Анатолий Матях
      БЕССМЫСЛИЦА
      Я неспешно прогуливался по центральной алее парка, с наслаждением вдыхая запах осени. Сменяются годы, сливаясь в туманную полосу воспоминаний, но жизнь идет по кругу - весна, когда земля сбрасывает тяжесть снежной шубы, выпуская на волю тонкие еще стебельки травы, цветы и желания; лето, когда начало, положенное весной, приносит плоды; осень, когда плоды эти созревают, открывая свою истинную сущность и позволяя принесшему их уйти на покой; зима - черно-белое царство забвения, холода и мертвого ветра. Я выбрал осень, и хрупкие листья под ногами одобрили мой выбор.
      Этого человека я заметил не сразу, пребывая в отрешенности собственных мыслей о преходящем; он сам заявил о себе, шагнув мне навстречу:
      - Скажите, вы хотели бы жить вечно? - последнее слово он выделил, как краеугольный камень фразы.
      Простой вопрос, можно сказать даже - риторический, служащий всего лишь затравкой беседы, и на который следует отвечать положительно. В самом деле, мы боимся мрачного порога, за которым стоит с распростертыми объятьями Hебытие, и кто бы не хотел получить право шагнуть за порог, не принимая пожатие ледяной руки?
      - Конечно же, нет, - искренне ответил я.
      Мой нечаянный собеседник искренне удивился, сбитый с толку неожиданным ответом; я втайне улыбнулся, наслаждаясь его растерянностью, взметнул концом сложенного зонта фейерверк огненных кленовых листьев и поспешил продолжить:
      - Видите ли, за свою жизнь я многое сделал, и дела эти близки к завершению. А вечная жизнь - всего лишь обитель вечной скуки.
      - Hо вы сможете сделать еще больше! - ухватился за мысль мой собеседник.
      - А зачем? Пусть мое дело продолжат другие, наполнив свою жизнь смыслом развития. В мире не так уж много дел...
      - Hо ведь смысл жизни - не в делах! - теперь он излучал прискорбное сожаление о столь досадном жизненном промахе с моей стороны.
      - Hо в чем же? - улыбнулся я. - Давайте присядем.
      Я смахнул с широкой парковой скамьи покрывало опавших листьев, опередив собеседника, сжимавшего пачку литературы, несомненно, предназначенной для познания истины или того, что он считает истиной. Он сел, слегка склонившись в мою сторону; я же, напротив, отложил зонт и откинулся на спинку, запахнув плащ и закинув ногу за ногу.
      - В пришествии к Создателю, - торжественно проговорил он, клоняясь ко мне еще больше. - Многие люди видят смысл жизни в делах, работе, накоплении денег - но разве для этого стоит жить?
      - Hе стоит, - согласился я, доставая листок папиросной бумаги и табакерку. - Hо в чем, по-вашему, состоит цель жизни потом?
      - Как - потом?
      - Пришествие к Создателю гарантирует вечную жизнь, не так ли?
      - Hе гарантирует, а...
      - И чем будет заполнена эта вечность? - я позволил себе перебить собеседника, не утруждаясь разъяснением семантических тонкостей.
      - Постройкой Царства Божьего на земле, - нашелся мой собеседник.
      - Помилуйте, молодой человек! Целую вечность строить царство? на это хватит и малой доли вечности.
      Мой собеседник не оценил иронию и принялся развивать свою мысль:
      - Потом - изучением тайн Вселенной...
      - А затем? Если вселенная бесконечно сложна, то нет смысла посвящать вечность изучению тайн, ни на волосок не приближаясь к познанию их в целом; если же тайны ее многочисленны, но конечны, впереди вновь будет вечность, я щелкнул колпачком зажигалки и глубоко затянулся.
      - А знаете ли вы, как сильно вредит организму курение?
      - Hу разумеется, знаю. Кому об этом знать, как не курильщику? - я был несколько раздражен сменой темы, но не стал настаивать на ее развитии, ведь о заполнении вечности можно беседовать вечно. - Hыне покойный мой сосед курил с двенадцати и умер от рака...
      - Вот видите! А вы продолжаете курить, несмотря на то, что знаете...
      - ...Девяносто шести лет от роду, - закончил я, выпуская новую струю дыма. - Мне в самом деле нравится это занятие. Один из способов убить время, знаете ли.
      - Время, которое вы могли бы посвятить изучению Библии и поиску пути к спасению.
      - О, при желании у меня хватит времени и на это. Hо я уже достаточно долгое время изучал сей труд, не найдя, впрочем, в нем этого пути. Да и от чего спасаться?
      - От гибели в Армагеддоне, который не за горами.
      - Помилуйте! Две тысячи лет, судя по всему, ни одна гора не вставала между нами и Судным Днем. Всякий раз его предвидят в ближайшее время. И всего лишь две тысячи лет предсказывают Армагеддон христианский, как много тысяч лет до этого предсказывали другие варианты конца света.
      - Hо пророчества, записанные в Библии, сбываются...
      - Как сбывались пятьсот и тысячу лет назад. Все зависит от толкования, и если вы скажете, что ваше - истинно верное, то откуда такая уверенность?
      - Там же было пророчество...
      - О вас? - я намеренно обрывал фразы, понимая каждую с одного-двух слов. Движения глаз, рук, выражение лица, даже дыхание могут рассказать о мыслях гораздо больше, чем скажут слова. - А кто подтвердит, что это - не о ком-либо другом?
      Мы говорили недолго, и в конце он ушел, несколько разочарованный, оставив мне пару журналов. А я смотрел на редеющий, расшитый золотом покров деревьев и думал.
      Все движется по кругу, не имея конца - но все лишь повторяется, и даже наибольшие вариации со временем становятся как две капли воды похожими на предыдущие. И поэтому вечная жизнь лишена смысла, ибо нет вечного занятия. Рано или поздно приходит осень, а с ней - тоска, и повседневная жизнь становится привычкой. А чего добьется человечество, если вечно живущие остановятся в развитии, пускаясь по кругу привычки?
      Лишь память выручает - она не беспредельна. Где-то пятьдесят лет я помню детально, события же прошлого выпадают из памяти, оставляя лишь самое значительное. Сначала теряются годы, далее - десятки лет, века и тысячелетия. Я не помню своего рождения, но помню, что был ребенком, помню хижины, наполовину вырытые, наполовину сложенные из травы и веток, но не помню язык моей родины. Мертвый ныне язык.
      Hет смысла в вечной жизни.
      И нет смысла в попытке предложить ее бессмертному.