В это утро Оля пришла в школу рано. Когда дома неприятности, лучшее в мире место – класс. Со всеми примочками и ехидством, весельем и дуростью. Класс отвлекает от грустных мыслей. Не уроки, конечно, а вот такой, полупустой и тихий. На окнах кактусы, за окнами зима.
      Оля сидит и думает свою печальную думу. Народ потихоньку собирается.
      – Оля, ты чего киснешь? – Агата улыбается ясной улыбкой. Настоящая подруга, все поняла без слов. – С Артемом поругалась? Мальчишки вечно людей расстраивают.
      – Не ругались, мирно расстались. Но вообще настроение фиговое. – Оля вздохнула, сунула палец в рот, а потом написала на парте слюнями: «Артем».
      – А у меня бывает фиговое, только если с Лехой раздрай – скандал или ревность. Да и то начала привыкать и в голову не брать. Он же со мной раза два в неделю ссорится, а то и три.
      – У меня другие переживания, – жалуется Оля, – финансовый кризис.
      – Ага! Мама денег не дает! – Агата сразу поняла и успокоила: – Моя тоже стала жадничать.
      – Во-во! – Оля слегка утешилась, не у нее одной такие неприятности. – Она сегодня сказала: «Я не олигарх, каждый день давать тебе деньги на всякие капризы». Ну? Не хамство?
      – Оля, не расстраивайся. Есть сто два способа выпрашивать у мамы деньги.
      – Ну ты даешь! Сто два! Назови хоть один!
      – Например, обещать стать круглой пятерочницей!
      – Ха! Моя все наперед угадывает, научилась! Подлизываешься, намекаешь тонко, а она сразу спрашивает: «Чего тебе надо? Опять денег? Что-то ты многовато тратишь».
      – Вот-вот! Я своей льщу мелкой лестью, пятерку свою единственную за всю неделю ей тычу, пиарю себя вовсю: «Я самая умная в классе. Я самая послушная на уроках, самая тихая на переменах».
      – И я ей пятерку впариваю, – Оля вздыхает, – и про дисциплину напоминаю – я самая дисциплинированная девочка.
      – А она? – смеется Агата.
      – Она не мать, – Оля стукнула кулачком по парте, – она следователь. Говорит: «Ты прогульщица и халтурщица». – «Откуда ты, мама, знаешь?» – спрашиваю. – «Ты моя родная единственная дочь, я про тебя все знаю. Или догадываюсь». – «А если я такая единственная дочь, не жалей для меня денег». – «Не будь наглой, не хитри. У меня лишних денег нет».
      – Моя тоже стала каменная, – кивает Агата, – а характер железный. Говорит твердо: «Кот у тебя слишком прожорливый, и на себя тратишь глупо – покупаешь всякую ерунду». И все мои пиарские штучки кончаются жалкой десяткой. Ну что такое десятка, Оля, в наше время? Обиднее всего знаешь что?
      – Что? – Оля вникает в Агатины слова – легче становится, когда не только твоя мама жадина.
      – Обидно то, что моя мама совсем не жадная! Всю эту муть она вывозит в воспитательных целях! Она ограничивает меня в деньгах, чтобы я росла скромной и не транжирила деньги по пустякам. Это разве воспитание? Я же тогда наоборот становлюсь невоспитанной, нескромной, пристаю и достаю.
      Оля печально закатила глаза и вздохнула так сильно, что с парты слетела тетрадка по математике.
      Все прислушивались к их разговору, математичка все не шла, разговор о финансовых проблемах продолжался.
      Все молчали, но Агата заметила – многие согласны с ней и с Олей: все мамы ведут себя как жадины. Дети не могут себе позволить купить все необходимое.
      Оля подобрала с пола улетевшую тетрадь и сообщила:
      – Моя нудит: «Ты живешь не по средствам, слишком широкий размах у тебя, Оля. Живи скромнее». Ей хорошо говорить, она почти ничего не покупает, только еду, одежду, обувь. Ну еще косметику себе хорошую. И все! А мне новый диск Петрушечки надо? Или, может, не надо? И маечку с птичками-синичками, как у Ленки-ашницы, надо? Или, может, не надо? А уж на корм животным тем более необходимо, они не на диете, у них аппетит огромный. Один кролик Крошка может за раз слопать кочан капусты. А морские свинки? Даша и Саша, их двое. Но скоро у них будут морские поросятки, не знаю, сколько их родится – трое, пятеро. А еще у меня живет карликовый заяц, его зовут Мелкий, но ест он вполне крупно. Всем есть надо? Или, может, не надо? – Оля сама не заметила, как перешла на скандальный тон, голос стал громче и противнее, как будто мама могла услышать Олю. Но опомнилась – мама была далеко, на работе. Оля опять печально посмотрела на потолок, как будто там, на потолке, были ответы на ее трудные вопросы. Но на потолке, как на любом потолке обычного школьного класса, ответов не нашлось. Там Оля видела лишь лампы, которые светили в это хмурое зимнее утро. И больше ничего не светило голубоглазой девочке Оле. И Агате, ее приятельнице, не светило ничего. Да и всем другим, похоже, не светило.
      – Выход единственный, – вмешалась в разговор Варвара, – хватит унижаться и клянчить! Мы взрослые люди! Правда, Сережа?
      Сергей кивнул и обнял Варвару за плечи. Он проворчал:
      – О трудных подростках без конца трындят родители, а о трудных родителях помалкивают!
      – Потому что сговорились! – Барбосов тоже, значит, страдает. – Сговорились!
      Агата достала из кармана кошелек, заглянула – там лежала десятка, это было очень немного.
      – Сговорились, блин, – Барбосов страдает от своих мамочки и папочки. Тем более отец у него поддает чуть не каждый день, а мама ругается с отцом и дерется. – Денег ни фига не допросишься! – Барбосов не сказал «ни фига», он употребил более крепкое выражение. Но никто не обратил на это внимания: в серьезных разговорах не так уж важна форма выражения чувств и мыслей. Важна суть. И эту суть должен был кто-то высказать. Вот-вот кто-нибудь скажет самое важное слово, помогающее найти выход из финансового кризиса шестого «Б». Это всегда чувствуется: приближается решение проблемы.
      Агата оглядывала лица: Олино – раскрасневшееся от возмущения, Барбосова – сердитое и непримиримое, Лехи – готовое к драке с кем придется. Нужное слово произнес Сергей. Он перестал обнимать Варвару и сказал, обращаясь ко всем сразу:
      – Надо создавать свой бизнес. Малый и средний. Все!
      – Идея носилась в воздухе, – важно поддержал Гриша, – другого выхода нет.
      – Ага! Или клянчить, или зарабатывать!
      – Бизнес на двоих! – Барбосов думал о своем мотоцикле – он послужит в этом деле.
      – На двоих! – Надя-Сфинкс думала о них с Барбосовым и о мотоцикле. И никого больше она не собиралась подпускать близко к их с Барбосовым делу, малому или среднему.
      – На двоих, – весело повторяла Оля, – это сближает!
      Впервые за это утро Оля повеселела, глаза засветились ярким голубым светом.
      Математичка Клизма все не приходила, хотя в других классах первый урок шел полным ходом.
      – Мы станем богатыми, – пищала Варвара, – и мамы будут просить у нас деньги!
      – А ты не поделишься с мамой? – с интересом спросила Агата.
      – Подумаю! – Варвара вспомнила, как мама вчера врезала ей за похищенную дорогую косметику. И кричала: «Тратишь, как маляр – не умеешь краситься, а хапаешь!»
      – Главное – придумать бизнес, – разумно охладил всех Гриша. Самый умный в шестом «Б» всегда прав, но иногда это неприятно.
      – Какой ты скучный, Гриша, – отмахнулась Агата, – придумывать бизнес долго, а мечтать так весело. Когда я стану богатой, буду каждый день ходить в кафе «Бурый Миша» и есть мороженое порций по пять.
      – Ангина – опасная болезнь, – Оля ехидно улыбнулась, – от нее может заболеть сердце, а для любви сердце очень нужно.
      – Бизнес – это независимость! – заорал эмоциональный борец Леха. – Да здравствует свобода слова! – И вскочил на парту. Леха иногда забегает на митинги, он любит носиться не только по Лунному бульвару, а и по всему городу. – Двенадцать лет – здоровые подростки! Свой бизнес создадим! Правда, Агата? – Он готов на любые подвиги, только бы рядом была Агата.
      – А какой, Леха? Бизнесы на каждом шагу, но многие прогорают. Вон у нас на первом этаже открыли магазин «Одежда-надежда» – через два месяца магазинчик накрылся. И все девицы-продавщицы стали парикмахерами. Босоножки и джинсы из магазина убрали, поставили зеркала – стригут. Плохо, но уверенно...
      Это был очень долгий и очень важный разговор. И так удачно совпало – математичка Клизма не пришла на урок. Важный разговор прерывать ради какой-то математики – это было бы неправильно.
      Выяснилось, что многие давно обдумывали идею создания своей фирмы. Сегодня они кричали наперебой:
      – Буду репетитором! По английскому!
      – Привет! Ты же английский не волокешь, еле-еле тройка!
      – А я буду учить тупых за маленькие бабки. Все англичанки обдирают родителей на большие бабки, а тупые дети ко мне прибегут! – Варвара давно вынашивала эту идею. Ей казалось, что все продумано до мелочей. – Я к ним придираться не буду ни грамма, они за это будут меня ценить и любить и другим скажут: «Идите к Варваре – классная репетиторша, не прикалывается, не достает со своим английским». И у меня будет много учеников и много денежек!
      – А мы будем за бабки на мотоцикле возить! – Надя-Сфинкс разошлась. – На вокзал срочно, в кафе не так срочно. А некоторых просто покататься! Наш мотоцикл быстрее и громче любой машины!
      – «Наш мотоцикл», главное дело, – Лидка любит всех на каждом шагу выводить на чистую воду, – он не ваш мотоцикл, а Барбосова мотоцикл!
      Барбосов толкнул Надю-Сфинкса, она отлетела к стене:
      – Болтает Сфинкс отстойный нашу коммерческую тайну! Ты, Сфинкс, хреновый компаньон! – Он плюнул. Правда, не на нее, а в сторону. Как-никак у Барбосова к Наде-Сфинксу пламенная любовь.
      Надя не обиделась, она мирно сказала:
      – Больше не буду, Барбосик, разглашать коммерческие секреты.
      Лидка Князева от важности говорила басом, почти как Экстрасенсиха:
      – А у меня давно свой бизнес – гламурные журналы «Тетя», «Мотя», «Пудра», «Лахудра».
      – Скажи, Князева, всю коммерческую тайну! – Леха любит заводить Князеву, это у него вредность. А может, другое чувство – никто не знает, да Леха и сам не знает. – Из своего фонда беспризорников натырила?
      Надя-Сфинкс тоже не дает Лидке важничать:
      – Фонд, главное дело! Журналы, главное дело! Бизнес требует затрат! А не тырить журналы гламурные!
      Клизма все не приходила, шум стоял на всю школу.
      Тут в класс заглянула завуч Оксана Тарасовна.
      – Тише! – очень громко крикнула она. – Если не уйметесь, я сама лично дам вам урок!
      – А нам, Оксана Тарасовна, химию изучать рано, – Агата вежливо улыбалась, – мы же еще маленькие.
      – Молчать! – рявкнула Оксана. – Маленькие они! А крик такой, что на улице слышно, это что? Математичка звонила, она ушла в ветеринарную поликлинику. У нее кот зачихал. А там наверняка очередь.
      – Учитель тоже человек, – кротко, скрывая ехидство, сказала Агата, – кота она жалеет.
      – Рыжик тоже может заболеть, – добавила Оля.
      – Мы будем сидеть тихо! – прокричал шестой «Б».
      Оксана заткнула уши. Она постаралась поверить этой наглой неправде и ушла, хлопнув дверью. Этим хлопаньем она надеялась их устрашить.
 
      К вечеру на Лунном бульваре все продолжали строить великие планы. Даже пес Степа не привлекал внимания шестиклассников. Агата небрежно поглаживала его кудрявую спину, а сама говорила Лехе:
      – Любой бизнес надо хорошо придумать. Я, Леха, в тебя верю. Ты изобретательный.
      – Все девчонки к мальчишкам подлизываются, – опять всех баламутила Лидка. Ее никто не любит, терять ей нечего, – Сфинкс к мотоциклу присоседилась, а он Барбосова, не твой, Наденька-Сфинксик!
      – А я его девочка! – разъярилась на Лидку Надя. – У нас с ним много общего, правда, Барбосик? А ты, Князева, успокойся, до шестого класса дотащилась, а никто тебя не любит, нет любви. Вот ты и злишься.
      – Моя любовь впереди, – не унималась Лидка, – а Барбосик твой, твой, кто же спорит? Но сегодня он твой, а завтра у него будет другая девчонка. Все может быть, Сфинкс.
      – Другая? Уж не ты ли? – Надя пошла на Лидку, глаза сузила, щеки красные.
      Лидка завизжала:
      – Что такое я сказала? Все разговаривают, и я разговариваю! Всем можно, а мне почему-то нельзя!
      – Потому что ты зануда корявая, – Надя кипит, – все, что скажешь, всегда не в кассу. И журналы твои отстой! «Клава», «Халява», «Зоя», «Помоя»! Читает она, главное дело! А где успех?
      – Успех у меня есть, только я им не пользуюсь! – Идиотские слова Князевой развеселили всех. Громче других хохотал пес Степа. Скамейки Лунного бульвара дрожали, как при землетрясении.
      Вдруг Агата стала серьезной, даже грустной.
      – Агата, ты что? – Леха сразу все замечает. Может быть, это и есть любовь?
      – Вспомнила один случай, – Агата улыбается, а глаза грустные.
 
      Все было обыкновенно. «Мама, дай мне денег, – попросила Агата, – в Доме культуры концерт классный. Дашь?» Агата специально называет клуб «Ватрушку» Домом культуры, чтобы мама проявила отзывчивость. Ребенок стремится к интеллигентности, а не тусуется на громких отвязных вечерах группы «Бом-бим-бам» или «Зеленая селедка». «Мама, дашь денег?» – очень ласково обняла маму Агата. Но мама ответила не так уж ласково: «Я одолжила деньги тете Вере до зарплаты, ей очень нужно купить теплые сапоги. Без „Ватрушки“ жить можно, а без сапог моей подруге холодно». – «Для подруги нашлись деньги, а для родного ребенка не нашлись», – Агата завела тогда волынку, хотя все прекрасно понимала. Тогда мама рассердилась: «Подруге за квартиру платить, а родной ребенок перебьется – сыт, обут, одет красиво, – мама помолчала и добавила (часто в таких добавках и есть самое главное): – А ты, родная моя дочь, не выручила бы свою подругу?» – «Выручила бы, не волнуйся, мама. Но не из последних денег», – Агата зловредно ухмыльнулась. «Улыбочки твои насквозь ехидные, – засмеялась мама, – я же верю: ты растешь хорошим человеком. Прикол твой я разгадала. – И добавила задумчиво: – Бываешь противной, но это возраст, со временем пройдет».
      Агата вспомнила этот вечер, они с мамой поняли друг дружку и в согласии поужинали. Но осадок оставался – денег Агата не выпросила, а они были нужны. И на следующий день Агата начала операцию «Добыча». Она больше не станет посвящать маму в свои планы, она добудет денег и пойдет на концерт и тусовку в «Ватрушку» и послушает группу «Катастрофа». И еще купит наконец сапожки, как у биологички Розы – каблучок невысокий и модный...
      Сейчас, на бульваре, Агата опять вспомнила мамины довольно обидные слова: «Сапоги у тебя почти новенькие, носи и не хлопочи». – «Если они тебе нравятся, мама, возьми их и носи. Мне не жалко».
      Почему-то свои хамства мы быстро забываем, а то, что нас задело, помним и жалеем себя вовсю. Хотя в том разговоре Агата затронула больную тему: у мамы нога на два номера больше, Агатины сапоги ей заведомо малы. Разве маме приятно об этом вспоминать? Но дочь безжалостно напомнила.
      Мама не рассердилась, дочистила картошку, вымыла, поставила варить и сказала: «Агатище, веди себя скромнее, ты и так одета и обута стильно. – И неосторожно добавила: – Не могу же я ради твоих капризов нищенствовать в метро. Говорят, нищие – богатые люди. Может, вранье».
      Эти слова запали в голову Агаты. Она вспомнила их на Лунном бульваре, но Лехе решила не говорить – нищие необаятельны, а перед Лехой ей хотелось выглядеть обаятельной, красивой и классной.
      Агата отмахнулась:
      – Ничего такого, Леха, просто так, магнитная буря. – И стала гладить по голове Леху, Степу и просить: – Степа, расскажи анекдот, умный пес.
      – Нет настроения, – огрызнулся вдруг добродушный Степа, – магнитная буря.
      – Я рассказу, – предложил Леха и рассказал: – «Встретились хомячок и крыса. Крыса спрашивает: „Почему тебя дети любят, а меня боятся?“ – „Все дело в пиаре“, – гордо ответил хомяк.
      Все смеются громко. Нравится современное слово «пиар», и вообще смешно. Да и приятно похохотать, побыть несерьезным и легкомысленным. Никто и не заметил, что Агата, которая только что смеялась тут, рядом с ними, тихонько отошла в сторонку и быстро убежала. Даже Леха не обратил внимания.
      ...Агата никому не сказала об операции «Добыча», это было ее отдельное решение, она займется бизнесом в одиночку. А подтолкнули ее к такому решению случайные слова, сказанные мамой. Всегда человека что-то подталкивает на важный поступок. Иногда и слова, произнесенные между прочим.
      И вот Агата спустилась в метро, встала в переходе, скроила жалобную мордочку и завела писклявым, довольно фальшивым голосом:
      – Помогите, кто чем может. Я нездешняя, беспризорная, мама пьет, я голодная. – Агата мысленно представила свою маму – красивую, уважаемую журналистку, работающую в очень престижной редакции. Но отогнала образ мамы и продолжила громко ныть: – А в беспризорном фонде все раскрадывают – одежку, консервы, даже полезные гламурные журналы. Нам, бедным детям, ничего не достается. Сами едят шоколад и тортики. Ребенка каждый может обмануть...
      Замедлила шаг женщина, достала из сумки батон, отломила горбушку:
      – Покушай, деточка, свежий хлебушек. Хотя одета ты богаче меня, но ешь, не жалко.
      Агата съела горбушку, хотя это было не то, что ей нужно. Денег никто не подавал.
      Тут подошел мальчишка на вид лет двенадцати:
      – Это ты классно придумала! Привольно! Я тоже буду клянчить. А чего? Чем я хуже? – Он состроил несчастное лицо и завопил на весь длинный переход: – Мы брат и сестра, а мама у нас легкого поведения! Она нас бросила на произвол судьбы, на все четыре стороны! – Он кричал весело, а морду корчил печальную. – Подайте скорее! Помогите материально! – Потом шепнул Агате: – Ты на что собираешь? На «Ватрушку», наверное? Угадал! Там увидимся вечером! – И опять обратился к народу: – Мы на Лунном бульваре ночуем с сестрой! Холодина, блин! Не проходите мимо!
      Люди видели, что он дурачится, но подавали с улыбкой. Хотя и редко. Агата поняла лишний раз: любое дело надо делать с улыбкой и не грузить других своими рыданиями и трудностями.
      Хорошо одетые дети не внушали жалости, но все-таки часа через два удалось набрать на билеты в «Ватрушку».
      – Я Савелий, – гордо произнес мальчишка необычное имя, – мне на музыку пора, на скрипке, блин, учат родители отстойные! Я побежал. А тебя как звать? Агата? Красиво. А на самом деле небось Маша? Ну привет!
      Савелий умчался, и тут к Агате подошел здоровенный дяденька:
      – Вали отсюда, а то я тебя закажу.
      – Как закажете? – в первую секунду растерялась Агата.
      – Холодный труп будет валяться в парке. Отсюда вали, это наша точка. Весь переход наш, нам чужих не надо! А деньги отдай по-хорошему! – багровое лицо, багровый кулачище перед Агатиным носом.
      Она отодвинулась:
      – Скажите, пожалуйста, – вежливо спросила она, отводя кулак от своего лица, – вы мафия?
      – А как же! Нищие – самая большая мафия. А вернее – корпорация!
      – Корпорация? Это как адвокаты, как репетиторы?
      – Адвокаты-прокуроры, блин! Они-то как раз мафия! Отвали и заглохни!
      Агата стала пятиться, но любопытство у некоторых людей очень сильное чувство. Оно побеждает страх перед багровым кулаком, перед холодным трупом на любимом бульваре. Сильное любопытство иногда побеждает даже здравый смысл. И она опять шагнула к здоровенному дядьке:
      – Значит, правду Суворовна рассказывала – вы заставляете бедных деток просить деньги? А после отбираете все до копейки? И вам не стыдно?
      – Не стыдно, – он захохотал, – стыдно, у кого видно! – вспомнил он идиотскую поговорку своего далекого глупого детства. – А у меня ничего не видно! Ха-ха-ха!
      Агата набралась смелости:
      – Деньги не отдам! Я их честно выпросила! Мне они самой нужны! – Агата зажмурилась, чтобы не видеть страшной морды, злобной и наглой.
      – Нужны? У мамки проси! Вас мамки балуют. – Он схватил ее за шиворот и затряс. Мимо спешили равнодушные люди, Агата приоткрыла один глаз, увидела этих мужчин, женщин, детей. Даже два милиционера прошли совсем рядом с Агатой и злодеем, мирно разговаривая о своем. Они смеялись и не взглянули на здоровенного дядьку, который безжалостно тряс за шиворот хрупкую интеллигентную девочку. Один милиционер сказал другому:
      – Да ну? Врешь!
      Другой ответил:
      – Ну да! Не вру.
      Агата пискнула:
      – Милиция! – И сама себя еле услышала, ворот куртки врезался в горло.
      – Ха-ха! У нашей корпорации вся милиция схвачена! И ОМОН! И другие силовые структуры! – Он повыше приподнял Агату над полом, курточка затрещала.
      – Отпустите по-хорошему, – брыкалась она.
      – Бабки отдай – отпущу! Все до копейки из принципа отберу!
      Агата поняла, что не отбрыкается, она зажмурилась посильнее и заверещала:
      – Помогите, кто чем может! Не проходите мимо! Он мне угрожает!
      Все проходили мимо. Это было так несправедливо, что Агата всхлипнула. Это не помогло.
      И тут появился человек, он прыгнул к злому мужику, оторвал его от тоненькой девочки Агаты и грозно крикнул:
      – Вали отсюда, нищий гад! Я борец высшего разряда, могу замочить тебя одним ударом. Нам не разрешают драться – бьем насмерть! На поражение, понял?
      – Вольная борьба, блин! Развели террористов! – Дядька стал уходить. Он не желал удара на поражение и по лицу борца понял: не шутит.
      Наглые и злые часто трусливы.
      Этот вольный борец был, конечно, Леха. И никакой здоровый мужик ему не страшен, когда надо спасать свою любимую Агату, красивую, нежную девочку. Леха испытал любовь и ласковые чувства. Поэтому он рявкнул:
      – А ты дура ненормальная! Совсем безбашенная! Придумала бизнес, блин! И не посоветовалась, главное дело.
      Агата рассмеялась. Открыла глаза и увидела, что этот отважный, бесстрашный человек – Леха! Самый настоящий Леха! Он появился в нужное время в нужном месте. А иначе неизвестно, чем закончился бы весь этот кошмар. Леха крепко и сердито схватил Агату за руку и увел из опасного места на Лунный бульвар.
      Они шли среди скамеек со старушками, перед ними были спокойные дорожки, по которым спокойные бабушки и мамы катили нарядные детские коляски. Бегали породистые, ухоженные собаки. Кое-где мелькали шестиклассники, у них всегда есть дела на Лунном бульваре – встретиться с другом, подраться с врагом или посплетничать о чем-то важном.
      – А с каким ты парнем, Агата, вместе нищенствовала? Мне плевать, конечно. Просто интересно – кто он такой? Не успеешь отвернуться, а она уже с нищим познакомилась.
      – Леха, – засмеялась она, – он вовсе не нищий! Ему на «Ватрушку» денег не дали дома! И мне не дали! И он решил заработать своим трудом. И я решила своим трудом.
      – Родство душ! – криво усмехнулся Леха – такая Лехина улыбка не предвещала ничего хорошего. Он злился и ревновал. – Как его хоть звать? – грозно спросил Леха.
      – Не знаю, откуда я знаю? – быстро соврала Агата.
      – Врет и не краснеет! Не знает она, главное дело. Больше не смей ходить в метро! Это не бизнес, а криминальная мафия! Я придумал настоящий бизнес. И скоро мы разбогатеем, я и ты. Бизнес классный!
      – Какой? Ну, Леха, скажи поскорее! – Она запрыгала вокруг Лехи, от любопытства вытянула шею, от нетерпения у нее зашевелились уши. – На какую хоть букву, Леха.
      – Коммерческая тайна. Обо всем узнаешь в свое время. А пока не скажу.
      Так закончилось Агатино приключение в метро. Благополучно завершилось, а могло бы и не так благополучно – риск был большой.
      ...Клизма опять не появилась в школе. Она в это утро сидела в поликлинике, на коленях держала сумку, а которой нервничал кот Рыжик. В очереди перед ними было много посетителей. Через маленькую щелку не застегнутой до конца молнии Рыжик видел ежика с аккуратно покрашенными в зеленый цвет иголками. Он понравился Рыжику – зелененький еж – это редкость. Еще в очереди сидела боксериха Сури, здоровая и злая, она считала себя хрупкой и слабенькой и любила только себя, а еще сливы. И сейчас ела сливы из мешочка, который держала перед ней хозяйка, красивая девочка с длинными ресницами. Косточки Сури сплевывала прямо на пол, а девочка с ресницами их безропотно подбирала и заворачивала в бумажку. «Собака хамка, – подумал Рыжик, – а девочка милая». Тут на всю поликлинику заорала ворона:
      – Караул! Красота! – каркающие слова она любила. Из кабинета выглянула медсестра Зина и погрозила вороне пальцем:
      – Клара! Прекрати шум! Ты не на бульваре!
      Ворона притихла, опустила голову на грудь и стала размышлять, как отпереть клетку и улететь на волю. Там ее никто не угощал мясом, не лечил и не гладил по спине. Но там была свобода, вопли ранним утром, когда за каждым окном спят люди. Будить и доставать их Кларе было приятно.
      «У каждого живого существа свой смысл жизни, – философствовала про себя Клизма. – У собаки-боксерихи – пугать людей, честных и воров, всех подряд. У вороны – орать и ссориться с подругами, доказывая всем, что она лучше других. А у Рыжика смысл жизни – радовать свою хозяйку». Так думала Клизма, а что в это время думал сам кот, было неизвестно.
      Вдруг все люди и животные вздрогнули – кот Рыжик громко чихнул.
      – Будь здоров, – сказал говорящий попугайчик, других слов он не знал и был рад, что его высказывание пришлось кстати.
      – У моего кота простуда, – вежливо объяснила Клизма, – он не ест, орет по ночам, нервничает.
      Клизма не стала говорить, что ее возненавидели соседи. Суворовна стучала в стенку и кричала:
      – А ведь была интеллигентная женщина, учительница математики! Но завела этого паразита кота и стала нарушать все правила жизни! Кот орет, как припадочный. Она мечется, как припадочная. На работу не ходит, и ученики исхулиганились.
      Суворовна даже треснула кулаком в стену, хотя за этой стеной жили вовсе не Клизма и не Рыжик. Там жили очень молодые и совсем не шумные люди – художник Славик с бородой, перемазанной красками, и его подруга Соня, мечтательная и доверчивая. Славик тоже треснул кулаком в стену, чтобы осадить зарвавшуюся бабку Суворовну. Нежная Соня, его подруга, не понадеялась на свой слабый кулачок и схватила утюг. Она саданула в стену со всего размаха.
      – Не бей со всей дури, – ласково остановил ее Славик, – утюг сломаешь.
      Но никакие удары не помогли. Рыжик их не слышал, он продолжал рыдать и кидаться на дверь. Клизма поняла: заболел. Утром она втолкнула Рыжика в сумку и кинулась в поликлинику. Оттуда позвонила с мобильного:
      – Я в поликлинике, болезнь настигла внезапно, – она не хотела уточнять, что болен кот, а не она сама. Но громко орал попугай и лаяла боксериха.
      Завуч Оксана не любит животных, и детей она, впрочем, тоже недолюбливает. Однажды она сказала в учительской:
      – Детей обожаю, но только послушных и тихих.
      – А такие бывают? – с иронией, прикрытой нежностью, спросила ботаничка Роза. – Тихие и послушные?
      – Редко, – признала Оксана и стала чистить мандарин – она постоянно поддерживает витаминами свою нервную систему. – От моих нервов на этой жуткой работе осталась половина.
      Роза подумала, что нервы устали от злости, Оксана очень много сердится, ругается и вредничает, любой утомит нервную систему. Но говорить этого Роза не стала – зачем нарываться?
      ...В то утро Клизма, позвонив Оксане и сообщив, что она в поликлинике, печально добавила:
      – В поликлинике очередь. – И это была чистая правда.
      Клизма поскорее отключила мобильный, чтобы избежать лишних вопросов. Очередь мяукала, щебетала, хрюкала и даже кукарекала. Кого только не держат люди в своих квартирах. В большом шумном городе обитают канарейки, хомяки, кролики. Поросята в моде. А собаки и кошки живут в домах у людей на правах хозяев.
      Клизма вчера была здесь, но Рыжик в последний момент убежал из поликлиники, он передумал лечиться. Насилу она поймала его. А сегодня опять пришла с ним – он кричал, всю ночь беспокоил соседей и сам страдал. Отчего? Надо посоветоваться с врачом.
      И вот математичка сидит в коридоре ветеринарной поликлиники, сумку с Рыжиком держит на коленях. Кот истошно вопит, царапает стенки сумки. Она приоткрыла молнию и зашептала в сумку:
      – Рыжик, не обижайся, все культурные люди, а также коты ходят к врачам. И разные другие животные тоже лечатся.
      Кот высунул голову и осмотрелся. Первое, что он увидел, была голая собака. На ней совсем не было шерсти, зрелище было страшное.
      – Лысая! – крикнул Рыжик и спрятался.
      Клизме стало стыдно за него, невоспитанного, и она сочувственно спросила:
      – Вылезла шерсть? Бедная собачка!
      Толстая и важная хозяйка презрительно поморщилась:
      – Ничего не вылезла. Австралийская голая, самая лучшая собака для дома. Особенно если у хозяйки аллергия. Ни шерсти, ни чиханья, ни кашля, ни слез. Ах ты моя умница, – она погладила серую кожу собаки. Рука была красивая, в кольцах, а шкура некрасивая.
      – Вид жуткий, – девушка с канарейкой отодвинулась вместе со стулом, – страшилище. И птица ее боится, забилась в угол клетки. Не бойся, Катенька.
      – Сама ты страшилище, – вдруг произнес спокойный голос.
      Многие переглянулись – кто это сказал? У толстой хозяйки совсем другие интонации – взвинченные. Только Клизма сразу поняла: говорила голая собака. На Лунном бульваре гулял пес Степа, он разговаривал, рассказывал анекдоты. Иногда и другие собаки и кошки вступали в беседу. Клизма давно думала, что говорить не так уж трудно. Молчать иногда труднее, особенно на уроке математики. Особенно шестому классу «Б».
      Голая собака, которую звали почему-то Пушок, добавила:
      – Канарейка – это мещанство. Моя хозяйка так говорит, она умная и тонкая, хотя и толстая.
      – Канарейка – мещанство, – повторила за Пушком хозяйка и сверкнула бриллиантами на пальцах, – мне так сказала моя бабушка, а ей сто три года исполнилось в этом году, она мудрая, видела царя и Ленина.
      Тут ворона в клетке заявила грубым голосом:
      – Собака обязана быть обаятельной, пушистой и не гоняться за птицами на бульваре. А ты Пушок, а смотреть противно, тьфу!
      – Она не виновата, – заступился персиковый пес по имени Персик, – я пожилой и во многом разбираюсь. Голая собака не виновата, она просто нерусская.
      Все зашумели. Хозяева делали вид, что не слушают своих любимцев, и мирно беседовали между собой. Людям тоже иногда есть о чем поговорить.
      – Мой Персик старенький, но любит гулять на стадионе. Далековато, но я вожу. Иду у него на поводу, хотя веду его на поводке. Стадион, конечно, недействующий. Там собачки, коляски с детьми.
      – Все развалилось, – старичок, на вид добрый, говорил сердито, – и спорт, и культура, и образование.
      Тут же попугай, старый и облезлый, добавил:
      – Все развалилось – и медицина, и транспорт, и уважение к старым! – Попугай успевал беседовать и с людьми, и с животными. – Кризис экономики! Хотя цены на нефть высокие! Загадка природы!
      – А я люблю пушистых кошечек, – вдруг вступил в беседу кот Рыжик. Клизма смущенно закашлялась, чтобы заглушить его нахальное заявление. Но все услышали. Если хочешь, чтобы не слышали, всегда услышат.
      Распустившийся Рыжик мечтательно поднял зеленые глаза к потолку и мурлыкнул.
      Очередь двигалась довольно быстро. Клизма не успела устать от ожидания, тем более это была веселая очередь – болтал попугай, голая собака отбрехивалась от подковырок, канарейка пела громко, черепаха спала на капустном листе, расстеленном на коленях ее хозяйки. Лист был обгрызанный – черепаха успела позавтракать прямо в поликлинике, и капустный лист стал похож на зеленый платочек с бахромой.
      – Следующий, пожалуйста, – пригласила медицинская сестра с острой мордочкой. Она была похожа на лису. «Лисичка-сестричка, – вдруг подумала Клизма. Сестричка ей понравилась. – Почему в ветеринарке у всех добрые лица? – И тут же ответила сама себе с математической логикой: – Потому что любить чужих животных готов не всякий, а только человек богатой души».
      – Чаю хочешь? – спросил маленький зеленый попугайчик. – Чаю хочешь? – Клетка стояла на окне кабинета, попугайчик не лечился, а лечил – его мирный вопрос про чай успокаивал любого пациента.
      – Спасибо, не хочу, – отозвался из сумки Рыжик. Клизма оглядела кабинет: за столом сидел врач, похожий на медведя – коричневый свитер под синим халатом, широченные плечи, уши торчком. Мишка из сказки.
      – Сюда, пожалуйста, – сестричка показала на стол посредине. Врач подошел, взял Рыжика за лапы, потом приложил трубочку к спине кота, прислушался:
      – Легкие чистые. – Заглянул коту в рот, – горло в порядке. Почему не ешь? Что-нибудь болит? Или капризы? Говори, только четко: здесь тебе не бульвар. Там можно болтать что попало, а здесь пациенты ждут помощи.
      Рыжик привык быть в центре внимания, Клизма его избаловала – непомерная любовь часто портит кого угодно – кота, щенка, рыбку.
      – Болит, – нагло заявил Рыжик, – сердце ноет! Днем и ночью! От одиночества! Мы, мужчины, поймем друг друга. – Он пренебрежительно махнул лапой в сторону Клизмы: – У нее в голове ее ученики, уроки, примеры, задачи, ответы. А кот на ее глазах чахнет без взаимной любви! Всякие там Агаты, Оли, Лехи, Барбосовы у нее в голове! Потому что она училка!
      Клизма от возмущения покрылась красными пятнами:
      – Рыжик! Как тебе не стыдно! Какой же ты одинокий? Я тебя кормлю рыбой! Покупаю лучшую сметану! Ты спишь на шелковой подушке! – Она обратилась к врачу: – Рыжик не капризный, он скорее нервный.
      Врач постарался сохранить серьезность, хотя перед этим прыскал, отвернувшись в угол. А сестричка-лисичка хохотала вслух:
      – Помрешь с этими зверями! Одиночество у него! Нервы у него! Котяра наглый!
      Доктор сказал:
      – Вы правы, кот впечатлительный. Он все переживает остро. Простите за нескромный вопрос: у него есть невеста? Рыжик, ты влюблен?
      – А как же? Мне даже смешно слышать такой вопрос! А ты разве не влюблен, доктор? – И кот запел любимую песню, подхваченную на днях на Лунном бульваре:
 
Как грустно и очень обычно все вышло —
Ушла от меня и в ночь тебе слезно кричу.
Мне просто обидно шаги одиночества слышать
И страшно подумать, и вряд ли я жизнь доживу.
Варвара,
Варвара,
Варвара,
Варвара!
С тобой я готов был бежать на край света,
Но ты изменила, сама ты туда удрала.
Порвалась струна, и теперь моя песенка спета,
И жизни мне нет, вот такие дела.
 
      – Группа «Би-2», – задумчиво сказал доктор, – хорошая песня. Любовь пришла к Рыжику, вот он и страдает.
      Клизма хотела заспорить, мол, кот еще очень молод, подросток, почти ребенок...
      – Подросток, – строго сказал врач, угадав ее мысли, – почти взрослый. Вы же педагог, должны знать. Вашим ученикам, у которых вы классный руководитель, двенадцать? Ну вот, а все влюблены. И все совсем не дети.
      Клизма кивнула. Вспомнила Агату и Леху, любовь у них до гроба, ссорятся, мирятся, ревнуют. А Варвара с Сережей? Сидят в обнимку даже на контрольных, ругай не ругай. Ну, Барбосов и вовсе крутой парень.
      – Влюбился, – подтвердил кот, – безответно и безнадежно. – Он всхлипнул вполне притворно и добавил: – Cлез нет, кот наплакал, а печаль очень даже есть.
      – Да, стресс и почти депрессия. – Врач и сам загрустил, а потом признался: – У меня тоже личный прокол. Я к ней всем сердцем, а ей по фигу. Культурно выражаясь – по барабану.
      – Не страдай, врач, – вдруг сказал Рыжик, – пробьемся.
      В коридоре нарастал шум – животные и хозяева устали долго ждать.
      Сестра быстро сделала Рыжику успокоительный укол.
      – Теперь будешь спать спокойно, не вопить по ночам.
      – Небольно колешь, сестра, толковая, – Рыжик похвалил ее от души и велел: – Клизма, дай сестричке шоколадку, заслужила. – И уже от двери заметил: – Успокоительный укол и тебе не помешал бы, нервная стала со мной, рыжим котом.
      А в коридоре волновалась хозяйка маленького таксика:
      – Укусил! Боксер! Злобный! Огромный! Кинг! Его весь Лунный бульвар боится! А мой таксик Жоржик подошел познакомиться – доверчивый и ласковый. Я оттаскиваю Жоржика, а хозяйка Кинга кричит: «Не бойтесь! Пусть поиграют! Мой Кинг не кусается!» Я, идиотка, поверила, а Кинг больно укусил Жоржика! Спасибо мальчику Лехе, оттащил Кинга и дал ему в морду. Хам кусачий!
      – Я думал, он добрый, – хныкал Жоржик, всхлипывал на руках у хозяйки, утыкаясь мордочкой ей в куртку, – я доверчивый. А Кинг, гад, строит из себя крутого! Еще сбесишься теперь!
      – Жоржик, не плачь, – стала уговаривать медсестра, – не сбесишься, мы сделаем тебе укол от бешенства и одновременно от стресса.
      – Несправедливо, – пищал таксик, – за что меня колоть? Кингу делайте уколы! А мне и так больно, он же меня укусил! Больно и обидно – я же его не кусал! Гад, моль болотная!
      Укол все же сделали, врач перевязал Жоржику рану на спине и отпустил домой.
      – Отомщу! – кричал Жоржик на лестнице. – Мы с Лехой дружим, а Кинг – моль болотная!
      Кот Рыжик улыбался всю дорогу домой, он думал: «От всего уколы – от безответной любви, от стресса, от бешенства. И еще от какой-то депрессии. Смешно, блин». – И он допел песню внутри сумки:
 
С тобой я готов был бежать на край света,
Но ты изменила, сама ты туда удрала.
Порвалась струна, и теперь моя песенка спета,
И жизни мне нет, вот такие дела.
 
      Рыжик не заметил в самом начале Лунного бульвара кошечку, которая стояла на стройных лапах под голым деревом. Черненькая, хорошенькая, в красном ошейнике от блох. Она зачарованно слушала и мурлыкала: «Какой приятный голос, какая приятная песня».
      Иногда с таких не особенно важных деталей начинается что-то важное.
 
      Дня через три в шестой «Б» пришла долгожданная Анастасия, студентка педагогического университета.
      – Вы давно не были! – завопил класс радостно.
      – Прогуливали?
      – Вам надоело к нам ходить?
      – Мы соскучились!
      – Я тоже скучала без вас. – Она остановила их крики поднятой рукой, ладонью к ним. Этому жесту специально учили в ее университете – без него класс не уймешь. – Если вы будете сегодня скромными и тихими детьми, мы с вами проведем урок психологии.
      – А про что, – орали они, – про психов?
      – Про любовь?
      – Про измену?
      – Как замочить того, кто девчонку отбивает? – предположил Леха, человек ревнивый и веселый.
      – Как построить свой независимый бизнес? – стали спрашивать многие. Агата тоже об этом спросила, она смотрела на Анастасию большими серыми глазами, честными, и правдивыми, и лукавыми. В Агате смешано и то, и другое, и пятое, и десятое, как в большинстве людей.
      Если бы Анастасия сердилась, она казалась бы им обычной училкой. Но она смеялась:
      – Совсем одичали вы без меня, дети. Столько вопросов накопилось, за целый год не ответишь. Я пришла с готовой темой, она интересна и вам, и мне, и вообще всем на свете. Как попросить помощи. Вам это нужно? Или, может быть, не нужно?
      – Просить трудно, – крикнула Василиса прекрасная, – гордость душит!
      – Просить легко, – заявил Барбосов, – дай мне то-то и то-то, а не дашь – замочу.
      Все засмеялись. Барбосов он и есть Барбосов, человек грубый и без тонкостей.
      Оля сказала:
      – А я когда прошу – подлизываюсь: говорю приятное, обещаю хорошее. Недавно просила у Димы Маскина из десятого класса одну вещь, но вмешалась третья сила.
      Агата промолчала, она была свидетелем этой сцены. Оля подкатилась к Диме на перемене и умильно заворковала: «Дима, дай мне на денек диск группы „Мыло“, я никогда не слышала, мне очень хочется, я верю в твой вкус, Дима. Я считаю тебя самым продвинутым парнем». Лесть подействовала, Дима достал из сумки диск. Но тут налетела Юля и объявила: «Фиг тебе! У своего мальчика проси! Дима влюблен в меня навеки!»
      – Как будто бывают на свете десятиклассники, влюбленные навеки, – грустно подумала вслух Агата. Анастасия кивнула, хотя не совсем поняла, к чему относятся эти слова. Она же не видела той сцены. А Агата вспомнила, что было дальше. Оля ядовито заметила: «Вот и я так считаю, конечно – навеки. Но я же не Диму прошу на денек, а диск. Дадите?»
      – Ну? Дали они диск? – Агата спросила, хотя знала, чем дело кончилось. Все с интересом притихли.
      – Нет! Дима готов был отдать, я видела, протянул даже мне его. Но Юля перехватила его руку: «Купи свой, нечего выпрашивать».
      Анастасия сказала:
      – Просить надо правильно. Кто владеет этими законами психологии, тому реже отказывают.
      Тут все смолкли и стали слушать в тишине. Они знают – бесполезных советов Анастасия не дает. Она говорит такие вещи, о которых все вроде бы знают, но потом оказывается, что не знали. Есть нюансы, которые не всякий улавливает.
      Анастасия продолжала:
      – Надо свои желания делать доступными для понимания окружающих. Простой пример: «Дай мне конфетку». Почему он должен дать ее тебе, а не себе? Или не кому-нибудь другому? А может быть, угощать вообще не входит в его планы? И тому подобное. Но вот просьба звучит немного иначе: «Дай мне конфетку, я уже неделю не ела сладкого. Мама считает – вредно». Думаю, угостит. Хотя бы половинку отломит.
      Агате очень понравился такой пример. Научишься просить, будешь свободным человеком, без лишних смущений и всего такого. Агата тут же вспомнила, как ее мама однажды говорила подруге: «Не люблю просить. Лучше буду сидеть без работы, чем обращусь за помощью к этому разбогатевшему бывшему другу, толстому и черствому, как позавчерашний батон». Агата тогда подумала: «Мама права, еще унижаться». А мама прикрикнула: «Агата, не вертись здесь, что за привычка подслушивать взрослые разговоры?» – «Потому что интересно. – Агата не смутилась. – И правильно: еще унижаться перед черствым батоном». И ушла учить историю.
      Сегодня Анастасия будто угадала мысли Агаты и ее мамы:
      – Есть люди, которые слишком уж носятся со своей независимостью. Они не обращаются за помощью. Как правило, и сами не любят помогать. Но ведь такая гордость – это тоже зависимость своего рода. Тяжелые отношения с людьми не приносят радости. Лучше всего естественность и простота, понятность и взаимность.
      – Но ведь просить помощи – это показать свою слабость, – умный Гриша говорит уверенно.
      – Ошибаешься. Нежелание просить больше всего связано со страхом. Вдруг услышу отказ? Все готовы действовать наверняка, а такая ситуация случается редко.
      И вдруг многие вспомнили свои обиды:
      – Я хотел у Барбоса, то есть у Барбосова, денег одолжить, вот так было нужно, – Сергей перестал обнимать свою Варвару и освободившейся рукой показал на горло, – ну полный караул! А потом подумал: «Ну попрошу, а он не даст, еще и в пятак заедет, еще и скажет хамство: „Сам заработай, ты парень здоровый, иди в охрану, например“. И будешь как оплеванный, без денег и с обидой». – Сережа снова обнял свою Варвару, но еще некоторое время обиженно шептал что-то. Он небольшой и не очень сильный, а из занятий спортом больше всего любит болеть за «Спартак». Замечание «Иди в охрану» больно задело бы его.
      Леха протяжно вздохнул на весь класс:
      – Отказывать легко, а просить трудно, унижаться неохота.
      – Опять ты, Леха, за свое. Унижение и просьба – вещи совершенно разные. А потом, можно ведь отплатить добром за добро. Не прямо: я тебе должен, получи плату. Нет, это плоско и пошло. И в дружбе неприемлемы рыночные отношения, – Анастасия говорит правду, но она не знает, что перед ней не просто подростки двенадцати лет. Каждый из них почти бизнесмен.
      – Рынок – дело святое, – высказался Леха.
      – Больше всего не любит обращаться за помощью тот, кто сам не хочет, чтобы у него тоже попросили когда-нибудь. Заранее отказывает. Тогда это похоже на жадность.
      Лидка Князева достала зеркальце, посмотрелась в него, сложила губки бантиком:
      – Анастасия, как надо просить, чтобы не отказали? – Лидка любит из любого разговора извлекать пользу. – Лично мне часто отказывают. Как подступиться?
      – Есть разные способы. Один из самых верных путей к успеху – не ходить вокруг да около, не делать туманных намеков, а сразу перейти к делу.
      – Приведите пример! – Агата больше всего любит конкретные примеры. В этих коротеньких картинках все становится яснее.
      – Привожу пример. Одна девочка оставляла в кухне горы немытой посуды, за что получала от мамы взбучку. А девочка надеялась, что ее друг придет к ней в гости, сразу догадается о ее тайных намерениях, засучит рукава и перемоет весь этот посудный парад. Она думала так: «Он же любит меня. Значит, захочет мне помочь». А он не догадывался, а может, делал вид, что не догадывается. Кому в радость мыть гору тарелок и чашек? У любого свои хитрости. И каждому известно: любовь – это одно, а посуду мыть – совсем другое.
      Класс смеялся. Интересно: Анастасия говорит о серьезных вещах, а становится весело.
      – Нашла дурачка, – хлопал по парте ладонями Леха. Он забыл, как помогал Агате убираться в квартире: пылесос гудел, музыка играла громко, как полагается:
 
Если спелая малина почернела без причины,
И осыпалась кора, значит, кончилась игра.
Гибралтар, Лабрадор!
Из трубы свисает вор.
Лабрадор...
 
      ...Бутусов пел, соседи стучали шваброй в потолок, а в квартире стало чисто, и Агатина мама вернулась с работы и сказала:
      – Ты, Агата, умница, можешь, когда хочешь. Только быть умницей ты хочешь редко.
      – Если часто – надоест, – смеялась Агата.
      Послушав историю Анастасии про посуду, все начали острить:
      – Нашла дурачка! Больно умная!
      – Намеки, главное дело! Намеки дело непонятное, правда, Анастасия?
      – И стыдно встречать дорогого гостя в беспорядке.
      – Она бы еще стиральную машину вытащила на середину комнаты и молча села в уголке – пойми мой намек.
      Каждый казался себе очень проницательным и тонким. Никто не задумался, как стал бы вести хозяйство, если бы мама не подталкивала: убери, вымой, положи на место. Лидка все же спросила:
      – А где же была ее мама? Как накопить полную кухню посуды – мама же замочит.
      – Мама была в командировке, – находчивая Анастасия не даст поймать себя на мелочах.
      Все развеселились. Многие узнали себя, но помалкивали про это. А Оля сказала честно:
      – Когда я что-нибудь выпрашиваю у мамы, она сердится и заранее, не выслушав, отказывает: «Денег не дам, достала! Твои звери без конца едят, они станут толстыми! Корм дорогой». Меня отказы обижают, я напираю или вру напропалую.
      – А я намекаю, – Агата умеет смеяться над собой, – но тонких намеков не получается. Недавно говорю: «Мама, а Оле купили такую классную сумочку: по размеру средняя, не большая, не маленькая, по цвету к любой моей вещи подойдет, а цена просто смешная». – «Ты, Агата, со своими хитрыми намеками совсем заморочила мне голову, – отмахнулась мама, – никакой сумочки в ближайшее время тебе не будет, твоя совсем новенькая».
      – А ты, Агата, про какую мою сумку говорила? – заинтересовалась Оля. – Мне давно не покупали.
      – Обязательно, что ли, правду говорить? Ты, Оля, вообще.
      Анастасия весело продолжала:
      – Если хочешь чего-то от человека добиться, говори о своих желаниях прямо. И еще правило: просьба должна быть искренняя и содержать то, в чем ты действительно нуждаешься. Фальшь, капризы и прихоти – неуместны. Люди их чувствуют.
      – А вот, например, Леха покупает Агате мороженое, – завистливо пропищала Лидка, – и без всяких ее просьб, просто сам покупает и угощает. Иногда половинкой, а иногда целым мороженым «Северные узоры».
      – Не завистничай, – Леха почти незаметно смутился, – я просто так покупаю, хочу купить, и все.
      – Агате? – не отстает Лидка.
      – А кому же? Тебе, что ли? – окрысился Леха.
      – Сама нарвалась! – хохочет Надя-Сфинкс.
      – Хватит вам пререкаться, – Анастасия терпеть не может ссор, – слушайте, что говорят психологи. Любая правильно продуманная просьба содержит четыре составные части. Первое: «Я вижу» – описание факта, ситуация. Например: «Меня не приняли в балет». Вторая часть: «Я чувствую». Выражаешь свое отношение к сложившейся ситуации: «Я расстроена. Мне грустно, опасаюсь, что меня никуда никогда не примут. Я бездарность». Третья составная часть: «Я нуждаюсь». Перечисляешь все необходимое, чтобы твоя ситуация была решена. Например: «Помоги мне записаться в хор. Или – в художественную гимнастику». Четвертая часть: «Я хотела бы». Изложение самой сути просьбы и того, что произойдет, если ее исполнить. Например: «Я буду так счастлива!» Или: «Мама считает меня неудачницей».
      Изложи просьбу ясно, четко, без всплесков и истерик, которые только отталкивают от тебя и твоих пожеланий. Часто люди отказывают, потому что просьба выглядит прихотью, капризом, занудством. Если знаешь всю подноготную, отказать трудно. У многих людей развернутая просьба вызывает желание помочь. И еще: я привела примеры в женском роде, но это вовсе не значит, что мальчишечьи просьбы менее серьезны. Любой человек может нуждаться в помощи, не надо и мальчикам стыдиться обращаться с просьбой. Это, повторяю, не слабость, а доверие: друг хочет помочь. Расскажи ему подробно о своих неприятностях...
      – Да-а, а вдруг ты все откровенно выложишь, а тебе все равно не станут сочувствовать и помогать. И останешься как дура откровенная, – засомневалась Варвара.
      Анастасия пожала плечами:
      – Рискни. А вот еще расскажу мнение психологов. Какой тон лучше выбрать? Категоричный? Он вряд ли добавит твоему собеседнику желания протянуть руку помощи. Если твой тон самоуверенный и настырный, это уже не просьба, а давление. Кому приятно помогать тирану?
      – Князева, слышишь, – Гриша, хотя и умный, не прочь достать Лидку Князеву, – ты у меня диск вымогала, ходила за мной, как пришитая, вопила, угрожала, обещала наслать на меня киллеров.
      Все хохочут. Большое преувеличение, но вообще Лидка такая. Смешное часто похоже на правду.
      – Все равно не дал диск, – Лидка и сегодня настроена агрессивно, она воинственно и напористо пищит, – диск пожалел! Что я его, съем? Жадных не уважаю!
      – Лида, успокойся, – Анастасия терпеливо и мягко говорит, – человек должен быть готов и к отказу. – Анастасия – будущий педагог, она старается ко всем детям относиться ровно, не подчеркивать, кто ей нравится, а кто не очень. Но Лидку любить так трудно. Ее неуклюжее поведение, реплики некстати, бестактность. А при этом Лидка вечно лезет в центр, и от этого выглядит смешной и глуповатой. – Успокоились и слушаем, если это интересно.
      – Интересно!
      – Классно!
      – Рассказывайте!
      – Польза и приколы в одном флаконе!
      – Отличие просьбы от приказа в том и заключается: просьба предполагает и отказ. Неприятно услышать «нет», но иногда приходится. Причины самые разные. Предположим, у человека в данный момент нет денег, чтобы дать тебе в долг. Или новенький диск он пообещал своей любимой девочке.
      – Ага! Бомбине, – опять вылезла Лидка, – он от нее фанатеет! Она об него ноги вытирает! Бомбина Гришке в мамы годится – на целых четыре года старше!
      Никто не поддержал Лидку, ее реплики повисли в воздухе. И Гриша не отреагировал. Анастасия продолжила:
      – А может быть, человек вовсе не горит желанием тебе помочь, – спокойный тон Анастасии утихомирил взвинченную Лидку, она сидела тихо, – в таком случае не ищи справедливости. И еще: не думай, что именно тебе всегда отказывают. Любому иногда отказывают, а иногда нет. На этом закончим этот милый разговор. – Звонок давно звал на перемену.
 
      Идея бизнеса владела шестым «Б». Каждый пытался изобрести что-то необыкновенное и удивительное. А при этом жизнь шла своим чередом, и всякие события украшали ее.
      В тот день пес Степа сидел на Лунном бульваре у ног своего хозяина Харитона, которого для краткости все звали Харей. Подошел парень, длинный, худой и бледный. Не очень обаятельный. Степа залаял, но не от души, а для отчета:
      – Макарон!
      – Меня зовут Макар, а не Макарон, – поправил пса парень, хотя с этого дня он остался Макароном на многие годы.
      Прибежала Агата, потрепала по спине Степу, приговаривая:
      – Степочка, умный пес, давай поговорим.
      Степа подумал: «Глупая девчонка, лишь бы болтать», но вслух сказал:
      – А что? Поговорим. Анекдот знаю: «Пришел новый учитель. Дети говорят ему: „У нас Вася – дурачок. Перед ним кладем деньги – пять рублей и пятьдесят, он выбирает пять. Дурак“. – После уроков учитель оставил Васю, положил перед ним две денежки, он выбрал пять рублей. „Вася, почему ты выбрал пять?“ – „Красивая монета, а то бумажка некрасивая“. – „Но ты же знаешь, что на пятьдесят можно купить намного больше“. – „Ну знаю“. – „А зачем же ты так глупо выбираешь?“ – „Не так уж глупо. Выберу пятьдесят, они мне больше не дадут выбирать“.
      Агата хохочет, Макарон тоже, а сам думает: «Красивая какая девочка. А глаза! А ноги! Стройненькая!» А вслух он сказал:
      – Пищишь, оглушила. Была бы ты красивая, а то – так себе.
      Агата сразу догадалась: «Этот Макарон от меня зафанател, запал на меня Макарончик» – и ответила:
      – Макарон, ты мне сто лет не нужен. Красивая, некрасивая, тебе-то какое дело?
      Макарон отвернулся от Агаты, Агата от Макарона. Начиналась новая история. Не зря в эти минуты Харя решил: «Будет скандал», а вслух задумчиво произнес:
      – Вон бежит Леха, вольный борец. А за ним – кошка, а за ней Рыжик, а за ним математичка Клизма. И все всех догоняют.
      – Я этого вольного борца видел в клубе «Фитилек», – равнодушно сказал Макарон, но тихо, чтобы вольный борец Леха не слышал. На всякий случай.
      Леха застал мирную картину. Агата играла со Степой, пес стоял на задних лапах и мел хвостом дорожку. Харитон курил трубку, которую одолжил у Гриши. Надеялся понравиться одной девочке, с трубкой Харя казался себе мужественным и крутым. Увидел Леха чужого парня: узкий, длинный, бледный, он пялился на Агату. С полувзгляда Леха понял: чужой на Агату запал. Укол ревности в самое сердце – так назвала бы Надя-Сфинкс то, что испытал Леха. Сфинкс двинута на мексиканских сериалах, там говорят красиво. Надя говорила: «Ревность терзала его сердце» и еще: «Любовь пришла внезапно и пронзила его, как молния». Такими словами Надя-Сфинкс объясняла всякие скандалы влюбленных, драки из-за любви или легкие подзатыльники любимым девочкам.
      Леха подошел, все мгновенно взвесил и взял Агату за руку, чтобы Макарон видел, чья эта Агата. Леха протянул ей мороженое «Полярный день», отдал всю порцию, сам откусил только три раза.
      – Это Макарон, – светским тоном представил Харя, – он здесь новый, я его немного знаю, Макарон – так его зовут.
      – Вижу, что Макарон, – Леха на всякий случай толкнул Макарона в костлявый бок, Макарон отодвинулся подальше от Агаты, – у нас на Лунном бульваре девчонок много. Смотри, Макарон, на любую – вон Оля, а вон Василиса прекрасная. Реши, кто из них прекраснее, и пялься сколько хочешь. А на Агату – не советую, держись подальше, Макарон. У нас здесь свои порядки. Понял?
      – Не нужна мне твоя Агата, – гордо поднял голову Макарон, – сто лет не видал бы. У меня есть своя девочка, гораздо красивее.
      – А где же она? – сразу заинтересовался Леха. Он немного изменщик, красивая девочка – это его касается.
      – Осталась в той школе, – ленивым голосом протянул Макарон, – в далеком Северо-Восточном округе. А мы переехали сюда, родителям втемяшилось, и переехали.
      – Может быть, напрасно хлопотали, – съехидничал Леха. Агата рассмеялась – ровные зубы, веселые глаза, смех звонкий. Очень хорошенькая. Почему-то Макарон подумал, что не все потеряно.
      – А какая она, твоя девочка? – Агата любопытная, как все девчонки. – Дай словесный портрет.
      – Ну какая. Красивая. Смеется заразительно, зубы ровные, глаза сияют, щеки розовые, волосы коричневые.
      – Надо говорить: каштановые, – Агата поправила свою короткую стрижку. Ну и что же, что прическа под шапкой, все равно надо, чтобы было все аккуратно.
      Леха услышал словесный портрет, заподозрил неладное, дернул Агату за руку и злобно глянул на Макарона.
      – Макарон, ты Леху не бойся, – засмеялась Агата, – он хороший, а пугает нарочно.
      Леха потащил ее от Макарона, от Хари, от пса Степы. Они все грустно смотрели ей вслед. Степа сказал:
      – Возвращайся поскорее, Агата, без тебя не так весело.
      Мальчишки, Харя и Макарон, кивнули в знак согласия со Степой.
      – Рассказать вам анекдот? – предложил Степа.
      – Давай, – без энтузиазма согласился Харя.
      – Слушайте. Американец купил в Англии за€мок. К нему вышел дворецкий. Американец говорит: «Все мне нравится: башни, рвы, переходы, мостики. Но скажите, а привидение у вас есть?» – «Последние девятьсот лет не видел».
      Харя посмеялся, а Макарон хмуро смотрел перед собой, потом сказал ни к селу ни к городу:
      – Не нужна мне эта Агата сто лет. – Он сплюнул на дорожку для убедительности. Харя тоже с удовольствием сказал бы про сто лет, но врать было бесполезно: весь бульвар знал, что Харя западает на Агату давным-давно, с самого сентября.
      Тут обстановка разрядилась, пришла Оля, поморгала голубыми глазами и приветливо кивнула Степе. Мальчишки приняли ее любезность на свой счет. С Олей пришел Артем, на плече у него как всегда висела сумка с крысой Гертрудой.
      Артем сунул голову в сумку:
      – Гертруда, учись разговаривать, пора. Пес Степа не такой уж гениальный, обычный эрдельтерьер, а говорит все подряд.
      – Сам ты не гениальный, – четко и громко заявил Степа, – в сумку говорит, главное дело. Думает, я не слышу. А я все слышал. Ты, Артем, дурачок. А я как раз интеллектуальный, самый продвинутый пес на всем Лунном бульваре. А крыса она и есть крыса – глазки маленькие, злости много и хвост отвратительный.
      У самого Степы хвост тоже был странный – длинный и для его породы совсем неподходящий. Но все привыкли к такому хвосту, и сам пес привык тоже.
      Гертруда юркнула поглубже в сумку, сердить пса Степу ей не хотелось. Некоторые собаки ловят крыс, и это плохо кончается. Конечно, Гертруда находилась под защитой Артема и Оли, но мало ли что?
      – Степа, расскажи анекдот, – попросила Оля, – или больше не знаешь?
      – Почему не знаю? Знаю, – Степа посмотрел с юмором. – А вы приведите крысу в порядок, лишние амбиции не красят ее.
      Оля опустила в сумку кусочек печенья, Артем кинул сушку и сахар, Гертруда захрустела, ей было вкусно и спокойно. Лишние амбиции в таком состоянии обычно не нужны.
      – Слушайте анекдот, – Степа медлил, ему хотелось, чтобы его послушала и Агата. Она большой ценитель смешного и хохочет так весело и заразительно, что весь бульвар начинает смеяться. Но она ушла, идеи бизнеса не покидали ее хорошенькую голову. Леха тоже сосредоточился на поисках своего удачного дела. Он в этот день не очень стремился на Лунный бульвар: мальчишки слишком влюбленно заглядываются на Агату.
      Степа не дождался Агаты, начал анекдот:
      – Встретились двое, один жалуется: «С памятью ужасное творится, забыл, как меня зовут. Скажи ты». Второй задумался, а потом спросил: «А тебе это надо срочно?»
      Первым прыснул Макарон. Оля и Артем тоже хохотали. Харя улыбнулся и проворчал:
      – Слышал я этот твой анекдот, Степка. Повтор.
      – Не имеет значения, – Степа махнул лапой, – я рассказал, а ты смейся и кричи: «Классно!»
      Тут появилась Лидка Князева. Она приметила издалека нового мальчишку – Макарона и быстренько подошла:
      – Ты почему такой бледный? Болел? – Заботливый тон иногда привлекает людей. Но он отодвинулся и рявкнул неожиданно громко:
      – Не твое свинячье дело!
      Лидка опять наступила на больную мозоль – это и есть бестактность.
      – Грубо. – Лучше бы она промолчала, а то разозлила его еще больше. – Я хотела с тобой познакомиться, а ты отвергаешь мое внимание и сочувствие.
      – Умри, – зарычал Макарон и в эти минуты возненавидел Лидку. А чем это кончится, мы узнаем позже.
      Тусовка вокруг пса смотрела этот спектакль и смеялась. Оля особенно звонко, она любит, когда Лидку сажают в лужу.
      Агата с Лехой услышали смех на другом конце бульвара.
      – Смеются, – остановилась она, – давай вернемся, Леха. Там весело.
      – Давай, – иронично глянул он, – не будем думать о бизнесе, который пора начинать, может, завтра. Будем думать о тусовках и хихикать день напролет.
      Агата вздохнула, кивнула и пошла с ним дальше. Начинать бизнес в самом деле пора. Но вот какой?
 
      Некоторые люди в шестом «Б» уже кое-что придумали. Не у всех, правда, бизнес получился удачным – в спешке неудачи случаются нередко.
      Оля пришла в класс и сообщила:
      – Вчера у меня случился прокол, хоть смейся, хоть плачь. – И Оля рассказала...
      Ей хотелось заработать кучу денег – это естественно. Она вышла к остановке и вынесла морских поросят. Ее Даша и Саша недавно обзавелись детьми. Малыши были очаровательные, но мама сказала твердо:
      – Двоих морских свинок держи, мы так договаривались, а морской свинарник – перебор. Никакого моего терпения не хватит.
      – Куда же я их дену? – завопила Оля, а сама тут же подумала: «Продам, вот и бизнес».
      – Друзьям раздай. – Мама надела шляпку и посоветовала: – Ты же откуда-то свинок притащила? Кто-то тебе эту прелесть подарил? Вот и ты дари.
      – Хорошо, – Оля кротко ответила и в тот же день отправилась торговать поросятами. Надо было быстрее отделаться от них, пока не привязалась. И кучу денег хотелось получить скорее.
      И вот Оля стоит у остановки автобуса, держит мохнатый шарф, а на шарфе – крошечные морские свинки, похожие на мышек, но розоватые. Оля выкрикивает рекламные слова собственного сочинения. Свинок надо пиарить:
 
Налетайте, ребята!
Здесь морские поросята!
Двое рыжих в папу Сашу,
Двое белых в маму Дашу.
Едят мало,
Совсем не нахалы!
 
      Подошла девочка:
      – Ой какие хорошенькие! И сколько они стоят? Хочу двух!
      Но тут подбежала ее мама:
      – Никаких двух! Дома дом, а не свинарник! Категорически!
      До чего разные мамы похожи друг на друга.
      Девочка скроила скорбное лицо, показала маме, что сейчас заплачет, но мамы умеют справляться со своими детьми. Хотя бы иногда.
      – Сначала исправь двойку по английскому! И по русскому! – И девочка передумала реветь, поняла, что не победит. Мама жесткой рукой поволокла дочь от Оли, от остановки, от прелестных свиночек. Оле не понравилась эта покорная девчонка, Оля не утерпела и крикнула вслед:
      – И по физкультуре! И по географии! А при чем здесь отметки? У меня дома целый зоопарк, а я отличница-пятерочница всю жизнь! Животные не мешают учиться! Наоборот, помогают! Они облагораживают человека, приучают держать себя в руках! И вы стали бы не такой истеричкой! – Но мама не обернулась, уволокла свою добычу – дочь.
      Оля опять запела рекламную песенку:
 
Морские свинки!
Пушистые спинки!
Для глупых – гадость,
Для умных – радость!
 
      – И сколько они стоят? Дорого? – Над Олей навис толстый мужчина с бородой Карабаса-Барабаса. – У тебя бизнес выгодный?
      – Купите, не пожалеете, – Оля сама не заметила, как у нее появился базарный голос, визгливый и настырный, – дом без животных – трущоба. У меня, например, кролик Крошка, карликовый зайчик – Мелкий, а еще Саша и Даша – морские свинки. У них семья, а деток слишком уж много, мама сердится, вот и предлагаю в хорошие руки. Возьмете?
      – Бесплатно? – хищно загорелись глаза Барабаса. Видно, был он жадный на денежки. Оля и бесплатно, может быть, отдала бы поросят, мама совсем запилила: «Количество животных превратило наш дом в зверинец! Люди так не живут! Отдавай поскорее поросят!» Мама не добавила: «Пока я их не полюбила, а то разлука будет невыносимой». Мама еще не знала, что в коробке под диваном живет карликовый зайчик Мелкий, а то негодовала бы еще больше.
      – Бесплатно отдашь? – повторил свой вопрос Карабас. – А налоги? Бизнес без налогов – уголовное дело. Спроси у любого олигарха, если мне не веришь. А в бесплатный бизнес не поверю я.
      Тут Оля спохватилась, что сегодня она не раздает подарки, а начинает свое выгодное дело. Она так и ответила:
      – Это мой малый и средний бизнес. За поросят надо платить, но не очень дорого. А о налогах говорить преждевременно, у меня пока прибыль нулевая. – Оля раскрыла кошелек и показала дядьке.
      – Та-ак! Прибыль все утаивают, а бизнес – это прибыль, то есть выгода. Ежику понятно.
      – Ой? – Оля зажала рот ладошкой, поняла, что сболтнула лишнее. Не соблюла коммерческую тайну. – Я же пошутила! Ну прикололась! Какой же это мелкий бизнес? Тем более – средний? Просто раздаю зверюшек в добрые руки. А у вас руки добрые? Вы не обидите моих поросяточек? Будете вовремя кормить? Давать водичку? Ласково разговаривать с ними? И все прощать – если нечаянно испачкают диван или пол? – Оля тараторила, а он слушал невнимательно. Когда она перевела дух, Карабас сказал:
      – Я из налоговой службы, с нами не шути. Налоги платишь? Нет? По-хорошему уйди со своим свинятником и больше не попадайся. Увижу – замету в милицию или сразу в суд. Спроси у любого олигарха, налоги не платить – криминал!
      Разумеется, Оля кинулась от него прочь, на Лунный бульвар. Поросята вместе с теплым шарфом оказались у нее под курточкой, они попискивали – хотели есть. Тут и встретились Оле Агата с Лехой. Они деловым шагом шагали по дорожке, и Оля сразу догадалась: люди идут по важному делу. Может, придумали свой бизнес?
      Оле хотелось рассказать им о своем проколе, но они ушли. И рассказала она эту историю о морских свинках только на другой день в классе.
      – Сорвалось. А я такую классную рекламу придумала. – Она грустно опустила голову, но украдкой поглядывала на Агату. Каким образом они с Лехой решили свои финансовые затруднения? А решили, Оля человек наблюдательный, она сразу заметила: у Лехи в руке американская зажигалка, а у Агаты – новая расческа из натурального дерева с длинными зубьями. От такой расчески, говорят, волосы становятся густыми и блестящими.
      – Очень полезно для здоровья волос, – Агата тряхнула своей коротко остриженной головой, волосы блестели. Или так казалось. – Пятьдесят рублей отдала, а чего жаться? – Она быстро убрала расческу и заткнула уши наушниками, чтобы Сфинкс не пристала: «Дай причесаться, не сломаю, не зажилю». Агата нежадная, но общая расческа – негигиенично, она это хорошо знает. В наушниках Агаты зудела Земфира:
 
Я искала тебя годами долгими,
Искала тебя дворами темными,
В журналах, в кино, среди друзей,
В день, когда нашла, с ума сошла...
 
      Класс заволновался:
      – Агата! Откуда деньги? Фирму создали?
      – Какую? Хоть намекни! Не вредничай!
      – Как называется?
      – На какую букву начинается?
      Агата их не слышала, она слушала песню и пританцовывала. А чего не танцевать, когда ты богата?
      Леха понял, что сейчас привяжутся к нему, и все действительно повернулись к Лехе:
      – Скажи, откуда бабки?
      – Бизнес свой?
      – Или денежки от родной мамы?
      Леха чиркнул новой зажигалкой, а потом убрал ее в сумку и сказал тихо и внушительно:
      – Коммерческая тайна. Отвяньте, дайте спокойно списать математику. – Он тоже включил плеер, прикрыл уши наушниками:
 
Верхом на звезде, вцепившись в лучи,
С луной на поводке в ночи,
Верхом на звезде несусь навстречу ветрам
К несбывшейся мечте и снам.
 
      Найк Борзов пел свою давнишнюю песню, Леха ее любит: верхом на звезде – это романтика, смелость. А Леха сегодня считал себя смелым и крутым парнем.
      Пришла литераторша Курица.
      – Начинаем урок русского языка, перестаньте болтать о посторонних вещах. Агата, к тебе это тоже относится.
      – Я вообще молчу. – Агата достала свою роскошную расческу и начесала волосы на виски, чтобы прикрыть наушники.
      Литераторша диктовала упражнение:
      – «На горе стоит домок, из трубы идет дымок», – она сделала паузу и повторила эту странноватую фразу.
      Леха быстро написал ее и задумался: «Какой нормальный человек в нормальной жизни скажет „домок“? Он скажет „дом“, а в крайнем случае – „домик“. Леха ворчал про себя:
      – Домок, блин.
      Агата тоже записывала в тетрадку эту фразу, а думала о своих больших планах и радужных надеждах. Совсем скоро они с Лехой заработают много денег, она купит новый костюмчик, совсем простенький, но с одного взгляда видно – из дорогого магазина. В таких костюмах ходит мамина приятельница Надежда: все простое, а на самом деле из классного бутика. Элегантная Надежда.
      – Надежда стильная, – сказала однажды Агатина мама, – вся стильная – и одежда, и фигура, и походка. И любая вещь – сапоги, сумка, свитер. Это врожденное – вкус и стиль. А машина какая! Старенький «жигуль», а выглядит не хуже иномарки, когда такая фирменная Надежда за рулем.
      Агата забыла про упражнение по русскому, она громко вздохнула, увидев в мыслях Надежду. Она, Агата, тоже станет стильной, когда будут деньги. На машину копить долго, копить Агата не умеет, у нее деньги разлетаются быстро. Но зато она купит туфельки, сумочку, новые сережки, шляпку. Все это она произнесла про себя с уменьшительно-ласкательными суффиксами – сережки, юбочка, сапожки. Потому что Агата все эти вещи уже полюбила нежно, она представляла их – и цвет, и фасон, и высоту каблучка.
      – Агата, повтори, будь добра, что я сейчас сказала? – вдруг оборвала Агатины грезы Курица. Ну почему учителя такие бесчувственные и зловредные? Разве не видно, что человек мечтает? Оставь его в покое. Нет, докапывается.
      Агата ответила:
      – Вы сказали: «Агата, повтори, что я сказала». – И взглянула на Курицу прозрачными серыми глазами.
      Класс дрожит от смеха, но смеется беззвучно. Шестой «Б» давно умеет так смеяться – дружно и беззвучно, еще с сентября.
      – Эта Агата умеет прикалываться к училкам, – шепчет Варвара Сергею, но Курица все слышит.
      – Агата кого угодно выведет из себя, – тихо бормочет Оля.
      – Она разводит всех их, – басит Барбосов.
      Леха перестал смеяться, потому что Курица сказала с тихой злостью:
      – Агата, придется тебе выйти из класса и подумать в коридоре о своем поведении. Видишь, во что ты превратила урок? – Курица покрылась пятнами – и щеки, и лоб, и ладони. Хотя она и не злая, но Агата ее довела.
      Оля простодушно заморгала голубыми глазами:
      – Детям иногда необходима разрядка, мы теперь опять сосредоточимся и будем вас внимательно слушать.
      Но Курица не уступила, стукнула кулаком по столу:
      – Марш в коридор! У вас, шестой «Б», и так сплошная разрядка. А заряжаться знаниями вы не привыкли, хотя почти взрослые подростки. Шестой год в школе, а как в детском садике!
      Агата опять громко, протяжно вздохнула и поплелась к двери. На ходу сказала:
      – Подлежащее «домок» подчеркнуть одной чертой, сказуемое «стоит» – двумя чертами, дополнение – волнистой. А все вместе – сложносочиненное предложение. – И вышла за дверь.
      – Вернись, – громко позвала Курица, – ты правильно повторила мои слова. – Агата не шла. – Зачем же ты морочила мне голову? То есть вешала лапшу на уши?
      Про себя Курица подумала: «Удивительная девочка эта Агата. Знала одно, отвечала чушь». Так и не поняла бедная литераторша, что, пока шло пререкание, Леха все Агате подсказал и про сказуемое, и про подлежащее, и про волнистую черту. Подсказать недолго, если человек умеет все услышать и понять.
      – Сядь на место и не безобразничай, – опять позвала Курица, – вернись, слышу, что ты стоишь у двери.
      – Я обиделась, – весело отозвалась оттуда Агата, – несправедливо ругали, – но все же вошла, села за парту, достала свою длиннозубую расческу и провела по волосам.
      – Другое время выбери для своих причесываний, у нас урок, – отчеканила Курица. Важно, чтобы последнее слово было за учителем, так сказано в науке педагогике.
      – Успокаивает, – хмыкнула Агата.
      – Нервничает человек, – вступилась Оля и опять поморгала. Это получилось у нее красиво, как всегда, – у них с Лехой начинается свой собственный мелкий бизнес.
      Курица перестала цепляться и глянула на Леху и Агату с уважением. Многие хотели бы свой бизнес, но получается далеко не у каждого.
 
      В тот день бывшие обиженные собрались в своей комнатке за спортивной раздевалкой. Они сидят за маленьким столом, а в углу шестиклассницы. Им по-прежнему разрешается слушать женские истории, набираться ума-разума. Правда, сегодня самая умная обиженная по прозвищу Сильная сказала задумчиво:
      – Наслушаются девочки наших рассказов, запомнят и вовсе не захотят в будущем обзаводиться семьей. Слишком много бед и обид.
      – Захотят, природа возьмет свое, – возразила кассирша по прозвищу Кассирша, – все стремятся в свой срок вить гнездо. А уж дальше как получится.
      – Замечательно получится, – вдруг смело объявила Агата из девчачьего угла, – я же выйду замуж только по любви. А если он меня любит, то никогда не обидит. И дети не будут врать. И муж не будет деньги прятать и называть это противным словом «заначка». – Агата разошлась вовсю. Девчонки согласно кивали, у них у всех похожие мечты.
      – Ты, Агаточка, умная девочка, – задумчиво сказала Сиреневая, – а мы, по-твоему, все тут глупые и замуж выходили без любви?
      – Да уж! По расчету! – Кассирша захохотала. – Он на мусоровозке работает, а я кассиршей. Сплошные миллионеры. Такой он богатый и знатный и водку в рот не берет, окаянную.
      Грустно смеялась Кассирша, и многие бывшие обиженные смотрели невесело.
      – Кассирша, а вы его любили? – спросила Надя-Сфинкс.
      – Еще как! Влюбилась в такого, каким был. Он пил, а я думала: со мной не будет, я же его буду любить, он оценит. Жди! Он пьянь, а сын у нас вон какой, да и сын ему не авторитет. Нет уж, любовь одно, а человек – другое.
      – Любит он вас, Кассирша? – Агата спросила серьезно. В тот день им дали право голоса, они не дурачились. – И вы его любите?
      – Провались он, любить его, – Кассирша вышла из себя, – вчера опять нажрался, орет, дерется, морда страшная. Запах на всю квартиру помоечный! И в душ не идет, повалился на диван в чем был. Ненавижу!
      Сиреневая улыбалась:
      – Любит она своего мусорного, вот и негодует. А я вам про своего любимого супруга давно не рассказывала, если хотите, послушайте.
      – Обожаю твои истории, – Сильная уселась поудобнее.
      – В твоих, Сиреневая, рассказах нет злости, – Синеглазка заранее улыбалась.
      – А юмор есть всегда, – редакторша всегда все замечает, хотя юмор Сиреневой заметили все, – даже иногда чрезмерный юмор, – не утерпела редакторша, отредактировала рассказы Сиреневой, – муж изменяет, все теряет, а жена иронизирует над этим. Неестественно, – и губы поджала в ниточку.
      – Нисколько не чрезмерно, – Сильная не любит, когда редактируют того, кто сам понимает лучше, чем редакторша, – в самый раз. Юмор помогает жить. Расскажи, Сиреневая.
      – С удовольствием. И не страдай, редакторша, не зря мы прозвали тебя Умницей. Просто ты свою грусть показываешь, а я свою прячу. Грусть все равно присутствует, а как же? Это произошло совсем недавно. Приходит мой прекрасный муж с работы, а от него пахнет корицей, как в кондитерской. Я молчу – лишние вопросы, лишние сложности. Он сел ужинать и заявляет:
      – Очень все вкусно, Сиреневая, но у меня сегодня нет аппетита, – и отодвинул тарелку.
      – Здоров ли ты, мой милый, – я нежно говорю, – на аппетит никогда не жаловался.
      Понял, что я о чем-то догадалась. Запах кондитерской не спрячешь. И говорит:
      – Мы с коллегой зашли в кафе, надо было кое-что обсудить. Съели по два пирожка, такие вкусные, домашние, теплые. Уютно. Передничек розовый с оборочкой...
      – У коллеги? – спрашиваю, удержаться же трудно, я не железная.
      – Да, у коллеги, – мой рассеянный отвечает, а потом спохватился: – А как же ты догадалась? Я тебе про кафе говорил, а не про ее дом.
      – Догадаться не так уж трудно, – я отвечаю и отворачиваюсь к плите, чтобы он не увидел моего перекошенного ревностью лица. Щебечу беспечно: – Неглупая женщина, мой дорогой, всегда обо всем знает, даже о том, о чем не хочет.
      Смутился:
      – Врать не хочу, не люблю, вот и проговорился. Рассеянность моя виновата.
      – А я твои похождения знать не хочу, возьми себя в руки и не проговаривайся.
      Тут его заело, чуть не поругались. Он ко всему еще и упрямый. Раз я знать не хочу, он уперся рогом и продолжает рассказывать про эту в передничке:
      – Она буфетчица в нашем офисе, вкусно готовит омлет – и с помидорами, и с сыром, и с клюквой. И я ее хвалил, так и подружились. Дружба, ничего больше, ты мне веришь? – И поцеловал мне руку.
      Сиреневая смеется, Агата из уголка видит, что в этом смехе кроме смеха есть и грусть. Когда человек умеет держаться, он свои чувства не предъявляет напоказ. Откровенность – вещь хорошая, думает девочка Агата, но и скрытность вещь хорошая. Иногда нужно одно, а иногда другое.
      – Спутался твой рассеянный со своей буфетчицей! – Кассирша сразу возмутилась. – Ну скажи, Сиреневая, зачем она ему? Ты красивая, со вкусом, интеллигентная сиреневая женщина. Не скандальная, выдержанная. Готовишь вкусно. Ну чего ему не хватает? Пирожков ее отстойных? Да ты и печешь наверняка лучше. Корицей удивила, гадина! – Кассирша стукнула кулаком себя по коленке, потом по столику, подпрыгнула вазочка с печеньем.
      – На такой вопрос – зачем она ему – ответа нет. И самое смешное, – добавила Сиреневая, – что он терпеть не может корицу. Называет ее химической добавкой и категорически просит никогда не класть ее в тесто. На дух не принимает. А у нее, значит, принимает. Загадка.
      – Я бы его убила, – вдруг высказалась не Кассирша, а вялая, сдержанная редакторша Умница, – со всеми его признаниями. Уж лучше бы врал, блин!
      – Прошибло нашу Умницу, – рассмеялась Сильная. – А насчет вранья вопрос сложный. И так плохо, и так нехорошо.
      Сиреневая на нервной почве съела несколько печеньиц:
      – Скрытность полной не бывает, ведь сердце всегда чувствует. Обман не в одних лишь словах, он в разных тонкостях поведения. Вон он глаза прячет, сытый приходит, купил мне вдруг цветы, которые сто лет не люблю, – с кем ты меня, дорогой, перепутал? Мужик, даже хитрый, весь как на ладони.
      – Да уж, они и обмануть-то не могут толком, – Кассирша сочувствовала Сиреневой, а думала одновременно о своем муже.
      Сиреневая сидела молча, Агата залюбовалась ею: сиреневая прическа, глаза в сиреневых тенях, костюм дымчато-сиреневый, а воротничок отделан сероватыми нежными кружевами. Все не кое-как. Да, буфетчица эта хоть сто раз через голову перевернись, а такого тонкого вкуса у нее нет и не будет. Агата жалеет Сиреневую, но и о себе думает: «Никогда я не стала бы терпеть измены, обманы и всякие гадкие зигзаги, любишь меня – не изменяй. Разлюбил – уходи. Все просто».
      – Одно утешение, – тихо произнесла Сиреневая, – он и с ними непостоянный: сегодня буфетчица с пирожками, а завтра секретарша с резкими духами, вся квартира ими пахла. И ее он бросил быстро, легкомысленный мой.
      Сильная сказала:
      – Я вспомнила историю про сильного мужчину без легкомыслия.
      – Ну да!
      – А бывают такие?
      – Расскажи, Сильная!
      – Это было давно, несколько лет назад.