Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Истребитель колючек. Сказки, легенды и притчи современных ассирийцев

ModernLib.Net / Матвеев Константин / Истребитель колючек. Сказки, легенды и притчи современных ассирийцев - Чтение (стр. 10)
Автор: Матвеев Константин
Жанр:

 

 


      И рассказала девушка отцу с начала и до конца все то, о чем я вам тут рассказал. Подошел тогда старик ко мне, руки мои взял в свои руки, сжал их крепко и сказал: «Это руки мужчины! Для такого юноши, как ты, открыты двери моего сердца. Цветок радости рос на моем дворе, но злой Хембешай вырвал его и унес. Ты сегодня опять посадил цветок перед моим порогом. Теперь проси, что хочешь. Не смотри, что стар, все я для тебя сделаю».
      «Хорошо, скажу тебе, отец белобородый, – ответил я ему. – Иду я по свету… Что ищу – я знаю, а где найти – не знаю. Говорят, есть такой город, где собрались вместе, со всей земли, самые большие мастера. До этого города хочу я дойти. Может, какой мастер пожалеет меня и отдаст мне в руки хоть малую долю того, что умеет. Если знаешь ты этот город, отец, покажи мне туда дорогу».
      «Нет, юноша, – ответил старик, – и я той дороги не знаю. Вот и борода моя побелела, а про город мастеров никогда я не слышал. Но не печаль свое сердце! Оставайся тут, а завтра позову я в свой дом гостей, может, гости мои нам туда путь покажут».
      Поспал я в доме старика, встал утром, вышел во двор и вижу – на земле тарелки и миски с пловом, с айрисой и с мясом стоят ряд к ряду. Будто десять свадеб будет в доме старика – все он приготовил для гостей! Немного времени прошло, смотрю, и старик выходит из дому с луком и стрелами в руках, а за ним дочь его вышла. Взяла дочь стрелу, вставила в лук, а старик ей так и говорит: «Направь, дочь моя, стрелу сама ты знаешь куда – к той горе, где живут старые орлы. К ним я отправлю мою стрелу, их я зову к себе в гости!»
      Натянул с силой свой лук старик и пустил стрелу.
      «А теперь, дочь моя, – сказал он, – направь стрелу к сухому дереву, туда, где гнездо журавлей».
      И еще натянул свой лук старик и пустил стрелу. А потом сел на землю и так сказал: «Направь, дочь моя, стрелу вверх, в сторону солнца».
      И в третий раз натянул свой лук старик, и высоко-высоко полетела стрела. И тут вдруг с разных сторон слетелись птицы, подхватили они в небе стрелу и тихо-тихо на землю опустились, во дворе старика. А вон и старые орлы летят, и они в клюве несут стрелу. А с той стороны журавль летит. Поклонился птицам старик и сказал: «Приблизьтесь к еде, птицы неба, дорогие гости мои! Кушайте досыта, а потом я вам слово скажу».
      Стали птицы есть. Плов и айрису клюют, мясо рвут на части. Покончили птицы с едой, насытились и в сторону отошли. Тогда поднялся старик и так сказал: «Эй, птицы неба, дорогие гости мои, сами вы по небу летаете, а глазами видите всю землю. Скажите мне теперь, не видел ли кто из вас такой город, где живут большие мастера, что все делать умеют. Покажите моему гостю дорогу в этот город».
      «Отец наш старый, – сказали птицы, – добрый наш хозяин, если бы знали мы эту дорогу, все бы впереди полетели, а он бы за нами пошел. Но не знаем, да не обидится на нас твое сердце». Только одна старая сова сказала: «А я знаю этот город. Два раза туда я летала. Один раз прилетела – еще молодой была – и жители города бросили мне мясо буйвола. А в другой раз прилетела – встретили они меня стрелами. И поклялась я – не полечу больше в тот город до конца своей жизни. Но, если ты просишь, покажу я дорогу юноше, полечу туда, что бы со мной ни стало. А чтобы сила вернулась ко мне и выросли на моих крыльях перья, корми меня жиром и мясом сорок дней и сорок ночей».
      Сорок дней и сорок ночей кормил старик мясом и жиром птицу. Выросли на ее крыльях перья, опять как молодая стала она. И в один день поднялась со двора старая сова и вперед полетела, а я поскакал за нею на коне. Птица по небу летит, а тень ее по земле бежит. Я смотрю на тень и еду за нею. Ранней весной на дорогу мы вышли, а кончилась наша дорога осенью. Вон и дым видим, тихонько от крыш поднимается. Близко подошли мы к городу. И тут старая сова попрощалась со мной и назад полетела. А я один, как сирота, остался у городских ворот. Вошел я в город и увидел: сидят там мастера, ряд в ряд, от ворот и до конца города. В одной стороне стук молотков слышен, в другой стороне громко люди говорят, тут для чарухов мнут шкуру буйвола, по камню ее ударяют, там шерсть бьют. Один другому совет дает, тот примет его и свой совет дает от сердца. Понял я тут, что в этом городе каждый – учитель другого и каждый – ученик его. И постыдился я – как я мал перед ними! «С какого ремесла мне начать? – подумал я. – К какому мастеру подойти, перед каким склонить свою голову?».
      К одному подошел, что на кувшинах из золота, на мисках из серебра выбивает молоточком узор за узором. Так украшены кувшины и мисочки, что посмотришь на них – и глаза опустишь. Поглядел на меня мастер и сказал: «Сядь подле меня, брат! Хочешь, научу тебя этому ремеслу, может, и ты чему меня научишь».
      Сел я тут, наклонил голову и взял молоточек в руки. День ли прошел или два, а на третий день сделал я кувшин. Взял мастер кувшин в руки, посмотрел, посмотрел и сказал: «Хорошо ты потрудился. Иди, сын мой, кувшин тут останется, а узор его не забудь, храни в своем сердце!»
      Пошел я дальше. И вот сидит другой мастер, Нумруд зовут его. Что хочешь из дерева он делает. Точит его, гладит – блестит дерево, будто масло, гнется в руках, как камыш, а не ломается. А там вот еще мастер сидит. Большой камень перед ним. Нахмурил свои брови мастер. Никого не видит, глаза его только на камень и смотрят. С одной стороны и с другой стороны молотком ударяет, и вижу – вдруг стал тот камень горным бараном. У нас на могилы такие ставят. А того каменного барана каждый из вас поставил бы на могилу отца или матери. Склонил к себе мое сердце этот мастер, долго я смотрел на него, но тут будто кто сказал мне: «В ту сторону посмотри!» Обернулся я и вижу: сидит на циновке старик и курит трубку, а рядом лежат разные-разные рыбьи кости. Тихонько берет он одну косточку, берет другую и делает из них красивую люльку. Как невеста на ковер для свадьбы один красивый узор подле другого кладет, так и тот мастер косточку к косточке подбирает, а где сойдутся они, ставит там звезду и цветочек из перламутра. Увидел я эту люльку и все забыл на свете. Стою, будто к земле прирос. Поднял голову старик, посмотрел на меня, улыбнулся и сказал: «Люлька моя, а ребенок пусть твой качается в ней, если он есть у тебя». «Ой, отец старый, красивые ты делаешь люльки! Выучи и меня этому ремеслу. Если хоть долю своего умения ты мне подаришь, сам сделаю я люльку моему сыну. Люлька будет сыну моему, а тебе будут песни, что мать запоет, люльку качая».
      «Пусть будет, как ты хочешь, сын мой, – ответил старик. – Смотри: вот эта косточка – сестра той косточки, рядом сплети их. Та косточка играть будет в узоре, а эти вот две большие будут ножкой у люльки, эти на спинку пойдут. Тут звездочкой свяжи, тут сядет цветочек из перламутра».
      Слушал я старого отца, что он говорил, то я и делал. А потом замолчал старик, а глаза его все на мои руки смотрят. И сон я забыл, не ел я и не пил – все косточку к косточке подбирал, пока не закончил свою люльку. Посмотрел старик на нее, покачал, покачал люльку другой рукой и сказал: «Еще не догнал ты меня в ремесле, юноша, но догонишь. Хорошо сделал ты люльку».
      Встал я тогда, поклонился старику и сказал: «Спасибо тебе, старый отец! Вот с руками я родился, но до этого дня будто был безруким. Ничего не умел я делать. Все рыбу едят, косточки бросают на землю, а ты из этих косточек на радость людям, смотри, какие делаешь подарки! Унесу эту люльку с собой далеко отсюда, в свое царство. Покажу там всем нашим мастерам, пусть знают, что могут руки сделать, когда человек работает от сердца. Один придет – посмотрит, другому расскажет, а третьего, может, и я научу, как ты научил меня». Попрощался я со стариком, как отцу, поцеловал ему руку, взял люльку и пошел своей дорогой. А теперь вот я тут с вами стою. Видите – и эта люлька со мною».
      «Хорошо ты сказал, юноша, – говорит сын ашуга. – Если и правду ты говорил, мы как сказку слушали. И люлька красивая, другой такой не найти на свете!» А сын проводника царских караванов провел пальцами по люльке от узора к узору и сказал: «Чего только не сделает человек! Смотри, сын царя, когда вернешься домой, не забудь – поклонись до земли своей жене. Большой у этой женщины ум! А теперь про нашу жизнь послушай. Скорее, сын ашуга, открывай свой хурджун. Ложь ты там оставь, а правду нам покажи». И тут сын ашуга стал рассказывать.
      «Мой отец был бедным ашугом. До восемнадцати лет ходил я с ним из города в город, из села в село. Отец пел песни, на саазе играл, а я ударял палочками по дауле, помогал ему. Раз попали мы в большой город, и посредине его, на майдане, запел мой отец свои песни. Много народу собралось послушать старого ашуга. Одну песню за другой он пел. А кончил такой песней, что и я никогда не слыхал. О горной пери мой старый отец, как юноша, спел! Такая эта пери красивая, что кто ее ночью увидит – для того ночь станет светлым днем! Охотник встретит ее в горах – забудет, зачем и пришел туда. Голодный ее увидит – и голод пройдет. Запала эта песня мне в сердце. И, когда народ ушел с майдана, я сказал: «Хорошо ты пел сегодня, отец. Но правду мне скажи: в сердце сложил ты эту песню про пери или есть такая девушка на свете?» «Есть или нет, сын мой, не знаю, – ответил мне отец, – но весь наш род пел эту песню. Если вошла моя песня в твое сердце, – тогда есть на земле эта пери. Молод ты, иди ищи ее по свету. Только помни: поймать пери легко, а удержать ее трудно». «Не бойся, отец, – сказал я ему, – один бы раз мне ее увидеть, а там, что бы ни стало на свете, не уйдет пери от меня. Купи мне коня, если можешь, и с добрым словом отпусти в дорогу».
      Тут отец вынул из кисета все деньги, что люди дали ему за песни, пошел со мной к цыгану и купил коня. Вот он, этот конь, перед вами стоит, эггиды. Видите – и красивый, и сильный! Ну, и в тот день попрощался я с отцом и пустился в дорогу. Много или мало я ехал – и попал на горное пастбище. Только, видно, давно тут не бывали пастухи. Две лачуги там стояли из глины и камня, но обвалились их крыши. А подальше этих лачуг поднимается высокая скала, и что-то блестит на ней, будто вода струйкой льется вниз. Подъехал я поближе. И что увидел! От самого верха до низу тихонько-тихонько течет по скале мед. Удивился я и подумал: «Не чары ли это какие?! Не во сне ли я?» И еще вижу: под скалой бьют три больших холодных родника. Журчит в них вода, то поднимается доверху, то опускается, будто в землю обратно уходит. Полюбилось мне это место, и захотел я тут отдохнуть немного. Коня пустил на траве пастись, а сам лег в тени у камня и приготовился поесть. Но только я вынул лаваш из хурджуна, вижу вдруг – летят три голубки. Сели они у родника, тряхнули крылышками и, как одежду, скинули свои перышки. И стали тут голубки красивыми пери. Старшие пери вошли в родник, окунулись, и вдруг забил родник не водой, а чистым золотом. В рост человека бросает он свои струи, а золото так блестит, что от блеска закрыл я глаза. А открыл глаза, вижу: второй родник бьет серебром, и средняя пери играет в нем, бросает вверх и ловит серебристые брызги. А потом вижу: вошла в третий родник младшая пери, и, только ногой коснулась воды, стала вода красивой, как перламутр. Долго купались пери, играли друг с другом, смеялись. И вот вышли на траву. У старшей волосы стали золотыми, у средней серебряными, а младшая вся так и светится, так и горит перламутром! Увидел я младшую пери и не мог себя удержать, протянул тихонько руку, схватил ее перышки и спрятал. Старшие пери надели свои перышки, а младшая ходит по траве, в одну сторону посмотрит, в другую – нет нигде ее белых крылышек!
      «Эй, сестра, – говорят ей старшие пери, – мы полетим, а ты найдешь одежду и догонишь нас». Взмахнули пери-голубки крылышками и полетели. В небе встретилось им белое облачко, вошли они в облачко и скрылись с глаз. А младшая пери все ходит по траве, ищет перышки – свою одежду. Жалко мне стало пери. Вышел я тут из-за камня и сказал: «Про тебя, пери, пел мой отец, старый ашуг, и я дал себе клятву: хотя на краю света ты будешь, а найду я тебя. И нашел. Не скрою – это я взял твои перышки, пусть и сердце твое будет моим!» «Что мне сказать тебе, юноша? – ответила пери. – Горной пери была я, по небу летала, а тут села на землю и стала твоей гостьей. Только смотри! Сегодня обманул ты меня, но в другой раз не обмани!» «Прости меня, пери, не от злого сердца сделал я так: боялся, что ты улетишь и опять я останусь один, – сказал я ей. – А теперь до конца жизни не обману тебя и тебе всегда буду верить».
      И вот, юноши-эггиды, стали мы жить с горной пери в пастушьей лачуге. У той скалы пери мед собирала, а я на охоту ходил. Вернусь с охоты, пери навстречу мне выйдет, улыбнется и возьмет добычу. Много ли времени прошло или мало, родились у нас две дочери и мальчик. Белобородые старики так говорят: дом на столбах держится, столб покривится, покривится и дом. А дружба и счастье верным сердцем держатся, ошибется сердце и дружба сломается. Но, видно, позабыл я об этом, сам навстречу горю пошел. В один день пери, жена моя, с детьми захотела в родниках покупаться, а я остался один и подумал: «Беда не на гору падает, а на человека. Кто знает! Может, рассердится за что жена на меня, наденет свои перышки и улетит. Как я опять поймаю ее? Лучше сожгу эти перышки». Как я подумал, так и сделал. Перышки огнем сожгло, а жену мою холод обжег. Прибежала она тут ко мне, прозрачная вся, будто и капли крови в ней нет.
      «Что ты сделал, муж? – крикнула пери. – Ты сжег мои перышки! Знай – и свое счастье ты сжег! Вспомни, что ты говорил: «Никогда тебя сам не обману и тебе всегда буду верить». Почему же сегодня поколебалось твое сердце? Покинула твоя дружба меня, теперь и я тебя покину и дети тебя покинут!»
      Тут я бросился к пери и сказал ей: «Если я ошибся, – ты не ошибись, пери! Смягчи свое сердце, останься в своем гнезде!» «Нет, мой муж, – ответила пери. – Не могу я остаться. Но ради детей наших пожалею тебя. Вот сделай три добрых дела, тогда, может, опять я к тебе вернусь. Иди по свету!.. Горькое – сладким сделай, развязанное – свяжи, потерявшему дом – дом верни!»
      Сказала так пери, взяла детей за руки и ушла. Побежал я за ней и вижу: пери моя высоко на гору поднялась, посмотрела на небо и крикнула: «Эй, сестры мои! Где бы вы ни были на свете, пусть слово это мое дойдет до вас. Летите сюда, сбросьте мне перышки, чтобы я к вам опять поднялась.
      Светлое было небо. Вдруг показалось белое облачко. Поднялся ветер, погнал впереди себя облачко и привел к горе. А из облачка вылетели две голубки, бросили четыре перышка из своих крыльев, покружились, покружились и опять в небе пропали. Подняла пери те перышки, подула на каждое, погладила рукой и вдруг опять стала голубкой. И дети мои стали голубками. Расправили крылышки, полетели друг за другом и скрылись в небе. И вот видите, эггиды, с того дня волосы мои стали белыми. Сел я тогда на коня и поехал. А куда еду – сам не знаю. Коротка или длинна была дорога, но в один день попал я в большую долину. Белая была вся эта долина. Сколько глаз ни смотрит – земля белая и камни белые. И трава побелела, на землю упала. Друг подле друга когда-то чинары росли, но теперь и они высохли, ни одного листика нет на них. Ни человека я там не увидел, ни зверя. Остановил я коня и подумал: «Кто жизнь отсюда унес? Какая загадка в этой долине?» Смотрю, а конь мой наклонил голову и стал лизать белый камень. Удивился я, поднял камешек и попробовал языком. «Эх, дурак, – сказал я себе, – да ведь это соль! Вся долина солью покрыта, соль и сожгла всю эту траву и чинары высушила. Что мне делать в таком месте?!» Ударил я коня и поехал дальше. На спину горы поднялся, вниз с горы спустился и попал в другую долину. Но какая это была долина! До шеи коня трава зеленая доходит, разными-разными цветами будто кто для радости своей ее засеял. В одной стороне, как голубой глаз, блестит озеро, в другой стороне течет прозрачный родник. Если бы и во сне увидел я эту долину, не поверил бы сну! Тут хотел я сойти с коня, травой зеленой накормить его досыта, вдруг слышу – горько-горько свирель запела. Смотрю, пастух выходит из-за камня. Одной рукой свирель он держит, в другой руке несет маленького ягненка с белыми пятнышками на лбу. А за пастухом тихо-тихо идет стадо овец. Блеют овцы, будто плачут. Жалко мне стало овец, и спросил я пастуха: «Что ты, пастух, так горько на свирели играешь, чем опечалилось твое сердце? Почему не жирны твои овцы? Ведь такой долины, сколько хожу по свету, я еще никогда не видел! Смотри, какая зеленая тут трава, какая чистая вода в роднике!»
      «Хороша эта долина, юноша! – ответил мне пастух. – Все тут есть. Овцы мои траву едят, воду пьют, а соли им я нигде не найду. Видишь, как ослабели овцы без соли. Может, ты слышал, добрый юноша, может, знаешь, где есть соль. Покажи мне дорогу».
      «Не гору ведь подниму, если дорогу покажу тебе, – сказал я. – Веди за мной своих овец, перейдем спину этой горы и сколько хочешь будет там соли».
      Повернул я коня и поехал. Пастух со стадом за мной пошел. Тихо мой конь шагает, а бедные овцы еще тише позади идут. А когда на гору стали подниматься, заблеяли овцы и остановились на месте. Повернулся к ним пастух, опять заиграл на свирели, зовет их, но не идут овцы, покинула их сила. Слез я с коня, развязал хурджун и достал, сколько было там, соленой брынзы. Подошел к овечкам и каждую покормил с ладони. Повеселели овцы, радостно заблеяли. Потом я дальше поехал, а рядом идет пастух. И овцы идут за нами. Вот и та белая долина! Почуяли овцы соль, – откуда силу нашли! Так побежали они, что мы с пастухом далеко-далеко позади остались. Повернулся ко мне пастух и сказал: «Вот посмотри на овец – горькое для них стало сладким! Спасибо тебе, юноша. Теперь иди своей дорогой. От сердца тебе пожелаю: что вчера потерял, сегодня найти!»
      Попрощались мы друг с другом и в стороны разошлись. И двадцати шагов я не проехал, вдруг вижу: в небе, над моей головой, показалась голубка с птенцами. Покружилась-покружилась и улетела. Была та голубка моей пери с детьми, или то другая птица неба была, кто знает! Тяжело вздохнул я и дальше поехал.
      Ехал, ехал, и ночь и день оставлял за спиной. А на одной горе остановил я коня. Устал я, устал и мой конь. «Тут отдохну», – сказал я себе. Сел я на камень и стал смотреть кругом. Вижу: против моей горы другая большая гора, а на груди той горы лежит караванная дорога. С одной стороны дороги стоит маленький домик, с другой стороны увидел я мельницу, а посредине той дороги сидят и воют семь голодных волков. Был я на той горе, я вам скажу, день, или два, или пять дней, а волки все сидят на дороге, все не уходят. Днем и ночью воют волки, так воют, что, кажется, и на краю света услышишь их вой! Ни пешком по этой дороге человек не пройдет, ни на коне не проедет, так крепко эти волки держат дорогу. И каждое утро вижу, на крышу мельницы выходит юноша, а на крышу дома, что по другой стороне, выходит девушка. Девушка нежно на юношу смотрит, юноша – на девушку. Так и побежали бы они друг к другу! Но как побежишь, когда голодные волки сидят посредине дороги! Постоит девушка на крыше, посмотрит-посмотрит и в дом свой с печалью пойдет. А юноша ведь не в кости выходит играть на крышу! Девушка уйдет – и юноша уходит домой.
      А раз утром вижу, вышел юноша из мельницы, одной рукой меч он крепко держит, а в другой руке несет деревянный щит. Идет по той дороге, прямо к волкам. А на крышу маленького домика опять вышла девушка. Увидела юношу на дороге – и обрадовалась и испугалась, не знает, что ей делать, как помочь ему. Вот уж близко подошел юноша к волкам, спиной стал к большому камню и приготовился к бою. Завыли волки, а самый старший из них первый бросился на юношу. Юноша прикрылся щитом, только раз мечом ударил – и у старого волка голова на землю упала. «Ай, молодец, юноша! – сказал я себе. – Хорошо ты начал, но хватит ли сил на всех волков?»
      Подумал я так, вытащил свой лук и приготовил стрелу. Кто знает, что дальше будет?! Вот и второй волк, и третий бросились на юношу, но ни один из них и зубом до него не дотронулся. Щит у юноши был деревянный, а сердце у него крепкое, как камень. Всех волков он порубил, только один, последний, остался. Тут от радости крикнула девушка с крыши своего домика: «Э-гей, юноша, да умереть бы мне за тебя, за силу твою!»
      Повернул юноша голову, на девушку посмотрел, а в этот миг седьмой волк отбежал назад, разогнался и бросился прямо на грудь юноше. Но моя рука крепко держала лук, засвистела стрела, в один бок волка вошла, а из другого вышла. Открыл волк пасть, а закрыть ее не успел, мертвым упал на землю. Юноша только меч свой поднял, смотрит – волк у ног его лежит убитый. Удивился юноша, наклонился и вытащил мою стрелу. Потом посмотрел в одну сторону, в другую, но не увидел меня. И сказал тогда юноша: «Чья бы ни была эта стрела, откуда бы ни пришла она, но, видно, богатырь ее послал. Спрячу я его стрелу. Детям своим покажу и внукам, стариком когда буду, и скажем мы все: «Спасибо ее хозяину». Сказал так юноша, заткнул мою стрелу за пояс и побежал открытой дорогой к маленькому дому. А девушка уже оттуда навстречу ему бежит!
      Дошли они друг до друга и крепко взялись за руки. «Не это ли счастье развязано было? – подумал я. – А смотри, связалось оно! И я в этот день пригодился!»
      Еще дума моя не ушла, вдруг вижу – вот опять летит голубка с птенцами. Опустилась низко, покружилась над моей головой, тихо по моей щеке крылом провела, потом поднялась в небо и скрылась. Я сказал вам: голубка крылом провела по моему лицу, а показалось мне, будто моя старая мать меня в щеку поцеловала. Долго стоял я так, все в небо смотрел. Думал, может, вернется голубка. Но не вернулась она. Тогда с печалью в сердце оставил я это место далеко позади. Опять день и ночь еду. Одна кончается дорога, другая попадается коню под ноги. Так доехал я до моря. Вижу, стоит на берегу большой город. Но ни стен у него нет, ни ворот. Погнал тут я коня, въехал в город. От дома к дому еду и ни одного человека не вижу. Смотрю, вот в этом доме айриса еще горячая в котле, миска приготовлена и ложки лежат, а людей ни в доме, ни подле дома нет. А в другом доме на стенках тинуры лаваши румяные поспели, а вынуть их никто не приходит. Лавки все открыты на майдане, товаром разным полны – иди бери, что хочешь, никто за руку тебя не удержит. Тихо в этом городе. И петух не крикнет нигде, и буйвол не замычит. Удивился я. И страшно мне стало, но не повернул назад коня. «Есть или нет, но тут что-то есть! – сказал я себе. – Не уйду отсюда, пока не раскрою, в чем тут загадка!» Вошел я в один дом на майдане, коня привязал во дворе и остался там гостем. Гость есть, а хозяина нет…
      Что еще вам скажу? Прошел день, и два дня прошли, и неделя прошла. Как был тот город пустой, так и остался пустым. Жил я там, ел и пил сколько хотел, но ничего больше не брал. Только раз в лавке посреди майдана увидел я меч. Но какой меч! Красивый и острый! И брат брату в праздник его не подарил бы. Не утаю от вас, взял я меч и повесил к поясу. Мое счастье, что попал этот меч мне в руки, – потом он мне пригодился! В тот день солнце тихонько-тихонько село в черную тучу. Скоро и ночь настала. Вошел я в дом, зажег свой светильник и сел, чтобы поесть хлеба с брынзой. Вдруг пошатнулся мой дом, кусок хлеба из рук моих выпал, конь мой громко заржал во дворе. Схватил я свой меч, дверь немного открыл и вижу: загорелась молния, от начала и до конца осветила весь город. Столько дождя полилось, что десять рек мог бы наполнить этот дождь. И небо сердится – льет воду на землю, и море сердится – бросает волны до неба! В такую ночь ни зверь не выглянет из своего логова, ни птица не вылетит из гнезда. Только один Тайнийна смело выходит на охоту, только ему майдан открыт! И правда! Смотрю, вышел из волн, ползет по берегу морской змей, страшный Тайнийна. Глаза на лбу у него горят еще ярче, чем молнии на небе, от его жаркого дыхания поднимается пар с земли, под его тяжелым брюхом камни рассыпаются в песок. «Вот где загадка! – сказал я себе. – Видно, этот Тайнийна пожрал всех людей, пустым сделал город!» Тут закипела во мне кровь от злости. Выхватил я меч и пошел Тайнийне навстречу. А Тайнийна поднялся вверх на своем хвосте и свистнул таким свистом, что не то что человек, но и гора зашаталась бы от страха. Не скрою от вас, и я зашатался и упал, но не потерялся, собрал свои силы, вскочил на ноги и приготовился к бою. Вот уже близко Тайнийна. Поднял я меч и ударил змея по голове. Но соскользнул меч и врезался ему в спину. Засвистел Тайнийна, жаром обжег меня, хотел хвостом ударить, а я отскочил в сторону и снова взмахнул мечом. Долго мы бились с Тайнийной. И кто знает, остался бы я живым, или сожрал бы меня этот страшный змей, но вдруг вспомнил я, что старики говорили: есть у Тайнийны на затылке пучок волос, а в волосах этих корень всей его силы. Тут отбежал я назад, разогнался и прыгнул Тайнийне на шею. И только схватил его за волосы – разом пропала сила страшного змея. Прижал я его к земле, коленом на голову стал и, как барана, зарезал! Зарезал я Тайнийну – и дождь прошел, и тучи ушли. А я на землю упал, сломалась и моя сила. Долго я спал, а проснулся, когда солнце было уже на середине неба. Смотрю, вокруг меня люди собрались. И старики, и юноши, и девушки, и малые дети. Зурна весело играет и даула гремит. Вскочил я на ноги и поклонился народу. И мне поклонились те люди. Девушки мне в кувшине воды принесли – смыть с рук и лица кровь Тайнийны, женщины мне еду подают, а старик с белой бородой вышел вперед и сказал: «Эй, юноша-богатырь, видно, наше счастье, что твоя нога ступила на эту землю! Змей Тайнийна, что теперь лежит, как гора мяса, всех людей пожирал. Только тот и остался живым, кто убежал далеко в горы и прятался там до этого дня. Спасибо тебе, юноша! Избавил ты нас от страшной беды. Опять мы вернулись в свое гнездо, каждый к своему дому. Если хочешь, будешь сыном нашим, братом. Живи у нас, и дом дадим тебе и еду до конца твоих дней». «Нет, старый отец, – ответил я старику. – Не могу я у вас остаться. Еще длинная лежит передо мною дорога. А вы теперь спокойно живите в своих домах».
      Только я так сказал, вижу – в небе, над краем города, опять показалась голубка с птенцами. Машет крылышками, будто зовет меня. Вскочил я на коня и поскакал следом за нею. Голубка летит по небу, перышки роняет, будто дорогу мне показывает, я перышки те собираю и дальше еду. Ни разу еще коня не остановил, пока не встретил вас, юноши-эггиды, на этом перекрестке двенадцати дорог. А та голубка с птенцами, видите, во-он на том высоком камне сидит. Ждет меня, моя пери! Верю, ведет она меня к нашему дому, к трем родникам и к скале с медом».
      Повернулись юноши к высокому камню, долго-долго смотрели на голубку, и сын царя так сказал: «Такой красивой голубки никогда я не видел. Правду ты говоришь, сын ашуга. Это не голубка, это она и есть – твоя пери! Куда бы ни привела тебя она, там и найдешь свое счастье». «Спасибо тебе за доброе слово, – ответил сын ашуга. – А теперь послушаем, что сын проводника караванов нам скажет, – чему он в дороге своей научился и кого сам научил».
      «Много я узнал в дороге или мало – не знаю! – ответил юноша. – Все же послушайте, как сумею, и я про себя расскажу…» И сын проводника караванов начал свой рассказ.
      «Отец мой был проводником царских караванов. Не один и не десять караванов в своей жизни водил он в чужие страны и назад приезжал с дорогими товарами. Немало богатств прибавил он к царской казне. Но, сами знаете, царь никогда не насытится.
      Раз повел отец караван, и долго-долго мы его ждали. Целый год его не было. Но вот в один день вернулся он. Почернел весь, исхудал, борода его побелела, спина, как клюка, согнулась. Сел отец прямо у порога и тяжело вздохнул. А я подошел, поцеловал его и сказал: «Никогда, отец, я тебя не видел таким. Что стало с тобой?»
      Тут опять горько вздохнул отец и говорит: «Сын мой, беда не на горы падает, а на человека. Сначала все хорошо было. Много мы продали царских товаров, много других купили. А назад пошли – тут и упала на нас беда. Вели мы ночью верблюдов, и вдруг испугались они чего-то. Как ни гоним их, упираются, не идут вперед. И вот увидел я тень на дороге. Подошел поближе, смотрю, стоит глиняный чан. Стоит и гудит, будто в него какой-то зверь залез и ревет во всю силу. «Что это за чан? – думаю я. – Никто такого ни для воды, ни для вина не делает! Не старуха ли ведьма его бросила на дороге?» Рассердился, позвал погонщиков и сказал им: «Разбейте этот чан, чтобы каждый кусок был не больше вашего уха!»
      Подбежали погонщики. Кто палкой, кто камнем, кто ногой ударил по чану. Треснул чан и на два куска развалился. И вырвался ветер оттуда, закружил пыль и песок и понес к небу. Не успел я глазом моргнуть – тысячи вихрей кругом закружились. Обходят вихри верблюдов и погонщиков, замели их, закружили и унесли куда-то. Так больше я их и не видел. А я крепко за камень схватился, не поборол меня ветер. Но что за радость? Там остался я в живых, а тут царь за своих верблюдов голову мне срубит!» И только сказал так отец, смотрим, вбежали в наш дом царские воины, схватили моего отца и бросили в темницу. Почернел мир перед моими глазами.
      Но не долго стоял я на месте, очнулся и побежал к царю. «Царь великий! – сказал я. – Разве мало мой отец прибавил богатств к твоим богатствам! А за этот караван ты в темницу его бросил. Не обеднеешь ведь ты: для тебя это, как один волос вырвать из бороды. Но хорошо, если пожелаешь, я отвечу за отца. Или меня вместо него брось в темницу, или дай мне хоть сорок верблюдов с товарами. Я верну тебе, что отец потерял, и столько же еще прибавлю».
      «Смотри, юноша, не много ли берешь на себя! – ответил мне царь. – Но пусть будет так. Дам тебе сорок верблюдов с тюками и сорок дней и сорок ночей на дорогу. А хоть день пройдет больше сорока – голова твоего отца на высоком колу встретит тебя у ворот моего города. Потом и твою голову рядом повешу!»
      «Хорошо, царь», – сказал я. В тот же день были готовы сорок верблюдов и сорок погонщиков. Стал я впереди каравана и повел его.
      Много мы шли или мало, а в один день попали в большие горы. И только поднялись мы вверх, вдруг выросла на нашей дороге колючая трава мисурма. Высоко вытянулась мисурма-трава – по грудь верблюду. Ветка с веткой сплелись, колючка за колючку зацепились. Если и облако бросишь, – не упадет оно на землю! Стал мой караван. Не можем мы дальше идти. «Что делать мне? – подумал я. – Ведь не тут, в горах, конец нашей дороги!» Позвал я погонщиков и сказал им: «У кого есть меч – мечом рубите эту мисурму, у кого острый нож – ножом режьте ее!»

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25