К Шейману приехал Сиваков. Синие прожилки, набряклые мешки под глазами. Явно после очередной попойки. Шейман глянул на него, стараясь скрыть презрение. Не мог терпеть глубоко пьющих и гуляющих людей. Ну да ладно, выбирать не приходится. Чем-то этот тип пришелся по душе Президенту.
      – Я надеюсь, задача ясна? – Шейман внимательна глянул на Сивакова.
      – Все конкретно до предела… Люди должны быть надежными, особо подобранными… Мы уже работаем над их, извините за выражение, вербовкой. Ничего не поделаешь профессионалов надо вербовать.
      – Что сделано конкретно?..
      – Во-первых, подобран командир СОБРа… Дима Павличенко. Человек пойдет с нами до конца. Когда у меня служил, во время тренировки себе череп проломал. Две недели без памяти. Пластинку в голову вставили, кровь отсосали и вставили. А на краповый берет сдал. Когда Уродова брали, подстрелил одного синего, не дрогнул…
      – Личные дела принесли?
      – Принес.
      – Оставьте у меня. Аннулируем вместе с…
 
       Из личного дела.
 
       Игнатович Валерий Александрович, 1970 г. р. Гражданин Российской Федерации. Является с первого марта 2002 года разведчиком гранатометчиком 22-й бригады ГРУ МО России.
       Малик Максим Михайлович, 1976 г.р. Семьи не имеет. Проживает в общежитии по улице Короля, 65а.
       Гуз Алексей Викторович, 1975 г. р. Семьи не имеет. Отчислен из Академии МВД за избиение командира группы.
       Саушкин Сергей Николаевич, 1967 г. р. Образование среднее, проживает в Минске в Степянке. Трижды судим…
 
      – Пускай вас не волнует, что Саушкин не из нашей среды… Он был нашим осведомителем. Будет отвечать за всяких щавликов. Он их на себя берет – добавил Сиваков…
      Шейман пододвинул к себе одно личное дело…
      – А вот этот Игнатович… И на Россию, и на нас… Он надежный?
      – Надежный, – уверенно ответил Сиваков. – Игнатович вместе с Маликом выполняют спецзадания Президента. Российский генштаб должен иметь своих осведомителей среди чеченских боевиков. И нам от этого польза… В чеченских горах закопать можно кого угодно… Пять человек мне из России дадут. Спасибо зампреду КГБ Ерину, помог организовать и поездку, и контакты в Москве. Настоящие профи… Не бойцы – головорезы. Слово есть такое, вам известное «киллер». Так вот, все эти кинокиллеры – дети по сравнению с ними. В основном это выходцы из Сибири. Когда алюминий разбирали, в течение года 50 менеджеров и 20 криминальных авторитетов убрали. Ребята прошли Тбилиси, Баку и Вильнюс. Сейчас без работы в Чечне по горам ходят…
      – Хорошо, хорошо, своих я под СОБРом держу, – сказал Шейман, – а этих кто будет контролировать?
      – Над ними смотрящий, сам Сева Картанов из Красноярска, ближайший человек Быкова. Пусть сидит в Мозыре, вроде как нефтью занимается, а сам за своей братвой наблюдает.
      – И вот еще что, Юра… Схема должна быть такая: провели операцию, исчезли, отвалили на отдых. Я обеспечу тебя необходимыми бумагами… И деньги для бойцов передам для морального успокоения . Павлюк сам стрелять не должен. Он – крыша, свое на «синих» взял. Пусть занимается контролем и учетом. И еще главное наше условие – нет трупа, нет проблем.
 

* * *

 
      Сидит, уткнувшись в блокнот. Лицо окаменевшее, глаза пустые, водянистые.
      – Что с тобой. – спросил Лукашенко, – вроде как обиду какую на меня затаил?
      Шейман поднял глаза:
      – То даете полномочия, то на Совбезе забираете…
      Лукашенко рассмеялся:
      – Я тебе что, при всех скажу, того убери, этого. Я жду, а ни хрена не происходит… Криминал уже тюрьмы не боится, скоро ко мне в Дрозды приедут, назад общак требовать. Доигрались… На меня уже российские пацаны выходят, говорят, что за беспредел там у вас. Может, мы подъедем, разберемся с вашей шушерой… Подразделение Сивакову дали, а что оно делает? Баб дрючит, водку пьет… Тренируется. Помните, я не для себя стараюсь. Хватит тренироваться… Начинайте, начинайте, время уходит… Карпенко распоясался, уже его, а не меня, на саммиты приглашают. Захар скоро своим офицерам форму выдаст… Забодали вы все меня, не скажу жестче… Начинайте работать. Понял?!
      Шейман оторвал голову от бумаг.
      – Понял, понял… Только чтобы потом вопросов не было.
      – Каких еще вопросов?! – взвился Лукашенко. – Тонко все делайте, тонко, на синих себя проверьте, и дальше – вперед! Знаешь, как собаку овчарку тренируют – мысли ей в голову вбивают: вперед, вперед? И знай, долго ждать не буду. Кто-то другой, а не ты, команду может дать…
 

* * *

 
      Шейман вызвал Сивакова:
      – Значит так, команда поступила…
      Сиваков стиснул кулаки:
      – Наконец-то… Но он потом не скажет? Мол, не так, не надо и все прочее…
      – Не скажет, начинайте… Как я тебе раньше говорил – Щавлик… Еще пару клиентов. Пускай убедится, что мы можем. Потом дальше пойдем… Сам понимаешь, куда…
      – Понимаю, – ответил Сиваков, – понимаю, теперь очень хорошо понимаю…
      – Тут есть кое-какой список, лично Президент составил. Это должно последовать после окончания дел с «синими». Можете ознакомиться.
      Шейман протянул Сивакову листок. Тот читал: «Гончар, Захаренко, Карпенко…» Всего восемнадцать фамилий. Сиваков такого, честно сказать, не ожидал. Почувствовал, как вспотел у него лоб.
      – Работа тонкая, серьезная… Эти люди готовы хоть сегодня пойти на переворот, на что угодно. Возомнили себя лидерами при живом, действующем Президенте. Если проспим, будет поздно… Захаренко собирает союз офицеров, и знаете, много обиженных туда хлынет… А всем насильно мил не будешь. Эти ребята и сам Захаренко на многое способны… Карпенко вконец обнаглел. Теневой кабинет, видите ли создал… Из посольств не вылазит. Гончар альтернативные выборы проводит. Надо сделать так, чтобы комар носа не подточил. Сам понимаешь, кого подставить можем… Версии должны быть разные. Взял деньги – убрали кредиторы… Или вообще плохо стало с сердцем, раз и квас, из жизни в жмурики, прямо на больничной койке… Или вообще – исчез человек и амба…
      – Не волнуйтесь, СОБР не подведет.
      – И без самодеятельности. Консультируйтесь, все детали должны быть отработаны…
      Когда Сиваков вышел, Шейман подошел к окну. Да, подошло время решительных действий. Больше медлить нельзя… Останется оппозиционная мелочевка. Пускай вякают, от них вреда никакого…
      Вдали был виден желтый кусок здания КГБ. Он все меньше и меньше доверял Мацкевичу. Честного чекиста из себя корчит, как-то заявил Президенту: «КГБ будет руководствоваться буквой закона…» Чистоплюй сраный. А кто тебе деньги на операцию дал, когда почти от рака загибался?.. А ты подумал – откуда эти деньги? Президент дал. В Германии две операции сделали, с того света вернули… Помни, помни об этом. Ладно, без него обойдемся, только чтобы под ногами не мешал, да не вякал… Надо усилить контроль за ним, пустить наружку… Божелко тоже забыл, откуда его вынули. Клялся Президенту в верности, а тоже вдруг запел об особых функциях прокуратуры по соблюдению закона. Ладно, скоро мы вас всех проверим на вшивость. Всех до единого…

 
      – Ну, ладно, я поехал, пацаны, – сказал Щавлик.– Обо всем договорились. Щемите этого креста, но просьба одна, чтобы беспредела не было… Днями комиссар из Москвы подкатит.
      Щавлик сел в машину, дал по газу. Подумал: «Тяжело стало работать. Особенно, когда фуфло во власть пришло. Едва жопы прикрыли, а вид делают такой, как будто они вроде бы и не при чем… Парашу, суки, не нюхали. Из грязи да в князи…»
      Только что позвонил Сауш, по кличке «Хряк». Сидели с ним вместе в Витебске. Сейчас, пацаны говорят, крутится возле спецов. Он посредником был, территорию делили… Что-то там начал плести насчет кассы. Надо поговорить.
      Он гнал по бетонке вдоль Минского моря.
      Ни одной машины. Мрак. Дождь в стекла. Или снег. Хрен разберешь. После встречи к Сатару в кабак заеду, отдохнуть надо.
      Не доезжая метров 300 до условленного места, он увидел, как только что обгонявший его черный джип стал перегораживать дорогу. От резкого торможения его машину занесло. Через боковое стекло увидел – сзади тоже машина. И тоже шоссе перегораживает…
      Что за херня?! Может, засада? Но откуда? Хотел с ним Серега ехать, отпустил. Да, ладно, разберемся.
      Несколько человек к передней дверце. Он надавил на кнопку сигнализации. Сработала. Нащупал пистолет в кармане, передернул затвор. Боже, у них «Узи» у каждого. Три человека с «Узи»… Тут чертыхаться нечего… Постучали в стекло: «Выходи!».
      Вышел.
      – Вы что, мужики, что за дела, меня не узнаете?
      – Не волнуйся, узнаем-узнаем. Пошли…
      Ткнули стволом под ребро.
      – А куда ведете?
      – Сам увидишь. Недолго идти…
      Шел и думал: «Кто они? За что? Если разборка, то не такая…»
      Подошли к заброшенному карьеру. Человек с ломом расширял свежевыдолбленную яму, в которую змейками стекалась грязная, вперемешку с черным снегом вода. Кто-то сказал:
      – Не старайся, и так большая… Влезет… Даже место останется…
      Он вдруг понял: ведут убивать. Посмотрел по сторонам: не уйдешь. Сказал:
      – Мужики, что за лажа… За что? Не виновный я ни перед кем, вроде…
      – Да ладно, ты только не обоссысь…
      Человек в черной куртке подтолкнул Щавлика к яме, достал пистолет:
      – Именем Президента Республики Беларусь!
      Это было последнее, что услыхал вор в законе Щавлик. Тело его, чужое, бездыханное, рухнуло в холодную болотную воду.
      Вечером его жена выглянула в окно. Вздохнула: приехал. Внимательно присмотревшись, увидела распахнутые двери машины. Кабина была пуста. Больше Щавлика, ни живого, ни мертвого никто так и не увидел…
 

* * *

 
      – Отправь его, – Гончар сидел в парилке и беседовал с Красовским,– пускай едет домой. Сами доберемся…
      – Витя, ты неосторожен. – сказал Красовский. – Видел, как машинки за нами крутились…
      Гончар рассмеялся:
      – Сейчас он не посмеет. Я – Гончар. Сегодня моя фамилия меня охраняет. Завтра у меня встреча с послом США… Не бойся. Я твой выдающийся современник, у всех на виду. Лука под колпаком.
      – Когда все может произойти? – спросил Красовский. – Деньги тают, я уже в долги к подчиненным влез…
      – Не волнуйся, скоро. Сашок на дыбе, неужели не видишь.
      – И вижу, и понимаю… Но все это одни слова…
      Они вышли из сауны, выпили.
      – Можешь ехать, – сказал Красовский водителю и по совместительству охраннику. – Мы задержимся. Завтра, как всегда, в восемь…
      – Хорошо, шеф… Но может?
      – Давай, давай, кати, все в порядке…
      Водитель вышел.
      – Ты, вообще-то, на что расчитываешь? – спросил Красовский.
      Гончар расчесал пробор:
      – Я этого дебила придумал, я его и уберу… Только я смогу это сделать. Пойми ты, время слабых, вялых политиков ушло. Фактически сегодня стоит вопрос о том, чтобы взять власть. Верховный Совет должен объявить об этом. Шарецкий как свадебный генерал пускай сидит в Литве, вся полнота власти должна перейти к Президиуму Верховного Совета. Мы уже назначили своего Генерального прокурора, который даст санкцию на арест Луки. Альтернативные выборы показали: за деньги можно купить всех, в том числе даже оппозицию. Эта кампания дала возможность избавиться от балласта… И теперь меня никто и ничто не остановит…
      Он с торжественным видом посмотрел на Красовского.
      – Спасибо, старик, что помогаешь. Никогда не забуду, никогда, я, сам понимаешь, не Лука…
      Они вошли в сауну. Красовский уже в третий раз отпарил шелковое тело Гончара. Приняли душ, оделись.
      – Может, завтра главный день, – сказал Гончар. – Утром в посольство США, а потом к тебе. Все расскажу.
      Они вышли из бани и направились к джипу Красовского. Несколько человек преградили дорогу. Кто они?
      – В чем дело? – прокричал Красовский, как будто его могли слышать.
      Ни одного слова в ответ. Или не слышно. Кто-то сказал:
      – Молчи, сука… Одно слово…
      Со всех сторон откуда-то появились машины. Профессионально завернув руки и накинув наручники, их бросили в разные машины. Не теряя самообладания, Гончар пытался анализировать происходящее: «Люди в масках. Вооружены. Действуют профессионально» И вдруг страшная догадка обожгла его мозг…
      До него наконец-то дошло, почему звонил ему Сиваков, звал в баню, говорил, что надо все обсудить… Еще раньше клялся, что все органы на его, Гончара, стороне. Кинут Луку в нужный, им же определенный момент. Позвал и не приехал. Ни звонка, ни извинения… Западня! Самая настоящая западня.
      У Гончара похолодело в ногах, пустота в груди. Отсюда ему живым не выйти. Ночь за окнами. Неужели он пошел на это? Вспомнил, как ворвался Лука после выборов в квартиру с тортом и шампанским в руках, зацеловал его Зину:
      – Ты не думай, я знаю, кому я обязан, кто меня сделал Президентом. Конечно же, Витя! Заживем, ребята, да так, что никому не снилось!
      – Куда вы нас? – спросил Гончар.
      – Не спеши, узнаешь…
      Темная даль озера. Ему кажется, что он все видит во сне. Холодная сталь у затылка. Закрыть глаза, закрыть и молчать.
      Голос Красовского:
      – Мужики, меня-то за что? Я случайно рядом был…
      Щелчка он не услышал. Рухнул в темноту…
 

* * *

 
      Захаренко взяли возле его дома. Рассчитали все правильно. Окликнул его хороший знакомый. Сели в машины. Пикнуть не успел. Психотропный укол… Его посадили на заднее сиденье БМВ 525 госномер 0221 ММ и в сопровождении красной «Ауди 200» со специальным пропуском на стекле повезли в сторону Гомеля. На границе с Россией в лесу его передали специальной группе.
 

* * *

 
      Музыка… Он не мог выйти из машины, хотя был уже возле дома. Музыка проникала в каждую клетку тела, вздымала душу далеко, за нависшие над городом облака, тащила дальше, дальше. Только человек близкий к космосу мог написать такое…
      Как он просился: «Оставьте жить, я ни в чем не виноват… Оставьте, прошу вас, не берите грех на душу». Гончар был молчалив, только побелел, тоже забздел, сволочь, но вида не показывал… Он сам ему позвонил, сказал, войска за тебя, не волнуйся, ты настоящий лидер, а значит, ничего не бойся. Сказал об этой своей уловочке батьке, тот заулыбался: «Я в тебе не ошибся, Юра, хотя разное мне про тебя говорили…»
      Он наблюдал за всем из-за кустов… Хотя чего было остерегаться? Им хана, а ему жить, долго жить. Подумал: «Мусор должен гнить в ямах!» Музыка Бетховена уносит его поверх деревьев, облаков… Пока он это чувствует, пока есть батька, который во всем прикроет, он живет нормальной, полнокровной жизнью и никаким подонкам ее не отбить. «Пойми, мы должны это сделать,– говорил ему как-то Лукашенко. – Прав Филарет, мы должны уберечь христианские души от растления…»
      – У настоящего человека должна быть настоящая мечта, – с блеском в глазах почти кричал Президент. – А знаешь, какая моя самая главная мечта? Уничтожить всех своих врагов, слышать вопли их баб, бросить им, голодным, кость, наблюдать за их муками… И ты, Юра, поможешь мне это сделать…
      Он слушал Бетховена и думал, что какое-то высшее предназначение, высший выбор пал на него… Нет, он не инквизитор, он чистильщик, делающий благое дело… И поэтому сейчас нет тяжести на груди, а все наоборот…
      Уснул он с улыбкой.
 

* * *

 
      Наумов отчитывался перед Президентом. Отчет оказался коротким. Президент замахал перед его лицом номером БДГ.
      – Ты газеты читаешь? Статья Завадского… Сюжет его же по ОРТ прошел. Белорусы служат в Чечне. И кому служат – боевикам?! Какие-то афганские дневники готовят с Шереметом. Ты даешь гарантию, что там не будет наших чеченских друзей, которые сейчас в Пуще сидят?
      Выйдя из кабинета, Наумов набрал Сивакова. Тот уже все знал.
      – Не волнуйся, я начал оперативные действия… Мои люди поехали к этому киношнику.
      – Возьми моего Леоненко.
 

* * *

 
      Завадский ехал в аэропорт. Приезжает Паша Шеремет. Он готов показать ему много материала.
      Боковым зрением он увидел, как его подрезает одна машина, вторая. Впереди возле стоящей машины возникает милиционер, жезлом указал ему остановиться. Подумал: «Наверное, делегацию везут». Команда: «Руки на капот!» Страшный удар. Потерял сознание. Очнулся в машине. Вокруг люди в масках. Один из них протянул ему бумагу… С трудом узнал свою статью из БДГ. Вопрос: «Что ты еще знаешь?» Удар… В глазах поплыло… Чей-то голос как будто из бездны» Куда везти?» Ответ: «Ждем, рация включена!»

 
      Следователь витебской областной прокуратуры Петров отодвинул штору, глянул в окно. Темень, проливной дождь. Сейчас быть бы совсем в другом месте. Но ему позвонил сам Олег Зильберман, главбух белорусского уголовного общака, тоже витебчанин, знакомы не один год. Попросил о встрече, конечно, не в его кабинете. Петров сам вырос на улицах Витебска, общался с будущей братвой в детстве. Сам, честно говоря, непонятным образом не попал в эту среду… А потом пришлось заниматься по долгу службы. Кое-кому иногда удавалось помогать, ясное дело, не просто так. Иначе жил бы впроголодь. Иногда – отказывать. Он не всесилен, да и дела были такие, что не замять. А иногда эти ребята вызывали отвращение и он доводил дела до полной катушки. Олег Зильберман человек особый, к нему уважительно относилась не только братва, но и люди из разных солидных учреждений не только Витебска. Зильберман был при покойном воре в законе Щавлике правой рукой, потом стал контролировать весь общак, имеет большое отношение к сибирской нефти. Подобраться к нему никто не мог, а когда делались попытки, чья-то мощная рука останавливала их.
      Он позвонил ему. Случилось нечто неординарное, иначе бы этого не произошло. Поэтому он ждал.
      Через несколько минут, на него смотрели глаза не уголовного авторитета, а ведущего профессора какого-нибудь НИИ. Взгляд умный, пронзительный, враз раскусывающий человека, улавливающий любое колебание в его поведении. Только бледный цвет лица выдавал волнение.
      – Извини, что в такое время… Я пришел дать тебе показания. Не для папки с делом. А для тебя… В свое время папа Володя, видно, чувствуя приближение смерти, советовал это сделать. Запиши все на видео. Магнитофон я принес.
      – А почему ты ко мне пришел?
      – Живешь по понятиям, поэтому и пришел. А я знаю, почему нашу братву в жмурики переводят. Есть у меня чувство – и меня туда отправят. Поэтому пиши, пиши меня… Я, Зильберман Олег, находясь в полном уме и здравии, даю эти показания и в случае моей смерти даю добро на предание этой записи общественной огласке, демонстрации по телевидению… Так получилось, что я имею непосредственные отношения к сделкам, в которых замешаны высшие должностные лица республики. Мне известны схемы, по которым отмываются деньги в нефтяной теме.
      Те, кто крышует эти дела – УД и СБ поручили эти сделки проводить фирмам «Сургутнефтьгаз» (за которой стоят братья Черные) и «Славнефть (за которой стоят Абрамович и Березовский). Со стороны власти сделку контролировала управделами Галина Журавкова. Она же ведала подготовкой указов и решений. С Журавковой я познакомился в те времена, когда она работала в Нижневартовске на „Сургутнефтьгазе“. Она уехала оттуда по причине возбуждения уголовного дела. В Нижневартовске она имела тесные отношении с братвой и имела кличку Марта. Мы поставляли нефть по завышенной цене, в среднем по двадцать долларов за тонну. Полученные нефтепродукты продавались местным предприятиям на сорок долларов дороже за тонну…
      Следователь перебил его:
      – Конкретнее, кому продавали?
      – Сделок было много… Приведу пример. «Белнефтехим», государственная контора, отправляла мазут за границу за 69 зеленых, а мы впихивали «Белорускалию», горнякам на поддержку штанов, по 98. Я хорошо помню эту сделку, когда я лично передал Марте чемодан зеленых. Я люблю цифры. Приучен их уважать. Еще порасставляли сверху свои, вроде бы мелкие, фирмочки. Попросила железная дорога у «Белнефтехима» дизтопливо продать, а Сережа Мишин четко установил, где им брать: «Белметаллэнерго», «Синтез». Спросишь, почему? «Белметаллэнерго» сынок Заметалина курирует, «Синтез» – московские пацаны во главе с Жуковым, а «Шве-Бел Партнер АБ» – генерал Юркин из КГБ. Ты секи, какая компашка.
      – Как делили прибыль?
      – Десять процентов мы себе брали на общую кассу, двадцать пять процентов Марта забирала, а остальное участникам распихивали. У нас тоже была своя общаковая фирма «Лада ОМС» (Ваганов). До Вовки все бабки общака, когда новое время пошло, туда засунули. Но после того, как у них два танкера с нефтью в Иране грохнули, отошли они от этого дела. Мы хорошо ладили. Наши люди, их люди. Друг другу дорогу не перебегали. А тут московские пацаны стали все чаще здесь крутиться. …Есть такой чиновничек Бамбиза, такой тихий, под батькой сидит. Его сын хотел от пирога кусочек отломать, так они его ночью вздернули, прямо на заправке – не отходя от нефтяной кассы.
      Неспроста я к тебе пришел. Замазали меня. И схему я их знаю. Если кто в бабках продвинулся, а с ними не делится, мужика замачивают, а бабки забирают. Со мной как было. Перед выборами сказали: отдай общак, надо прессе оплатить. Не волнуйся, вернем. Картинку показали из Сургута. С моим участием. Мы, якобы русские, поддерживаем батьку. Общак не вернули… Братве через своих ментовских шестерок вводят в уши, что я их закопал… По их схеме я должен быть мертвым, но я еще живой… Поэтому я пришел к тебе.
      Он затравленно посмотрел вокруг.
      – Представляешь, мои люди почти в открытую бабки несут на самый верхняк. Чтобы, например, лом из России на металлургический комбинат завести, через пацана ихнего Клемантовича Тозику «лимон» дали, тому Тозику, что у батьки на контроле сидит. У них везде свои люди. Причем, в основном, беспредельщики. Мозырский нефтеперерабатывающий крышует Сева Картанов из Новосибирска, от Быка смотрящий. Когда Быка Лебедь закрыл, Сева деньги из Беларуси чемоданами возил в Москву для отмазки. Он у Быка главным киллером был, думаю, что и здесь без работы не остался. Не зря его видели у нас в Витебске на базе у этих волков.
      Ты подумай, они колесами стали заниматься?! На всех точках их люди. Президент в законе, мать его… Не Беларусь, а Чикаго. А я ведь еще знаю, где они деньги газовые прячут. А там не миллионы – миллиарды…
 

* * *

 
      После ухода Зильбермана следователь не находил себе места. В какой стране мы живем… На душе у следователя остался странный осадок. Он и сам себе не раз задавал подобный вопрос: как случилось, что за Лукашенко проголосовала большая часть народа? Сон разума рождает чудовищ. Он вспомнил своих родителей. Они тоже, не задумываясь, голосовали за него. Всю жизнь они горбатились на Витебском КИМе, думая о куске хлеба. И они пошли за тем, кто сыграл на их примитивном, рабском мышлении, продекларировал: я им отомщу за вас…
      А как быть им, работникам правоохранительных органов? При слове «правоохранительных» его неприятно покоробило. Чье право мы охраняем? Право мерзавцев на убийства, грабежи. Право бесконтрольно управлять и насиловать, право устанавливать свои бандитские законы. Даже такие, как этот Зильберман, которые всю жизнь конфликтовали с законом, понимают, что власть не должна быть такой, иначе все рухнет.
      Ему почему-то вспомнилась встреча Лукашенко с Митрополитом Филаретом в церкви. Кривые ухмылки духовного пастыря и вальяжные объятия Президента «в законе», словно братки на сходняке…
 

* * *

 
      … Спустя месяц в витебской гостинице «Двина» поселилась группа Сивакова, бывшего министра внутренних дел, ныне замглавы администрации Президента. Через сутки они уехали. А еще через день Олег Зильберман был расстрелян в упор возле своего дома. Несмотря на усилия следователей, дело об убийстве так и не было раскрыто…

 
      К Генеральному прокурору Божелко вошел руководитель следственного комитета.
      – Ну, что у тебя? – спросил Божелко.
      – Мы почти завершили расследование и сегодня уже можно назвать убийц Завадского, заказчиков и исполнителей. Нами установлена группа лиц, которые занимались похищениями и убийством людей. Некоторые из них нами уже арестованы – Игнатович, Гуз, Малик и Саушкин. В группу входили еще пять человек, но их мы пока не установили. Руководил всем Павличенко, командир СОБРа. Один из арестованных, Малик, стал давать показания. Вот примерное место, где закопан труп Завадского…
      Он протянул Божелко лист бумаги.
      – Исследуя почерк похищений Захаренко, Гончара и Красовского, мы пришли к выводу о необходимости объединить все эти преступления в одно дело. Мы просим дать санкцию на арест Павличенко. Из показаний арестованных мы делаем вывод о причастности к организации этих преступлений высших должностных лиц. По нашим данным команды отдавали Шейман и Сиваков. Мы также просим санкцию на их арест…
      – Только и всего? – глухо произнес Божелко и стал вышагивать по кабинету. – Я смотрел материалы… Не все. Хорошо поработали, спасибо Я дам ответ через час-два…
      Когда Сидорский вышел, Божелко набрал по «тройке» председателя КГБ Мацкевича:
      – Володя, надо срочно встретиться… Не надо в кабинете… На повороте на «Крылово». Там, где в прошлый раз, у озера.
      – Я сажусь в машину. Через тридцать минут буду на месте.
      – Хорошо.
      Шли по узкой тропе вдоль озера. Разговор был короткий:
      – Ты знаешь, мы взяли Игнатовича и Малика… Доказательства неопровержимые…
      – У моих людей тоже.
      – Просят санкцию на арест Павличенко. Я дам ее сегодня же…
      – Полностью поддерживаю, – сказал Мацкевич. – Время пришло. Сейчас или никогда… Они еще такого натворят!
      Божелко крепко пожал ему руку.
      – Я не сомневался, что поддержишь… Спасибо. И еще… Главное. Мои просят санкции на арест Шеймана и Сивакова. Как ты думаешь?
      Мацкевич ответил не сразу.
      – Высшие должностные лица. Не поймешь, кто там чем руководил. Надо советоваться с Президентом… Иначе нас никто не поймет.
      – Не знаю, – ответил Божелко. – Я уже ничего не знаю. По ночам одни кошмары снятся. Телевизор смотреть не могу, газет не читаю. Думаю: кто я такой, кому служу и зачем? Водку глушу, на пару часов забываюсь, а потом все сначала начинается…
      Мацкевич ничего не ответил. Некоторое время шли молча.
      Потом он сказал:
      – Значит так… Я подписываю постановление об аресте.
      – Мы санкционируем это задержание, – сказал Божелко. – Брать надо сегодня. Завтра можем не успеть. А потом идем к Президенту. Другого выхода у нас нет. Куда доставим Павличенко?
      – Ко мне. В специзолятор КГБ. Лучше места нет… Решили?
      – Решили.
      – Да, чуть не забыл. Звонил генпрокурору России Устинову. Пускай везут сюда оборудование по поиску трупов. Мои хлопцы примерно определили, где они находятся.