Колодцы ада

— Ладно. А сейчас, не присоединишься ко мне попить пивка?

Дэн взглянул на часы.

— Хорошо. Может, я еще перехвачу бутерброд. Не думаю, что я ел после завтрака. Но мне надо будет вернуться и закончить анализ свиной лихорадки.

Я застегнулся.

— Можешь делать после, что хочешь. Сейчас мне необходимо промочить горло холодным «Шефером».

Мы вышли из лаборатории вместе, и Дэн закрыл дверь. Миссис Вордел тоже собиралась домой: надела серый пластиковый чехол на пишущую машинку и убирала на своем столе. Во всем здании уже выключали свет. Снаружи доносился звук заводимых моторов и пожелания спокойной ночи.

— До свидания, Джина, — сказал Дэн миссис Вордел.

— До свидания, доктор Керк. Вы поставили мышеловки?

— Потом поставлю. Я вернусь проверить пробы свиной лихорадки по пути домой.

Дэн повернулся ко мне и сказал:

— Никогда не работай в старых зданиях, они полны мышей. Рета поймала одну на прошлой неделе — она доедала ее обед. Чертовка проела даже пластиковый пакет.

Мы отошли от здания и пересекли зеленую лужайку, уже стемнело, а изо рта шел пар. Звезды сияли ярко, обещая морозное утро. Впрочем, морозы были хорошим подспорьем в моем деле — я знал, что большую часть утра проведу, откручивая промерзшие краны и чиня прорванные трубы.

Дэн сказал:

— Трудно понять, что эти организмы вообще делают в воде. Никакой цели их существования я не вижу. Всасывают воду, выделяют желтую жидкость, а смысл?

— А есть ли вообще смысл в существовании чего-либо? — спросил я у него. — Люди пьют воду, выделяют желтую жидкость, и никто не бегает и не жалуется на отсутствие цели.

Дэн покачал головой.

— Ты меня неправильно понял. Если бы эта желтая жидкость была просто водой, это бы объяснило многое. Но судя по тому, что я увидел, кажется, что краска — это вещество, которое добавляется к воде по прохождении через тела существ, может быть, с помощью каких-то внутренних желез, если железа — не слишком громкое название для части тела этих крошек. А ведь эти существа совершенно явно тратят большое количество времени и энергии, выделяя эту субстанцию. Так много времени и энергии, что, похоже, это единственная цель их существования.

Мы шли втроем мимо старой железнодорожной станции. Рета попрощалась и пошла забирать свой «Фольксваген» со стоянки на другой стороне улицы, и я послал ей вслед сердечный, но холодный воздушный поцелуй. Затем мы с Дэном пошли дальше, к «Отелю Стенеш», зелено— красному зданию, где можно было перехватить приличный бифштекс и сносное виски с содовой. Толкнув дверь, мы прошли по коридору, устланному старым пыльным ковром, в тускло освещенную комнату. Это был небольшой бар, прокуренный, но пустой, с беззвучно мерцавшим над полками телевизором.

— Добрый вечер, Генри, — сказал я опрятному маленькому человеку за черным виниловым прилавком. — Профессор и я хотим два больших стакана пива и побыстрей, неси, как нальешь.

— Чертовски холодно на улице сегодня, а? — сказал Генри, накачивая два стакана «Шефера». — Хотите по маленькой для тонуса?

— Я на работе, — сказал Дэн, — и хочу, чтобы голова была ясной, но все равно спасибо.

— А я расслаблюсь, — сказал я. — Дай-ка мне стаканчик «Джека Дэниела».

— Вы слышали о мальчишке Дентонов? — спросил Генри, наливая бурбон.

Я покачал головой.

— Что он там натворил?

— Не то чтобы натворил, просто пропал. С сегодняшнего утра его не видели. Полиция все обшаривает.

— Жалко, — сказал я.

Я знал Дентонов. Они были тихой, бедной семьей и жили недалеко от Бодинов. Их сын Пол всегда болтался по округе с заплатами на коленках, но был весьма вежливым и приятным мальчиком. Ему было всего девять лет, и я наделся, что с ним ничего не случилось. Было слишком холодно, чтобы пропадать в такое время года.

— Он уехал на велосипеде, когда его видели в последний раз, — сказал Генри. — Его велосипед нашли в миле вверх по дороге, в деревьях, но Пола не было и следа. Я думаю, его родители сейчас в панике.

Я подавленно пил пиво. Дэн тихо сказал:

— Давайте выпьем за то, чтобы его нашли, а?

Мы еще немного поболтали с Генри, а потом вернулись к разговору о воде Бодинов и микроорганизмах. Дэна явно раздражала загадка желто-зеленых выделений этих созданий; он перепробовал кучу вариантов, когда цели у этих существ не могло быть, и еще столько же вариантов, когда цель быть могла, но все равно ничего не прояснилось.

Я сказал:

— Я не знаю, что ты так беспокоишься. Ты же ведь, черт побери, знаешь, что тебе в конце концов придется все выяснить. Несколько месяцев терпеливых исследований — и ты обнаружишь, что они делают себе кофе ко второму завтраку. Первые микроорганизмы, которые сами собой подкрепляются.

— Ты вообще когда-нибудь бываешь серьезный? — спросил Дэн. — Эти микроорганизмы — одно из самых захватывающих открытий последних лет, и я могу себе сделать имя на них.

— Я не думал, что ты ученый в этом смысле слова, — сказал я ему. — Подожди немного, и у тебя начнутся фантазии о том, как ты получаешь Нобелевскую премию за исследование удобрений.

Дэн слегка порозовел.

— У всех свои амбиции, — сказал он, явно смущенный.

— У меня нет, — отрезал я. — Были, когда я был молодой. Я дам тебе бесплатный совет. С амбициями ты потратишь всю жизнь на то, чтобы чего-то достичь, а затем обнаружить, что тебе не особенно-то этого и хотелось.

— Это так наполовину психиатр обосновывает то, что он водопроводчик? — спросил он у меня.

Я устремил взгляд вдаль.

— Может быть, так человек в полном смысле этого слова обосновывает свою тихую и счастливую жизнь.

Дэну хотелось разузнать побольше.

— Ты действительно так счастлив и гармоничен? — спросил он.

— А ты действительно хочешь увидеть свое имя в учебниках истории? — парировал я.

— По-моему, тебе нужно влюбиться, — изрек он и сделал большой глоток.

Мы взяли еще по пиву и понаблюдали несколько минут за баскетболом по телевизору. Затем я положил на прилавок доллар, и мы вернулись в ночь. Я проводил Дэна до лужайки, и мы немного постояли на углу, обсуждая проблему этой воды.

В конце концов Дэн сказал:

— Слушай, я пойду проверю эти пробы и, наверное, позвоню тебе завтра, как только съезжу к Джимми.

Я сунул руку в карман за сигарой. К моему огорчению, пачки в кармане не оказалось. Я чертыхнулся. Наверное, я оставил их у Стенли, а может, наверху в лаборатории.

Я спросил у Дэна:

— Ты не помнишь, я у тебя сигары на столе не оставлял?

— Можешь подняться и посмотреть, если хочешь.

Он открыл дверь ключом. Внутри было мрачно, и шаги и голоса гулко разносились по всему зданию; все уже разошлись. Мы поднялись по лестнице и направились к двери лаборатории.

— У тебя мурашки по коже не бегают, когда работаешь так поздно?

— спросил я у Дэна.

— Не больше, чем в своей собственной квартире, — ответил Дэн. — Моя хозяйка подглядывает в замочную скважину — проверяет, не вожу ли я женщин.

— А ты водишь?

— Секрет фирмы, Мейсон.

— Ясно, а я-то думал, что такой ученый, как ты, изобретет какой— нибудь порошок, чтобы пользоваться успехом у женщин.

Дэн открыл дверь основного помещения лаборатории, и мы прошли мимо пустого стола миссис Вордел к комнате Дэна. Открыв дверь, мы вошли. Лампы мигнули пару раз, а затем включились.

— По-моему, ты оставил сигары где-то около микроскопа, — сказал Дэн. — Я буду около холодильника с пробами свиной лихорадки; если понадоблюсь, позови.

Я оглядел полированные скамьи и обнаружил сигары рядом с кучей использованной бумаги для распечаток. Я достал одну, прикурил и стал ждать возвращения Дэна, чтобы попрощаться. В лаборатории было тихо, только негромко гудели флюоресцентные лампы. Я кашлянул и принялся наблюдать за своим отражением в окне, подумывая, не поздновато ли будет перехватить бифштекс перед тем, как идти домой. Мне нужно было что-нибудь существенное в придачу к двум стаканам пива и двум бурбонам.

Именно в этот момент я услышал шорох. Сначала я не обратил на него внимания. Я думал, что это шуршит бумага для распечаток, принимая исходное положение после того, как я ее сдвинул. Но затем я опять услышал шорох, громче и отчетливей, и, хотя он действительно исходил от бумаги, это явно не было шуршание движущейся бумажной ленты. Звук был слишком ритмичным для шороха и походил на поскребывание. Под ворохом бумаг что-то было, и, похоже, это была мышь.

— Дэн, — позвал я.

— Иду, — откликнулся он.

— По-моему, я поймал пожирателя обедов, — сказал я.

Я видел, что бумага шевелится, и на цыпочках стал подбираться к столу. Наконец я быстро прижал руками то место, откуда исходил шорох. После минутной паузы животное сдавленно пискнуло, а я отшвырнул с силой урагана бумагу, и извивающееся тело зверька оказалось у меня в ладонях. Животное опять взвизгнуло и попыталось проделать зубами дырку в моих ладонях, но я сумел зажать его крепко и надежно.

Дэн подошел ко мне, держа в руках поднос с предметными стеклами и пробами, и поставил его на скамью.

— Вот он! — торжественно объявил я. — Обгрызатель бутербродов собственной персоной.

— Ты поймал его? Странно, что тебе это так легко удалось. Ну и что ты будешь делать с мышью?

Я взглянул на сомкнутые ладони.

— Не знаю, наверное, раздавлю.

Дэн моргнул.

— Ты действительно сможешь это сделать?

Я потряс головой.

— Конечно, нет.

— Тогда отпусти ее, все равно рано или поздно попадется в ловушку.

— Может быть, мне следует отвезти ее к канадской границе и отпустить?

Дэн засмеялся.

Я присел на корточки и медленно разжал руки. Я увидел маленький розовый нос, коричневые бакенбарды и пушистую спинку. А потом я увидел нечто, заставившее меня отдернуть руки так быстро, что я чуть не потерял равновесие и упал плечом на шкаф рядом со скамьей.

— Дэн, Господи! — только и сумел я выдавить из себя.

Дэн повернулся и посмотрел вниз, туда, где я выпустил мышь. Сначала до него не доходило, а потом он, завороженный, с ужасом в глазах уставился на жалкое, трясущееся создание, которое стояло на полированном паркете и то ли не испытывало ни малейшего желания, то ли просто не могло двинуться с места.

— Что за черт! Что с ней? — спросил он, с трудом переводя дыхание.

Он опустился на колени рядом с мышью и принялся рассматривать ее поближе. Мышь слабо пискнула, но не попыталась бежать. Она, впрочем, и не могла. Начиная с середины спины, вся вторая половина тела мыши была покрыта каким-то темным чешуйчатым наростом, придававшим ей сходство с большим черным жуком. Даже задние ноги были поражены и напоминали когти с шероховатой поверхностью. Каждая чешуйка на спине и боках мыши зеленовато-черно поблескивала, а по краям была неровной.

Я поднялся на ноги и пошел к раковине помыть руки; мои колени тряслись от страха и отвращения. Я чувствовал эти чешуйки, когда поймал мышь, но подумал, что это просто острые коготки. Выпитое пиво зашевелилось в желудке и поднялось к горлу, и мне пришлось глубоко вздохнуть, чтобы уговорить его вернуться на место.

Дэн стоял на четвереньках и подталкивал мышь пластиковой линейкой.

— Ты когда-нибудь такое видел? — спросил он у меня.

Я покачал головой.

— Надеюсь, больше я такого не увижу.

Дэн перевернул мышь на спину, и она лежала и дрыгала ногами в воздухе, попискивая время от времени. Под ребрами ее тело пошло складками, как у улитки или мокрицы. Когти на задних лапах были похожи на зубья пилы, а сами лапы конвульсивно подергивались.

— Что же нам с тобой делать, малышка? — сказал Дэн.

Мышь пискнула и завертела головой.

— Ты не подашь мне вон ту проволочную клетку с подоконника? — попросил Дэн. — Я присмотрю за нашим другом, а то еще убежит.

— Никакой он мне не друг, — сказал я, идя через лабораторию.

На обратном пути я взглянул на блюдце с пробой воды Бодинов, стоявшее на столе Дэна. Рядом был мышиный кал, и из плошки было порядком отпито.

Я вручил клетку Дэну. Я не знал, что сказать. Но когда он аккуратно поднял мышь и на конце линейки просунул ее, почти безжизненную, сквозь дверцу клетки, я кашлянул и сказал:

— Дэн?

2

Я набирал номер Бодинов четыре раза, но в ответ слышал лишь длинные гудки. Я взглянул на стенные часы. Был уже десятый час, и в доме должен был кто-нибудь быть. В конце концов, в это время Оливер спит, и, если Джимми и Элисон куда-нибудь ушли, они должны были оставить с ним няню. Я подождал некоторое время, потом положил трубку на рычаг и встряхнул головой.

— Или их нет, или они не подходят к телефону.

Дэн все еще занимался чешуйчатой мышью, пристально наблюдая за тем, как она пыталась передвигаться по клетке. Выглядело это достаточно омерзительно, так что мне пришлось отвернуться, но я все равно слышал, как ее чешуя и насекомоподобные когти скребли по проволоке.

— В таком случае, — сказал Дэн, — нам лучше, по-моему, поехать и предупредить их лично. Я не уверен, что причина тому, что ты видишь, — вода. Может быть, она тут и ни при чем. Но рисковать нельзя. Особенно, когда это касается жизни людей.

— Я отвезу тебя, — сказал я ему.

В последний раз взглянув на мышь, вид которой вызывал тошноту, мы закрыли лабораторию и спустились вниз. Мы пересекли лужайку быстрым шагом, перешедшим в рысь, когда мы приблизились к автомобилю. Было так холодно, что ветровое стекло покрывал морозный узор, а капот тускло отливал зеленью в свете уличных ламп.

Я открыл дверь, и мы забрались внутрь. Шелли с надменным и обиженным видом перебрался на заднее сиденье.

— У тебя воняет кошкой, — сказал Дэн, когда я заводил мотор. — Как ты переносишь это?

— По крайней мере, это натуральный запах, — ответил я, подав назад и выезжая на основную дорогу.

— А что, по-твоему, ненатуральный? — спросил Дэн.

Я проехал к углу лужайки, повернул направо и выехал на дорогу 202, миновав угол кладбища, могильные камни которого выглядели белее и холоднее, чем обычно.

Я свернул налево и взял курс на север. Дэн достал блокнот и принялся писать неразборчивыми каракулями тупым обгрызенным карандашом.

— А если это вода? — спросил я его.

Он посмотрел на меня отсутствующим взглядом.

— Если — что?

— Ну, если вода сделала такое с мышью, что будет с людьми?

— Не имею ни малейшего представления. Иногда химикаты или микробы действуют на маленькие существа, такие как крысы или мыши, но на людей не действуют. Возьмем сахарин. Он вызывал рак у лабораторных крыс, но нет доказательств, что на людей он действует так же. То же самое и со многими микробами, которые калечат и убивают грызунов, но не представляют опасности для людей.

Я свернул на 109-ю дорогу. Темное шоссе было усыпано мертвыми листьями и покрыто белым, сверкающим, похожим на сахар инеем.

— Лучше бы они подошли к телефону, — сказал я. — Я был бы уверен, что с ними все в порядке. Я хочу сказать, что им нужно было бы подойти к телефону.

Через пять-десять минут езды в холодной темноте мы приблизились к дому Бодинов. Я нажал пару раз на гудок, когда мы свернули на подъездную дорогу, но дом казался заброшенным. В окнах не горел свет, лишь одиноко светилась лампа на веранде и занавески были отдернуты. Я остановил автомобиль, и мы вылезли. Шелли с благодарностью вернулся на переднее сиденье, наслаждаясь теплом, которое осталось от Дэна.

— Джимми! — позвал я. — Элисон!

Ответа не было. Дом оставался безмолвным, и такое же безмолвие царило вокруг, лишь иногда похрустывали листья. Я прошел на задний двор, но там тоже не было ни души. Грабли Джимми стояли там же, где он оставил их днем, у коричневых перил. Дверь на кухню, открытая, поскрипывая, хлопала на ветру.

— Они могли куда-нибудь уехать на вечер, — предположил Дэн. — Может быть, они где-нибудь заночевали.

— Они мне ничего не говорили.

— Не все обязаны спрашивать твоего разрешения, чтобы куда— нибудь поехать. Ты ведь просто водопроводчик.

Я не был настроен спорить. Что-то странно пугающее было в безмолвии дома Бодинов. Окна походили на пустые глазницы, в проводах гудел ветер. Дэн сзади кашлянул и поворошил ногой сухие листья.

Я поднялся по ступеням и, открыв противомоскитную сетку, потянул за ручку двери. К моему удивлению, она была не заперта. Я приоткрыл ее и выкрикнул имена Бодинов в холодную темноту кухни.

Дэн сказал:

— Ты зря тратишь время, Мейсон. Их здесь нет. Может, они сейчас у Кларка в Вамингтоне.

Напрягая глаза, я всматривался в темноту. Я увидел край кухонного стола, но не было похоже, чтобы там кто-нибудь был.

— Джимми? — позвал я погромче, но ответа не было. — Не похоже на Джимми. Он не оставляет дом открытым, — заметил я.

Дэн пожал плечами.

— Может быть, он забыл. Подумал, что закрыл, а оказалось, что нет.

— Не знаю, — медленно сказал я. — На Джимми совсем не похоже.

Я открыл дверь полностью и вошел. Кухня была погружена в темноту, и в углах шевелились неясные тени. Я услышал скрип и замер, думая, уж не чешуйчатые ли это мыши, но скрип повторился, и я понял, что это просто доски пола. Кран на кухне был приоткрыт, из него с тихим бульканием капала вода. На цыпочках я прошел через комнату, по дороге наткнувшись на стол, и закрутил кран. Все водопроводчики не переносят звук капающей воды.

На мгновение я замер, весь обратившись во внимание и слух. Дэн вошел через кухонную дверь, противомоскитная сетка с шумом захлопнулась за ним.

— Т-с-с, — сказал я.

— А что такое? — хрипло прошептал он.

— Я не уверен. Ты что-нибудь слышишь?

— Нет, вроде. Почему ты не включишь свет? Любишь пугаться?

Я повернулся и, нахмурившись, посмотрел на него.

— Это кто пугается?

Мы стояли в тишине и ждали. Мы простояли так целую минуту, — кто когда-нибудь стоял в тишине, знает, как это много. Я был уверен, что где-то в доме капает вода.

Я сказал Дэну:

— Ты слышишь, как капает вода?

— Вода? — удивился он. — Что ты имеешь в виду?

— Слушай.

Мы напряженно вслушивались, и оба услышали одновременно: где-то мерно, с резким звуком капала на ковер вода. Звук подсказал мне, что ковер промок насквозь.

— Что ты скажешь об этом? — спросил я у Дэна.

— Я не знаю. Здесь ты специалист. Может, прорвало трубу?

Я пересек кухню и нашарил выключатель. Я щелкнул им, но лампы тускло помигали и погасли. Веер голубых искр затанцевал на выключателе, и в нос ударил запах горелой пластмассы. Вода, вероятно, закоротила провода.

— У меня есть фонарь в бардачке, — прошептал я Дэну. — Пойди принеси его, а я проверю, откуда идет вода.

— Конечно, но ты будь поосторожней. Судя по звуку, тут все промокло.

Дэн скрылся за дверью, и сетка опять хлопнула. Я мгновение подождал в одиночестве, а затем направился в холл. Холл был погружен в темноту. Только голубой отраженный свет от замершей снаружи зелени пробивался в окна около парадной двери. Античной формы напольная ваза отливала голубовато-медным светом и на стене смутно угадывалась картина Лейка Кэндивуда. Крадясь к лестнице, я дотронулся до охапки какой-то колючей травы, и меня чуть не хватил удар. Наконец я достиг подножия лестницы из мореного дуба и посмотрел наверх.

Уже более робко я позвал:

— Джимми? Ты наверху? — чертовски хорошо зная, что его там не было.

Наверное, мне просто хотелось услышать свой голос. Из темноты, однако, не было слышно ни ответов, ни шепотов, ни так успокаивающих приветствий. Только капанье и плюханье воды и звук ее поглощения пористым ковром. Я поставил ногу на первую ступеньку и услышал плеск. Я наклонился — ковер промок насквозь. Похоже, вода лилась сверху маленьким водопадом, а значит, вся лестница была затоплена. В этот момент из кухни появился Дэн с фонарем.

— Посмотри-ка сюда, — сказал я ему. — Похоже, у нас наводнение.

Он посветил фонарем на красный лестничный ковер. Он сверкал и был темным от воды, и пятно распространилось на пол холла.

— Это не прорыв трубы, — сказал он. — Это больше похоже на Ниагарский водопад.

Я огляделся. Скоро вода зальет холл и доберется до гостиной, а значит, вся мебель Бодинов будет испорчена.

— Хотел бы я знать, где носит Джимми и Элисон, — сказал я. — Если все-таки прорвало трубу, то это продолжается уже не первый час. И не говори мне, что они уехали и оставили дом, залитый водой. Это чушь.

Дэн с тревогой посмотрел наверх.

— По-моему, лучше пойти и посмотреть, что там творится.

Мгновение мы колебались, кто пойдет первым.

— Водопроводчик ты, — сказал Дэн, вручая мне фонарь; я оказался добровольцем. Я осторожно пошел наверх по промокшему ковру, из-под ног при каждом шаге лилась вода. К тому времени, когда я достиг конца лестницы, ноги у меня промокли.

— Есть там кто-нибудь? — спросил Дэн принужденным шепотом.

— Пара китов-убийц, — сказал я ему. — Воды как раз достаточно.

Я посветил фонарем на панельные стены, на писанные маслом сценки коннектикутской жизни, на маленький полукруглый стол в дальнем конце коридора со стоящей на нем медной вазой с засушенными цветами. В коридоре было пять дверей — три налево и две направо. Двери справа были приоткрыты. Все выглядело вполне обычно. Только осветив мерцающее озеро под ногами, я осознал всю необычность ситуации. Свет фонаря отражался в медленно текущей по полу воде, и я видел свое подрагивающее отражение в медленно движущейся воде, как будто я был моряком, утонувшим в закрытом помещении.

— Откуда идет вода? — спросил Дэн. — Похоже, стены сухие.

Я посветил на двери. Насколько я понимал, вода шла из крайней двери справа, которая была приоткрыта. Вода там была менее спокойной, и слышно было, как внутри что-то капает и плещется.

— Может быть, прорвало бак, — сказал я и прошлепал через коридор. Вода стояла примерно на дюйм, но мои ботинки все равно уже промокли, поэтому меня это мало волновало.

Я сказал себе, что в последний раз покупаю модные ботинки с цепочкой спереди за тридцать один доллар. Лучше пусть они будут немодные, но кожаные.

Я подошел к последней двери. На ней висела керамическая тарелка с нарисованным на ней автомобилем. Еще на ней было написано: «Комната Оливера». Я посветил, чтобы Дэн смог прочитать надпись, и лицо Дэна приняло озабоченное выражение.

Осторожно, светя перед собой фонарем, я толкнул дверь. И снова свет фонаря лишь отразился от чего-то в темноте передо мной.

Капало здесь громче, но еще здесь присутствовал другой звук. Услышав его, я замер, почувствовав, как волосы зашевелились у меня на голове.

Кто-то или что-то булькало в комнате.

— Дэн, — прошипел я. — Дэн, там кто-то есть.

— Шутишь, — сказал он. Его лицо напряглось.

— Я слышу это. Послушай, ради Бога, Дэн! Ты слышишь?

Он прислушался. Кроме нескончаемого капания и плеска, ничего не было слышно.

— Тебе показалось, — сказал он с нервной улыбкой, которая выдавала, что он так не думал.

Я перевел дух и открыл дверь пошире.

Комната была живой и наполненной отражениями и тенями. Я посветил фонарем в дальний конец комнаты, где стояла кровать, но на ней никто не лежал. Я осветил плинтус, шкаф, а затем опять кровать.

— Что я тебе говорил? — сказал Дэн. — Это просто вода.

Я прошел вброд на середину комнаты. Невозможно было определить, откуда идет вода. Единственным отличием было то, что стены здесь промокли почти до потолка. Клетчатые обои отсырели и сморщились, и чуть выше рамки картины виднелась метка, указывающая, докуда добралась вода. Смешно, но казалось, что комната побывала под водой.

В этот момент Дэн сказал:

— Мейсон.

Я обернулся. В лице Дэна определенно было что-то странное. Он показал на пол и повторил:

— Мейсон. Посмотри вон туда.

Я посветил вниз. Кровать была пуста, но я забыл заглянуть под нее. В бледном овале света я увидел, как под кроватью шевелилось что— то белое и странное. Мои руки тряслись, когда я наклонился посмотреть, что это.

— Боже, — сказал Дэн. — Это нога.

Мы схватились за ногу и вытащили ее из-под кровати вместе с тем, что за этой ногой шло. Я уронил фонарь, но он еще работал, когда я поднял его и направил свет прямо в лицо мальчика. Его щеки были бледными, а губы синими; глаза невидяще уставились вверх.

Дэн нажал ему на грудь в безнадежной попытке вдохнуть в него жизнь, но изо рта и носа пошла вода, и стало ясно, что он мертв.

Я его, конечно, узнал, хотя и давно не видел. Это был Оливер Бодин, сын Джимми и Элисон, и он утонул.

— Нам лучше позвонить Картеру, — сказал Дэн. — Теперь это дело полиции.

Я поднялся. Пальцами я еще ощущал кожу Оливера — холодную и мягкую. Казалось, вода шевелится, и тело Оливера, одетое в дорогую пижаму, тоже шевелилось.

— Господи, — сказал я. — Это слишком много для одного дня. Слишком много, черт возьми. Посмотри на этого беднягу.

Дэн тоже встал и кивнул.

— Я не знаю, что здесь произошло. Мальчик явно утонул. Хотя как, черт возьми, можно заполнить спальню водой, я себе не представляю. Медленно это не сделаешь. Окно не запечатано, а дверь открыта.

— Давай лучше проверим остальные комнаты, — сказал я без энтузиазма. — Что если Джимми и Элисон — я имею в виду, может, с ними что-нибудь случилось, а?

— Хорошо, — сказал Дэн. Чувствовалось, что ему хочется идти искать другие тела так же сильно, как и мне.

— Думаю, тебе лучше принести фонарь.

Мы оставили тело бедняжки Оливера Бодина на месте и прошлепали обратно в коридор.

Первой на нашем пути оказалась хозяйская комната. Если не считать мокрых пятен на ковре там, куда сумела добраться вода, все было сухо и пусто. Латунная старомодная кровать с розовым покрывалом была аккуратно застелена, и видно было, что на ней никто не спал. На темном сосновом трюмо лежали нетронутыми щетка для волос, ручное зеркало и парфюмерия Элисон. На стене, рядом с резной сосновой дверью в чулан, висела цветная фотография Джимми и Оливера на пляже в Кейп Код. Я посветил на нее, посмотрел на Дэна и пожал плечами.

Мы сунулись еще в две комнаты. Обе были пустые, достаточно сухие и нетронутые. Мы бегло и нервно осмотрели их, открывая двери шкафов, будто ожидали найти там таящихся чудовищ. Потом мы вернулись в промокший насквозь коридор. Вода спадала, и было ясно, что это не прорыв трубы.

— Мне кажется, что только комната Оливера наполнилась водой, — сказал я. — Теперь вода вылилась, вот и все. Нет ни утечки, ни треснувшего бака, ни поврежденного бака, ни поврежденного крана — ничего.

Дэн повернулся ко мне с таким лицом, как будто он был озабоченным чем-то министром.

— Кто это сделал, в таком случае? — спросил он у меня. — И, что ближе к делу, как им это удалось? Я не представляю, как кто-нибудь мог заполнить водой комнату. Это невозможно.

— Мы еще не были в ванной, — напомнил я ему. — Может, там какая— нибудь хитрая система труб.

— Ты веришь в это не более, чем я.

Я достал сигары и предложил Дэну. Он потряс головой.

— Мне надо когда-нибудь начать рассуждать, — сообщил я ему, доставая спички. — Я решил, что можно начать прямо сейчас.

Мы открыли дверь ванной. Внутри было довольно холодно, не так, как это бывает зимним вечером; там было промозгло. Я потянул носом, и, хотя я курил сигару, меня охватила уверенность, что я почувствовал тот самый странный неприятный запах, который исходил от пробы воды, взятой в этом доме сегодня днем.

— Ты чувствуешь? — спросил я у Дэна.

Он кивнул.

— Что он тебе напоминает? — спросил я опять.

Дэн долго думал. Наконец он сказал:

— «Рыбачья пристань» в Сан-Франциско. Мой последний отпуск. Запах моллюсков, смешанный с запахом дизельного горючего.

— Мне он напоминает то же самое, — сказал я ему.

Занавеска в душе была задернута. Она была из мутного пластика, разрисованного бирюзовыми рыбками. Я посветил в душ фонарем, но там на первый взгляд никого не было. Я шагнул к душу по кафельному полу и отдернул занавеску. В ванной комнате лежало что-то, похожее на узкий шлем с выступами. Эта вещь была больше, чем шлем — на самом деле ваша голова должна была быть раза в два больше нормального размера, чтобы вы могли носить такой шлем. Но она тускло и ровно мерцала, что наводило на мысли о шлеме.

— Дэн, — сказал я осторожно. — Как ты думаешь, что это?

Он наклонился и уставился на «шлем». Посмотрев немного, он протянул руки и поднял его.

— Он легкий, — сказал он. — Что-то вроде раковины или кости. На, посмотри.

Он поднял его к свету фонаря и показал мне, что «шлем» состоял из двух половинок, как раковина мидии. Посередине половинки были скреплены каким-то чешуйчатым, но гибким материалом наподобие целлулоида. По всей окружности «целлулоид» был усеян шершавыми иголочками — короткими, жесткими и острыми.

— Это настоящее? — спросил я Дэна.

— Настоящее? Ты хочешь сказать, продукт ли это реального существа?

— Да, если тебе хочется поставить вопрос таким образом.

Дэн постучал по «шлему» и оглядел его со всех сторон.

— На вид настоящее. Похоже на панцирь какого-то довольно большого бронированного насекомого.

Я не понимал, хочется ли мне рассматривать дальше или убежать из этого дома к чертовой матери. Я смотрел на эту чешуйчатую, бугристую часть неизвестного создания, и мне казалось, что я нахожусь посреди одного из тех ночных кошмаров, которые совсем не пугают, пока не проснешься один в мрачной спальне и не услышишь шум и шорохи, которых быть не должно, и не увидишь тени, которые не могут существовать.

— Это... это насекомое? — спросил я у Дэна. — Ты хочешь сказать, часть чего-то, что бегало?

— Может быть. Может, это просто розыгрыш. Но я не думаю, что у того, кто утопил мальчика в его собственной спальне, может быть чувство юмора, как ты считаешь?

Я в ужасе уставился на панцирь.

— Ты хочешь сказать, что это мог быть панцирь омара, краба или чего-нибудь в этом роде? Ты думаешь, что говоришь?

Дэн положил чешуйчатый «шлем» обратно в ванну. «Шлем» покатался там немного туда-сюда, издавая противный скрежещущий звук, пока не занял устойчивое положение.