О Серебряном столбе Лугин решил попытать Чудова. Профессор оказался на корабле раньше других и вполне мог слышать, что там за столб, и что означает "пятый сектор".
      
      - Серебряный? - Владимир Ефимович неторопливо развернул ириску и, прежде чем отправить ее в рот, сказал: - Не знаю такого. С чего это вдруг серебряный? Хотя туда дальше по широкому проходу есть что-то вроде колонны. Припоминаю. Высокой такой, в самый свод. Не серебряной, конечно, но можно подумать, будто с вкраплениями белого металла. Наверное, речь о ней. Мы оттуда в первый же день бежали, аж пятки сверкали.
      
      - Там очень опасно, - добавила его дочь, поджав ноги на спальнике и опустив пониже длинную кофту. - Люди собрались слишком нехорошие. Одна компания прибыла, и сразу началось дракой за большую удобную площадку. А потом там кого-то убили. Сначала столько криков с нецензурной бранью, а потом настоящий кошмар. Ножи в ход пустили, даже стреляли. Мы с папой к счастью в тот момент уже уходили, и, слава богу, что ушли далеко. Правда, потом парни оттуда появлялись здесь. Ходили по нашему проходу и забирали у кого что есть. Нам пришлось отдать рыбные консервы и бутылку сухого вина.
      
      - И вы просто так отдали?! - возмутился майор Гармаш. - Также не делается, эх, милая барышня! Нужно было звать на помощь соседей, объединяться! Грабежу надо давать решительный отпор!
      
      - Извините, Юрий, но соседей обчистили тоже, - вступился за дочку профессор. - Здесь не с кем объединятся. И что могу я в свои шестьдесят три с недавно перенесенным инфарктом? А во-вторых, я очень испугался за Леночку. Я все был готов отдать, когда они вломились сюда: у одного пистолет за поясом для наглядности, у другого такое лицо, что и никаких пистолетов не надо, - сообщил Чудов, разжевывая затвердевшую от холода конфету. - Я... стыдно сейчас вспоминать, еще и в мыслях благодарен им был, что так не много взяли и Лену не обидели грубым словом. В общем, на нашу беду здесь везде неспокойно. Поэтому мы очень обрадовались, когда появились вы со своими бойцами и Сергей.
      
      - А когда стрелять начали, там, возле колонны с серебрением кафравцы не вмешивались? - Лугин выложил на квадрат клеенки кое-что из добытого в биотронах и достал нож, который поначалу не хотел светить перед Гармашем.
      
      - Нет, конечно. За все время, что мы здесь, кафравцев никто не видел. Разве что сначала одного - двух у входа в звездолет, - Владимир Ефимович подсел ближе к мичману, поглядывая за его приготовлениями: - Кушать будете?
      
      - Отведаю. Не всю же жизнь на сосисках с пельменями, - упоминание сосисок и пельменей вышло коварным: Сергей почувствовал голодный спазм и рот наполнился слюной. Больше суток без пищи все-таки неприятная штука.
      
      - Сереж, не надо этих крайностей, - Хитрова изогнула пальчик к инопланетным дарам. - Я же сказала: мы поделимся. Когда совсем ничего не останется, тогда и начнем вместе давиться их гадостью.
      
      - Шпроты с галетами хотите? - Красина выглянула из-за плеча подруги, вжикнув молнией нейлоновой сумки. За последние часы ее отношение к Лугину заметно изменилось. Он больше не казался ей похожим на недоброго серого хищника или бандюка, страдающего от похмелья. Может быть потому, что пока моряк прогуливался по соседним проходам, неизвестно кого высматривая, Хитрова успела нашептать немного о прогулке в биотроны и о тяжелых злоключениях Лугина: том, как он потерял в ночной перестрелке друга и все свои вещи.
      
      - Спасибо, Ириш. Раз водку вы не наливаете, какой смысл в земной закусе? - пошутил мичман и, отрезав ломоть шершавого "огурца", снял ногтем кожуру.
      
      - Так вот, о кафравцах, - продолжил профессор. - Позвольте заметить, их не видно нигде. Будто не существует их вовсе. Только изредка из-за стены звучат лаконичные и не совсем ясные наставления: это не трогайте, туда не лезьте. Причем, скорее всего, говорят не хозяева корабля, а какая-то контролирующая машина.
      
      - Искусственный разум звездолета, - выразила мнение Лена Чудова, в свое время помешанная на чтение фантастических романов. - Он может управлять здесь всеми процессами. Вполне допускаю, что хозяева на время перелета погрузились в спячку.
      
      - Такое тоже возможно, - согласился ее отец. - Хотя утверждать этого мы не можем. А то, что кафравцы предоставили нас самим себе, уверенность у меня есть. Им безразлично, как мы ладим между собой. Наши порядки, склоки их не интересуют. Мол, вот вам пригодная для жизни территория с достатком воды и пищи - живите, как умеете до прилета на Фаргерт.
      
      - Эй, а съедобная штука! - заметил мичман, ворочая сочную мякоть языком. - Не врублюсь, на что похоже, но отторжения не вызывает. Напоминает что-то из родной кухни.
      
      - Дайте, - Гармаш опустился рядом, дождался, когда Лугин откромсает ему кусок. - Есть можно, - констатировал он, погоняв между зубов сладковатое месиво. - Как утка с яблоками. Вернее, как яблоки из этой утки. Только воняет непонятно чем. Гнилью какой-то. Да, есть вполне можно. Запомните эту штуку, бойцы! - он поднял обрубок кафравского овоща, демонстрируя солдатам. - Надо такими запастись. Сухпай прибережем. Мож он нам и на планете сгодится.
      
      - Разрешите дернуть на поиски? - Антон, тот что прыщавый с рыжими ресницами, привстал, утомившись долгим бездельем и готовый бежать хоть в биотроны, хоть черту в логово.
      
      - Не разрешаю, - майор погрозил пальцем. - Потом вместе сходим.
      
      - Сереж, а мне кусочек выделите, - после некоторых сомнений попросил Владимир Ефимович, указывая на экзотическое кушанье.
      
      - Раз пошла такая пьянка... - мичман достал из пакета "огурец" покрупнее, небрежно выпустил его из чешуйчатой кожуры и разделил на девять частей. - Девушки, рискнете утку с яблоками? Эй, бойцы, не стесняйтесь - налетайте!
      
      Света без особой охоты присела на корточки возле Лугина. Есть не хотелось, но брало верх обычное любопытство. Да и не привыкла Хитрова показывать перед всеми мелочную боязливость. Ради того, чтобы не слыть трусихой, она еще девчонкой носила в сумочке ужа. А Ирина, едва скрывая отвращение к виду розоватой мякоти, мотнула головой.
      
      В ту же минуту Красиной показалось, что пошатнулась стена. Какая-то сила прошла из стороны в сторону и Лена Чудова, не удержавшись на ногах, отлетала к солдатам, а Хитрову мичман успел поймать за руку. Тут же чертовы качели остановились, и на всех навалилась тяжесть. Ирина от неожиданности открыла рот, но не смогла произнести и слова, чувствуя, как ее вдавливает в пол. Руки, наверное, весили килограмм по двадцать. В глазах потемнело, будто упали шторы.
      
      - Боже мой! - раздался испуганный возглас профессорской дочки, в нелепой позе оказавшейся между бойцов Гармаша.
      
      Со всех уголков пещеры доносился то ропот, то выкрики, грохот обрушившихся чемоданных баррикад. В соседнем проходе раздался крик маленького ребенка.
      
      Тут же отпустило. Стало легко-легко как в падающем в воздушную яму самолете, и опять волна тяжести. Волна за волной, точно в разыгравшийся не на шутку шторм. Затем цвет настенных пятен-светильников из синего и фиолетового стал багрово-красным, и накатилось такая жуть, словно по телу пошел электрический ток, гудя разрушительным напряжением в каждом нерве. На глаза свалилась слепота, и воздух вынесло из груди.
      
      Закончилось все через пару минут. Резко, будто и не было ничего. Снова настенные пятна-мозаики синих, фиолетовых, голубых тонов, на месте стены пещеры и свод, сумки и чемоданы. Снова в легкие свободно врывается воздух. В первые секунды тишина вязкой жидкостью разлилась по проходам. Переселенцы начали потихоньку приходить в себя.
      
      - Офигеть! - первой выдавила Хитрова, плюхнувшись на спальник рядом с подругой. - Как тебя, Ирусь, взбодрило? У меня чуть желудок не вынесло наружу.
      
      Со всех сторон слышался детский плач, кряхтение и выкрики взрослых
      
      - Вот это да камуфлет какой! Я не пугливый ребята, но сильно задело! Что же это за события?! - Юра Гармаш стал рядом с Чудовым, широко расставив ноги и оглядывая притихших бойцов, Лену, потом Лугина.
      
      - Простите, мальчики, - извинилась профессорская дочь за свою неловкость.
      
      - Это вы нас, Елена Владимировна. Что неловко приняли, - почти на ухо сказал ей солдатик, сидевший ближе. - Меня, кстати, Игорем звать.
      
      Лена кивнула и встала, поправляя кофту, другой рукой разметавшиеся волосы.
      
      - Думаю, мы стали свидетелями обычного гиперсветового перехода. Такое мое предположение, - она фыркнула, сдувая с губ прилипшую прядь волос. - Звездолет достиг предельной скорости и нырнул в подпространство, отсюда неприятное явление с изменением вектора искусственной гравитации и силы ее воздействия. Если не ошибаюсь, то лететь нам не годы, а срок гораздо меньший. Кафравцы наверняка умеют передвигаться в изнанке пространства. Вы представляете, как это здорово?!
      
      - Барышня... - майор протянул ей руку, помогая переступить через разбросанные по полу сумки. - Мы представляем.
      
      - Что "барышня"? - Чудова, как бы неохотно приняв помощь, перескочила через отцовский чемодан, полный битком контейнерами с семенами земных растений.
      
      - Вы меня восхищаете! - искренне выпалил Гармаш, удерживая ее пухленькую ладошку. Майору и раньше кружили голову блондинки, тем более блондинки умные. И уж тем более с таким аппетитным, вздернутым носиком, большими карими глазами, под тенью ресниц которых притаился теплый свет. Он подумал, что ей, как и ему немногим более тридцати. И почему он не встретил ее раньше, на Земле?
      
      - Вы на самом деле так глубоко смыслите в космических перипетиях? - понизив голос, проговорил Гармаш, не отпуская взглядом родинку на белой шее.
      
      - Книги надо читать, товарищ военный, - Елена Владимировна вырвала ручку и снисходительно улыбнулась.
      
      - В фантастических романах это называется гиперпереход, - решила высказаться Красина, с любопытством наблюдавшая за нескладными прилипаниями майора.
      
      - Ну и ладно - пусть книжная фантастика. Лукьяненко рулит, блин, - подхватила Светлана. - У нас бутылочка есть. Отметим что ли по русскому обычаю?
      
      - А у меня во флажке спирт! - спохватился Гармаш. От неожиданного наплыва чувств он совсем забыл, что пол-литра девяносто шести градусной ядренки поклялся приберечь на самый крайний случай.
      
      - Молодой человек, спирт, пожалуйста, не тратьте попусту. Он на всякое может потребоваться, - назидательно проговорил профессор Чудов, освобождая место для дочки рядом с собой. - Гиперпереход или еще какое знаменательное событие - мы об этом, молодые люди, рассуждать не имеем права, из-за полного отсутствия данных.
      
      - А версии строить, папа, полезно, - выразила несогласие Елена. - В их всестороннем рассмотрении и обнаруживается истина. Кстати, идея с бутылочкой мне нравится. У нас же тоже осталось сухое вино, правда, пап? Давайте устроим маленький торжественный ужин? Заодно и познакомимся лучше друг с другом.
      
      - У меня такое предложение, - Лугин скинул с плеча плед, съехавший на рану. - Нормально было бы сначала обустроить с большим удобством наше жилище. Места здесь для палатки хватает с запасом, - он нехотя встал, обведя рукой участок ближе к солдатам. - Верно? Чего бы ее не расположить. В палатке и спать теплее. В ней правильнее будет разместиться девушкам. Если найдется веревка, можно натянуть тут. Прикрепим этот полиэтилен и отгородимся от прохода. Я смотрел - многие так делают. Получаются не апартаменты-люкс, но поприятнее, чем мы имеем.
      
      - Разумные речи, мичман, - одобрил Гармаш, поругивая себя, что не опередил морячка с такой полезной организации быта. - Палатки, вижу, аж две.
      
      - Берите нашу, - Хитрова ножкой толкнула оранжево-синий тюк. - Четырехместная немецкая. Веревка тоже есть. И чем завесить вместо клеенки.
      
      - И еще вопрос, - Сергей принялся распаковывать палатку. - Никто не держит острых ножниц?
      
      - Для каких именно целей ножницы? У вас же, мичман, отличный нож, - Гармаш начал оттаскивать профессорские сумки в угол.
      
      Для каких целей, Лугину не особо хотелось объявлять при всех. Он всего лишь собирался подстричься: убрать наголо свой топырившиеся чуб и по возможности на затылке и за ушами, что схватят ножницы. С голой головой, да чуть обзаведясь щетиной, плюс багровый с желтыми пятнами ожог на щеке - таким тот "джинсовый мужичек" его вряд ли признает. А Сергей твердо вознамерился завтра к одиннадцати сходить навстречу с шайкой Гудвеса. Рвался он туда не столько под впечатлением от угрозы утконосого, сколько чтобы самому разузнать, уяснить, что там почем. При его задумках риск встречи с джинсовым был велик. Вернее риск, что в мозгах участника убийства Дениса, шевельнется что-нибудь с проклятой ночи, и тот, вперив в него, Лугина, палец, заорет: вот он тот самый! Своя шкура, как не крути, тоже имеет ценность.
      
      - Подстричься хочу, - Сергей не сумел выдумать никакой правдоподобной фальши. - Ну, в честь гипиерперехода, что ли.
      
      Палатку поставили впритык к простенку с ярким голубым пятном. А там, где прежде солдаты гоняли в подкидного, разложили спальники и теплую одежду из сумок Владимира Ефимовича. В другом углу вышло что-то вроде обеденного стола: клетчатая скатерка, миски, кружки, ложечки - неказисто, но вполне сносно. С веревкой же получилось прямо здорово. В простенки воткнули четыре дюралевых колышка со свернутой палатки Чудова, и нейлоновый трос надежно примотали к ним. Ширма соорудили из двух цветастых простыней и куска полиэтилена.
      
      - Зачем тебе стричься? - зашептала Светка, поймав Лугина в сторонке, когда остальные уже собрались за столом, вскрывая консервы, кромсая черствый хлеб.
      
      - Голова потеет, - попытался отшутиться он.
      
      - Знаешь, я не дурочка, чтобы вовсе ничего не понять. Не надо завтра ходить к Серебряному столбу, - прошипела она, упираясь острым ногтем ему в грудь. - Я тебя не пущу.
      
      - Каким же образом, товарищ Лисичкина? - мичман поднял выше край простыни, стелившийся по полу, и для пущей надежности обмотал его вокруг троса еще разок. - Может, вы меня свяжете во сне как Гулливера?
      
      - А пойдешь, я сразу за тобой, товарищ Серый Волк, - упрямо процедила Хитрова, не принимая его подковырок.
      
      - Слышь, Светик, - Сергей наклонил голову к ней, коснувшись лбом ее рыжеватой челки, и сказал, став абсолютно серьезным: - Если ты такая прошаренная, то почему не думаешь чуточку дальше? Стоит мне туда не пойти, и они припрутся сюда сами. Этого хочешь? Так вот, врубись: лучше я к ним. Так для всех лучше. Просто посмотрю, что там почем. Понаблюдаю, послушаю товарищей администраторов, и вернусь назад.
      
      - Не говори глупости. Просто! - она с раздражением фыркнула. - Ты сам сплошная простота. Они посадят тебя на крючок - фиг потом соскочишь. Или обернется еще чем-нибудь похуже. Незачем искать в мягкое место приключений. Они не знают, где мы поселились - вот и ладно. Они, скорее всего, вообще о тебе забыли. Или ты думаешь, это такое предложение VIP, что они столы накрывают и считают секунды до твоего святого явления?
      
      - Чего вы здесь шепчитесь, - перебила их разговор подошедшая Красина. - Тайны Мадридского двора, да?
      
      Ирина достала пачку сигарет. Ну и сучка эта Хитрова... Как она быстро сдается мужикам, причем без особого разбора. Всего ничего знакомы, а она чуть ли не облизываться с ним лезет.
      

      
      Ночь на звездолете понятие очень условное. Конечно, ориентироваться вполне годится по часам. Единственное, что осталось у Лугина с земной жизни, не считая скудной одежки и Денискиного ножа, это "Orient". Настоящий японский "Orient" в титановом корпусе и с прочным минеральным стеклышком, как положено с "вечным календарем" и автозаводом. Подарили часики мичману к пятилетию службы на "Беркуте", так сказать, за особые заслуги. Вроде презент от флотского командования, на деле друзья скинулись в пять тысяч рублей. По своим японцам Сергей и определял, что до сих пор ночь. В Москве, по крайней мере, если таковая существовала на далекой планете под звездой называемой Солнце. Кто знает, какие временные парадоксы стоят за этими мутными "гиперпереходами": может, на Земле давно стряслось девятое августа со всеми могильно-гробовыми вытекающими.
      
      Лежа на профессорским пальто и укутавшись пледом, Лугин со старанием пытался уснуть. Сон, как говорят, лечит и дает силы, а силы ему требовались ой как! Только уснуть не удавалось. Раздражал свет фиолетовых пятен на стене. Когда Сергей закрывал глаза, фиолетовый диковатый отблеск проникал сквозь веки и всверливался прямо в зрачки. Еще не давал забыться крадущийся под тонкое одеяло холод, и ожоги продолжавшие слать тягучие импульсы боли, не такие жестокие как днем или прошлой ночью, но достаточно мучительные, чтобы часто вспоминать чью-то грешную мать. Под них, как под стопки выпитого сверх меры самогона, в башку лезли нестройные и нездоровые мысли. И чего он снова вспомнил о Светке? Когда эта девица Лисичкина после ужина мазала ожог медицинским зельем, и поглаживала пальчиками плечо, вышло почти не больно, а, пожалуй, приятно. Надо ж какое слово: "приятно". Давно он не ублажал подобной лексикой мозги. А Лисичкину хотелось отблагодарить по военно-морскому. Чего бы ее не смять в охапку и, вопреки протестам, горячо расцеловать? Может быть, другой раз Лугин и выкинул такой фортель - почему не почудить? Только ее подруга, Ириша, поглядывала на него серовато-синими глазами и словно нашептывала ими: не делай так! Пожалуйста, не делай! И зачем ей это, от чего? А к столбу ровно к одиннадцати - черт бы их утянул за пятки. Серебряный столб, Гудвес, вязаная шапочка над бандитской рожей, Перец... Не придется ли там Денисовым ножом кого-нибудь вспороть. Хотя пули, они, мерзавки, пошустрее. Удача лицом станет, найду джинсового и дружков его. А если найду, то отомщу - сто пудов. Эх, Климыч - Климыч, на каких ты сейчас адских небесах?
      
      Все-таки Сергей уснул, вырубился полчетвертого утра и проспал как младенец до без пятнадцати десять. Очнулся в сладком тепле, укутанный не только пледом, еще и шерстяной накидкой. Девушки, видать, позаботились - не майор же Гармаш. Когда продрал глаза и глянул на циферблат, засуетился: нужно было успеть в биотроны: отлить, рожу ополоснуть, и если останется время вернуться позавтракать. На прогулку к биотронам Лугина, оказывается, дожидались Света с Ириной и двое солдатиков: Игорь и Слава. Воинская Слава, блин! Она в представлении Лугина и была всегда такой: с оттопыренными ушами на бритой башке и огромным, будто созданным для вопля "Ура!" ртом. В мальчишках, которые кидались на горячий реактор, тонули в ледяной воде или гибли под пулеметными очередями в горячих точках. Потом штабные крысы называли это воинской славой - будь они прокляты. Хотя это мысли уже в другую сторону. Сначала в распорядке дня биотроны. Остальные туда уже сходили, о чем свидетельствовало две бутылки со свежей водой на столе, огромный шершавый "огурец" и прекрасное настроение Юры Гармаша, крутившегося с азартом возле госпожи Чудовой.
      
      До биотронов добрались быстро, но в ближних галереях и гротах, журчащих ручейками, собралось народу как в совковские времена при раздаче дефицитов. Пришлось задержаться почти на полчаса. На обратном пути Лугин решил сразу двинуть к назначенному месту встречи. Со спутниками он расстался у прохода, что прямиком к их жилищу, и было свернул к уродливой арке, нависшей над двумя простенками, как Хитрова вцепилась в его накидку, чуть не содрав ее с плеч.
      
      - Не одумался еще? - сердито зашипела она. - Или это трусость? Поманил какой-то козел в кожанке пальцем, и считаешь долгом ему скоренько услужить.
      
      - Может и трусость. Собственная душа тоже потемки, - он тихонько освободил из ее цепкой ручки край пледа. - Пойдешь за мной, Ирина увяжется. Оно тебе надо? В общем, не советую. Ступай с миром, Лисичкина.
      
      Вроде она не пошла, хотя кто поймет девицу с такой непростой фамилией?
      
      Темно-зеленое как отвердевшее болото покрытие шуршало под ногами. Справа, слева раздавались голоса, перебранки, плачь детей - переселенцы, не на Дикий Запад, но хрен-ти в какой забытый богом мир. За не такое огромное время народ устроился здесь не менее старательно, чем новые товарищи Лугина. Вдоль проходов выросли баррикады сумок, чемоданов, стало больше палаток, между корявых простенков бурой "пещерной" массы появились пестрые ширмы, означавшие границы жилья той или иной компании - истинный Шанхай. Только не слышалось бренчания гитарных струн и хрипловатых голосов магнитол. Бездумное веселье первых дней сменило осознание кучи неприятных проблем, одна из которых называлась "администраторы".
      
      - Слышь, братишка, до Серебряного столба каким путем? - спросил мичман чернобородого мужика, курившего у входа в брезентовый шатер.
      
      - Чего тебе там? - он недобро уставился на Лугина, прикрыв один глаз от ядовитой струи табачного дыма.
      
      - Человека одного ищу. Говорят, там чаще обитает, - Сергей оперся на бугристый вырост под синим световым пятном.
      
      - Хорошие люди там не обитают, - он отвернулся, завозившись в утробе огромной спортивной сумки, и когда мичман уже думал, ответа не дождется, сказал: - Прямо малость пройдешь, на Ленина сверни и угодишь к площади.
      
      Из-за брезентовки выглянула лохматая рожа: мужик или баба - не поймешь, и курильщик сразу заговорил с ней о каких-то сальных клубнях, анисовых бруньках - выдумывать названия кафравской растительности все были горазды.
      
      - До Ленина... Памятника что ли? - Сергей понял: здесь никто ему не собирается ничего по пальцам раскладывать. У шоблы пареньков, метавших складной нож в коробку, тоже спрашивать не стал, а шагов через двести вышел к широкому проходу. На углу простенка, забранного с одной стороны полиэтиленовой пленкой, белел бумажный листок, приколотый зубочисткой. Красным фломастером значилось: "Проспект Ленина".
      
      - Ну полный писец! - мичман даже хохотнул. Оказывается, у сограждан окончательно не отмерло еще влечение к самым потешным проявлениям порядка: то пещерный сортир "Туалетом М-Ж" нарекли, теперь вот нарожали улиц с пролетарскими названиями. А может дело вовсе не в порядке, а в рано очнувшейся ностальгии. Где ж, как ни в межзвездном вертепе вспоминать родной дом?
      
      Людей по Ленина прогуливалось побольше. В основном небритые мужики, юноши стайками в едко-синем полумраке кафравских светильников как тощие тени. Женщин почти не встречалось. Между коричневых ноздреватых стен, похожих на развалины бастиона, сидели за бутылкой "Немиров" трое, крайний, недобро зыркая по сторонам, поглаживал двустволку. Как ружье пронесли? Или разговоры о запрете на внос оружия оказались выгодной некоторым уткой? Над этими вопросами Сергей заморочиться не успел: за развалинами и показался Серебряный столб - этакая пика, торчавшая до наплывов свода, похожего издали на грозовое небо. Минут за пять мичман добрался до места в довольно приличном радиусе свободном от корявых простенков, напольных выростов, прочих экзопещерных образований - чем не площадь темного уродливого городка, где скорее ожидаешь увидеть не людей, а сгорбленных рудами гномов. Переселенцев здесь набралась сотни три. Горстка на возвышении, что под столбом, действительно поблескивавшим металлическими вкраплениями, другие полукругом, кучками, группками с ропотом и негромкими разговорами. Со смежных проходов подтягивались людишки еще. Ближе к столбу Лугин и разглядел строение будто человеческих рук: стену в высотой где в метр, где в полтора-два зеленовато-бурых, коричневых с синевой блоков. Откуда такой строительный материал, Сергей понял не сразу, пока не наткнулся взглядом на обширную выработку в полу и ковырявшихся там тружеников. Все оказалось просто: вырезали они блоки из вполне податливого и толстого покрытия. Интересно, обрадуются ли кафравцы издевательству над звездолетом или им по барабану если даже старательные земляне прорубят окно в открытый космос?
      
      - Кем будешь? - Лугина кто-то недобро толкнул в спину.
      
      - Да так, Гудвес звал, - мичман коротко оглядел здоровяка в тертой фуфайке.
      
      - Звал, так туда ступай, - незнакомец крутанул подбородком к собравшимися у центра площади.
      
      Чего задаром с мудачьем спорить? Сергей двинул дальше, протиснулся между парней в камуфляже до мусорной кучки: полиэтиленовых пакетов, битых бутылок, вспоротых жестянок из-под тушенки. Здесь припахивало отбросами и паленой резиной. Понизу гулял холодный ветерок, теребя клочья бумаги. Откуда он взялся в чреве звездолета? Выход вентиляционной системы? Незаконченное строение отсюда просматривалось лучше. Наверное, оно должно стать зданием гребаной администрации. И возвышение под столбом просматривалось. Там мичман и увидел Гудвеса, все в той же кожанке на бежевый свитер. Правее низкий, размашистый в плечах мужик с грубым как камень лицом, еще какая-то братва: трое с калашами, один с СВДшкой, обвешанный гранатами точно новогодняя елка игрушками. Вот вам и оружие нельзя!
      
      Сделав пару шагов еще, мичман разглядел двоих, понуро стоявших перед администрацией на коленях, и теперь смог услышать негромкую прохладную речь Гудвеса:
      
      - ...а если гнидничать, то и нехрен жить рядом с нами. Крысюков мы не потерпим, ни здесь, ни в нашем будущем мире. Кто еще скажет, что я жесток? - он медленно прошелся взглядом по толпе.
      
      - По чем разборки? А? - спросил Лугин переминавшегося с ноги на ногу соседа.
      
      - Да не по чем. Эти сучата бухло сперли или заханырили. А ведь Перец предупреждал. Красиво вчера всем говорил, о правилах общежития втолковывал. Их по-хорошему ремнем отпороть надо, как малых сопляков. Мочить-то чего? Если за каждый косяк мочить, то кто до Фаргерта долетит?
      
      - Перец, это который? - вопрос был нехорошим: приблизительно как полюбопытствовать на съезде КПСС: "а что такое коммунизм?", но Сергей рассудил, что лучше рискнуть с ним сейчас.
      
      - Ты дурак? - тот глянул на мичмана с некоторым сожалением. - Вон старший Перец, - он указал на широкоплечего справа от Гудвеса, и добавил для полной вразумительности: - В джинсовой куртке младшой Перченок. Видишь, зубы скалит?
      
      При упоминании джинсовой куртки, Лугин аж шею вытянул как гусь, но быстро разобрался, что джинсовый вовсе не тот, которого он искал: у этого джинсовка оказалась черной с серыми потертостями, и личико моложе - лет 20 парню, не больше.
      
      Гудвес тем временем продолжал:
      
      - Я не жестокий, ребята, - я честный. И хочу порядка, без которого всем кирдык. А порядок просто так не дается: его надо организовывать наглядными уроками. Вот я все теперь сказал.
      
      - Грач, исполни постановление, - Перец небрежно махнул перчаткой в сторону приговоренных.
      
      Тип в дутой нейлоновой куртке скинул с плеча автомат.
      
      - Патроны попусту не тратить, - Перец неодобрительно зыркнул на него.
      
      - Дак три консервы у нас же... - хотел что-то возразить Грач, но взгляд старшего Перца перебил охоту спорить.
      
      Он водрузил калаш на место и достал армейский штык-нож. Где-то у другого края площади возникла суета, там же безумно, по-звериному заголосила баба. Первый из стоявших на коленях, всхлипнул и сжался точно кусок мяса на сковороде. Его сосед вскинул голову, заводил ей из стороны в сторону.