Светланы в этом зале не обнаружилось. Красину мичман нашел в средней нише между парнем в сером костюме и стариком. Лицо ее, прикрытое растрепанными волосами, цветом было нездоровее пергамента. Начав от головы, Сергей осторожно распустил пленку до кроссовок, затем взял левую руку Ирины и пощупал пульс. Слава богу, биение прослушивалось. Слабое, редкое, около тридцати, но главное - жива! На душе отлегло, даже повисшее вверх тормашками тело в соседнем зале, не вызвало бунтовских эмоций. Все-таки, правильно говорят: смерть одного человека - это трагедия. Тем более близкого. А гибель десятков и сотен - это уже статистика. Нехорошая статистика, сатанинская. Но что делать... Главное, Ирина жива.
      
      Сергей взял двумя пальцами ее за носик и осторожно шевельнул вправо-влево. Никакой реакции. А времени, извините, на деликатность нет. Он приподнял ее за плечи и, как следует, встряхнул, так что она затылком об пенолит тюкнулась. Подействовало. Мадам - серые глазки разлепила веки, жадно, со стоном втянула воздух, прозрела. И дернулась вперед, встретившись лбом с головой мичмана. Он вовремя успел зажать ее рот ладонью.
      
      - Только не кричи! - прошептал Лугин ей на ухо. - Это я, Ирусь! Я!
      
      Красина, все еще глядя на него как безумная, закивала и тоненько пискнула между его пальцев.
      
      - Ты не бойся. Слышь? Место здесь плохое, страшное по первым ощущениям. Но ты ничего не бойся, - попытался убедить он, отрывая ладонь от ее губ.
      
      Первую минуту она только смотрела по сторонам и часто дышала, словно вымотав последние силы на стайерской дистанции. Потом позволила спросить:
      
      - Люди в упаковках... они умерли? Говори правду, не испугаюсь.
      
      - Живы, скорее всего. Ты тоже была в упаковке, - для наглядности мичман потрепал пленку, разрезанную на Ирине.
      
      - Ириш, времени мало. Так сделаем, - Сергей подал ей руку, помогая вылезти из ниши. - Я режу пленку, ты помогай людям прийти в чувства. Личико у тебя не то, что моя разбитая рожа - будут пугаться меньше. Имей ввиду, из пленки некоторые вылезают в полном психе. Тут важно, чтобы не заорали. Кафры близко. Услышат - кранты нам.
      
      - Кафравцы близко?! - Красина испуганно замерла, надломив правую бровь, каждой черточкой лица выказывая страдание.
      
      - Не так чтобы очень, но есть, - уклончиво ответил мичман. - Вот, товарищ участковый милиционер, стережет проход, - он указал на Кирюху.
      
      Ира глянула на спину в кожаной куртке, перевела взгляд на проем, соединявший с соседним залом. Дернулась от неожиданности и едва не заорала: там, в багровом свете, исходившем из наплывов пенолита, вверх ногами висела девчонка лет пятнадцати, совершенно голая. Руки ее безжизненно болтались, голова бритая что ли, гладкая без волос, а на лице такой ужас, что сердце вот-вот порвет на части.
      
      Лугин схватил Ирину и резко крутанул к себе:
      
      - Туда не смотри. Ясно?! Нефиг туда пялиться!
      
      - Я поняла, поняла, - Красина поднесла дрожащие ладони к вискам и сдавила их с силой: - Господи, кошмар какой! Больше не буду смотреть...
      
      - Вот и хорошо. Я режу пленку, ты занимаешься людьми. Делаем тупо, как два робота. На человеческое времени нет, - отрезал он.
      
      - Товарищ Волк, - нервным шепотом окликнула его Ира. - Здесь Светка может быть. Вы же с ней обнимались, когда все случилось. Пожалуйста, давай сначала ее искать.
      
      - Нет ее - все осмотрел. Сто пудов нет. Так что успокойся.
      
      Сперва Лугин решил заняться двумя мужиками в нише справа внизу. Обоим с виду перевалило за тридцать, лица вроде не хлюпиков. Если появятся кафры, авось не ударятся в истерику и окажут важную малую помощь. А главное, у них могло быть оружие. Как только мужики задышат, станут умом на место, дальше пойдет легче.
      
      Первого освобожденного, этакого крепыша с черными сальными волосами, курчавой бородой, едва скрывавшей шрам на губе завали Тарасом Черноволом. Как очнулся, в непонятках завертел здоровенной головой. Лугин успокоил его парой фраз, спросил имя. Дальше возращенным к скорбному бытию занималась Ирина. У второго, худощавого, под курткой оказался обрез двуствольного ИЖа. Пилили ружьишко, похоже, впопыхах, крайне неаккуратно: на левом стволе заусенец, с букового цевья щепа торчит. Сергей сначала обшмонал карманы худощавого, тихонько выудил все патроны числом пятнадцать и покалеченное ножовкой ружье припрятал себе за ремень. Ну а потом встряхнул его физиономию. Мужичок очухался, перешел под попечение Черновола и сразу схлопотал оплеуху. Чего же в морду не дать, если есть удобная возможность и повод? Мужичок после знакомства с пятерней Тараса ситуацию просек в раз, и дальнейшее возвращение к жизни обошлось без криков, даже без громких слов.
      
      Пока мичман резал пленку на парне в армейской одежде, Тарас со складным ножом управлялся с кем-то в нише у противоположной стены. Тут и случился маленький казус, который, возможно, и стал спусковым крючком большой заварухи.
      
      Худощавый вдруг хлопнул себя по животу и, кинувшись к Лугину, заорал:
      
      - Обрез, сволочь, верни! Мой обрез!
      
      Мичман оставил только задышавшего парня, вскочил на ноги и влепил ему под дых.
      
      - Пасть закрой, дебил! Всех сейчас погубишь! - тихо и сердито пояснил он оседавшему на пол возмущенному.
      
      Тот, зло глядя черными глазками, не соглашался:
      
      - Обрез на место положь! Тайком же, скотина, стянул! Сюда давай! Я тебе лох что ли?! Или думаешь, я хрен че помню?!
      
      - Зубки сомкни! - вмешался Черновол. - Человек тебя с могилы вытащил, а ты - обрез! Тфу на твою морду! Вон, вставай, других потроши. Кого воскресишь - заберешь с него, что понравится. У того, - он ткнул пальцем в чьи-то обтянутые пленкой ноги, - вроде, пистолет на ремне.
      
      Худощавый примолк, пробурчал что-то невнятное, и вытащив из кармана перочинку, все-таки последовал совету Тараса.
      
      А через минуты три, Кирилл Мякушев известил:
      
      - Кафры!
      
      - Вот и амбец, - Лугин схватил за руку Ирину и повел к проему, где с неприятной регулярностью появлялись подвешенные люди.
      
      Изгиб прохода из зала не просматривался, и пока нельзя было сказать, сколько инопланетян направлялось сюда. Мякушев, оставив пенолитовый выступ, перебежал за металлическое устройство между овальным окном и простенком. Маневр был верным - там у него больше шансов выжить и стрелять оттуда сам бог велел: проход и большая часть зала на линии огня. Черновол забрался на верхнюю нишу справа от светового пятна и достал бережно хранимый "Стечкин", щелкнул затвором.
      
      "Кафры... похуже чем, тролли из "Властелина колец". Хрен таких уродов пулями возьмешь, - понеслось в голове Сергея. - Легче бегемота из рогатки".
      
      2
      
      Из полумрака выплыло что-то, будто привидение, облаченное в широкий, потрепанный плащ. Лугин, наверное, не видел этого. Он стоял вполоборота, держа в правой руке огрызок ружья. А что-то, покачиваясь, неумолимо наплывало из холодной синей тени. Ирина прижалась к стене, трогая Сергея за рукав, прошептала:
      
      - Там, Серж, справа! Что-то на нас справа!
      
      Он бросил беглый взгляд в сторону арки и ответил:
      
      - Тш-ш! Просто закрой глаза.
      
      Красина прикрыла веки и снова подняла их. И как же можно так будто улитка, спрятаться, забиться в скорлупу, да глупо надеяться, что тебя не заметят, не раздавят? Уже через несколько секунд, она поняла: нечто вылетевшее из темноты под красные блики света - человеческое тело. Только не в прозрачной упаковке, а в какой-то пузырчатой гадости, смутно повторявшей форму и цвет одежды. Полный маразм. Будто кадры из глупого и страшного голливудского фильма. Тело остановилось. Вдруг рывок, и пузырчатая оболочка разорвалась, шлепнулась на пол, как надувной матрац. На тросике висит, болтается как на бесовских качелях обнаженный мужчина. Судя по сморщенному лицу, старик. Голова блестящая лысая, во рту видно шесть-семь желтых зубов - жуть замогильная.
      
      Мичман на движение подвешенного тела не отвлекался. Тяжелые шаги кафравцев звучали близко. Почти все освобожденные переселенцы успели убраться с глаз: некоторые нырнули в ниши, один вместе с участковым Кирюхой шмыгнул за металлическое устройство, похожее на варочный котел, только с множеством трубок и пластиковым шаром сверху. Замешкались лишь худощавый, так и не успев извлечь из-под слоев пленки пистолет, и военный, толком еще не очухавшийся и в непонимании вертевший головой.
      
      Лугин вдруг вспомнил, что не проверил обрез. Какое непростительное шалопайство! Заряжен - нет? И если заряжен, то чем? Может в патронах утиная дробь. Таким стрелять, все равно, что пыль попусту гонять. Времени на возню с оружием не оставалось. За коричневым наплывом появился инопланетянин. Три метра крепкой широченной плоти. Карем-кафравц, мать его. Такого валить только с крупнокалиберного пулемета, сейчас бы "Корд" с его дикой мощью. И то возьмешь ли? Пластины из похожего на кость или керамику материала закрывают торс - никак броня. Ноги прикрыты рубчатой тканью. В лапах блестящая трубка. Что за хрень? Неизвестное всегда кажется страшнее, чем есть на самом деле. Сейчас прочь все страхи. Поведешься на игру нервов, мандраж или панику, так сразу нежилец, тогда лучше и не браться за оружие, лучше сразу лапками кверху. И есть одна радость: звериная башка не убрана шлемом. Это уже шанс, и вовсе немаленький.
      
      Мичман навел стволы на ухо, вернее на щель сбоку здоровенной репы, обтянутой пупырчатой серо-зеленой кожей. Возможно, там, где органы слуха, инопланетная природа не заложила черепных костей. Палец плавно выбрал холостой ход спускового механизма. Рука потела и подрагивала - все-таки нервы брали свое, как ни храбрись. И стрелять сейчас нельзя, нужно дождаться пока чудовище сделает еще четыре-пять шагов.
      
      - Люди, не надо прятаться, - раздался низкий ворчливый голос, почти без акцента воспроизводивший русскую речь. Ишь как на языке Толстого и Пушкина лопочет, словно весь насквозь родной. Только от этого еще неприятнее.
      
      Говорил точно не первый карем-кафравц: пасть его не разомкнулась. Значит этих чертей не меньше двух. А вот и второй: росточком пониже, в плечах меньше размахом, с более выпуклым горбом и узкой рожей. Ноздри - розовые мокрые отверстия вздрагивают, втягивая воздух. Сволочь! Тебе бы заткнуть носопатку из дробача свинцом. Сейчас оформим. Ну, иди, иди! Еще пяток шагов. Мичман взял его на прицел, но, подумав, снова перевел стволы на рослого. Больше неприятностей следовало ожидать от него. Если эта гора мышц разойдется - роту спецназа голыми руками передушит, не то что их нескольких сирых и убогих жертв целлофановых пеленок.
      
      - Не надо бояться, люди, - прорычал второй, поднимая в лапе штуковину, похожую на перевернутый утюг.
      
      "А мы и не боимся, - мысленно ответил Сергей, поджимая спусковой крючок". Только Ирина, касаясь его спины, подрагивала и никак не давала точно выцелить. Одно мичмана беспокоило все-таки особо, если патронов в обрезе нет, курки щелкнут впустую. Вытащить из кармана патроны и зарядить, вряд ли у него останется время.
      
      Палец дошел до роковой точки, за которой или грохот порохового заряда, или предательский щелчок. Мякушев опередил Лугина: из дальнего конца зала хищно затрещал АКС. Ничего не скажешь, молодец мент! Короткая очередь точняком, без разброса в рожу карем-кафравца. Какая оказия, у этих скотов кровь тоже красная! Лопнула лоскутами пупырчатая кожа, ошметки мяса уделали глянцевую плитку. И выпуклый глаз превратился в багровую дырень. Вроде пули 5,45, а с пятнадцати метров лупят не игрушечно. Кафр на мгновенье вскинул лапы-клешни, то ли обращаясь к звездным богам, то ли цепляясь за воздух. Так и рухнул, издав прощальное "хря!" и отшвырнув к стене блестящую трубку. Выстрел Черновола получился скорее контрольным.
      
      Второй инопланетник заревел или заговорил на своем с таким не людским возмущением, что впору было заткнуть уши. И то не помогло бы: от его вопля пробирало до костей. Прежде чем Лугин, так и не стрельнувший в рослого, взял ревуна на прицел, тот задрал свой чудо-утюг. Здесь случилась жуткая дрянь: синеватый сгусток ударил в нишу, где затаился Черновол, с шипением прошелся по упакованным в пленку людям. Что случилось с ними, Сергей не видел из-за клубов густого дыма. А кафравец, не прекращая вопить, все шмалял, шмалал из "утюга" яркими плевками плазмы. Два или три ушли в простенок, проплавив на полметра пенолит. Худощавый, тот, что возмущался по заимствованию обреза, скатился на пол с прожженной спиной. Несколько человек, тех, что лежали в упаковках, пришли в себя, заорали, задергались, стараясь разорвать слои крепкой пленки. Но их истерику прекратили выстрелы кафравского оружия. В нишах на ближайшую пару минут разгулялся огненный ад.
      
      Обрез все-таки оказался заряжен. Скорее всего, дробью. Первый заряд ударил ниже шеи инопланетника - в горб и не порвал поблескивающую ткань. Второй угодил в правую часть головы, превращая ее в кровавое месиво, но не пробив массивный череп кафра. И милиционер в этот раз сплоховал, потеряв цель из-за дыма, собравшегося в проходе. Короткая очередь АКС ушла к световому пятну. Еще два выстрела, и калаш заткнулся, выплюнув последнюю гильзу. Но ферс-кафравца зацепило. Иначе чего бы этот уродец припал на одно колено, уже не вопя, а похрюкивая? Только у него, раненного, дури вести стрельбу хватило. "Утюг" выпустил ослепительный сгусток в направлении, где затаился Кирилл Мякушев. Почти одновременно с верхней ниши загрохотал "Стечкин" Черновола. Жив Тарас, каким-то чудом уцелел в пламени, метавшемся по целлофановым упаковкам. Бац! Бац-бац! Тупые пистолетные пули только рвали мышцы на звериной морде.
      
      Лугин, нащупав в кармане два патрона к обрезу. Схватил их влажными пальцами, но доставать передумал. Какой смысл опять дразнить космического тролля дробью? Даже если попадется жикан или добрая картечь, все равно ему, что в жопу клизма. Схватив в правую руку нож, мичман выскочил из укрытия. До инопланетника метров восемь, не больше. Всего дюжина быстрых длинных шагов. Вон черная, всклокоченная башка Тараса в клубах дыма. Наверное, у бородатого как и у милиционера кончились патроны. И чего так не вовремя, ведь в жирном магазине "Стечкина" их аж двадцать. Ну, давай Тарас, пальни еще разок - отвлеки неземного козла! Глаза Черновола с изумлением таращились на Сергея. И кафр уже поворачивал морду к нему. "Утюг" готов разродиться очередной порцией огненной смерти. Всего два прыжка. Или Денискин нож поможет, или всем кранты!
      
      Когда сталь рассекла зеленовато-серую кожу, мичман жалел об одном: коротковато лезвие, на таких чудовищ, увы, не рассчитано. Еще один рывок, глубже, изо всех сил, чтобы вены-артерии щедро брызнули кровушкой. Удар лапы кафравца отбросил Сергея к трупу худощавого. Лицо едва не вошло в его прожаренную до ребер спину. Отвратительно воняло горелым мясом. Еще в ноздри лез едкий дым горящих пленок и пенолита. Но на все наплевать. Главное: что с инопланетником?
      
      - Стоп всем! Забито - моя хреновина! - раздался вопль милиционера, выскочившего из укрытия.
      
      Теперь понятно, что с инопланетником: сдох. Иначе бы хитрец-Кирюха не стал выбегать в проход. С маленьким глоточком радости, мичман ощутил, как снова болит плечо, ребра и ушибленные об пол губы.
      
      - Ну, пострел! - добрым баском заметил сверху Тарас, и спрыгнул секундой позже, чем Мякушев добрался до ферс-кафравца. - Тогда труба моя, - он подошел к блестящей серебряно-золотым трубке с шишковатым расширением у конца. Обернувшись к Лугину, поинтересовался: - Не возражаешь, брат-головорез?
      
      - Да похрену, - Сергей поднялся на ноги. Немного пошатывало. Видать, в падении крепко приложился башкой.
      
      Из дальнего угла насторожено высунулся бледненький парнишка, тот, что назвался Володей Серафимцевым. За ним его белобрысый друг с "Вальтером" травматиком, не сделавшим ни одного выстрела. И военному свезло. Жив, хотя прятался в порядком пожженной плазмой нише. Китель его почернел от сажи и прогорел на рукаве, конечно, не от прямого попадания с "утюга" - от пламени хватившего пленочные упаковки. А худощавого, Ваньку и мужика в охотничьей разгрузке убило. Ваньку, так вообще сожгло наполовину. Это только что касалось, освобожденных из кафравского целлофана. Тех, что не успели распаковать, спалило почти всех. Особенно в крайних нишах, где пленка успела соединиться с одеждой. Ведь там только пепел и черный, оплавленный пенолит. Оно и понятно: ферс-кафравц шмалял из чудо-оружия в Мякушева и от души прошелся по полкам, примыкавшим к дальней стене.
      
      Оглядев нож, Лугин стал на колено и тщательно оттер его от багряной жижи об штанину худощавого. Прости, мужик, сейчас не до маленьких человеческих приличий. Никто не знает, как все повернется через пять минут, и чем вообще закончится первая межзвездная прогулка для землян, после произошедшего здесь те же проклятые пять минут тому назад. Будет ли теперь для нас обещанный благословенный Фаргерт? Очень вряд ли. Пролилась первая кровь хозяев звездолета. Вот лежат они: два громадных трупа, изъеденных пулями, в которых наш страх, наша ненависть и наше бесконечное отчаянье. Двоих троллей правдами-неправдами завалили, теперь хозяева имеют право мстить. Возможно, уже скоро в местечке, названом Нововладимирском, наступит тот же огненный ад, который бушевал на полках с упакованными в пленку людьми. Только ад другого масштаба. И не полсотни, а тысячи, десятки тысяч переселенцев закончат свой путь, превратившись в черные косточки, затянутые спекшимся мясом. Виновными в таком беспределе следует считать нас. Только что оставалось нам делать? Смирно лежать в шелестящих пеленках и дожидаться своей участи: пока одежда на тебе не станет пузырчатой массой; пока ее не стряхнут в соседнем зале, и твое голое, висящее вниз головой тело, понесет в мясную рубку или черт его знает для какого еще употребления. С другой стороны, что мы знаем об инопланетянах, их настоящих замыслах? Вдруг, люди, завернутые здесь в кафравский целлофан, приготовлены вовсе не к смерти, а к каким-то необходимым медицинским процедурам? Может, каждый из них болен серьезной, пока непроявившейся болезнью, и кафравцы всего лишь хотели помочь? Их странноватый способ приготовления людей ко всяким процедурам мнится нам как нечто несусветно дикое и возмутительное. А вдруг это всего лишь их обычные приготовления, как в наших больницах переодевание в пижаму и тапочки? И если это так, то горе нам, пролившим первую кровь хозяев звездолета. В прочем, к чертовой матери такие мысли. Мы - люди, и чтобы совсем не сорвало башню, должны поднатужиться быть просто людьми.
      
      Сергей тщательно протер серебряный рельеф на рукояти ножа. Хотя кровь и красная, была в ней какая-то странность. Слишком густая что ли, вроде грязи. Надо бы потом тесарь хорошенько вымыть, чтобы не подцепить внеземную заразу. На соседней нише кто-то постанывал, яростно шелестя упаковкой, но туда даже не хотелось смотреть: там сплошное закопченное горе. Наверное, в нацистских крематориях виды были получше.
      
      - Как тебя звать, из башки вытряхнуло, - к Лугину подошел Черновол, держа в руках трофеи: трубку с набалдашником и тяжеленный ремень, снятый с карем-кафравца.
      
      - Сергей. Лугин, - напомнил мичман. - Можешь, Лужком. Так прилипло уже с Нововладимирска.
      
      - Я вот что, Серж, - Тарас шмыгнул носом, черненым наполовину сажей. - Мы тут инопланетное барахло делим, а без тебя как бы непорядочно. Возьмешь? Интересная хренотень, - он потряс, волочившимся по полу ремнем и указал на прицепленную к нему коробочку с менявшей цвет панелькой.
      
      - На кой оно мне, - мичман пожал плечами.
      
      - Тогда я заберу, - вмешался военный. - Оружия у меня никакого, ребята. Хоть это буду таскать.
      
      - Если, друг, сильно настаиваешь, могу дать блатную волыну, - обращаясь к Лугину, Кирилл с любованием приподнял тот самый "утюг", пригладивший все в округе смертельными выбросами пламени. - Тяжелая, сука. Я так думаю, это бластер или плазмомет. Хе, - он раздал губы вширь, обозначая улыбку. - Научно-фантастическим жаргоном называю, если кто врубается.
      
      - Хорошая вещь, - согласился мичман. - С такой хоть против бронетанковой дивизии. Но ты, раз первый сказал: "забито", значит, тобой и забито. К тому ж твой АКС пустой. В общем, все по-честному, - заключил Сергей, хотя от такого "утюга" или, как там его - плазмомета, не отказался бы. Вещь занятнее, чем непонятная трубка в лапе Траса или ремень с побрякушкой, отошедший военному.
      
      - Нам бы здесь нельзя задерживаться, - засуетился Володя, скромно стоявший за спиной Черновола. - Чего мы здесь? Кафры опять нагрянут, тогда точняком всем пи...дец.
      
      - Это правильно, - Тарас тряхнул растопыренной бородой. - Только наших поглядеть надо. Может, еще кто живой. Мы же не козлы, чтобы побросать людей.
      
      Он вытащил складной нож и направился к ближней нише, меньше других пострадавшей от огня. А Лугин вспомнил про Ирину. Нехорошо, что забыл про нее в пылу заварухи, а потом за каруселью нездоровых мыслей, дележом шмотья, болтовней.
      
      Красину он нашел на том же месте, где оставил: стояла у начала соседнего узкого и длинного зала, прислонившись к стене и сжав губами фильтр сигареты.
      
      - Как ты? - мичман глянул на нее, потом в багровый сумрак, где исчезло очередное подвешенное тело.
      
      - Сильно переволновалась. За тебя, между прочим, - она выдохнула в сторону дым. - Выбежал ни с того, ни сего на этого зверя... Я думала, у Серенького Волка крышу напрочь снесло. Чуть не завизжала, блин!
      
      - Я сам перетрухнул. Честно скажу, прикасаться к брату по разуму... лучше гадюку за хвост, - Лугин вытряхнул из обреза стреляные гильзы и снарядил патронники. - Сейчас народ соберется, быстренько дернем отсюда. Ты пока здесь постой. Наших в целлофане почти всех пожгли. Картина такая, лучше не смотреть. В общем, спокойно постой, покури.
      
      - Теперь не поймешь, что лучше. Уже насмотрелась, Сереж. И кажется, меня больше ничем не удивишь, - Ирина кивнула в конец зала, где в полумраке исчезали тела. - Я знаю, что с ними кафры делают.
      
      - Откуда знаешь? - мичман сунул обрез за ремень и поднял голову.
      
      - Оттуда. Не удержалась, ходила в самый конец. Тебе интересно? Так вот, там какой-то автомат - он череп режет и выдирает головной мозг с частью спинного. Прямо на моих глазах все случилось, - Красина судорожно затянулась. - Мертвые тела лежат ровными рядками. Наверное, их убирают тоже автоматы. Кровь на полу. Кровь, кровь. А мозги в пакетиках с зеленой жидкостью.
      
      - Хрен тебя дернул туда идти! - возмутился Лугин, и подумал:
      
      "Вот и решился вопрос. Значит, вовсе не переодевание в пижаму и тапочки. И те два трупа, нашпигованные пулями - не человеколюбивые ангелочки".
      
      - Как это увидела, - продолжила Ирина, - сначала думала, что тут же умом тронусь. А потом во мне что-то треснуло будто, перещелкнуло тайный пси-тумблер в сознании, и мне... - она вздохнула, поднесла ко рту истлевшую почти до фильтра сигарету. Рыхлый столбик пепла упал на куртку.
      
      - Что тебе? - Сергей подошел к ней вплотную и протиснул руку между пенолитом и ее спиной.
      
      - Того мне. До фени все стало. Такое я испытывала и раньше, но в этот раз... В общем, полный абзац. Страх исчез совсем. Была раньше огромная ледышка внутри, ледышка этого самого застывшего, слежавшегося за все время страха, и вдруг растаяла за одну секунду. Я даже подумала, был бы в руках пистолет, тоже смогла бы стрелять, как и ты. В кафравцев, в людей - все равно в кого. Наверное, даже смогла бы ножом глотки резать.
      
      - Ты это прекрати, - Лугин повернул ее к себе и встряхнул.
      
      - Чего прекрати? - она посмотрела на него и отвела взгляд. Ну и физиономия: губы разбитые, синяк под глазом и на полщеки, брови сросшиеся точно у оборотня, какими их обычно представляют в дешевеньких триллерах. И почему-то этому чудовищу веришь, вовсе не тянет вырваться из его объятий. - Чего я теперь должна прекратить? - со вздохом повторила Ирина.
      
      - Того, что не надо оно тебе, девочка, - он хотел сказать: не надо таких неприятных превращений; пожалуйста, оставайся той же милой, доброй и немного трусливой мадам - серые глазки. Но вместо этого с холодком произнес: - Стрелять без тебя найдется кому. Как бы дело не бабское.
      
      Из четырех кое-как уцелевших упаковок удалось освободить двоих живых: девушку, стриженую как мальчишка - Веру Миронову, и пожилого мужчину лет шестидесяти - Николая Степановича Томского. Еще двоих безнадежно раненых Черновол оградил от долгих мучений, вскрыв им вены ножом. Никто не посмел осудить его за жесткость. Представив себя на месте бедняг, схлопотавших по касательной заряд плазмы, и к счастью находившихся без сознания от болевого шока, любой бы предпочел скорейшую смерть. Пока Тарас проводил гуманное кровопускание, Мякушев осмотрел несколько обгорелых трупов в поисках полезных вещей. Нашел армейскую фляжку, хороший охотничий нож с оплавленной рукоятью, ПМ с тремя магазина к нему. Мелочь, конечно, но хоть что-то.
      
      Теперь требовалось поскорее убираться со злого места, подальше от безобразных трупов инопланетян и соотечественников, большинство из которых так и не успели понять, что с ними случилось. После недолгих споров отряд из девяти человек двинулся по проходу, которым появились кафравцы.
      
      3
      
      За поворотом коридор делился на три корявые ветки. Те же бурые с зеленцой, коричневые с темно-синими волокнами наплывы пенолита; высокие, скрывающиеся во холодном мраке своды; свечение с некоторых участков стены то бесформенными пятнами, то замысловатой мозаикой. Только холод здесь был пожестче, полз по полу, хватал за ноги и проникал под одежду, словно какая-то гадостная влага.
      
      Из трех проходов выбрали крайний справа. Толковость в таком решении, конечно, имелась: ход под заметным наклоном вел вниз, иногда круто градусов под двадцать - двадцать пять. Мякушев подозревал, что обжитые людьми пещеры располагались именно внизу. Да и где же быть им еще, если при погрузке на звездолет переселенцы одолевали незначительный подъем, значит, попадали на нижний ярус или не больше чем второй снизу. При этом Нововладимирск размахом километр с лишним, смежные пещеры и биотроны - все это сопоставимо по площади с горизонтальным сечением корабля. Последнему дурню понятно: для других обширных залов, длиннющих коридоров и лабиринтов места как бы не остается. Лугин и Черновол не стали спорить с доводами милиционера. Вниз - так вниз. Один хрен плана космической "улитки" никто перед газами не держал, и гадать, куда какая дорога выведет, бессмысленно. Одно только: если бы сейчас разверзлась стена, и обозначился проход, убранный ковровой дорожкой да с любезной вывеской "Добро пожаловать в Нововладимирск!", не все побежали туда с радостью. С одной стороны, там биотроны - пища и вода; там друзья, знакомые, у кого-то родные; личные, позарез необходимые вещи, и дрянной, но все-таки порядок против здешней гнетущей неизвестности. С другой: у многих свежа память о бесчинствах Перцовской шайки, казнях возле Серебряного столба, мордобое и убийствах за какую-нибудь мелочь; и повадившихся туда "жуках", способных нагрянуть в любой момент, упаковать тебя шелестящей пленкой да прямиком на извлечение мозга. К примеру, Лугин и Красина вряд ли бы стремились в пещерный город, если бы удалось основаться в неприметном уголке звездолета с доступом к еде и питью. Вот только в Нововладимирске осталась Светка, с ней Лена Чудова, Ракитин и может быть еще живой Владимир Ефимович. Нельзя забывать о них. А значит, путь один - вместе с Кириллом Мякушевым, и остальными без выбора примкнувшими. Странно получается: откуда недавно стремились вырваться, рискуя жизнями, туда же теперь спешили вернуться, также швыряя на кон самое дорогое.
      
      По коридору двигались неторопливо, переговариваясь шепотом, старясь ступать, чтобы пенолит не скрипел под подошвами. Первым, в отрыве шагов на пятьдесят шел Тарас Черновол, держа наготове пистолет, останавливаясь у каждого поворота и прислушиваясь. В случае столкновения с инопланетянами пользы от его "Стечкина" - голый ноль. Единственный расчет, что Тарас предупредить бы успел, а там, глядишь, и не всех сразу убили бы. Милиционеру с кафравским "утюгом" лезть вперед тоже смысла не было. Оружие при нем, безусловно, убойное, но только тяжеловато в обращении. Непросто прицеливаться, когда в руке килограмм шесть на неудобной, не под человеческую пятерню рукояти. Пока вскинешь, прижмешь пальцем кривую пластину, тебя уже пять раз запишут в покойники. Кирюха испытал плазмомет в самом начале пути, до развилки. Навел на стену и принялся поочередно дергать, тыкать металлические загогулины с пиктограммками. Получилось. Сработало на все сто: из отверстия ухнуло малиновым потоком плазмы так, что метровый вырост пенолита превратился в дым и рейтузную вонь.
      
      - Я их, бл.дей, научу нашего брата любить и уважать! - на радостях взъерепенился он, размахивая опасной штуковиной, пока его не угомонил Черновол.
      
      Шествие замыкал военный - капитан Ляхов Максим Сергеевич, мужик по первому впечатлению толковый, но сквалыжный, вроде не капитан, а складской прапорщик. Отхватив трофейный ремень карем-кафравца с непонятным приборчиком возле застежки, а следом ПМ, найденный Кирюхой среди людской трухи, Максим выпросил у Черновола пяток ПМовских патронов. И на этом не успокоился: все норовил выменять у Володи Серафимцева складной нож на зажигалку, в которой газа осталась на пару пшиков. То возле него, то возле Серафимцева без остановки крутилась на редкость заводная девица - Верочка Миронова, этакая московская конфетка с пирсингом на маленьком, вздернутом носике, разноцветным тату на запястье и чертиками в бледно-голубых глазах. От нее и было больше всего шума: все говорила, говорила шепотом, часто переходящим в восторженный писк, будто шли они не по лабиринтам звездолета, где только что отдали богу душу более полусотни землян, а по лесу к месту бесшабашного пикничка. Черновол трижды останавливался, окатывая ее с головы до ног тяжеловесным взглядом, и Красина сердитым шепотом пыталась призвать ее к спокойствию - все без толку. Только милиционеру удалось ненадолго угомонить взбалмошную девчонку: