2

На работу Артем пришел совсем разбитый. Он даже не попросил у Лизоньки кофе. Тяжело опустился в кресло и развернул свежие газеты. На этот раз в сводке местных новостей не было ни слова о зеркалах, только на этом Семин не успокоился. Он знал, точно знал, что странные события происходят не только в его квартире — барабашит весь город. Какая-то тайная, явно небожественная сила ворует зеркала, рисует углем на стенах непонятные знаки, пьет чужую водку и похищает из холодильников съестные припасы. Поделиться своими страхами с Бурковым Артем не успел, поскольку Сашка опоздал на работу, а уже в 8.20 его, Семина, вызвал к себе шеф, требуя отчет по вчерашней работе с адресами.

— Ну выкладывай, Семин, не тяни резину, — сказал Роберт Станиславович, поглядывая на него поверх очков.

— Были мы вчера по трем адресам. На Ромашку долго добирались — знаете же, у Сашки машина поломалась, — начал Артем. — Но везде успели, Станиславович. Говоров нам отказал. Нехороший дед, агрессивный, совсем повернутый на страхе перед посредниками. Ничего ему втолковать не удалось. По двум другим адресам дела обстоят гораздо лучше, — здесь Семин сделал паузу, и рука его потянулась к бутылке с минералкой.

— Попей водички. — Шеф подвинул ему бокал.

— Лучше, Станиславович, — Артем отхлебнул «колючей» жидкости и продолжил: — В малосемейке цену сбили с пятнадцати тысяч зеленых до тринадцати. Замечу, благодаря нашему обаянию и исключительному умению убеждать. Сегодня можно подписывать договор. И по Первомайской все очень неплохо. Старуха уперлась в девятьсот пятьдесят тысяч, но домовладение этого стоит — покупателя быстро найдем. Только...

Семин поднял глаза к потолку, и тут ему почудились заковыристые черные буковки.

— Что «только»?

— У нее знаки на стене. Охренеть... — Артем вдруг замолчал и уставился на шефа застывшими прозрачными глазами.

— Эй, Семин, какие знаки?

— Плохие знаки. Углем по известке.

— Ты что, с перепою? — Роберт Станиславович в свою очередь уставился на Семина настороженным взглядом. — Если стены чем испачканы, так это можно смыть.

«Такое не смоешь», — хотел сказать Артем, но вместо этого ответил:

— Извините. Дурно мне что-то. Не выспался.

— В общем, так: бери Буркова, и двигайте по вчерашним адресам. К завтрашнему утру договора должны быть согласованы с владельцами. Понял? И ночью спать надо.

Через полчаса Артем с Бурковым вышли из агентства и двинулись к Белой Ромашке. Мимо гремели трамваи с пестрыми рекламными надписями. В воздухе до головокружения пахло цветущей акацией и выхлопными газами автомобилей. Семин, ведя за собой Буркова, долго шел молча. К следующему перекрестку Сашка потерял терпение и спросил:

— Рассказывай, что там у тебя. Снова конский топот?

— Хуже. Все гораздо хуже. Даже не представляешь как, — Артем остановился возле лотка и, зазвенев мелочью, попросил два стакана кваса. Один протянул Буркову, с другого сдул шипящую, коричневую пену и с жадностью отпил.

— Голоса у меня, Сань. Понимаешь? — Семин наклонился к другу и почти на ухо повторил ему: — Голоса-а...

Бурков отхлебнул прохладный напиток и с изрядной порцией подозрения покосился на эксперта-оценщика.

— Очень неприятные, злые. Если б как раньше, бой барабана, лошадиный топот, то я бы принял за счастье, — продолжил Артем. — А то просыпаюсь, а они говорят. Да такое, что по коже холодные иголки.

— Может, это нервное? Мнится все тебе? — настороженно предположил Сашка.

— Нет уж, рано еще меня записывать в психи. Я их слышал, как сейчас тебя. И есть этому еще разные материальные подтверждения.

— Какие? — Бурков прищурился.

— Надписи на стенке точь-в-точь как у старушки той, Марии Викторовны, на месте исчезнувшего зеркала. Помнишь?

Саша кивнул.

— И из холодильника пропала еда. И водку, гады, буль-буль — выпили.

— Нехорошо, конечно, — растерянно ответил Бурков, переминаясь с ноги на ногу. — А голоса какие? Что говорили?

— Говорили, что хотят меня убить... — Семин мрачно улыбнулся и выдержал паузу, словно проверяя реакцию друга. — Вот представь, каково бы было тебе, когда просыпаешься среди ночи, а с кухни хрипатый голос: «Козла этого голого вжик-вжик надо!»

— Какого козла? — опешил Александр.

— Какого... Голого. Меня они так назвали, потому что жарко и я раздетым сплю.

— Так их несколько? Голоса разные? — дошло, наконец, до Буркова.

— Разные: один хриплый, мужской, как у простуженного бомжа. Другой — ничего, женский. Приятным был бы, если б при других обстоятельствах.

— Послушай, Тём... — Сашка напрягся, сдавливая пластиковый стаканчик. — На полтергейст это не похоже. Не бывает при нем нескольких голосов. Один считается за редкость. Может, все проще: действительно бомжи? Облюбовали твою квартирку, лазают через балкон, холодильник опустошают и тебя запугивают разговорами?

— Исключено, Сань. Балкон мой, как ты знаешь, на четвертом этаже, а бомжи альпинистами бывают редко. И как ты объяснишь бой барабана утром и конский топот? Не на лошадях же с полковым оркестром они приехали к моему холодильнику?

Бурков растерянно пожал плечами:

— Да, вряд ли на лошадях. Но и полтергейст так не проявляется. Уж знаю из книг.

— Ты из книг, а я из своей скорбной жизни. Неважно, полтергейст это или нет. Не в названии дело, а в том, что творится такое, что страшно в квартиру возвращаться. Подозреваю, нечистое явление происходит не только у меня.

— Где еще? — удивленно спросил Сашка.

— Будь умным, сопоставь: исчезнувшие зеркала при самых странных обстоятельствах. Непонятные знаки на стенах. И у меня эти знаки на фотообоях. Голоса, угрозы, продукты краденые, вылизанные тарелки. Сопоставь, Сань! Все это явления из одной чертовой табакерки. Я подозреваю... Нет, я уверен, нечто серьезное происходит в нашем маленьком и тихом городе.

— Что-то действительно здесь не так. Дьявольщиной припахивает, — Бурков достал пачку «Честерфилд» и вытащил сигаретку. — Может, заявление в милицию? У меня кум — участковый. Правда, в Горячеводске.

— Извини, но я ненормальным выглядеть не хочу, — Семин заметил, что мужчина, давно выпивший квас, подошел к ним ближе и подозрительно прислушивается, стреляя маленькими хитрыми глазками по сторонам. — Пойдем отсюда.

Артем дернул Буркова за руку и зашагал к трамвайной остановке.

— Мне нужна помощь, Сань, — сказал он, когда они отошли от лотка на три десятка шагов.

— Ночевать я у тебя не смогу, — сразу отверг Бурков. — Сам понимаешь — жена опять начнет скандалить.

— Дай мне свое ружье. Дай, а? С ним хоть отчасти спокойнее. И еще... Есть же какие-то дедовские рецепты от долбаных барабашек?

— Ружье дам и двадцать патронов с заячьей дробью. Рецепты тоже найдем. Есть один человечек, который в этом глубоко разбирается — народный целитель, белый маг, колдун и экстрасенс. Он же, кстати, двенадцатый наместник Заратуштры на Земле или уж в нашем регионе. Живет от меня в соседнем доме.

— Ты — мой спаситель, Сань! — искренне заявил Артем и поспешил к подходящему трамваю.

День сложился в целом удачно. До полудня Семин уже имел в папке договор, подписанный дамой из малосемейного общежития. Около половины второго, они — Артем и Бурков — неторопливо отобедали в кафе «Эдем». Потом посетили Марию Викторовну и добились от нее автографа на нужном документе. Кроме того, Семин срисовал таинственные знаки с простенка, где прежде висело зеркало, и еще раз расспросил хозяйку о подробностях исчезновения «маминого наследства». Повторный и неохотный пересказ старушки о событиях недельной давности не внес в сознание Семина ничего нового, кроме усилившейся тревоги. А тревога росла оттого, что Артему теперь было предельно ясно: неизвестные, воровавшие зеркала и оставлявшие черные каракули, действовали не по-человечески тихо и скрытно, значит, они были наделены нечеловеческими способностями, что делало их смертельно опасными.

В 15.46 по тайваньским часам Буркова Семин стоял на пороге Сашкиной квартиры, милой, уютной, не ведавшей барабанного грохота и грозного топота конских копыт. Жена Сашки была еще на работе, и Бурков без особых хлопот выдал другу ружье в кожаном чехле, новенькие патроны числом двадцать три, чего должно было хватить на отстрел нахальных духов или их устрашение.

— Только не пали без надобности, — попросил Бурков. — Соседи услышат — милицию вызовут. И мне потом неприятности.

— Без надобности — нет, — заверил Артем, взвешивая в руках чехол с тяжелым предметом. — Чего же я, дурак дырки в собственной мебели делать. — Он усмехнулся и подмигнул Максу — лохматому, черно-белому сеттеру.

Пес утвердительно тявкнул, сел рядом с Артемом — они и прежде хорошо понимали друг друга.

— Сань, — Семин вдруг загорелся еще одной удачной мыслью, — а дай мне еще Макса. Хоть на несколько дней.

Бурков качнул головой и почесал лысеющее темя:

— С Максом сложнее... Собака все-таки... Живое, родное...

— Да ты не волнуйся, кормить его буду как в ресторане. Выгуливать по вечерам от души.

— Только на один день. Ну максимум на два. До субботы. Иначе жена меня съест, как Тузик «Чаппи». Еще дочка расстроится. И не привыкший он у меня целый день в квартире сидеть.

— Идет, на два, — согласился Семин, довольный и такой уступкой. — Давай поводок.

Скоро они, возглавляемые Максом, вышли из подъезда и зашагали через детскую площадку к корпусу, где обитал двенадцатый наместник Заратуштры на нашей планете. Дошли, поднялись в лифте на шестой этаж и остановились у тяжелой сейфовой двери, украшенной подковкой и каким-то странным сплетением из соломинок и веревочек.

— Сейчас — Бурков уверенно нажал на звонок. — Мы с ним в больших приятелях. Я ему с оформлением квартиры помогал. И взгляды на мироустройство у нас удивительно общие.

— Как его величать? — спросил Артем, прислушиваясь к шагам в коридоре.

— Гарик Петрович Погосов. Вообще-то, он практикует на Московской, рядом с платной поликлиникой, но по четвергам из принципа выходной.

Щелкнул замок, дверь в жилище народного целителя отворилась. На пороге стоял низенький мужчина с благородной сединой по остаткам волос, крупным орлиным носом и выпуклыми, чуть удивленными глазами.

— О, Александр! Проходи, дорогой. — Он протянул руку, приглашая в полутемный коридор. — И ты, Максим, проходи. И... — Улыбнувшись сеттеру, он внимательно посмотрел на Семина.

— Семин Артем Степанович. Мой соратник и друг. К вам по очень важному делу, — отрекомендовал Бурков.

— И вы, пожалуйста, — радушно пригласил Гарик Петрович и повел гостей в дальнюю комнату.

Комната казалась странной (хотя, что мы можем знать о предпочтениях наместников Заратуштры). Посреди ее из огромного глиняного горшка возвышалось сухое дерево неизвестной породы — вероятно, то самое дерево, что в древности считалось «Мировым». С его серых, голых ветвей свисали шелковые ленты с пестрыми надписями. И потолок был покрыт надписями и забавными значками. Если бы Семин не ведал, что здесь проживает Гарик Петрович, об экстрасенсорных способностях которого писали многие газеты, то он бы решил: в этих святых хорах тоже кто-то крепко барабашит. По углам комнаты были расставлены массивные подсвечники с толстыми уродливыми свечами, а на полке рядом с диваном красовался череп — настоящий человеческий череп с красной свастикой на лобной кости.

— Гитлер капут? — поинтересовался Артем, звучно стукнув пальцем по черепушке.

— О нет! — радостно отозвался Гарик Петрович. — Древний символ возрождения жизни. Известный критянам, индусам и римлянам, многим другим. Священный и очень важный для нас знак.

— У меня тоже знаки на кухне, Гарик Петрович, — признался Артем и зашелестел сложенной вчетверо бумажкой, на которой он запечатлел художества в доме Марии Викторовны. — И не только у меня. Вот, полюбуйтесь, появляются ни с того ни с сего. Только у меня их звуки сопровождают и странные голоса. После чего водка с закуской пропадают. И...

— Давайте по порядку, молодой человек, — прервал его Погосов, взял листок с зарисовками из его рук и указал на диван. — Присаживайтесь для начала.

Семин сел, задумался на полминутки, прикрыв глаза, и рассказал подробно обо всем, волновавшем его измученную душу со вчерашнего утра.

— М-да... Случай сложный. Редчайший случай, — выслушав посетителя, заключил Гарик Петрович.

Встал и заходил по комнате.

— Думаю, что вы столкнулись с этакой невероятной аномалией. В вашей квартире поселился не один дух, а сразу два. Точно! Именно два! — утвердился он, прихлопнув по массивному фолианту на столе и подняв облачко пыли.

— Тяв! — подтвердил Макс, с благоговением поглядывая на проницательного мага, обходившего горшок с «мировым древом».

— Подозреваю, прежде они были знакомы, — продолжил Погосов, вдохновленный поддержкой сеттера. — Может быть, это были двое влюбленных, — он и... она — умершие в один день и одну и ту же несчастную минуту. Долго и скорбно они метались в мире теней, увы, не нашли путь к Свету. А теперь почему-то решили облюбовать вашу квартиру. Почему так — это нам предстоит выяснить.

— Не надо выяснять. Мне бы избавиться от них, кем бы они там ни были. Сделать так, чтобы ничто не угрожало ни моей жизни, ни сохранности моего имущества, — подал голос Семин.

Решительный, излишне воинственный настрой наместника Заратуштры начал его пугать.

— Просто избавиться? — выпученные глаза Гарика Петровича выразили досадливое изумление. — А как же знаки на стенах у вас и той бедной старушки? Ведь именно голоса на вашей кухне должны быть ключом ко всему. А с голосами нужно уметь разговаривать. Уж поверьте мне. Знаете, сколько было в моей жизни голосов?

— Сколько? — вырвалось у Артема.

— Много, — после некоторых раздумий ответил экстрасенс — Могу утверждать, что именно общение с тонким миром дало мне знание и силы, которые я имею сейчас. Значительные силы, — подчеркнул он, вскинув палец к потолку, — которые я надеюсь потратить во благо нашего заблудшего мира. К голосам надо прислушиваться, молодой человек.

— Я прислушивался, — подавленно ответил Семин.

Он вспомнил доносившееся с кухни: «С этим как поступим?.. Как поступим? Вжик!.. Хе-хе... Валим отсюда. Кажется, этот голый козел проснулся...»

— Не хотелось бы больше их слышать. Мне бы рецептик от полтергейста, Гарик Петрович, — попросил Артем.

— Да, Петрович, — вступился Бурков. — К общению с тонким миром он еще не готов. У него аура слабая и нервная система ни к черту. Ему бы просто рецепт, заклятие мощное, чтобы себя обезопасить. Потом уже мы вместе разберемся, что там барабашило, откуда знаки и какой негодяй водку выпил. Потом.

— Хорошо. Жаль, конечно, что вы решили идти легким и бездуховным путем, но я помогу. Это я пока оставлю себе. — Народный целитель свернул листок с зарисовками Семина и положил его на полку рядом с черепом.

Из шкатулки в нише шкафа он достал другой листок желтоватой бумаги, на миг задумался, покусывая конец шариковой ручки, и начал что-то быстро с вдохновением писать.

— Вот это, — он протянул желтоватый листок Семину, — ни в коем случае не читать до того, как не сделаете на своей кухне все, что я сейчас скажу.

Он снова ненадолго задумался. Вышел и скоро вернулся со свертком.

— Здесь заговоренные свечи, особая соль и чеснок. Как стемнеет, четыре свечи расставьте по углам помещения и соль рассыпьте дорожками между ними. Чеснок разделите на дольки, тоже разложите в разных местах. Как будет все готово, зажжете свечи и громко прочитаете заклинание с этого листочка. Все понятно?

Артем с сомнением кивнул.

— Соли много сыпать? — спохватившись, спросил он.

— Нет. Тонкими дорожками, чтобы на всю кухню хватило.

— А свечи прямо на пол?

— Лучше на возвышение. Очищающий огонь должен охватывать большее пространство, — пояснил белый маг и вытянул палец к листочку в руке Артема. — В заклинание я вложил силу самого Ахурамазды — уверен, больше вас духи не побеспокоят. С вас пятьсот рублей, — Погосов протянул пакет Семину.

Семин, еле скрывая разочарование, полез в карман за деньгами.

— Если по каким-то особым причинам не получится, тогда придется делать астральную чистку всей квартиры, — уже в прихожей заметил Гарик Петрович. — Я лишь в субботу смогу вас навестить, и стоить это будет пять тысяч рублей.

— Надеюсь, до этого не дойдет, — чистосердечно пожелал Артем.

— Петрович, а зачем чеснок? — поинтересовался Сашка, когда они вышли в коридор. — Вы полагаете, что эти духи могут быть существами вампирическими?

— Очень возможно. Из пиктограмм, зарисованных вами, я чувствую чью-то ненасытную жажду крови, — важно ответил народный целитель. — Так что все может быть. Вампиров в наши времена развелось как комаров. Особо вампиров энергетических.

Макс, топтавшийся в углу возле двери, коротко тявкнул.

Держа обешание Буркову, Артем зашел в магазин и купил батон докторской колбасы: половину для себя, половину для Макса. Еще он взял упаковку куриных котлет, два десятка яиц и рубленые бараньи ребрышки. Всему этому, по мнению Семина, душа ненасытного сеттера должна была обрадоваться. А для собственной души Артем выбрал две бутылки водки «Меркурий» и большую банку маринованных груздей.

«Пусть подавятся, сволочи, — рассудил он, — если снова кому взбредет объедать меня».

Скоро он вошел в подъезд собственного дома и поднялся на четвертый этаж. Отпер дверь и, опустив на пол ружье и пакет с провиантом, повелел Максу:

— Давай, друг! Ищи этих чертей!

Сеттер чихнул и побежал на кухню, волоча за собой поводок.

Семин неторопливо извлек ружье из чехла, зарядил его двумя патронами и двинулся следом за собакой.

На кухне оставалось все по-прежнему: неубранная со стола тарелка, посуда в мойке и на плите. Неприятным напоминанием ночного кошмара служили лишь темные знаки на обоях. Обретая спокойствие, даже некую уверенность, Семин отложил ружье и почесал Макса за ухом.

— Ну псина? По твоему мнению, все чисто? — спросил он, наблюдая за безмятежным поведением Сашкиной собаки.

Макс не ответил, стал передними ногами на табуретку возле мойки, стал принюхиваться, виляя хвостом.

— Пить хочешь. Водички, — догадался Артем, открыл дверку тумбочки, чтобы найти подходящую посуду.

Открыл и обалдел: на нижней полке лежал тряпичный сверток с округлым предметом, которого — Семин готов был поклясться — здесь прежде никогда не было. Проживая без жены уже много месяцев, Артем достаточно изучил самые тайные уголки квартиры и в совершенстве знал, где скопилось больше пыли, куда завалилась любимая книга и где какая тряпка лежала. Неожиданная находка не то что слишком сильно напугала его, но ввела в состояние, которое он озвучил словами:

— Господи, блин! Ну ни хрена же себе!

Боясь пошевелиться, Артем тупо разглядывал сверток, постепенно осознавая, что ткань откуда-то знакома ему. Он начал вспоминать, потянулся за сигаретой. Вспомнил. Из этой самой или очень похожей ткани — салатного шифона с цветами — было пошито платье его соседки, Анны Сергеевны. Семин поджег сигарету, глотнул горький дым и сполна утвердился в этой мысли. Потом, не рискуя касаться неведомого предмета руками, он взял ружье и стволом отбросил край тряпки. Пригляделся и увидел, что ее местами покрывают бурые пятна, напоминавшие засохшую кровь.

— Пришили старушку, — со скорбью констатировал Семин.

Уже не обращая внимания на Макса, начавшего поскуливать, царапать когтями пол и проявлять прочие признаки нетерпения, Артем гадал: голова соседки там лежит или менее разумная часть тела. Честно говоря, в своей квартире от Анны Сергеевны Артем не хотел иметь ничего.

Он долго метался между желанием развернуть сверток и любым способом избавиться от него, например, метнув с балкона в сторону детской песочницы. Нервно курил и зачем-то принюхивался, вдруг его сознание посетила рациональная идея.

Артем встал, закинул ружье за плечо и направился к Анне Сергеевне, рассуждая так: если старуха мертва, то дверь она не откроет и со свертком придется что-то сделать ночью, а если дверь она откроет, то, значит, бабуля вполне жива, и загадочный предмет можно освободить из тряпочки.

Семин долго нажимал на кнопку звонка, с надеждой прислушивался, приложив ухо к двери — в соседской квартире было мертвецки тихо.

— Плохие дела, — сказал Артем, ища сочувствия в теплых, понимающих глазах сеттера.

— Попробуем последний раз. — Перевесив удобнее ружье, Семин снова нажал звонок. Выждал минуту, потом от души пнул три раза дверь и, понимая всю бесполезность стараний, рявкнул: — Открывай, старая ведьма!

Когда он был готов нанести заключительный удар по железной створке, сзади раздался очень знакомый голос, переходящий в визг:

— Гражданин Семин! Что вы себе позволяете?!

— Я?! — Семин круто повернулся и одеревенел: на лестничной клетке стояла Анна Сергеевна, полностью живая с булкой и пакетом кефира в сетке.

— И почему вы ломитесь в мою квартиру с ружьем?! А!.. — Здесь Анну Сергеевну застигло ярчайшее озарение: — Вы решили свести со мной счеты! Вы! Убить меня хотите! Подлец! Бандит! Милиции-и-я-я!

— Тише! Уважаемая! Глубоко любимая! — Артем глотнул воздуха и снова открыл рот, подыскивая подходящие слова. Однако таковых не нашел и сказал первое пришедшее в голову: — Зашел справиться о вашем здоровье! Самим собой клянусь, не безразличны вы мне!

Теперь настала очередь Анны Сергеевны прийти в крайнее изумление.

— О моем здоровье? Надо же... — теперь она с перебоями подбирала слова, — о моем, значит. В двери мне ногами... С ружьем. Ружье зачем?

— Я с охоты возвращался, — нашелся Семин. — Зайцев под Машуком стрелял. Вот, Макс не даст соврать. — Он с надеждой глянул на Сашкиного пса, и тот радостно закрутил хвостом. — Да, с охоты. Смотрю, ваша дверь — решил постучать. И повод у меня, — неожиданно вспомнил Семин. — Зелененькое с бежевыми цветами платье у вас не пропадало? — сказал и тут же осекся, подумав, что эта информация для нервной старушки была чрезвычайно лишней.

— Мое платье? С балкона кто-то украл. Так это... — Анна Сергеевна снова разволновалась. Глаза ее полыхнули недобрым огнем, блеск которого многократно увеличили толстые стекла очков. — Где оно? Где мое платье?!

— Вы не пугайтесь, Анна Сергеевна. С одежкой полный порядок. Я ее у себя случайно обнаружил. — Тут Семин допустил очередную ошибку: толкнул дверь с номером 34 и пустил старушку в свою квартиру.

— И где? — повторила соседка, заглядывая в комнату.

— Сюда, пожалуйста. — Семин шагнул на кухню.

Старушка вошла за ним и сразу увидела край смятого платья на нижней полке тумбочки.

— Негодяй! Это вы его с балкона того! Воровски стащили! — Она наклонилась, подняла платье вместе с тяжелым предметом, который оно скрывало, и водрузила на стол. — Украли, кастрюли свои заматывать...

Под салатным шифоном действительно пряталась кастрюля. Артем сразу узнал пятилитровую посудину марки «Лакор», должную покоиться в навесном шкафу.

— Черт, — пробормотал он, оттеснил ногой Макса и подошел к столу.

Анна Сергеевна окончательно размотала использованное не по назначению платье, запыхтела, готовая взорваться по причине ужасного состояния своего модельного прикида: помятости, расчлененности и больших бурых пятен. Потом она неосторожно шевельнула черпачком, увидела что-то всплывшее из мутно-зеленой жидкости и заорала:

— Василий! О, Василий! Святая Богородица!

— Что там? — Семин нетерпеливо наклонился над кастрюлей и тоже увидел: среди длинных распаренных листьев и кореньев появилась черная голова с туманно-белыми глазами. Скорее всего, старушка была права — в неаппетитном вареве плавала верхняя часть кота Васьки.

— Соболезную, — искренне сказан Артем. — Хороший был кот. Ласковый и не особо наглый.

Максим стал на задние лапы и с театральным трагизмом взвыл.

— Вы ответите за все... за все это, — севшим голосом прошипела старушка. — Теперь берегитесь!

Семин попытался объяснить ей, что вовсе не он украл и испачкал шифоновое платье, что не он отделил голову Василия от туловища и, конечно, не он использовал ее для варки в фирменной, очень дорогой кастрюле. Артем попытался сказать старухе о полтергейсте, двух буйно влюбленных духах, оккупировавших квартиру, о том, что его самого хотят убить, но старая ведьма не стала слушать — схватила со стола платье, завернула в него облезлую голову Васьки и ушла. В воздухе еще долго полыхала ее немая ярость.

Семин выгуливал Макса до позднего вечера. На небе давно появились звезды. Над черными свечами тополей поднялась луна, круглая и желтая, как лицо покойника. А гражданин Семин все ходил между длинными корпусами многоэтажек, поглядывал на освещенные окна и прислушивался к разговорам старушек на лавочках. Говорили о всякой ерунде: маленьких пенсиях, выросших ценах за коммунальные услуги и дурных манерах молодежи, но никто не подозревал, что эти беды так мелочны в сравнении с нависшей над миром угрозой — пока невидимой, непостижимой. Никто не ведал, что ее первой жертвой пал черный ласковый кот Васька и что это только начало необъяснимых, очень жутких событий, готовых скоро захлестнуть весь город. Только Артем, шагая с Сашкиным сеттером по темной улице, все глубже задумывался над странностями происходящего в его квартире как, вероятно, и других, где исчезали зеркала, продукты, одежда и появлялись черные каракули, зловредное значение которых ясно обозначил Гарик Петрович.

Домой Семину идти не хотелось. Он даже подумывал, не провести ли ему ночь на улице, в беседке под защитой Макса. С другой стороны, против темных сил, проявлявших себя на кухне все основательнее, у него имелся набор средств от наместника Заратуштры — господина Погосова. И этими средствами нужно было воспользоваться. Не мог же Артем Степанович сдать жилплощадь злобным духам без боя.

К половине двенадцатого ночи он решился: бросил недокуренную сигарету, еще раз посмотрел на балкон, освещенный с кухни, и потянул Макса к подъезду. Поднялся на четвертый этаж и долго стоял, прислушиваясь к звукам за дверью Анны Сергеевны и к тишине за своей. Успокоился, зазвенел ключами и вошел.

Прежде чем приступить к ритуалу очищения, Артем решил позвонить Ольге. Он подумал, что это может стать его последним звонком, последним вечером, когда он слышит ее голос. Очень медленно он набрал шесть цифр и скоро услышал знакомое:

— Алло!

Семин молчал, посапывая в трубку и думая над тем, что надлежит сейчас сообщить бывшей жене. Говорить о неприятностях с платьем Анны Сергеевны не хотелось. И факт, что в фирменной кастрюле «Лакор» образовался суп из Васькиной головы, Артем тоже предпочел скрыть.

— Алло, Семин, говори скорее, что тебе нужно, — сердито произнесла Ольга.

— Откуда ты знаешь, что это я? — удивился Артем.

— А кто еще может звонить в двенадцать ночи и хрюкать в трубку? Тебе что, сильно скучно?

— Пожалуй, наоборот. У меня здесь такое происходит. Теперь я не один.

— Привел подружку на ночь?

— Нет, друга. — Артем погладил ногой сеттера.

— Надо же... Ты теперь голубой?

— Тьфу на тебя. Я у Сашки собаку на время взял — Макса.

— Молодец, совсем крышу снесло. Говори скорее, что тебе нужно. Я спать собираюсь.

— Оль, я, может быть, последний раз тебе звоню, — тихо проговорил Артем. — Сейчас начну очистительный ритуал. И черт его знает, чем он закончится. Страшненько мне, вот. Поэтому звоню.

— Какой еще ритуал? Квартира грязью заросла, и ты решил на ночь устроить уборку?

— Я же говорил, у меня полтергейст. На кухне появились темные силы. Не смейся. Это совсем не смешно. Я с экстрасенсом Погосовым сегодня консультировался, — заверил Артем, услышав смешок. — Он мне сказал о нечисти. И Бурков о том же говорит. В общем, у меня духи — он и она. Ромео и Джульетта, блин. Съедают продукты, на фотообоях оставляют пиктограммы. Крови хотят.

— Семин, с тобой действительно что-то происходит. Ты дуреешь с каждым днем. Хочешь, я к тебе приеду?

— Да! — Он крепко сжал трубку и даже привстал.

— С этого и надо было начинать. Если так хочешь, в субботу приеду. После одиннадцати. Только, умоляю, не чуди. И давай ложиться спать.

— Оль... — Он на миг задержал дыхание и произнес: — Пожалуйста, приезжай.

— Хорошо. Спокойной ночи, — тепло пожелала она, затем послышались короткие гудки.

С магическим ритуалом Семин медлил. Он опасался, что рецепт двенадцатого наместника не сработает или сработает как-то не так. Например, не изгонит кровожадных духов, а лишь разозлит их. Такое предчувствие мучило его остаток дня, крепло весь вечер и к полуночи превратилось в гаденькую уверенность.

«Я все равно попробую, — упрямо сказал Артем. — Я трус, но не до такой степени, чтобы сразу сдаться, не шевельнув даже пальцем».

Набравшись решимости, он отнес сверток Погосова на кухню. Достал из него четыре восковые свечи и начал примеряться, куда их лучше поставить. Первую без особых раздумий водрузил под водонагревательной колонкой. Вторую в мыльницу на краю мойки. С третьей было сложнее: пришлось убирать пустые бутылки, банки и сдвигать стол, на котором покоилась кастрюля с отвратительным варевом из котячьей головы (варево Семин хотел вылить в унитаз, но решил сделать это позже, возможно, после некоторого исследования его ингредиентов). Для четвертой Артем поставил табурет в углу возле двери.

Со свечами он, наконец, разобрался, выманил куском докторской колбасы Макса в коридор и принялся раскладывать зубки чеснока. Их оказалось всего шесть, высохших и отчасти гнилых. Неудовлетворенный ни количеством, ни качеством магического продукта от сподвижника Заратуштры Семин решил добавить чеснока своего. Достал из холодильника четыре головки, почистил, разделил на зубки и разложил их почаще, чтобы напрочь исключить проникновение на кухню вампирических сущностей.