1

Многие невероятные истории начинаются именно на кухне. Точно так случилось с Артемом Степановичем Семиным. Около 6.30 утра сидел он напротив открытой на балкон двери и размешивал ложечкой сахар, вдыхая аромат «Нескафе». Потом Артем откусил бутерброд, глотнул из кружечки и вдруг услышал бой барабана. Причем настолько ясно и близко, что едва не расплескал бодрящий напиток на брюки. Воинственные звуки доносились отнюдь не с улицы, — иначе Артем Степанович не обратил бы на подобное большого внимания — а из-за стены, разделявшей кухню с ванной комнатой. Чуть побледнев и медленно вернув кружку на стол, Семин встал и, подкравшись к двери в ванную, деликатно спросил:

— Кто там?

Ему не ответили. Однако беспокойное ощущение, что в квартиру пробрался посторонний, не покидало Артема Степановича. В какой-то миг он подумал, что этим «посторонним» могла оказаться его бывшая жена, с которой он счастливо развелся четыре месяца назад. Подумал... и быстро отверг подобную мысль. Ведь действительно, с какой радости Ольга стала бы посещать его квартиру в такую рань, запираться в ванной и веселить соседей по подъезду игрой на столь шумном инструменте?

Вооружившись ножкой от поломанного стула, Семин постоял недолго, прислушиваясь, осторожно толкнул дверь и просунулся в облицованное кафелем помещение.

Не было там никого. По запотевшим плиткам стекали капельки влаги. Благодушно пахло лосьоном и мылом.

— На сковородку бы вас, грешников! — пробормотал Артем, на всякий случай грозно помахал ножкой стула и вернулся на кухню к прерванному завтраку.

Он снова надкусил бутерброд, замер, поглядывая серыми, очень внимательными глазами на стену.

Стену украшали фотообои: пейзаж с лесным озером, дорогой, тянувшейся к синим горам. Такой славный вид должен был успокаивать нервы.

— Красота... — заставил себя сказать Семин, отпил из чашечки и... услышал стук множества конских копыт.

Звук казался далеким, но при этом странным образом исходил из глубин заклятой стены.

Несколько минут Артем сидел неподвижно, с недоумением вслушиваясь в топот приближающегося табуна или какого-то дикого эскадрона. Когда конская поступь наполнила кухню так, что в серванте задребезжала посуда, Семин зажмурился и выдавил громкое ругательство. Тут же все стихло. Неожиданно возникшая тишина буквально оглушила его. Остывший кофе еще подрагивал в чашечке, а на блюдце мирно лежал недоеденный бутерброд.

«Да что ж это такое?! — возмутился Артем, откинувшись на спинку стула. — Ладно — барабан безумный. Но лошади на четвертом этаже! В моей собственной квартире! И не поодиночке, а целой шумной компанией! А может, кофе? Может, кофе так на меня действует? Паленое, наверное. Китайцы делали непонятно из каких пекинских зерен».

Он взял жестяную банку, початую только сегодня утром, и принялся разглядывать ее в поисках признаков диверсии. Банка была самой обычной, коричневой, с красными и золотистыми буквами. С аппетитно дымящейся кружкой под надписью «Нескафе». На обратной стороне значилось: «Произведено в Индии».

«В Индии... — мысленно повторил Семин и успокоился сердцем. — Нет, индусы плохого сделать не могли. С какой радости им, добродушным йогам, меня травить? Не в кофе дело. И вряд ли в бутерброде. Дурею просто. Этак без причины дурею», — решил Артем, смело взял хлеб с ломтем ветчины, откусил и запил глотком кофе.

В ту же секунду раздался громкий стук. Семин едва не поперхнулся от постигшей его неожиданности. Выронил бутерброд, кое-как вернул на стол чашечку, и только после этого до него дошло, что стучат не в заклятую стену, а во входную дверь. Он подорвался с места, поспешил в прихожую и щелкнул задвижкой.

На пороге стояла Анна Сергеевна из соседней квартиры. Вид ее нельзя было назвать милым: седые волосы растрепаны, лицо искажено недоброй гримасой, глаза сквозь толстые стекла очков светились пламенем преисподней.

— Гражданин Семин! — вскричала она. — Что вы вытворяете с самого утра?! Что?! Что за концерт, спрашиваю я вас! — Зубная щетка, зажатая в ее худой руке, описала опасную дугу перед носом Артема.

— Вы про лошадей или про барабан? — как можно вежливее осведомился Семин.

— Лошадей, барабан и зверинец, который вы устроили на весь подъезд! Я буду жаловаться в милицию! Я с лошадиным топотом к прокурору пойду!

— Анна Сергеевна, я сидел и просто пил кофе... — попытался объяснить Семин.

— А я чистила зубы! Просто чистила зубы и чуть щетку не проглотила! Из-за вас! Я этого терпеть не собираюсь! — она еще раз пригрозила ему сморщенным кулачком. — А еще вы окурки на лестничной клетке бросаете! Надеюсь, привлекут вас куда следует лет на десять.

— Пожалуйста, Анна Сергеевна, — взмолился Семин, соседка еще раз гневно глянула на него и скрылась за створкой железной двери.

— Ведьма ненормальная... — шепотом произнес Артем. — Я здесь при чем?

Еще топчась в нерешительности на пороге, он увидел Василия Дмитриевича из тридцать девятой квартиры, спускавшегося по лестнице.

— Доброе утро! — поприветствовал Семин его и коричневого терьера, с собачьим задором тянувшего поводок.

— Добрее не бывает, — хмуро отозвался сосед и, поравнявшись с Семиным, добавил: — Потише нужно быть, молодой человек. Поскромнее. Особенно по утрам.

— Да я сидел, завтракал. «Нескафе» пил индийское, блин!

Дмитриевич не ответил, шаркая сандалиями, прошествовал дальше.

«А ваш пес гадит на балконе», — хотел сказать Артем, — он вспомнил случай, когда сверху ему на руку стекла жидкость очень неприятного происхождения, — хотел сказать, но благоразумно сдержался.

Захлопнув дверь, Семин принялся собираться на работу. Часы показывали 7.18, и он мог не успеть к восьми. Прежде чем надеть рубашку, Артем поймал себя на мысли, что идти на работу сегодня ему не слишком хочется: чертовщина, случившаяся на кухне, и разговор с соседями несколько пошатнули и без того непрочное состояние его духа. Семин подумал, что наиболее простым и безвредным выходом было бы позвонить Роберту Станиславовичу, пожаловаться на некоторое недомогание, связанное с простудой или еще какой-нибудь напастью. С другой стороны, оставаться дома Артему отчего-то тоже не хотелось. Его начали мучить небезосновательные подозрения, что в квартире происходит нечто странное, и виной всему стенка на кухне, оклеенная фотообоями.

Постояв напротив зеркала, Семин вяло улыбнулся отражению, поправил торчащие в разные стороны рыжеватые волосы, мазнул ниже шеи одеколоном и решил: на работу идти надо.

В переполненном трамвае его мяли и толкали локтями. На пятой остановке он не выдержал, высыпал на улицу с озабоченной утренними проблемами толпой и пошел через сквер. Выстоял в очереди у газетного киоска, купил «Меридиан», «Пятигорскую правду», «Бизнес КМВ» и направился к двухэтажному зданию с толстенькой вывеской на фасаде: «АдресЪ».

Артем Степанович трудился экспертом-оценщиком в агентстве по купле-продаже недвижимости уже третий год. Работа была не слишком мучительной, по крайней мере, от нее даже в самые тяжкие дни на руках не случались мозоли. Обычно рабочий день начинался с чашечки кофе с печеньем и прочтения некоторого количества газет. И в это утро Семин решил не изменять правилам: поднявшись на второй этаж, он вежливо поздоровался со Слепцовым, отпустил поклон Наталии Тимофеевне и, повернувшись к секретарю, попросил:

— Лизонька, кофейку замути, бога ради. — И со скрипом погрузился в кожаное кресло, развернув газету.

Писали о всякой ерунде: о судебных тяжбах фирмы «Ноктюрн», о небывалом урожае сахарной свеклы и торжественном открытии новой турбазы. Артем скакал глазами со строки на строку, пока не остановился на одной странной статье.

«...в ночь с седьмого на восьмое июля был ограблен ювелирный салон „Престиж“, — прочитал он. — Неизвестные похитили зеркало из торгового зала, сломали кассовый аппарат и разбили несколько витрин. При этом, как заверяет владелец салона, все драгоценности и деньги остались нетронутыми. Пожалуй, это самое загадочное похищение зеркал, которые происходят в нашем городе четвертый раз за последние две недели. На месте похищенного зеркала преступники оставили надписи, расшифровать которые сыщики пока не смогли...»

— Да, чушь какая-то, — заключил Артем и принял из рук Лизы горячую кружку.

— Что? — Секретарь застыла перед ним с открытым ртом.

— Чушь, говорю, — повторил Семин. — В газете пишут: прошлой ночью ограблен ювелирный салон. Налетчики переколотили витрины, но ни денег, ни драгоценностей не взяли. Уволокли только паршивое зеркало. Можно в такое поверить?

— Не представляю, Артем. Разве что они полудурки или наркоманы. Я бы, конечно, взяла себе что-нибудь такое... — Лиза зажмурилась и провела ладонью ниже шеи, представляя, как хорошо смотрелось бы бриллиантовое ожерелье на ее эффектной груди. — И на пальчики чтонибудь бы надела. А зеркала у меня дома есть. Аж пять.

— Так эти наркотические полудурки еще и надписи на стенке не поленились оставить. Совсем крышу снесло, — продолжая смотреть на прекрасный бюст секретарши, Артем глотнул из кружечки.

— Не матом, надеюсь? — поинтересовалась Лиза. — Терпеть не могу, когда ругаются на стенках.

— Не-ет, не матом. А может, и матом, только на недоступном нам языке.

— Сдается мне, инопланетяне это сотворили, — вступил в разговор Саша Бурков. — Драгоценности им ни к чему. А зеркало... Свои репы уродские увидели, содрали его с перепугу и написали все, что о себе думают. Инопланетяне!

Бурков прихлопнул по клавиатуре и рассмеялся счастливым лошадиным смехом.

— Веселимся, господа? — Дверь распахнулась, и появился Роберт Станиславович, одетый в черный костюм с белой рубашкой, будто строгий антарктический пингвин. — Веселитесь, анекдоты шпарите, а у нас за неделю только одна зарегистрированная сделка. Работать надо! Работать и десять раз работать, не отрывая зад!

В полной, почти загробной тишине он прошел в свой кабинет. Когда дверь захлопнулась, Слепцов зашелестел бумагами.

— Вот же еще кровопийца! Дракула наших дней, — раздосадованно прошептала Лиза.

— Одна сделка за неделю! — передразнил Бурков, потрясая вздернутым средним пальцем. — Работать надо в зад! А вы свой страшный процент понизьте, и народ сам пойдет.

Позабыв о городских новостях, Артем развернул газету на нужной странице и принялся изучать объявления о купле-продаже недвижимости. К одиннадцати он нашел два десятка любопытных адресов, сделал несколько звонков по телефону, трижды разложил пасьянс и выпил столько же кружек кофе. После чего совсем изнемог и отчаянно захотел на свежий воздух. Благо повод образовался: частное домовладение по Первомайской, 83, комната в малосемейке и квартира в соседнем районе, судя по заявленным ценам, были весьма перспективными объектами. Семин поспешил с этим важнейшим открытием к Роберту Станиславовичу и, получив хмурое одобрение шефа, вернулся к Буркову с благословенной речью:

— Собирайся, Сань. По адресам едем.

Буркова не надо было уговаривать: по адресам с Семиным, это значило — до конца рабочего дня; это значило — сегодня уже не бурлачить над компьютером; это значило — вольная прогулка по городу и вечернее пиво.

Первый адрес из списка Семина оказался провальным. Едва хозяин квартиры — сухонький шустрый старичок в заячьих тапочках — уразумел, что ему предлагают помощь по продаже жилплощади, как тут же заорал дерзким фальцетом:

— Не надо мне посредников! Пройдохи хреновы, только и забот как за чужой счет!

Для пущей убедительности взмахнул костылем, и Артем, отшатнувшись, чудом уберег свой идейный лоб. Увещевать старика о пользе, даже практической бескорыстности их визита было бесполезно, и Семин с Сашкой были вынуждены ретироваться из подъезда срочно, словно два нашкодивших щенка.

По пути к малосемейному общежитию они ели пирожки с капустой, разглядывали встречных девиц и жарко рассуждали об опасностях их профессии, подстерегавших на каждом углу, вернее, в каждой квартире. По мнению Семина, потенциальные клиенты почти все были сумасшедшими, и очень трудно было предположить, как поведет себя человек, когда с ним заговоришь о процентах от суммы сделки. Возможно поэтому, прежде чем постучать в дверь с картонным номерком «43», Артем надел на лицо улыбку Деда Мороза и ободряюще толкнул в бок Сашку.

Открыла им дама лет двадцати семи, миловидная, в коротком синем халате и в бигуди.

— Агентство «АдресЪ», госпожа. Я — Артем Степанович Семин. Лучше просто Артем, — представился экспертоценщик, сделал шаг вперед и вкрадчиво спросил: — Объявление в газету давали?

— Угу, — ответила миловидная дама. — Во все газеты давала. Съехать я отсюда хочу. С этой чертовой общаги, с этой улицы и с вашего дурацкого города. Задолбало все, сил нет. — Пропуская Семина в прихожую, служившую одновременно кухней, гардеробом и кладовкой, она попятилась к стенке и устало рухнула на табуретку.

— Съехать мы вам поможем. Это самая наша работа, — оптимистично заверил Артем.

— Берем все хлопоты на себя. Вам-то лишь назвать разумную стоимость комнатки и подписать несколько документов, — добавил Сашка.

— Назвать разумную стоимость? Сейчас назову. — Она достала сигарету из помятой пачки и щелкнула зажигалкой. — Пятнадцать тысяч баксов. Вот сюда чистыми, стопочкой. — Миловидная дама похлопала по столу.

— Дорогая, — Бурков прищурился и с блаженной улыбкой опустился на соседний стул, — если вы действительно намерены продать комнатку и съехать из этого чертового общежития, то...

Он не договорил, из санузла послышался шелест воды и раздался голос Семина:

— Трубы все гнилые, кафель отслаивается, сантехника времен царя Гороха. Все, все требует основательного ремонта, — Артем перешел в комнату, придирчиво оглядывая стены и потолок. — Вы же понимаете, вид... как бы вам лучше сказать... вид нетоварный. Тем более в этом районе. Тем более общежитие. И уж тем более на седьмом этаже.

— Вид нетоварный? Да у меня из окна вид на Машук! — попыталась возразить хозяйка, но Бурков тут же нашел и озвучил новые аргументы снижения цены.

Через полчаса сердечных переговоров дама докурила пачку сигарет, растеряла часть бигуди, часто потряхивая головой, и крепко задумалась над суммой в тринадцать тысяч долларов. Выяснение окончательной цены ее квартирки и — святая святых — подписание документов было решено перенести на завтра.

Измученные, почти удовлетворенные Бурков и Семин покинули малосемейное общежитие и взяли курс на славную улицу Первомайскую, должную стать конечной точкой их сегодняшнего путешествия.

По пути Артему вспомнилось ненормальное происшествие утром на кухне: безумный бой барабана и топот табуна лошадей, доносившийся откуда-то из недр стены. После некоторых раздумий он решил поделиться этим с Бурковым. Сашка слыл помешанным на НЛО, зеленых человечках и всякой необъяснимой ерунде, почитывал газеты, журнальчики вроде «Аномалии». Наверное, поэтому Артем не боялся быть осмеянным или, не дай бог, уличенным в остром приступе шизофрении.

Семин детально рассказывал ему о своих мытарствах вокруг чашечки утреннего кофе, а Бурков, погружаясь в эту историю, становился все более серьезным и обеспокоенным. Под конец он разволновался так, что даже закурил.

— Говоришь, и старуха слышала, и дед с собачкой? — переспросил он, на что Артем кивнул, а Саня, попыхивая сигаретой, продолжил: — Тогда это точно не слуховая галлюцинация. Будь спокоен, кофе здесь ни при чем. Правильное кофе. А вот с квартирой твоей не того. Подозреваю, барабашка завелся.

— Кто? — Семин остановился и недоверчиво посмотрел на Сашку.

Тот почесал зачинавшуюся лысину, моргнул сосредоточенными синими глазками и пояснил:

— Полтергейст, в общем. Хреновина такая, что начинается с безобидных звуков, а потом тарелки летают, шкафы падают, и всем от этого безобразия ужасно тошно. Понял?

— Это что ж получается, у меня скоро посуда с мебелью по комнатам летать начнет? А? Говори, Сань, — взмолился Артем, загораживая Буркову путь к Первомайской. — Пожалуйста, говори всю правду.

— Ты тут успокойся. Всей правды сегодня никто не знает. Не изучено это. Может, и обойдется, если дух окажется мирным. Здесь нужно на лучшее надеяться. В лучшее надо верить, ведь все мы зеленые безголовые кузнечики в этом мире. И все, что мы можем, так это вовремя поменять лужайку.

— Но я не хочу быть кузнечиком! — душевно возмутился Семин. — И свою двухкомнатную лужайку я тоже менять не хочу!

— Ты не волнуйся, Тёма. Ведь пока ничего не случилось. Я же сказал, дух может быть мирным.

— А если он не будет мирным?! Если он начнет мне посуду колотить и мебель крушить? — Семин вспомнил, как в одной телепередаче рассказывали о чудесах, связанных с тем шаловливым духом, которые закончились полным разгромом квартиры и пожаром, после чего заключил: — Я боюсь домой возвращаться!

— А если твой барабаш проявит себя нехорошо, то мы найдем способ его извести. Есть разные методы, нужно только соответствующую литературку почитать. В общем, не паникуй раньше времени. И если что, можешь положиться на меня, — Александр остановился возле зеленой калитки, поправил галстук и нажал на звонок.

Им отворила пожилая женщина в цветастом халате с тяпкою наперевес.

— Мы из агентства «АдресЪ», — нерешительно проблеял Семин, поглядывая на хозяйку и многоцелевой инструмент в ее руке. Мигом позже он заметил взрыхленную клумбу в дворике и решил, что в этот раз тяпка предназначалась для земельных работ, а отнюдь не для встречи гостей. — Вы объявление о продаже дома давали? — смелее осведомился он.

— Конечно, еще на прошлой неделе. Проходите, пожалуйста, — хозяйка открыла шире калитку и повела их в глубь своих владений, к крыльцу, скрытому густым виноградом.

Стараясь отвлечься от тяжких мыслей после разговора с Бурковым, Артем внимательно разглядывал земельный участок и дом старушки, прикидывал его рыночную стоимость. Наверное, лет двадцать назад полутораэтажный домик красного кирпича с широкой верандой и внушительной пристройкой считался в этом небогатом районе чуть ли не дворцом. Сейчас он явно терялся на фоне новых двух-, трехэтажных вилл.

— И во сколько вы оцениваете, Мария Викторовна? — отвлекшись, услышал Семин заискивающий голос Буркова, топтавшегося возле веранды.

— Девятьсот пятьдесят тысяч, — уверенно ответила хозяйка. — Девятьсот пятьдесят, и ни копейкой меньше. По цене я консультировалась со знающими людьми, — добавила она, открывая дверь.

Семин последним вошел в дом, почти не участвуя в разговоре, оставив все споры с хозяйкой Саше. Они переходили из комнаты в комнату, задержались в ванной и на кухне, потом вернулись в зал.

— А здесь что было? — неожиданно полюбопытствовал Семин и вытянул руку к простенку, на котором выделялся серый овал с непонятными знаками, выведенными то ли углем, то ли черным карандашом.

— Здесь? Зеркало висело, — сказала Мария Викторовна. — Большое старое зеркало в бронзовой оправе. Еще от мамы досталось в наследство.

— И что? Что с зеркалом? — нетерпеливо спросил Артем.

— Сама не знаю. Исчезло шесть дней назад. Украсть не могли — я всегда двери запираю, и соседка за домом присматривает. Не могли, значит, украсть, а украли. Больше в комнатах ничего не тронули. Странно как-то.

— Вот тебе и хреновина с морковиной, — не сдержался Артем, резко повернувшись к Сашке. — Статью в газете помнишь? Из ювелирного салона тоже стащили зеркало. И где-то там еще воровали зеркала. Странные вещи у нас происходят, товарищи! — Семин торжественно и выжидательно поглядывал на Буркова и на Марию Викторовну.

Те растерянно молчали.

— Очень странные вещи... — Артем опасливо провел ладонью по простенку, где прежде висело зеркало. — И знаки странные... Не барабашит ли кто?

— М-да, — выдавил из себя Бурков. — Здравым смыслом такое трудно объяснить. Но на все должны быть причины — так в умных книгах пишут. Мария Викторовна, а звуков посторонних, необычных звуков вы не замечали? Например, звуков трубы или конского топота?

— Да что вы! Тихо у нас здесь. Район очень спокойный и соседи хорошие, — заверила хозяйка. — Зеркало... жалко, конечно. Только на моей памяти такое первый раз. Не было здесь никогда ни воровства, ни беспокойных звуков. Уж за это не волнуйтесь. А дом дешевле, чем за девятьсот пятьдесят, не уступлю. Даже не думайте.

Артем расстался с Бурковым без четверти семь. В животе, словно в море перед штормом, неприятно булькало и волновалось пиво с креветками. На душе тоже покоя не было. Домой возвращаться не хотелось, одновременно в родную квартиру тянула тайная сила, родственная любопытству, волшебному и опасному огню, бог его знает чему. Он постоял на углу возле минимаркета, послушал вполуха щебет молодых женщин с детьми, пошел по правой стороне улицы, поглядывая на балкон четвертого этажа и приоткрытую дверь, за которой, если верить Буркову, прятался барабашка. Один или всей семьей — уж слишком громкие звуки были утром.

«Мама дорогая, — мысленно произнес он на лестничной площадке, — спаси и сохрани меня от летающей посуды, прыгающих шкафов и кусающихся кроватей. Если уж тут завелось что-то, то пусть оно будет безобиднее тараканов, поскольку сам я в этой жизни кузнечик и в дурдом попасть не хочу».

Он тихо открыл дверь, замер, прислушиваясь. В квартире было тихо. Тихо, как в склепе. Только в открытое окно доносились гудение проезжавших машин и музыка из ближнего кафе. Чуть успокоившись, Артем приступил к следующему этапу проникновения в собственную квартиру: наклонился и как никогда бережно снял туфель. Потом снял другой туфель. Поставил его на полку рядом с первым и тут краем глаза заметил шевеление в коридоре. Медленное, осторожное, ужасающее.

Словно получив пинка под зад, Семин мигом выпрямился. Хотел заорать и заколотить в стенку, но в ту же секунду узнал собственное отражение в зеркале.

Он перевел дух, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и укоризненно произнес:

— Артем Степанович! Артем Степанови-и-ич! Зачем же ты так меня пугаешь, сволочь!

Несколько осмелев, он погрозил себе пальцем и двинулся по направлению к кухне. Кухня сейчас больше всего заботила его, поскольку имелись веские основания полагать, что подлый и шумный дух поселился среди кастрюль и сковородок. Приоткрыв дверь, Семин оглядел стол, плиту и мойку, на всякий случай принюхался и сделал отчаянный шаг босой ногой на кафельный пол.

Здесь было все по-прежнему: на стене безмятежно покоились фотообои с видом на лесное озеро, в мойке лежала грязная посуда, на плите стояла сковородка с мухой, трагически погибшей в свином жире. На столе был полный порядок: чашечка с недопитым кофе, пепельница с окурками, тарелка... И тут Артема втемяшило: он вспомнил, что в этой тарелке лежал надкушенный бутерброд. Совершенно точно он лежал там утром. Теперь же бутерброда не было. Это стало первым неприятным открытием. Наверное, любой другой на месте Семина запаниковал бы и ударился в истерику, но Артем Степанович лишь побледнел и, глядя на хлебные крошки, сказал:

— Кошки съели. Конечно, голодные соседские кошки. Через балкон забрались и слопали.

Он открыл холодильник и с удивлением обнаружил, что запечатанный прежде пакет с простоквашей вскрыт и наполовину выпит.

«Тоже кошки, — подумал Семин. — И салат нагло уплели. И колбасу с маринованными грибами. Стоп! — остановил он поток своих дедуктивных рассуждений и медленно осел на табуретку. — Какие кошки в новом холодильнике “Стинол”?»

Пожевывая фильтр сигареты, Семин думал несколько минут. Путем непростых размышлений он утвердился, что кошки не могли так аккуратно вскрыть пакет с простоквашей, съесть салат и выудить из банки грибы. Это означало, что в квартире побывал кто-то другой: более интеллектуальный, изобретательный и нахальный.

— Ольга! — неожиданно решил он.

Эта мысль была спасительной. Ведь если предположить, что продукты из холодильника сбарабашились, т. е. пошли на корм шаловливому духу, то дальнейшие события в квартире становились слишком непредсказуемыми и опасными. Кто знает, чего в следующий раз пожелает отведать неопознанное существо, оккупировавшее его жилплощадь?

Артем подошел к телефону и торопливо набрал нужный номер. В трубке раздавались томительно-длинные гудки, наконец, их прервал голос Ольги.

— Алло!

— Дорогая... — отозвался Артем. — Слышишь, дорогая?

— Чего тебе, Семин? Говори быстро, я «Прекрасную няню» смотрю.

— Послушай, это очень важно, — Артем выдержал значительную паузу и продолжил: — Говори только правду.

Ты не пила сегодня простоквашу? Простоквашу из...

— Дурак! Из-за этого меня надо было отвлекать! — голос Ольги перестал быть благожелательным.

— Нет, ты послушай, Оль! Это очень важно! Может быть, от этого зависит моя жизнь! Ты из моего холодильника сегодня не брала пакет с простоквашей? Колбасу не ела с маринованными грибочками?

— Ну ты и нахал! Чего ради я должна ехать к тебе домой и лезть в твой холодильник? У меня что, своего нету?! Грибочки маринованные! Сам, видимо, мухоморов объелся!

— Дорогая, это очень важно! Будь, пожалуйста, серьезной! У меня здесь такое творится!

— Я и так серьезная! Дальше некуда! Я больше не собираюсь слушать твой бред! У тебя напрочь крышу снесло — обвинять меня, будто я лазаю в твоем холодильнике!

— Нет, ты послушай! Я тебя не обвиняю. Наоборот, было бы очень хорошо, если бы простоквашу и грибочки ты скушала. Гораздо лучше, чем кто-нибудь другой. А так получается, что у меня в квартире полтергейст.

— Идиот! — услышал Семин, дальше последовали короткие гудки.

Разговор с бывшей женой погрузил Артема в глубочайшее уныние, какое-то время он хотел еще раз позвонить ей и объяснить все более толково. Хотел попросить ее приехать прямо сейчас и остаться на ночь у него. Хотел, но не решился, понимая, что все его речи Ольга Ивановна будет воспринимать, как речи идиота.

Он вернулся на кухню, вытащил из морозилки две сосиски и поставил их варить. Пока они булькали на медленном огне, Артем смотрел блок местных новостей. Именно смотрел, поскольку его настороженный слух был занят только отслеживанием звуков, исходящих из кухни.

Когда сосиски сварились, Семин выложил их на тарелку, полил кетчупом и отрезал ломоть от вчерашней булки. Прежде чем приступить к ужину, достал из холодильника запотевшую бутылку водки и налил полную рюмку.

— Твое здоровье, Артем Степанович! Физическое и душевное, — пожелал он, лихо перевернул рюмку в рот и закусил последним грибочком из банки.

Потом сел на табурет, медленно поглощая сосиски, смотрел на фотообои, пытался расслабиться перед видом лесного озера и далеких синих гор. Прежде чем начать есть вторую сосиску, Семин налил еще одну порцию водки.

«Многовато будет, Артем Степанович, — прошептал ему в ухо невидимый личный страж. — Тем более на пиво».

«Не будет, — отмахнулся Семин. — Иначе при нынешних условиях спокойно спать не смогу».

Опрокинув в себя вторую рюмку, он поставил в мойку посуду, всю, кроме тарелки с недоеденной сосиской, и направился в спальню. Прежде чем лечь в постель, Артем разыскал ножку от поломанного стула, положил ее ровно на то место, где прежде спала Ольга, заботливо укрыл ее покрывалом, разделся и вытянулся рядом с временным заменителем жены.

Несмотря на принятые меры, спал Артем из рук вон плохо: ворочался, сопел и постанывал, вероятно, видя страшные сны. А ближе к утру он проснулся от того, что почудились какие-то голоса. Голоса эти казались продолжением беспокойного сновидения, но через несколько минут, когда Семин окончательно осознал, что не спит, а лежит поперек кровати с открытыми глазами, голоса попрежнему звучали со стороны кухни. Более того, на кухне горел свет, и там покачивалась размытая тень.

«Мама дорогая... — мысленно прошептал Артем и нащупал под простыней ножку стула. — Что же это?! Если не воры, то барабашит по полной программе».

Он долго не мог понять, чего ему больше не хотелось иметь в ранний предрассветный час в собственной квартире: воров или недоброго беспокойного духа, описанного Бурковым. Он размышлял над этой мучительной дилеммой, сжимая свое деревянное оружие, мучаясь сухостью во рту и головной болью. Потом прислушался, и до него донеслось следующее:

— Гнусно здесь, — произнес хриплый мужской голос — И водка нехорошая. Теплая, вонючая... — Хриплый голос сменился бульканьем.

— А ты бы жрал ее поменьше. Каспер, у тебя с головою становится плохо, — ответил красивый и томный женский голос. — Нам надо думать. Пока нет никакого решения. На Валенкира не надейся. Сейчас он не поможет.

— Чего думать? Выбираться надо отсюда. Одежду подходящую найдем, через балкон и там будем думать. — Хриплый голос затих, снова что-то булькнуло.

— С этим как поступим? — спросил томный голос.

Здесь Артем вспотевшей кожей прочувствовал, что дело касалось лично его.

— Как поступим? Вжик! — хриплый голос перешел в хриплый смех.

— Дурак! Пьянь некультурная, — заключил красивый женский голос.

От последних слов Семину стало немножко легче, ровно настолько, чтобы шевельнуть парализованной страхом рукой. Он дотянулся до телефона, снял трубку, но не смог ее удержать. С предательским стуком она рухнула на пол.

— Валим отсюда. Кажется, проснулся этот голый козел, — сказал хриплый голос.

Тут же послышалось бульканье, шипящий звук и все стихло.

«Мама дорогая! Спаси и сохрани душу мою вместе с потрохами!» — мысленно и страстно прочитал молитву Семин.

Он лежал неподвижно, почти не дыша, около часа, пока черное небо за окном основательно не побледнело. Приближался рассвет. Постукивая и дребезжа, проехал первый трамвай. Тихо рыча, прокатил по улице автомобиль. Больше в квартире не слышалось никаких посторонних звуков.

Кое-как Артем заставил себя встать и тихо прокрасться на кухню. Там не было никого. Дверь на балкон оставалась приоткрыта, занавеску покачивал легкий ветерок. И все вроде оставалось по-прежнему. Только кто-то начисто вылизал из тарелки остатки кетчупа. Артем открыл холодильник. Худшие опасения подтвердились: с нижней полки исчезла бутылка водки.