1

Многие невероятные истории начинаются именно на кухне. Точно так случилось с Артемом Степановичем Семиным. Около 6.30 утра сидел он напротив открытой на балкон двери и размешивал ложечкой сахар, вдыхая аромат «Нескафе». Потом Артем откусил бутерброд, глотнул из кружечки и вдруг услышал бой барабана. Причем настолько ясно и близко, что едва не расплескал бодрящий напиток на брюки. Воинственные звуки доносились отнюдь не с улицы, — иначе Артем Степанович не обратил бы на подобное большого внимания — а из-за стены, разделявшей кухню с ванной комнатой. Чуть побледнев и медленно вернув кружку на стол, Семин встал и, подкравшись к двери в ванную, деликатно спросил:

— Кто там?

Ему не ответили. Однако беспокойное ощущение, что в квартиру пробрался посторонний, не покидало Артема Степановича. В какой-то миг он подумал, что этим «посторонним» могла оказаться его бывшая жена, с которой он счастливо развелся четыре месяца назад. Подумал... и быстро отверг подобную мысль. Ведь действительно, с какой радости Ольга стала бы посещать его квартиру в такую рань, запираться в ванной и веселить соседей по подъезду игрой на столь шумном инструменте?

Вооружившись ножкой от поломанного стула, Семин постоял недолго, прислушиваясь, осторожно толкнул дверь и просунулся в облицованное кафелем помещение.

Не было там никого. По запотевшим плиткам стекали капельки влаги. Благодушно пахло лосьоном и мылом.

— На сковородку бы вас, грешников! — пробормотал Артем, на всякий случай грозно помахал ножкой стула и вернулся на кухню к прерванному завтраку.

Он снова надкусил бутерброд, замер, поглядывая серыми, очень внимательными глазами на стену.

Стену украшали фотообои: пейзаж с лесным озером, дорогой, тянувшейся к синим горам. Такой славный вид должен был успокаивать нервы.

— Красота... — заставил себя сказать Семин, отпил из чашечки и... услышал стук множества конских копыт.

Звук казался далеким, но при этом странным образом исходил из глубин заклятой стены.

Несколько минут Артем сидел неподвижно, с недоумением вслушиваясь в топот приближающегося табуна или какого-то дикого эскадрона. Когда конская поступь наполнила кухню так, что в серванте задребезжала посуда, Семин зажмурился и выдавил громкое ругательство. Тут же все стихло. Неожиданно возникшая тишина буквально оглушила его. Остывший кофе еще подрагивал в чашечке, а на блюдце мирно лежал недоеденный бутерброд.

«Да что ж это такое?! — возмутился Артем, откинувшись на спинку стула. — Ладно — барабан безумный. Но лошади на четвертом этаже! В моей собственной квартире! И не поодиночке, а целой шумной компанией! А может, кофе? Может, кофе так на меня действует? Паленое, наверное. Китайцы делали непонятно из каких пекинских зерен».

Он взял жестяную банку, початую только сегодня утром, и принялся разглядывать ее в поисках признаков диверсии. Банка была самой обычной, коричневой, с красными и золотистыми буквами. С аппетитно дымящейся кружкой под надписью «Нескафе». На обратной стороне значилось: «Произведено в Индии».

«В Индии... — мысленно повторил Семин и успокоился сердцем. — Нет, индусы плохого сделать не могли. С какой радости им, добродушным йогам, меня травить? Не в кофе дело. И вряд ли в бутерброде. Дурею просто. Этак без причины дурею», — решил Артем, смело взял хлеб с ломтем ветчины, откусил и запил глотком кофе.

В ту же секунду раздался громкий стук. Семин едва не поперхнулся от постигшей его неожиданности. Выронил бутерброд, кое-как вернул на стол чашечку, и только после этого до него дошло, что стучат не в заклятую стену, а во входную дверь. Он подорвался с места, поспешил в прихожую и щелкнул задвижкой.

На пороге стояла Анна Сергеевна из соседней квартиры. Вид ее нельзя было назвать милым: седые волосы растрепаны, лицо искажено недоброй гримасой, глаза сквозь толстые стекла очков светились пламенем преисподней.

— Гражданин Семин! — вскричала она. — Что вы вытворяете с самого утра?! Что?! Что за концерт, спрашиваю я вас! — Зубная щетка, зажатая в ее худой руке, описала опасную дугу перед носом Артема.

— Вы про лошадей или про барабан? — как можно вежливее осведомился Семин.

— Лошадей, барабан и зверинец, который вы устроили на весь подъезд! Я буду жаловаться в милицию! Я с лошадиным топотом к прокурору пойду!

— Анна Сергеевна, я сидел и просто пил кофе... — попытался объяснить Семин.

— А я чистила зубы! Просто чистила зубы и чуть щетку не проглотила! Из-за вас! Я этого терпеть не собираюсь! — она еще раз пригрозила ему сморщенным кулачком. — А еще вы окурки на лестничной клетке бросаете! Надеюсь, привлекут вас куда следует лет на десять.

— Пожалуйста, Анна Сергеевна, — взмолился Семин, соседка еще раз гневно глянула на него и скрылась за створкой железной двери.

— Ведьма ненормальная... — шепотом произнес Артем. — Я здесь при чем?

Еще топчась в нерешительности на пороге, он увидел Василия Дмитриевича из тридцать девятой квартиры, спускавшегося по лестнице.

— Доброе утро! — поприветствовал Семин его и коричневого терьера, с собачьим задором тянувшего поводок.

— Добрее не бывает, — хмуро отозвался сосед и, поравнявшись с Семиным, добавил: — Потише нужно быть, молодой человек. Поскромнее. Особенно по утрам.

— Да я сидел, завтракал. «Нескафе» пил индийское, блин!

Дмитриевич не ответил, шаркая сандалиями, прошествовал дальше.

«А ваш пес гадит на балконе», — хотел сказать Артем, — он вспомнил случай, когда сверху ему на руку стекла жидкость очень неприятного происхождения, — хотел сказать, но благоразумно сдержался.

Захлопнув дверь, Семин принялся собираться на работу. Часы показывали 7.18, и он мог не успеть к восьми. Прежде чем надеть рубашку, Артем поймал себя на мысли, что идти на работу сегодня ему не слишком хочется: чертовщина, случившаяся на кухне, и разговор с соседями несколько пошатнули и без того непрочное состояние его духа. Семин подумал, что наиболее простым и безвредным выходом было бы позвонить Роберту Станиславовичу, пожаловаться на некоторое недомогание, связанное с простудой или еще какой-нибудь напастью. С другой стороны, оставаться дома Артему отчего-то тоже не хотелось. Его начали мучить небезосновательные подозрения, что в квартире происходит нечто странное, и виной всему стенка на кухне, оклеенная фотообоями.

Постояв напротив зеркала, Семин вяло улыбнулся отражению, поправил торчащие в разные стороны рыжеватые волосы, мазнул ниже шеи одеколоном и решил: на работу идти надо.

В переполненном трамвае его мяли и толкали локтями. На пятой остановке он не выдержал, высыпал на улицу с озабоченной утренними проблемами толпой и пошел через сквер. Выстоял в очереди у газетного киоска, купил «Меридиан», «Пятигорскую правду», «Бизнес КМВ» и направился к двухэтажному зданию с толстенькой вывеской на фасаде: «АдресЪ».

Артем Степанович трудился экспертом-оценщиком в агентстве по купле-продаже недвижимости уже третий год. Работа была не слишком мучительной, по крайней мере, от нее даже в самые тяжкие дни на руках не случались мозоли. Обычно рабочий день начинался с чашечки кофе с печеньем и прочтения некоторого количества газет. И в это утро Семин решил не изменять правилам: поднявшись на второй этаж, он вежливо поздоровался со Слепцовым, отпустил поклон Наталии Тимофеевне и, повернувшись к секретарю, попросил:

— Лизонька, кофейку замути, бога ради. — И со скрипом погрузился в кожаное кресло, развернув газету.

Писали о всякой ерунде: о судебных тяжбах фирмы «Ноктюрн», о небывалом урожае сахарной свеклы и торжественном открытии новой турбазы. Артем скакал глазами со строки на строку, пока не остановился на одной странной статье.

«...в ночь с седьмого на восьмое июля был ограблен ювелирный салон „Престиж“, — прочитал он. — Неизвестные похитили зеркало из торгового зала, сломали кассовый аппарат и разбили несколько витрин. При этом, как заверяет владелец салона, все драгоценности и деньги остались нетронутыми. Пожалуй, это самое загадочное похищение зеркал, которые происходят в нашем городе четвертый раз за последние две недели. На месте похищенного зеркала преступники оставили надписи, расшифровать которые сыщики пока не смогли...»

— Да, чушь какая-то, — заключил Артем и принял из рук Лизы горячую кружку.

— Что? — Секретарь застыла перед ним с открытым ртом.

— Чушь, говорю, — повторил Семин. — В газете пишут: прошлой ночью ограблен ювелирный салон. Налетчики переколотили витрины, но ни денег, ни драгоценностей не взяли. Уволокли только паршивое зеркало. Можно в такое поверить?

— Не представляю, Артем. Разве что они полудурки или наркоманы. Я бы, конечно, взяла себе что-нибудь такое... — Лиза зажмурилась и провела ладонью ниже шеи, представляя, как хорошо смотрелось бы бриллиантовое ожерелье на ее эффектной груди. — И на пальчики чтонибудь бы надела. А зеркала у меня дома есть. Аж пять.

— Так эти наркотические полудурки еще и надписи на стенке не поленились оставить. Совсем крышу снесло, — продолжая смотреть на прекрасный бюст секретарши, Артем глотнул из кружечки.

— Не матом, надеюсь? — поинтересовалась Лиза. — Терпеть не могу, когда ругаются на стенках.

— Не-ет, не матом. А может, и матом, только на недоступном нам языке.

— Сдается мне, инопланетяне это сотворили, — вступил в разговор Саша Бурков. — Драгоценности им ни к чему. А зеркало... Свои репы уродские увидели, содрали его с перепугу и написали все, что о себе думают. Инопланетяне!

Бурков прихлопнул по клавиатуре и рассмеялся счастливым лошадиным смехом.

— Веселимся, господа? — Дверь распахнулась, и появился Роберт Станиславович, одетый в черный костюм с белой рубашкой, будто строгий антарктический пингвин. — Веселитесь, анекдоты шпарите, а у нас за неделю только одна зарегистрированная сделка. Работать надо! Работать и десять раз работать, не отрывая зад!

В полной, почти загробной тишине он прошел в свой кабинет. Когда дверь захлопнулась, Слепцов зашелестел бумагами.

— Вот же еще кровопийца! Дракула наших дней, — раздосадованно прошептала Лиза.

— Одна сделка за неделю! — передразнил Бурков, потрясая вздернутым средним пальцем. — Работать надо в зад! А вы свой страшный процент понизьте, и народ сам пойдет.

Позабыв о городских новостях, Артем развернул газету на нужной странице и принялся изучать объявления о купле-продаже недвижимости. К одиннадцати он нашел два десятка любопытных адресов, сделал несколько звонков по телефону, трижды разложил пасьянс и выпил столько же кружек кофе. После чего совсем изнемог и отчаянно захотел на свежий воздух. Благо повод образовался: частное домовладение по Первомайской, 83, комната в малосемейке и квартира в соседнем районе, судя по заявленным ценам, были весьма перспективными объектами. Семин поспешил с этим важнейшим открытием к Роберту Станиславовичу и, получив хмурое одобрение шефа, вернулся к Буркову с благословенной речью:

— Собирайся, Сань. По адресам едем.

Буркова не надо было уговаривать: по адресам с Семиным, это значило — до конца рабочего дня; это значило — сегодня уже не бурлачить над компьютером; это значило — вольная прогулка по городу и вечернее пиво.

Первый адрес из списка Семина оказался провальным. Едва хозяин квартиры — сухонький шустрый старичок в заячьих тапочках — уразумел, что ему предлагают помощь по продаже жилплощади, как тут же заорал дерзким фальцетом:

— Не надо мне посредников! Пройдохи хреновы, только и забот как за чужой счет!

Для пущей убедительности взмахнул костылем, и Артем, отшатнувшись, чудом уберег свой идейный лоб. Увещевать старика о пользе, даже практической бескорыстности их визита было бесполезно, и Семин с Сашкой были вынуждены ретироваться из подъезда срочно, словно два нашкодивших щенка.

По пути к малосемейному общежитию они ели пирожки с капустой, разглядывали встречных девиц и жарко рассуждали об опасностях их профессии, подстерегавших на каждом углу, вернее, в каждой квартире. По мнению Семина, потенциальные клиенты почти все были сумасшедшими, и очень трудно было предположить, как поведет себя человек, когда с ним заговоришь о процентах от суммы сделки. Возможно поэтому, прежде чем постучать в дверь с картонным номерком «43», Артем надел на лицо улыбку Деда Мороза и ободряюще толкнул в бок Сашку.

Открыла им дама лет двадцати семи, миловидная, в коротком синем халате и в бигуди.

— Агентство «АдресЪ», госпожа. Я — Артем Степанович Семин. Лучше просто Артем, — представился экспертоценщик, сделал шаг вперед и вкрадчиво спросил: — Объявление в газету давали?

— Угу, — ответила миловидная дама. — Во все газеты давала. Съехать я отсюда хочу. С этой чертовой общаги, с этой улицы и с вашего дурацкого города. Задолбало все, сил нет. — Пропуская Семина в прихожую, служившую одновременно кухней, гардеробом и кладовкой, она попятилась к стенке и устало рухнула на табуретку.

— Съехать мы вам поможем. Это самая наша работа, — оптимистично заверил Артем.

— Берем все хлопоты на себя. Вам-то лишь назвать разумную стоимость комнатки и подписать несколько документов, — добавил Сашка.

— Назвать разумную стоимость? Сейчас назову. — Она достала сигарету из помятой пачки и щелкнула зажигалкой. — Пятнадцать тысяч баксов. Вот сюда чистыми, стопочкой. — Миловидная дама похлопала по столу.

— Дорогая, — Бурков прищурился и с блаженной улыбкой опустился на соседний стул, — если вы действительно намерены продать комнатку и съехать из этого чертового общежития, то...

Он не договорил, из санузла послышался шелест воды и раздался голос Семина:

— Трубы все гнилые, кафель отслаивается, сантехника времен царя Гороха. Все, все требует основательного ремонта, — Артем перешел в комнату, придирчиво оглядывая стены и потолок. — Вы же понимаете, вид... как бы вам лучше сказать... вид нетоварный. Тем более в этом районе. Тем более общежитие. И уж тем более на седьмом этаже.

— Вид нетоварный? Да у меня из окна вид на Машук! — попыталась возразить хозяйка, но Бурков тут же нашел и озвучил новые аргументы снижения цены.

Через полчаса сердечных переговоров дама докурила пачку сигарет, растеряла часть бигуди, часто потряхивая головой, и крепко задумалась над суммой в тринадцать тысяч долларов. Выяснение окончательной цены ее квартирки и — святая святых — подписание документов было решено перенести на завтра.

Измученные, почти удовлетворенные Бурков и Семин покинули малосемейное общежитие и взяли курс на славную улицу Первомайскую, должную стать конечной точкой их сегодняшнего путешествия.

По пути Артему вспомнилось ненормальное происшествие утром на кухне: безумный бой барабана и топот табуна лошадей, доносившийся откуда-то из недр стены. После некоторых раздумий он решил поделиться этим с Бурковым. Сашка слыл помешанным на НЛО, зеленых человечках и всякой необъяснимой ерунде, почитывал газеты, журнальчики вроде «Аномалии». Наверное, поэтому Артем не боялся быть осмеянным или, не дай бог, уличенным в остром приступе шизофрении.

Семин детально рассказывал ему о своих мытарствах вокруг чашечки утреннего кофе, а Бурков, погружаясь в эту историю, становился все более серьезным и обеспокоенным. Под конец он разволновался так, что даже закурил.

— Говоришь, и старуха слышала, и дед с собачкой? — переспросил он, на что Артем кивнул, а Саня, попыхивая сигаретой, продолжил: — Тогда это точно не слуховая галлюцинация. Будь спокоен, кофе здесь ни при чем. Правильное кофе. А вот с квартирой твоей не того. Подозреваю, барабашка завелся.

— Кто? — Семин остановился и недоверчиво посмотрел на Сашку.

Тот почесал зачинавшуюся лысину, моргнул сосредоточенными синими глазками и пояснил:

— Полтергейст, в общем. Хреновина такая, что начинается с безобидных звуков, а потом тарелки летают, шкафы падают, и всем от этого безобразия ужасно тошно. Понял?

— Это что ж получается, у меня скоро посуда с мебелью по комнатам летать начнет? А? Говори, Сань, — взмолился Артем, загораживая Буркову путь к Первомайской. — Пожалуйста, говори всю правду.

— Ты тут успокойся. Всей правды сегодня никто не знает. Не изучено это. Может, и обойдется, если дух окажется мирным. Здесь нужно на лучшее надеяться. В лучшее надо верить, ведь все мы зеленые безголовые кузнечики в этом мире. И все, что мы можем, так это вовремя поменять лужайку.

— Но я не хочу быть кузнечиком! — душевно возмутился Семин. — И свою двухкомнатную лужайку я тоже менять не хочу!

— Ты не волнуйся, Тёма. Ведь пока ничего не случилось. Я же сказал, дух может быть мирным.

— А если он не будет мирным?! Если он начнет мне посуду колотить и мебель крушить? — Семин вспомнил, как в одной телепередаче рассказывали о чудесах, связанных с тем шаловливым духом, которые закончились полным разгромом квартиры и пожаром, после чего заключил: — Я боюсь домой возвращаться!

— А если твой барабаш проявит себя нехорошо, то мы найдем способ его извести. Есть разные методы, нужно только соответствующую литературку почитать. В общем, не паникуй раньше времени. И если что, можешь положиться на меня, — Александр остановился возле зеленой калитки, поправил галстук и нажал на звонок.

Им отворила пожилая женщина в цветастом халате с тяпкою наперевес.

— Мы из агентства «АдресЪ», — нерешительно проблеял Семин, поглядывая на хозяйку и многоцелевой инструмент в ее руке. Мигом позже он заметил взрыхленную клумбу в дворике и решил, что в этот раз тяпка предназначалась для земельных работ, а отнюдь не для встречи гостей. — Вы объявление о продаже дома давали? — смелее осведомился он.

— Конечно, еще на прошлой неделе. Проходите, пожалуйста, — хозяйка открыла шире калитку и повела их в глубь своих владений, к крыльцу, скрытому густым виноградом.

Стараясь отвлечься от тяжких мыслей после разговора с Бурковым, Артем внимательно разглядывал земельный участок и дом старушки, прикидывал его рыночную стоимость. Наверное, лет двадцать назад полутораэтажный домик красного кирпича с широкой верандой и внушительной пристройкой считался в этом небогатом районе чуть ли не дворцом. Сейчас он явно терялся на фоне новых двух-, трехэтажных вилл.

— И во сколько вы оцениваете, Мария Викторовна? — отвлекшись, услышал Семин заискивающий голос Буркова, топтавшегося возле веранды.

— Девятьсот пятьдесят тысяч, — уверенно ответила хозяйка. — Девятьсот пятьдесят, и ни копейкой меньше. По цене я консультировалась со знающими людьми, — добавила она, открывая дверь.

Семин последним вошел в дом, почти не участвуя в разговоре, оставив все споры с хозяйкой Саше. Они переходили из комнаты в комнату, задержались в ванной и на кухне, потом вернулись в зал.

— А здесь что было? — неожиданно полюбопытствовал Семин и вытянул руку к простенку, на котором выделялся серый овал с непонятными знаками, выведенными то ли углем, то ли черным карандашом.

— Здесь? Зеркало висело, — сказала Мария Викторовна. — Большое старое зеркало в бронзовой оправе. Еще от мамы досталось в наследство.

— И что? Что с зеркалом? — нетерпеливо спросил Артем.

— Сама не знаю. Исчезло шесть дней назад. Украсть не могли — я всегда двери запираю, и соседка за домом присматривает. Не могли, значит, украсть, а украли. Больше в комнатах ничего не тронули. Странно как-то.

— Вот тебе и хреновина с морковиной, — не сдержался Артем, резко повернувшись к Сашке. — Статью в газете помнишь? Из ювелирного салона тоже стащили зеркало. И где-то там еще воровали зеркала. Странные вещи у нас происходят, товарищи! — Семин торжественно и выжидательно поглядывал на Буркова и на Марию Викторовну.

Те растерянно молчали.

— Очень странные вещи... — Артем опасливо провел ладонью по простенку, где прежде висело зеркало. — И знаки странные... Не барабашит ли кто?

— М-да, — выдавил из себя Бурков. — Здравым смыслом такое трудно объяснить. Но на все должны быть причины — так в умных книгах пишут. Мария Викторовна, а звуков посторонних, необычных звуков вы не замечали? Например, звуков трубы или конского топота?

— Да что вы! Тихо у нас здесь. Район очень спокойный и соседи хорошие, — заверила хозяйка. — Зеркало... жалко, конечно. Только на моей памяти такое первый раз. Не было здесь никогда ни воровства, ни беспокойных звуков. Уж за это не волнуйтесь. А дом дешевле, чем за девятьсот пятьдесят, не уступлю. Даже не думайте.

Артем расстался с Бурковым без четверти семь. В животе, словно в море перед штормом, неприятно булькало и волновалось пиво с креветками. На душе тоже покоя не было. Домой возвращаться не хотелось, одновременно в родную квартиру тянула тайная сила, родственная любопытству, волшебному и опасному огню, бог его знает чему. Он постоял на углу возле минимаркета, послушал вполуха щебет молодых женщин с детьми, пошел по правой стороне улицы, поглядывая на балкон четвертого этажа и приоткрытую дверь, за которой, если верить Буркову, прятался барабашка. Один или всей семьей — уж слишком громкие звуки были утром.

«Мама дорогая, — мысленно произнес он на лестничной площадке, — спаси и сохрани меня от летающей посуды, прыгающих шкафов и кусающихся кроватей. Если уж тут завелось что-то, то пусть оно будет безобиднее тараканов, поскольку сам я в этой жизни кузнечик и в дурдом попасть не хочу».

Он тихо открыл дверь, замер, прислушиваясь. В квартире было тихо. Тихо, как в склепе. Только в открытое окно доносились гудение проезжавших машин и музыка из ближнего кафе. Чуть успокоившись, Артем приступил к следующему этапу проникновения в собственную квартиру: наклонился и как никогда бережно снял туфель. Потом снял другой туфель. Поставил его на полку рядом с первым и тут краем глаза заметил шевеление в коридоре. Медленное, осторожное, ужасающее.

Словно получив пинка под зад, Семин мигом выпрямился. Хотел заорать и заколотить в стенку, но в ту же секунду узнал собственное отражение в зеркале.

Он перевел дух, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и укоризненно произнес:

— Артем Степанович! Артем Степанови-и-ич! Зачем же ты так меня пугаешь, сволочь!

Несколько осмелев, он погрозил себе пальцем и двинулся по направлению к кухне. Кухня сейчас больше всего заботила его, поскольку имелись веские основания полагать, что подлый и шумный дух поселился среди кастрюль и сковородок. Приоткрыв дверь, Семин оглядел стол, плиту и мойку, на всякий случай принюхался и сделал отчаянный шаг босой ногой на кафельный пол.

Здесь было все по-прежнему: на стене безмятежно покоились фотообои с видом на лесное озеро, в мойке лежала грязная посуда, на плите стояла сковородка с мухой, трагически погибшей в свином жире. На столе был полный порядок: чашечка с недопитым кофе, пепельница с окурками, тарелка... И тут Артема втемяшило: он вспомнил, что в этой тарелке лежал надкушенный бутерброд. Совершенно точно он лежал там утром. Теперь же бутерброда не было. Это стало первым неприятным открытием. Наверное, любой другой на месте Семина запаниковал бы и ударился в истерику, но Артем Степанович лишь побледнел и, глядя на хлебные крошки, сказал:

— Кошки съели. Конечно, голодные соседские кошки. Через балкон забрались и слопали.

Он открыл холодильник и с удивлением обнаружил, что запечатанный прежде пакет с простоквашей вскрыт и наполовину выпит.

«Тоже кошки, — подумал Семин. — И салат нагло уплели. И колбасу с маринованными грибами. Стоп! — остановил он поток своих дедуктивных рассуждений и медленно осел на табуретку. — Какие кошки в новом холодильнике “Стинол”?»

Пожевывая фильтр сигареты, Семин думал несколько минут. Путем непростых размышлений он утвердился, что кошки не могли так аккуратно вскрыть пакет с простоквашей, съесть салат и выудить из банки грибы. Это означало, что в квартире побывал кто-то другой: более интеллектуальный, изобретательный и нахальный.

— Ольга! — неожиданно решил он.

Эта мысль была спасительной. Ведь если предположить, что продукты из холодильника сбарабашились, т. е. пошли на корм шаловливому духу, то дальнейшие события в квартире становились слишком непредсказуемыми и опасными. Кто знает, чего в следующий раз пожелает отведать неопознанное существо, оккупировавшее его жилплощадь?

Артем подошел к телефону и торопливо набрал нужный номер. В трубке раздавались томительно-длинные гудки, наконец, их прервал голос Ольги.

— Алло!

— Дорогая... — отозвался Артем. — Слышишь, дорогая?

— Чего тебе, Семин? Говори быстро, я «Прекрасную няню» смотрю.

— Послушай, это очень важно, — Артем выдержал значительную паузу и продолжил: — Говори только правду.

Ты не пила сегодня простоквашу? Простоквашу из...

— Дурак! Из-за этого меня надо было отвлекать! — голос Ольги перестал быть благожелательным.

— Нет, ты послушай, Оль! Это очень важно! Может быть, от этого зависит моя жизнь! Ты из моего холодильника сегодня не брала пакет с простоквашей? Колбасу не ела с маринованными грибочками?

— Ну ты и нахал! Чего ради я должна ехать к тебе домой и лезть в твой холодильник? У меня что, своего нету?! Грибочки маринованные! Сам, видимо, мухоморов объелся!

— Дорогая, это очень важно! Будь, пожалуйста, серьезной! У меня здесь такое творится!

— Я и так серьезная! Дальше некуда! Я больше не собираюсь слушать твой бред! У тебя напрочь крышу снесло — обвинять меня, будто я лазаю в твоем холодильнике!

— Нет, ты послушай! Я тебя не обвиняю. Наоборот, было бы очень хорошо, если бы простоквашу и грибочки ты скушала. Гораздо лучше, чем кто-нибудь другой. А так получается, что у меня в квартире полтергейст.

— Идиот! — услышал Семин, дальше последовали короткие гудки.

Разговор с бывшей женой погрузил Артема в глубочайшее уныние, какое-то время он хотел еще раз позвонить ей и объяснить все более толково. Хотел попросить ее приехать прямо сейчас и остаться на ночь у него. Хотел, но не решился, понимая, что все его речи Ольга Ивановна будет воспринимать, как речи идиота.

Он вернулся на кухню, вытащил из морозилки две сосиски и поставил их варить. Пока они булькали на медленном огне, Артем смотрел блок местных новостей. Именно смотрел, поскольку его настороженный слух был занят только отслеживанием звуков, исходящих из кухни.

Когда сосиски сварились, Семин выложил их на тарелку, полил кетчупом и отрезал ломоть от вчерашней булки. Прежде чем приступить к ужину, достал из холодильника запотевшую бутылку водки и налил полную рюмку.

— Твое здоровье, Артем Степанович! Физическое и душевное, — пожелал он, лихо перевернул рюмку в рот и закусил последним грибочком из банки.

Потом сел на табурет, медленно поглощая сосиски, смотрел на фотообои, пытался расслабиться перед видом лесного озера и далеких синих гор. Прежде чем начать есть вторую сосиску, Семин налил еще одну порцию водки.

«Многовато будет, Артем Степанович, — прошептал ему в ухо невидимый личный страж. — Тем более на пиво».

«Не будет, — отмахнулся Семин. — Иначе при нынешних условиях спокойно спать не смогу».

Опрокинув в себя вторую рюмку, он поставил в мойку посуду, всю, кроме тарелки с недоеденной сосиской, и направился в спальню. Прежде чем лечь в постель, Артем разыскал ножку от поломанного стула, положил ее ровно на то место, где прежде спала Ольга, заботливо укрыл ее покрывалом, разделся и вытянулся рядом с временным заменителем жены.

Несмотря на принятые меры, спал Артем из рук вон плохо: ворочался, сопел и постанывал, вероятно, видя страшные сны. А ближе к утру он проснулся от того, что почудились какие-то голоса. Голоса эти казались продолжением беспокойного сновидения, но через несколько минут, когда Семин окончательно осознал, что не спит, а лежит поперек кровати с открытыми глазами, голоса попрежнему звучали со стороны кухни. Более того, на кухне горел свет, и там покачивалась размытая тень.

«Мама дорогая... — мысленно прошептал Артем и нащупал под простыней ножку стула. — Что же это?! Если не воры, то барабашит по полной программе».

Он долго не мог понять, чего ему больше не хотелось иметь в ранний предрассветный час в собственной квартире: воров или недоброго беспокойного духа, описанного Бурковым. Он размышлял над этой мучительной дилеммой, сжимая свое деревянное оружие, мучаясь сухостью во рту и головной болью. Потом прислушался, и до него донеслось следующее:

— Гнусно здесь, — произнес хриплый мужской голос — И водка нехорошая. Теплая, вонючая... — Хриплый голос сменился бульканьем.

— А ты бы жрал ее поменьше. Каспер, у тебя с головою становится плохо, — ответил красивый и томный женский голос. — Нам надо думать. Пока нет никакого решения. На Валенкира не надейся. Сейчас он не поможет.

— Чего думать? Выбираться надо отсюда. Одежду подходящую найдем, через балкон и там будем думать. — Хриплый голос затих, снова что-то булькнуло.

— С этим как поступим? — спросил томный голос.

Здесь Артем вспотевшей кожей прочувствовал, что дело касалось лично его.

— Как поступим? Вжик! — хриплый голос перешел в хриплый смех.

— Дурак! Пьянь некультурная, — заключил красивый женский голос.

От последних слов Семину стало немножко легче, ровно настолько, чтобы шевельнуть парализованной страхом рукой. Он дотянулся до телефона, снял трубку, но не смог ее удержать. С предательским стуком она рухнула на пол.

— Валим отсюда. Кажется, проснулся этот голый козел, — сказал хриплый голос.

Тут же послышалось бульканье, шипящий звук и все стихло.

«Мама дорогая! Спаси и сохрани душу мою вместе с потрохами!» — мысленно и страстно прочитал молитву Семин.

Он лежал неподвижно, почти не дыша, около часа, пока черное небо за окном основательно не побледнело. Приближался рассвет. Постукивая и дребезжа, проехал первый трамвай. Тихо рыча, прокатил по улице автомобиль. Больше в квартире не слышалось никаких посторонних звуков.

Кое-как Артем заставил себя встать и тихо прокрасться на кухню. Там не было никого. Дверь на балкон оставалась приоткрыта, занавеску покачивал легкий ветерок. И все вроде оставалось по-прежнему. Только кто-то начисто вылизал из тарелки остатки кетчупа. Артем открыл холодильник. Худшие опасения подтвердились: с нижней полки исчезла бутылка водки.

— Вот же сволочи! — вслух выругался он, повернулся, оглядывая заваленную посудой мойку, тумбочку и плиту.

Вдруг увидел, что на фотообоях, ровно там, где дорога близко подходила к лесному озеру, появились темные знаки, выведенные не то углем, не то карандашом. Вспомнил, что очень похожие знаки имелись в доме Марии Викторовны на месте исчезнувшего зеркала. Это воспоминание пробудило в нем лишь растерянность и сумасшедшее желание закурить.

2

На работу Артем пришел совсем разбитый. Он даже не попросил у Лизоньки кофе. Тяжело опустился в кресло и развернул свежие газеты. На этот раз в сводке местных новостей не было ни слова о зеркалах, только на этом Семин не успокоился. Он знал, точно знал, что странные события происходят не только в его квартире — барабашит весь город. Какая-то тайная, явно небожественная сила ворует зеркала, рисует углем на стенах непонятные знаки, пьет чужую водку и похищает из холодильников съестные припасы. Поделиться своими страхами с Бурковым Артем не успел, поскольку Сашка опоздал на работу, а уже в 8.20 его, Семина, вызвал к себе шеф, требуя отчет по вчерашней работе с адресами.

— Ну выкладывай, Семин, не тяни резину, — сказал Роберт Станиславович, поглядывая на него поверх очков.

— Были мы вчера по трем адресам. На Ромашку долго добирались — знаете же, у Сашки машина поломалась, — начал Артем. — Но везде успели, Станиславович. Говоров нам отказал. Нехороший дед, агрессивный, совсем повернутый на страхе перед посредниками. Ничего ему втолковать не удалось. По двум другим адресам дела обстоят гораздо лучше, — здесь Семин сделал паузу, и рука его потянулась к бутылке с минералкой.

— Попей водички. — Шеф подвинул ему бокал.

— Лучше, Станиславович, — Артем отхлебнул «колючей» жидкости и продолжил: — В малосемейке цену сбили с пятнадцати тысяч зеленых до тринадцати. Замечу, благодаря нашему обаянию и исключительному умению убеждать. Сегодня можно подписывать договор. И по Первомайской все очень неплохо. Старуха уперлась в девятьсот пятьдесят тысяч, но домовладение этого стоит — покупателя быстро найдем. Только...

Семин поднял глаза к потолку, и тут ему почудились заковыристые черные буковки.

— Что «только»?

— У нее знаки на стене. Охренеть... — Артем вдруг замолчал и уставился на шефа застывшими прозрачными глазами.

— Эй, Семин, какие знаки?

— Плохие знаки. Углем по известке.

— Ты что, с перепою? — Роберт Станиславович в свою очередь уставился на Семина настороженным взглядом. — Если стены чем испачканы, так это можно смыть.

«Такое не смоешь», — хотел сказать Артем, но вместо этого ответил:

— Извините. Дурно мне что-то. Не выспался.

— В общем, так: бери Буркова, и двигайте по вчерашним адресам. К завтрашнему утру договора должны быть согласованы с владельцами. Понял? И ночью спать надо.

Через полчаса Артем с Бурковым вышли из агентства и двинулись к Белой Ромашке. Мимо гремели трамваи с пестрыми рекламными надписями. В воздухе до головокружения пахло цветущей акацией и выхлопными газами автомобилей. Семин, ведя за собой Буркова, долго шел молча. К следующему перекрестку Сашка потерял терпение и спросил:

— Рассказывай, что там у тебя. Снова конский топот?

— Хуже. Все гораздо хуже. Даже не представляешь как, — Артем остановился возле лотка и, зазвенев мелочью, попросил два стакана кваса. Один протянул Буркову, с другого сдул шипящую, коричневую пену и с жадностью отпил.

— Голоса у меня, Сань. Понимаешь? — Семин наклонился к другу и почти на ухо повторил ему: — Голоса-а...

Бурков отхлебнул прохладный напиток и с изрядной порцией подозрения покосился на эксперта-оценщика.

— Очень неприятные, злые. Если б как раньше, бой барабана, лошадиный топот, то я бы принял за счастье, — продолжил Артем. — А то просыпаюсь, а они говорят. Да такое, что по коже холодные иголки.

— Может, это нервное? Мнится все тебе? — настороженно предположил Сашка.

— Нет уж, рано еще меня записывать в психи. Я их слышал, как сейчас тебя. И есть этому еще разные материальные подтверждения.

— Какие? — Бурков прищурился.

— Надписи на стенке точь-в-точь как у старушки той, Марии Викторовны, на месте исчезнувшего зеркала. Помнишь?

Саша кивнул.

— И из холодильника пропала еда. И водку, гады, буль-буль — выпили.

— Нехорошо, конечно, — растерянно ответил Бурков, переминаясь с ноги на ногу. — А голоса какие? Что говорили?

— Говорили, что хотят меня убить... — Семин мрачно улыбнулся и выдержал паузу, словно проверяя реакцию друга. — Вот представь, каково бы было тебе, когда просыпаешься среди ночи, а с кухни хрипатый голос: «Козла этого голого вжик-вжик надо!»

— Какого козла? — опешил Александр.

— Какого... Голого. Меня они так назвали, потому что жарко и я раздетым сплю.

— Так их несколько? Голоса разные? — дошло, наконец, до Буркова.

— Разные: один хриплый, мужской, как у простуженного бомжа. Другой — ничего, женский. Приятным был бы, если б при других обстоятельствах.

— Послушай, Тём... — Сашка напрягся, сдавливая пластиковый стаканчик. — На полтергейст это не похоже. Не бывает при нем нескольких голосов. Один считается за редкость. Может, все проще: действительно бомжи? Облюбовали твою квартирку, лазают через балкон, холодильник опустошают и тебя запугивают разговорами?

— Исключено, Сань. Балкон мой, как ты знаешь, на четвертом этаже, а бомжи альпинистами бывают редко. И как ты объяснишь бой барабана утром и конский топот? Не на лошадях же с полковым оркестром они приехали к моему холодильнику?

Бурков растерянно пожал плечами:

— Да, вряд ли на лошадях. Но и полтергейст так не проявляется. Уж знаю из книг.

— Ты из книг, а я из своей скорбной жизни. Неважно, полтергейст это или нет. Не в названии дело, а в том, что творится такое, что страшно в квартиру возвращаться. Подозреваю, нечистое явление происходит не только у меня.

— Где еще? — удивленно спросил Сашка.

— Будь умным, сопоставь: исчезнувшие зеркала при самых странных обстоятельствах. Непонятные знаки на стенах. И у меня эти знаки на фотообоях. Голоса, угрозы, продукты краденые, вылизанные тарелки. Сопоставь, Сань! Все это явления из одной чертовой табакерки. Я подозреваю... Нет, я уверен, нечто серьезное происходит в нашем маленьком и тихом городе.

— Что-то действительно здесь не так. Дьявольщиной припахивает, — Бурков достал пачку «Честерфилд» и вытащил сигаретку. — Может, заявление в милицию? У меня кум — участковый. Правда, в Горячеводске.

— Извини, но я ненормальным выглядеть не хочу, — Семин заметил, что мужчина, давно выпивший квас, подошел к ним ближе и подозрительно прислушивается, стреляя маленькими хитрыми глазками по сторонам. — Пойдем отсюда.

Артем дернул Буркова за руку и зашагал к трамвайной остановке.

— Мне нужна помощь, Сань, — сказал он, когда они отошли от лотка на три десятка шагов.

— Ночевать я у тебя не смогу, — сразу отверг Бурков. — Сам понимаешь — жена опять начнет скандалить.

— Дай мне свое ружье. Дай, а? С ним хоть отчасти спокойнее. И еще... Есть же какие-то дедовские рецепты от долбаных барабашек?

— Ружье дам и двадцать патронов с заячьей дробью. Рецепты тоже найдем. Есть один человечек, который в этом глубоко разбирается — народный целитель, белый маг, колдун и экстрасенс. Он же, кстати, двенадцатый наместник Заратуштры на Земле или уж в нашем регионе. Живет от меня в соседнем доме.

— Ты — мой спаситель, Сань! — искренне заявил Артем и поспешил к подходящему трамваю.

День сложился в целом удачно. До полудня Семин уже имел в папке договор, подписанный дамой из малосемейного общежития. Около половины второго, они — Артем и Бурков — неторопливо отобедали в кафе «Эдем». Потом посетили Марию Викторовну и добились от нее автографа на нужном документе. Кроме того, Семин срисовал таинственные знаки с простенка, где прежде висело зеркало, и еще раз расспросил хозяйку о подробностях исчезновения «маминого наследства». Повторный и неохотный пересказ старушки о событиях недельной давности не внес в сознание Семина ничего нового, кроме усилившейся тревоги. А тревога росла оттого, что Артему теперь было предельно ясно: неизвестные, воровавшие зеркала и оставлявшие черные каракули, действовали не по-человечески тихо и скрытно, значит, они были наделены нечеловеческими способностями, что делало их смертельно опасными.

В 15.46 по тайваньским часам Буркова Семин стоял на пороге Сашкиной квартиры, милой, уютной, не ведавшей барабанного грохота и грозного топота конских копыт. Жена Сашки была еще на работе, и Бурков без особых хлопот выдал другу ружье в кожаном чехле, новенькие патроны числом двадцать три, чего должно было хватить на отстрел нахальных духов или их устрашение.

— Только не пали без надобности, — попросил Бурков. — Соседи услышат — милицию вызовут. И мне потом неприятности.

— Без надобности — нет, — заверил Артем, взвешивая в руках чехол с тяжелым предметом. — Чего же я, дурак дырки в собственной мебели делать. — Он усмехнулся и подмигнул Максу — лохматому, черно-белому сеттеру.

Пес утвердительно тявкнул, сел рядом с Артемом — они и прежде хорошо понимали друг друга.

— Сань, — Семин вдруг загорелся еще одной удачной мыслью, — а дай мне еще Макса. Хоть на несколько дней.

Бурков качнул головой и почесал лысеющее темя:

— С Максом сложнее... Собака все-таки... Живое, родное...

— Да ты не волнуйся, кормить его буду как в ресторане. Выгуливать по вечерам от души.

— Только на один день. Ну максимум на два. До субботы. Иначе жена меня съест, как Тузик «Чаппи». Еще дочка расстроится. И не привыкший он у меня целый день в квартире сидеть.

— Идет, на два, — согласился Семин, довольный и такой уступкой. — Давай поводок.

Скоро они, возглавляемые Максом, вышли из подъезда и зашагали через детскую площадку к корпусу, где обитал двенадцатый наместник Заратуштры на нашей планете. Дошли, поднялись в лифте на шестой этаж и остановились у тяжелой сейфовой двери, украшенной подковкой и каким-то странным сплетением из соломинок и веревочек.

— Сейчас — Бурков уверенно нажал на звонок. — Мы с ним в больших приятелях. Я ему с оформлением квартиры помогал. И взгляды на мироустройство у нас удивительно общие.

— Как его величать? — спросил Артем, прислушиваясь к шагам в коридоре.

— Гарик Петрович Погосов. Вообще-то, он практикует на Московской, рядом с платной поликлиникой, но по четвергам из принципа выходной.

Щелкнул замок, дверь в жилище народного целителя отворилась. На пороге стоял низенький мужчина с благородной сединой по остаткам волос, крупным орлиным носом и выпуклыми, чуть удивленными глазами.

— О, Александр! Проходи, дорогой. — Он протянул руку, приглашая в полутемный коридор. — И ты, Максим, проходи. И... — Улыбнувшись сеттеру, он внимательно посмотрел на Семина.

— Семин Артем Степанович. Мой соратник и друг. К вам по очень важному делу, — отрекомендовал Бурков.

— И вы, пожалуйста, — радушно пригласил Гарик Петрович и повел гостей в дальнюю комнату.

Комната казалась странной (хотя, что мы можем знать о предпочтениях наместников Заратуштры). Посреди ее из огромного глиняного горшка возвышалось сухое дерево неизвестной породы — вероятно, то самое дерево, что в древности считалось «Мировым». С его серых, голых ветвей свисали шелковые ленты с пестрыми надписями. И потолок был покрыт надписями и забавными значками. Если бы Семин не ведал, что здесь проживает Гарик Петрович, об экстрасенсорных способностях которого писали многие газеты, то он бы решил: в этих святых хорах тоже кто-то крепко барабашит. По углам комнаты были расставлены массивные подсвечники с толстыми уродливыми свечами, а на полке рядом с диваном красовался череп — настоящий человеческий череп с красной свастикой на лобной кости.

— Гитлер капут? — поинтересовался Артем, звучно стукнув пальцем по черепушке.

— О нет! — радостно отозвался Гарик Петрович. — Древний символ возрождения жизни. Известный критянам, индусам и римлянам, многим другим. Священный и очень важный для нас знак.

— У меня тоже знаки на кухне, Гарик Петрович, — признался Артем и зашелестел сложенной вчетверо бумажкой, на которой он запечатлел художества в доме Марии Викторовны. — И не только у меня. Вот, полюбуйтесь, появляются ни с того ни с сего. Только у меня их звуки сопровождают и странные голоса. После чего водка с закуской пропадают. И...

— Давайте по порядку, молодой человек, — прервал его Погосов, взял листок с зарисовками из его рук и указал на диван. — Присаживайтесь для начала.

Семин сел, задумался на полминутки, прикрыв глаза, и рассказал подробно обо всем, волновавшем его измученную душу со вчерашнего утра.

— М-да... Случай сложный. Редчайший случай, — выслушав посетителя, заключил Гарик Петрович.

Встал и заходил по комнате.

— Думаю, что вы столкнулись с этакой невероятной аномалией. В вашей квартире поселился не один дух, а сразу два. Точно! Именно два! — утвердился он, прихлопнув по массивному фолианту на столе и подняв облачко пыли.

— Тяв! — подтвердил Макс, с благоговением поглядывая на проницательного мага, обходившего горшок с «мировым древом».

— Подозреваю, прежде они были знакомы, — продолжил Погосов, вдохновленный поддержкой сеттера. — Может быть, это были двое влюбленных, — он и... она — умершие в один день и одну и ту же несчастную минуту. Долго и скорбно они метались в мире теней, увы, не нашли путь к Свету. А теперь почему-то решили облюбовать вашу квартиру. Почему так — это нам предстоит выяснить.

— Не надо выяснять. Мне бы избавиться от них, кем бы они там ни были. Сделать так, чтобы ничто не угрожало ни моей жизни, ни сохранности моего имущества, — подал голос Семин.

Решительный, излишне воинственный настрой наместника Заратуштры начал его пугать.

— Просто избавиться? — выпученные глаза Гарика Петровича выразили досадливое изумление. — А как же знаки на стенах у вас и той бедной старушки? Ведь именно голоса на вашей кухне должны быть ключом ко всему. А с голосами нужно уметь разговаривать. Уж поверьте мне. Знаете, сколько было в моей жизни голосов?

— Сколько? — вырвалось у Артема.

— Много, — после некоторых раздумий ответил экстрасенс — Могу утверждать, что именно общение с тонким миром дало мне знание и силы, которые я имею сейчас. Значительные силы, — подчеркнул он, вскинув палец к потолку, — которые я надеюсь потратить во благо нашего заблудшего мира. К голосам надо прислушиваться, молодой человек.

— Я прислушивался, — подавленно ответил Семин.

Он вспомнил доносившееся с кухни: «С этим как поступим?.. Как поступим? Вжик!.. Хе-хе... Валим отсюда. Кажется, этот голый козел проснулся...»

— Не хотелось бы больше их слышать. Мне бы рецептик от полтергейста, Гарик Петрович, — попросил Артем.

— Да, Петрович, — вступился Бурков. — К общению с тонким миром он еще не готов. У него аура слабая и нервная система ни к черту. Ему бы просто рецепт, заклятие мощное, чтобы себя обезопасить. Потом уже мы вместе разберемся, что там барабашило, откуда знаки и какой негодяй водку выпил. Потом.

— Хорошо. Жаль, конечно, что вы решили идти легким и бездуховным путем, но я помогу. Это я пока оставлю себе. — Народный целитель свернул листок с зарисовками Семина и положил его на полку рядом с черепом.

Из шкатулки в нише шкафа он достал другой листок желтоватой бумаги, на миг задумался, покусывая конец шариковой ручки, и начал что-то быстро с вдохновением писать.

— Вот это, — он протянул желтоватый листок Семину, — ни в коем случае не читать до того, как не сделаете на своей кухне все, что я сейчас скажу.

Он снова ненадолго задумался. Вышел и скоро вернулся со свертком.

— Здесь заговоренные свечи, особая соль и чеснок. Как стемнеет, четыре свечи расставьте по углам помещения и соль рассыпьте дорожками между ними. Чеснок разделите на дольки, тоже разложите в разных местах. Как будет все готово, зажжете свечи и громко прочитаете заклинание с этого листочка. Все понятно?

Артем с сомнением кивнул.

— Соли много сыпать? — спохватившись, спросил он.

— Нет. Тонкими дорожками, чтобы на всю кухню хватило.

— А свечи прямо на пол?

— Лучше на возвышение. Очищающий огонь должен охватывать большее пространство, — пояснил белый маг и вытянул палец к листочку в руке Артема. — В заклинание я вложил силу самого Ахурамазды — уверен, больше вас духи не побеспокоят. С вас пятьсот рублей, — Погосов протянул пакет Семину.

Семин, еле скрывая разочарование, полез в карман за деньгами.

— Если по каким-то особым причинам не получится, тогда придется делать астральную чистку всей квартиры, — уже в прихожей заметил Гарик Петрович. — Я лишь в субботу смогу вас навестить, и стоить это будет пять тысяч рублей.

— Надеюсь, до этого не дойдет, — чистосердечно пожелал Артем.

— Петрович, а зачем чеснок? — поинтересовался Сашка, когда они вышли в коридор. — Вы полагаете, что эти духи могут быть существами вампирическими?

— Очень возможно. Из пиктограмм, зарисованных вами, я чувствую чью-то ненасытную жажду крови, — важно ответил народный целитель. — Так что все может быть. Вампиров в наши времена развелось как комаров. Особо вампиров энергетических.

Макс, топтавшийся в углу возле двери, коротко тявкнул.

Держа обешание Буркову, Артем зашел в магазин и купил батон докторской колбасы: половину для себя, половину для Макса. Еще он взял упаковку куриных котлет, два десятка яиц и рубленые бараньи ребрышки. Всему этому, по мнению Семина, душа ненасытного сеттера должна была обрадоваться. А для собственной души Артем выбрал две бутылки водки «Меркурий» и большую банку маринованных груздей.

«Пусть подавятся, сволочи, — рассудил он, — если снова кому взбредет объедать меня».

Скоро он вошел в подъезд собственного дома и поднялся на четвертый этаж. Отпер дверь и, опустив на пол ружье и пакет с провиантом, повелел Максу:

— Давай, друг! Ищи этих чертей!

Сеттер чихнул и побежал на кухню, волоча за собой поводок.

Семин неторопливо извлек ружье из чехла, зарядил его двумя патронами и двинулся следом за собакой.

На кухне оставалось все по-прежнему: неубранная со стола тарелка, посуда в мойке и на плите. Неприятным напоминанием ночного кошмара служили лишь темные знаки на обоях. Обретая спокойствие, даже некую уверенность, Семин отложил ружье и почесал Макса за ухом.

— Ну псина? По твоему мнению, все чисто? — спросил он, наблюдая за безмятежным поведением Сашкиной собаки.

Макс не ответил, стал передними ногами на табуретку возле мойки, стал принюхиваться, виляя хвостом.

— Пить хочешь. Водички, — догадался Артем, открыл дверку тумбочки, чтобы найти подходящую посуду.

Открыл и обалдел: на нижней полке лежал тряпичный сверток с округлым предметом, которого — Семин готов был поклясться — здесь прежде никогда не было. Проживая без жены уже много месяцев, Артем достаточно изучил самые тайные уголки квартиры и в совершенстве знал, где скопилось больше пыли, куда завалилась любимая книга и где какая тряпка лежала. Неожиданная находка не то что слишком сильно напугала его, но ввела в состояние, которое он озвучил словами:

— Господи, блин! Ну ни хрена же себе!

Боясь пошевелиться, Артем тупо разглядывал сверток, постепенно осознавая, что ткань откуда-то знакома ему. Он начал вспоминать, потянулся за сигаретой. Вспомнил. Из этой самой или очень похожей ткани — салатного шифона с цветами — было пошито платье его соседки, Анны Сергеевны. Семин поджег сигарету, глотнул горький дым и сполна утвердился в этой мысли. Потом, не рискуя касаться неведомого предмета руками, он взял ружье и стволом отбросил край тряпки. Пригляделся и увидел, что ее местами покрывают бурые пятна, напоминавшие засохшую кровь.

— Пришили старушку, — со скорбью констатировал Семин.

Уже не обращая внимания на Макса, начавшего поскуливать, царапать когтями пол и проявлять прочие признаки нетерпения, Артем гадал: голова соседки там лежит или менее разумная часть тела. Честно говоря, в своей квартире от Анны Сергеевны Артем не хотел иметь ничего.

Он долго метался между желанием развернуть сверток и любым способом избавиться от него, например, метнув с балкона в сторону детской песочницы. Нервно курил и зачем-то принюхивался, вдруг его сознание посетила рациональная идея.

Артем встал, закинул ружье за плечо и направился к Анне Сергеевне, рассуждая так: если старуха мертва, то дверь она не откроет и со свертком придется что-то сделать ночью, а если дверь она откроет, то, значит, бабуля вполне жива, и загадочный предмет можно освободить из тряпочки.

Семин долго нажимал на кнопку звонка, с надеждой прислушивался, приложив ухо к двери — в соседской квартире было мертвецки тихо.

— Плохие дела, — сказал Артем, ища сочувствия в теплых, понимающих глазах сеттера.

— Попробуем последний раз. — Перевесив удобнее ружье, Семин снова нажал звонок. Выждал минуту, потом от души пнул три раза дверь и, понимая всю бесполезность стараний, рявкнул: — Открывай, старая ведьма!

Когда он был готов нанести заключительный удар по железной створке, сзади раздался очень знакомый голос, переходящий в визг:

— Гражданин Семин! Что вы себе позволяете?!

— Я?! — Семин круто повернулся и одеревенел: на лестничной клетке стояла Анна Сергеевна, полностью живая с булкой и пакетом кефира в сетке.

— И почему вы ломитесь в мою квартиру с ружьем?! А!.. — Здесь Анну Сергеевну застигло ярчайшее озарение: — Вы решили свести со мной счеты! Вы! Убить меня хотите! Подлец! Бандит! Милиции-и-я-я!

— Тише! Уважаемая! Глубоко любимая! — Артем глотнул воздуха и снова открыл рот, подыскивая подходящие слова. Однако таковых не нашел и сказал первое пришедшее в голову: — Зашел справиться о вашем здоровье! Самим собой клянусь, не безразличны вы мне!

Теперь настала очередь Анны Сергеевны прийти в крайнее изумление.

— О моем здоровье? Надо же... — теперь она с перебоями подбирала слова, — о моем, значит. В двери мне ногами... С ружьем. Ружье зачем?

— Я с охоты возвращался, — нашелся Семин. — Зайцев под Машуком стрелял. Вот, Макс не даст соврать. — Он с надеждой глянул на Сашкиного пса, и тот радостно закрутил хвостом. — Да, с охоты. Смотрю, ваша дверь — решил постучать. И повод у меня, — неожиданно вспомнил Семин. — Зелененькое с бежевыми цветами платье у вас не пропадало? — сказал и тут же осекся, подумав, что эта информация для нервной старушки была чрезвычайно лишней.

— Мое платье? С балкона кто-то украл. Так это... — Анна Сергеевна снова разволновалась. Глаза ее полыхнули недобрым огнем, блеск которого многократно увеличили толстые стекла очков. — Где оно? Где мое платье?!

— Вы не пугайтесь, Анна Сергеевна. С одежкой полный порядок. Я ее у себя случайно обнаружил. — Тут Семин допустил очередную ошибку: толкнул дверь с номером 34 и пустил старушку в свою квартиру.

— И где? — повторила соседка, заглядывая в комнату.

— Сюда, пожалуйста. — Семин шагнул на кухню.

Старушка вошла за ним и сразу увидела край смятого платья на нижней полке тумбочки.

— Негодяй! Это вы его с балкона того! Воровски стащили! — Она наклонилась, подняла платье вместе с тяжелым предметом, который оно скрывало, и водрузила на стол. — Украли, кастрюли свои заматывать...

Под салатным шифоном действительно пряталась кастрюля. Артем сразу узнал пятилитровую посудину марки «Лакор», должную покоиться в навесном шкафу.

— Черт, — пробормотал он, оттеснил ногой Макса и подошел к столу.

Анна Сергеевна окончательно размотала использованное не по назначению платье, запыхтела, готовая взорваться по причине ужасного состояния своего модельного прикида: помятости, расчлененности и больших бурых пятен. Потом она неосторожно шевельнула черпачком, увидела что-то всплывшее из мутно-зеленой жидкости и заорала:

— Василий! О, Василий! Святая Богородица!

— Что там? — Семин нетерпеливо наклонился над кастрюлей и тоже увидел: среди длинных распаренных листьев и кореньев появилась черная голова с туманно-белыми глазами. Скорее всего, старушка была права — в неаппетитном вареве плавала верхняя часть кота Васьки.

— Соболезную, — искренне сказан Артем. — Хороший был кот. Ласковый и не особо наглый.

Максим стал на задние лапы и с театральным трагизмом взвыл.

— Вы ответите за все... за все это, — севшим голосом прошипела старушка. — Теперь берегитесь!

Семин попытался объяснить ей, что вовсе не он украл и испачкал шифоновое платье, что не он отделил голову Василия от туловища и, конечно, не он использовал ее для варки в фирменной, очень дорогой кастрюле. Артем попытался сказать старухе о полтергейсте, двух буйно влюбленных духах, оккупировавших квартиру, о том, что его самого хотят убить, но старая ведьма не стала слушать — схватила со стола платье, завернула в него облезлую голову Васьки и ушла. В воздухе еще долго полыхала ее немая ярость.

Семин выгуливал Макса до позднего вечера. На небе давно появились звезды. Над черными свечами тополей поднялась луна, круглая и желтая, как лицо покойника. А гражданин Семин все ходил между длинными корпусами многоэтажек, поглядывал на освещенные окна и прислушивался к разговорам старушек на лавочках. Говорили о всякой ерунде: маленьких пенсиях, выросших ценах за коммунальные услуги и дурных манерах молодежи, но никто не подозревал, что эти беды так мелочны в сравнении с нависшей над миром угрозой — пока невидимой, непостижимой. Никто не ведал, что ее первой жертвой пал черный ласковый кот Васька и что это только начало необъяснимых, очень жутких событий, готовых скоро захлестнуть весь город. Только Артем, шагая с Сашкиным сеттером по темной улице, все глубже задумывался над странностями происходящего в его квартире как, вероятно, и других, где исчезали зеркала, продукты, одежда и появлялись черные каракули, зловредное значение которых ясно обозначил Гарик Петрович.

Домой Семину идти не хотелось. Он даже подумывал, не провести ли ему ночь на улице, в беседке под защитой Макса. С другой стороны, против темных сил, проявлявших себя на кухне все основательнее, у него имелся набор средств от наместника Заратуштры — господина Погосова. И этими средствами нужно было воспользоваться. Не мог же Артем Степанович сдать жилплощадь злобным духам без боя.

К половине двенадцатого ночи он решился: бросил недокуренную сигарету, еще раз посмотрел на балкон, освещенный с кухни, и потянул Макса к подъезду. Поднялся на четвертый этаж и долго стоял, прислушиваясь к звукам за дверью Анны Сергеевны и к тишине за своей. Успокоился, зазвенел ключами и вошел.

Прежде чем приступить к ритуалу очищения, Артем решил позвонить Ольге. Он подумал, что это может стать его последним звонком, последним вечером, когда он слышит ее голос. Очень медленно он набрал шесть цифр и скоро услышал знакомое:

— Алло!

Семин молчал, посапывая в трубку и думая над тем, что надлежит сейчас сообщить бывшей жене. Говорить о неприятностях с платьем Анны Сергеевны не хотелось. И факт, что в фирменной кастрюле «Лакор» образовался суп из Васькиной головы, Артем тоже предпочел скрыть.

— Алло, Семин, говори скорее, что тебе нужно, — сердито произнесла Ольга.

— Откуда ты знаешь, что это я? — удивился Артем.

— А кто еще может звонить в двенадцать ночи и хрюкать в трубку? Тебе что, сильно скучно?

— Пожалуй, наоборот. У меня здесь такое происходит. Теперь я не один.

— Привел подружку на ночь?

— Нет, друга. — Артем погладил ногой сеттера.

— Надо же... Ты теперь голубой?

— Тьфу на тебя. Я у Сашки собаку на время взял — Макса.

— Молодец, совсем крышу снесло. Говори скорее, что тебе нужно. Я спать собираюсь.

— Оль, я, может быть, последний раз тебе звоню, — тихо проговорил Артем. — Сейчас начну очистительный ритуал. И черт его знает, чем он закончится. Страшненько мне, вот. Поэтому звоню.

— Какой еще ритуал? Квартира грязью заросла, и ты решил на ночь устроить уборку?

— Я же говорил, у меня полтергейст. На кухне появились темные силы. Не смейся. Это совсем не смешно. Я с экстрасенсом Погосовым сегодня консультировался, — заверил Артем, услышав смешок. — Он мне сказал о нечисти. И Бурков о том же говорит. В общем, у меня духи — он и она. Ромео и Джульетта, блин. Съедают продукты, на фотообоях оставляют пиктограммы. Крови хотят.

— Семин, с тобой действительно что-то происходит. Ты дуреешь с каждым днем. Хочешь, я к тебе приеду?

— Да! — Он крепко сжал трубку и даже привстал.

— С этого и надо было начинать. Если так хочешь, в субботу приеду. После одиннадцати. Только, умоляю, не чуди. И давай ложиться спать.

— Оль... — Он на миг задержал дыхание и произнес: — Пожалуйста, приезжай.

— Хорошо. Спокойной ночи, — тепло пожелала она, затем послышались короткие гудки.

С магическим ритуалом Семин медлил. Он опасался, что рецепт двенадцатого наместника не сработает или сработает как-то не так. Например, не изгонит кровожадных духов, а лишь разозлит их. Такое предчувствие мучило его остаток дня, крепло весь вечер и к полуночи превратилось в гаденькую уверенность.

«Я все равно попробую, — упрямо сказал Артем. — Я трус, но не до такой степени, чтобы сразу сдаться, не шевельнув даже пальцем».

Набравшись решимости, он отнес сверток Погосова на кухню. Достал из него четыре восковые свечи и начал примеряться, куда их лучше поставить. Первую без особых раздумий водрузил под водонагревательной колонкой. Вторую в мыльницу на краю мойки. С третьей было сложнее: пришлось убирать пустые бутылки, банки и сдвигать стол, на котором покоилась кастрюля с отвратительным варевом из котячьей головы (варево Семин хотел вылить в унитаз, но решил сделать это позже, возможно, после некоторого исследования его ингредиентов). Для четвертой Артем поставил табурет в углу возле двери.

Со свечами он, наконец, разобрался, выманил куском докторской колбасы Макса в коридор и принялся раскладывать зубки чеснока. Их оказалось всего шесть, высохших и отчасти гнилых. Неудовлетворенный ни количеством, ни качеством магического продукта от сподвижника Заратуштры Семин решил добавить чеснока своего. Достал из холодильника четыре головки, почистил, разделил на зубки и разложил их почаще, чтобы напрочь исключить проникновение на кухню вампирических сущностей.

Сложнее всего оказалось рассыпать соль. Во-первых, ее было слишком мало, а достойной замены «особой соли» у Артема, увы, не имелось. И, во-вторых, он не представлял, как нужно соединять свечи соляными дорожками. Это тогда в обители мага Гарика Петровича было все понятно под покровом его могучей ауры и взглядом проницательных глазищ. А теперь Семин неожиданно обнаружил, что дорожки можно вести несколькими разными способами: по периметру от свечи к свече; связать свечи соляным крестом или еще дюжиной различных геометрических фигур.

Пока он думал над этой проблемой, Макс съел колбасу, заскучал и начал скрестись в дверь.

— Подожди, псина! — шикнул на него Артем. — Наберись терпения и воздастся тебе.

Макс заскреб громче, начал тихонько подвывать, вероятно, чувствуя скорое свершение ритуала. Тогда Семин отрезал кусок колбасы побольше, приоткрыл дверь и метпул пищу сеттера к обувной полке. Времени у Артема оставалось мало, поскольку Сашкин пес имел свойство очень быстро расправляться с колбасой и за этим окончательно терять совесть. Больше не рассуждая, какой геометрической фигурой соединить свечи, Артем рассыпал соль огромным крестом. Причем на пути последней дорожки оказалась кастрюля с варевом из черного кота. Семин хотел сначала ее отодвинуть, но вмиг передумал и продолжил вести дорожку прямо через нее. «Немного святейшей соли не повредит нечистому супу», — решил он. И для усиления эффекта бросил в зелье зубок чеснока.

Теперь следовало приступить к заключительной, самой опасной части ритуала. Он разжег свечи и выключил электрическое освещение. Кухня погрузилась в полумрак. Отчего-то стало неуютно и жутко. В пламени свечей знаки на стене, казалось, обрели подозрительное движение. Померещилось Семину или нет, но со стороны лесного озера донеслись тихие шелестящие звуки.

Дрожащей рукой Артем развернул листок с заклинаниями, для решительной речи набрал в легкие воздуха и зачитал:

— Именем Солнечного Заратуштры заклинаю! Неприкаянные, Заблудшие и Мрачные, отсюда изыдите!

Тут же он почувствовал движение занавески за спиной, оглянулся — с улицы подуло ночной прохладой. Пламя свечей как-то недобро заплясало.

— Приказываю вам, — уже не столь громко произнес Семин, — немедленно изыдите!

Ветерок пробежался по кухне, качнул полотенце над мойкой и задул одну из свечей.

— О черт! — прошептал Артем, испытывая нешуточный страх и усердствуя разглядеть следующие строчки заклинания.

Кое-как разобрал и прочитал неровным голосом:

— Со мной сила Ахурамазды! Со мной Его слово! Со мной Его чистое Пламя и Свет!

Тут же занавеску дернул сильный порыв ветра. Свечи погасли, кухня погрузилась во мрак. Вместе с этим Артем услышал, как заскулил Макс в коридоре, и почувствовал чье-то совершенно чужое присутствие. Последних слов заклинания он не успел разглядеть перед наступлением темноты и был вынужден громче повторить сказанное:

— Со мной Его Пламя и Свет!

— Вот именно, свет, — раздался из темноты красивый и томный голос. — Каспер, а включи-ка свет.

3

Начальник Второго Отдела УВД Хрипунов Василий Михайлович пребывал в демонической задумчивости. Мало того, что на него свалилось неприятное дело со стрельбой на рынке «Людмила» и изнасилование старушки Зои Тимуровны (в прошлом легендарной комсомольской активистки), так теперь еще крепко надавили с краевой прокуратуры, требуя немедленно раскрыть кражу в ювелирном салоне «Престиж». И кража была совершенно безумной: вынесли только зеркало из торгового зала, перебили витрины и больше не тронули ничего. «Силу хотели продемонстрировать, — рассуждал Хрипунов, — силу, неуязвимость и унизить Маркинштейна. Сволочи, лучше б они все оттуда вынесли, чтоб этого слизняка еще и ударить по карману».

Василий Михайлович вспомнил, как орал Маркинштейн, — владелец салона, — топчась по разбитым стеклам и потрясая кулачками, словно маленькая бешеная обезьянка. От этих воспоминаний подполковнику милиции стало заметно легче. Он даже улыбнулся, потом выдавил:

— Все равно сволочи. И Маркинштейн — сволочь. Самая первая. С большими связями там, — он поднял палец к потолку. — А мне все это разгребать, будто дел посерьезнее нет.

Сняв трубку с телефона внутренней связи, он набрал три цифры и голосом Зевса-громовержца сказал:

— Орлова ко мне!

Через несколько минут в дверь постучали. Сутулясь, пошел майор Орлов. Осторожно опустил на стол толстую черную папку и сел на указанный Василием Михайловичем стул.

— Что по «Престижу»? — спросил Хрипунов, перелистывая ежедневник.

— Глухо, товарищ подполковник, — голосом жертвенной овечки проблеял Орлов.

— А я вас, бл... дей, премии лишу! Все отделение! — Начальник Второго Отдела уронил на стол тяжелые ладони и вытянул шею.

— Мы стараемся. Вторые сутки на ногах. Но нет ничего. И экспертиза на редкость пустая: ни отпечатков, пальцев, никаких посторонних предметов, никаких следов. И свидетелей нет, хотя центр города и было не так поздно. Когда сигнализация сработала, вневедомственная приехала через четыре минуты. Всего четыре минуты, — подчеркнул майор. — Лично я не понимаю, как за это время можно было ворваться в торговый зал, перебить витрины, раскурочить кассовый аппарат, снять зеркало и незаметно уйти. Собака след взяла только до фонтана, потом завыла, закрутилась... Ну это вы знаете. И все... Нет никаких зацепок. Известных «доброжелателей» Маркинштейна проверяли и проверяем, только вряд ли это чем поможет.

— Послушай, Леш, я тебя по-хорошему прошу, раскройте эту дурацкую кражу, — как можно более внятно произнес подполковник. — Хотя бы как-нибудь, но так, чтобы у прокуратуры не возникло неприятных вопросов. Ведь были еще кражи зеркал. На этой или на прошлой неделе.

Орлов молча кивнул.

— Так попробуйте копать отсюда. Кому потребовалось воровать зеркала? Что, на них дефицит намечается или цены скоро вырастут? Думайте, отрабатывайте возможные версии! — сказал Василий Михайлович и мысленно добавил: «Но главная версия: Маркинштейн — сволочь. Если бы не его связи в прокуратуре и администрации, я бы давно расправился с ним, как с клопом».

— По тем зеркалам спрашивал, хотя заявлений по ним не поступало. Кроме одного — в Предгорный РОВД. Истории совсем бессмысленные: было зеркало — фить, и нету. Хозяева ничего не могут прояснить. Некоторые слышали шаги, некоторые какие-то звуки. Следов взлома нигде не обнаружено. Есть одно общее: все пропавшие зеркала большого размера и украли их в темное время суток. И еще одно общее и странное: на месте зеркал остались непонятного смысла надписи, вроде тех, что в салоне Маркинштейна.

— Вот! Это, братец, уже зацепка! Отсюда и надо землю рыть!

— Василий Михайлович, мы стараемся. — Орлов трагически уронил голову. — Прочитать знаки никто не может — приглашали разных специалистов. Стыдно сказать, даже к астрологу или какому-то просветленному колдуну обращались. Говорит — темная сила.

— Орлов, мне плевать, какая там сила. — Начальник Второго Отдела недобро прищурился: — Запомни, для тебя я — темная сила. Пока я — твой добрый ангел, но могу и в дьявола превратиться. К понедельнику чтобы был результат. Любой удовлетворительный для нас. Надо кого-то найти. Понимаешь? Надо! Найдите наркоманов, идиотов или сатанистов — они вполне могли такое намалевать. Надеюсь, у нас в городе есть сатанисты?

Майор пожал плечами.

— Чтобы к понедельнику были. И наиболее рьяные сидели в ИВС, а у меня на столе лежали безукоризненные протоколы задержания. Иди действуй! — Хрипунов махнул рукой и отвернулся к окну.

«Если и в салоне „Престиж“ и по другим адресам, где исчезли зеркала, похитители оставили сатанинские знаки, то это многое меняет, — подумал Хрипунов. — Выходит, погром в ювелирном салоне сотворен не врагами Маркинштейна. А жаль! Катастрофически жаль! — Он нервно заерзал в кресле задом, из того же места раздался треск, и запахло тухлыми яйцами. — Да уж... — продолжил мыслить Василий Михайлович. — Мерзавцы все кругом, совсем не лают продохнуть».

Его размышления прервал звонок телефона.

— Да, — пробасил он в трубку.

— Василий Михайлович? Сердечно приветствую, наш дорогой! Валерий Артушевич беспокоит, — отозвалась трубка голосом Кеворкова.

— Здорово, Валер. — Хрипунов достал платок и вытер вспотевший затылок.

— Слушай, Вась, беда у нас. Беспредел творится! Среди белого дня!

— Что там такое?

— Полчаса назад какие-то в форме моих ребят взяли. И не из-за чего, понимаешь? Совсем не из-за чего. — Кеворков нервно задышал в трубку. — Пистолет какой-то у Карена нашли. Один паршивый пистолет. Руки выкручивали, били ногами по интимным местам.

— Угу, беспредел, — согласился начальник Второго Отдела.

— Я Нелюдову звонил, так он помочь ничем не хочет. Похоже, дело шьет. Настоящее уголовное дело. Нелюдов — нелюдь совсем он.

— Не надо было ему звонить. Нелюдова трогать не надо. Ладно, разберемся. Не волнуйся, выпустят сегодня твоих ребят, — заверил Хрипунов.

— Очень надеюсь, дорогой! Спасибо тебе!

— «Спасибо» не отделаешься, — рассмеялся подполковник.

— Само собой. А ты вечером к нам заходи.

— Может быть.

— Буду ждать! Счастливо тебе!

Положив трубку, Василий Михайлович снова зашелестел оперативными сводками за сутки. Выписал что-то в блокнот. Еще раз, посмеиваясь, перечитал копии объяснений сотрудников ППС, из которых следовало, что около 23.40 двое сержантов на служебном автомобиле УАЗ преследовали человека с серым лицом и красными глазами. Серый бежал по неведомым причинам быстрее машины и не реагировал на предупредительные выстрелы. Бежал, бежал, забежал в парк Кирова. Там из кустов накинулся на уазик, разбил лобовое стекло и скрылся. Второй экипаж, вызванный по рации на помощь первому, обнаружил объект преследования возле лодочной станции. Погнался, но почему-то не справился с управлением, свернул с насыпи в озеро, где их автомобиль и затонул. При этом потерпевшие бедствие сотрудники ППС утверждали, что видели в водах озера змееподобную тварь длиной до двадцати метров. Змееподобная тварь дважды поднимала голову над водой и шипела в сторону милиционеров человеческим голосом: «Кушать хочу. Мяса ментовского. Ближе подходите, волки позорные».

— Да-а... богато наше Управление, — пробормотал он, почесывая могучий подбородок, — на пьяниц, дураков и дебилов в фуражках.

— Ну что, готов? — оборвал его размышления вошедший Дорошенко.

— К чему? — начальник Второго Отдела вскинул брови.

— К обеду, Михайлович. Уже третий час.

— Неужели третий? — Хрипунов бросил взгляд на часы. — Заработался. Ну их всех козе в трещину.

Он встал и подошел к большому зеркалу, поправляя китель и галстук. Здесь подполковник неожиданно подумал: «Вот будет каверза, если из моего кабинета исчезнет это старое зеркало».

— Идем, — бросил он Дорошенко.

Они спустились вниз, сели в черный БМВ и через десять минут были возле ресторана «Эрмитаж».

В зале с бордовыми и золотистыми драпировками было уютно и прохладно. Посетителей как обычно заседало маю. Тишину разбавлял негромкий шансон, шуршавший из массивных колонок.

Хрипунов и Дорошенко устроились возле окна за третий столик (в это время он всегда был забронирован для них). Почти сразу подошла официантка в накрахмаленном переднике, уточнила, нет ли изменений по заказу. Минут через десять она снова появилась с полным подносом.

Салат с креветками и лапшу милиционеры ели с аппетитом, молча. Когда дело дошло до фаршированного судака, Дорошенко откинулся на спинку стула и сказал:

— Михайлович, ты про пэпээсников, утопивших машину, слышал?

— Угу, — Хрипунов глотнул минералки и лениво посмотрел на товарища по оружию.

— Ненормальная история, правда?

— А пить надо меньше, Паша. И не будет тогда никаких говорящих чудищ, людей с серыми лицами и затонувшей служебной техники.

— Дело в том, что трезвые они были. Оба экипажа, — Павел Сергеевич неохотно ковырнул рыбу в тарелке, отложил вилку и тоже схватился за бокал с минеральной водой. — Это я тебе точно говорю, потому как экспертизу проводили.

— А на какой же хрен они машину утопили и сказки потом такие рассказывают?

— Не знаю. Только не одни они такие сказки рассказывают. Хочешь, я тебе между нами кое-что сообщу?

Начальник Второго Отдела настороженно кивнул.

— Только ты не смейся. Хорошо? — Дорошенко отставил полупустой бокал и с видом искушенного заговорщика наклонился над столом. — Точно такое чудо — людей с серыми лицами и красными глазами — видел Коля Гуриев. Еще дня три назад до случая с пэпээсниками. Вот так. А уж ему я вполне верю.

— И что видел Гуриев? — поинтересовался Василий Михайлович.

— Знаешь участочки под строительство под Бикетом?

— Ну так. Это возле Слободского кладбища. Участки неважные, а коттеджи там народ образцовые строит.

— И кум Колин там землю взял. Выбили ему через Администрацию десять соток на самом краю. Уже возвел небольшой дом, — Дорошенко придвинул креманку с шоколадным пломбиром и поковырялся в ней ложечкой. — Возвел он, но до внутренней отделки еще не дошло. Пока искал сантехников и штукатуров, строение стояло само по себе недели две или три. А как-то вечером после работы он туда наведался померить, сколько труб на кухню надо, сколько плитки и другого всякого. Приехал, значит, к дому подходит, чувствует неладное. Будто есть кто-то. Подумал, что воры или бездомные алкаши его строение облюбовали. Кум у Кольки — парень не робкий, вооружился ломиком — и в дом. Из прихожей на кухню, а там кострище на полу и потолок, стены закопченные, валяется разная посуда. Разозлило это его не на шутку, матом заорал и дальше по комнатам. В последнюю врывается, и прямо перед ним стоят двое. Вот здесь неробкий Колькин кум страх пережил такой, что в штаны чуть не наложил, а может, и наложил — я так думаю.

— И отчего же он наложил? — поинтересовался Хрипунов, скептически наблюдая за притихшим Дорошенко.

— А того, что те двое... Лица у них серые, как у покойников, глазки странные с красными прожилками. И вообще, будто не люди они, а мертвяки с кладбища, которое за забором всего в трех десятках шагов. Перетрусил Колькин кум, бросил ломик и машину возле двора и деру оттуда. Отбежал подальше и начал Гуриеву на мобильник звонить. Все как было рассказал. Коля взял табельный ПМ, приехал быстро насколько смог. Вдвоем они к новостройке пошли. Во двор зашли. Дальше Колькин кум ступать ни в какую не согласился. Гуриев, значит, сам в дом зашел. Зашел, а те нелюди еще там. Коля наш и обалдел от их вида не меньше, чем кум его. Обалдел, ПМ выхватил и стрелять начал. Эти гости, видимо, тоже перепугались стрельбы или его агрессивной рожи. Выпрыгнули в окно, как дикие звери, через двухметровый забор враз перемахнули и убежали на кладбище. Вот такие дела, Михайлович. Кум Кольки в тот дом больше ни ногой. Продавать его решил. А серые, надо понимать, были на самом деле. Ведь Гуриев врать не станет. Если же он врет, то не может же он врать точно так, как пэпээсники. Не сговорились же они. Отсюда вывод: серые люди реально существуют.

— Я не знаю, может врать Гуриев или нет, но в сказки верить отказываюсь. Сергеевич, чему нас учили? — Начальник Второго Отдела уронил ложечку и отставил пустую креманку.

— Чему?

— Тому, что чудес не существует или им есть разумное объяснение. Люди с серыми лицами! Фантомасы хреновы, — Хрипунов вдруг расхохотался, постукивая тяжелыми ладонями по столу. — Хочешь, я тебе предложу одно из множества возможных объяснений? Какие-то сволочи морды серой краской намалевали и разыгрывают из себя гоблинов или оживших мертвецов, чтоб вашего доверчивого брата ввести в заблуждение и запугать до смерти.

— А почему у них красные нечеловеческие глаза?

— Конопли накурились. — Василий Михайлович снова задорно рассмеялся. — Может, ты хочешь меня спросить, откуда лох-несское чудище в парковом озере?

— Нет, — удовлетворенный прежним ответом, Дорошенко замотал головой. — Пошли, меня еще ждут в Управлении.

Они дружно встали, направились к выходу. Официантка догнала их на полпути и спросила:

— Василий Михаилович, счет за обед прикажете представить Роговцеву?

— А кому еще? — Хрипунов несколько мгновений изумленно смотрел на нее, потом двинулся за уходящим Дорошенко.

После обеда Василий Михайлович съездил по служебным делам в Кисловодский ГОВД и вернулся в Управление поздно, около восьми вечера. Для подтверждения собственной значимости обматерил помощника дежурного и поднялся на второй этаж. Из кабинета он сделал несколько важных звонков, подписал срочные документы, выпил чашечку чая, после чего долго сидел в непростых размышлениях. Он пытался посчитать, сколько ему задолжало казино «Феникс». Потом вспоминал поездку в Домбай с дочкой Роговцева, улыбался и от приятных воспоминаний натужно кряхтел. Потом в его растревоженный ум вернулась история с погромом в салоне «Престиж» и Маркинштейн, прыгающий по стеклам бешеной обезьянкой. А потом ему померещилось, будто в большом зеркале на стене что-то шевелится. Он неодобрительно нахмурился, оглядел кабинет — кабинет был пуст, даже занавеси на окне не колыхались, вентилятор не работал.

— Заработался я, — решил Хрипунов и полез в карман за лекарством. Из пластиковой упаковки он извлек две таблетки, которые прописывали то ли от невроза, то ли от болей в желудке. Сунул их под язык и потянулся к графину с водой.

В этот момент ему снова померещилось движение в зеркале. Настолько явственно, что до графина он не дотянулся и нечаянно опрокинул стакан. Забыв о таблетках во рту, подполковник встал и вышел из-за стола. Около минуты он присматривался к своему отражению в зеркале, не понимая, что вызывает его беспокойство по ту сторону стекла. Может, оттого что Хрипунов так долго и напряженно вглядывался, ему показалось, будто зеркало подернулось синеватой дымкой и где-то в углу его мерцают языки пламени. Василий Михайлович нервно обернулся, оглядел помещение — все в нем было по-прежнему: занавешенное наполовину окно, на прежнем месте стол с телефонами и разбросанными документами, кресло и стулья. Однако обстановка кабинета в зеркале отражалась иначе: дымка стала гуще, за ней просматривалась стена из грубых каменных блоков.

Хрипунов метнулся к телефону внутренней связи и, когда дежурный взял трубку, рявкнул:

— Кого-нибудь свободного ко мне! Пулей!

Прошло около двух минут, прежде чем в кабинет начальника Второго Отдела заглянул молоденький лейтенант. Все это время Хрипунов жадно глотал воду из графина, запивая растаявшие таблетки и горький вкус во рту.

— Вызывали, товарищ подполковник? — спросил лейтенант.

— Вызывал. Сюда иди, — Василий Михайлович указал па точку посреди ковровой дорожки.

Лейтенант Ивашин без энтузиазма двинулся к указанной позиции.

— Теперь смотри в зеркало, — приказал Хрипунов.

Молодой милиционер, ожидая невеселой шутки или какого-то подвоха, настороженно посмотрел на собственное отражение.

— Что видишь?

«Себя вижу. За собой старого козла в погонах, от которого тошно всему Управлению», — хотел сказать лейтенант, но, не решившись на дерзость, произнес сквозь зубы:

— Ну... себя и вас.

— Да... Странно. И я теперь вижу только тебя и себя, — признал Василий Михайлович. — Очень странно.

— А что там должно еще быть? — поинтересовался Ивашин. — Зеркало как зеркало. Не кривое же, как в комнате смеха.

— Ты здесь не умничай. Бери тряпку, там за шкафом, — начальник Второго Отдела указал на дальний угол кабинета, — и вытри его как следует.

— Кого? Шкаф или зеркало?

— Зеркало, дурень.

— А что, собственно, случилось, товарищ подполковник? — недовольно произнес молодой милиционер.

— Тебе этого знать не надо. Бери и вытирай.

Покраснев, тихо посапывая от обиды, Ивашин взял тряпку и принялся охаживать зеркало и деревянное обрамление. Хрипунов присел на стул, ждал, пока лейтенант стирал со стекла пыль и жирные пятна.

— Все, — закончив работу, Ивашов повернулся.

— Все так все. Ступай к себе, — Василий Михайлович по возможности благодушно улыбнулся.

После ухода молодого милиционера Хрипунов вглядывался в начищенное зеркало и вел сам с собой горячую дискуссию на тему «что могло стать основанием чертовщины в стенах серьезного государственного учреждения».

Списывать произошедшее на банальную галлюцинацию он не мог, поскольку ни разу за свою непростую жизнь не был ей подвержен. И до сих пор Василий Михайлович считал, что галлюцинации и разного рода видения случаются только у алкоголиков, наркоманов и лиц с ущербной психикой.

Почесывая подбородок, он пытался найти рациональное объяснение странностям с зеркалом. Неожиданно ему пришло на ум: «дисперсия света». Эту фразу подполковник слышал в какой-то научной передаче и приблизительно представлял ее значение.

«Конечно, дисперсия света, — решил Хрипунов. — Дело в освещении. Лучи от светильника на столе и от ламп дневного света сплелись так, что случилась ненормальная аномалия».

Чтоб подтвердить свою гипотезу, он встал, выключил светильник, затем щелкнул тумблером рядом с дверью.

Кабинет погрузился в полумрак. Только между раздвинутых наполовину штор падали лучи уличных фонарей.

Хрипунов вышел на средину ковровой дорожки и повернулся от окна к противоположной стене. Здесь он заметил, что зеркало слабо мерцает. Снова оно покрылось неровной дымкой, сквозь которую пробивались отблески пламени, вырисовывались высокие ступени и часть стены из неровных каменных блоков — словом, все то, чего в кабинете начальника Второго Отдела быть не должно ни по описи, ни просто по факту.

— Вот же, мать вашу! — выругался он в сердцах, разочарованный, что его красивая гипотеза о дисперсии света работать не захотела.

Между тем за синеватой дымкой, клубившейся между амальгамой и стеклом, возникло новое движение. Василий Михайлович с удивлением различил чей-то силуэт в темном балахоне. Силуэт приблизился, дымка перед ним расступилась, и вот уже по ту сторону зеркала перед подполковником стоял странный человек с серым неприятным лицом и красноватыми глазами. Хрипунов мигом вспомнил ночной кошмар пэпээсников, откровения Дорошенко за обедом и, подрагивая всеми частями тела, отступил к стене, кое-как включил свет.

А человек с серым недобрым лицом непостижимым образом высунул из зеркала руку, потом ногу, потом вовсе переместился в кабинет начальника Второго Отдела. От невероятности происходящего Хрипунов разволновался так, что задняя часть его туловища излишне напряглась и издала фырчащий звук. В воздухе запахло тухлыми яйцами.

— Василий Михайлович, — тихо произнес человек с серым лицом. — Вижу не рады вы гостям. Без воодушевления встречаете. Только ваш зад выразил восторг звучным фейерверком. Фу, какая вонь! — Гость поморщился, отчего его вытянутое лицо стало еще страшнее.

— Вы кто? — выдавил подполковник, пятясь вдоль стенки к окну.

— Я? Я... магистр Хельтавар Шанен Горг. Можно просто: Хельтавар. Не слышали о таком?

— К счастью, не доводилось, — отозвался Хрипунов, потянувшись к верхнему ящику стола.

— Так уж и к счастью. Смею заверить, ваше счастье с этого дня напрямую зависит от моего настроения. Постарайтесь мне его не портить.

— Нужно чего вам? — спросил Василий Михайлович, засунул руку в ящик и попытался нащупать пистолет.

— Не это ли ищете? — осведомился магистр, извлекая из складок одежды именной ПМ подполковника.

— С-с... — «сволочь» хотел крикнуть Хрипунов, но решил пока придержать оскорбления и сказал: — Так вы уже побывали здесь! В моем столе лазили! Листали секретные документы!

— Самую малость, товарищ подполковник. Самую малейшую малость. Хорошая штука. — Хельтавар взвесил пистолет в руке и навел его на Хрипунова. — Интересно, как ей правильно пользоваться? Может, нужно нажать здесь? — Пальцем левой руки он потрогал предохранитель.

С неожиданным проворством передернул затвор и нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел. Чуть раньше, чем разлетелся осколками настольный светильник, Василий Михайлович успел упасть за кресло.

— Что нужно вам?! — промычал он, вставая на четвереньки и пытаясь дотянуться до телефона.

— Хорошая штука! — восхитился человек в балахоне. — А какая громкая! Прелесть, какая громкая!

Он выстрелил еще раз, разнеся вдребезги графин — струйка воды стекла на разгоряченный лоб Василия Михайловича.

— Что мне нужно?.. — переспросил Хельтавар, задумался, поигрывая пистолетом, и снова нажал на спуск.

В этот раз ПМ не выстрелил, лишь щелкнул курком.

— Ладно, возьмите. — Магистр бросил оружие на пол, ближе к Хрипунову. — Возьмите свою штучку. Она, наверное, поломалась.

— Вы псих! Сейчас здесь будет дежурный по этажу! Через минуту прибежит вся дежурная часть! — Василий Михайлович, наконец, дотянулся до брошенного пистолета.

— Уже бежит. Чтобы вас не смущать, я пережду у себя. — Гость шагнул к зеркалу — оно чудесным образом приняло его, словно основой отражающей поверхности служило не стекло с амальгамой, а легкопроницаемая субстанция.

— Замечу еще, — сказала голова магистра, появившись из дымки, — у нас с вами предстоит деловой разговор. От него зависит ваша карьера, состояние вашего драгоценного здо...

Договорить он не успел — в кабинет ворвались лейтенант Ивашов и прапорщик с автоматом наперевес.

— Что у вас, Василий Михайлович? — полюбопытствовал Ивашов, разглядывая осколки стекла на столе и пистолет в шаловливых руках подполковника.

— Ничего. Эксперимент я ставил. Следственный эксперимент. — Хрипунов выронил ПМ, а сам рухнул в кресло. По его милицейскому лбу стекали капли пота.

— Точно все в порядке? — переспросил лейтенант.

— Все в... полном ажуре... — Начальник Второго Отдела сидел с отвисшей до галстука челюстью, чувствуя, как струйка воды со стола увлажняет брюки.

— Ну мы пошли, — неуверенно произнес Ивашов.

Прапорщик опустил автомат и отступил в коридор.

— Идите, — тоже неуверенно ответил Хрипунов.

Он хотел сказать что-то еще или даже заорать, но горло его одеревенело. Стражи порядка захлопнули дверь, словно крышку гроба. Скоро их шаги затихли на лестнице.

Как и все настоящие подполковники Хрипунов соображал очень быстро. Не успели дежурные вернуться к боевому посту, а в голове Василия Михайловича родилось сразу три плана. Первый заключался в том, чтобы бросить все и бежать из Управления к такой-то матери. Второй и третий тоже были разумными: к той же матери разбить зеркало или немедленно позвонить Дорошенко и рассказать ему о случившемся. Дорошенко теперь был единственным человеком, способным понять его, не заподозрив в идиотизме, посочувствовать, может быть, дать дельный совет.

Пока Хрипунов мял лист бумаги и тужился с выбором верного плана, зеркало снова ожило. За стеклом поплыла сизая дымка. Из нее появилась рука с широким браслетом, потом голова Хельтавара. Маг сноровисто вылез из обрамления и спрыгнул на пол.

— Вернемся к разговору, — продолжил он. — Итак, что мне нужно... — Хельтавар, заложив руки за спину, заходил по кабинету. — Во-первых, мне нужно спокойно выйти из вашего заведения. Скажите бестолочам внизу, что я — ваш важный гость, и чтобы они меня пропустили. Еще мне нужно от вас немного сотрудничества. Иначе говоря, предлагаю доходную работу.

— Я служу исключительно народу и государству! — Подполковник часто и нервно засопел.

— Ну-ну-ну. Василий Михайлович, а дача ваша за три миллиона рубликов пришла к вам как благодарность от абстрактного народа или государства? — Магистр хитро прищурился. Тут же хлопнул в ладоши и позвал: — Триша, ну-ка лезь сюда!

Дымка дрогнула, и из нее вынырнуло существо, похожее на чертенка, рыжее, хвостатое, с ядовитой усмешкой на обезьяньем личике. Осмотрелось и с чертячьей легкостью спрыгнуло в кабинет. С этой минуты материализм, обосновавшийся в голове и сердце Хрипунова, начал быстренько сдавать позиции.

— Покажи нам, Триш, что-нибудь этакое из скорбной жизни Василия Михайловича, — попросил Хельтавар Шанен Горг.

— Да ну его, магистр. На кой он вам сдался? — Триша скривился и пренебрежительно махнул хвостом. — Убежден, его скорбную жизнь лучше прервать, чем в ней ковыряться.

— Покажи, я сказал! — настоял магистр.

— Ладно, вы только не нервничайте. — Триша повернулся к зеркалу, махнул ладошкой, и на отражающей поверхности, словно на киноэкране, возник тот же кабинет, только в дневное время. Дальше зеркало показало, как дверь открылась и вошел человек в клетчатой рубашке с полиэтиленовым пакетом в руке. В вошедшем Хрипунов сразу узнал Георгия Килпаниди и вспомнил, что так все было два дня назад: Килпаниди заходил именно с этим пакетом и именно с этим радостным выражением на лице.

И оставлял на столе три тысячи долларов (сотенные банкноты, стянутые красной резинкой) — плата за то, что он, Хрипунов, закрыл дело по ограблению магазина «Вернисаж». Заново созерцая этот неприятный эпизод, начальник Второго Отдела погрустнел и потянулся к пластиковой коробочке с таблетками.

— А ну-ка отмотай назад, — попросил магистр Тришу.

— Нет проблем. Вот это мне особо нравится! — сообщил хвостатый, останавливаясь на сцене, где в кабинет Хрипунова вбегала рыдающая девушка — дочка Роговцева.

— Не надо играть на чувствах, — страдальчески выдавил Василий Михайлович. — Кровопийцы. Чего вы хотите?

— Ничего особенного. Хотим предоставить вам более доходную работу, Василий Михайлович. — Шанен Горг подвинул стул и устроился напротив подполковника. — Вы же понимаете, что наши возможности очень высоки. Я бы сказал, божественно высоки.

— Или дьявольски, — отозвался Хрипунов, с опасением поглядывая на чертенка, продолжавшего упражняться с зеркалом, на котором появлялись разные досадные сценки.

— Или так. Но это лишь пустые аллегории. Давайте лучше к делу. — Магистр сложил на груди серые ладони с длинными пальцами. — Вы не хотите занять место начальника Управления? Допустим, прямо с завтрашнего дня.

— Вы шутите?

— Ничуть. Если вы согласны, то завтра же придет приказ о вашем назначении.

— Начальником Управления? — Хрипунов нервно заерзал в кресле. — Как это возможно, и куда денется Прокопов?

— Неважно. Был человек — нет человека. Вы же сам очень хорошо освоили эту высокую магию. Поэтому вы ценны. Поэтому я вас назначаю.

— Хорошо. И чем я буду вам обязан? Душу мою оприходуете?

— Что вы! Что вы, Василий Михайлович! На кой сдалась нам такая сомнительная субстанция? — Триша затопал волосатыми ножками и разразился идиотским смехом.

— Вы будете просто работать начальником Управления. Только и всего, — заверил магистр. — Изредка выполнять наши мелкие поручения.

— Я согласен. — Хрипунов сжал кулаки, в глазах его появился нездоровый блеск.

— Вот и договорились. Обо всем остальном потом. — Хельтавар встал, бегло оглядел полки с книгами и сказал: — Теперь помогите нам выйти. Позвоните своим.

— Я сам провожу, г-г... — он на мгновение замялся, поглядывая на вертевшегося у зеркала Тришу, потом добавил: — господа. Только чертенка надо бы приодеть.

— Это не чертенок. Это — гог. Такое же разумное и творческое существо, как вы. А приодеть, конечно, надо, — согласился магистр. — С голой задницей по вашему благородному заведению неприлично. Дайте ему свой пиджачок и фуражку.

— Мой китель? — изумился Василий Михайлович.

— Отчего же нет? Вам завтра новый со склада доставят.

— Возьмите, — Хрипунов нехотя скинул китель и протянул гогу.

— И шапочку, шапочку, начальник! — Триша указал на милицейскую фуражку, лежавшую на полке.

Форменный китель для гога был великоват — плечи с погонами свисали едва ли не до локтей, зато полы наряда почти скрывали его кривые, мохнатые ноги. Фуражка тоже была большой для остроухой, не очень умной головы. Но тем не менее Триша, обрадованный обновкой, вышагивал возле зеркала, восторженно разглядывая себя, блестящую кокарду выше лба и золотистые звезды, сверкающие с предплечий.

— Идемте, — сказал Хрипунов, возжелавший скорее покинуть кабинет, расстаться с гостями и где-нибудь в тишине, покое обдумать произошедшее.

— Идемте, — согласился гог. — Только зеркало с собой заберем. Нужно оно. Эй, помоги. — Он толкнул начальника Второго Отдела. — Снимай свое добро.

Василий Михайлович спорить не стал, приподнял зеркало, снял с креплений и осторожно поставил на пол. На освободившейся части стены тут же проступили черные знаки, похожие на раздавленных жуков. Осознав, что это очередное проявление магии, Хрипунов с интересом и некоторым страхом разглядывал их, пока Триша снова не толкнул его:

— Давай, помоги вынести. — Гог прихлопнул по раме зеркала. — Тяжелое, елки-перепелки!

Скоро они втроем вышли из кабинета и спустились вниз.

Дежурный по Управлению майор Квакшин мог видеть, как к выходу проследовал начальник Второго Отдела, вспотевший, красный, в мокрых брюках и с большим зеркалом в руках. За ним странный человек с серым лицом. А следом шел кто-то низенький, с мордочкой обезьянки в милицейской фуражке, сдвинутой на затылок, и кителе, почти волочившемся по земле.

— Служу отечеству! — крикнул милиционерам Триша и браво отдал честь.

Милиционеры козырнули в ответ.

4

Свет включили, и Артем заорал, от всей души топая ногами:

— Макс, ко мне! Макс! Ма-а-акс!

Тут же он понял, что верный Сашкин пес на помощь ни фига не придет. Максим находился в коридоре, а дверь в коридор была закрыта, и не имелось никакой возможности ее открыть — рядом с ней стоял человек отнюдь не ангельского вида.

Невысокий, но с виду крепкий, точно бронированный сейф. На голове его красовался замусоленный колпак, заломленный набок. Одет незнакомец был в несвежую холщовую куртку, из-под которой по-бандитски выпирала рукоять ножа или короткого меча. И рожа у гостя оказалась весьма неблагородной. Как определил Семин, такое личико было под стать гоблину-алкоголику из очень недобрых сказок: выпученные глазища, синий нос, подобный сморщенной сливе, и нездоровые прожилки на щеках.

— Макс, скотина! — снова призвал Артем, потрясая кулаками.

— Чего орешь! Больной что ли?! — Невысокий человечек подскочил к Семину и выхватил меч. — Я тебя вылечу! Станешь молчаливый, как потрошеная рыба! — Он упер стальное острие в живот Артема, и хозяин квартиры без промедления замолчал. Даже приветливо заулыбался.

— Он испугался немножечко, вот и закричал. Правда? — раздался приятный голос.

Семин, не дыша, повернул голову и увидел молодую женщину, сидевшую на подоконнике.

— Правда! — Выражая абсолютное согласие, он трижды кивнул, ударяя подбородком в грудь.

— Он больше кричать не будет. Так же? — продолжила незнакомка.

— Никогда! — заверил Артем, а сам подумал: «Кричать, возможно, не буду, но стрелять начну сразу, как только доберусь до ружья».

Острие клинка коротышки опустилось. Семин получил возможность вздохнуть свободнее, чуть умерить бешеную скачку сердца и разглядеть гостью на подоконнике.

Она была красива, несмотря на необычный бледно-сиреневый цвет кожи и темные, чуть загнутые ногти на руках. Черные блестящие волосы прикрывали правую сторону ее лица и темно-зеленые глаза, в которых таилась какая-то кошачья хитрость. Ночная гостья была одета в фиолетовый плащ с серебристым шитьем и сандалии с костяными пряжками и ремешками, высоко оплетавшими ноги.

— Никогда, — повторила молодая женщина, тихо рассмеялась и спрыгнула с подоконника.

— Ларса Вей-Раста, — представилась она, с изяществом протянув ладонь.

— Артем Степанович Семин, эксперт-оценщик недвижимости, — пролепетал он, справляясь с онемевшим от страха языком, и осторожно потрогал ее пальцы.

Пальчики оказались холодные, будто их обладательница только что слезла с верхней полки холодильника, и это навело Семина на грустные мысли.

«Уж живая ли она? — подумал Артем. — Ведь с такой окраской кожи и такой температурой тела вполне бывают мертвецы, вампиры и прочие упыри. Это сейчас она строит из себя милую и обходительную, а при случае набросится и в горло с разбегу длинными клыками». Он попытался осторожно заглянуть в ротик холодной девицы. Удалось, когда она улыбнулась очередной раз. Зубки были белые и ровные, без признаков вмешательства стоматолога. И все же клыки казались не по-человечески длинноваты. При всем этом Вей-Раста смело стояла на соляной дорожке рядом с ритуальной свечой и тремя крупными зубками чеснока, словно священные компоненты и светлая магия Гарика Петровича не имели на нее никакого влияния.

— Кто еще здесь кроме собаки? — спросила Ларса, выглядывая в коридор.

— Только я и Макс. Но вокруг соседи. Очень много соседей, как в муравейнике, — быстро заговорил Артем. — Услышат, прибегут. Могут милицию вызвать. А еще у меня есть знакомый наместник Заратуштры, народный целитель и экстрасенс. Так что советую вам!..

— Каспер, проверь, пожалуйста. — Гостья кивнула на дверь в коридор.

— А что мне проверять? Если кто-то есть — я убью. Разрублю на куски и сожрать его заставлю.

Невысокий человечек, которого Семин принял за гоблина-алкоголика, толкнул дверь, и оттуда сразу послышалось испуганное повизгивание Макса.

— Зачем вам собака? — поинтересовалась Вей-Раста.

— У товарища взял только на один день. Собака злая, лучше не трогайте.

— Зачем взял? Съесть хотел?

— Что вы, дамочка, госпожа! — Артем заметил, как глача Ларсы хищно блеснули, и попятился назад к столу.

Рука его случайно зацепила черпачок, торчавший из кастрюли «Лакор». Он грохнулся на стол, расплескивая часть содержимого на соляную дорожку.

— Не хотел я его съесть. Я же не кореец. Взял потому, что нуждался в друге на ночь.

— Вы по ночам с собаками дружите? — удивилась Ларса. — Какая дикость.

Из дальней комнаты раздался лай сеттера, переходящий в отчаянный визг. Потом послышались звуки борьбы, хлопнула створка шифоньера, зазвенела ваза, стоявшая на подоконнике. Сашкин пес завизжал еще раз, громко и жалобно. Следом раздалось довольное ворчание человека в колпаке.

— Что он с Максом вытворяет?! — не сдержался Артем.

К нему по каплям начала возвращаться смелость. Он вообразил, как синеносый мутант, перевернув в комнате все, что можно было перевернуть, поймал Максима, прижал в углу, готовя его к участи бедного кота Васьки. Где-то в глубинах души Семина шевельнулась злость.

Он бросился в коридор, там чуть не столкнулся с Каспером, несшим в вытянутой руке собачий хвост.

— Отрубил ему, — сообщил Каспер госпоже Вей-Расте, небрежно оттесняя с прохода хозяина квартиры. — Хороший хвост. Небольшой, пушистый. Нам может пригодиться, если задумаешь что-нибудь варить.

— Сукин ты недоросток! — выругался Семин и побежал в комнату.

Купированный, злостно униженный Макс сидел возле дивана, облизывая коротенький обрубок, минуту назад бывший роскошным хвостом. Возле окна валялись осколки фарфоровой вазы, коробки с ди-ви-ди дисками и сорванная занавеска.

— Ну Макс... Моя псина, — Артем опустился на одно колено и потрепал его за холку. — Успокойся. Без хвоста даже лучше. Уверяю, хорошо без хвоста. Тебе очень идет. Вот только что мы скажем Сашке?

Семин представил, какие объяснения придется давать Буркову, и у него внутри все свернулось, словно после порции неразбавленного спирта. На диване он увидел ружье, притянул его за приклад и решил прямо сейчас покончить с беспределом в своей квартире. Влюбленные духи, упыри-разбойники или гоблины-пьянчуги — кто бы они ни были эти существа, бесцеремонно ворвавшиеся в его жизнь, — должны быть изгнаны. Немедленно и с позором.

Он встал, проверил, заряжены ли патроны, и тяжелыми шагами направился на кухню. Для себя он решил, что в холодную девицу стрелять не будет, — все ж не по-джентльменски. А в ее дружка выпустит весь запас заячьей дроби без сожаления. Это непременно подействует, и слетит синеносый с балкона, точно раненная в задницу утка.

— Так, гости дорогие, — сурово сказал он, остановившись на пороге и подняв ружье. — Уже три дня вы не даете мне покоя. Вежливо прошу покинуть мою квартиру раз и навсегда. Иначе сейчас будет очень много шума.

— Гав! Гав! — подтвердил Макс, отважно державшийся позади Семина.

— Это ваше оружие? — полюбопытствовала Ларса, заглянув в стволовое отверстие. — Стреляет огнем?

— Огнем и заячьей дробью. В наглецах делает дырок больше, чем в «Российском» сыре.

— Как интересно! — Госпожа Вей-Раста прикоснулась к стволу, и он, будто пластилиновый, стал изгибаться вниз. — А так оно тоже будет работать? Ну-ка стрельните в Каспера!

Недобрая магия отняла последнюю надежду Семина. Сила Ахурамазды, заклинания Гарика Петровича, чеснок и соляные дорожки — все оказалось недейственным. Семин обреченно опустил испорченное ружье. В этот миг он почувствовал себя беспомощным и униженным, точно Макс, расставшийся с хвостом.

— Эй, господин Артемон, — окликнул его Каспер, — какого лешего ты ковырялся в нашей кастрюле?

— В вашей?! Это моя кастрюля! И я не Артемон! Я — Артем Степанович Семин! — гневно заметил он.

— Эксперт-оценщик, — с очаровательной улыбкой добавила Ларса. — Не злитесь на Каспера Скальпа, он правда бывает нехороший. Перед собакой он потом извинится. А сейчас скажите, вы ничего не делали с нашей посудиной? — Она придвинула кастрюлю к краю стола и ковырнула в ней черпачком, разглядывая всплывавшие корешки и листья.

— Ничего, — соврал Семин. О щепотке «особой соли» и дольке чеснока он решил умолчать, надеясь, что святейшие компоненты хотя бы здесь подействуют и как-нибудь испортят адский супчик. — Только соседка, Анна Сергеевна, заходила, — язвительно сообшил он, — и забрала голову кота.

— Забрала голову! И ты ей позволил?! — нешуточно вспылил Каспер Скальп. Его ладонь снова схватилась за рукоять меча, а красные жилки на лице вздулись. — Знаешь, сколько мне пришлось побегать за черной зверюгой?! Я нагнал его аж на крыше, поскользнулся и едва не слетел с карниза! Мы там сцепились! Он дрался как горный лев и поцарапал мне руку. А ты взял и отдал! Боюсь, голову кота придется заменить твоей. Что скажешь, Вей-Раста, его голова сгодится для зелья?

— Ни в коем случае, Каспер! Нам его голова будет полезна для другого! — предостерегла холодная девица.

— А ты сюда не лазил своим языком? Признавайся, ел наше зелье? — Скальп потряс кастрюлю и с подозрением посмотрел на хозяина квартиры.

— Не ел. Тещу только кормил, — с вызовом бросил Артем.

Каспер круто повернулся, хотел было ухватить Семина за плечо, но неожиданно в дело вступил Макс — бросился вперед и стиснул челюсти на лодыжке обидчика. Скальп истерически заорал, роняя меч и выкатывая по-лягушачьи глаза.

— Чего орешь! Заткнись! Соседей разбудишь! — Чтобы помочь ему скорее замолчать, Артем замахнулся, целя прикладом ружья в лоб охамевшему коротышке.

— Мальчики, не ссорьтесь по пустякам. Не надо, — остановила его Ларса. — Каспер больше так не будет. Пообещай, Каспер.

— Клянусь копченой колбасой! Только пусть уберет зверюгу! — еще громче взревел Каспер Скальп.

— Максим, пусти его. Брось эту паскуду, — попросил Артем сеттера.

Пес подчинился, разжал челюсти, победно гавкнув, отступил в коридор.

На какую-то минуту на кухне наступила тишина. Укушенный коротышка стоял неподвижно, покраснев, вытаращив глаза и стиснув зубы, будто собираясь в следующий миг броситься с яростным воплем и загрызть разом Семина с Максом. Ларса Вей-Раста с блаженной улыбкой разглядывала фотообои, подпорченные темными знаками, и всем своим видом разыгрывала беспечность и благодушие, будто заскучавшая на вечеринке гостья. А Семин переминался с ноги на ногу, периодически наступая на зубки чеснока, валявшиеся на полу. События, последовавшие после завершения ритуала по изгнанию духов, привели его разум к опасному состоянию, которое можно охарактеризовать двумя словами: «короткое замыкание». Он не представлял, что ему теперь делать: бежать из квартиры, звонить в милицию или обессиленно сесть прямо в углу кухни и наблюдать, что эта парочка будет вытворять дальше? И все-таки он попробовал разобраться в случившемся и найти наилучший выход. Рассудив, что холодная девица в сиреневом плаще менее агрессивная и сумасшедшая, чем ее друг в колпаке, он обратился к ней:

— Девушка, госпожа, как вас там... Ларса Вей-Раста, видимо, из вашей банды, вы самая обаятельная, привлекательная, симпатичная и вменяемая. Позвольте вам задать всего один маленький вопрос?

Тронутая то ли лестью, то ли страдальческим блеском в глазах Семина, Вей-Раста кивнула и ангельски улыбнулась.

— Скажите, что вам от меня нужно? Какого лешего вы вломились в мою квартиру? И когда вы, наконец, уйдете? — Взгляд Артема случайно упал на дорогую кастрюлю «Лакор». — И когда вы перестанете мне здесь все пачкать и портить? Зачем вы трогали эту кастрюлю? — Здесь его прорвало, и он начал сыпать вопросами, словно ведущая из передачи «Слабое звено»: — Что за адские смеси вы варили? Нельзя было найти посуду попроще?! Зачем вы отрезали Ваське голову и украли платье его хозяйки? На кой хрен вам потребовалось рисовать на моих обоях этих черных тараканов? И почему ваш друг выпил мою водку? Зачем съели мои грибочки? А бутерброд и салат с колбасой? Чего вы здесь хозяйничаете?! Да кто вы такие и откуда свалились на мою голову?!

— Вы же просили ответить только на один маленький вопрос, — прервала шумный поток его слов Ларса.

— На один. Но этот один слишком переплетен со всеми остальными. Скажите для начала, когда вы отсюда смотаетесь?

— Господин Артем, как я понимаю, здесь все кругом ваше? Можно я присяду на вашу табуреточку? — Вей-Раста подвинула табурет ногой и устроилась на нем, прислонившись спиной к изрисованной знаками стене. — Мы не собираемся у вас долго задерживаться. Честное слово. Только закончим свои дела и сразу уйдем.

— И когда вы закончите свои дела?

— Господин Артемон, — вступил в разговор Каспер — глаза его уже вернулись в глазницы, а лицо обрело нормальный цвет (если синюшно-красноватые тона можно назвать нормальными для лица), — а можно я воспользуюсь твоим волшебным шкафчиком? — Не дожидаясь ответа, он открыл холодильник, достал остаток колбасы, куриные котлеты и банку груздей. На верхней полке заметил две бутылки водки и с криком радости вытащил запотевшую бутылку.

Семин хотел гневно возразить нахалу, но его перебила Вей-Раста:

— У нас здесь очень важные дела, господин эксперт-оценщик. Мы выполняем задание Валенкира. Надеюсь справиться за пять — десять дней.

— Так вы собираетесь десять дней торчать у меня? — вопросил хозяин квартиры.

Он не мог понять, что вызывает в нем большее негодование: срок его мучений, обозначенный Ларсой, или непосредственность, с которой синеносый Скальп орудовал в холодильнике.

— Да, не думаю, что мы здесь задержимся дольше. Хотя если наши дела пойдут плохо, то мы останемся еще на десять или двадцать дней, — любезно сообщила гостья. — Вы не волнуйтесь, Артем, мы вас не будем слишком стеснять.

— Вижу уже, — отозвался Семин, наблюдая, как Каспер, напрочь забывший об укушенной ноге, отправляет в рот вторую котлету и заедает ее колбасой. — Котлетки-то сырые, — едко заметил Артем.

— Сырые, а все равно вкусные, — Каспер сладко причмокнул, обтер пальцы о колпак и потянулся за бутылкой водки. — Кружечку дай, — попросил он дружески Семина, будто между ними пять минут назад не было яростного антагонизма.

Артем открыл навесной шкаф и достал тарелки и три рюмки. Расставляя их на свободной части стола, он успокаивал себя, что духи, демоны (или кто там они были на самом деле) все-таки не последние сволочи, хотя бы потому, что он был до сих пор жив кое-как и частями здоров. Он подумал, что если узнать о ненормальных гостях побольше и вести себя рассудительнее, то с ними удастся сладить и, может быть, избавиться от их присутствия раньше срока, названного Вей-Растой. Еще он решил, что поздний ужин всем пойдет на пользу. Во-первых, он сам проголодался так, что был готов вырвать из грязных рук Каспера сырые котлеты, а в случае несогласия сунуть нахалу кулаком в нос. Во-вторых, он надеялся, что еда сделает его квартирантов еще добрее, а выпивка развяжет им языки.

Рядом с тарелками Семин положил вилки, вскрыл банку с грибами, с которой никак не мог сладить прожорливый коротыш. Поставил на плиту сковородку и уложил ее дно бараньими ребрышками, бросив несколько в коридор для успокоения бунтующего Макса. Все это время Каспер Скальп сидел тихо, изредка отламывая кусок сырой котлеты и отправляя в рот. Лишь когда Семин откупорил бутылку водки и налил в рюмки, Каспер озабоченно спросил:

— А посудинки не маловаты будут?

Не ответив, Артем убрал одну из рюмок и поставил на ее место чайную кружку с гравировкой «8 Марта — праздник Весны и Любви», мысленно добавив: «Да подавись ты, пьянь красномордая! Пусть будет хуже твоей чертячьей печени».

Каспер удовлетворенно крякнул и впервые посмотрел на хозяина с глубоким уважением.

— Прошу, госпожа Ларса, к столу, — позвал Семин, когда было все готово.

— Кушайте, мальчики, я не голодная. — Вей-Раста сидела в прежней позе, лишь закинула ногу на ногу и расстегнула пряжку плаща.

— Выпить, надеюсь, не откажетесь. Не знаю, как там у вас, в мирах потусторонних, а у нас традиция такая, — сообщил Семин, — пить за знакомство. А также в горе, радости и для здоровья.

— Ей нельзя, — предостерег Каспер. — Колдовать не сможет. Или напьется и такого наколдует, что во всех светлых мирах аукнется. Знаешь, Артемон, какой с ней заковыристый случай однажды вышел?

— Придержи язык! — прошипела госпожа Ларса и взяла рюмку. — За очаровательное знакомство! — сказала она и опрокинула в рот водку.

Напиток фирмы «Меркурий» был ей не слишком знаком. Вей-Раста скривилась, обиженно поджала губы и посинела, словно выпила она не пятьдесят грамм водки, а поллитра красителя ультрамарин. Кошачья хитрость мигом исчезла из зеленых глаз, зрачки заметались, будто перед ее взором порхала стайка голых и бесстыжих попугаев.

— Грибочек скушайте, — посоветовал Артем, втайне радуясь, что водка произвела такой оглушительный эффект на девицу.

Он наколол вилкой груздь и поднес к губам Вей-Расты. Она набросилась на него так, что вилка едва не захрустела в зубах, проглотила гриб и облегченно вздохнула. Скоро ее коже вернулся прежний цвет, а щеки даже порозовели.

Каспер Скальп, наблюдавший за трансформациями подруги, разразился хриплым смехом. Схватил со стола чайную кружку с водкой и браво влил содержимое в глотку. Закуску ему не надо было предлагать — он тут же захрустел бараньими ребрышками.

— Я же говорил тебе, Вей-Раста, это чудесный мир! — Коротыш схватил кусок хлеба и густо полил его майонезом. — Здесь много своих прелестей и странностей, которые не вмещает ни Шар Познания, ни черепушка нашего многоумного Валенка. Я рад, что сюда вернулся! И пить понастоящему я научился здесь.

— Ну вот, — удовлетворенно сказал Семин, — за знакомство выпили, теперь познакомимся. Я, как вы уже знаете, Артем Степанович, хозяин этого двухкомнатного жилища. Работаю в агентстве недвижимости «АдресЪ». А вы откуда? Кем работаете? Какими судьбами в наших краях?

— Мы — Стражи Перекрестка. Не знаю, надо ли это тебе говорить. — Госпожа Вей-Раста неожиданно перешла на «ты».

— Надо, — ответил Артем и потянулся за бутылкой водки.

Испуганная то ли угрозой очередного испытания огненным напитком, то ли уже порядком захмелевшая, Ларса продолжила:

— Перекресток — особое место, где сходятся мировые линии или, по-другому, дороги из различных миров. На их пересечении находится наша Застава. Мы следим, чтобы никто без ведома Верховных не мог пройти из одного мира в другой и нарушить сложившийся порядок.

— Да, работенки у нас много. Народ ушлый стал, и каждый стремится поменять незаконным способом свой вшивый мирок на соседний, поуютнее, повеселее. Последнее время столько умников развелось, что нет никакой возможности вот так мирно посидеть за приличным столом, — дополнил Каспер. — Ну-ка плесни еще, — он указал на бутылку, — а то у меня в горле мясо с косточкой застряло.

— Ага, значит, вы — стражники. Не демоны, не духи и не гоблины с вампирскими наклонностями? — поинтересовался Семин и про себя подумал: «Впрочем, одно другому не всегда мешает».

— Точно, Стражи. Стражи Перекрестка! — важно сказал Каспер Скальп, хватая наполнившуюся кружку. — Сторожим соединение дорог, и если кто-то проник без разрешения в чужую среду обитания, то мы излавливаем и возвращаем на место. И строго наказываем. Вот такие мы серьезные Стражи. Лично я вдобавок ко всему — первый рыцарь Черепа и Розы. Триста лет скоро исполнится моему славному Ордену. А основал я его сам. Сам! После долгих странствий по холодным пустыням Кархауза, где в боях и свершениях закалился мой дух и голову наполнили мысли о вечном. Вот погляди. — Он расстегнул пуговицу на груди и выташил железный медальон величиной с чайное блюдце.

На начищенном металле виднелся рельеф черепа, из разинутой пасти которого торчала роза. Над черепушкой располагался терновый венок и скрещенные мечи, а ниже вычеканены знаки или буквы неведомого для Семина значения.

— М-да, солидно, — признал эксперт-оценщик.

Жареные ребрышки и три рюмки водки, проглоченные под грибочки, наполнили его организм теплом и благодушием. Может быть, поэтому Артему подумалось, что ночные гости не такие плохие люди.

«Действительно, — рассуждал он, извлекая из холодильника вторую бутылку, — этот Каспер страшен только с виду. Ну несдержанный, прожорливый, вспыльчивый, нечистый на руку, убийца котов и конченый алкоголик, а в остальном добрейшей души человек. Недаром он — первый рыцарь и основатель какого-то Ордена».

О госпоже Вей-Расте Семин еще не сложил основательного мнения и, желая скорее восполнить упущение, налил в ее рюмку со словами:

— Ларса, прошу, не откажись, выпей с нами. За всеобщее здоровье и всяческий успех.

От такого тоста Вей-Раста не смогла отказаться и взяла рюмку. В этот раз водка произвела на нее менее печальный эффект. Проглотив напиток, гостья лишь шумно выдохнула, скорее схватила грибочек и придвинулась ближе к Артему.

— Расскажи что-нибудь о себе, — тепло попросил он.

— Я — просто волшебница, помощница магистра Валенкира, — сказала она и застенчиво опустила ресницы.

— Да ведьма она. Обычная ведьмочка, родом из Фривии, — с хохотом сообщил Каспер Скальп.

— Не обычная! — вспыхнула Ларса. Она проворно вскинула ладонь, и водка из кружки, которую держал первый рыцарь, выплеснулась ему на штаны.

— Все! Все! Сдаюсь! — попросил пощады Скальп. Такое обхождение с ценным напитком его чрезвычайно расстроило, и он опасался, как бы госпожа Вей-Раста не сотворила чего-нибудь похуже.

— Не смей говорить обо мне плохо! Я же никому не треплюсь, что в твоем славном Ордене только один человек — ты сам. Орден Черепа и Розы! О, какое великое достояние! — Вей-Раста вскочила и заходила по кухне, пиная зубки чеснока, попадавшие ей под сандалии.

— В моем Ордене были и другие члены. Числом десять или даже одиннадцать, — не согласился Каспер. — У меня есть собственный герб. И я сам произвел в рыцари господина Крума Ержа, после чего он совершил много знатных подвигов. Вдобавок я уже бывал в этом мире два раза — опытен. И я старше тебя на триста сорок лет.

— По вашему дурацкому летоисчислению, — заметила Ларса. — А здесь Валенкир назначил старшей меня.

— Товарищи Стражи Перекрестка, не надо ссориться, — попросил Артем. — Лучше расскажите, в чем цель вашей святейшей миссии и почему вы ее началом выбрали мою квартиру?

— Потому, что это одно из немногих мест, где сходятся мировые линии. Здесь тоже как бы Перекресток, — пояснила ведьмочка.

— В моей квартире?! — изумился Семин.

— Через нее проходит как минимум три мировые линии.

— Выходит, у меня квартира мирового значения! — Артем опустошил рюмку и подумал, что ему тоже есть, чем гордиться — не рыцарский Орден, но кое-что важное ему принадлежало.

— О нашем задании сообщить пока ничего не могу. Валенкир не одобрит, — продолжила Ларса. — По некоторым причинам мы не можем уйти к себе на Заставу в ближайшие дни. Мы постараемся тебя не стеснять. Нам немногое потребуется: кастрюли для варки зелий и какая-нибудь одежда, чтобы на улице не выглядеть чужими.

— Еще немного выпивки, хорошей жратвы, — добавил Каспер Скальп, и Семин понял, что его положение еще долго будет затруднительным.

— Кастрюли выделю, — пообещал Артем, рассудив, что такая плата за приобщение к мировым, точнее, межмировым проблемам не выглядит слишком грабительской. — Из одежды что-нибудь подберем. Действительно, госпожа волшебница, этот плащик на тебе не до конца соответствует современной моде. Скажем так: мило, свежо, но не «Коко Шанель». Сняла бы.

Вей-Раста поначалу с сомнением расстегнула одну пряжку, потом другую. Потом извлекла из-под своего просторного одеяния кожаную сумку, украшенную разноцветными камнями. И скинула плащ, оставшись в чем-то похожем на короткую ночную рубашку. Семин по достоинству оценил изящную фигуру ведьмочки, очень соблазнительными формами проступавшую через полупрозрачную ткань. У эксперта-оценщика в первые минуты даже отвисла челюсть, и он сказал себе: «Мама дорогая, а этот сиреневый цвет тела совершенно не портит ее... ой, не портит!» Когда челюсть его вернулась на место, а взгляд стыдливо уперся в тапочки, он сказал:

— Пожалуй, я подберу что-нибудь тебе из одежды прямо сейчас. Осталось кое-что из гардероба жены. — Он встал, направляясь в спальню, и подчеркнул: — Моей бывшей жены.

Он долго рылся в огромном шифоньере, перебирал свои рубашки, костюмы и редкие вещи Ольги. Чтобы облегчить поиски, кое-что бросал прямо на пол и с чувством вины поглядывал на Макса. Наконец он нашел легкое летнее платье с розовыми и голубыми цветами, которое, по его мнению, должно было подойти госпоже Вей-Расте.

Когда он вернулся на кухню, вторая бутылка водки оказалась пустой. Пустой была сковородка и банка из-под груздей. И рыцарь Ордена Черепа и Розы сидел с видом крайнего удовлетворения. Его рожицу будто посетила таинственная улыбка Джоконды, а глазища напоминали черные пластмассовые пуговицы. От прежнего Каспера Скальпа остался только крупный синий нос.

— Товарищ рыцарь, — обратился Артем. — Может, тебе пора на диване прилечь?

— Не. Я здесь еше посижу, — отозвался Каспер, расставаясь с образом Джоконды. — Я и мой меч оберегаем ваш покой.

— Как знаешь. — Семин повернулся к Вей-Расте и протянул платье. — Это на тебе будет хорошо, — сказал он, случайно касаясь ее холодной руки.

Она взяла одежку, вышла на балкон и скоро вернулась в более привычном для Артема обличье.

— Так у вас одеваются? — поинтересовалась Ларса, отряхивая край юбки. — Я не смешная в нем?

— Очень идет госпоже волшебнице. А с цветом лица мы что-нибудь придумаем. В крайнем случае перекрасим тебя в негритянку.

— Спасибо, господин Артем. — Она подошла к нему близко и провела по его щеке пальцем. — Сначала я думала, что нам с тобой придется трудно. Оказывается, ты все понимаешь и даже готов нам помочь.

— Слушай, Артемон, а у тебя выпить больше нету? — поинтересовался Каспер Скальп. — Хотелось бы еще чутьчуть за здоровье. Надо нам за здоровье, а то у меня что-то нога болит.

Семин вспомнил, что в баре стояло вино и несколько бутылок коньяка. Вспомнил, но потом пожалел об этом.

5

Артем проснулся оттого, что трудно дышалось. Его рот и нос закрывало нечто тяжелое с дурным запахом чеснока. «Душат, — было первой мыслью Семина. — Мерзавцы, определенно душат!» В подтверждение мутным соображениям он услышал продолжительный и жалобный хрип. Хрип повторился, стал ужасающе громким и оборвался минорным аккордом. Наступила трагическая тишина. «Видимо, задушили, — решил Артем. — Но не меня. Я же мыслю, значит — жив. Мама дорогая, как болит голова! И не могли душить меня. Ведь с такой головной болью я бы сразу умер, не издав хрипа».

Тем не менее какой-то тяжелый удушающий предмет лежал на лице Семина, и он решил исследовать его: шевельнул губами, потом попробовал высунуть язык. Удалось с трудом, поскольку язык прилип к небу, был сухим и очень толстым. Героическим усилием Артем двинул язык дальше, нащупал им какую-то шершавую поверхность, соленую и отвратительную на вкус. Наверное, именно она воняла чесноком и закрывала доступ воздуху в его страдающий организм. Полежав немного без движений с высунутым языком и раскалывающейся головой, Семин снова услышал хрип и попытался открыть глаза. Когда веки разошлись, он увидел серый потолок и тянущиеся к нему рыжие волоски. Волоски произрастали из морщинистой поверхности неопределенной формы и неопределенного цвета. Что-то похожее Артем видел когда-то. Он начал вспоминать, и внезапно его осенило: на лице лежала чья-то рука. Семин дернулся, со стоном приподнял голову и увидел человека, лежавшего с ним рядом на двуспальной кровати.

— Каспер Скальп! — сиплым голосом изрек Семин. Быстро-быстро его сознание начали наполнять фрагменты событий прошедшей ночи. — Боже мой, — прошептал он, поднимаясь на локтях и стараясь опустить левую ногу на пол.

На его движение первый рыцарь отреагировал сотрясающим храпом. Не открывая заплывших глаз, повернулся на бок и протянул к Артему вторую руку с жестом, означавшим: «Ну куда же ты!» Семин выпутался из плена простыни, дотянулся пяткой до пола и сел на край кровати. Только теперь он заметил Ларсу, сидевшую в кресле возле окна. Ведьмочка уже не спала. По крайней мере, она сразу открыла глаза, посмотрела на него настороженно и в то же время пронзительно.

— Привет, — произнес Артем.

— Здоров будь, — отозвалась Вей-Раста.

— А который час?

Он повернул голову — часы на стене показывали 9.35. На работу Семин проспал и боялся, что в этом лишь малая часть начавшихся кошмаров. О скандале с соседкой, со всеми вытекающими последствиями, об испорченном ружье, отрезанном хвосте Макса и многом другом он предпочитал сейчас не думать. А еще он очень боялся, что его память родит такое, что смерть от удушья под вонючей ладонью Каспера покажется счастливым избавлением.

Нащупав тапки под кроватью, Семин встал. И тут же едва не растянулся посреди комнаты: истерически зазвонил телефон, этот звук оказался слишком неожиданным для расшатанных нервов.

— Алло, — сказал Артем красной трубке.

Красная трубка заговорила голосом Буркова:

— Ну что там у тебя? Хотя бы позвонил. Дракула здесь бушует.

— Какой Дракула? — не понял Семин.

— Роберт Станиславович. Ты чего тормозишь, Тёма? Чего на работу не вышел?

— Болею я. Скажи Станиславовичу, что у меня это... в общем живот болит.

— Хорошо, как-нибудь уладим. Как там Макс и твои барабашки?

— Нормально, Сань, только... — Здесь Семин задумался, как вернее преподнести Буркову мысль об отрезанном хвосте.

— Что «только»?

— Ты не волнуйся, Сань. Все хорошо. Ты даже не представляешь, как хорошо. Макса выгуливал, кормил докторской колбасой, но есть небольшие потери.

— Какие еще потери? Что ты несешь? — Вопреки пожеланию Семина, Бурков начинал нервничать, и это чувствовалось даже через телефонную трубку. — Как Макс, спрашиваю!

— Он лишился хвоста. Только не волнуйся...

— Семин, ты что идиотничаешь? Говори, что с Максом!

Артем тяжело засопел, потом выдавил:

— Ему духи хвост отрезали... Но так даже лучше. Клянусь тебе, выглядит он очень хорошо.

Настала очередь Буркова призадуматься.

— У тебя не с желудком, а с мозгами плохо, — наконец отозвался он. — Я сейчас приеду. Хочешь захвачу Гарика Петровича?

— Нет! — выпалил Семин. — Не надо Петровича! И не надо сейчас! Я ухожу. Мне пора к врачу. У меня дизентерия.

В этот момент рыцарь Черепа и Розы перевернулся на спину и начал храпеть, громко, словно мотоцикл без глушителя.

— Сейчас — нет! Только не сейчас! — торопливо заговорил Артем, стараясь перекричать могучие аккорды рыцарского горла. — Встретимся в обед. В два часа.

— Хорошо, в два. В два заеду. Что там у тебя рычит?

— Саня, в два! — ответил Семин и повесил трубку.

— К тебе должен кто-то прийти? — догадалась Вей-Раста.

Артем недовольно кивнул.

— Не беспокойся, мы спрячемся. Никто нас не увидит, — пообещала Ларса.

Разбуженный разговором, Каспер Скальп заворочался и открыл глаза.

— Конечно, спрячетесь. Как же я вас таких людям покажу. Если бы ты еще могла, — Семин подумал о магических способностях госпожи Вей-Расты, но пока его отношение к ним было скептическое, — если бы могла приделать хвост собаке на место и исправить ружье, то было бы здорово — сразу минус две огромные проблемы.

— Хвост, я могу, — вызвался Каспер. — Нет ничего проще. Веревкой привяжем.

— Благодарю, веревкой не пойдет, — отверг Артем и направился в ванную, надеясь, что прохладный душ вернет его к жизни.

— Я попробую заклятие, — сказала ему вслед Ларса. — Отличное заклятие. Я таким способом вернула руку одному знакомому взамен откушенной. Если все получится, то у собачки будет новый хвост.

Артем остановился у двери и повернулся к Вей-Расте. Предложение ведьмочки его серьезно заинтересовало. Только чтобы полностью оценить величину замысла волшебницы, у Семина слишком болела голова.

— А можешь для начала поставить на печку чайник? — спросил он.

— Легко. — Ларса с готовностью встала. — Чайник с водой?

— Да, с чистой водой из крана. И больше туда ничего...

— Сделаю! — Вей-Раста искренне обрадовалась такому простому заданию.

Пока хозяин квартиры принимал душ, гости перебрались на кухню. Ведьмочка управилась с чайником и начала убирать со стола пустые бутылки, грязные тарелки и всякое разное, что осталось от ночного пиршества. Каспер Скальп сидел в углу угрюмый, поочередно почесывая небритые щеки и размышляя, чем он способен помочь господину Аргемону. Чтобы легче соображалось, он налил в кружечку коньяк, выпил и закусил черствым хлебом. Напиток действительно активировал его умственные способности. Как мыльные пузыри в голове стали появляться и исчезать всевозможные интересные идеи. За одну из них рыцарь ухватился с особым рвением и сказал Вей-Расте:

— Слушай, а этот Артемон — хороший парень.

— Не знаю, — отозвалась Ларса, снова включая и выключая конфорку — система извлечения огня из железных кругляшей ей нравилась с первого дня проникновения в квартиру Семина. Вспыхивающее после щелчка и исчезающее пламя голубого цвета было похоже на волшебство неизвестного происхождения. — Знаю только, что мы ему теперь обязаны. Еще знаю, что он теперь знает то, чего ему не надо знать.

— Артемон — очень хороший, — повторил Каспер, как бы развивая озарившую его идею. — У него в белом шкафчике всегда навалом жратвы и выпивки.

— А-а... — протянула Ларса, — ну тогда он, конечно, очень хороший. Даже прекрасный.

— Вдобавок он не трус и быстро все схватывает, точно я в молодости. Артемон рожден стать Стражем Перекрестка. Точно тебе говорю, Вей-Раста, он нужен нам. Верхом разумности будет взять его в нашу команду. Уже давно нам необходим третий. А здесь тем более без третьего тяжко придется. Не мне же опять испытывать твои зелья и лезть во всякие недостойные переделки, будто юнцу.

— Каспер Скальп! — Ларса недобро прищурилась.

— Мы обязаны принять его в наше священное братство, — настаивал первый рыцарь. — Мне так сердце велит с утра. Подумай сама, это будет совершенной мудростью и разом решит названные тобой проблемы. Мы перестанем быть ему обязаны, и все, что ты ему незаконно сообщила, станет как бы его знанием по праву. Стоит ему принести клятву, и он наш. Я даже мог бы произвести его в младшие рыцари, чтобы все выглядело достойнее. Вот сейчас он выйдет из водяной комнаты — я приложу меч к его лбу и скажу заветные слова посвящения.

— И станет в святейшем Ордене Черепа и Розы не один, а два фальшивых рыцаря, — с насмешкой продолжила Ларса. — Нет, Каспер!

Вей-Раста начала объяснять ему, в какой гнев это приведет магистра Валенкира и какие беды может принести братству Стражей чужой человек. Каспер слушал, мрачнел и ел черствый хлеб с майонезом. Когда поток красноречия ведьмочки иссяк и все ее аргументы были высказаны, рыцарь неторопливо налил в кружку коньяк, выпил и начал выкладывать свои доводы. Таковых его изобретательный ум родил немало. Скальп говорил о том, что мир, в котором они оказались, устроен весьма сложно и необычно. И ни его, Каспера, опыт из прошлых посещений, ни опыт, данный им Шаром Познания, не помогут изловить проклятых незаконников в суматошном мирке, где полно говорящих ящиков, самодвижущихся повозок и громыхающих железок, которые запросто вышибают мозги из самых крепких голов. А если заручиться поддержкой Артемона и, разумеется, принять его в свою команду со всеми обязательствами, то долг перед братством они выполнят с легкостью. Зачем рыцарь сообщил Ларсе в тысячный раз о том, что Стражей становится все меньше, и хотя бы поэтому Валенкир должен быть рад каждому новообращенному. В заключение он напомнил волшебнице, как она сама — в прошлом беглянка — оказалась на Заставе Перекрестка и как ее произвели в Стражи. Последний довод не то чтобы огорчил Вей-Расту, но значительно поколебал ее упрямую уверенность в том, что Артемон стать членом их команды не может. Она как-то сразу посерела лицом и потеряла интерес к озорству с газовой конфоркой. А когда Семин, еще мокрый, взъерошенный, вышел из ванной, Каспер скачал ему:

— Ну что, Артемон, мы тут многое перетерли, обмозговали. Решили принять тебя. Третьим будешь?

— Да я ж с утра не похмеляюсь, — с нотой сомнения ответил Артем. — Хотя после душа и ради особого случая... — Он быстро ополоснул рюмки и вернул их на стол.

— Ну и? — поторопил его первый рыцарь.

— Без закуски, что ли? — переборов последние сомнения Семин плеснул в подготовленную посуду по пятьдесят граммов светло-коричневой жидкости.

— Ты не понял, — сказала ведьмочка. — Третьим в нашей команде. Скальп предлагает тебе стать Стражем.

— С последующим произведением в рыцари Розы и Черепа и возможностью всяческого карьерного роста, — важно подчеркнул Каспер. — Соглашайся, работенка непыльная. Будешь с нами по соседним мирам всяких уродов-незаконников отлавливать. Отрезать им бошки и выдергивать ноги, чтоб не шлялись, где не следует. Романтика, я тебе скажу, и полные штаны приключений.

— Ребята... Друзья дорогие... — От предложения Скальпа Семин сначала растерялся, потом очень захотел выпить и схватился за рюмку, а потом твердо решил, что он совсем не готов к столь крутым переменам, не желает ловить уродов-незаконников, выдергивать им ноги и иметь полные штаны приключений. — Не могу я, — произнес он, глядя на Вей-Расту широко раскрытыми глазами, в которых уже отражались отрезанные, оторванные конечности мировых перебежчиков. — Не готов. Честь мне слишком велика. И хотел бы с вами на полторы ставки, но не могу. Ничему не обучен и ничего не умею. Давайте, я буду вашим тылом.

— Э-э, какой скромный, — рассмеялся Каспер. — Тылов нам не надо. Нам люди на передовой нужны. Нужен нам третий надежный член команды. Ведь совсем недавно нас трое было. Знаешь, как без третьего тяжело?

— И где же ваш третий? — осторожно спросил Семин.

— Пропал бедняга. Растоптали его во время Андулийского рейда, — сообщил первый рыцарь. — Уж больно неосторожный был и попал под копыта конеящеров. А там хрясь-хрясь и ошметки полетели! Мозги в одну сторону, зубы с желудком в другую.

— Вообще нам с третьим не везет, — добавила Вей-Раста, с лирическим видом разглядывая фотообои. — Не так давно нашего третьего сожрали кархаузские волки.

— А перед этим наш Страж был повешен возле городской ратуши, — огрызнулся Каспер, понимая, что Вей-Раста намекает на его вину в их кархаузском провале. — И случилось это в Фривии — родном мирке госпожи Ларсы.

— Да, не везет вам с третьим, — признал Семин. — Давайте помянем их, — предложил он, желая выиграть время и незаметно перевести разговор на более удобную тему.

— Царство Небесное, — быстро отреагировал первый рыцарь и опрокинул в себя рюмку с коньяком.

— Госпожа волшебница, а как нам быть с новым хвостом для Макса? — поинтересовался Семин, наблюдая за Сашкиной псиной, сиротливо притихшей под батареей.

— С новым хвостом потом, — перебил его Каспер. — Сначала мы хотим тебя воспроизвести в Стражи. Отказываться не надо. Ведь пойми, такое почетное предложение не делается дважды, а обратного пути у тебя как бы нету.

— Как нету? — Семин застыл с рюмкой у рта.

— Слишком много знаешь, — пояснил Каспер Скальп. — Сболтнула тебе Ларса вчера лишнего. А с такими богатыми знаниями только две дороги: или в Стражи, или... — он провел ребром ладони по шее.

— Да ничего я не знаю! — Артем с надеждой повернулся к ведьмочке. — Госпожа Вей-Раста, ведь не говорила ты почти ничего! А что говорила, так уже пять раз забылось.

Ларса спорить не стала: пожала плечами и одарила его невинной улыбкой.

— Такое не забывается, — отклонил его протест Скальп. — Еще раз объясняю: отказываться не надо. Неприлично это. А работа сильно хорошая. Много привилегий, возможностей, которые тебе даже спьяну не снились. В свободное от службы время полагается отпуск. Отдыхать можно во всех доступных мирах. Хочешь, загорай в жаркой Дейтарие-Нам, хочешь, гуляй по зеленым кущам Рейвы или богатым городам Минаи. Ты был в Минае?

— Обошлось как-то.

— Много потерял. Знаешь, сколько там жратвы? Какие там знатные кабаки? А какие там женщины? Сказка, а не женщины. — Каспер сладостно закатил глаза. — Никакого сравнения с синей худышкой Вей-Растой. Там женщины — во! — Он широко развел руки и запыхтел от удовольствия.

— Я убью тебя, Каспер Скальп, если ты хоть раз еще сравнишь со мной этих толстых коров! — взорвалась Ларса и угрожающе потянулась к своей сумочке.

— Ладно, ладно, — отмахнулся первый рыцарь. — Фривийки ваши в некоторых местах тоже хороши. Но вернемся к главному. — Он постучал пустой кружкой по столу и сказал Вей-Расте: — Ну-ка достань нашу грамоту.

Волшебница расстегнула сумочку, аккуратно извлекла серый свиток, перевязанный серебристой лентой. Каспер тоже аккуратно развернул его на табуретке и пальцем поманил Семина.

— Становись на одно колено и лапу на пергамент, — серьезным тоном сказал рыцарь.

— Это зачем? — опускаясь на колено, полюбопытствовал эксперт-оценщик.

— Будешь давать торжественную клятву. Знай, что твоя рука сейчас касается грамоты, писанной Эвехом Варром — некогда первым магистром Заставы. Имя его свято, как святы его слова и все письмена, оставленные им. Короче, все, что от него нам перепало, — свято. Разумеешь?

Семин кивнул, осознавая, что клятву ему давать придется.

«Хрен с вами, — рассудил он. — Поклянусь разок. А там посмотрим по обстоятельствам. Может, работа действительно негрязная и прибыльная. Не до старости же на агентство „АдресЪ“ вкалывать».

— А платят сколько? — полюбопытствовал Артем, подняв глаза к суровой физиономии Каспера Скальпа.

— Оплата в основном моральным удовлетворением, — разъяснил рыцарь. — Не переживай — этого с лихвой хватает. Готов? Теперь повторяй за мной. «Перед моими боевыми товарищами на святой грамоте Эвеха Варра — первого магистра Заставы — торжественно клянусь!..»

Клятва оказалась по-серьезному длинной. К средине торжественной речи у Артема заболело колено, под которым оказалась соляная дорожка с раздавленным зубком чеснока. Исполнившись мужества и поглядывая на меч, возлежавший на макушке, Семин повторял и повторял длинный список имен магистров Заставы от ее основания до настоящего времени. Затем господин Скальп перешел к именам Стражей, украсившим свою жизнь подвигами.

Хозяин квартиры был неприятно удивлен, что в безобразной башке Каспера хранится такой огромный массив бесполезной информации. В заключение процедуры посвящения, когда Семину казалось, что его коленом черти печь топят, а язык во рту еле ворочался от усталости, рыцарь произнес: «...служить Закону и Порядку во Вселенной, не щадя ни рук, ни ног, ни головы своей!»

— ...не щадя ни рук, ни ног, ни головы своей! — повторил Артем и вопросительно воззрился на притихшего Каспера.

— Все, принят, — констатировал первый рыцарь с видом хирурга, поставившего неутешительный диагноз. — Теперь ты настоящий Страж Перекрестка со всеми вытекающими правами и ответственностью. Остается только Валенку провести с тобой разъяснительную беседу и благословить. Но это так, для соблюдения формальностей.

— Ну и слава богу. — Артем с трудом поднялся на ноги и тут же рухнул на свободную табуретку. — Госпожа Ларса, как быть с восстановлением хвоста собачонки? Это меня сейчас больше всего заботит. Скоро нагрянет хозяин. Я не представляю, что ему говорить.

— А мы его не пустим. Или пустим, а потом с балкона скинем, — предложил Каспер.

— Не пойдет, — решительно отверг Артем. — Он — мой друг.

— Ничего не обещаю, но заклятие попробую. Я пока не знаю, как снадобья будут работать в вашей среде. — Вей-Раста достала из сумки блестящую коробочку и пузырек. — Тащи сюда собаку. И держи, чтобы не дергалась.

Семин приманил сеттера обглоданной косточкой, повалил и несильно прижал к полу. Ведьма оглядела крошечный обрубок хвоста, поколдовала над ним ладонью и капнула из пузырька. Соединившись с обрубком, густая жидкость потемнела и яростно вспенилась. Вей-Раста, довольная первым результатом, открыла костяную коробочку, начала сыпать порошок, приговаривая волшебные слова. Сие действие возымело еще больший эффект: над задней частью сеттера образовалось жемчужное свечение. Макс гавкнул и заскреб когтями по полу.

— Держи, держи его, — приговаривала Ларса, выискивая в сумке необходимые для волшебства компоненты.

Нашла, открыла невзрачную упаковку и зашептала слова заклятия.

В этот миг кто-то позвонил, потом постучал в дверь.

— Скорее! — взмолился Артем. — Вам надо еще успеть спрятаться!

Вей-Раста торопливо бросила последнюю порцию волшебных слов и махнула рукой. Семин отпустил Макса, а Касперу и ведьмочке многозначительно указал на путь к отступлению.

— Прячьтесь хоть в шифоньер, хоть под кровать! И ни звука, не высовывайтесь, чтобы здесь ни происходило! — строго наказал он.

Когда шорохи, издаваемые Стражами, затихли, Семин подошел к входной двери и посмотрел в глазок. На лестничной клетке топтался милиционер. Хозяин квартиры несколько успокоился и повернул ключ в замке.

— Капитан Лыков, — представился человек в серенькой форме. — Владимир Владимирович. Ваш участковый.

— Очень приятно, — ответил Семин, хотя на самом деле ему приятно не было.

Он заподозрил, что этим визитом обязан старой ведьме — Анне Сергеевне, и в подозрениях не ошибся.

— Я по жалобе гражданки Фоминой, — сообщил Лыков. — Разрешите войти?

— Прошу. — Артем открыл шире дверь. — На кухню только. Только на кухоньку. — Он увлекал участкового по коридору, опасаясь, что Ларса и Каспер еще не успели как следует спрятаться. — Извиняюсь, конечно. Беспорядок у меня. Но что поделаешь. Временно не женат, весь в работе.

— А на досуге коньячок с водочкой попиваете, — усмехнулся милиционер, оглядывая ряд пустых бутылок возле мойки.

— Да, друзья вчера привалили. Неожиданно так, среди ночи. — Артем виновато уронил взгляд на пол.

— Ну это не возбраняется. — Капитан Лыков взял бутылку со стола, зачем-то понюхал горлышко. Затем, потеряв интерес к бутылке, оглядел соляные дорожки, свечи, расставленные по углам, и сказал: — Жалуется ваша соседка. Сегодня с утра пришла, просила разобраться. Говорит, от вас, гражданин Семин, житья нет всему подъезду. То вы стучите на барабане, то устраиваете дебош с дружками. А на днях украли с балкона ее платье. Объясните, что происходит?

— Чего тут объяснять. — Новообращенный Страж вздохнул и объяснил, честно глядя на милиционера: — Врет старушка. Нагло врет. Барабана у меня нет и никогда не было. Это не барабан, а маразм ей в голову стучится. И ее платье я, разумеется, не брал. На кой мне старое бабское платье? Как бы я его с балкона стянул? Я — не фетишист и шею ломать ради такого барахла нет охоты.

— То есть оговаривают вас? — Участковый вышел на балкон, оценивая риск воровства чужой одежонки. — Получается, жалоба на почве личной неприязни?

— Именно, — кивнул Артем. — Не любит меня старушенция. Злобствует, относится крайне неприязненно.

— И ее кота, конечно, вы не убивали? В кастрюле его не варили?

— Кота?! — На лице Семина отразилось не то изумление, не то искренний ужас.

— Врет, да? Вот и я думаю, что несет она бред. То про лошадей в ванной комнате, то про гномика с большим кровавым ножом. Но, извините, мое дело все проверить. — Участковый вернулся на кухню и снова потянулся к бутылке. — Коньяк прасковейский?

— Ага, пятизвездочный. Налить для тонуса? — предложил Артем.

Капитан Лыков от такого предложения смутился, покраснел, точно околыш форменной фуражки, и сказал:

— Н-налей.

— Только закуски нет, — предупредил Семин, наполняя рюмку.

— И хрен с ним. Я хлебушком. — Он взял в одну руку рюмку, в другую огрызок хлеба и, оправдываясь за неслужебный интерес к спиртному, сообщил: — У нас в управе такое творится! Такое с утра, что выдумки вашей старушки святой правдой покажутся! Ну извини. — Он опорожнил рюмку одним глотком и потянулся к кастрюле «Лакор».

— Зеленый борщ? — со скрытой надеждой спросил Владимир Владимирович, ковырнув черпачком.

— Суп из спаржи, — сказал Семин, не зная, как иначе именовать варево госпожи Вей-Расты. — Лакомство экзотическое.

— Я хлебну малость. С утра не ел, боюсь, на пустой желудок растащит.

Прежде чем Артем успел открыть рот, капитан Лыков зачерпнул из кастрюли супчика погуще и с аппетитом откушал.

— Действительно, экзотическое, — признал милиционер, разжевывая листья и корешки. — Не наш вкус. Папуасы, наверное, такое любят. Хотя русскому человеку все сгодится. — Он набрал еше половинку черпачка.

По вкусу кушанья из котячьей головки Семин решил в дебаты не вступать, неопределенно хмыкнул и вылил в рюмку гостя остаток коньяка.

— И что такое в вашей управе творится? — спросил он, подавляя приступ тошноты.

— Вчера говорили, что подполковник Хрипунов с ума сошел. Наверное, так и есть, иначе чего палить из пистолета в кабинете по лампочкам и убеждать дежурного, что в зеркале отражаются некие посторонние, которых и в помине рядом не было. А сегодня ни с того ни с сего Хрипунова назначают начальником Управления. Да, приказ свеженький приходит. Плюс ему еще какие-то особые полномочия в связи с особой обстановкой. Фух, жарко что-то мне. — Участковый снял фуражку и потянул тугой воротник.

— А по-моему, это нормально. У нас всегда начальниками назначают или слишком умных, или слишком сумасшедших, — сказал Страж Перекрестка, наблюдая, как по щекам милиционера стекают крупные капли пота. — Так что полный порядок с вашим Управлением.

— Нет. — Капитан Лыков мотнул головой. — В Управлении ненормально. Да и в Отделе непорядок. У ребят начались массовые галлюцинации. Мерещится такое, что наркоманы бы позавидовали. Говорят, мимо дежурной части обезьянка в милицейской форме ходила и выражалась благим матом. А после наблюдались люди с серыми лицами, точно фантомасы. Рассказывают такое, что жуть берет. Уф-ф... душно что-то, — проговорил участковый, прислонившись к стене. — И мутит меня.

«Не надо было кушать кошачий супчик, — подумал Семин с состраданием к милиционеру и сетуя на свое гостеприимство. — Но ничего, где-нибудь на улице проблюешься».