– Мне нравится, – Джихад улыбнулась.

– Но как ты пришла к этому?

– Как пришла? Наверное, это заложено в моём характере. Знаешь, в детстве у меня было много подруг. Я была заводилой в нашей компании. А потом мы подросли, и я стала замечать, что все они озабочены странными, на мой взгляд, вещами…

– Амур-лямур? – подняла бровь Адирроза.

– Представь себе, нет. То есть на словах всё так и было, но на самом деле их интересовало одно – как бы повыгоднее пристроить в этой жизни свою жалкую тушку. Может, звучит слишком зло, но именно это желание стояло за всеми их высокими словами о любви и романтике. Найти того, за чьей широкой спиной можно спрятаться от жизни и на чьи плечи можно переложить все свои проблемы – вот каков у них идеал мужчины. Естественно, при таких взглядах они очень скоро стали обыкновенными клушами, и при этом ещё жалели меня! Понимаешь, они искренне были убеждены, что их точка зрения – единственно верная и правильная.

– А ты?

– А я всегда точно знала, чего я хочу. Свободы! Я очень быстро рассталась с ними. Их мир был мне противен, мой – пугал их; о чём тут говорить! Теперь у меня совсем другие друзья, – она улыбнулась, тепло оглядев компанию. – Понимаешь, я считаю, что у каждого человека внутри есть нечто такое, для чего и слов-то не существует… Что-то высокое. Но это качество у большинства людей… спит. Никак не проявляется. А для того, чтобы пробудить его, нужно поставить себя на грань жизни и смерти. Тогда начинаешь понимать, что в этой жизни настоящее, а что шелуха; да и вообще многое видится по-другому.

– Я понимаю, о чём ты, – серьёзно кивнула Адирроза. – Как странно… Я всегда думала так же, но у меня не было слов, чтобы выразить это чётко и ясно. Ты молодец, Джи, – можно мне тебя так называть?

– Конечно! Слушай, а ты вправду хотела бы работать с нами вместе?

– Ещё как!

– Что скажете, ребята? – Джихад оглядела друзей.

– Ну, чего… Я – за! – Громила ухмыльнулся.

– Я тоже, – высказался Кактус.

– Инни, а ты?

– А? Что? – встрепенулся Иннот.

– Ты где витаешь? Я спрашиваю, ты не против, если Адирроза войдёт в нашу компанию?

– Она и так в нашей компании, по-моему! – удивился Иннот.

– Да, здорово ты отъехал… Я имею в виду «Крупные неприятности».

– Нет, то есть не против, конечно… Слушайте, ребята, вы это что, всерьёз?! Я думал, мы просто шутим…

– Одно другому не мешает, – пожала плечами Джихад. – А о чём ты так глубоко задумался?

Иннот молча подёргал за ремешок с магической монеткой.

– У нас нет ни продовольствия, ни сил, чтобы отправляться неведомо куда, – покачал головой Громила. – Извини, старик, ты же всё понимаешь…

– Да, конечно, – вздохнул Иннот. – Ну ладно, давайте спать.

На джунгли спустилась ночь. Где-то вдали глухо рокотал гром, небо у горизонта озаряли бледные зарницы, выхватывая на миг из тьмы антрацитово-чёрные вершины гор и клубящиеся низкие тучи. «Непонятно, – подумал каюкер. – Как я могу видеть горы, если мы сейчас в узком каньоне?» Тут он обнаружил, что каньон исчез. Иннот стоял на невысоком каменистом гребне, внизу, почти неразличимые во мраке, шевелились ветви деревьев. «Я сплю, – решил Иннот. – Вот в чём дело. Странно, я-то хотел побывать в гостях у персонажиков, поесть как следует – благо в своём собственном воображении сделать это нетрудно. Ну и где же затопленный город? Они что, сменили декорации? Зачем я здесь?»

Сзади зашуршали шаги. Иннот обернулся, почти уверенный, что это кто-то из его двойников. Очередная молния ударила ближе, и в её свете Иннот успел разглядеть синюю кожу и знакомые черты лица.

– Хлюпик? Это ты? – неуверенно спросил каюкер. – Ты мне снишься?

Смоукер молча кивнул. Потом нагнулся, взял обломок известняка и принялся рисовать прямо на скале. Камень скрипел и крошился.

– Ты живой? Где ты?

Хлюпик протянул руку и коснулся висящего на шее каюкера ремешка. Потом указал пальцем на рисунок. Иннот вгляделся. Светлые линии чуть заметно мерцали во тьме.

– Это ребус? Человек… Так? Человек между двух холмов? Что это значит?

Каюкер спрашивал пустоту – Хлюпика нигде не было. Он исчез. Молнии полыхали всё ближе и ближе, пока наконец не разразилась страшная гроза. Дождевые струи хлестали Иннота в лицо, водяная морось проникала в лёгкие… «Однако, так и захлебнуться можно!» – подумал он и проснулся. Гроза и в самом деле имела место быть. Рядом ворочались успевшие за несколько секунд вымокнуть до нитки друзья.

– Давайте скорее под брезент! – Громила уже разворачивал хлопающее на ветру полотнище. – Вот ведь незадача…

Брезент ничуть не спасал от хлещущих сверху струй, разве что давал некое призрачное чувство убежища.

– Надо бы твоего пленника сюда привести, – обеспокоенно сказала Джихад Адиррозе. – А то ещё захлебнётся.

Предложение было сделано как нельзя более вовремя – Громила, отправившийся вместе с девушкой, обнаружил, что пират ухитрился почти уже перетереть верёвку, стягивающую его руки, о камень.

– Извини, друг, но твоё везение, похоже, закончилось, – сочувственно сказал ему гориллоид, заново связывая. – Придётся всё же отвечать за свои поступки.

Фракомбрасс одарил его злобным взглядом.

Ливень закончился так же внезапно, как и начался; но выспаться в эту ночь друзьям так и не удалось. Тоненький ручеёк, протекавший по дну каньона, вздулся и превратился в бурный поток, с каждой минутой всё ближе и ближе подбиравшийся к стоянке. Первым тревогу забил Кактус. Задремавший было Иннот с ходу оценил ситуацию.

– А ну-ка, ребята, в темпе джанги – ноги в руки и бегом!

Легко сказать – бегом! В кромешной тьме, по мокрым камням, перепрыгивая через поваленные стволы деревьев и ямы, поскальзываясь и падая, они неслись по ущелью, а рёв воды с каждой минутой всё нарастал и нарастал. Поток вскоре затопил всё дно каньона; идти приходилось по колено в воде. Течение валило с ног. Наконец, скалы расступились, и друзья, выбравшись на широкий базальтовый уступ, без сил повалились на землю.

– Кто это скулит? – спросил через некоторое время Громила.

– Это Кактус, – наябедничал Иннот.

– Я не нарочно… – жалобно произнёс Кактус. – А кто сопит?

– Это Фракомбрасс. У него же кляп во рту. Всё никак отдышаться не может.

– А по-моему, это ты.

– Да… Неудачное место для стоянки мы выбрали, что и говорить…

– Кто ж знал…

Рассвет застал их в крайне плачевном состоянии. Сил хватило только на то, чтобы разложить на камнях сушиться промоченные во время грозы и ночного бегства вещи. Положение спас Иннот. Пока друзья приходили в себя, он умудрился раздобыть где-то не слишком мокрых дров и разживить костёр. Вскоре на огне забулькал котелок, распространяя аппетитные запахи. Каюкеры зашевелили носами. Даже Фракомбрасс, пребывавший, казалось, в полубессознательном состоянии, приоткрыл один глаз и начал принюхиваться.

– Что бы вы без меня делали, – приговаривал Иннот. Он-то чувствовал себя вполне бодрым, почерпнув из собственных энергетических резервов!

Когда вещи высохли, а солнце стало припекать весьма ощутимо, друзья переместились поближе к воде, под густые кроны каких-то древовидных папоротников.

– Сегодня всё равно никуда не двинемся, так что можно дрыхнуть весь день и всю ночь, – зевнул Громила. – Только давайте условимся, кто будет сторожить. Джунгли всё-таки; да и этого кекса, – он кивнул в сторону Фракомбрасса, – неохота оставлять без присмотра.

– Кстати, по поводу снов, – оживился Иннот. – Мне снились странные вещи. Скажите-ка, вот такой рисунок вам о чём-нибудь говорит? – он отломил прутик и принялся чертить на земле.

– Человек и две горы? Не-а! – проворчал Громила. Джихад и Кактус также отрицательно покачали головами.

– А я что-то такое уже видела. – Адирроза нахмурилась. – По-моему, это не просто рисунок, а пикто.

– Пикто?

– Ну да. Пиктограмма. Ты слышал когда-нибудь про старобандюганский язык?

– Нет, ни разу.

– От него ведёт своё начало современный уркаганский. Это язык рисунков и жестов, придуманный разбойниками и непонятный для непосвящённых. С его помощью они передают друг другу зашифрованные сообщения.

В этот момент её объяснения прервали.

– Ы-ы-ы! Уымп! – Ёкарный Глаз извивался и вращал глазами, явно пытаясь привлечь к себе внимание.

– А ну-ка! – заинтересовался Иннот и принялся распутывать верёвки, удерживавшие во рту пирата кляп. – Говори! Ты знаешь, что это обозначает?

– Жнаю, – невнятно ответил Фракомбрасс и принялся гримасничать, разминая мускулы лица.

– Ну?! – нетерпеливо спросил каюкер.

– Я жнаю этот шимвол, – после нескольких дней с кляпом во рту слова давались пирату не сразу.

– Ну?! Говори же!

– Шначала обешшайте, што больше не жапихнёте мне в рот эту штуку, – потребовал Фракомбрасс. – Тогда шкажу.

Иннот развёл руками и посмотрел на Адиррозу.

– Для тебя это важно? – спросила сипапоккула.

– Не знаю, честно. Но это может оказаться важным, – и он пересказал ей свой сон.

Адирроза нахмурилась и повернулась к пирату.

– Ладно; но при условии, что ты будешь молчать. Как только что-нибудь лишнее сболтнёшь, сразу вставлю обратно. Так что про клады даже не заикайся! И руки у тебя всё время за спиной будут связаны, а то зубы-то вон какие! Враз верёвки перегрызёшь!

– Ладно, – пират помолчал. – Это действительно бандюганское пикто. Обозначает большую опасность и просьбу о помощи. И никакой это не «человек между двух холмов».

– Ну как же? Вон голова, вон ручки кверху подняты…

– Дословный перевод этого знака: «Я в глубокой заднице». Теперь понятно?

Чобы Стисм принялся методично обшаривать квартиру. Свои находки он сваливал на кровать.

– Потом просто завернём всё барахло в одеяло и увяжем в узел. Да, кстати, – постельное бельё тоже забери. У меня есть одна знакомая, она за любое тряпьё платит. Мелочь, конечно; но нам лишняя монетка всегда пригодится.

Пыха не знал, что делать. С одной стороны, получалось, что он грабит своего лучшего друга. С другой – Чобы ясно дал понять, что всё находящееся в квартире так или иначе будет растащено.

– Говорю же тебе, здесь какая-то заваруха была. Магия-шмагия, колдовство-молдовство и всё такое. Только поэтому сюда ещё никто не залез. Боятся, типа! А хозяин этого дома, говорят, вообще в какого-то урода превратился. Прикинь, у него уши вместо глаз растут!

Наконец, преодолев сомнения, Пыха тоже принялся за поиски. Собственно, вся квартира состояла из спальни, кухни и умывальной комнаты; и полезных вещей тут было немного. С некоторым сердечным трепетом Пыха обнаружил плотно набитые бумажные пачки. Знакомый запах известил его о том, что это махорка. «Ну да; табаку-то в ихнем Вавилоне не достать», – сообразил он. Заглянув под кровать, он нашёл там среди густых комьев пыли небольшую книгу с медными уголками и яркий глянцевый журнал. Бросив взгляд на обложку журнала, Пыха почувствовал что неудержимо краснеет. Вороватым движением он оглянулся и незаметно спрятал находку в складки одеяла.

– Нашёл что-нибудь интересное? – спросил Чобы, входя со стопкой тарелок.

– Вот, – Пыха поспешно протянул книгу.

Чобы перелистал страницы.

– Ерунда какая-то, ничего не разберу. Буквы как червяки. И картинок нет… А впрочем, возьми себе, если хочешь. Улов у нас маленький: из посуды кое-что, тряпки и вот это, – он положил на одеяло роскошный кальян и гладкую коричневую трубку духового ружья.

– Неделю, типа, на это можно протянуть. А там, глядишь, ещё что-нибудь подвернётся. Ну, пошли, что ли?

Добро увязали в одеяло.

– Бери узел и спускайся первым, – велел Чобы. – Я, типа, следом.

Однако внизу Пыху ждал неприятный сюрприз: едва он отпустил верёвку, как чьи-то руки жёстко взяли его за плечи, а громовой голос произнёс над ухом:

– Попался, голубчик!

В ту же секунду металлические кольца наручников защелкнулись на запястьях смоукера. Чобы, видя такое дело, повис на полпути к земле, со страхом глядя вниз. Дородный бородатый стражник доброжелательно ему улыбался и настойчиво манил пальцем:

– Ну, что же ты? Давай сюда, к нам!

Однако Чобы пришёл к прямо противоположному мнению и резво начал карабкаться вверх.

– Господин Парабен, ваша очередь! – крикнул бородатый.

Над краем крыши обозначилась ухмыляющаяся физиономия обезьянца. Он тихонько позвенел наручниками над головой Стисма.

– Туда или сюда – всё равно попался…

– До чего дожили, обезьянец в страже! – проворчал Чобы, покорно протягивая руки.

– Теперь у нас будет специальный обезьянский корпус для работы в Аппер Бэби! – поделился радостью один из стражников. – Додумались-таки в мэрии до чего-то путного наконец!

– Да, недолго осталось вашему гадюшнику!

– Куда этих гавриков, в участок? – спросил кто-то.

Бородатый – он, по-видимому, был здесь начальником, на миг задумался.

– А тащите-ка их прямо к судье! – решил он. – Сейчас такие дела решают быстро: раз-два и на плантации.

– Э! Э! Какие, блин, плантации, вы чё! Я, типа, требую, чтобы всё по закону! – заупирался было антипримат и тут же схлопотал внушительный тычок в загривок.

– А ну, паш-шёл! Ишь ты, законник выискался… Мы всё как положено делаем, не сумлевайся, – газеты надо читать!

– В связи с участившимися преступлениями против здоровья и имущества граждан судебная процедура для таких, как вы, босяков была существенно упрощена, – пояснил бородатый. – Так что, если повезёт, искупать начнёте прямо с завтрашнего дня.

– Во влипли, а? – Чобы пустыми глазами посмотрел на смоукера.

Судебная процедура и в самом деле была упрощена до предела. Воришкам даже не дали сесть – завели в комнату, где судья, изжелта-восковая, похожая на мумифицированного кузнечика женщина, едва глянув на узел с краденым, представленный в качестве вещественного доказательства, зачитала приговор.

– ПЯТЬ ЛЕТ?! Пять лет за горстку барахла?! – Сопровождаемый тычками и оплеухами, Чобы выкатился во внутренний дворик.

Там, прямо в пыли, сидела унылая компания – каждый одной рукой был прикован к толстенной ржавой цепи. Тут же, в теньке, расположился хмурый тип с переносным горном – тюремный кузнец. Спустя несколько минут Пыха и Чобы пополнили собой ряды новоиспечённых каторжан.

– Крутенько они… – ошеломленно молвил Пыхин приятель.

Он, казалось, до сих пор не мог поверить в произошедшее.

– Есть такое дело… – отозвался кто-то. – Вас когда взяли?

– Полчаса назад.

– А-а… Мы-то здесь с ночи торчим. Ещё, говорят, человек пять подгонят – и вперёд, с песнями.

– Куда хоть отправят-то? – грустно поинтересовался Чобы.

– А хрен его знает… Откуда разнарядка придёт, туда и почапаем. Мож, на кофе, мож, на хлопок…

– Лишь бы не в каменоломни, упаси Джа! – истово просипел один из прикованных, здоровенный одноглазый детина. – Я там полтора года оттрубил, еле жив остался.

– Угу… Рудники серебряные небось похуже будут…

– Как думаешь, если я скажу им, что больше так не буду, меня отпустят? – поинтересовался Пыха.

Он спрашивал это вполне серьёзно, однако каторжане, похоже, приняли его слова за шутку – многие рассмеялись, правда, не слишком весело.

– Вряд ли, старик. – На Пыхиного приятеля навалилась апатия. – Не думаю…

Пыха вздохнул. Солнце припекало всё сильнее. Сидеть было неудобно. Он пошарил свободной рукой под пончо и вытащил краешек книги – там, в доме, он машинально заткнул её за пояс.

– Смотри-ка, не отобрали! – удивился сосед.

– Да нас вообще не обыскивали, – хмыкнул Чобы. – Узел только со шмотьём отняли…

– Торопятся, хрен им в дышло… А напильника у вас случайно при себе нет?

– Знать бы, где упасть… – вздохнул воришка. – Слышь, куки, ты её, как бы, не выбрасывай. Кто знает, может, на что и сгодится.

– Эт' точно, – поддержал сосед. – На каторге лишних вещей не бывает…

Спустя полчаса подогнали ещё троих бедолаг: двоих карманников и некоего оборванца, пьяного до невменяемости, – его, очевидно, подобрали «для ровного счёта».

«То-то удивится, когда протрезвеет!» – добродушно посмеивались стражники.

Последним доставили маленького и сильно побитого альбиноса с опухшим лицом. Он всё время нервно хихикал и тряс головой, словно бы вспоминая какую-то весёлую шутку.

– Ну, хватит, пожалуй, – решил старший конвоя. – Подъём, болезные, подъём! Пора в путь!

Колонна каторжан потянулась по улицам. Если бы Чобы или Пыха оглянулись в этот момент, то увидели бы бородатого стражника, руководившего их арестом, в компании двоих рослых темнокожих горцев, одетых в слишком короткие, явно с чужого плеча, пончо. Лицо бородатого было покрыто крупными каплями пота, мокрое пятно проступало на спине. Не потеть было трудно – острый бамбуковый кинжал упирался ему точнёхонько в почку.

– Ты улыбайся, улыбайся, – приговаривал Хадзме. – Значит, ты уверен, что книги в мешке не было?

– Вот… Ну… Предками клянусь…

– Либо она в доме… – сказал Ххай, – либо у одного из них.

– Сначала будем смотреть в доме. Хорошо смотреть, – велел Хадзме. – Спрячь кинжал, Ххай.

Бородатый шумно перевёл дух.

– Ты тоже пойдёшь с нами, – «обрадовал» его кипадачи. – Если попытаешься убежать или заговорить с кем-нибудь, умрёшь.

Громила, издав стон облегчения, спрыгнул с плота на сушу. Впрочем, назвать это сооружение «плотом» можно было лишь с определённой натяжкой: полдюжины кое-как связанных брёвен обеспечивали путешественникам некоторую положительную плавучесть, но отнюдь не комфорт. Плыть на нём по вздувшемуся ручью можно было только сидя – а в этом положении вода обильно смачивала всю

324 нижнюю часть туловища. Тем не менее каюкеры, несмотря на мрачные прогнозы Кактуса, избрали именно этот способ передвижения: так получалось гораздо быстрее. Идею предложила Адирроза, глядя на то и дело проплывающие мимо кусты и деревья, подмытые вышедшим из берегов потоком. На пиратской карте была обозначена деревня, как раз на берегу той речки, в которую впадает ручей; Фракомбрасс хмуро подтвердил – да, есть такая. «Отлично! – повеселел Громила. – Нам бы только до неё добраться, а уж там мы разживёмся чем-нибудь поприличнее».

Деревня представляла собой десяток тростниковых хижин, высоко поднятых на прочные бамбуковые сваи; очевидно, разливы здесь были делом обычным. На узенькие мостки, соединяющие жилища, высыпало, пожалуй, всё население: мужчины с копьями в руках, женщины и многочисленные ребятишки. На путешественников смотрели насторожённо, однако без враждебности. Связанный Фракомбрасс вызвал всего лишь лёгкое любопытство: в этих благословенных краях про воздушных пиратов никто не слыхал.

После неторопливого знакомства и угощения Громила приступил к переговорам. Чутьё не подвело обезьянца: едва аборигены увидели розовато-оранжевый атлас, глаза их загорелись. Каюкеры безо всяких хлопот получили четыре пироги, выдолбленные из цельных древесных стволов. Лодки оказались не слишком устойчивыми, хотя и гораздо более быстроходными, чем плот. «На них выйдете к Великой реке завтра вечером», – сказал вождь, седобородый, худой, как щепка, старик с умными проницательными глазами.

– Не жалко тебе бросать здесь плавсредство-то наше? – ехидно спросил Иннот Громилу. – Столько на него сил потратили… Давай вон хоть Ёкарного Глаза туда посадим…

– Нет уж, спасибо, – тут же отозвался Фракомбрасс. – Хватит с меня такого удовольствия: мало того, что связан, как дикий свинтус, так ещё и с мокрой задницей! Имейте хоть каплю уважения на фиг!

– Действительно, – неожиданно поддержала пирата Адирроза. – Он мне нужен в хорошем товарном виде.

В одну лодку уселся Громила: здоровенный гориллоид весил по крайней мере вдвое больше, чем любой из каюкеров. Вторую пирогу разделили Джихад с Иннотом; Адирроза предпочла путешествовать отдельно. Кактус составил компанию Фракомбрассу.

– Смотри сюда, – сказал он пирату и на миг выдвинул свои шипы. – Уколешься – каюк! Всё понятно?

Фракомбрасс с независимым видом пожал плечами. Последние дни он был мрачен и хмур: встреча с каюкерами сильно уменьшала его шансы сбежать из-под бдительного надзора сипапоккулы.

Тронулись в путь. Вместо привычных двухлопастных вёсел управлять лодкой приходилось при помощи этакой «лопаты» с короткой Т-образной перекладиной на конце. Впрочем, каюкеры быстро освоились; Иннот даже запел во всё горло какую-то легкомысленную песенку.

– Я убью тебя, лодочник!!! – взревел Громила через пару минут, не в силах выносить такое издевательство над своими ушами. – Остановите его!

– Знаешь, Инни, вообще-то он прав. Джанги ты играешь здорово, но петь не умеешь совершенно, – поддержала друга Джихад.

– Вы все мне завидуете, вот в чём дело. У меня замечательный голос, – обиженно заявил Иннот.

– У грохманта он тоже в своём роде замечательный… В том смысле, что его трудно не заметить.

На ночь остановились на небольшом островке посередине реки. Спички подмокли, и Иннот разживил костёр короткой синеватой молнией из ладони, приведя в восторг Адиррозу. «Мне бы так!» – восхищённо прошептала она.

«Ты и без того смертельна, как цианид калия!» – отвесил ей сомнительный комплимент каюкер.

Вскипятили чайник. Сладкого давно уже не было, но Иннот добавил немного виски в каждую кружку, «чтобы жизнь продолжалась», по его выражению. Фракомбрасс усиленно принюхивался и тяжело вздыхал.

– Скажи-ка, а ты летал когда-нибудь на север? – спросил каюкер, подсаживаясь к нему.

Пират с лёгким интересом посмотрел на Иннота: до сих пор никто из путешественников не пытался с ним побеседовать.

– Я много куда летал, парень. А что?

– Так… Интересно, – пожал плечами Иннот. – Сам-то я так далеко ни разу не забирался, хотя по Лесу побродил изрядно – и на востоке, и на юге.

– Горы там, – буркнул пират. – Без конца и краю. Дикие места; человеку там делать нечего. Да и обезьянцу тоже.

– Просто горы? А за ними?

– За ними… – Фракомбрасс помолчал. – Летишь себе, летишь… И вдруг перед тобой – стена! То, что ты принимал за облачную гряду, на самом деле – горный хребет. И конца ему не видно, что на восток, что на запад. Поднимаешься выше, выше, уже воздуха не хватает, а она нависает над тобой, как… Словно и не двигаешься вовсе, а висишь в неподвижности. Вот такие там горы, Передоз.

– Меня зовут Иннот.

– Один хрен…

– Но северяне ведь как-то их преодолели. Сотни и сотни кораблей…

– Про то не знаю. Может, там перевалы какие есть или ещё что… Мы особо-то не искали, сам понимаешь: чтобы спрятаться, и поближе места есть.

– А зачем тогда летали в те края? – поинтересовался Громила.

– Ну так… – Фракомбрасс пожал плечами. – Из интереса… Повезло нам как-то, столько добра взяли, что «Дума» еле ползла. Ну а как отпраздновали и протрезвели малёхо, я и предложил… Давай, говорю, того… Пощупаем, чего там. Ну, и вот…

– А карты тех мест ты, часом, не составлял?

– Ты ж мои бумаги видел, – хитро прищурился пират.

– Но ведь не все?

– Не все, это верно… Кое-что я припрятал. Ни к чему такое на виду держать…

– Фракомбрасс! Ты опять начинаешь? – строго спросила его Адирроза.

– Меня спросили, я ответил, – пожал плечами Ёкарный Глаз. – Что есть, то и сказал.

Иннот расстелил на земле трофейную карту и, немного подумав, провёл на ней прямую.

– Если я продолжу эту линию, то что там будет?

– А что я сказал, то и будет, – мельком кинув взгляд, хмыкнул пират. – Горы и горы.

– И ничего интересного? – продолжал допытываться каюкер.

– Не-а… Слушай, будь человеком – дай хлебнуть из бочонка! Сил ведь уже нет…

– Но-но! – Иннот погрозил пальцем. – Ишь ты, хлебнуть ему!

– Совет дам, – облизнул губы Фракомбрасс. – Хороший…

– Пожалуй, хватит, – поднялась на ноги Адирроза. – Пойду поищу подходящий сучок…

– Погоди пока, – попросил Иннот.

Он достал свою чашку, сделанную из бамбукового коленца, нацедил туда немного виски, втянул ноздрями тонкий аромат и пригубил. Пират гулко сглотнул, не сводя налитых кровью глаз с вожделенной жидкости.

– Хороший, говоришь, совет? Ну, я слушаю. Если и впрямь хороший, получишь немножко.

– Ты это… Карту мою не выбрасывай, – хрипло сказал Фракомбрасс. – А как приедешь в Вавилон, покажи её там нужным людям. Большие деньги сможешь сделать…

– Это страже, что ли? Да они и так из тебя всё, что знаешь, до последней капли выжмут. Посадят в скунс-камеру, сразу разговорчивым станешь.

– Не, не страже… Другим…

– Другим?

– Мафию он имеет в виду, – буркнул Громила. – Хреновый это совет, Инни. Это он так расквитаться с нами хочет, гад. За эту карту они и впрямь пообещают что хочешь. Только вот заплатят по-своему – ножом в спину.

– Ежели с умом… – начал Фракомбрасс.

– Ага, выловили потом одного такого умного из канала. В цементных башмаках.

– Ты мальчик большой, Передоз, решай сам…

– Я подумаю, – сказал Иннот. – Ладно уж, пей…

Фракомбрасс вытянул губы трубочкой и одним махом всосал в себя виски под неодобрительное ворчание каюкеров.

– А ведь правда, городские бонзы глотки друг другу грызть начнут из-за его сокровищ.

– Не начнут, – покачала головой Адирроза. – Потому я и везу его… – она осеклась.

– Ну-ну? – подбодрил Иннот. Сипапоккула покраснела.

– Давай, малышка, колись. На кого работаешь? – ухмыльнулся Громила.

– Это так уж важно?

– Отстаньте от девочки! – пришла ей на помощь Джихад. – Это не наше дело. Принеси лучше ещё хворосту, Гро.

– «Веспа Крабро», – прошептала Адирроза.

– «Веспа Крабро»?! Мифическая тайная организация, которая ловит и карает самых опасных преступников?! Но ведь это байки…

– Не байки. Она действительно существует. И за Фракомбрассом идёт охота очень давно. Извините, ребята, но это всё, что я вам могу сказать… И вряд ли я когда-нибудь смогу сказать больше.

– Ну ни фига себе! – прихлопнул себя по коленям Кактус. – Такое впечатление, что с нами случаются все сказки по очереди! Не хватает ещё только встретиться с Великими Магами!

– Всё может быть… – пожал плечами Иннот.

– Это будет моё последнее задание, – сипапоккула кивнула на Фракомбрасса. – Я кое-кому должна… Но когда я привезу его, все мои долги покроются с лихвой, и я наконец смогу уйти.

– Изо всяких там тайных обществ уходят обычно одним способом – ногами вперёд! – оскалился Ёкарный Глаз. – Это не столь великодушная публика, как мы, вольные пираты. Не боишься, цыпочка?

– Ну всё, ты меня достал! – Адирроза стала оглядываться в поисках подходящей деревяшки.

Фракомбрасс плотно сжал губы и вытаращил глаза, всем своим видом давая понять, что не проронит больше ни звука.

– В его словах есть определённый смысл… – задумчиво сказал Громила. – Не то чтобы я был таким уж знатоком в этих делах, но та же мафия…

– Всё в порядке, – суховато ответила сипапоккула. – У меня всё предусмотрено.

– А девочка не так уж проста, – шепнул Иннот на ухо Джихад.

– Жизнь такая, – развела руками Адирроза.

– Ну и слух у тебя… – пробормотал смущённый каюкер.

Ночь прошла спокойно, а днём Фракомбрасс впервые попытался удрать. Он сделал это нагло и неожиданно, как и полагается пирату: ещё секунду назад сидел спокойно – и вдруг резко наклонился вбок, лишая пирогу равновесия. Ближе к Строфокамилу река изобиловала подводными камнями. То тут, то там вспухали белой пеной пороги; течение превратилось в стремительный бурный поток. Не ожидавший подвоха Кактус погрузился с головой, нахлебавшись мутной воды. Фракомбрасс, стараясь как можно реже выныривать на поверхность, плыл к берегу. Путы пирата проверяли часто; но, очевидно, он смог каким-то образом ослабить их ночью, а утром вновь натянул – но так, чтобы легко было скинуть.

Момент для бегства был подобран идеально: сила течения продолжала нести лодки вниз, а развернуть пирогу в этом месте не представлялось возможным; бурлящий поток тут же перевернул бы её.

– Старина! Ты умеешь плавать?! – встревоженно крикнул Иннот появившейся неподалёку из пены зелёной физиономии.

– Умею! – откашливаясь, завопил Кактус. – Но ОЧЕНЬ не люблю!!!

Адирроза непрестанно вертела головой, стараясь одновременно и удержать по курсу лодку, и не упустить из виду Ёкарного Глаза. У пирата были неплохие шансы удрать – если бы не необходимость хоть изредка выныривать на поверхность. В один из таких моментов, когда он уже нащупал ногами дно, маленькая отравленная стрелка ткнулась ему в шею. Фракомбрасс сумел выбраться на берег и даже сделать несколько шагов, скрывшись под сенью листвы, прежде чем его скрутили жесточайшие судороги. Он пытался бороться, полз, царапая содранными в кровь пальцами податливую землю, но потом боль стала невыносимой, и он потерял сознание.

Он погрузился в зеленоватое безмолвие, где не существует времени; призраки тихонько переговаривались вокруг, заползали в уши неясным шепотом.

«Ты не перестаралась?» – «Нет, он придёт в себя. Хотя лучше бы не приходил. К сожалению, я не могу всё время держать его в таком состоянии, организм быстро вырабатывает сопротивляемость к яду». – «К тому же, это негуманно. Пусть он и пират, но всё же обезьянец. Смотри, он, похоже, прокусил себе губу, лишь бы не закричать». – «Гуманность меня не волнует. Но я должна выполнить задуманное». – «Твоя целеустремлённость меня пугает». – «Всё потому, что ты воспринимаешь меня как девочку. Я ведь старше, чем кажусь, Гро». – «А это что»? – «Антидот. Надо вдуть его в ранку».

В затылок пирата словно впилась маленькая пиявка – он ощущал её почему-то крохотным оранжевым огоньком. Этот огонёк жёг, выталкивая из спасительных глубин забытья, возвращая к грубой действительности…

– Ну что, очухался? – мокрый с головы до ног Громила наклонился над пиратом.

Фракомбрасс тяжело ворочал глазами.

– Куда он денется, средство-то верное! – Адирроза присела рядом с Громилой на корточки.

Она была ничуть не суше: преследовать пирата пришлось им вдвоём. Фракомбрасс открыл было рот – и зашелся кашлем, хрипя и отплёвываясь.