— Прорвёмся, смоукер…

И Хлюпик эхом повторил:

— Прорвёмся…

Ступа, чуть покачиваясь, словно поплавок в водах реки, двигалась на северо-запад. Где-то позади поднялся в воздух и лёг на тот же курс дирижабль телекомпании; а впереди, за туманным горизонтом, вились похожие на барашков облака.

Хлюпик проснулся от удара грома и некоторое время хлопал глазами, пытаясь понять, где он находится. Становилось зябко. Небо больше не было безмятежно-голубым: справа и слева громоздились похожие на горы облака цвета охры. Где-то в глубине их ворочался гром. Хлюпик взглянул на своего приятеля. Куки стоял, вцепившись в борта, и напряжённо вглядывался вдаль.

Хлюпик прокашлялся:

— Дождь собирается?

— Дождь-то ладно! Похоже, на нас идёт неслабая гроза. Видишь? — Куки показал на облако в форме наковальни.

Просвеченное низким солнцем, золотисто-косматое, оно возвышалось над миром. Небо позади него приобрело какой-то зловещий желтовато-бурый оттенок.

— А ты хорош спать! Весь день, почитай, продрых!

— Что, уже вечер? — удивился Хлюпик.

— Ну да.

— Это, наверное, потому что я перенервничал. У меня так бывает.

— Правда? А мне обычно на нервной почве жрать хочется, — удивился Куки.

— Слушай, а летать в грозу не опасно?

— Опасно, конечно… Я, собственно, ищу место для посадки. Пока ничего не попадается.

Хлюпик взглянул вниз. Ступа шла над болотами — тысячи мелких речек, ручейков, озёр раскинулись там, сплетаясь в подобие паутины. Кое-где прямо из воды торчали деревья.

— А что тебя смущает? Давай сядем на один из островов.

— Понимаешь, они все очень низкие. Я тут немного спустился и посмотрел — сплошное болото. А гроза наверняка поднимет уровень воды. Я боюсь, нас просто затопит.

— А ступа разве не плавает?

— Не знаю. Честно говоря, мне проверять не хочется. Давай-ка высматривай что-нибудь повыше с правого борта, а я буду смотреть с левого.

— Может, снизимся немного?

Куки покачал головой.

— Сверху дальше видно.

Хлюпик во все глаза уставился вниз, время от времени бросая опасливые взгляды на тучу. Она занимала уже полнеба. Раскаты грома рокотали почти каждую минуту. Ветер усилился, и Хлюпик обхватил себя руками. В лесу ему никогда не требовалось ничего, кроме набедренной повязки, — в случае дождя все смоукеры прятались в корзинах, а жаркое солнце быстро высушивало влагу.

— Я совершенно не узнаю местность, вот в чём беда! — крикнул Куки. Гром теперь грохотал почти непрерывно, и приходилось повышать голос, чтобы расслышать друг друга.

— Я думал, ты знаешь дорогу!

— Я могу примерно определить направление, в котором нам нужно лететь. Но никаких знакомых примет не осталось. Видишь там блеск вдалеке? Похоже на разлив большой реки. Если это Камелеопард, то мы близко к цели.

— Каме… Что?

— Бэбилон стоит меж двух великих рек: Камелеопарда и Строфокамила. Ты случайно не географию завалил на своём экзамене?

Хлюпик что-то невнятно буркнул; в этот момент порыв ледяного ветра так сильно качнул ступу, что оба аэронавта повалились на дно.

— Ого! — сказал Куки. — Вот это мне уже не нравится. Сейчас пойдём на снижение!

— Слезь с меня! — пропыхтел Хлюпик.

Ступу болтало из стороны в сторону. Куки, бормоча проклятия, пытался справиться с управлением. Хлюпик раскорячился на дне, упёршись ногами в противоположную стенку. Внезапно совсем рядом сверкнула молния. Гром был ужасен; казалось — рушатся горы. Ступа вдруг резко провалилась на несколько десятков метров — Хлюпик взвыл от тошнотворного ощущения в животе — и кое-как выровнялась над самыми верхушками деревьев. Порывы ветра следовали один за другим; кроны шумели и сгибались под их напором. Вихрь сорванных листьев внезапно окутал ступу, залепив Куки на миг глаза и рот.

— Садимся! Лететь слишком опасно! — прокричал Хлюпик.

— Я пытаюсь!

Ступа неслась, задевая за ветки. Внезапно впереди сверкнула водная гладь.

— Держись! — закричал Куки.

Хлюпик изо всех сил, аж костяшки побелели, вцепился пальцами в борта. Они летели всё ниже и ниже и, наконец, коснулись воды. Брызги веером разлетелись из-под днища. Ступа запрыгала по воде, как камень-блинчик, и, наконец, остановилась, зачерпнув напоследок через край. Потоки воды обрушились на Хлюпика и Куки.

— А всё-таки она плавает, — нарушил молчание Куки. — Никогда бы не подумал — такая тяжёлая!

Ступа, погрузившись почти на две трети, тяжко покачивалась. Хлюпик вздохнул и начал ладонями вычерпывать со дна воду. Куки без особой надежды потянул какой-то рычаг. Ступа медленно и неуверенно заскользила вперёд.

— Ого! Получается, — удивился Куки.

В этот момент хлынул ливень. Тяжёлые струи забарабанили по головам, больно хлестнули по плечам, взъерошили воду. Весь мир моментально стал серым и расплывчатым, словно акварельный рисунок на влажном шёлке.

— Правь к берегу! — сказал Хлюпик. — А то сейчас утонем.

— Кстати, ты плавать умеешь? — поинтересовался Куки.

— Конечно. У нас же речка под боком. А ты?

— А как же!

Ступа ткнулась в низкий болотистый берег. Увязая по щиколотку, приятели с трудом выкатили её на относительно твёрдую почву — там сплетались узловатые корни незнакомых Хлюпику корявых деревьев, и без сил повалились рядом.

— Однако надо бы спрятаться от дождя, — пробормотал через некоторое время Куки и встал. — Эй, Хлю, помогай!

Тяжело пыхтя, они перевернули ступу и забрались под неё. Куки подложил под край несколько палок, так, чтобы оставался проход для воздуха. Хлюпика била крупная дрожь.

— Отожми свои тряпки, — посоветовал Куки. — Сейчас согреемся.

Он принялся копаться в заплечном мешке. На свет появились какие-то странные штуковины. Куки протянул Хлюпику плоскую, толстого стекла флягу в затейливой кожаной оплётке.

— Вот, хлебни.

— Это что, ром? — Хлюпик откупорил сосуд (пробка повисла на ремешке), недоверчиво понюхал и сморщился — резкий запах обжёг носоглотку.

— Ром? Лучше! Это ректификованный винный спирт высокой очистки. Один глоток — и ты будешь в полном порядке.

— Ну, если высокой очистки, — пробормотал Хлюпик, с интересом осмотрел флягу и глотнул.

В узком пространстве вопль прозвучал просто оглушительно. Смоукер подпрыгнул, ударился макушкой в днище ступы и ошеломлённо замотал головой, сипло кашляя. Куки только посмеивался.

— А почему, ты думаешь, там что-то сохранилось после стольких дней пути? Как раз поэтому — много не выпьешь…

Отдышавшись, Хлюпик вернул Куки фляжку. Тот тоже сделал глоток, крякнул и убрал её подальше.

— Ну, как себя чувствуешь?

— Кошмарно! Словно жидкого огня глотнул, — Хлюпик всё не мог прийти в себя. — Предупреждать надо!

— Ну, извини, — Куки шутливо развёл руками.

— И какие у нас теперь планы?

— Планы остались прежними — кончится гроза, и мы продолжим путь. А пока можно вздремнуть или сыграть во что-нибудь. Знаешь какие-нибудь игры? У меня карты есть.

— Давай лучше рассказывать истории.

— Кто первый?

— Может, ты? Ты же много путешествовал.

— Давай тогда тянуть жребий, — Куки нашарил под ногами несколько веточек и протянул Хлюпику кулак. Тот вытащил короткую и вздохнул.

— Ну ладно. Есть в нашей семье одна легенда…

Перегнида пинком распахнула дверцу избушки, ввалилась внутрь и тяжело рухнула на кровать, громко лязгнув своими изумительными вставными зубами. Сил не оставалось даже на то, чтобы выругаться. Чёрный кот, зная, что хозяйке, когда она в таком состоянии, лучше не попадаться под руку, тихонько скрылся под креслом. Перегнида лежала, молча таращась в прокопчённые потолочные балки, увешанные пучками трав и переплетённые паутиной. Ночью по ней ползали маленькие светящиеся паучки, бусинами разноцветных огоньков рассекая темноту.

За окном шумел ветер. Изредка что-то стучало по крыше — бородавчатые сосны роняли созревшие шишки. Быстро темнело. Небо заволакивали облака. «Будет дождь», — подумала Перегнида. В других обстоятельствах она бы развеяла их или, наоборот, заставила бы сгущаться над избушкой, пока не хлынет ливень, — просто для того чтобы напомнить себе (и всем вокруг), что такое настоящая ведьма.

«Надо где-то разжиться помелом. Лучше бы, конечно, хорошей быстроходной ступой… С подвесными ракетами… Но это, увы, нереально. Значит, помело. И оно нужно мне не далее как завтра». Перегнида дотянулась пальцами до кнопки сброса на бедре и отстегнула костяной протез. Не глядя, она запустила в него руку и вытащила круглое зеркальце в плетёной кожаной рамке. Скороговоркой пробормотала заклинание. Поверхность зеркала затуманилась, потом по ней поплыли зеленоватые разводы. Изображение сфокусировалось, и зеркальце показало украденную ступу — та стояла, перевёрнутая, на каком-то островке. В висках стало покалывать. Перегнида хмыкнула. «Далеко забрались, мерзавцы. Ну, ничего. Вы двое скоро узнаете, что это такое — месть ведьмы. А для начала вот вам сюрприз». Перегнида нахмурилась, сосредоточенно уставившись в полированную гладь. Ракурс сместился, изображение потемнело, и, наконец, зеркальце показало чёрные, колышущиеся водоросли. Ведьма закрыла глаза. Она была мастером своего дела, но выполнять глубинный поиск в таком жутком состоянии ей приходилось впервые. Вот её сознания коснулось нечто… Нечто очень простое. Слишком простое и слишком маленькое для задуманного. Оно расширилось, расплылось по воде… Это было уже и не оно вовсе, просто вода… Река… Ничего… Ничего? Нет, что-то есть… Оно вновь собралось, стекаясь к одной точке… Да! Это было то, что надо. Вполне функциональное. Как-то даже слишком. Рептилия? Очень, очень похоже… Только ничего лишнего, никаких выкрутасов… Попробуем? Оп-ля! Ничего себе! Задать вектор проще простого. А стимул… Перегнида злорадно усмехнулась и лёгким усилием воли вызвала у твари приступ голода. Та недовольно зашевелилась, задвигалась в толще воды. «Что же это такое? — подумала ведьма. — Уж больно легко им управлять. Словно специально для этого и предназначен. Неужели я подцепила какую-то тварь времён Второй Магической? Интересно…» Существо неторопливо поднималось на поверхность. Перегнида чувствовала, как в ушах гулко пульсирует кровь. Во рту стоял противный медный привкус. «Слишком маленький пси-коэффициент у моего зеркальца. Надо было взять другое. Дура». Она ещё успела увидеть островок глазами существа, а потом с коротким болезненным уколом связь прервалась. Перегнида выругалась. Она так и не успела настроить разум чудовища на конкретную цель. Ну и фиг с ним. Может, и сделанного хватит. Посмотрим.

Изображение в зеркальце меж тем свернулось в линию, линия превратилась в точку и погасла. Ведьма отложила колдовской инструмент и позволила себе расслабиться. Облака сна тут же окутали её. Жалобно поскрипывала на ветру не до конца закрытая дверь. Кот высунул голову из-под кресла. Да, старушенция явно не в духе… Впрочем, кот не мог себе представить кого-нибудь — человека или зверя, способного нарушить покой его хозяйки. Настолько сумасшедшие существа просто не обитали поблизости.

Армадилл поднялся к поверхности воды и приоткрыл клапаны ноздрей. Пахло дождём. Снизу бичуемая грозой река была похожа на кипящую ртуть. Армадилл чуть расслабил мускулы. Бронированные щитки разомкнулись, и в ушах рептилии зашипел дождь! Армадилл вновь закрыл ушные раковины и нырнул. Тёмное пространство подводного мира время от времени озарялось мгновенными синими сполохами. Внизу ритмично колыхались водоросли. Армадилл взял направление в узкую протоку между двумя небольшими островками. Вода чуть слышно журчала, разрезаемая острыми краями чешуек. Уже в протоке он вновь поднялся и выставил наружу ноздри. Запах дождя? Несомненно. Но теперь в него вплетались и другие, более слабые: сырой, чуть сладковатый запах травы, сильный глухой тон почвы, горьковатые обертона начинающей подгнивать листвы… И ещё… Армадилл с силой втянул в поисковые фолликулы воздух. Рассыпавшиеся по пузырькам-луковицам молекулы сообщили: на островке кто-то есть. Чуть заметный запах никотина, и сразу же — восхитительный, дразнящий аромат живой плоти. Армадилл всплыл на поверхность. Так могло бы выглядеть старое, долго пробывшее в воде дерево — буро-чёрный орнамент коры с жёлтыми и зелёными крапинками водорослей. Правда, ни одно старое затонувшее бревно не смогло бы ни трижды свернуться в кольцо, ощетиниваясь острыми, как нож, чешуйками панциря, ни развить огромную скорость за несколько секунд — и, самое главное, оно не имело такой замечательной пасти с тремя рядами острых зубов на каждой челюсти.

Капитан Фракомбрасс по кличке Ёкарный Глаз восседал в скрипучем кресле-качалке и тихонько посасывал ром. По всей каюте были разбросаны разнообразные предметы, в основном бутылки (пустые) и всяческие ёмкости, служившие пепельницами (эти, наоборот, большей частью полные). Капитан пребывал в лирическом настроении. Команда, зная на собственном горьком опыте, чем это чревато, попряталась кто куда. Обезьянцев вообще-то нельзя назвать слишком тактичными, но команда «Тяжёлой Думы» была выдрессирована им на славу при помощи личного метода, который сам капитан гордо именовал «методом Фракомбрасса». И действительно, даже самый бестактный обезьянец научится уважать покой ближнего, если этот ближний имеет привычку с силой, а главное — очень метко запускать ему в голову пустые бутылки. В данный же момент снарядов вокруг капитана хватало в избытке.

Ёкарный Глаз икнул и разжал пальцы. Ещё одна бутылка присоединилась к своим товаркам. Не вставая, он протянул цепкую нижнюю конечность, выдвинул ящик обшарпанного и изрезанного стола и лениво пошарил там. Однако, кроме сухой заплесневелой корки хлеба, в ящике ничего больше не обнаружилось. Осторожно понюхав корку, капитан с отвращением откусил кусок. Крепкие жёлтые клыки со скрипом вошли в каменно-твёрдую поверхность. Корка отчаянно сопротивлялась, стреляя во все стороны острыми твёрдыми крошками и царапая капитанские дёсны. Но силы были неравны, и вскоре мощные челюсти ритмично заработали, преодолевая последние остатки сопротивления.

В дверь каюты постучали, и в образовавшуюся щель просунулась физиономия. Обладатель физиономии держал голову слегка втянутой в плечи, а глаза его были чуть прищурены, как бы в ожидании какого-то подвоха.

— Эй, кэп, у нас тут к тебе есть одно дельце.

Капитан лениво опустил руку и пошарил по полу около кресла. Нагибаться ему для этого не пришлось. Обладатель физиономии быстрым движением втянул голову в щель и продолжал уже из-за двери:

— Парни недовольны, кэп. У нас заканчивается жратва и травка, а новой не предвидится. И всё по твоей вине.

— Идиоты! — широко, во всю пасть, зевнул капитан. — Если бы я позволил вам напасть на тот транспорт, конвой сделал бы из нас отбивную.

— Мы так не думаем, кэп, — послышался из-за двери голос, на этот раз другой.

— Конечно, вы не думаете, волосатые задницы! Вам же просто нечем. Вот поэтому капитан — я, а не один из вас.

— А может, ты нас больше не устраиваешь! — взвизгнули за дверью.

Капитан ухмыльнулся. Бунты на обезьянских кораблях — дело обычное. Правда, с тех пор, как он принял командование, любой бунт на борту «Тяжёлой Думы» проходил по одному и тому же сценарию — один-два зачинщика улетали в бортовые гальюны, а остальные с усердием принимались драить палубу или штопать паруса. «Дума» была большим летающим кораблём, и работа находилась для всех. Впрочем, эти выкрики из-за двери никак не тянули на настоящий, хороший бунт, во время которого можно было от души повеселиться.

Изенгрим Фракомбрасс, тяжело опираясь о край стола, поднялся с жалобно пискнувшего кресла и шагнул к двери. Неторопливо распахнув её, он упёрся руками в дверной косяк и молча обвёл глазами матросов. Под давлением этого взгляда кучка бунтовщиков попятилась. Довольно осклабясь, капитан почесал волосатый живот, одновременно решая, кому именно сейчас следует преподать конкретный, запоминающийся надолго урок. Конечно, неплохо было бы как следует порвать этого мелкого хорька из новеньких, а то и вовсе спустить в гальюн. Слишком уж борзый для новичка. Но парень оказался на удивление неплохим парусным мастером — а Изенгрим Фракомбрасс стал капитаном обезьянских пиратов отнюдь не потому, что выбрасывал за борт таких нужных на корабле людей. Чего греха таить, с тем гнильём, что прежде болталось на реях, «Тяжёлая Дума» не смогла бы совершить и десятой доли своих подвигов. Поэтому капитан решил не устраивать экзекуцию. В конце концов, прошлого раза ублюдкам должно было хватить за глаза. Сейчас это просто недовольство, чуть больше выходящее за рамки обычного.

— Парни, парни, — укоризненно покачал головой капитан. — Я был о вас лучшего мнения. И вот о чём я хочу вас спросить, — тут он вдруг подался вперёд, оказавшись нос к носу с бунтовщиками. — Вы мне верите, парни? Вы доверяете вашему капитану?

Глаза капитана, жёлтые, налитые кровью, плавали в воздухе в нескольких сантиметрах от лица матроса, первым постучавшегося в каюту. Тот заворожённо уставился в них и часто-часто закивал.

— А вы, друзья мои, верите мне? Верите? — Капитан по очереди обвёл взглядом каждого. Матросы пре-красно понимали, что в такой ситуации возможен только один ответ.

— Да… Да, кэп… Конечно…. Конечно, доверяем, — нестройно зашумело над палубой. Изенгрим Фракомбрасс удовлетворённо рыгнул.

— Тогда почему ваши задницы до сих пор ошиваются здесь!!! — заорал он вдруг во всю силу лёгких. — Двое на марсы! Стравить из баллона! Снижаемся, сукины дети!

Обезьянцы торопливыми муравьями разбегались по кораблю, карабкались по вантам. Двое наблюдателей запрыгнули в плетёные корзины марсов. Поскольку «Тяжёлая Дума» была воздушным кораблём, то располагались они внизу, на выдвигающихся из днища коротких мачтах.

«Однако… Парни, похоже, начинают скучать без дела. Сейчас было бы весьма кстати сорвать хороший куш или, по крайней мере, разжиться травкой». Обычай курить травку принёс на «Тяжёлую Думу» бессменный рулевой Колбассер, и теперь обезьянские пираты, да и сам капитан, не мыслили ни дня без того, чтобы не забить косячок.

Струи дождя безостановочно стекали по серой обшивке баллона и заливали палубу. Сухим оставался только небольшой участок в самом её центре. Капитан с неудовольствием отметил плевки и затоптанные окурки.

«Ну что за свинтусы. Обязательно им на палубе срач разводить. А кубрик на что, спрашивается?»

— Кэп! Вижу внизу лодки! — долетел до него крик марсового. Капитан быстрым шагом прошёл к клюзу выдвижной мачты и глянул вниз. Спускаться на марсы он не спешил: так ли уж трудно закупорить отверстие, а потом срубить мачту, отправив неугодного в короткий последний полёт?

— Какого ещё ты там видишь?

— Там лодки, кэп! Штук восемь или десять. Причаливают к островку. И ещё какая-то штука, вроде большого ведра.

— Отлично, парни. Посмотрим, что это такое. «Наверняка какое-то племя переселяется. Лучше бы купеческий караван, конечно… Впрочем, нам в любом случае будет с кем позабавиться».

— Спустить паруса! Трави из баллона помалу! Канониры, приготовить гальюны левого борта! Огонь только по моей команде! Рулевой! Мы должны зависнуть точно над ними! И смотри мне, не вздумай в случае чего оправдываться тем, что был пьян! Я ведь где грозный, а где и вовсе беспощаден, ты понял, Колбассер?!

«Тяжёлая Дума» начала манёвр снижения.

Армадилл мигнул. Прозрачная плёнка медленно скользнула по глазному яблоку и спряталась под веко. Мир с точки зрения армадилла представлял собой любопытное зрелище: очень чёткий, яркий, сильно увеличенный в центре, но он тускнел и уменьшался к краям, становясь как бы необязательным приложением к тому, на чём хищник фиксировал свой взгляд. Сейчас глаза армадилла были устремлены на странную цилиндрическую штуковину. Это оттуда так вкусно пахло. Правда, запах никотина немного настораживал армадилла, как и всё незнакомое. Но спустя какое-то время голод перевесит осторожность, и бронированное тело плавно заскользит вперёд, к источнику раздражающе-аппетитного запаха, всё быстрее и быстрее… Армадилл шевельнул хвостом и неспешно, почти незаметно переместился на несколько метров. Он не очень любил охотиться на суше, хотя и мог. Настоящей его стихией была вода. И она прибывала. Через какое-то время она достигнет непонятного предмета, и тогда… Армадилл замер недалеко от берега, свернувшись в кольца на мелководье и выставив на поверхность широкую плоскую голову. Янтарные, с коричневыми крапинками глаза, не отрываясь, следили за береговой линией. Уже два раза рептилия, словно подмытая дождём коряга, тихо-тихо снималась с места и слегка придвигалась к странной, похожей на пень штуковине, из-под которой тянуло восхитительными ароматами. Иногда в щели под ней что-то мелькало, и тогда вкусный запах чуть-чуть усиливался. Внезапно армадилл услышал шум. Эти звуки были ему знакомы: чуть бурлящий шорох воды и ровные всплески вёсел. Приближалась лодка, причём не одна. Рептилия погрузилась, оставив на поверхности только выступы глаз и ноздрей. Голые коричневые люди, тонкие, блестящие от дождя, с длинными копьями в руках ловко прыгали на берег, вытягивали на сушу остроносые лодки, подкрадывались к перевёрнутой ступе, из-под которой доносились оживлённые голоса — и всё это молча и почти бесшумно. Сознание армадилла устроено просто: в нём есть осторожность и есть голод. Голод заставляет его истекать слюной, словно водяные часы-клепсидру — капельками воды. И когда чаша голода перевесит, осторожность уже не будет иметь никакого значения…

— Плохо дело, — пробормотал Куки.

Когда мощный пинок опрокинул ступу, друзья полетели вверх тормашками, и не успели они вскочить на ноги, как оказались в кольце из дюжины острых и длинных копий. Те потихоньку, сантиметр за сантиметром, смыкали кольцо.

— Кто это? — спросил Хлюпик.

— Какое-то племя. С верховьев Камелеопарда, если судить по их лодкам. Скорее всего, кипадачи. Да ещё молодые воины, самые отмороженные…

— Племя? А почему они не пригласили нас на трубочку табаку или на чашку чаю, а тычут копьями? По-моему, это просто разбойники!

— Племена бывают разные, — хмыкнул Куки. — У некоторых настолько практичный подход к чужакам, что они рассматривают их как полезную добавку к пищевому рациону. Или, скажем, как меновой товар.

— А кипадачи?

— Эти, скорее всего, просто надают по соплям.

— По чему?!!

— Отдубасят, блин! Так понятно?!

— За что?

— Обычай у них такой. Молодым воинам главное показать свою удаль, а любой чужак для этого — прекрасный повод… Ты как, хорошо дерёшься?

— Шутишь?!

— Ничуть не бывало. Сейчас они устроят что-то вроде арены и выпустят против нас кого-нибудь из своих.

— А потом?

— Ну-у… Если мы будем хорошо биться, они нас отпустят… Может быть, — не слишком уверенно протянул Куки. — Знаешь, ты лучше не суйся под руку, раз не умеешь драться. Я попытаюсь как следует отделать их парня.

Между тем кончики копий стали покалывать приятелей, недвусмысленно подталкивая их к воде. Внезапно воины рассыпались цепью, образовав полумесяц, обращённый вогнутой стороной к реке. Один из них, резко взмахнув рукой, вогнал копьё остриём в землю и выступил вперёд.

— Ага, вот и вызов, — сквозь зубы процедил Ку-ки. — Кстати, не вздумай прыгать в реку. Трусов они не жалуют. Закидают копьями только так…

Он делал плечами какие-то странные движения, словно разминал их после тяжёлой ноши. Кипадачи вдруг, словно лягушка, скакнул вперёд и замер на согнутых ногах, держа одну руку с полу сжатым кулаком на уровне подбородка, а другой прикрывая живот. Куки сделал несколько шажков ему навстречу, привстав на цыпочки и двигаясь как бы маленькими прыжками. Кипадачи резко нагнулся, упёрся ладонями в скользкую почву и круговым движением выбросил вперёд ногу, стремясь подсечь Куки. Тот высоко, как кролик, подпрыгнул, хлопнув себя пятками по ягодицам, и, приземлившись, тут же лягнул кипадачи, целясь ему в пах. Воин качнулся назад, уходя, лёгким прыжком преодолел разделяющее их расстояние и нанёс Куки один за другим два удара — в голову и под рёбра. Куки легко отбил их и, в свою очередь, попытался достать противника локтем. Тот отшатнулся, и в этот момент Куки зацепил его ступнёй за ногу и резко дёрнул. Кипадачи широко взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие, а Куки, угрожающе занеся кулак, скорчил зверскую рожу. Кипадачи рухнул в грязь. Воины разразились насмешливыми воплями. Незадачливый боец вскочил, оскалив зубы, и рванулся к обидчику. Дальнейшее Хлюпик не совсем понял: вроде бы Куки почти позволил схватить себя за горло, но в последний момент откинулся на спину, согнув обе ноги в коленях. Кипадачи по инерции перелетел через него и, подняв фонтан брызг, врезался головой в воду. Тут вдруг те, кто стоял в оцеплении, стали принюхиваться, тревожно о чём-то переговариваясь и оглядываясь по сторонам. Строй нарушился. Внезапно один из воинов что-то завопил, тыча копьём вверх. Следом за ним заорали и остальные, задрав головы и потрясая оружием. Куки тоже посмотрел вверх. Прямо с небес к ним падал серой тенью огромный летучий корабль.

Старина Колбассер управлял «Тяжёлой Думой» с такой точностью, что капитан невольно залюбовался. Погасив инерцию и используя слабый ветер, он аккуратно снизился прямо над головами дикарей. Из открытых бортовых портов плыло зловоние. «Молодцы, парни, хорошо постарались», — подумал капитан и скомандовал:

— Гальюны левого борта — огонь!

Захлопали крышки люков, и шквал нечистот обрушился на головы кипадачи, сбивая их с ног.

С воплями и свистом обезьянские пираты съезжали по канатам вниз и, размахивая кистенями, финками, кастетами и стоеросовыми дубинками, набрасывались на дикарей. Те в ответ кололи нападавших копьями, кидались им под ноги, свернувшись в клубок, швыряли в глаза противникам пригоршни грязи. Многие, впрочем, не в силах выдержать жуткое зловоние, падали на колени и сотрясались в приступах рвоты. Пираты походя добивали таких. Куки и Хлюпик оказались с краю сражения, как раз на кромке земли и воды. С трудом подавив рвотный позыв, когда волна отвратительного запаха накрыла их, друзья бросились бежать. На их беду, именно в той стороне, куда они направились, кипадачи вытащили свои лодки на берег. И навстречу путешественникам рванулись стремительные коричневые фигуры, занося копья для удара. Друзья резко затормозили. Сзади между тем набегали пираты в рваных тельняшках, с дубинами и зазубренными кремнёвыми ножами в Руках. «О Великий Табачный Дух Никоциант!» — крепко зажмурив глаза, взмолился Хлюпик.

В ноздри армадиллу ударили резкие, доводящие до исступления ароматы; но все запахи перебил один — запах свежей крови. На ту чашу весов, где был голод, опустилась пудовая гиря. Огромное, закованное в неуязвимую броню тело рванулось, распрямляя кольца, и врезалось прямо в толпу сражающихся. Послышались дикие вопли. Здоровенный пират, проорав что-то нечленораздельное, двумя руками занёс над головой ржавый мясницкий тесак и со всего маху обрушил его на череп армадилла. Рептилия мерзко зашипела. Треугольные, каждая размером с ладонь, чешуйки разошлись в стороны. Армадилл бешено завертелся, шинкуя бритвенно-острыми краями чешуи всех, кто подворачивался под удар. Стоны и крики повисли над поляной. Кто-то побежал, не разбирая дороги, придерживая рукой напрочь срезанную щеку. Один из пиратов схватился за свисающий с борта корабля канат и стал неловко подтягиваться, глядя через плечо выпученными от ужаса глазами. Туша армадилла вдруг изогнулась, встала, балансируя, почти на самый кончик хвоста — и широкая пасть аккуратно перекусила почти уже спасшегося пирата пополам. И всё вдруг закончилось: тварь, плотно прижав чешуйки, огромным угрем скользнула в воду. На поляне слабо шевелились и стонали раненые.

Хлюпика трясло. Зубы выбивали друг о друга чечётку. Куки, тяжело дыша, сосредоточенно работал веслом. Лёгкая ладья кипадачи уносила друзей от страшного острова по вздувшейся от дождя реке. Острый нос протыкал гребешки волн, окатывая брызгами сидящих в ней.

Им удалось ускользнуть в самый последний момент.

Когда чудовище кинулось на берег, все на миг остолбенели. Куки не преминул воспользоваться моментом и, дёрнув Хлюпика за плечо, увлёк его в воду. Пока монстр разделывал сражающихся, они успели отвязать лодку и теперь изо всех сил гребли вверх по течению. Уже почти стемнело; дождь продолжал лить, хотя и не так сильно. От гребцов шёл пар. Хлюпик, непривычный в обращении с большим двухлопастным веслом, почти сразу натёр себе на ладонях мозоли. Теперь каждый гребок давался с болью. Струйки пота, смешиваясь с дождём, стекали по лицу, противно щипали глаза. Вскоре Хлюпик перестал различать что бы то ни было, кроме чёрной блестящей спины Куки. Через некоторое время он почувствовал, что не в силах больше сделать ни одного гребка. Мышцы сводило судорогой. Как раз в этот момент о борта лодки зашуршали камыши, и она ткнулась носом в берег.

— Ну вот, здесь можно передохнуть. — Куки бросил весло и устало вздохнул.

— Они нас… не догонят? — спросил Хлюпик, когда наконец почувствовал, что может говорить.

— Кто «они»? Если ты имеешь в виду кипадачи, то, я думаю, у них сейчас другие заботы. Что же касается пиратов, им просто ни к чему охотиться за одной лодкой. Ну а армадилл теперь вполне сыт и отдыхает где-нибудь на дне, в подводной пещере.

— Что это было? У нас даже не слышали никогда о таких жутких монстрах!

— О да, у вас вообще очень тихое и спокойное место. Просто на удивление. Вообще-то всё, что с нами сегодня произошло, вполне в порядке вещей.

— Мы угнали ведьмину ступу, — начал перечислять Хлюпик, — потом попали в жуткую грозу, подверглись нападению дикарей, пиратов, речного чудища…

— Армадилла, — поправил Куки.

— И ты говоришь, что это всё в порядке вещей?!

— Ну… День, конечно, получился довольно насыщенный. Но в целом — да, ничего особенного не произошло. Послушай, парень, — Куки щёлкнул пальцами. — Я понимаю, что ты, наверное, сегодня получил больше впечатлений, чем за всю предыдущую жизнь. И в основном это были неприятные моменты, согласен. Но Великий Лес — это Великий Лес. В нём опасность подстерегает на каждом шагу, запомни это. Однако в любой ситуации можно найти положительные моменты.