В дверь постучали. Рзекуш открыл, и в комнату вошёл Кукопат Кое-Тае.

— Всё готово к отлёту, шеф. Мы можем отправляться .

— Решайтесь, господин Иннот, — Вхутмас встал. — Да или нет? Подробности обговорим уже на борту — размеры вашего гонорара и прочее.

— Не найдётся ли у вас листка бумаги? — спросил Иннот. — Я должен оставить для Хлю послание.

Хлюпик сидел на застеленной кровати, неподвижным взглядом уставившись в окно. Его душила обида. «Как же так, — в десятый, наверное, раз думал он. — Мы же всё вместе делали! И дом этот пропавший искали, и с ведьмой дрались…»

Конверт и шкатулку передал ему утром портье. Проснувшись и не застав в номере друга, Хлюпик не стал беспокоиться. В конце концов, решил он, Иннот вполне мог задержаться до утра в каком-нибудь местном баре — по случаю карнавала такие заведения были открыты всю ночь; или же найти себе на несколько часов подругу. Приятель намекал на это вчера: «Никакой личной половой жизни, Хлю. Всё время в бегах — либо за кем-то, либо от кого-то. Пора, наверное, менять стиль, или надо учиться делать всё на ходу». Получив послание, Хлюпик удивился — до сих пор Иннот не пользовался бумагой, чтобы сообщить ему что-либо.

«Привет, старина! — начиналось письмо. — Извини, что уезжаю, не предупредив. Я договорился с Вхутмасом, он возьмёт меня на свою яхту. Места там практически нет, но ты знаешь — я неприхотлив. Дело в следующем: я почти уверен, что мой загадочный неприятель попытается выйти на меня сразу по прибытии. Я не хочу, чтобы ты в этот момент оказался рядом. Пойми меня правильно: я полностью доверяю тебе и ничуть не сомневаюсь в твоих силах, но вынужден подчиняться некоторым правилам — до тех пор, пока мой противник тоже их соблюдает. Надеюсь, к тому времени, как ты ступишь на мостовые Бэбилона, этот кекс уже станет достоянием истории. Видишь ли, я хочу задать ему сначала парочку вопросов. Кстати, если бы не это, у меня возник бы большой соблазн воспользоваться твоей помощью и поджарить мерзавца.

Надеюсь, твоё обратное путешествие будет приятным — всё-таки время карнавала! Краем уха я слышал, что во время рейса на борту будет концерт. Вернёшься — расскажешь, чего и как. Привет Адиррозе!

P. S. Ты будешь полным дураком, если не попытаешься её соблазнить. Учти — она только этого и ждёт, а роскошный круизный лайнер — самое подходящее место.

P. P. S. Не думаю, что оно тебе в самом деле понадобится, но на всякий случай… Оставляю тебе один шарик перенапряжённого стекла. Учти, штука эта очень мощная и довольно опасная. Бросать можно только из укрытия. До встречи!

Иннот».

Хлюпик посмотрел на шкатулку. Небольшой обтянутый кожей сундучок был некогда куплен приятелем по дешёвке у человека, не знавшего о его содержимом. Внутри хранились волшебные шары — по словам Ин-нота, достаточно было кинуть такую штуку под ноги своему врагу, как его буквально разрывало на кусочки. Правда, при этом следовало беречься самому, чтобы не быть изрешечённым осколками. Он откинул крышку. Внутри находились два выстеленных зелёным бархатом углубления. Одно пустовало, во втором покоился стеклянный шар размером немного больше грецкого ореха. «Переложить, что ли, в карман», — подумал Хлюпик, но быстро отказался от этой мысли — стоит ему споткнуться и упасть, как шарик тут же сдетонирует. Он провёл пальцами по прохладной полированной поверхности. «Вот вещь, внутри которой таится Амба», — пришло ему в голову. Машинально он пощупал медиатор. «А вот вторая такая вещь. Ну, теперь я просто, как говорится, вооружён до зубов. Ох уж эти идиомы! При чём тут зубы, интересно? Наверное, чтобы было страшнее. Вооружённые зубы!» Он вдруг вспомнил того негодяя, который пытался пырнуть его ножиком в первый день приезда. Тогда Хлюпик впервые воспользовался Силой, заключённой в красной звёздочке. Как странно — это случилось, в общем-то, не так уж давно, но с тех пор столько всего уже успело произойти…

В дверь постучали. Хлюпик поспешно захлопнул крышку шкатулки.

— Кто там?

— Доброе утро, Хлю! К тебе можно? — Адирроза, улыбаясь, вошла в номер. Как всегда при виде её, Хлюпик почувствовал, что у него спирает дыхание. На этот раз девушка была одета в кожаные шортики и яркий оранжевый топик. Волосы она как следует расчесала и перехватила широкой бархатной лентой — в общем, нарядилась празднично. Правда, духовая трубка была при ней. — Слушай, я тут собиралась прогуляться по местным магазинам, пока ещё есть время. Не составишь компанию? Заодно и тебе присмотрим что-нибудь поприличнее. Нельзя же идти на карнавал в том, в чём расхаживал по джунглям!

— О, я… Да. Конечно! Пойдём! — Хлюпик торопливо зашарил под кроватью в поисках сандалий.

— Давай сперва позавтракаем, — предложила Адирроза. — Я видела тут неподалёку забавную кафешку.

Кафешка и правда была забавной — казалось, её хозяйка, симпатичная средних лет женщина в очках, просто помешана на цветах. Они были везде — на окне, на стенах, даже на стойке бара — белые, красные, лиловые… Миниатюрные круглые столики украшали пышные букеты.

— А где твой смешной приятель? — спросила Адирроза, принимаясь за еду.

— Сбежал, — со вздохом ответил Хлюпик, задумчиво ковыряясь в своей тарелке.

Выбранный им завтрак — овсяная каша с мёдом и неимоверным количеством мелко нарезанных фруктов была в Кукандагуме одним из самых популярных блюд.

— Сбежал? От кого? — удивилась девушка.

— Я так полагаю, от меня. — Хлюпик коротко, не вдаваясь в подробности, пересказал содержание записки. Адирроза уже знала в общих чертах историю поисков заброшенного дома.

— Ты обиделся, да? — тихонько спросила она.

— Ну… Понимаешь, мы ведь начинали вместе! А как дошло до дела — я, выходит, побоку! — Хлюпик со злостью стукнул по столу.

— Он правильно поступил. — Адирроза протянула руку и накрыла его ладонь своей. — Всё-таки он специалист в такого рода делах, а ты — нет.

Хлюпик замер. Ладошка девушки была тёплой, мягкой и почти невесомой, и из-под неё сладкими волнами растекалось блаженство. По спине Хлюпика побежали мурашки.

— Ты думаешь? — хрипловато выговорил он.

— Конечно! — улыбнулась Адирроза. — Ты уж поверь, я сама неплохая охотница и могу разобраться, кто чего стоит — по крайней мере, в джунглях. А твой друг… Достаточно просто посмотреть, как он двигается. Он ловкий, как пардус! Можешь успокоиться, с ним всё будет в порядке.

— А я? — ревниво спросил Хлюпик.

— Ты? Ты только не обижайся, Хлю, — но в джунглях ты не охотился и даже не был ни разу, это сразу видно.

— Я и не обижаюсь. Там, где я жил, Лес был вполне нормальным — сосны, папоротники, регендали… И никаких тебе лиан, никакого ядовитого плюща.

— А у нас, наоборот, всё очень похоже. Ну, растения не совсем такие, конечно…

— Слушай, а почему ты всё время ходишь с этой трубкой? — спросил Хлюпик.

Адирроза недоуменно посмотрела на него.

— Потому что я сипапоккула. Где это ты видел сипапоккулу без ружья?

— Но здесь же не джунгли.

— Город тоже опасное место, — пожала плечами девушка. — Мы ведь не такие уж сильные — по сравнению с остальными. Ты вот не самый крупный парень, скорее даже наоборот, а я ещё меньше тебя. Видишь обезьянца? — Она кивнула на раскрытое окно.

Хлюпик обернулся и посмотрел на улицу. Там похожий несколько на Громилу гориллоид катил полную песка тачку.

— Если такой вот тип решит дюбнуть своим кулачищем, у меня голова сразу в трусы провалится.

Смоукер поперхнулся и мучительно покраснел, услыхав эту метафору, звонко произнесённую на всё кафе. Адирроза как ни в чём не бывало продолжала щебетать:

— Единственное, чем я могу защитить себя, — это моя духовушка. Поэтому в нашей деревне начинают учить стрельбе сразу, как только ребёнок научится ходить. В пять лет он уже получает настоящую трубку — небольшую, конечно, — и обойму со стрелками. К четырнадцати-пятнадцати годам мы умеем стрелять навскидку, с оборотом, из положений лёжа, сидя, даже повиснув на одной руке; и на слух — в полной темноте, сумерках или тумане. Если бы мы всего этого не умели, то просто не смогли бы выжить.

— О… Я понимаю. Слушай, а ты могла бы научить стрелять меня?

— Вряд ли это получится, Хлю, — покачала головой Адирроза. — Для этого надо, чтобы ты был устроен так же, как и мы. — Она оттянула край топика и со щелчком отпустила его.

— Ну да, у вас же рёбра раздвигаются, — припомнил Хлюпик. — Но я-то не имел в виду — так же далеко и сильно. Я понимаю, что этого у меня никогда не получится. Просто хотел научиться пользоваться духовым ружьём. Может, ты видела — у меня на стенке висит?

— Тут главное — тренировка, — улыбнулась Адирроза. — Повесь где-нибудь мишень и стреляй в неё каждый день. Кстати, если бы такой трубкой, как твоя, попыталась бы воспользоваться я — она бы сразу же сломалась.

— Почему?

— Давление. Мы делаем такой сильный выдох, что обычное дерево просто лопается. Поэтому-то мы и выдерживаем пикумбу в кипящих железистых источниках — древесина должна металлизироваться.

— А как же, например, стоерос? Он же очень прочный!

— Вот именно что прочный. Попробуй-ка высверли его… — Адирроза отставила в сторону пустую чашку и потянулась. — Ну что, пойдём?

— Пошли.

Посещение разнообразных магазинов в компании Адиррозы оказалось серьёзным испытанием для Хлюпиковых нервов. Для начала она потащила его в лавку готового платья и там, не слушая никаких возражений, заставила купить просторную рубаху с короткими рукавами и шорты. Хлюпик, привыкший к такого вида одежде, которая представляет собой просто кусок ткани, оборачиваемый вокруг тела, пытался протестовать.

— Слушай, я не ношу такое. Она слишком сложная…

— Ерунда! — отмахивалась девушка. — Ничего сложного. Сюда просовываешь ноги, здесь застёгиваешь — и всё!

Слегка обалдевший от её напора смоукер приобрёл широкие оливковые штаны до колен и пёструю, как салат, футболку.

— Ну вот, теперь ты совсем по-другому выглядишь, — удовлетворённо объявила она.

— Ага. Полным лопухом, — согласился Хлюпик.

Непривычного покроя одежда сделала его совершенно непохожим на прежнего Хлюпика, и теперь он с некоторой оторопью разглядывал отражавшегося в зеркале незнакомца.

— Ничего не лопухом, очень стильно, — фыркнула Адирроза. — Хоть на человека стал похож.

«Ничего себе! А кем же я раньше выглядел в её глазах?!» — изумился Хлюпик.

После магазина одежды Адирроза нырнула в лавку дамской галантереи, бросив Хлюпику «подожди здесь». У дверей лавки стояли, прислонясь к стене, пять или шесть солидного вида мужчин с общим выражением терпеливого ожидания на лицах. Спустя полчаса Хлюпик забеспокоился. Медленно, но верно время двигалось к полудню — а ведь им ещё надо было вернуться в гостиницу за вещами. Наконец, отодвинув лёгкую кружевную занавеску, он вошёл.

— А, ты как раз кстати! — приветствовала его подруга. — Слушай, не могу выбрать — какая шляпка мне больше идёт?

— Тебе идёт всё! — совершенно искренне ответил Хлюпик.

— Гм… А что, это идея! — радостно воскликнула Адирроза. — Заверните мне обе! Никак не могу привыкнуть к деньгам, — шёпотом сообщила она. — Последнее время мне приходилось здорово экономить.

— Слушай, мы не опоздаем? — с сомнением спросил Хлюпик, поглядывая сквозь открытую дверь на площадь.

Посередине её торчал треугольный плавник солнечных часов.

— Да, пожалуй, пора, — согласилась сипапоккула. — Правда, я хотела заглянуть ещё в…

— Наверстаешь упущенное в Биг Бэби, — торопливо прервал её Хлюпик.

— Ты прав.

Адирроза взяла его за руку и бодро двинулась к гостинице. Хлюпик шагал рядом, вовсю наслаждаясь её близостью. Улица, по которой они шли, была усыпана конфетти и яркими блёстками — следами ночной карнавальной процессии. Балконы многих домов украшали яркие цветы, длинными гирляндами спускающиеся вниз. Почти в каждом окне наигрывала музыка. «Вернусь домой — обязательно куплю себе радиоприёмник. Или даже телевизор, если денег хватит», — решил про себя Хлюпик.

И всё-таки, несмотря на всеобщее праздничное настроение, город умирал. Они проходили мимо улиц, на которых плескалась вода — пока ещё тонким, в несколько сантиметров, слоем. В дальнем конце одной такой улицы стоял покинутый жильцами дом. Чёрные провалы дверей и окон смотрелись дико на фоне нарядных соседних коттеджей — словно жуткий нищий затесался в весёлую карнавальную толпу.

— Который час? — спросил Хлюпик портье, когда они вернулись в гостиницу.

— Половина двенадцатого, — ответил тот, оторвавшись на миг от газеты.

— Ого! Давай-ка поторапливаться! — Сипапоккула рысью метнулась вверх по лестнице.

Ворвавшись в номер, Хлюпик быстро покидал немногочисленный скарб в заплечный мешок и постучался к Адиррозе. Та стояла посредине номера с растерянным видом.

— Ты не поверишь, я столько всего понакупила — у меня рук не хватит всё тащить.

— Утрамбуй всё плотнее. Кое-что поместится в мой рюкзак. Шляпы можно сложить пополам, — предложил Хлюпик.

— Ой, только не шляпки! Они помнутся! — пискнула Адирроза, прижимая к груди большущую коробку.

— Придётся нести в руках. Или давай я понесу.

— Спасибо! У меня же ещё ружья. — Адирроза нырнула под кровать и вытащила чехол с духовыми трубками. Пристроив его на плече, она огляделась. — Вроде всё.

— Бежим!

Спустя полчаса две невысокие фигурки, вовсю размахивая рюкзаками и сумками, ворвались в здание аэропорта и, сметая случайных пассажиров, подлетели к стойке диспетчера.

— Где тут посадка на «Махагонию»?! — в один голос выкрикнули они.

— Вон же она, — диспетчер махнул рукой в сторону окна, выходившего на взлётное поле. — Самый большой дирижабль, не ошибётесь. Только, по-моему, посадка на него уже закончи…

Не дослушав, Адирроза и Хлюпик метнулись к дверям.

— Э! Э!

Зазевавшийся охранник попытался было ухватить бежавшего последним Хлюпика, но тот ловко увернулся и, взмахнув в воздухе рукой с зажатыми в ней билетами, припустил вслед за подругой.

Сходни уже убрали. Когда незадачливые пассажиры подбежали к белоснежной гондоле, та как раз оторвалась от земли. Стюард, готовившийся закрыть дверцу, вдруг получил по физиономии шляпной коробкой. Следом, словно брошенное копьё, влетел длинный брезентовый чехол — он едва успел уклониться. Затем в край люка вцепились тоненькие, но крепкие руки и перед стюардом возникла маленькая, но очень сердитая девушка с возбуждённо подрагивающими кисточками на кончиках удлинённых ушей.

— Это безобразие! Вы должны были дождаться всех пассажиров! — возмущённо заявила она.

— Э-э… Мадемуазель… Я прошу прощения…

— И не просите!

— Но… Но ваш билет… Я бы хотел…

В проёме люка появилось багровое от натуги лицо Хлюпика. В зубах он сжимал билеты, а руками изо всех сил цеплялся за край. Адирроза вдвоём со стюардом подхватили его под мышки и втащили на корабль.

— Уф! Еле успели!

Когда все формальности, связанные с появлением на борту, были улажены, Адиррозу и Хлюпика проводили к их каютам.

— Я должна принять душ после такой пробежки, — заявила девушка. — Встретимся на верхней палубе через полчаса.

— Э-э… Душ? — тупо сказал Хлюпик захлопнувшейся двери.

За его спиной кашлянули.

— Наш лайнер создан по последнему слову техники, — стюард в белоснежной форме был профессионально вежлив. — В частности, каюты оборудованы душевыми кабинами; а на верхней палубе имеется бассейн.

— Бассейн?!

— Совершенно верно. Многим нашим пассажирам доставляет удовольствие совершить освежающее купание прямо, так сказать, в небесах.

— С ума сойти, — пробормотал Хлюпик, исчезая в своей каюте. Больше всего ему сейчас хотелось курить…

Сказать, что «Махагония» была огромна, — значит не сказать ничего. Помимо бассейна и концертной площадки, она имела на борту теннисный корт, застеклённую обзорную палубу на случай скверной погоды, дансинг и, конечно же, ресторан. Одна только команда насчитывала шесть десятков; и все (все!) матросы-обезьянцы носили форменные шапочки с помпонами и щегольские синие штаны до колен с красным лампасом. В многочисленных коридорах и переходах корабля можно было бы заблудиться — если бы не вышколенные стюарды в белоснежной форме, готовые прийти на помощь при малейшем затруднении.

— Я чувствую себя самозванкой, — хихикнула в стакан Адирроза.

Они сидели на верхней палубе и потягивали коктейли. Столик стоял вплотную к фальшборту, и стоило только повернуться, как взгляд проваливался вниз — там проплывал в голубоватой дымке испарений Лес. Хлюпик старался не смотреть туда — после нескольких секунд у него начинала кружиться голова. Он смотрел на Адиррозу.

Юная сипапоккула не только вымылась, но и переоделась. Теперь на ней были бледно-зелёная короткая юбка (в какой-то момент Хлюпик понял, что ткань полупрозрачная, и гулко сглотнул слюну) и топик — но уже не ярко-оранжевый, а из коричневой замши, с бахромой.

— Хорошо, что хоть здесь ты стрелялку не носишь, — сказал он.

— С чего ты взял, что я её не ношу? — удивилась сипапоккула. — Видишь эти кармашки по бокам? Они для стрелок. А трубка у меня на шнурке на шее. Правда, это самая маленькая.

— Духи предков! Ты всегда, что ли, вооружена?

— Ну да, — пожала плечами Адирроза. — Хотя бы маленькая стрелялка всегда должна быть под рукой.

Хлюпик вздохнул и машинально коснулся рукой груди — там он обычно носил медиатор. Переодевшись, он некоторое время раздумывал, куда бы пристроить звёздочку, и, наконец, решил оставить её со старой одеждой. В конце концов, подумал он, что может угрожать мне здесь?

— Что же у вас за жизнь такая? — искренне удивился он.

— Обыкновенная жизнь, — пожала плечами Адир-роза. — Как и у всех в Лесу.

Хлюпик с сомнением покачал головой. На его памяти опасность из Леса появилась возле их деревни всего лишь один раз, когда в окрестности забрёл старый полуслепой носопыр. Мужчины племени тогда вооружились, детей загнали в корзины и под страхом лишения папирос не выпускали наружу. Впрочем, через пару дней носопыр куда-то исчез — то ли отправился искать не столь прокуренный завтрак, то ли просто помер себе тихонько где-нибудь в укромном уголке.

— Давай потанцуем, — предложила Адирроза.

— Я не умею…

— Это же очень просто! Пошли!

Они двинулись было в сторону танцплощадки, но тут кто-то громко, на весь корабль, откашлялся и недовольно произнёс:

— Это чмо наконец починит микрофон?! Как это — уже?! Что, серьёзно? Э-э… Уважаемые пассажиры!

«А, это же громкоговоритель!» — понял Хлюпик.

— Уважаемые пассажиры! — интонации голоса мгновенно стали бархатными. — Экипаж под предводительством командора Блэвэ приветствует всех вас на борту суперлайнера «Махагония»!

Многочисленные обитатели верхней палубы радостно заулюлюкали и захлопали в ладоши.

— Мы с вами сейчас находимся на высоте девятисот метров, или, как говорят люди военные, в пяти кабельтовых от поверхности земли. Наш полёт продлится около трёх суток, и всё это время в Бэбилоне будет проходить карнавал. Но и мы не отстанем от них по части веселья!

Когда аплодисменты и шум немного утихли, голос продолжал:

— Сегодня вечером на первой и второй палубах состоятся танцы, а с наступлением темноты вас ждут праздничный фейерверк и роскошный бесплатный стол а-ля фуршет. Ну а сейчас… — Голос сделал паузу. — Сейчас для вас споёт знаменитый, невероятный, феерический маэстро сцены и эпатажа… Леон Жаклеон!

— Сам Леон Жаклеон! — завопила Адирроза под самым ухом у Хлюпика, подпрыгивая и хлопая в ладоши. — Я и не знала, что он здесь!!!

«Да кто он такой? — недоумённо подумал Хлюпик. — И чего это все так расшумелись?»

Гам действительно стоял страшный. На палубе заметно прибыло людей — пассажиры торопливо поднимались наверх.

— Пойдём скорее! — Адирроза буквально поволокла смоукера за собой, рассекая толпу.

Больше всего народа теснилось около круглой, слегка приподнятой сцены, упирающейся в ют. Взявшиеся за руки матросы образовали что-то вроде живого ограждения, сдерживая напирающую массу народа. В воздух взвивались ленты серпантина, глухо ухали хлопушки, щедро осыпая всех конфетти. Толпа начала скандировать — сначала тихонько, потом всё громче и громче:

— Ле!

— Он!

— Жак!

— Ле!

— Он!

Тут дверца юта открылась, и на сцену, улыбаясь, выступил толстый светловолосый человек, одетый в некое подобие нежно-розового пеньюара с огромным декольте. Толпа безумствовала. Улучив момент, Хлюпик наклонился к Адиррозе и крикнул ей на ухо:

— Кто такой этот Жаклеон?

— Знаменитый певец! — прокричала в ответ девушка. — Его же все знают! Ты что, Хлю?!

«Что это за дурацкое имя? И почему он так странно одет?» — хотел было спросить Хлюпик, но, поразмыслив всего мгновение, счёл за лучшее промолчать. Следом за певцом вышли двое мужчин в ослепительно белых кителях. Головы их венчали фуражки с высокими тульями и блестящими кокардами. Наверное, это командор Блэвэ и его первый помощник, решил Хлюпик. Оба воздухоплавателя, скромно улыбаясь, прислонились к надстройке. Певец вышел на середину сцены и широко раскинул руки, приветствуя публику. Хлюпик заметил, что ногти его накрашены.

Слабо улыбаясь, Леон Жаклеон несколько раз хлопнул в ладоши. Ему протянули странный грибообразный предмет. «Э, да я уже видел такой! — вспомнил Хлюпик. — Иннот говорил, он как-то связан с радио». Шум понемногу стихал. Леон Жаклеон стоял неподвижно, слегка опустив голову. Но вот рука его медленно поднялась, поднося чёрный гриб к самому рту, и он запел неожиданно тонким и гнусавым голосом:

— Я не папонт, я не мамонт, я обыч-ный глу-пый шлямонт…

Скрытые динамики многократно усиливали звук. Зрители разразились одобрительными возгласами. Хлюпик сморщился — казалось, у него сейчас отвалятся уши.

— И не папы, и не мамы не найдут мо-ей пи-жа-мы… — продолжал выводить артист, совершая некие телодвижения нижней половиной туловища.

«Это же чушь несусветная!» — сердито подумал Хлюпик и коснулся плеча Адиррозы.

— Давай уйдём!

— Ты что?!! — Девушка круглыми от изумления глазами посмотрела на него.

— Да ты послушай, что он поёт!

— Ах, пижама! Где же, где же! Как найдём, тотчас раз-ре-жем…

— А что, тебе не нравится? Хлю, я хочу послушать! — отмахнулась Адирроза.

Хлюпик стал проталкиваться подальше от сцены. Отдышавшись немного, он прислонился к фальшборту. В этот момент над палубой скользнуло нечто, похожее на клок тумана. Хлюпик удивлённо огляделся.

Дирижабль плыл среди облаков. Белые, золотистые, розовато-кремовые эфемерные башни вздувались справа и слева. Прямо на глазах смоукера клотик одной из горизонтальных мачт прошёл сквозь пухлый бок, вытягивая за собой длинные белёсые пряди. Хлюпик зачарованно смотрел на неторопливо свершающиеся метаморфозы. Музыка продолжала греметь за его спиной, но она теперь не имела никакого значения. И он совсем не удивился, когда из туманной мглы внизу показалась вдруг округлая тёмно-серая туша — словно спина сказочного воздушного кита, неспешно поднявшегося из таинственных глубин…

«Тяжёлая Дума» беззвучно вышла из облаков всего в десятой кабельтова от «Махагонии» — Колбассер, как всегда, был точен. Музыка вдруг рассыпалась и смолкла; лишь скрипка выводила несколько секунд изумительной красоты мелодию в полной тишине. Послышались недоуменные возгласы. Хлюпик заметил, как разом побледнели командор и старпом — смертельной, меловой бледностью. Остальные недоуменно рассматривали страшного гостя. По сравнению с белоснежной красавицей «Махагонией» «Тяжёлая Дума» казалась искупавшейся в болоте прокажённой. Зеленовато-серые разводы покрывали всё: изъязвлённые дырами паруса, мачты, баллон и корпус гондолы. На палубе корабля не было видно ни души.

— Духи предков! Это корабль-призрак! — громко ахнул дамский голос в центре толпы.

И будто в ответ откуда-то из недр чудовища раздался пронзительный скрип талей, а на корме появился и стал рывками подниматься зловещий чёрный флаг. Не веря своим глазам, Хлюпик рассматривал намалёванный на нём огромный половой член со скрещёнными внизу костями.

— Обезьянские пираты!!! — взвились голоса. — Это обезьянские пираты! Ёкарный Глаз!

И словно имя вожака флибустьеров было тайным знаком, в борту «Тяжёлой Думы» вдруг разом распахнулись неприметные люки. Захлопали катапульты, и дождь фекалий обрушился на празднично одетую толпу.

То, что произошло потом, описать невозможно. В небе над «Махагонией» повис долгий вибрирующий многоголосый стон. С ног до головы забрызганные нечистотами, содрогаясь в рвотных спазмах, люди бросились бежать. Со стороны лестниц слышались короткие вопли придавленных. Поскальзываясь на блевотине и падая, пассажиры поднимались и ползли на четвереньках, скребя ногтями вмиг ставшую скользкой палубу.

Леон Жаклеон скорчился в позе эмбриона посередине сцены — судя по всему, он потерял сознание от омерзительной вони. Старпом, сложившись вдвое, как перочинный нож, извергал содержимое желудка на палубу. Командор Блэвэ остановившимся взглядом смотрел в пространство. Огромные бурые и жёлтые пятна расплывались по его белоснежному кителю; на кончике носа повисла мутная капля.

— Этого не может быть! — прошептал он с невыразимой мукой в голосе. — Этого просто не может быть!!!

— Проклятые обезьянцы! — простонал старпом в перерыве между приступами рвоты. — Вечно они… Что-нибудь… Придумают, ооооох-х!!!

Он рухнул навзничь и забился в судорогах. На губах выступила пена.

Стоявшего ближе всего к пиратским говномётам Хлюпика буквально смело этим залпом — он отлетел на несколько шагов и заскользил по палубе прямо под ноги обезумевшей толпе. Уворачиваясь от мечущихся в слепой панике пассажиров и стараясь дышать только ртом, он высматривал Адиррозу. Наконец, он увидел её — у самой сцены. Стоя на четвереньках, сипапоккула избавлялась от завтрака. «Как же она всё-таки красива! — успел подумать Хлюпик. — Даже когда её тошнит!» Тут его самого вывернуло наизнанку. А на палубу «Махагонии» с гиканьем и свистом съезжали по канатам обезьянские пираты — «Тяжёлая Дума» взяла суперлайнер на абордаж.

Ведьма целеустремлённо шаркала по городским улицам. Чёрный кот бежал рядом, стараясь не отставать — несмотря на протез, скорость у Перегниды была крейсерская. «Бедные мои короткие лапки, — подумал кот. — Бедные, бедные, бедные…»

— «В „Дерибассе“ можно найти всё, в „Дерибассе“ можно найти всё», — раздражённо передразнила кого-то ведьма. — В этом долбаном «Дерибассе» действительно можно найти всё — кроме того, что нужно.

— Хозяйка! Мы уже в четырёх магазинах побывали! Может, хватит на сегодня?! — взмолился кот, выбрав момент, когда рядом не было прохожих.

— Что бы ты понимал! — сквозь зубы процедила Перегнида. — Мне просто необходима хорошая убивалка!

— Но тебе же предлагали стоеросовую дубинку! Тот небритый тип, помнишь? Зачем ты так с ним обошлась, хозяйка?

— Во-первых, он мне сразу не понравился. Чтоб ты знал, для ведьмы это вполне достаточный повод сделать то, что было сделано. А во-вторых, он назвал меня «старушенцией»! И гнусно ухмыльнулся при этом! Тут уж я просто вынуждена была наглядно продемонстрировать ему разницу между старушкой и женщиной в возрасте, но с молодою душой.

— Да я же не спорю… Но дубинку можно было и подобрать, когда оно уползло…

— Не люблю я эти стоеросины, — буркнула ведьма. — То ли дело хороший молот чёрного дерева! Таким ка-ак дашь — и мозги всмятку.

«Кое у кого здесь точно мозги всмятку», — подумал кот. Перегнида вдруг хмуро покосилась на него. Кот моментально принял самый невинный вид, какой только умел.

— Можно было бы воспользоваться чугунной сковородой, — пропустив группу прохожих, предложил кот. — Вполне традиционное оружие для ведьмы.

— Ты же видел, здесь продают только эти дурацкие жестянки с тефлоновым покрытием и непонятно какой ручкой! Да они развалятся при первом же ударе! Тоже мне, кухонные гуманисты! Да найди я сковородку приличной убойной силы, вопрос об оружии отпал бы моментально!

Ведьма свернула в узкий переулок — почти что щель между двумя высокими покосившимися домами. Мостовая тут вся была в выбоинах, между камнями брусчатки пробивалась чахлая белёсая трава.

— Что мы здесь-то делать будем, хозяйка? — удивлённо спросил кот.

— Сама не знаю, — призналась Перегнида. — Но что-то подсказывает мне заглянуть вон в ту лавчонку.

Ведьма толкнула облупившуюся щелястую дверь — ржавая пружина жалобно застонала — и оказалась в небольшом полуподвальном магазинчике. Тут продавали всяческую канцелярию — стопки бумаги громоздились до потолка, установленные наклонно деревянные лотки являли глазу тысячи одинаковых карандашей, скрепок, блокнотов. Пахло бумагой и мышами. Невысокий прилавок отделяла от покупателя сероватая кисейная занавеска. Назначение её Перегнида поняла не сразу — только после того, как в уши ей проник противный писк, а прямо на кончик носа спикировал малярийный комар. Ведьма сбила его щелчком.

— Всё летят и летят, госпожа, — кривобокий очкарик за прилавком нервно улыбнулся ведьме. — Приходится вот отгораживаться.

Ещё один комар приземлился Перегниде за ухом и, не тратя времени, воткнул свой хоботок. Сразу два авиатора спикировали на лоб. Писк нарастал — основные силы кровопийц были на подходе. Ведьма медленно подняла руку и оглушительно щёлкнула пальцами. Комариная стая на миг застыла в воздухе, а затем мёртвые насекомые беззвучным дождём посыпались на пол. «Ой», — тихонько сказал продавец.

— Ты либо плотника вызови, чтобы он тебе дверь починил, либо подвал химикалиями обработай, — задушевно обратилась к нему ведьма. — А то нехорошо получается, смекаешь?

— Да-да, конечно! Я всё понял!

— Ну вот и лапочка, — ведьма осклабилась. — Что это там у тебя такое поблёскивает на полке?

— Это? О, это степлеры.

— Что они делают?

— Ну, это такие, знаете ли, штуковины, чтобы прибивать что-нибудь скобками.

— Прибивать, — с удовольствием повторила Перегнида, словно пробуя это слово на вкус. — Пришибать. Давай-ка их сюда…