Андрей Мартьянов
      Роман c хаосом
      Том второй
      ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
      МАЛОЕ ТВОРЕНИЕ - ВИД ИЗНУТРИ
      Его бесплодие было безгранично. Оно доходило до экстаза.
      Э. М. Сьоран. Дурной демиург.
      Горацио: - Так Гильденстерн и Розенкранц плывут себе на гибель?
      Гамлет: - Сами добивались!..
      В. Шекспир. Гамлет.
      Глава 1. Быть или не быть?
      - Орел...
      - Черт побери, да сколько можно? Который раз?
      - Пятьсот восемнадцатый. Теперь ты кидай.
      - Орел. Почему? Слушай, может просто монета с двумя орлами?
      - Список возможных объяснений. Первое: я сам хочу этого. На дне моего подсознания я играю в орлянку против самого себя, используя монеты без решки во искупление своего невспоминаемого прошлого. Второе: время остановилось намертво и поэтому выпавший в тот миг орел повторяется в полутысячный раз. Третье: божественное вмешательство. Четвертое: эффектное подтверждение принципа, согласно которому каждая отдельная монета, подброшенная в отдельности, с той же вероятностью упадет как орлом, так и решкой. Поэтому нет оснований удивляться в каждую отдельную единицу времени, когда это происходит. Дай мне попробовать. Орел...
      - Предлагаю еще версию. Та сторона монеты, где решка, искусственно утяжелена, поэтому она всегда падает орлом вверх.
      - А что, мысль... Кидай! Орел?
      - Орел. Пятьсот двадцать один. Теперь снова ты.
      - Пятьсот двадцать два орла. Я сейчас свихнусь. Может, этот мир устроен так, что монеты в нем падают исключительно орлами вверх? В таком случае бутерброды здесь тоже должны падать маслом вверх, а не наоборот. Будем проверять?
      - Обед только через два часа, где мы возьмем бутерброды?
      - Можно попросить у Офелии. Скажем, что для опыта.
      - Она нас не любит. Считает, будто мы дурно влияем на принца.
      - А мы на него действительно дурно влияем?
      - Кстати, опять орел. Пятьсот двадцати три. Офелия, между прочим, вообще никого не любит, кроме себя. Так что бутербродов она нам не даст. Пятьсот двадцать четыре...
      - Отдай, кидать не умеешь. Да что же за беда такая? Орел!
      - Разговор какой-то дурацкий...
      - По-моему, в последнее время мы только и занимаемся тем, что ведем дурацкие разговоры. Пятьсот двадцать пять. Орел.
      - Догоним результат до пятьсот пятидесяти пяти и пойдем в трактир. Жрать охота. Что, опять орел?
      - Пятьсот двадцать шесть. Не делай из еды культа. Пятьсот двадцать семь. Так чем бы нам заняться? Опять идти подслушивать?
      - С чего ты взял, что подслушивание - наша основная задача? Вдруг мы оказались здесь совсем по другому поводу? Пятьсот двадцать восемь? Или девять? Я, кажется, сбился.
      - Уже пятьсот тридцать. Что нам еще тут делать? Фактически, мы никто и звать нас никак. Двое недоучившихся студентишек из благородных семей на посылках у короля... Клавдий - сволочь! Это он всучил мне эту проклятую монету! Ничего себе, жалование! Никогда бы не подумал, что одна-единственная монетка, полученная за труды на королевской службе, может стать причиной помешательства. Пятьсот тридцать три. Хватит. Надоело! Давай лучше подарим ее принцу. Чтобы сходить с ума не в одиночку. Орел.
      - Принц и без нашего участия стал законченным психом. Все, пошли в трактир. Ночью мне будут сниться кошмары - монеты, все время падающие на ребро. Пятьсот тридцать пять?
      - Не мешай...
      Невероятным усилием воли я спрятал злосчастную монету достоинством в одну крону за обшлаг рукава и зашагал вслед за Дастином к широченной лестнице, ведущей в нижний двор замка. За спиной оставались зубцы донжона, где мы прогуливались, безостановочно играя в орлянку, а за донжоном величественно колыхалось серо-голубое пенное море.
      * * *
      Хозяин готовил нас к грядущему путешествию более суток. После происшествия со спящей красавицей мы вернулись в родной трактир, отправили несчастного Алионэля и престарелую принцессу Аманту домой, в захудалое королевство, а Дастин-Гвинблейд отчитался перед заказчиком, дожидавшимся нашего прибытия в трактире. Небольшая ссора, последовавшая во время дележа вывезенных из зачарованного замка сокровищ в драку так и не переросла, баронет остался не то, чтобы доволен, но удовлетворен, мимоходом пожалел Аманту, забрал сокровища и отбыл в неизвестность. Вампир Эмиель сказал, будто ему надо съездить в город - кое-что продать, кое-что купить - и тоже канул в небытие. Возвращения Эмиеля мы так и не дождались, отчего я несколько расстроился: интеллигентный вампир был мне симпатичен.
      От усталости ни я, ни внезапно изменившийся Дастин не пожелали обсуждать события "сказочного дня", да и обсуждать-то, собственно, было нечего. Мы оба находились в состоянии крайне подавленном. Можно представить, каково это - знать, что над тобой ставят непонятный и довольно нелепый опыт, запросто меняют внешность, психику и восприятие мира, и в то же время понимать, что невозможно ничего изменить или как-то воспротивиться. Дастин высказал версию, что даже если мы запремся в Доме и попытаемся не обращать внимания на выкрутасы Хозяина, нас выгонят из Дома силой и снова заставят принимать участие в Игре. Может быть, подопытная крыса тоже очень не хочет бегать по лабиринту, а предпочла бы мирно посидеть в клетке и погрызть морковку, однако безжалостный лаборант берет ее за хвост и отправляет в лабиринт с целями, для крысы совсем непонятными.
      Неприятно чувствовать себя крысой.
      Этой глубокой мыслью мы завершили тринадцатый день эпохи от Пришествия Хозяина, забрались в ставшую привычной спальню на втором этаже и мгновенно заснули. О том, что принесет день четырнадцатый, даже думать не хотелось. Не иначе, нас отправят воевать с драконом. Геральдическим.
      Видимо, Хозяин ушел с головой в подготовку нового проекта: проснувшись утром, мы увидели прежний коттедж с водопроводом, электрическом и прилагавшимся скотным двором. Заодно в течение ночи Афродиту терраформировали обратно - Комплекс на месте, горы, саванна, травы, Навигатор. Компьютер куртуазно пожелал нам доброго утра, посетовал на отсутствие связи в течение двух суток, осведомился, отчего мы такие дерганые и был послан подальше. Я с искренним облегчением отметил, что Дастину вернули прежнюю внешность, а напарник пожаловался, будто у него все тело болит. Такое впечатление, сказал он, что весь прошлый день пришлось таскать камни в гору.
      - Неудивительно, - хмуро ответил я. - То, что ты вытворял, гоняя бедняжку липера, для нормального человека немыслимо. Прямо-таки гибрид между кенгуру и орангутангом самом расцвете сил. Ты что же, действительно так здорово умеешь драться на мечах?
      Дастин озадаченно посмотрел на свои ладони, затем подошел к ковру с украшавшей гостиную Дома коллекцию оружия, взял катану подлиннее, вытянул из ножен и сделал пару неуверенных взмахов.
      - А вчера так здорово получалось... - огорчился напарник. - Весь прошлый день был как в тумане. Настоящий психоз, честное слово. Я - словно бы и не я... Тео, кстати, куда пропал молитвенник? Я бы немедленно отослал сигнал SOS на небеса. Если существо, которое начало безобразничать в Малом Творении, принадлежащем святому Бернару и компании, настолько плотно за нас взялось, ничего хорошего из этого не выйдет. Слишком опасно.
      - Молчи, воняй и терпи, как заповедовал святой Бернар своим любимым тамплиерам, - неудачно сострил я. - Молитвенника я не видел. Мне почему-то кажется, что Хозяин попросту стер его из этой реальности. Украл. Не желает, чтобы посторонние вмешивались в его игру с двумя любимыми куклами.
      - Это мы-то куклы? - уныло спросил Дастин. - Похоже. Справедливое сравнение. Никогда бы не подумал, что со мной будут играть, как с плюшевым мишкой. Ни дать, ни взять - Барби и Кен. Игрушечный домик, игрушечная посуда, игрушечная собачка...
      - Можно посмотреть и по-другому, - отозвался я. - Хозяин пытается дать нам возможность поиграть. Одного не понимаю - это игра с нулевой или ненулевой суммой? То есть играя с Барби и Кеном, переставляя куколок по дому и купая их в тазике, воображая, что это бассейн, ребенок ничего не выигрывает. Он лишь прорабатывает возможные жизненные ситуации в меру своего детского воображения. А я, приходя в казино и ставя фишки на рулеточный стол, могу выиграть миллион. Или проиграть все, что есть в кармане.
      - Вчера мы выиграли энную сумму, - Дастин порылся в карманах своего черного комбинезона и выбросил на столик три неестественно крупных камня два синих и один зеленый. - Я ведь не поленился, засунул их в анализатор. По составу - алюмосиликат бериллия. В просторечии - изумруд. Один такой камешек обеспечит тебя и меня на всю жизнь. Правда, принцессу мы спасли как-то... крюкообразно. Это выигрыш или проигрыш?
      - Не знаю...
      Потянулся обычный ленивый день Афродиты. Сириус полз по небу, планета, если верить приборам, неслась через пространство по своей орбите, магнитные полюса оставались на местах, поросята хрюкали, куры кудахтали, Навигатор занудствовал. Оказывается, разрушенные сектора Комплекса восстановились уже на 65 % без участия людей и каких-либо механизмов. В округе - никого. Тишь, гладь и Божья благодать. Век ее бы не видать, как мог бы срифмовать милсдарь Юлиан, поэт, пьяница, друг вампира и ассистент охотника за монстрами. Сегодня, впрочем, я не ощущал ни потребности, ни возможности к стихосложению. И на том спасибо.
      К вечеру я окончательно уверился в мысли, что Хозяин копит энергию для нового шоу. Слишком уж тихо и благолепно. Кроме обитателей скотного двора, никаких персонажей. Правда, однажды мне почудилось, будто далеко-далеко от дома по саванне двигается человек, силуэтом похожий на Роланда, но мираж пропал столь же быстро, как и появился.
      После 21 часа по земному стандарту, когда животные были накормлены и вычищены, а мы с Дастином принялись за ужин, по всему Дому внезапно загорелись мониторы телевизоров, расставленных буквально в каждой комнате.
      - Навигатор! - окликнул я. - Если ты снова будешь пичкать нас вестернами, обижусь. Сколько же можно?
      - Не понял смысла претензии, - пробубнило из коммуникатора. - Я не веду никакой трансляции. И кто-то перекрыл канал визуальной связи. Если я правильно понимаю, это воздействие той самой программы-вируса, которую вы назвали Хакером-Привидением. Попробую его поймать...
      Навигатор еще немного пошуршал и замкнулся сам на себя, занявшись диагностикой своих кремниевых кишок, в которых завелась неизвестная аскарида, а я и Дастин от нечего делать уставились в ближайший экран. Телевизор был большой, экран плоский, метра полтора в диагонали. Этакий маленький кинотеатр.
      - Старье какое-то, - откомментировал Дастин, увидев первые кадры. Нет, я не Шекспира имею в виду. Фильм очень старый. Изображение двухмерное, видишь?
      - Вижу, - мрачно ответил я, соображая, с чего это вдруг Хозяину потребовалось показывать своим подопытным крысам "Гамлета"? - Давай посмотрим, может быть, Хозяин желает что-то сказать своим куклам?
      К вечеру двадцать пятого апреля от Шекспира уже тошнило. Нам показали восемнадцать различных версий истории жизни принца Датского - от самых старинных до современных, в постановке Стоппарда, Гибсона, Дзефирелли, Козинцева, Любимова, Джармена и совсем уж забытых малоизвестных режиссеров. Обстановка на экране с каждым новым фильмом менялась не хуже, чем у нас на Афродите. Гамлет выступал то в обстановке классического средневекового Эльсинора, то в каких-то бункерах (явный постмодернизм!), то в тропическом лесу... Убийственно постмодернистичным выглядел и спектакль, где играли одни негры, а Гамлет был наследником босса наркомафии в Гарлеме. Следующая лента (режиссировал Том Стоппард) уложила действие пьесы в пятнадцать минут. В титрах значилось, что данная версия была удостоена какого-то приза на каком-то фестивале. Характер героя варьировался еще шире - от депрессивного меланхолика до агрессивного голубого (спасибо Дереку Джармену, век такое не забудешь...). Дастин потом метался по Дому в поисках пистолета и вопил, что он сейчас разобьет все телевизоры и сядет читать "Красную шапочку" в подлиннике. В ответ на эту безобразную выходку нам продемонстрировали детский мультик "Гамлет", снятый в Японии (как обычно, как обычно - безносые герои с гигантскими глазищами).
      В общем, через сутки мы знали пьесу почти наизусть, хотя бы потому, что когда мы находились вне Дома и возились со скотным двором, спектакли нам транслировали через расставленные по углам старомодные воронки громкоговорителей...
      - Что бы это значило? - вопросил я за чаем у напарника. Сейчас, в перерыве между фильмами Хозяин крутил рекламу издательского дома "Аллен&Анвин", выпускающего полное собрание сочинений Шекспира как в книжном, так и в электронном варианте. Дастин подумал, фыркнул в чашку так, что брызги полетели, и выдал:
      - Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам... Эй-эй, только драться не лезь! Тео, я не понимаю, что это такое, честно! Может, Оно хочет подготовить нас к...
      Дастин внезапно изменился в лице, будто что-то вспомнил, и вдруг сказал с запинкой:
      - Гонец... был!
      - ???
      - Гонец! Ты в хлеву работал! Подъехал какой-то персонаж на лошади! Днем еще! Вот, гляди!
      Напарник вытащил из-за пазухи помятый свиток. Развернул. Мы склонились над депешей. Написано по-английски, хорошим каллиграфом.
      "Сим приказываю немедля прибыть в Эльсинор. Клавдий, король Датский".
      Пауза.
      - Какие соображения? - стеклянным голосом спросил я. Ответом послужило приглушенное ржание, донесшееся со двора. Мы метнулись к окнам.
      Три лошади. Две под седлом, одна под поклажей.
      - Значит, в Эльсинор, - процедил Дастин. - А ну, пошли глянем!
      Глядеть оказалась не на что. Лошади как лошади. Два комплекта одежды под наши размеры. На мой взгляд, одежда скроена по моде века XV-XVI, не позднее. Мягкая замша, чуть потрепанные, но чистые бархатные колеты, пояса, перевязи со шпагами, высокие сапоги, но не ботфорты, а именно сапоги. В принадлежащем мне кошельке лежала одна-единственная золотая монета.
      - Придется ехать, - я быстро взглянул на Дастина. - Иначе нас выставят из Дома силой. А конце концов, нехорошо не выполнять приказ короля. Только кто мы? Гамлет с Горацио?
      - Минуточку, - Дастин снова вытащил на свет божий депешу и глянул на оборот. Крупными буквами там было выведено: "To masters Rosencrantz and Guildenstern".
      - Вот даже как... - пробормотал я. - И кто из нас кто?
      - Какая разница!
      * * *
      Реальность Афродиты сгинула первой же ночью. В очередной раз.
      До заката к Эльсинору мы, конечно же, не добрались, несмотря на услужливость Хозяина, расставившего через каждые пять километров гранитные указательные столбы. Первый стоял прямиком возле Дома, на окраине дороги желтого кирпича. Стрелка влево и глубоко выбитые буквы: "Эльсинор, 10 лиг".
      Что такое "лига", мы не представляли, но после второго столба стало ясно, что это чуть больше четырех километров. Теоретически можно было бы успеть за ночь, но мы так намаялись со скотным двором, что Дастин, когда стало темно, потребовал привала. Мы выпустили лошадей пастись, сами наломали кустарника, разожгли костер и поужинали гамбургерами, которые я соорудил еще дома, чтобы взять в дорогу. Именно тогда и начались наши мытарства с монетой, никак не желавшей падать решкой вверх - я просто решил поразвлечься игрой и вдруг обнаружил, что нам попалась денежка с необычным дефектом...
      День первый принес сразу несколько сюрпризов. На рассвете мы проснулись от холода. Теплая, я бы даже сказал - жаркая весна Афродиты сменилась промозглой поздней осенью датского побережья планеты Земля. Когда произошло новое терраформирование, мы не заметили. Видимо, Хозяин трудился, пока мы спали. Дастин, поеживаясь и счищая иней с рукавов, недовольно проворчал: "Прогнило что-то в Датском королевстве...", забрался в седло и примерно к середине дня мы въехали в небольшой, по-видимому рыбацкий поселок, стоявший у подножия скалы, увенчанной громадным и исключительно мрачным замком. Если Каэр Тулейн выглядел зловещим, как и положено заколдованному замку из сказки, то обитаемый обычными людьми Эльсинор являлся тяжелым, угрюмым и очень негостеприимным с виду.
      - Не удивляюсь, что Гамлету здесь не нравилось, - сказал я, осматривая темно-серое, опоясанное зубчатыми стенами сооружение. - Этот замок словно предназначен для злодейства и трагедии. Тебе не кажется?
      - Мне кажется, что там повсюду сквозняки и крыша протекает, - сквозь нос проворчал теплолюбивый Дастин, успевший подхватить ночью насморк. Зачем Хозяин пригнал нас сюда? Опять эксперимент? Тут ведь все заранее известно. Призраки, "...не пей вина, Гертруда", крысы за коврами, утопленная Офелия... Кстати, в том фильме с ниггерами Офелия утопилась под Бруклинским мостом, помнишь?
      - А в постановке Джармена, - подхватил я, понукая лошадь, чтобы быстрее забиралась по крутой дороге, ведущей к замку, - я так и не понял, Офелия была мальчиком или девочкой? Ты не помнишь, Гильденстерн?
      - Я Розенкранц, - фыркнул Дастин. - Впрочем, это неважно. Мы сейчас начинаем игру с Хозяином, где выигрыша не видать. Нулевая сумма, если вспоминать твои выкладки. Гамлет перебьет всех плохих, сам сложится в поединке с Лаэртом, а нас повесят. И Розенкранц, и Гильденстерн - оба мертвы.
      - Может быть, задача в том и состоит, чтобы в финале заявить на весь мир: "Розенкранц и Гильденстерн живы"? - предположил я. - Нам недаром тридцать часов демонстрировали фильмы по Шекспиру. Мне кажется, Хозяин пытался намекнуть: что-то упущено. Мы проглядели какую-то деталь, слишком глубоко закопанную в пьесе. Помнишь, что говорил Эмиель? Прежде всего обращайте внимание на мелочи и не портите сказки.
      - Такую сказку, как "Гамлет", не жаль испортить, - отрезал Дастин. - А насчет мелочей... Посмотрим. В общем, веди себя прилично, на ноги Офелии и королеве Гертруде не наступай, с королем будь вежлив.
      - А с Гамлетом?
      - По обстоятельствам. И вообще, Розенкранц, убери эту поганую монету! Твоя орлянка становится навязчивой.
      - Только что я был Гильденстерном, - обиженно сказал я, но все-таки упрятал проклятущую денежку в кошелек. Дастин уже молотил кулаком в огромные деревянные ворота, напрочь проигнорировав висящий специально для этой цели колокольчик.
      * * *
      И завертелось.
      Нас прекрасно приняли, показали вполне удобную и ничуть не сырую комнату, принесли дров для открытого очага. Слуга объяснил, что в соответствии с дворцовым церемониалом Эльсинора кушать можно будет лишь тогда, когда кушают король и королева, но, если уважаемое молодые господа проголодались, можно запросто спуститься в поселок и пообедать в трактире "Гостеприимный Йоген". Идти в трактир я отказался, потому что не захотел расставаться с чудесной монетой, пока занимавшей все мое воображение.
      Перед обедом мы, гуляя по замку и осматривая новую сцену, выбранную Хозяином для своего идиотского спектакля, наткнулись в одном из залов на шествующих к столовой короля Клавдия и королеву Гертруду. Свита церемонно шествовала за монархами. Нам ничего не оставалось делать, как неуклюже поклониться.
      - Привет вам, Розенкранц и Гильденстерн! - король оказался совсем не таким, как в кино. Высокий, красивый сорокалетний мужчина с темно-русыми, начинающими седеть волосами. Теперь я понял, что такое настоящий королевский взгляд - на тебя как будто василиск смотрит. Взгляд человека, настолько уверенного в своей силе, что показывать ее каким-либо другим способом нет никакого смысла. - Рад видеть, что вы откликнулись на мою просьбу приехать. Но, кроме жажды видеть старых друзей принца, заставила вас вызвать и нужда.
      - Да-да, знаем, - чересчур поспешил с ответом Дастин. - У Гамлета умер отец и все такое... Принц, как говорят, нездоров?
      - Кхм, - нахмурился король. Надо полагать, здесь было не принято перебивать речь монарших особ. Вступилась королева - величественная дама в чудовищном парчовом кринолине. Гертруде тоже не больше сорока, и я бы не сказал, что она божественно красива. Обычная женщина. И даже с едва заметными и густо напудренными оспяными шрамами на лице.
      - Гамлет часто вспоминал о вас, господа, - сказала Гертруда. - Я больше не знаю никого в мире, кому бы он был так предан. - Я и супруг мой просили бы вас рассеять скуку принца, узнать, какая тайна мучает его... И нельзя ли найти от нее лекарство?
      - Только прикажите - и мы все сделаем, - молвил Дастин и чуточку меня подтолкнул. Я напрягся, не без натуги вспомнил соответствующую реплику и выродил:
      - Горя повиновеньем, повергаем свою готовность к царственным стопам и ждем распоряжений!
      На меня посмотрели странно. Видимо, в прогнившем датском королевстве выражались попроще. Однако король мне улыбнулся и сказал:
      - Спасибо, Розенкранц... - он повернулся к Дастину, - ...и милый Гильденстерн.
      Королева подхватила, одарив меня кивком:
      - Спасибо, Гильденстерн, - взгляд Гертруды переведен на моего напарника, - и милый Розенкранц.
      Свита скрылась за дверями трапезного зала, оставив нас обоих в недоумении.
      - Розенстерн и Гильденкранц, - Дастин сплюнул прямо на пол. - Кошмар!
      - Ты не плюйся, а скажи, что будем предпринимать, - тихо сказал я. Чует мое сердце, в Эльсиноре нечисто. Хрен с ним, с обедом - в деревне покушаем. Попозже наведаемся к королю и попросим обязательной, а равно и массированной финансовой поддержки столь серьезного мероприятия, как излечение душевной болезни Гамлета. Пойдем на стену, там, наверное, красивый вид на море. Заодно поговорим без свидетелей. Попытаемся осмыслить логически весь узел, закрученный папашей Гамлетом.
      - А что, их было двое?
      - Кино надо было смотреть! Убитого короля тоже звали Гамлет. Клавдий его младший брат. Жена ему досталась в нагрузку к короне.
      - Тогда идем. Умоляю, убери свою монетку! Выглядишь законченным дебилом! Как маленький, право слово!
      * * *
      Холодное северное море ревело далеко внизу, граяли чайки, солнце едва пригревало, но мы настолько увлеклись своими версиями смерти старого короля, что не замечали ни холода, ни урчания в желудках.
      Основной и главной оставалась теория симулирующего шизофрению принца. Клавдий отравил старшего брата, чтобы занять трон. Возможно, по наущению Гертруды, которой надоел старый муж и которая завела интрижку с более молодым и привлекательным Клавдием. Но почему тогда Гамлет изображает психа? Чтобы отвести от себя подозрения в том, что он догадался об истинной причине смерти отца? Не проще ли добыть доказательства того, что предыдущий монарх умер не очень естественной смертью, собрать государственный совет или что у них есть в Дании и, предъявив неоспоримые аргументы, низложить узурпатора? В свою, разумеется, пользу?
      Дастин возражал, что принц притворился сумасшедшим, как раз собираясь найти необходимые доказательства. Можно вспомнить хотя бы спектакль, который он устроил с помощью заезжих актеров. Хотел, мол, посмотреть, какова будет реакция Клавдия на столь явно брошенное обвинение. Эдакий следственный эксперимент в средневековом стиле. Для сумасшедшего придумано достаточно хитро, но, впрочем, все шизофреники до крайности хитроумны и используют любое средство для доказательства своей правоты. По принципу бузины в огороде любой тезис подтверждает все остальные.
      В общем, для начала было решено выяснить: Гамлет сошел с ума по-настоящему или притворяется?
      - Хотелось бы знать, как ты это сделаешь, - сказал Дастин. - У тебя диплом психоаналитика в кармане? Вот ответь: если человек не ест тараканов, не ходит на четвереньках и не потрошит маленьких детей, а только слегка заговаривается, то псих он или нет? После двух недель со слонопотамами и спящими принцессами лично я чувствую себя психом.
      - Логика, логика, - я постучал кулаком по лбу. - Мы уже поняли: где-то что-то неправильно. И никак не можем зацепиться за ниточку, способную вывести к этой неправильности. Если вспоминать пьесу, то кажется, что Гамлет сначала притворялся сумасшедшим, а потом, окончательно свихнувшись, притворялся нормальным. Ничего не понимаю! Слишком запутано!
      - А по-моему, все ясно, - пожал плечами Дастин. - Типичная любовная драма, чуточку приправленная мистикой. Жили-были Гамлет-старший и Гертруда, был у них сыночек Гамлет-младший... Стоп! Один момент! А у них ли?
      - А у кого же еще? - удивился я.
      - Нашел первую нестыковку. Слишком неестественно это выглядит! Клавдий по смерти старого короля немедленно женится на королеве, усыновляет принца и оставляет его наследником. Даже если у Гертруды родится другой ребенок, наследником все равно будет старший. Нормальный король такого шага бы не сделал - слишком опасно иметь столь явного претендента на трон. Знаешь, как поступил бы я? Гертруду - в монастырь, принца либо подальше в заграницы, либо... В общем, несчастный случай. И женись себе, на ком хочешь, заводи собственных детей, продолжай династию...
      - А если у Клавдия с Гертрудой любовь?
      - Именно любовь! - воскликнул Дастин, подняв палец к небу. - Причем давняя и искренняя. Слишком давняя. Понимаешь, о чем я?
      - Ты хочешь сказать... - я онемел. - Что Гамлет-младший?..
      - Пока я ничего не хочу сказать. Это лишь версия. Но она прекрасно ложится на ткань логики.
      Я машинально подбросил монету, поймал и прихлопнул ладонью на левое запястье.
      - Орел. Четыреста первый раз...
      * * *
      Знаменитый принц Датский Гамлет не представлял собой, увы, ничего особенного. Бледненький молодой человек лет двадцати пяти от роду, худой, некрасивый, с прыщом на носу. Весьма непритязательный облик завершало непременное траурное одеяние - черный колет, черные чулки, черные штаны-буфы, черный берет с черным пером... В общем, все черное, за исключением золотой цепи с массивным медальоном на шее. Изображал медальон, разумеется, новопреставленного Гамлетова папашу. Беседы не состоялось, потому что угрюмый принц был чересчур занят общением с Горацио теоретически мы знали, что этот философствующий типчик есть закадычный друг нашего злосчастного героя и его роль во всех событиях нам, опять же, была ясна не до конца.
      В течение дня мы только и делали, что знакомились. Офелия - упрямая надменная девочка приняла "друзей" Гамлета с большой прохладцей, позволила чмокнуть ручку и ненавязчиво выставила, сославшись на головную боль. Лаэрт, брат Офелии, нам понравился гораздо больше - хотя бы тем, что он не мудрствовал, не философствовал, а сразу предложил пойти в кабак. Как выразился Лаэрт, "в этом проклятом Эльсиноре уже все мухи от скуки передохли". Мушиная судьба Лаэрта не прельщала и он громко рассуждал о том, как здорово жить в Париже или, на худой конец, в Виттенберге...
      По дороге нам встретился досточтимый родитель Лаэрта и высокомерной Офелии - старик Полоний, занимавший при дворе должность, примерно соответствующую должности премьер-министра Дании. Особого впечатления Полоний не произвел. В пьесе Гамлет назвал его "вертлявый глупый хлопотун" и, пожалуй, был прав - дедулечка суетился, вид имел угодливый и вместе с тем несчастный. Вероятно, канительная должность Полония тяготила, но оставлять ее он не желал из честолюбия.
      - ...Зачем вы приехали в Эльсинор? - громогласно вопрошал Лаэрт. - Тут вас научат пьянству только потому, что больше здесь нечего делать!
      - Нас попросили, - пожал плечами Дастин. - С принцем не все в порядке. Мы его старые друзья и король полагает, что он сумеет рассеяться... Йоген, еще пива!
      Принесли пива, а я подумал, что Дастин, гоняя трактирщика, получает прямо-таки удовольствие садиста, ибо впервые за последние недели он выступает не в роли хозяина кабака, а прямо наоборот. Решил оторваться на толстячке Йогене. Лаэрт же, подвыпив, как человек бесхитростный, чуть ли даже не из народа, выболтал нам большинство необходимых на первое время сведений.
      - Будет война! - глаголил Лаэрт. Кстати, он не показался мне особо умным - обычный молодой человек своего времени, недалекий и дружелюбный. Из таких субъектов во все времена получались отличные младшие офицеры или капитаны гвардии. Верен господину, честен, исполнителен. Что еще нужно? А соображение - дело десятое. - Гильденстерн, вы заметили, какая строгость караулов в Эльсиноре? По всей стране льют пушки, покупают оружие за границей, в Священной Римской империи! Всех корабельных плотников заставили работать на верфях и в будни, и в заповеданное воскресенье! Неужели не слышали, а, Розенкранц?
      - Слышали, - хором соврали я и Дастин. - А чем это вызвано? С кем воевать будем?
      - С Норвегией, - Лаэрт посмотрел удивленно. - Господа, вы будто из самой глухой деревни приехали, а не из университетского Виттенберга! Предыдущий король Гамлет был вызван на поединок королем Фортинбрасом, папашей младшего Фортинбраса, нынешнего норвежского принца. Так вот, имелся договор, скрепленный с соблюдением всех правил чести - если один из королей падет в бою, вместе с жизнью он оставляет победителю весьма обширные земли. Земля Фортинбрасов по названной статье вся досталась Гамлету.
      - Старшему или младшему? - уточнил я.
      - Гильденстерн, как же вы не осведомлены! Ах, вы Розенкранц?.. Извините. Ясен пень, Гамлету-старшему, а через него - младшему! То есть не ему лично, а королевству, которым сейчас правит наш добрый Клавдий. Принцу Фортинбрасу, наследнику Норвегии, само собой, попала вожжа под хвост и он решил отбить утраченные земли. Собирает армию, готовится... И предзнаменования дурные.
      - Какие же? Что-нибудь необычное, сверхъестественное? - осторожно намекнул я.
      - По дворцовой страже прошел слух, - понизил голос Лаэрт, - будто несколько ночей подряд под северной стеной Эльсинора и на площадке перед замком видели призрака.
      - Призрака? - притворившись изумленным до глубины души, ахнул я. Настоящего? И что же он делал - завывал и гремел цепями? Предвещал страшные бедствия?
      - Нет, - развел руками Лаэрт. - Просто гулял. Сам я его не видел... Но по всем поверьям призраки являются в годы несчастий. Вот так, господа! Ну что, еще по кружечке?
      Господа накачались пивом настолько, что Дастин посчитал, будто в таком свинском виде возвращаться в резиденцию короля будет неприлично, а потому мы решили погулять по поселку, устроившемуся под скалой Эльсинора. Видимо, пьяные дворяне здесь были зрелищем привычным и обыденным, а посему подгулявшие Розенкранц и Гильденстерн особого удивления у поселян, что праздных, что трудящихся, не вызывали. Алкоголь подстегнул наше воображение, и мы выдвигали версии одна абсурднее другой. Монетка по-прежнему падала орлом вверх.