Андрей Мартьянов
      Роман c хаосом
      Том второй
      ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
      МАЛОЕ ТВОРЕНИЕ - ВИД ИЗНУТРИ
      Его бесплодие было безгранично. Оно доходило до экстаза.
      Э. М. Сьоран. Дурной демиург.
      Горацио: - Так Гильденстерн и Розенкранц плывут себе на гибель?
      Гамлет: - Сами добивались!..
      В. Шекспир. Гамлет.
      Глава 1. Быть или не быть?
      - Орел...
      - Черт побери, да сколько можно? Который раз?
      - Пятьсот восемнадцатый. Теперь ты кидай.
      - Орел. Почему? Слушай, может просто монета с двумя орлами?
      - Список возможных объяснений. Первое: я сам хочу этого. На дне моего подсознания я играю в орлянку против самого себя, используя монеты без решки во искупление своего невспоминаемого прошлого. Второе: время остановилось намертво и поэтому выпавший в тот миг орел повторяется в полутысячный раз. Третье: божественное вмешательство. Четвертое: эффектное подтверждение принципа, согласно которому каждая отдельная монета, подброшенная в отдельности, с той же вероятностью упадет как орлом, так и решкой. Поэтому нет оснований удивляться в каждую отдельную единицу времени, когда это происходит. Дай мне попробовать. Орел...
      - Предлагаю еще версию. Та сторона монеты, где решка, искусственно утяжелена, поэтому она всегда падает орлом вверх.
      - А что, мысль... Кидай! Орел?
      - Орел. Пятьсот двадцать один. Теперь снова ты.
      - Пятьсот двадцать два орла. Я сейчас свихнусь. Может, этот мир устроен так, что монеты в нем падают исключительно орлами вверх? В таком случае бутерброды здесь тоже должны падать маслом вверх, а не наоборот. Будем проверять?
      - Обед только через два часа, где мы возьмем бутерброды?
      - Можно попросить у Офелии. Скажем, что для опыта.
      - Она нас не любит. Считает, будто мы дурно влияем на принца.
      - А мы на него действительно дурно влияем?
      - Кстати, опять орел. Пятьсот двадцати три. Офелия, между прочим, вообще никого не любит, кроме себя. Так что бутербродов она нам не даст. Пятьсот двадцать четыре...
      - Отдай, кидать не умеешь. Да что же за беда такая? Орел!
      - Разговор какой-то дурацкий...
      - По-моему, в последнее время мы только и занимаемся тем, что ведем дурацкие разговоры. Пятьсот двадцать пять. Орел.
      - Догоним результат до пятьсот пятидесяти пяти и пойдем в трактир. Жрать охота. Что, опять орел?
      - Пятьсот двадцать шесть. Не делай из еды культа. Пятьсот двадцать семь. Так чем бы нам заняться? Опять идти подслушивать?
      - С чего ты взял, что подслушивание - наша основная задача? Вдруг мы оказались здесь совсем по другому поводу? Пятьсот двадцать восемь? Или девять? Я, кажется, сбился.
      - Уже пятьсот тридцать. Что нам еще тут делать? Фактически, мы никто и звать нас никак. Двое недоучившихся студентишек из благородных семей на посылках у короля... Клавдий - сволочь! Это он всучил мне эту проклятую монету! Ничего себе, жалование! Никогда бы не подумал, что одна-единственная монетка, полученная за труды на королевской службе, может стать причиной помешательства. Пятьсот тридцать три. Хватит. Надоело! Давай лучше подарим ее принцу. Чтобы сходить с ума не в одиночку. Орел.
      - Принц и без нашего участия стал законченным психом. Все, пошли в трактир. Ночью мне будут сниться кошмары - монеты, все время падающие на ребро. Пятьсот тридцать пять?
      - Не мешай...
      Невероятным усилием воли я спрятал злосчастную монету достоинством в одну крону за обшлаг рукава и зашагал вслед за Дастином к широченной лестнице, ведущей в нижний двор замка. За спиной оставались зубцы донжона, где мы прогуливались, безостановочно играя в орлянку, а за донжоном величественно колыхалось серо-голубое пенное море.
      * * *
      Хозяин готовил нас к грядущему путешествию более суток. После происшествия со спящей красавицей мы вернулись в родной трактир, отправили несчастного Алионэля и престарелую принцессу Аманту домой, в захудалое королевство, а Дастин-Гвинблейд отчитался перед заказчиком, дожидавшимся нашего прибытия в трактире. Небольшая ссора, последовавшая во время дележа вывезенных из зачарованного замка сокровищ в драку так и не переросла, баронет остался не то, чтобы доволен, но удовлетворен, мимоходом пожалел Аманту, забрал сокровища и отбыл в неизвестность. Вампир Эмиель сказал, будто ему надо съездить в город - кое-что продать, кое-что купить - и тоже канул в небытие. Возвращения Эмиеля мы так и не дождались, отчего я несколько расстроился: интеллигентный вампир был мне симпатичен.
      От усталости ни я, ни внезапно изменившийся Дастин не пожелали обсуждать события "сказочного дня", да и обсуждать-то, собственно, было нечего. Мы оба находились в состоянии крайне подавленном. Можно представить, каково это - знать, что над тобой ставят непонятный и довольно нелепый опыт, запросто меняют внешность, психику и восприятие мира, и в то же время понимать, что невозможно ничего изменить или как-то воспротивиться. Дастин высказал версию, что даже если мы запремся в Доме и попытаемся не обращать внимания на выкрутасы Хозяина, нас выгонят из Дома силой и снова заставят принимать участие в Игре. Может быть, подопытная крыса тоже очень не хочет бегать по лабиринту, а предпочла бы мирно посидеть в клетке и погрызть морковку, однако безжалостный лаборант берет ее за хвост и отправляет в лабиринт с целями, для крысы совсем непонятными.
      Неприятно чувствовать себя крысой.
      Этой глубокой мыслью мы завершили тринадцатый день эпохи от Пришествия Хозяина, забрались в ставшую привычной спальню на втором этаже и мгновенно заснули. О том, что принесет день четырнадцатый, даже думать не хотелось. Не иначе, нас отправят воевать с драконом. Геральдическим.
      Видимо, Хозяин ушел с головой в подготовку нового проекта: проснувшись утром, мы увидели прежний коттедж с водопроводом, электрическом и прилагавшимся скотным двором. Заодно в течение ночи Афродиту терраформировали обратно - Комплекс на месте, горы, саванна, травы, Навигатор. Компьютер куртуазно пожелал нам доброго утра, посетовал на отсутствие связи в течение двух суток, осведомился, отчего мы такие дерганые и был послан подальше. Я с искренним облегчением отметил, что Дастину вернули прежнюю внешность, а напарник пожаловался, будто у него все тело болит. Такое впечатление, сказал он, что весь прошлый день пришлось таскать камни в гору.
      - Неудивительно, - хмуро ответил я. - То, что ты вытворял, гоняя бедняжку липера, для нормального человека немыслимо. Прямо-таки гибрид между кенгуру и орангутангом самом расцвете сил. Ты что же, действительно так здорово умеешь драться на мечах?
      Дастин озадаченно посмотрел на свои ладони, затем подошел к ковру с украшавшей гостиную Дома коллекцию оружия, взял катану подлиннее, вытянул из ножен и сделал пару неуверенных взмахов.
      - А вчера так здорово получалось... - огорчился напарник. - Весь прошлый день был как в тумане. Настоящий психоз, честное слово. Я - словно бы и не я... Тео, кстати, куда пропал молитвенник? Я бы немедленно отослал сигнал SOS на небеса. Если существо, которое начало безобразничать в Малом Творении, принадлежащем святому Бернару и компании, настолько плотно за нас взялось, ничего хорошего из этого не выйдет. Слишком опасно.
      - Молчи, воняй и терпи, как заповедовал святой Бернар своим любимым тамплиерам, - неудачно сострил я. - Молитвенника я не видел. Мне почему-то кажется, что Хозяин попросту стер его из этой реальности. Украл. Не желает, чтобы посторонние вмешивались в его игру с двумя любимыми куклами.
      - Это мы-то куклы? - уныло спросил Дастин. - Похоже. Справедливое сравнение. Никогда бы не подумал, что со мной будут играть, как с плюшевым мишкой. Ни дать, ни взять - Барби и Кен. Игрушечный домик, игрушечная посуда, игрушечная собачка...
      - Можно посмотреть и по-другому, - отозвался я. - Хозяин пытается дать нам возможность поиграть. Одного не понимаю - это игра с нулевой или ненулевой суммой? То есть играя с Барби и Кеном, переставляя куколок по дому и купая их в тазике, воображая, что это бассейн, ребенок ничего не выигрывает. Он лишь прорабатывает возможные жизненные ситуации в меру своего детского воображения. А я, приходя в казино и ставя фишки на рулеточный стол, могу выиграть миллион. Или проиграть все, что есть в кармане.
      - Вчера мы выиграли энную сумму, - Дастин порылся в карманах своего черного комбинезона и выбросил на столик три неестественно крупных камня два синих и один зеленый. - Я ведь не поленился, засунул их в анализатор. По составу - алюмосиликат бериллия. В просторечии - изумруд. Один такой камешек обеспечит тебя и меня на всю жизнь. Правда, принцессу мы спасли как-то... крюкообразно. Это выигрыш или проигрыш?
      - Не знаю...
      Потянулся обычный ленивый день Афродиты. Сириус полз по небу, планета, если верить приборам, неслась через пространство по своей орбите, магнитные полюса оставались на местах, поросята хрюкали, куры кудахтали, Навигатор занудствовал. Оказывается, разрушенные сектора Комплекса восстановились уже на 65 % без участия людей и каких-либо механизмов. В округе - никого. Тишь, гладь и Божья благодать. Век ее бы не видать, как мог бы срифмовать милсдарь Юлиан, поэт, пьяница, друг вампира и ассистент охотника за монстрами. Сегодня, впрочем, я не ощущал ни потребности, ни возможности к стихосложению. И на том спасибо.
      К вечеру я окончательно уверился в мысли, что Хозяин копит энергию для нового шоу. Слишком уж тихо и благолепно. Кроме обитателей скотного двора, никаких персонажей. Правда, однажды мне почудилось, будто далеко-далеко от дома по саванне двигается человек, силуэтом похожий на Роланда, но мираж пропал столь же быстро, как и появился.
      После 21 часа по земному стандарту, когда животные были накормлены и вычищены, а мы с Дастином принялись за ужин, по всему Дому внезапно загорелись мониторы телевизоров, расставленных буквально в каждой комнате.
      - Навигатор! - окликнул я. - Если ты снова будешь пичкать нас вестернами, обижусь. Сколько же можно?
      - Не понял смысла претензии, - пробубнило из коммуникатора. - Я не веду никакой трансляции. И кто-то перекрыл канал визуальной связи. Если я правильно понимаю, это воздействие той самой программы-вируса, которую вы назвали Хакером-Привидением. Попробую его поймать...
      Навигатор еще немного пошуршал и замкнулся сам на себя, занявшись диагностикой своих кремниевых кишок, в которых завелась неизвестная аскарида, а я и Дастин от нечего делать уставились в ближайший экран. Телевизор был большой, экран плоский, метра полтора в диагонали. Этакий маленький кинотеатр.
      - Старье какое-то, - откомментировал Дастин, увидев первые кадры. Нет, я не Шекспира имею в виду. Фильм очень старый. Изображение двухмерное, видишь?
      - Вижу, - мрачно ответил я, соображая, с чего это вдруг Хозяину потребовалось показывать своим подопытным крысам "Гамлета"? - Давай посмотрим, может быть, Хозяин желает что-то сказать своим куклам?
      К вечеру двадцать пятого апреля от Шекспира уже тошнило. Нам показали восемнадцать различных версий истории жизни принца Датского - от самых старинных до современных, в постановке Стоппарда, Гибсона, Дзефирелли, Козинцева, Любимова, Джармена и совсем уж забытых малоизвестных режиссеров. Обстановка на экране с каждым новым фильмом менялась не хуже, чем у нас на Афродите. Гамлет выступал то в обстановке классического средневекового Эльсинора, то в каких-то бункерах (явный постмодернизм!), то в тропическом лесу... Убийственно постмодернистичным выглядел и спектакль, где играли одни негры, а Гамлет был наследником босса наркомафии в Гарлеме. Следующая лента (режиссировал Том Стоппард) уложила действие пьесы в пятнадцать минут. В титрах значилось, что данная версия была удостоена какого-то приза на каком-то фестивале. Характер героя варьировался еще шире - от депрессивного меланхолика до агрессивного голубого (спасибо Дереку Джармену, век такое не забудешь...). Дастин потом метался по Дому в поисках пистолета и вопил, что он сейчас разобьет все телевизоры и сядет читать "Красную шапочку" в подлиннике. В ответ на эту безобразную выходку нам продемонстрировали детский мультик "Гамлет", снятый в Японии (как обычно, как обычно - безносые герои с гигантскими глазищами).
      В общем, через сутки мы знали пьесу почти наизусть, хотя бы потому, что когда мы находились вне Дома и возились со скотным двором, спектакли нам транслировали через расставленные по углам старомодные воронки громкоговорителей...
      - Что бы это значило? - вопросил я за чаем у напарника. Сейчас, в перерыве между фильмами Хозяин крутил рекламу издательского дома "Аллен&Анвин", выпускающего полное собрание сочинений Шекспира как в книжном, так и в электронном варианте. Дастин подумал, фыркнул в чашку так, что брызги полетели, и выдал:
      - Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам... Эй-эй, только драться не лезь! Тео, я не понимаю, что это такое, честно! Может, Оно хочет подготовить нас к...
      Дастин внезапно изменился в лице, будто что-то вспомнил, и вдруг сказал с запинкой:
      - Гонец... был!
      - ???
      - Гонец! Ты в хлеву работал! Подъехал какой-то персонаж на лошади! Днем еще! Вот, гляди!
      Напарник вытащил из-за пазухи помятый свиток. Развернул. Мы склонились над депешей. Написано по-английски, хорошим каллиграфом.
      "Сим приказываю немедля прибыть в Эльсинор. Клавдий, король Датский".
      Пауза.
      - Какие соображения? - стеклянным голосом спросил я. Ответом послужило приглушенное ржание, донесшееся со двора. Мы метнулись к окнам.
      Три лошади. Две под седлом, одна под поклажей.
      - Значит, в Эльсинор, - процедил Дастин. - А ну, пошли глянем!
      Глядеть оказалась не на что. Лошади как лошади. Два комплекта одежды под наши размеры. На мой взгляд, одежда скроена по моде века XV-XVI, не позднее. Мягкая замша, чуть потрепанные, но чистые бархатные колеты, пояса, перевязи со шпагами, высокие сапоги, но не ботфорты, а именно сапоги. В принадлежащем мне кошельке лежала одна-единственная золотая монета.
      - Придется ехать, - я быстро взглянул на Дастина. - Иначе нас выставят из Дома силой. А конце концов, нехорошо не выполнять приказ короля. Только кто мы? Гамлет с Горацио?
      - Минуточку, - Дастин снова вытащил на свет божий депешу и глянул на оборот. Крупными буквами там было выведено: "To masters Rosencrantz and Guildenstern".
      - Вот даже как... - пробормотал я. - И кто из нас кто?
      - Какая разница!
      * * *
      Реальность Афродиты сгинула первой же ночью. В очередной раз.
      До заката к Эльсинору мы, конечно же, не добрались, несмотря на услужливость Хозяина, расставившего через каждые пять километров гранитные указательные столбы. Первый стоял прямиком возле Дома, на окраине дороги желтого кирпича. Стрелка влево и глубоко выбитые буквы: "Эльсинор, 10 лиг".
      Что такое "лига", мы не представляли, но после второго столба стало ясно, что это чуть больше четырех километров. Теоретически можно было бы успеть за ночь, но мы так намаялись со скотным двором, что Дастин, когда стало темно, потребовал привала. Мы выпустили лошадей пастись, сами наломали кустарника, разожгли костер и поужинали гамбургерами, которые я соорудил еще дома, чтобы взять в дорогу. Именно тогда и начались наши мытарства с монетой, никак не желавшей падать решкой вверх - я просто решил поразвлечься игрой и вдруг обнаружил, что нам попалась денежка с необычным дефектом...
      День первый принес сразу несколько сюрпризов. На рассвете мы проснулись от холода. Теплая, я бы даже сказал - жаркая весна Афродиты сменилась промозглой поздней осенью датского побережья планеты Земля. Когда произошло новое терраформирование, мы не заметили. Видимо, Хозяин трудился, пока мы спали. Дастин, поеживаясь и счищая иней с рукавов, недовольно проворчал: "Прогнило что-то в Датском королевстве...", забрался в седло и примерно к середине дня мы въехали в небольшой, по-видимому рыбацкий поселок, стоявший у подножия скалы, увенчанной громадным и исключительно мрачным замком. Если Каэр Тулейн выглядел зловещим, как и положено заколдованному замку из сказки, то обитаемый обычными людьми Эльсинор являлся тяжелым, угрюмым и очень негостеприимным с виду.
      - Не удивляюсь, что Гамлету здесь не нравилось, - сказал я, осматривая темно-серое, опоясанное зубчатыми стенами сооружение. - Этот замок словно предназначен для злодейства и трагедии. Тебе не кажется?
      - Мне кажется, что там повсюду сквозняки и крыша протекает, - сквозь нос проворчал теплолюбивый Дастин, успевший подхватить ночью насморк. Зачем Хозяин пригнал нас сюда? Опять эксперимент? Тут ведь все заранее известно. Призраки, "...не пей вина, Гертруда", крысы за коврами, утопленная Офелия... Кстати, в том фильме с ниггерами Офелия утопилась под Бруклинским мостом, помнишь?
      - А в постановке Джармена, - подхватил я, понукая лошадь, чтобы быстрее забиралась по крутой дороге, ведущей к замку, - я так и не понял, Офелия была мальчиком или девочкой? Ты не помнишь, Гильденстерн?
      - Я Розенкранц, - фыркнул Дастин. - Впрочем, это неважно. Мы сейчас начинаем игру с Хозяином, где выигрыша не видать. Нулевая сумма, если вспоминать твои выкладки. Гамлет перебьет всех плохих, сам сложится в поединке с Лаэртом, а нас повесят. И Розенкранц, и Гильденстерн - оба мертвы.
      - Может быть, задача в том и состоит, чтобы в финале заявить на весь мир: "Розенкранц и Гильденстерн живы"? - предположил я. - Нам недаром тридцать часов демонстрировали фильмы по Шекспиру. Мне кажется, Хозяин пытался намекнуть: что-то упущено. Мы проглядели какую-то деталь, слишком глубоко закопанную в пьесе. Помнишь, что говорил Эмиель? Прежде всего обращайте внимание на мелочи и не портите сказки.
      - Такую сказку, как "Гамлет", не жаль испортить, - отрезал Дастин. - А насчет мелочей... Посмотрим. В общем, веди себя прилично, на ноги Офелии и королеве Гертруде не наступай, с королем будь вежлив.
      - А с Гамлетом?
      - По обстоятельствам. И вообще, Розенкранц, убери эту поганую монету! Твоя орлянка становится навязчивой.
      - Только что я был Гильденстерном, - обиженно сказал я, но все-таки упрятал проклятущую денежку в кошелек. Дастин уже молотил кулаком в огромные деревянные ворота, напрочь проигнорировав висящий специально для этой цели колокольчик.
      * * *
      И завертелось.
      Нас прекрасно приняли, показали вполне удобную и ничуть не сырую комнату, принесли дров для открытого очага. Слуга объяснил, что в соответствии с дворцовым церемониалом Эльсинора кушать можно будет лишь тогда, когда кушают король и королева, но, если уважаемое молодые господа проголодались, можно запросто спуститься в поселок и пообедать в трактире "Гостеприимный Йоген". Идти в трактир я отказался, потому что не захотел расставаться с чудесной монетой, пока занимавшей все мое воображение.
      Перед обедом мы, гуляя по замку и осматривая новую сцену, выбранную Хозяином для своего идиотского спектакля, наткнулись в одном из залов на шествующих к столовой короля Клавдия и королеву Гертруду. Свита церемонно шествовала за монархами. Нам ничего не оставалось делать, как неуклюже поклониться.
      - Привет вам, Розенкранц и Гильденстерн! - король оказался совсем не таким, как в кино. Высокий, красивый сорокалетний мужчина с темно-русыми, начинающими седеть волосами. Теперь я понял, что такое настоящий королевский взгляд - на тебя как будто василиск смотрит. Взгляд человека, настолько уверенного в своей силе, что показывать ее каким-либо другим способом нет никакого смысла. - Рад видеть, что вы откликнулись на мою просьбу приехать. Но, кроме жажды видеть старых друзей принца, заставила вас вызвать и нужда.
      - Да-да, знаем, - чересчур поспешил с ответом Дастин. - У Гамлета умер отец и все такое... Принц, как говорят, нездоров?
      - Кхм, - нахмурился король. Надо полагать, здесь было не принято перебивать речь монарших особ. Вступилась королева - величественная дама в чудовищном парчовом кринолине. Гертруде тоже не больше сорока, и я бы не сказал, что она божественно красива. Обычная женщина. И даже с едва заметными и густо напудренными оспяными шрамами на лице.
      - Гамлет часто вспоминал о вас, господа, - сказала Гертруда. - Я больше не знаю никого в мире, кому бы он был так предан. - Я и супруг мой просили бы вас рассеять скуку принца, узнать, какая тайна мучает его... И нельзя ли найти от нее лекарство?
      - Только прикажите - и мы все сделаем, - молвил Дастин и чуточку меня подтолкнул. Я напрягся, не без натуги вспомнил соответствующую реплику и выродил:
      - Горя повиновеньем, повергаем свою готовность к царственным стопам и ждем распоряжений!
      На меня посмотрели странно. Видимо, в прогнившем датском королевстве выражались попроще. Однако король мне улыбнулся и сказал:
      - Спасибо, Розенкранц... - он повернулся к Дастину, - ...и милый Гильденстерн.
      Королева подхватила, одарив меня кивком:
      - Спасибо, Гильденстерн, - взгляд Гертруды переведен на моего напарника, - и милый Розенкранц.
      Свита скрылась за дверями трапезного зала, оставив нас обоих в недоумении.
      - Розенстерн и Гильденкранц, - Дастин сплюнул прямо на пол. - Кошмар!
      - Ты не плюйся, а скажи, что будем предпринимать, - тихо сказал я. Чует мое сердце, в Эльсиноре нечисто. Хрен с ним, с обедом - в деревне покушаем. Попозже наведаемся к королю и попросим обязательной, а равно и массированной финансовой поддержки столь серьезного мероприятия, как излечение душевной болезни Гамлета. Пойдем на стену, там, наверное, красивый вид на море. Заодно поговорим без свидетелей. Попытаемся осмыслить логически весь узел, закрученный папашей Гамлетом.
      - А что, их было двое?
      - Кино надо было смотреть! Убитого короля тоже звали Гамлет. Клавдий его младший брат. Жена ему досталась в нагрузку к короне.
      - Тогда идем. Умоляю, убери свою монетку! Выглядишь законченным дебилом! Как маленький, право слово!
      * * *
      Холодное северное море ревело далеко внизу, граяли чайки, солнце едва пригревало, но мы настолько увлеклись своими версиями смерти старого короля, что не замечали ни холода, ни урчания в желудках.
      Основной и главной оставалась теория симулирующего шизофрению принца. Клавдий отравил старшего брата, чтобы занять трон. Возможно, по наущению Гертруды, которой надоел старый муж и которая завела интрижку с более молодым и привлекательным Клавдием. Но почему тогда Гамлет изображает психа? Чтобы отвести от себя подозрения в том, что он догадался об истинной причине смерти отца? Не проще ли добыть доказательства того, что предыдущий монарх умер не очень естественной смертью, собрать государственный совет или что у них есть в Дании и, предъявив неоспоримые аргументы, низложить узурпатора? В свою, разумеется, пользу?
      Дастин возражал, что принц притворился сумасшедшим, как раз собираясь найти необходимые доказательства. Можно вспомнить хотя бы спектакль, который он устроил с помощью заезжих актеров. Хотел, мол, посмотреть, какова будет реакция Клавдия на столь явно брошенное обвинение. Эдакий следственный эксперимент в средневековом стиле. Для сумасшедшего придумано достаточно хитро, но, впрочем, все шизофреники до крайности хитроумны и используют любое средство для доказательства своей правоты. По принципу бузины в огороде любой тезис подтверждает все остальные.
      В общем, для начала было решено выяснить: Гамлет сошел с ума по-настоящему или притворяется?
      - Хотелось бы знать, как ты это сделаешь, - сказал Дастин. - У тебя диплом психоаналитика в кармане? Вот ответь: если человек не ест тараканов, не ходит на четвереньках и не потрошит маленьких детей, а только слегка заговаривается, то псих он или нет? После двух недель со слонопотамами и спящими принцессами лично я чувствую себя психом.
      - Логика, логика, - я постучал кулаком по лбу. - Мы уже поняли: где-то что-то неправильно. И никак не можем зацепиться за ниточку, способную вывести к этой неправильности. Если вспоминать пьесу, то кажется, что Гамлет сначала притворялся сумасшедшим, а потом, окончательно свихнувшись, притворялся нормальным. Ничего не понимаю! Слишком запутано!
      - А по-моему, все ясно, - пожал плечами Дастин. - Типичная любовная драма, чуточку приправленная мистикой. Жили-были Гамлет-старший и Гертруда, был у них сыночек Гамлет-младший... Стоп! Один момент! А у них ли?
      - А у кого же еще? - удивился я.
      - Нашел первую нестыковку. Слишком неестественно это выглядит! Клавдий по смерти старого короля немедленно женится на королеве, усыновляет принца и оставляет его наследником. Даже если у Гертруды родится другой ребенок, наследником все равно будет старший. Нормальный король такого шага бы не сделал - слишком опасно иметь столь явного претендента на трон. Знаешь, как поступил бы я? Гертруду - в монастырь, принца либо подальше в заграницы, либо... В общем, несчастный случай. И женись себе, на ком хочешь, заводи собственных детей, продолжай династию...
      - А если у Клавдия с Гертрудой любовь?
      - Именно любовь! - воскликнул Дастин, подняв палец к небу. - Причем давняя и искренняя. Слишком давняя. Понимаешь, о чем я?
      - Ты хочешь сказать... - я онемел. - Что Гамлет-младший?..
      - Пока я ничего не хочу сказать. Это лишь версия. Но она прекрасно ложится на ткань логики.
      Я машинально подбросил монету, поймал и прихлопнул ладонью на левое запястье.
      - Орел. Четыреста первый раз...
      * * *
      Знаменитый принц Датский Гамлет не представлял собой, увы, ничего особенного. Бледненький молодой человек лет двадцати пяти от роду, худой, некрасивый, с прыщом на носу. Весьма непритязательный облик завершало непременное траурное одеяние - черный колет, черные чулки, черные штаны-буфы, черный берет с черным пером... В общем, все черное, за исключением золотой цепи с массивным медальоном на шее. Изображал медальон, разумеется, новопреставленного Гамлетова папашу. Беседы не состоялось, потому что угрюмый принц был чересчур занят общением с Горацио теоретически мы знали, что этот философствующий типчик есть закадычный друг нашего злосчастного героя и его роль во всех событиях нам, опять же, была ясна не до конца.
      В течение дня мы только и делали, что знакомились. Офелия - упрямая надменная девочка приняла "друзей" Гамлета с большой прохладцей, позволила чмокнуть ручку и ненавязчиво выставила, сославшись на головную боль. Лаэрт, брат Офелии, нам понравился гораздо больше - хотя бы тем, что он не мудрствовал, не философствовал, а сразу предложил пойти в кабак. Как выразился Лаэрт, "в этом проклятом Эльсиноре уже все мухи от скуки передохли". Мушиная судьба Лаэрта не прельщала и он громко рассуждал о том, как здорово жить в Париже или, на худой конец, в Виттенберге...
      По дороге нам встретился досточтимый родитель Лаэрта и высокомерной Офелии - старик Полоний, занимавший при дворе должность, примерно соответствующую должности премьер-министра Дании. Особого впечатления Полоний не произвел. В пьесе Гамлет назвал его "вертлявый глупый хлопотун" и, пожалуй, был прав - дедулечка суетился, вид имел угодливый и вместе с тем несчастный. Вероятно, канительная должность Полония тяготила, но оставлять ее он не желал из честолюбия.
      - ...Зачем вы приехали в Эльсинор? - громогласно вопрошал Лаэрт. - Тут вас научат пьянству только потому, что больше здесь нечего делать!
      - Нас попросили, - пожал плечами Дастин. - С принцем не все в порядке. Мы его старые друзья и король полагает, что он сумеет рассеяться... Йоген, еще пива!
      Принесли пива, а я подумал, что Дастин, гоняя трактирщика, получает прямо-таки удовольствие садиста, ибо впервые за последние недели он выступает не в роли хозяина кабака, а прямо наоборот. Решил оторваться на толстячке Йогене. Лаэрт же, подвыпив, как человек бесхитростный, чуть ли даже не из народа, выболтал нам большинство необходимых на первое время сведений.
      - Будет война! - глаголил Лаэрт. Кстати, он не показался мне особо умным - обычный молодой человек своего времени, недалекий и дружелюбный. Из таких субъектов во все времена получались отличные младшие офицеры или капитаны гвардии. Верен господину, честен, исполнителен. Что еще нужно? А соображение - дело десятое. - Гильденстерн, вы заметили, какая строгость караулов в Эльсиноре? По всей стране льют пушки, покупают оружие за границей, в Священной Римской империи! Всех корабельных плотников заставили работать на верфях и в будни, и в заповеданное воскресенье! Неужели не слышали, а, Розенкранц?
      - Слышали, - хором соврали я и Дастин. - А чем это вызвано? С кем воевать будем?
      - С Норвегией, - Лаэрт посмотрел удивленно. - Господа, вы будто из самой глухой деревни приехали, а не из университетского Виттенберга! Предыдущий король Гамлет был вызван на поединок королем Фортинбрасом, папашей младшего Фортинбраса, нынешнего норвежского принца. Так вот, имелся договор, скрепленный с соблюдением всех правил чести - если один из королей падет в бою, вместе с жизнью он оставляет победителю весьма обширные земли. Земля Фортинбрасов по названной статье вся досталась Гамлету.
      - Старшему или младшему? - уточнил я.
      - Гильденстерн, как же вы не осведомлены! Ах, вы Розенкранц?.. Извините. Ясен пень, Гамлету-старшему, а через него - младшему! То есть не ему лично, а королевству, которым сейчас правит наш добрый Клавдий. Принцу Фортинбрасу, наследнику Норвегии, само собой, попала вожжа под хвост и он решил отбить утраченные земли. Собирает армию, готовится... И предзнаменования дурные.
      - Какие же? Что-нибудь необычное, сверхъестественное? - осторожно намекнул я.
      - По дворцовой страже прошел слух, - понизил голос Лаэрт, - будто несколько ночей подряд под северной стеной Эльсинора и на площадке перед замком видели призрака.
      - Призрака? - притворившись изумленным до глубины души, ахнул я. Настоящего? И что же он делал - завывал и гремел цепями? Предвещал страшные бедствия?
      - Нет, - развел руками Лаэрт. - Просто гулял. Сам я его не видел... Но по всем поверьям призраки являются в годы несчастий. Вот так, господа! Ну что, еще по кружечке?
      Господа накачались пивом настолько, что Дастин посчитал, будто в таком свинском виде возвращаться в резиденцию короля будет неприлично, а потому мы решили погулять по поселку, устроившемуся под скалой Эльсинора. Видимо, пьяные дворяне здесь были зрелищем привычным и обыденным, а посему подгулявшие Розенкранц и Гильденстерн особого удивления у поселян, что праздных, что трудящихся, не вызывали. Алкоголь подстегнул наше воображение, и мы выдвигали версии одна абсурднее другой. Монетка по-прежнему падала орлом вверх.
      - Здесь требуется тщательное расследование! - втолковывал я Дастину. У нас достаточно оснований считать, что благополучие Дании под угрозой. Если мы пустим дело на самотек, дело кончится точно так, как у Шекспира гора трупов, королем становится Фортинбрас Норвежский, предъявивший права на трон...
      - Что ты сказал? - оборвал меня Дастин, дернув за рукав. - Повтори?
      - И повторять нечего. Ты очень невнимательно смотрел кино. Помнишь завершающие слова Фортинбраса? Когда он разговаривает с этим надутым индюком Горацио? "Не в добрый час мне выпадает счастье. На этот край есть право у меня. Я предъявлю его". Замечу: Горацио - единственный из персонажей, переживший все и всех. Король, королева, Гамлет, Офелия, Лаэрт, Полоний... Даже Розенкранц и Гильденстерн, которые были вообще не при чем все сложились! Горацио почему-то жив. Подозрительно...
      - Ничего подозрительного, - поморщился Дастин. - Мы с тобой расходный материал. А Горацио в пьесе - персонификация автора, если я правильно понимаю. Он обязан остаться в живых, дабы потом поведать всему миру, что нет повести печальнее на свете...
      - Чем повесть о Розенкранце и Гильденстерне, - подхватил я. - Есть предложение! Немного сумасбродное. Как насчет того, чтобы не поспать сегодняшнюю ночку и поглядеть на призрака?
      - Так он тебе и явится!
      - Обязан явиться, - с жаром сказал я. - Помнишь первое действие "Гамлета"? Призрака видели все - офицеры стражи, Горацио, который специально привел принца посмотреть на тень его родителя... Следовательно, и мы увидим. Как, согласен?
      - Есть один момент, наводящий на размышления, - после долгой паузы сказал Дастин. - Призраки обычно где появляются?
      - Вспомни поучения вампира Эмиеля, - ответил я. - Сокровища ищи под алтарем, дракона - в пещере, а саркофаг - в подземелье. Значит, призрак должен бродить по замку. Причем обязательно в тех местах, которые были как-то связаны с жизнью и смертью его носителя. Ты к чему клонишь?
      - К чему клоню? Старого короля убили в дворцовом саду, где он отдыхал, верно?
      - Верно.
      - Тогда почему же тень отца Гамлета фланирует лишь по площадке перед Эльсинором, а Лаэрт утверждает, будто внутри крепости его не видели ни разу? Любой призрак, наделенный хоть каплей логики, должен разгуливать по коридорам замка, по тронному залу и истошно завывать на месте своей гибели. Проклятое привидение не желает входить в Эльсинор, а старательно выманивает принца наружу. Закон нарушен! Слишком подозрительное привидение. Решено ночью одеваемся потеплее и сторожим.
      - Кажется, голова проветрилась, - сказал я. - Идем обратно.
      Мы прошлись по широкому галечному пляжу, на котором пахло водорослями, солью и гнилой рыбой, свернули в поселок и добрались до площади, главными украшениями которой служили два культурных центра - церковь и кабак. За время нашей прогулки к оным развлекательным учреждениям добавились несколько повозок, одна из которых являла собой настоящую театральную сцену. Высокий борт фургона откинут горизонтально, закреплен подпорками и по углам украшен чадящими факелами. Вокруг - толпа местных. Смеются.
      - Фигляры, что ли, приехали? - прищурился Дастин.
      На импровизированном подиуме разыгрывалось какое-то непонятное действо. Если судить по костюмам, актеры играли незамысловатую пьеску "для простецов". Три героя - развратная девица, монах и обманутый муж-рогоносец. Тема же - вечная...
      Девица, указывая на возмущенного супруга, возглашала:
      - Я проклинаю твой болтающийся член - он тошнотворен и морщинист до колен!
      - Мадам, душа моя черна с тех пор, как Бог толкнул меня в ваш мерзкий двор! - супруг пытался отбиваться от напора прелюбодеицы.
      Далее актерка начала демонстрировать собравшимся все недостатки благоверного, сопровождая это настолько неприличным текстом, что мы с Дастином рты пооткрывали. Сюда же добавлялась крайне двусмысленная и столь же бесстыдная пантомима. От такой пьесы, пожалуй, покраснела бы даже лошадь ломового извозчика. А простецы хохотали.
      Наконец, вышел монах и принялся мирить развоевавшуюся чету, закончив свой монолог словами и телодвижениями, которые всякий нормальный человек квалифицировал бы как фрикционные:
      - Неутоленный этот голод: очаг остыл, но жарок молот!
      - Милые деревенские развлечения, - резюмировал Дастин и повернулся к какому-то рыбаку, в голос хохотавшему над пьесой: - Эй, приятель, а когда актеры приехали?
      - Так они давно здесь, ваша милость, - ответствовал бородатый селянин. - Принцев наперсник, господин Горацио, изволили приехать из Виттенберга и привезти труппу для развлечения высокородного Гамлета. Дней пять народ веселят...
      - Вот как? - крякнул мой напарник. - Значит, пять дней.
      Дастин нахмурился, а я так и не понял, что именно омрачило его чело.
      - Идем в замок, - сказал он. - Ночь будет тяжелой.
      * * *
      Если вы никогда не бывали на побережье Северного моря, а конкретно на пляжах пролива Каттегат, тем более - поздней осенью, то потеряли вы немногое. Еще находясь в Доме, на Афродите, я порылся в файлах Навигатора и выяснил, что летописный Эльсинор Шекспира есть не что иное, как современней Хельсингер, довольно крупный город в Дании. Хозяин, судя по всему, при очередном терраформировании Афродиты, вызванном необходимостью поставить грандиозные кулисы для нового спектакля, учел любые мелочи. Пятьдесят шестой градус северной широты - это вам не солнечный Крым. В нескольких километрах напротив - побережье Скандинавского полуострова, волны в проливе огромные хотя бы потому, что здесь сталкиваются Атлантическое и Балтийское течения, где-то севернее бушует огромный водоворот Мальстрима, резкий ветер несет обжигающие соленые брызги и весьма зловеще воет в камнях и меж зубцами башен, редкие факела бросают неясные грязно-оранжевые тени на черные валуны, несутся по небу рваные облака... Я не удивился бы, узрев парочку валькирий, пролетающих куда-нибудь по своим делам. В общем, самое время и место для появления призрака, а уж тем более такого знаменитого, как Тень Отца Гамлета.
      Чего только не вытерпишь ради истины. Несмотря на меховой плащ, я продрог мгновенно, а Дастин меня успокаивал - мол, пройдет полночь, то есть время, когда всякое уважающее себя привидение являет миру свой загробный лик и одаривает живых мрачными истинами, и потом Розенкранц с Гильденстерном благополучно вернутся в замок. В замок, где их ждет горячий пунш и припасенная днем баранья лопатка. Главное - оказаться свидетелями явления призрака.
      - Надо было взять с собой из Дома инфракрасный бинокль, - не уставал жаловаться я. Сидеть за камнями, нагромождавшимися у ворот Эльсинора, было холодно и противно. Вдобавок начал накрапывать мельчайший ледяной дождик, влага проникала за шиворот, за обшлаги рукавов и в сапоги. - Скажи, зачем нам выяснять тайны датского королевского рода, когда эти тайны общеизвестны и Билли Шекспир растиражировал их по всему миру, от Шпицбергена до Новой Зеландии? Сколько времени?
      - Без десяти двенадцать, - просипел Дастин из-под капюшона. Представление скоро начнется. Я уверен - нас ждут потрясающие открытия! Все идет к тому.
      - Все идет к воспалению легких, - пессимистично предположил я и заткнулся, хлюпая носом. Через несколько минут мы заметили, как створка ворот приоткрылась и на площадку перед замком выбрались четверо.
      - Ага, вот и действующие лица, - тихо сказал напарник, хотя из-за рева ветра мог говорить и нормальным голосом. Все равно никто не услышал бы. Те, что повыше, с алебардами и в шлемах - Марцелл и Бернардо, ребята из местной службы безопасности, я с ними сегодня познакомился. Факел в руке держит... не различу. Если не Гамлет, значит, Горацио.
      - Где призрак? - выдохнул я. - Пора бы...
      - Говорю тебе: подобное действо всегда обставляется с максимально достоверными театральными эффектами. О, слышишь, куранты бьют? Один, два... пять... двенадцать! Вот он! Ух ты! Красиво!
      Абсолютно беззвучно из темноты, с уводившей к подножию скалы дороги, к воротам подошел тот, кого мы все ожидали. Черный как ночь плащ, бьющийся на ветру, доспехи играют бликами от факелов, закрытое забрало шлема, а поступь настолько царственная, что никакой индюк не сравнится. Я почти поверил, что перед нами настоящая Тень Отца Гамлета. Доспехи сверкали чересчур неестественно, да и двигался он как-то... замедленно.
      У ворот обозначилась небольшая сумятица и в наш закуток донесся яростный рев, принадлежавший принцу:
      - Я пойду! Не держите! Марцелл, прочь с дороги!
      Призрак отчетливо манил Гамлета за собой.
      - По сценарию, - шепнул Дастин, - остальные останутся возле замка. Сейчас быстро идем за Гамлетом. Главное - незаметно и тихо.
      - Он нас не заметит, - уверенно ответил я. - Слишком уж ветрено, да и парнишка, по-моему, излишне напуган. Он будет видеть и слышать только призрака. Уходят, давай за ними!
      Вниз, вниз, короткими перебежками, прячась за валунами. Дорога спускалась к самой воде пролива, под скалу. Два авантюриста, Розенкранц и Гильденстерн, так и не выяснившие, кто из них кто, втихомолку поспешали за привидением и принцем Датским.
      - Как они при таком шуме будут разговаривать? - пыхтел Дастин, мрачно поглядывая на волны прибоя. - Или придуман какой-то особый спецэффект?
      - О чем ты?
      - Тише, остановились! Смотри и запоминай!
      - Господи Иисусе... - только и сказал я.
      Призрак заговорил. Поразительно, но голос Тени, как мне почудилось, исходил отовсюду - от камней, скалы, из моря, с небес! Чертовщина! Принц, и это было заметно даже в темноте, смертно побледнел.
      - Доверься мне всей душой! - впечатляюще проревел призрак. Голос резонировал, раскатывалось эхо... Ответа Гамлета было почти не слышно. Последний пробубнил что-то невнятное наподобие: "Внимать тебе - мой долг" и отступил на пару шагов. Наверное, испугался. Я бы на его месте тоже испугался - такие спектакли не каждый день увидишь. Далее беседа между любящим, но мертвым отцом, и почтительным, однако насмерть перепугавшимся сыном, шла по наезженному сценарию. Призрак, как и положено, провещал о злодейском убиении посредством вливания в ухо летальной дозы сока белены, Гамлет пораженно переспрашивал, а мне отчетливо слышалась некая фальшь... Создавалось ясное впечатление, что речь привидения складывается как будто из нескольких голосов. Ничего не понимаю! И почему, любопытно, ткань плаща Тени хлопает на ветру?
      - ...Прощай! Прощай и помни обо мне! - призрак завершил речь, как и положено по пьесе. Гамлет со всех ног рванул наверх, к воротам, я было дернулся, но Дастин ухватил меня за плечо железными пальцами:
      - Нет! Гамлет нас не интересует. За призраком, быстрее! Быстрее, говорю! Надо успеть его перехватить!
      Привидение довольно быстрым шагом удалялось в сторону поселка, что, на мой взгляд, было не совсем адекватно. Если призрак вылез из могилы, то он должен направиться к королевской усыпальнице. И зачем ему вообще куда-либо уходить, когда он может запросто раствориться в воздухе?
      Дастин меня обогнал, а я, поскользнувшись, едва не вывихнул лодыжку. Прихрамывая, я добежал до поворота и...
      Престранная картина. В темноте передо мной стояли две фигуры. Напарник с обнаженной шпагой, упертой в грудь Тени Отца Гамлета, и самая Тень, которая как-то не очень уверенно пыталась запугать Дастина страшными карами, громами небесными и адской бездной. Поза у Тени была напряженная и растерянная.
      Я подобрался сзади, глянул на напарника и, повинуясь его взгляду, аккуратно вынул нож и приставил к спине привидения. Тень ойкнула и внезапно заговорила по-человечески:
      - Ваша милость, да что вы? Зачем же так? Я все объясню, честное слово!
      - Шлем сними, - потребовал Дастин. Приказ немедленно исполнили. Под шлемом оказалось вполне человеческое лицо с черной окладистой бородищей. Дастин подошел, презрительно хмыкнул, дернул Тень за бороду и таковая немедленно отвалилась.
      - Доспехи картонные или из папье-маше, - констатировал Дастин, потрогав нагрудник. - А блестят так хорошо благодаря фольге и толченому стеклу. Ну что, морда, объясняться будем прямо здесь? Или прогуляемся к королю? Клавдий очень заинтересуется мятежниками, настраивающими пасынка против трона и правящего монарха... Чего молчишь, фигляр?
      - Ваша милость! - выдавил изловленный призрак, и голос показался мне знакомым. Ну точно, театр, комедианты... Чтобы проверить догадку, я слегка съездил Тени Отца Гамлета кулаком по ребрам и зловеще продекламировал:
      - Я проклинаю твой болтающийся член!..
      - Он тошнотворен и морщинист до колен, - подхватил Дастин. - А если он действительно такой, то давайте, Розенкранц, его отрежем!
      - Ваша милость! - вновь простонал фигляр. - Я все расскажу! Я просто актер! Из театра, мы в деревне стоим. Труппа под названием "Глобус", хозяин - господин Хэнслоу! Я не виноват! Я расскажу...
      - Конечно, расскажешь, - оскалился я. - И прежде всего назовешь имя того, кто заплатил за эту грязную шуточку. Марш за нами, козел!
      Глава 2. Сыщики-любители экстра-класса
      На следующий день мы проснулись довольно поздно, ибо примерно до четырех утра занимались, выражаясь бюрократически, следственными действиями, попутно вспоминая пьесу Шекспира во всех мельчайших подробностях. Каждое слово, каждый оборот речи, способный намекнуть на истинное положение вещей, каждую мелочь, способную пролить свет на подоплеку знаменитой трагедии, плачевного исхода которой, теоретически, можно было избежать. Даже с утра я, едва продрав глаза, швырнул в дрыхнущего на соседней койке Дастина подушкой и выдал:
      - На твоем месте я вспомнил бы картину вторую действия первого!
      - Чего? - Дастин осоловело высунулся из-под пледа. - Ты что несешь? Какую картину?
      - Вторую. Вспомни - король спрашивает: "Как здоровье нашего Гамлета, близкого к сердцу сына?", а Гамлет в ответ злорадно шипит: "Даже слишком близкого, к сожалению". Я не исключаю, что Гамлет догадывается или точно знает: его настоящий отец - Клавдий. Только принц не хочет этому поверить. Твоя теория о большой и светлой любви между Клавдием и Гертрудой подтверждается. Плод сей любви - наш общий знакомый, его высочество принц Датский!
      - Лихо закручено, - вздохнул напарник и снова рухнул на подушку. Ничего себе клубок, а? Если не предпримем никаких мер, через несколько дней Эльсинор будет завален трупами. А нас, не забудь, должны повесить. Одного не могу понять - зачем потребовалось натравливать принца на короля, да еще столь изощренным способом? Нанимать актеров, чтобы те изображали привидение... Вот она, средневековая интрига!
      - Десять децирэб, - оценил я. - Только из нас двоих при всем старании не получится одного великолепного дона Руматы. И вообще здесь не мрачный Арканар, а Дания. Цивилизованное королевство. Следовательно, и действовать надо по-цивилизованному.
      - По-цивилизованному? - поднял брови Дастин. - Что, предлагаешь написать докладную королю? И нас, как доносчиков...
      - Сикофантов, - поправил я.
      - Я и говорю: нас, как сикофантов, поощрят денежной премией и деревнями с вассалами, Гамлета упрячут в психушку... Слишком просто! Мы еще не докопались до главного...
      - Кому выгодно? - уныло предположил я. - Так и знал, что этим закончится! Придется продолжать внутреннее расследование. По меньшей мере, мы выяснили, кто нанял актеров, но не знаем, для чего. Во-вторых, нам обязательно надо узнать, действительно ли Гамлет сошел с ума после явления призрака или притворяется ради мести. Одевайся, пойдем наблюдать. Если станет очевидно, что принц недееспособен, наследовать престол Клавдия некому. Это означает конец династии.
      Мы облачились в жутко неудобные дворцовые костюмы с обязательными воротниками-рафф - создавалось впечатление, будто голова покоится на белом гофрированном блюде - и отправились в недра Эльсинора на поиски Гамлета и завтрака.
      Я мимолетно вспомнил, что сегодня же вечером (если не случится ничего непредвиденного и история принца Датского покатится по описанной Шекспиром колее) произойдут две важных вещи. Для начала состоится спектакль "Герцог Гонзаго, или Мышеловка". Затем Гамлет убьет Полония во время разговора с матерью. Принц и так вел себя не слишком адекватно в последние недели, а теперь отяготит свою совесть убийством, после чего будет сослан в Англию. Вместе с давними друзьями - Розенкранцем и Гильденстерном.
      Отсюда вывод - следствие необходимо закончить как можно быстрее. Заодно, по возможности, оградив Полония от почти неминуемой смерти. В конце концов, старый премьер-министр ни в чем не виноват. Он просто хочет выгодно спихнуть замуж Офелию - став женой принца, рано или поздно дочурка получит королевский венец.
      Короче, надо припомнить все прочитанные и просмотренные детективы, определить круг подозреваемых и старательно изображать из себя Шерлока Холмса и доктора Ватсона. На худой конец, Эркюля Пуаро и капитана Гастингса.
      Встретились и поговорили с самим Гамлетом. Принц явно пребывал в душевном разладе: сказывались впечатления минувшей ночи. Пришлось обрадовать его известием о приехавших актерах, после чего наследник повеселел и убежал в деревню - надо полагать, договариваться о предстоящем спектакле.
      За надежность фигляров мы не беспокоились: ночью я и Дастин весьма тщательно обработали труппу. Нет, никакого насилия не было. Розенкранц и Гильденстерн свято верили в то, что насилием ничего не добьешься и применили лучший способ - угрозы и запугивание. Застращали антрепренера немилостью короля, коего мы представляем, категорически запретили даже упоминать о ночной беседе и вести себя, как ни в чем не бывало. Иначе...
      Мастер Хэнслоу понял нас с полуслова и уверил в том, что будет нем, как могила. Единственное, чем мы поинтересовались потом, так это необычным голосом "призрака". Выяснилось, что человек, заказавший полуночный спектакль, разыскал под скалой местечко, где голоса прекрасно резонировали от каменных нагромождений, заставил нанятых фигляров разучить представленный текст, а затем спрятал то ли пятерых, то ли шестерых актеров за камнями... Теперь стало ясно, почему Призрак отвел Гамлета в это укромное местечко и вещал столь громогласно - невидимые в темноте актеришки труппы Хэнслоу произносили слова Призрака хором, отчего создавалось впечатление, будто речь доносится отовсюду. Хитро придумано, ничего не скажешь. Заказчик исключительно умен. Но зачем ему это понадобилось? Пока загадка...
      Мы продолжили импровизированный допрос.
      Кто заказчик? Человек из замка. Важный господин. Нет, имени не называл. Сколько заплатил? Много, по три золотых монеты на каждого. Лицо? Нет, не видели, он приходил в маске и в надвинутом капюшоне. Сказал, что это безобидный розыгрыш. Голос? Сравнительно молодой, надменный. Узнать голос? Пожалуй, сможем. Что мы знаем о принце Гамлете? О, он частенько бывал на наших спектаклях, когда мы давали представления в Виттенберге. Милый молодой человек, только слегка неуравновешенный. Что значит "неуравновешенный"? Чересчур впечатлительный. Поговаривают, будто он с детства на голову слабоват. Еще что-нибудь, ваша милость, хотите узнать?
      - Значит, ищем сравнительно молодого человека, по всей видимости, приближенного к трону, - заключил Дастин. - Таковых в замке немного. Лаэрт, Горацио, офицеры стражи, Озрик, который адъютант короля... Да и все, пожалуй. Хотя совсем не обязательно, чтобы это был кто-то из них. Доверенное лицо, приятель...
      - Не понимаю только, что мы хотим доказать, - вздохнул я. - Уличить короля в том, что, по словам Призрака - вернее, на редкость хорошо осведомленного покровителя актеров - он убил своего брата? Бессмысленно. Доказать Гамлету, что его используют? Если принц на самом деле псих, его ничем не прошибешь. Шизофреники весьма стойки в своих болезненных воззрениях. Кстати, теперь у меня есть все основания подозревать что Гамлет действительно душевнобольной. Или, как выразился наш лицемерный мастер Хэнслоу, "чересчур впечатлительный". На его впечатлительности и сыграли.
      - Это заговор, - твердо высказался Дастин. - Кому-то очень мешает король Клавдий. Не Гамлету. Не королеве Гертруде, которая любит своего нового мужа. Не Полонию или Офелии - эти рассчитывают однажды войти в королевскую семью. Есть кто-то другой. Третья сила. И вот тут все мои размышления приходят в тупик. Подозреваешь всех и одновременно - никого. Никому не выгодно убирать короля, кроме кипящего жаждой мщения принца. Но, если бы не Призрак, Гамлет вообще никогда не узнал бы о тайне смерти предыдущего монарха. И сидел бы себе тихонько... Тупик, ей-ей, тупик! Вот что, марш к мисс Офелии, попробуй ее обаять, поухаживай... Я прогуляюсь по замку, вдруг увижу чего интересное.
      - Да вот оно, интересное, перед тобой!
      Мы стояли на верхней площадке лестницы. Внизу суетился престарелый премьер, буквально вытанцовывая вокруг Гамлета, державшего в руках раскрытую книжку.
      - Вы меня знаете, милорд? - выдавливая на лице умильную улыбку, вопрошал Полоний мрачного принца.
      - Отлично знаю, - неопределенно-брезгливым тоном ответил Гамлет. - Вы рыбный торговец.
      - Нет, что вы, милорд! - задохнулся старик.
      - Тогда не мешало б вам быть таким же честным. Быть честным по нашим временам значит быть единственным из десяти тысяч.
      - Что вы читаете, милорд? - Полоний, судя по виду, неизвестно почему расстроился.
      - Слова, слова, слова...
      - Я хочу сказать - что написано в книге, милорд? - всхлипнул премьер, над которым, как мне показалось, просто издевались.
      - Клевета, - принц захлопнул томик и бросил его на ступеньки лестницы. - Каналья сатирик утверждает, что у стариков седые бороды, лица в морщинах, из глаз густо сочится смола и сливовый клей, что у них совершенно отсутствует ум и очень слабые ляжки. Всему этому, сэр, я охотно верю, но публиковать это считаю бесстыдством. Ибо сами вы, милостивый государь, когда-нибудь состаритесь, как я, ежели, подобно раку, будете пятиться задом.
      Дастин повернулся ко мне и шепнул:
      - Если это и безумие, то в своем роде последовательное. Он не безумец. Он просто по-своему смеется над Полонием. "Слова, слова, слова" - что еще есть в книгах, кроме слов? Пятиться задом, как рак? Что ты об этом думаешь?
      - Думаю, принц просто намекнул Полонию: ты, старый кретин, подобно раку, живешь и не замечаешь ничего вокруг из своей норы. Старик не понимает и принимает слова Гамлета за сумасшествие. Здесь дело гораздо глубже. Если вспоминать психиатрию, то получается неприглядный вывод: Гамлет, не сознавая, что по-настоящему болен, прикидывается безумцем и у него это прекрасно получается, благодаря неосознанной болезни. Ёжик притворился ёжиком. Поэтому и смешно. Ладно, пойду к Офелии. Может, из нее чего-нибудь вытяну.
      * * *
      - Счастлив приветствовать вас, миледи...
      - Это вы, Розенкранц?
      - С вашего позволения, Гильденстерн.
      - С моего позволения вы оба одинаковы. Что вам угодно, сударь?
      - Миледи, я...
      - Только не надо врать, что вы ищете моего брата или хотите выразить мне свое неизбывное почтение. Брат собирается уехать обратно в Париж, в Сорбонну, вы его можете найти на конюшне. Ваше почтение я принимаю. Еще что-нибудь?
      - Офелия, как вы можете?..
      - Как могу? Очень просто. Сударь, как мне еще относиться к вам, Гильденстерн... или все-таки Розенкранц?.. Вы ходите по Эльсинору, вынюхиваете, шпионите, подглядываете, подслушиваете, мозолите глаза и наверняка распускаете про меня сплетни.
      Я понял, что с этой решительной девочкой нужно быть построже. Что она о себе возомнила?
      - Все сплетни, которые вам посвящены, уже давно распущены, - парировал я. - Я хочу серьезно поговорить с вами, Офелия. О Гамлете.
      - Только не это! - дочка Полония отложила в сторону вышивание и воздела очи горе. - Если и вы сейчас начнете меня отговаривать, заявлять, что я не чета принцу, я просто пойду и утоплюсь. И брат, и отец мне все уши прожужжали! Лаэрт только сегодня утром заявил, что ухаживания Гамлета вздор, блажь и шалости крови. Потом папенька вливает в уши мед: Гамлет молод и, как положено особе королевской крови, в поведении стеснен гораздо меньше, чем я. Призывает не верить клятвам.
      Я решил играть типаж развязного нахала, а потому, не спросясь, уселся на жесткое кресло перед Офелией. Она посмотрела удивленно, но возмущаться почему-то не стала.
      - Нет, разговор пойдет о другом, - начал я атаку. - Вы хотите быть королевой? Только не лицемерьте и не мнитесь, ответьте правду.
      - Вас послал принц? - насторожилась Офелия.
      - Нет, здравый смысл. Надеюсь, вы знакомы с этим господином?
      - Изволите выражаться каламбурами? - Офелия пожевала тонкими губами. Хорошо, я отвечу. Гамлет оказывает мне знаки внимания. Весь двор глубоко убежден, что он в меня влюблен... и я тоже хотела бы этому верить. Мой батюшка спит и видит себя тестем наследника трона. Лаэрт Гамлету завидует и посему злословит, но я пытаюсь не обращать внимания. В общем... Я отвечу на ваш вопрос - "да". Я хочу быть королевой, если на то случится воля Божья. Только не пойму, к чему эти расспросы, милостивый государь.
      - При каком короле вы хотите быть королевой? - наседал я. - При чересчур впечатлительном, но в общем-то благоразумном Гамлете Датском или при душевнобольном, одержимом безумием... тоже Гамлете Датском? Сегодня вы можете сделать выбор.
      - Я вас не понимаю, Розенкранц, - подалась вперед Офелия. - Вы хотите сказать, что меланхолия принца, в которую он погрузился после смерти батюшки, может перерасти во что-то большее?
      - Если уже не переросла, - буркнул я. - Дорогая, я искренне желаю видеть вас королевой. Нет, я не собираюсь вам льстить или давать непристойные для дворянина намеки о возможных милостях в будущем. Дело, собственно, вот в чем...
      Я решился и рассказал все, что знаю. О поддельном призраке. О догадке, связанной с происхождением Гамлета. О возможном развитии событий. "Представьте! - восклицал я. - Что произойдет, если таинственный злоумышленник действительно погрузил ранимую душу принца в омут бессмысленной мести? Мне плевать, убивал Клавдий Гамлета-старшего или нет, это дело прошлого и королю - Бог судья! Надо думать о людях живущих. О вас, о королеве Гертруде, о самом Гамлете, наконец! Вы понимаете, к чему может привести заговор против королевской фамилии? А вдруг в один прекрасный день Гамлет в приступе безумия убьет короля?"
      Скрипнула дверь. Мне пришлось заткнуться на середине патетической фразы.
      - А, Гильденстерн! - в проеме нарисовался веселый Лаэрт. - Теперь и вы решили ухлестнуть за моей сестрицей? Ухлестывайте, Бог в помощь. Обычный дворянин с хорошей родословной и ясным умом лучше, чем принц с родословной королевской и тараканами в голове!
      - Вот так и живем, - виновато сказала Офелия, чуточку мне улыбнувшись. - Розенкранц, я подумаю над вашими словами и ближе к вечеру дам ответ. Если нужно, я помогу вам. Только сделайте одолжение - пригласите Лаэрта погулять. Или сходите побейтесь на шпагах. Займитесь хоть чем-нибудь, господа!
      - Выставила, - жаловался Лаэрт, пока мы шли по коридору к главной лестнице замка. - Впрочем, я не обижаюсь. Я сегодня уезжаю в Париж, в университет. Пропадете вы тут без меня...
      А ведь и точно, пропадем.
      Я остановился, преградив Лаэрту дорогу.
      - Вы никуда сегодня не поедете, - твердо сказал я. - Завтра, не раньше.
      - Почему? - удивился Лаэрт. - Я получил папенькино благословение, вещи собраны, лошади ждут. В чем дело?
      - Заговор против короля, - прохрипел я страшным шепотом и для убедительности грозно сдвинул брови.
      - Ну, знаете, Розенкранц... - Лаэрт просиял. - Хоть что-то интересное случилось в Эльсиноре! Подробности?!
      * * *
      - Говорите, пожалуйста, роль, как я показывал - легко и без запинки. Если вы собираетесь ее горланить, как большинство из вас, лучше было бы отдать роль городскому глашатаю. Кроме того, не пилите воздух эдак вот руками, но всем пользуйтесь в меру. Даже в урагане страсти учитесь сдержанности, которая придает всему стройность...
      Разглагольствовал бледненький Гамлет, господин Хэнслоу кивал, подобострастно выслушивая поучения ихней светлости об искусстве лицедейства, мы - неразлучная пара, Розенкранц и Гильденстерн незамысловато подслушивали, стоя за углом.
      - Знаешь, что мы пытаемся делать? - вздохнул Дастин. - Совершить невозможное. Переиродить Ирода. Двое парней из века двадцать второго пытаются раскрыть антигосударственный заговор в веке черт-те знает каком. При том, что и века-то этого на самом деле не существует, и Эльсинора нету, а вокруг нас бродят разумные куклы, созданные Хозяином. Сходить, что ли, помолиться? Как думаешь, святой Бернар нас услышит?
      - Тихо, - шикнул я. - Что-то здесь неправильно. Смотри, Горацио пришел. Сейчас начнется...
      Ну, точно, явился напыщенный, расфуфыренный красавчик, лучший приятель Гамлета. Миньон, так сказать. Жестом отослал актеров и начал что-то нашептывать на ухо принцу. Гамлет возводил очи горе, ахал и в финале довольно громко изрек:
      - Горацио, ты из всех людей, каких я знаю, самый настоящий!
      - О, что вы, принц! - возражение было произнесено с видом одновременно польщенным и фальшиво-смиренным. Дальше Гамлет притиснул милого дружка к стенке и начал горячо шептать. Я и Дастин изо всех сил напрягли слух, но доносились лишь отдельные обрывки фраз.
      - Сегодня перед королем будет сыграна пьеса... Смерть отца... Случай схожий... Смотри на моего дядю не мигая, очень внимательно... Потом сопоставим...
      - По рукам, - кивнул Горацио. - Если вор уйдет неуличенным - плачу штраф.
      - Ага, они уговорились о спектакле, - догадался Дастин и потянул меня за рукав в сторону. - Надо что-то делать. Спектакль вызовет огромный переполох. Слушай, ведь Лаэрт трепался, будто в своем университете играл на театре... Кажется, я кое-что придумал.
      - Гляди, король! - выдохнул я, заметив приближающуюся свиту. Сматываемся. Куда ушел Хэнслоу, видел? Беги к нему, возьми за манишку и как следует потряси. Я иду искать Лаэрта. Только бы успеть!
      * * *
      Спектакль, даваемый в королевском замке, оформили побогаче, нежели в деревне. Мастеровые за какой-то час сколотили дощатый помост-сцену, обслуга убрала кулисы потертым бархатом (некогда служившим шторами), фигляры мистера Хэнслоу приоделись, намазали морды белилами и румянами, и теперь сидели всей гурьбой за натянутой позади помоста материей, пробавляясь стаканчиком плохого вина для придания себе пущей смелости. Пока не началось действо, благородную публику развлекали жонглировавшие и пускавшие изо рта огонь мимы.
      Я, вспоминая свои приключения в качестве Юлиана, разгильдяя, виконта и поэта, тужился, пытаясь выродить сколь-нибудь приемлемые рифмованные строчки, записывая их на плохом пергаменте. За спиной перепуганного Хэнслоу громоздился угрюмый Дастин-Розенкранц (ну, или Гильденстерн...), рядом расхаживал улыбающийся от уха до уха Лаэрт, предвкушавший забавную проделку, а сидевшая в кресле первого ряда Офелия бросала в сторону наших теней оч-чень заинтересованные взгляды. Гамлет, устроившийся у ее ног (что было прекрасно заметно сквозь тонкую щелочку в материи кулис), изрядно нервничал. Поодаль от принца, но на втором плане расположился силившийся казаться безмятежным Горацио.
      - Готово! - выдохнул я. - Лаэрт, иди сюда! Ты хвастался, будто у тебя отличная зрительная память? Эти строки надо запомнить с одного раза.
      - Угу, - кивнул сынок премьер-министра, впиваясь взглядом в листок. Прочитал, присвистнул: - Розенкранц, да ты спятил! Это же чистой воды крамола!
      - Во благо государства, - патетически произнес я. - Или вас, сударь, заботит немилость со стороны принца? Хэнслоу?
      - Да, сударь, - всхлипнув, отозвался толстяк. - Мои актеры сделают все, как вы приказали. Надеюсь, Билли на этот раз выучил свою роль и не будет нести отсебятину.
      - Отсебятину? - рявкнул я, картинно положив ладонь на рукоять шпаги. Уши обрежу!
      Хэнслоу едва не разрыдался, но все-таки нашел в себе силы встать и дать сигнал небольшому оркестру театра. Трубы взвыли до крайности немелодично, бубухнул барабан, запищали флейты, а Лаэрт, загримированный до неузнаваемости, посмотрел на себя в серебряное зеркальце и сплюнул. Видок был тот еще: доспех из папье-маше (использовавшийся ранее "Призраком"), сантиметровый слой белил на щеках и бумажная маска в виде черепа, болтавшаяся на ниточках на груди.
      - Дастин, - подтолкнул я напарника, мимоходом показывая кулак дрожащему от страха мистеру Хэнслоу. - Охотник и жертва меняются ролями. Гамлет и Горацио следят за королем, мы следим за ними. И чтоб в оба глаза!
      - Все следят за всеми, и только бедный король Клавдий пришел честно смотреть пьесу, - вздохнул Дастин. - Сиди здесь, я пошел к Офелии. Она тоже должна надзирать за принцем.
      Пока что действо на подмостках развивалось в соответствии с основным течением сценария спектакля "Герцог Гонзаго". Театральные король и королева клялись в вечной любви, мелодраматично вздымали руки, надсаживали голоса...
      Померкни свет, погибни урожай!
      И день и ночь покою я не знай!
      Отчаянье заволоки мой взор!
      Будь жизнью мне отшельницы затвор!
      Недобрый вихрь развей в небытии
      Мои надежды и мечты мои!
      Малейший шаг ввергай меня в беду,
      Когда, вдова, я замуж вновь пойду!
      - с завываниями голосила накрашенная монархиня.
      - А ну как обманет, - фыркнул стоявший рядом со мной Лаэрт.
      - По-моему, леди слишком много обещает, - поддержал я. - Так, пошел Луциан!
      Вот тут-то и начались изменения, внесенные нашей легкой рукой в равномерное течение спектакля. Луциан, племянник короля (а последний спал в кресле, поставленном посреди сцены) - отвратительный тип с густыми бровями, в черной одежде и с бутылкой яда в руке, на которой, дабы не возникало сомнений, была приклеена этикетка с черепом и костями - зловеще продекламировал свое знаменитое: "Теки, теки, верши свою расправу, Гекате посвященная отрава!", но вдруг поскользнулся. Для этого Дастин заранее положил на сцену тыквенную корку. Бутылка отлетела в сторону, злодей Луциан простерся на полу и, удрученный неудачей, уполз за кулисы. Посмотрев на Гамлета, я понял: скоро разразится гроза.
      Театральный Король проснулся. Промямлил что-то на предмет тяжелого похмелья (придумка Лаэрта), увидел валявшуюся бутылку и, спросонья не разобрав, что к чему, приложился. Среди зрителей раздались первые смешки, ошарашенный Гамлет сделал попытку подняться, но Офелия и Дастин аккуратно усадили его на место, нашептывая с двух сторон: "Да что вы, принц, такая интересная пьеса! Очаровательная трактовка!"
      Король на сцене умирал в страшных корчах, брызгая пеной и слюной (в бутылке была смесь из пива и мыльной воды, приготовленная специально для этого случая). Зрители недоумевали. Горацио сидел с раскрытым ртом, Клавдий жирно хихикал, Гертруда зевала, Полоний дремал.
      Наступил звездный час Лаэрта.
      На сцену выбежал мальчишка, переодетый сыном и наследником герцога Гонзаго. Прочел несколько строчек о тоске по отцу и вдруг замер: с другой стороны подмоста на него шел сверкающий Призрак - длиннющий развевающийся плащ, бумажный череп вместо лица и страшный обнаженный меч в руке.
      Дальше все было в точности по Шекспиру:
      Я дух родного твоего отца,
      На некий срок скитаться осужденный
      Ночной порой, а днем гореть в огне!..
      Моими, Дастиновскими и Лаэртовскими стараниями театральный Призрак провещал то, что говорила Гамлету поддельная Тень, включая заключительные слова "Прощай, прощай, и помни обо мне". В первом ряду зрителей обозначилась мышиная возня - Дастин, Офелия и привлеченный к маленькому заговору против принца стражник Марцелл едва сдерживали Гамлета, начавшего брызгать слюной не хуже театрального короля. Мельком посмотрев на свинцовое лицо Горацио, я понял - удар нанесен. Остается добить противника.
      - Ты - мой отец? - тоненько закричал актер, игравший принца. Подбежал к Лаэрту, принявшему позу растерянности. - Не верю! Сорвемте маски!
      Бумажная личина скелета полетела в сторону, и зрителям предстала размалеванная физия нашего рыцаря-актера. Красные щеки и багровый нос клоуна, рыжие патлы, торчащие во все стороны... Затем "принц" оборвал с Призрака доспехи, под которыми оказался костюм фигляра. Публика посмеивалась, но не хохотала. Смешки утихли, когда Призрак поднял руку, чтобы начать новый монолог и обвинить во всем проклятого Луциана, подговорившего бедного актера обмануть принца...
      - Это... Отвратительно! - громко раздалось из второго ряда. Остальные зрители обернулись. Бело-синий Горацио медленно поднялся, пробормотав: "Мне не нравится эта пьеса, сир. Глупая...", вышел из ряда, ухватил дрожащего губами Гамлета из рук Офелии и они на пару скрылись во дворцовых переходах. Король Клавдий, инстинктом политика почувствовавший что-то неладное, проводил их хмурым взглядом.
      - Доигрывайте! - прошипел я из-за кулис Лаэрту. - Доигрывайте!
      Взглянул на Дастина, стоявшего за спинкой кресла Офелии. Тот был невозмутим, но доволен, как кот, безнаказанно поразбойничавший на кухне. Ура! Косвенные доказательства получены! Он испугался хлопушки!
      За дальнейшим ходом пьесы я так и не следил. Думал. Хотел понять, что же предпринимать теперь, после нашей с Лаэртом выходки.
      * * *
      Штаб-квартиру обустроили в комнате Офелии. Во-первых, семейство премьера Полония жило в боковом крыле дворца, довольно далеко от личных покоев принца и короля, во-вторых, Офелия категорически запретила камеристкам пускать на женскую половину кого-либо постороннего, и в-третьих, здесь нас никто не мог подслушать.
      - Если дело обстоит именно так, как вы говорите, - вещала несостоявшаяся утопленница, - наши враги могут начать действовать немедленно и грубо. Уничтожат свидетелей - мистера Хэнслоу и его труппу, могут покуситься на короля, на моего отца... Следует немедленно идти к Клавдию и все рассказать!
      - А где материальные доказательства? - возразил Дастин. - Мы что, придем и скажем: "Простите, ваше величество, но Горацио на спектакле так испугался фигляров, корчивших безбожные рожи, что мы уверены - он норвежский шпион"? Нас высмеют и выставят вон!
      - А что считать материальным доказательством? - набычился я. Развернутый доклад Горацио принцу Фортинбрасу, желающему занять трон Дании? С указанием численности гарнизонов, явок, шифров и паролей? Так заговоры никто не делает! Судя по всему, Горацио дьявольски хитер и всю нить заговора ведет сам, без каких-либо сообщников или помощников. Единственной его ошибкой было обращение к труппе Хэнслоу. Понимаю, Гамлету нужно было понадежнее сдвинуть крышу...
      - Простите, что сдвинуть? - наклонила голову Офелия, а Лаэрт усмехнулся, уяснив идиоматический смысл данного выражения.
      - Неважно! - в один голос сказали мы с Дастином.
      - Розенкранц, - напарник посмотрел на меня. - Что у нас дальше по сценарию?
      - Разговор Гамлета с матерью, - ответил я, припомнив Шекспира. - Но я не знаю, пойдет ли он к Гертруде в свете нынешних событий. Офелия, вы можете использовать свое влияние на папу и попросить, чтобы Полоний устроил нам... э-э... небольшую засаду в комнате королевы?
      - Вы рехнулись, Гильденстерн, - Офелия картинно приложила ладони к лицу. - Хорошо, попробую. Идемте.
      И мы пошли. Коридор, лестница, поворот направо, снова лестница, большой зал... Гамлет.
      Ихнее высочество встретило делегацию в составе Офелии, Лаэрта, Розенкранца и Гильденстерна с видом затравленного медведя. Непременный Горацио присутствовал здесь же, и я заметил, как его потряхивает. Видать, миньона серьезно пронял наш любительский драмкружок. Принц вертел в руках флейту.
      - Отойдите в сторону, - простонал Гамлет, отодвигая меня рукой. - Что вы все вьетесь вокруг, точно хотите загнать меня в какие-то сети!
      Гамлет посмотрел на Дастина и протянул ему инструмент:
      - Сыграйте на ней что-нибудь. Что, не умеете? Это также просто, как лгать. Перебираете отверстия пальцами, вдуваете воздух и из флейты польется нежнейшая музыка.
      - Давайте, - легко согласился Дастин. Посмотрел на клапаны, приложился к мундштуку и... Заиграл. Ничего себе способности у моего напарника! Он раньше никогда не говорил, будто учился музыке... Сыграл он, разумеется, "Yesterday". Любит "Битлз". Отложил инструмент и уставился на Гамлета, казавшегося исключительно несчастным. Как брошенная хозяевами болонка под дождем.
      - Мой принц, - задушевно сказал напарник, - посмотрите, с какой грязью вас смешали! Кое-кто приписывает вам знание ваших клапанов, как на флейте, и воображает, будто все ваши ноты сверху донизу открыты. Человек, который умеет играть на человеке, как на флейте. Вас можно объявить любым, каким угодно инструментом, вас можно расстроить, но играть на вас нельзя! Оглянитесь, принц!
      Кожа на лице Горацио приняла невероятный жетово-блакитный оттенок. Видать, понял намек.
      Гамлет раскрыл было рот, желая что-то сказать, но тут некстати вломился Полоний.
      - Милорд, королева желает поговорить с вами и немедленно!
      "Ага, - сказал я самому себе. - Теперь остается уломать Полония и вместо него встать за шторой. Заодно спасем жизнь старичку".
      * * *
      До разговора Гамлета с королевой мне и Дастину пришлось претерпеть беседу с королем. Клавдий пытался выспросить о новостях, хотел узнать, как мы оцениваем душевное состояние принца и намекнул, что, если он действительно болен, Гамлета будет лучше отправить в Англию. Он не был зол, как в пьесе Шекспира, просто обеспокоен. Мы церемонно раскланялись, заверили, что ближе к полуночи раскроем государю все секреты и попросили разрешения тайно присутствовать на разговоре Гамлета с королевой. Мол, надо добыть последние доказательства.
      - Доказательства чего? - поднял бровь король.
      - Всего, - коротко и некуртуазно ответил я. - Мне жаль, сир, но вечером предстоит крайне нелицеприятный разговор. Вы простили нас узнать, что тяготит Гамлета, мы выполнили приказ. И мне будет очень жаль говорить вам те слова, которые я обязан буду сказать.
      - Тогда присутствовать при разговоре моего сына с Гертрудой будем все вместе, - непререкаемо заявил король.
      - Вашего сына? - я выделил голосом эти слова.
      - Не придирайтесь к словам, - поморщился король.
      Я тотчас нагло потребовал, чтобы в комнате королевы присутствовали еще и Полоний с Офелией. Клавдий согласился, пробурчав однако, что в таком случае можно было бы пригласить весь замок - свиту, слуг, стражу и даже конюхов. Ну, и фигляров не забудем.
      Через пятнадцать минут опочивальня королевы являла собой зрелище сюрреалистическое. За стенным ковром спрятали Полония. Розенкранц и Гильденстерн устроились за шторами. Офелия угнездилась за пышными складками балдахина кровати, короля прикрыли ширмой для переодеваний, а припершийся без приглашения Лаэрт спрятался под кровать. Гертруда заметно нервничала, но приказ короля есть приказ короля.
      - И разговаривайте с ним непринужденно, моя королева, - напоследок посоветовал Клавдий, исчезая за вышитой шелковой ширмой. Под кроватью сдавленно чихнул Лаэрт - там было пыльно.
      - Мать! Миледи! - ворвался Гамлет. - Ну, матушка, чем вам могу служить?
      - Гамлет, зачем была эта пьеса?
      - Это не та пьеса! - тоненько выкрикнул принц. - Они мне все испортили!
      - Кто "Они"?
      - ОНИ! - страшным голосом прошипел Гамлет. - Это заговор! Заговор похуже, чем заговор против моего отца! Ваш муж, Клавдий!..
      Полилась долгая обличительная речь. Сравнивались два портрета - лица братьев. Гамлет-старший ("Лоб, как у Зевса, кудри Аполлона, взгляд Марса, величие Меркурия - вот ваш первый муж") и Клавдий ("Словно колос, пораженный порчей, в соседстве с чистым"). За ширмой недовольно заворочались. Потом пошли рассуждения о стыдливости, валянии в сале продавленной кровати, об испарине порока, падении, петрушке в королях, карманнике на царстве, завидевшим венец на полке, взявшим исподтишка и вынесшим под полою...
      А потом началось то, о чем Шекспир не писал и не мог писать в связи с новыми обстоятельствами.
      У королевы, отлично знавшей, что вокруг сидит полдюжины почти посторонних людей, лопнуло терпение и она весьма громкоголосо высказала Гамлету все, что она думала о своем предыдущем муже, о Клавдие, Гамлете, пронырливых Розенкранце и Гильденстерне, их прошлом, настоящем, будущем, родственниках, привычках в любви и закончила тем, что предложила Гамлету сходить в ближайший бордель, предположив, что все его проблемы кроются... в общем, об этом в приличном обществе лучше не упоминать. Шекспир, видимо, вертелся в гробу, как волчок, сожалея, что упустил такую сцену, а у Гамлета отвисла челюсть и потекла слюна с угла рта. Взгляд принца застыл на пустоте. Он явно следил за кем-то, кого в комнате не было.
      - Под ваши крылья, ангелы небес... - выдавил Гамлет, ни к кому не обращаясь. Вернее, обращаясь к той самой пустоте. - Что вашей статной царственности надо?
      - О Боже, с ним опять припадок! Гамлет, с вами все в порядке?
      - Тише, спугнете, - отмахнулся принц и подошел к кому-то невидимому, стоявшему у стола. - Смотрите, как он бел! Отвернись, твои глаза разрывают мне душу!
      - Точно, шизофрения, - шепнул Дастин мне на ухо. - С галлюцинациями. Сейчас он видит то, чего никто не видит. Довели человека до ручки. А ну, давай вылезем и его скрутим, а то зарежет кого-нибудь ненароком.
      - С кем ты говоришь? - требовала королева у сына.
      - Как, вам не видать?
      - Нет, ничего. Только вещи, мебель...
      - И не слыхать?
      - Наши голоса я слышу.
      - Вот туда взгляните! - завопил Гамлет, вытягивая руку. - Отец мой, совершенно как живой! Скользит! Уходит в дверь!
      Я решительно отодвинул штору и, держа руку на шпаге, громыхнул:
      - Сударь, это плод вашей больной души! По части видений духов болезненный бред весьма искусен!
      За плечом засопел Дастин.
      - Ах, так? - поднимая голос до ультразвуковых высот, взревел принц и обнажил шпагу. - Тут крысы! На пари - готово!
      Дальнейшую сцену описывать я не берусь. Гамлета заламывали втроем - я, Дастин и пыльный Лаэрт. Сопротивлялся он с силой немыслимой для обычного человека. Такими сильными бывают только настоящие психи, это я знаю хорошо, благо поработал в госпитале по молодости лет. Сдернули штору, разорвали на полосы (ткань разрезал своим кинжалом король Клавдий), опутали руки и ноги. Королева рыдала в голос, к ней присоединилась Офелия, уяснившая, что трона ей не видать, Полоний сначала всхлипывал, потом упал в обморок, но этого никто не заметил - все были заняты Гамлетом. Наконец, светлейший принц выдал натуральнейший судорожный припадок (едва не откусив Дастину палец), подергался и затих. Когда все более-менее утихомирились, я отдышался и вышел вперед.
      - Господа! - провозгласил я. - Хватит несчастий для одного-единственного вечера! Сир, извольте пригласить стражу. Пусть приведут мессира Горацио, антрепренера театра "Глобус" Хэнслоу и его актеров. Устроим маленькое семейное судилище, чтобы не выносить сор из замка.
      - Право суда находится в руках короля, - прохрипел Клавдий. - И не вам здесь командовать, Гильденстерн!
      - Я Розенкранц, а Гильденстерн - он, - я ткнул пальцем в Дастина. Сир, извольте потерпеть. Мы обещали открыть вам правду и мы ее откроем. Всем. И чтобы никто не ушел обиженный.
      Король, опустив плечи, поник. Почему-то согласился.
      - Розенкранц, позвал я Дастина, - будь добр, сбегай за Марцеллом, десятником стражи, он нам пригодится. Остальным могу сказать - сегодня мы раскрыли опаснейший заговор против короны Дании, и убедились в истинности болезни принца Гамлета.
      Гертруда снова разрыдалась.
      * * *
      - Ну и переполох, когда подвох наткнется на подвох, - вздыхая, качал головой Дастин. Благородное общество более-менее утихомирилось, лишь королева всхлипывала в носовой платочек, а Офелия вытирала глаза. - Ваше величество, мне не хотелось бы испытывать на себе и своем друге ваш монарший гнев, однако смею напомнить...
      - Знаю, знаю, - отмахнулся Клавдий. - Вы действовали по моему приказу, исполняли королевскую волю. Я сам виноват, что дело закончилось настолько плохо. Надо было просто отослать Гамлета в Англию.
      - Вовсе и не плохо, - заявил я. - Все остались живы и даже почти здоровы. Правда, вам придется подыскивать нового кандидата на роль наследника трона, ибо монсеньор Гамлет Датский... э-э... слегка нездоров.
      - Наследники - дело наживное, - гнусным голосом откомментировал Лаэрт, но поймал на себе убийственный взгляд короля и заткнулся.
      - Розенкранц, Гильденстерн, когда вы собираетесь начинать свое судилище? Или мы так и будем здесь сидеть?
      По косяку двери стукнула латная перчатка. Начальник стражи Марцелл, впустив вперед троих солдат с обнаженными мечами, втолкнул в комнату несчастного мистера Хэнслоу и двоих актеров, на которых мы указали.
      - Что Горацио? - я строго посмотрел на десятника.
      - Ищем-с, - буркнул Марцелл и на всякий случай добавил: - Милорд.
      - Ищите-ищите. Когда найдете, немедленно сюда. Что ж, Марцелл, заберите своих людей и встаньте у двери. Нам никто не должен мешать. Будете подслушивать - уши обрежу. Государственная тайна! Слово и дело! Ясно?
      Марцелл отсалютовал и ретировался.
      - Сир, - с видом самоуверенного американского прокурора, в точности знающего, что обвиняемый виновен, а труп спрятан под кушеткой, я прошелся по опочивальне от окна к двери и обратно. Надо было начинать перекрестный допрос. - Сир, ответьте, Гамлет - ваш родной сын?
      - Да по какому праву? - вскинулся Клавдий, но наткнулся на властный жест Дастина.
      - Вопросы здесь задаем мы. Итак, сир? Признаете ли вы, что двадцать пять лет назад вы вступили в прелюбодейную связь с присутствующей здесь мадам Гертрудой, являвшейся в то время женой вашего старшего брата?
      - Да он эту связь и не прекращал! - выдохнула королева. - А что мне было делать? Муж был законченным кретином и импотентом, его интересовали только войны и вино... Стране требовался наследник, а Клавдий в те времена являлся очень привлекательным мужчиной... Вы меня понимаете, господа.
      - Конечно, понимаем, - закивал я. - Одинокое женское сердце, жаждущее утешения, муж в походе, а опускаться до связи с десятниками стражи - фи! Как-то не по-королевски. Итак, наша догадка номер один была верной. Теперь догадка номер два. Клавдий, ответьте - это вы убили Гамлета-старшего? Нет, я понимаю, что признаваться в совершении самого страшного греха после богохульства - цареубийстве - никто не будет. Вдобавок это не просто цареубийство, но еще и братоубийство. Древнейшее проклятие.
      - Если вы не заткнетесь, Гильденстерн, - король побагровел, отправитесь на эшафот немедля!
      - Ради установления истины мы не пожалеем жизни, - пафосно сказал Дастин. - Впрочем, это не важно, кто убил предыдущего короля. Важно то, что и под вами, Клавдий, трон начал шататься. Фактически, мы столкнулись с заговором, продуманным настолько хорошо и тщательно, что, если бы не вмешательство мое и моего друга, через пару дней заговорщики устранили бы всю королевскую семью. Принца, короля, королеву, старого Полония, Лаэрта...
      - А меня-то за что? - выпучил глаза рыцарь. - Я вообще-то королю не родственник!
      - За компанию и для красоты, - отмахнулся я. - Единственный, кто после смерти датских монархов может реально претендовать на трон - это... Сами догадаетесь, ваше величество, или подсказать?
      - Фортинбрас, принц Норвегии. А все почему? Потому что мой сумасбродный братец Гамлет заключил этот дурацкий договор!
      - Смею вам напомнить, сир, - как бы невзначай сказал Дастин, - что Фортинбрас с войском находится на территории вашего государства. Очень недалеко от Эльсинора. Он якобы идет воевать с Польшей. Не знаю, что Норвегии делить с Польшей, но факт остается фактом. И если в Эльсионре действительно случилось бы нечто непоправимое, то Фортинбрас - вот он, тут как тут! На редкость вовремя проходил мимо! И надо же такому произойти: в это самое время некто, пользуясь душевной слабостью принца, подкупает нескольких актеров мистера Хэнслоу, чтобы те изобразили спектакль перед Гамлетом. Жутковатый спектакль, скажу я вам. Ночь, воет ветер, ревут волны в проливе, часы отбивают полночь... И вдруг появляется призрак почившего короля! Хэнслоу, а ну рассказывайте!
      Дрожащий антрепренер едва мог говорить от ужаса перед королевским гневом.
      - Сир, мы не виноваты! Нам заплатили! Сказали, будто это невинный розыгрыш! Кто бы мог подумать, что тот приличный молодой господин заговорщик?
      Хэнслоу выложил все. Актер поддакивал и даже на память прочитал несколько самых ярких строчек из монолога Тени Отца Гамлета. Король то краснел, то бледнел, то ругался, но, наконец, сдулся, будто проколотый воздушный шарик и приобрел исключительно усталый вид.
      - Но зачем это нужно было делать? - с нотками стона в голосе вопросила Гертруда.
      - Зачем? - я поднял брови. - Ваш сынок с юных лет был слаб на голову. А тут - столь тяжкое переживание. Является призрак папочки, вещает, будто Гамлет-старший убит родным братом и требует мести. Впечатлившийся принц начинает немедленно месть умышлять. Как перспектива - смерть короля, самого Гамлета либо признают сумасшедшим, либо обвиняют в убийстве и ведут на плаху... По салическому закону женщина, а именно мадам Гертруда, трон не наследует, венец не принадлежит никому... до времени, пока не приходит Фортинбрас, чтобы навести порядок в прогнившем датском королевстве. Другие вопросы?
      - КТО? - страшным голосом спросил король. - Кто исполнитель?
      - Мы предполагаем, что Горацио, - сказал Дастин. - Одно время в Англии жил такой предсказатель, Вильям Шекспир. Так вот, он в точности предрек все события, которые мы имели честь или несчастье наблюдать. А в финале пророчества, так и называвшегося "Гамлет, принц Датский", описал, как Эльсинор завален трупами... Знаете, кто остался в живых по господину Шекспиру? Только Горацио. Все остальные мертвы. Розенкранц и Гильденстерн, кстати, тоже. А Фортинбрас должен был сказать такие слова: