Айви стояла у самой кромки берегового прибоя, подставив лицо ласковым поцелуям теплого утреннего солнца.
      Еще месяц назад Минос казался ей непривлекательной каменной глыбой, одиноко торчащей из темного мрачного моря. Сейчас он был для нее раем.
      Белые песчаные пляжи. Уносящаяся ввысь плоская вершина вулкана. Сосны и ели, взбирающиеся по крутым склонам; фиалки и анемоны, выглядывающие из свежей зелени травы. И вокруг всего этого великолепия Эгейское море, темное, словно старое вино, и завораживающе прекрасное – такое же, как описал его Гомер сотни лет назад.
      Может ли одно и то же место выглядеть так по-разному, только потому, что ты счастлива?
      – Да. О да, может.
      И не только это место. Весь мир. Вся Вселенная. И слово «счастлива» не совсем верное, чтобы выразить ее чувства.
      Айви была переполнена этими чувствами.
      Быть с Дамианом, быть частью его жизни, в то же время ощущая его частью своей, – все это представлялось каким-то чудом.
      Он был всем для нее. Солнцем, луной, звездами… Звонко рассмеявшись, она раскинула руки и, кружась, проделала несколько танцевальных па в белой пене бурунчиков вокруг ее ног.
      Айви опустилась на песок.
      Сколько счастья принесло то, что так плохо начиналось… Не ребенок, тут же подумала она и, словно защищая его, положила ладонь на свой живот. Она хотела этого ребенка, начиная с того момента, как поняла, что беременна.
      И совершила ужасную ошибку, согласившись на безумный план Кей. Вот это и было плохим началом. План. Не тот, первоначальный, – хотя и на него ей нелегко было решиться, – а другой, который Кей выложила перед ней в самую последнюю минуту.
      Как она только могла, отважиться на такое?
      Айви закрыла глаза. По правде говоря, в глубине души она так никогда и не смогла его принять.
      Радость солнечного дня померкла.
      В конце концов, Кей требовала от нее слишком многого. И как ни велик был ее долг, но чтобы отказаться от ребенка?.. Сейчас она знала, что не смогла бы, просто не смогла бы сделать это!
      Не настало ли время, чтобы рассказать все Дамиану?
      Она встала, стряхнула налипший на одежду песок и, глубоко засунув в карманы руки, медленно пошла вдоль берега.
      Конечно, уже давно пора. Он должен знать правду.
      Ей придется рассказать ему все, начиная с того времени, когда ей исполнилось пятнадцать, и кончая днем, когда врач собирался оплодотворить яйцеклетку Кей спермой Дамиана и проимплантировать эту смесь в матку Айви.
      Но ведь все произошло не совсем так…
      Айви шла вдоль берега, смотря перед собой невидящим взглядом, и вспоминала тот день.
      Кей влетела к ней в квартиру за час до их назначенной встречи в клинике.
      – Все меняется, – выпалила она задыхаясь. – Врач сказал, что мои яйцеклетки никуда не годятся. Нет никакого смысла их оплодотворять.
      Обняв Кей за плечи, Айви начала утешать ее, в то же время в глубине души испытывая огромное облегчение.
      – Ох, Айви, – причитала Кей. – Что же теперь делать? Ты должна помочь мне!
      – Я хотела бы, но…
      Кей подняла голову и посмотрела на нее. Удивительно, но слезы ничуть не испортили ее тщательно продуманный макияж.
      – Правда? Ты действительно хочешь помочь мне?
      И она выложила свой план, настолько полный и в таких деталях, что только наивная дурочка вроде Айви могла поверить, будто ей это только что пришло в голову.
      Айви в ужасе подняла руки.
      – Нет! Кей, этого я сделать не могу! И ты не можешь просить меня…
      Глаза Кей потемнели.
      – Ты часто говорила мне все эти годы, что так благодарна мне за то, что я забрала тебя из того дома…
      – Конечно, я благодарна! Но…
      – Вытащила из любой ситуации, которую ты сама себе и создала.
      – Да нет же!
      – Конечно, нет, – усмехнулась Кей. – Флиртуя с ним. Буквально вешаясь ему на шею.
      – Я не могла даже подумать о таком! Я же была только ребенком. А он…
      – Избавь меня от твоей слезливой истории, – отрезала Кей. – Раньше ты говорила, что я спасла тебе жизнь, а теперь, когда я прошу помочь мне, ты смотришь на меня, словно я дьявол во плоти. Долги нужно возвращать.
      – Кей, послушай меня. То, о чем ты просишь…
      – Я прошу у тебя только то, что ты мне должна. Я спасла тебе жизнь, теперь твоя очередь.
      В конце концов Айви сдалась, хотя и знала, что это только первый шаг на пути, где будет разбито ее сердце. Что она никогда не сможет бросить своего ребенка, пусть даже и искусственно зачатого…
      – Айви!
      Она подняла глаза. Дамиан, улыбаясь, шел ей навстречу. Без рубашки, босиком, в одних легких шортах. Он был небрит по случаю субботы, и ей ужасно нравился этот легкий синеватый оттенок, покрывающий ее подбородок и щеки.
      Как она любила его! И как бессовестно обманывала.
      На ее пальце сверкало его кольцо – бриллиант столь изумительной чистоты и огранки, что порой она не могла оторвать от него глаз, точно он обладал какой-то магической силой. Маленький золотой кулон с изображением фамильного герба – пика, щит и древний минойский бык – висел на тонкой цепочке у нее на шее. Их свадьба была назначена через неделю, а она до сих пор жила во лжи.
      Слезы выступили у нее на глазах.
      – Эй, солнышко? – спросил он, обнимая ее. – Что-то не так?
      Все, подумала она, все не так. Как он будет относиться к ней, когда узнает, почему она так боялась секса? Когда узнает правду о ребенке?
      – Айви, скажи мне, отчего эти слезы?
      – Я просто, просто счастлива, вот и все, – прошептала она, пряча свое лицо у него на плече.
      Дамиан притянул ее к себе, целуя ее волосы, висок, слегка покачивая из стороны в сторону… И в то же время чувствуя каждой клеточкой, что правду она ему так и не сказала.
      Конечно, его Айви была счастлива. Он знал это, потому что и сам был счастлив.
      Он любил смотреть, как, покусывая нижнюю губу, она разгадывает какую-нибудь головоломку в утренней газете. Любил ее смех – нежный, словно звук фарфорового колокольчика, – когда вдруг набежавшая волна, разбившись о камень, окатывала его с головы до ног.
      Любил чувствовать, как легко она движется в его руках на танцах в маленьком джаз-клубе на самой окраине Пирея и как закрывает глаза, давая медленным ритмическим волнам скользить по ее телу.
      Он любил носить ее на руках и засыпать, держа ее в своих объятиях.
      Только ребенок в ее теле был словно кусочек льда в сладком пироге. Это был не ее ребенок – генетически не ее. А как бы он хотел, чтобы все было иначе! И в то же время, когда он вчера приложил руку к ее животу и почувствовал под своей ладонью удары маленькой ножки, то подумал, что ведь именно Айви является причиной существования этой бесценной жизни.
      – Я так счастлив, прошептал он.
      И его Айви улыбнулась, наклонила к себе его голову и показала ему своими губами, своим телом, что и она счастлива тоже. Но что-то беспокоило ее. Она что-то скрывает от него.
      Дамиан осторожно взял ее на руки и понес в небольшой павильон, построенный им сразу же после того, как он унаследовал Минос. Усадив Айви в низкий шезлонг, он принес деревянную коробку с тонкими носовыми платками и вытер ей глаза.
      – Лучше?
      Она кивнула.
      – Вот и хорошо. – Он присел перед ней на корточки и взял ее за руки. – А теперь рассказывай, почему ты плакала. – Он провел губами по ее ладони. – Уже пора.
      Она подняла голову и посмотрела на него.
      – Ты прав, – сказала она и тяжело вздохнула. – Пора. Я не очень-то откровенна с тобой.
      Ее лицо было таким бледным, словно лунное отражение на водной глади. Он поцеловал ее, вложив в этот поцелуй всю свою любовь.
      – Что бы то ни было, – сказал он тихо, – я все равно буду любить тебя.
      Будет ли? Она сделала медленный вдох.
      – Я сказала тебе, что когда-то один мужчина причинил мне боль и с тех пор я стала бояться секса. – Она произнесла эти слова почти скороговоркой. Его улыбка застыла. – Но это была моя вина, – ее голос был тих, словно шелест листвы.
      – Если кто-то причинил тебе боль, то как это может быть твоей виной?
      И Айви рассказала ему.
      Она начала со смерти своего, отца. Как ее мать через два года вышла замуж за отца Кей.
      – Я любила его всем сердцем, почти так же, как и моего настоящего отца. – Ее голос задрожал. – Поэтому, когда он умер, когда оба они умерли – моя мама и мой отчим…
      – Ох, солнышко. Давай, ты не будешь ничего рассказывать, раз тебе так тяжело.
      – Тебе нужно это знать, Дамиан. А мне нужно рассказать тебе.
      Он кивнул.
      – Это было просто ужасно. Если бы не Кей, я не знаю, что бы со мной случилось.
      – Кей, – повторил он, и его губы сжались.
      – Мне было десять, а ей четырнадцать. Мы никогда не были особенно близки, но когда наши родители погибли… – Айви тяжело вздохнула. – Нас отправили в одну семью. Вместе. Все, в общем-то, было нормально. Но затем, уже в другой семье, меня обвинили в том, что я украла деньги…
      Дамиан стащил ее с шезлонга на свои колени и крепко прижал к себе.
      – Тебе совсем не надо рассказывать мне такие вещи, – сказал он, пытаясь скрыть от нее свое возмущение, возмущение человека, который представил себе ребенка, попавшего в государственную систему патронажа, – одинокого, никому не нужного.
      – Я не брала эти деньги, Дамиан! Я не знаю, кто это сделал, но они отправили меня назад, в приют…
      Господи, как ему было больно это слышать! И он знал, почти наверняка, кто взял эти деньги и за кого пришлось нести наказание Айви.
      – А затем они отправили меня в еще одну семью. К тому времени Кей исполнилось восемнадцать, и она уже могла жить одна.
      – Айви. Я люблю тебя. Не надо…
      – Мне нужно рассказать это тебе, чтобы ты понял, почему я согласилась выносить ребенка Кей.
      – Моего ребенка, – сказал он тихо.
      Айви кивнула.
      – Я стала жить с семейной парой. Жена не обращала на меня никакого внимания, но муж… он был добр со мной. Говорил мне, что всегда хотел, чтобы у него была дочь. Его собственная маленькая девочка. Он покупал мне вещи. Подарил куклу. Я уже вышла из того возраста, чтобы играть в куклы, но никто не дарил мне ничего с тех пор, как умерли наши родители…
      – И ты была благодарна ему, – сказал Дамиан, вдруг почувствовав, как холод закрадывается ему в сердце.
      – Благодарна. И счастлива, несмотря на то, что не видела Кей. Я понимала, – сказала она быстро, заметив, что Дамиан удивленно поднял брови, – что она была очень занята. На работе. С друзьями. Она была уже взрослая, а я… – ее голос сорвался. – Этот человек говорил, что знает, как мне одиноко. И он стал приходить ко мне в комнату – поправить мне одеяло, поцеловать в щеку и пожелать спокойной ночи. Я думала, он был…
      – Что этот подонок сделал тебе?!
      Она взглянула на него в испуге. Она видела его злым и даже в ярости, но никогда и не предполагала, что он может быть таким – его глаза стали черными, губы сжались, а руки так сдавили ее плечи, что наверняка останутся синяки.
      – Он… он изнасиловал меня…
      Дамиан так грохнул кулаком по столику, что чуть не проломил его крышку. Его руки обвились вокруг нее, и, зажмурившись, он крепко прижал ее к себе.
      – И… и это моя вина.
      – Что?!
      – Моя вина, Дамиан. Правда, я не считала так, но потом я позвонила Кей. Она приехала. И когда я рассказала ей, что случилось, она дала мне понять, что я сама спровоцировала этого мужчину. Что я не должна была позволять ему поправлять мне одеяло, целовать меня на ночь и покупать мне эту куклу.
      Дамиан поцеловал ее. И не было другого способа остановить этот хлынувший поток наполненных болью слов, кроме как прижаться к ее губам и целовать до тех пор, пока наконец он не почувствовал на своих губах ее горячие, соленые слезы.
      – Айви, – прошептал он, – солнышко мое, это совсем не твоя вина. Будь проклята Кей за то, что сказала тебе такое!
      – Но я должна была знать…
      – Что? Что этот негодяй может воспользоваться горем и одиночеством маленькой девочки, чтобы утолить свою преступную похоть? – Дамиан обнял ее и тихонько покачал из стороны в сторону. – Айви, милая, ни один человек и не подумал бы, что это твоя вина. Наверняка, когда ты заявила об этом…
      – Я не заявила.
      – Почему? – изумился он.
      – Он сказал, что, если я это сделаю, он будет все отрицать. И если врач осмотрит меня, то он скажет, что поймал меня с соседским мальчишкой. Атак как меня уже обвинили в краже денег, то они поверят ему, а не мне. И я знала, что он прав, что никто не будет меня даже слушать…
      На этот раз столик не выдержал. Дамиан с такой силой опустил на него свой кулак, что крышка разлетелась на части.
      – Кто? Кто этот человек? Скажи мне его имя. Я убью его!
      – И тогда Кей взяла меня к себе. Ты понимаешь? Она спасла меня, Дамиан. Она спасла меня. Если бы она не забрала меня оттуда…
      – Она не спасла тебя, – сказал он жестко, его акцент усилился, мысли потекли на греческом. – Она тебя использовала. Она сказала тебе, ребенку, что ты виновата в собственном изнасиловании!
      – Она заставила меня увидеть, насколько я была глупа, Дамиан.
      – И потом она ждала, эта сукина дочь, пока придет время, когда она сможет потребовать плату за свое благодеяние, – прошипел он сквозь зубы, потому что сейчас наконец понял, почему Айви согласилась родить для Кей ребенка.
      – Нет, – ее голос дрогнул. – Ты не понял. Я в долгу перед ней за то, что она спасла меня.
      – Айви, – замотал головой Дамиан. – Послушай. Ты сама спасла себя…
      – Нет. Если бы я сама себя спасла, я бы просто никогда не позволила случиться тому, что случилось.
      – Солнышко, ты же думала, что он любит тебя как отец. И как ты вообще могла вообразить себе что-то другое? Ты же была ребенком. Невинным. Одиноким. – Он замолчал и, взяв в ладони ее лицо, посмотрел ей в глаза. – Кей солгала тебе. Это не было твоей виной.
      – Нет? – прошептала она.
      – Абсолютно. – Он вздохнул. – Но Кей посеяла зерно, и она знала об этом. А через много лет она потребовала от тебя…
      – Родить для нее ребенка, – кивнула Айви, и слезы потекли по ее щекам. – О Дамиан, как я не хотела этого! Я говорила: нет, я не могу носить в себе ребенка, чувствовать его движения, увидеть, как он появится на свет, и… и отказаться от него.
      – А она сказала… – Он с трудом пытался сдержать себя. – Она сказала, что ты в долгу перед ней.
      – Она сказала, что спасла меня однажды, и теперь я обязана спасти ее.
      Айви всхлипнула, и слезы потекли из ее глаз. И ничего нельзя было сказать, кроме одной фразы, которую он повторял снова и снова, пока ее судорожные влажные вздохи не перешли в ровное дыхание:
      – Я люблю тебя, Айви, я люблю тебя всем сердцем.
      Чуть отстранившись, она взглянула на него.
      – Даже после всего, что я тебе рассказала?
      – После этого – особенно, – мягко сказал он. – Потому что теперь я знаю, как горячо твое сердце и на какие жертвы ты готова пойти ради человека, которого любишь.
      – Дамиан. Есть… еще кое-что. Его губы нежно коснулись ее рта.
      – Потом.
      – Нет, нет! Сейчас. Мне нужно сказать тебе это сейчас.
      – Потом.
      Он поднял ее на руки, положил на теплый песок и, целуя, прижался к ней всем телом.

      В полдень они были все еще на пляже. Казалось, Дамиан все предусмотрел. Эсиас принес им в плетеной корзинке ленч и холодное шампанское.
      Когда солнце, мягко розовея, начало ронять в воду оранжевые и пурпурные лучи, Айви улыбнулась и спросила: может быть, и это тоже устроил Дамиан?
      – Такой чудесный закат, – сказала она, кладя голову ему на плечо. – Как и весь прошедший день.
      – Это ты – мое маленькое чудо, – сказал он, притягивая ее ближе к себе. – Я только хотел бы, чтобы ты забыла всю ту мерзость…
      – Это все почти ушло после первой ночи, когда мы любили друг друга.
      Дамиан посмотрел ей в глаза.
      – Айви. Пообещай мне, что всегда будешь со мной делиться своими надеждами, своими мечтами. – Он нежно коснулся ее щеки. – Секретами из твоего прошлого, – тихо сказал он.
      Но как же быть с ее последним секретом? Как Дамиан воспримет его? Он понял, почему она согласилась родить ребенка для Кей, но сможет ли он понять это? Даже она сама не совсем понимала.
      Они спустились вниз по широкой мраморной лестнице, прошли через самую старую часть дворца и вышли на террасу с белыми мраморными колоннами, за которой далеко внизу, сразу за цветущим садом расстилалось темное бескрайнее море.
      Стол был освещен тонкими восковыми свечами в высоких серебряных подсвечниках. Цветы – пурпурные розы, белые орхидеи, нежно-розовые тюльпаны – струили свой аромат из широких старинных ваз. Шампанское охлаждалось в небольшом серебряном ведерке, и полная луна цвета слоновой кости плыла над Эгейским морем.
      А позади стола, еще более красивая, чем прежде, стояла Кей.
      Айви вскрикнула. Короткое слово сорвалось с губ Дамиана.
      – И никто не собирается сказать мне привет?
      – Ваше Высочество, – извиняющимся тоном начал Эсиас. – Очень сожалею, но я ничего не мог поделать…
      Дамиан коротким кивком отпустил дворецкого и крепче сжал руку Айви. Но через мгновение она, оправившись от минутного замешательства, высвободила свою руку и бросилась к Кей.
      – О, бог мой! Кей! Кей – ты жива!
      – Жива и в полном здравий.
      Айви хотела обнять её, но Кей отстранилась от нее и посмотрела на Дамиана.
      – А ты, – сказала она, – всегда был расторопным малым. Скоро же нашел мне замену.
      – Похоже, – холодно заметил Дамиан, – ты так и не погибла в этой аварии.
      Кей коротко рассмеялась.
      – Похоже, что нет.
      – У тебя была амнезия? – спросила Айви.
      – Амнезия бывает в мыльных операх, – сказала Кей, – а не в реальной жизни. Мы упали с крутого берега. Все думали, что я утонула.
      – Тебя объявили погибшей, – сказал Дамиан тем же ледяным тоном.
      – Да, но, как видишь, это было не так. Я выбралась на берег в двух милях от того места, где случилась авария. Дядя Карлоса – он член правительства, а также частный врач – постарался, чтобы это не попало в газеты. – Она коснулась рукой своего лица. – У меня было несколько глубоких порезов – немалая работа для пластических хирургов, но сейчас уже все зажило. – Она откинула назад голову, и свет упал на ее лицо. – Что ты думаешь, дорогой Дамиан? Так же хороша, как и прежде, или даже лучше?
      – Чего ты хочешь, Кей?
      – Чего я хочу? – с застывшей улыбкой она двинулась вокруг стола. – Свою жизнь, конечно. – Она остановилась перед ним и положила руку ему на грудь. – Я хочу тебя, дорогой. Обручальное кольцо. И того маленького крошку в животе моей сестры, когда он родится.
      Дамиан отвел ее руку от своей груди.
      – Сожалею, но ты не получишь ничего из перечисленного. – Отступив от нее, он подошел к Айви и обнял ее за плечи. Она вся дрожала. – Айви и я собираемся пожениться.
      – А, понимаю. Ты злишься из-за Карлоса. Он абсолютно ничего для меня не значил. Я всегда любила только тебя, дорогой.
      – Ты никого и никогда в своей жизни не любила, – сказал он холодно.
      Ее глаза сузились.
      – Ты не понимаешь, Дамиан. Я вернулась. И эта маленькая ловушка, которую устроила для тебя моя сестра, уже не имеет никакого значения.
      Айви замерла.
      – Я ничего не устраивала…
      – Тихо, моя дорогая. Здесь нечего объяснять. У нас с Кей никогда не было никаких матримониальных планов.
      – Конечно же, были!
      – У нас не было. Это у тебя были. Когда ты мне первый раз сказала, что беременна, – его голос стал совсем ледяным, – это было ложью.
      – Нет, это была не ложь. Мой доктор…
      – Я видел твоего доктора. Ты никогда не была беременна. И мы никогда не обсуждали искусственное осеменение.
      – Это все в прошлом. Сейчас я беременна. Я имею в виду Айви… – Она бросила быстрый взгляд в ее сторону. – Беременна нашим с тобой ребенком. Она же сказала тебе это, Дамиан, верно? Что она носит твоего ребенка? Моего ребенка?
      Его губы сжались.
      – Айви носит моего сына. – Его рука бережно опустилась на ее живот. – Нашего сына. Моего и ее.
      Лицо Кей побелело.
      – Что ты имеешь в виду? Айви? Что ты ему…
      – Ничего, – выдохнула Айви. – Но я скажу. Я скажу! Кей, ты не можешь так просто вернуться и…
      – Я могу, – зло огрызнулась та. – И я вернулась. А теперь хочу получить все то, что принадлежит мне по праву.
      – Биологи не делают анализов на материнство, – оборвал ее Дамиан. – Ты была жива, но не потрудилась сообщить мне об этом. Так же, как и Айви. – Его губы искривились. – Ты потеряла всякие права на этого ребенка.
      – Я не потеряла никаких прав. Ни на тебя. Ни на ребенка.
      Дамиан, нежно коснувшись щеки Айви, повернулся и начал медленно приближаться к Кей.
      – Я не пятнадцатилетняя девочка, – тихо сказал он. – Я не испуганный ребенок, готовый исполнить любую твою волю. Никакая ложь не заставит меня думать, что ты нечто большее, чем ты есть на самом деле. Жестокая, эгоистичная женщина.