Предзакатный солнечный свет проникал в кухню, бросая золотистый отблеск на стол, стоящий в центре. Тишину нарушало лишь негромкое жужжание пчел, которые кружили над цветами, растущими в буйном изобилии прямо у открытой двери.
      Констанция, закончив лущить горох в глиняную чашу, поднялась из-за стола и пошла к раковине. Она включила воду и ополоснула руки, негромко напевая низким голосом какую-то испанскую песенку.
      Виктория, оторвавшись от составления букета из сорванных в саду цветов, взглянула на нее и улыбнулась.
      – Какой приятный мотив, Констанция, - сказала она. - Что это за песенка?
      Экономка засмеялась, вытирая руки льняным полотенцем.
      – Приятная, но не тогда, когда пою ее я. У меня совсем нет слуха. Малышка - единственная в этом доме, кому нравится мое пение.
      – Сюзанна, вы хотите сказать? - Виктория закончила составлять букет и повернулась лицом к Констанции. - Сюзанна очаровательный ребенок.
      Констанция кивнула.
      – Да, конечно.
      – Констанция… - Виктория колебалась, прежде чем продолжить разговор. - Когда вы говорили, что один из ее родителей холодный и бессердечный, вы имели в виду ее мать, жену сеньора Кемпбелла, не так ли?
      – Да. Конечно. О ком еще я могла бы сказать подобное? - Экономка открыла холодильник, извлекая из него недавно выловленного омара.
      Виктория решила продолжить расспросы.
      – Я заметила, - сказала она осторожно, - что Сюзанна никогда не вспоминает о своей матери.
      – Да ведь мать оставила ее, когда она была еще совсем крошкой.
      Неужели такое возможно? - подумала Виктория. Ее собственное сердце безутешно болело за ребенка, которого она никогда не видела, а жена Рорка ушла и покинула своего. Как могла она не привязаться к нему?
      – Она когда-нибудь приезжала проведать Сьюзи?
      – Да, она возвращалась сюда, но не любовь к ребенку побуждала ее к этому. - Констанция вытерла руки о передник. - То, что происходит между сеньором и сеньорой, никогда, наверное, не закончится.
      Наступило молчание. Экономка поглядела на Викторию через плечо и усмехнулась.
      – Вы так любите Сьюзи. Вы много времени проводите с ней в последние дни.
      Виктория улыбнулась.
      – Я… я люблю детей. А Сюзанна - просто чудо.
      – Да, это так. И вы нравитесь ей, сеньорита. Она прямо расцветает от вашей ласки.
      – Мне приятно, если так.
      – Я-то знаю. - Экономка улыбнулась лукаво. - Не одна Сюзанна расцветает, ведь так?
      Виктория удивленно подняла глаза.
      – Что вы хотите этим сказать?
      – Я хочу сказать, что сеньор Кемпбелл тоже очень счастлив. - Констанция взяла нож с подставки и принялась точить его на бруске. - Я давно не видела его таким.
      Виктория невольно покраснела от удовольствия, услышав это.
      – В самом деле?
      Экономка кивнула.
      – Он улыбается, стал чаще смеяться, а теперь рано возвращается домой каждый вечер.
      – Ну, я думаю, что он… он просто вежлив и обходителен.
      Констанция усмехнулась.
      – Вы так думаете? Нет, он не тот человек, который слишком заботится о том, чтобы быть вежливым, сеньорита. Если бы сам губернатор явился сюда, а сеньору Кемпбеллу не захотелось его видеть, он бы даже и не вышел к нему.
      Виктория мягко улыбнулась.
      – Да, пожалуй, вы правы.
      – Конечно, права. Видеть его каждый день сидящим напротив вас за обеденным столом, видеть, как он разговаривает и смеется, вместо того чтобы есть в одиночестве, уткнувшись носом в газету… - Женщина вздохнула. - Я что-то не видела этого раньше.
      Виктория облизнула пересохшие губы.
      – Со времени… со времени его развода, вы хотите сказать?
      – И даже до этого. Его жена не любила проводить вечера дома. - Констанция поставила кастрюлю на плиту. - Она его не заслуживала, это уж точно.
      – Почему она ушла от него?
      Экономка нахмурилась.
      – Из-за другого мужчины.
      Виктория непонимающе уставилась на нее.
      – Она ушла от Рорка к другому? Но как она могла? Как можно желать кого-то другого… - Она замолкла, щеки ее покраснели, и она тут же быстро вскочила на ноги. - Я… я думаю прогуляться перед ужином. Если сеньор вернется рано и захочет…
      Она обернулась: Рорк улыбался ей, стоя в дверях.
      – Рорк. - Виктория с трудом перевела дух. - Я не слышала, как вы вошли. И долго вы здесь стоите?
      – Только пару секунд. - Он снова улыбнулся. - Я сожалею, что нарушил вашу идиллию. Надеюсь, Констанция не позволила вам перетрудиться?
      – Нет-нет. Она не позволяет мне даже пошевелить пальцем.
      О Боже! Голос не слушался ее! Виктория никак не могла справиться с собой. Слышал ли он этот ее глупый вопрос? Дай Бог, чтобы нет, но почему же тогда он смотрит на нее с этой легкой усмешечкой? Что же такое она, черт побери, говорит! Это все из-за сотрясения. У нее все еще временами побаливает голова…
      – …слегка опухшие.
      Виктория вздрогнула.
      – Что?
      – Я сказал, что вы пока не должны садиться за руль автомобиля. Вы все еще страдаете от последствий сотрясения. - Он нахмурился, когда она приблизилась к нему. - У вас веки все еще слегка опухшие.
      – Да, немного. Доктор Мендоса говорит…
      – Поверните голову к свету. - Рорк обхватил руками ее лицо и приподнял его. Его руки были такими прохладными, а ее щеки - непривычно разгоряченными. Виктория передернула плечами. Рорк еще больше нахмурился. - В чем дело?
      – Ни в чем, - быстро сказала она.
      – Вам больно?
      Он легко погладил ее по щеке, а Виктория приложила все силы, чтобы не вздрогнуть.
      – Нет, - сказала она торопливо. - Я только… я только… - Она беспомощно взглянула на него. - Дело в том… дело в том, что это солнце. Оно мне светит в глаза.
      Рорк улыбнулся, отпуская ее.
      – Наверное, оно хочет сказать вам что-то.
      Его улыбка была такой заразительной. Она почувствовала, как в ответ ее собственные губы растягиваются в улыбке.
      – Правда?
      Он кивнул.
      – Да, - сказал он, взяв ее за руку. - Констанция! Сколько времени осталось до обеда?
      – Двадцать минут, не больше.
      Рорк усмехнулся.
      – Ага, - сказал он. - Будем считать, что час.
      Экономка всплеснула руками.
      – Всего двадцать минут, сеньор!
      – Констанция! Как я могу показать сеньорите Гамильтон самый прекрасный на свете закат за такое короткое время?
      Виктория взглянула на него с изумлением.
      – Час? Чтобы наблюдать закат солнца?
      Рорк разочарованно покачал головой.
      – Вы видите, Констанция, как мало эта женщина знает о солнечном закате? - Он повернулся к экономке. - Так что вы говорите об обеде?
      Констанция вздохнула и развела руками.
      – Ну хорошо, час. - Она бросила отчаянный взгляд на кипящие на плите кастрюли. - Но только знайте, если что случится с моим бедным омаром, это будет на вашей совести.
      Уже с самого начала Виктории стало ясно, почему наблюдения за закатом на острове Пантеры должны занять столько времени. Рорк выстроил все это словно какой-то торжественный древний обряд. Хотя, в общем-то, нетрудно было заметить, что многие элементы этого обряда были сымпровизированы прямо на ходу.
      Сначала они зашли в библиотеку, где Рорк с явным облегчением снял пиджак и галстук и повесил их на спинку стула.
      – Порядок, - сказал он, открывая секретер из красного дерева, в котором был устроен бар. - Нам нужно подкрепить силы для нашего путешествия.
      Виктория засмеялась.
      – О чем вы говорите? Что за путешествие?
      – Что вы предпочитаете? - спросил он, игнорируя ее вопросы. - "Ром-коллинз" или "Пинья коллада"? Итак, Тория?
      Ему явно понравилось это усеченное имя, которое с детской непосредственностью дала Виктории его дочь.
      – Я никогда не пробовала этой, как ее, "пиньи"…
      – "Коллады"? - Он улыбнулся, вынимая графинчик с ромом и открывая маленький холодильник, вделанный в основание секретера. - Ананасовый сок, лед - все это для особого кемпбелловского магического действа.
      Она наблюдала, смеясь, как он вливает напитки в блендер и смешивает их, сбивая пену.
      – Ну, вот и все, - сказал он, разливая коктейль в высокие бокалы. - За удачное путешествие! Вы готовы, мисс Гамильтон?
      – Полагаю, что да. Но куда мы собираемся? Рорк таинственно улыбнулся, передавая ей бокал с охлажденным напитком.
      – На поиск, - сказал он и легко чокнулся с ней. - Мы будем искать сегодня совершенный закат. И кто знает, возможно, мы и найдем его.
      Держась за руки и смеясь, они сошли вниз на террасу и спустились в сад. Гигантское пальмовое дерево росло в середине сада. Когда они приблизились к нему, на его огромных белых соцветиях горели розовые отблески заката.
      – Первая остановка на маршруте Кемпбелла, - сказал Рорк, кивая на возвышающееся дерево. - Что вы обо всем этом думаете?
      Виктория подняла глаза.
      – Я думаю, это прекрасно, - тихо сказала она. Их глаза встретились. Рорк мягко улыбнулся и погладил ее по руке.
      – Пошли, - сказал он. - Нам нужно сделать еще две остановки.
      Виктория засмеялась.
      – Еще две?
      – Да, и если мы опоздаем, представление состоится без нас. Поднимите свой бокал к этой величественной пальме. Вот так. Сделайте глоток напитка. Хорошо. - Его пальцы сплелись с ее пальцами. - О'кей. Следующая остановка - гора Пантеры.
      В действительности это была не гора, а скорее отлогий холм, который возвышался в центре острова Пантеры. К вершине его вела узкая тропинка, заросшая травой. К тому времени, когда они достигли того, что Рорк в шутку называл вершиной, солнце спустилось уже низко над морем, окрашивая в ярко-красные и золотистые цвета высокие пышные облака, которые проплывали над островом.
      – О, Рорк! - выдохнула Виктория. - Какая красота!
      Его рука обвилась вокруг ее плеч.
      – Да, я мог бы жить здесь тысячу лет и никогда бы не устал любоваться этим видом. - Он обвел свободной рукой свои владения. - Осенью, если вам посчастливится, вы можете увидеть ураганы, бушующие на Карибах. Они похожи на черных демонов, летающих над водой.
      – Я никогда не видела ничего подобного, - медленно проговорила Виктория. - Мне кажется, я могла бы смотреть на это вечно.
      Рорк кивнул.
      – Здесь есть только один вид еще лучше этого, - Он потянул ее за собой. - Пошли.
      Несколько минут спустя они стояли босиком на теплом песке на берегу. И Виктория поняла, что он прав. Картина, которая открылась перед ними - солнце, лежащее на едва колышущейся глади моря, - была потрясающей.
      – Здесь всегда такие великолепные закаты? - прошептала она.
      Рорк улыбнулся и поднял свой бокал к небу в шутливом приветствии.
      – Нет, не всегда. Иногда они бывают еще великолепнее.
      Виктория улыбнулась в ответ.
      – Теперь я понимаю, почему вы купили остров Пантеры.
      – Из-за закатов? - Он негромко рассмеялся. - В действительности тут было две причины.
      – Какая же вторая?
      Он слегка сжал ее плечо.
      – Рассветы. Виктория улыбнулась.
      – Почему я не чувствую, когда вы шутите, а когда говорите серьезно?
      Рорк взял ее пустой бокал и поставил вместе со своим на песок. Они медленно пошли вдоль берега, босиком по теплому прибою.
      – По правде говоря, причины, по которым я купил этот остров, носили коммерческий характер, - сказал он. - Я видел в этой части света много островов, раскупленных и загубленных при этом. Все, что хотел я, - это развить здесь туристический бизнес, не нанося при этом вреда окружающей среде и сохраняя красоту природы в первозданном виде.
      – Задача почти нереальная.
      – И тем не менее я думаю над ней. Недавно я поручил одному парню сделать для меня аэрофотосъемку значительной части "Исла де ла Пантера".
      Виктория вскинула брови, и он кивнул.
      – Это если по-испански.
      – Я поняла.
      – Кто бы мог подумать!
      Она засмеялась и покачала головой.
      – Я спросила у Констанции, что это значит. Она сказала, что "пантера" переводится не как "пантера", а как какой-то таинственный "ягуар".
      – Очень таинственный. - Он снова улыбнулся. - Учитывая, что ни ягуаров, ни пантер на этих островах нет и никогда не было.
      – Почему же тогда такое название?
      Рорк обхватил рукой ее плечи.
      – Никто точно не знает, но, возможно, это связано с местными поверьями, с колдовством.
      – Колдовством? Вы шутите?
      – Клянусь вам! Многие жители Карибов отправляют языческие обряды - включая и тех, кто живет на этом острове. У них есть что-то вроде легенды о необычном создании - получеловеке-полуягуаре, - которое бродит по тем холмам. - Рорк указал на низкие холмы, погруженные во мрак, в глубине острова. - Оно живет здесь, одно, говорит легенда, потому что больше нигде не может найти покоя.
      Виктория посмотрела на его нахмуренное лицо. Черты лица его казались еще более резкими в предзакатной полутьме.
      – Как грустно, - сказала она.
      Рорк кивнул.
      – Да. Я знал это. Но я прилетел взглянуть на остров - и решил, что должен купить его.
      – И так просто купили?
      – Не так просто. Правительство не хотело продавать его мне - они уже планировали устроить здесь казино и гостиницы. Были там и другие, которые считали, что, став моей собственностью, остров придет в запустение.
      – Но они оказались не правы. Он тихо рассмеялся.
      – Кто знает, что правильно и что неправильно в этой жизни, Виктория? Я думаю, остров этот бесценен. - Его улыбка медленно угасла. - Но кое-кто был с этим не согласен и считал, что жить здесь, в такой глуши, вдали от всего…
      Он замолчал, как раз тогда, когда солнце опустилось за горизонт. Виктория заметила горькую усмешку на его крепко сжатых губах и поняла, что он говорил о жене.
      – Рорк… - Она глубоко вздохнула. - Когда вы купили этот остров, вы знали, что ваша жена думает по этому поводу?
      Рорк остановился так неожиданно резко, что Виктория едва не налетела на него.
      – К чему этот вопрос?
      Резкость его тона поразила ее. Теперь, когда солнце почти скрылось, она не могла ясно видеть его лицо, но знала, как оно должно выглядеть: холодное, неприступное, суровое.
      – Я только… Я спросила… Просто Констанция говорила…
      Она осеклась, ругая себя за то, что вообще заговорила об этом.
      – Констанция превратилась в старую сплетницу. Что она рассказала вам?
      – Ничего. Только то, что ваша жена не любила этот остров.
      Рорк невесело рассмеялся.
      – Мягко сказано - она презирала его.
      – И поэтому вы и она… поэтому вы развелись?
      – Да, поэтому. Мы были женаты чуть больше двух лет. - Он резко выдохнул, потом сказал холодным тоном: - Есть что-нибудь еще, что вам хотелось бы знать?
      – Извините, - быстро проговорила Виктория. - Я… я не собиралась совать нос в чужие дела…
      Рорк пожал плечами.
      – У меня нет желания говорить об Александре, - хмуро сказал он. - Я ясно выразился?
      Виктория кивнула.
      – Да, - тихо сказала она.
      О да, подумала она, когда они шли назад к саду, он выразился очень ясно. Констанция была права: те нити, что связывали Рорка и его жену, еще не оборвались. Александра. Красивое, гордое имя. Была ли эта женщина такой же красивой и гордой?.. А он все еще скучает по ней. Да, наверняка. Вот почему он не может говорить о ней, вот почему…
      – Тория? - Рука Рорка обняла ее за талию. - Что с вами?
      – Ничего. Просто… я немного замерзла, вот и все.
      – Наверное, я завел вас слишком далеко. Хотите, я вернусь и возьму джип?
      – Нет, - быстро сказала она. - Нет, я в порядке. Я только… Я все думаю об этом таинственном ягуаре. - Она посмотрела на него и улыбнулась. - Расскажите мне побольше о местных обычаях. Островитяне все еще занимаются колдовством?
      – Да. Тут есть плато на западном берегу, выходящее к морю, несколько раз я видел там зарево костров. Они приглашали меня посмотреть на их обряды.
      – А вы ходили?
      – Нет еще. - Он улыбнулся. - Зачем? А вам бы хотелось посмотреть?
      Она подняла голову и взглянула на него.
      – Я не знаю, - нерешительно сказала она. - Впрочем - да. Я думаю, это было бы чудесно.
      – Ну, тогда в следующий раз, как меня пригласят, я возьму вас с собой. Что скажете?
      Восторженная улыбка расцвела на ее лице.
      – Это замечательно! А вы уверены, что они не будут возражать, если я… Впрочем, - ее лицо вдруг вытянулось, - спасибо за приглашение. Но я ведь уезжаю послезавтра.
      Рорк отвел в сторону тяжелые ветви рододендронов, когда они вошли в сад.
      – Послезавтра, - пробормотал он. - И правда. Я почти забыл об этом.
      Послезавтра. Как это могло быть? Трудно представить себе снова Сан-Хуан с его запруженными людьми улицами и бесконечными отелями, а представить Чикаго, холодный, погребенный под снегом город, и вовсе невозможно.
      Она улетит туда, за миллион миль от этого острова. А Рорк… Рорк останется здесь, и она никогда больше его не увидит. Никогда…
      – Констанция говорит, что вы учите испанский.
      – Да, - ответила она. - Во всяком случае, пытаюсь. Констанция хорошая учительница, но я боюсь, что все еще говорю как приезжая со Среднего Запада.
      В вечерних сумерках разлилось благоухание экзотических цветов, тысячи крошечных светлячков, спрятанных в ветвях деревьев, словно иллюминация освещали сад. Из-за деревьев поднималась луна. Рорк замедлил шаги.
      – А вы сами, кем вы ощущаете себя теперь? - спросил он. - Приезжей?
      Виктория покачала головой.
      – Нет, совсем нет. Все были так добры ко мне.
      Он остановился, придержал ее за плечи и повернул к себе.
      – Значит, вы не считаете, что остров Пантеры - тюрьма?
      – Тюрьма? Нет. Почему вам так… - Щеки ее вдруг зарделись густым румянцем. - Хуан рассказал вам, что я говорила о попугаях, - медленно произнесла она. И так как Рорк ничего не ответил, она печально улыбнулась. - Я была сердита в тот день и подумала…
      – Что вот, живет богач, который развлекается тем, что, подобно Господу Богу, хочет создать на острове рай. И, что ни говори, вы были правы.
      – Рорк…
      – Эти птицы, которых вы видели, принадлежат к виду, обитающему в тропических лесах на границе с Бразилией. Один мой друг - я еще ходил с ним вместе в школу - написал докторскую диссертацию насчет этих птичек. Установил, что они обречены на вымирание. В результате сведения лесов и вторжения людей их популяция упала с…
      – И вы привезли их сюда, чтобы спасти? Рорк улыбнулся.
      – Ну, не такой уж я бескорыстный, Виктория. Я привез их сюда потому, что это было хорошо для всех: и для птиц, и для меня. Их это спасло, а мне доставило удовольствие. Понимаете?
      Да, она понимала. Он из тех, кто всегда поступает так, как ему хочется, но, делая это, стремится к тому, чтобы не повредить окружающим.
      Сложность его характера поначалу пугала, держала ее в напряжении. Он мог быть то мрачным и холодным, то в один момент его настроение менялось, и он уже был ласковым и обаятельным. Он бывал требовательным, даже жестким в своей целеустремленности, но всегда полным жизни, деятельным.
      – Тория, вам здесь действительно нравится?
      Она кивнула.
      – Да. Очень. Особенно с тех пор, как кое-кто перестал обращаться со мной как с инвалидом.
      Он улыбнулся.
      – Я заметил, что вам удалось неплохо поладить с Констанцией. А это не такая уж простая задача.
      Виктория рассмеялась.
      – Она не настолько сердитая, как ей кажется. С ней вполне можно поладить.
      – Эмилия говорит, что вы подружились и с Сюзанной.
      – Это вообще не потребовало никаких усилий. Она чудесная девчушка.
      Рорк кивнул.
      – Я рад этому. - Его взгляд скользнул по ее лицу. - Вы любите детей, Виктория?
      Она почувствовала, как сердце ее болезненно сжалось.
      – Да, конечно, - тихо сказала она. Ночной ветерок, напоенный ароматом жасмина, разбросал шелковистые пряди ее волос по щекам. Рорк протянул руку и отвел их назад, легко коснувшись пальцами виска.
      – Почему никто не ждет вашего возвращения там… Как называется это место?
      – Бродвелл. А… - У нее перехватило дыхание, когда он взял в руки ее лицо и провел большими пальцами по щекам. - А откуда вы знаете об этом?
      Он ласково, снисходительно рассмеялся.
      – Вы сами сказали, помните? Во всяком случае, если бы там у вас кто-нибудь был, вы бы не явились сюда искать работу.
      Сначала она не поняла, что он имел в виду.
      – О чем вы говорите?
      Рорк отстранился немного и взглянул на нее.
      – Вы же сказали, что ищете работу. В тот день, когда пришли ко мне в офис.
      – А-а… - Она выдавила слабый смешок. - Действительно… Но это была спонтанно пришедшая мысль. Я… я приехала сюда на несколько дней. Но только взглянула на это солнце, на это море, как подумала: зачем мне возвращаться в иллинойсскую зиму?
      Она подождала, сдерживая дыхание, пока он не кивнул в ответ.
      – Мда, мои впечатления о северных зимах еще живы, вполне могу вас понять. - Он улыбнулся. - Вы сказали мне правду о себе?
      Ее сердце перевернулось.
      – Правду?..
      – Да. Вы действительно работаете официанткой?
      Виктория гордо вздернула подбородок. Да-да, вот и Крейг говорил то же самое, с тем же выражением лица.
      – Да, - ледяным тоном ответила она. - В этом есть что-то неприличное, постыдное - быть официанткой?
      – Нет, конечно. - Он примирительно улыбнулся. - Я только подумал, что прислуживать в ресторане - работа очень тяжелая.
      – Ну и что? - немного резковато возразила она.
      – Ничего. - Его улыбка сделалась еще добродушнее и шире. - На первом курсе университета я сам одно лето работал официантом.
      Виктория удивленно подняла брови.
      – Трудно поверить.
      Рорк весело расхохотался.
      – Две яичницы с беконом!.. - выкрикнул он, точно запыхавшийся официант. - Бифштекс и пару пива!.. Обслужи завсегдатая и того датчанина в углу. Давай, пошевеливайся!
      Она невольно засмеялась, ощутив, как возникшая было отчужденность исчезла.
      – Ого! Вы и в самом деле работали официантом, - сказала она шутливо. - Только не рассказывайте мне, что вы из семьи бедняков.
      Он едва заметно усмехнулся.
      – Я не из бедняков, но что такое бедность, узнал на собственной шкуре в молодости, благодаря своему отцу, который не слушал дельных советов, что давали ему люди. Но это совсем другая история. И хватит об этом. - Он мягко обнял ее. - Вам нравится остров Пантеры?
      – Да, - сказала она несколько озадаченно. - Конечно, нравится. Я ведь уже говорила.
      – А вы не будете жалеть, если бросите свою прежнюю карьеру? - Он сказал это с таким добрым юмором, что она не могла не засмеяться.
      – Пожалуй, что нет.
      – И вы не считаете больше, что я невежа и грубый мужлан?
      – Конечно, нет. - Сердце ее заколотилось. - И это я вам уже говорила.
      – А как насчет вашей семьи?
      – У меня ее просто нет, - сказала она. Ее голос дрогнул, и она судорожно глотнула воздух. - Совсем нет.
      Выражение его лица внезапно стало серьезным.
      – Ну, тогда…
      Его улыбка медленно угасла. Он смотрел на нее с какой-то напряженной нерешительностью, и неожиданно для себя Виктория вдруг похолодела.