- Ее принесли волны прилива и ветер.
      - Если бы на Венеру действительно прилетал звездолет из другой планетной системы, - говорил Баландин, - то он посетил бы и нашу Землю.
      - Это далеко не обязательно, - возражал Мельников, - не так просто найти планету, да еще такую маленькую. Случайно найдя Венеру, они могли не заметить Землю и улететь к себе на родину.
      Все эти споры были, в сущности, совершенно бесцельны. Обе стороны с равным основанием могли считать себя правыми. Загадку линейки нельзя было разгадать, пока планета не будет детально исследована.
      Пайчадзе, подобно Белопольскому, предпочитал отмалчиваться. Когда его прямо спрашивали, он отделывался ничего не значащими ответами, вроде: "Возможно, что так", или "Трудно допустить".
      Шестнадцатого числа был назначен первый пробный полет над островом. Выждав относительного прояснения погоды, самолет спустили на воду.
      Мельников занял место пилота, Второв устроился на пассажирском сиденье, взревел мотор, и, прочертив пенную полосу по глади залива, серебристая птица поднялась в воздух.
      По просьбе Второва, Мельников сделал круг над заливом. Геннадию Андреевичу хотелось запечатлеть на пленке вид корабля, стоявшего у берега. Длинная стальная сигара звездолета, с возвышавшейся над его носовой частью сложной конструкцией направленной антенны, была как на ладони. Топорков ежедневно посылал радиограммы, адресованные Земле, и антенна не убиралась внутрь.
      Туман сильно мешал наблюдениям, но все же можно было рассмотреть детали местности. Мельников подумал, что пройдет еще несколько дней - и остров нельзя будет увидеть сверху. Испарения с поверхности воды с каждым часом становились все более и более густыми.
      Покачав крыльями в знак привета, он поднял машину на триста метров. С этой высоты хорошо был виден весь остров, имевший форму почти правильного треугольника.
      Ветер по-прежнему гнал мрачные тучи, всюду виднелись черные стены ливней, блестели молнии. С корабля по радио сообщали, что грозовые фронты не угрожают, но отсюда казалось, что они со всех сторон стремятся к острову.
      Самолет летел вдоль побережья. Слева расстилался покрытый белыми гребнями пены безграничный океан, справа - оранжево-красный "лес", за которым снова виднелась водная равнина.
      Берег все время был одним и тем же - высокий, обрывистый, заросший коралловыми "деревьями". Часто попадались заливы, обычно очень узкие, напоминавшие щели, далеко вдававшиеся в сушу.
      Скорость была слишком велика, чтобы рассмотреть мелкие подробности. Здесь был бы полезнее вертолет, но этими удобными для разведки местности машинами экспедиция не располагала, - слишком опасна встреча вертолета с грозовым фронтом. Сравнительная неповоротливость, тихоходность, длинные лопасти подъемных винтов - все это могло привести к катастрофе. Быстрый, маневренный, не имеющий воздушного винта реактивный самолет был в условиях Венеры наиболее безопасен.
      Долетев до южной оконечности острова, Мельников повернул на северо-запад, продолжая следовать за всеми извилинами берега.
      Прозрачный пластмассовый кожух не мешал киносъемке, и Второв заполнял одну пленку за другой. Ветер теперь дул навстречу, и о его силе можно было судить по тому, как упала скорость мощной машины.
      Внизу сплошной белой полосой тянулись буруны. Гонимые ветром волны бешено налетали на береговой обрыв и рассыпались алмазной пылью. Грохот прибоя, вероятно очень сильный, за ревом мотора слышен не был.
      Вскоре снова пришлось поворачивать, на этот раз на северо-восток. Местность не изменялась, и ничего нового не попадалось на их пути. Всюду была одна и та же картина.
      Самолет облетел остров кругом за пятнадцать минут, несколько раз пересек его с севера на юг, с востока на запад и обратно, но ничего, хотя бы отдаленно похожего на искусственное сооружение, они так и не увидели.
      Коралловое образование среди океана было совершенно пустынно и явно необитаемо. Если на Венере и есть сознательная жизнь, то ее следовало искать не здесь.
      Мельников собрался повернуть "домой", когда Топорков передал, что барометр резко идет вверх и, по-видимому, приближается мощная гроза.
      - Ионизация стремительно возрастает, - передавали с корабля, - ее сила значительно больше чем обычно. Будьте крайне осторожны.
      Мельников осмотрел горизонт. Действительно, с северо-запада приближалась широкая черная полоса. Быстро вырастая, она, казалось, стремительно надвигалась на остров, сверкая частыми молниями.
      Медлить нельзя. Еще пять, шесть минут - и гроза накроет остров. О посадке не приходилось и думать. Это значило погубить самолет. Ливень начнется раньше чем они успеют укрыться в ангаре.
      Мельников переключил мотор на полную мощность. Легкокрылая птица быстрее звука помчалась на юг, одновременно поднимаясь выше, к облакам. Если не удастся проскочить перед грозой, то оставался еще путь вверх - над ней.
      Черная полоса быстро приближалась к самолету, но Мельников уже видел далеко впереди ее конец. Входить в облака и вести машину слепым полетом ему не хотелось, и он повернул немного к востоку, уходя от грозы и выигрывая этим время
      Им удалось проскочить буквально в последнюю секунду.
      Зловещая водяная стена промчалась у самого хвоста машины. Как всегда на Венере, грозовой фронт имел резкие, словно обрезанные границы. Если бы не ветер, можно было бы находиться в нескольких шагах от потока, льющегося с неба, и остаться сухим.
      Убедившись, что опасность миновала, Мельников снизил скорость и повернул на запад.
      Остров давно скрылся с глаз. Они были одни среди просторов чужой планеты, на маленьком хрупком аппарате, с которым дикая мощь стихий могла бы справиться в одно мгновение. Радиосвязь со звездолетом прервалась, как только остров закрыла стена ливня.
      Острое чувство одиночества охватило Второва.
      Все кончено!..
      Никогда больше они не увидят острова и корабля. Один из грозовых фронтов, видневшихся всюду, куда бы он ни посмотрел, налетит на них, волны океана сомкнутся над сломанным самолетом - и никто не узнает, где нашли они оба свою могилу...
      Он инстинктивно потянулся вперед, к Мельникову. Борис Николаевич - это все, что ему осталось от многомиллионного населения Земли...
      Одни!.. Никто не придет на помощь!
      Широкая спина пилота была неподвижна. Руки в перчатках уверенно держали штурвал. Мельников повернул голову, всматриваясь в горизонт, и Второв увидел сквозь стекло шлема невозмутимо спокойные черты лица, на котором не было и тени тревоги.
      И Второв почувствовал, как к лицу хлынула горячая волна крови. Ему стало мучительно стыдно за свои малодушные мысли. Какой же он звездоплаватель, если первое же трудное положение вывело его из равновесия? Гроза пройдет над островом, радиосвязь восстановится, и они, даже если отлетят очень далеко, по радиомаяку найдут дорогу обратно.
      Пролетев пять минут к западу, Мельников повернул обратно. Он не хотел слишком удаляться от острова.
      Весь северный горизонт закрывал ливень. С юга угрожающе близко надвинулся другой грозовой фронт.
      Самолет поднялся выше. Если оба фронта сомкнутся, будет некуда деваться, кроме как вверх.
      Они летали уже свыше сорока минут. Сколько времени будет продолжаться ливень над островом? Еще двадцать минут, а может быть, целый час?.. Мельников вспомнил тысячекилометровую тучу, которую они встретили на Венере восемь лет тому назад. Кто знает, может быть, эта еще больше.
      Оба грозовых фронта шли рядом на расстоянии четверти километра друг от друга, и в этом узком коридоре, на самой малой скорости, летал с востока на запад и с запада на восток самолет с двумя людьми.
      Прошло еще пятнадцать минут.
      Казалось, что северный горизонт никогда не прояснится. На западе туча по-прежнему исчезала за океаном, и ее конца не было видно.
      - Вот действительно не повезло! - сказал Мельников. - Сколько дней ливни были непродолжительны, а именно сейчас налетела такая громадина. Похоже, что нам с вами, Геннадий Андреевич, придется спасаться в облаках.
      Второв ничего не ответил.
      "Коридор" становился все более узким. Тучи сближались. Вот-вот они сомкнутся и на самолет обрушатся неистовые потоки воды. Больше нельзя было медлить.
      Мельников взял штурвал на себя. Послушная машина подняла острый нос к небу. Мгновение, и облачная масса поглотила их. Мельников сосредоточил внимание на приборах слепого полета.
      Он вел машину круто вверх, стремясь опередить тучи, не дать им сомкнуться, захватив самолет в свои водяные объятия.
      Но было уже поздно. Грозовые фронты соединились
      Мельников и Второв догадались об этом, когда плотная мгла сменила белесый сумрак. Они почувствовали, что самолет пошел вниз под давящей тяжестью обрушившейся на него воды.
      - Вот это уже похоже на конец, - сказал Мельников. - Надо было подняться раньше. Приготовьтесь! Как только нас сбросит в океан, скидывайте крылья. Это последний шанс.
      Конструкция самолета предусматривала превращение его в герметически закрытую лодку. Стоит повернуть специальный рычаг, - крылья и шасси отделятся от корпуса машины, и она, как легкий поплавок, станет непотопляемой. Конечно, исполинские волны будут швырять ее как щепку, но все же, как сказал Мельников, это был шанс... последний.
      - Мы врежемся в воду с большой скоростью, - сказал Второв.
      - Увидим! - отрывисто ответил Мельников.
      Мотор работал на полную мощность. За самолетом тянулась длинная огненная полоса, видная даже сквозь сплошной поток ливня. Машина изо всех сил сопротивлялась тяжести воды, но стрелка альтиметра неуклонно и быстро шла вниз.
      Самолет падал в океан с работающим мотором, находясь почти в вертикальном положении
      Мельников напряженно следил за высотой. Он знал, что реактивный двигатель надо выключить раньше, чем машина погрузится в океан, иначе неизбежен взрыв, но хотел сделать это в самый последний момент, чтобы до конца использовать подъемную силу, тормозящую скорость падения.
      До поверхности океана осталось двести метров...
      Страшный удар встряхнул самолет. Оглушительный треск электрического разряда... ослепляющая яркая вспышка ...
      Мотор перестал работать.
      И, точно в насмешку, как раз в это мгновение гроза окончилась. Грозовой фронт прошел.
      Прощальный удар молнии вывел из строя реактивный двигатель! Беспомощный самолет качнулся с крыла на крыло, перевернулся носом вниз и стрелой ринулся в воду.
      Мельников не растерялся. Энергично работая штурвалом, элеронами крыльев и хвостовым стабилизатором, он сумел выровнять самолет в тридцати метрах от воды.
      - Сбрасывать? - крикнул Второв.
      - Нет еще! Надо опуститься ниже.
      Планируя на крыльях, машина полого опускалась. Громадные волны обдавали пеной поплавки самолета.
      Прошла минута... вторая. Они все еще летели.
      Грозовой фронт промчался, но связь не восстанавливалась Очевидно, над островом ливень еще продолжался.
      Ветер срывал гребни волн, мелкая водяная пыль туманом закрывала видимость.
      Самолет упорно держался в воздухе.
      И вдруг волнение стихло. Бушующие волны как-то сразу улеглись. Под крыльями была почти неподвижная, плавно колышущаяся поверхность. Туман рассеялся.
      - Берег! - отчаянно закричал Второв.
      Угрожающе близко, словно вынырнув из бездны океана, на самолет надвигался незнакомый скалистый берег.
      Мельников инстинктивно рванул штурвал на себя. Но с остановившимся двигателем самолет уже не мог подняться.
      Гибель была неминуема.
      Машина уже коснулась воды и мчалась, скользя на поплавках, прямо на скалы...
      НА ПОМОЩЬ!
      Весь экипаж "СССР-КСЗ" находился в радиорубке.
      Топорков сидел у приемника, готовый, как только прекратится проклятый ливень, возобновить связь с самолетом.
      Из репродукторов непрерывно раздавался треск разрядов, иногда столь сильный, что казалось - приемник не выдержит и диффузор динамика разлетится в клочья. Приборы показывали, что снаружи воздух насыщен электричеством до опасных пределов. Звездолет как бы очутился внутри огромной, непрекращающейся молнии.
      Грохочущие раскаты грома были слышны даже здесь, в рубке, расположенной в центре корпуса корабля.
      - Не лучше ли все-таки убрать антенну? - предложил Зайцев.
      Топорков отрицательно покачал головой.
      Грозовой фронт надвинулся на остров пятьдесят минут тому назад, и было неизвестно, когда он, наконец, пройдет. Такой мощной грозы еще не было ни разу.
      Белопольский, внешне спокойный, сидел рядом с Топорковым и поминутно взглядывал на часы.
      Очень редко кто-нибудь произносил короткую фразу и, не получая ответа, снова замолкал. Мысли звездоплавателей были далеко - там, где одинокий самолет с двумя товарищами носился в воздухе, отрезанный стеной ливня от острова и корабля.
      Где он находился? На каком расстоянии отсюда? Этого они не знали. Может быть, грозовой фронт раскинулся на сотни километров в обе стороны. Время шло мучительно медленно.
      Но вот гроза прошла.
      Топорков включил передатчик. Хотя, судя по прибору, ионизация воздуха была еще чрезмерно велика, он все же начал вызывать Мельникова на волне радиостанции самолета. Личные рации могли отказать, если Мельников и Второв слишком далеко отлетели от острова.
      Проходили минуты, но связь не восстанавливалась.
      Прекратились неистовые трески. В эфире стояла полная тишина. Стрелка ионного прибора опустилась к нулю, воздух очистился от электричества.
      - Говорит звездолет! Где вы? Где вы? Отвечайте! Говорит звездолет!..
      - Немедленно приступить к сборке второго самолета! - приказал Белопольский - Как можно скорее!
      Все, кроме Топоркова, бросились к двери.
      - Пайчадзе, Андреев, Топорков и я остаемся на корабле. Константин Васильевич! Сделайте все, что возможно, для ускорения работы.
      - Слушаюсь! -отвечал Зайцев.
      - Говорит звездолет! Где вы? Отвечайте! Отвечайте!..
      - Если самолет слишком далеко, - сказал Андреев, - между ним и нами мог оказаться грозовой фронт, и радиоволны не проходят.
      - Как у них с воздухом? - спросил Пайчадзе.
      - Для двух человек его хватит на двадцать четыре часа.
      - Говорит звездолет! Где вы?..
      Шли часы...
      Короткие грозы несколько раз заставляли пятерых человек прерывать работу. Нужно было не менее двенадцати часов, чтобы собрать крылья самолета, и эти вынужденные перерывы взвинчивали и без того напряженные нервы людей до последней степени. Всегда спокойный и уравновешенный, Зайцев ругался как одержимый, ожидая прояснения погоды.
      Белопольский не выдержал и прислал на помощь Андреева и Пайчадзе. На звездолете осталось два человека. Это было грубейшим нарушением законов космических рейсов.
      Работа шла бешеным темпом. Все хорошо понимали, что если Мельников залетел очень далеко, найти остров в просторах океана без радиосвязи невозможно. А она все не восстанавливалась.
      Они боялись думать, что все уже кончено, что Мельников и Второв давно погибли. Отсутствие связи объясняли грозовыми фронтами.
      Последнее сообщение с самолета гласило, что он поворачивает к югу. Значит, в этом направлении и следовало искать. Но для этого надо было закончить сборку, выждать благоприятный момент и вылететь. Куда?..
      "На юг!" - говорили они сами себе, отгоняя мысль, что "юг" - это весьма неточное понятие. Найти маленькую машину в условиях плохой видимости, при непрерывном маневрировании, - чтобы не попасть под ливень, - это было бы чистой случайностью. Но ничего другого, кроме надежды на такую случайность, им не оставалось. Пока не пройдут роковые двадцать четыре часа, никто не прекратит попыток спасти товарищей.
      Через пять часов после начала работы одно крыло уже стояло на месте. Если не помешают грозы, самолет будет готов на два часа раньше.
      Два часа! В таких обстоятельствах это было очень много!
      Казалось, что природа Венеры сжалилась над своими гостями. Работа шла без задержек. Грозы стороной обходили остров.
      У микрофона Белопольский и Топорков, сменяя друг друга, непрерывно звали Мельникова, чутко прислушивались, не раздастся ли ответ. Но тишина в эфире нарушалась только близкими или далекими грозовыми разрядами.
      - Если радиосвязи мешают грозовые фронты, - сказал Топорков, - то не могут же они быть сплошными. За несколько часов должны были образоваться просветы.
      Белопольский хмурился. Мысль о гибели Мельникова и Второва все чаще приходила ему в голову. Он понимал, что его товарищи, изматывая силы, трудятся над почти безнадежным делом, но приказать прекратить работу не мог решиться. Теоретически еще шестнадцать часов Мельников и Второв могут быть живы. Пусть никто не сможет сказать, что они не выполнили свой долг до конца.
      Где предел силы человека, когда он стремится спасти друга? Где предел его выносливой, воли и упорства? Падая от усталости, семь человек с прежней быстротой заканчивали второе крыло. Руки отказывались держать инструмент, глаза плохо различали детали, но тяжелые части будто сами собой становились на место.
      Через девять часов двадцать минут Баландин хриплым до неузнаваемости голосом доложил, что самолет готов.
      - Разрешите мне и Зайцеву вылететь на поиски.
      - Ни в коем случае! - ответил Белопольский. - Спустите самолет на воду. Полетит Топорков. Всем, кроме Князева и Романова, немедленно вернуться на звездолет
      Он выключил передатчик, не слушая возражений профессора.
      - Отправляйтесь, Игорь Дмитриевич! Никто из них не в силах лететь. Придется вам одному. В отсутствие Бориса Николаевича я не имею права покинуть корабль.
      - Я и один сделаю все, что возможно, - ответил инженер и вышел из рубки
      Белопольский остался один. Он знал, что Топорков не будет ждать возвращения других на корабль, а сразу отправится к самолету, сознавал огромную ответственность, которую взял на себя, лишив звездолет всего экипажа. Все может случиться на чужой планете. Но поступить иначе он был не в силах.
      Возможно, если бы дело касалось не Мельникова, Константин Евгеньевич сохранил бы благоразумие. Никто, кроме Камова, не знал глубокой привязанности молчаливого и сурового академика к его молодому другу. Мельников был дорог Белопольскому, как родной сын.
      Не забывая через равные промежутки времени вызывать пропавший самолет, Белопольский наблюдал по экрану за всем, что происходило на заливе. Одновременно он внимательно следил за показаниями электробарометра.
      Но грозовые фронты, наделавшие столько бед, словно сговорившись, обходили остров. Погода благоприятствовала полету.
      Сквозь туман Белопольский смутно различал лодку Топоркова, скользившую по заливу, видел, как она разошлась с другой, направлявшейся к кораблю Его приказание выполнялось, и пятеро работавших над сборкой самолета возвращались Романов и Князев, проводив Топоркова, вернуться на его лодке.
      Белопольский видел, как крохотная фигурка скрылась в кабине самолета, который тотчас же тронулся с места и со все возраставшей скоростью промчался по воде и поднялся в воздух. С теплым чувством благодарности подумал он о смелом человеке, отважно бросившемся навстречу опасностям, чтобы попытаться спасти Бориса и его спутника. Весь подавшись вперед, он следил за машиной, пока, превратившись в еле заметную точку, она не скрылась среди просторов свинцового неба.
      "И этот может никогда не вернуться", - мелькнула страшная мысль.
      Может быть, сознание, что он один и никто не войдет к нему раньше чем через двадцать минут, сыграло свою роль, а многочасовое нервное напряжение требовало разрядки? А может быть, сказались наконец годы? Белопольский вдруг уронил седую голову на руки и заплакал.
      Что сказали бы его спутники, если бы увидели в эту минуту своего "железного" командира...
      Чей-то голос, раздавшийся из репродуктора, заставил Белопольского стремительно выпрямиться.
      Вызывает Топорков?.. Нет, голос был не Топоркова..
      - Звездолет! Звездолет! Говорит Мельников! Говорит Мельников! Отвечайте!..
      Еще не веря неожиданному счастью, Белопольский переключился на передачу:
      - Слышу Борис, слышу? Где ты?
      - Самолет стоит у неизвестного берега, к западу от вас. Ударом молнии выведен из строя двигатель. При посадке самолет наскочил на мель. Шасси сломано. Я и Второв не пострадали От толчка вышел из строя генератор радиостанции, который удалось исправить только сейчас. Снять самолет своими силами не можем.
      - На поиски вылетел Топорков. Соединитесь с ним на вашей волне. Как с воздухом и продуктами питания?
      - Я слышал весь разговор, - донесся откуда-то с неба голос Топоркова. Борис Николаевич! Дайте радиомаяк!
      - Лететь к нам на самолете незачем, - ответил Мельников. - Возвращайтесь назад! Константин Евгеньевич, прикажите Игорю Дмитриевичу немедленно вернуться. Если считаете возможным, вышлите за нами подводную лодку.
      - То есть как это "считаете возможным"? - рассердился Белопольский. - Мы готовы сделать все, чтобы спасти вас. Но хватит ли вам кислорода?
      - Его хватит еще на четырнадцать часов. И часа два мы можем жить за счет кислорода в баллонах противогазов. Я считаю, что только подводной...
      Голос Мельникова неожиданно оборвался. Встревоженный Белопольский тщетно звал его, но самолет больше не отвечал.
      - На западном горизонте мощный грозовой фронт, - сообщил Топорков.
      - Немедленно возвращайтесь! Маяк нужен?
      - Нет. Остров еще виден.
      В рубке появился Баландин. У профессора был крайне изнуренный вид. Войдя, он услышал, как Белопольский приказывал Романову и Князеву задержаться у ангара и встретить Топоркова.
      - Самолет возвращается?.. Так скоро!
      Вслед за Баландиным вошли Коржевский, Пайчадзе, Андреев и Зайцев.
      Белопольский рассказал товарищам о неожиданном разговоре с Мельниковым. Он не забыл включить передатчик, чтобы Романов и Князев тоже слышали.
      Радостное известие сразу вернуло всем силы.
      - Сможет ли лодка выйти из залива? - озабоченно спросил Баландин.
      - Это мы сейчас выясним, - ответил Белопольский. - Саша! - позвал он.
      Юного механика все называли по имени.
      - Слушаю, - ответил Князев.
      - Как только поставите самолет в ангар, отправляйтесь к выходу из залива и выясните, сможет ли подводная лодка пройти в океан. Промерьте глубину.
      - Есть!
      - А если не сможет? - спросил Коржевский.
      - Тогда мы взорвем скалы, загораживающие выход, - с обычной энергией ответил Белопольский. От недавней слабости у него не осталось и следа. - На лодке отправятся Зиновий Серапионович и Константин Васильевич.
      - В таком случае прошу обоих пройти со мной, - сказал Андреев. - Сколько времени займет подготовка лодки к походу?
      - Если не придется взрывать скалы, то часа полтора.
      - Достаточно, чтобы вернуть силы. Пойдемте, Станислав Казимирович! Постараемся привести подводников в нормальное состояние.
      Коржевский, Баландин и Зайцев вышли с Андреевым.
      Топорков благополучно совершил посадку, и, как только самолет был укреплен в ангаре, моторная лодка, не теряя ни минуты, пошла к выходу из залива. Фарватер для прохода подводной лодки был найден и промерен.
      Но едва лодка вернулась к кораблю, начался новый ливень. Тот самый грозовой фронт, о котором Топорков сообщил по радио, закрыл остров. Но работа не приостановилась. Внутри звездолета подводная лодка поспешно оснащалась всем необходимым. Наученные горьким опытом, звездоплаватели старались предусмотреть самое худшее. На лодку погрузили двойной запас продуктов на пять человек, из расчета на неделю, тройной комплект кислородных баллонов и дополнительных аккумуляторов, тщательно проверили механизмы и радиоаппаратуру. Не были забыты водолазные и охлаждающие костюмы. Топорков установил на пульте управления свой электробарометр.
      Люди торопились, но каждый узел, каждая деталь были трижды проверены.
      Подводная лодка, построенная специально для рейса на Венеру, была невелика - восемь метров в длину и два с половиной в диаметре. Ее корпус был отлит из пластмассы, крепкой как сталь и прозрачной как стекло. Четыре мощных прожектора давали возможность освещать все пространство вокруг лодки. Два винта, приводимые в движение электромоторами, могли сообщать ей скорость пятьдесят километров в час. Почти все части оборудования были пластмассовые, что делало лодку легкой и подвижной. Успехи промышленности пластических масс, получившей за последние годы бурное развитие, позволили создать это чудо технического искусства.
      Как только грозовой фронт прошел, возобновилась связь с самолетом. Мельников уточнил положение открытой ими земли. По его расчету, она находилась на юго-западе от острова, в ста пятидесяти километрах. Протяженность берега была настолько велика, что лодка никак не могла проскочить мимо.
      - По-моему, это материк, - сказал Борис Николаевич. - Было бы неплохо, если бы Зиновий Серапионович по дороге к нам осмотрел берега к северу и югу. Надо уточнить, материк это или остров Мы хорошо видим лес, и это не кораллы.
      - В каком состоянии самолет? - спросил Белопольский.
      - Шасси сломано, крыльев нет. Боюсь, что он окончательно не годен.
      - Я не об этом спрашиваю. В каком состоянии фюзеляж, где вы находитесь?
      - Он медленно погружается. Очевидно, его засасывает песчаное дно, да еще ливни помогают.
      - А вы говорите, чтобы Баландин осматривал берега!
      Хладнокровие Мельникова восхищало всех членов экипажа, торопящихся к нему на помощь.
      Через два часа лодка, спущенная на воду, стояла у выходной камеры готовая к походу.
      Появились Баландин и Зайцев. Активная ванна, часовой искусственный сон и массаж совершили удивительную перемену. Ни следа утомления не осталось после вмешательства корабельной медицины. Оба были полны сил и энергии.
      - Отправляйтесь прямо к Мельникову и Второву, - сказал им Белопольский. Что бы ни встретилось на пути, не задерживайтесь. Если Борис Николаевич предложит вам заняться какими-нибудь исследованиями, я запрещаю его слушаться.
      - Какие же тут исследования? - удивился Баландин.
      Ему рассказали разговор с Мельниковым. Профессор только покачал головой в ответ.
      Опасение, что снова начнется длительная гроза, заставило поторопиться с выходом в океан. Скалистую гряду, запиравшую залив, надо было пройти при ясной погоде, а когда лодка окажется в открытом море, она погрузится в воду, и никакие ливни не будут ей страшны. Тщательно выполненный план фарватера был вручен Зайцеву.
      Звездоплаватели были теперь почти спокойны. Крепость лодки не вызывала сомнений. Расстояние в сто пятьдесят километров она пройдет, руководствуясь радиосигналами с самолета, за три часа. Пусть даже встретятся непредвиденные препятствия, на преодоление которых потребуется еще три часа, Мельников и Второв вовремя будут сняты с обломков самолета. На специальный запрос Белопольского пришел ответ, что фюзеляж погружается на пять, шесть сантиметров в час. Вода не могла проникнуть в герметически закрытую кабину.
      Крайнее переутомление взяло свое. Как только лодка отошла от звездолета, все, кроме Белопольского и Топоркова, ушли на отдых. На корабле наступила полная тишина и покой, сменившие недавнюю напряженную деятельность.
      - Идите и вы на отдых, - сказал Топоркову Белопольский. - Через три часа я вас разбужу.
      - А вы?
      - Я устал меньше всех.
      В репродукторе монотонно звучали сигналы радиомаяка. Иногда Белопольский обменивался фразами с Мельниковым или Баландиным, когда перерыв связи сменялся кратковременным прохождением радиоволн.
      Все шло пока хорошо. Лодка точно по курсу приближалась к цели.
      Остался позади извилистый проход между скалами, которым подводная лодка вышла из залива. Сразу началась качка. Чем дальше отходили от берега, тем она становилась сильнее. Легкое судно то взлетало на гребень океанской волны, то стремительно проваливалось вниз. Они не решались погрузиться под воду в прибрежной полосе, опасаясь столкновения с коралловым рифом. Только когда эхолот показал значительную глубину, Зайцев, сидевший за пультом управления, открыл краны заполнения цистерн.
      Лодка пошла вниз. Уже ставший привычным слабый дневной свет Венеры сменился непроницаемым мраком. На глубине десяти метров качка совершенно прекратилась.
      Зажгли прожектор. Мощный луч электрического света пробил толщу воды далеко вперед. Сквозь прозрачные стенки корпуса виднелись быстро скользившие неясные тени, которые бесследно исчезали, как только лодка приближалась к ним.
      - Это несомненно рыбы! - взволнованно сказал Баландин. - Хотя бы одну из них увидеть вблизи.
      - Тише ход! - закричал он, увидя в луче прожектора совсем близко мелькнувшее на мгновение длинное тело.
      - Давайте ни на что не обращать внимания, - предложил Зайцев. - Если это морские животные, они никуда не денутся. Рассмотрим их на обратном пути. Сейчас у нас одна задача - спасти Мельникова и Второва. Мы не знаем, что встретим дальше. Лучше всего точно выполнить порученное приказание. Не надо задерживаться.
      - Вы правы, Константин Васильевич, - упавшим голосом ответил профессор. Я увлекся, простите меня. Дайте полный ход.
      - Это еще рано.
      Как только обогнули с юга коралловый остров, на экране локатора появилась туманная полоса. Зайцев повернул руль. Нос лодки отклонился больше к западу. Полоса на экране сузилась, стала ярче. Когда она превратилась в узкую черточку, светившуюся зеленым светом, оба мотора были пущены на максимальную скорость. Лодка стрелой помчалась к цели.
      На Земле радиосигналы, как правило, распространяются в воде хуже, чем в воздухе. На Венере дело обстояло иначе. Ионизация в районах грозовых фронтов, создававшая перерывы в прохождении радиоволн, не отражалась на проводимости водных слоев океана. По указанию Топоркова, Мельников опустил антенну самолета в воду, и сигналы радиомаяка в виде зеленой линии, хотя и ослабленные, не исчезали с экрана подводной лодки. Работавший одновременно звуковой маяк был едва слышен и часто замолкал совсем.
      Корпус лодки разогрелся от скорости движения, и видимость ухудшилась, но Зайцев не замедлил хода. Приборы локации успокоительно сообщали, что впереди нет никаких препятствий. Стремительно скользящие струйки воды мешали видеть и по сторонам.