"Если будет дождь, Оля может промокнуть на крыше", - подумал Мельников.
      Но эта мысль мелькнула как-то бледно и тотчас же исчезла. Знакомое ему чувство оторванности от Земли и ее дел, которое, как он думал, никогда не появится больше, снова овладело им. Словно не был он больше человеком Земли и то, что происходило на ней, не касалось его. Он любил Ольгу больше всего на свете, но и она отодвинулась куда-то далеко, в покрытую туманной дымкой даль прошлого, осталась в другой жизни, отличной от той, которая ждала его впереди. Находясь еще на Земле, он всем существом и всеми мыслями был уже в космическом пространстве. В противоположность другим участникам полета, которые сразу же, по выходе на поле, стали искать глазами здание вокзала, где находились их близкие, Мельников даже не взглянул в ту сторону. Он прямо направился к Ларину, и о чем-то заговорил с ним.
      Молодые звездоплаватели восхищались его выдержкой и старались вести себя так же, как он. Только Пайчадзе, проводив глазами удаляющуюся фигуру друга, покачал головой и тихо сказал Белопольскому:
      - Старое зло еще не умерло.
      - Не думаю, чтобы это было так, - ответил Константин Евгеньевич. Впрочем, увидим. Друзья! - обратился он к остальным спутникам. - Пора!
      У входа в кабину лифта все по очереди пожали руку Ларину. Мельников видел, с каким волнением прощались с инженером многие из его товарищей, вспомнил, как сам, стоя высоко у входного люка "СССР-КС2", следил за машиной этого самого человека. Автомобиль Ларина казался ему тогда последним звеном между экипажем корабля и покидаемым человечеством.
      - До свидания, Борис Николаевич! - обратился к нему Ларин.
      - До свидания, Семен Павлович! Не задерживайтесь здесь! Уезжайте сейчас же!
      - Не беспокойтесь. Счастливого пути!
      Все двери выходных камер корабля были уже закрыты, кроме одной, той самой, через которую проходили две недели назад Мельников, Орлов и Ольга.
      Ее образ опять возник перед ним, но усилием воли Мельников отогнал его. Сейчас он должен думать не о себе, а о других.
      - Арсен Георгиевич, - сказал Белопольский. - Возьмите на свое попечение тех, кто летит впервые. Борис Николаевич будет со мной на пульте.
      - Хорошо, Константин Евгеньевич!
      Все члены экспедиции уже неоднократно побывали на борту звездолета, но все же на многих, как на Ольгу неприятно действовала нависшая над головами чудовищная масса корабля. Пайчадзе поспешил подняться наверх, в выходную камеру. За ним последовали все. Белопольский и Мельников одни остались внизу.
      - Ну-с, Борис Николаевич! Ваша очередь.
      Мельников поставил ногу на нижнюю ступеньку. Белопольский, пристально наблюдавший за ним, заметил едва уловимую нерешительность своего младшего товарища и удовлетворенно улыбнулся. Ради этой проверки он и задержался здесь. Он помнил, с каким восторгом Мельников входил на корабль последние два раза. Нет, Пайчадзе неправ! Поведение Мельникова - это только своеобразная форма предстартового волнения, от которого невозможно совсем избавиться. Ему жаль покидать Землю, хотя он сам, может быть, и не сознает этого.
      В выходной камере были открыты обе двери. Закрыть их можно было только с пульта управления, введя в действие автоматику, не позволявшую дверям быть открытыми одновременно. На чужих планетах, с иным составом атмосферы, чем на Земле, такая предосторожность имела жизненное значение.
      - Я пройду на пульт, - сказал Белопольский, - а вы останьтесь здесь и проверьте, как закрываются двери. Правда, Семен Павлович, конечно, уже проверял, но все-таки. Потом присоединяйтесь ко мне. Не задерживайтесь!
      - Хорошо, Константин Евгеньевич!
      Белопольский ушел.
      Через несколько минут обе двери с мягким звоном закрылись. Мельников внимательно следил за ходом механизма. Убедившись, что все в порядке, он нажал кнопку. Внутренняя дверь открылась, наружная осталась запертой. Значит, автоматика работает исправно. Он нажал другую кнопку. Теперь закрылась внутренняя дверь и через несколько секунд автоматически открылась наружная. Все было как следует.
      Он втянул наверх лестницу, закрыл наружную дверь и, когда так же автоматически открылась другая, поднялся в круглый коридор.
      В десяти шагах от него первый люк был закрыт. Значит, Белопольский, готовясь к старту, уже запер все двери и люки на звездолете.
      Мельников подошел к стене, осторожно ступая по мягкой обивке. Деревянной дорожки уже не было. Открыв дверцу лифта, он забрался в узкую кабину. Она освещалась маленькой лампочкой, дававшей достаточно света, чтобы различать кнопки на щитке. Убедившись, что дверца плотно закрыта, Мельников нажал одну из них. Кабина двинулась вперед и помчалась по стальной трубе. Через несколько секунд вспыхнула на щитке зеленая лампочка, потом желтая. Мельников ничего не предпринимал. Кабина остановилась. Он почувствовал, как она вместе с ним повернулась, встав почти вертикально, и стала подниматься. Снова загорелась зеленая, затем желтая лампочка. Он нажал одну из кнопок. Если бы он не сделал этого, лифт перенес бы его еще выше, в третий коридор, а ему был нужен второй. Кабина снова приняла горизонтальное положение, прошла небольшое расстояние и остановилась. Он открыл дверцу и вышел.
      Автоматический лифт звездолета работал точно, и Мельников оказался там, где хотел, - на командном пункте, расположенном почти в носовой части. Впереди была только обсерватория.
      Белопольский сидел в мягком кресле перед огромным пультом. На трех экранах, расположенных в центре, виднелись стены стартовой площадки. Два боковых экрана были темными.
      Мельников окинул взглядом длинные ряды лампочек. Они все горели зеленым светом. Это означало, что все помещения корабля готовы к старту.
      Он сел рядом с Белопольским и застегнул ремни, плотно прижавшие его к креслу.
      Вделанные в пульт большие часы с секундной стрелкой, бегавшей по всему циферблату, показывали без пяти минут двенадцать.
      "СССР-КС2", из-за недостаточной скорости, должен был точно выдерживать время старта. "СССР-КС3" мог взять старт когда угодно, в пределах нескольких часов. Скорость корабля была так велика, что это не играло никакой роли. В Солнечной системе, кроме Меркурия, не было планеты, которая двигалась бы по своей орбите быстрее, чем корабль - последнее достижение конструкторского бюро, руководимого Камовым. Мельников знал, что старт должен был состояться около двенадцати.
      - Проверьте экипаж! - приказал Белопольский.
      Сам он быстро нажимал различные кнопки, и разноцветные лампочки, вспыхивая и погасая, давали ему ответы на эти немые вопросы, обращенные к стенкам корабля, двигателям и приборам автоматики.
      Мельников включил правый боковой экран, и на нем появился светлый прямоугольник. Потом он увидел внутренность одной из общих кают. В ней находились шесть человек. Они лежали в мягких кожаных "люльках", прикрепленных к стенам резиновыми амортизаторами. Пайчадзе стоял возле своей "люльки" и смотрел экран.
      - Готовы? - спросил Мельников.
      - Готовы, товарищ заместитель начальника экспедиции, - четко ответил Пайчадзе, официальным тоном подчеркивая торжественность минуты.
      - Ложитесь! Сейчас подниму корабль.
      Остальные четверо находились в другой общей каюте, появившейся на экране, как только Мельников нажал нужную кнопку. Профессор Баландин отвечал так же официально, как и Пайчадзе.
      - Экипаж готов, - доложил Мельников.
      - Поднимайте корабль!
      Мельников повернул окрашенную в синий цвет ручку. Тотчас же он почувствовал, что нос звездолета начал приподниматься. Это было заметно по экранам и изменению направления силы тяжести.
      На средних экранах проплыли вниз бетонные стены, показалось небо, потом весь ракетодром. Можно было различить крохотные здания Камовска, купол обсерватории и даже межпланетный вокзал.
      Мельников подумал о том, с каким волнением наблюдают это медленное появление корабля "из-под земли" все собравшиеся проводить их. Оно означало, что через несколько минут звездолет оторвется от стартовой площадки и в ужасающем грохоте своих двигателей, со все увеличивавшейся скоростью прочертит огненную траекторию и меньше чем через минуту скроется от глаз и биноклей в голубой бесконечности.
      - Приготовиться!
      Мельников положил руку на управление механизмом "лап". Он должен был по команде быстро убрать их внутрь корабля. Другой рукой он нажал кнопку сигнала.
      Во всех помещениях звездолета прозвенел дробный звонок, предупреждающий о старте.
      Белопольский уверенно и спокойно переставил стрелки на круглых циферблатах: одну на цифру "2000", другую на "20". Потом повернул красную ручку и включил автопилот.
      Оставалось нажать кнопку пуска - и звездолет отправится в путь с ускорением в двадцать метров и через две тысячи секунд, то есть через тридцать три минуты и двадцать секунд, полетит по инерции со скоростью сорок километров в секунду.
      - Готов? - отрывисто сказал Белопольский.
      - Готов! - ответил Мельников.
      Стрелки часов показывали двенадцать и три минуты.
      Белопольский нажал красную пусковую кнопку.
      Чуть заметная дрожь корпуса корабля передалась через приборы управления рукам Мельникова.
      По-прежнему на командном пункте была полная тишина, но он хорошо знал, что чудовищный грохот сотрясает сейчас воздух на несколько километров вокруг. Огненный вихрь бушует в узком пространстве между кормой звездолета и стенками стартовой площадки, взлетая вверх клубами черного дыма. Плавится бетон, превращаясь в раскаленную добела жидкую массу. Шестнадцать могучих двигателей работают одновременно, преодолевая тяжесть сотен тонн исполинского корабля.
      Секунда... вторая... и ощущение повышенной тяжести показало, что звездолет покинул площадку и начал свой ускоряющийся полет.
      Все быстрей и быстрей.
      Стрелка указателя скорости неуклонно скользила по циферблату.
      20, 40, 60, 80, 100, 120...
      "СССР-КС3" поднимался все выше.
      Корпус перестал дрожать. Часть двигателей прекратила работу, оставшиеся включенными работали уже спокойно и равномерно. Для тех, кто был на Земле, грохот постепенно утихал, теряясь в воздушных просторах. Внутри корабля царила полная тишина.
      Почти лежа на спинке кресла, стараясь не делать никаких движений, Мельников вспомнил предыдущие старты. Тогда экипаж надевал специальные шлемы для защиты ушей от страшного грохота двигателей. На этом корабле не было никакой нужды в таких шлемах. Совершенная звукоизоляция не пропускала ни малейшего гула.
      Двенадцать часов восемь минут...
      С Земли их уже не видно. Звездолет поднялся в самые верхние, разреженные слои атмосферы.
      Там, внизу, зрители покидают окрестности Камовска. Через три месяца они вновь соберутся здесь, чтобы встретить вернувшийся корабль. Ольга, наверное, не ушла с крыши вокзала и все еще смотрит вверх, - туда, где исчез построенный ее отцом корабль, унесший ее мужа навстречу неведомой судьбе.
      Увидит ли он ее? Вернется ли обратно?..
      На экранах голубое небо постепенно темнело, становилось синим, потом фиолетовым. Появились отдельные звезды. Внизу правого экрана виднелся кусочек Земли - туманная масса с ясно видимой кривизной поверхности.
      Все больше и больше сверкающих точек звезд. Фиолетовый цвет переходил в черный.
      Распахнулись перед "СССР-КС3" необъятные просторы Вселенной. Где-то там, среди бесчисленных ярких точек, находится Венера - сестра Земли - конечная цель далекого пути.
      Все быстрее врезывается в пустоту стальной корпус. В безвоздушном пространстве не слышно работы двигателей. Огненная полоса стремительно отлетает назад. Чуткие невидимые лучи радиопрожекторов несутся вперед, опережая корабль, охраняя безопасность его экипажа.
      На ленте локационного прибора перо вычерчивает ровную линию.
      Путь свободен!
      БУДНИ ПОЛЕТА
      - В конце восемнадцатого века астрономы Боде и Тициус сделали интересное открытие. Чисто эмпирическим путем они нашли числовой ряд, довольно точно выражающий действительные расстояния от Солнца первых семи планет: Меркурия, Венеры, Земли, Марса, Юпитера, Сатурна и Урана - в радиусах земной орбиты, или в так называемых астрономических единицах. Нептун и Плутон в то время были еще неизвестны. Взяв числа "0", "0,3", "0,6" и так далее, каждый раз увеличивая предыдущие в два раза, а затем, прибавив к каждому из них "0,4", они получили следующий ряд чисел... - Леонид Николаевич Орлов повернулся к доске и написал на ней крупным отчетливым почерком: "0,4; 0,7; 1,0; 1,6; 2,8; 5,2; 10,0; 19,6".
      Левой рукой он крепко держался за укрепленную в стенке ременную петлю, но при каждом нажиме мела на доску его тело отклонялось в сторону и приходилось подтягиваться обратно. Писать в условиях невесомости было трудно, но за прошедшие десять дней Орлов приобрел некоторый опыт. По поручению Пайчадзе, он уже три раза читал членам экспедиции небольшие лекции. Сегодняшней темой была "Арсена", к которой приближался "СССР-КС3".
      - В этом ряду, - продолжал астроном, - обращает на себя внимание одно странное обстоятельство. Если первые четыре цифры соответствуют расстояниям от Солнца до Меркурия, Венеры, Земли и Марса, то Юпитер почему-то попадает не на пятое место, а на шестое, Сатурн на седьмое, а Уран на восьмое. Закономерность, которая не может быть случайной, нарушается. Пятая цифра ряда "2,8" выпадает. Планеты, находящейся на таком расстоянии, не существует. Получается как бы разрыв между Марсом и Юпитером. Как я уже говорил вам, в этом месте Солнечной системы расположен пояс астероидов, крохотных планеток, размером от семисот семидесяти километров в диаметре (астероид Церера) и до одного километра и меньше. В настоящее время нам известно несколько тысяч астероидов. Большинство из них имеет резко выраженную неправильную форму. Естественно, возникло предположение, что в далеком прошлом между Марсом и Юпитером существовала еще одна планета, по неизвестной причине распавшаяся на части и что астероиды - обломки этой планеты. Окончательное доказательство наука, может быть, получит после того, как мы с вами побываем на Арсене и обследуем ее. Мне остается рассказать вам о том, что представляет собой Арсена. Ее диаметр, в наиболее широкой части, равен сорока восьми километрам, и, по-видимому, этот астероид состоит из железа и гранита. По размерам Арсена равна астероиду Ганимед, открытому астрономом Бааде в 1924 году. Масса Арсены меньше Земли почти в тридцать два миллиона раз, и, следовательно, сила тяжести на ней составляет всего одну двести восемьдесят восьмую земной тяжести. Человек, весящий на Земле семьдесят килограммов, на Арсене будет весить приблизительно двести сорок пять граммов. При таком малом весе достаточно сделать легкое усилие, чтобы подняться на значительную высоту. Ходить по Арсене будет очень трудно.
      - Нам помогут магнитные подошвы, - вставил инженер Зайцев.
      - Но даже с ними придется быть осторожными. Мускульная сила человека чрезмерно велика для таких условий.
      - Научимся быстро, - сказал Князев.
      С оптимизмом юности он все считал очень простым и легко выполнимым.
      В красном уголке звездолета собрались почти все участники экспедиции. Шарообразное помещение было лишено мебели. Кроме телевизионного экрана, непременной принадлежности всех кают на корабле, в нем ничего не было. Мягкие стены были обиты кожей голубого цвета.
      Для проведения лекции в красный уголок принесли небольшую черную доску. Она "висела" на стене, ничем к ней не прикрепленная. Лектор и его слушатели находились возле этой доски в разнообразных позах прямо в воздухе. Звездоплаватели успели уже привыкнуть к отсутствию веса и чувствовали себя вполне уверенно, но некоторые все же держались за ременные петли.
      Странно выглядела эта группа людей, непринужденно расположившаяся без всякой опоры в центре пустого шара. Электрический свет освещал их одновременно со всех сторон. Лица и фигуры выглядели плоскими, отсутствие на них теней уничтожало рельеф лица и одежды.
      Космический корабль казался неподвижным. Ничто не указывало на умопомрачительную быстроту, с которой мчался "СССР-КС3" в безвоздушном пространстве.
      - Когда мы прибудем на Арсену? - спросил Андреев.
      - Через пятьдесят часов. По земному календарю - 2 июля, между одиннадцатью и двенадцатью часами.
      - И пробудем на ней?..
      - Приблизительно часов двадцать. Этого времени должно хватить на выполнение намеченного плана работ. Но может случиться, что мы найдем что-нибудь интересное. Тогда, возможно, задержимся.
      - А Венера? - спросил Князев. - Не убежит от нас?
      Орлов улыбнулся своей приятной, словно освещающей улыбкой.
      - Скорость Венеры по орбите, - сказал он, - на пять километров меньше, чем скорость "СССР-КС3". Это во-первых. А во-вторых, траектория нашего полета зависит от нас самих. Ее можно изменить и встретиться с планетой в какой-нибудь другой, более выгодной точке. Мы будем на Венере 10 июля при любых обстоятельствах.
      Раздался негромкий звонок. Засветился экран, и на нем появилось лицо Игоря Топоркова - радиотехника корабля.
      - Константин Васильевич здесь? - спросил он.
      Зайцев подтянулся с помощью ремня ближе к экрану.
      - Зайдите на радиостанцию, - сказал Топорков. - Вас вызывает Земля.
      Зайцев слегка оттолкнулся от стены и подплыл в воздухе к двери. Нажав кнопку, он сдвинул в сторону круглую крышку люка и "вышел" в коридор. Чуть касаясь руками стен, он быстро плыл, как фантастическая воздушная рыба, к носу звездолета.
      Радиостанция помещалась рядом с рубкой. Это была небольшая каюта, такая же круглая, как и все помещения корабля, но обитая не кожей, а бархатом. Приемник и передатчик занимали больше половины ее объема.
      Собственно радиостанция была невелика, он работала на полупроводниках вместо ламп, но много места занимали мощные усилители для передачи и приема радиограмм на расстояния многих миллионов километров. Связь с Землей осуществлялась на сверхультракоротких волнах, которые по пути от корабля к Земле к обратно проходили через промежуточно-усилителые станции, находившиеся на искусственных спутниках Земли. Такие станции были необходимы, так как слой Хевисайда настолько ослаблял сигналы, что без усиления они никогда не дошли бы по назначению, несмотря на жестко направленные антенны.
      Космическая радиосвязь впервые была применена во время полета на Луну экспедиции Белопольского-Пайчадзе и теперь проходила окончательные испытания. Все станции - земная, корабельная и находившиеся на спутниках - были сконструированы при непосредственном участии Топоркова, и он сам проводил испытания в обоих рейсах. Члены экспедиции ежедневно имели возможность поговорить со своими близкими.
      До сих пор связь не прерывалась и, по расчетам Топоркова, не должна была прерваться до самой Венеры. Будет ли она действовать с поверхности планеты, через ее атмосферу, сказать, конечно, нельзя было. Венера находилась ближе к Солнцу, чем Земля, и интенсивность солнечной радиации в верхних слоях ее атмосферы должна была быть во много раз более сильной. Смогут ли радиоволны пробить, безусловно, существующий на Венере ионизированный слой, как они это смогли сделать с земным, покажет будущее.
      Когда Зайцев, убедившись предварительно, что над дверью горит зеленая лампочка, "вошел" в каюту, у аппарата находились Топорков и Мельников. Борис Николаевич только что поговорил с Ольгой.
      Топорков протянул Зайцеву микрофон:
      - Ваша жена и сын ждут вас.
      - Константин Зайцев у телефона, - сказал инженер, рассмешив этой фразой обоих своих товарищей. И спокойно положил микрофон в специальное гнездо. Ответ мог прийти только через семь минут. За десять суток звездолет пролетел свыше тридцати пяти миллионов километров, и сейчас его отделяло от Земли расстояние в шестьдесят миллионов километров. Земля не стояла на месте, а удалялась в противоположную сторону. "СССР-КС3", используя притяжение Солнца, летел к Венере по направлению, обратному движению Земли по орбите, навстречу ее "сестре".
      - Звук очень ослабел, - озабоченно сказал Топорков.
      Зайцев и Мельников посмотрели друг на друга и рассмеялись.
      Каждый день они слышали эту стереотипную фразу, Игорь Дмитриевич болезненно переживал ослабление звука, неизбежное с увеличением расстояния, и ему всегда казалось, что станция работает хуже, чем на самом деле. Он часами возился с ней и всегда был недоволен ее работой.
      - Придется поставить дополнительные генераторы.
      - Пока в этом нет нужды, - возразил Мельников. - Радиосвязь работает бесперебойно и достаточно хорошо. Подождем.
      Он знал, что если дать Топоркову волю, то задолго до прилета на Венеру станция останется без всяких резервов мощности, а их следовало сохранить.
      - Хотя бы один!
      - Нет! - Мельников постарался придать своему голосу как можно больше строгости. - Я запрещаю вам это делать... Что вы выдумываете, Игорь Дмитриевич? - добавил он более мягко. - Я только что говорил с Землей и прекрасно все слышал.
      Семь минут, наконец, прошли, и Зайцев, надев наушники, выслушал все, что хотели ему сказать жена и сын. Проговорив ответ, он вместе с Мельниковым вышел из каюты. Время было ограничено, и членам экспедиции разрешалось обмениваться со своими родными только одной фразой. Место у микрофона уже занял профессор Баландин.
      Радиосвязь доставляла звездоплавателям много радости. Сознание оторванности от Земли меньше угнетало людей, имевших возможность услышать голос близкого человека. Не было тревожной неизвестности, так сильно мучившей всех в прежних рейсах. Все, что происходило на Земле и на звездолете, сразу становилось известным. Краткий перечень событий в СССР и других странах передавался с Земли автоматической передачей, не задерживавшей разговора. "Космическая газета" ежедневно вывешивалась Топорковым в красном уголке.
      - Борис Николаевич! - сказал Зайцев, когда за ними закрылась дверь станции. - Разрешите мне и Князеву выйти из корабля и осмотреть дюзы.
      - Зачем это?
      - На всякий случай. Ведь предстоит торможение при подходе к Арсене.
      - И вы еще смеетесь над Игорем Дмитриевичем! - улыбнулся Мельников. - А сами... Ничего с дюзами не случилось. Осмотр произведете, когда корабль будет стоять на Арсене.
      - Слушаюсь! - хмуро ответил Зайцев.
      В кабине лифта, переносящего его в другой коридор, Мельников думал об этом разговоре. Какие люди! Каждый из них готов работать без отдыха, чтобы все было в порядке и "СССР-КС3" совершил свой рейс на Венеру и обратно "без сучка и задоринки". С такими помощниками было одно наслаждение работать, но их приходилось все время удерживать от излишней траты сил, не оправдываемой необходимостью.
      В первые дни рейса это было не так заметно. Люди еще не освоились с новой обстановкой, не имевшей ничего общего с прежней привычной жизнью. Их мысли были еще позади, на оставленной Земле. Но постепенно эта своеобразная "инерция" начала ослабевать. И тогда все с яростью набросились на работу. Но не так просто было ее найти. Добрая половина экипажа на все, сравнительно короткое, время перелета к Венере, казалась обреченной на безделье. Что, например, делать врачу экспедиции Андрееву, если все были совершенно здоровы и не нуждались в его помощи? Какое занятие могли придумать геолог Романов, биолог Коржевский или океанограф Баландин? Зайцев и Князев были не в лучшем положении. Все они остро завидовали астрономам, которым не надо было искать дела, - оно само шло им в руки. За бортом звездолета расстилалось безграничное, неисчерпаемое поле деятельности. Поистине, астрономы были счастливые люди!
      Но работа нашлась для всех. Прекрасно понимая, как опасно в условиях полета не иметь определенного занятия, Белопольский приказал Зайцеву подготовить с помощью всех свободных участников экспедиции имевшиеся на борту самолеты, вездеходы и подводную лодку к работе на Венере, перебрать их механизмы, проверить и испытать все приборы и аппараты. Кроме того, он поставил перед старшим инженером корабля задачу - научить всех производить мелкий ремонт, чтобы каждый мог самостоятельно исправить незначительные повреждения. Топоркову было поручено научить Андреева и Коржевского работе на передвижных рациях, которыми были оборудованы все машины. Только они двое еще не умели пользоваться радиоустановками.
      В красном уголке регулярно (по уплотненному графику) проводились занятия по астрономии, звездной навигации, механике и теории звездоплавания.
      - На космическом корабле каждый должен уметь заменить любого другого, сказал Константин Евгеньевич. - Для многих из нас этот полет первый, но для всех не последний. Учиться необходимо все время.
      Но, несмотря на такую нагрузку, как-то так получалось, что у каждого оставалось свободное время, которое нечем было заполнить, и это были самые тяжелые минуты. Стоило человеку оторваться от дела, как тотчас же подкрадывались мысли о Земле, о близких людях, и незаметно возникало чувство тоски. В такие моменты члены экипажа устремлялись на радиостанцию - "читать" бортовой журнал Топоркова. Никакого журнала, конечно, не было. Разговоры с Землей записывались автоматически на ленте магнитофона. Прослушав свой последний разговор с женой или другим родственником, люди успокаивались.
      Выйдя из лифта, Мельников направился к рубке управления. Ярко освещенные коридоры были пустынны и безмолвны. Тишина, царившая на звездолете, никогда не нарушалась. Двенадцать человек не могли заполнить исполинский корпус корабля, и невольно казалось, что в нем никого нет. В первые дни это было неприятно, но постепенно люди привыкли.
      Звездолетом управлял автопилот. Войдя в рубку, Мельников внимательно прочитал записи всех приборов. Лента локатора показала, что за несколько минут до его прихода, на расстоянии трех тысяч километров пролетел небольшой метеорит, исчезнувший задолго до того, как звездолет достиг этой точки. Направление полета не изменялось.
      Привычно нажимая нужные кнопки, Мельников проверил состояние всех частей корабля. Разноцветные лампочки давали успокоительные ответы. Все было в порядке. Он заметил, что в каюте номер восемь открылась дверь соответствующая ей лампочка загорелась красным светом, - и подождал, чтобы она закрылась. Но прошла минута, а красный свет не сменился зеленым. Тогда он включил экран и соединил его с восьмым номером. Появилась внутренность каюты.
      В ней находился геолог Василий Романов. Услышав звонок вызова, он повернул голову.
      - Почему не закрыли дверь? - спросил Мельников.
      - Виноват, товарищ начальник!
      - Делаю вам замечание. В космическом рейсе рассеянность недопустима.
      Геолог метнулся к двери с такой стремительностью что, вероятно, больно ударился о раму. Мельников улыбнулся и выключил экран.
      Хотя "СССР-КС3" почти не угрожала опасность со стороны метеоритов, на нем свято соблюдался закон космических рейсов - все двери и люки всегда должны быть герметически закрыты.
      Из рубки Мельников направился в обсерваторию.
      Она занимала всю носовую часть звездолета. В противоположность другим помещениям, не имевшим никаких внешних отверстий, здесь были широкие окна-иллюминаторы. Они закрывались снаружи пластмассовыми щитами. Многочисленные астрономические инструменты, вычислительные машины новейшей конструкции, тут же помещавшаяся фотохимическая лаборатория - все это оставляло мало свободного места.
      Пайчадзе и Второв возились у спектроскопа, Орлов приник глазом к окуляру рефрактора, Белопольского ни было.
      - Где Константин Евгеньевич? - спросил Мельников.
      - Сейчас придет, - ответил Пайчадзе, не оборачиваясь.
      Здесь царила атмосфера напряженного труда. Не желая мешать астрономам, Мельников подошел к стене и, нажав кнопку, отодвинул в сторону плиту, закрывавшую окно.
      Знакомая, много раз виденная картина звездного мира раскинулась за бортом. Неподвижными точками горели вечные огни Вселенной. Туманная вуаль Млечного Пути неясно проступала на "самом горизонте".
      Прямо перед собой Мельников увидел висящий в пространстве косматый, с огненными выступами протуберанцев, ослепительно сверкающий шар Солнца. Звездолет летел повернувшись к нему правым бортом.
      Из всех зрелищ, которыми богато одаряла звездоплавателей Вселенная, зрелище висящего в пустоте Солнца было самым поразительным. Человек привык видеть его диск у себя над головой или перед собой, на горизонте. Но с борта корабля картина была совсем иной. Казалось, что Солнце светит снизу. Хотя на звездолете не существовало четкого ощущения, где "низ" и где "верх", звездоплаватели не могли отделаться от впечатления, что корабль находится выше Солнца. Почему это так происходило, никто из них не мог понять, но все одинаково поддавались этому странному обману зрения.
      Мельников посмотрел назад, стараясь увидеть Землю, и вскоре нашел ее. Крупная голубая звезда сияла спокойным светом. Рядом с ней желтым огоньком виднелась Луна. Очень красива была эта звездная пара.
      Там, на этой затерявшейся в просторах Вселенной блестящей точке, было все, что составляло смысл жизни экипажа "СССР-КС3". И там же была Ольга...
      Мельников отвернулся от окна. Он старался не думать об Ольге, но это плохо удавалось. Мысли все время возвращались к жене. Ее образ всегда был перед его глазами. За время трех предыдущих рейсов он редко вспоминал покинутую Землю, а теперь думал о ней постоянно. Прошло только десять дней, а он уже скучал и томился разлукой. Впереди были долгие, бесконечные три месяца. Но ни разу не явилось сожаление. Если бы можно было вернуться в прошлое, он снова согласился бы лететь. Жизнь вне космических рейсов казалась ему немыслимой. И одновременно с желанием вернуться на Землю в душе Мельникова было другое вперед, к цели! В этом двойственном чувстве он не мог и не хотел разбираться. Стремление к Земле и стремление к Венере непонятным образом не мешали друг другу.
      АРСЕНА
      2 июля 19.. года "СССР-КС3" приблизился к месту, где должна была состояться встреча с астероидом. Накануне Пайчадзе удалось найти Арсену и произвести наблюдения за ее движением. Электронно-счетные машины в несколько минут произвели сложнейший расчет траектории маленькой планетки и подтвердили, что встреча произойдет сегодня около двенадцати часов по московскому времени. Без этих машин подобный расчет потребовал бы нескольких месяцев напряженной работы доброго десятка вычислителей.