Сестра Земли

На среднем расстоянии в сто восемь миллионов километров от Солнца, на сорок два миллиона километров ближе, чем Земля, величественно плывёт по своей орбите вторая планета солнечной системы, названная нашими далёкими предками Венерой – богиней весны и любви древней мифологии.

Почти равная Земле по размерам и массе, её ближайшая соседка в пространстве, планета по праву носит своё поэтическое имя. Нет на небе Земли более красивого зрелища, чем Венера, блистающая на слегка порозовевшем утреннем небосклоне. На вечернем небе, как привыкло видеть её большинство жителей городов, планета менее красива.

Любопытно отметить, что в некоторых арабских странах Венеру называли совершенно противоположным именем – Люцифер, что соответствует слову «Сатана». Какие причины побудили назвать так белоснежную красавицу, трудно понять.

Для астрономов Венера представляла, пожалуй, ещё большую загадку, чем Марс.

Поверхность планеты недоступна наблюдениям с Земли: её скрывают никогда не расходящиеся облака. Одни считали, что космические путешественники, опустившись на Венеру, не увидят ни морей, ни лесов, а только каменную пустыню, покрытую вулканическим пеплом, другие – сплошное топкое болото. Последователи замечательного поборника идеи повсеместности жизни во Вселенной – Гавриила Адриановича Тихова – утверждали обратное, – жизнь на Венере есть, но, конечно, не такая, как на Земле. Исследователи не увидят там зелёных лесов; растительность на сестре Земли должна быть оранжевая и красная, по причине жаркого климата. Ведь и на Земле в тропиках много красных растений, и не только в тропиках. В горячих источниках Камчатки, где температура достигает +80°, живут багровые и пунцовые водоросли, и берега этих источников покрыты оранжевыми и жёлтыми мхами.

Жизнь приспосабливается к любым условиям. В сверхтропическом климате Венеры и в сверхсуровом климате Марса она одинаково возможна.

Методами радиоастрономии было установлено, что температура поверхности планеты близка к ста градусам, но это следовало проверить. Предстояло ещё точно установить продолжительность суток, наклон оси и многое другое.

Объём предстоящих работ был велик, а звездолёт, по плану, не должен был задерживаться на Венере больше сорока восьми суток (разумеется, земных).

Всё это было изложено Белопольским на собрании экипажа корабля.

«СССР-КС 3» подлетал к цели. До орбиты Венеры оставалось около трёх с половиной миллионов километров, то есть немного больше суток пути.

Звездолёт уже не летел прямо. Газовые рули были повёрнуты, и он описывал в пространстве гигантскую кривую, чтобы оказаться позади планеты и лететь в одном с ней направлении. Двигатели работали на минимальной мощности, но этого было достаточно для возникновения слабой силы тяжести. Свободно плавать в воздухе было уже невозможно, – левый борт словно притягивал к себе все предметы внутри корабля.

Белопольский и Мельников, сменяя друг друга, непрерывно дежурили на пульте. Автоматические приборы управления вели корабль по заданной трассе, но всё же было необходимо проверять полёт и вычислять местонахождение на каждый час.

Остальные члены экипажа приступили к установке временных полов в каютах и коридорах. Ведь на Венере звездоплавателей ждали обычные условия тяжести, и следовало так оборудовать помещения, чтобы с возможно большими удобствами прожить все полтора месяца стоянки на сестре Земли.

Прошло уже девятнадцать суток с того памятного всем утра, когда «СССР-КС 3» оторвался от ракетодрома и начал свой трудный и опасный рейс. За этот сравнительно короткий срок членам экспедиции пришлось многое пережить и испытать. Тридцать шесть часов, проведённых на Арсене, и в особенности трагическая гибель Орлова наложили на каждого глубокий и неизгладимый след. Люди изменились. Больше всего это было заметно у тех, кто впервые участвовал в межпланетном полёте. Некоторые, например Романов, Князев или Второв, при старте с Земли ещё не отдавали себе ясного отчёта в том, что их ожидает. Космический рейс, посещение астероида, исследование Венеры – всё это было в их глазах покрыто романтической дымкой. Теперь они увидели оборотную сторону, поняли суровую действительность, – победы над природой не приходят сами, они завоёвываются в упорной и смертельно опасной борьбе. Кое-кому первые дни полёта доставили много тяжёлых минут. Сознание безграничности пустого пространства, в центре которого, казалось, неподвижно висел крохотный звездолёт, отсутствие видимой опоры, спутавшиеся понятия, где верх, а где низ, само ощущение невесомости – всё это сильно подействовало на психику, и добрая половина экипажа переболела «космической болезнью».

С начала второй половины пути всё изменилось. Экипаж корабля превратился в единый, проникнутый одними мыслями и общими целями, сплочённый коллектив исследователей, каждый член которого до конца осознал и понял, что требует и чем угрожает ему выбранная профессия. И хотя после гибели Орлова перед каждым реально встала угроза смерти, ни один из них не пожалел о принятом решении.

9 июля ровно в двадцать два часа тридцать минут траектория полёта «СССР-КС 3» точно совпала с орбитой Венеры. С этой минуты звездолёт «пустился в погоню» за планетой, которая находилась впереди него на сто тысяч километров и «убегала» со скоростью 34,99 километра в секунду. Через пять часов и тридцать три минуты корабль догонит сестру Земли.

В круглые окна обсерватории и на экранах Венера была видна как исполинский полумесяц, почти в одиннадцать раз больший, чем Луна на небе Земли. Освещённая Солнцем половина планеты ослепительно блестела белоснежной пеленой облаков. Ночная половина отчётливо проступала на фоне звёзд, закрывая их своей массой и светясь слабым сиянием, похожим на свечение верхних слоёв земной атмосферы. Полоса сумерок, ясно видимая, делала терминатор неразличимым. В этой полосе временами появлялись какие-то яркие вспышки и светлые линии.

– Мы наблюдаем полярное сияние в атмосфере Венеры, – сказал Белопольский. – Благодаря близости к Солнцу это явление на ней должно быть гораздо более мощно, чем на Земле.

– С поверхности планеты полярное сияние, вероятно, изумительное зрелище, – заметил Мельников.

Эти фразы были единственными словами, произнесёнными за все часы «погони» между командирами корабля. Оба сосредоточенно наблюдали за показаниями приборов. Расстояние между планетой и звездолётом неуклонно сокращалось, а спуск на Венеру, как и на Землю, был очень трудным манёвром. Требовалось максимальное внимание и точность каждого движения.

Быстро увеличиваясь в размерах, планета, казалось, сама надвигалась на корабль. Вскоре все звёзды исчезли из поля зрения, заслонённые её огромным телом. Впереди и по сторонам был виден только облачный океан, нестерпимо белый со стороны, обращённой к Солнцу, и постепенно темневший, переходя в чёрный, – с другой.

В четыре часа утра 10 июля по московскому времени «СССР-КС 3» поравнялся с планетой и, замедлив скорость, как бы «включился» в её движение. Он находился в этот момент в самых верхних, разреженных слоях атмосферы, и с этой высоты начал замедляющий спуск.

Двигатели работали на полную мощность, удерживая корабль от стремительного падения. Облачный океан приближался…

Предстояло впервые опуститься на самую поверхность четвёртого небесного тела, посещённого людьми, ступить ногой на «землю» Венеры. К этому нельзя было отнестись равнодушно. Человек ещё не приобрёл привычки летать с планеты на планету, и для него посещение Венеры было ещё огромным событием. Когда-нибудь придёт время и космические рейсы станут обычной, «повседневной» работой науки. Тогда люди будут без особого волнения выходить из кораблей на почву других миров. Но до этого времени было ещё очень далеко.

– Крылья! – отрывисто приказал Бело-польский, когда облачная масса закрыла экран белой мглой.

Мельников нажал нужные кнопки. Через несколько секунд загорелись синие лампочки, – крылья вышли из своих гнёзд. Превратившись в реактивный самолёт, «СССР-КС 3» опускался всё ниже, прорезывая толщу облаков. Внизу, где-то у её границы, уже появились неясные вспышки молний.

Корабль летел теперь в воздушной среде, и управление им приняло иной характер. Четыре двигателя, расположенные у основания крыльев, несли его вперёд. Маневрирование осуществлялось обычными элеронами и хвостовым рулём. От командира корабля требовались уже навыки управления реактивным самолётом. Белопольский поставил ноги на педали и взялся за штурвал.

Могло показаться странным, что академик так уверенно берётся за трудную работу пилота, да ещё на таком гигантском корабле, но в этом не было ничего необычайного. Все члены экипажа «СССР-КС 3», за исключением профессора Баландина, Андреева и Второва, прошли длительный курс обучения в лётной школе, практику вождения больших самолётов и имели дипломы пилотов реактивной авиации.

Ровно через восемь минут после начала спуска «СССР-КС 3» вынырнул из облачной массы в блестящую почти непрерывными молниями сплошную стену страшного ливня.

Экран сразу потемнел. Водяные потоки уничтожили всякую видимость, и казалось, что звездолёт погрузился в океан. Но стрелка альтиграфа показывала, что до поверхности Венеры ещё полтора километра.

Внезапно, словно кто-то губкой провёл по экрану, потоки воды исчезли. Перед глазами экипажа раскинулась панорама безграничного океана.

Мельников наклонился вперёд, с глубоким волнением всматриваясь в знакомую картину, которая так часто возникала в его памяти…

Свинцовые волны с длинными белыми гребнями пены, с нависшими над ними тёмными клочковатыми тучами, чёрные стены ливней, испещрённые зигзагами молний, всё тот же тусклый полусвет…

Ничто не изменилось за эти восемь лет. В жизни планеты века короче, чем секунды в человеческой жизни. Природе некуда торопиться, – перед нею вечность.

Мельников взглянул на Константина Евгеньевича. Командир корабля сидел спокойно, откинувшись на спинку кресла, внимательно, но без тревоги вглядываясь в экран. Ему нечего было опасаться. Венера уже не была загадочной незнакомкой. Он вёл корабль к заранее намеченному месту, которое нужно было только найти.

Уже три часа летел «СССР-КС 3» над океаном, а ни малейшего признака берега не появлялось. Может быть, материк, открытый первой экспедицией, находился сейчас на ночной половине планеты? Это было возможно; а есть ли на Венере какой-нибудь другой материк, никто не мог знать. Время обращения вокруг оси – сутки планеты – было неизвестно. Могло случиться, что ночь над оранжевыми лесами континента продлится ещё недели. В этом случае придётся искать другое место для стоянки, но существовало ли такое место?..

Мельников и Белопольский поменялись ролями. Теперь Борис Николаевич вёл корабль, а Белопольский отдыхал, в любую секунду готовый помочь. Сколько времени придётся провести в воздухе, они не знали. Опуститься на волны среди океана, даже не видя берега, было бессмысленно. Во что бы то ни стало надо найти твёрдую «землю».

Звездолёт всё время летел прямо, держа направление на запад, опережая Солнце. За плотной массой облаков оно было невидимо, но чувствительные фотометры, установленные снаружи корпуса, сообщали на пульт, что сила дневного света не убывает – и, значит, корабль ещё не достиг полосы сумерок.

В рубку вошли Пайчадзе и Баландин. Руководящий состав экспедиции обменялся мнениями.

– Если материк не покажется, мы можем пролететь не очень далеко в сумеречную полосу, – сказал Белопольский.

– Поворачивать и лететь назад бесполезно, – согласился с ним Баландин, —

Если там и есть земля, нам от неё мало толку. «Восточные» части планеты движутся в ночь.

– Может быть, лучше повернуть на север или на юг? – предложил Мельников.

– Это мы всегда успеем сделать, – ответил Белопольский. – Мы находимся сейчас на той же широте, где пролетали в прошлый раз. Задача – найти устье реки. Если это окажется невозможным, тогда придётся менять направление.

– В крайнем случае, – сказал Пайчадзе, – продержимся в воздухе, пока материк не выйдет из ночи.

– Вы забываете, что атмосферные двигатели не могут работать слишком долго.

– Так что же делать?

– Опускаться на океан нельзя, – подытожил Баландин. – Насколько можно судить, ветер очень силён. Под нами буря.

– А если учесть непрерывные ливни, то положение корабля на волнах будет совсем скверным, – добавил Мельников.

Миновало ещё два часа, но никаких изменений не произошло. Под кораблём по-прежнему был безграничный океан. Часто приходилось пролетать через грозовые фронты, и тогда непроницаемая тьма закрывала экраны. Только приборы сообщали, что впереди нет берега.

Доктор Андреев предложил подкрепить силы завтраком. За всё время пути в его обязанности входило кормить членов экспедиции. Это было не трудно и не отнимало много времени. В кладовых звездолёта все продукты питания были заранее рассортированы и упакованы в специальные пакеты. Достаточно было взять очередной пакет (они были пронумерованы) и, если требовалось, подогреть его содержимое в термостате. Десять минут – и завтрак, обед или ужин были готовы. Мытьё посуды не обременяло звездоплавателей по той простой причине, что никакой посуды не было – в условиях невесомости ею всё равно нельзя было пользоваться. Металлические или пластмассовые сосуды, коробки и банки вместе с остатками пищи уничтожались в электропечи, а пепел выбрасывался наружу.

И сегодня, когда наступил час завтрака, Андреев быстро всё приготовил, но в этот раз его труды пропали даром. Только Топорков, Зайцев и Коржёвский воспользовались его приглашением. Остальных волнение лишило аппетита. Уступая настойчивым требованиям врача, Белопольский и Мельников выпили по чашке шоколада и снова заняли свои места за пультом.

Одни и те же мысли беспокоили всех участников экспедиции. Если на стороне Венеры, обращённой сейчас к Солнцу, нет «земли», могло создаться очень неприятное положение. По всем данным астрономии, сутки Венеры были весьма продолжительны и во всяком случае не короче двух – трёх недель. Сколько пройдёт времени, пока вращение планеты вынесет материк «в день» Может быть, ночь на континенте наступила совсем недавно.

Как ни мощны были «атмосферные» двигатели звездолёта, они не могли работать без отдыха более чем сорок часов. Если за это время корабль не приземлится, то останется только одно – покинуть атмосферу Венеры и, вылетев снова в межпланетное пространство, превратиться на время в спутника планеты. Такая перспектива никому не улыбалась, так как отнимала драгоценное время, предназначенное на исследовательские работы, объём которых был чрезвычайно велик, не говоря уже о том, что повторные спуски в атмосферу таили в себе большую опасность.

Для экипажа корабля время шло с томительным однообразием. «СССР-КС 3» летел над волнующимся океаном на высоте одного километра, час за часом. Сверху было всё то же мрачное небо, низвергающееся на воду частыми ливнями. Иногда встречались большие области, затянутые сплошным туманом, и тогда казалось, что корабль опять летит в облаках. Несколько раз ослепительная молния соединяла небо и океан в непосредственной близости от корабля, и сквозь стальные стенки корпуса слышался страшный треск электрического разряда.

Стихийные силы, которым близость планеты к Солнцу давала во много раз большую мощь, чем на Земле, невольно наводили на мысль – что будет с людьми, когда корабль опустится и они выйдут из него? Не станут ли люди Земли игрушкой в руках враждебной им природы Венеры? Сожжённые молнией, смытые потоками ливней, отравленные ядовитой атмосферой, не будут ли они уничтожены сразу, как только лишатся защиты своего звездолёта? Быть может, ещё десятки неизвестных опасностей заготовлено Венерой, чтобы расправиться с незваными пришельцами, посланными её «сестрой»…

Об этом думали все члены экипажа «СССР-КС 3», наблюдая в экраны за разгулом стихий за бортом звездолёта.

– Никогда не предполагал, что природа Венеры так негостеприимна, хотя и видел всё это в кинокартине, – сказал Романов, дежуривший вместе с Топорковым на радиостанции. – Сможем ли мы вообще выйти из корабля?

Игорь Дмитриевич посмотрел на него и усмехнулся.

– Надо выйти – и выйдем! – сказал он. – А если бы вы знали, что вас ждёт, отказались бы участвовать в рейсе?

– Я не боюсь, – обиженно ответил молодой геолог.

– А я так уверен, что боитесь. И я тоже боюсь. Знаете, что любит говорить Борис Николаевич? «Дело не в том, чтобы не бояться, а в умении преодолевать страх».

– Ну, Борис Николаевич…

– А он что, – перебил Топорков, – из другого теста сделан? Такой же человек, как вы и я. Не думайте об опасности, и она не будет страшна. Здесь, как на войне. Люди боятся, но идут.

– Я, право же, не боюсь, Игорь Дмитриевич… – начал Романов, но как раз в этот момент исполинская молния ударила, казалось, в самый корпус корабля. Оглушительный треск вырвался из динамика. Звездолёт ощутимо вздрогнул.

Романов невольно отшатнулся от экрана.

– Извольте! – сказал Топорков. – Попробуйте уверить меня, что это вас не пугает. О, нет! Космические полёты страшны!.,

– Но когда дойдёт до дела…

– А это другой вопрос. Мы знаем, на что пошли. Если бы в вас сомневались, вы не попали бы в число членов экипажа.

В начале восьмого часа полёта над океаном фотометры отметили постепенное ослабление освещённости. Звездолёт достиг полосы сумерок. Позади него Солнце склонялось к восточному горизонту. Благодаря медленности вращения планеты вокруг оси «СССР-КС 3» легко обгонял Солнце.

Берег континента по-прежнему не показывался. Белопольский решил ещё один час лететь к западу. Если суша не откроется, звездолёт вылетит из сумеречной полосы обратно и будет искать «землю» на севере или юге.

Постепенно становилось всё темнее.

Приборы пульта давали возможность вести корабль «слепым полётом», но проникать в область полной ночи было всё равно бесполезно. Совершить посадку на материк в темноте было совершенно невозможно. Венера не имела оборудованных ракетодромов.

В самый последний момент, когда Мельников, управлявший кораблём, готовился переложить рули и повернуть назад, радиоволны локатора нащупали твёрдую «землю» и, отразившись от неё, заставили стрелку прибора дрогнуть. Прямая линия на ленте, в течение восьми часов свидетельствовавшая, что впереди нет ничего, кроме воды, резко прыгнула вверх и зазмеилась ломаными скачками, отмечая неровности далёкой «земли».

Было ещё достаточно светло. Материк должен был показаться через несколько минут, если, конечно, это был материк, а не какой-нибудь остров. Но и остров мог оказаться пригодным для посадки.

– Кажется, мы выиграли в последний момент, – сказал Белопольский.

– Посмотрим! – сдержанно отозвался Мельников. – Судя по прибору, «земля» прямо по носу корабля.

Звездолёт влетел в очередной грозовой фронт, и всякая видимость исчезла. Создалась опасность пролететь мимо «земли», и Мельников замедлил скорость. Это было не совсем безопасно, – сила водяного потока могла сбросить корабль с высоты, но приходилось сознательно рисковать. Может быть, полоса грозы не широка?..

И действительно, через три минуты звездолёт миновал грозу. Перед глазами экипажа открылась оранжево-красная полоса.

Если это был остров, то, по-видимому, очень большой и вполне пригодный для посадки и длительной стоянки. Он находился сейчас на самой границе дня и ночи, и на нём вскоре должен был наступить день, долгий день Венеры.

Мельников повернул к югу и, ведя корабль на высоте ста метров, внимательно вглядывался в рельеф берега, ища подходящее место. То же делали и все остальные.

Профессор Баландин первый заметил узкий залив, глубоко врезывающийся в сушу, окружённый обрывистыми берегами, заросшими огромными деревьями, и сообщил о нём командиру. В этом заливе, защищённом от ветра, вода была спокойна.

Подлетев ближе, увидели, что залив имел метров двести в ширину и не меньше чем на километр вдавался в глубь берега. Гавань была очень хорошей.

Мельников посмотрел на командира корабля.

– Опускайтесь! – сказал Белопольский. – Неизвестно, где и когда мы найдём другую «землю».

Описав широкий полукруг, звездолёт пошёл на посадку. Смолкли двигатели, и, спланировав на крыльях, «СССР-КС 3», взметая пенные буруны своим острым носом, врезался в воду и заскользил по ней на плоских реданах своего днища, как гигантский глиссер. Крылья исчезли в пазах корпуса, и стопятидесятиметровая «сигара» неподвижно застыла на поверхности залива в ста метрах от берега.

Несколько секунд экипаж оставался на своих местах. Людям казалось, что наступила какая-то особенная, торжественная тишина.

Звездолёт чуть заметно покачивался.

Потом, как по команде, все устремились к рубке.

Белопольский и Мельников, под дружные аплодисменты, обнялись.

– Дорогие друзья! – сказал Константин Евгеньевич. – Первая половина нашего пути, самая трудная половина, закончилась. Мы достигли цели: «СССР-КС 3» находится на Венере. Благодарю вас всех! Но в эту радостную для нас минуту вспомним тех, кто способствовал ей на Земле, тех, кто построил наш замечательный корабль. Честь им и слава! Вспомним с благодарностью нашего учителя и друга – Сергея Александровича Камова. Его нет здесь, но мыслями он всегда с нами. Мы на Венере! Но не все, кто улетел с Земли, достигли её. В одержанной победе есть заслуга и Леонида Николаевича Орлова. Почтим же память нашего погибшего товарища минутным молчанием.

Необъяснимая находка

Звездоплаватели могли смело сказать, – им повезло! Венера неожиданно предоставила кораблю прекрасную естественную гавань.

На реке пришлось бы бороться с течением, грозящим вынести звездолёт в океан, – здесь вода была неподвижна: высокие обрывистые берега надёжно защищали корабль от ветров и волн. Со стороны океана залив был преграждён длинной скалистой грядой. С какой бы стороны ни подул ветер, вода залива должна оставаться спокойной.

Если бы показалось Солнце, это место могло стать даже красивым. Лёгкий прозрачный туман поднимался от тёмно-синей поверхности воды, напоминая раннее летнее утро на Земле. Коричневая линия берегового обрыва была увенчана сплошной стеной растений и громадных деревьев причудливой формы, окрашенных во все оттенки оранжевого, красного и жёлтого цветов. Стволы деревьев, странного для глаза – розового цвета, были переплетены густой сетью лиан (так казалось издали).

Но вместо голубого неба над заливом и лесом нависала мрачная пелена густых туч. Вместо яркого солнечного света – тусклый полусвет, скрадывающий очертания и придававший пейзажу какой-то призрачный вид.

Залив находился в полосе утра, но и днём вид не должен был измениться. Будет немного светлее – и только. Многокилометровый слой облаков, скупо пропускавший лучи дневного светила, создавал на Венере даже в полдень освещение земного вечера.

Учёные уже знали, что на сестре Земли постоянно дуют ветры, достигающие иногда силы урагана. По косым струям недавно прошедшего ливня они видели, что и сейчас очень сильный ветер. Но лес, поднимавшийся на высоту ста и больше метров, был странно неподвижен. Ни малейшего движения не замечалось на вершинах деревьев. Словно каменные стояли оранжево-красные великаны, поражая взор исполинскими размерами, застывшие в бурном воздухе своей планеты в непонятном спокойствии. Такими же неподвижными казались и заросли жёлтых растений, густой массой облепившие нижние части розовых стволов.

Если бы не движение воды и тумана, картина выглядела бы мёртвой, нарисованной на фоне свинцового неба безумным художником, перепутавшим все краски, которыми следует изображать растительность. Нигде не было зелёного цвета, столь привычного для людей Земли.

Чем дольше всматривались звездоплаватели через иллюминаторы обсерватории в окружающий пейзаж, тем более странным он казался. Было трудно убедить себя, что это действительно лес – царство растений. Слишком неподвижными, безжизненными выглядели все эти кусты и деревья. В бинокль были отчётливо видны беспорядочно, одна за другой растущие ветви, похожие на изогнутые трубки, покрытые не листьями, а какими-то разноцветными наростами продолговатой формы. От подножия до вершины стволы деревьев были почти одинаковой толщины, около метра в диаметре, что было ещё более странным при такой значительной высоте. Жёлтые кусты казались сплошной массой, и даже сильные стёкла биноклей не могли разделить их на отдельные ветви. Всюду виднелись причудливо переплетающиеся «лианы» с руку толщиной, пурпурного цвета, с чёрными поперечными кольцами, что делало их похожими на коралловых аспидов, обвивших своими гибкими телами розовые стволы, красные и оранжевые ветви.