ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Принц Лаэрдон стоял на карнизе, глядя поверх палисада на тракт впереди. Они едва поспели закончить эту стену поперек морвийского тракта ко времени. Ольвам потребовалось три дня, чтобы вырыть ров и установить бревна. Следующая волна наступающих скоро подоспеет; вообще-то ей уже давно следует быть здесь.

— Лазутчики еще ничего не обнаружили? — справился он у Ольсанда.

— Согласно последним донесениям — нет, мой принц.

— Когда они прибыли?

— Вот-вот должны прибыть свежие.

Лаэрдон с прищуром поглядел на тракт, словно мог обнаружить появление морвов лучше, чем лазутчики, находящиеся северо-восточнее на пять миль. Уже сейчас последние вести летят сюда, передаваемые от лазутчика к лазутчику. От самого дальнего новости дойдут минут за десять — куда быстрее, чем морвы сумеют одолеть такое расстояние.

Не прошло и минуты, как донесение прибыло: врага не видно. Лаэрдон сдвинул брови еще сосредоточеннее. Не узнали же морвы о появлении стены? А если узнали, что теперь предпримут?

Обернувшись, он посмотрел на юго-запад, без труда разглядев остатки морвийского форта, оставшегося в какой-то миле позади. Изрядная часть его стен пошла на постройку палисада, на месте остались лишь ворота.

Однако два других форта пока не взяты. Конечно, второй располагает свежими людьми и только что прибывшими съестными припасами, а в третьем хоть и маловато провизии, но все еще отсиживается полторы тысячи морвов. Каждый из них окружен двумя тысячами ольвов. Лаэрдон прекрасно усвоил уроки Темной…

— Да где же они?! — спросил он, оборачиваясь к тракту.

— Лично я рад, что их не видать, — ответил Ольсанд. — Земля и без того натерпелась от них.

— Нет, Ольсанд. Они не сдаются настолько легко, во всяком случае, после одного-единственного боя. Я лишь хочу знать, где они, раз их тут нет. Какие дьявольские козни они сейчас замышляют?

— Против нас — никаких, мой принц, — раздался голос сбоку. Лаэрдон успел схватиться за висящий на поясе кинжал, прежде чем узнал голос.

— Подобные выходки кончатся тем, что когда-нибудь вас прирежут, Нолрод. Где вы были и что хотите этим сказать?

— В Кворине, — ответил ведун.

— И?

— Сегодня морвов не будет, мой принц. Эрельвар разорвал кольцо осады и выступил на север.

Лаэрдон хмуро оглядел тракт. За три дня возведена стена шириной в милю — и все попусту. Эрельвар бьется вместо них, вопреки безнадежной ситуации.

— Ольсанд, собери королевскую рать, — приказал принц. — Возьми всех ополченцев до единого, какие вызовутся добровольно.

— Вызовутся на что, мой принц?

— Выступить на Равнины.

Нельзя же позволить Эрельвару жертвовать собой во имя Ольванора, пока сами ольвы будут отсиживаться в безопасности под кровом леса…

Сейчас, под конец жаркого лета, Равнины оказались даже более засушливыми, нежели в прошлый раз, когда Стив проезжал по ним. Под ногами армии высокая, сухая до хрупкости трава обращалась в прах, вздымаясь к небесам тучами удушающей, слезоточивой пыли.

В половине дня пути позади следовало еще одно, более широкое облако пыли. Оторваться от преследователей удалось только после того, как Терон приказал обоз бросить и сжечь. С собой взяли лишь те припасы, которые удалось завьючить на лошадей да раздать пехотинцам.

Они преследовали удиравшего на север Демора в течение двух дней, пока он не соединился со следующей волной подкрепления из Дельгрота. Войска с обоих берегов слились, и теперь преследователи стали преследуемыми…

Но все это входило в замысел Эрельвара. Он увлекал морвов почти прямиком на запад, к Железным горам — прочь от Северных королевств. Это даст Ольванору и Умбрии еще больше времени, чтобы переломить ход войны в свою пользу. К сожалению, все до последнего осознавали, что рано или поздно заплатят за это своими жизнями.

Стив поглядел на Эрилинн, шагавшую с понуренной головой. Пыль многодневного марша припорошила ее серебряные волосы, сбегавшие по лицу капли пота оставляли грязные дорожки.

И все равно она оставалась невыразимо прекрасной. Бросив на него взгляд, Эрилинн улыбнулась и снова потупилась. Лошадь Стива натянула поводья, желая задержаться и пощипать сухую траву в стороне от идущей армии. Чертыхнувшись, он потянул за поводья сильнее, заставив ее идти за собой. Ему тоже хотелось остановиться, но делать это нельзя.

Бросив взгляд на небо, Стив посмотрел на часы. До заката часа три. С наступлением сумерек температура начнет стремительно понижаться. Сейчас эта перспектива казалась желанной Стиву, усталому и разгоряченному ходьбой и жарким солнцем. Однако очень скоро станет слишком холодно, а теплых шатров нынче ночью не будет. Если ночлег вообще будет объявлен, спать придется на голой земле.

Стив смерил взглядом горы, заметно приблизившиеся с утра, когда армия только-только тронулась в путь. Терон намерен добраться до подножия гор с достаточным запасом времени, чтобы окопаться на вершине одной из них. Там они постараются сдерживать противника как можно дольше — если повезет, достаточно долго, чтобы отвлечь от Северных королевств еще один эшелон. Впрочем, окончательного итога это не изменит…

Демор окинул взором движущиеся внизу войска — двадцать тысяч галдов и две тысячи региров. Морут поступил мудро, обратившись в бегство, но удирает он на запад, уводя их прочь от Северных королевств. Предатель сознательно обрек себя на смерть, глупо жертвуя собой ради тех, кто не ставит его ни в грош и не питает к нему ни капли доверия. Какая нелепая потеря — подобная самоотверженность могла бы найти в Морваноре отличное применение…

К тому же все это впустую. Морут не знает, что война в Ольваноре уже проиграна. Владычица сама сказала Демору об этом, когда он докладывал о своем последнем поражении. К счастью, она не стала возлагать на него вину за это постыдное событие.

«Ты вторым испытал на себе Меч Сновидца», — сказала она, хотя подтекст слов остался неясен Демору.

Но даже сейчас Дарина хочет заполучить этого щенка живым, настойчиво твердя, что по сравнению с этим все остальное — сущие пустяки. Даже смерть предателя и нимранского принца не так важна для нее, как жизнь этого молокососа.

Прекрасно, она получит свой трофей. Зато Демор отомстит сполна…

На землю опустилась ночь, а вместе с ней опустилась и температура. Стив запахнул плащ поплотнее, дрожа от зябкого ночного ветра. Паек в котомке совсем простыл и ничуть не согрел Стива. Хлеб и сыр до сих пор лежали в желудке камнем.

Но зато идти на холоде куда легче, чем в жару. Быть может, через пару-тройку часов даже будет позволено остановиться и разбить лагерь. Тогда можно будет забраться под одеяло… сказочная перспектива!

Лошадь Стива натянула поводья. Животные становятся все упрямее и упрямее. Чертыхнувшись, Стив налег на поводья, гадая, что делать, если лошадь откажется подчиниться подобному обращению.

Но прежде лошади его подвели усталые ноги. Едва Стив переместил вес на правую ногу, икроножную мышцу свело, нога подломилась, и он тяжело бухнулся на землю. Резкая боль даже не дала ему полежать спокойно. Чьи-то дружеские руки приподняли Стива, — это Эрельвар поспешил на помощь к своему фелга.

— Поставь ступни на землю плашмя, — велел Эрельвар.

— Виноват…

— Это не твоя вина. А теперь подай колени вперед, не отрывая пяток от земли. Выпрями ногу.

Стив сделал, как велено, а Эрельвар придерживал его за плечи, не давая упасть. По мере растяжения икроножной мышцы боль понемногу спадала. Стив вздохнул с облегчением.

— Полегче стало? — поинтересовался Эрельвар.

— Намного. Спасибо, мой господин. Тут к ним подошел Терон.

— Надо делать привал. — Судя по голосу, его эта мысль не воодушевила.

— Согласен, — поддержал Эрельвар. — Все больше и больше людей не выдерживает.

Стив посмотрел на часы. Неудивительно! Без пары минут полночь.

— Я надеялся оторваться подальше, — признался Терон.

— Люди не привыкли к такому. Особенно ваши собственные — всего месяц назад они были простыми землепашцами.

— Да. По-моему, дельвы могли бы спокойно идти всю ночь. Сделаем привал на четыре часа. — Терон удалился, чтобы отдать приказы.

Стив тяжело вздохнул. Четыре коротеньких часика — что ж, быть посему. Весть быстро разлетелась, и армия остановилась. Везет же пехоте — ей только-то и делов, что развернуть скатки да дрыхнуть. Кавалеристы же должны первым делом заняться лошадьми: привязать их к вбитым в землю колышкам, расседлать и позаботиться об их копытах.

Наконец Стив смог заползти между одеял, сложив доспехи на землю рядом с постелью. Какое-то время он просто лежал, слушая, как лошади фыркают и бьют копытами. Через некоторое время животные угомонились, и на лагерь снизошла тишина.

Стив повернулся на спину и уставился на звезды. Сна ни в одном глазу. На марше ему приходилось изо всех сил таращиться, чтобы веки не слипались, а теперь, в покое, имея всего три часа на отдых, он никак не мог их закрыть.

Мысленно вернувшись назад, он принялся перелистывать воспоминания о пережитом в этом странном мире. Похоже, придется просто принять здешнюю жизнь такой, как она есть. Правду говоря, его жизнь стала куда более насыщенной и полной, чем прежде, и будет просто несправедливо, если ее отнимут именно теперь.

Стив попробовал повернуться на левый бок, но сколько ни ворочался, сон бежал от него. Позади послышались чьи-то шаги. Наверное, еще какой-нибудь несчастный мается без сна.

— Стивен! — шепотом окликнули его.

Он повернулся на спину и даже при свете звезд разглядел серебристое сияние, источаемое ее волосами.

— Эрилинн?

— Да. Я… мне не спится.

— Ну, тогда нас двое.

— Мы можем поговорить?

— Конечно. Что у тебя на уме?

— Не здесь, а то будем всем мешать.

Стив огляделся, но не увидел ни единого человека, которому помешал бы этот разговор. Пожалуй, этих людей сейчас из пушки не разбудишь.

— А где?

Теперь настала очередь Эрилинн оглядеться. Не так уж тут много укромных местечек для приватной беседы.

— Видишь вон тот холм на юге? — наконец спросила она. Стив вгляделся во тьму. С южной стороны свет звезд заслонял невысокий бугор. — Да.

— Встретимся там через пару минут. — Эрилинн встала, чтобы уйти.

Не успел Стив и слова сказать, как она была слишком далеко, чтобы расслышать шепот. Он немного полежал навзничь, гадая, в чем дело. Игры в заговорщиков отнюдь не в духе Эрилинн.

Минуты через две Стив встал и направился к месту встречи. У края лагеря его окликнул часовой, но узнал и пропустил.

Стив вошел в высокую траву, не стараясь идти тихо. В конце концов, если человек вышел по нужде, он не станет особо церемониться.

Однако, убедившись, что часовой его больше не видит, Стив пошел крадучись. Стоит надеяться, разговор будет не слишком долгим, а то если чересчур замешкаться, часовой начнет гадать, что стряслось.

— Эрилинн! — шепотом позвал Стив, решив, что пришел на нужное место. Впрочем, в такой высокой траве трудно сказать наверняка. — Эрилинн!

— Я здесь, — послышался шепот откуда-то справа. Стив осторожно двинулся сквозь сухую траву и наконец смутно различил силуэт Эрилинн во тьме.

— Так в чем же дело? — поинтересовался он, приблизившись.

— Я хотела поговорить с тобой… наедине.

— Почему?

— Я… боюсь. Мы тут все погибнем, а… а…

Всхлипнув, она уткнулась лицом Стиву в грудь. Стив замер, не зная, как быть, но в конце концов поднял руку и принялся гладить плачущую девушку по волосам.

— Прости меня, — проговорила она, выплакавшись. — Я веду себя, как скудоумная придворная дама.

— Страх перед смертью — отнюдь не признак скудоумия, — возразил Стив. — Я тоже боюсь.

— Я люблю тебя, кавалер Уилкинсон.

На мгновение Стив онемел, не в состоянии сразу осознать сказанное. Девушки всегда были для Стива чем-то таким, что есть у других ребят — но только не у него.

— Почему? — ляпнул он первое, что пришло на ум. — То есть… я хотел сказать…

— Тихо! — сказала Эрилинн, и он послушался. — Любишь ли и ты меня?

— О Боже, да. — Стив сам изумился тому, как дрожал его голос. Ощутив слезы на глазах, он тщетно пытался сдержать их. Эрилинн коснулась пальцами его окропленной слезами щеки.

— Потому-то я и люблю тебя. Ты не боишься плакать или обнимать женщину, если она носит меч.

— Эрилинн… я…

— Тсс. Обними меня.

С радостью подчинившись, Стив ощутил прикосновение ее губ к шее, затем к щеке, опустил лицо, и Эрилинн нежно прижалась устами к его устам. Насколько же слаще был ее поцелуй, чем лобзание трактирной потаскухи Артвира!

Но Эрилинн чересчур скоро отступила, не выпуская его ладоней из своих. Потом опустилась на колени, потянув Стива за собой ради новых объятий.

— Эрилинн… может, не стоит? Я… то есть…

— Тсс. Быть может, у нас уже не будет другого случая — в этой жизни.

Лаская его губы своими, Эрилинн расшнуровала кожаные одеяния, которые Стив носил под доспехами. Нашарив шнурки ее кожаной туники, Стив торопливо развязал их, обнажив нежную плоть.

Они скользнули в объятия друг к другу, и ночной холод был забыт. Пока продолжалась близость, Эрилинн крепко обнимала Стива и руками, и ногами.

Но скоро все кончилось, и оба улеглись рядышком на траву. Как только удалось отдышаться, Стив приподнялся на локте, чтобы поглядеть на Эрилинн.

— Эрилинн!

— Да?

— Если… если мы выйдем живыми…

— Да?

— Не будешь ли ты… то есть станешь ли ты… э…

— Да, любимый, стану.

— Но ведь я даже не досказал, — улыбнулся Стив.

— Но ты ведь просишь меня стать твоей женой, да?

— Да, — негромко вымолвил Стив. — Знаешь что?

— Что?

— Тут ужасно холодно!

Не удержавшись, Эрилинн громко хихикнула, но тут же зажала себе рот ладонью и затряслась от смеха. Через миг Стив тоже рассмеялся, но совершенно не нарушил тишины.

— Нам лучше… вернуться в лагерь, — наконец выговорила запыхавшаяся Эрилинн.

— Да, пока не закоченели до смерти.

Они торопливо оделись в выстуженные, негибкие от холода кожаные одеяния. Нагревалась одежда отнюдь не быстро, и Стив тотчас задрожал.

— Я вернусь первой, — сказала Эрилинн. — Выжди минутку, а потом тоже иди.

— Договорились.

Поцеловав Стива еще раз напоследок, она удалилась. Стив ждал в высокой траве, то растирая ладони, то согревая их дыханием. Теперь ему не терпелось дождаться палящего дневного светила…

Эрельвар поджидал Стива подле лошадей, предоставив шатер в распоряжение Глориен для беседы с Эрилинн.

Поначалу, узнав, что эти двое рискнули покинуть пределы лагеря, Эрельвар впал в гнев. Однако Глориен указала, что шатра у Стивена нет, так что если ему и Эрилинн нужно утешиться в объятиях друг друга, им остается искать уединения только за пределами лагеря.

Эрельвар улыбнулся. Глориен всегда ухитряется показывать ему вещи с приятной стороны, даже если речь идет о нем самом. Он желал, чтобы она осталась в Кворине, и в то же время какой-то извращенной частичкой души радовался, что она будет рядом, когда придет конец. Как говорит Эрилинн, он нуждается в ее ободряющем присутствии.

Какая-то часть рассудка твердила, что это слабость, но эта морвийская часть заблуждалась. Для него нуждаться в Глориен ничуть не более пагубно, чем для Эрилинн и Стива — ускользнуть из лагеря, чтобы побыть вдвоем, — быть может, другого такого шанса у них не будет.

На краю лагеря показался Уилкинсон. Эрельвар молча наблюдал, как юный регир осторожно пробирается к оставленной постели. Когда Стив уже отыскивал ее взглядом, Эрельвар шагнул вперед, промолвив:

— Вряд ли она тебе еще понадобится. Стив испуганно вскинул на него глаза.

— До подъема где-то около четверти часа, — продолжал Эрельвар. — Пойдем, поможешь мне оседлать коня.

— Слушаю, мой господин, — выдавил Стив, невероятно напоминая ребенка, пойманного во время поедания варенья прямо из банки.

Эрельвар не обмолвился ни словом, пока не оседлали сперва его коня, потом — коня Стива. Однако скоро с этим было покончено, и тянуть дальше было нельзя.

— Стивен! — мягко сказал он.

— Да, мой господин? — озадаченно произнес Стив. Наверное, мягкость — единственное, чего он не ожидал от Эрельвара.

— Не надо, тут нас никто не услышит. Зови меня по имени.

— Д-да… Эрельвар.

— Ты считаешь, что… разумно… завязывать отношения с Эрилинн в подобное время?

— Я… э… это… это вообще-то… не моя идея… — запинаясь, пробормотал Стив. — В смысле… — начал он снова, очевидно, собираясь с мыслями. Эрельвар положил руку ему на плечо.

— Я понимаю, — заверил он юношу. — Я знаю, что Эрилинн пришла к тебе, и знаю, что ты человек чести. Я не думаю, что ты можешь воспользоваться ее…

— Нет!

— Тихо! — шепотом осадил Эрельвар Стива. Тот дернулся, как от пощечины. «Проклятие!» — подумал Эрельвар. Опыта в подобных делах ему явно не хватает. — Я не хочу, чтобы весь лагерь подслушал наш разговор, — продолжал он более кротко. — Я просто говорю, что знаю о твоих чувствах к ней… Не знаю, насколько они глубоки. Однако должен предупредить тебя. Быть может, в ближайшие день-два она умрет у тебя на глазах; или она, или ты.

Эрельвар терпеливо ждал, пока Стив издавал какие-то невразумительные звуки, пытаясь заговорить.

— Я… люблю ее, Эрельвар, — наконец проговорил он дрожащим голосом и отвел взгляд, будто застыдившись. Эрельвар положил обе ладони Стиву на плечи, заставив юного регира встретиться с ним взглядом.

— Я знаю, что ты чувствуешь. Ты не единственный мужчина, чья женщина в опасности.

Во взгляде Стива засветилось понимание.

— Ох, Боже мой, — выдохнул он. — Эрельвар, как вы могли?.. «Как мог я решиться отдать приказ, обрекающий на смерть женщину, которую я люблю?» — мысленно досказал Эрельвар незаконченный вопрос.

— Я задаю себе тот же вопрос уже не первый день, мой друг. Но ответ по-прежнему ускользает от меня.

С минуту оба просто стояли друг напротив друга, чувствуя неловкость. Потом послышались голоса часовых, объявивших побудку…

— Когда они выступили? — спросил Лаэрдон.

— Пять дней назад, мой принц, — ответил лазутчик.

Прибыв в Кворин, Лаэрдон обнаружил, что город-крепость охраняется только членами королевской рати, предоставленными его отцом в распоряжение Эрельвара. Всех остальных этот морв увел на Равнины.

— Так ты говоришь, что вчера в Умбрию проследовала еще одна волна?

— Да, мой принц.

Это не сулит Эрельвару ничего хорошего. Вероятнее всего, он и войско, предназначенное для Ольванора, перебили друг друга. В противном случае разве он не помешал бы заодно и войску, направляющемуся в Умбрию?

— Ольсанд!

— Да, мой принц?

— Отбери тысячу человек из ополченцев для вылазки в Умбрию. Для морвов будет полной неожиданностью, что ольвы охраняют умбрийские леса.

— Как… прикажете, мой принц.

Не в обычае ольвов оборонять чужие земли, — но эта война преподнесла им много новых уроков. Теперь Ольсанд уже не станет оспаривать приказ принца.

— Остальную тысячу возьмем на Равнины. Будем надеяться, еще не поздно спасти Эрельвара.

Затащить лошадей вверх по склону оказалось крайне нелегко, но как раз потому-то Терон и Эрельвар выбрали именно этот холм. Стив тащил жеребца за повод вместе с тремя другими регирами, а еще один подстегивал животное сзади зеленой веткой, сломанной с одного из немногочисленных кустиков, приткнувшихся на каменистых склонах предгорий. Наконец конь одолел самый крутой участок подъема и взошел на вершину.

— Последний, — с облегчением выдохнул Стив, повалившись на землю. Ночь без сна да еще целый день в пути вымотали его до предела. А после этого пришлось еще и затаскивать сюда лошадей.

— Некогда отдыхать, кавалер Уилкинсон, — сказал нимранин Куприс, протягивая ему лопату. — Меньше чем за день мы должны сделать эту горку неприступной.

Стив со стоном поднялся на ноги, опираясь на лопату, как на посох, и спросил:

— Где?

— Вон там. — Куприс указал на участок, где легионеры уже начали землеройные работы. — Выгребайте грунт, разрыхленный кайлами, и бросайте к каменной стене, что строят дельвы.

Стив направился на указанное место. До сих пор региров не заставляли помогать легионерам в земляных работах. Теперь к работе приставили всех до единого.

Стив бросал землю и гравий лопата за лопатой к невысокой каменной стене, возводимой гномами. Через каждые пару футов из стены торчал наспех заостренный колышек. Дельвы, не занятые на постройке стены, трамбовали грунт, сооружая вал с плоским верхом позади каменной стены.

Армия трудилась весь день до сумерек, прежде чем триумвират командиров решил, что отдых важнее, чем дальнейшие фортификационные работы. Умелые руки дельвов превратили невысокую стенку в шестифутовый барьер. Вал не доходил до ее верха на три фута. Стив не мог не поразиться объему работ, выполненных всего-навсего за один день.

Относительно плоская вершина холма насчитывала более сотни футов в поперечнике. Все это пространство окружала дельвийская стена, ощетинившаяся сотнями кольев. Быть может, еще есть шанс выйти из этой переделки живым и невредимым…

— Поторопись, мой друг, а то прозеваешь обед, — окликнул его Морфаил. Грязь покрывала ольвийского регира с головы до пят — очевидно, он тоже копал землю.