Глава 1

Лондон, Англия Март 1807 г.

Чертова дура

Широкоплечий Рейн Гэррик, четвертый виконт Стоунли, откинулся на обитую алым бархатом спинку сиденья в своей блестящей черной коляске, его рука непроизвольно сжалась в кулак. И как его угораздило снова связаться с этой женщиной! А ведь он вляпался в это только со скуки.

И теперь ему приходится выбирать: провести ночь в постели этой похотливой женщины или утром испытать на себе ее гнев — и пистолеты ее мужа.

Рейн энергично выругался. Какого черта он снова откликнулся на страстные авансы этой женщины? Он же прекрасно знал, что напрашивается на неприятности. С того дня, как она появилась на лондонской сцене в круговороте шелковых юбок, Женевьева Мортон, Леди Кэмпден, несла с собой одни только неприятности. И все-таки трудно было ожидать, что попытка разорвать их краткую связь приведет к тому, что леди станет угрожать натравить на него своего мужа.

А у старого дурака хватило бы глупости вызвать его на дуэль.

Черт побери. Ругая собственную глупость — и дружка в штанах, который и стал первопричиной всех этих неприятностей, — Рейн выглянул в окошко экипажа. Было совсем темно, ни луны, ни звезд, улицы сравнительно пустынны. Только временами попадались немногочисленные щегольски одетые стильные леди и джентльмены, покинувшие свои шикарные особняки в Уэст-Энде, чтобы провести вечер где-нибудь в Сити.

Рейн услышал резкий свист кучера, понукавшего пару прекрасно подобранных гнедых коней. Возница потянул вожжи, и экипаж свернул с Хаймаркета на Кингз-стрит, держа путь к собственному дому лорда Дорринга в переулке возле Сент-Джеймс-сквер.

Последние семь лет каждый вторник Дорринг принимал у себя членов боксерского клуба «Кулачный Боец». Несколько мужчин, занимавшихся вместе боксом в Джексон-парлор, собиралось у Дорринга, чтобы выпить, поиграть в карты и другие азартные игры. Позже они наносили визиты своим любовницам, отправлялись на тайные свидания или искали удовольствий в борделе.

Оставивший несколько недель назад очередную любовницу и разорвавший возобновившуюся было связь с леди Кэмпден, Рейн намеревался провести вечер за картами, а потом приятно развлечься у Мадам Дю Мои, в самом элегантном борделе города. А теперь, если он поддастся на шантаж Женевьевы, ему придется увидеться с оной леди хотя бы раз.

Рейн нахмурился. Хватит ли еще одной сладострастной ночи для того, чтобы убедить похотливую графиню, что не стоит подвергать опасности жизнь ее престарелого, но все еще ревнивого супруга?

Возможно. Если бы только Рейн мог контролировать свой ветреный нрав — а это слишком часто не получалось.

В темных недрах экипажа Рейн заворчал. Вечно что-нибудь не так. Ему необходима перемена места, нужно что-то иное, свободное от жестких рамок светского общества, — хоть он и не слишком с ним считался. Нужно что-то такое, что наполнит его L жизнь смыслом. Ему так не хватало этого с тех пор, как пришлось покинуть армию и вернуться в Лондон.

И сейчас, больше, чем когда бы то ни было, ему стало ясно, что меньше всего ему нужна еще одна проклятая женщина!

— Вишь его, Джоли, дочка?

— Придет. Можь ставить на него свой последний грош. Как раз пробил час. Чертов козел буит здеся меньше чем через пятнадцать минут — как всегда.

Броуни засмеялся — из глубины его груди послышался резкий скрежет.

— И впрямь, крошка. Его поганое лордство регулярно как месячные у осторожной девки.

Джо почувствовала, что залилась краской. Пора бы ей уже привыкнуть к непристойным шуткам Броуни — она выслушивает их каждый день два последних тяжелых года. Честно говоря, она и сама переняла немало из этого щеголеватого арго и часто и умело пользовалась им, чтобы незаметно скользить среди несчастных оборванцев, с которыми была вынуждена жить на грязных лондонских улицах.

Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно: Джоселин Эсбюри, некогда — образец изящных манер, а теперь воровка и взломщица, подозрительная тень среди последних отпрысков Сити, могла даже получать удовольствие от того, что в состоянии поразить слух самого блатного обитателя трущоб и на равных общаться с последней шлюхой на пристани Святой Катерины.

— Бона он! — крикнул Такер, худенький светловолосый мальчуган лет тринадцати, которого они с Броуни приняли в свою маленькую оборванную компанию. — Карета за угол свернула. Тама, вишь — под фонарем. Вот-вот будет в проулке.

— Тихо! — шепнула Джо.

В соответствии с тщательно продуманным планом, они затаились за изгородью, шедшей от стены особняка до самой улицы. Это было всего в нескольких метрах от того места, где должен остановиться экипаж виконта. Всего лишь на расстоянии пистолетного выстрела от того места, где выйдет из коляски, направляясь в дом, высокий широкоплечий человек — человек, обрекший ее на годы нищеты и страданий.

Джоселин вытащила из-за пояса тяжелый пистолет. Девушка была одета в выцветшие саржевые панталоны, скрывавшие изящные изгибы ее тела, в домотканую кофту с длинными рукавами и некогда элегантный, а теперь рваный и поношенный жилет, расшитый поблекшей золотой ниткой. Коротко остриженные черные волосы были скрыты под низко натянутой на лоб шерстяной шапкой.

Господи, дай мне мужество, оно мне так нужно.

— Приготовились.

Джо сжала в руке пистолет и затаила дыхание. В любой момент коляска виконта может остановиться, и он спустится на мостовую. Еще мгновение, и Джоселин Эсбюри выйдет из-за изгороди, чтобы исполнить свою клятву мести.

— Приехали, ваша милость, — лакей отворил дверь экипажа и отступил, пропуская Рейна.

Все еще размышляя над тем, как поступить сегодня вечером, Стоунли схватил свою касторовую шляпу с узкими полями и вышел из экипажа. Лакей закрыл дверцу.

Но всего через несколько шагов Рейн почувствовал, что его груди коснулась холодная сталь, и услышал, как щелкнул курок.

— Порядок, хозяин.

Пожилой мужчина, с небольшим брюшком, длинными седеющими волосами и густыми усами показался из-за изгороди с пистолетом в руках.

Юноша ростом сантиметров на тридцать пониже Рейна тоже выступил вперед.

— Ваше сиятельство, по-моему, ни вам, ни вашим людям не стоит делать резких движений.

Рейн кинул быстрый взгляд на кучера и дал лакеям знак оставаться в стороне. Он заметил, что у него за спиной появился худенький светловолосый мальчик с презрительным выражением лица.

— Если вы гонитесь за моим кошельком, берите и проваливайте, — Рейн осторожно сунул руку в карман белого пикейного жилета, вытащил маленький замшевый кошелок, полный монет, и протянул его седому.

— Гони остальное. — Человек засунул мешочек за пояс и больно ткнул Рейна пистолетом в ребра. — Богатеи вроде тебя таскают с собой чертовски много королевских мордашек.

Ругаясь, Рейн снова полез в карман жилета.

— Мы пришли не за твоими башлями, — сказал второй человек, бросив предупреждающий взгляд на своего партнера.

Темные брови Рейна поползли вверх.

— Неужели?

Стоунли заметил, что у юноши удивительно голубые глаза под темными ресницами и полные, почти чувственные губы.

— Если вам не нужны деньги, тогда что же вам нужно?

Кожа у юноши была очень чистой, черты его лица — по-женски тонкими. И правда… Рейн внимательнее присмотрелся к молодому человеку, увидел нежные изгибы, скрытые поношенными коричневыми панталонами, маленькие, но заметные округлости женских грудей. Рейн протянул руку к шапке, натянутой по самые изогнутые темные брови, и сдернул ее с головы девушки.

— Держи свои грязные лапы от меня подальше! — Блестящие черные волосы рассыпались по искаженному гневом хорошенькому личику. — Еще раз шевельнешься, чертова твоя милость, и Богом клянусь, я спущу курок.

Рейн рассматривал изящную фигурку, оценивая ее вес и рост чуть выше обычного. Девушке было не больше двадцати.

— Это вы пытались остановить мою карету на прошлой неделе в аллее у Будлс? — Он тогда не достаточно хорошо их рассмотрел, но в фигуре женщины было что-то знакомое, и на сей раз он был готов.

— Верно, хозяин, — сказал седой. Он резко хмыкнул. — Таким падлам как ты не стоит так держаться привычек. — Несмотря на брюшко, его плечи были крепкими, а жесткие черты лица не оставляли сомнений в том, что этот человек — достойный противник. — Мы зря теряем время. Вперед, Джо, скажи, что хочешь, и покончим с этим.

— Эй, Джо, кончай его, — потребовал тщедушный мальчонка.

Рейн обратил все свое внимание на девушку. Черты ее лица заострились, она плотно сжала губы. Одного взгляда в ненавидящие ледяные голубые глаза было достаточно, чтобы понять, что она готова убить. Только Рейн не собирался этого допускать.

— Эй, Финч, — крикнул он кучеру, резко обрушив свое тяжелое мускулистое тело на седого и толкая девушку. Сидевший на козлах кучер вытащил из-под сиденья пистолет, а Рейн выбил оружие из рук седого, развернулся и ударил девушку как раз в тот момент, когда она нажала на курок. Спокойный воздух содрогнулся от выстрела.

— Бегите! — приказала она своим товарищам. — К чертовой матери подальше отсюда!

Мгновение ее товарищи стояли как завороженные, глядя, как она пытается вырваться из крепких рук виконта, не спуская глаз с пистолета, направленного на них Финчем.

— Первый, кто шевельнется, — покойник! — предупредил кучер.

— Бегите! — снова закричала девушка, похоже, больше боявшаяся за своих друзей, чем за себя. — А я кончу в Ньюгейте!

Ее слова заставили остальных шевелиться, мальчик кинулся к изгороди, а седой развернулся и, громко топая, побежал прочь.

— Стоять! — Финч неуверенно прицелился и нажал курок, выстрел эхом отдался в переулке. Большой мужчина споткнулся на повороте, но оба беглеца вскоре исчезли в темноте.

— Пусть они уходят, — Рейн еще крепче сжал тонкую девичью талию, так что пленница чуть не задохнулась, но она по-прежнему пыталась сопротивляться.

— Чертов ублюдок!

Даже когда он тащил ее к карете, она кусалась и царапалась, пытаясь его ударить. Ругаясь, он заломил ей руку за спину, распахнул дверь экипажа и втолкнул девушку внутрь, загородив выход своим широким телом, и влез следом за ней.

— Увези нас отсюда к чертовой матери, — приказал он кучеру, и тот снова погнал лошадей. Девушка по имени Джо какое-то время разглядывала карету и жесткие, решительные черты лица ее владельца, потом снова попыталась проскользнуть к двери.

— Э, нет, — Рейн схватил ее за блестящие черные волосы, заставил вернуться и усадил на сиденье напротив себя. — Я бы посоветовал тебе сидеть здесь и быть паинькой, — предупредил он холодным резким тоном.

Нервно глотая воздух, она мгновение приглядывалась к нему и взвешивала свои шансы, с каждым вздохом ее груди поднимались и опускались под жилетом.

— Я не собираюсь болтаться на виселице, чертово отродье!

Он смерил ее ледяным взглядом, в котором читался его яростный нрав.

— Тебе и твоим приятелям следовало подумать об этом раньше.

— Заткнись, козел! — побледнев, завопила она как торговка и бросилась на него, сжав кулаки, колотя его ногами и обзывая такими словами, которые ему не приходилось слышать со времен армейской службы.

— Черт побери! — увернувшись от ее ногтей, царапавших его щеку, Рейн схватил девушку за запястья, вывернул ей руки и придавил всем своим телом к сиденью. — Черт возьми, утихни! Я не собираюсь причинять тебе боль — если, конечно, ты сама меня не вынудишь к этому — и в мои намерения не входит отправлять тебя на виселицу, во всяком случае до тех пор, пока я не узнаю, почему ты хочешь моей смерти.

Она сглотнула, но ее тело по-прежнему оставалось напряженным, а дыхание — неровным.

— Тогда куда… куда же ты меня везешь?

Он пристально посмотрел на нее, заметил страх, который она старалась скрыть, почувствовал, как она дрожит, увидел, что, хотя у нее старая нищенская одежда, ее лицо и руки чисты, дыхание нежно, а волосы блестят. От нее пахло щелочным мылом, но к нему примешивался и нежный запах женщины.

— Как тебя зовут?

— Я скажу тебе перед тем, как спустить курок. У него на щеке заиграл мускул.

— В самом деле?

У нее стал еще более испуганный вид, но она ничего не ответила, а только с отвращением посмотрела на него своими холодными голубыми глазами. Как она ни пыталась выглядеть крутой, она не соответствовала образу типичной бродяжки или портовой девки. Даже речь ее звучала как-то не так. Временами она говорила языком лондонских подворотен, но то и дело ее слова звучали вполне утонченно.

Ему стало интересно, каким было ее прошлое, кем она, черт побери, была. И какое отношение все это имеет к нему.

Она застонала под его тяжестью, и Рейн немного отодвинулся.

— Я спрашиваю: куда ты меня везешь? — она бросила на него сердитый взгляд, но он почувствовал, что девушка снова дрожит. Он наблюдал, как она берет себя в руки, как ее глаза становятся темнее, как опускаются, чтобы скрыть беспокойный взгляд, густые черные ресницы, как при вздохах ее грудь касается грязного рваного кафтана.

— В Стоунли.

Едва эти слова слетели с его губ, как девушка перестала бороться.

Стоунли. Джоселин не верила своим ушам. Три долгих года огромный каменный особняк на краю Хэмпстедской пустоши у северной окраины Лондона преследовал ее в ночных кошмарах и возбуждал ее гнев. Стоунли. Она мечтала о том, чтобы войти в дом, зачарованная его пугающей красотой — и боясь его порочного, бессердечного хозяина.

Стоунли. Она посмотрела на человека, носившего это имя, и ей пришло в голову, что и дом, и его хозяин — оба — излучают одинаковую тревожную смесь красоты, силы и жестокости. Хотя последние два года она следила за всеми перемещениями виконта, она знала только его привычки, но не его самого.

Она видела, что он красив, но вблизи оказалось, что в нем есть что-то большее. Он излучал силу, жесткую чувственную мужественность, заставлявшую других мужчин казаться хрупкими рядом с ним. И еще он нес в себе опасность. Смертельную опасность излучала каждая мышца, каждая жила его большого крепкого тела.

Она не угадала в нем этого, когда наблюдала, как свободно он двигался в своем безупречно сшитом сюртуке с бархатной отделкой и лосинах из буйволовой кожи, за небрежностью, с какой он носил белоснежный галстук. Тогда она этого не угадала, а теперь было слишком поздно.

Джо изогнулась под ним и вздрогнула, почувствовав, с какой легкостью он удерживает ее.

— Я вдвое больше тебя, можешь перестать сопротивляться.

Она почувствовала силу его мышц, когда он прижимал ее к алой бархатной обивке. Большие сильные руки, державшие ее за запястья, не давали ей пошевельнуться, но при этом — странное дело — ей не было больно. Он не бил ее, хотя она безусловно дала ему повод. Но это ни о чем не говорило. Она знала, что он за человек, какие преступления совершил, и ни за что на свете она не откажется от мысли заставить его заплатить за все.

— Я отпущу твои руки, — сказал он, — если ты обещаешь перестать на меня бросаться.

Джо холодно взглянула на него.

— Катись в болото!

Она попыталась приподняться, потом вздрогнула, когда он с легкостью вернул ее на место.

— Я тебя предупреждал, лучше будь паинькой.

— Почему это?

— Потому что иначе я дам волю своему гневу, который так стараюсь сейчас сдерживать, и задам тебе хорошую трепку.

— Мне стоило ждать побоев от человека вроде тебя.

Уголок его рта изогнулся в улыбке, которая вовсе не была улыбкой.

— Тогда ты не удивишься, если я начну с того, что выдеру тебя.

Джоселин широко раскрыла глаза. Он способен на это. И она будет не в силах его остановить. С тех пор, как она покинула дом, ей пришлось столкнуться с разными унижениями — но, к счастью, не с подобным. И мысль о том, что подобный удар обрушит на нее ненавистный виконт, сделала эту перспективу еще более отвратительной.

Она напряженно кивнула.

— Хорошо, ты победил.

Пока, подумала она. И потом, почему она должна поступать так, как он велит? Он же не везет ее на Флит-стрит или в Ньюгейт — во всяком случае, если верить его словам. Напротив, как в своих детских мечтах, Джоселин Эсбюри едет в Стоунли.

Она подняла глаза и увидела, что он наблюдает за ней, пытаясь угадать, собирается ли она держать слово.

— И не думай, что я не сделаю того, что обещал — и, уверяю тебя, я получу наслаждение от каждого удара.

Он выпустил ее. Джо отодвинулась и прижалась к красному бархату в противоположном углу экипажа.

— Мальчик назвал тебя Джо, это твое имя?

— Не твое собачье дело.

Его чувственный рот сжался в жесткую мрачную линию.

— Тебе пора последить за своим язычком, дерзкая девчонка, или я просто ради развлечения выполню свою угрозу.

Джо почувствовала, что краска заливает ее лицо.

— То, что ты больше меня, не дает тебе права помыкать мною.

Каштановые брови виконта взлетели вверх. Поняв, что она заговорила безо всяких следов арго, Джо выставила вперед подбородок.

— Катись ко всем чертям!

— Судя по темпам, которыми ты двигаешься со своими друзьями, вы опередите меня на несколько лет.

Джо не ответила. Возможно, он окажется прав. Особенно, если план ее мести удастся. Правда, она и не собирается попадаться.

Потом ей пришла в голову другая мысль. Вполне возможно, что ее несвоевременное пленение сыграет ей на руку. Если, попав в Стоунли, она сумеет выиграть время, а виконт потеряет бдительность, ее поражение может превратиться в триумф. Пусть нажать на курок на деле оказалось труднее, чем она ожидала, ее клятва убить Стоунли будет выполнена.

Взгляд темных глаз виконта скользнул по ее телу. Он оценивал каждый его дюйм, оглядывая изящные изгибы и выступающую грудь. Джоселин содрогнулась. Стоунли — холодный, низкий, бессердечный человек. Она не смела подумать, что он ей готовит, когда они приедут Б имение.

Она заставила свое лицо изобразить маску спокойствия. Она не позволит ему победить, не позволит!

Одно только было очевидно: ее судьба решится в ближайшие несколько часов. Вскоре они оба узнают, кто из них победит в этой игре со смертью.

Во тьме безлунной ночи экипаж прогрохотал через Сити, по Хэмпстед-роуд, направляясь к Хэмпстедской пустоши. Джоселин выглянула в окно как раз вовремя, чтобы заметить вывеску таверны под названием «Гостиница шулеров», потом — вывеску «Королевской Милости» — питейного заведения ниже по дороге. Здесь было тихо, прохладный воздух чист. Неприятные запахи Лондона уже исчезли, их сменил аромат цветов.

Большую часть дороги они проехали молча, виконт небрежно откинулся на спинку сиденья, запрокинув голову и прикрыв глаза, но было ясно, что он наблюдает за девушкой.

— Как давно ты и твои друзья следили за мной? Неожиданный вопрос заставил Джоселин очнуться от грез. Она взглянула ему в лицо.

— Достаточно, чтобы узнать, что ты пьешь как сапожник, ставишь на кон половину состояния, играя в клубе — довольно, чтобы знать, что ты жуткий бабник и позадирал все нижние юбки в Сити.

Его губы изогнулись — похоже, он улыбался.

— Кажется, ты этого не одобряешь, — он скользнул взглядом по ее драному жилету, по облегавшим бедра штанам. — Ну конечно, столь деликатная леди должна счесть такую жизнь отвратительной.

Джо невольно покраснела.

— А что касается женщин, с которыми я спал — хотелось бы знать, имеешь ли ты об этом представление? Не хочешь ли меня просветить?

Она покраснела еще больше.

— Я знаю, что происходит между мужчинами и женщинами, не такая уж я дурочка.

— Достаточная дурочка, если попалась, а твои друзья остались на свободе.

— Заткнись.

Стоунли невесело усмехнулся. Они проехали через скотоводческие пригороды Лондона, мимо нескольких коровников и свиноферм, потом — мимо промышленных огородов. В экипаже было тихо, только стучали стальные колеса и ритмично цокали подковы, потом стихли даже эти звуки.

Они приехали в Стоунли.

Когда лакей в красно-золотой ливрее Стоунли открыл дверцу, Джоселин с тоской выглянула на свободу, но большое тело виконта заслонило всякий шанс на побег.

— Мне не хотелось бы тебя связывать, — сказал он, — но я сделаю это, если будет нужно. Ну, как?

— Зачем, к черту, мне сбегать? Это же не проклятый Ньюгейт?

— Нет.

Он схватил ее за руку так, что иного выбора, кроме как повиноваться его требованиям, у Джоселин не осталось. Рейн вышел из кареты и помог девушке спуститься. Они пересекли посыпанную гравием дорожку и вышли к широкому крыльцу. Джо невольно замедлила шаг.

Перед ней высился построенный сто лет назад по французскому проекту огромный четырехэтажный каменный дом с двумя павильонами по обе стороны от входа. Вдоль каждого крыла и через фасад шли высокие узорчатые окна третьего этажа, а четвертый был украшен шиферной вальмой и рядами маленьких слуховых окошек.

— Производит впечатление, не правда ли? — Стоунли остановился, но вместо того, чтобы вместе с ней смотреть на дом, он смотрел на нее.

— Чертовски смахивает на мавзолей.

Виконт только хмыкнул, словно понимая, что это неправда.

— Мой прапрадед, первый виконт, построил его в начале восемнадцатого века. Он одно время был послом в королевской Франции.

— Рассказывай.

— Раз ты так хорошо информирована, я удивлен, что ты этого не знаешь.

Она слегка улыбнулась.

— Я знаю чертовски много о твоих поганых привычках, но ни хрена — о твоей благородной семье, чтоб ее черти взяли.

Он снова сжал ее руку.

— Прежде, чем мы закончим, поверь, я узнаю о тебе не меньше.

Он потащил ее вперед, мимо дворецкого, распахнувшего массивную дверь, в большой холл. Этот холл с его блестящими мраморными полами, изысканными резными карнизами и богато расписанным потолком был экстравагантнее всего, что Джоселин могла себе представить. Ей хотелось остановиться и рассмотреть каждую деталь красивой резьбы, но на сей раз виконт не замедлил шага.

— Куда ты меня тащишь? — Джоселин уперлась пятками и заставила его остановиться.

Один уголок его рта изогнулся.

— Как это куда? Наверх, в мою спальню, конечно. Раз уж я задрал все юбки в Лондоне, почему это ты должна остаться исключением?

Джоселин с шумом глотнула воздух.

— Как ты смеешь предлагать мне… мне…

Рейн схватил ее за плечи и заставил приподняться на цыпочках.

— Ты вовсе не проклятая бродяжка, хоть и прекрасно подделываешься под нее. Кто же ты, черт побери?

— Я же тебе сказала: ты узнаешь об этом перед тем, как я тебя убью.

Джо гневно взглянула на него, виконт ответил ей таким же взглядом.

— Фарвингтон! — закричал Рейн, обращаясь к низенькому, одетому в черное дворецкому, нервно ожидавшему в нескольких шагах позади.

Человечек торопливо приблизился.

— Что, ваша милость?

— Проводи мисс… Смит в комнату для гостей. В ту, что прямо над моей спальней. Пришли наверх ванну, пока я поищу для нее что-нибудь поприличнее из одежды.

— Да, сэр.

Виконт бросил жесткий взгляд на Джо.

— Я предупрежу моих людей, что тебе нельзя выходить из дому. Мне кажется, нам есть что обсудить.

— Мне не фига тебе сказать такого, чтобы нельзя было бы сказать с пистолетом в руке.

— Попробуй только, и ты проведешь ночь в Ньюгейте. А теперь марш наверх и вылезай из этих ужасных вещей.

Джоселин выпрямилась, вздернула подбородок и обернулась к маленькому седому дворецкому. Он неприязненно смотрел на нее, сжав губы с выражением явного неодобрения. Он передал указания виконта другому слуге, бросил на нее еще один презрительный взгляд и двинулся к лестнице.

Джо не шелохнулась.

Дворецкий сделал еще несколько гулко отдававшихся на мраморном полу шагов, прежде чем осознал, что она за ним не идет. И ему пришлось спросить:

— Не будете ли вы так любезны следовать за мной?

— С радостью, — ответила Джоселин на самом лучшем благородном английском. Изумление во взгляде дворецкого уступало лишь досаде на лице виконта.

— Я с нетерпением жду нашей беседы, сударыня, — съязвил он, но Джоселин шла, не оглядываясь.

Глава 2

Рейн наблюдал, как девушка поднимается по лестнице: ее осанка была правильной, движения — грациозными, и, если не считать временами проскальзывавшей склонности к некоторой развязности, ее походка была не менее элегантной, чем у любой известной ему благовоспитанной леди.

Ее одежда была рваной и мятой, но ее блестящие волосы, немного вьющиеся, коротко остриженные спереди и по бокам и более длинные сзади, смотрелись бы модно в самых изысканных лондонских гостиных.

Он не мог отрицать, что она оказалась самым загадочным существом, которое он встречал за последние годы. По сути дела, на его взгляд, ситуация была просто фантастичной. В конце концов, эта леди пыталась его убить. А теперь она проведет ночь в его доме, и с ней будут обращаться как с гостьей!

Если бы это не так раздражало его, он бы рассмеялся. Что, черт возьми, он натворил такого, что заслужило ее гнев? Каким бы бабником он ни был, он точно знал, что она не согревала его постель. Он бы не забыл хорошенького лица с такими тонкими чертами. Не забыл бы этих ясных голубых глаз и густых черных ресниц.

Он усмехнулся, глядя, как она поднимается по лестнице в своих облегающих коричневых штанах. Он бы не забыл эту бойкую попочку.

Она была привлекательна, хотя и не по обычным меркам. Она не принадлежала к классическому типу округлых сластолюбивых женщин. Напротив, она была сильной, крепкой и грациозной как кошка. Смогла бы она убить его? Он был армейским полковником. Он знал разных мужчин — и женщин. Женевьева Мортон могла бы нажать на курок, но он не думал, что эта девушка способна на такое. Он обратил внимание на то, как дрожали ее пальцы, как она старалась взять себя в руки, чтобы совершить свое деяние.

Но нельзя быть уверенным в этом.

Он наблюдал, как Фарвингтон провел ее через холл и вверх по следующему лестничному пролету к комнатам для гостей на четвертом этаже. Это достаточно высоко, чтобы прыгать из окна, к тому же ему будет слышно, как она двигается в своей комнате.

Рейн дождался, когда девушка благополучно вошла в комнату, потом поднялся по лестнице и прошел в спальню сестры в противоположном конце западного крыла. Александра гостила в загородном имении своих друзей, но вскоре должна была вернуться домой. Оставалось лишь надеяться, что к тому времени сегодняшняя загадка будет решена, и его нынешний вагон забот будет разгружен и выведен из поля ее зрения.

Рейн подошел к огромному бело-золотому гардеробу сестры, распахнул его и стал шарить среди многочисленных платьев: муслиновых, батистовых, бомбазиновых, бархатных, шелковых и атласных. К счастью, у той девушки наверху и у его сестры почти одинаковые фигуры, хотя у Алекс бюст побольше.

Желтый муслин подойдет, решил он, представив себе, как он будет сочетаться с блестящими черными волосами, голубыми глазами и густыми черными ресницами. Он достал платье из шкафа, бросил его на постель, потом вытащил несколько ящиков комода и стал перебирать их содержимое, пока не извлек тонкую батистовую рубашку, пару белых шелковых чулок и две изысканных атласных подвязки.

Он хитро ухмыльнулся, подумав, что интимное знание дамского будуара частенько оказывалось весьма кстати, подхватил пару туфелек из ягнячьей кожи и направился к двери. По дороге он бросил взгляд на столик у зеркала и заметил желтую ленту того же оттенка, что и платье.

Было глупостью, чистым безумием поддаваться воздействию печальных обстоятельств, в которых оказалась эта молодая женщина, но, тем не менее, он схватил ленту и сунул ее в общую кучу.

Шагая через две ступеньки, он поднялся наверх и, не позаботившись постучать, распахнул дверь и вошел в комнату. Он услышал, как девушка вскрикнула, обернулся на звук и увидел, что она пытается как можно глубже погрузиться в пену в маленькой ванне.

— Вы могли бы потрудиться постучать, — проговорила она без тени уличного говора.

— Зачем? Неужели ты думаешь, что я никогда прежде не видел женщину в ванне?

Она густо покраснела. Хотя кожа у нее на лице несколько потемнела от загара, ее плечи были цвета слоновой кости, а из воды выступал изгиб ее груди. Рейн про себя причмокнул. Хотя у Алекс грудь была больше, этот бюст обещал немало. Его чресла напряглись при этой мысли.

— При вашей репутации, — сказала она, — я уверена, что вы видели немало раздетых женщин. Но я не принадлежу — и не желаю принадлежать к их числу.

Он бросил одежду на кровать.

— Подозреваю, что ты хочешь есть. Когда закончишь, можешь надеть вот это и присоединиться ко мне в столовой.

Джо ничего не ответила, лишь попыталась еще глубже погрузиться в ванну.

— Приятного купанья.

Подумав, что был бы не прочь разделить это удовольствие с ней, Рейн направился к двери.

Когда он снова оказался внизу, он налил себе бренди и залпом опрокинул его, за ним еще один. Некоторое время мерял кабинет шагами, потом взглянул на часы. Господи, эта девчонка уже давно должна быть здесь.

— Простите, милорд.

Это была горничная с верхнего этажа — молоденькая блондинка лет двадцати.

— Да, Элайза, в чем дело?

— Мисс Смит, милорд. Она подняла шум насчет одежды. Говорит, что не наденет того, что вы ей дали.

Рейн несколько резче, чем хотел бы, опустил бокал.

— Спасибо, Элайза. Я позабочусь о гостье.

Он рванул вверх по лестнице и через холл. Распахивая дверь, он был почти готов увидеть, что очаровательное платье его сестры изорвано, а нижнее белье выкинуто в окошко.

Вместо этого он увидел темноволосую девушку, завернутую в полотенце, стоявшую перед высоким зеркалом псише и держащую перед собой желтое муслиновое платье с такой тоской в лице, что у него в груди что-то оборвалось.