Виктория не видела Корда целый день. Прошло время ужина, а его все не было. Она начала волноваться. Приближалась гроза, и ей не хотелось, чтобы в дождь он находился не дома. Наконец она услышала твердые мужские шаги в прихожей и почувствовала облегчение.
      Она вышла в прихожую, чтобы встретить мужа, заметила его мрачный вид, и облегчение сменилось острым приступом страха.
      – Что такое, Корд? Что случилось?
      – Мне нужно поговорить с вами. Может быть, лучше подняться наверх?
      Сердце неровно застучало. Она поднялась по лестнице впереди него, вошла в свою комнату, он последовал за ней и закрыл дверь. Она с тревогой смотрела в его глаза, пытаясь понять, о чем он думает, но в тяжелом взгляде ничего нельзя было прочитать.
      – Вам лучше сесть.
      Ему не нужно было повторять дважды. Ноги у нее дрожали. Случилось что-то ужасное, но она не могла сообразить, что это могло быть. Она дошла до диванчика и опустилась на него.
      – Я встречался с человеком по имени Джонас Макфи, сыщиком своего рода. Я несколько раз пользовался его услугами раньше.
      – Кажется, вы упоминали это имя… человек, который узнал, что мы с Клер являемся падчерицами Майлса Уайтинга.
      – Совершенно верно.
      – Почему… почему вы встречались с ним?
      – Мне требовалось узнать… некоторые вещи, а мистер Макфи, как я надеялся, мог помочь мне в этом.
      Боже мой, неужели он узнал, что она проникла в дом сэра Уинифреда? Узнал ли Макфи, что она была там с Джулианом Фоксом? Ей нужно сохранять спокойствие, возможно, речь идет о другом.
      – Что именно вам хотелось узнать? Корд походил и налил себе бренди.
      – Хотите выпить? Вы немного бледны. Она облизнула губы.
      – Я чувствую себя хорошо. – Но это совсем не соответствовало действительности.
      Корд сделал глоток, покрутил бокал, заставив янтарную жидкость омыть его стенку. Он был таким спокойным. Таким лишенным сил. Она все больше пугалась.
      – У меня были вопросы, касающиеся моей жены.
      – Вашей жены, – повторила она, с трудом выговаривая слова.
      – Да, и Макфи собрал для меня очень полезные сведения. Прежде всего он сообщил мне, что вы никогда не были в Харвуд-Холле.
      Внутри у нее все переворачивалось.
      – Это неправда!
      – Разве? Джонас поговорил с дворецким, с экономкой и с одной из служанок. Вас там не было, Виктория.
      – Слуги… они мои друзья. Они поклялись хранить молчание.
      Он снова взболтал бренди.
      – А что насчет той ночи, когда я был в Лемминг-Гроув? Вы снова уходили из дома.
      Ей не хватало воздуха. Как Макфи узнал это? Как он мог узнать?
      – Я могу объяснить.
      – В самом деле? Тогда объясните.
      Почему он не кричит? Почему не бушует, не впадает в неистовство, не говорит, что намерен наказать ее или по крайней мере запереть в комнатах? Мрачное спокойствие было хуже, чем гнев, который он обрушивал на нее прежде.
      Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула воздух.
      – Все это очень легко объясняется. Когда я была в Харвуд-Холле, Грета – это экономка, которую вы упомянули, – что-то сказала о доме в Лондоне, который раньше принадлежал моим родителям. Она сказала, что, возможно, дневник мамы все еще где-нибудь там.
      – А, таинственный дневник. Мне следовало бы догадаться.
      – Этот дом находится на Гринбауэр-стрит, недалеко отсюда. Я знала, что вы не одобрите моей затеи, и решила отправиться туда одна. Я вышла из дома около полуночи. Она посмотрела на Корда.
      Стоит ли ей говорить о Джулиане Фоксе? Если она расскажет и окажется, что Корд не знал о нем, он еще больше рассердится. Она растерялась, пытаясь сообразить, могли Макфи узнать об этом, считая, что она обязана Джулиану и должна молчать.
      – Я… я прошла несколько кварталов, мне повезло, одно окно в задней части дома оказалось только прикрытым. – Она попыталась улыбнуться. – Мой отчим продал дом сэру Уинифреду Маннингу, но его не было в городе. Я обыскала дом, но…
      – Но снова, к несчастью, вернулись ни с чем.
      – Да.
      – Стыдно, Виктория. Может быть, если бы вам кто-то помогал, поиски увенчались бы успехом. Кто-нибудь вроде Джулиана Фокса.
      Она чуть не лишилась чувств. На мгновение у нее перед глазами замелькали черные круги. Может быть, она на миги потеряла сознание, потому что когда открыла глаза, Корд прижимал к ее губам бокал с бренди.
      – Сделайте глоток, Виктория. Вам станет лучше. Она глотнула, чувствуя, как жидкость обжигает горло.
      – Это… это не то, что вы думаете. Джулиан и я – мы встретились случайно. Он, вы знаете, живет в Мейфэре, он был в карете, возвращался домой. Он увидел меня на улице и не отпустил, пока я не рассказала ему, что задумала сделать; после этого он не позволил мне идти одной.
      – Я уверен, что мистер Фокс исключительно заботлив.
      – Да, так и есть. Мы друзья, в конце концов. Он не хотел, чтобы со мной что-нибудь случилось.
      Он стоял над ней, большой и мрачный, глядя на нее сверху вниз, как будто она была кем-то, кого он едва знал. Ей надо как-то достучаться до него. Она не может вынести отчужденного, совсем недоступного выражения его лица.
      Оказавшись совсем близко к нему, она взяла бокал из его руки, потянулась и обвила руками его шею. Запах одеколона окутал ее. Она спрятала лицо между его шеей и плечом и почувствовала быстрое биение пульса.
      Он совсем не был таким спокойным, каким казался.
      – Я сожалею, что лгала вам, – сказала она. – Мне не следовало делать этого. Мне следовало сказать вам правду, но я боялась. Я знала, что вы будете сердиться. – Она прильнула к нему, губами прижалась к его шее, приподнялась на цыпочки и поцеловала его. Корд никак не реагировал, просто стоял неподвижно, опустив руки.
      Это пугало.
      Это было ужасно.
      Она снова поцеловала его так, что сумела раздвинуть его губы и языком приникнуть к его языку. Она сильнее прижалась к мужу и почувствовала, что его тело откликнулось на призыв. Он желал ее. Как всегда.
      – Виктория… – произнес он, и в его голосе была мука. Боже, что она наделала? Она не хотела сделать ему больно. Она любит его. Нужно что-то делать, чтобы все исправить.
      – Мне так жаль, Корд. – Легкими касаниями она целовала его в уголки рта и снова крепко-крепко. Наученная им эротическим проделкам, она дразнила его своим язычком, побуждая отвечать. – Мне нужно было все рассказать вам. Я никогда больше не солгу вам. Клянусь.
      Он, казалось, не слышал ее. Его тело оставалось застывшим и неподатливым. Ей показалось, что он хочет оттолкнуть ее.
      Ее руки дрожали. Лихорадочными движениями она сняла с него куртку, расстегнула пуговицы на серебристом жилете, стянула его и отбросила в сторону. Взяв в ладони лицо Корда, она притянула его к себе для еще одного обжигающего поцелуя.
      Но он, казалось, только нехотя уступал ей. Она выдернула из панталон полы его рубашки и торопливо расстегнула пуговицы на ней, отчаянно нуждаясь в том, чтобы касаться его, пробиться через его ужасное спокойствие. Он не помогал ей, но и не сопротивлялся, когда она стянула с него рубашку и прижалась губами к его голой груди в том месте, где стучало сердце.
      Она чувствовала солоноватый вкус его кожи, подрагивание мышц при любом касании. Корд тяжело дышал, его широкая грудь поднималась и опускалась.
      Но она не смогла пробиться к нему.
      Ее платье застегивалось спереди на четыре маленькие пуговки. Она быстро расстегнула их, взяла его руку, просунула под свою нижнюю рубашку и положила себе на грудь. Корд застонал.
      – Виктория, это ничего не изменит…
      Она поцелуем заставила его замолчать, напуганная еще больше, чем раньше. Она взяла его за руку, подвела к кровати и сумела усадить на край. Он казался слишком усталым, слишком обессилевшим, чтобы протестовать, когда она опустилась перед ним на колени и сняла с него туфли, а потом расстегнула панталоны. Она мгновенно освободила мужа от остатков одежды и сняла с себя все.
      Но он по-прежнему не тянулся к ней.
      О Боже, он всегда был таким страстным, таким необузданным в любви. Происходит что-то ужасное. Она покрывала его поцелуями в надежде, что он почувствует ее любовь, что она как-то утишит боль, которую причинила ему.
      Почувствовав его руки на своей груди, выдавшие его желание, она готова была зарыдать. Его губы последовали за руками, он припал губами к ее груди, и это наполнило ее теплом и все затмевающим чувством любви.
      Тори выгнула спину, чтобы ему было удобнее. Но он не делал дальнейших движений, чтобы овладеть ею. Слезы текли по ее щекам, жгли глаза. Она снова усадила его на кровать и опустилась рядом, целуя его снова и снова, стремясь показать, как сильно любит его.
      Тори задохнулась, почувствовав, как его большие руки обхватывают ее за талию. Он поднял ее и посадил на себя.
      – Мне так жаль, – повторяла она. – Простите меня.
      Он шепнул ее имя, и в звуках его голоса было столько печали, что это встревожило еще больше. Высвободив руки, она вынула шпильки из прически, и волны волос упали на ее голые плечи. Корд поднял руку и провел по ним, ровно распределив по плечам.
      – Мне всегда нравились ваши волосы, – произнес он, и в его голосе ей послышалась ловушка.
      Приподняв Тори, он с облегчением начал входить в нее, медленно опуская, пока не заполнил полностью. Он соединился с ней, стал частью ее, и не важно, что случилось, она знает, так будет всегда. Когда она наклонилась, чтобы поцеловать его, ее волосы упали вперед, укрыв их обоих шелковым покрывалом. Она любила его. Она хотела дать ему наслаждение, которое он всегда давал ей. Она сделала движение вверх, затем – медленно – вниз, стараясь найти ритм, доставить ему наслаждение. Она чувствовала, как напрягались мышцы его тела, чувствовала его мощь каждый раз, когда совершала движение.
      Наслаждение становилось все более острым. Тепло затопляло ее, смешиваясь со страхом потерять любимого. Корд крепко сжал ее бедра, теперь он входил в нее мощными ударами, волны наслаждения прокатывались по ней, доходили до кончиков рук и ног – и вскоре Тори добралась до самой вершины.
      Через несколько мгновений Корд последовал за ней. Вялая и удовлетворенная, она опустилась на его грудь, молясь в душе, чтобы он наконец простил ее.
      На какой-то момент она, должно быть, заснула. Когда же очнулась, Корд стоял у кровати, почти полностью одетый. Он застегнул пуговицы на рукавах и надевал куртку поверх жилета.
      – В этом не было необходимости, Виктория, – холодно сказал он, снова такой же ужасающе спокойный, как раньше. – Но я признаю, что прелюдия к расставанию вышла приятной.
      Страх вернулся, ей стало нечем дышать.
      – О чем вы говорите?
      – Я говорю о конце этого притворства с женитьбой. Бумаги для начала процедуры о признании брака недействительным уже готовятся. Если все пойдет как надо, через несколько месяцев мы оба будем свободны.
      – Вы… вы намерены расторгнуть наш брак?
      – Вы должны радоваться, милая. Получив свободу, вы сможете заполучить вашего мистера Фокса.
      Она сглотнула, стараясь хоть что-нибудь понять, борясь с подступившими горячими слезами.
      – Мне не нужен Джулиан. И никогда не был нужен. Я говорила вам, мы только друзья.
      Корд оправил куртку.
      – Я желаю вам всего наилучшего, моя дорогая, искренне желаю, – отвернувшись от нее, он пошел к двери.
      – Корд, подождите! – Тори прикрылась простыней и побежала за ним, схватила его за руку в безумной попытке остановить. – Пожалуйста, не делайте этого. Я знаю, что мне не следовало обманывать вас. Мне надо было доверять вам и говорить правду. Я… я люблю вас, Корд. Его ореховые с золотом глаза стали жесткими.
      – Странно, что вы не подумали об этом раньше. Скорее всего титул графини значит для вас больше, чем я думал.
      – Титул для меня ничего не значит! И никогда не значил!
      Он осклабился.
      – С чем и поздравляю мистера Фокса.
      И закрыл дверь.
      Тори упала на пол перед дверью. Рыдания вырывались из ее горла и сотрясали тело. Она проплакала несколько часов, пока не кончились слезы. Она слышала, как в соседней комнате расхаживал ее муж, как он что-то говорил камердинеру, а затем закрыл дверь. Он бросал ее, разрывал их брак.
      Он мог сделать это. Он ведь граф и влиятельный человек.
      А почему бы и нет? Она обманывала его с первой минуты их встречи. Обманывала снова и снова. Годы, проведенные с отчимом, сделали ее подозрительной, особенно по отношению к мужчинам.
      Но ей надо было доверять своему мужу. Она любила его больше жизни. Она хотела заставить его ревновать, хотела, чтобы он полюбил ее. Теперь он думает, что она изменила ему с Джулианом Фоксом.
      Ей нужно доказать свою невиновность, найти способ убедить его. Она попросит Джулиана помочь ей, объяснить Корду, что ничего не случилось. Корд, конечно же, поверит ему. Но Джулиана нет в Лондоне, он поехал в Йорк навестить родственника. Она представления не имеет, когда Фокс вернется, и не знает, что может произойти, если муж и Джулиан встретятся лицом к лицу.
      Мысли беспорядочно роились в ее голове. Ей необходима ясность мыслей, нужно выработать какой-то план. Она безумно влюблена в своего мужа, она не может потерять его.
      Корд планировал уехать из города и некоторое время провести в Ривервуде, забыть Викторию и свой провал в качестве мужа. В тот момент он просто хотел оказаться как можно дальше от дома, от жены, забыть ее поцелуи, ее мягкое тело, то, как сладко было держать ее в своих руках.
      Схватив шляпу, он вышел из дома, сел в карету и приказал кучеру везти его в клуб. Следующие несколько часов он провел в одиночестве, старательно напиваясь.
      Уже после полуночи, спотыкаясь, Корд поднялся наверх, в одну из гостевых комнат, где он мог оставаться, не вызывая разговоров, почему он не едет домой.
      В среде аристократов, где браки заключались по соображениям, далеким от любви, супруги редко питали настоящую привязанность друг к другу. Они жили отдельно, так что каждый мог вести такую жизнь, которая была ему по нраву.
      Удивительно, но у Корда не было желания вести такую жизнь. "Его сердце было разбито, после потери Виктории его не тянуло к женщинам.
      Конечно, за исключением жены, но она была единственной женщиной, которой он не мог обладать. Он старался не думать об их последнем неистовом совокуплении, об отчаянии и печали, которые, казалось, окружали их обоих, когда тела соединились в последний раз. Он никак не думал, что такое может случиться.
      Но его влекло к Виктории, как никогда не влекло ни к одной женщине, невозможно было устоять перед невинной искусительницей.
      Он завидовал Фоксу.
      При мысли о любовнике Виктории его руки сжимались в кулаки. Воображение подсовывало ему Джулиана, ласкающего ее прекрасную грудь, входящего в ее изумительное тело, и внутри все переворачивалось. Он закрыл глаза, чтобы избавиться от наваждения, постоял, подошел к буфету, вынул пробку из графина и налил себе бренди.
      Он слишком много пил, но это его не заботило. Он осушил бокал, снова наполнил его и снова выпил залпом. Обжигающая жидкость немного смягчала боль, но не настолько, чтобы забыться.
      Долгая неделя закончилась. Нужно было вернуться домой, собрать все необходимое и отправиться в Ривервуд. Он старался не думать о том, останется ли Виктория в доме или уйдет к любовнику.
      К счастью для Фокса, он оказался далеко в тот первый ужасный момент, когда Корд узнал об измене жены. Макфи сообщил в своем отчете, что Фокс был на пути в принадлежавшее его семейству имение в Йорке. Если бы Джулиан оказался в Лондоне, ему бы пришлось драться на дуэли или по крайней мере он получил бы удар хлыстом.
      Но в конце концов здравый смысл возобладал, и Корд смирился с неприятным фактом, что он сам не оправдал надежд Виктории. Он часто оставлял жену, она чувствовала себя одинокой, а он держал ее на расстоянии.
      Если бы только можно было начать все сначала. Он бы рассказал ей о своих чувствах, признался бы, что любит ее. Он бы при каждом удобном случае всюду появлялся с ней. Он бы проводил с ней каждую свободную минуту, делал все, чтобы она была счастлива, и стер бы с ее лица печаль, которую так часто замечал.
      Почему он повел себя по-другому? Почему так боялся позволить себе любить ее?
      Но в глубине своего сердца он знал почему. Ему было тринадцать лет, когда умерла мать. Она умирала долго, мучительно, несколько недель, и это почти разрушило его. Ее страдания, невозможность помочь ей мучили его. Он ненавидел себя за слабость. Ему надлежало держать удар, а не разрываться от боли.
      Это послужило ему уроком. В последующие годы он научился не давать воли чувствам, защищать себя от всего, что могло бы заставить страдать. Он нашел выход. Он потворствовал худшим сторонам своей натуры, погрузившись в удовольствия. Он так отгородился от жизни, что оставил отца одного, когда тот больше всего нуждался в помощи.
      Теперь то же самое произошло с женой.
      Корд спустился в комнату для карточной игры. Надо было ехать домой, покинуть прибежище, которое он нашел в клубе, и приготовить все для поездки в деревню.
      Уже скоро, сказал он себе.
      Но вместо того чтобы уйти, Корд направился к одному из массивных кожаных кресел у камина. Он уже собирался усесться в него, когда заметил идущего к нему герцога Шеффилда. Корд сам не понимал, рад ли он видеть друга или боится неизбежного разговора.
      – Я был у вас дома, – сказал Рейф. – Никто не смог мне сказать, где вы, и я предположил, что найду вас здесь. Можно к вам присоединиться?
      Корд кивнул.
      – Но должен предупредить, что сегодня я не лучшая компания.
      Рейф сделал знак официанту, и почти мгновенно в его руке появился бокал с бренди. Друзья уселись в просторные кожаные кресла и некоторое время помолчали.
      – Вы ужасно выглядите, – сказал Рейф, покачивая бокал так, что вино внутри образовало небольшой водоворот.
      – Благодарю вас.
      – Появились слухи. Говорят, вы начали процесс о признании брака недействительным.
      Корд выпрямился.
      – Откуда, черт возьми, это стало известно?
      – Может быть, болтливый клерк. Или кто-нибудь из ваших слуг что-то слышал. Я так думаю, вы поставили Викторию в известность?
      – Я сказал ей. – Корд взглянул на бокал, который держал в руке, но не стал пить. – Вы были правы насчет Фокса и Виктории. Я нанимал Макфи, чтобы проверить.
      Голубые глаза Рейфа сузились.
      – Вы уверены? Я бы скорее подумал, что ваша жена влюблена в вас.
      Корд отвел взгляд в сторону. Хотел бы он, чтобы это было так.
      – Это моя вина. Я не замечал ее. Я практически бросил ее в руки другого мужчины.
      Рейф глотнул бренди.
      – Проклятые женщины. Они достанут вас если не так, то иначе.
      Корд знал, что он подумал о Даниэле, девушке, на которой собирался жениться. Рейф застал ее в постели своего лучшего друга. И не смог оправиться от предательства.
      – Повторяю, вина на мне. Я неправильно повел себя с самого начала. Черт, даже до того, как мы поженились.
      – Возможно. Однако я не могу оправдывать женщину, которая так быстро переметнулась к другому.
      – Виктория никогда не любила меня. Может быть, в какой-то момент ей показалось, что она любит.
      – А вы? Вы любили ее?
      Корд сделал глоток, думая о той ночи, когда застал ее в кабинете, передвигающей фигуру на шахматной доске, и когда она выиграла у него партию.
      – Я полюбил ее почти с самого начала. Я был глупцом, Шеффилд. Я заслуживаю то, что получил.
      Рейф промолчал.
      – Если вы ничего не имеете против, я поднимусь наверх и посплю. – Было только девять часов, но Корд чувствовал себя совершенно разбитым.
      – Это пройдет, друг мой, – мягко сказал Рейф. – Найдутся другие женщины, заслуживающие любви.
      Но сам Рейф до сих пор не встретил такую. И Корд не думал, что у него это получится.
      Тори пыталась притвориться, что в ее жизни все нормально. Она была одинока и раньше, даже когда Корд был дома.
      Она теперь была совершенно несчастна без него.
      Прошло чуть больше недели, как он уехал из дома, а казалось, прошли годы. Она никому не говорила о намерении Корда расторгнуть брак. Ни Грейс, ни даже Клер. Со временем ей придется сказать. Стоит в газете появиться объявлению, весь Лондон будет знать.
      Когда неожиданно к ней днем ворвалась Клер, Тори была уверена, что сестре все стало известно. О Боже, значит, все уже знают? Тиммонз известил ее о приходе сестры, внутри у нее все упало, но она изобразила улыбку и вышла, чтобы встретить Клер.
      – Тори! – Клер заулыбалась так широко, что на щеках у нее появились ямочки. – Случилось самое расчудесное!
      Это были не те слова, которых Тори ожидала и боялась. Глупо было чувствовать облегчение, если все еще было впереди.
      – Успокойся, дорогая. – Она взяла Клер за руку, привела в гостиную и закрыла дверь. Теперь, когда Корд уехал, в доме и так хватает сплетен. – Хорошо. А теперь расскажи мне, что тебя так взволновало.
      – Это все Перси. Он любит меня! Я боялась, что он женился на мне из жалости. – Она звонко рассмеялась. – Прошлой ночью он сказал мне, что любит меня так сильно, что иногда просто не может дышать. Он сказал, что когда смотрит на меня, любовь переполняет его. Я ответила, что тоже люблю его, и он поцеловал меня, Тори, это было чудесно.
      Тори открыла рот, чтобы сказать Клер, как рада за нее, но из горла вырвался звук, как будто ее что-то душило. Глаза наполнились слезами, рыдание вырвалось откуда-то из глубины ее тела. Ноги ослабли, она испугалась, что они подогнутся под ней.
      – Тори! – Клер обхватила ее за талию и помогла дойти до дивана. Тори опустилась на него, держась за сестру. – Что с тобой, Тори? Боже мой, что случилось?
      Слезы текли не переставая. Клер торопливо порылась в сумочке и вынула из нее кружевной платочек.
      Тори взяла его и принялась вытирать слезы, подыскивая подходящие слова.
      – Корд покинул меня.
      – Что ты такое говоришь? Он твой муж. Он не может покинуть тебя.
      Она прикрыла глаза, но из-под ресниц текли слезы.
      – Я хотела, чтобы он полюбил меня. Я думала, что если заставлю его ревновать… если он увидит, что другие мужчины находят меня привлекательной, может быть, у него появятся чувства ко мне. – Она снова залилась слезами. – Джулиан согласился помочь мне. Мы оба… оба думали, что это удачная мысль.
      Она рассказала Клер все, что произошло, как Корд поверил, что она не была в Харвуде, как слуги лгали, чтобы защитить ее, и убедили сыщика, что она не приезжала туда. Она рассказала Клер, как ходила к некогда принадлежавшему им дому на Гринбауэр-стрит, как ее нагнал Джулиан и не отпустил одну и как Корд узнал, что они были вместе, и подумал, что это было любовное свидание. Клер сжала ее руку.
      – Все будет хорошо, Тори. Ты можешь все исправить. Надо только найти способ убедить Корда, что ты говорила правду. Поезжай в Харвуд, привези Грету. Она расскажет Корду, что ты на самом деле была там.
      – Он ей не поверит. Он подумает, что я заплатила ей.
      – Может быть, стоит нам с Перси поговорить с ним? Мы могли бы сказать ему, что ты и Джулиан только друзья.
      – Он подумает, что вы слишком наивны и не знаете правды.
      – Тогда ты должна написать Джулиану. Попроси его приехать и объясниться.
      Тори покачала головой.
      – Сначала я хотела именно так и поступить. Я верила, что смогу доказать свою невиновность и все будет хорошо. Потом я поняла – для всего этого могла быть причина.
      – Причина? Какая причина? Тори прерывисто вздохнула:
      – Разве ты не видишь? Может быть, для Корда это прекрасная возможность оказаться свободным. Он хотел жениться на богатой наследнице, а не на женщине, у которой нет и фартинга. Клер, он использует свой шанс.
      Она знала правду с самого начала. Если бы он не был вынужден жениться на ней, он женился бы на Констанс Фэрчайлд или на другой из множества подходящих кандидаток. Половина молоденьких светских леди почувствовали себя оскорбленными, узнав, что граф Брант женился на ничего собой не представляющей девушке из деревни.
      – Став свободным, – закончила она, – Корд сможет жениться на женщине, которую он присмотрел раньше, прежде чем я поймала его в ловушку.
      Клер обхватила ее руками.
      – Ты не расставляла ловушку. Иногда просто случается непредвиденные повороты.
      Тори положила голову на плечо младшей сестренки. Клер повзрослела. Она стала женщиной. Женой. Как хорошо, что есть с кем поговорить.
      – Я должна отпустить его, Клер. Корд заслуживает счастья. Он не был счастлив со мной. Он делал все, чтобы не оставаться со мной. – Слезы полились снова.
      Тори плакала на плече сестры и ощущала, как сотрясается ее хрупкое тело.
      Тори знала, что сестра тоже плачет.

      Серый день начинал клониться к вечеру – похоже, собиралась гроза. Унылый день соответствовал настроению Тори.
      Вздохнув, она вышла из гостиной, стараясь не замечать, каким опустевшим стал дом в отсутствие мужа. Она направлялась к входной двери, когда до нее донеслись мужские голоса. Мелькнула мысль, что это Корд, и у нее упало сердце.
      Оказалось, Тиммонз говорил с чопорно застывшим перед ним полковником Пендлтоном. Полковник повернулся к ней, его лицо было мрачным.
      – Леди Брант. – Он отвесил вежливый поклон, свет от канделябра подчеркивал серебро его волос и золото эполет. – Извините меня за вторжение, миледи. Я разыскиваю вашего мужа.
      Ей стало больно. Сколько раз в предстоящие недели будут повторяться такие сцены?
      – Мне жаль, полковник. В настоящее время мужа нет дома.
      – Вы не скажете, где я могу его найти? У меня срочное сообщение, касающееся капитана Шарпа.
      Она покачала головой, не имея никакого представления, где мог быть Корд. Или с кем.
      – Простите, полковник. Скорее всего он у своего друга герцога или в «Уайтсе». Вы, разумеется, можете оставить ему записку.
      Только вот вряд ли Корд ее получит, потому что Тори не имела ни малейшего представления, вернется ли он.
      – Благодарю вас. Я буду вам признателен, если вы скажете ему, что известие требует срочных действий. Попросите его как можно скорее связаться со мной.
      – Разумеется. Больше я ничем не могу вам помочь?
      – К сожалению, нет, миледи. Молитесь за капитана.
      Полковник вышел, оставив Тори в тревоге раздумывать, что такое могло случиться с кузеном Корда.
      Наступил вечер, мелкий дождик сыпал за окном, когда она услышала, что Тиммонз снова говорит с кем-то в прихожей. Она узнала низкий баритон мужа, и сердце запрыгало – этот знакомый мужественный голос притягивал ее к себе, наполнял желанием.
      Замерев, она стояла в холле, впитывая в себя его облик, высокую атлетическую фигуру, любимое лицо, до боли желая почувствовать на себе его руки, обнимающие ее.
      В следующее мгновение она вспомнила о полковнике и торопливо пошла к мужу по коридору. Корд был у лестницы и уже занес ногу на первую ступеньку, когда увидел ее.
      – Добрый вечер, милорд.
      – Я не собираюсь оставаться здесь. Я заехал только, чтобы взять некоторые вещи. Утром я уеду в загородный дом. – Он собрался продолжить путь.
      – Здесь был полковник Пендлтон, – быстро сказала она. – У него срочные новости о вашем кузене.
      Корд повернулся к ней и сошел с лестницы.
      – Он сказал вам, что за новости? Она покачала головой:
      – Нет. Наверное, он хотел сам сообщить их. Она увидела, как он напрягся.
      – Я не думаю, что капитан Шарп мертв, – сказала она, прочитав его мысли. – Мне кажется, дело в чем-то другом.
      – Надеюсь, что вы правы. – Он повернулся к двери, и ничего в жизни ей не хотелось так сильно, как пойти вместе с ним.
      Корд открыл дверь, но резко остановился, увидев Рей-фа и полковника. Отступив, Корд пропустил их в дом.
      – Слава Богу, вы здесь, – сказал Рейф.
      – Я разыскивал вас, – объяснил полковник. – Я заехал к его светлости в надежде, что он знает, где вы. Он перед этим видел вас в клубе. И сказал, что скорее всего вы на пути сюда.
      – Итан в беде, – сказал Рейф, переходя к делу. – У нас мало времени.
      – Что случилось?
      Ответил полковник Пендлтон:
      – Капитана послезавтра должны казнить.
      – Черт.
      – Брадли должен был прибыть с новостями два дня назад, но шторм задержал его. Я узнал об этом только днем.
      – Нам надо отплыть уже ночью, – сказал Рейф. – Хорошо, что «Соловей» в порту. Мы побывали на нем по пути сюда. Итана вернули в тюрьму в Кале. Если мы вызволим его оттуда, добраться до судна будет легче.
      – Это хорошая новость. Длинная дорога может оказаться ему не по силам.
      – На всякий случай мы берем с собой врача, – сказал Рейф. – Как в прошлый раз.
      Мужчины продолжали разговаривать, казалось, позабыв о присутствии Тори.
      – Боюсь, есть еще сложность, – сказал полковник. – В прошлые разы Макс Брадли действовал по заранее разработанному плану. Известие о казни пришло неожиданно, у нас нет другого выбора, будем действовать без обычных приготовлений. Он сказал, что ему нужна помощь. Двое мужчин и кто-нибудь, кто сможет отвлечь внимание.
      – Отвлечь внимание, – повторил Корд. – Как это понимать?
      – Кто-нибудь отвлечет на себя внимание стражников, чтобы Брадли и его люди могли попасть внутрь тюрьмы.
      – Может быть, мы найдем женщину, – предложил Рейф. – Ничто так не действует на мужчин, как хорошенькая юбка.
      – Это должна быть женщина, говорящая по-французски, и из тех, кому можно доверять, – добавил Пендлтон.
      – У нас нет времени на поиски такой женщины, – сказал Корд. – Придется придумать что-нибудь, пока мы будем в пути.
      – Я могу сделать это. – С бьющимся сердцем Тори шагнула к мужчинам, которые изумленно уставились на нее.
      Корд бросил на нее сердитый взгляд, явно недовольный тем, что она еще здесь.
      – Не говорите вздора.
      – Это совсем не вздор. Я прекрасно говорю по-французски. Я могу одеться как француженка, как леди, которая хочет узнать… скажем, о своем брате. Она в отчаянии. Она умоляет стражников пустить ее в тюрьму или по крайней мере сказать, в каком он состоянии, здоров ли.