Стоял холодный ноябрь. Дрова потрескивали в темно-зеленом мраморном камине, расположенном в углу двухсветной библиотеки, которую Рейф использовал и как кабинет. Рейф стоял спиной к камину, когда появился дворецкий Вулсон и доложил о приходе гостя. Через минуту Корд вошел в комнату.
      Друзья стояли около камина, тепло которого приятно согревало. Рейф держал нитку жемчуга и бриллиантов, которую Корд положил ему на ладонь.
      – Я думал, что уже никогда не увижу его, – сказал Рейф, удивленный неожиданным появлением ожерелья.
      – Поразительно, не правда ли?
      – Невероятно. Расскажи мне, где ты отыскал его?
      – Это оно нашло меня. Ростовщик из Ливерпуля послал мне письмо. Как ты знаешь, время от времени я покупаю предметы антиквариата, по большей части картины и скульптуру, но по случаю и драгоценности, так как Виктория обожает их. Я делал покупки у этого ростовщика и раньше. У него прекрасная репутация в антикварных кругах.
      Рейф сдерживал бурю эмоций и сомнения, которые терзали его.
      – Он послал тебе записку с описанием ожерелья?
      Корд кивнул.
      – Оно, собственно, не было предназначено для продажи. Мужчина, который заложил ожерелье, должен был в течение тридцати дней выкупить его, но ростовщик не верил, что он вообще появится. Ты говорил мне, что ожерелье украли, поэтому у меня был двойной интерес взглянуть на эту вещицу. А тут как раз подвернулись дела в этой части страны, и на прошлой неделе я побывал там.
      – И ростовщик согласился продать?
      – Когда я убедил его, что ожерелье украдено, он был счастлив получить очень приличную сумму, которую я предложил ему. Я знал, что ты захочешь вернуть его, несмотря на цену.
      – Я велю моему управляющему послать тебе чек.
      – Который я с радостью получу, так как уже покупал эту проклятую вещицу дважды.
      Вспоминая поездку, когда ожерелье попало к его другу и жена Корда завладела им, Рейф улыбался. Он продолжал смотреть на ожерелье, сверкающее в свете пламени камина.
      – Даниэла считает, что вор украл его в день отъезда из Филадельфии. Она думала, что это кто-то из слуг в том доме, который они снимали с леди Уиком. Но если ты нашел его в Ливерпуле, значит, оно исчезло после того как она ступила на борт корабля.
      – Возможно, кто-то из команды вытащил жемчуг из ее багажа, прежде чем доставить его в каюту?
      Его пальцы гладили ожерелье.
      – Если так, то как оно оказалось в Ливерпуле, когда корабль прибыл в доки Лондона? – Он поднял глаза. – Этот антиквар описал тебе мужчину?
      Корд достал сложенный лист бумаги из кармана и развернул его.
      – Я подозревал, что ты захочешь знать. И записал все, что он сказал.
      Рейф взял листок и прочел описание вслух:
      – Каштановые волосы, карие глаза, немного выше среднего роста… – Он оторвался от записки. – Здесь сказано, что, судя по одежде этого человека, а также по его манере держаться и разговаривать, ростовщик предполагает, что он принадлежит к высшему классу.
      – Именно так он сказал.
      – Значит, не матрос?
      – Очевидно, нет. – Корд неловко переступал с ноги на ногу. Они были друзьями слишком долго, чтобы иметь секреты.
      – Антиквар сказал еще, что все женщины в его лавке просто без ума от этого парня. Очевидно, он очень привлекателен.
      Рейф почувствовал неприятный укол ревности, но сдержался. Его длинные пальцы перебирали жемчужины.
      – Я хочу найти этого человека. Я должен знать, как ожерелье попало к нему, и хочу, чтобы он понес наказание за воровство.
      – Тогда, я думаю, тебе надо обратиться к Макфи.
      Он кивнул.
      – Если кто-то и найдет его, то это Джонас. – Рейф подошел к письменному столу и уселся за него.
      Убрав ожерелье в атласный футляр, он аккуратно положил его на полированный стол, затем достал лист бумаги. Потянувшись за пером, он обмакнул его в хрустальную чернильницу и написал записку Джонасу. Присыпав лист песком, сложил его и запечатал восковой печатью.
      – Пусть кто-то из лакеев немедленно доставит эту записку, – сказал он, держа письмо и возвращаясь к камину, где стоял Корд. – Я хочу, чтобы Макфи занялся этим делом как можно скорее.
      – А что скажет Даниэла? – осторожно поинтересовался Корд.
      Рейф почувствовал, как тесно стало в груди.
      – Я ничего не скажу ей, пока не узнаю все досконально. Имея в прошлом свои семейные проблемы, Корд воздержался от комментариев.
      Рейф молился, чтобы его инстинкты обманули его и Даниэла сказала ему правду. Но что-то точило его изнутри. Когда он вышел из кабинета, чтобы распорядиться о записке, го беспокойство продолжало расти.
 
      Холодный декабрьский ветер гнул голые ветви деревьев, срывая последние листья. Они падали на землю, когда ветви ударялись о стену белого коттеджа под тяжелой соломенной крышей. Огонь полыхал в камине, согревая небольшую уютную комнату с низким потолком.
      Сидя в удобном кресле перед камином, Роберт Маккей потягивал виски. На софе напротив сидел его двоюродный брат Стивен Лоренс. Он сделал последний глоток и встал, чтобы вновь наполнить бокал.
      – Тебе налить? – спросил он Маккея.
      Роберт покачал головой.
      – Я все еще не могу поверить в это. Это невероятно!
      Стив налил себе виски, поставил бутылку на стол и вернулся на свое место. Он был старше Роберта на пять лет, высокого роста и крепкого телосложения. У него были каштановые волосы, точно такие, как у Роберта. Но глаза орехового оттенка он унаследовал от матери, тети Роберта.
      – Невероятно, но факт, – заявил Стивен. – Мне потребовался целый год, после того как ты уехал из страны, чтобы разговорить мою мать. И когда это произошло, правда всплыла на свет.
      – В твоем письме говорится, что этого человека зовут Клиффорд Нэш и он убил графа Лейтона. Это тот самый негодяй, который обвинил меня в этом убийстве.
      – Именно так.
      – И ты веришь, что граф – мой отец?
      – Не просто отец, мой друг, твой законный отец. Найджел Труман женился на твоей матери в старинной церкви Святой Маргариты в деревне Фенвик-он-Хэнд за шесть месяцев до твоего рождения. Моя мать присутствовала при этом событии. По ее словам, Найджел и Джоан встречались несколько лет, когда он проводил время в загородном имении своего отца. Они полюбили друг друга. Он сделал ей ребенка и затем женился на ней. Конечно, его отец был еще жив, поэтому в то время он не был графом.
      – Мать никогда ничего не рассказывала мне об отце. Она говорила, что его звали Роберт Маккеи и он погиб на войне. Она сказала, что его семья посылает ей деньги, и впоследствии они оплачивали мое образование. Я никогда не видел никого из них, мать говорила, что они не одобряли этот брак.
      – Роберт Маккей, в честь которого назвали тебя, был бывший поклонник, который оставался другом твоей матери даже после того, как она вышла за графа. Женитьба была очень поспешной. Граф и графиня были недовольны выбором их сына, твоя мать была из простого сословия, поэтому они платили ей, чтобы она хранила молчание.
      – Я никогда не думал, что мою мать интересовали деньги.
      – А моя матушка утверждает, что дело было не только в деньгах. Они угрожали ей даже твоим исчезновением, я думаю. Граф Лейтон был очень влиятельный человек. Он заставил сына вернуться в Лондон, где ему пришлось жениться на женщине его круга.
      – Но тетя Шарлотта говорила, что у них не было детей.
      – Правильно. И пока ты был в тени, Клиффорд Нэш, дальний родственник, был первым в очереди на титул.
      – Что объясняет мотивы убийства и также причину, по которой он хотел свалить на меня это преступление.
      – Именно так, – подтвердил Стивен. – Как я говорил, ты получил письмо предположительно от Молли Джеймсон, вдовы, с которой ты встречался.
      – Правильно.
      – Я не знаю, какую роль Молли играла в этой афере, но сейчас очевидно, что Клиффорд Нэш стоял за этим письмом.
      Роберт помнил то свидание очень хорошо. Он получил послание от юной вдовы, с которой почти год его связывали нежные узы. Она просила о встрече на маленьком постоялом дворе под названием «Кабан и курица» на дороге, ведущей в Лондон. Это было гораздо дальше, чем те места, которые она обычно выбирала для их встреч, но он предположил, что, возможно, она была в городе и остановилась там по пути домой.
      Когда он отворил дверь в комнату под крышей, которую сняла Молли, то услышал звук выстрела. Но тогда ему и в голову не могло прийти, что его обвинят в убийстве.
      Раненый мужчина, оказавшийся графом Лейтоном, схватился за окровавленную грудь и упал на пол прямо к ногам Роберта.
      – Что за черт? – Роберт, ничего не понимая, смотрел на несчастного, резкий запах пороха щекотал ноздри. Он поднял голову и увидел, как какой-то человек вынырнул из тени и сунул еще дымящийся пистолет ему в руку. Незнакомец выпрыгнул в окно, ведущее на крышу, и в этот момент дюжина людей ворвалась в комнату.
      Роберт посмотрел на открытую дверь, где появился огромный бородатый мужчина.
      – Вот он! Этот подонок убил графа!
      Роберт бросил пистолет.
      – Держите его! – закричал какой-то коротышка, вытаскивая нож.
      В их глазах была жажда крови, и Роберт сделал то единственное, что оказалось возможным, – бросился к окну и исчез на крыше, как и убийца.
      Неразбериха, которая последовала дальше, помогла ему сбежать. Он оседлал свою лошадь и исчез в темноте.
      Его единственное богатство составляли несколько шиллингов в кармане и лошадь под ним. Если они схватят его, то повесят без всяких разбирательств. Он направился в Лондон, надеясь затеряться в большом городе.
      Сидя перед камином, он беспокойно заерзал в кресле, прогоняя воспоминания. Он сделал большой глоток виски.
      – Значит, Нэш убил графа, чтобы получить титул и состояние? Но, как ты думаешь, откуда он узнал о моем существовании?
      – Я точно не знаю, викарий и его жена умерли. Разумеется, моя мать знала правду, но она получала деньги от лорда Лейтона; ей не только платили за молчание, но и угрожали. Наверное, твой отец рассказал Нэшу.
      Роберт выпрямился.
      – Но зачем он сделал это?
      – Думаю, потому что Нэш верил, что он единственный наследник. Возможно, Лейтон считал, что обязан сказать ему правду.
      – И тем самым навлек беду на свою голову.
      – Именно. Вероятно, граф искал тебя, когда его убили. Роберт коротко рассмеялся:
      – И он ждал двадцать семь лет.
      – Он был женат на дочери пэра, незаконный брак, если быть точным, но единственный, который он, очевидно, чувствовал себя обязанным поддерживать. Из того, что мне удалось узнать – Элизабет Трумэн умерла четыре года назад. Думаю, этим объясняется желание графа найти тебя.
      Роберт размышлял над словами кузена. Стивен был другом его юности. С годами их отношения сошли на нет, но после убийства, когда Роберту удалось сбежать в Америку, он написал кузену, объясняя, что случилось, заверяя в своей невиновности и прося помощи.
      Стивен немедля принялся за работу. Когда его мать согласилась на разговор, он начал складывать все кусочки информации, и наконец выяснилась правда рождения Роберта и причина, по которой Нэш попытался сделать так, чтобы его казнили.
      – Надо действовать очень аккуратно и осторожно, – предупредил Стивен. – Если бы ты не сбежал из «Кабана и курицы» в ту ночь, тебя бы повесили на первом же суку. И тогда никто бы не узнал, что ты законный наследник графа.
      «Я граф. И не просто граф, а всесильный граф Лейтон…»
      – Если они найдут меня, то и сейчас у меня есть шанс болтаться в петле.
      – Ты должен быть очень осторожен, Роберт.
      – Ты уверен, что есть доказательство, что я законный сын графа?
      – Моя мать еще жива, и, очевидно, записи в церкви Святой Маргариты существуют. Я не думаю, что Нэш знает, где было венчание, иначе они бы исчезли.
      Роберт вытянул длинные ноги. Он был граф, и даже не адвокат, работающий на богатого сквайра, который владеет собственностью рядом с Гуилдфордом, где он жил. Как граф Лейтон, он обладает огромным состоянием, и у него будет гораздо больше денег, чем необходимо, чтобы заплатить за расторжение контракта и выкупить ожерелье.
      Даже если он не успеет получить драгоценный жемчуг от ростовщика, он сможет купить его у того, кто приобретет его. Он сможет вернуть ожерелье герцогине с высоко поднятой головой.
      И снова увидеть Каро.
      Эта мысль наполнила его болезненным желанием. Роберт любил многих женщин и чувствовал себя с ними вполне уютно. Но он никогда не знал такой женственной, такой необыкновенной и нежной девушки, как Кэролайн Лун. С самого начала она заставила его довериться ей и была искренне убеждена в его невиновности.
      Каро умела заглянуть в душу человека и поняла, каков он на самом деле. Ее доброжелательность распространялась на людей, окружавших ее. Он скучал по ней больше, чем мог представить, и отчаянно хотел увидеть ее.
      Он посмотрел на своего кузена, в его ореховых глазах отражалось пламя камина.
      – Но как мы докажем, что Клиффорд Нэш – тот человек, который убил графа?
      Стив посмотрел на него через грань бокала.
      – Нэш или кто-то другой, кого он нанял. Но доказать это будет непросто.
      – Ты сказал, Нэш живет в Лондоне? Возможно, мне стоит поехать туда и…
      – Ты должен держаться подальше от города, Роберт. Ты уехал три года назад. Нэш, возможно, и сейчас верит, что ты умер или находишься где-то вне страны. Если у него появится хоть малейшее подозрение, что ты в Англии и узнал о том, что он сделал, считай, ты конченый человек.
      Роберт стиснул зубы. Он не идиот. И не хочет умереть, но Каро в Лондоне. Если бы ему удалось увидеть ее еще хоть раз… Может, он поймет, что ошибался и она ничем не отличается от других женщин? Ведь его чувства к ней могли измениться.
      Нет, Роберт был не в силах поверить в это.
      – Ты слышишь меня, Роберт? Ты должен обратить внимание на мои слова. Позволь мне продолжить мое расследование, посмотреть, что еще я узнаю. Оставайся здесь, Роберт. Тут ты в безопасности.
      Роберт кивнул, понимая, что кузен прав. Но как трудно сидеть сложа руки! Сколько еще сможет он выдержать?
 
      Сидя перед зеркалом в своей спальне, Даниэла старалась собраться с силами для предстоящего ужина с Рейфом, который вежливо удалится в кабинет, когда с едой будет покончено. В последние две недели он отдалился от нее и был постоянно погружен в свои мысли. Как будто и не было тех долгих недель на корабле.
      Даниэла вздохнула. Это беспокоило ее, хотя в этом была и положительная сторона. Пока Рейф сохранял дистанцию, ее сердце в меньшей опасности.
      А ведь именно этого она хотела. Разве не так?
      Она подняла голову, услышав легкий стук в дверь. Каро быстро вошла, как делала всегда, наполнив комнату своим радостным присутствием.
      – Уже поздно, пора одеваться к ужину. Вы уже выбрали платье?
      – Как насчет черного? Этот цвет как раз под стать моему настроению. – Хотя она и Рейф теперь муж и жена, в последнее время она редко видела его. Он делил с ней постель всего несколько раз, и даже когда они занимались любовью, казалось, витал где-то в облаках.
      – Из-за герцога? – Голос Каро прервал ее мысли. – Он в последнее время очень задумчив.
      – Это мягко сказано. Он такой, как на том благотворительном вечере в пользу Общества вдов и сирот, когда я впервые увидела его после пятилетнего перерыва. Помнится, я подумала тогда, что он превратился в эдакий сорт скучающего, равнодушного мужчины. – Она вздохнула. – Его поведение своеобразно. Я захожу к нему в кабинет, словно в клетку с тигром. С виду он кажется спокойным, но под этой невозмутимостью – разъяренный хищник, готовый наброситься на свою добычу.
      Это была правда, и у Даниэлы было острое желание заставить его отбросить контроль и дать волю чувству. Она посмотрела через плечо на гардероб в углу.
      – Пожалуй, я надену платье из изумрудного атласа с очень откровенным декольте. – После ее возвращения в Лондон, по настоянию герцогини, она полностью обновила свой гардероб.
      – Ты герцогиня Шеффилд, моя милая, – сказала мать Рейфа. – Пора одеваться соответственно.
      За исключением скучных примерок приобретать новые прелестные платья, причем разные для каждого времени дня, вряд ли было тяжелым испытанием.
      Подойдя к гардеробу, Каро достала платье, о котором шла речь, и разложила его на янтарном стеганом покрывале огромной кровати с четырьмя столбиками, поддерживающими золотистый балдахин. Мебель была слоновой кости с позолотой, драпировки из парчи. Это была красивая, элегантная комната, которую мать Рейфа переоборудовала для женщины, которая когда-то станет женой ее сына.
      Дэни повернулась к платью. Атласный лиф имел низкий вырез, открывавший грудь, и подчеркивал талию и бедра. Разрез на юбке доходил почти до колен, а подол украшала прелестная вышивка в греческом стиле.
      – Посмотрим, сможет ли Рейф устоять, если я надену это платье, – сказала Дэни, поглаживая гладкий атлас.
      Каро рассмеялась. Она занялась приготовлением мелочей: белье, корсет, чулки и туфли, но минуты шли, и выражение ее милого личика стало меняться.
      В последнее время Дэни видела эту грустную мину довольно часто.
      – Что-то не так, дорогая? – Но она знала ответ. Каро присела на краешек постели, ее узкие плечи опустились.
      – Роберт… Я не могу не думать о нем. Сначала я беспокоилась, удалось ли ему бежать, а потом пришла к выводу, что все это ложь, он никогда не любил меня, только притворялся, чтобы я достала ему деньги. – Она бросила на Даниэлу взгляд, полный печали и сомнений. Слезы навернулись на глаза. – Я отдала ему ваше великолепное ожерелье. Если ему нужны были деньги, то ему повезло даже больше, чем он рассчитывал.
      Сердце Даниэлы потянулось к подруге. Не было способа узнать правду. Дэни не могла освободиться от навязчивой мысли – если Каро увидит этого мужчину, то опять полюбит его.
      – Ты не должна терять надежду. Ты поверила ему однажды, и ты не дура.
      Каро вытерла глаза, прерывисто вздохнув.
      – Вы правы. – И, желая избавиться от тревожных мыслей, тряхнула головой. – Извините, я знаю, что это глупо, но я так скучаю по нему.
      Дэни взяла ее тонкую руку.
      – Ты не должна мучить себя, дорогая. Придет время, и все уладится.
      Каро кивнула. Ее глаза снова остановились на зеленом платье. И она улыбнулась:
      – Во всяком случае, одна из нас сегодня точно может улучшить свое настроение.
      Подойдя ближе к кровати, Даниэла взяла платье, которое она купила, потворствуя капризу, когда подбирала новый гардероб.
      – Я думаю, оставим распущенные волосы, – сказала она, вынимая шпильки.
      Каро, приподняв брови, покачала головой.
      – Бедный герцог! Хотела бы я хоть одним глазком посмотреть на это.
      Дэни снова взглянула на платье, любуясь тем, как переливается атласная ткань при свете ламп, как мерцает греческий рисунок, вышитый золотой нитью.
      – Кажется, сегодняшний вечер обещает быть более интересным, чем предыдущие.

      В темно-бордовом сюртуке и серых бриджах Рейф ждал до последней минуты, когда придет время спуститься на ужин. По его просьбе он был сервирован в роскошной большой столовой, где ему и Даниэле предстояло сидеть за длинным столом розового дерева, украшенным инкрустацией и рассчитанным на двадцать четыре персоны. Над головой сияла позолотой искусная резьба. Три хрустальные люстры висели над столом, и пламя полыхало в огромном мраморном камине.
      Рейф обычно предпочитал более интимную атмосферу Желтой гостиной, но после визита Корда приказал подать ужин в этой комнате. Хотя он не зашел так далеко, чтобы сидеть от Даниэлы в дальнем конце стола, он решил, пока не узнает правду об истории с ожерельем, отказаться от близости, которую позволял себе в отношении жены до этого.
      Рейф стоял у подножия лестницы, ожидая, когда появится Даниэла, чтобы проводить ее в столовую, стараясь не думать об ожерелье и о том, что может значить его исчезновение. Хотя он не корил жену за потерю, Рейф хотел, чтобы она доверяла ему настолько, чтобы могла признаться во всем. В глубине души он был убежден, что рассказанное ею не было полной правдой.
      Бросив взгляд на часы над входом, Рейфел вздохнул. Даниэла не была наивной и юной женщиной, в которую он влюбился пять лет назад. Сейчас она стала другим человеком, которого он толком не знал и потому не мог отбросить сомнения.
      Мягкий звук шагов наверху привлек его внимание. Он поднял глаза и увидел, что Даниэла спускается по мраморным ступеням.
      На мгновение он замер. В элегантном вечернем платье из изумрудного атласа она выглядела богиней, сошедшей с небес. Желание обдало его жаром, и его чресла болезненно напряглись. Когда она подошла ближе, он едва удержался оттого, чтобы не броситься к ней навстречу, взять ее на руки и отнести в постель.
      Он стоял как громом пораженный и смотрел на нее, словно вчерашний школьник. Она распустила волосы, что делала довольно редко, заколов их с одной стороны жемчужным гребнем и оставив всю прочую массу свободно струиться по спине. Он вспомнил, как эти шелковистые локоны ласкали его кожу, бриджи стали тесны ему. Даниэла подошла с улыбкой:
      – Я просто умираю с голоду. А ты?
      Во рту пересохло. Его глаза остановились на роскошном бюсте, который не могло утаить слишком глубокое декольте.
      – Кажется, и я ужасно проголодался.
      Мягкий атлас облегал высокую грудь, открывая соблазнительную ложбинку, и он хотел спустить платье с ее плеч, обнажить роскошную грудь и прижаться к ней губами.
      – Так мы идем ужинать? – спросил он.
      – О, конечно. – Она просунула руку ему под локоть, прижимаясь к нему. Его мужское достоинство тут же отреагировало, и Рейф едва сдержал стон.
      В столовой он усадил ее справа от себя, а сам сел во главе стола. Хотя он выбрал эту просторную комнату, чтобы сохранять дистанцию между ними, сейчас ему казалось, что она чересчур далеко.
      – Я говорила с поваром, – сказала Дэни. – Сегодня у нас будет жареный гусь.
      Рейф посмотрел на нее, чувствуя мощный толчок вожделения, и подумал, что его «гусь» уж точно готов. Даниэла всегда была непреодолимым искушением, и не было никакой возможности отказаться от нее в этот вечер. Если бы не лакей, стоявший у стены и готовый услужить в любую минуту, то он скинул бы со стола все эти чертовы блюда, уложил ее на середину и…
      Она убрала локон золотисто-рыжих волос с плеча и потянулась вперед, чтобы сесть более удобно на стуле с высокой спинкой. На мгновение ее платье приоткрылось, и ему показалось, что блеснул розовый бутон соска. Конечно, нет, говорил он себе, но это уже не имело значения.
      Воображение разыгралось, кровь забурлила, и голова пошла кругом.
      – Пожалуй, я выпью вина, – как ни в чем не бывало сказала она.
      Один из лакеев бросился вперед, чтобы исполнить ее желание. Пока он наливал вино в тяжелый хрустальный бокал, Даниэла вытащила салфетку из золотого кольца и разложила ее на коленях. Взгляд лакея замер на секунду на ее прелестной груди, и Рейф чуть не вскочил со стула. Он едва не выкинул любопытного беднягу из столовой. Ухватить бы его за голубую атласную ливрею и ударить в лицо!
      Рейф вовремя сдержался, заставил себя дышать поглубже и медленно приходил в себя. Этот парень совсем зеленый. И Рейф не идиот. Он помнил слишком хорошо, куда привела его ревность. Если бы он не хотел так сильно Даниэлу, не ревновал ее столь дико, он бы выслушал ее в ту ночь, вместо того чтобы на целых пять лет лишить радости и ее, и себя. Это была ошибка, которую он больше никогда не повторит.
      Ужин продолжался, одно блюдо сменяло другое. Они все были на один вкус для Рейфа, который не мог выбросить из головы Даниэлу.
      – Как подвигаются приготовления к балу? – небрежно спросил он, стараясь не выдать себя голосом.
      – Твоя матушка определилась с датой – в следующую пятницу. Парламент еще не будет созван, поэтому в городе не будет так много народу, как в начале года. Она хочет, чтобы мы непременно вернулись в общество.
      – Ты очень нравишься моей матери.
      – Еще бы, она ненавидела меня более пяти лет.
      Он пожал плечами.
      – Она мать, готовая всегда встать на защиту сына.
      – Она верила, что я обидела тебя. Да?
      Его грудь напряглась, когда ужасные воспоминания пронеслись в голове.
      – Смертельно.
      Дэни отвернулась.
      Они сменили тему, говорили о холодной декабрьской погоде, о статьях в утренней газете, то есть вели скучный разговор, хотя все, что он хотел сделать, – это поднять ее со стула и отнести в постель. Каждый раз, стоило ему подвинуться на стуле, и он ощущал неудобство от своего невероятного возбуждения.
      Лакей подошел, привлекая их внимание к блюду с вишневыми пирожными, которые поставил передними. В центре каждого пирожного на возвышении из взбитых сливок темнела вишня на тонком стебле.
      Даниэла ухватила стебелек двумя пальцами и вынула вишню из пирожного. Закинув назад голову, она слизнула крем с основания вишни. Ложка Рейфа замерла на половине пути. Высунув язык, Даниэла снова облизала вишню, затем медленно взяла ее полными влажными губами. Ложка Рейфа со звоном опустилась на блюдце, он тяжко вздохнул и откинулся на спинку стула.
      – Я думаю, мадам, мы закончили с десертом.
      – О чем ты?
      Рейф схватил ее за руку и поднял на ноги.
      – Ты хочешь сладкого? Что ж, пожалуй, я могу дать тебе это. – Обхватив ее колени, он поднял ее и, прижав к груди, понес к двери, не обращая внимания на изумленные лица лакеев.
      Даниэла обхватила руками его шею.
      – О Боже, Рейф. Что ты делаешь?
      – Думаю, ты знаешь. Если нет, я с радостью покажу тебе, как только мы доберемся до постели.
      Она прильнула к нему, но он не думал, что она боялась. Сильный прилив вожделения закружил его. И ее тоже?
      Даниэла крепко обнимала его за шею. Она вскрикнула, когда он отворил спальню, внес ее туда и ногой захлопнул Дверь. Только тогда он поставил ее на ноги, склонил голову и впился губами в ее рот. Ее голова закружилась. «О Господи, я приручила тигра!»
      Но все мысли исчезли, потому что Рейф продолжал целовать ее. Его язык проник в глубину ее рта, его горячее сильное тело прижималось к ней. Ответный огонь желания объял ее, и она отдалась целиком его власти.
      Прижимая ее к двери, он ловким движением пальцев расстегнул несколько пуговиц на спине ее платья, что позволило ему добраться до ее груди. Склонил голову, и она ощутила там его горячие губы, его зубы, осторожно покусывающие ее соски. Поток желания теплом разливался внизу живота, и она невольно прогнулась, прижимаясь к нему.
      Рейф поднял подол ее платья, и его рука проникла под юбку. Изумрудный атлас холодил кожу, и она начала дрожать.
      – Я хочу тебя, – сказал он. И его горячее дыхание обожгло ее шею. – Здесь и сейчас. – На мгновение их взгляды встретились. Ни равнодушия, ни печали больше не было в его глазах. Нет, теперь в их синеве горел огонь желания, а все его лицо выражало решимость.
      Дэни ахнула, когда он впился губами в ее рот, страстно и сильно, посылая дрожь по всему ее телу. Он задрал подол платья до талии и, справившись с кружевом нижних юбок, нашел то, что искал. Его пальцы коснулись ее нежной плоти и стали осторожно ласкать ее…
      Она была влажной, горячей и трепетала под его ласками. Это было то, чего она хотела, чего добивалась, надев это платье. Ей не пришло в голову демонстрировать по отношению к нему холодность и равнодушие, дабы наказать его. Безумие охватило ее, и она умирала от страсти.
      Как и он, как и он…
      Он просунул ногу меж ее колен и немного поднял ее. На какой-то момент грубое сукно его бриджей коснулось ее шелковой кожи.
      Она прижалась к нему. И начала расстегивать пуговицы на бриджах, слыша его стоны. Он закончил ее работу и освободил свой мощный жезл, и она обхватила его пальцами. Рейф был крупным мужчиной, и эта часть его тела была большой и твердой от возбуждения. Дэни застонала, когда он раздвинул ее ноги, приподнял ее и вошел в нее одним ловким сильным движением. Удовольствие растекалось по телу, она отдавалась ему, чувствуя его каждой своей клеточкой.
      Большие руки Рейфа обхватили ее ягодицы, прижимая ее навстречу своим ударам, и страстное желание почувствовать высшее наслаждение подгоняло ее. Зажав в кулак ее волосы, он целовал ее в губы, продолжая наносить сильные удары, которые доставляли удовольствие обоим.
      – Расслабься, – произнес он низким хриплым голосом, и ее тело послушалось, стало невесомым и улетело… Несколько минут спустя Рейф последовал за ней, его мускулы напряглись в последнем усилии, и громкий стон исторгли уста.
      Секунды бежали, но они не двигались. Рейф все еще был внутри нее, она обнимала его за шею.
      Затем он отпустил ее и отошел. Она расправила юбку.
      – Я не сделал тебе больно?
      Даниэла покачала головой:
      – Нет. – Ее тело все еще дрожало от наслаждения. Рейф отвернулся. Он потерял контроль, но не жалел об этом. Он застегнул пуговицы бриджей.
      – Еще рано, – сказал он холодно. – Пожалуй, поеду в клуб.
      Проклятие… Как обидно слышать такое после того, что было между ними! Сладкое, божественное соитие… Борясь с желанием остановить его, Дэни заставила себя ответить в той же непринужденной манере:
      – У меня есть очень интересная книга. Пожалуй, я почитаю, прежде чем лечь спать.
      Они оба были корректны и цивилизованны, хотя всего лишь минуту назад умирали от страсти.
      Рейф вежливо поклонился и направился к двери.
      – Спокойной ночи.
      – Спокойной ночи, дорогой, – ответила Даниэла. Она смотрела, как он идет к двери спальни, и все ее нутро клокотало от обиды и ярости. Она хотела закричать, завопить… Швырнуть в него чем-нибудь, остановить его, повиснуть на нем… И сама не понимала почему.