Глава 7

Ничего не видя перед собой, Глори вошла в маленькую каюту и закрыла за собой дверь. Не в силах сделать больше ни шагу, она припала к тяжелым, деревянным доскам двери и услышала удаляющиеся шаги Николаса. Сердце терзала мучительная боль.

Пробираясь в темноте, Глори разглядела Розабеллу, свернувшуюся калачиком на нижней полке, и постаралась особенно не шуметь, чтобы не разбудить. Руки девушки так сильно дрожали, что она не могла расстегнуть пуговицы платья. Глори не хотела, чтобы соседка по каюте видела ее лицо, по крайней мере, сейчас, когда ей никак не удавалось успокоиться.

Переживая заново каждую деталь происшедшего, девушка почувствовала себя обманутой, разбитой и уничтоженной. Так с ней еще никто не поступал. Вспомнился свежий весенний вечер, экипаж, темные деревья вдоль дороги. Человек, целовавший ее в тот вечер – сероглазый защитник – больше не существует. Глори только сейчас ощутила всю глубину этой потери. Нет и того человека, которого так любил и уважал ее отец. Человека, значившего для нее больше» чем любой из многочисленных поклонников.

Отец тоже считал Николаса настоящим мужчиной, другом, которому можно верить. Как бы он расстроился, узнав, что капитан – неисправимый повеса и распутник.

Сбросив, наконец, одежду, Глори натянула хлопчатобумажную ночную сорочку и забралась в постель, продолжая всхлипывать. Как же ему удается всех так дурачить? Перед глазами возник образ высокого морского капитана, подоспевшего вовремя на помощь, который тут же превратился в самодовольного дьявола, так грубо обошедшегося с ней.

Лежа в темноте, Глори изумилась своему открытию: вырываясь из крепких объятии капитана, чувствуя боль в истерзанных в кровь губах, она хотела его, чего никогда не испытывала ни к одному из мужчин. И, наверное, ни к кому другому уже не испытает. Николас Блэкуэлл – сущий дьявол, грубое, бессердечное животное, Глори была готова возненавидеть его…

Промучившись несколько часов, она забылась, наконец, тревожным сном, где ее неотступно преследовали затуманенные страстью серые глаза.

Капитан потушил лампу. Не раздеваясь, лег на неразобранную постель и закинул руки за голову. Поскрипывание и покачивание корабля, обычно убаюкивающее его, сегодня только взвинчивало нервы, возвращая к событиям сегодняшнего вечера, усиливая и без того отвратительное настроение. «У тебя не было другого выхода», – пытался успокоить внутренний голос. Такой упрямой женщины, как Глория Саммерфилд, еще никто и никогда не встречал. Как можно быть такой наивной? Если это, конечно, не очередные штучки юной леди.

Сначала казалось, что девушка дразнит мужчин только для того, чтобы подчеркнуть собственное превосходство. Когда же Николас поцеловал ее, хотя вряд ли можно было назвать так то, что он делал с девушкой, то понял, что дочь его друга не знала мужчин, а потому не представляла всей степени опасности, которой подверглась. У девушки были поклонники, бесчисленные копии Эрика Диксона, позволяющие себе лишь подержаться за руку. Для самой Глори, Николас все больше убеждался в этом, флирт представлялся хорошим тоном, невинным занятием – повзрослевшая девочка продолжала игру, соблюдая правила, усвоенные дома, на плантации.

Но команда его судна состояла из людей грубых и бесцеремонных. Стоило ей улыбнуться одному из них, как это воспринималось своеобразным знаком внимания, приглашением. Увидев Глори, любезно щебечущую с Джаго Доддом, Николас остолбенел.

Тогда же родилось единственно верное решение: безопасность девушки гораздо важнее гордости. Грубость его была объяснима. Она должна, наконец, понять, что от нее требуется. Но как забыть выражение ее лица? Глори пришла на корабль потому, что доверяла ему. Но беззаботность должна иметь предел. Доверять каждому встречному, тем более во время путешествия, имея единственную защиту ? юношу-слугу, – безумие, от которого один шаг к трагедии.

Повернувшись на бок, Николас взбил подушку, собираясь хоть немного поспать. Что скажет завтра Глори, дойдет ли до нее смысл того, к чему он решился прибегнуть? Наверное, перестанет с ним здороваться. Николас не мог понять лишь одного: почему эта мысль причиняла такую боль?

Глори проснулась от нестерпимой жары, которая еще больше усиливала и без того подавленное настроение. С тех пор, как они покинули Чарлстон, становилось все жарче и жарче. Сегодняшний день будет, должно быть, нестерпимым. Выглянув в иллюминатор, она увидела, что судно стоит на якоре недалеко от берега. Высокий сосновый лес, протянувшийся почти до воды, наступал на отмель, усеянную короткой и жесткой болотной травой. Несколько корабельных шлюпок, нагруженных таким количеством груза, что он, казалось, вот-вот придавит находящихся там людей, сновали от корабля к берегу и обратно.

Спустившись с койки, девушка умылась, причесалась и закрутила волосы в тугой узел. Глорией владело беспокойство, но она твердо решила спокойно встретить наступающий день и делать то, что предложил капитан: находиться в каюте всю оставшуюся часть путешествия. Ей не хотелось никого видеть, и меньше всех – Николаса Блэкуэлла. Достав из сумки новую книгу стихов, это были «Голоса ночи» Генри Водсворта Лонгфелло, она уселась на единственный в каюте маленький стульчик. Рядом с ней заворочалась Розабелла.

–Доброе утро, мисс Саммерфилд, – сказала та, потягиваясь и закидывая пухлые руки за голову.

– Почему вы не зовете меня просто Глори?

– Глори. Красивое имя. Напоминает утреннюю зарю.

– Розабелла – тоже прекрасное имя. Когда произносишь его, слышно, как оно звенит.

Девушка захихикала. Она села в постели, но сделала это слишком резко, и ее круглое, румяное лицо начало бледнеть.

– С вами все в порядке? – встревожилась Глори, вскакивая с места.

– Ничего страшного. Просто немного кружится голова. Обычная утренняя слабость.

– Это потому, что корабль на якоре. В мелких водах судно, как правило, бросает из сторону в сторону значительно сильнее.

– Не думаю. По утрам мне всегда нездоровится.

Ее спутница кивнула, хотя так и не поняла, почему девушке становится плохо только в определенное время суток.

– Когда мы приедем в Кейп, все будет в порядке. У капитана там друзья, и я смогу родить ребенка.

Глаза Глори расширились.

– У вас будет ребенок?

Розабелла снова захихикала.

– Другого выхода не было.

Глори перевела взгляд на округлившийся Живот девушки и убедилась: Розали и в самом деле ждала ребенка, и до его появления на свет осталось совсем недолго.

– Вам помогает капитан Блэкуэлл?

– Да, он хороший человек.

– А как давно вы его знаете?

– Лет с четырнадцати, если не изменяет память. Он был одним из моих первых мужчин.

– Боже, – простонала Глори, побледнев и тяжело опускаясь на стул.

– Капитан обещает проследить, чтобы обо мне позаботились. Сказал, что гордится мной, потому что я решила сохранить ребенка.

– Он ужасно добр, – тихо сказала Глори. Но внутренний голос твердил: ребенок мог быть от него. Он и должен быть его! Николас Блэкуэлл везет на борту судна мать своего внебрачного ребенка, чтобы бросить в каком-нибудь неизвестном месте. А бедная, необразованная девушка еще ему за это благодарна. О, Боже, с таким грехом Глори не доводилось встречаться. Как он мог!?

Пока Розабелла умывалась, девушка делала вид, что читает. Ничего не видя перед собой, она дрожащей рукой переворачивала страницы. Умывшись, Розабелла устало улыбнулась ей и выскочила из каюты подышать утренним воздухом. Глори не винила девушку. А вот с Николасом Блэкуэллом все кончено, раз и навсегда!

Весь день и половину следующего Глори провела в душной каюте. Отправляя Розабеллу в столовую, сама оставалась в каюте, отговариваясь то головной болью, то морской болезнью. Ее хотел навестить Джошуа Пинтассл, но девушка не открыла дверь. Впускала она только Розабеллу и Куки, старого кока с роскошными бакенбардами, приносившего еду. И, конечно, Натана. Он зашел к сестре, узнав о ее нездоровье, но Глори уверила, что это всего лишь легкий приступ морской болезни.

– У тебя все в порядке? – спросила Глори брата, когда они остались одни.

– Обычно меня игнорируют, а большего и не надо. Ходят слухи, что много моряков заболело малярией. Этих людей капитан набрал в Барбадосе.

Глори улыбнулась.

– Ты начинаешь говорить, как настоящий моряк.

Натан усмехнулся, на его красивом лице появилось лихое мальчишеское выражение.

– Большую часть времени я провожу с Куки, помогаю ему на кухне, и время проходит почти незаметно.

– Слава Богу, мы скоро будем в Нью-Йорке, – Глори опустила глаза.

Натан встревожился.

– Ты говоришь, с тобой все в порядке? Кроме морской болезни, конечно?

Глори отвернулась.

– Через день-два мне станет лучше.

– А капитан Блэкуэлл? – настаивал Натан. – Он ведет себя достойно? Я знаю, о нем ходит много сплетен. Говорят, что он бабник.

– Натан, я же сказала, у меня все хорошо. – Ее голос прозвучал резко.

По лицу брата было видно, что он не очень-то верит ее словам.

– Будет лучше, если я поднимусь на палубу, пока обо мне не подумали что-нибудь плохое. Мы, темнокожие, – произнес Натан с подчеркнутой медлительностью, – не должны проводить много времени в каюте госпожи.

Натянуто улыбнувшись, Глори поднялась со стула и чмокнула брата в щеку.

– До завтра, – сказала она и закрыла дверь.

Спустя три часа Глори лежала на своей койке, желая лишь одного: поскорее причалить в Нью-Йорке. Раздался настойчивый стук в дверь.

– Это Мак, детка. Открой.

– Я… я плохо себя чувствую, Мак. – Это действительно было так. Тесная душная каюта в сочетании с жарой и покачиванием корабля сделали свое дело. Глори было нехорошо, и уже, наверное, в сотый раз она проклинала Николаса Блэкуэлла.

– Вы откроете мне дверь, или я выломаю ее.

Глори вскочила, как ошпаренная, и открыла замок. Перед ней стоял Макдугал, по обыкновению, добродушно улыбаясь.

– Вот так лучше. Рад, что вы меня послушались. Все, что вам необходимо, это немного свежего морского воздуха.

Глори пыталась возразить, но раздумала: до Нью-Йорка было еще далеко, и Мак оказался прав – ей необходим свежий воздух.

Мак осмотрел девушку с головы до ног, задержав взгляд на длинных рукавах платья и пышных черных юбках.

– Избавьтесь от нижних юбок. Сегодня слишком жарко, чтобы надевать их. Иногда вы, женщины, начисто лишены здравого смысла.

Глори посмотрела на свое строгое дневное платье. Мак прав. Насколько легче ей дышалось бы без всех этих многочисленных нижних юбок. Она улыбнулась.

– Через минуту буду готова.

Собравшись, Глори вышла из каюты, благодарно глядя на Мака.

Девушка взяла мужчину под локоть, и они направились наверх. Прохладный ветерок тут же улучшил настроение.

– О, Мак, – воскликнула она, – я благодарю Бога за то, что вы зашли за мной. – Порывы ветра вырывали из прически Глори светлые пряди, и она чувствовала себя заново рожденной. Какой же идиоткой она была, позволив Николасу Блэкуэллу запугать себя! Этот человек – просто невоспитанный осел.

Глори с Маком прогуливались по палубе. Девушка помимо воли искала взглядом высокую фигуру капитана.

– Он внизу, – сказал Мак, и Глори покраснела от того, что он прочел ее мысли. – Вы, должно быть, повздорили. Я никогда еще не видел его таким. Он может обмануть других. Все думают, что он просто не в настроении, но меня не провести: я знаю этого парня слишком хорошо.

В душе Глори ликовала.

– Вы и в самом деле думаете, что он расстроен?

Мак кивнул.

– Если честно, то на него жалко смотреть, не хотите рассказать, в чем дело?

Глори покачала головой. Как могла она объяснить Маку, что сделал с ней Николас?

– Кажется, я понял, – сказал Макдугал, и ее щеки снова запылали. – Вы хорошая девушка, Глори. Я увидел это сразу, как только вы взошли на борт. Но другие – я имею в виду команду… Им нет дела до того, насколько вы хороши, они видят перед собой лишь женщину. Капитан всерьез обеспокоился, как бы вы не попали в какую-нибудь неприятность. Но он не может постоянно наблюдать за вами.

Глори рассердилась.

– Я и сама могу о себе позаботиться.

– Вы многое можете, в этом я не сомневаюсь, но не все. – Он пристально смотрел на девушку. – Сдается мне, что на такой большой плантации, как ваша, вы всегда были под присмотром.

Глори вздохнула.

– Действительно.

– Ники беспокоится о вас, детка. Я никогда не видел его в таком подавленном настроении, как сегодня.

Глори опустила глаза.

– Он хотел вывести меня из равновесия.

– Это не так. У вас удивительные глаза, девочка моя. Что-то подсказывает мне, вам можно верить. – Он прищурил глаза от солнца, о чем-то задумавшись. – У капитана была трудная жизнь. Его мать сбежала, бросив семью, когда он был еще ребенком. Отец Ники так и не смог оправиться от этого потрясения, женился снова скорее для того, чтобы у сына появилась мать. Ничего из этого не вышло ни для Александра, ни для Ники. Двенадцати летним мальчиком он убежал из дома. Именно тогда мы и встретились. В двадцать один год Николас стал офицером. Приблизительно в то же время умер его отец. Когда Ники бежал из дома, Александр Блэкуэлл владел самой многочисленной флотилией на восточном побережье, сыну же осталась только старая гавань. Работая по восемнадцать часов в сутки, он создал флотилию, принадлежащую ему сейчас. – Ласково потрепав Глори по щеке, Мак посмотрел на море. – Но ему необходима девушка, с которой он мог бы связать свою жизнь. Девушка, которой поверил бы и научил любить. А она, в свою очередь, полюбила бы его.

Глори не смогла удержаться от колкости.

– Насколько я знаю, Николас Блэкуэлл уже не раз делил свою любовь.

– У него, конечно, много женщин, если вы об этом. Но я говорю о другом.

– У него могут появиться и жена, и ребенок, если он вспомнит об ответственности и женится на Розабелле.

– На Розабелле?! – воскликнул Мак.

– А на ком же еще ему жениться, как не на матери собственного ребенка? – Глаза Глори метали молнии.

– Я не знаю, что наговорила вам соседка по каюте, но капитан здесь совершенно ни при чем. Он от всей души хочет помочь этой девушке, но не потому, что его терзают угрызения совести. Просто он такой человек.

Глори поверила Маку и почувствовала, что с души упал камень. Ветерок и тот посвежел, а солнце стало чуточку ярче, чем раньше.

– Спасибо вам, Мак, – прошептала она.– Спасибо за то, что помогли мне все понять. Я постараюсь не разочаровать вас.

– Тогда до вечера. – До вечера.

Как только за девушкой закрылась дверь, Николас пожалел о своей импульсивности. Почему, черт возьми, он так и не сумел быть с ней сдержанным? Уверенный в том, что после случившегося Глори не захочет с ним разговаривать, он был ошеломлен, увидев ее на пороге каюты. Это ему следовало извиниться первым. Но Николас не умел просить прощения и уж, конечно, делал это нечасто. А главное, он совсем не стремился к дружбе с этой девушкой. Ему не следовало появляться рядом с ней. Однако другого выхода не было.

В конце концов, Николас решил не ходить на ужин. Свою роль за столом он попросил исполнить Джоша Пинтассла. Капитан видел, как после ужина Джош и Глори гуляли по палубе. Девушка выглядела более сдержанной, чем раньше, и почти не смотрела на матросов. Значит, его урок не пропал даром.

– Затяните этот фал, главная мачта начинает крениться! – закричал он трем матросам, стоящим у правого борта. – Да поживее, сонные тетери!

– Бесполезно вымещать злость на этих людях, парень, – легкой походкой, выработанной годами, проведенными в море, к капитану подошел Мак Макдугал.

– Что ты, черт возьми, хочешь этим сказать?

? А то, что если тебе самому хочется прогуляться с девушкой по палубе, то нечего было хитрить.

– Проклятье, Мак, девушка не имеет никакого отношения к мачте.

– В самом деле?

– Конечно же, нет. Я решил изменить курс. Мы направляемся в Булз Хед Бей. Хорошо бы завтра к вечеру быть на месте.

– Хочешь навестить свою любимую Джинджер?

– А почему бы и нет? Мы идем с хорошей скоростью. Ни мне, ни матросам не повредит немного побыть на суше.

– Ты уверен, что эта девушка никак не повлияла на столь внезапное решение?

– Черт бы тебя побрал, Мак, я ведь уже сказал: она тут ни при чем.

– Что ж, тебе виднее. – Мак направился к матросам, плетущим канат. – Я и сам не прочь побывать в Булз Хед Бей. Спокойной ночи, капитан.

Корабль приближался к бухте. Поднявшийся ветер надувал паруса, в черной воде моря отражалась круглая желтая луна. Вглядевшись в едва различимый при лунном свете берег, заросший деревьями, Николас облегченно вздохнул. Немного в стороне виднелись огоньки таверны Булз Хед.

На втором этаже таверны жила Джинджер Маккинз, пышная девица с черными, как ночное море, волосами, и кожей, такой же белой, как пена на волнах. Николас верил, что вечер, проведенный в страстных объятиях Джинджер, хоть немного снимет напряжение, владевшее им в последнее время. На борту останется лишь несколько матросов и Джошуа Пинтассл, который вызвался присмотреть за Глори. Отдохнув ночь на берегу, они на рассвете снимутся с якоря и к следующему же дню сумеют наверстать упущенное.

– Убрать паруса и ложиться в дрейф, – отдал команду Николас. Корабль бесшумно скользил по воде. Вскоре раздался другой приказ:

– Бросить якорь!

Огромная глыба металла плюхнулась в воду, судно сильно затрясло, но вскоре оно уже тихо покачивалось в спокойных водах бухты.

По этому случаю ужин подали несколькими часами раньше обычного. Николас поел у себя в каюте. Его команда горела желанием поскорее ступить на сушу.

– Все должны вернуться на корабль до рассвета, – приказал Николас. – Кто опоздает, пеняйте на себя.

Он наблюдал, как поспешно матросы занимают места в шлюпках, довольно улыбаясь в предвкушении приятного вечера.

Второго такого места, как Булз Хед Бей, пользующегося дурной славой притона для убийц, мошенников и шлюх, не было. Джинджер слыла одной из самых дорогих проституток. Для Николаса она всегда была свободной. Сегодняшний вечер вряд ли будет исключением. Капитан с нетерпением ждал того момента, когда снова увидит старую знакомую.

– Мы отправляемся на берег? – спросила Глори, подойдя к Николасу и наблюдая за тем, как матросы спускаются в шлюпки по веревочной лестнице.

–Да, мужчины.

– Но мадам Лафарж и Розабелла собираются тоже.

– Роузи нездоровится. Ей необходимо хоть немного побыть на суше. Что же касается мадам Лафарж, она хочет немного подзаработать.

– Понятно.

– На судне остается Джошуа, – сказал Блэкуэлл. – Вы будете в полной безопасности.

– А почему мне нельзя отправиться вместе с вами? – спросила Глори, и Николас отвернулся, слегка смутившись.

– Потому что меня на берегу ждут дела. И потом Булз Хед Бей не место для леди.

– Но с вами я буду в безопасности, – настаивала Глори.

– Я буду там слишком занят, чтобы охранять еще и вас.

– Но это несправедливо. Другим женщинам вы разрешили. Они говорят, что мы могли бы принять горячую ванну и…

– Справедливо это или нет, вы остаетесь на судне, и покончим с этим. – Николас повернулся к Натану, сидевшему на палубе и учившемуся плести канаты под руководством Мака. – Твоя госпожа остается на судне. Ясно?

– Да, капитан Блэкуэлл.

Глори так и кипела от злости. Не сказав ни слова, она повернулась и побежала к носу корабля.

– Разреши и ей поехать на берег, Ники, – пыталась умаслить Блэкуэлла мадам Лафарж. – Девочке и вправду так этого хочется! Она могла бы принять наверху горячую ванну, а потом посидеть в таверне с Роузи, пока я заработаю немного на мелкие расходы.

– Об этом не может быть и речи. Это не таверна, а самый настоящий притон.

– Она могла бы надеть одно из моих платьев, – вставила Розабелла. – Никто ничего такого не подумает. Ее просто примут за одну из девушек…

Раздосадованный Николас изменился в лице.