Глава 1

Чарлстон, Южная Каролина 2 апреля 1840 г .

За резким щелканьем хлыста раздался чей-то душераздирающий вопль, отдавшийся эхом во всех уголках большого ухоженного поместья.

Глория Саммерфилд закрыла глаза. Дрожащими от волнения тоненькими пальчиками затянула пояс шелкового, отороченного кружевами халатика и подошла к открытому окну. Первые лучи рассвета едва пробивались сквозь темноту ночи. Смолкли птицы, и без их столь привычных звонких трелей, возникающих в паузах между леденящими душу стонами, тишина казалась зловещей. Поспешно закрыв окно на медную задвижку, – выносить это не было больше сил, – Глори старалась избавиться от звуков, но они все же проникали, хотя и не так отчетливо. От нечеловеческих, ужасающих криков, казалось, невозможно скрыться.

Совершенно выбитая из равновесия, она тяжело опустилась перед зеркалом в позолоченной раме. Намерение взять себя в руки и подумать о делах, которыми предстояло сегодня заняться, давалось с трудом. Изящная серебряная щетка, которой девушка пыталась привести в порядок спутанные после сна волосы, казалась свинцовой. Она собрала свои светло-русые волосы на затылке в длинный пушистый хвост, – вот и все, что удалось ей сегодня сделать с непокорными локонами. «Когда же это закончится?!» – воскликнула Глори. Ее ясные голубые глаза потемнели от гнева. Вскочив со стула, обитого красивым гобеленом, девушка бросилась к двери, забыв даже про тапочки, и побежала вниз, в холл.

Звуки шагов тонули в густом ворсе персидского ковра, устилавшего два пролета лестницы. Коснувшись босыми ногами холодного мраморного пола в холле, она промчалась мимо изысканной гостиной, мимо столовой, поражающей великолепием огромной хрустальной люстры, и ворвалась в кабинет отца, уверенная в том, что тот, как всегда, с годовой ушел в изучение своих книг, куда заносил все данные, имеющие отношение к ведению хозяйства. Вопреки ожиданиям, он стоял у окна, сцепив за спиной руки, его обычно прямые и широкие плечи казались поникшими.

– Папа, ты должен остановить их, – взмолилась Глори срывающимся от волнения голосом. – Еще немного, и они убьют этого несчастного! – Она сильно хлопнула тяжелой дверью кабинета, тут же пожалев об этом. Отец внимательно посмотрел на дочь, и суровое выражение его лица на какое-то мгновение смягчилось, но потом снова стало неумолимым.

– Если бы это было так просто, девочка, – грустно произнес он. – Боюсь, больше мне нечего сказать тебе.

– Но неужели ты ничего не можешь сделать?

– От меня мало что зависит, дочка. Эфрам и негр с другой плантации хотели бежать. Это преступление должен разбирать комитет.

– Но ведь Уилли – его брат. И это, определенно, все меняет.

– И все же закон будет рассматривать их побег как заговор. Эфрам знал, на что идет. Его наказание – пятьдесят ударов хлыста, и он их получит.

Глори судорожно вцепилась в спинку массивного кресла отца, и костяшки ее пальцев, сжимавших мягкую коричневую кожу, побелели от напряжения.

– Наказывать человека за то, что он хочет быть свободным, – несправедливо, отец. Ведь человек – это живое существо. Он заслуживает лучшего обращения.

Отец отошел от окна и направился к Глори. Свет лампы падал на его некогда русые волосы, в которых начала пробиваться седина.

– Мы обсуждали это уже тысячу раз, и ты знаешь: в глазах закона он – всего-навсего раб.

Глори промолчала, не принимая доводов отца.

– Тебе ведь нравится жить здесь. Признай хотя бы это! Ты в восторге от званых вечеров, красивых нарядов и поклонников.

Конечно, Глори нравилась такая жизнь. Как любой молодой женщине.

– Все это чудесно, – ответила она. – Поместье Саммерфилд – это мой дом. Я все здесь люблю. Но справедливо ли жить припеваючи ценой тяжелого труда таких же людей?

– Жизнь – сложная штука, Глори. Мы стараемся делать все, от нас зависящее. Эфраму жилось у нас гораздо лучше, чем большинству его собратьев. Он не должен был убегать.

– Я понимаю, отец. Но согласись, рабство не может решить всех проблем.

Джулиан Саммерфилд тяжело вздохнул.

– Я знаю, дочка, тебя очень волнует все это. Но я благодарен за искреннее доверие ко мне. Надеюсь, ты ни с кем больше не обсуждала происходящее?

– Иногда мне очень хочется так сделать.

Джулиан коснулся светлых волос дочери и ласково погладил по голове.

– Когда ты вырастешь, все станет на свои места. Пройдет время, и ты ко всему привыкнешь.

– Но я уже выросла, – возразила Глори.

Отец только кивнул. Опустив руки в карманы серой визитки из сержа[1], он снова подошел к окну.

Дочь на какой-то миг увидела отца другими глазами: вдруг постаревшего, с заметными морщинами на лице, чего не было еще вчера. Он был хорошим человеком: умным, внимательным, тактичным и благородным. Глори всегда прислушивалась к его словам, зная, что в большинстве случаев тот оказывался прав. Но только не сейчас. «Я никогда не привыкну к человеческим страданиям, – подумала девушка. – Да и не хочу привыкать».

Наконец, крики стихли, и внезапно установившаяся тишина была столь же оглушительной, как и дикие вопли негра.

Девушка чувствовала, что напряжение мало-помалу отпускает ее, жизнь в поместье возвращается в прежнее русло.

Завтра вечером состоится бал в честь ее девятнадцатилетия. К тому времени забудется столь дикая сцена, разыгравшаяся во дворе дома. Она будет смеяться, танцевать, флиртовать и получать от всего огромное удовольствие. Жестокость сегодняшнего утра исчезнет, но ей никогда не забыть леденящих кровь воплей.

И, словно прочитав мысли дочери, отец приподнял ее подбородок своей мозолистой рукой.

– Теперь все кончилось, – сказал он мягко. – Мама, наверное, уже пьет кофе в столовой. Почему бы нам не присоединиться к ней? Потом ты могла бы помочь мне разобраться с хозяйственными книгами.

Глори заставила себя улыбнуться.

– Хорошо, отец. – И, покорно вздохнув, выскользнула из кабинета.

Опустив длинные стройные ноги с постели, Николас Блэкуэлл потянулся за брюками, небрежно свисавшими со спинки стула.

– Значит, ты все-таки уходишь? Но ведь еще рано, и Виктор не скоро вернется домой, – обиженно произнесла Лавиния Бонд.

Николас же и не думал оставаться с ней на всю ночь.

– Мне очень жаль, дорогая. Но меня ждет работа. Я должен проследить за разгрузкой в доке.

Все еще сидя на постели, он натянул брюки и взял со стула рубашку.

Кончики пальцев Лавинии скользнули по тугим мышцам спины Николаса и легонько ущипнули за плечо.

– А ты уверен, что не передумаешь? – Почти благоговейно она прикоснулась к завитку его черных волос и тихонько потянула.

Николас повернулся, и его взгляд остановился на будто случайно открывшейся пышной груди. Так и подмывало прикоснуться к нежно-розовому, словно бутон, соску. Ее тело прекрасно, в этом не может быть никаких сомнений, и все же…

Он усмехнулся, отметив, что слишком быстро теряет интерес к женщинам. Всего месяц назад ему бы и не устоять перед очевидным соблазном. Теперь же Николасом владела одна мысль – поскорее уйти отсюда. Стало быть, проходит желание наслаждаться всеми прелестями этой леди, чего, к сожалению, как и все другие женщины, Лавиния не улавливала, проявляя излишнюю назойливость. От слишком долгого пребывания в Чарлстоне наступило пресыщение. Иное дело посещать женщину два-три раза в год, тогда полное удовольствие от ее компании, по крайней мере, в постели. Но его судно вот уже неделю стоит у причала. А неделя с Лавинией Бонд – слишком много.

– На этот раз нет, дорогая. – Коснувшись груди девушки, Николас легонько ее поцеловал, потом отвернулся и принялся натягивать высокие черные сапоги. Накинув шелковый, украшенный вышивкой халат, Лавиния проводила возлюбленного к двери своего небольшого уютного домика.

– Мы еще увидимся до бала? – спросила она. Пальцы скользнули под рубашку Николаса, застегнутую не на все пуговицы. Нащупав жесткие черные завитки на его груди, Лавиния представила, как еще несколько минут назад они наслаждались в жарких объятиях друг друга. Кончиком языка она облизнула полные сочные губы.

– До какого бала? – уточнил он, мысленно уносясь на свое судно.

– Что значит – до какого? Конечно, до бала у Саммерфилдов. Ведь Джулиан твой друг, разве нет?

– Ах, да. Я совсем забыл.

Но на самом деле это было не так. Джулиан лично пригласил его провести несколько дней в своем доме, и Николас, к своему удивлению, поймал себя на мысли, что ему и в самом деле хочется погостить там. Старик Саммерфилд был лучшим другом его отца, но он никогда еще не бывал в поместье, хотя нуждался в отдыхе, работая не покладая рук. Это ему просто необходимо. А вот Лавиния Бонд нужна ему меньше всего.

– Ради нас обоих, дорогая, постарайся быть немного осмотрительнее. Мне вовсе не хотелось бы стреляться с твоим мужем, чтобы успокоить его ущемленное чувство собственного достоинства.

– Ты думаешь, я способна на такое, милый?

– Я этого не сказал, разве не так?

Мужчина открыл дверь. Тяжелая повозка, груженная бочками, прогромыхала по узкой, окаймленной деревьями улочке. Звякали и гремели молочные бутыли. Какая-то бездомная кошка едва не угодила под колеса телеги и, зашипев, бросилась наутек.

– Ну, мне пора, любимая.

Обняв за шею Николаса, Лавиния страстно поцеловала его. Молодой человек оставался равнодушным: мысли были заняты предстоящими событиями, ведь следовало провернуть столько дел, чтобы успеть завтра на бал к Джулиану.

– Я дам тебе знать, когда Виктора снова не будет дома, – тихонько сказала Лавиния.

– Я надеюсь, – ответил он, не оборачиваясь, и спешно направился по Тредд Стрит в сторону виднеющихся трех мачт «Черного паука», тихонько покачивающегося на волнах.

– Как я выгляжу, Плэнти? – Бросив последний взгляд в большое зеркало, вправленное в рамку вишневого дерева, Глори сделала небольшой пируэт, и пышные юбки ее нового белого платья из органди [2]закружились в водовороте.

Плэнти, поджав толстые губы, придирчиво осмотрела девушку.

– Ну… – она разглядывала Глори со всех сторон, и ее круглое лицо расплылось в широкой радостной улыбке. – Ты выглядишь прекрасно, девочка моя. Как всегда.

Наклонившись, Глори легонько чмокнула старую служанку в щеку.

? Как всегда, одно и то же. Но на этот раз, мне кажется, ты действительно права. – Девушка звонко рассмеялась, продолжая вертеться перед зеркалом. – Сегодня вечером все будут восхищаться мною!

Плэнти добродушно рассмеялась, ее тучное тело сотрясалось.

– Как всегда.

? Ну, мне пора. Я уже и так заставила себя ждать. – И, схватив свой белый шелковый веер, богато расшитый таким же жемчугом и серебряной нитью, что и платье, она поспешила к двери. Спускаясь по лестнице из своей комнаты на третьем этаже дома в танцевальную залу, располагавшуюся на втором этаже, Глори слышала доносящиеся оттуда звуки венского вальса. Спустившись вниз, она заметила Бенджамина Пэрри, стройного белокурого молодого человека лет двадцати, который просиял, увидев ее, словно только и ждал этой встречи, и несказанно обрадовался тому, что вовремя вышел из холла и теперь будет сопровождать красавицу на бал.

– Привет, Бен. – Глори протянула руку, и он с благоговением наклонился к ней. Девушка боялась, как бы ее поклонник не потерял равновесие и не упал. Ей стоило большого труда не рассмеяться.

– Добрый вечер, мисс Саммерфилд, – сказал Бен. – Вы ослепительно… – его глаза скользнули по крепким холмикам грудей девушки, едва прикрытых лифом платья, – красивы. – Встретившись с понимающим взглядом Глори, молодой человек зарделся юношеским румянцем.

– Могу ли я просить о чести сопровождать вас?

– Мне очень жаль, Бен, но об этом меня уже просил Эрик.

Эрик Диксон, высокий и красивый мужчина с каштановыми волосами, направлялся к Глори. Он смерил уничтожающим взглядом более юного соперника, ее же поприветствовал обворожительной улыбкой.

– Надеюсь, эта честь принадлежит мне, мисс Саммерфилд. – Обладатель великолепной стройной фигуры, прекрасно ухоженной кожи и карих глаз протянул руку. На нем также безупречно сидел черный фрак.

Бен Пэрри покраснел и отступил в сторону. На какой-то момент Глори стушевалась: снизойдет ли Эрик до того, чтобы заговорить с Беном.

– Может быть, в следующий раз повезет тебе, дружище, – небрежно обронил Эрик, направляясь с девушкой в зал, где гремела музыка.

Молодые люди появились в танцевальной зале, и шум голосов тут же сменился приглушенным шепотом. Раздались аплодисменты, Глори приветствовала всех реверансом, и, когда Эрик повел девушку по сияющим черным и белым плиткам паркета, гости вернулись к прерванным разговорам, зазвучал смех. В залу входили новые пары элегантно одетых молодых людей. Улыбаясь, они подходили к имениннице и поздравляли с днем рождения.

О таком празднике можно было только мечтать. Все ее танцы заранее распределились, и менее удачливые молодые люди огорчались чуть не до слез, когда девушка отказывала им. Вокруг именинницы кружился рой восторженных поклонников, она получала удовольствие от каждого комплимента и даже банальных фраз, восхваляющих ее красоту. От партнеров в танцах не было отбоя. Эрик же только и делал, что поминутно говорил комплименты и выполнял ее малейшие прихоти. Он выглядел наиболее удачливым, на протяжении всего вечера оставаясь обаятельным, красивым и всецело преданным ей. Глори хотелось бы полюбить его, хотя, возможно, она и любила, просто не зная об этом. Ей всегда казалось, что любовь похожа на то чувство, которое испытываешь, срываясь вниз с высокой вершины, отчего замирает сердце, захватывает дыхание, и какая-то необъяснимая сладкая боль разливается по всему телу, Но пока ничего подобного не случилось.

Что бы ни произошло, решила Глори, жизнь – это одно удивительное приключение. Каждый день приносил ей счастье и что-то новое. Ее жизнь была такой же яркой и красивой, как рождественская игрушка.

– Николас, мальчик мой! Входи. – Остановившись под огромной хрустальной люстрой в холле, Джулиан заключил в объятия высокого, стройного морского капитана. – Я уже думал, что ты не приедешь.

Николас с тем же чувством поздоровался с хозяином дома, протянув ему загорелую мускулистую руку.

– Мы немного задержались с разгрузкой. Ничего не поделаешь. – Он крепко пожал руку пожилого человека, стоящего перед ним. – Рад видеть вас, Джулиан.

– Я с нетерпением ждал этой встречи, – сказал старик, – Эзра, отнеси вещи капитана в его комнату и вели одному из конюхов заняться лошадью.

Высокий морщинистый слуга почтительно поклонился.

– Да, сэр, – Стараясь побыстрее шагать на длинных полусогнутых ногах, слуга направился к двойной резной двери между двумя дорическими колоннами и, спустившись по широким ступенькам лестницы, вышел на устланную гравием гостевую аллею и остановился перед оседланной лошадью Николаса, беспокойно бившей копытами. Все свободное пространство аллеи занимали кареты, экипажи, фаэтоны, мимо которых сновали кучеры и лакеи.

– Идем, мой мальчик, – бодрым голосом скомандовал Джулиан, – я тебя представлю. – Обхватив своей крепкой рукой широкие плечи Николаса, он повел его вверх по лестнице в танцевальную залу. Навстречу им вышла хрупкая темноволосая женщина, выглядевшая старше Джулиана. Резким голосом она отдавала распоряжения слухам, держась необычайно прямо и прищурив свои и без того узкие темные глаза. Она увидела Николаса.

– Луиза! – Джулиан удивленно посмотрел на жену, совсем не ожидая встретиться с ней здесь, но быстро взял себя в руки.

– Познакомься, это капитан Блэкуэлл. Николас, это моя жена Луиза.

Назови сейчас Джулиан эту женщину соляным столбом, это не так бы ошеломило Николаса. Луиза Саммерфилд являла собой полную противоположность мужу, обаятельному и располагающему к себе. Она сразу же произвела впечатление холодной, сухой и надменной особы. И только из уважения к Джулиану он старался внушить себе: первое впечатление ошибочно.

? Миссис Саммерфилд.

– Рада с вами познакомиться, капитан.

Слова, в которых отнюдь не чувствовалось ни радости, ни воодушевления, были явно неискренни. Трудно было не почувствовать этого.

– Ну что вы, мадам. Это я очень рад с вами познакомиться.

– Джулиан, – обратилась к мужу Луиза, – к сожалению, мне надо идти. Хочу проследить за приготовлением обеда, надеюсь, ты понимаешь?

– Конечно, дорогая.

– Капитан Блэкуэлл, – теперь женщина обратила свое внимание на Николаса, – я уверена, что Джулиан и Глори не дадут вам скучать. Они получают гораздо больше удовольствия от подобного рода развлечений, нежели я. Надеюсь, вы останетесь у нас погостить, и мы успеем еще с вами подружиться.

– Мне бы очень этого хотелось, – ответил Николас, у которого и в мыслях этого не было. Он смотрел, как Луиза уходит, не оборачиваясь по сторонам, глядя перед собой. Она мало разговаривала с гостями, и те, в свою очередь, платили ей той же монетой. В этой женщине не было ничего привлекательного, пришел к выводу Николас. Ее, высокую, тонкую и прекрасно сложенную, портили чрезмерная сухость поведения и привычка сжимать губы, превращавшая их в узкую полоску.

– Луиза не слишком-то любит балы, – объяснил Джулиан. – Она обычно проводит вечера на кухне или наверху, в своей комнате.

– Понятно, – сказал Николас, хотя на самом деле ничего не понимал. Как мог такой мужчина, как Джулиан, живой и энергичный, жениться на этой женщине? А впрочем, что здесь удивительного? Ведь и его отец женился на Элизабет Сент Джон Блэкуэлл, мачехе Николаса, холодной и надменной, как Луиза.

– Ты поймешь мою жену, когда получше узнаешь ее, – сказал Джулиан, и Николас задумался, не читает ли друг отца его мысли?

– Конечно, сегодня вечером у нее будет предостаточно хлопот.

Они вошли в танцевальную залу, где кружились пары. Он узнал среди гостей несколько своих знакомых, с остальными же его познакомил хозяин дома. Когда Джулиан, извинившись, заговорил с каким-то своим приятелем из городского банка, Николас решил не упустить возможности выйти на балкон, чтобы немного подышать свежим воздухом.

Под теплым весенним дождем за последние три дня поля совсем раскисли от грязи. Терпкий мускатный запах земли, смешиваясь со сладким запахом цветущей жимолости, создавал поистине удивительное сочетание, и он невольно подумал о том, как сильно полюбил Юг. Хотя Николас родился и вырос на севере страны, в силу своей профессии он часто бывал здесь. Молодой капитан избороздил прибрежные воды между Бостоном, Новым Орлеаном и Карибским морем, перевозя все, начиная от хлопка, мелассы[3], обуви и кончая соленой рыбой, вяленой олениной и свечами. Ему нравилась жизнь моряка, свобода, радость борьбы и удовлетворение от своего будущего.

– Николас! – послышался слащавый голос Лавинии.

«Как это на нее похоже», – подумал Николас, глядя, как женщина подбегает к нему, принося с собой новую волну аромата жимолости. Сама нежность и обаяние, ни на минуту не задумывающаяся о человеке, за которым замужем. И все-таки, разве можно в чем-то винить ее, когда целую неделю провел в ее же постели?

– Добрый вечер, Лавиния, ты выглядишь прекрасно. – И это действительно было так. Огненно-рыжие волосы аккуратными кудряшками обрамляли ее лицо, а глаза сверкали так же ярко, как изумруды на шее. Даже тусклый свет лампы на балконе не смог скрыть ослепительного совершенства кожи и соблазнительной округлости грудей.

– А ты, Николас, похож на Сатану – так же дьявольски красив. Я просто не могу не краснеть, вспоминая о тех нескольких прошедших днях.

– Ты никогда в жизни не краснела, Лавиния. А где Виктор? Думаю, будет лучше, если ты пойдешь и поцелуешь его, прежде чем он обнаружит твое отсутствие.

– О Боже. Да мой муж вообще никогда не обращает на меня внимания.

– Я уверен, здесь есть люди, которые помогут ему пересмотреть отношение к тебе.

– Николас, какой же ты нудный!

Пытаясь изобразить на лице удивление, Николас слегка приподнял брови.

– А прошлой ночью ты говорила совсем другое, моя дорогая.

Лавиния захлопала длинными черными ресницами и игриво взглянула на него из-за веера. Молодой человек насмешливо поклонился и, извинившись, снова вернулся в залу.

Николас стоял, оперевшись на дверной косяк и закинув ногу за ногу, когда к нему подошел Джулиан. Но он едва обратил на хозяина дома внимание: уже несколько минут его взгляд, не отрываясь, следил за золотоволосой девушкой в белом платье. Нет, ее волосы не совсем золотые. Скорее, льняные. Да, волосы незнакомки были цвета льна. До сегодняшнего вечера Николас не видел разницы. Гладкая, мраморно-белая кожа девушки имела легкий матовый оттенок. Прелестное создание, казалось, излучало свет, танцуя в объятиях красивого молодого человека, который то и дело улыбался очаровательной партнерше. Это, бесспорно, была одна из самых красивых женщин, которых ему когда-либо приходилось видеть.

– Смотрю, тебя заинтересовала моя дочь, – заметил стоявший рядом Джулиан, в его голосе прозвучала гордость, а на лице заиграла улыбка.

– Ваша дочь?! – Николас едва не задохнулся, выдавив из себя это слово. В течение последних минут он строил планы, как затащить эту девушку к себе в постель. Ему грезилось ее жаркое, вздрагивающее тело и его поцелуй в изгиб такой восхитительной шеи. Теперь на него накатывали волны стыда.

? Она моя гордость, моя радость, – – счастливым голосом сказал Джулиан. – Красавица, правда?

– Совершенная, – согласился с ним Николас, продолжая наблюдать за грациозными движениями девушки в танце.

– Рад, что тебе она понравилась. Глори – одна из причин, по которым я пригласил тебя сюда.

– Что? – Николас, наконец, обратил свое внимание на крепкого мужчину, стоящего рядом.

– Моей дочери исполняется сегодня девятнадцать. Она стала уже совсем взрослой и может начать свою собственную жизнь. И, если говорить начистоту, к этому готова.

– Уверен, она не испытывает недостатка в поклонниках.

– Дело вовсе не в количестве, смею тебя уверить. Беспокоит качество. – Джулиан оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что их разговор никто больше не слышит.

– Я хотел обсудить это с тобой завтра. Но, думаю, сейчас как раз подходящее для этого разговора время.

Слова эти возбудили любопытство Николаса, и он с интересом взглянул в посерьезневшие голубые глаза своего друга.

– Видишь ли, мне хотелось бы видеть дочь счастливой в браке, – сказал ему Джулиан. – Я хочу, чтобы она любила и уважала мужа и вышла замуж за человека, который был бы ей ровня.

– Определенно, среди поклонников вашей дочери есть такой человек.

– О, они все хорошие мальчики… или, скорее, мужчины. Каждый, без сомнений, свил бы ей уютное гнездышко, относился к ней с любовью и нежностью. Но вся беда в том, что я ужасно испортил Глори, слишком ее избаловал. И любой из поклонников продолжал бы в том же духе. Но я уверен, что Глори может предложить гораздо больше, чем просто смазливое личико.

Николас не мог не согласиться. Его наметанный взгляд скользил по стройным изгибам точеной фигурки девушки, то и дело останавливаясь на вздымающейся под лифом платья упругой груди.

– Молодые люди, – продолжал Джулиан, – не успевают и глазом моргнуть, как оказываются по уши влюбленными в Глорию.

Его собеседник почувствовал иронию в словах гордого отца, смотрящего на толпу поклонников, тесным кольцом обступивших красавицу.

– Ты только посмотри на них, Николас. Девочка обращается с ними, как со щенками, а не как с мужчинами, за которых собирается замуж. И какой тогда будет ее дальнейшая жизнь? Я хочу, чтобы Глори вышла замуж за мужчину в полном смысле этого словца, который имел бы на нее какое-то влияние. – Он смерил молодого человека пристальным взглядом. – И я подумал, что, возможно, тебе это будет интересно.

– Мне? – смуглое лицо Николаса стало вдруг бледным, как полотно. – Вы хотели бы, чтобы я просил руки вашей дочери? Но ведь всем известна моя репутация, Джулиан! И большинство отцов вызвали бы меня на дуэль, подойди я хоть на шаг к их дочери, не говоря уж о том, чтобы просить ее руки.

– Я с трудом верю этому, зная о твоих средствах и положении в обществе. И потом, я всегда думал о тебе лучше, чем ты сам. Из тебя получался бы отличный отец семейства.

– Весьма польщен, Джулиан. И все равно вы еще плохо меня знаете. Я не из тех людей, что любят оседлый образ жизни, живу сегодняшним днем. Большую часть времени провожу в море. Что за жизнь будет у женщины, решившей связать со мной свою жизнь?

– Но тебе вовсе не обязательно все время проводить в море. И мы оба прекрасно знаем это. У тебя, есть несколько поместий на Севере. И, как мне кажется, пора думать о браке и семье.

– Ваши дочь, насколько я понял, тоже одобряет эту идею?

– Глори пришла бы в бешенство, если бы узнала о том, что в нашем разговоре прозвучало одно только слово «брак». Подвести ее к алтарю ты должен сам. Я просто хочу, чтобы ты знал, если тебя интересует это предложение, я даю на это свое благословение.

– Но меня никогда не интересовала женитьба. Вам, как никому другому, следовало бы знать об этом.

– Прошлое не всегда повторяется, Николас. И только потому, что брак твоего отца оказался неудачным, нельзя судить о твоей будущей женитьбе.

– А ваш брак, Джулиан? Вы счастливы?

Нахмурив брови, тот тяжело вздохнул и отвел взгляд.

– Я должен был жениться на Луизе. Но никто из нас не испытывал особого счастья от этого. Но все-таки однажды я по-настоящему любил. – Он замолчал, пытаясь совладать с нахлынувшими воспоминаниями. – Если бы Ханна стала моей женой, я был бы счастливейшим из смертных. – Вспоминая о том незабываемом времени, когда они могли часами сидеть с Ханной у маленького очага крошечного домика или лежать на старой железной кровати, Джулиан уже не хмурился. Когда же какая-то хохочущая парочка случайно задела его, мысли неохотно вернулись к настоящему, и он снова обратился к Николасу.

– Подумай над этим, мой мальчик. Но ради всего святого не говори о нашем с тобой разговоре ни Глори, ни Луизе. Боюсь, они оторвут мне голову, если узнают.

Николас изо всех сил старался подавить улыбку.

– Можете положиться на меня. Еще раз хотел бы поблагодарить за оказанное доверие, но, боюсь, что я все же убежденный холостяк. Портить юных девственниц – не по моей части.

Джулиан понимающе улыбнулся.

– Идем. Думаю, сейчас самое время представить тебя виновнице торжества.

Глава 2

Джулиан, лавируя между танцующими парами, направился в дальний угол залы, где стояла Глори в окружении многочисленных поклонников. Николас не мог не признать, что девушка была поистине красавицей, совершенной во всех отношениях. Она принадлежала к тому типу женщин, которых капитан с удовольствием затаскивал к себе в постель, но в остальном они его не интересовали.

Взгляд Николаса скользнул по группе хорошо одетых молодых людей, окружавших Глори. Глупо улыбающиеся поклонники раздражали. Он считал, что мужчине унизительно выглядеть посмешищем в глазах женщины, любой женщины.

Глядя на то, как перед Глорией Саммерфилд лебезят молодые воздыхатели, буквально боготворя ее, Николас почувствовал, как все в нем клокочет от возмущения. Эта девушка скорее всего станет точно такой же, как Лавиния и все другие женщины, которых он знал: сухой, эгоистичной, начисто лишенной всяких чувств и целомудрия. К своему удивлению, он поймал себя на мысли, что готов уже возненавидеть девушку, даже не будучи еще представленным.

Следуя за Джулианом, Николас проходил мимо элегантно одетых леди. От него не укрылись их оценивающие взгляды, а в некоторых темных, с поволокой, глазах он замечал и нечто более конкретное и манящее. Когда мужчины приблизились к группке в дальнем углу залы, большинство молодых людей отошли от девушки в белом. Суровый взгляд Джулиана заставил красивого темноволосого молодого человека, который казался наиболее пылким поклонником, поспешить за чашей с пуншем.

– Глори, хочу познакомить тебя с капитаном Блэкуэллом. Николас, это моя дочь Глория.

Девушка протянула свою изящную ручку, и капитан, слегка поклонившись, поднес к губам затянутые в перчатку пальчики. Хотя жест и выглядел галантным, в нем все же не было искренности, и не почувствовать этого было невозможно.

– Рада познакомиться с вами, сэр, – сказала Глори, которая и в самом деле была довольна новому знакомству. Сколько она себя помнила, отец всегда возносил до небес достоинства некоего Николаса Блэкуэлла.

– Нет, это я рад, мисс Саммерфилд, смею вас уверить, – ответил капитан. Взгляд темных глаз так откровенно скользнул по стройной фигуре девушки, что та зарделась.

– Отец часто рассказывал о вас, – произнесла, наконец, Глори, ладонь которой все еще сжимал Николас, – и всегда восторженно отзывался о ваших достоинствах. Но, должна признаться, капитан, я считала, что вы гораздо старше.

– В таком случае, мне очень жаль, что пришлось разочаровать вас, – сказал Николас. И девушка опять не могла не почувствовать, что ничего подобного этот человек не испытывает. Капитан был удивительно красив: тонкое, с правильными чертами лицо, вьющиеся черные волосы и смуглая кожа делали его слегка похожим на иностранца, хотя Глори знала, что в жилах молодого мужчины текла английская и французская кровь. Черный вечерний фрак великолепно сидел на высокой, стройной фигуре Николаса, выгодно подчеркивая широкие плечи и узкие бедра.

– Если вы оба не возражаете, – заговорил Джулиан, – я отправлюсь чего-нибудь выпить. Может быть, Глори сумеет отыскать в своем сердце местечко и подарить тебе танец, Николас.

– Уверен, сердце мисс Саммерфилд уже переполнено, – сказал тот сухо, – ее воздыхателями отсюда и до Нового Орлеана, которые ходят перед ней на задних лапах.

Девушка пришла в ярость. Отец, тихонько засмеявшись, отошел, оставив ее драться с этим красивым капитаном на дуэли один на один. Все еще чувствуя едкость его слов и их откровенный вызов – чего девушка уже давно не слышала – она обратила всю силу своего обаяния на мистера Блэкуэлла, не сомневаясь, что и он вот-вот растает и станет так же льстить ей, как и остальные поклонники.

– Вы говорите о моих воздыхателях, капитан и, при всем при этом, именно вы разбиваете сегодня сердца присутствующих здесь дам. Все женщины в зале только и делают, что смотрят в вашу сторону, да и я сама один-два раза взглянула туда же.

– Неужели? – Черная бровь Николаса удивленно поползла вверх. – Удивительно, как у вас хватило на это времени!

Эту насмешку Глори оставила без ответа. Капитан, конечно, не такой простой человек, какими были остальные ее поклонники, более изощренный, но при этом все же мужчина, а когда дело касалось обращения с мужчинами… она еще не встречала такого, к которому не смогла найти подход.

– Начинаю думать, что вам невыносима даже сама мысль о том, чтобы ухаживать за женщиной, капитан, – надув губки, сказалa Глория и потупила взор.

– Я, действительно, не выношу, мисс Саммерфилд, когда женщина обнадеживает мужчину, заставляя его поверить, что питает к нему какие-то чувства, хотя на самом деле просто использует для поддержания своего тщеславия. Я ожидал большего от дочери такого человека, как Джулиан Саммерфилд.

Глори чувствовала, как ее лицо заливает краска и внутри все начинает бушевать от гнева. Ну, ладно, наглый осел, – все больше распалялась девушка. Больше я в эти игры не играю. Она повернулась к Эрику Диксону, который только и ждал от нее знака, чтобы вновь подойти.

Глори улыбнулась, и Эрик, в карих глазах которого светился блеск собственника, подошел к ней.

– Эрик Диксон, – невозмутимым голосом представила девушка, – это капитан Блэкуэлл. Капитан – старый друг моего отца.

– Да, теперь я вижу, насколько он старый.

Глори, рассказывая Эрику о предстоящем визите капитана, описывала его, как некоего добродушного старичка, к которому ее отец питал такую симпатию. И не было ничего удивительного в том, что образ этот как-то не соответствовал другим рассказам, слышанным девушкой об этом человеке. Высокий темноволосый капитан с холодным взглядом серых глаз являлся полной противоположностью добродушному, средних лет, морскому волку, которого ожидала увидеть Глори.

Эрик без особого воодушевления пожал Николасу руку, и тот невольно усмехнулся.

– Кажется, этот танец вы обещали мне, – заметил Эрик, увлекая девушку на середину зал.

Николас встал между ними.

– Мистер Диксон, вы проводите достаточно много времени в обществе мисс Саммерфилд, а значит, я уверен, вы окажете любезность старому другу этой семьи и уступите танец мне. – Николас сделал особое ударение на слове «старый», что еще больше разозлило Глорию. Капитан был не намного старше Эрика, которому исполнилось двадцать семь лет, но, в отличие от него, уже много повидал в жизни.

И, прежде чем девушка успела возразить, Николас Блэкуэлл взял ее за руку и повел в сторону танцующих. Другой рукой он обнял девушку за талию небрежным движением собственника, что показалось и вовсе возмутительным. Но ей ничего не оставалось делать, как подавить в себе волну нарастающего негодования, потому что Николас уже закружил ее в вальсе.

– Вы очень красивы, когда сердитесь, – сказал он, – но все же улыбка идет вам больше!

– Не кажется ли вам, капитан, что можно придумать что-нибудь пооригинальнее?

– Возьмите себя в руки, – продолжал посмеиваться над ней капитан. – Ведь вам вряд ли захочется, чтобы одна из ваших собачонок решила, будто я оскорбил вас. Можно вызвать меня на дуэль и тем самым подписать себе смертный приговор.

Вспомнив слухи о виртуозном обращении капитана с пистолетом, Глори похолодела и невольно отшатнулась от него, но Николас только сильнее прижал ее.

– Возможно, мой отец и считает вас образцом добродетели, но я слышала, что вы – распутник и повеса. Просто не ожидала, что придется так скоро убедиться в этом.

– А я слышал, мисс Саммерфилд, что вас слишком избаловали и испортили, и поэтому нужен мужчина, который сумеет сбить с вас спесь.

Не поддерживай Николас девушку, она, определенно, упала бы. Только так можно было скрыть гнев, от которого ее голубые глаза потемнели.

– Улыбайтесь, – не сдавался Николас. – Не забывайте о своих собачонках.

– Отпустите меня, – прошипела Глори сквозь зубы. – Не понимаю, как отец может быть без ума от вас?

– Мы закончим танец, мисс Саммерфилд, а потом я отведу вас назад к вашим… друзьям.

– Вы – самый презренный…

В первый раз за сегодняшний вечер лицо Николаса Блэкуэлла озарила искренняя улыбка.

–Мне кажется, мы поладим, – сказал он.

Его охватила волна облегчения, такая же долгожданная, как ранний весенний дождик. Николаса потянуло к этой девушке, стоило увидеть, еще сильнее влекло сейчас, когда он держал ее в своих объятиях. Николас знал, чем сильнее привяжется к ней, тем труднее будет расставание. Хотя он и пытался обуздать свои мечтания, перед глазами то и дело мелькал образ стройной блондинки, очутившейся в его постели.

Эта девушка была дочерью Джулиана Саммерфилда, стало быть, мечты Николаса могли осуществиться только в случае женитьбы на ней, а это вовсе не входило в ближайшие планы. Будет лучше, если девушка возненавидит его и будет держаться как можно дальше.

Танец подошел к концу, и Николас отвел Глори на место, вверив ее заботам Эрика Диксона. Щеки девушки пылали от негодования, но вела она себя по-прежнему игриво, значит, прислушалась к его совету. По крайней мере, теперь красавица совсем не похожа на ту бесчувственную кокетку, за которую Николас принял ее раньше.

– Благодарю вас за танец, мисс Саммерфилд, – сказал он не без доли сарказма.

– Мне было очень приятно, капитан Блэкуэлл, – в словах Глори прозвучала та же ирония, что и в его собственных.

Бросив на партнершу оценивающий взгляд, Николас повернулся и направился к стойке, возле которой собрались мужчины.

Где-то в зале слащавым голоском щебетала Лавиния Бонд.

– Господи, Глори, кто этот мужчина? – Мириам Аллстор, лучшая подруга Глори, никак не могла успокоиться. Глория кружилась перед зеркалом в своей комнате и приводила в порядок прическу, слегка растрепавшуюся во время шотландки, на которую ее пригласил Джек Фланаган, один из поклонников.

– Это капитан Блэкуэлл, друг моего отца.

– Боже! Неудивительно, что его считают распутником.

– А еще он – самонадеянный осел, – выпалила Глори, в которой с новой силой начала клокотать злость. – Этот мужчина – не джентльмен, в этом я абсолютно уверена.

– Блэкуэлл что-то предлагал тебе? О Глори, как это интересно! Я, наверное, упала бы в обморок, скажи он мне что-нибудь подобное. – При мысли об этом Мириам подняла свои зеленые глаза к потолку.

– Ничего подобного он не предлагал. И вообще, я совсем его не заинтересовала. Этот мистер Зазнайка считает, что я собираю вокруг себя мужчин только для своего… Не имеет значения, что он там считает. Капитан Блэкуэлл – просто самовлюбленный болван.

– Возможно. Но при этом, привлекательный мужчина, самец, хищник. – Девушка лукаво улыбнулась.

Подруги вышли из комнаты Глори и спустились на лестничную площадку перед танцевальной залой. Мириам тотчас отыскала Николаса Блэкуэлла, который, прислонясь к колонне, беседовал с Лавинией Бонд и другими замужними леди. По выражению лица капитана можно было догадаться, что все это надоело ему до чертиков.

–Лавиния к нему явно неравнодушна, – заметила Мириам.

Глори не удержалась и тоже посмотрела в сторону капитана.

– Обо мне этого сказать нельзя. Надеюсь, она получает удовольствие в его компании.

Наклонившись к Глории, Мириам прошептала ей на ухо:

– Ходят слухи, что вчера рано утром капитана видели выходящим из дома Лавинии. Представляешь?

– Я уверена, что ты ошибаешься! – резко ответила Глори.

– Сама я этого не видела. Но видел Уиллард Дарси, который рассказал Саре Хашим, а та – мне.

– Не стоит обращать внимания на сплетни, Мириам. И потом, отец вряд ли пригласил в свой дом такого аморального человека.

– Но мужчины рассуждают не так, как мы, Глори. Я знаю, как ты наивна, но…

– Мне думается, пора сменить тему разговора. Капитан Блэкуэлл – гость моего отца, – сказала Глори, притворяясь, будто хочет соблюсти все правила приличия. Но внутри девушки все кипело от негодования, когда она видела, как Лавиния наклоняется к капитану, словно специально демонстрируя пышную грудь. – Даже если он и… самец! – Увидев смущение на ангельском личике подруги, Глори с трудом подавила довольный смех. – А сейчас мне пора идти. Я обещала этот танец Марку Уильямсу. Он будет меня искать. – Взмахнув своими пышными юбками, девушка вбежала в залу, оставив Мириам в полнейшем недоумении.

За ужином Глори сидела между капитаном Блэкуэллом и Эриком Диксоном. Николас был увлечен разговором с Алисией Таунсенд, симпатичной вдовой из Гус Крика, последний муж которой дружил с отцом Глори. Алисия – довольно привлекательная, стройная женщина с густыми каштановыми волосами, отличалась умом и умением поддерживать разговор. Неожиданно для себя Глори обнаружила, что напряженно вслушивается в разговор соседей по столу. И хуже всего – была не в восторге, что Николас уделяет этой хорошенькой брюнетке так много внимания.

– Что-нибудь случилось, Глори? – спросил Эрик после того, как слуга унес тарелку супа из крабов, к которому девушка так и не притронулась.

– Что? Нет, Эрик. Я совсем не голодна. – Мягкий, грудной смех вдовы действовал на нервы, вызывая неосознанное беспокойство – а не тщеславие ли заговорило в ней? Неужели можно так расстроиться только из-за того, что какой-то мужчина тебя игнорирует? Так думать о себе не хотелось, но других причин для скверного настроения не было.

Взяв серебряную вилку, девушка с показным усердием принялась за салат из овощей. Что бы ни говорили об этом капитане, имеющем дурную репутацию, Глория должна научиться не обращать на него ни малейшего внимания.

Но эта задача была непростой: крепкое бедро рядом сидящего человека слегка касалось ее, и тихий шепот его низкого голоса то и дело долетал до нее, вызывая трепет и волнение.

Утро в поместье Саммерфилд выдалось на редкость изумительным. Николаса разбудили пьянящий аромат цветущих азалий, проникающий в открытые окна вместе с легким весенним ветерком, и солнечные лучи, ласково щекотавшие лицо. Потянувшись, он повернулся на бок, намереваясь обнять теплое, стройное тело подруги, обычно лежащей рядом, но, никого не обнаружив, окончательно проснулся и понял, что спал один. Рядом не было красавицы с льняными волосами, это был только сон. Криво усмехнувшись, Николас откинул атласное покрывало и свесил ноги с огромной кровати с пологом на четырех столбиках. Его ноги не ощущали прохлады дубового пола, покрытого толстым шотландским ковром.

Вылив из голубого фарфорового кувшина воду в таз, Николас умылся, надел брюки для верховой езды, свежую полотняную рубашку и спустился вниз.

Глори Саммерфилд в светло-зеленом платье из шамбре[4] сидела в столовой рядом со своим отцом, оживленно о чем-то разговаривая.

– Николас, – Джулиан поднялся и указал капитану на место напротив Глори. Луизы Саммерфилд в столовой не было.

– Плэнти, – подозвал Джулиан служанку, – теперь можешь накрывать. – Негритянка засуетилась, торопливо направилась к двери, ведущей на кухню. Ее пышная грудь покачивалась при каждом движении.

– Да, сэр, господин Джулиан, – отозвалась служанка.

– Доброе утро, Джулиан, мисс Саммерфилд, – поприветствовал их Николас, усаживаясь за стол, сервированный великолепным фарфором и серебром.

– Доброе утро, капитан. – Девушка стойко выдержала взгляд молодого человека.

– Да, кстати, – заговорил Джулиан, отпивая глоток ароматного кофе, поданного высокой худощавой негритянкой. – Уверен, моей дочери давно хочется разделаться с формальностями. Правда, моя дорогая? – он пристально посмотрел на дочь.

– Конечно, папа. Капитан, вы можете называть меня просто Глорией.

Николас не мог сдержать улыбки.

– Для меня это большая честь, Глори, – многозначительно сказал он, и щеки девушки окрасились в тот же светло-коралловый цвет, что и ее губы.

Джулиан с довольным видом улыбнулся и сделал еще один глоток кофе.

– Сегодня утром произошло нечто непредвиденное, Николас. Боюсь, я не смогу показать тебе плантацию, как собирался. Моя дочь вызвалась сделать это за меня. Уверен, вы не будете возражать.

«Все ясно», – подумал Николас. Джулиан всегда отличался хитростью и коварством. Но на этот раз его старания могут обернуться злой шуткой. Посылать лису сторожить цыплят – рискованное дело.

– Вы уверены, что я не помешаю вашим планам? – обратился Николас к Глори.

– Вообще-то я собиралась…

– Ерунда! – отрезал Джулиан. – Это можно сделать и потом.

Николас невольно улыбнулся. Вскоре в столовую вернулась тоненькая служанка с серебряными блюдами, наполненными сочной, аппетитной ветчиной, жареным картофелем, яичницей и свежеиспеченными бисквитами, в фарфоровых соусниках заманчиво краснела приправа, а в тарелках дымилась овсянка.

– Приступай же, мой мальчик, – сказал Джулиан, довольно улыбаясь. Николас же решил на улыбки время не тратить. Что касается Глори, то она почти не притронулась к еде и за столом говорила мало. Позавтракав, Джулиан извинился, сказав, что его ждут какие-то неотложные дела, и ушел. Глори условилась встретиться с Николасом у конюшни.

Николас бродил по плантации и наблюдал за суматохой, царящей вокруг. Женщины в ярких цветастых юбках, с курчавыми волосами, спрятанными под такими же цветными тюрбанами, не умолкая щебетали, а их маленькие дети в это время играли рядом.

Некоторые работницы с помощью деревянных щипцов вытаскивали белье из железных котлов с кипящей водой, другие возились на огромном огороде, начинавшемся сразу у главного амбара.

Он наблюдал, как две негритянки освежевывали ягнят, две другие сбивали масло, а совсем еще маленький мальчик подкладывал коровам в кормушки сено. Николас везде подолгу останавливался, все внимательно рассматривая, однако подошел к конюшне раньше Глори.

Широкоплечий чумазый негр уже был готов обслужить его.

– Господин Джулиан сказал, что вы поедете на Ганнибале, – сказал он Николасу.– Это сильный, хороший конь. Один из любимцев господина. – Он неспешно, тяжело ступая, направился к дальнему стойлу и вывел оттуда большого черного жеребца. Потом слуга вошел в конюшню еще раз и вернулся с прекрасным гнедым мерином, все четыре ноги которого были белыми.

– А это Райдер. Он для мисс.

– Отличные животные, – похвалил Николас, потрепав Ганнибала по лоснящейся черной холке. – Джулиан всегда знал толк в лошадях.

– Рада это слышать, капитан, – раздался голос Глори. – Насколько я поняла, вы любите лошадей.

– Вы правильно поняли.

Глори внимательно посмотрела на него. Капитан выглядел настоящим щеголем в ладно скроенной одежде для верховой езды. По настоянию отца и только ради него, девушка решила с сегодняшнего утра относиться к его гостю по-другому. И то, что Николас был неравнодушен к лошадям так же, как и она, немного ее приободрило.

Глория взяла своей изящной, затянутой в перчатку рукой поводья мерина.

–Спасибо, Зик, – сказала девушка, ласково улыбнувшись коренастому слуге. – Сразу видно, ты хорошо заботишься о лошадях.

Молодой человек весь просиял от гордости, когда Глори принялась объяснять.

– Лошади – одна из моих слабостей в жизни. Я полюбила их, когда была еще маленькой девочкой. Отец сажал меня верхом еще до того, как я научилась ходить.

Девушка улыбнулась, и это была первая неподдельная улыбка с тех пор, как Джулиан познакомил их. Ее глаза сверкали, щеки раскраснелись, и Николас понял, почему так много мужчин не может устоять перед этими чарами.

– Ганнибал, – продолжала она, – лошадь, на которой вы поедете, – прямой потомок Годолфина Арабского. Его сыновья побеждали в Плакмайне и Доналдсонвилле. Думаю, он мог бы стать чемпионом – у него есть выносливость и скорость, но отец захотел оставить его для разведения породы.

Николас удивленно вскинул бровь.

– Ваш отец говорил, что вы – обладательница не только хорошенького личика.

– Правда? – На этот раз девушка улыбнулась лукаво, и молодой человек невольно почувствовал, что решение его становится более шатким. – А что еще он говорил?

– Сказал, что вам нравится сводить с ума мужчин. Что-то в этом роде.

Глори рассмеялась. Ее звонкий, чистый смех показался Николасу очаровательным. Солнечные лучи, падающие сквозь открытые двери конюшни, освещали несколько завитков светлых волос девушки, выбившихся из прически. Темно-зеленая шляпка с вуалью – удачное сочетание с амазонкой Глори – кокетливо сидела на ее прелестной головке, из-под края юбки виднелись маленькие лайковые ботиночки.

– Иногда отец несколько увлекается.

От вчерашней злости не осталось и следа. Николас понимал, что легко можно подлить масла в огонь, и с трудом удерживался от соблазна. В конце концов у него есть право на несколько часов удовольствия, говорил себе капитан. Но когда наступит подходящий момент, он снова выведет девушку из равновесия, будет держать ее в напряжении. Теперь можно позволить и это.

– Поскольку сегодня мы ладим друг с другом гораздо лучше, чем вчера, – сказал Николас, – я считаю, что нужно окончательно помириться и наслаждаться сегодняшним замечательным днем.

– Думаю, это великолепная идея, капитан. – Глори снова улыбнулась, словно была бесконечно рада то ли предстоящей поездке верхом, то ли теплому ласковому солнышку, выглянувшему, наконец, после трех дней ненастья.

Когда черный конюх вывел лошадей из конюшни, Николас помог девушке устроиться в дамском седле, обратив внимание на то, что его руки могли преспокойно обхватить ее осиную талию. Ганнибал, на котором ему предстояло ехать, поднимался на дыбы и нетерпеливо бил копытами землю.

– Глори, детка!

Оглянувшись, Николас увидел полногрудую негритянку, которая спешно ковыляла к конюшне и тащила плетеную корзинку.

– Я приготовила для тебя и капитана небольшой ланч. Мистеру Блэкуэллу необходимо будет подкрепиться, раз он едет вместе с тобой. – Подмигнув Николасу, старая женщина широко улыбнулась.

– Спасибо, Плэнти, – поблагодарила служанку Глори.

Николас переложил ланч в кожаный мешок, который ему принес большой негр по имени Зик, привязал его к седлу и вскочил на коня. Глори пришпорила каблуками ботиночек мерина, и тот поскакал. Николас на своем превосходном жеребце без труда догнал девушку.

Они молча скакали по грязным тропинкам, наслаждаясь теплом солнечных лучей, цветущих магнолий. На поле, занятом под хлопок, негры пропалывали и прореживали растения, тихонько что-то напевая.

– Поместье Саммерфилд расположено на шестидесяти пяти сотнях акров земли, – рассказывала Николасу девушка. – Двадцать пять сотен заняты хлопком, двенадцать – рисом, три сотни – зерном для личных нужд, а остальная земля остается под паром. Отец считает, что это помогает земле сохранить свою силу.

– А я-то считал, что вы находили время только для своих поклонников.

Глори рассмеялась.

– Люблю помогать отцу.

Всадники проехали по тропинке несколько миль мимо крепких дубов, переплетенных цепкими нитями плюща, мимо топких болотистых ручейков, пробегающих через густой и темный сосновый лес. Подъехав к рисовым полям, протянувшимся вдоль реки, Глори принялась рассказывать, как выращивают рис, и он, в который раз, поразился ее кругозору.

– После того, как землю очистят, начинают сооружать сложную сеть канавок и бороздок, которые в нескольких местах пересекаются друг с другом. Это делается для того, чтобы обеспечить стабильный приток воды ко всем участкам поля в период роста растений. Для регулирования потока воды используются шлюзные ворота. – Глори показала в конец одного из полей. – Вон там вы можете увидеть один из них.

Николас проследил за взмахом тонкой руки девушки и увидел массивные деревянные ворота.

– Для того, чтобы пустить воду на поле, оператор открывает ворота, и она наполняет канавки. Потом поток постепенно уменьшается.

– Насколько я понял, это довольно сложная система.

– Большая часть полей уже засажена, но если вы посмотрите вон туда, за дубы, то сможете увидеть, что там еще трудятся мулы. Земля так пропиталась влагой, что на них приходится надевать что-то вроде снегоступов, только для грязи. К ногам животных с помощью сыромятных ремней привязывают квадратные куски тяжелой кожи.

Николас внимательно смотрел на девушку и замечал: начиная о чем-то говорить, она необычайно оживляется.

–Я всегда был уверен, что хозяйством на плантации должны заниматься женщины.

–За всем этим следит моя мать. И, говоря честно, у меня довольно мало обязанностей. Если бы отец не позволял мне время от времени помогать ему с его книгами по ведению хозяйства, я точно умерла бы от скуки.

–Мне казалось, что ваши поклонники не оставляют ни минуты свободного времени.

Глори метнула на капитана сердитый взгляд, но по его лицу невозможно было определить намерений, и девушка решила оставить без внимания его дерзость.

– Мне нравятся фривольности, так называет это моя мать, как и любой другой женщине. Но я люблю работать с отцом. И хотя моя часть работы ограничивается тем, что я записываю в книгу, сколько чего было куплено или продано, все равно получаю от нее удовлетворение. – Капитан на это только кивнул. У него, казалось, складывалось о Глори определенное мнение. Он взвешивал каждое слово, и девушке очень хотелось узнать его мысли. Этим утром события развивались совсем не так, как ожидала Глори. Вначале капитан был само внимание, беззлобно подтрунивал над ней. И хотя улыбался он редко, девушка видела, что ему хорошо и спокойно рядом с ней. Но постепенно Блэкуэлл становился все более подавленным, и Глори никак не могла понять, почему.

– Посмотрите! Вон там большая голубая цапля. – Она взмахнула рукой в сторону, где кончалось рисовое поле. – А слева от нее сидит белая. – Повернувшись, девушка увидела Джонаса Фрая, главного надсмотрщика, который говорил на повышенных тонах с одним из работников. В этом худеньком парнишке Глори узнала негра, которого ее отец недавно купил в доке Чарлстона.

– Простите меня, капитан, я должна на минутку покинуть вас, – сказала Глори. – Боюсь, я кое о чем забыла.

Прежде чем Николас успел ответить, девушка развернула мерина и поскакала в сторону надсмотрщика. Ее опасения оказались не напрасными. Лицо Фрая было искажено от ярости. В любой момент он мог выхватить хлыст, торчащий за поясом, и исполосовать этого худенького мальчика.

– В чем дело, Джонас? – спросила Глори, приблизившись. Мальчик смотрел на нее глазами, полными страха.

– Ничего такого, что могло вас обеспокоить, мисс Глория. Этот мальчишка никогда раньше не сажал рис. Он плохо слышит мои приказания. Парочка хороших ударов, думаю, сделает из него прекрасного работника.

По искаженному от ярости лицу человека с хлыстом было видно, что теперь мальчишке точно не избежать наказания. Наверное, было бы лучше не вмешиваться, но теперь отступать поздно. Глори решила сменить тактику.

– О, Джонас, – сказала она, очаровательно улыбаясь. – Возможно, он и нуждается в хорошем уроке, но мне бы хотелось одолжить его у вас на некоторое время. Видите ли, я забыла дома свое покрывало, а земля настолько сырая, что я непременно испорчу свою амазонку.

Какой-то момент Джонас колебался, сбитый с толку ослепительной улыбкой госпожи: потом его лицо прояснилось, и он с довольным видом усмехнулся.

– Чтобы сбегать к дому и вернуться обратно, нужно преодолеть четыре мили. Довольно долгая получится прогулка за этим покрывалом. Но если это доставит вам удовольствие, мисс Глори, я с радостью заставлю этого черномазого выполнить ваше приказание.

Глори с трудом подавила в себе раздражение, выслушивая вульгарные слова этого человека, и улыбнулась, внутренне торжествуя: пускай Фрай считает, что потакает глупым капризам хозяйской дочки.

Когда к Глори подъехал ее спутник, она была очень довольна собой. По хмурому виду капитана, выражавшему его явное неодобрение, нетрудно было догадаться, что разговор не оставил его равнодушным. На какой-то момент Глори даже пожалела о своей импульсивности. Капитан и без того считал ее взбалмошной и избалованной девчонкой, теперь ему предоставился еще один случай в этом убедиться. Но Глори вспомнила огромные испуганные глаза негритянского мальчика, спасенного ею от жестоких побоев, и с вызовом подняла голову. Какое ей дело до того, что о ней думает Николас Блэкуэлл!

Глава 3

– Скажите ему, чтобы он положил покрывало на поваленное дерево рядом с Ханисаки Ноул, – попросила Глори надсмотрщика. – И еще, Джонас, – она скромно опустила свои густые темные ресницы, – спасибо вам большое.

Николас ничего не сказал, но по его крепко сжатым губам можно было догадаться, что поведение девушки ему не нравится.

Они молча ехали по тропинке. Глори хотелось объяснить свой поступок капитану, но тогда стало бы ясно, что его мнение ей небезразлично. Если ему хочется думать о ней плохо, что ж, пусть думает!

– Вы не проголодались? – спросила Глори Николаса, первой нарушая затянувшееся молчание.

– Вы думаете, ваше покрывало уже принесли? – процедил он сквозь зубы.

– Если даже и нет, я что-нибудь придумаю.

Капитан холодным взглядом посмотрел на девушку, и она невольно напряглась, почувствовав холодок, возникший в их отношениях.

– На Ханисаки Ноул должно быть суше, – добавила она сердито.

Молодые люди не спеша ехали по тропинке, кожаные седла под ними поскрипывали в такт движению. Глори с удовольствием подставила лицо теплому весеннему солнышку, Николас же с каждой минутой становился все более мрачным.

–Мы с братом часто ездили по этой тропинке, когда были детьми, – заговорила Глори, пытаясь вовлечь капитана в разговор и заставить забыть сцену на рисовом поле.

– Во время таких прогулок один из наших домашних учителей, мистер Айснер, рассказывал нам, как называются те растения и животные, которых мы встречали.

– А я и не знал, что у вас есть брат, – заметил Николас.

И об этом не знает больше никто, благодаря матери.

– Он сейчас учится на Севере. Ему всегда хотелось быть ботаником. Лекции мистера Айснера произвели на него неизгладимое впечатление.

Николас опять кивнул, хотя казался захваченным своими мыслями. Он великолепно смотрелся на крупном вороном жеребце, и впервые за многие годы Глори почувствовала себя смущенной.

– Вы уверенно держитесь в седле, капитан.

– Благодарю вас. Вы тоже. Признаюсь, я никак не ожидал от женщины с вашими вкусами такого пристрастия к спорту.

Глори проигнорировала эту колкость.

– Я никогда не отличалась мальчишескими наклонностями, но ездить верхом люблю больше всего на свете. Вы не согласны?

– Что? О, да, да, согласен.

Демонстративное равнодушие капитана к ее персоне раздражало. Зачем, интересно, ей понадобилось трещать без умолку, как последней дуре? Да еще тогда, когда ему явно наскучила ее компания. За последние полчаса он взглянул на нее только раз, когда был уверен, что она не смотрит на него.

– Капитан, если вы хотите вернуться домой…

– Неплохая идея, мисс Саммерфилд. Я…

– Глори, – поправила она его.

– Глори. – Натянув поводья, Николас остановил своего жеребца и повернулся к девушке. На своей гнедой лошади она выглядела настоящей аристократкой. Пряди ее прекрасных льняных волос поблескивали на солнце.

– Признаюсь, я слегка озабочен делами на моем судне, – солгал он, стараясь придать своим словам большую убедительность. – Наверное, мне не следовало покидать Чарлстон.

– Отец говорит, что вы слишком много работаете, – сказала Глори.

– Может быть, но мне кажется, вы правы, нужно пораньше возвратиться домой.

Глори с трудом сдержала себя.

– Я и в самом деле начинаю уставать, – объявила девушка, негодуя от того, что Блэкуэлл не разделяет ее восторгов по поводу этого чудесного утра. – И потом, сегодня днем меня ожидает несколько важных дел.

Глори недвусмысленно показывала, что капитан не может быть причислен ни к одному из этих важных дел, что злило его. Если бы она не была дочерью Джулиана, он не тратил бы столько времени на пустые разговоры, а сумел бы ее соблазнить. И вместо этого ему придется страдать от желания до самого Чарлстона!

– Знаете что, капитан, – сказала Глори, разворачивая своего мерина, – я могу показать вам кратчайшую дорогу к дому. Она проложена через поля, и по пути придется преодолеть несколько живых изгородей.

– Думаю, нам не стоит этого делать. Земля слишком грязная. Легко можно упасть.

– Значит, вы боитесь разбиться?

– Послушайте, мисс Саммерфилд, пока вы находитесь со мной, я несу за вас ответственность. Мы будем возвращаться по тому же пути, по которому приехали сюда.

– Отец иногда о вас рассказывал, капитан, но он никогда не говорил, что вы трус. – С этими словами девушка развернула своего мерина и сильно ударила его каблуками. Лошадь понеслась галопом.

Николас в сердцах выругался и направил своего жеребца в погоню. Он то и дело подстегивал его, чтобы догнать коня Глори.

Потом вороной и сам вошел в азарт и понесся что было сил, глухо стуча копытами по влажной земле.

«Взбалмошная и избалованная девчонка, – думал Николас, – ее не волнует ничего, кроме собственных капризов. Но если она сломает свою упрямую шею, Джулиан никогда мне этого не простит!» Припав к гриве своего жеребца, капитан заставлял его скакать все быстрее, надеясь догнать девчонку до того, как она достигнет первой изгороди, видневшейся вдали. Хотя Ганнибал скакал очень быстро, ему удалось преодолеть только половину расстояния, отделяющего Николаса от девушки. Прильнув к шее лошади, Глори перелетела через живую изгородь. В прыжке ее коня было столько же грации, как и в танцах его хозяйки на вчерашнем балу.

Николас, на чем свет стоит ругая эту маленькую идиотку, перемахнул через изгородь. Глори была еще в нескольких футах впереди, когда они доскакали до ветхого заборчика, стоящего недалеко от одного из рисовых полей. Земля здесь была более сырой и вязкой, и Николасу все не удавалось догнать девушку.

Готовясь к очередному прыжку, Глори не заметила, что копыта мерина попали в вязкую болотистую почву. Лошадь перескочила через забор, но, преодолев препятствие, споткнулась. Девушка чудом удержалась в седле. Остановив коня, она изящно спрыгнула на землю.

У капитана отлегло от сердца. Он заставил жеребца преодолеть забор и сердито посмотрел на Глори. Та стояла в жидкой темной грязи, доходящей до ее лодыжек, осматривая переднюю ногу мерина. Подол ее длинной юбки был мокрым. Николасу с трудом удавалось сдерживать себя. Спешившись, он подошел к мерину, который жалобно ржал, и осмотрел его ногу.

– Надеюсь, теперь вы удовлетворены? – спросил он, играя желваками.

Сначала он прочитал во взгляде Глори раскаяние, но потом она дерзко подняла голову.

– Откуда мне было знать, что поле затоплено? Я прыгала здесь сотни раз.

– Вы должны уметь пользоваться своей хорошенькой маленькой головкой, – строго сказал Николас. – Перед тем, как ехать по влажному полю, нужно было подумать.

– Я просто хотела… преподать вам урок, – а вслух произнесла, – немного поразвлечься. Мне не хотелось причинять животному боль. Я попросила бы вас не читать мне нотаций. – Словно подчеркивая сказанное, девушка изо всех сил ударила плетью по подолу. Глаза ее метали молнии.

– Вы упрямы и своевольны, – выпалил Николас, – и кто-нибудь обязательно должен пройтись этой плеткой по вашей очаровательной… спинке.

Глори вспыхнула.

– Во всяком случае, не вы!

Николас выпрямился и раздраженно посмотрел на девушку.

– Я мог бы кое-чему научить вас, мисс Саммерфилд, но у меня нет ни времени, ни желания обучать юных леди хорошим манерам. – Капитан подошел к своей лошади, вставил ногу в стремя и вскочил в седло. Губы Николаса тронула невеселая улыбка, и он натянул поводья.

– И куда, интересно знать, вы направляетесь? – скептически окликнула его Глори. – Не можете же вы вот так просто оставить меня здесь!

– Не могу? – небрежно бросил Блэкуэлл через плечо.

– Но моя лошадь… она повредила себе ногу, и теперь я не могу на ней ехать!

В таком случае дам вам совет: идите пешком. – Николас подстегнул своего вороного, и он перешел на легкий галоп.

– Будьте вы прокляты, Николас Блэкуэлл! Будьте прокляты!

Развернув своего жеребца, Николас внимательно посмотрел на девушку.

– Держитесь, мисс Саммерфилд, и может быть, я вернусь, чтобы преподать вам урок, о котором мы говорили. – Даже на расстоянии он увидел, как округлились ее глаза. Ничего не отвечая, девушка стала выводить мерина из грязи на тропинку. Николасу нравился такой оборот событии. Капитан ничего не имел против того, чтобы преподать этой девушке некоторые уроки… в постели. Там он мог научить ее многому. Но, поскольку выбирать не приходилось, у него оставалась надежда, что долгая дорога к дому научит Глори, как следует вести себя с настоящим мужчиной.

Обратная дорога показалась Глори бесконечной. Ну и досталось же капитану Блэкуэллу! Это просто невыносимый самодовольный осел! Как он только мог оставить ее здесь? Ни один джентльмен не поступил бы так с леди. Но капитан, скорее всего, никакой не джентльмен! Если не брать во внимание первые несколько часов, он практически не старался вежливо разговаривать с ней. Этого человека нисколько не интересовало, что она, Глори, говорила. Да он просто… просто… презренный тип. Вот кто он такой!

Когда, наконец, удалось выбраться на главную дорогу, она увидела людей, везущих на повозке сено. Старый слуга, управлявший лошадью, поспешно спрыгнул с телеги и помог девушке усесться. Глори была несказанно рада, что хоть кому-то еще небезразлична. Промокшие насквозь ноги болели, грязная амазонка порвалась в нескольких местах, когда девушка продиралась сквозь кусты и виноградную лозу. Вновь и вновь она проклинала Николаса Блэкуэлла. Почему отец не предостерег ее от этого человека?

– Папа, как ты мог? – Глори кричала на отца, называя его, как и в детстве, папой, обращаясь к нему так, только когда была печальна или рассержена. – Я уверена, ты прекрасно знал, что это за человек! – Девушка босиком стояла в кабинете отца перед его массивным столом из розового дерева. С подола ее амазонки продолжала стекать грязь.

– Скажи мне еще раз, что именно сделал Николас? Он что-нибудь предлагал тебе? Применял к тебе силу? – В голосе отца слышалась ирония.

– Конечно, нет! Я уже рассказала тебе, что произошло. Он бросил меня там, и мне пришлось пройти весь путь пешком!

– Все дело в твоем безрассудстве. Ведь ты подвергла риску не только себя и его, но и жизни животных. А это ценные лошади, Глори. Они заслуживают к себе лучшего отношения, и ты прекрасно это понимаешь.

? Не хочу больше об этом говорить. – Глори выпрямилась. – Николас Блэкуэлл – хам и прохвост. Я нисколько не удивлюсь, если Мириам окажется права и он, действительно… спит с Лавинией Бонд!

– Глори! – Отец девушки вскочил с кресла.

– Все это правда, отец. Я уже взрослая и все понимаю.

– Что «это»? – раздался с порога голос Николаса. По его изумленному лицу можно было понять, что он слышал каждое слово из их разговора. С беспечным видом капитан прислонился к дверному косяку.

– Я уверена, вы найдете это таким же интересным, как и наш с вами сегодняшний разговор, – зло отрезала девушка.

– Вы выглядите несколько усталой, мисс Саммерфилд, – заметил Николас. – Может быть, езда верхом слишком для вас утомительна?

– Почему же, вы…

– Прекратите это сейчас же, вы оба! – прикрикнул на них Джулиан.

Расправив плечи и дерзко посмотрев капитану в глаза, Глори вихрем пронеслась мимо него к выходу. Выскочив из кабинета, с шумом захлопнула за собой тяжелую дверь.

– Ну, Николас… – Джулиан указал капитану на мягкое кожаное кресло перед столом. – Я начинаю верить в серьезность твоих слов, что женитьба тебя ничуть не интересует.

Николас, удобно устроившись в кресле, положил свои длинные ноги на диван.

– Я и в самом деле говорил серьезно. Но мне не хотелось бы становиться источником проблем между вами и дочерью.

Джулиан рассмеялся.

– Выпьешь немного виски с содовой?

Николас кивнул.

– Это мне сейчас совсем не помешает.

Джулиан налил в высокие хрустальные бокалы немного виски, добавил содовой и подал один из бокалов Николасу.

–Я никогда ее такой не видел, – признался Джулиан. – По крайней мере, не с мужчиной. С ними Глори просто смеется, скромно опускает глазки, и ты никак не можешь догадаться, о чем она в этот момент думает, хотя можно сказать с полной уверенностью: уж точно не о том молодом человеке, с которым разговаривает. Со мной она, конечно, еще может повоевать, но с другими… – Он покачал головой. – Во всяком случае, ты слегка оживил ее.

– О, жизни в ней предостаточно, – ответил Николас. – Помоги Боже тому человеку, который женится на ней. Если она своими сладкими речами не заставит делать все, что захочет, значит, втопчет его в грязь, но своего добьется.

– Жаль, что ты нашел мою дочь такой малопривлекательной. – Джулиан смотрел на капитана поверх своего бокала.

Николас приподнял бровь.

– Ваша дочь красива, и вы это знаете. Она умна и обаятельна. А еще избалована, своенравна, капризна, упряма и эгоистична.

– Только не эгоистична, мой мальчик, только не это. Глори готова отдать последнее, если кому-то это понадобится.

? Я не спорю, у нее есть сотни хороших качеств, – сказал Николас, хотя ему и трудно было говорить такие вещи. – Она загадочная особа, это уж точно. И если бы речь шла не о вашей дочери, я нашел бы способ укротить ее. Но женитьба? Об этом не может быть и речи. Мой отец испытал на себе весь этот ад, и большинство женатых мужчин, которых я знаю, придерживаются того же мнения. Хочу оставаться холостым. И если вы так умны, как говорят, то будете держать свою дочь от меня подальше.

И опять Джулиан засмеялся вибрирующим, здоровым смехом.

– Ты убедился, как нелегко удержать Глори от того, что ей хочется… Но у тебя прекрасно получается другое – заставлять ненавидеть себя. Что ж, продолжай в том же духе.

Девушка пролежала в теплой, пенистой ванне около часа. Вода немного успокоила ее нервы и сняла напряжение. Как мог ее отец принять сторону этого ужасного человека? Эрик Диксон никогда бы так не поступил. Он отдал бы ей свою лошадь, а сам пошел бы к дому пешком.

Однако, как ни хотела Глори, пришлось признать одно – отец и капитан были правы: не следовало гнать лошадь на живые изгороди в такую грязь. Конечно, нужно было подумать о том, что мерин может покалечиться. Она любила его и всех других лошадей в конюшне отца. Теперь же все было позади, но легче умереть, чем признаться капитану Блэкуэллу в своих промахах.

К вечеру Глори совсем успокоилась и более тщательно, чем обычно, занялась своим туалетом, решив привести капитана в замешательство. Эйприл, служанка девушки, завила ее волосы кольцами и помогла надеть муаровое бледно-голубое платье с глубоким вырезом, которое выгодно подчеркивало яркую голубизну глаз Глори. Ни мать, ни отец не видели еще на ней этого платья. Оно хранилось для особого случая. Ее месть и стала таким событием. Больше всего на свете девушке хотелось увидеть Николаса Блэкуэлла смущенным и ерзающим на стуле.

Когда Глори вошла в столовую, мать, отец и красавец-капитан уже сидели за длинным столом из красного дерева. Мягкий, приглушенный свет витых свечей в хрустальных канделябрах заполнял комнату; тонкий, с позолотой, фарфоровый сервиз на столе поблескивал, отражая многочисленные язычки пламени. Заметив Глорию, мужчины встали.

– Добрый вечер, мама, отец, капитан Блэкуэлл. – Последнее имя девушка произнесла с несколько подчеркнутой любезностью, которая вырвалась помимо воли и только раскрыла неискренность ее слов. Начало было неплохим.

– Добрый вечер, моя дорогая, – ответил отец.

Николас пододвинул девушке стул.

– Вы чудесно выглядите. – Его взгляд скользнул по фигуре Глори и остановился на груди, едва прикрытой лифом.

Отец девушки слегка покраснел, но потом его губы тронула едва заметная улыбка, и он поднял свой бокал, словно ничего дурного не произошло. Миссис Саммерфилд нахмурилась.

– Благодарю вас, капитан, – сказала Глори. – Хотя я и удивлена тем, что вы это заметили.

На этот раз улыбнулась мать девушки, а отец нахмурился.

– Капитан Блэкуэлл, – обратилась к Николасу Луиза, краем глаза наблюдая, как две высокие негритянки подавали обед: жареного цыпленка, форель, кукурузу, черные бобы и свежеиспеченный хлеб. – Почему бы вам не рассказать, что сейчас происходит на Севере? Вы так много путешествуете, должно быть, слышали что-нибудь новенькое о янки. – Темные волосы Луизы Саммерфилд, аккуратно причесанные и уложенные кольцами по обеим сторонам шеи, придавали ей какую-то независимость, и со стороны казалось, что смотрит она на Николаса свысока, хотя и была на целый фут ниже.

– Мне кажется, обсуждать политику за обеденным столом вряд ли уместно, – заметил Джулиан, передавая Николасу блюдо с дымящимся цыпленком, хотя стол был накрыт по-королевски, блюда подавались по-домашнему, и капитану было от этого необычайно приятно.

– Янки, – сказал Николас, сделав акцент на этом слове, – слишком обеспокоены последствиями наводнения, чтобы испытывать сейчас какое-либо беспокойство по поводу южан.

– Да, – согласился с ним Джулиан, – мы читали об этом. Ужасный случай. Насколько я понял, пострадала добрая половина страны.

– Многие пострадали от наводнения. – Николас, приступая к обеду, решил начать с кукурузы. – Но рынок хлопка и риса должен укрепиться.

– Это давно должно было произойти, – проворчал Джулиан. Свободное от долгов поместье Саммерфилд гораздо меньше других плантаций пострадало от кризиса 1837 года, но экономика Чарлстона все еще находилось в упадке, как и в большинстве городов Юга.

Все обедали с удовольствием, кроме Глори.

Откровенный взгляд капитана время от времени останавливался на глубоком вырезе ее платья, но он даже не пытался заговорить с ней и вообще вел себя так, будто девушки не было в столовой. К концу обеда щеки юной леди пылали, хотя она и старалась казаться спокойной, внутри все кипело. Вскоре мать Глори встала из-за стола.

– С вашего позволения, я удаляюсь, – извинилась она, – я должна еще немного пошить.

– Конечно, дорогая. – Когда Луиза направилась к двери, муж и капитан поднялись со своих мест.

– Николас, а что если мы переберемся в бильярдную, чтобы выпить по рюмочке бренди и покурить? – Он взглянул на Глори. – И, поскольку нас всего лишь трое, надеюсь, ты не будешь возражать, если к нам присоединится Глори?

Николас растянул губы в показной вежливой улыбке.

– Сочту это за честь.

– Боюсь, что я буду возражать, отец. Капитан Блэкуэлл должен извиниться. Я с трудом вытерпела его грубое поведение за обедом, но сдерживаться дальше не намерена!

– Глори! – Джулиан стал терять самообладание. – Капитан Блэкуэлл – наш гость. И ты будешь относиться к нему с уважением.

– Нет, до тех пор, пока не извинится!

– Вы, мисс Саммерфилд, – с жаром заговорил Николас, – заслуживали тот урок, который я преподал вам сегодня днем, а не мое извинение.

– Прекратите! – Джулиан переводил взгляд с Глори на Николаса. Грудь девушки тяжело вздымалась, и, казалось, вот-вот вырвется из оков стягивающего ее лифа. Молодой человек был темнее ночи. На лице застыло мрачное выражение. Они стояли, с ненавистью глядя друг на друга.

– Мне кажется, вы оба должны извиниться! – сказал Джулиан.

– Что? – воскликнула Глори. – Да этот человек…

– А ты, милочка, – перебил дочь Джулиан, – подвергла риску себя и свою лошадь, решившись на опасный прыжок.

Гнев Глори утих. Красавец-мерин чуть не сломал себе ногу.

– Хорошо, – наконец согласилась она. – Я извинюсь, если и он сделает то же самое. – Девушка стояла рядом со своим отцом, вцепившись худенькими пальчиками в пояс платья.

– Капитан?

– Конечно, – сказал тот галантно. Стараясь взять себя в руки, Глори сжала губы и сделала несколько глубоких вдохов. Она подняла на молодого человека свои ясные глаза, стараясь смотреть приветливо.

– Я прошу прощения у капитана Блэкуэлла за то, что произошло сегодня днем. Это было глупым поступком с моей стороны. Но Райдер сотни раз прыгал в этом месте, и я просто не думала…

– Вот именно, моя дорогая, – перебил дочь Джулиан, – ты не думала. – Он повернулся к Николасу. – Капитан?

– А я, мисс Саммерфилд, прошу извинить меня за то, что вам пришлось возвращаться домой пешком. Это был очень долгий путь, и, уверен, вы страшно устали, прежде чем добрались.

–Что? Это не извинение.

–Прошу простить меня за то, что вы все еще сердитесь, – добавил капитан, в голосе которого звучала ирония. – Но, как я уже говорил раньше, это вам идет.

Джулиан Саммерфилд громко расхохотался. Глори молчала, но щеки ее горели. Где-то в тайниках сознания она не могла не признать остроумия Николаса. Девушка решила принять его двусмысленный комплимент и ради спокойствия отца пойти на уступки. По крайней мере, на какое-то время.

– Ладно, капитан, можете считать, что победили. Я вас прощаю. – Она выдавила из себя улыбку. – Будет кто-нибудь играть в бильярд? – Не оглядываясь, Глори выбежала из столовой.

Глава 4

Игра в бильярд была тайной страстью Глори. До сегодняшнего вечера этот факт оставался под строжайшим секретом, потому что ни одна уважающая себя леди не отважилась бы войти в прокуренную комнату, где уединялись мужчины, чтобы выпить по стаканчику-другому бренди и обсудить свои дела. Однако отцу девушки нравилось учить дочь игре на бильярде. Поначалу Глори предпочитала оставаться наверху, одевая своих кукол и упражняясь в игре на арфе и фортепьяно. Но девочка была очень привязана к отцу и, желая бывать с ним почаще, выучилась игре в бильярд.

Мать, естественно, возмущалась и делала все возможное, чтобы положить конец безобразиям, царящим в бильярдной, но ее усилия были тщетны. В конце концов девочка так же сильно, как и отец, полюбила эту мужскую забаву и научилась играть не хуже его самого. Ей удалось несколько успокоить мать обещанием никому не говорить о своем пристрастии, и до сегодняшнего вечера о нем не знал ни один посторонний.

Глори удивилась приглашению отца составить им компанию, но теперь, перед лицом свершившегося факта, решила показать, на что она способна.

Когда в бильярдную вошел Николас, она стояла у окна в дальнем углу комнаты. Девушка обернулась. Капитан не мог оторвать взгляда от ее тонкой талии, роскошной груди, открываемой глубоким декольте. В воображении молодого человека рисовались соблазнительные изгибы девичьих бедер, длинных, стройных ног. Черт бы побрал эту женщину, насколько она соблазнительна! Если Глори решила сделать его пребывание в этом доме сущим адом, ей это прекрасно удается. С тех пор, как капитан увидел ее, он не мог думать ни о чем другом.

Глори выпрямилась и направилась к капитану, с гордым видом сжимая длинный кий тикового дерева, инкрустированный слоновой костью. «Этот кий тоньше остальных, очевидно, изготовлен специально для женских рук», – подумал Блэкуэлл, стараясь не выдать своего изумления. Эта девушка преподносила ему все новые сюрпризы. И чем больше Николаса влекло к ней, тем сильнее приходилось жалеть о визите сюда, в поместье Саммерфилд.

Они начали игру. Николас разбил пирамиду, но не слишком удачно. Глори играла мастерски. Молодой человек не мог не удивляться тому, с какой точностью девушка отправляет в лузу шар за шаром. Она промахнулась лишь на пятом шаре, но Николас не мог признать, что справиться с ним будет трудно и ему самому. Блэкуэлл без особого труда выбил последующие три шара, но пятый остался на месте. Джулиан же выбил только два. Ведя в счете, девушка посматривала на капитана с такой самодовольной улыбкой, что тот вновь начал злиться. Девица играет в бильярд. Да это неслыханно! Неслыханно и недостойно настоящей леди. Прежде всего, девушка должна знать свое место в обществе, и уж он, Николас Блэкуэлл, научил бы ее этому! Мысль эта показалась ему интересной. Оставалось лишь сетовать на то, что Глори – дочь Джулиана.

Вечер продолжался. Будучи отличными игроками, все трое показали неплохие результаты. Но все же непревзойденной осталась Глори. Николас объяснял ее победу глубоким декольте, не без оснований считая, что невозможно сосредоточиться на игре, видя, как соблазнительная грудь Глори едва не выскакивает из лифа, когда она наклоняется над столом для удара. Стало ясным, почему женщин не слишком-то охотно желали видеть партнерами по игре в бильярд.

– Надеюсь, капитан, вы получили от этого вечера такое же удовольствие, как и я. – Девушка заулыбалась, и ее ровные белые зубы засветились влажным блеском.

Николас заставил себя улыбнуться.

– Никогда раньше не играл в бильярд с женщинами. И вряд ли придется делать это когда-нибудь. Но я должен сказать одну вещь, мисс Саммерфилд: вы никогда не перестанете изумлять меня.

Глори сомневалась, расценивать ли слова Блэкуэлла как комплимент или как оскорбление, но это совсем ее не трогало. Сегодня вечером она уложила Николаса на обе лопатки и не могла не радоваться.

– Спокойной ночи, капитан. – Победительница прошла мимо к мягкому кожаному креслу, в котором сидел отец, и поцеловала его в щеку. – Спокойной ночи, отец.

Тот нежно похлопал ее по руке.

–Отдыхай, моя дорогая, – ласково сказал он дочери. – Увидимся утром.

Глори кивнула и вышла из комнаты с довольной улыбкой на лице.

На следующее утро девушка проснулась в приподнятом настроении, которое не посещало ее вот уже несколько дней. Потягиваясь и зевая, она вспоминала вчерашний вечер, проведенный с мистером Зазнайкой. Суетилась Эйприл, отбрасывая москитную сетку, раздвигая шторы и широко раскрывая тяжелые деревянные ставни, чтобы впустить в комнату прохладный утренний воздух. Наконец-то, Глори достигла превосходства над капитаном. Когда заканчивалась игра, он был чернее тучи. Подумав об этом, Глори улыбнулась. Давно пора взять верх над этим человеком хоть в чем-нибудь. Судя по поведению, он к такому обороту событий не привык, что доставляло ей истинное наслаждение.

– Поторопись, девочка моя. – Глори как раз заканчивала одеваться, когда в комнату торопливо вошла Плэнти. – Тебя ждут. Приехал мистер Эрик. Он в гостиной вместе с твоим папенькой и капитаном.

Девушка заулыбалась.

– Скажи им, что иду. – Надушив мочки ушей, Глори обернулась к своей служанке. – Эйприл, будет лучше, если ты поторопишься и поскорее сделаешь мне прическу. Нехорошо заставлять гостей ждать.

Плэнти заковыляла назад к дверям, а Эйприл принялась расчесывать волосы молодой хозяйки. Сегодня Глори собиралась навестить Мириам – капитан доставил немало хлопот, – а восторги Эрика всегда поднимали ее настроение. Неожиданно созрело коварное решение откровенно пофлиртовать с ним, чтобы показать этому неотесанному Блэкуэллу, какой очаровательной она может быть.

Последний раз критически осмотрев себя в зеркало, Глори поспешила вниз по широким ступеням лестницы, порхая, словно бабочка, в своем нежно-розовом шелковом платье. Пока Эйприл накручивала волосы и укладывала их в прическу, Плэнти принесла теплые сладкие булочки и кофе: девушка пропустила завтрак. Отец, судя по мрачному выражению лица, был недоволен.

– Доброе утро, джентльмены, капитан, – поздоровалась Глори, от чего отец нахмурился, а Николас не смог скрыть изумления.

– Доброе утро, – ответил Эрик. Взгляд карих глаз скользил по фигуре девушки, и было видно, как он обожает ее. – Вы выглядите, как всегда, великолепно.

– Спасибо, Эрик.

– Глори, мы терпеливо ожидаем здесь вот уже несколько часов, – заметил Джулиан. – Мы с Николасом отправляемся на рисовые поля. И, поскольку сегодня чудесная погода, мы подумали, что, может быть, и тебе захочется поехать с нами.

– Большое спасибо, отец, – ответила девушка, – но у меня встреча в Баклэнд Оукс.

– Буду счастлив сопровождать вас, – воскликнул Эрик, глаза которого так и сияли.

– Что за встреча? – не понял отец.

? Мириам хочет устроить костюмированный бал, и я согласилась помочь. Кроме того, заболела ее мать, нужно отвезти лекарство, которое приготовила Плэнти.

Джулиану ничего не оставалось делать, как просто вздохнуть.

–Если миссис Аллстор больна, тогда конечно.

Глори улыбнулась капитану, не проронившему ни слова, с необычайно скучающим видом наблюдавшему за всем этим разговором.

– Желаю вам хорошо провести время, капитан. Увидимся за ужином.

Он кивнул, пристально глядя на Эрика, поспешившего открыть перед девушкой дверь. Потом взгляд Николаса переместился на Джулиана, которого, казалось, ничуть не радовал такой ход событий.

Выйдя из дома, Глори велела закладывать экипаж, попросив оставить верх открытым; погода была великолепной. Пока слуга выполнял ее распоряжение, девушка беспечно болтала с Эриком. Он признавался, что думал о ней каждую минуту со дня ее рождения, распространялся о том, как сильно любит ее, и умолял пойти на костюмированный бал к Мириам вместе с ним. Но, хотя Эрик был таким милым и внимательным, Глори с трудом могла заставить себя следить за нитью разговора. Она вдруг пожалела, что не поехала с отцом и капитаном, хотя не могла понять, почему.

Мириам Глори испытывала то же беспокойство, что и утром. Приехав в Баклэнд Оукс, девушка попрощалась с Эриком, сославшись, что им с Мириам предстоит еще много дел, и пообещав вместе пойти на бал. Ее неотступно преследовала мысль, что сейчас делают Николас Блэкуэлл и ее отец? Мириам только подлила масла в огонь:

– Как продвигаются твои отношения с этим дьявольски красивым капитаном? – поинтересовалась она. – Он, несомненно, самый привлекательный мужчина, которого я когда-либо видела. Думаю, мне бы было очень приятно провести в его обществе целый день. Но у тебя и без него полно поклонников, поэтому вряд ли тебе понадобится еще один.

Девушки сидели на балконе, любуясь красотами ухоженных садов, протянувшихся вдоль реки.

– Я уже говорила тебе, Мириам, капитан Блэкуэлл – самодовольный, несносный человек. Он не джентльмен, в этом я уверена.

– Но он поцеловал тебя, Глори? Поцеловал?

– Не будь дурой, Мириам. У нас с капитаном Блэкуэллом нет ничего общего. И если бы не отец, клянусь, я даже не стала бы с ним разговаривать. Он груб, несносен, вспыльчив, невнимателен, он…

– Просто божественен, – перебила подругу Мириам. Мечтательно закатив глаза, она принялась обмахиваться расписным веером. Глори почувствовала желание задушить подругу…

Долгий день клонился к закату. Глори не хотела возвращаться домой раньше отца и капитана, поэтому приходилось терпеть назойливую болтовню Мириам. Она задержалась в доме подруги дольше обычного. Когда же, наконец, девушка вышла на улицу, ее кучер, старый Моуз, нервно потирал свои костлявые руки.

– Вашему папеньке не нравится, когда вы возвращаетесь домой поздно, мисс Глори. Он шкуру с меня снимет.

– Глупости, – ответила Глори, не обращая внимания на слова старого кучера. – Если мы поспешим, то будем дома еще до темноты.

Но на полпути к дому экипаж заехал в колею, и одно из колес соскочило с оси. Сухие узловатые руки кучера были уже не такими ловкими и быстрыми, как раньше, а Глори не имела ни малейшего представления о том, чем помочь ему. Она просто спокойно сидела и терпеливо ждала, когда можно будет ехать. Голова была занята одним: успокоить отца, который наверняка будет недоволен.

– Черт бы побрал эту девчонку, – кипятился Джулиан Саммерфилд. – Она прекрасно знает, что не должна задерживаться допоздна.

– Может быть, просто не заметила, как пролетело время, – пытался успокоить его Николас. Мужчины сидели наверху, в гостиной, потягивая виски с содовой и куря тонкие сигары. Тревога Джулиана все возрастала.

– Что действительно необходимо моей взбалмошной дочери, так это муж, – бушевал он. – И чем скорее, тем лучше!

– Послушай, Джулиан, я уверен, что с Глори все в порядке, но, на всякий случай, не помешает встретить ее.

– Я еду с тобой. – Мистер Саммерфилд сделал несколько торопливых шагов, потом вдруг резко остановился, схватившись рукой за поясницу. – Будь я проклят, если не растянул себе мышцу, – сказал он, избегая взгляда Николаса. – Проклятый радикулит!

Николас не без труда сдержал улыбку.

– Я знаю дорогу в Баклэнд Оукс. Глори скорее всего уже на пути к дому.

– Спасибо тебе, Николас. Эта чертова спина всегда меня подводит.

Блэкуэлл только кивнул. Затушив сигару, он направился к двери и по пути поставил стакан на столик у камина. Взяв в комнате черный шерстяной плащ – вечера все еще были прохладными – молодой человек спустился вниз.

Один из мальчишек-конюхов оседлал для него Ганнибала. Капитан и сам начинал беспокоиться, хотя и не мог понять, почему. Ведь Глори сейчас, скорее всего, развлекается. Она капризна и своенравна. О такой девушке вряд ли стоило беспокоиться. Джулиану много лет назад стоило взять девчонку в ежовые рукавицы, теперь же время ушло. Слишком поздно для отца, но не для мужа. В этом Джулиан был прав.

Направив Ганнибала рысью по дороге, ведущей в Баклэнд Оукс, капитан думал о том, что его познания в области брака довольно-таки скудны. Мать Николаса – красивая француженка-креолка – была желанной гостьей на каждом вечере, первой дамой на каждом балу и покоряла мужчин красотой и обаянием. Александр Блэкуэлл, отец Николаса, не был исключением. Он страстно любил свою жену Колетту, но, к сожалению, супруга не отвечала ему взаимностью. По крайней мере, она любила мужа не так пылко. На такое чувство Колетта Блэкуэлл была неспособна.

После рождения сына Колетта стала заводить романы с каждым вторым денди Нового Орлеана. Отец Николаса знал о неверности жены, но смирился с этим в надежде, что когда-нибудь сумеет завоевать ее любовь.

Когда Николасу исполнилось семь лет, мать сбежала с богатым торговцем во Францию, забыв о сыне и муже. Спустя несколько лет они узнали, что Коллета умерла от тяжелой болезни. Как не хватало Николасу материнской любви! Как он скучал по маме…

Как всегда, воспоминания о детстве испортили Блэкуэллу настроение. Глория Саммерфилд со своим мягким смехом и желанием флиртовать направо и налево может стать такой же, как и все женщины, с которыми его сводила судьба. И уже сотый раз за сегодняшний день Николас дал себе клятву не увлекаться этой девушкой. Николас с нетерпением ждал завтрашнего дня, чтобы покинуть поместье Саммерфилд и вернуться к своему судну и привычной жизни.

– Ты еще не закончил, Моуз? – спросила Глори, с тревогой вглядываясь в темную, окаймленную деревьями дорогу. В сумерках слышалось лишь отдаленное уханье совы, но когда поднялась луна, стали слышны другие звуки, казавшиеся зловещими в этом пустынном месте. Девушке хотелось поскорее добраться до дома.

– Все в порядке, мисс Глори. – Моуз заковылял к экипажу и занял свое место. Экипаж тронулся с места. Сначала у Глори отлегло от сердца, но чем дальше продвигался экипаж, тем страшнее становилось. Заметив, что старик нервно оглядывается по сторонам, девушка почувствовала, как по спине побежали мурашки. Странные, пугающие звуки раздавались все ближе – уже ясно различим был лай собак, стук копыт. Волнение Глори возрастало, сердце бешено колотилось и было готово выскочить из груди.

Старый Моуз подстегивал лошадей, заставляя их скакать все быстрее. Въехав в густой сосновый лес, экипаж накренился, и девушка вовремя успела ухватиться за бархатное сиденье, чтобы не вывалиться. Заметив, что впереди дорога поворачивает, кучер придержал лошадей. В этот момент маленький негритенок, бросившийся к экипажу со стороны дороги, заставил Моуза натянуть поводья, чтобы не сбить его. На какой-то миг мальчик замер на месте, и Глори узнала в нем брата Эфрама, Уилли. Но потом тот стремительно понесся в сторону леса.

– Уилли, подожди! – закричала девушка. – Не беги туда, они обязательно тебя поймают.

Негритенок обернулся и, узнав голос Глори, бросился к экипажу. Худенькое тело ребенка было мокрым, одежда изорвана, руки и ноги поцарапаны.

– Пожалуйста, мисс Глори, – умоляющим голосом произнес он. – Они убьют меня, это точно.

Звуки хлыста все еще звенели в ушах девушки. Каким-то чудом Эфраму удалось уцелеть после тех страшных побоев. Но у маленького Уилли не было ни крепкого тела, ни выносливости старшего брата.

Погоня приближалась. Глори уже различала голоса мужчин, переговаривавшихся друг с другом и не сомневавшихся, что поймают беглеца. Стук копыт казался девушке настолько громким, что она перестала слышать биение своего колотящегося сердца.

– Прошу вас, мисс Глори, – умолял Уилли. – Вы – моя единственная надежда.

Девушка посмотрела в сторону леса, затем перевела взгляд на мальчишку, на лице которого, казалось, не было ничего, кроме огромных перепуганных глаз.

– Мы должны найти место, где ты мог бы спрятаться.

– Под моим сидением стоит ящик для инструментов, – предложил Моуз. – Он достаточно большой, и мальчик поместится в нем.

Глори раздумывала только мгновение.

– Полезай! – велела она, и благодарная улыбка, сверкнувшая на лице мальчика, была для нее лучшей наградой.

– Что за чертовщина здесь происходит? – Николас Блэкуэлл появился как раз в тот момент, когда Уилли приподнял брезент, скрывающий ящик с инструментами под сидением.

На лице девушки застыло выражение ужаса, она оцепенело уставилась на капитана. Выло видно, что он сердит.

– Прошу вас, Николас, – взмолилась Глори, судорожно вцепившись руками в складки юбки. – Если я не помогу, они убьют мальчика. Вернитесь немного назад. Никто и не догадается, что вы здесь.

Блэкуэлл подумал, повернулся в сторону леса, потом взглянул на взволнованное лицо девушки в экипаже.

– Делай, как говорит мисс Саммерфилд, – велел он мальчику, и Уилли забрался в ящик. – У вас есть что-нибудь, чем мы могли бы отвлечь их внимание? Остатки еды, например?

– У меня есть немного жареного цыпленка, которого положила мне в дорогу миссис Аллстор.

Николас спешился. Трясущимися руками Глори поспешно передала ему маленькую плетеную корзинку, лежавшую на сидении рядом с ней. Девушка не могла ослышаться: Николас сказал «мы». Ее охватила волна нежности, столь сильная, что она внезапно почувствовала легкую слабость. Николас заглянул в корзинку. – Перец. Будем надеяться, что это поможет.

Поставив корзинку на подножку экипажа, он рассыпал приправу вокруг ящика с инструментами, поправил брезент и снова вскочил в седло, и сделал это своевременно: из леса на дорогу выскочили около двадцати конных людей. Приземистый, тучный человек едва удерживал свору лающих гончих, громко и тяжело храпели лошади, прерывисто дышали всадники; все звуки раздавались одновременно и чуть не лишили Глорию чувств.

Из центра группы отделился Томас Джерри, крепкий мужчина лет сорока, которому принадлежала соседняя плантация.

– Мисс Саммерфилд. – Хотя было довольно прохладно, он приподнял свою фетровую шляпу и локтем вытер пот со лба. – Извините за беспокойство, но гончие идут по следу негра, сбежавшего из Баклэнд Оукс.

Псы рвались с поводков и неистово лаяли на кучера.

– Судя по поведению собак, он должен быть где-то рядом. Простите за любопытство, но что вы делаете здесь в столь поздний час?

– Я навещала Мириам Аллстор. По пути домой колесо моего экипажа сломалось. И Моуз только что все починил. – Глори показала на сломанное колесо, лежавшее в экипаже с правой стороны. – И, поскольку мое долгое отсутствие обеспокоило домашних, капитан Блэкуэлл выехал мне навстречу.

– Вы не будете возражать, если мы осмотрим экипаж? – спросил Джерри, и Глори почувствовала, как кровь отлила от лица.

– Ради Бога, – заговорил Николас, спешиваясь и подходя к экипажу поближе. Тучный мужчина, с трудом удерживающий собачью свору, обошел вокруг экипажа, гончие рвались к сидению. У Глории нервы были на пределе.

Приподняв брезент, Николас вытащил оттуда корзинку с остатками ланча. Собаки, встав на задние лапы, принюхались, потом принялись чихать, жалобно завыли и, поджав хвосты, рванули прочь, увлекая за собой и толстяка. Заметив плетеную корзинку, открытую Николасом, и лежащего там цыпленка, посыпанного перцем, мужчины громко Рассмеялись.

– Извините, что побеспокоили вас, мисс Глори, – улыбаясь, проговорил Томас Джерви. – Но все же, будьте предельно осторожны. – Он повернулся к Николасу. – Вы проводите девушку до дома, капитан? – Тот кивнул, вскочил в седло, и темный плащ волной взметнулся вслед.

– Удачной вам охоты, – сказал он Джерри. И потом сделал знак Моузу трогаться.

Глори бессильно откинулась на спинку сиденья. Они проехали по дороге несколько миль, и Николас велел кучеру остановиться. Спешившись, привязал своего жеребца к экипажу и пересел к девушке.

– Может быть, объясните мне, что все это значит? – спросил он, устраиваясь поудобнее на сидении.

Глория чувствовала, что происшествия этого дня на дороге еще не кончились. Она ощущала присутствие капитана, его мускулистое, крепкое бедро прижималось к ней.

– Мне очень жаль, но я мало что могу рассказать, капитан. Все это произошло так быстро. Я делала то, что казалось наиболее правильным в тот момент.

Николас внимательно смотрел на девушку.

– Значит, вы готовы были подвергнуть риску репутацию и положение в обществе своего отца, чтобы спасти беглого раба? Но ведь еще вчера вы заставили человека пройти четыре мили только потому, что не хотели испачкать амазонку.

– Иногда все выглядит не так, как кажется на первый взгляд, капитан. Джонас, тот надсмотрщик, имеет обыкновение пускать в ход хлыст. И я подумала, что мальчику лучше проделать этот путь, чем залечивать шрамы на спине.

Николас подумал: «Может быть, эта девушка гораздо лучше, чем я думаю?» Лунный свет пробивался сквозь тучи, затянувшие небо, и время от времени освещал лицо Глори.

– Я никогда еще не встречал женщину, от которой можно было бы получить столько неожиданностей, как от вас, милая.

Глори зарделась, услышав теплое, сердечное слово, а молодой человек почувствовал, что его начинает тянуть к этой загадочной девушке.

– Я благодарна вам за помощь, капитан. Но, боюсь, должна просить вас о большем. Уилли будет в безопасности только на Севере. Можно попробовать доставить его туда на борту вашего судна?

Николас посерьезнел.

– Я не сторонник рабства, Глори. Но у меня есть друзья и среди южан. Такие, как ваш отец. Люди, которых я люблю и уважаю. Я сотрудничаю с этими людьми. И не хотел бы вмешиваться в их стиль жизни.

– Ценю ваши чувства, капитан. Но, может быть, все же…? Никто не узнает!

Николас коснулся щеки девушки. Она была так красива, так нежна. У него и в самом деле не было выбора, это стало понятно еще тогда, на дороге.

– Хорошо. Но в первый и последний раз! Больше меня об этом не просите.

– Спасибо, капитан.

– Там, на дороге, вы называли меня Николас. Мне нравится, как мое имя звучит в ваших устах.

– Николас, – едва слышно прошептала Глори.

Ему хотелось поцеловать девушку, это казалось так естественно в тот момент. Ну что может быть плохого в одном легком поцелуе? Николас приподнял подбородок девушки и коснулся мягких коралловых губ. Капитан забыл об обещаниях, данных себе, забыл обо всем, кроме теплого дыхания Глории и ее нежного шепота. Поцелуи Николаса становились все смелее, и вскоре он почувствовал, как изящные ручки девушки обвились вокруг его шеи и пальчики запутались в буйстве густых вьющихся волос.

Глори растерялась от охватившего ее желания, такого сильного, что закружилась голова. Губы молодого человека становились все жарче, от чего по всему телу девушки разлилось приятное тепло. Она вся горела и чувствовала слабость, напряжение и дрожь одновременно. Николас осторожно ласкал ее лицо. Под поцелуями девушка затаила дыхание и откинула голову назад.

Глори десятки раз целовалась и раньше, но это были чистые, целомудренные поцелуи, лишь намекавшие на возможность последующего блаженства. Но никто не целовал ее так.

Ей хотелось, чтобы поцелуй длился целую вечность. Пальцы Николаса скользнули по лифу платья и нежно коснулись груди, дотронулись до затвердевших сосков через мягкую ткань платья. Вдруг Глори осознала, чего ей хотелось от Николаса Блэкуэлла, и эта мысль, охладила рассудок, словно она окунулась в ледяную воду.

– Прошу вас, капитан, – прошептала девушка дрожащим голосом, отодвигаясь от Николаса. – Это уж слишком… Я хотела сказать, что не собиралась… То есть, что мы не должны…

– Я прекрасно знаю, что вы хотите сказать, мисс Саммерфилд.

Голос Николаса прозвучал несколько хрипло. Он отвернулся, стараясь скрыть свои переживания. Лицо Глори пылало, и она обрадовалась, когда луна скрылась за тучами.

Капитан посмотрел на обочину.

– Я тоже не собирался.

Оставшийся отрезок пути проехали молча, губы девушки все еще хранили жар страстного поцелуя, сердце беспокойно стучало. Вглядевшись в четкий профиль спутника, залюбовавшись рассыпавшимися от ветра буйными прядями его волнистых черных волос, освещенных ярким светом луны, Глори поняла, почему такие женщины, как Лавиния Бонд, были готовы поставить под удар свою репутацию ради Николаса Блэкуэлла.

Моуз остановил экипаж на некотором отдалении от главной дороги, чтобы выпустить из ящика Уилли и объяснить, в какой хижине он сможет переночевать. Утром мальчик снова спрячется в ящике, и проделает уже более долгое путешествие в Чарлстон, откуда капитан Блэкуэлл поможет ему бежать на Север.

Глори и Николас с невозмутимым видом пожелали друг другу спокойной ночи, но девушке показалось, что молодой человек смотрит на нее уже как-то по-другому. Она знала, что предстала перед ним в совершенно другом свете. Глория испытывала страсть к Николасу Блэкуэллу, впервые в жизни испытывала страсть к мужчине, и это чувство и удивляло, и заставляло немного стыдиться. Она всегда знала, что ее отец был физически крепким человеком, по крайней мере, оставался таким до смерти Ханны. Глори не сомневалась, что он переехал в Чарлстон и стал посещать званые вечера и балы из-за потери возлюбленной.

До сегодняшнего вечера девушка думала, что унаследовала от матери гораздо более деликатную чувственность, чем того требовали от женщины супружеские отношения. Для Луизы близость с мужем была самой настоящей пыткой. И только после рождения Глори, когда Джулиан перестал ночевать в ее комнате, она вздохнула спокойно. Мать объясняла дочери: то, что происходит в постели между мужчиной и женщиной, необходимо лишь для продолжения рода, для того, чтобы внести в мир новую жизнь. Удовольствие же от этого получал лишь мужчина. Глори верила матери. До сегодняшнего вечера. Она была уверена, что унаследовала холодность матери, а не страстность отца. Теперь же эта уверенность пошатнулась.

Джулиан заметил, как изменились отношения дочери и капитана на следующее утро, когда они вошли в столовую. Накануне вечером оба, сославшись на усталость, разошлись по своим комнатам. Утром Глори то и дело украдкой посматривала на Николаса из-под густых длинных ресниц.

Тот только улыбался, но теперь улыбка не казалась натянутой и показной, как раньше. Особенно, когда его взгляд задерживался на смущенной девушке.

Джулиан терялся в догадках, что, интересно, могло произойти на дороге вчера вечером, и одна частичка его души было засомневалась, не слишком ли он торопил события, подталкивая их друг к другу? Другая успокаивала и вселяла надежду, может быть, дочери улыбнется счастье, и она встретит такую же любовь, какую испытал и он.

Но Николас уезжал. По выражению лица Глори без особого труда можно было понять, что ей этого совсем не хочется. Да и сам Блэкуэлл не казался веселым.

– До свидания, капитан, – попрощалась с ним Глори. Они вышли на веранду, залитую теплыми лучами весеннего солнышка.

Николас прикоснулся к тоненьким пальчикам девушки и поднес их к губам. Его глаза, обычно темно-серые, казались почему-то светлее.

– Очень рад, что мы познакомились, мисс Саммерфилд. Рад гораздо больше, чем мог предположить.

– Вы скоро вернетесь в Чарлстон? – спросила Глори, больше всего на свете желая, чтобы он сказал «да».

– Боюсь, что нет. – К этому Николас ничего не добавил, и Джулиан недоумевал, почему его слова прозвучали как прощание, хотя лицо говорило совсем о другом.

Глория выпрямилась.

– В таком случае, желаю вам всего хорошего. – Она повернулась, чтобы уйти с высоко поднятой головой.

– А вы, Глори, не довольствуйтесь малым, когда можете получить все, – он красноречиво посмотрел на Джулиана. Потом сел в экипаж. Лошадь, на которой он приехал сюда, была привязана сзади. Утром капитан обнаружил, что конь хромает, поэтому Моуз вызвался отвезти его в Чарлстон.

– Еще раз большое спасибо, Джулиан, – поблагодарил Николас.

Когда экипаж отъехал, мистер Саммерфилд подошел к дочери. Она смотрела вслед экипажу, пока тот не свернул и не скрылся из вида.

– Он ведь понравился тебе, верно? – мягко спросил Джулиан, встретившись с беспокойным взглядом дочери.

– Даже слишком. – Это было все, что смогла произнести Глори.

Все следующие после именин недели Глори пыталась забыть Николаса Блэкуэлла. Она присутствовала на нескольких званых вечерах и на костюмированном балу Мириам. Теперь мужчины, увивавшиеся вокруг девушки, казались или слишком молодыми, или чересчур щеголеватыми. Глори, поцеловав Эрика, не испытала ровным счетом ничего. При встречах с Лавинией Бонд у нее разыгрывалось воображение: Николас лежит рядом с этой хорошенькой рыжеволосой женщиной, ласкает ее, целует. Глори испытывала жгучую ревность, почему Лавиния, а не она?

И только к первому мая жизнь девушки кое-как вошла в привычное русло. Она отказалась выйти замуж за Эрика Диксона, несмотря на все уговоры матери.

– Пора выходить замуж, – говорила Луиза. – Эрик – настоящий джентльмен, южанин. Вы будете великолепной парой!

Это было так похоже на нее. Их брак с Джулианом Саммерфилдом заключался по расчету. Любовью здесь и не пахло. Насколько Глори знала, ее мать никогда по-настоящему не любила. Она жила со своим мужем в одном доме, только и всего. Гордясь плантацией, которую они построили вместе, Луиза высоко ценила семью и собственную усадьбу. Она любила дочь и Джулиана, но по-своему. На самом деле миссис Саммерфилд жила в другом, далеком мире, где близость друг с другом непозволительна.

Глори сидела наверху, в гостиной, упражняясь в игре на фортепиано и греясь в лучах солнышка, светившего в открытое окно. В комнату вошла мать. Девушка никогда прежде не видела ее такой бледной, никогда еще выражение столь полного отчаяния не появлялось на обычно безмятежном лице.

– Мама! Господи, что случилось? – Вскочив с табурета, стоящего перед пианино, она бросилась к матери, путаясь в юбках пышного платья, отделанного рюшами. За Луизой в гостиную вбежала Плэнти, а за ней – рыдающая Эйприл.

– Помоги своей мамочке сесть на диван, девочка моя, – велела Плэнти. – И сама присядь тоже.

– Зачем? Плэнти, объясни, наконец, что произошло?

– Джулиан, – задыхаясь, произнесла мать. – Он ехал на Ганнибале, прыгал через живые изгороди. Конь упал. Джулиан ударился головой о землю. – Луиза сидела, глядя прямо перед собой, лицо ее было белым, как полотно, глаза – пусты и бессмысленны. – Глори, твой отец мертв.

Глава 5

Глори была уверена, что не пережила бы столь суровое испытание, если бы не сводный брат Натан.

Этот стройный светлокожий негритянский паренек приехал из Нью-Йорка на почтово-пассажирском судне спустя два дня после смерти отца. Он как раз возвращался домой на каникулы. Брат выглядел моложе Глори, хотя на самом деле был старше. Красивый, прекрасно сложенный молодой человек, высокий и широкоплечий, как и отец, рожденный матерью-метиской, он походил скорее на кавказца, чем на негра. Большая часть его жизни прошла в закрытых учебных заведениях, где юноша получил хорошее образование и овладел правильной, грамотной речью.

– О, Натан, – рыдала Глори, уткнувшись в плечо брата. – Мне так плохо без папы. – Они шли по берегу реки вдоль английских садов. Надвигалась первая весенняя гроза: небо затянули мрачные, зловещие тучи, все вокруг потемнело, и даже воздух казался тяжелым и неподвижным.

– Никак не могу поверить, – говорил сестре Натан. – Все кажется, что он вот-вот подъедет к моему дому на вороном жеребце. – Юноше не разрешалось жить в господском доме – Луиза Саммерфилд не вынесла бы присутствия внебрачного сына Джулиана. Поэтому его растила Сара, негритянка, а жили они в домике, специально построенном Джулианом для Ханны. Дом стоял на некотором отдалении от всех остальных построек. В этом месте мальчик находил покой и уединение.

Ханна была молодой образованной женщиной, дочерью квартерона из Нового Орлеана. Маленькой девочкой ее научили читать и писать, хотя это и было запрещено законом. Вскоре мать Ханны умерла и ребенка продали в уплату за долги. В то время ей только исполнилось четырнадцать лет. В поместье она расцвела, превратившись в очаровательную молодую женщину, и Джулиан не устоял перед юной красавицей.

В серьезность их отношений не верил никто, даже Луиза. Связь длилась чуть меньше двух лет, на свет появился Натан. Ханна забеременела снова, но умерла в преждевременных родах. Мать Глори плакала от счастья, Джулиан горевал, а Натан остался без брата или сестры.

– Никогда не думала, что с ним может произойти такое, – говорила Глори. – Он был таким сильным. Как скала. Всегда спешил нам на помощь. – Девушка тихо плакала, брат осторожно успокаивал ее.

– Мне тоже без него плохо, – признался Натан.

Он не питал никаких иллюзий относительно своей жизни. Очень любил отца. Теперь его нет, как раньше не стало матери. Незаконнорожденный всегда одинок, Глори это понимала и старалась не позволять брату скучать.

– Ну почему это случилось именно с ним? – плакала девушка, – таким хорошим, таким добрым. Он всегда беспокоился обо всех, кроме себя, всегда желал людям добра.

– Я знаю, Глори, знаю.

Сначала она не могла плакать, не верила, что отца больше нет. Когда же домой приехал Натан, и они разделили это огромное горе на двоих, осиротевшая дочь плакала не переставая. Ко дню похорон девушка, казалось, выплакала все слезы.

Глори стояла на маленьком семейном кладбище, обнесенном стальной изгородью. Она держалась особняком. Луиза отослала Натана туда, где стояли негры, несмотря на все доводы. Натан едва убедил сестру не срываться по этому поводу.

– Отцу очень хотелось бы, чтобы ты был тут, – не успокаивалась Глори.

– Он знает, что я здесь, рядом.

После этого девушка уже не могла стоять возле матери и отступила на несколько метров. Злой весенний ветер путал тяжелые юбки черного шелкового платья скорбящей дочери. Мрачный, непогожий день соответствовал печальному событию. Когда священник читал молитву, Глори стояла с высоко поднятой головой, густая вуаль скрывала от друзей и родственников, собравшихся проводить в последний путь Джулиана, искаженное горем лицо.

Услышав тихое причитание рабов на склоне холма, увидев первую горсть земли, брошенную на гроб отца, ее захлестнуло отчаяние. Уронив голову, девушка зашаталась. На глаза наворачивались слезы, которые невозможно было сдержать. Присутствующие на похоронах люди слились в одно большое серое пятно. Еще до того, как до нее дотронулась сильная мужская рука и подхватила под локоть, чтобы передать немного своей силы, она почувствовала присутствие Николаса Блэкуэлла. Ей не нужно было поднимать голову, чтобы убедиться в этом. Повернувшись к нему, Глори увидела: капитан смотрит прямо перед собой. Его безмолвная поддержка дала мужество, так ей сейчас нужное. Блэкуэлл не проронил ни слова, обычно смуглая кожа казалась бледной.

Глори поняла, что Николас принимает на себя часть боли, и, осознав, что другие любили отца так же сильно, как и она, девушка почувствовала, что горе отпускает ее.

Когда церемония была окончена, Николас увел девушку с кладбища.

– Примите мои искренние соболезнования, – произнес капитан тихим, печальным голосом.

– Спасибо, что приехали.

– Боюсь, надолго остаться не смогу. Я услышал о несчастном случае в порту, к югу отсюда. Вашего отца уважали, восхищались им. Весть о случившемся быстро облетела всех. Я постарался приехать как можно скорее, но должен уже сейчас возвращаться назад, на корабль.

– Понимаю.

– Мы следуем в Барбадос. В конце месяца, по дороге на север, я дня на три заеду в Чарлстон. Если что-нибудь понадобится, если потребуется моя помощь, дайте знать.

– Спасибо.

О будущем не было сказано ни слова, ему не хотелось встречаться с этой девушкой еще раз. С того дня, как Николас уехал из поместья, его неотступно преследовал образ Глории Саммерфилд. Капитан пытался подавить в себе воспоминания и начинал уже было забывать, когда вдруг узнал о случившемся. Теперь Николас чувствовал в себе все ту же страсть к ней, он знал, что придется провести еще несколько недель в борьбе с охватившим его желанием.

«Точно так было и с твоим отцом», – твердил Николасу внутренний голос. Слова эти изводили его днем и ночью. Страсть к женщине превратила Александра Блэкуэлла в жалкого пьяницу-неудачника, и, в конечном счете, убила его. Ни Глория Саммерфилд, ни любая другая женщина не сможет привести его к такому же финалу!

Он проводил девушку до холма, на котором стоял дом.

– До свидания, капитан, – тихо сказала Глори.

Николас сжал в своей руке ее худенькую ладонь, попрощался и подошел к матери Глори, выразив и ей свои соболезнования. Исполнив последний долг перед другом, капитан уехал так же тихо, как и появился. Оглянувшись напоследок, он отыскал в толпе одетую в траур Глори, бледную и изможденную. Девушка смотрела ему вслед, не замечая никого вокруг себя.

– Мама, неужели это твое окончательное решение? – Глори металась по гостиной со сжатыми кулаками, светлые пряди выбились из аккуратной прически. – Ведь Натан – мой брат. Он член этой семьи, такой же, как и я!

– Не говори глупостей! Я больше не желаю тебя слышать! – лицо матери перекосилось от злости, карие глаза метали молнии. – Натан – раб, и ничего больше. Он принадлежность поместья Саммерфилд. Отныне ему придется работать в поле, как и другим рабам.

– Не прошло и двух недель со смерти отца, а ты уже пытаешься уничтожить его сына!

Замахнувшись, мать ударила Глори по щеке с такой силой, что на глаза девушки навернулись слезы. Пощечина эхом отдалась в пустой комнате.

– Никогда не смей называть этого негра сыном моего мужа.

Глори проглотила обиду, продолжая стоять на своем.

– Отец хотел, чтобы Натан был свободным, и собирался передать ему свои бумаги по исполнении двадцати лет, и тебе это прекрасно известно.

– Джулиан хотел! Да он всегда чего-то хотел! А о моих желаниях кто-нибудь вспоминает? Ты думаешь, я хотела, чтобы твой отец таскался к этой черномазой рабыне? Тебе кажется, я хотела, чтобы он растил своего ублюдка прямо под моим носом? Думаешь, мне нравилось выслушивать насмешки соседей у себя за спиной?

– Я понимаю, тебе было нелегко, мама. Но разве Натан виноват в этом? Позволь ему уехать назад, на Север, для продолжения учебы. Он может уехать прямо сейчас, не дожидаясь осени.

– Нет! Раб должен жить с рабами.

– Мама, ну, пожалуйста. Ты только подумай, ведь Натан никогда не работал в поле, у него другое воспитание.

– В таком случае ему придется этому научиться. – Луиза направилась к двери. – Больше разговаривать на эту тему я не собираюсь, Глори. Никогда. Отправляйся в свою комнату. И когда выйдешь оттуда, надеюсь, ты будешь вести себя, как подобает настоящей леди. Я не желаю больше слышать имя этого раба в своем доме!

Мать Глори собиралась было выйти из комнаты, как вдруг остановилась и повернулась к дочери.

– И еще, – добавила она. – Я хочу, чтобы ты прекратила общаться с рабами. Отец закрывал на это глаза. От меня такого не дождешься. Знай свое место! – Мать вышла из комнаты, оставив дочь в полном оцепенении.

Как такое могло случиться? Как могла женщина так пренебречь памятью мужа, прах которого еще не остыл? Вспоминая гневные, исполненные злобы слова матери, Глори поняла, что никогда не знала глубины позора и унижения ее жизни. Она никогда по-настоящему не понимала мать. Одна половинка сердца девушки испытывала искреннюю жалость к ней. Другая ненавидела ее за то ужасное наказание, которое Луиза Саммерфилд приготовила для Натана, а может быть, и для нее самой.

Глори удалось увидеться с братом с глазу на глаз лишь через восемь дней. Все это время он работал на рисовых полях. Лицо юноши выглядело изможденным, руки и ноги покрылись волдырями, рубашка изорвалась и хранила следы крови от ран, оставленных на спине хлыстом. Увидев его, Глори заплакала.

– О, Боже, Натан! Что они с тобой сделали?

Молодой человек распрямил плечи, неистребимая гордость придавала его лицу суровость, которой девушка не замечала раньше.

– Ничего такого, чего не делают с моим народом.

– Но ведь ты отличаешься от них. Ты другой – образованный, нежный, добрый. Тебе не вынести такого обращения. Нужно что-то делать!

– Мы ничего не сможем сделать, Глори. Твоя мать все уже решила. Если я попытаюсь бежать, меня все равно поймают. Она считает меня своей собственностью и может делать со мной все, что захочет.

– Но нельзя же сидеть сложа руки. У меня было время подумать обо всем, Натан, и я кое-что придумала.

– Глори, это бесполезно.

– Слушай меня! Мы должны попытаться. Отец хотел бы, чтобы мы попробовали что-нибудь предпринять.

Натан тяжело вздохнул и взглянул на спокойные воды лагуны. Они с Глори стояли под дубами, среди густых зарослей, прятавших их от острых глаз надсмотрщика.

– Думаю, что ты права. Как всегда, права.

– У отца есть друг, капитан Николас Блэкуэлл. Он прибудет в конце месяца. Если мы наведем справки у рабов, то сможем узнать, когда капитан окажется в Чарлстоне. Его судно пробудет в городской гавани три дня, но мы отправимся к нему за день до отплытия. Уверена, можно добраться до Чарлстона прежде, чем нас хватятся.

– Он отвезет меня на Север? – спросил Натан.

– Я… я не знаю. Блэкуэлл уже отругал меня однажды, и я думаю, что не нужно рисковать и говорить ему всю правду. Я скажу, что в нашей семье произошло нечто неординарное. Несколько моих родственников и в самом деле живут на Севере, поэтому он должен поверить. Нужно сыграть на его верности памяти отца.

– А как ты убедишь его взять с собой и меня?

– Скажу, что взяла тебя в качестве своего защитника. – Девушка улыбнулась брату. – После того, что случилось с тобой за последнее время, ты, должно быть, сумеешь сыграть роль раба.

На этот раз улыбнулся Натан.

– Да, мисс Глори, – сказал он, подражая протяжному южному говору, – все, что скажете, госпожа.

– Вижу, что ты справишься.

– А ты уверена, что будешь в безопасности с этим… капитаном Блэкуэллом?

Глори вспомнился страстный поцелуй высокого капитана, лихорадочный блеск его глаз той ночью на дороге, и ее щеки запылали.

– Я буду в безопасности, – ответила девушка, хотя сама не знала, хочется ли ей этого.

Натан сжал руку сестры.

– Хорошо, мы попытаемся. Говори, что я должен делать.

Как и предполагалось, Глори узнала о приезде капитана в Чарлстон от рабов. Он направлялся в Нью-Йорк с партией сахара и табака.

– Корабль причалил сегодня утром, – сообщила своей госпоже Плэнти, предварительно убедившись, что в комнате больше никого нет. – Не нравится мне все это, девочка. – Плэнти укоризненно покачала головой, ворча, как наседка над цыплятами. – Не нравится мне, что ты убегаешь из дома совсем одна.

– Я буду с Натаном, – напомнила ей Глори, – и потом, я скоро вернусь. Как только отвезу брата в Нью-Йорк, поплыву домой на первом же почтовом судне. Благодарю Бога за то, что отец обеспечил нас деньгами. У Натана их достаточно, чтобы завершить образование, да и мне не придется сидеть на шее у матери.

– Без тебя на нее свалятся все дела по управлению поместьем, девочка моя.

– Она справится. Мама не хуже разбирается во всех этих делах, чем отец. И потом, к моему мнению она совсем не прислушивается, предпочитая в качестве советника Джонаса Фрая. Вот уж кого отец стал бы слушать в последнюю очередь!

– Мне кажется, ты права. Хорошо, что ты хочешь помочь Натану. Этот Фрай возненавидел мальчика. У него хватает наглости говорить, что сын покойного хозяина всего лишь жалкий ниггер. Твоему папеньке это очень не понравилось бы.

– Надеюсь, все пройдет, как задумано, – сказала Глори. – Мы с братом должны быть в Чарлстоне в четверг утром, перед самым отплытием «Черного паука».

Но все прошло не так гладко. Погода испортилась. Хотя воздух был влажным и теплым, небо затянули тучи, время от времени прорываемые молниями. Глори подождала, пока все в доме уснут, надела черное, отделанное плессировкой дорожное платье. Зачесав волосы назад и надев шляпку, она захватила легкую накидку и тихо спустилась по лестнице для слуг к задней двери.

– Удачи тебе, девочка моя, – прошептала Плэнти, заключая Глори в объятия. – Обещай, что будешь осторожной.

– Обещаю. Ни о чем не волнуйся. Плэнти только кивнула. Стоя у открытой задней двери, она смотрела, как Глори пробирается к конюшням.

В конюшне, около двуколки с брезентовым верхом, девушку ждал Натан в рваной рабочей одежде и шляпе с обвисшими полями, натянутой на самые уши. Для маленькой двуколки было достаточно одной лошади. Молодые люди уселись, и Натан взялся за вожжи.

– Сначала я решила, что непогода помешает нам, но сейчас думаю, что, наверное, это к лучшему. Нас вряд ли кто увидит под покровом темноты, а дорогу так развезло, что, скорее всего, мы не встретим на ней ни души.

– Только бы этот дождь не натворил бед, – засомневался Натан, – по дороге очень трудно ехать.

Дождь усиливался под неистовое завывание ветра. Несколько раз приходилось останавливаться, чтобы убрать с дороги тяжелые сучья и холмики грязи, нанесенной потоками дождя. За несколько недель каторжного труда на рисовых полях мышцы юноши укрепились, а волдыри превратились в мозоли. Когда неподалеку от Чарлстона двуколка увязла в грязи, Натан без труда вытащил ее, что раньше вряд ли смог бы сделать.

Когда они выехали на Митинг-Стрит, уже почти совсем рассвело. Свернув на Трэдд-Стрит, двуколка покатила к пристани Саут Эджерс, где виднелись мачты «Черного паука».

– Поспешим, Натан, – умоляюще произнесла Глори. – Он вот-вот отчалит. – Сердце девушки бешено стучало. Дождь сильно задержал их в дороге. Еще несколько минут, и им пришлось бы возвращаться. – «Кто-нибудь рано или поздно обнаружит двуколку, но мы к тому времени будем далеко».

Выскочив из экипажа, брат с сестрой бросились к трапу. Глори бежала впереди, ее одежда промокла и прилипала к телу, несколько мокрых прядей выбились из-под шляпы. Бежавший позади Натан нес ее большой саквояж и свою маленькую сумку. Ветхая, изорванная одежда и мускулистое тело делали его неотличимым от любого другого чернокожего.

Над высокими мачтами корабля носились чайки. Их пронзительные крики и суматоха людей на палубе привлекли внимание девушки, осторожно ступавшей по узкой дощечке, переброшенной с пристани на корабль.

Глори заметила Николаса издалека, хота неясные контуры его фигуры были едва различимы на фоне сумеречного неба. Широкие плечи, высокий рост и благородство фигуры выделяли капитана среди окружающих. На какой-то миг девушку охватила робость. Как подойти с просьбой к этому человеку, с безаппеляционной строгостью отдающему приказы команде? Но, вспомнив о Натане, Глори расправила плечи и направилась к капитану, попросив сводного брата оставаться в тени.

Изумление, появившееся на загорелом лице Блэкуэлла, тотчас сменилось беспокойством, и он заспешил навстречу девушке.

– Глори, в чем дело? – воскликнул он, вглядываясь в ее усталое лицо и перепачканную одежду. – Что-нибудь случилось? – Он взял мокрые руки Глори в свои, и с беспокойством заглянул в глаза. Девушка с удивлением заметила в ухе капитана золотую серьгу.

– Мне необходимо поговорить с вами, капитан.

– Конечно. Следуйте за мной. – Они спустились в небольшую каюту, и Глори с облегчением сняла, промокший плащ и шляпу. Николас повесил вещи девушки на спинку стула и зажег большую керосиновую лампу, стоящую рядом с койкой, хотя сквозь стекла иллюминатора начинали проникать первые лучи восходящего солнца. Каюта содержалась в образцовом порядке, и только несколько книг, судовой журнал и карты говорили о том, что это рабочее место Блэкуэлла.

Николас налил из хрустального графина немного бренди, и, протянув стакан девушке, уселся на край койки лицом к гостье.

– А теперь рассказывайте, что все это значит.

– Мне необходима ваша помощь, капитан. Моя тетушка в Нью-Йорке серьезно больна, и я должна немедленно туда добраться.

– И вы решили ехать в одиночестве?

– Не совсем. – Девушка сделала глоток спиртного, чтобы успокоить нервы. – Со мной поедет один из моих слуг.

– А где же ваша компаньонка[5]? – спросил Николас, удивленно поднимая брови.

– У меня не было времени найти ее, – солгала Глори.

Мужчина внимательно смотрел на нее.

– Вы говорите, что ехали сюда ночью, под дождем, без надежного спутника, потому что надеялись, что я помогу вам добраться до больной тетушки. – По взгляду его серых глаз девушка поняла, что он не верит ни единому ее слову. – Но почему вы обратились ко мне? Почему не выбрали обычный пассажирский корабль? Ведь «Черный паук» – торговое судно.

Глори тяжело вздохнула. Все обстояло куда сложнее, чем она думала.

– Все дело в том, капитан, что моя мать не ладит с тетушкой. Она запретила мне ехать в Нью-Йорк. Думаю, вы мне поможете.

– Мне не хотелось бы идти против воли вашей матери, мисс Саммерфилд, – произнес Николас, начиная сердиться. Будет лучше, если вы со своим слугой вернетесь домой.

Глори встала, решив выложить последний козырь.

– Я поеду в Нью-Йорк, капитан Блэкуэлл, с вашей помощью или нет. Я пришла к вам потому, что вы с отцом были друзьями. Мне казалось, что дочери вашего друга можно чувствовать себя в полной безопасности на борту судна, которым вы командуете. Но раз вам не хочется везти меня в Нью-Йорк, это сделает кто-нибудь другой, хотя, если со мной что-нибудь случится, это будет на вашей совести. – Выпалив это, Глори направилась к низкой двери каюты, моля Бога, чтобы Николас остановил ее. Девушка успела сделать несколько шагов, прежде чем рука капитана легла на ее плечо.

– Вам на самом деле нужно в Нью-Йорк так срочно?

– Да.

– Но вы, надеюсь, понимаете, что по дороге туда мы будем заходить в несколько портов. На пассажирском судне вы добрались бы туда на несколько дней быстрее.

– Безопасность много значит для меня, капитан.

– В таком случае, мне ничего не остается, как отвезти вас. Но я обязан поставить в известность вашу мать.

– Мне не нужно разрешение матери, капитан. Я взрослая женщина, хотя вы, должно быть, этого не заметили.

Взгляд Блэкуэлла скользнул по стройной фигуре девушки. Намокшее платье плотно облегало ее тело, подчеркивая вздымающуюся от волнения прекрасную грудь и очаровательную линию бедер. Спутанные ветром мокрые волосы мягко светились в полумраке каюты.

Николас оценил все достоинства Глори еще при первой встрече и не раз грезил об этой светловолосой красавице, хотя и не хотел себе в этом признаться.

– Я заметил, мисс Саммерфилд. Не сомневаюсь также, что это заметит и мой экипаж. – Услышав это, девушка вспыхнула, и Николас вспомнил, как нежно ласкал ее. – Если вы едете со мной, вам придется беспрекословно выполнять мои требования. Это понятно?

– Конечно, капитан.

– На борту есть еще две женщины.

Глори вздохнула с облегчением, но потом подозрительно уставилась на капитана.

– Эти женщины пассажирки, – спросила она, – или личные знакомые?

Вспомнив, что Глори говорила о Лавинии Бонд, Николас не смог сдержать улыбки.

– Они пассажирки… Хотя, думаю, эти женщины отличаются от тех, с которыми вы привыкли иметь дело.

– Уверена, что получу удовольствие от их компании.

Николас усмехнулся.

– Они покажутся вам образованными, в этом я не сомневаюсь. Можете поселиться с Розабеллой, – сказав это, Николас направился к двери.

– А мой слуга?

Капитан повернулся к Глори. Девушка лгала, и он знал это. Но память Джулиана обязывала Николаса позаботиться о его дочери.

– У меня есть деньги, чтобы оплатить проезд, – добавила она прежде, чем Блэкуэлл успел ответить.

– Я понимаю. – Взгляд капитана задержался на лице девушки. В ее глазах читалась такая же решимость, как и тогда, перед безумной скачкой на рисовых полях. Николас с тревогой подумал, что история с этой упрямой и своенравной девчонкой может кончиться неприятностями. В то же время он помнил, как Глори спасла негритянского мальчика.

– Идемте, мисс Саммерфилд. Я покажу вам вашу каюту.

Глори приподняла свои грязные юбки и последовала за Блэкуэллом.

– Капитан! – окликнул Николаса симпатичный блондин в добротном костюме, стоящий на верхней палубе. – Мы готовы отдать швартовы, ждем вашего приказа.

Николас повернулся к нему.

– Действуйте, мистер Пинтассл. Я присоединюсь к вам, как только провожу нашу новую пассажирку в каюту. – Молодой человек бросил изумленный взгляд на Глори, повернулся и ушел.

Николас тихо постучал в дверь одной из кают. Получив разрешение войти, он распахнул дверь. В этот момент корабль начал скрипеть и раскачиваться на волнах. От неожиданности Глори невольно ухватилась за дверь.

– Надеюсь, вы не страдаете от морской болезни, – сказал Николас, нахмурившись.

– Нет, – ответила девушка, моля Бога помочь ей благополучно перенести качку. До этого ей приходилось быть в море всего один раз – они с отцом ездили в Саванну на почтово-пассажирском судне. Во время этого короткого путешествия у Глори лишь немного кружилась голова, но море было спокойным, а большой корабль – устойчивым. Сейчас же волны неистово бились в борт, хотя судно еще не вышло из порта. Но шторм, к счастью, стихал. Выглянув в иллюминатор, Глори увидела проясняющееся небо и сочла это хорошим знаком.

– Мисс Саммерфилд, это Розабелла, – представил Николас будущую соседку Глори.

– Рада с вами познакомиться, мисс…?

– Розабелла, просто Розабелла.

Глори взглянула на капитана и снова перевела взгляд на девушку.

– Розабелла, – поправилась она. В каюте было сумрачно, и Глори не могла разглядеть лица соседки. Та встала и подошла к иллюминатору, оказавшись немного полноватой, маленького роста, очень молодой девушкой. Ее круглое лицо обрамляли густые каштановые волосы.

– Я велю вашему слуге принести сюда вещи, – обратился к Глори Николас. – А потом один из моих людей покажет ему место, где можно будет поспать.

– Благодарю вас, капитан.

Николас кивнул и закрыл дверь. Он спускался по узкому трапу, размышляя о своем решении. «Покойный Джулиан был бы доволен», – подумал Блэкуэлл. Четырнадцать дней никто не отвлечет его внимания от этой девушки. Неожиданно вновь встретив Глори, Николас вспомнил, как часто думал о ней в последнее время. Он помнил тот поцелуй, вкус ее губ с такой ясностью, словно это случилось всего минуту назад. Да, он хотел Глорию Саммерфилд, но мог получить ее, только женившись. Брак же представлялся кошмаром. Не могло быть и речи об этом.

Как капитан корабля, он должен обращаться с Глорией с холодной учтивостью. Необходимо освободиться от чар этой голубоглазой красавицы или заставить возненавидеть его так, что ей самой захочется держаться подальше!

– Похоже, мы с вами будем соседями по каюте, – сказала Розабелла мягким голосом.

– Да, наверное, – согласилась Глори, вежливо стараясь поддерживать беседу, хотя больше всего ей хотелось снять мокрую одежду и забраться в постель.

– Вы едете в Нью-Йорк?

– Нет, в небольшой городок, расположенный недалеко от Кейпфира. Но добираться туда довольно долго. Капитан сказал, что корабль будет заходить в несколько портов.

Стук в дверь прервал разговор девушек. Это был Натан, принесший тяжелый саквояж сестры. Он ничего не сказал, просто улыбнулся ей, подмигнул и вышел из каюты. Глория повесила на крючок рядом с дверью несколько черных платьев, сбросила промокшую одежду и растянулась в постели. Девушка уснула мгновенно и проспала часов десять. Разбудил ее стук в дверь.

– Минуточку, – отозвалась она. Набросив легкий шелковый халат, Глори, как могла, пригладила свои взъерошенные волосы. Она знала, что выглядит не лучшим образом и молила об одном: пусть стоящий за дверью не окажется капитаном. Но это был он.

Суровое лицо Николаса немного смягчилось, стоило ему увидеть заспанное лицо девушки.

– Простите, что разбудил вас, – сказал он. – Я думал, вы уже встали.

– Вы должны извинить меня, капитан. Я и не собиралась спать так долго. Который час?

– Почти три.

– Наверное, от поездки в Чарлстон я устала гораздо больше, чем предполагала.

– Уверен, это действительно так, – согласился Николас. – Я зашел, чтобы пригласить вас осмотреть судно, но, боюсь, что пришел не вовремя.

– Если вы дадите мне несколько минут на то, чтобы привести себя в порядок, я с удовольствием приму ваше приглашение.

Даже сейчас, только что проснувшись, Глори выглядела привлекательно, подумал Николас. Больше всего на свете он хотел бы отвести ее в свою каюту. Луч солнца, падая на волосы девушки, делал их золотистыми. Нежное личико девушки было все еще розовым ото сна. Хотя Глори и придерживала тонкой рукой ворот халатика, Николас ясно различал выпуклые холмики грудей, и ему страстно хотелось узнать, как они выглядят без одежды. Но вместо этого он предложил девушке заняться туалетом и вернулся на палубу. Через несколько минут капитан увидел льняные волосы Глори, поднимающейся по трапу на вычищенную песчаником палубу.

Глава 6

Глори глубоко вдыхала чистый соленый воздух моря. Ветер нещадно трепал пышные юбки ее шелкового платья, над головой с громкими криками проносились чайки.

К счастью, море успокоилось. Небо очистилось и стало лазурно-голубым. Свежий бриз раздувал паруса. Заметив Глори, моряки, как по команде, замерли и уставились на нее. Девушка улыбнулась.

Капитан стоял у леера[6], для устойчивости широко расставив ноги. Он обвел строгим взглядом свою команду, потом посмотрел на Глори.

– Добро пожаловать на борт «Черного паука», – сказал Николас. Слова его показались девушке неискренними, но она не могла понять причину недовольства капитана.

– «Черный паук», – повторила Глори, глядя на человека, одетого скорее, как пират, чем как джентльмен, который гостил у них в поместье. Впрочем, не совсем джентльмен. – Такое название, мне кажется, подходит кораблю, – заметила она шутливо.

– Это трехмачтовое судно с квадратными парусами, – сказал Николас с гордостью. – Длина около двухсот двадцати футов. «Черный паук» – один из старейших кораблей флота, но очень надежный. Мы используем его главным образом для перевозки грузов по городам побережья.

– Отец говорил, что у вас целая армада. – Когда Глори вспомнила об отце, в глазах ее появилась грусть, но свежий морской ветер мало-помалу притупил боль в ее сердце.

Капитан заметил, как изменилось настроение девушки, но продолжал упорно смотреть в море.

– «Черная ведьма» – мой флагманский корабль, самый быстрый во всей флотилии.– Николас подвел Глори к носу корабля. – Но вот уже несколько месяцев он находится в сухом доке. – Капитан знаком подозвал светловолосого мужчину, которого она уже видела раньше, и тот, широко улыбаясь, поспешил к ним.

– Мисс Саммерфилд, – сказал Николас.– Я хочу представить вам Джошуа Пинтассла, старшего помощника.

– Здравствуйте, мистер Пинтассл.

– Рад с вами познакомиться, мисс Саммерфилд. – Старший помощник посмотрел на нее тем же мечтательным взглядом, какие ей часто приходилось видеть на лицах многочисленных поклонников. Джошуа Пинтассл держался, как подобает настоящему джентльмену. Его гладко выбритое лицо выражало любезность, одежда и прическа выглядели безукоризненно. Одарив Джошуа улыбкой, девушка отметила, что при необходимости может сделать его своим союзником.

– Если я смогу быть вам полезен, дайте знать. Сделаю все, что в моих силах, чтобы ваше путешествие было приятным.

Опустив ресницы, Глори улыбнулась и лукаво посмотрела на нового поклонника.

– Спасибо, мистер Пинтассл.

Николас нахмурился.

– Уверен, мисс Саммерфилд не на что будет пожаловаться. – Ему на глаза попались два матроса, убирающих паруса. – Они работают слишком медленно, обратите на это внимание, – сказал капитан старшему помощнику.

– Есть, капитан, – ответил Джошуа Пинтассл, заливаясь краской. Слегка поклонившись пассажирке, он поспешил удалиться.

– Может быть, вам хочется постоять у штурвала, мисс Саммерфилд, – предложил Николас несколько резковатым тоном.

Глори подняла голову.

– Мисс Саммерфилд? А мне казалось, что мы разделались с этими формальностями еще в поместье.

Натянуто улыбнувшись, Николас оглядел девушку с ног до головы.

– Думаю, будет лучше не подчеркивать наши дружеские отношения на глазах экипажа. – Он кивнул в сторону матросов в парусиновых штанах. Один из них носил клетчатую рубаху, распахнутую на широкой груди, покрытой затейливой татуировкой, у другого, крепыша небольшого роста, левый глаз закрывала черная повязка. Матросы насмешливо приподняли шляпы, откровенно разглядывая Глори. – Это опасные люди, – предостерег Николас, – постарайтесь держаться от них подальше.

Глори рассердилась. Капитан осторожно внушал ей, на каком расстоянии он сам намеревался держаться. Может быть, она стала обузой? А может, Блэкуэлл никогда ею по-настоящему и не интересовался? Ведь поцелуй, заставивший изменить ее отношение к Николасу, был единственным свидетельством его увлечения. Однако, что может значить один поцелуй для такого повесы, как Николас?

– Постараюсь, капитан. – Глори показалось, что лицо Блэкуэлла напряглось, прежде чем он перевел взгляд на море.

Они подошли к трапу, по которому поднялись к большому резному штурвалу из тикового дерева. Там он представил девушке своего второго помощника, человека по фамилии Макдугал. Мак, как его называли члены экипажа, был коренастым краснолицым шотландцем среднего возраста. Он знал Николаса еще мальчишкой.

– Нас с капитаном связывает давняя дружба, мисс. Ники нанялся юнгой на «Великолепную леди», следовавшую в Англию. Я взял парня под свое крылышко и научил всему, что он сейчас знает.

Глори удивила необычайно добрая улыбка капитана, одна из тех, что озаряли его лицо так нечасто! Улыбаясь, Николас казался удивительно юным, почти мальчишкой.

– Не слушайте этого старого морского волка, – засмеялся Блэкуэлл, – у него морская уточка вместо сердца и соленая вода в венах.

Девушка улыбнулась моряку, который сидел на палубе, плетя веревку из пеньки. Его руки двигались с такой скоростью, что трудно было уследить за ними. Отойдя от Макдугала, Николас заметил, что теперь таких людей, как его второй помощник, уже не встретишь.

– Пожалуй, Мак занимает самое незавидное положение на корабле, – объяснял капитан. – Он и не офицер, и не член экипажа. Но я плачу ему вдвое больше, чем матросам. Когда бывает нужно, Макдугал может сделать то, что не сможет никто другой. За это его уважают и матросы, и офицеры.

Николас произнес эти слова с благоговением, лишний раз подтвердив горячую привязанность к старому моряку.

Глори вернулась к себе в каюту, чтобы немного почитать перед ужином. Николас строго-настрого запретил выходить на палубу без Джошуа Пинтассла, Мака или его самого.

– Среди экипажа много новых людей, – сказал он, – и я еще не знаю, можно ли им доверять. – Серые глаза капитана потемнели. – Когда речь идет о такой женщине, как вы, мужчине порой трудно доверять самому себе.

И, как всегда, Глори не знала, принимать ли ей слова капитана за комплимент или за оскорбление. Она гадала, шла ли речь о нем самом или он имел в виду других. Интересно было, получили ли две другие женщины такие же предостережения. Глори так больше и не видела Розабеллу. Николас объяснил, что она отправилась к мадам Лефарж, другой женщине, присутствующей на борту судна. По тому, как Николас выгнул бровь и насмешливо улыбнулся, девушка поняла, что он что-то не договаривает.

Корабль скрипел и покачивался на волнах, поначалу это успокаивало Глори. Но после чтения в душной каюте она почувствовала себя нехорошо. Ей во что бы то ни стало нужно было подышать свежим воздухом, пока не сделалось еще хуже. Выйдя из каюты, девушка направилась к трапу в кормовой части корабля, надеясь найти там кого-нибудь из указанных сопровождающих. Соленый морской воздух помог прийти в себя.

Внимательно осмотрев палубу, Глори не обнаружила ни одного из трех мужчин. Уверенная в том, что кто-то из них скоро появится, она подошла к борту.

– Какая роскошная малышка, – раздалось у нее за спиной. Хриплый голос принадлежал почти такому же, как Николас, высокому мужчине с мощным торсом и густыми рыжими волосами. Глори улыбнулась.

– Вы не видели, случайно, мистера Пинтассла или капитана?

Незнакомец, казалось, не слышал ее. Взгляд мужчины был прикован к груди девушки, и она почувствовала, что от столь откровенного разглядывания покраснела.

– Я спросила, не видели ли вы мистера Пинтассла.

– Я слышал, что вы спросили, ангелочек. Меня зовут Джаго. Джаго Додд. А вас?

– Мне действительно нужно срочно найти мистера Пинтассла, – тревожно сказала Глори.

Его нисколько не удивило то, что девушка Уклонилась от ответа на вопрос. Моряк не ожидал, что такая леди вообще будет разговаривать с ним. Он удивился, что эта женщина не развернулась и не убежала. Со шрамом через всю щеку, с трехдневной щетиной, Джаго Додд не производил впечатления джентльмена.

– Меня зовут Глория Саммерфилд, – сказала девушка, протягивая руку. – Я из Чарлстона.

За всю жизнь Джаго Додд никогда еще так не удивлялся. Некрасивое лицо мужчины расплылось в широкой улыбке, и он еще раз, уже более миролюбиво взглянул на элегантно одетую женщину. Ему никогда не приходилось разговаривать с настоящей леди, но незнакомка не побоялась и полностью разоружила этим. Теперь Джаго хотелось стать защитником и помощником доверчивой молодой женщины, которая по-доброму улыбалась, глядя в его обезображенное шрамом лицо.

– Я помогу вам найти его, – сказал он, прекрасно понимая, что не должен оставлять работу. Но следующий матрос, которому улыбнется эта девушка, может оказаться и негодяем.

Они направились на нос корабля. Проходя мимо матросов, Джаго Додд посматривал по сторонам. Суровое выражение его лица отбивало охоту всех желающих отпустить соленую шутку вслед девушке. На носу корабля они обнаружили капитана, а не его старшего помощника. Взгляд Николаса был красноречивее всех слов. Джаго подвел Глори к капитану и неохотно вернулся на свой пост.

– Вы, кажется, обещали не выходить на палубу одна, – резко сказал Николас.

– Мне стало нехорошо, и я хотела выйти на палубу подышать свежим воздухом, надеясь найти одного из вас троих.

Николас продолжал хмуриться, глядя вслед Джаго Додду. Из всех мужчин, с которыми можно было встретиться на палубе, Джаго представлял наибольшую опасность. Неужели эта женщина не понимает, что на уме у таких мужчин? Он выругался про себя и пожалел, что проявил мягкость перед отплытием.

– Сейчас я занят. Идемте, поищем Джошуа. – Николас взял девушку за руку и отвел к Джошуа, с радостью вызвавшегося составить ей компанию и погулять по палубе. Николас нахмурился и с недовольным видом ушел.

Глори и Джошуа быстро нашли общий язык.

– Мне нравится быть предоставленной самой себе, – призналась девушка, впервые с момента бегства вспоминая о доме. – Я и представить не могла, что свобода так чудесна, и уже почти совсем не хочу возвращаться домой.

– Мне знакомо это чувство, – отозвался Джошуа, – эта одна из причин, по которой я отказался работать вместе с отцом. По крайней мере, не сейчас. Хочу побыть самостоятельным, хоть на какое-то время, это поможет узнать, что мне нужно на самом деле.

– Да, – согласилась с ним Глори. – Сейчас, когда отец умер, в нашем поместье все стало совсем по-другому. Чего-то не хватает. Раньше я об этом не задумывалась.

– Я почти не знал вашего отца, но о мистере Саммерфилде много говорил капитан, восхищаясь им.

– Да. – Глори отвернулась. Садилось солнце, окрашивая небо в багряные тона.

– Скоро стемнеет, – сказала девушка, не желая говорить на тему, от которой ей всегда делалось грустно. – Думаю, мне пора возвращаться в каюту. – Они направились в сторону кормы, к трапу, и столкнулись с Натаном.

– Извините меня, мистер Пинтассл, я на минуточку отойду к… моему слуге.

– Конечно.

Убедившись, что поблизости нет никого, кто мог бы их услышать, Глори оттолкнула Натана в сторону.

– Все в порядке? Они хорошо к тебе относятся?

Натан улыбнулся, и его ослепительно белые зубы сверкнули на фоне темного лица.

– Да, мисс Глори. Все просто замечательно. Меня накормили соленой свининой и овсяной кашей. Это, конечно, не ветчина из Виргинии, но все же.

Глори невольно улыбнулась.

– Не слишком-то увлекайся, хорошо?

– Да, мисс Глори.

Оглянувшись, девушка резко ткнула брата в бок.

– Брось свои идиотские штучки.

– Нет, правда, Глори, у меня все в порядке. Сплю я с членами экипажа. – Он бросил взгляд на палубу, туда, где ожидал Глори красивый светловолосый старший помощник. – Еще одна победа?

– Мистер Пинтассл – просто очень хороший человек.

– Я уверен в этом, и по выражению его лица могу предположить, что он уже присоединился к толпе твоих воздыхателей.

Глори недоверчиво посмотрела на брата.

– Натан, клянусь тебе, ты с каждым днем все больше напоминаешь папу.

Услышав это, молодой человек улыбнулся, и Глори показалось, что он даже невольно расправил плечи.

– Я и так уже заставила себя ждать. Увидимся завтра.

– Да, мисс Глори.

Укоризненно покачав головой, девушка вернулась к старшему помощнику, проводившему ее до каюты. Теперь, увидев Натана, Глори чувствовала себя гораздо увереннее. Похоже, с ним и в самом деле не могло случиться ничего плохого. Пока он сыт и не страдает от дурного обращения, его положение выгодно отличается от недавней жизни в поместье Саммерфилд. Глори спрашивала себя, как отреагировала мать на их бегство. Конечно, она рассердилась, пришла в ярость. Еще неизвестно, что с ней, Глори, будет по возвращении. Но главное сейчас было отвезти Натана в Нью-Йорк, все остальные проблемы казались не такими уж и значительными. Девушка была уверена, что мать поймет: уехав с плантации, Натан навсегда исчез из ее жизни.

Как только стемнело, Николас зашел за Глори, чтобы сопровождать на ужин. Девушка приятно удивилась, увидев на нем темно-серый фрак и строгие синие брюки. Серьги в ухе капитана уже не было. Глори подумала, что Блэкуэлл снял это пиратское украшение только потому, что на борту судна пребывала она.

Николас выглядел удивительно красивым, и Девушке неожиданно стало стыдно за свои мысли. Глори пожалела, что на ней сейчас простое траурное платье, а не нечто сногсшибательное. Когда капитан повернулся закрыть дверь, девушка опустила вырез платья немного пониже.

– К нам присоединится Джошуа, – сказал Николас. – И, конечно же, мадам Лафарж.

– Добрый вечер, – поздоровался капитан со всеми собравшимися в кают-компании. Помещение было довольно маленьким, обставленным простои незатейливой мебелью. Вокруг покрытого скатертью деревянного стола стояли крепкие дубовые стулья. Над столом висела медная керосиновая лампа.

– Джошуа, ты уже знаком с мисс Саммерфилд.

– Рад видеть вас снова. – Старший помощник тепло улыбнулся Глории. Улыбнувшись в ответ, она обратила внимание на других гостей.

– Мисс Саммерфилд, – сказал Николас, – разрешите представить вам мадам Лафарж.

Девушка с трудом заставила себя произнести вежливые слова приветствия.

– Рада с вами познакомиться. – Тучная женщина обмахнулась платочком. Резкий запах дешевых духов разнесся по кают-компании, и Глори едва не чихнула. На ней было черное траурное платье, а широкобедрая мадам Лафарж красовалась в ярком одеянии из атласа с таким низким вырезом, что девушка нисколько не удивилась бы, если угрожающих размеров грудь женщины вывалилась бы из лифа. Разукрашенное лицо женщины покрывал толстый слой рисовой пудры, делавшей ее похожей на фантастически нелепую карикатуру.

Николас усадил Глори напротив полной мадам. На ужин подали густую похлебку из рыбы, моллюсков и овощей.

– Капитан сказал, что вы следуете на Север, – обратилась мадам Лафарж к Глори.

– Да, я еду в Нью-Йорк.

– А мы с Розабеллой сходим у Кейпа, – сказала вычурно одетая женщина. – Тебе, случайно, не нужна работа, милочка? Ты можешь легко получить ее.

Глори резко вскинула голову, так и не успев донести до рта вилку.

– А какую… работу вы выполняете? – больше всего ей хотелось, чтобы интуиция обманула ее. Неужели капитан Блэкуэлл мог позволить подобного рода женщинам появиться на своем судне? Но когда Джошуа Пинтассл невольно закашлялся и, густо покраснев, отвернулся, Глори поняла, что была права.

Мадам Лафарж от души рассмеялась.

– Не правда ли, она очаровательна, Ники? Вполне могла бы неплохо зарабатывать в Кейпе. – Женщина повернула свое размалеванное лицо к Глори.

– Мы с Роузи занимаемся древнейшей в мире профессией. Мы проститутки, моя дорогая. – Грубо захохотав, она захлопала по мясистым бедрам. Глори покраснела до корней волос. Она недоумевала, как Николас Блэкуэлл осмелился пригласить ее, леди, в компанию таких женщин.

Во второй раз с момента их знакомства капитан искренне улыбнулся. В его глазах светилось лукавство, девушка молча негодовала. Этот человек приводил ее в ярость! Он прекрасно знал, что эти две дамы были… женщинами легкого поведения, и все же правила хорошего тона не позволили ему рассказать об этом! Настоящий джентльмен никогда бы не предложил отправиться в путешествие в обществе подобных женщин и не позволил бы ей делить каюту с одной из них. Но потом внутренний голос напомнил Глори, что капитан ничего ей не предлагал. Идея путешествия на борту «Паука» принадлежала не ему.

Решив не обращать никакого внимания на Николаса и взять хоть какой-то реванш над ним, девушка намеренно завела беседу с полногрудной мадам Лафарж.

– А где Розабелла? – спросила она, стараясь говорить непринужденно.

– Эта бедная крошка плохо себя чувствует. Надеюсь, вы поняли, что я имею в виду. – Мадам Лафарж улыбнулась и заговорщески взглянула на Глори, которая сделала вид, что понимает, о чем говорит эта размалеванная кукла.

– Сегодня днем она помогала коку, а теперь лежит в своей каюте.

– Коку?

– Так на корабле называют повара, – объяснил ей Джошуа.

– Понятно.

– Роузи – неплохая девочка, – продолжала мадам Лафарж. – Не слишком, правда, расторопна, но от этого нисколько не хуже. То, что произошло, ужасно, но это случается с большинством таких, как мы. Ей просто-напросто повезло, что встретила такого человека, как наш капитан.

Откинувшись на спинку стула, Николас лениво наблюдал за сидящими за столом. Глори бессмысленно улыбалась, до смерти желая узнать, что скрывалось за загадочными словами женщины. Всем другим это, казалось, было известно, и все же по смущенному виду Джошуа девушка поняла, что пора сменить тему.

– Становится все теплее, – заметила она, и даже Николас, казалось, вздохнул с облегчением.

– Да, – вступил в разговор Джошуа. – Скоро лето.

Блэкуэлл добавил несколько незначительных фраз, и мадам Лафарж пустилась в объяснения, как трудно зарабатывать себе на хлеб в жару.

Мало-помалу преодолев свое замешательство, Глори пришла к выводу, что ей в конечном счете не так уж и неприятна эта женщина. Хозяин кают-компании за весь обед обменялся с юной леди лишь несколькими фразами. После ужина, все еще злясь на капитана, девушка обратила внимание на Джошуа Пинтассла и, к своей радости, заметила, что Блэкуэлл стал хмуриться.

Потягивая настойку из солодового корня, Глори улыбалась и озорно подмигивала собеседнику.

– Скажите, мистер Пинтассл, как вы, воспитанный человек, попали под начало капитана Блэкуэлла? – То, как это было сказано, означало: Джошуа Пинтассл заслуживает лучшего хозяина. Глори почувствовала удовлетворение, заметив, как изменилось выражение глаз капитана. Ее колкость попала в цель.

– Не возражаете, если я закурю? – спросил Николас.

Глори удивленно вскинула бровь. Дома, после ужина, джентльмены обычно удалялись в гостиную, чтобы выпить по стаканчику бренди и покурить. Но этикет на борту корабля вполне мог быть иным.

– Нисколько, – ответила Глори.

Капитан картинным жестом предложил закурить Джошуа, но тот отказался. Николас зажег сигару, затянулся и выпустил струю густого дыма. Глори чуть не закашлялась, хотя запах сигар не показался ей неприятным.

Джошуа постарался перевести разговор на другое.

– Я всегда любил море. Вполне возможно, в океане я провел гораздо больше времени, чем на суше. Мой отец почти двадцать лет был капитаном. Теперь ему принадлежит флотилия пассажирских кораблей, бороздящих океаны и моря от Нью-Йорка до Ливерпуля и обратно. Со временем кампания перейдет ко мне, но уже сейчас мне хотелось бы заниматься собственным делом. Вот уже три года я работаю с капитаном Блэкуэллом. Он многому меня научил.

– Не сомневаюсь, – нежно прощебетала Глори. Потом, вспомнив о юной леди, отдыхающей после «праведных» трудов в каюте, она подумала, чему именно мог Николас Блэкуэлл научить молодого офицера. – Мне просто повезло, что капитан оказался настолько добрым, чтобы помочь, когда я в этом нуждалась, – добавила Глори.

– Необычайно приятно видеть на борту корабля такую красивую женщину, – сказал Джошуа.

– Благодарю, мистер Пинтассл, вы очень любезны.

– Совсем нет, мисс Саммерфилд, такую красоту, как ваша, трудно описать словами. – Его взгляд пробежал по изящной шее и груди девушки, и она отметила, как загорелись глаза старшего помощника. Николас отрешенно посматривал на них. Словно чувствуя двусмысленность разговора, Джошуа обратится к капитану.

– Вы не согласны со мной?

– Уверяю тебя, Джош, я прекрасно знаю о чарах мисс Саммерфилд… как и она сама.

Глори напряглась. Заговорил, наконец, тот человек, высокомерие которого она хорошо помнила.

Джошуа казался смущенным.

– Я, наверное, неточно выразился – нам всем приятно находиться в обществе мисс Саммерфилд.

– Именно это я и подумал, Джош. – Капитан стал еще более замкнутым. Если бы Глори не знала его, то могла бы вообразить, что причина в ревности.

– Мне не хотелось бы покидать эту приятную компанию, – заговорила мадам Лафарж. – Нужно немного отдохнуть. – Она громко расхохоталась. – Прибудем в Кейп, будет не до сна. – Подмигнув, она лукаво улыбнулась. – Если вы, джентльмены и хорошенькая мисс, извините меня… – Речь оборвалась в тот момент, когда мадам Лафарж принялась подниматься из-за стола.

Глори не возражала. Ее мысли вернулись к капитану Блэкуэллу. Его холодность во время ужина беспокоила девушку. Или и вправду задето ее самолюбие?

– Думаю, мне тоже пора.

– произнесла девушка.

Джошуа Пинтассл вскочил с места и бросился отодвигать ее стул.

– С удовольствием провожу вас до дверей каюты, мисс Саммерфилд, – торопливо предложил он.

– Нам с мисс Саммерфилд предстоит кое-что обсудить, – неожиданно заговорил Николас, пристально глядя на молодого человека. Слова прозвучали, как приказ.

– Конечно, капитан. – Джошуа робко взглянул на Глори. – Желаю хорошо провести вечер, мисс Саммерфилд.

– Буду рада, если вы станете называть меня просто Глори, – нежным голоском произнесла девушка. Капитану все это не понравится, решила Глори, чувствуя злорадство.

– Благодарю вас, Глори, – сказал Джошуа. – А вы, в свою очередь, зовите меня просто Джош.

– Обязательно. – Не успев погасить торжествующую улыбку, Глори почувствовала, как Николас без лишних церемоний схватил ее за руку. Одержанная победа была ничтожным, но все же успехом. И если Николасу Блэкуэллу она безразлична, то о Джошуа Пинтассле так не скажешь. Глори всегда обожала внимание мужчин, нравится это капитану или нет!

Николас, не говоря ни слова, вывел девушку на палубу. Мимо них прошел Джаго Додд, и она снова улыбнулась.

– Я считал, что мы договорились. Мне не хотелось бы видеть ваших заигрываний с командой.

– Включая и мистера Пинтассла? Ведь ему, как мне кажется, вполне можно доверять.

– Так и есть. Джошуа – прекрасный офицер и джентльмен, но другие могут оказаться не такими понятливыми. Разрешите напомнить, – капитан приподнял подбородок Глори так, чтобы она смотрела прямо ему в лицо, – вы ведь согласились выполнять мои приказания.

Глори напряглась.

– Но вы не можете запретить мне быть вежливой.

Николас начал терять самообладание. Девушка своенравна и капризна, напомнил он себе и к тому же кокетка. Нет, он не ошибался, не поверив в надуманность ее срочной поездки на север, и, наверняка, она причинит еще немало хлопот и неприятностей. А каково переносить ее капризы и претензии ему самому? Блэкуэлл тихо простонал: «Господи, но почему я разрешил ей остаться на своем судне?»

– Теперь я за вас отвечаю, мисс Саммерфилд, – повторил он. – Эти мужчины уже несколько недель провели в море, а наша короткая остановка в Чарлстоне только усилила их аппетит. Оглянитесь! – Николас показал на нескольких мрачного вида мужчин, работавших рядом с главной мачтой. – Большинство этих людей привыкло получать то, что они хотят. Если матросы решат, что захотели вас, остановить их смогут только Джош, Мак и я. Но вы решили флиртовать с Джошем. Значит, рассчитывать на него нельзя.

– Флиртовать? Да как вы смеете обвинять меня в этом! Я просто разговаривала с ним. Вы со мной почти не общались, а с мадам Лафарж у меня нет ничего общего. – Капитан внимательно посмотрел на девушку и вздохнул.

– А я уже решил, что это не так.

От слов Блэкуэлла глаза Глори расширились, но тон, которым это было сказано, заставил девушку покраснеть. Как и в поместье, она увидела в серых глазах капитана сильное чувство, подогретое гневом. В плотно сжатых губах было что-то, напоминавшее ту памятную ночь. Сердце Глори защемило.

Николас Блэкуэлл – повеса. Женщины для него – предмет развлечения. Глори ухватилась за крепкий деревянный поручень, крепко сжимая его, чтобы накопившаяся злость не выплеснулась наружу.

– Вы такой же несносный, каким были в поместье!

– А вы, мисс Саммерфилд, такая же упрямая и своенравная. – Он сердито посмотрел на девушку. На какой-то миг их взгляды встретились. Не в силах вынести напряжения, Глори прикусила губу.

Николас Блэкуэлл насторожился. Его внимание привлекли грубые голоса мужчин, стоявших всего в нескольких футах от них. Матросы смотрели на девушку, и Николас прекрасно знал, что у них на уме. Окинув Глори свирепым взглядом, он взял ее за талию и увел с палубы.

Остановившись у двери в каюту девушки, Николас сказал:

– Я не допущу неприятностей, мисс Саммерфилд, хотя вы сами на них напрашиваетесь. Отныне будете делать только то, что я вам скажу. В противном случае, вам придется провести остаток пути в своей каюте.

Глори была поражена. Расправив плечи, она с вызовом вскинула голову.

– Да как вы смеете мне угрожать? – Вытянувшись как струна, девушка стала на несколько дюймов выше, чем на самом деле. – Почему вы угрожаете?

– Потому, моя маленькая лисичка, что нужно помнить: «Черный паук» – это не пассажирский корабль. Матросы не привыкли видеть на борту женщину, особенно красивую. Вы подвергаете себя опасности.

Николас внимательно смотрел на девушку. По выражению ее лица было видно: Глори ему не верила. Готовая продолжать этот безумный спор, она слегка приоткрыла рот. Свет лампы оттенял молочную белизну кожи девушки и приглушенный блеск льняных волос.

Удержаться было выше сил, и Николас притянул девушку к себе.

– Вот, – выдохнул он, – что вам нужно. – Капитан принялся целовать Глори. Чувствуя, как все ее тело напряглось, а губы протестующе сжались, Николас не только не отпустил девушку, но еще крепче прижал к себе. Маленькие кулачки девушки колотили его по груди, она делала попытки вырваться, но тщетно. Привкус настойки, которую Глори пила за ужином, только усилил напор. Он во что бы то ни стало продемонстрирует этой кокетке возможные последствия ее поведения!

Прижав девушку к стене, Николас одной рукой держал кисти ее рук, а другой потянулся к бедру Глори. Он жадно, неистово целовал эту ветренницу, не думая, доставляет ли ей удовольствие. Именно так же поступили бы его матросы. Рука капитана скользнула от бедра девушки к груди и грубо сжала. Какое-то мгновение он никак не мог вспомнить, почему целует Глори так грубо, в то самое время, когда ему хотелось бы сделать это как можно нежнее, чтобы пробудить и в ней ответное чувство.

Заставляя себя быть грубым, Николас терзал мягкие губы девушки до тех пор, пока не почувствовал вкус крови. Только тогда он отпустил ее.

– Теперь вы понимаете? – спросил Блэкуэлл сердито, напряженно глядя на Глори. – Все произойдет именно так, если вы не будете делать то, что скажу я.

Дрожа всем телом, девушка с трудом проглотила горький комок, застрявший в горле. Грудь тяжело вздымалась, глаза пылали злым огнем.

– Как вы посмели? – крикнула она. – Как вы смеете со мной так обращаться! – Глори вырвала руку, чтобы залепить капитану пощечину, но тот успел поймать ее кисть. – Я не из числа ваших проституток! – бушевала Глори. – Я не такая, как ваши подстилки!

– Мне лишь хотелось показать разницу между обхождением ваших поклонников и тех, кто встретился на корабле. Может быть, теперь вы ее поймете.

Трясущейся рукой Глори смахнула с лица слезы. Она собиралась резко возразить капитану, язвительный ответ так и вертелся на языке, но вместо этого сказала с достоинством:

– Надеюсь, вы все сказали, капитан Блэкуэлл. А теперь, с вашего позволения…

Глава 7

Ничего не видя перед собой, Глори вошла в маленькую каюту и закрыла за собой дверь. Не в силах сделать больше ни шагу, она припала к тяжелым, деревянным доскам двери и услышала удаляющиеся шаги Николаса. Сердце терзала мучительная боль.

Пробираясь в темноте, Глори разглядела Розабеллу, свернувшуюся калачиком на нижней полке, и постаралась особенно не шуметь, чтобы не разбудить. Руки девушки так сильно дрожали, что она не могла расстегнуть пуговицы платья. Глори не хотела, чтобы соседка по каюте видела ее лицо, по крайней мере, сейчас, когда ей никак не удавалось успокоиться.

Переживая заново каждую деталь происшедшего, девушка почувствовала себя обманутой, разбитой и уничтоженной. Так с ней еще никто не поступал. Вспомнился свежий весенний вечер, экипаж, темные деревья вдоль дороги. Человек, целовавший ее в тот вечер – сероглазый защитник – больше не существует. Глори только сейчас ощутила всю глубину этой потери. Нет и того человека, которого так любил и уважал ее отец. Человека, значившего для нее больше» чем любой из многочисленных поклонников.

Отец тоже считал Николаса настоящим мужчиной, другом, которому можно верить. Как бы он расстроился, узнав, что капитан – неисправимый повеса и распутник.

Сбросив, наконец, одежду, Глори натянула хлопчатобумажную ночную сорочку и забралась в постель, продолжая всхлипывать. Как же ему удается всех так дурачить? Перед глазами возник образ высокого морского капитана, подоспевшего вовремя на помощь, который тут же превратился в самодовольного дьявола, так грубо обошедшегося с ней.

Лежа в темноте, Глори изумилась своему открытию: вырываясь из крепких объятии капитана, чувствуя боль в истерзанных в кровь губах, она хотела его, чего никогда не испытывала ни к одному из мужчин. И, наверное, ни к кому другому уже не испытает. Николас Блэкуэлл – сущий дьявол, грубое, бессердечное животное, Глори была готова возненавидеть его…

Промучившись несколько часов, она забылась, наконец, тревожным сном, где ее неотступно преследовали затуманенные страстью серые глаза.

Капитан потушил лампу. Не раздеваясь, лег на неразобранную постель и закинул руки за голову. Поскрипывание и покачивание корабля, обычно убаюкивающее его, сегодня только взвинчивало нервы, возвращая к событиям сегодняшнего вечера, усиливая и без того отвратительное настроение. «У тебя не было другого выхода», – пытался успокоить внутренний голос. Такой упрямой женщины, как Глория Саммерфилд, еще никто и никогда не встречал. Как можно быть такой наивной? Если это, конечно, не очередные штучки юной леди.

Сначала казалось, что девушка дразнит мужчин только для того, чтобы подчеркнуть собственное превосходство. Когда же Николас поцеловал ее, хотя вряд ли можно было назвать так то, что он делал с девушкой, то понял, что дочь его друга не знала мужчин, а потому не представляла всей степени опасности, которой подверглась. У девушки были поклонники, бесчисленные копии Эрика Диксона, позволяющие себе лишь подержаться за руку. Для самой Глори, Николас все больше убеждался в этом, флирт представлялся хорошим тоном, невинным занятием – повзрослевшая девочка продолжала игру, соблюдая правила, усвоенные дома, на плантации.

Но команда его судна состояла из людей грубых и бесцеремонных. Стоило ей улыбнуться одному из них, как это воспринималось своеобразным знаком внимания, приглашением. Увидев Глори, любезно щебечущую с Джаго Доддом, Николас остолбенел.

Тогда же родилось единственно верное решение: безопасность девушки гораздо важнее гордости. Грубость его была объяснима. Она должна, наконец, понять, что от нее требуется. Но как забыть выражение ее лица? Глори пришла на корабль потому, что доверяла ему. Но беззаботность должна иметь предел. Доверять каждому встречному, тем более во время путешествия, имея единственную защиту ? юношу-слугу, – безумие, от которого один шаг к трагедии.

Повернувшись на бок, Николас взбил подушку, собираясь хоть немного поспать. Что скажет завтра Глори, дойдет ли до нее смысл того, к чему он решился прибегнуть? Наверное, перестанет с ним здороваться. Николас не мог понять лишь одного: почему эта мысль причиняла такую боль?

Глори проснулась от нестерпимой жары, которая еще больше усиливала и без того подавленное настроение. С тех пор, как они покинули Чарлстон, становилось все жарче и жарче. Сегодняшний день будет, должно быть, нестерпимым. Выглянув в иллюминатор, она увидела, что судно стоит на якоре недалеко от берега. Высокий сосновый лес, протянувшийся почти до воды, наступал на отмель, усеянную короткой и жесткой болотной травой. Несколько корабельных шлюпок, нагруженных таким количеством груза, что он, казалось, вот-вот придавит находящихся там людей, сновали от корабля к берегу и обратно.

Спустившись с койки, девушка умылась, причесалась и закрутила волосы в тугой узел. Глорией владело беспокойство, но она твердо решила спокойно встретить наступающий день и делать то, что предложил капитан: находиться в каюте всю оставшуюся часть путешествия. Ей не хотелось никого видеть, и меньше всех – Николаса Блэкуэлла. Достав из сумки новую книгу стихов, это были «Голоса ночи» Генри Водсворта Лонгфелло, она уселась на единственный в каюте маленький стульчик. Рядом с ней заворочалась Розабелла.

–Доброе утро, мисс Саммерфилд, – сказала та, потягиваясь и закидывая пухлые руки за голову.

– Почему вы не зовете меня просто Глори?

– Глори. Красивое имя. Напоминает утреннюю зарю.

– Розабелла – тоже прекрасное имя. Когда произносишь его, слышно, как оно звенит.

Девушка захихикала. Она села в постели, но сделала это слишком резко, и ее круглое, румяное лицо начало бледнеть.

– С вами все в порядке? – встревожилась Глори, вскакивая с места.

– Ничего страшного. Просто немного кружится голова. Обычная утренняя слабость.

– Это потому, что корабль на якоре. В мелких водах судно, как правило, бросает из сторону в сторону значительно сильнее.

– Не думаю. По утрам мне всегда нездоровится.

Ее спутница кивнула, хотя так и не поняла, почему девушке становится плохо только в определенное время суток.

– Когда мы приедем в Кейп, все будет в порядке. У капитана там друзья, и я смогу родить ребенка.

Глаза Глори расширились.

– У вас будет ребенок?

Розабелла снова захихикала.

– Другого выхода не было.

Глори перевела взгляд на округлившийся Живот девушки и убедилась: Розали и в самом деле ждала ребенка, и до его появления на свет осталось совсем недолго.

– Вам помогает капитан Блэкуэлл?

– Да, он хороший человек.

– А как давно вы его знаете?

– Лет с четырнадцати, если не изменяет память. Он был одним из моих первых мужчин.

– Боже, – простонала Глори, побледнев и тяжело опускаясь на стул.

– Капитан обещает проследить, чтобы обо мне позаботились. Сказал, что гордится мной, потому что я решила сохранить ребенка.

– Он ужасно добр, – тихо сказала Глори. Но внутренний голос твердил: ребенок мог быть от него. Он и должен быть его! Николас Блэкуэлл везет на борту судна мать своего внебрачного ребенка, чтобы бросить в каком-нибудь неизвестном месте. А бедная, необразованная девушка еще ему за это благодарна. О, Боже, с таким грехом Глори не доводилось встречаться. Как он мог!?

Пока Розабелла умывалась, девушка делала вид, что читает. Ничего не видя перед собой, она дрожащей рукой переворачивала страницы. Умывшись, Розабелла устало улыбнулась ей и выскочила из каюты подышать утренним воздухом. Глори не винила девушку. А вот с Николасом Блэкуэллом все кончено, раз и навсегда!

Весь день и половину следующего Глори провела в душной каюте. Отправляя Розабеллу в столовую, сама оставалась в каюте, отговариваясь то головной болью, то морской болезнью. Ее хотел навестить Джошуа Пинтассл, но девушка не открыла дверь. Впускала она только Розабеллу и Куки, старого кока с роскошными бакенбардами, приносившего еду. И, конечно, Натана. Он зашел к сестре, узнав о ее нездоровье, но Глори уверила, что это всего лишь легкий приступ морской болезни.

– У тебя все в порядке? – спросила Глори брата, когда они остались одни.

– Обычно меня игнорируют, а большего и не надо. Ходят слухи, что много моряков заболело малярией. Этих людей капитан набрал в Барбадосе.

Глори улыбнулась.

– Ты начинаешь говорить, как настоящий моряк.

Натан усмехнулся, на его красивом лице появилось лихое мальчишеское выражение.

– Большую часть времени я провожу с Куки, помогаю ему на кухне, и время проходит почти незаметно.

– Слава Богу, мы скоро будем в Нью-Йорке, – Глори опустила глаза.

Натан встревожился.

– Ты говоришь, с тобой все в порядке? Кроме морской болезни, конечно?

Глори отвернулась.

– Через день-два мне станет лучше.

– А капитан Блэкуэлл? – настаивал Натан. – Он ведет себя достойно? Я знаю, о нем ходит много сплетен. Говорят, что он бабник.

– Натан, я же сказала, у меня все хорошо. – Ее голос прозвучал резко.

По лицу брата было видно, что он не очень-то верит ее словам.

– Будет лучше, если я поднимусь на палубу, пока обо мне не подумали что-нибудь плохое. Мы, темнокожие, – произнес Натан с подчеркнутой медлительностью, – не должны проводить много времени в каюте госпожи.

Натянуто улыбнувшись, Глори поднялась со стула и чмокнула брата в щеку.

– До завтра, – сказала она и закрыла дверь.

Спустя три часа Глори лежала на своей койке, желая лишь одного: поскорее причалить в Нью-Йорке. Раздался настойчивый стук в дверь.

– Это Мак, детка. Открой.

– Я… я плохо себя чувствую, Мак. – Это действительно было так. Тесная душная каюта в сочетании с жарой и покачиванием корабля сделали свое дело. Глори было нехорошо, и уже, наверное, в сотый раз она проклинала Николаса Блэкуэлла.

– Вы откроете мне дверь, или я выломаю ее.

Глори вскочила, как ошпаренная, и открыла замок. Перед ней стоял Макдугал, по обыкновению, добродушно улыбаясь.

– Вот так лучше. Рад, что вы меня послушались. Все, что вам необходимо, это немного свежего морского воздуха.

Глори пыталась возразить, но раздумала: до Нью-Йорка было еще далеко, и Мак оказался прав – ей необходим свежий воздух.

Мак осмотрел девушку с головы до ног, задержав взгляд на длинных рукавах платья и пышных черных юбках.

– Избавьтесь от нижних юбок. Сегодня слишком жарко, чтобы надевать их. Иногда вы, женщины, начисто лишены здравого смысла.

Глори посмотрела на свое строгое дневное платье. Мак прав. Насколько легче ей дышалось бы без всех этих многочисленных нижних юбок. Она улыбнулась.

– Через минуту буду готова.

Собравшись, Глори вышла из каюты, благодарно глядя на Мака.

Девушка взяла мужчину под локоть, и они направились наверх. Прохладный ветерок тут же улучшил настроение.

– О, Мак, – воскликнула она, – я благодарю Бога за то, что вы зашли за мной. – Порывы ветра вырывали из прически Глори светлые пряди, и она чувствовала себя заново рожденной. Какой же идиоткой она была, позволив Николасу Блэкуэллу запугать себя! Этот человек – просто невоспитанный осел.

Глори с Маком прогуливались по палубе. Девушка помимо воли искала взглядом высокую фигуру капитана.

– Он внизу, – сказал Мак, и Глори покраснела от того, что он прочел ее мысли. – Вы, должно быть, повздорили. Я никогда еще не видел его таким. Он может обмануть других. Все думают, что он просто не в настроении, но меня не провести: я знаю этого парня слишком хорошо.

В душе Глори ликовала.

– Вы и в самом деле думаете, что он расстроен?

Мак кивнул.

– Если честно, то на него жалко смотреть, не хотите рассказать, в чем дело?

Глори покачала головой. Как могла она объяснить Маку, что сделал с ней Николас?

– Кажется, я понял, – сказал Макдугал, и ее щеки снова запылали. – Вы хорошая девушка, Глори. Я увидел это сразу, как только вы взошли на борт. Но другие – я имею в виду команду… Им нет дела до того, насколько вы хороши, они видят перед собой лишь женщину. Капитан всерьез обеспокоился, как бы вы не попали в какую-нибудь неприятность. Но он не может постоянно наблюдать за вами.

Глори рассердилась.

– Я и сама могу о себе позаботиться.

– Вы многое можете, в этом я не сомневаюсь, но не все. – Он пристально смотрел на девушку. – Сдается мне, что на такой большой плантации, как ваша, вы всегда были под присмотром.

Глори вздохнула.

– Действительно.

– Ники беспокоится о вас, детка. Я никогда не видел его в таком подавленном настроении, как сегодня.

Глори опустила глаза.

– Он хотел вывести меня из равновесия.

– Это не так. У вас удивительные глаза, девочка моя. Что-то подсказывает мне, вам можно верить. – Он прищурил глаза от солнца, о чем-то задумавшись. – У капитана была трудная жизнь. Его мать сбежала, бросив семью, когда он был еще ребенком. Отец Ники так и не смог оправиться от этого потрясения, женился снова скорее для того, чтобы у сына появилась мать. Ничего из этого не вышло ни для Александра, ни для Ники. Двенадцати летним мальчиком он убежал из дома. Именно тогда мы и встретились. В двадцать один год Николас стал офицером. Приблизительно в то же время умер его отец. Когда Ники бежал из дома, Александр Блэкуэлл владел самой многочисленной флотилией на восточном побережье, сыну же осталась только старая гавань. Работая по восемнадцать часов в сутки, он создал флотилию, принадлежащую ему сейчас. – Ласково потрепав Глори по щеке, Мак посмотрел на море. – Но ему необходима девушка, с которой он мог бы связать свою жизнь. Девушка, которой поверил бы и научил любить. А она, в свою очередь, полюбила бы его.

Глори не смогла удержаться от колкости.

– Насколько я знаю, Николас Блэкуэлл уже не раз делил свою любовь.

– У него, конечно, много женщин, если вы об этом. Но я говорю о другом.

– У него могут появиться и жена, и ребенок, если он вспомнит об ответственности и женится на Розабелле.

– На Розабелле?! – воскликнул Мак.

– А на ком же еще ему жениться, как не на матери собственного ребенка? – Глаза Глори метали молнии.

– Я не знаю, что наговорила вам соседка по каюте, но капитан здесь совершенно ни при чем. Он от всей души хочет помочь этой девушке, но не потому, что его терзают угрызения совести. Просто он такой человек.

Глори поверила Маку и почувствовала, что с души упал камень. Ветерок и тот посвежел, а солнце стало чуточку ярче, чем раньше.

– Спасибо вам, Мак, – прошептала она.– Спасибо за то, что помогли мне все понять. Я постараюсь не разочаровать вас.

– Тогда до вечера. – До вечера.

Как только за девушкой закрылась дверь, Николас пожалел о своей импульсивности. Почему, черт возьми, он так и не сумел быть с ней сдержанным? Уверенный в том, что после случившегося Глори не захочет с ним разговаривать, он был ошеломлен, увидев ее на пороге каюты. Это ему следовало извиниться первым. Но Николас не умел просить прощения и уж, конечно, делал это нечасто. А главное, он совсем не стремился к дружбе с этой девушкой. Ему не следовало появляться рядом с ней. Однако другого выхода не было.

В конце концов, Николас решил не ходить на ужин. Свою роль за столом он попросил исполнить Джоша Пинтассла. Капитан видел, как после ужина Джош и Глори гуляли по палубе. Девушка выглядела более сдержанной, чем раньше, и почти не смотрела на матросов. Значит, его урок не пропал даром.

– Затяните этот фал, главная мачта начинает крениться! – закричал он трем матросам, стоящим у правого борта. – Да поживее, сонные тетери!

– Бесполезно вымещать злость на этих людях, парень, – легкой походкой, выработанной годами, проведенными в море, к капитану подошел Мак Макдугал.

– Что ты, черт возьми, хочешь этим сказать?

? А то, что если тебе самому хочется прогуляться с девушкой по палубе, то нечего было хитрить.

– Проклятье, Мак, девушка не имеет никакого отношения к мачте.

– В самом деле?

– Конечно же, нет. Я решил изменить курс. Мы направляемся в Булз Хед Бей. Хорошо бы завтра к вечеру быть на месте.

– Хочешь навестить свою любимую Джинджер?

– А почему бы и нет? Мы идем с хорошей скоростью. Ни мне, ни матросам не повредит немного побыть на суше.

– Ты уверен, что эта девушка никак не повлияла на столь внезапное решение?

– Черт бы тебя побрал, Мак, я ведь уже сказал: она тут ни при чем.

– Что ж, тебе виднее. – Мак направился к матросам, плетущим канат. – Я и сам не прочь побывать в Булз Хед Бей. Спокойной ночи, капитан.

Корабль приближался к бухте. Поднявшийся ветер надувал паруса, в черной воде моря отражалась круглая желтая луна. Вглядевшись в едва различимый при лунном свете берег, заросший деревьями, Николас облегченно вздохнул. Немного в стороне виднелись огоньки таверны Булз Хед.

На втором этаже таверны жила Джинджер Маккинз, пышная девица с черными, как ночное море, волосами, и кожей, такой же белой, как пена на волнах. Николас верил, что вечер, проведенный в страстных объятиях Джинджер, хоть немного снимет напряжение, владевшее им в последнее время. На борту останется лишь несколько матросов и Джошуа Пинтассл, который вызвался присмотреть за Глори. Отдохнув ночь на берегу, они на рассвете снимутся с якоря и к следующему же дню сумеют наверстать упущенное.

– Убрать паруса и ложиться в дрейф, – отдал команду Николас. Корабль бесшумно скользил по воде. Вскоре раздался другой приказ:

– Бросить якорь!

Огромная глыба металла плюхнулась в воду, судно сильно затрясло, но вскоре оно уже тихо покачивалось в спокойных водах бухты.

По этому случаю ужин подали несколькими часами раньше обычного. Николас поел у себя в каюте. Его команда горела желанием поскорее ступить на сушу.

– Все должны вернуться на корабль до рассвета, – приказал Николас. – Кто опоздает, пеняйте на себя.

Он наблюдал, как поспешно матросы занимают места в шлюпках, довольно улыбаясь в предвкушении приятного вечера.

Второго такого места, как Булз Хед Бей, пользующегося дурной славой притона для убийц, мошенников и шлюх, не было. Джинджер слыла одной из самых дорогих проституток. Для Николаса она всегда была свободной. Сегодняшний вечер вряд ли будет исключением. Капитан с нетерпением ждал того момента, когда снова увидит старую знакомую.

– Мы отправляемся на берег? – спросила Глори, подойдя к Николасу и наблюдая за тем, как матросы спускаются в шлюпки по веревочной лестнице.

–Да, мужчины.

– Но мадам Лафарж и Розабелла собираются тоже.

– Роузи нездоровится. Ей необходимо хоть немного побыть на суше. Что же касается мадам Лафарж, она хочет немного подзаработать.

– Понятно.

– На судне остается Джошуа, – сказал Блэкуэлл. – Вы будете в полной безопасности.

– А почему мне нельзя отправиться вместе с вами? – спросила Глори, и Николас отвернулся, слегка смутившись.

– Потому что меня на берегу ждут дела. И потом Булз Хед Бей не место для леди.

– Но с вами я буду в безопасности, – настаивала Глори.

– Я буду там слишком занят, чтобы охранять еще и вас.

– Но это несправедливо. Другим женщинам вы разрешили. Они говорят, что мы могли бы принять горячую ванну и…

– Справедливо это или нет, вы остаетесь на судне, и покончим с этим. – Николас повернулся к Натану, сидевшему на палубе и учившемуся плести канаты под руководством Мака. – Твоя госпожа остается на судне. Ясно?

– Да, капитан Блэкуэлл.

Глори так и кипела от злости. Не сказав ни слова, она повернулась и побежала к носу корабля.

– Разреши и ей поехать на берег, Ники, – пыталась умаслить Блэкуэлла мадам Лафарж. – Девочке и вправду так этого хочется! Она могла бы принять наверху горячую ванну, а потом посидеть в таверне с Роузи, пока я заработаю немного на мелкие расходы.

– Об этом не может быть и речи. Это не таверна, а самый настоящий притон.

– Она могла бы надеть одно из моих платьев, – вставила Розабелла. – Никто ничего такого не подумает. Ее просто примут за одну из девушек…

Раздосадованный Николас изменился в лице.

– За одну из девушек… Лучше не придумаешь! Дочь Джулиана Саммерфилда в роли королевы этого жуткого местечка!

– Ну же, Ники, – не сдавалась мадам Лафарж. – Не будь таким упрямым. Пусть девушка немного повеселится.

– Я сказал, нет. И ночной охране строго-настрого прикажу: после того, как мы отплывем, никому не покидать судна.

– Уж не собираешься ли ты встретиться в таверне с мисс Джинджер?

– Мои дела на берегу касаются только меня.

Розабелла захихикала.

– Мы не станем винить мужчину за желание избавиться от некоторых проблем.

– Ты права, – неохотно согласилась с Розабеллой мадам Лафарж. – Эта хорошенькая блондиночка явно завязала его узлом.

Серые глаза Николаса потемнели от гнева.

– И все равно, твое решение жестоко, – прибавила мадам Лафарж. – Оставить девочку на судне, а самому отправиться гулять на берег!

Николас отошел от женщин.

Глори, прятавшаяся за шлюпкой и слышавшая весь разговор, с трудом подавила желание столкнуть его за борт. Так значит, этот распутник встречается на берегу с одной из шлюх! Все слова, сказанные им, ложь. Виноват – какая глупая шутка. Николас Блэкуэлл никогда в жизни не признает себя виноватым!

Стоя в темноте, девушка видела, как отчаливает шлюпка капитана, увозя с собой Мака и оставшихся матросов. Джошуа в последний раз обошел палубу. Рядом с якорем покачивалась на волнах маленькая шлюпка. Все еще негодуя, Глори приняла решение отправиться на берег в Булз Хед Бей. Одевшись, как предлагала Розабелла, она найдет женщин с корабля в таверне, и покажет Николасу Блэкуэллу, что не собирается сидеть и ждать, пока он удовлетворит свою похоть. Ей ничего не грозит, Натан будет сопровождать ее.

И все-таки Глори надеялась встретить на берегу капитана. Тогда она сможет сказать ему: ею, как своим кораблем, он командовать не будет!

Глава 8

– Натан, ты должен отвезти меня! Если ты не согласишься, я поеду одна.

– Не нравится мне все это, Глори. Ведь капитан велел тебе оставаться на судне.

– Велел, велел. Я по горло сыта его нотациями. Неужели тебе самому не хочется взглянуть на это место? Где твоя тяга к приключениям?

– Интересно, с каких пор жажда приключений появилась у тебя? – поинтересовался Натан. И Глори не могла не отдать должное его проницательности.

Мысли ее в самом деле были далеки от приключений. Ей хотелось принять ванну, но еще больше – увидеть собственными глазами женщину, которую капитан предпочел ей.

– Так ты отвезешь меня или нет? – спросила Глори.

– Нет. Это нарушение приказа капитана.

– Отлично, в таком случае я еду одна. – Опустив голову, девушка зло уставилась на брата.

– И ты сделаешь это, ведь так?

Девушка собралась с мыслями, чтобы ответить, но Натан оборвал ее.

– Ладно. Я отвезу тебя. Ни разу в жизни я не говорил тебе «нет». Стоит ли делать это теперь.

Глори торжествующе улыбнулась.

– Встретимся на палубе, как только Джошуа отправится спать.

Покорно вздохнув, брат кивнул и растворился в темноте.

К Глори подошел Джошуа Пинтассл.

– Я ужасно устала, Джош, – произнесла она. – Ничего, если я отправлюсь спать пораньше.

Молодой человек был явно разочарован.

– Конечно. Хотя я с удовольствием бы побыл в вашей компании. – Он проводил девушку до каюты. Ангельски улыбнувшись, Глори скользнула в каюту и закрыла за собой дверь. Услышав удаляющиеся шаги Джоша, она бросилась к крючку, на котором висели поношенные платья Розабеллы. Два из них были рассчитаны на беременную женщину, но одно, ярко-оранжевое, с накрахмаленными белыми подъюбниками, явно приберегалось к тому времени, когда хозяйка вернется к прежним размерам.

Сбросив свое черное платье, Глори натянула кричащий наряд Розабеллы. Платье оказалось тесноватым, корсаж едва прикрывал грудь, да и длиной оно было чуть ниже колен. Девушка задумалась, понимая, на кого стала похожа в этом одеянии, но ничто не могло поколебать ее решение. Распустив по плечам светлые волосы, взбила их и взяла накидку с капюшоном. Пестрый наряд укроется под накидкой, и ни цвета, ни покроя платья никто не разглядит. Глори осталась довольна своим планом.

Поднявшись на палубу, огляделась по сторонам, но не прошла и нескольких шагов, как ее окликнул мужской голос.

– Добрый вечер, мисс.

Молодой человек с кустистыми бровями, несущий вахту, на добрых четыре дюйма возвышался над Глорией. Девушка спешно набросила на себя накидку и молила Бога, чтобы вахтенный не успел разглядеть странную одежду.

– Добрый вечер. – Сердце было готово вырваться из груди. Дьявольское невезение! Теперь, когда вахтенный увидел ее, оставалось либо сделать его своим союзником, либо отказаться от разработанного плана. Матрос мог расхаживать по палубе полночи.

– Меня зовут Глори, – сказала девушка, скромно потупив глаза. – А вас?

Моряк широко улыбнулся, и девушка заметила, что у него не достает двух зубов. На вид ему было не больше двадцати.

– Меня зовут Рипли Стернз.

– Рада с вами познакомиться, мистер Стернз. – Глори протянула матросу руку, и он с благоговением взял ее. – Видите ли, мистер Стернз, – начала было девушка, но внезапно прервала фразу, – можно мне называть вас просто Рипли?

Совершенно онемевший от неожиданности, матрос кивнул.

– Мне так неудобно, Рипли. Я практически не знаю вас, но собираюсь просить об одолжении.

– Об одолжении? – Молодой человек был, казалось, польщен.

– Да. Видите ли, мне нужно побывать на берегу.

Вспомнив приказ капитана, вахтенный принял суровый вид.

– Капитан Блэкуэлл не велел никому оставлять судно.

– Я знаю, но дело в том, что появились непредвиденные обстоятельства.

– Какие обстоятельства?

– Понимаете, Розабелла забыла в каюте лекарство, необходимое… мм, необходимое в ее деликатном состоянии. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду… Ей понадобится это лекарство. Я со своим слугой отвезу его и сразу же вернусь обратно. Капитан и не узнает, что мы отлучались.

Молодой человек был настроен скептически.

– Нет, мэм. Не думаю, что должен разрешать вам это.

– Зовите меня просто Глори, – напомнила девушка елейным голоском.

Вахтенный был вне себя от волнения.

– Глори, – повторил он.

– Мы вернемся через час. Максимум, через два. Мистер Пинтассл уже спит. Никто не узнает об этом, кроме вас и меня, – Глори коснулась руки молодого человека. – Рипли, – добавила она мягко.

– Разве ваш слуга не может съездить один?

– Боюсь, что он не очень… мне не хотелось говорить вам это, но я не верю, что у Натана хватит ума найти Розабеллу. И потом нам необходимо обсудить с ней кое-какие… женские проблемы.

Молодой матрос покраснел. Скользнув взглядом по палубе, не заметил ничего подозрительного. На небе вспыхнули яркие звезды, мягкий лунный свет ласкал пылающие щеки Глори.

– Вы уверены, что сразу же вернетесь?

– Конечно.

– Я знаю, что не должен вам разрешать. – Хотя матрос отрицательно покачал головой, девушка поняла, что победила.

– Спасибо, Рипли, – тихо прошептала она. На палубе появился Натан. Заметив матроса, он в нерешительности остановился, но потом неуверенно приблизился.

– Мы должны отправляться, – сказала ему Глори, – мистер Стернз был настолько добр, что разрешил нам воспользоваться шлюпкой.

Натан молча кивнул, но от сестры не ускользнул его вопрошающий взгляд. Он был слегка удивлен тем, что ей удалось уговорить вахтенного.

Выслушав от матроса слова напутствия, Глори с его помощью спустилась в шлюпку. Натан уже ожидал там. Когда он взялся за весла, девушка на прощание помахала вахтенному и уселась в лодке. Вечер был темным и душным. Вскоре они причалили к берегу. Юноша вытащил шлюпку на берег. Глори выбралась из суденышка, лишь слегка замочив туфельки.

– Поспешим, Натан, – прошептала она.– Розабелла и мадам Лафарж должна быть в таверне. – Глори посмотрела туда, где янтарными огоньками светилось несколько окон.

– А не лучше ли нам просто заглянуть в окно?

– Может быть. Так мы сможем убедиться, что они там, внутри. – Девушка мучилась вопросом: в таверне ли капитан Блэкуэлл, или его уже сжимали страстные объятия любовницы?

Николас Блэкуэлл небрежным жестом швырнул на стол карту. Снова выигрыш. Похоже, этот вечер обещает быть удачным, конечно, если не считать того, что Джинджер отправилась в деревню навестить одного из своих постоянных клиентов, который заболел. Ее подружка Нина заверила Николаса, что она должна скоро вернуться. Поэтому Николасу приходилось довольствоваться игрой в карты с матросами «Быстрой леди», шхуны, направляющейся в Чарлстон с грузом гаванских сигар, виски, картечи и многого другого.

– Я снова выиграл, – заметил Николас. Четыре матроса, сидящие за его столом, ворча наблюдали за тем, как он сгребал выигрыш. В таверне было шумно. Над маленькими, тускло освещенными столиками витали густые черные клубы дыма. В одном углу зала несколько бандитского вида матросов пьяными нестройными голосами выводили песни, другие довольствовались тем, что время от времени похлопывали официантку по мягкому месту и норовили добраться до груди.

– У меня такое впечатление, что ты никогда не проигрываешь, капитан, – сказал Мак, качая светловолосой головой. – Думаю, сегодня неудачное время для игры с тобой.

Николас не мог сдержать улыбки. Приятно выигрывать. Но где же Джинджер? Может быть, ее не стоит больше ждать? Он изменил курс только потому, что тосковал по женской ласке. Николас взглянул на хорошенькую, маленькую, рыжеволосую Нину. С каждой минутой она казалась ему все более и более симпатичной.

– Давай обойдем этот дом кругом, – предложила Глори, когда они с Натаном добрались до таверны. По дороге им встретилась только парочка подвыпивших матросов, лишь мельком взглянувших на девушку, проходя мимо по грязной тропинке.

– Не нравится мне это, Глори. Не знаю, как я мог поддаться уговорам и привезти тебя в это мерзкое место.

– Возможно, ты решился на это потому, что захотел показать, как живут простые люди. Ты всегда говорил, что жизнь не похожа на сказку.

Натан улыбнулся.

– Да, может быть, это и хорошая идея, но я все-таки не…

– Вот это да! Ты только посмотри, кто здесь есть.

Из-за угла таверны вышел невысокого роста худощавый мужчина, акцент которого выдавал в нем англичанина.

Глори невольно попятилась назад, пряча лицо под накидкой. Отступив еще на два шага, она наткнулась на мощную грудь второго, более высокого мужчины, приблизившегося к ней сзади. Своей огромной рукой он сдернул капюшон с головы девушки, и его взору предстала густая масса блестящих белокурых волос.

– Ого! – Только и мог вымолвить его тощий спутник.

– Ты был прав, Смитти, – сказал здоровяк, растягивая слова, как это делают бельгийцы. – Похоже, мы не зря вышли по нужде.

– Я же говорил тебе, приятель, – согласился с ним англичанин. – Да я такой хорошенькой девчонки еще никогда не видел.

Натан вцепился в руку сестры.

– Будет лучше, если мы пойдем, мисс Глори, – сказал он со своим ужасным акцентом, и сестра не могла с ним не согласиться. Она сделала было шаг в сторону Натана, но громадный матрос поймал ее за руку.

– Она никуда не пойдет, мальчишка, – угрожающе произнес он. – Ей придется кое-чем заняться. У нас со Смитти в карманах жалование за три месяца, и мы намерены купить самый лакомый кусочек в Булз Хед Бей. Готов поклясться, мы не упустим его.

Натан расправил плечи. Это был уже не невежественный раб.

– Убирайтесь отсюда и оставьте нас в покое. – Он опять потянул Глори к себе, но моряк продолжал держать ее за руку.

– Что за чертовщина! Негр, разговаривающий, как белый человек!

Размахнувшись, Натан заехал матросу, державшему его сестру, кулаком в челюсть. Глори с трудом сдержала крик. Вырвавшись из ручищ здоровяка, она попыталась убежать, но костлявые руки второго схватили ее за талию, не давая сделать ни шага.

Размахивая пистолетами, откуда-то выскочили еще двое мужчин. Они приблизились к Натану со спины, и прежде чем Глори успела предупредить брата, один из них ударил юношу рукояткой в висок. Натан упал на грязную землю.

Глори закричала во весь голос и вырвалась от тщедушного матроса. Но его товарищ не дал ей убежать и, поймав, приподнял над землей.

– Не бойся, крошка, твой негр будет в порядке. Как только мы с тобой закончим, он придет в себя. – Он громко захохотал.

Девушка ощутила внезапную слабость. Она снова попыталась закричать, но матрос зажал ей рот.

– Если ты не прекратишь, я точно тронусь.

Развязав накидку, громила отбросил ее в сторону.

– Ты только посмотри, Смитти. – На его лбу выступили капельки пота. – Какие прекрасные ноги.

Англичанин приподнял юбку Глори и оценивающим взглядом скользнул по стройным икрам, затянутым в черные ажурные чулки Розабеллы.

– Ею не грех заняться прямо здесь, но у меня в комнате есть перина.

– Я не был с женщиной целую вечность, – заговорил один из матросов, скорее всего товарищ двух первых. – Давайте займемся ею наверху. – Последовали одобрительные возгласы, и высокий матрос перекинул Глори через плечо, звонко шлепнув по мягкому месту, под аккомпанемент хриплого звериного хохота.

Лягаться и колотить матроса по его могучей спине было бесполезно. Оставалось лишь ждать, когда они войдут в таверну, а потом позвать на помощь и молить Бога, чтобы один из матросов «Черного паука» узнал и спас ее.

Может быть, там окажется Мак. Или даже – Боже упаси – Николас. Глори предпочла бы спасать свое целомудрие сама, чем встречаться с капитаном при таких обстоятельствах.

Однако после очередного шлепка и взрыва грубого смеха девушка уже не была так щепетильна в выборе своего спасителя.

Матросы пробирались по тропинке к таверне, когда девушка предприняла отчаянную попытку договориться с ними.

– Прошу вас, джентльмены, – взмолилась она, – я знаю, вы считаете меня женщиной легкого поведения, но, уверяю вас, это не так. Вы ошиблись. Но если вы отпустите меня, я прослежу, чтобы этот инцидент не имел для вас никаких последствий.

– Инц… инци… что она сказала?

– Не знаю, – ответил высокий матрос, – но когда она будет лежать на спине, вряд ли сможет говорить так много.

Матросы дико захохотали. От того, что Глори несли вниз головой, к ней начала приливать кровь, и девушка почувствовала, что начинает слабеть. Может быть, стоит попытаться закричать еще раз? Но Глори отказалась от этой затеи. Ее единственный шанс на спасение заключался в самой таверне. Розабелла и мадам Лафарж, скорее всего, там.

– Эй, парень, отпусти ее, – угрожающе прозвучал чей-то тихий голос. Подняв голову, Глори увидела Джаго Додда, стоящего у входа в таверну.

– Слава Богу, – прошептала девушка. – Джентльмены, прошу вас, мистер Додд все вам объяснит…

– Неужели ты не можешь заткнуть рот этой девчонке? – вскипел один из матросов.

– Поосторожнее, приятель, – предостерег Додда англичанин. – Ты можешь заняться ею только после нас.

– Я повторяю: отпустите эту леди.

– Леди? Ничего смешнее ты придумать не мог? – Высокий матрос направился к таверне, и Глори заметила, что в руках англичанина блеснуло лезвие ножа.

– Джаго, берегитесь, – закричала девушка, лягаясь своими длинными ногами. – У него нож!

– Заткнись! – матрос заставил ее замолчать сильной затрещиной, но не смог помешать рассмотреть происходящее. Джаго окружили трое, каждый держал в руках нож. Господи, подумала Глори, это я во всем виновата. Если что-нибудь случится с Джаго Доддом, никогда себе этого не прощу!

Николас обнял Нину за тонкую талию.

– Пойдем. Я уже достаточно ждал.

Девушка томно взглянула на капитана, в ее зеленых глазах читалось нетерпение.

– Джинджер много рассказывала о тебе, красавчик. Я нисколько не жалею, что она сегодня занята.

Николас холодно улыбнулся.

– Будем надеяться, что и я об этом не пожалею. – Увлекая девушку за собой, он направился к лестнице, ведущей в ее комнату на верхнем этаже, как вдруг какая-то суматоха за спиной привлекла его внимание. Мимо них, по направлению к двери, промчалось несколько человек.

Николас схватил за руку одноглазого моряка, спешившего за остальными.

– В чем дело?

– Джаго Додд сцепился с четырьмя матросами «Быстрой Леди» из-за какой-то новой шлюхи. Дело дошло до резни.

Николас оцепенел. Он нанял этого матроса в Барбадосе. Додд был печально известен своим умением и любовью к драке, но нехватка матросов заставила Николаса закрыть глаза на такой факт. Пока этот человек не причинял особых хлопот, но Блэкуэлл практически не знал его, а потому не доверял. С другой стороны, ему совсем не хотелось, чтобы его работника убили в неравной схватке.

– Подожди меня здесь, – сказал он Нине. – Я скоро вернусь.

Николас бросился к выходу. Джаго Додд стоял в окружении зевак, не подпуская к себе троих матросов, вооруженных ножами. Его поранили в нескольких местах, вся одежда была в крови, но сдаваться он, казалось, не собирался.

Николас Блэкуэлл не любил неравные бои. Он сделал два шага по направлению к дерущимся, как вдруг платье в оборках и длинные, красивые ноги в черных чулках заставили его похолодеть. Когда грозного вида матрос, держащий девушку, повернулся боком, у Николаса перехватило дыхание. Серебристые локоны свисали почти до земли. Молочно-белая грудь выступала из узкого корсета атласного платья.

– Николас! – закричала девушка, приподнимая голову. – Слава Богу, ты здесь. Помоги мистеру Додду, они могут убить его!

Если б Николас не был так потрясен и взбешен, он расхохотался бы. Толпа пьяных матросов дралась насмерть за право переспать с ней, в то время, как упрямая и своенравная Глори Саммерфилд, одетая, как последняя шлюха, обеспокоена судьбой самого отъявленного хулигана.

– Посмотрю, что можно сделать. – Ударом ноги в тяжелом сапоге Николас выбил нож у ближайшего к нему матроса. Нанеся удар второму, он заметил, что Додд вложил свой нож в ножны и занялся третьим противником.

Увидев, что его друзьям приходится несладко, громила, державший Глори, опустил ее на ноги и ввязался в драку. Он нанес Николасу в живот удар страшной силы, от которого тот согнулся. Последовал мощный удар в челюсть, и капитан упал на землю. Но в этот момент Джаго поспешил на помощь, ударив здоровяка с такой силой, что у него подогнулись коленки. Благодарно улыбнувшись, Николас вскочил на ноги, начиная входить в азарт.

Серия мощных ударов обрушилась на маленького тощего матроса, отбросив его на несколько шагов. Николас развернулся и ударил другого. Хлынувшая из носа кровь противника забрызгала белую полотняную рубашку Николаса. Глори стояла, судорожно сцепив руки, в ее голубых глазах застыл ужас, и Николас мог бы поклясться, что сейчас она гораздо больше боится его, чем тех матросов, которые собирались надругаться над ней!

Вскоре все было кончено. Все четыре матроса с «Быстрой Леди» валялись в грязи. Над ними, сжав кулаки, возвышались Николас и Джаго Додд.

Сделав глубокий вдох, чтобы успокоить дыхание, капитан повернулся к Додду и протянул руку.

– Я рад, что взял тебя на свое судно. Можешь работать у меня, сколько пожелаешь.

Джаго улыбнулся, взглянув на хозяина из-под нависших бровей, и его обезображенное шрамом лицо просияло.

– Есть, капитан. – Он крепко пожал руку Николаса.

– С вами все в порядке? – спросил Блэкуэлл, подходя к Глори.

– Д-да, – запинаясь, проговорила девушка, вся дрожа.

Николас видел Глори в траурной одежде, в элегантных платьях, в изысканных нарядах, но никогда, даже в самых откровенных мечтах, не мог представить головокружительную красоту, которую скрывали строгие наряды. Он слышал, как бьется его сердце, чувствовал, как пульсирует в висках кровь. Николас с трудом удержался, чтобы не взять девушку на руки и не унести, как собирались сделать матросы.

– Как вы сюда попали? – грозно произнес он. Эта девушка была создана для того, чтобы доставлять ему неприятности.

Схватив Глори за плечи, он принялся трясти ее.

– Отвечайте, как вы сюда попали?

– Боже, – прошептала она. – Натан! – вырвавшись, Глори бросилась бежать по грязной тропинке. Забежав за угол таверны, она увидела, что Натан сидит, раскачиваясь из стороны в сторону, и держится за голову.

– Натан! – закричала Глори, падая на колени перед братом. – Что с тобой?

Он простонал.

– Жутко раскалывается голова, и двоится перед глазами, но, думаю, жить я буду… А как ты?

– Со мной все в порядке. – Девушка тихонько ткнула брата в бок, показывая, что рядом присел капитан Блэкуэлл.

Он осмотрел голову Натана.

– У него огромная шишка и, возможно, незначительное сотрясение мозга, но я думаю, он скоро поправится.

Николас встал и решительно увлек за собой девушку.

– Я хочу знать правду: как вы здесь оказались?

Глори замерла в нерешительности.

– Я… я сказала вахтенному, что должна увидеть Розабеллу, и уговорила его отпустить нас на берег.

– Понимаете ли вы, что наделали?

Глори расправила плечи и с вызовом вскинула подбородок.

– Ничего такого уж страшного. Я оказалась на берегу, только и всего. Точно так же, как и вы.

– Не совсем так, – возразил Николас. – Вы вынудили одного из матросов ослушаться моего приказа. Из-за вас он будет наказан. И ваш слуга тоже.

– Что? – возмутилась Глори. – Но они не виноваты. Это была моя идея, а не их.

Николас не ответил. Он просто отвел девушку к шлюпке, передал ее Джаго и уселся сам. В полной тишине Натан и Джаго работали веслами. Чтобы унять дрожь, Глори изо всех сил вцепилась в складки платья. Блэкуэлл, очевидно, просто пытается запугать ее, только и всего. На корабле он изменит свое решение. Она как-нибудь сумеет вымолить прощение для всех троих.

– Николас, прошу вас, – взмолилась Глори, как только они оказались на палубе.

– Джаго, проводи леди в ее каюту и запри дверь. Когда вернется Розабелла, передай ей, чтобы переночевала в каюте мадам Лафарж.

Джаго кивнул.

– Когда освободишься, отведи слугу леди в трюм. Оставшиеся дни плавания он проведет там.

– Нет! – воскликнула Глори. – Вы не можете этого сделать! Во всем виновата я одна. Он лишь делал то, что я ему приказала!

– Мистер Додд.

– Слушаюсь, капитан. – Обхватив девушку за талию своей огромной ручищей, он без труда привел ее к каюте, открыл дверь и осторожно, но настойчиво втолкнул вовнутрь.

– Извините, мисс Глори. Вы должны понять. У капитана нет другого выхода. Всему экипажу известно, что он запретил вам покидать судно. Вахтенный и ваш слуга были предупреждены особо. Слово капитана – закон. Он должен держать его, иначе матросы откажутся повиноваться. Вы не оставили ему выбора.

– Господи, – прошептала Глори, – ведь я не хотела никого обидеть.

– Капитан понимает это. Ему эта история так же неприятна, как и вам. – Джаго закрыл дверь, и Глори услышала, как ключ повернулся в замке.

Все еще одетая в платье Розабеллы, девушка упала на койку и разрыдалась. Никогда раньше она не чувствовала себя таким ничтожеством. Ей и в голову не приходило, что из-за нее может пострадать кто-нибудь другой. Теперь по ее вине Натан просидит в трюме оставшуюся часть путешествия, а что ожидает молодого вахтенного – вовсе неизвестно. И все из-за того, что она решила настоять на своем. Николас прав, называя ее своенравной и упрямой.

Промаявшись несколько часов, Глори, наконец, уснула, но скоро проснулась от боли во всем теле. Встав с койки, девушка заставила себя умыться, причесать волосы и надеть белую ночную рубашку.

Утро вечера мудренее, – сказала она себе. Завтра придется повторить попытку уговорить капитана. Но вспомнив его холодное непроницаемое лицо, Глори обреченно вздохнула.

Глава 9

Усталая и совершенно разбитая, Глори проснулась позже обычного.

День обещал быть таким же жарким и влажным. Корабль, поскрипывая и качаясь из стороны в сторону, следовал на север. Глори ужасно хотелось подышать свежим воздухом. Умывшись, она надела черное платье, оставив под ним лишь одну, самую легкую, нижнюю юбку. В дверь каюты постучали.

Корабельный кок попросил разрешения войти. В руках он держал поднос с кофе и бисквитами.

– Доброе утро, мисс Саммерфилд, – еле слышно сказал он, стараясь не смотреть на девушку.

– Доброе утро, Куки, – ответила она. Когда кок поставил поднос на стол и повернулся, чтобы уйти, девушка вцепилась в его руку. – Куки, я должна поговорить с капитаном Блэкуэллом. Не могли бы вы…

Звонкое щелканье хлыста не дало ей договорить. Звук повторился, и глаза девушки расширились от ужаса. Она знала, что могут означать такие звуки.

– Куки, скажите мне, что происходит?

– Вам не о чем беспокоиться. Это необходимо было сделать. – Щелканье хлыста повторилось.

– Скажите!

– Человек не подчинился приказу капитана. Он…

Глори не стала слушать дальше. Промчавшись мимо кока, она выскочила из каюты и поспешила на палубу. Вся команда в молчании стояла перед грот-мачтой. Мак Макдугал, взмахивая плетеным кожаным хлыстом, безжалостно опускал его на спину матроса.

– О Боже! – девушка бросилась к Николасу, стоящему перед строем. Слезы застилали глаза, но она продолжала бежать. Увидев Глори, Блэкуэлл стал еще более мрачным.

– Возвращайтесь в свою каюту! – злобно рявкнул он.

– Прошу вас, капитан, – взмолилась Глори, – прошу, не делайте этого! Во всем виновата я, а не он.

– Мистер Пинтассл! – обратился капитан к своему помощнику. – Проводите мисс Саммерфилд в мою каюту и проследите, чтобы она оттуда не выходила. Когда я закончу здесь, разберусь с ней.

– Николас, пожалуйста, – закричала Глори, – ты не можешь этого сделать!

Джошуа взял девушку за руку.

– Не надо, мисс Саммерфилд, – мягко сказал он, – вы делаете только хуже.

Молча кивнув, девушка поплелась к трапу. За ней неотступно следовал Джошуа Пинтассл. Он открыл девушке капитанскую каюту, но сам остался за дверью.

Прошло несколько томительных минут, зловещие звуки хлыста, наконец, стихли, и Глори закрыла глаза, благодаря Бога за то, что все кончилось. Судорожно сцепив руки, она остановилась перед столом капитана, с беспокойством ожидая его прихода. Он не заставил себя ждать.

Николас вбежал в каюту, едва сдерживая ярость.

– Вы уже дважды не подчинились мне в присутствии команды! – вскричал он. – Больше я этого не потерплю!

Раздражение капитана передалось Глори.

– Вы не имели права наказывать этого человека. Это я не подчинилась вашим проклятым приказам, а не он.

Она смело смотрела в лицо Николасу, светлые волосы растрепались и закрывали лицо, как и прошлой ночью. Блэкуэлл с трудом сохранял самообладание.

– Я хозяин этого судна. В мои обязанности входит следить за тем, чтобы «Черный паук» благополучно прибыл к месту назначения. А для этого мне нужна команда, беспрекословно выполняющая все мои приказы. Вчера ночью вахтенный грубо нарушил один из них. И что, я не могу наказать его за это?

Нижняя губа Глори задрожала, но Николас старался не обращать на это внимания.

– Это меня вы должны были наказать, – не сдавалась Глори, – а не Натана и этого несчастного матроса. Это я ослушалась вашего приказа.

– Впервые в жизни, мисс Саммерфилд, – холодно заметил Николас, – вы правы. Но, к несчастью, вы женщина, и я не могу…

– Это не имеет никакого значения. Вопрос не в этом. Сколько ударов получил этот юноша?

– Десять.

– В таком случае, накажите меня также!

Николас изумленно уставился на девушку. Хотя она смотрела на него с вызовом, было ясно, что чувство вины не покинет ее, пока не будет искуплено. Взбешенный тем, что Глори посмела укорять его в присутствии команды, Николас не стал долго раздумывать.

– На моем столе лежит указка. Подайте ее мне.

На какой-то момент Глори замерла в нерешительности, но потом выпрямилась, вскинула подбородок и направилась к столу, где лежала указка из жесткой кожи. Дрожащей рукой девушка подала ее капитану, и тот едва не лишился мужества.

– Повернитесь и возьмитесь за стол.

Глори молча повиновалась.

Взмахнув указкой, Блэкуэлл с силой опустил ее на спину девушки. Та даже не вздрогнула. Заставляя себя думать о матросе, которого высекли на палубе, Николас стегнул Глори еще раз, потом третий, четвертый, пятый. Рука капитана дрожала так сильно, что он едва не выронил указку. Семь! Услышав, что девушка всхлипнула, Николас отбросил свою импровизированную розгу в сторону, словно она обожгла ему ладонь.

– Достаточно! – Он притянул Глори к себе. – С вас достаточно.

– Николас, простите меня. – Рубашка капитана стала мокрой от ее слез.

– Все позади, милая, – прошептал он. – Вы искупили свою вину точно так же, как и другие. Что было, то прошло, не нужно больше казнить себя.

Глори обвила руками шею Николаса и прильнула к нему.

– Я не хотела никого обидеть.

– Я знаю, моя хорошая. – Капитан отвел с лица девушки светлые пряди волос и прикоснулся губами ко лбу и глазам. Когда же Глори подняла свое заплаканное лицо, Николас нежно поцеловал ее в губы, стремясь успокоить, и желая всегда сжимать это милое существо в своих объятиях. Губы Глори приоткрылись под натиском капитана, и он забыл о недавней размолвке, забыл обо всем, кроме страсти к этой удивительно прекрасной женщине. Поцелуй Николаса стал более настойчивым. Губы Глори были такими сладкими, такими мягкими и нежными! Ласково прикасаясь к коже девушки, он смахнул с них остатки слез, охваченный волной бесконечной нежности к этой белокурой упрямице.

Совершенно не понимая, что делает, Николас взял ее на руки и, нежно лаская губами шею, отнес на постель. Опустившись рядом, он прикоснулся к ее нежной коже и осторожно сжал упругие груди, легко касаясь сосков. Больше всего на свете капитану хотелось поскорее сорвать с нее одежду, скрывавшую ангельскую красоту.

Глори, наконец, очутилась там, куда страстно мечтала попасть, – в объятиях Николаса. С ней никогда еще не происходило такого, никогда она не испытывала столь обжигающей страсти. Девушка хотела, чтобы Николас ласкал ее, желала чувствовать прикосновение его нежных рук к самым сокровенным местам своего тела. Наслаждаясь вкусом его сводящих с ума губ, Глори ждала все новых и новых поцелуев.

Николас нежно прикоснулся к ее шее, и Глори охватила сладкая истома. Но, теряя чувство реальности, она не могла отделаться от сомнений: наверное, так ведут себя настоящие распутницы, страстно желающие все новых и новых ласк. Николас расстегивал пуговицы ее платья, а ей хотелось покончить с этим как можно скорее, чтобы уже ничего не мешало им чувствовать друг друга. Глори казалось, что она слышит голос матери, повторявшей, как это отвратительно и непристойно. Но девушка вовсе не находила происходящее отвратительным. Напротив, эти минуты казались ей чудесными.

Глори тихо стонала от удовольствия. Расстегнув рубашку Николаса, она погладила жесткие волоски, курчавившиеся на его широкой груди, прикоснулась к затвердевшему соску. Николас застонал, и девушка поняла, что ее прикосновения очень приятны.

Глори не заметила, как лиф ее платья стал спадать, открывая крепкие, упругие груди. Николас нежно прикасался к ним, целуя девушку. Она не могла оторваться от Николаса, не хотела и подумать о том, чтобы оттолкнуть его. Волна любви, граничащая с безумием, с головой накрыла ее.

Корабль тихо покачивался на волнах. Приподняв юбки Глори, Николас скользнул рукой по бедру, прижимая ее к себе еще сильнее.

Не переставая восхищаться удивительно нежной кожей девушки, капитан прикасался к ней с необыкновенной лаской. Вдруг Глори вспомнила тот жесткий урок, который он ей преподал, и ее охватили сомнения. А что, если он хочет просто еще раз наказать ее? Что, если и это демонстрация власти?

Девушка всхлипнула. Услышав это, Николас с нежностью посмотрел на нее.

– Не бойся, милая. Я тебя не обижу.

– Николас, – прошептала она задыхаясь, – если это один из твоих уроков, я никогда не прощу тебя. – Боль, с которой это было сказано, заставила мужчину остановиться.

Словно брызги холодной морской воды, на капитана нахлынула реальность, принося с собой осознание происходящего. Вздохнув, Николас отодвинулся от девушки и провел рукой по волосам.

Натянув на грудь платье, Глори села рядом. Лицо ее пылало, губы припухли от поцелуев, по обнаженным плечам рассыпались пряди волос. Встретиться взглядом с капитаном она не решалась.

Вздохнув, молодой человек повернул к себе лицо девушки, заставив посмотреть себе в глаза.

– Меня влекло к тебе с той самой минуты, когда я увидел тебя. Я пытался держаться от тебя подальше, но не могу больше делать этого. Единственный урок, который мне хочется преподать тебе, заключается в том, как заниматься любовью.

– О, Николас! – Глори обвила руками его шею, и он привлек девушку к себе, приник к губам и нежно поцеловал.

– Больше всего на свете я хотел бы заняться этим здесь и сейчас. Но мои матросы… матросы уверены, что я подвергаю тебя страшным пыткам. – Капитан мягко улыбнулся. – И если ты не поспешишь выйти из этой каюты, может подняться мятеж. – Голос Николаса стал хриплым.

Глори улыбнулась, любуясь мягким светом его глаз. Лицо мужчины смягчилось, став от этого почти мальчишеским. Сердце девушки охватила любовь. Любовь! В этом не было сомнения. Она любила. И молила Бога, чтобы он испытывал те же чувства.

Раздался громкий стук в дверь. Николас спешно привел себя в порядок. Прежде чем открыть, он повернулся к Глори и подмигнул, как бы спрашивая: «Ну, что я тебе говорил?» Пылающие щеки девушки делали ее еще более очаровательной.

– Кто там? – спросил Николас.

– Это я, Мак. Матросы волнуются за мисс Глори. Они хотят ее видеть, чтобы убедиться, что ты не принес ей вреда.

Николас многозначительно улыбнулся и вновь подмигнул.

– Мисс Саммерфилд выйдет через пять минут. Она ничуть не пострадала.

Капитан вспомнил прошлую ночь, женщину, с которой хотел провести время. Он испытал облегчение, вернувшись на корабль, хотя ему и не хотелось признаваться в этом. Блэкуэллу грезилась не Нина, не Джинджер. Он мечтал о Глории Саммерфилд.

Николас поймал себя на мысли, что если дело станет только за этим, он женится на ней, и сам поразился тому, как легко это воспринимает. Застегнув последнюю пуговицу на платье Глори, он прикоснулся губами к ее нежной шее и повернул девушку лицом к себе.

– О чем ты задумалась?

– Я… Я думала, что никогда не занималась… Не знаю, что сказать.

– А что ты чувствуешь?

– Не могу объяснить. Что-то настолько острое и пронзительное… Поцелуй меня еще раз.

Николас ласково улыбнулся.

– Нечто подобное ты и должна чувствовать. Но любить друг друга – совсем другое дело. Тебе понравится, обещаю.

– Любить? – Сердце Глори учащенно забилось. Неужели он хочет сделать предложение?

– Это, моя милая, естественный результат того, чем мы занимались.

Глори почувствовала разочарование.

– Понятно. – А она-то думала, что естественным результатом того, чем они занимались, должно быть предложение Николаса стать его женой!

Николас поцеловал кончик ее носа.

– Тебе лучше идти, а то матросы выкинут меня за борт. – Николас прижал ее к себе, поцеловав на прощание. Глори поправила платье, задержалась на миг, чтобы вернуть самообладание, и направилась к выходу.

Несколько позже судно причалило у Кейп-Фира, и Джаго Додд вместе с высоким худощавым матросом доставил мадам Лафарж и Розабеллу на берег. Глори, успевшая привязаться к этим женщинам, обняла их на прощание.

– Надеюсь, у вас все будет хорошо, – пожелала девушка. – Поцелуйте за меня малыша.

– Обязательно. Если тебе когда-нибудь понадобится подруга, ты знаешь, где нас искать, – со слезами в голосе ответила Розабелла.

Глори подарила ей ярко-желтый шарфик.

– Вспоминай обо мне, когда будешь повязывать его. – Розабелла приняла подарок, крепко обняв Глори.

Мадам Лафарж она подарила флакончик дорогих французских духов.

– Спасибо, дорогая. Я никогда тебя не забуду. Бьюсь об заклад, капитан не выдержит и отведет тебя под венец! – Мадам Лафарж громко захохотала и похлопала себя по крутым бедрам.

Глори хотелось надеяться, что мадам Лафарж окажется права.

– Хорошего тебе путешествия, дорогая. Я попросила бы тебя черкнуть нам с Роузи пару строк, но мы не умеем читать, поэтому ответа не жди.

Глори кивнула. Еще раз обняв женщину, она помогла ее спутнице спуститься в шлюпку. Эта задача была не из легких как для тучной мадам Лафарж, так и для беременной Розабеллы, но, в конце концов, они уселись в шлюпку, и матросы отвезли их на берег. Глори смотрела вслед женщинам, пока они не скрылись за холмом.

– Что их ожидает, Николас? – спросила она подошедшего капитана.

– О Розабелле позаботятся. У меня есть друзья в Кейпе, молодая пара, которая не может иметь детей. Они ждут Розабеллу, чтобы оставить ее в своем доме после того, как она родит ребенка. Эти люди будут безмерно счастливы, когда в доме появится малыш.

– А мадам Лафарж?

– Она, скорее всего, не поменяет профессию.

Глори улыбнулась, их взгляды встретились. Девушка заметила, что Николас смотрит так, словно хочет что-то сказать и не находит нужных слов. Она была очень рада переменам в их отношениях, но напрасно: вечером Блэкуэлл опять не вышел к ужину.

– Доброе утро, капитан, – холодно поздоровалась с ним Глори на следующее утро. Николас, стоя на палубе в отглаженных черных брюках и белоснежной рубашке, задумчиво смотрел в море. Повернувшись к девушке, он широко улыбнулся, и обида Глори исчезла без следа.

– Доброе утро, милая. Надеюсь, ты спала хорошо?

В этих словах прозвучало что-то очень личное, от чего девушка покраснела.

– Да, спасибо. – Но она лгала. Весь вечер девушка была не в духе, злясь на капитана за то, что он снова перестал обращать на нее внимание. Она смутилась и потупила взор.

– Мне не хватало тебя за ужином.

– Я должен был кое-что обдумать.

– Обдумать? – переспросила Глори.

– Да.

– Понятно.

– Что тебе понятно?

– Меня это не касается.

– Как раз наоборот. Я думаю, может быть, к вечеру, после ужина, мы все обсудим.

Глори удивленно вскинула голову и снова покраснела. Николас Блэкуэлл был единственным из знакомых мужчин, с которым она одновременно чувствовала себя робкой девушкой и сильной, обворожительной женщиной.

– Прекрасно, – только и смогла выговорить она.

– Боюсь, сегодня у меня прибавится работы, поэтому до вечера мы вряд ли увидимся.

В его взгляде читалась страсть, и девушка зарделась от смущения, почувствовав, как приятное, щекочущее тепло начинает разливаться по всему телу. На какой-то момент Глори даже забыла, зачем ей так срочно понадобился капитан. Ее мысли были об одном: он так ласково целовал ее! Невольно вздохнув, девушка посмотрела на море, а затем прямо в глаза Николасу.

– Можно, я спущусь вниз, навещу своего слугу? – спросила она.

– Я попрошу Джошуа проводить тебя. – Капитан улыбнулся и ушел, не прибавив ни слова. Через несколько минут на палубе появился старший помощник.

– В этом нет ничего страшного, – говорил он девушке, спускаясь по трапу в кормовой части корабля. – Почти все из нас побывали там, кто – день, кто – два. И потом, меньше, чем через неделю мы уже будем в Нью-Йорке.

Помещением для арестованных служила небольшая комнатка в трюме. Через отверстие, проделанное в тяжелой дубовой двери, Глори увидела Натана, с несчастным видом сидящего на треснувшей деревянной скамейке.

Сердце девушки дрогнуло.

– Можно мне войти? Я хотела бы поговорить с ним наедине.

– Конечно. – Джошуа отпер дверь и впустил Глори. – Через несколько минут я приду за вами.

– Спасибо, Джош.

Девушка подождала, пока старший помощник уйдет и бросилась в объятия брата.

– Прости меня, Натан! Я ни за что не стала бы уговаривать отвезти меня на берег, если бы знала, чем все это кончится.

– Успокойся. Здесь не так уж и плохо. Капитан лично приходил проведать меня. Он принес колоду карт и немного пеньки, чтобы я мог поупражняться в плетении каната. Жаль, он не знает, что я умею читать.

– До Нью-Йорка еще целая неделя, может быть, мне удастся уговорить его выпустить тебя.

– Не надо, Глори. Он может заподозрить неладное, если увидит, что ты слишком печешься о слуге.

Девушка снова обняла брата.

– Ты прав. Мне просто хотелось, чтобы ты знал, как я раскаиваюсь.

– Как только мы доберемся до Нью-Йорка, все будет просто замечательно.

Глори кивнула.

– Я люблю тебя, Натан.

– И я тоже люблю тебя, Глори. Теперь иди. Скоро Куки принесет обед. Он предложил мне сыграть с ним в карты.

Услышав позвякивание ключей, Глори поняла, что Джошуа вернулся. Она поцеловала брата в щеку и направилась к выходу.

Николас Блэкуэлл стоял в темном трюме, сжимая кулаки. Какой же он идиот! Отправив Глори и Джошуа, Николас через отверстие в двери наблюдал за высоким красивым негром, мерившим длинными ногами помещение для арестованных. Почему же он раньше этого не замечал? Этот человек не раб с плантации и не слуга. Судя по речи, он хорошо образован.

Как же ловко его обвели вокруг пальца! Понимая с самого начала, что с этой девушкой надо держать ухо востро и быть готовым к любым неожиданностям, он не мог подумать, что Глори убежала из дома со своим темнокожим любовником. Но дело не в цвете кожи этого человека. Нет. На его корабле были люди из разных уголков земного шара, разных рас, религиозных убеждений и оттенков кожи. На протяжении двух лет Николас сам встречался с красивой мулаткой из Нового Орлеана, самой доброй из всех знакомых ему женщин. Она была такой же образованной, очаровательной, как и этот парень, Натан.

Дело в другом.

Глори Саммерфилд ловко обвела его, опытного мужчину, вокруг пальца, когда обратилась к нему за помощью, убежав из дома. Да еще и прикинулась влюбленной, хотя сама любила другого. Николас закрыл глаза в тщетной попытке успокоиться. Как он мог быть таким дураком, чтобы поверить, будто Глори отличается от других? Ведь она женщина, этого достаточно. Женщина как его мать, как Лавиния Бонд. Глория втерлась к нему в доверие и при каждой возможности дурачила его.

Блэкуэлл решил, что рано или поздно заставит девушку заплатить за это.

Но у Николаса появились другие заботы. Погода стала портиться: резкие порывы ветра нещадно трепали паруса, небо затянули зловещие черные тучи.

– Мистер Пинтассл, убирайте паруса и брам-стеньги, – приказал Николас.

– Есть, капитан. – Джошуа выполнил приказ. Ветер тем временем усиливался.

– Похоже, начинается сильный шторм, – предупредил Мак Макдугал. – Мне доводилось раньше видеть подобное. Будет лучше, если мы где-нибудь укроемся, чтобы не отправиться на дно кормить рыб.

Николас хорошо помнил шторм, пережитый им на борту «Вихря», следующего на Багамы. Судно разлетелось в щепки, наскочив на рифы. Уцелела только половина экипажа. Золотая серьга, которую капитан иногда надевал, напоминала о том, что он тогда чудом спасся.

– Николас! – звук чистого голоса Глори заставил его обернуться.

– Спускайся вниз. Здесь опасно.

Ветер безжалостно трепал волосы девушки.

– Я не очень хорошо себя чувствую. Можно мне постоять здесь минуточку?

Вспомнив о нанесенном оскорблении, он хотел сказать «нет», чтобы заставить девушку страдать, но она была так бледна, что это было бы слишком жестоко.

– Становись у штурвала и не путайся у меня под ногами. И не больше двух минут! Если шторм усилится, тебя может смыть за борт.

Глори кивнула. Вскоре она почувствовала себя гораздо лучше. Никогда еще океан не казался ей таким грозным. Корабль то опускался, то поднимался на гребень волны. Мрачные тучи, подгоняемые ветром, неслись по небу с бешеной скоростью.

К штурвалу подошел Джаго Додд.

– Море слишком разбушевалось, мисс. Скоро вам придется спуститься к себе.

Глори кивнула. Только через четверть часа она снова увидела Николаса.

– Я думал, ты уже давно спустилась в каюту.

– Как раз собиралась.

– У штурвала встану я, Джаго. А ты проследи, чтобы мисс Саммерфилд благополучно спустилась в свою каюту.

– Есть, капитан. – Матрос взял девушку за руку.

Глори бросила взгляд через плечо, надеясь, что Николас ободряюще улыбнется. Но он даже не смотрел в ее сторону.

– Все будет нормально? – спросила девушка Джаго, когда они оказались в длинном узком коридоре.

– Трудно сказать с полной уверенностью. Шторм начался слишком уж внезапно, а в начале лета это редкость. Что-то здесь не так. Капитан это чувствует, да и экипаж тоже. Но он хороший человек, наш капитан. Если кто и сможет протащить «Черного паука» через такой ад, это Николас Блэкуэлл.

– Все настолько плохо?

– Пока нет, но, судя по всему, от этого шторма не стоит ждать ничего хорошего.

– Спасибо за то, что были со мной откровенны, Джаго.

– Ненавижу ложь. Но не нужно так беспокоиться. «Паук» – крепкое судно, а у штурвала стоит чертовски умелый капитан. Хорошенько привяжитесь ремнями и пожелайте всем, кто наверху, удачи.

– Так и сделаю. – Глори улыбнулась. – Позаботьтесь о Николасе, хорошо?

– Он ведь помог мне, а Джаго Додд никогда такого не забывает. Я присмотрю за ним.

– Спасибо вам, Джаго. – Девушка вошла в каюту.

Глава 10

Николас, Мак и Джошуа, стоя на палубе, с тревогой наблюдали, как шторм набирает силу.

– Джош, – обратился капитан к старшему помощнику, – спускайтесь вниз и постарайтесь отдохнуть. Похоже, эта ночь будет долгой. – Он повернулся к Маку. – Укоротите топселя [7]до самых рифов[8]. – Паруса оставались лишь на носу и на корме, обеспечивая устойчивость судна.

– Есть, капитан. – Нахмурившись, Мак поспешил выполнять приказ.

К ужину ветер усилился. Корабль качало на волнах так сильно, что матросам пришлось довольствоваться сухарями, запивая их холодной водой.

Николас стоял у штурвала рядом с Джаго, наклонившись вперед под напором ветра и с тревогой глядя на огромные волны, которые стремительно обрушивались на палубу. Раздался страшный треск: один из стакселей [9]раскололся, а затем оторвался совсем. Порывом ветра сорвало передний и главный топселя, которые на какой-то миг чудом удерживались на месте, а потом упали в пенящуюся воду и исчезли под гребнем волны.

– Опустить верхние реи, – приказал Николас в надежде хоть немного ослабить напряжение мачт. – Быстро опустить оставшиеся паруса.

Матросы бросились по залитой водой палубе выполнять приказ капитана. Джаго стоял у штурвала.

– Опустить реи, – повторил приказ Николас, глядя, как на палубу обрушивается еще одна волна. В следующую минуту капитан отправил матросов опускать брамстеньги[10].

«Паука» кидало из стороны в сторону, но ему кое-как удавалось удерживаться на волнах.

– Вода прибывает, капитан, – доложил Мак, стараясь перекричать рев ветра, – матросы уже не успевают ее откачивать.

Николас поспешил за ним, чтобы посмотреть, как продвигается работа у помпы. Картина, представшая его взору, заставила похолодеть. Веревки, скреплявшие ящики с грузом, развязались, большая их часть рассыпалась. Из пробоины в обшивке хлестала вода. Группа матросов спешно пыталась задраить пробоину.

Капитан вернулся на палубу в тот момент, когда бизань-мачта с треском сломалась, словно тоненький прутик.

– Берегись! – закричал он, сложив руки рупором, чтобы перекричать ветер. Молодой матрос, совсем недавно не выполнивший его приказа, был в нескольких шагах от смерти. Он с благодарностью улыбнулся Блэкуэллу, и у того отлегло от сердца.

Сомнений нет. «Черный паук» обречен, и теперь единственной заботой его капитана было спасение людей.

– Готовьте шлюпки, Джош.

– Капитан?

– У нас нет другого выхода. Мы недалеко от Хаттераса. Передайте матросам мою команду. Только так еще можно спастись.

– Есть, сэр.

– Выпустите негра из трюма. О девушке я позабочусь сам.

Джошуа кивнул и отправился выполнять приказ.

Глори лежала в каюте, вцепившись в койку и призывая Бога спасти корабль. Девушке было плохо, ее уже несколько раз тошнило. Только страх, хоть немного, но придавал ей сил. Сильный стук в дверь заставил ее вздрогнуть всем телом. Отодвинув задвижку, Глори открыла дверь. В коридоре стоял Куки.

– Мы покидаем корабль, мисс. Капитан сейчас спустится за вами. Берите с собой только самое необходимое.

Прежде чем девушка успела что-либо сказать, Куки убежал. Вне себя от волнения, Глори выскочила из каюты. Натан заперт! Она должна убедиться, что о нем не забыли. С лампой в руке девушка бросилась к трапу, ведущему в кормовую часть судна, и спустилась вниз. Оказавшись в трюме, она поспешила к комнатке для арестованных. Дверь была открыта, Натан исчез. У Глори отлегло от сердца. Она успела сделать всего несколько шагов к трапу, как заметила падающий на нее тяжелый деревянный ящик. Ее отчаянный крик потонул в оглушительном грохоте волн. Девушка сильно ударилась о шпангоут и потеряла сознание.

Последние матросы покидали судно, спускаясь в шлюпки.

– Ты уверен, что она находится в одной из лодок? – в третий раз спросил Мака Николас.

– Черт возьми, парень. Мне хотелось бы сказать «да», но я не могу. Не уверен. Ее слуга отказывается залезать в шлюпку Джаго до тех пор, пока не убедится, что госпожа находится в какой-то другой. Но я ее не видел. Куки утверждает, что предупредил девушку о том, что мы покидаем судно. Где еще она может быть?

– Не знаю, но мне это не нравится. Продолжай заниматься делом. Я еще раз обойду корабль.

– Времени в обрез, сынок. Будет лучше, если я пойду с тобой.

– Постарайся попридержать эту шлюпку ближе к судну, чтобы я смог спуститься.

Удержаться в шторм на маленьком суденышке было практически невозможно, и Николас знал это. Корабль неумолимо погружался, леер уже касался воды, оставаться здесь с каждой минутой становилось все опаснее. Но внутренний голос продолжал твердить: что-то случилось. Он не видел всех шлюпок, а значит, не мог сказать с полной уверенностью, что Глори на одной из них, но что-то подсказывало: ее там нет.

– Я сделаю все, что в моих силах. Борясь со стихией и временем, Николас поспешил по скользкой палубе к трапу на корме. В коридоре вода уже доходила до колен. Все каюты были пусты. Николас мучительно думал: куда могла подеваться Глори? Неожиданно он все понял. Подгоняемый страхом за девушку, капитан спустился по лестнице в трюм. Рядом с дверью в комнатку для арестованных валялось несколько тяжелых ящиков. Отодвинув один из них, он заметил блестящий кусочек черного шелка.

Предчувствие его не обмануло. Рядом с грудой ящиков лежала Глори. Судно кренилось все сильнее, трюм наполовину заполнился водой. Опустившись на колени, Николас коснулся рукой лба девушки. Веки дрогнули, и она открыла глаза.

– Николас… что… случилось?

– Сейчас не время говорить об этом, – сказал он, – мы должны поскорее выбраться отсюда.

Глори попыталась сесть, но ее платье зацепилось за ящик так крепко, что Николасу ничего не оставалось, как расстегнуть пуговицы на спине и помочь выбраться из него. Встав на ноги, Глори покачнулась и уцепилась за капитана.

– Сюда, – велел Николас. Стараясь не обращать внимание на шум в голове, Глори, держась за руку своего спасителя, поспешила на палубу.

Добравшись до леера, Николас увидел, что девушка задыхается от страха и напряжения. Он лишь мельком взглянул на нее и снова стал всматриваться в море. Как и следовало ожидать, последнюю маленькую шлюпку унесло на несколько ярдов от судна и, хотя Мак, Джош и другие матросы пытались подогнать ее поближе, задача была неразрешимой. Остальные шлюпки унесло еще дальше в открытое море.

– Господи, Николас! Что нам теперь делать?

– Придется плыть к шлюпке Мака. Если мы не уберемся подальше от судна, оно потянет нас за собой.

Глори побледнела. Она медленно покачала головой, на ее белом, как полотно, лице лихорадочно блестели глаза. Стараясь не обращать внимание на реакцию девушки, Николас повернул ее спиной к себе и ножом, привязанным к поясу, разрезал шнуровку корсета. Оставшись в одной кружевной сорочке и тоненькой нижней юбке, Глори невольно прильнула к Николасу, когда очередная огромная волна обрушилась на палубу. Николас крепко прижал девушку к себе, чтобы ее не смыло за борт.

– Мне… страшно, – прошептала она, облизывая губы.

– У нас нет выхода. – Он схватил кусок каната. – Я обвяжу тебя им вокруг пояса, чтобы не унесло от меня слишком далеко. Когда устанешь, помогу.

Глори продолжала смотреть на него. Схватив девушку за худенькие плечи, Николас принялся трясти ее.

– Черт побери, Глори, другого выхода нет! Девушка ответила шепотом, едва не потонувшим в диком реве ветра.

– Я не умею плавать. – Николас застонал от досады.

– Умеешь играть в бильярд, а плавать не можешь!

Эти насмешливые, едкие слова капитана вернули девушку к жизни.

– Мне очень жаль, капитан Блэкуэлл, – сказала она с вызовом. – Но когда я ступила на это судно, не знала, что придется думать о спасении своей жизни.

Капитан не смог сдержать улыбки.

– Ладно, попробуем по-другому. Сделаем плот из этих трех бочек и привяжемся к нему. – Николас умолчал, что управлять плотом им вряд ли удастся. Девушка и без того была напугана.

– Могу я чем-нибудь помочь?

– Просто стой там, где стоишь, и держись покрепче. Мне не хотелось бы, чтобы ты отправилась за борт до того, как я закончу.

Он занялся бочками, связав их надежными крепкими узлами, которым научился у Мака еще ребенком. Глори, судорожно вцепившись в мачту, сражалась с каждой новой волной, стараясь не думать, что скоро ей придется оказаться на импровизированном плоту в ужасном, беснующемся море.

Вскоре Николас закончил свою работу.

– Идем. Чем больше мы возимся, тем меньше шансов на спасение. – Он подтащил бочки к лееру, который уже начинал скрываться под водой, и помог Глори забраться на плот. Обвязав канат вокруг ее пояса, Николас один конец прикрепил к плоту, другой перекинул крест-накрест через бочки, чтобы можно было за что-то держаться руками.

– Чтобы ни случилось, – предупредил он, – старайся не упасть. Но если это случится, не паникуй. Помни: ты привязана к плоту. Если же бочки вдруг перевернутся, в чем я сомневаюсь, постарайся выбраться на поверхность воды и взобраться на них с другой стороны.

Глори, не знавшая водоема глубже ванны, воспринимала происходящее настоящим кошмаром. Девушка вцепилась в канат, понимая, что он стал последней надеждой на спасение, и произнесла небольшую молитву, прося Бога сохранить им жизнь. Обмотавшись канатом, на плот взобрался и Николас. Заметив устрашающих размеров волну, надвигающуюся на корабль с другой стороны, Глори что было сил вцепилась в канат. Когда волна с грохотом обрушилась на палубу, девушка пронзительно закричала, и их маленький плот нырнул под пенящуюся стену воды. Чувствуя на плече сильную руку Николаса, Глори смогла устоять.

Она задерживала дыхание до тех пор, пока не почувствовала боль в легких, но и тогда не решилась сделать вдох. Моля о том, чтобы конец был менее болезненным, Глори подавляла страстное желание дышать до тех пор, пока плот не вынырнул из-под воды и не понесся по волнам. Только тогда она вдохнула тяжелый штормовой воздух.

На них обрушилась новая волна, и все повторилось сначала, однако на этот раз под водой они пробыли меньшее время.

Стараясь сохранить равновесие, используя обломок какой-то доски в качестве весла, Николас изо всех сил стремился подплыть к маячившей вдалеке шлюпке, но расстояние между ней и плотом не сокращалось, а только увеличивалось.

– Я могу чем-нибудь помочь? – спросила Глори.

– Держись крепче. – Николас окинул взглядом вымокшую насквозь девушку, на которой было одно только прозрачное белье. Испуганная, в двух шагах от смерти, она по-прежнему оставалась красивой. Он понимал, что должен во что бы то ни стало спасти девушку.

– Следите за плотом, парни, – прокричал Мак матросам, пытавшимся направить шлюпку по направлению к своему капитану.

– Мак, – Джон Пинтассл осторожно коснулся руки моряка. – Прошло уже несколько часов с тех пор, как их видели в последний раз, и мы не имеем ни малейшего представления, где высматривать капитана. Скорее всего, его прибьет к Хаттерасу. Ветер гонит волны в том направлении. Если они сумеют удержаться на плоту, то, вполне вероятно, доберутся до берега. Нам пора позаботиться о себе. Люди устали.

Мак хотел было возразить, желая продолжать поиски до тех пор, пока не иссякнут силы. Он знал, что Николас поступил бы именно так. Но надо подумать и о других.

– Да, мистер Пинтассл. – С тяжелым сердцем, продолжая все так же внимательно вглядываться в бушующее море, Макдугал приказал матросам грести к берегу. Земли еще не было видно, но она находилась где-то на западе, и если их маленькая шлюпка не перевернется и не пойдет ко дну, они доберутся до берега.

Время будто остановилось. Усталость все чаще давала знать о себе. Пальцы Глори сжимали канат так долго, что потеряли всякую чувствительность. Молодые люди не разговаривали, чтобы понапрасну не расходовать силы. Вконец измученные, они впали в какое-то оцепенение, перешедшее в тяжелый сон. Очнувшись, обнаружили спокойное море. Теперь их спутниками были безоблачное небо и палящее солнце.

Сняв с себя изорванную в клочья рубашку, Николас набросил ее на голову и обнаженные плечи девушки. Его загорелый торс уже давно привык к обжигающим лучам солнца. Глори благодарно улыбнулась и снова забылась тревожным сном.

Так они плыли несколько часов. Николас вглядывался в бескрайнюю линию горизонта в надежде увидеть землю или хотя бы одну из шлюпок, вскоре и его веки налились свинцом, и он сдался под натиском усталости и потрясений.

Разбудил Николаса мерный, спокойный шелест волн, накатывающихся на песок. Сначала он никак не мог сообразить, где они, но потом понял, что плот больше не движется. Открыв глаза, Блэкуэлл увидел песчаный берег и заросли низкой болотной травы. Отвязав себя и Глори, он легонько встряхнул ее.

– Мы спасены, милая, – сказал он тихо.

– Натан? Натан, это ты? – девушка подняла голову и невидящим взглядом уставилась прямо перед собой.

У капитана возникло ощущение, словно он получил удар ногой в живот. За долгие часы, проведенные в море, балансируя между жизнью и смертью, капитан почти забыл о существовании ее любовника. По правде говоря, ему хотелось бы забыть.

– К сожалению, должен разочаровать тебя, – сказал он со злостью. – Это опять я.

Глори захлопала ресницами и хотела было заговорить, но Николас повернулся и отошел в тень сосны, растущей неподалеку. Он равнодушно наблюдал за тем, как девушка дрожащими пальцами отвязывает канат, спускается с плота и направляется к нему.

– Николас?

– Оставайся здесь, – произнес он резко. – Пойду осмотрю окрестности, чтобы понять, где мы находимся. – Ему с трудом удавалось сохранять вежливость. Нужно было рисковать жизнью, спасая ее, чтобы убедиться, что она думает лишь о своем дружке. Проклятье, сколько еще раз она будет дурачить его! Конечно, как капитан корабля и друг ее отца, я обязан был сделать все для спасения этой маленькой лгуньи, – твердил себе Николас. Но всякий раз, глядя на девушку, распалялся все больше.

Силы понемногу возвращались к капитану. Исследовав песчаный берег, он пришел к выводу, что это маленький остров, отделенный от другого, гораздо большего, топким болотом шириной почти в четверть мили. Николас осторожно перешел топь, стараясь не встретиться с аллигаторами и ядовитыми змеями.

Кругом стояли высокие сосны, зеленели мягкой травкой равнины, и в нескольких канавках поблескивала свежая дождевая вода. Обойдя это место, удаленное от моря, Николас обнаружил много разной дичи. Эта прибрежная полоса представляла собой идеальное убежище, где они с Глори могли отдохнуть, собраться с силами, дожидаясь спасателей.

Николас знал: рано или поздно, но поиски начнутся. Когда выяснится, что «Черный паук» не прибыл в порт назначения, их компания отправит поисковое судно. Проследить путь «Паука» из Кейп-Фира будет несложно. О шторме в окрестностях Хаттераса тоже станет известно. Кто-нибудь обязательно заметит сигнальный костер, в этом Николас не сомневался.

А пока предстояли дни, а может быть и недели наедине с этой лицемеркой. Жизнь на острове предоставит отличную возможность преподать урок упрямой и избалованной мисс Саммерфилд.

Вернувшись, Николас обнаружил Глори спящей под одной из сосен. Остров выглядел унылым клочком земли, поросшим колючей болотной травой. Укрыться от дождя и ветра было негде. Единственное место, где можно напиться – маленькая канавка, заполненная дождевой водой, – на глазах затягивалась тиной.

Николас остался доволен: ему не терпелось Увидеть, как мисс Избалованность проживет здесь несколько дней.

Прислонившись к камню, он принялся терпеливо ждать пробуждения девушки.

Глори проснулась от ярких солнечных лучей, бьющих в глаза. Минуту-две девушка лежала, не двигаясь, рассматривая безоблачное небо над головой, гладкую голубовато-зеленую поверхность моря. Она вспоминала кораблекрушение и плавание на плоту из бочек. Вдруг что-то коснулось ее.

Девушка мгновенно вскочила на ноги. Вокруг копошилось множество огромных крабов, некоторые из них достигали чуть менее двух футов в длину. С трудом сдерживаясь, чтобы не закричать, она пробралась меж безобразных чудовищ и отбежала подальше. Глори бегала по острову, пытаясь найти Николаса, пока, к своему удивлению, не услышала тихий злой смех.

– В чем дело? Эти малютки тебя побеспокоили?

– Ты… идиот! – бушевала Глори. – Почему ты меня не разбудил? Одно из этих… могло укусить меня.

– Они не кусаются, – успокоил ее Николас. – Это мечехвосты. В это время года их всегда можно увидеть на берегу. Начался брачный период.

Вздрогнув, девушка снова посмотрела на копошащихся существ.

– Безвредные или нет, они мне не нравятся.

– Это только начало. Здесь встретится еще немало того, что придется тебе не по вкусу. – Николас с беззаботным видом стоял, прислонясь к сосне. На лице застыла самодовольная улыбка. – Придется привыкать.

Глори внимательно посмотрела на капитана. Он почему-то держался с ней почти враждебно.

– Уверяю, я сделаю все возможное, чтобы не причинять тебе никаких неприятностей. – Николас холодно засмеялся. Она сделала вид, что колкости ей безразличны.

– Как ты думаешь, что случилось с остальными?

– Если удалось удержать шлюпки на плаву, их, возможно, тоже прибило к берегу.

– Недалеко отсюда?

– Сомневаюсь. Скорее всего, нас разбросало в разные стороны. – Голос капитана снова прозвучал как-то надломленно, и Глори задумалась, что могло являться причиной его плохого настроения? Наверное, потому, что Николас находится на этом мрачном островке из-за нее. Если бы он не потратил столько времени на ее поиски, то давно оказался бы в одной из шлюпок вместе со своими матросами. А вместо этого ему приходится сидеть на пустынном острове, и все из-за того, что она опять не подчинилась его приказу. Во всем случившемся Николас, вероятно, винил ее, какое уж тут настроение! Он просто в бешенстве.

Ну и черт с ним! Пусть катится на все четыре стороны. Она не виновата, что на нее свалился ящик. Какой же он нахал, Господи, да ведь она только чудом не утонула, а этот зануда еще строит из себя обиженного. Как можно было влюбиться в такого самодовольного идиота?

Девушка демонстративно отошла к другой сосне и уселась в тенечке. Она была голодна, страшно хотела пить, но решила, что скорее продаст душу дьяволу, чем скажет хоть слово. Немного успокоившись, Глори уселась под деревом, подтянув колени к груди и обхватив их руками. Николас же, не обращая на нее никакого внимания, куда-то ушел.

Девушка впервые заметила шрамы на его спине – тонкие, светлые полосы, с годами ставшие менее заметными. Глори доводилось видеть такие шрамы слишком часто, чтобы не узнать следы от хлыста. Вопреки ее желанию, она ощутила острое чувство жалости к Николасу. Потом, вспомнив о молодом матросе, высеченном на «Пауке», задумалась, какой же проступок совершил в свое время Блэкуэлл? От этой мысли ей стало не по себе.

Вернувшись, капитан принес охапку щепок и разжег небольшой костер. Хотя вечер и был теплым, сгущались сумерки, веселый огонек костра так и манил к себе, и Глори не удержалась от соблазна.

– Очень хочется пить, здесь нигде поблизости нет воды? – раздраженно спросила девушка, все еще злясь на Николаса.

– Вон там, возле дальней сосны, есть канавка с дождевой водой.

Конечно, капитан прекрасно понимал, что ее мучает жажда. Не поблагодарив, она побрела по песчаному пляжу. Вода оказалась грязной. Брезгливо раздвинув тину, девушка зачерпнула пригоршню мутной жидкости и напилась, превозмогая отвращение. Глори вздохнула и побрела назад, к костру.

Николас что-то поджаривал на вертеле.

– Ты нашел что-нибудь поесть? – спросила девушка, у которой от дразнящего запаха закружилась голова.

– Водяную мокасиновую змею, – ответил Николас.

– Змею? – Глори чуть не задохнулась. – Но я не могу есть змею. Это же… дико! Может быть, мы поедим рыбы или чего-нибудь еще?

– Ты поймала рыбу?

– Нет, но…

– В таком случае, могу предложить или змею, или ничего. – Казалось, он чему-то радовался.

– О, Боже, – прошептала Глори, опускаясь на песок рядом с Николасом.

Когда змея поджарилась, он протянул девушке палочку с нанизанным на нее мясом, и наконец решившись, она откусила маленький кусочек. Николас ел с удовольствием, смачно облизывая пальцы. У Глори эта пища застревала в горле. Нельзя сказать, что вкус мяса был неприятным, но сама мысль, что она ест пресмыкающееся, вызывала тошноту.

– Подожду до завтра, если, конечно, ты не против, – сказала девушка натянуто. – Может быть, кому-нибудь из нас удастся поймать рыбу.

– Как знаешь. – Николас был немногословен. Отодвинувшись немного, прикрыв рукой глаза, он быстро заснул.

Терзаемая муками голода, Глори тщетно пыталась последовать его примеру. На небе высыпали яркие звезды, свежий ветерок с моря отгонял москитов, а девушка все ворочалась и никак не могла уснуть. Лежать на голой земле было неудобно, да к тому же казалось, что все ее тело запорошил песок. Она думала о Натане и о том, добрался ли он до берега. Девушка была уверена, что, случись что-нибудь с братом, она бы обязательно почувствовала это. Так было всегда. Они с Натаном были близки с детства. Глори повернулась набок и, стараясь не обращать внимания на песок, скрипящий на зубах, в конце концов, уснула.

Проснувшись рано утром, Николас побрел к морю. Стоило бы вымыться, побриться и хорошенько поесть. У береговой полосы его ожидала приятная неожиданность: течение выбросило ящики, коробки, канаты, обломки мачт, саквояжи и матросские сундучки. Николас довольно улыбнулся. Когда он отплатит этой упрямой маленькой блондинке за ее вероломство, то построит небольшой шалаш, где они смогут провести незабываемые мгновения. Но пока Николас решил продолжать свою месть и ничего не говорить о нежданном подарке.

Капитан вспомнил о том, как выглядела Глори, когда, проснувшись, увидел ее. Остатки одежды не могли скрыть стройных ног, к ухоженной коже пристал песок. Изнуренная, голодная девушка старалась оставаться в тени, но солнце не пощадило ее. Утомленная и потерявшая присутствие духа, Глори все-таки оставалась красивой. Николас с трудом удержался, чтобы не овладеть ею прямо там, на песке.

Блэкуэлл провел на береговой полосе все утро. Расплел канат, который обнаружил среди хлама на берегу, смастерив из него силки на мелкую дичь, искупался и побрился, используя свой нож. Вскоре довольно упитанная серая белка перебежала тропинку, попав в расставленные на ней силки. Освежевав зверька, он развел костер, зажарил добычу и с аппетитом позавтракал.

Капитан почувствовал угрызения совести, увидев, как Глори, стоя по колено в воде, пыталась поймать рыбу с помощью шпильки, привязанной к кружевной полоске.

– Что-нибудь поймала? – с сарказмом поинтересовался он.

– Только загар, – ответила девушка, и Николас невольно улыбнулся.

– Я принес тебе хорошенькую чайку. Надеюсь, для завтрака этого хватит.

Глори громко застонала и швырнула в море свое нехитрое приспособление. Она пропустила подол между ног и подоткнула за пояс.

Черт бы побрал эту девчонку, как она соблазнительна! Блэкуэлл молил Бога, чтобы за последующие дни Глори стала более мягкой и уступчивой, чтобы не пришлось идти против ее воли. В то же время, Николас понимал, что будет ждать столько, сколько потребуется. Девушка достойна этого, хотя и заслуживает сурового наказания.

Усмехаясь, капитан прохаживался по берегу.

– Все дело в том, что у тебя нет наживки, – заявил Блэкуэлл и, сбросив сапоги, вошел в воду. Он достал нож и принялся раскапывать песок, пока не нашел несколько маленьких моллюсков. Приблизившись к девушке, приподнял ее хрупкую ладошку и высыпал в нее пригоршню холодных, скользких тварей.

– Держи. И лови на это.

Увидев у себя в руке то, что он называл приманкой, Глори завизжала и выбросила их в море. Капитан расхохотался.

– И давно ты ловишь рыбу?

– Будь ты проклят, Николас Блэкуэлл! Мне кажется, что тебе доставляет удовольствие издеваться надо мной!

– Идем, – сказал Николас, увлекая девушку к берегу. – Я приготовлю тебе завтрак.

Глава 11

Возвратившись в импровизированный лагерь, Николас приготовил для Глори чайку.

Давясь, девушка смогла проглотить ровно столько диковинной дичи, чтобы не умереть с голоду. Капитан же нахваливал жесткое волокнистое мясо.

– Я хочу искупаться и вымыть голову, – заявила девушка после еды. – Конечно, после такого купания я буду соленой, но это куда лучше, чем песок.

– Не заходи в воду глубже, чем по колено. В это время года в этих местах полно акул.

– Акул?

– Да. И таких больших, что они проглатывают человека целиком. Встречаются даже акулы, которые весят до восьмисот фунтов.

– О, Боже, что же мне делать? – Глори опустилась на песок и закинула ногу за ногу. – Нельзя же мыть голову, стоя в воде по колено. На такой маленькой глубине волны взбалтывают песок. Мне кажется, все-таки можно зайти поглубже.

– Я бы не советовал. – Капитан усмехнулся. – Кому будет приятно, если одна из твоих хорошеньких ножек станет короче другой?

– О-о-о! Не знаю, хватит ли у меня сил вынести все это. Когда за нами пришлют спасателей? Может, стоит развести костер или сделать что-нибудь еще, чтобы привлечь внимание?

– Пройдет неделя, прежде чем станет известно о гибели судна, и только тогда будут организованы поиски. Тогда и подумаем о сигнальном костре. – Николас стоял, опираясь о ствол дерева, всем своим видом демонстрируя, что нет причин так сильно переживать. У него-то получилось побриться и вымыть голову.

– Как тебе это удалось? – поинтересовалась Глори.

– Что именно?

– Привести себя в порядок.

– Ведь я умею плавать, разве ты забыла?

– А как же акулы?

– Они моряков не трогают, предпочитают молодых девушек. – С лица капитана не сходила радостная улыбка.

– Я знаю, что ты пытаешься превратить меня в ничтожество, Николас Блэкуэлл. Но видишь ли, от такого негодяя, как ты, я ничего другого и не ожидала. – С этими словами Глори отошла от костра и устроилась под сосной. Переживания и недостаток пищи сделали свое дело, и она быстро уснула.

Глори проспала весь день. К полуночи подул сильный ветер. Песчинки больно били по телу, забивали глаза. Она проснулась, внимательно осмотрелась и обнаружила Николаса под одним из деревьев. Девушке хотелось подойти к нему и укрыться за его широкими плечами, как это не раз бывало раньше. Но совсем недавно Блэкуэлл ясно дал понять, как относится к ней, поэтому Глори ничего не оставалось, как свернуться клубочком и постараться уснуть. Дрожа всем телом от холода, девушка поклялась завтра же построить себе шалаш – с помощью капитана или без нее.

На следующее утро ветер стих. Проснувшись, Глори увидела, как Николас разводит костер.

– Проголодалась? – спросил он, чистый и свежий, как обычно.

Девушка ломала себе голову, как ему удается приводить себя в порядок в то время, как она, женщина, вынуждена оставаться грязной и жалкой. Остатки одежды превратились в лохмотья, кожа обветрилась, а волосы… Господи, станут ли ее белокурые волосы снова красивыми?

– Что? – вяло переспросила Глори. Жара, песок и ветер окончательно подорвали ее волю. – А, думаю, да.

– Я приготовил немного крабов. – Оторвав клешню, Николас подал ее девушке. – Все, что от тебя требуется, это извлечь оттуда мясо.

Глори едва не заплакала. От дразнящего вкусного запаха у нее потекли слюнки, но разломать крепкую клешню не хватало сил.

– Как ты это делаешь? – не выдержала девушка.

– Разгрызаю клешню зубами.

– Зубами?

– Конечно.

Пришлось поверить на слово. Глори попыталась раскусить крепкий панцирь, но едва не повредила зуб.

Такая наивность рассмешила Николаса. Взяв вторую клешню, он вскрыл ее ножом и протянул девушке аппетитное белое мясо. Никогда прежде ей не приходилось испытывать такое удовольствие от еды. Глори с жадностью глотала кусок за куском, не обращая внимания на текущий по рукам сок. Наевшись, девушка почувствовала себя гораздо лучше.

– Господи, как это было вкусно! – воскликнула она. Капитан ничего не ответил. – Я подумала, что сегодня надо построить шалаш.

– Зачем?

– Зачем! Прошлой ночью дул ужасный ветер. Кто может ручаться, что сегодня не пойдет дождь?

Николас только пожал плечами.

– Строй, что хочешь. Что до меня, предпочитаю спать под открытым небом.

– Может быть, срежешь мне несколько веток? А я свяжу их полосками кружев.

Николас постарался сдержать усмешку.

– Поберегитесь, мисс Саммерфилд. С таким способом строительства вы останетесь без юбки!

Не помня себя от ярости, Глори сильно топнула ногой, случайно наткнувшись на острый камень. Девушка скрипнула зубами от боли.

– Ты самый невоспитанный и грубый человек, которого я встречала.

Взгляд Блэкуэлла скользил по ее телу, от спутанных прядей волос до пальчиков ног.

– А ты, Глори, без сомнения, самый лакомый кусочек на этом острове. Думай, что говоришь, а то в один прекрасный день я съем тебя за ужином.

Глори покраснела. Первый раз с тех пор, как они оказались на острове, Николас обратил на нее внимание. Что это, оскорбление или комплимент? Не говоря ни слова, девушка с негодующим видом удалилась на противоположный конец острова и оставалась там до тех пор, пока капитан не принес достаточно большую для задуманного охапку веток.

– Вот, возьми. Пока ты будешь заниматься строительством, я поплаваю.

Глаза Глори расширились от ужаса.

– А акулы? Не дай Бог, с тобой что-нибудь случится.

– Я приложу все усилия к тому, чтобы меня не съели. – Подойдя к морю, Николас стянул с себя сапоги и снял брюки.

Глори не могла отвести взгляд. Совершенно не стесняясь, обнаженный Блэкуэлл вошел в воду. Девушка, как зачарованная, смотрела на его длинные ноги, узкие бедра, крепкие ягодицы.

Войдя в воду по пояс, Николас обернулся. Глори опустила глаза, но румянец выдавал ее смущение. Капитан грустно усмехнулся.

– Присоединяйся ко мне. Отгоню всех акул.

Как хотелось промыть волосы и избавиться, наконец, от вездесущего песка! Но Глория Саммерфилд никогда и ни за что не окажется в воде рядом с обнаженным мужчиной!

– Нет, спасибо, – отозвалась она, принимаясь за работу.

Не имея ни малейшего представления о том, с чего начать, Глори оборвала полоски кружев с нижней юбки и связала ими ветви, соорудив своего рода тент между двумя деревьями. Если бы у нее была веревка и несколько одеял!

К наступлению сумерек работа была завершена. Спина девушки не разгибалась, а руки покрылись многочисленными царапинами. Увидев на лице капитана усмешку, она взмолились: пускай ночью разразится страшная буря, проклятый Блэкуэлл и близко не подойдет к ее шалашу!

Ветер действительно усиливался. К огромному огорчению Глори, шалаш не выдержал таких сильных порывов и сломался.

Николас, спящий неподалеку, ни разу не взглянул в ее сторону. Усталая и разочарованная девушка долго не могла заснуть и поэтому поднялась, лишь когда капитан позвал ее завтракать, предложив больших мидий. По его утверждению, это было все, что удалось добыть. Перекусив, Глори принялась перестраивать свой шалаш заново, и снова Блэкуэлл не предложил своей помощи.

Изумлению капитана не было конца. Наблюдая за девушкой вот уже несколько дней, он не заметил в ее поведении ни надлома, ни отчаяния, на которое рассчитывал. Эта неженка свыклась с отвратительной питьевой водой, ела все, что удавалось поймать, и вообще, держалась лучше, чем многие мужчины, оказавшиеся в подобных условиях. Николас начинал испытывать угрызения совести.

Итак уже пришлось провести на этом мрачном острове на день дольше, чем он предполагал. Девушка выглядела грязной, усталой и оборванной. Все складывалось скверно, совсем не так, как ему представлялось. Глори не сдавалась и не собиралась ползать перед ним на коленях. И ему, мужчине, все чаще становилось невмоготу: сколько можно наблюдать за ее страданиями?

К полудню девушка перестроила шалаш. Узкие кружевные ленточки вздрагивали от легкого ветерка. Николас больше не мог безучастно наблюдать за ее работой. Он решил, что настало время забыть обиды и помириться с девушкой. Николас хотел ее. Хорошо, если и она хочет его, но это не имеет никакого значения. Глори обманула его, обвела вокруг пальца, стало быть, никто никому не должен. Интересно, будет ли она сопротивляться. По крайней мере, раньше этого не было. Сегодня вечером все должно решиться.

Их взгляды встретились, когда Глори прикрепила к своему шалашу последнюю ветку. Но в этот момент капитан боковым зрением уловил какое-то движение в стороне болота. Повернувшись, Николас увидел острые клыки и щетинистое рыло кабана. Зверь замер на месте и начал принюхиваться, потом, пригнув голову к земле, бросился в направлении сосен, где сидела измученная работой девушка.

– Глори! – что было сил закричал Блэкуэлл, выхватывая нож. Увидев несущееся на нее чудовище, девушка завизжала, вскочила на ноги и опрометью бросилась к Николасу. Отбросив ее в сторону, капитан увернулся от острых, как бритва, клыков и, выбрав момент, вонзил нож в спину животного. Кабан дико заревел и бросился на шалаш. Сосновые сучья и ветки полетели в сторону, а кружевные ленты окрасились кровью.

Вырвав нож из спины обезумевшего от боли животного, мужчина вонзил его еще раз, попав в шею. Кабан метался, рыл землю, окончательно разрушил шалаш и, наконец, упал набок, вздрагивая и храпя в агонии.

Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, Николас сел на землю. Пришел запоздалый ужас от того, что могло случиться. Кабан действительно опасен, своими клыками ему ничего не стоит распороть человеку живот. Молодой человек даже закрыл глаза, пытаясь избавиться от навязчивой картины: умирающая Глори, изуродованная до неузнаваемости.

Господи, а ведь это могло случиться. Оглянувшись по сторонам, капитан обнаружил девушку, растерянно сидящую под деревом. Она обхватила руками колени и подтянула их к груди, тело содрогалось от беззвучных рыданий. Ни разу в жизни Николас не чувствовал себя так скверно. Проклиная свою мальчишескую глупость, он бросился к Глори, опустился на колени и взял ее на руки.

– Уйди… Оставь меня в покое, – проговорила она, прерывисто дыша.

– Нет!

– Впрочем, это неважно. Тебе все равно, плачу я или нет. Я устала быть храброй. – По щекам девушки катились слезы. – Эта тварь разрушила мой шалаш. Я хочу вымыться, я голодна. Господи, почему здесь нет моего папы?

Николас крепче прижал девушку к себе. У него и в мыслях не было подвергать жизнь Глори опасности. От высокомерия девушки не осталось и следа, ее лицо стало бледным, как полотно, тело сотрясалось от рыданий. Сердце капитана разрывалось от жалости.

– Папа обязательно что-нибудь придумал бы.

– Я знаю, что делать, – тихо прошептал Николас. Взяв девушку на руки, он понес ее в сторону болота, преодолев которое, вышел на береговую полосу. Она прильнула к его груди и все также тихо плакала. Николас все шел и шел, остановившись только, когда его нога ступила в воду пруда с чистой водой, где он мылся каждое утро. Глори приподняла голову и осмотрелась по сторонам.

– Николас?

– Все хорошо, милая. Теперь все будет хорошо. – Девушка доверчиво прижалась к нему. Осторожно, но настойчиво, он снял с девушки сорочку, грязную и рваную нижнюю юбку, и отбросил их в сторону.

Придерживая Глори за тонкую талию, Николас помог ей смыть с лица песок. Помывшись, девушка выпрямилась, с мокрых прядей ее светлых волос продолжали стекать капельки воды.

Молодой человек не мог оторвать глаз от Глори – так она была красива. Николасу страшно хотелось прикоснуться к ее очаровательной груди. Его рука скользнула по талии девушки, и он привлек ее к себе. Все еще ошеломленная, она не сопротивлялась, но капитан не собирался пользоваться ее беспомощностью, по крайней мере, сейчас. Ощутив тепло ее тела, шелк кожи, он стал покрывать лицо Глори поцелуями. Николаса охватила волна такого желания, какого он еще никогда не испытывал.

Чувствуя тепло и нежность, ласку и заботу, которых так не хватало ей все эти дни, девушка совсем забыла, что на ней нет никакой одежды, забыла, где находится и как сюда попала. Сейчас это было безразлично. Главное, что ее снова обнимают такие нежные мужские руки. Внутренний голос шептал: вспомни, как он к тебе относился, ? но сердце подсказывало, что все дурное навсегда осталось в прошлом.

Перебирая густые вьющиеся кудри Николаса, дрожа всем телом, Глори прижималась к нему, а молодой человек покрывал страстными поцелуями прекрасное тело. Девушка стонала от чудесных, неизведанных раньше ощущений. Взяв Глори на руки, Николас вынес ее из воды на маленькую лужайку.

– Боже, как я хочу тебя, – произнес он хриплым от волнения голосом…

Они уснули на мягкой зеленой траве, она с благоговейным страхом от случившегося, он удовлетворенный. Проснувшись, они снова занялись любовью, после чего Николас отнес девушку в прохладные воды пруда.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, виновато улыбаясь и глядя, как вода ласкает ее стройные бедра.

– Я словно кошка на окошке, – сияя, ответила она, – только что налакалась сметаны и греюсь на солнышке.

Николас от души засмеялся.

– Ты должен делать это чаще, – сказала Глори возлюбленному, когда они выбирались из пруда.

– Что именно?

– Смеяться. – Они сидели на солнце, и теплый ветерок обдувал их мокрые тела. Чисто вымытая и отдохнувшая, Глори больше не испытывала неудобств от скудности своего гардероба. Николас надел только брюки. Девушке нравилось наблюдать, как при каждом движении играют мускулы его широкой груди и спины, любоваться красивым густым загаром. Должно быть, Николас чувствовал себя вполне уверенно в этих первобытных условиях.

Капитан взял ее за руку и повел к морскому берегу.

– Идем. Я хочу кое-что тебе показать.

Они прошли по заросшей тропинке, облюбованной резвыми бурундуками и шаловливыми белками, к морю. Увидев десятки ящиков и сундуков, лежащих на песке, Глори в изумлении остановилась. Наконец, она радостно засмеялась и бросилась к сундукам, открывая некоторые из них и обнаруживая одеяла и инструменты, муку, кофе, солонину.

– В ящиках есть апельсины, – сказал Николас девушке, – а также канаты, полотно для парусов и даже гребешок для твоих волос. Есть все, что нам надо, за исключением одежды, – мужчина улыбнулся, – но теперь можно обходиться и без нее.

Глори покраснела, но, снова взглянув на ящики, сменила тему.

– Когда ты все это обнаружил?

Николас отвернулся, боясь встретиться с ней взглядом.

– Сегодня утром, – медленно ответил он, ругая себя за то, что не смог быть честным до конца. Ему стало страшно от мысли, что может потерять ее.

«Он совсем не может лгать, – подумала Глори. – Скорее всего, это богатство найдено еще несколько дней назад». Почувствовав, что начинает злиться, она с трудом подавила в себе желание хорошенько двинуть Николасу в нос. Но вспомнив, как капитан спас ее от нападения кабана, как ласкал и целовал ее, девушка поняла, что не может долго на него сердиться. Если он нашел в себе силы простить ее за то, что оказался на необитаемом острове, то она и подавно должна забыть о его поведении. Впрочем, девушка отдавала себе отчет в том, что любит так сильно, что готова простить практически все.

Она улыбнулась Николасу, и его озабоченное лицо просветлело.

– Может быть, ты угостишь меня апельсином? Умираю от голода.

Капитан подал ей очищенный апельсин, их пальцы соприкоснулись, и по спине девушки пробежала дрожь. Разломив сочный плод пополам, Глори принялась кормить Николаса. По ее пальцам стекал ароматный сок, и молодой человек облизал каждый пальчик.

– Мне кажется, пора строить новое жилище, – сказал он, – а не то мы снова забудем о делах. – По его тону было нетрудно догадаться, какие мысли приходят ему в голову.

Она опустила глаза и кивнула.

– Только сначала я съем еще один апельсин.

Протягивая девушке фрукт, Николас выглядел виноватым.

– Сегодня вечером, – пообещал он, – будет такой ужин, какого ты не видела ни на одном званом приеме.

Глори улыбнулась, но, наученная горьким опытом, подумала: лишь бы он обошелся без какой-нибудь змеи или чайки.

Николас освежевал тушу кабана, завернул куски мяса в листья и запек их на углях в обложенной камнями яме. Разыскав в одном из ящиков горшки и жестяную кружку, он пошел к морю и вернулся через несколько минут с целым горшком моллюсков. Из водяного кресса получился замечательный салат.

Все эти яства показались Глори такими вкусными, что она ела до тех пор, пока не почувствовала, что больше не в состоянии проглотить ни кусочка.

– Ты растолстеешь, если будешь продолжать в том же духе, – поддразнил ее Николас. – Станешь больше, будет, что любить.

Глори расправила плечи. Она молила Бога, чтобы Николас действительно полюбил ее, сомневаясь, захочет ли он теперь на ней жениться? Вряд ли Николас овладел бы ею, если у него нет серьезных намерений, и потом, он друг отца. Но Глори хотела быть уверенной, что Николас Блэкуэлл не из тех людей, которые принимают скоропалительные решения. Придет время, и она все узнает. А теперь… что было, то было. Глори наслаждалась каждой минутой, проведенной рядом с любимым.

– Завтра, – пообещал Николас, – я построю шалаш.

– Меняешь свои привычки? – не удержалась Глори.

Николас не ответил.

– Кажется, ты была права.

Эту ночь они провели под открытым небом. Тихо мерцали звезды, и девушка чувствовала себя на вершине блаженства, ей хотелось кричать о своем счастье во весь голос. Николас, должно быть, испытывал те же чувства. Он не отпускал ее всю ночь, нежно обнимая и желая, чтобы даже во сне любимая была рядом.

На берегу моря было предостаточно разной дичи, лука, водяного кресса и других съедобных растений. Шалаш, построенный Николасом, служил им спальней. Жилище стоило затраченных на него двух дней: получилось уютное гнездышко, где влюбленные могли укрыться от солнца и ветра. На песчаном полу, покрытом толстым слоем прошлогодних листьев, лежали одеяла, служащие постелью. Если бы не тревога за Натана, Глори решила бы, что их шалаш и есть рай земной.

Однажды утром, за завтраком, прихлебывая кофе из единственной жестяной кружки, Николас предложил научить девушку плавать.

Глава 12

– Что скажешь на это? – спросил Николас девушку. – Не бойся, я буду рядом.

– Не знаю… лучше завтра. – Она отвела взгляд.

– А почему не сейчас?

– Я… я всегда немного боялась воды. – Глори нервно теребила края прохудившейся, когда-то белой нижней юбки. – Наверное, потому, что маленькой предпочитала играть в куклы или вышивать, чем гулять на воздухе, за исключением, конечно, верховой езды. Это папа приучил меня любить лошадей, но ими увлекаются не только мужчины.

– А как же тогда бильярд? – поинтересовался Николас. – Вряд ли его можно отнести к женским увлечениям!

– Этим я тоже обязана отцу. Мне никогда бы самой не додуматься до столь странного для леди увлечения. – Повернувшись к капитану, Глори взглянула ему в лицо. – А ты? – спросила она, стараясь перевести разговор на другую тему. – Какое любимое занятие было у тебя?

Николас усмехнулся, и девушке стало ясно, что провести его не удалось.

– Я был слишком занят, присматривая за отцом, чтобы запомнить что-нибудь яркое из детства. – Он разворошил затухающий костер, и в небо полетел столб искр. – Он пил, стараясь забыть неверность матери, потом, чтобы скрыться от упреков матери и самого себя, позволял ей обращаться со мной, как вздумается. Она всегда находила причины, чтобы унизить меня: однажды пожаловалась отцу, что я, дескать, специально потоптал ее нарциссы, хотя прекрасно видела, что мне просто не удалось удержать равновесие. Мачеха заперла меня в комнате на два дня, посадив на хлеб и воду.

Глори коснулась щеки Николаса, радуясь, что он стал доверять ей.

– Лежа в постели, – продолжал он, – я часто молил Бога, чтобы мачеха умерла и мы с отцом остались вдвоем. Но потом становилось стыдно.

Глори едва не плакала, искренне жалея маленького мальчика, так и не узнавшего, что такое материнская любовь. Ей хотелось, чтобы он рассказал ей все, что накипело на сердце.

– Мак говорил, что ты убежал из дома в двенадцать лет.

– Я убежал в море. – Николас снова принялся ворошить угли. – Жизнь моряка сурова, но она понравилась мне и нравится до сих пор.

– А твоя спина? Откуда на ней эти шрамы? – Девушка осторожно провела пальцем по одному из них.

К ее удивлению, Николас заулыбался. Должно быть, он обрадовался тому, что не надо больше говорить о детстве.

– Как-то раз я совершил ошибку, которую запомнил на всю жизнь: ослушался приказа капитана, подравшись с одним матросом, чтобы выяснить, кто сильнее. Когда стемнело, мы встретились. У моего противника оказалась сломанной рука. Я вышел из драки победителем, а капитан потерял ценного работника. За это меня наказали так же, как и того парня, который согласился помочь тебе.

– Я и подумать не могла о таком. На плантации рабов секли за то, что они стремились к свободе, а на корабле, оказывается, существуют справедливые наказания.

– Матросов бьют хлыстом в тех случаях, когда они подвергают опасности корабль и всех находящихся на борту людей. Это случается нечасто. Вахтенный должен был ответить тебе отказом.

Глори кивнула.

– А я должна была оставаться на судне.

– Насколько я помню, ты свое тоже получила. – Немного смущенная воспоминанием о произошедшем в тот день в каюте капитана, девушка опустила глаза. Капитан теперь представился ей хоть и строгим, но справедливым.

– Ты всегда воспитываешь в женщинах дисциплину такими методами? – поинтересовалась Глори.

– Только когда они в этом нуждаются, – Николас улыбнулся. – Отныне я буду содержать в порядке твои паруса и твердо держать в руках твой штурвал. – Словно желая подтвердить, что все будет именно так, он легонько толкнул девушку на песок и крепко поцеловал.

– Ни одну женщину я не хотел так, как тебя, – прошептал капитан, – мне кажется, я никогда не устану любить тебя.

Дни на берегу моря летели незаметно. Время проходило в создании уюта в нехитром жилище, наблюдении за горизонтом, не появятся ли спасатели.

– Николас? – Глори тихонько подошла к нему, раздвигая тяжелые листья карликовой пальмы, закрывающей дорогу. Капитан, опустившись на колени, устанавливал силок для кроликов.

– Да, милая?

– Я готова учиться плавать.

Николас радостно улыбнулся.

– Тебе это понравится, будь уверена.

– Если ты выполнишь это обещание, мне не о чем беспокоиться.

Они провели весь день в теплых водах океана, и когда Глори преодолела свой страх перед водой, а Николас поклялся, что будет глядеть в оба и предупредит, если покажутся акулы, дела пошла на лад. Придерживая девушку за талию, чтобы она могла барахтаться на животе и работать ногами, капитан так увлекался прелестями, которые открывались его взгляду, что не мог сосредоточиться на уроке.

Тонкая ткань сорочки, с которой Глори не захотела расстаться, подчеркивала каждый изгиб ее стройного тела, путая мысли мужчины. Не в силах сопротивляться соблазну, Николас вынес сопротивляющуюся девушку на землю, и урок по плаванию сменился другим, не менее желанным для обоих, занятием.

После нескольких уроков Глори научилась плавать, хотя и не рисковала заплывать далеко.

– Ты тоже можешь быть нежным, – сказала Глори.

Николас покачал головой.

– Я, несносный, самодовольный и злой. Тебе-то уж об этом хорошо известно.

Глори еще раз слабо улыбнулась.

– Ну, хорошо, я согласен, что не лишен некоторого обаяния, когда требуется, – поддразнил он девушку, – но считать меня особо привлекательным грешно.

Глори хотела возразить ему, сказать, как она его любит, но сдержалась. Николас не говорил ей ничего подобного, а уважающая себя благовоспитанная южанка ни за что не признается первой. Хотя, с другой стороны, никакая благовоспитанная южанка не станет жить на необитаемом острове, ходить в одной сорочке и заниматься любовью с мужчиной, который не является ее мужем.

– Мне кажется, что ты часто… бываешь довольно милым. – Пошевелившись, девушка почувствовала новый приступ невыносимой боли. Стиснув зубы, она закрыла глаза и сжала руку Николаса с такой силой, что ее ногти впилась в его кожу.

– Лежи спокойно, дорогая. – Николас осторожно убрал голову Глори со своих колен.– Я приготовлю бульон. Тебе обязательно нужно поесть.

Глори кивнула, подумав, что предпочла бы оставаться рядом с любимым.

К концу пятого дня Глори почти совсем поправилась. Она купалась в озере и мыла голову, но плавать не решалась.

Хотелось Николасу или нет, пришлось признаться себе, что влюбился в эту изящную блондинку. Он думал о девушке днем и ночью.

Глори не вспоминала о своем дружке и, убедившись в том, что он ее первый мужчина, капитан решил, что она лишь слегка увлекалась этим красивым негром. Как только удастся покинуть этот островок, он, Николас Блэкуэлл, сделает Глории Саммерфилд предложение, и они счастливо заживут в его поместье близ Тэрритауна, расположенного в окрестностях Нью-Йорка. Поместье совсем недалеко от корабельной компании Блэкуэлла, и в то же время, идеальное место для его семьи. Его семьи. Эта мысль приятно грела сердце. Со всей ясностью капитан понял, что действительно хочет жениться на Глори.

До сих пор не верилось, что с ним произошла такая перемена и неудачный брачный опыт отца больше не воспринимался как неизбежный для сына. К тому же Глори Саммерфилд отличается от всех известных ему женщин.

Николас доверял ей, хотя не смог бы ответить, почему.

И Глори доверяла ему. В этом Блэкуэлл был уверен. И она тоже любила его.

Связывая свое будущее с этой девушкой, Блэкуэлл старался не думать о ее отношениях с Натаном. Хотелось надеяться, что она уже забыла о своем увлечении.

Однако опыт общения с женщинами и одно маленькое сомнение все же предостерегало Николаса от того, чтобы признаться в своих чувствах.

Глава 13

Спустя восемнадцать дней после гибели «Черного Паука» Глори заметила парус. Радостно подпрыгнув, она бросилась на берег. Николас поспешил к сигнальному костру. Глори размахивала руками, пытаясь привлечь внимание, хотя корабль находился еще далеко и ее не могли услышать. Когда вспыхнуло пламя костра, капитан присоединился к девушке, и она схватила его за руку.

– Ты только подумай, Николас, скоро у нас снова будет чистая одежда.

– И горячая ванна, – добавил он.

– И пища, которую не придется ловить силками.

– И мягкая постель.

Глори подняла голову и посмотрела на Николаса.

– Ты знаешь, все же мне будет не хватать этого места.

Ласково улыбнувшись, он провел пальцем по ее подбородку.

– Мне тоже.

Пламя огромного костра взлетало в небо, указывая на их местонахождение, и корабль направился к берегу. Николас принес одеяло, чтобы она смогла завернуться в него, и впервые за эти дни Глори устыдилась своего скудного гардероба. Они молча стояли на берегу, наблюдая за приближением большого корабля.

– Это «Черная ведьма», – с гордостью сказал Николас. – Мой флагманский корабль.

– Красивый.

– Он способен взять в два раза меньше груза, чем «Паук», но гораздо быстроходнее. Этот корабль спроектировал человек по имени Джон Гриффитс. У «Ведьмы» более узкий нос, чем у большинства кораблей, это и позволяет ему развивать большую скорость. Если уже подобрали всех членов экипажа, мы будем в Нью-Йорке через четыре дня.

Глори смотрела на красивое судно и впервые со дня трагедии думала о Натане. Все дни пребывания на острове она и мысли не допускала, что с ним могло что-нибудь случиться. Теперь же, когда до выяснения судьбы брата осталось лишь несколько минут, Глори забеспокоилась. Был ли он на борту «Черной ведьмы» вместе с остальными членами экипажа? Девушка молила Бога, чтобы брат ее остался целым и невредимым, и сердце подсказывало, что ее мольбы будут услышаны. И все же… Глори с нетерпением ждала, когда корабль причалит и она сможет успокоиться.

Наконец, от корабля отчалили две шлюпки и, заслонив глаза от солнца, Глори рассмотрела на носу одной из них красивое темное лицо Натана. Сердце девушки бешено заколотилось, она бросилась к морю, радостно что-то крича брату. Рядом с Натаном сидел Джаго, а в другой – Мак и Джош Пинтассл. Глори зашептала горячие слова благодарности Богу.

Причалила первая шлюпка, и из нее одновременно спрыгнули Джош и Мак. Глори бросилась к мужчинам и по очереди обняла их.

– Слава Богу, вы оба живы! – воскликнул Мак, радостно улыбаясь.

– Я всегда говорил, что наш капитан самый лучший, – восхищенно добавил Джош.

Матросы бросились приветствовать своего капитана. Вскоре к берегу причалила вторая шлюпка.

Не дожидаясь, пока она коснется берега, Натан выпрыгнул из нее, и Глори бросилась в его объятия.

– О Натан… Слава Богу, с тобой все в порядке. Я так волновалась!

Уткнувшись лицом в волосы сестры, Натан гладил ее по плечам и крепко прижимал к себе. Потом он отстранил сестру от себя и окинул ее взглядом с ног до головы, словно желая убедиться, что она на самом деле жива и здорова.

– Когда «Паук» пошел ко дну, я думал, что ты находишься на одной из шлюпок, – сказал Натан. – Мне оставалось молить Бога и надеяться, что с тобой ничего не случилось. Мы не знали, что произошло, до тех пор, пока нас не подобрала «Черная ведьма». Я не находил себе места от волнения. Никогда бы себе не простил, если бы с тобой что-нибудь случилось.

– Со мной все в порядке, Натан. Обо мне позаботился капитан Блэкуэлл. – Слегка покраснев, Глори повернулась к берегу и увидела, что Николас вместе с Джошем и Маком идут в сторону лагеря.

Наверное, в сотый раз с момента кораблекрушения Глори подумала, что должна была рассказать Николасу всю правду о Натане и о том, зачем в действительности они едут на Север. Девушка решила, что настало время поговорить об их будущем с капитаном. Глори давно подготовилась к этому разговору и, как только они окажутся на судне, все объяснит ему. После нескольких недель, проведенных вместе, Николас непременно поймет ее.

– Подбирайте все, что еще может пригодиться, и грузите в шлюпки. – Николас отдал распоряжение нескольким матросам, приблизившимся к шалашу, стараясь говорить спокойно.

– Все нормально? – спросил Джош. – Я понимаю, эти дни не были сладкими.

– У меня все отлично! – отрезал Блэкуэлл. – Просто я хочу убраться отсюда как можно скорее.

Джошуа внимательно посмотрел на капитана. Николас отошел в сторону и прислонился к одной из сосен. Несмотря на темный бронзовый загар, лицо его казалось бледным.

Пинтассл отдавал необходимые распоряжения, матросы нагружали шлюпки. Когда они проходили мимо старшего помощника, тот увидел, как некоторые из них перемигиваются. Причиной был шалаш с одной широкой постелью внутри.

Обеспокоенный таким поворотом событий, Джош нахмурился, его светлые брови сошлись у переносицы. Не стала ли Глори причиной мрачного расположения духа капитана? Когда дело касалось женщин, Николас Блэкуэлл не придерживался общепринятых правил. С самого начала было ясно, что он неравнодушен к этой блондинке. На острове же она оказалась в его власти. Однако завоевать Глори Саммерфилд было не так-то просто. Ее отец – один из ближайших друзей капитана. И, конечно, Николас прекрасно понимает, что теперь должен жениться на девушке. В чем бы не была причина плохого настроения капитана, глядя на его лицо, можно сказать с полной уверенностью: произошло что-то действительно серьезное.

– Мистер Пинтассл! – суровый голос Блэкуэлла прервал раздумья Джошуа. – Очнитесь! Давайте поскорее закончим погрузку и отправимся в путь.

– Есть, капитан.

Мак Макдугал похлопал Николаса по плечу.

– Не кипятись, парень. Ты прожил на этом острове почти три недели. Лишние несколько минут ничего не значат.

Капитан только кивнул. Он с трудом заставлял себя говорить нормальным тоном. Даже отсюда было видно, как Глори забирается во вторую шлюпку, держась за руку другого мужчины. Когда девушка бросилась в объятия черного красавца, Николасу показалось, что в его сердце вонзили кинжал.

Последний раз Блэкуэлл плакал в детстве, когда его бросила мать, но сейчас он с трудом сдерживал подступавшие слезы. Казалось, ему не хватает воздуха. Как можно быть таким идиотом? Всем известно, что Николас Блэкуэлл не зеленый юнец, а взрослый мужчина. Кто знает женщин лучше его? Ведь они провели вместе всего несколько недель. Неужели этого оказалось достаточно, чтобы так сильно к ней привязаться?

Николас с командой вернулись на берег и забрались в шлюпки. Капитан посмотрел туда, где сидела Глори с Натаном. Тот обнял девушку за плечи, словно желая оградить ее от вопросительных взглядов матросов. Глори улыбалась, глаза светились любовью. Она даже не пыталась скрывать радость. Николас проклинал себя за тупость: зачем поверил, что она не такая, как все, зачем влюбился?

Опустив голову, капитан сжал кулаки. Эта женщина оставила его в дураках. Для нее все то, что было между ними, означало не более, чем плотские утехи. А любила она Натана. Когда Глори бросилась в его объятия, это сразу стало ясно. Девушка не скрывала своих чувств и сейчас. Да, она действительно была девственницей, но отдалась ему только для того, чтобы обеспечить себе безопасность. Глория использовала его в своих целях, обманывала и, скорее всего, смеялась над ним, думая, какой легкой добычей он оказался, превратившись во влюбленного идиота.

Сейчас Николасу казалось, что, получи он такую возможность, непременно задушил бы ее. Еще никогда его не охватывала такая ярость. Капитан впервые понял: человек в приступе бешенства, действительно, способен убить ту, которую любит. Стало понятно и поведение отца, пившего день и ночь, лишь бы забыть любимую.

Николас посмотрел на корабль, стоящий на якоре в сотне ярдов от берега. Капитан пытался взять себя в руки, но ноющая тупая боль в сердце не отступала. Глори не стоит этого, твердил он себе. Она всего лишь женщина, такая же, как остальные. Всю ненависть, все одиночество и отчаяние, накопившееся в душе за эти годы, Николас обратил против Глори.

Став необычайно спокойным, он повернулся в сторону девушки. Та тихо смеялась и кристально чистый звук ее смеха стал неприятен Блэкуэллу. Его ледяное спокойствие превращалось в жестокую решимость.

Тяжело вздохнув, Николас принялся смотреть на «Черную ведьму», к которой шлюпка приближалась с каждым взмахом весел. На губах капитана застыла грустная улыбка.

– Мистер Пинтассл, велите поднять якорь. Мы продолжаем путь. – Отвернувшись от Джоша, Николас обратился к человеку, стоявшему рядом. – С этого момента управление судном переходит ко мне, капитан Дьюрант. Благодарю вас за все, что вы сделали.

Дьюрант – высокий худощавый мужчина с окладистой бородой, стоял у штурвала, одетый в безукоризненную темно-синюю форму с ярко-сверкающими латунными пуговицами.

– Сожалею, что мне не удалось разыскать всех членов вашей команды, – сказал он. – Но Мак утверждает, что видел, как одна из шлюпок затонула. Вряд ли кому-нибудь удалось спастись. Нет смысла продолжать поиски. Жаль, конечно, что не обошлось без жертв.

Николас кивнул.

– Кораблекрушения всегда заканчиваются трагически. Но, слава Богу, пострадали немногие.

– Николас, – Глори шагнула вперед, укутанная в суровое шерстяное одеяло. Позади стояли Мак с Натаном.

– А, никак это моя прекрасная соседка, мисс Саммерфилд, – воскликнул капитан и обратился к своему второму помощнику.

– Мак, я отведу леди в каюту. Ты же проводишь ее… слугу вниз. Если мне не изменяет память, он должен до конца путешествия находиться под арестом.

Натан резко вскинул голову, а Глори едва не задохнулась от неожиданности.

– Николас, надеюсь, это шутка! После того, что случилось, он полностью искупил свою вину.

– Мак, – повторил капитан.

Мак пристально посмотрел на него и покорно вздохнул.

– Есть, капитан. Будет лучше, если ты последуешь за мной, парень, – сказал он Натану. – Все равно долго находиться там тебе не придется.

Натан дотронулся до руки Глори, взглянул на нее, как бы желая заставить прекратить бессмысленный спор, и стал спускаться вслед за Маком.

– Идемте со мной, – суровым тоном сказал Блэкуэлл, обращаясь к девушке.

– Николас, все дело в том, что ты кое-чего не знаешь, – говорила ему Глори, шагая вслед за ним по палубе.

Николас повернулся к ней.

– Думаю, будет лучше, если ты станешь называть меня капитаном. – Прежде чем она успела ответить, Блэкуэлл направился к трапу, спустился вниз и зашагал по коридору. Глори шла следом. Не говоря ни слова, Николас открыл дверь в капитанскую каюту, великолепно обставленную и гораздо более просторную, чем та, которую он занимал на борту «Паука».

Глори вошла в каюту.

– Но я не хочу называть тебя капитаном.

– Боюсь, тебе придется это сделать.

Глори не могла поверить, что слышит голос Николаса, таким резким, злым и насмешливым он был.

– Мне надо тебе кое-что рассказать, – сказала она просто.

– В самом деле? Очень жаль, что я вынужден пропустить это театральное представление, но я уже все знаю о тебе и Натане.

– Знаешь?

– Я понял это с самого начала.

У Глори отлегло от сердца.

– Я боялась рассказывать тебе это. Думала, что не поймешь.

– Как видишь, понял. – Николас подошел к богато украшенному шкафу красного дерева и распахнул его. – Здесь ты найдешь несколько платьев и белье. Если понадобится что-нибудь ушить, в верхнем ящике комода есть иголка и нитки. А теперь я должен идти, меня ждет работа.

– А как же Натан?

– Он останется там, где и должен находиться. – Не оглянувшись, Блэкуэлл вышел.

Озадаченная, она смотрела ему вслед. Что происходит? Скорее всего он просто с головой ушел в дела. Их отношения не могли так резко измениться за час. После ужина надо поговорить с ним, решила Глори. Когда корабль выйдет в море, будет не так много работы, и тогда они смогут объясниться.

К ужину капитан не вышел. Глори не находила места от волнения, сидя в кают-компании. Было ясно, что «Черная ведьма» – предмет особой гордости Блэкуэлла. Его безупречный вкус присутствовал везде: в массивных, резных деревянных перекладинах, лепных медных канделябрах на стенах. Ожидая, что Николас вот-вот войдет, Глори сидела как на иголках, то и дело посматривая на дверь.

Готовясь к встрече, она постаралась одеться получше. Хотя все платья, найденные в шкафу, оказались несколько коротковаты и слишком свободны в талии, девушка подогнала их по фигуре. Ее заинтересовало, откуда в каюте капитана взялись женские вещи, но девушка сочла за лучшее не задумываться об этом.

За ужином Глори появилась в элегантном зеленом платье из парчи. Как бы невзначай спадавшая с плеча широкая мягкая оборка, окаймлявшая низкий вырез и на две трети закрывавшая руки, была главным украшением этого роскошного наряда. Спускающийся книзу, облегающий лиф подчеркивал безукоризненную форму груди. Она завила белокурые волосы, распустив их по плечам; эффект получился потрясающий. Глори почти забыла, какой красивой могла быть. За ужином от нее не ускользнул ни оценивающий взгляд Джоша, ни красноречивые улыбки капитана Дьюранта.

Глори надеялась, что Николасу понравится, как она выглядит. Ее беспокоила судьба Натана, но куда больше она волновалась по поводу того, что думает Николас об их будущем. Девушка не хотела верить, что любимый отказался от нее. Он просто занят, вот и все.

Джош, Дьюрант и старший помощник капитана «Черной ведьмы» Уильям Аллен, темноволосый широколицый мужчина лет тридцати пяти, составили ей отличную компанию.

Хотя мужчины были интересными собеседниками, Глори с трудом улавливала нить разговора. Она горела желанием поговорить с Николасом, устранить все возникшие между ними недоразумения. Может быть, сегодня вечером он сделает ей предложение? Девушка видела: сейчас на корабле не было такого человека, который не знал бы, что на острове они с капитаном спали в одной постели. Проходя по палубе, она то и дело ловила на себе насмешливые взгляды матросов и их двусмысленные улыбки. Николас не мог не замечать всего этого.

К концу ужина Глори потеряла всякую надежду. Она отказалась от шерри, сославшись на головную боль, и вернулась в каюту. Разочарованная и обеспокоенная, девушка собиралась лечь спать. Расчесывая волосы на ночь, Глори услышала, как повернулся ключ в замочной скважине. Дверь распахнулась.

На пороге стоял Николас с керосиновой лампой в руке. Чувствуя, что все тело охватывает знакомое тепло, девушка нежно улыбнулась и поднялась со стула, стоящего перед зеркалом.

– Я так рада, что ты пришел!

– Неужели? – Он удивленно приподнял бровь и, отведя взгляд от девушки, принялся расстегивать пуговицы на рубашке.

Глаза Глори расширились.

– Что ты делаешь?

– Собираюсь лечь спать, – спокойно ответил капитан.

– Но… где ты собираешься спать?

– Там же, где спал последние несколько недель. С тобой.

–Николас, но ты же не можешь спать…

– Капитан, – поправил он девушку.

У Глори пересохло во рту.

– Но ведь ты не можешь спать со мной на борту корабля! Об этом станет известно всему экипажу.

– Все уже и так знают. – Николас уселся в мягкое кожаное кресло и принялся снимать сапоги.

– Я не могу поверить, что ты собираешься так меня унизить. Через четыре дня корабль прибудет в Нью-Йорк. Там мы сможем пожениться, и тогда…

– Пожениться? – Резкий смех Николаса прогремел на всю каюту. – С чего ты взяла, что мы поженимся?

Глори судорожно схватилась за горло. Ей стало трудно дышать.

– Когда мы потерпели кораблекрушение… ты любил меня, и я думала… – Она остановилась, чтобы перевести дыхание. – Я думала, что нравлюсь тебе.

– Любовь! – воскликнул капитан с ухмылкой. – Ты заговорила совсем как Лавиния.

Девушка тяжело опустилась на постель не в состоянии произнести ни слова. Она медленно качала головой, словно отказываясь верить услышанному.

– Раздевайся, – приказал Николас.

– Что?

– Я сказал, раздевайся, или я порву на тебе платье.

Глори нервно облизала губы. В горле пересохло.

– Я не верю, что ты сделаешь это.

– Клянусь, сделаю.

Глори молча покачала головой. Сняв брюки и отшвырнув их в сторону, он подошел к девушке.

– Прекрасно, – процедил он, – не хочешь по-хорошему, будет иначе. – Схватив девушку за руки, он повалил ее на постель. Глори сопротивлялась, как могла, но безуспешно. Мозг отказывался воспринимать происходящее. Она любила Николаса Блэкуэлла и не хотела противиться ему. Поцелуй Николаса стал настойчивым, он раздвинул сжатые зубы Глори, и ее против воли охватило желание. Тихо простонав, девушка всем телом подалась навстречу любимому.

Он немного отодвинулся.

– Так-то лучше, маленькая шлюха. Сейчас ты получишь то, чего так ждешь.

Эти слова прозвучали, как пощечина, и Глори пришла в себя. Она попыталась было встать, но Николас бросил ее на кровать. Несчастная отчаянно сопротивлялась. Рядом с ней был другой человек – незнакомец, безумец. Девушка извивалась, стараясь вырваться, чувствуя пальцы мужчины, вцепившиеся в кружевное белье, и слыша звук рвущейся ткани.

– Прекрати, Николас, – прошептала Глори, – пожалуйста, не делай этого.

Но уговоры были тщетны…

Николас какое-то время спокойно лежал, потом встал с постели. Девушка с трудом проглотила застрявший в горле комок. Стараясь сдержать слезы, она закрыла глаза.

– Зачем ты так, Николас?

– А почему бы и нет? Ведь мы оба этого хотели. – Натянув брюки, он принялся застегивать их, словно Глори не было рядом. Потом, не сказав ни слова, ушел.

Девушка боролась с охватившим ее горем, которое, казалось, заполнило собой каждую клеточку тела. Наконец, шаги Николаса стихли. Теперь ничто уже не могло удержать девушку от рыданий, разрывающих раненое сердце.

Николас наблюдал, как корабль скользит по воде, плавно разрезая пенистые волны. В темных водах океана отражался лишь осколок луны, прячущейся за облаками.

– Вот ты где, – К капитану бесшумно подошел Мак Макдугал.

– Сейчас мне совсем не хочется разговаривать, Мак, – сказал Блэкуэлл, глядя прямо перед собой. Он стоял, вцепившись обеими руками в твердое дерево леерного ограждения, словно только оно могло удержать его от прыжка за борт.

– Я нечасто вмешиваюсь в твои дела, парень, но сразу видно, ты чем-то озабочен. Мисс Глори – хорошая девушка, Ники. Ты должен поступить с ней по совести.

– Оставь меня в покое, Мак. – Николас сурово посмотрел на старого друга. – Тебя все это не касается.

– Ты для меня как сын, парень. Я всегда гордился тобой. Прошу, не делай ничего такого, чтобы мне было за тебя стыдно. – От Блэкуэлла не укрылось укоризненное выражение лица шотландца, но он отвернулся и снова уставился в море. Мак тяжело вздохнул, и ничего не говоря, повернулся и побрел назад в каюту. Его тяжелые шаги гулко отдавались в ночной тиши. Николас почувствовал себя еще хуже.

Глава 14

Весь следующий день Глори не выходила из каюты.

В обед и вечером к ней заходил Джош, принося поднос с едой. Девушка с улыбкой благодарила его, но говорила, что нуждается в отдыхе после дней, проведенных на острове. По обеспокоенному виду Джоша можно было понять, что он ей не верит.

Ближе к вечеру Глори была вне себя от волнения. Придет ли Николас к ней в каюту сегодня? Этого она не знала. Той близости, которая когда-то существовала между ними, больше не было. Прошлой ночью к ней приходил незнакомец, такой же чужой, как та земля, куда она ехала. Не в состоянии понять, что происходит с любимым, со страхом ожидая чего-то ужасного, девушка с растущей тревогой смотрела на дверь. Она хотела было подшить еще одно платье, висящее в шкафу, но руки тряслись так сильно, что ей пришлось отложить иголку.

Испытывая дурные предчувствия, девушка придвинула к двери тяжелый комод. Для того, чтобы сдвинуть его, пришлось немало попотеть, но когда все было сделано, Глори стало немного спокойнее.

Девушка отыскала в шкафу легкую шелковую ночную рубашку и надела ее, снова задумавшись над тем, кому могли принадлежать все эти вещи. Неужели в этой самой постели капитан спал с другой женщиной? Шептал той, другой» те же нежные слова, что и ей?

Глори улеглась на широкую постель, но заснуть не удавалось. Вспоминался Николас, такой, каким он был на необитаемом острове: высокий и красивый, ласковый и добрый, с бездонными серыми глазами, светящимися любовью. От этих воспоминаний становилось трудно дышать и, не в силах заснуть, она ворочалась с боку на бок на одиноком ложе.

– Ты начинаешь говорить как Лавиния… как Лавиния… как Лавиния. – Отголоски этих жестоких слов звучали, словно погребальная молитва. Глори закрыла глаза и попыталась стереть из памяти злой голос Блэкуэлла.

Наконец, звук отпираемого замка заставил ее резко сесть в постели.

Дверь громко ударилась о комод. Сквозь узкую щель послышался тихий издевательский смех капитана. Сначала девушка никак не могла понять, что означает мягкое глухое постукивание, но когда комод закачался и сдвинулся с места, до нее дошло, что Блэкуэлл раз за разом нажимает на деревянную дверь сильным мускулистым плечом.

Вскочив с постели, Глори бросилась к двери.

– Уходи! Оставь меня в покое!

– Отойди от двери, – угрожающе произнес мужчина. – Так или иначе я войду сюда. Если понадобится, приведу сюда всю команду.

Плечи Глори поникли. Николас еще раз с силой надавил на дверь и протиснулся в образевавшийся зазор. Стараясь сдержать слезы, она смело взглянула в глаза своему мучителю.

– Я всего лишь женщина и не могу остановить тебя. Если ты собираешься овладеть мною против воли, делай это.

Капитан пристально смотрел на молодую женщину.

– Ты говоришь, против воли, моя дорогая? Что-то мне с трудом верится.

Он подошел ближе, коснувшись ладонями лица девушки, и, медленно наклонив голову, поцеловал. Она пыталась сопротивляться, но жар его губ растопил лед отчуждения.

Глори снова вернулась на необитаемый остров, и мужчиной, который целовал ее, был Николас. Тот Николас, которого она любила. Прикасавшиеся к ней руки были теми нежными руками, которые ласкали ее, защищали и спасали ей жизнь.

Девушка поняла, что плачет, только тогда, когда Николас приподнял ее голову и заставил взглянуть на себя. На какой-то миг бедняжке показалось, что перед ней вовсе не любимый, таким суровым было выражение его лица. Потом он смахнул с лица Глори слезы и взял на руки.

– Ты так прекрасна! Смогу ли я когда-нибудь забыть тебя?

Слова эти были точным отражением мыслей самой Глори, и она тихо прошептала его имя. Мысленно девушка повторяла, как сильно его любит.

Хотя они отдавались друг другу с безумной страстью, словно это была последняя ночь, Николас был так же нежен с девушкой, как и на острове. Она чувствовала мягкость прикосновений его губ, его ласку, его страсть и не хотела думать о том, что будет завтра утром или сегодня ночью. Пускай всего на несколько часов, но ее Николас вернулся. Руки мужчины ласкали тело Глори, заставляя сгорать в пламени страсти. Разве сможет она жить без Николаса! Не хотелось даже пытаться.

Глори мучалась от незнания того, что думает о ней любимый. Будет ли он так же сильно скучать по ней? Зачем так безжалостно мучает?

Когда страсть понемногу утихла, Николас не отпускал ее ни на миг, крепко прижимая к себе, как раньше. Он не разомкнул объятий и тогда, когда девушка притворилась спящей. Капитан продолжал тихонько касаться губами ее светлых волос и нежно гладить лицо. Несмотря на усталость, Глори боролась со сном, хотя в объятиях друга было так спокойно и уютно! Не хотелось тратить понапрасну эти несколько часов, которые, возможно, никогда не повторятся.

Когда молодой женщине показалось, что мужчина задремал, она открыла глаза и встретилась с его взглядом, в котором застыла боль.

Словно читая мысли Глори, Николас коснулся губами ее щеки и прошептал имя любимой. Потом он поцеловал девушку, вложив в поцелуй страсть, о которой она не подозревала. Ответив на поцелуй, Глори обвила руками его шею, страстно мечтая об одном: чтобы солнце никогда больше не всходило и не разлучало их. Она молила Бога послать на судно такую огромную волну, которая поглотила бы его, положа конец страданиям.

Он не появлялся в каюте две последующих ночи, и Глори увидела его только тогда, когда корабль вошел в Нью-Йоркскую гавань. Стоя на палубе под затянутым тучами свинцовым небом, девушка с трудом удерживала на плечах накидку, которую то и дело пытался сорвать ветер. Она стояла у штурвала, с грустью прощаясь со своими друзьями.

– Прощай, Джаго.

– Вы хорошая девушка, мисс Глори. Я горжусь, что познакомился с вами.

– Спасибо за все, что вы для меня сделали, Джаго.

– Если вам когда-нибудь потребуется моя помощь, – сказал Джош Пинтассл, – дайте знать.

– Спасибо, Джошуа. – Глори поцеловала его в щеку. – Никогда вас не забуду.

Ей показалось, что Джошуа собирается сказать что-то еще, но он повернулся и ушел. Девушка провожала взглядом его удаляющуюся фигуру, пока не заметила капитана, стоящего у леера. Отдав суровым тоном несколько приказов, он повернулся в ее сторону, и сердце Глори сжалось. Николас заметил любимую несколько позже. Он, не отрываясь, смотрел на девушку, словно желал запомнить каждую черту ее лица.

Глори почувствовала, как больно заныло сердце. Боль эта была настолько сильной, что она едва удержалась на ногах, вцепившись в гладкое дерево леера, чтобы не упасть. Над головой с криками проносились чайки, жизнь в доках Сауз Стрит била ключом. Глаза девушки застилали слезы, все окружающее виделось словно сквозь пелену. Не желая, чтобы кто-нибудь увидел ее слезы, девушка изо всех сил старалась взять себя в руки.

К Глори подошел Николас, но она не решалась посмотреть ему в глаза, боясь того выражения, которое могла увидеть. Будет ли он смотреть на нее с насмешкой или с той же любовью, что промелькнула в его глазах в последнюю ночь, проведенную вместе? Хотя любимый стоял рядом, Глори уже скучала по нему, будто оставила на том необитаемом острове.

– Я приказал… выпустить Натана. – В суровом голосе капитана слышались печальные нотки. – Вы можете уйти хоть сейчас. Мак проводит вас.

– У меня здесь тетя, – произнесла Глори, стараясь не выдать охватившего ее волнения. – Ее зовут Флоренс Саммерфилд Стэйси. Это сестра отца. Она живет недалеко отсюда. – Девушка, не отрываясь, глядела на шумную пристань. На острове они так сблизились, и все равно практически не знали друг друга.

Николас ответил не сразу, словно пытаясь подобрать нужные слова.

– Мы пополним запасы продовольствия и уйдем в Барбадос.

– В Барбадос? – Глори зажмурила глаза от нахлынувшей боли. Она молила Бога, чтобы Николас не услышал, как дрожит ее голос. Стоило неимоверного труда повернуться и взглянуть на него, но девушка понимала, что не может уйти, не посмотрев ему в глаза.

– Да, – ответил капитан, глядя прямо перед собой. – Я пробуду какое-то время в Карибском море. Погода стоит просто замечательная. – Глаза Николаса были лишены всякого выражения, губы – сурово сжаты. Во всем его облике сквозила такая грусть, какой Глори не замечала раньше.

– Я прослежу, чтобы платья вернули, – сказала девушка тихо.

– Можешь считать это подарком.

– Прощайте, капитан, – прошептала Глори. Перед ней стоял уже не ее Николас. Быстро, словно боясь, что не решится на это, она поднялась на мысочки, прикоснулась губами к его щеке и, резко повернувшись, подошла к Маку. По трапу вместе с Пинтасслом поднимался Натан, щурясь от яркого солнца. Девушка бросилась к брату.

– Глори. – Темнокожий юноша обнял сестру.

– С тобой все в порядке? – неуверенно спросила она.

– Просто замечательно. – Натан взглянул на капитана и снова перевел взгляд на Глори. – А вот ты плохо выглядишь. Случайно, не заболела?

– Нет. Просто немного устала.

– А то, что произошло на острове? Капитан сделал тебе предложение?

Девушка вспомнила, что за Николасом Блэкуэллом прочно закрепилась репутация человека, мастерски владеющего пистолетом и абордажной саблей. Представив нежного, юного Натана, сражающегося за честь сестры, она солгала.

– Да, – ответила Глори. – Но я ему отказала.

– Отказала? Да ты понимаешь, что ты сделала? Будет скандал!

– Ну и пусть.

–Отец заставил бы тебя выйти замуж за этого человека.

–Я не хочу выходить за него, Натан. Вот и все.

– Для меня главное, чтобы ты была счастлива.

– То, что он сделал с тобой, достаточно веская причина для отказа, – сказала девушка.

– Несколько дней в заключении не стоят того, чтобы ты заплатила за них своим счастьем. – Теплые карие глаза Натана вопросительно смотрели на сестру. – То, что произошло между вами на острове… Ты понимаешь, какие это может иметь последствия?

Глори почувствовала, что ее лицо начинает заливать краска.

– В том, что произошло на острове, виновата только я. Никто не мешал мне сказать «нет». Что же до последствий, остается надеяться, что их не будет.

– Ты отдаешь себе отчет в своих действиях?

– Натан, прошу тебя. Давай поскорее уйдем отсюда. – Расправив плечи, девушка подобрала юбки и направилась к сходням, где их терпеливо ждал Мак, удрученно качая головой. Глори подняла голову. Она не доставит Блэкуэллу такого удовольствия, как прощальный взгляд, твердила себе девушка, спускаясь на пристань.

Когда они вышли на оживленную Сауз Стрит, Глори вцепилась в руку Мака, стараясь смотреть прямо перед собой, и лишь поворачивая за угол, не удержалась и напоследок взглянула на «Черную ведьму». Николас стоял на палубе, опираясь на леер. Ветер нещадно трепал рукава его полотняной рубахи. Девушка видела, что капитан смотрит ей вслед, и пыталась понять, почему он не может любить ее? Господи, как ей этого хотелось!

Понимая, что должна ненавидеть Николаса, Глори продолжала любить его. Ее мучила боль. Ужасная, изводящая боль, которую никогда раньше не испытывала, даже после смерти отца. Как жить дальше? И стоит ли теперь жить? Боясь, как бы не подкосились ноги, Глори еще крепче вцепилась в руку Мака, который вел ее по оживленной улице.

Они проходили мимо подвод и телег, лошадей и пешеходов. Среди бочек, тюков и ящиков, рядом со зданием Тонтин Кофи Хауса стоял аукционист, и его громкий голос, перекрывающий шум улицы, собирал вокруг толпу. Внутри здания, как объяснил девушке Мак, маклеры и агенты страховых компаний подписывали контракты и страховали грузы различных судов.

Глори с трудом следила за нитью разговора. Поскольку никаких вещей у нее не было, а дом тетушки находился всего в нескольких кварталах от пристани, они решили идти пешком, и девушка была несказанно рада этому, надеясь привести в порядок мысли. Тетушка ничего не знала о приезде племянницы, но она покидала город так редко, что почти наверняка окажется дома. Хотя они и нечасто бывали вместе, Глори обожала свою тетю Флоу. Во многом она была ей ближе матери. Может быть, причиной этого была их безумная любовь к Джулиану Саммерфилду.

Последний раз Глори видела свою хрупкую седую тетушку на похоронах отца, но совсем обезумевшая от горя почти не общалась с ней.

Тетушка Флоу, казалось, все поняла. Оставалось надеяться, что она правильно поймет и их с Натаном бегство.

В конце концов, они добрались до высокого крыльца огромного кирпичного особняка, и Натан постучал тяжелым медным молотком по резной деревянной двери. Открыл невысокий худощавый слуга с недовольным лицом.

– Пожалуйста, передайте миссис Стэйси, что приехала ее племянница, – тихо произнесла Глори.

Натянуто улыбнувшись, слуга проводил их в гостиную. Эта комната была отделана в модном когда-то стиле Федерализма, отличавшемся множеством лепных украшений на стенах и никуда не ведущих дверей, служащих украшением гостиной.

– Я, наверное, пойду, Глори, – сказал Мак. – Хорошо?

Заметив участие в глазах старого шотландца, девушка кивнула.

– Да.

– Я не знаю, почему все так вышло. – Мак уставился на мысок своего сапога, нелепо выглядевшего на фоне блестящего паркета. – Этот парень вел себя, как последний идиот. На него это совсем не похоже.

– Спасибо вам, Мак, за участие. – Глори коснулась губами щеки моряка. Мак повернулся и вышел из гостиной. Через несколько минут туда вбежала хозяйка дома.

– Глори! Ради всего святого, что ты делаешь в Нью-Йорке? – Добрые голубые глаза Флоренс Стэйси, так похожие на глаза отца, светились радостью. – Вы приехали с матерью?

– Нам нужна твоя помощь, тетя Флоу. Натан возвращается на учебу, мне же необходимо переждать где-то некоторое время… пока не подвернется какое-нибудь судно, идущее в сторону дома. – Глори надеялась, что тетушка разрешит ей остаться хотя бы на несколько недель, не чувствуя себя готовой вернуться к жизни в поместье Саммерфилд. Необходимо время, чтобы прийти в себя. – Боюсь, что это долгая история.

– Что ж, надеюсь, в свое время я ее услышу. А сейчас Джереми проводит вас в ваши комнаты. Сначала отдохните с дороги, поговорим позже. Вы оба можете оставаться здесь, сколько захотите.

Глори порывисто обняла тетушку. Только так она могла скрыть написанное на лице волнение. С трудом сдерживая слезы благодарности, девушка повернулась и отправилась вслед за дворецким.

Миссис Стэйси проводила ее взглядом. Войдя в гостиную, она с трудом узнала в этой молодой женщине свою племянницу. Слишком короткое платье, поникшие плечи, несчастное выражение лица. Что-то случилось, Флоренс была уверена в этом. Уже не первый раз кто-то в семье, попадая в беду, прибегал к ее помощи, всегда получая ее.

Она видела, с каким трудом Глори поднимается по лестнице. Флоренс любила эту девушку, как дочь, которой у нее никогда не было, и решила во что бы то ни стало разузнать, что же случилось на самом деле.

Вечером того же дня Глори рассказала тетушке о планах своей матери относительно Натана, о том, как они покинули Чарлстон на борту «Черного Паука», об ужасном шторме, случившемся в море и о том, как капитан Блэкуэлл спас ее жизнь. Девушка старалась не касаться того, что Натан почти все плаванье просидел в трюме. Не говорила она и о происшедшем между нею и Николасом на острове.

После ужина, догадавшись, что тетушка хочет поговорить с Глори наедине, Натан под предлогом головной боли ушел в свою комнату.

– Почему бы нам не перейти в гостиную и не выпить там по рюмке шерри? – предложила Флоренс.

– Прекрасно, – согласилась Глори. Когда они устроились на мягком диване времен королевы Анны, миссис Стэйси перешла к делу.

– Ты рассказала мне обо всем, что произошло с вами за эти несколько недель. Мы сошьем тебе новые платья взамен потерянных, а Натан отправится на занятия. Я напишу матери и постараюсь убедить ее в правильности твоего решения. Может быть, она предоставит Натану необходимые документы, и он, согласно воле отца, станет свободным. Пока ты останешься у меня. Думаю, ты еще не готова вернуться.

– Да, тетя Флоу. Думаю, мне будет трудно встретиться с мамой и знакомыми. Так много всего произошло… – Девушка сделала большой глоток шерри, чувствуя, как приятное тепло согревает горло.

– Да. Но ничего из того, что ты рассказала, не может быть причиной столь глубокой печали. Может быть, расскажешь и об этом?

Глори подняла голову. Ее голубые глаза отыскали доброе лицо тетушки.

– Неужели это так заметно?

– Да, моя дорогая. Боюсь, что это так.

Тяжело вздохнув, Глори расправила юбки и откинулась на спинку дивана.

– Человек, спасший мне жизнь, капитан Блэкуэлл… Мы пробыли вдвоем на необитаемом острове почти три недели. И я полюбила его. – Глори провела пальцем по ободку хрустального бокала, представляя Николаса таким, каким он был на острове: красивым, нежным, со счастливой улыбкой. – Хотя на самом деле, как мне кажется, я влюбилась в него еще в тот день, когда мы впервые встретились. Это произошло на балу в день моего девятнадцатилетия. Он казался таким самоуверенным, таким стремительным и живым! Все женщины сходили от него с ума. Кроме меня, конечно. Я сразу решила возненавидеть его. Капитан Блэкуэлл был другом отца, и думаю, папа надеялся, что я выйду замуж за этого человека. – Девушка перевела дыхание. – И когда мы покидали тот остров, мне хотелось этого больше всего на свете!

– Почему же этого не произошло? – мягко спросила Флоренс, опустив свою морщинистую руку на нежную руку племянницы.

– После всего, что случилось, он просто не захотел этого. Теперь я понимаю: со мной ему было удобно. Он нуждался в женщине для удовлетворения желаний. Не знаю. Время, проведенное на острове, было похоже на сон. На самую совершенную фантазию. Капитан заботился обо мне, защищал от опасностей. Я была уверена, что он испытывает ко мне такие же чувства, как и я к нему. – Глори подняла свое заплаканное лицо. – Он все время улыбался, учил меня плавать, лечил меня, когда я заболела и… о, тетя Флоу, я так сильно любила его! – Девушка не могла продолжать, ее душили рыдания. Обхватив руками шею тетушки, она плакала, сотрясаясь от слез.

– Мое бедное, дорогое дитя. – Прижав к себе племянницу, Флоренс гладила ее по волосам, давая возможность выплакаться. Глори и не думала противиться этому. Она не смогла бы перестать плакать, даже если бы захотела этого. Тетушка покачивала девушку, как маленькую, и она рыдала до тех пор, пока, как ей показалось, не осталось ни одной слезинки.

– Ты можешь оставаться в этом доме, сколько захочешь. Я всегда хотела ребенка, но твоему дяде Леонарду и мне так и не удалось стать родителями. Ты самый близкий и родной для меня человек. – Флоренс успокаивающе погладила племянницу по щеке, стремясь взять на себя хотя бы часть ее боли. – Мне страшно подумать о том, как этот человек обидел тебя. Но, должно быть, в нем есть и что-то хорошее, иначе ты никогда не полюбила бы его. Когда-нибудь все забудется, и ты полюбишь снова. А пока рассчитывай на мою поддержку.

Глори задумчиво посмотрела в лицо тетушки.

– Не знаю, смогу ли когда-нибудь забыть. Жаль, что я не погибла, когда корабль шел ко дну.

– Не говори так. Ни сейчас, ни потом. Ты слышишь меня?

Глори прикусила дрожащую губу.

– Да, тетя Флоу.

– Вот и хорошо. А теперь утри слезы. Пора спать.

Глори покорно кивнула и стала подниматься вслед за тетушкой в свою комнату. В просторной спальне с кроватью под пологом Флоренс помогла племяннице раздеться, заставила ее выпить стакан теплого молока, которое принес Джереми, и, уложив ее в постель, со всех сторон подоткнула одеяло. Она тихо сидела рядом, пока девушка, наконец, не уснула. Глори снился Николас, и всю ночь она металась, поворачиваясь с боку на бок.

Время потекло незаметно. Со дня прибытия Глори в Нью-Йорк прошло несколько недель. Натан приступил к занятиям, а тетушка выполнила все свои обещания. У Глори появилась новая красивая одежда и такая любовь и понимание, о которых можно было мечтать. Но этого было недостаточно. Она могла думать лишь о Николасе, вспоминая сначала только хорошее. Глори представляла его смеющимся, с солнечными бликами, отражающимися в черных волосах. Или плывущего в голубовато-зеленых волнах океана, с крошечными ручейками, стекающими по его широкой груди, покрытой жесткими волосками, к которым сейчас так хотелось прикоснуться! Николас, убивалась девушка, как могла я полюбить тебя в то время, когда ты ничуть не любил меня? Глори думала о том, где сейчас капитан, чем занимается; она с нежностью вспоминала о том, как он стоял на палубе: широко расставленные ноги и ветер, с силой треплющий рубаху.

Но от этих теплых воспоминаний девушке становилось еще хуже, и мало-помалу она заставляла себя забывать их. Напротив, Глори старалась как можно чаще вспоминать ту ночь, когда Николас взял ее силой, те ужасные слова, которые он тогда говорил, его высокомерие и страшное предательство.

Хотя Глори и пыталась начать новую жизнь, ее сердцу не было в этой жизни места. И, поскольку у нее не было никакого желания посещать званые вечера и балы, она только через несколько недель осознала, что не получила за все это время ни одного приглашения. Никто не навещал дом Флоренс Стэйси, даже самые близкие друзья. Но девушка смогла понять всю серьезность своего положения только после того, как случайно услышала разговор слуг, сплетничавших внизу.

– Говорят, она женщина легкого поведения. – Глори узнала скрипучий голос одного из слуг. – Я слышал, она спала безо всякого стыда в каюте капитана.

Вцепившись в перила, чтобы удержаться на подкосившихся ногах, Глори почувствовала, как больно сжалось ее сердце.

– Они спали вместе на каком-то острове, – заговорил другой слуга. – Мне сказал об этом Гасси Симпсон. – Ее даже прозвали – Глори прикусила губу – капитанская подстилка.

– Неважно, как ее прозвали, – вмешался в разговор Джереми Уиггинс, – но мисс Саммерфилд – хорошая молодая леди. Она относится к нам с добротой и уважением. Во всем виноват тот морской капитан. Он просто распутник и негодяй. Уверен, этот бабник воспользовался невинностью девушки и, надеюсь, когда-нибудь он получит за это по заслугам.

Чувствуя дрожь в коленях, Глори присела на лестничную ступеньку.

– Ты прав, Джереми, – заговорила Флора Уитман, – этот сукин сын заслуживает, чтобы его как следует высекли.

Боже, как это могло случиться? Как мог Николас так обойтись с ней? Ведь он знал, что за этим последует.

Глори зажмурилась, пытаясь сдержать подступившие слезы. Она была тронута преданностью прислуги. Девушку захлестнула волна благодарности к Джемери Уиггинсу и первой ненависти к Николасу Блэкуэллу.

– Тебе уже давно известно, о чем говорят люди? – спросила Глори тетушку после ужина. – Вот почему ты никуда не выходишь, правда? Из-за меня?

– Все не так страшно, как тебе кажется. В любом случае, это всего лишь кучка самодовольных снобов. Они заставили меня выбирать между ними и тобой. Поверь, не составило труда сделать правильный выбор. Если моя племянница для них недостаточно хороша, они меня не интересуют.

Глори тяжело опустилась на обитый бархатом диван.

– Как они обо всем узнали?

Флоренс присела рядом.

– Не могу сказать точно, но о кораблекрушении писали все газеты. Какой-то репортер брал интервью у нескольких моряков с «Черного Паука», и они рассказали ему все до мельчайших подробностей. Нетрудно было догадаться, что ты провела наедине с капитаном почти три недели, а репутация у этого человека сомнительная. Могу сказать тебе это с полным основанием.

На этот раз Глори уже не хотелось плакать, напротив, она была в бешенстве.

– Николас Блэкуэлл – распутник и повеса. Я была идиоткой, думая, что нравлюсь ему. Но, к сожалению, я поняла это слишком поздно.

– И к тому же, – прибавила тетушка, – стало известно, что Натан твой сводный брат. Наверное, ты представила его кому-то.

– Это была миссис Венворт, я встретила ее через день после приезда в Нью-Йорк. Мне так надоело лгать! К тому же, я горжусь Натаном и больше не собираюсь скрывать, что он мой брат.

Флоренс погладила девушку по руке.

– Сплетни скоро утихнут, – сказала она, – так всегда бывает. Тем более, имя Саммерфилд здесь никому неизвестно. К тому времени, как ты вернешься домой, вся эта история забудется.

– Боюсь, что это так просто не кончится.

– О? Но почему?

Не дождавшись ответа, Флоренс перевела дыхание.

– Господи. Не хочешь ли ты сказать…

– Я беременна, тетя Флоу.

Не прошло и месяца, как они выехали в Бостон. Глори начала уже немного поправляться в талии. Сначала ее мучила мысль, что Николас сыграл с ней злую шутку. Но шло время, ребенок стал шевелиться, и нелюбовь к нему стала понемногу утихать. Этот ребенок и ее тоже. Он сам – жертва, и не должен отвечать за ошибки своих родителей.

Флоренс владела в Бостоне прекрасным особняком. Ее последний муж, Леонард, унаследовал этот дом от своих родителей, и был так к нему привязан, что даже после смерти мужа Флоренс не решилась продать его. Теперь она радовалась, что не сделала этого.

– Мы изменим твое имя. Все будут считать тебя молодой вдовой, муж которой погиб в результате несчастного случая на охоте. И, поскольку у тебя практически нет мягкого южного акцента, ты станешь моей племянницей из Саванны. Это будет выглядеть достаточно достоверно. Отныне тебя зовут миссис Хаттерас, – произнесла Флоренс тоном, не терпящим возражений. – Теперь ты – миссис Глория Хаттерас. – На лице тетушки Флоу мелькнула едва заметная одобрительная улыбка.

Глори понравился Бостон, хотя там было довольно холодно. Дни стояли прохладные и ясные, а осенний воздух приятно бодрил. Проходили недели, становилось все холоднее, но настроение молодой женщины улучшалось день ото дня. Теперь она с нетерпением ждала рождения ребенка, слегка обеспокоенная предупреждением доктора о том, что плод занимает несколько странное положение.

– Это может быть связано с тем, что ваш организм несколько ослаблен, нужно отдыхать и беречь себя, – предупредил он. – Следите за своим здоровьем. Отныне вы должны есть не менее трех раз в день и побольше спать.

Глори в точности следовала предписаниям доктора, а тетушка Флоу неустанно о ней заботилась.

Первые несколько недель беременности были самыми сложными. Каждое утро Глори просыпалась с тошнотой, быстро уставала и сильно теряла в весе. Да и потом, хотя утренние недомогания прошли, она не чувствовала себя так хорошо, как до беременности.

Как-то утром девушка сидела в гостиной, одетая в черное платье из крепа, и вышивала крючком. За окном раздавались голоса детей, играющих в мяч. В мраморном камине уютно потрескивали дрова.

– Здравствуй, дорогая. – В гостиную вошла тетушка Флоу под руку с высоким темноволосым мужчиной, одетым в элегантный темно-серый сюртук, красный жилет и синие брюки. – Глори, это Джордж Макмиллан, старый друг дядюшки Леонарда.

Мужчине было на вид около тридцати пяти. Его возраст выдавала лишь легкая проседь, но и она не портила его, а делала более интересным. Он был худощав, строен и очень красив, его улыбка казалась теплой и доброжелательной. Впервые за последнее время Глори почувствовала, что в ней просыпается интерес.

– Здравствуйте, мистер Макмиллан.

Он галантно поднес к губам пальчики Глори, и она невольно улыбнулась. Как давно с ней не обращались, как с женщиной! Нет – как с леди. Глори только сейчас почувствовала, как ей этого не хватало.

– Пожалуйста, – сказал Макмиллан низким приятным голосом, – если можно, зовите меня просто Джордж.

Они долго сидели в гостиной, разговаривая обо всем, начиная с погоды и заканчивая политикой.

Когда у Глори появилось много свободного времени, она стала регулярно читать «Бостон Трэнскрипт» и «Либерэйтор» – издания, откровенно выступающие против рабства. В поместье Саммерфилд главной заботой девушки было, какое платье надеть на очередной бал. Однако теперь, после всего случившегося, это казалось ей пустым и несерьезным. Глори, как и раньше, не оставалась равнодушной к судьбе чернокожего населения. Особенно ее заинтересовала деятельность группы, возглавляемой Уильямом Ллойдом Гаррисоном и Фредериком Дуглассом, которая называлась «Подземной железной дорогой». Члены этой организации помогали беглым рабам пробираться на Север и устраивали там их жизнь. Как оказалось, Джордж Макмиллан выступал за те же идеи, что и Глори.

– Буду рад, миссис Хаттерас, если вы согласитесь сопровождать меня на следующее собрание. Оно состоится в Парк Стрит Черч. Идея помощи беглым рабам не слишком-то приветствуется сегодня, но если у вас есть смелость, это дело нуждается в таких людях, как вы. Тем более, если они южане. Приятно сознавать, что не все жители Юга придерживаются консервативных взглядов.

С этого дня Джордж стал приходить к Глори часто, и они вместе побывали на нескольких собраниях. Но беременным женщинам было не принято появляться в обществе, да и Глори не испытывала особого желания навещать кого-то в Бостоне так же, как и в Нью-Йорке. Вскоре она прекратила выходить в свет.

Несмотря на это, молодая женщина часто прогуливалась в экипаже по улицам Бостона. Особняк ее тетушки стоял на Бикон Стрит. Оттуда маршрут прогулки обычно проходил мимо Тримонта, Королевской церкви, к реке. Но на пристани Глори была лишь однажды. Легкий морской бриз покачивал высокие мачты шхун, вызывая в ее памяти болезненные воспоминания. Как ни старалась она забыть Николаса, его образ постоянно стоял перед глазами: капитан или расхаживал по палубе, или стоял у штурвала, с тревогой вглядываясь в неспокойное море.

Девушка спрашивала себя, где сейчас Николас, что он делает, вспоминает ли о ней, скучает ли так же, как она? И только один раз Глори призналась себе, как сильно любит, что думает о нем постоянно, не забывая ни на минуту. Сердце Глори стремилось к любимому.

Но, любя, она ненавидела. С каждым днем ненависть нарастала. Глори чувствовала, что становится жестокой. И злой. Душу ее заполнила пустота. И девушка молила, чтобы с рождением ребенка все изменилось.

Глава 15

– Господин Брэд! Как я рад видеть вас снова! Входите же, входите. – Старый, морщинистый черный слуга впустил Брэдфорда Сент Джона в прихожую изысканно обставленной квартиры, располагавшейся недалеко от Бродвея.

– Здравствуй, Айзек.

– Капитан так вам обрадуется. – Опустив глаза, старик укоризненно покачал головой. – В последнее время он сам не свой. – Обеспокоенное выражение на его морщинистом лице говорило о многом.

– Я слышал об этом. – Брэда беспокоило состояние его сводного брата. Николас вернулся в Нью-Йорк всего несколько недель назад и стал с того момента настоящим отшельником. Немногочисленные друзья, которых Николас принимал у себя, рассказывали, что он постоянно пребывает в мрачном расположении духа.

– Где он?

– У себя в кабинете. Я доложу о вас. – Старик собрался уходить.

Брэдфорд остановил слугу, коснувшись его морщинистой руки.

– Я знаю, куда пройти. Спасибо, Айзек. – Сколько себя помнил Брэдфорд, старый негр был слугой Николаса. Этот старик, как никто другой, был знаком с его темпераментом. Если даже Айзек обеспокоен, то дела на самом деле плохи.

Шагая по тускло освещенному коридору, обычно очень светлому, Брэд думал, не является ли этот сумрак отражением мрачного настроения хозяина квартиры. Он тихо постучал в массивную дверь и открыл ее. Погруженный в раздумья, Николас не услышал стука. Капитан сидел у камина, не отрываясь глядя на пляшущее пламя и сжимая в похудевшей руке наполовину выпитый бокал бренди.

– Здравствуй, Николас, – тихо сказал Брэд.

Блэкуэлл поднял голову, и его печальные глаза просияли, на миг смягчив заострившиеся черты лица. Он вскочил на ноги и бросился к двери. Братья пожали друг другу руки и обнялись.

– Ты выглядишь даже хуже, чем говорят.

Николас заставил себя улыбнуться.

– Что ты делаешь в городе?

– Я приехал в Тэрритаун на рождественские каникулы к матери. До города оттуда не так уж далеко, а я успел по тебе соскучиться.

– Я тоже, – признался Николас. – Садись. Я налью тебе бренди.

Брэд устроился на мягком кожаном диване. Капитан протянул брату хрустальный бокал с напитком и вернулся к своему креслу у камина.

– Ты в прекрасной форме, – заметил Николас, и Брэд заулыбался, прекрасно понимая, что ему далеко до точеной атлетической фигуры брата. Даже сейчас, сильно похудев, с осунувшимся и изможденным лицом, Николас Блэкуэлл олицетворял в себе силу и крепость духа. Будучи на восемь лет младше брата, Брэд всегда мечтал быть похожим на него. Именно Николас оплачивал его обучение в Гарварде, именно ему принадлежало поместье, где жили они с матерью. Николас был для Брэда скорее отцом, чем старшим братом.

– Как твои успехи в университете? – поинтересовался Николас. – Уверен, как всегда все отлично. Ты знаешь, как я горжусь тобой, Брэд.

– У меня все прекрасно. У матери тоже, конечно, если тебя это интересует. А вот ты меня беспокоишь.

– Я? С чего ты взял?

– Наверное, ты прав, – сказал Брэд, уверенный в обратном. – За тобой прочно укрепилась репутация распутника, и, наверное, нет нужды о тебе беспокоиться. – Он постарался улыбнуться. – Я слышал, ты неплохо провел время в Карибском море?

Николас грубо расхохотался, такого резкого, режущего слух смеха Брэд никогда от него не слышал.

– Было дело, – ответил Николас. – Но сейчас, боюсь, я стал терять интерес к противоположному полу.

Брэд отпил глоток спиртного, стремясь обрести уверенность и набраться храбрости для предстоящего разговора. Он заметил, что брат снова, как зачарованный, смотрит на огонь.

– Я читал о кораблекрушении, – начал, наконец, младший брат, собравшись с духом.

Николас повернулся к нему.

– Как видишь, я уцелел.

– Да. – Брэд тихонько постукивал ногтем по бокалу. – Кстати, та молодая женщина, с которой тебя выбросило на берег, Глория Саммерфилд… Кто-кто, а уж она точно дала повод для сплетен. Тебе, должно быть, пришлось немало над ней потрудиться. – Он тихо рассмеялся, надеясь добиться хоть какого-то проявления чувств у человека, сидящего у огня. – Я был уверен, что на ней, на дочери Джулиана, ты непременно женишься.

Лицо Николаса напряглось, тени от огня падали на его впалые щеки, придавая лицу злое выражение.

– Но с другой стороны, ты никогда не скрывал своего отношения к браку.

Капитан не ответил, продолжая пристально вглядываться в пламя.

– Девушку не принимали в свете здесь, в Нью-Йорке. Ее называли капитанской подстилкой. Подстилкой, слышишь?

Нервы Николаса были на пределе. Брэд заметил, как пульсирует жилка на его шее.

– В конечном итоге, ей пришлось уехать в Бостон. Возможно, для того, чтобы уберечь ребенка.

Николас резко вскинул голову.

– Какого ребенка?

– Многим это известно. Но, случайно узнав об этом в Гарварде, я специально все разузнал, поскольку это твой ребенок.

– Мой? Не будь идиотом!

– Ясно. Но в таком случае, она, действительно, подстилка, как ее называют.

Николас вскипел от ярости.

– Не лезь не в свое дело, Брэд. Тебя это не касается.

– Значит, ты сделал правильно, что не женился на ней. Ведь она пыталась защищать права своего чернокожего сводного брата, кажется, его зовут Натан. Должно быть, на плантации что-то произошло. Похоже, этого негра захотели вернуть на поля, поэтому сестра и уговорила его бежать. Она храбрая девушка, в этом не приходится сомневаться. Брат учится здесь, в городе. По-моему, на ботаника.

Бокал в руке Николаса разлетелся на тысячу блестящих осколков, и янтарная жидкость вылилась на ковер. Он не замечал, что его рука кровоточит, пока брат не вскочил с дивана.

– О, Боже! – Брэд вытащил из кармана платок и обмотал его вокруг пальцев Николаса. – А ты что думал?

Николас смотрел на брата, не в силах сказать ни слова. Он страшно побледнел, мысли его были далеко отсюда. Взглянув на Брэда, капитан заметил, что тот взволнован, и прочел на его лице немой вопрос. Когда Николас, наконец, заговорил, его голос звучал безжизненно.

– Я думал, что Натан ее любовник, что любит она его, а не меня. Мне казалось, что, Глори ловко обвела меня вокруг пальца, что она такая же, как и остальные женщины. Как я ошибался!

– Она не такая.

– Да!

– Ты совершил ошибку, это рано или поздно случается со всеми.

Николас покачал головой, его лицо приняло землисто-серый оттенок.

– Это больше, чем ошибка. Глори – лучшая из женщин, а я погубил ее!

Брэдфорд осторожно коснулся плеча брата.

– Еще не поздно все исправить.

Николас Капитан не смотрел на брата, его лоб покрылся бисеринками пота, руки, лежащие на коленях, дрожали.

– Она никогда не простит меня, Брэд.

– Ты не можешь говорить об этом с полной уверенностью. И потом, нужно подумать о ребенке.

– Не знаю, Брэд. Я совсем запутался. – Николас поднялся, и окровавленный носовой платок упал на шотландский ковер. Мужчина даже не думал поднимать его.

– Девушка нуждается в тебе, Николас, – мягко сказал Брэд.

Николас повернулся к брату, лицо его было так серьезно, словно решение, которое он собирался принять, изменит всю его жизнь.

– Я и наполовину не нужен ей так, как она мне, – наконец, проговорил он, потом слегка улыбнулся и опустил руку на плечо Брэдфорда.

– Спасибо тебе, Брэд. За все спасибо. Ты лучший друг, о котором можно мечтать. – Николас порывисто обнял брата. – А теперь, извини, мне нужно упаковать кое-какие вещи. – Он снова улыбнулся, но на этот раз той решительной улыбкой, которую так хорошо знал Брэд. – Утром я уезжаю. В Бостоне меня ждет одно незаконченное дело.

Приближалось Рождество, и с ним к Глори возвращалось прежнее состояние духа. Джордж Макмиллан стал частым гостем в особняке. Молодой женщине нравилось общаться с этим обаятельным и умным человеком. Так с ней не обходился еще ни один мужчина. Джордж прислушивался к мнению Глори, общаясь с ней на равных. Все больше и больше вовлекал он девушку в деятельность «Подземной железной дороги», пока, наконец, не появился за неделю до Рождества c молодой темнокожей парой.

– Как вы думаете, ваша тетушка позволит им провести несколько дней в подвале? Их ждет работа в Канаде, но сначала бедняги должны несколько дней отдохнуть.

– Пригласите их в гостиную, Джордж. Я поговорю с тетей Флоу.

В действительности, этот разговор уже состоялся, и Флоренс согласилась помогать всем, кто будет нуждаться в этом. Глори догадывалась, что тетушка приняла это решение в надежде, что в заботах о других племяннице будет проще не думать о своих бедах.

Вернувшись в гостиную через несколько минут, Глори познакомилась с молодыми людьми. Их звали Джексон и Белин.

– Мое полное имя Белинда, – объяснила хорошенькая негритянка. Сжимая темную руку мужа, она смотрела на него полными любви глазами и доверчиво улыбалась. Джексон так посмотрел на жену, что эта сцена всколыхнула в душе Глори болезненные воспоминания, и она поспешила отвернуться.

– Мы вам так благодарны, – заговорил высокий негр. – Нам многое пришлось пережить, чтобы добраться сюда. Но мы ни о чем не жалеем. На Севере даже воздух пахнет свободой.

Глори улыбнулась и потрепала Джексона по руке.

– Идемте. Вам приготовили место в подвале. Мы ожидали вашего приезда. – Они спустились в комнатку, расположенную внизу, – Сейчас я принесу ужин. Вас ждет широкая постель и множество одеял. – Глори многозначительно улыбнулась, глядя на влюбленных. – Думаю, вы найдете ее удобной.

Белин схватила руку Глори и поднесла ее к губам.

– Большое вам спасибо, госпожа. Мы с Джексоном никогда не забудем вашей доброты.

– Рада помочь. А теперь отдыхайте. Увидимся утром. – Поднимаясь по лестнице, она увидела Джорджа, ждущего ее с восхищенным выражением лица.

– Надеюсь, вы понимаете всю опасность положения, в которое себя вовлекаете, – наверное, в десятый раз предупредил Джордж девушку. Хотя жители Севера и выступали за уничтожение рабства, представители обществ, ведущих борьбу с ним, продолжали подвергаться гонениям. Их избивали, собрания разгоняли, сжигали газеты.

– Я не могу больше оставаться в стороне. Мой брат – наполовину негр. Разве простительно доверять тем, кто хочет сделать рабами таких людей, как он?

– Вы – необыкновенная женщина, Глори.

Девушка коснулась щеки Джорджа.

– А вы, Джордж, хороший человек.

Молодая темнокожая пара покинула дом за два дня до Рождества. Не боясь больше разоблачения, Глори, наконец, позволила себе расслабиться и наслаждаться приготовлениями к празднику. Она была уже на седьмом месяце беременности, живот заметно округлился, но в остальном фигура мало изменилась. Ребенок довольно часто шевелился. Будущая мать очень полюбила свою драгоценную ношу. В душе Глори надеялась, что родится мальчик, такой же красивый, как отец.

Снова и снова приходилось убеждать себя, что теперь ей совершенно безразличен Николас Блэкуэлл, что невозможно сильно любить человека, который обошелся с ней так жестоко. Мужчина, которого она любила, был не более, чем иллюзией. Негодяй, растоптавший ее как женщину, и был настоящим Николасом Блэкуэллом, грубым, безжалостным, использующим женщин только для удовлетворения потребностей, а потом избавляющимся от них, как от чего-то пустого и ненужного. Но от осознания этого Глори не становилось легче.

Решив, что и без того взвалила на хрупкие плечи тетушки предостаточно своих проблем, Глори помогала ей украшать дом к Рождеству. Для этого они раздобыли веточки омелы, смастерили целые гирлянды из клюквы и кукурузных зерен. Джордж принес пушистую зеленую сосенку, и Флоренс нарядила ее накануне Рождества.

Ради праздника Глори надела не черное, а темно-серое бархатное платье, которое подходило для ее теперешней фигуры, с завышенной линией талии и широкими рукавами. Девушка носила траур не только в память об отце, но и в память о своем воображаемом муже. Николас ушел из ее жизни, умер для нее.

Поужинав жареной уткой, начиненной маисовым хлебом и плодами ореха-пекана, Глори, Джордж и Флоренс вернулись в гостиную. Молодая женщина присела на красивый резной стул красного дерева, чтобы выпить чашечку горячего какао, а Джордж принялся развешивать на сосне оставшиеся бумажные гирлянды. За окном, медленно кружась, падали первые в этом году снежинки, по мощенным булыжником улицам то и дело сновали люди, громко смеясь и распевая веселые рождественские песни. Джордж был ослепительно красив во фраке цвета бургундского вина, с красным воротником. В камине бушевало веселое пламя, высвечивая серебряные нити в светло-каштановых волосах мужчины. В гостиной вкусно пахло кексом с изюмом и корицей. Закончив развешивать бумажные гирлянды, Джордж подошел к Глори, но обратился к тетушке Флоу. По непонятной причине он заметно нервничал и смущался.

– Флоренс, я весь вечер стараюсь найти удобный момент, чтобы кое-что сказать. Поскольку теперь вы самая близкая родственница миссис Хаттерас, думаю, сначала нужно обратиться к вам. Но прежде мне бы хотелось подарить Глори вот это. – Он опустил руку в карман жилета и вытащил оттуда маленькую коробочку, обтянутую бархатом.

Глядя в лицо Джорджу, Глори дрожащей рукой приняла подарок. Она открыла крышку и увидела на белоснежном атласе красивое обручальное кольцо, украшенное бриллиантами и сапфирами.

– Я понимаю, что не должен просить вас быть моей женой так скоро после смерти вашего мужа, – сказал Джордж, явно волнуясь. – Но прошу принять это кольцо в знак нашей дружбы и общения принять мое предложение позже.

На глаза Глори навернулись слезы. Посмотрев на Джорджа сквозь их пелену, она покачала головой и вернула ему коробочку.

– Вы очень многого не знаете.

– Это не имеет значения, – горячо заговорил он. – Я люблю вас, и если Флоренс считает меня достойным, хочу просить вашей руки.

– Боюсь, это невозможно, – раздался чей-то низкий голос. У двери стоял Джереми, пытаясь преградить дорогу в гостиную высокому темноволосому мужчине.

– Николас! – воскликнула Глори срывающимся шепотом.

– Я говорил ему, что нельзя входить без доклада, – оправдывался Джереми, – и пытался заставить его обождать.

– Ничего страшного, Джереми, – успокоила слугу Флоренс, сидевшая на обтянутом гобеленом диване. – Я ожидала капитана Блэкуэлла.

– Кто этот человек, Глори? – Джордж стоял перед девушкой, требуя объясниться.

Глори молчала не в силах отвести взгляд от высокой фигуры в дверном проеме. На Николасе был элегантный черный сюртук, гофрированная белая рубашка и белоснежный галстук, на фоне которого его загорелая кожа казалась еще более темной. Он стоял, высокий и стройный, каким его помнила Глори. Изменилось только лицо. Его выражение стало более мягким, каким-то даже ранимым. Капитан неотрывно смотрел на Глори, словно, кроме нее, в комнате никого не было.

– Глори! – Джордж Макмиллан сжал ледяные руки девушки. – Что с тобой? Этот человек твой друг?

Молодая женщина облизала внезапно пересохшие губы. Она с трудом уловила смысл слов Джорджа. В этот момент в животе зашевелился ребенок, словно напоминая, что сделал с ней Николас, и изумление Глори переросло в холодную, глухую ярость.

– Капитан Блэкуэлл… кажется, так я должна обращаться к вам? – Глори держалась необычайно прямо, с гордо поднятой головой. – Капитан Блэкуэлл – просто знакомый, не более того.

– Почему вы не входите, капитан? – заговорила Флоренс. – Меня зовут Флоренс, я тетя Глории. А это – Джордж Макмиллан. – Но ни один из мужчин не протянул другому руки. Атмосфера накалилась до предела.

– А теперь, после вашего столь грубого вторжения, капитан Блэкуэлл, – обратился к нему Джордж, – надеюсь, вы соизволите объяснить, почему миссис Хаттерас не может выйти за меня замуж?

– Джордж, прошу вас, – взмолилась Глори. – Я потом все объясню.

– А я с радостью все объясню вам сейчас, – уверенно заявил Николас, – Миссис Хаттерас не может выйти замуж за вас по той простой причине, что она выходит замуж за меня.

– Что? – Глори вскочила со стула. – Вы, который меня так ненавидит… С чего это вдруг вы решили на мне жениться?

– Глори, дорогая, – вмешалась тетушка Флоу, – ради Бога, успокойся. Подумай о ребенке.

Флоренс повернулась к Джорджу, который ни на шаг не отходил от девушки.

– Джордж, думаю, будет лучше, если ты оставишь нас. Нам необходимо кое-что обсудить.

Джордж посмотрел на Глори.

– Вы тоже этого хотите?

Девушка хотела было сказать «нет», хотела попросить его остаться. Она понимала, что не сможет вынести присутствия Николаса. Глори решила рассказать Джорджу всю правду, но позже. И уж, конечно, ей не хотелось смущать его присутствием Николаса.

– Сейчас вам, действительно, лучше пойти домой. Поговорим обо всем завтра.

Джордж помог Глори встать, грея своими ладонями ее холодные руки.

– Мне абсолютно все равно, что вы мне скажете. Я люблю и хочу сделать счастливыми вас и ребенка.

Глори сжала его руки.

– Все происходит так быстро! Дайте мне немного времени, Джордж.

Он кивнул и, поцеловав девушку в щеку, вышел из гостиной, смерив Николаса уничтожающим взглядом.

Капитан не предполагал, что такое может случиться. Он собирался быть нежным, молить Глори о прощении, все объяснить ей и сделать предложение. Николас вздохнул. Из-за Глории Саммерфилд он едва не стал жертвой собственной безумной ревности. До встречи с этой девушкой Николас и не подозревал, что способен на такие чувства.

– Присаживайтесь, капитан, – предложила всегда остающаяся любезной тетушка Флоу.

– Николас, – машинально поправил он и подошел к стулу, возле которого стояла Глори, – Я понимаю, сейчас канун Рождества, – мягко произнес Николас, – и приехал, как только смог.

Глори зло рассмеялась.

– Где же ты был, Николас? В Исландии?.. Зачем ты приехал?

Как объяснить? Что сказать? Как сделать, чтобы Глори поняла? Хотя Николас готовился к этому моменту с тех пор, как выехал из Нью-Йорка, сейчас он не мог найти нужных слов. Ему было так стыдно, что хотелось провалиться сквозь землю или бежать из этого дома, не оглядываясь. Но трусом капитан никогда не был.

– Я приехал, чтобы извиниться за все горе, что причинил тебе. Бесполезно молить о прощении. Ты либо простишь, либо нет, поэтому скажу только один раз. Я был дураком, Глори, думая о тебе плохо и даже не дав возможности все объяснить. Теперь же я знаю правду. Ребенок, которого ты носишь, мой. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, Глори. Хочу, чтобы ребенок носил мое имя.

Глори, не отрываясь, смотрела на Николаса.

– С чего ты взял, что он твой? – спросила она с вызовом.

– Потому что ты была девственницей.

– Я была девственницей, Николас. Но с тех пор у меня могли быть другие мужчины. Почему ты так уверен, что ребенок твой?

Николасу хотелось прикоснуться к Глори, прижать ее к себе. Но вместо этого он спросил:

– Ты носишь моего ребенка? – Капитан наверняка знал, что теперь она не сможет солгать.

– Будь ты проклят! Будь ты проклят!

– Это мой ребенок, да?

– Да.

Николаса охватила радость, какой он никогда не испытывал раньше.

– Завтра же мы поженимся и уедем в Тэрритаун, мое поместье. Сейчас там живет моя мачеха, но она переедет в городскую квартиру. Все равно ей больше нравится жить в городе.

– Да как ты смеешь! – бушевала Глори. – Как ты посмел явиться сюда в канун Рождества и хозяйничать, как у себя дома? Убирайся, Николас. Убирайся отсюда и никогда больше не возвращайся. Когда-то я была готова отдать все на свете, чтобы услышать от тебя эти слова. Но время прошло. Я больше не люблю тебя, и что бы ты ни сказал, что бы ни сделал, ты не заставишь меня выйти за тебя замуж.

Губы мужчины сурово сжались, но в глазах его светилась грусть, а не злоба.

– Значит, ты выйдешь замуж за этого человека, Макмиллана?

Глори задумалась лишь на секунду.

– Да. Для него неважно, чей это ребенок.! Он любит меня.

– Это несложно понять, – тихо сказал Николас, вставая со стула.

Глори хотела броситься за Блэкуэллом, когда тот направился к двери, но заставила себя стоять на месте.

В последний момент Николас обернулся и посмотрел на девушку.

– Ты любишь его?

Глори с трудом перевела дыхание.

– Джордж Макмиллан – самый добрый и нежный из знакомых мне мужчин. Он обращается со мной, как с леди. Он ценит мое мнение. Он хороший, справедливый и…

– Ты любишь его?

– Я выйду за него замуж.

На какой-то миг Николас застыл на месте, но потом улыбнулся так же светло и ласково, как и тогда на острове. Улыбка сделала его похожим на мальчишку, и Глори почувствовала, что ее заледеневшее сердце начинает оттаивать.

– Ты выйдешь замуж за меня, – сказал капитан, – повернулся и вышел из комнаты.

В полной тишине Глори стояла, не в силах вымолвить ни слова.

– С тобой все в порядке, моя дорогая? – спросила тетушка и подошла к племяннице, шурша шелком юбок.

– Да, тетя Флоу. – Глори с трудом отвела взгляд от двери. Голос ее был слабым и дрожащим. – Я просто устала. Страшно устала.

– Мы поговорим об этом завтра, когда ты отдохнешь, а сейчас тебе лучше немного поспать.

Глори кивнула. Тетушка отвела ее в спальню и уложила в постель.

– Тетя Флоу?

– Да, дорогая?

– Почему ты сказала Джереми, что ожидала капитана Блэкуэлла?

– Потому, что это действительно так. Я была уверена, что ты и твой отец не могли ошибиться в одном и том же человеке.

Глава 16

– Ты видел ее, парень? – Мак подошел к Николасу, стоящему все в том же черном сюртуке у леера «Черной ведьмы», задумчиво глядя на гладкую поверхность воды.

– Да, видел. – Они стояли в Бостонской гавани, недалеко от верфи. Несколько судов находились в сухом доке и казались неестественно пустыми: матросы разъехались по домам отмечать Рождество.

– И как она выглядит? – Старый моряк казался взволнованным. Капитан повернулся к другу, и Мак заметил, что бледность, не оставлявшая его несколько последних месяцев, исчезла.

– Она выглядит прекрасно, – ответил Блэкуэлл. – Несколько, правда, бледновата, но все так же красива.

– Ну же, парень продолжай. Что тебе сказала Глори?

Николас слегка нахмурился, но его серые глаза продолжали лучиться счастьем.

– Что выходит замуж за Джорджа Макмиллана.

– Кто такой этот Джордж Макмиллан? И как, черт возьми, ты можешь после этого быть таким спокойным? – Макдугал принялся нервно расхаживать по палубе.

Капитан улыбнулся, думая, что в последнее время он часто вел себя так же, как сейчас Мак. Ему было радостно сознавать, что может улыбаться снова.

– Я сказал Глори, что она выйдет замуж за меня, и именно так и будет. – В глазах мужчины вспыхнула решимость, которая помогла ему когда-то превратиться из мальчишки, бежавшего к морю, во владельца крупной корабельной компании.

Мак похлопал старого друга по спине.

– Вот и молодчина! Она любит тебя, парень, и рано или поздно простит.

Улыбка сошла с лица Николаса.

– Я не уверен в этом, Мак. Но Глори не любит Макмиллана, значит, ничто не мешает ей выйти за меня. Она будет иметь все, что пожелает. И потом, Глори носит моего ребенка, и я не позволю, чтобы он в чем-то нуждался.

– Ты уверен, что у тебя будет сын?

– Конечно, мне бы хотелось мальчика, но если родится девочка, похожая на маму… разве это не так же прекрасно?

– Ты хороший человек, Ники. Я всегда это знал. Хотя ты сам предпочел на некоторое время забыть об этом.

Николас кивнул.

– Думаю, мне стоит немного поспать. Завтра предстоит встреча с этой упрямой красавицей. Придется мобилизовать все силы.

Не сдержавшись, Мак рассмеялся. Николас сделал глубокий вдох, чувствуя, как соленый воздух наполняет его легкие. На темном небе тихо мерцали звезды. Перестал идти снег, и воздух стал таким чистым и прозрачным, что спать совсем не хотелось. Капитан чувствовал себя счастливым и полным надежды.

– Я говорил с его преподобием мистером Маркхамом из Королевской церкви. Он согласился обвенчать нас сразу после рождественской службы. – Джордж сжимал руки Глори, до странности холодные, несмотря на то, что в гостиной было тепло.

– Но у меня все еще траур.

– Уверен, твой отец понял бы тебя. Нужно подумать о ребенке. И потом, когда ты станешь моей женой, никто не осмелится встать между нами.

– Наверное, ты прав, Джордж. Просто, все это так… неожиданно. – Глори посмотрела на тетушку, с обеспокоенным видом сидящую на диване. – Тетя Флоу?

– Только ты можешь решать, как будет лучше тебе и ребенку. – Взгляд добрых голубых глаз тетушки остановился на лице Джорджа.

– Вы один из лучших людей, которых я знала, Джордж Макмиллан. Трудно желать лучшего мужа для моей племянницы, и я с гордостью приняла бы вас в мою семью. Но именно Глори должна решать, что лучше для нее и ребенка. Его отец – капитан Блэкуэлл. Капитан просил Глори стать его женой, и она должна хорошенько подумать.

– Капитан Блэкуэлл, по своему обыкновению, не просил, – заметила Глори, – а приказывал. Это не одно и то же.

– Не будь такой упрямой, Глори. Не позволяй злости определять твое будущее.

– Я не выйду за него замуж, тетя Флоу. Я никогда уже не смогу ему поверить. Мне ни за что не забыть его жестокости. Ужасно жить в постоянном страхе, что все это может повториться.

– А Джордж? – не сдавалась тетушка.

– Джордж мой друг и товарищ. – Глори говорила так, словно его в комнате не было. – Он уважает меня. Я буду ему хорошей женой.

Флоренс вздохнула.

– В таком случае, ты должна поступать так, как сказал Джордж.

Глори повернулась к красивому мужчине с теплыми карими глазами.

– Подождите несколько минут, пока я переоденусь. Ведь день свадьбы бывает только однажды. – Джордж проводил девушку до лестницы. – Вы делаете меня самым счастливым человеком в мире.

Глори только кивнула. Ей было трудно дышать, на глаза набегали слезы. Ты должна улыбаться, а не плакать, твердила себе Глори, должна быть счастливой, а не печальной. Все это произошло так внезапно, наверное, в сотый раз, убеждала она себя.

Девушка поспешила наверх, только сейчас всерьез задумавшись о ребенке, которого ждала. Правильно ли она поступает? Ведь ребенок принадлежит не только ей, но и Николасу. Но потом вспомнилось лицо капитана, самого жестокого из известных ей людей. Ее ребенка будет растить Джордж Макмиллан, а не Николас Блэкуэлл. Расправив плечи, девушка вбежала в свою комнату.

– Я пришел к миссис Хаттерас, – объяснял Николас невысокого роста дворецкому, преградившему путь.

– Миссис Хаттерас нет дома. – Слуга попытался закрыть дверь, но капитан удержал ее ногой.

– Где она?

Дворецкий не ответил, и Николас распахнул дверь, едва не сбив его с ног. Он переходил из комнаты в комнату до тех пор, пока не убедился, что слуга говорил правду. Закончив осмотр, Блэкуэлл вернулся в прихожую, где все еще стоял Джереми, остолбеневший от возмущения.

– Я уже задавал тебе этот вопрос. В последний раз спрашиваю: где Глори?

Джереми взглянул на часы и отвел взгляд. Они отбили полчаса.

– Она ушла в церковь.

– В какую церковь? Будет лучше, если ты скажешь правду.

– В Королевскую церковь. Но вы опоздали. Думаю, мисс Глори уже обвенчалась с мистером Макмилланом.

Вполголоса выругавшись, Николас выбежал из дома. До Королевской церкви было всего несколько кварталов. Пробежав Бикон Стрит, он свернул. До старой церкви оставалось всего два квартала. Капитан стремительно несся по мощенной булыжником улице. Наконец, показалась церковь, и Николас, как на крыльях, взлетел вверх по ступенькам. В глаза сразу бросилась фигура Глори, стоящей у алтаря рядом с Макмилланом. В сводах Церкви эхом отдавались слова священника: церемония только что началась.

Николас ухватился за спинку скамьи, чтобы не упасть и успокоить бешено колотящееся сердце. Глори сжимала руку Джорджа Макмиллана, лицо ее было бледно, губы растянулись в неискренней улыбке. В темно-фиолетовом бархатном платье, богатом и элегантном, молодая женщина казалась еще более хрупкой.

Макмиллан, в великолепном черном фраке и белой, с гофрированной манишкой, рубашке, счастливо улыбался. В капитане забурлило пламя ревности. Сделав глубокий вдох, он взял себя в руки и направился к алтарю.

– Простите, сэр, но произошла ошибка, – спокойным голосом заявил Николас священнику. – Вы проводите церемонию не с тем новобрачным.

– Кто вы? – изумленно спросил священник.

– Как ты узнал, что мы здесь? – Девушка ничего не видела перед собой, кроме Николаса Блэкуэлла, высокого и стройного, с серыми глазами и улыбкой, предназначенной ей одной. Глори охватила такая радость, что стало стыдно, и она разозлилась на себя за то, что не смогла устоять перед обаянием Николаса.

– Преподобный Маркхам, – обратилась Девушка к священнику, безуспешно стараясь казаться спокойной, – пожалуйста, продолжайте церемонию.

– Нет, прежде поговорим. – Схватив Глори за руку, Николас осторожно, но настойчиво подтащил ее к ближайшей скамье, чтобы никто не слышал их разговора.

– Не трогайте ее, – вспыхнул Макмиллан, бросаясь за ними.

Внезапно Глори стало смешно: еще вчера она никому не была нужна, а сегодня двое мужчин готовы из-за нее убить друг друга. Тетушка Флоу чему-то радостно улыбалась, сидя на скамье вблизи алтаря.

– Дайте нам поговорить, Джордж, это займет не больше минуты.

Джордж отпустил руку молодой женщины, и Николас помог ей опуститься на скамью.

– Я хочу взять тебя в жены, – сказал Николас.

– Нет.

– Ты ждешь ребенка от меня, Глори. Если тебе безразличны другие причины, то эта должна помочь сделать правильный выбор.

– Джордж будет хорошим отцом. И у него, и у меня предостаточно денег, чтобы ребенок ни в чем не нуждался.

Николас начал сердиться.

– Значит, у тебя готов ответ и на это? Пойми, Глори, мне нужна ты и наш ребенок, даже если в это трудно поверить. Ты выйдешь замуж за меня и покончим с этим.

– И как, интересно, ты заставишь меня сделать это?

Капитан надеялся, что когда-нибудь любимая поймет его, обязательно поймет. Но Макмиллан не даст ей времени.

– Если ты сию же минуту не выйдешь за меня замуж, твое имя опять появится в скандальной хронике. Весь Бостон узнает, что ребенок от меня, и ты никогда не сможешь стать счастливой.

От полного отчаяния взгляда Глори у Блэкуэлла защемило сердце.

– Ты будешь мстить собственному ребенку?

–А что мне остается? – желчно спросил Николас, но когда девушка ответила, ему стало нестерпимо больно.

– Конечно, ты не остановишься. Сделаешь все, чтобы получить, что хочется. Ты всегда был таким.

Николасу хотелось сказать, что Глори ошибается, он никогда больше не причинит зла ни ей, ни их ребенку. Ему хотелось пообещать сделать все, чтобы загладить свою вину. Но слова так и не прозвучали – слишком многое решалось в эти минуты. Его любовь к Глори, любовь, которую он надеялся завоевать вновь, и ребенок, что так скоро появится на свет…

– В таком случае, пора продолжить церемонию, – только и сказал Блэкуэлл.

Не решаясь поднять глаза на Джорджа, Глори нетвердой походкой направилась к алтарю.

– Капитан прав, святой отец. Меня венчали не с тем человеком. Пожалуйста, начните сначала. Мой жених – Николас Блэкуэлл.

Макмиллан подскочил к девушке.

– Глори, что вы говорите? Этот безумец запугал вас?

– Это его ребенок, Джордж. Я ничего не могу поделать.

– Дорогая, прошу вас. Ведь должен быть какой-то выход!

– Нет, Джордж. Я не хотела сделать вам больно. Пожалуйста, простите меня и не думайте обо мне слишком плохо.

– Я люблю вас, Глори. Как могу я думать о вас плохо?

– Наверное, будет лучше, если вы уйдете. Пройдет время, и вам встретится другая.

Джордж Макмиллан кипел от негодования. Воинственно подняв голову, он подошел к Николасу.

– Капитан Блэкуэлл, я вызываю вас на дуэль.

– О, Боже, нет, – прошептала Глори. – Только не это! Пожалуйста, Джордж, не делайте этого! Он убьет вас! Не сражайтесь с ним, умоляю!

– Послушайте, что говорит леди, мистер Макмиллан, – сказал капитан без тени самодовольства. – Вы, как мне кажется, хороший человек, и мне не хочется вашей смерти.

– Я вызываю вас на дуэль. Или вы не только невежа, но и трус?

Николас с трудом подавил ярость. Еще месяц назад он не стал бы колебаться. Но теперь, видя реакцию Глори, готовую вот-вот заплакать, капитан думал, как поступить, чтобы не причинить ей еще больше горя. Макмиллан застыл с гордо поднятой головой в ожидании ответа. Было ясно, что своего решения он не изменит.

– Надеюсь, вы подождете до завтра? – стараясь казаться беззаботным, спросил Николас. – Сегодня, как-никак, день моей свадьбы.

Красивое лицо Макмиллана побагровело от ярости.

– Завтра на рассвете. Рядом с Бридз Хилл есть небольшая рощица. Встретимся там.

– Как скажете.

Джордж повернулся и, пронесшись по проходу между рядами, захлопнул за собой двойные двери с такой силой, что они едва не сорвались с петель.

– Прошу тебя, Николас, – взмолилась девушка, – не делай этого.

– Сейчас единственное, чего я по-настоящему хочу, это обвенчаться с тобой. – Взяв холодную руку Глори, капитан подвел ее к алтарю. Она была напугана и с трудом заставляла себя оставаться на месте.

– Ну что, начнем? – спросил Николас священника, прежде чем Глори успела открыть рот. В глазах мужчины светилась нежность, которую девушка видела лишь несколько раз. Этот взгляд и крепкая рука капитана помогли ей справиться со страхом.

– Верь мне, любимая. Все будет хорошо.

– Когда-то я поверила тебе, – сказала Глори, заставив Николаса вздрогнуть, как от удара.

Церемония прошла гладко. Блэкуэлл сжимал ледяные пальцы Глори своей теплой рукой, и она чувствовала, как ей передается его сила и энергия. Тетушка Флоу сидела на скамье, то и дело поднося к глазам платок.

Когда священник спросил о кольце, Николас, к удивлению Глори, достал из кармана обтянутую бархатом коробочку.

– Я собирался сделать предложение еще вчера, но… надеюсь, оно тебе понравится.

Он надел кольцо, украшенное изумрудами и бриллиантами, на палец девушки, и камни заиграли радугой красок.

Глори удержалась от того, чтобы сказать, как ей нравится кольцо, такое простое и в то же время изысканное.

Церемония окончилась, и новобрачные вместе с тетушкой Флоу вернулись в особняк, где их ожидал роскошный рождественский обед, состоящий из жареного гуся, устриц, домашнего клюквенного соуса и сладкого пирога с начинкой из миндаля и изюма. Никто, казалось, не замечал, что рядом с Глори другой мужчина.

С Николасом Глори не разговаривала. Она кипела от злости.

В ее жизнь, как и раньше, вмешалась чужая сила, и все, к чему она так стремилась: независимость, спокойная жизнь в Бостоне – казалось, снова подвергается угрозе из-за этого человека.

Глори больше не любила его, в этом она была уверена. Давным-давно угасли все чувства к нему, но все равно при виде капитана словно что-то оборвалось в груди. Но это всего лишь призрак былой любви. Глори успела свыкнуться с мыслью, что обладает страстной натурой, унаследовав эту особенность от отца. Но в одном девушка не хотела себе признаться: Джордж Макмиллан не пробудил в ней желания.

Куда бы ни направлялась Глори, Николас провожал ее теплым и нежным взглядом. Снова и снова он спорил с тетушкой Флоу, и, хотя не удалось отговорить его от поединка, Глори боялась, как бы и она не стала жертвой удивительного обаяния этого мужчины.

После обеда Николас разыскал дворецкого.

– Джереми, можно тебя на минуточку?

Слуга сдержанно кивнул. Весь вечер он пребывал в мрачном настроении, явно казня себя за то, что раскрыл свадебные планы Глори.

– Я знаю, ты думаешь, что оказал своей хозяйке плохую услугу, – сказал Николас.– Считаешь, что замужем за Макмилланом она была бы более счастлива?

Дворецкий стоял, не двигаясь и глядя куда-то поверх плеча Блэкуэлла.

– Могу сказать одно: я люблю Глори, хочу сделать ее счастливой, и если бы не был уверен в том, что это в моих силах, не стал бы настаивать. Когда-нибудь ты поверишь мне. Твоя совесть чиста. Обещаю, тебе не придется жалеть о том, что сделал.

Джереми Уиггинс был ошеломлен. Ни разу за долгие годы службы джентльмен не говорил с ним, как с равным. Никогда представитель высшего класса не снисходил до объяснения своих действий ему, простому слуге. Такого не сделал бы даже Джордж Макмиллан. И, глядя на высокого морского капитана, вновь нашедшего свою женщину, Джереми почувствовал восхищение.

День неумолимо катился к вечеру, и на душе у Глори становилось все тревожнее. Николас же, напротив, чувствовал себя совершенно спокойным, сидя на диване в гостиной. Так и не сделав попытки вовлечь в разговор молодую жену, капитан беседовал с Флоренс. Со стороны могло показаться, что именно они счастливые молодожены. Глори с трудом удерживала себя от того, чтобы не уйти наверх. Да как он может быть таким самодовольным! Господи, этот человек лишил ее девственности, испортил ей репутацию и заставил выйти за себя замуж! Кто знает, что еще на уме у этого злодея.

Каждые несколько минут взгляд девушки с беспокойством устремлялся на лестницу. Конечно, даже такой, как он, не посмеет требовать выполнения супружеских обязанностей, ведь ей совсем скоро рожать. Если ребенок, действительно, так слаб, как говорит доктор, об этом не может быть и речи. Может быть, Николас поймет, если сказать ему? Ведь это и его ребенок.

Но, взглянув в серые глаза Николаса, она увидела там прежнее ненасытное желание. Сможет ли остановить этого человека тетушка Флоу и горстка слуг? Или он увезет ее из этого дома, потребовав спать с ним в каюте на корабле? Глори уже приходилось испытывать на себе жестокость капитана.

Сидя, как на иголках, новобрачная нервно теребила подол платья, пока не ощутила на своей щеке тепло руки Николаса. Мужчина повернул лицо Глори к себе, заставив посмотреть ему в глаза.

– Скажи, чего ты так боишься? – спросил он мягко.

– Чего мне бояться? – девушка вздернула подбородок, но ее взгляд неизменно продолжал возвращаться к лестнице, и серые глаза Николаса потеплели.

– Тебе нравилось быть со мной в постели, – напомнил капитан.

– Я… боюсь за малыша.

– За малыша? – Блэкуэлл недоверчиво посмотрел на Глори.

Она напряглась, внезапно осознав, какой смешной должна сейчас казаться.

– Прости. Должно быть, ты считаешь меня идиоткой. Кого может заинтересовать женщина с талией наподобие пивной бочки?

Николас тихо засмеялся.

–Тебе, конечно, может показаться что угодно, но уверяю, дело вовсе не в этом. Ты женственна и привлекательна, и я хочу тебя так же сильно, как раньше, но принуждать не собираюсь.

– Это случилось бы не в первый раз, – саркастически заметила Глори.

– Я был неправ. – Николас положил руку на живот Глори, и от его прикосновения по всему ее телу разлилось приятное тепло.

– Не бойся, я не стану неволить тебя, пока сама не захочешь. Не сомневайся, мне хочется ребенка так же, как и тебе. Я не сделаю ничего, что может причинить ему вред. К вечеру меня ждут на судне. В конце недели мы отправимся в Тэрритаун и через несколько дней будем там. Я хочу, чтобы ты уютно устроилась в новом доме.

– Но я…

– Ты… что?

– Это не так уж важно.

– Скажи мне.

– Нет.

– Прошу тебя.

Было так непривычно слышать просьбу из уст Николаса, что Глори сдалась.

– Ты сочтешь меня трусливой.

– Никогда.

– Я просто подумала о том… о том времени, когда родится ребенок. Сможет ли тетя Флоу навещать меня?

– Конечно. И твоя мать тоже, если ты этого захочешь.

Ее мать. Смешно, но она почти не вспоминала о матери с того дня, как бежала из поместья Саммерфилд. Значит, на самом деле, они были друг другу чужими. Глори написала ей несколько писем, но ни разу не упомянула ни о ребенке, ни об обстоятельствах, занесших ее в такую даль от дома. Это были пустые, ни о чем не говорящие письма.

Мать же требовала ее немедленного возвращения в поместье, причем вместе с Натаном. Между строк можно было прочитать, что миссис Саммерфилд ожидает возобновления отношений дочери с Эриком Диксоном, чтобы объединить плантации.

Но после всего, что случилось с Глори за это время, домашние проблемы казались ей пустыми и лишенными всякого смысла. Но, тем не менее, приятно, что Николас помнит о ее родственниках.

– Спасибо.

– У тебя был трудный день. Как бы мне ни хотелось остаться, я ухожу и желаю тебе спокойной ночи. – Николас улыбнулся. – Ты проводишь меня до двери, как подобает молодой жене?

Глори подняла голову.

– Если ты пообещаешь мне не драться с Джорджем Макмилланом.

Взгляд Николаса посуровел.

– Он не оставил мне никакого выбора. Я не хочу, чтобы меж нами кто-нибудь вставал, и не стану давать тебе повод считать мужа трусом.

– Николас, прошу тебя!

– Нет.

– Ты должен меня выслушать. Я никогда и ни о чем не просила тебя, так сделай для меня это.

Николас легонько коснулся щеки девушки и тяжело вздохнул.

–Увидимся завтра.

–После того, как ты убьешь Джорджа? – вспылила Глори, – если это случится, я никогда не прощу тебя.

– Спокойной ночи, милая. – Николас вышел из гостиной.

Глори поднялась в свою комнату, вне себя от гнева и отчаяния. Если состоится эта дуэль, Джордж будет или убит или ранен. Ведь он джентльмен, а не дуэлянт. Удивительно, что он вообще умеет стрелять. Конечно, Блэкуэллу наплевать на ее желания. Джордж тысячу раз прав, говоря, что Николас невоспитанный и грубый, и все же… снова увидев капитана, она потянулась к нему так же, как и раньше. Что же такое в этом человеке заставляло ее забыть ненависть?

Не в силах дать ответ на этот вопрос, Глори стала укладываться спать. Забравшись под тяжелое одеяло, молодая женщина, наконец, приняла решение. Нельзя позволить Блэкуэллу убить Джорджа Макмиллана – честного и порядочного человека, который ее любит. Не беда, что она беременна, завтра на рассвете нужно быть у Бридз Хилла.

Глава 17

– Вы готовы, джентльмены? – Секундант Макмиллана, худощавый, болезненно бледный молодой человек, остановился перед дуэлянтами.

– Еще не поздно отменить поединок, – обратился Николас к мужчине, стоящему перед ним с пистолетом в руках с выражением холодной решимости на красивом лице. – Ваша забота о чести женщины достойна похвалы, но умирать за это, мне кажется, глупо.

– А вам не приходило в голову, капитан, что именно вы умрете сегодня? Муж Глори считается мертвым. Я просто-напросто женюсь на вдове Блэкуэлл, а не Хаттерас.

Николас кивнул.

– Если это ваше окончательное решение, мы можем начинать.

Мужчины повернулись спинами друг к другу, их следы четко отпечатались на снегу. Хмурое небо затянули тучи, предвещая близкую непогоду. Сильные порывы этого декабрьского ветра трепали брюки Николаса.

– Поднимите пистолеты, – скомандовал худощавый молодой человек. В роли секунданта Блэкуэлла выступал Мак, который, нервничая, стоял рядом. На холодном ветре его лицо стало еще краснее обычного. Секунданты отошли в сторону и остановились под лишенным листьев платаном.

– Я начинаю считать. – Голос секунданта нарушил безмолвие покрытой снегом поляны. – Раз. Два…

– Стойте! Замрите на месте, вы оба! – Из-за дерева с противоположной стороны по ляны вышла Глори, сжимая в руке старинный пистолет. – Если кто-нибудь из вас сделает еще хоть один шаг, я буду стрелять и мне абсолютно все равно, в кого из вас я попаду!

Николас улыбнулся. Насколько ему было известно, Глория не имела ни малейшего представления о том, как пользоваться оружием. Но девушка уже не раз поражала его и Николас на собственном опыте убедился что ни в коем случае нельзя ее недооценивать.

– Возвращайтесь домой, Глори, – обратился к девушке Макмиллан. – Когда все закончится, я приеду за вами.

– Неужели вы не понимаете, Джордж? – Глори направилась к мужчинам, все также держа перед собой пистолет. – Он убьет вас. Вы не знаете этого человека.

– А ты знаешь? – спросил Николас достаточно громко для того, чтобы молодая женщина услышала вопрос.

– Того, что я знаю, достаточно, чтобы опасаться за жизнь твоих противников. Я не хочу, чтобы Джордж пострадал.

– Это касается только меня и капитана Блэкуэлла, Глори, – заявил Джордж. – Прошу вас, возвращайтесь домой.

Мужчины замерли на месте. Боковым зрением Николас заметил Мака, обходящего поляну кругом.

– Делай, как сказали, милая, – прибавил капитан, стараясь отвлечь внимание. – Подумай о ребенке.

– Последний раз предупреждаю! Или вы бросаете оружие, или я выстрелю.

Николас усмехнулся.

– В кого из нас, интересно, ты собираешься стрелять? Хотя у меня нет сомнений на этот счет.

– Если принять во внимание все то, что я пережила по твоей милости, твой вывод правилен. А теперь бросьте оружие и отойдите друг от друга.

Мак тихо приближался к Глори сзади скрип снега под его тяжелыми башмаками заглушали завывания ветра. Подойдя к ней вплотную, старый моряк схватил ее за запястье, и пистолет выстрелил в воздух, никого не задев.

– Мак, вы тоже!.. – воскликнула Глори, ни в ком не находя сочувствия. – Неужели ни один из вас не понимает, что Джордж Макмиллан – хороший человек? Он мой друг, и я не допущу чтобы его убили.

– Послушайте меня, детка. Капитан тоже хороший человек, и желает всем только добра. Даже если вам удастся остановить дуэль сейчас, никто не помешает им встретиться вновь. Пойдемте, я провожу вас к экипажу. Ждите мужа дома.

Внезапно почувствовав страшную усталость, Глори поняла, что слова Мака не лишены доли правды, и протянула ему пистолет. Макдугал проводил девушку до экипажа, помог ей забраться внутрь и что-то сказал кучеру. Экипаж тронулся.

Немного отъехав, Глори приказала кучеру остановиться. Завернувшись в отороченную мехом накидку и надев на голову капюшон, она вышла из экипажа и направилась назад, к поляне. Уехать, не узнав, чем кончилась дуэль, было выше ее сил.

– Теперь, думаю, мы можем продолжить? – В голосе Макмиллана прозвучали нотки раздражения. – Чем скорее закончим, тем скорее я смогу вернуться к невесте.

Николас не ответил. Мужчины вновь подняли пистолеты, повернулись спинами друг к другу и принялись отсчитывать шаги.

– Один. Два. Три, – громко считал секундант. – Четыре. Пять. Шесть.

Николас сжимал пистолет, ощущая гладкую поверхность оружия.

– Семь. Восемь. Девять. Десять.

Повернувшись к противнику, капитан увидел, как тот поднял пистолет, и, прикинув траекторию полета пули, слегка качнулся в сторону. Почувствовав, как обожгло его левую руку, Блэкуэлл с досады выругался, осознав, что не учел силу ветра.

Теперь была его очередь.

Джордж Макмиллан застыл в неестественной позе. Если он сейчас побежит, о его трусости узнает весь Бостон. Николас поднял пистолет и прицелился прямо в сердце противнику. Тот стоял, не двигаясь, глядя прямо перед собой. Капитан не мог не восхищаться мужеством этого человека. Тишину раннего утра нарушил резкий звук взводимого курка. Николас поднял пистолет выше головы Макмиллана и выстрелил в воздух. Уловив краем глаза движение рядом с одним из близстоящих деревьев, капитан повернулся как раз в тот момент, когда Глори упала на землю. Вне себя от волнения, Блэкуэлл бросился к жене, за ним – Мак, Джордж и его секундант. Кровь сочилась сквозь рукав пальто Николаса и капала на снег. Он опустился на колени и коснулся лицом лба Глори.

– Она просто упала в обморок, парень, – успокоил его Мак.

– Позвольте мне отнести ее, – робко предложил Джордж. – Вы можете отвезти Глори домой в моем экипаже.

Взяв молодую женщину на руки, Макмиллан направился к экипажу. Мак осмотрел рану друга и пришел к выводу, что пуля не задела кость. Добравшись до экипажа и открыв дверцу, Николас увидел, что жена сидит, откинувшись на спинку обитого бархатом сиденья, и наблюдает за ним.

Джордж отозвал капитана в сторону.

– Я поеду вместе с секундантом. Вернете экипаж, когда он больше не понадобится.

– Благодарю.

– Берегите Глори.

– Даю вам слово.

Джордж тяжело дышал, глаза стали печальными. Не сказав ни слова, он повернулся, чтобы уйти, но Николас остановил его.

– Вы должны знать: в иной ситуации я предпочел бы видеть мужем Глори вас и никого другого.

– Спасибо, капитан. – Макмиллан с достоинством повернулся и ушел.

Блэкуэлл забрался в экипаж и сел рядом с Глори. Она даже не взглянула на мужа. Коляска тронулась, ее мерное покачивание успокаивало взвинченные нервы молодой женщины.

– Почему ты не застрелил его?

– Тебе пора усвоить, что я не убиваю людей ради развлечения. Этот человек хотел защитить тебя, а это не причина для убийства.

Глори посмотрела на капитана. Николас не мог поступить иначе! Только сейчас она заметила кровь на рукаве.

–Ты ранен?

– Неужели моя жена за меня беспокоится? – мужчина хотел было улыбнуться, но сморщился от боли.

– Меня беспокоил бы любой раненый, даже такой негодяй, как ты. А теперь, пожалуйста, сиди смирно и не шевелись, пока мы не вызовем врача.

– Меня больше беспокоишь ты. Все в порядке?

– Да, спасибо.

– Уверена?

Глори было приятно участие Николаса, но не хотелось сознаваться в этом.

– Уверена.

– Отныне, мадам, вместо того, чтобы бегать по холоду, вы будете отдыхать и беречь себя. – Николас коснулся ладонью щеки Глори. – Я прослежу за этим.

Глори невольно улыбнулась.

– Лучше всего вы умеете отдавать приказы, капитан.

– Николас, – поправил он. – А вот ты не слишком-то старательно их выполняешь.

– Наверное, так будет всегда.

– Да. Но, может быть, именно поэтому я и люблю тебя.

Глори широко раскрыла глаза, уставившись на мужа. Ее бледное лицо вдруг стало пунцовым.

– Не смей произносить это слово!

– Какое слово? – спросил Николас, совершенно сбитый с толку.

– Любовь. Ты не знаешь его значения.

Мужчина вспылил.

– А Джордж Макмиллан, значит, знает?

– Да. Джордж – настоящий джентльмен.

– Если этот Макмиллан так чертовски хорош, почему же ты в него не влюбилась?

Глори стиснула зубы и, не желая больше спорить, уставилась в окошко, рассматривая дома, мимо которых они проезжали. Дверь одного из них открылась, на крыльцо выскочил маленький мальчик, схватил бутылку молока, стоящую у двери, и поспешил назад.

Николас повернул жену к себе.

– Этого не случилось потому, что ты любишь меня?

Глори еще больше разозлилась.

– Капитан Блэкуэлл! Когда мы впервые встретились, я была молодой и глупой, но теперь изменилась.

Мужчина едва заметно улыбнулся.

– Время покажет, милая, а нам остается только ждать.

Неделя пролетела в волнении и суматохе.; Глори пересказала тетушке Флоренс историю дуэли, и та еще раз повторила, что племянница не ошиблась в выборе мужа.

В день отъезда все чувствовали себя не в своей тарелке.

– Успокойся, дорогая, не надо плакать, – срывающимся голосом утешала Флоренс. – Ребенок появится не раньше, чем через два месяца, и я обязательно приеду в Тэрритаун.

– Прости меня, тетя Флоу.

– Дай ему шанс, дорогая. Все мы совершаем ошибки.

Глори тяжело опустилась на обтянутый гобеленом диван.

– Я не понимаю его, не верю и уж, конечно, больше не люблю.

Флоренс похлопала племянницу по руке.

– Сердце подсказывает мне: капитан Блэкуэлл хороший человек.

– Хотелось бы в это верить.

– Пора ехать, милая. – В дверях показался Николас. – Экипаж ждет.

Глори поцеловала тетушку и вышла в прихожую, где муж закутал ее в меховую накидку. Через несколько минут коляска остановилась у верфи. Взяв жену на руки, капитан поднялся на палубу «Черной ведьмы».

Глори открыла дверь кают-компании, и ее ослепило сияние медных канделябров. Мак выдвинул стул и усадил молодую женщину рядом с собой за длинным резным столом красного дерева. Воспоминания, связанные с тем днем, когда их подобрали на острове, и несчастным временем, проведенным на борту этого судна, захлестнули Глори. Даже общество обходительного Мака не уменьшило тоски, хотя «Черная ведьма» еще не успела отплыть от гавани.

– Время все расставит по своим местам, – проговорил Макдугал. – Николас любит вас. Дайте ему возможность доказать это.

– Мне ни к чему его любовь, Мак. И я уже не могу любить. Он принудил меня выйти за него замуж, я согласилась только ради ребенка.

– Впереди долгая жизнь, Глори.

Молодая женщина ничего не ответила, и старый моряк решил сменить тему разговора. Они заговорили об общих знакомых.

– А что случилось с Джошем? – поинтересовалась Глори. – Мне кажется, его не было, когда мы поднялись на борт.

– Парень стал капитаном и командует «Черным алмазом».

– А Джаго?

– Додд – второй помощник у Джоша.

– Так много всего произошло, – вздохнув, сказала Глори. Она отпила глоток чаю и поставила чашку на тонкое фарфоровое блюдце.

– Да. И плохого, и хорошего. – Взгляд Мака остановился на животе собеседницы. – Вы стали взрослой. Возможно, это произошло слишком быстро.

Глори печально улыбнулась.

– Да, это так.

Когда судно вышло в море, Мак отвел ее в богато убранную каюту капитана. Немного вздремнув, она поела вместе с Николасом. После ужина молодожены вернулись в каюту. Глори в нерешительности остановилась на пороге.

– Где ты будешь спать? – спросила она Николаса, вошедшего следом, стараясь говорить спокойно. Слова эти всколыхнули в памяти неприятные воспоминания о первой ночи, проведенной здесь, в этой каюте, о борьбе желаний и унижении, которое испытала тогда.

– С тобой, – просто сказал Николас, но глаза потемнели, словно он прочитал мысли жены.

Рука Глори, дрожа опустилась на живот, будто защищая ребенка.

– Вот как ты держишь свои обещания!

– Я пообещал, что не прикоснусь к тебе, пока ты сама не позовешь. Пообещал не причинять вреда нашему ребенку. – Капитан убрал локон светлых волос, упавший на лицо Глори. – И сдержу эти обещания. Но теперь ты моя жена, и, чем скорее начнешь верить мне, тем лучше будет для нас обоих. – Наклонившись, он поцеловал жену в лоб. – А теперь повернись ко мне спиной, я расстегну пуговицы на платье.

Смущенная, Глори покраснела.

– Уверена, тебе не захочется видеть меня обнаженной.

– Ты – моя жена, – повторил Николас, словно ему доставляло удовольствие произносить это слово, – и носишь моего ребенка. Все изменения вполне естественны, здесь нечего стыдиться. – Не успела она возразить, как муж повернул ее спиной и принялся расстегивать платье.

Глори осталась в одной сорочке.

– Ты выглядишь прекрасно. Нет ничего более таинственного, чем женщина, ожидающая ребенка.

– Я не верю тебе. Ты говоришь так, чтобы утешить.

– Думаешь? – Николас удивленно приподнял бровь и тихо засмеялся. – Не бойся, милая. Все эти долгие месяцы я думал только о тебе. Подожду еще немного, пока родится малыш, если ты подаришь мне один маленький поцелуй.

Глори покачала головой, не отрываясь глядя на мужа.

Он пожал плечами.

– Как хочешь. – Подойдя к шкафу, капитан открыл резную дверцу. Несколько платьев уже висели там. Вытащив из ящика мягкую батистовую ночную рубашку, Николас помог жене снять сорочку и переодеться. Пока он вешал в шкаф платье, Глори с любопытством и некоторой ревностью следила за ним.

– Когда я была здесь раньше… Те платья, которые ты мне давал, чьи они были?

– Я все думал, когда ты задашь этот вопрос.

– Ну, и?

– Видишь, ли, жена, – начал Николас, намеренно выделив это слово, – они принадлежали одной бывшей… знакомой, которая давно уже исчезла из моей жизни. Отныне единственной одеждой в этом шкафу будет твоя.

– Эта твоя знакомая живет в Тэрритауне?

– Она живет в Нью-Йорке.

– Так это замужняя женщина?

Николас только пожал плечами.

– Ах, да, я совсем забыла о твоем увлечении чужими женами.

Капитан шагнул к жене.

– Все это в прошлом.

Глори пристально смотрела на мужа, желая поверить ему.

– Время все изменит, любимая.

Она кивнула, Николас облегченно вздохнул.

– Наверное, я просто устала.

И совсем запуталась, хотелось прибавить ей, но вместо этого женщина подошла к широкой постели и тяжело опустилась на нее.

– Ты будешь чувствовать себя гораздо лучше, хорошенько выспавшись. – Капитан нежно улыбнулся жене и, подойдя к комоду, принялся раздеваться.

Глори смутилась, у нее неожиданно пересохло в горле. Широко раскрытыми глазами она наблюдала, как, мягко ступая по толстому шотландскому ковру, Николас направляется к постели, абсолютно голый.

– Неужели ты собираешься спать вот так?

– А почему бы и нет. Я всегда сплю обнаженным. Ты могла бы это запомнить.

– Но… Но это было раньше.

– Да. До того, как мы поженились. Теперь же ты – моя жена.

– Но… но…

– Я не нарушу обещания.

– А если ты потеряешь контроль?

На лице капитана появилась искренняя улыбка.

– Это можно проверить только одним способом. – Осторожно обняв жену за плечи, Николас уложил ее в постель, ласково прижимая к себе.

– Спокойной ночи, милая, – прошептал Блэкуэлл, зарываясь лицом в волосы любимой.

– Спокойной, ночи, капитан.

– Николас, – поправил он.

– Николас, – послушно повторила она, закрыла глаза и притворилась спящей. Через некоторое время мужчина тихо застонал и отодвинулся подальше. Слегка улыбнувшись, Глори, наконец, уснула.

Утром молодая женщина проснулась от сильной качки и резкой боли в животе. Мужа уже не было. Сначала ей показалось, что стоит поесть и все пройдет, но боль с каждой минутой становилась все ужасней, словно в живот вонзился нож. Решившись встать с постели, чтобы позвать на помощь, она распахнула дверь каюты и, столкнувшись с Николасом, который нес поднос с завтраком, упала.

Глава 18

– Больше мы ничего не сделаем, парень.

Николас перевел взгляд с окровавленного безжизненного свертка в его руках на женщину в постели. Ее лицо было бледным и измученным, дыхание – едва заметным.

– С Глори все будет в порядке?

– Я не разбираюсь в женских болезнях. Но скорее всего, да. Проблема в ребенке, а не в матери.

Николас стоял у постели жены, сжимая в руках крошечное тельце сына. Окружающее виделось, как сквозь туман. За стеклом иллюминатора бесновался ледяной ветер, небо затянули тучи, такие же мрачные, как и его мысли.

– Давай мальчика мне, – мягко произнес Мак. – Я прослежу, чтобы смастерили гробик.

Капитан никак не мог оправиться от потрясения. Все произошло так быстро. Где они допустили оплошность? Еще вчера будущее казалось таким ярким и безмятежным. Их объединил бы этот ребенок, и любовь, вспыхнувшая на острове, возродилась бы снова. Но малыша не стало. Чего теперь ждать от будущего?

Николас с трудом сдерживал слезы, его вдруг охватила страшная усталость.

– Красное дерево, – прошептал он. – Сделайте его из красного дерева. Море такое огромное… а он такой маленький…

Мак коснулся своей морщинистой рукой плеча друга.

– Мы сделаем гробик из того красивого старого буфета, что стоит в кают-компании.

– Да, – согласился Блэкуэлл, не в силах оторвать взгляд от крошечного пятна крови на одеяльце. Макдугал потянулся, чтобы забрать у потрясенного отца трупик сына, но тот не сразу решился отдать его.

– Жизнь никогда не бывает легкой, мой мальчик.

– Да, ты прав. – Николас посмотрел на жену: влажные пряди волос прилипли к вискам, худенькие пальчики судорожно вцепились в одеяло. – Что я скажу ей, Мак? Что я ей скажу?

– В таких случаях трудно подобрать нужные слова. Остается надеяться лишь на время, которое лечит.

Капитан осторожно передал ребенка Маку, подоткнув уголки одеяла. Он избегал встречаться взглядом со старым шотландцем, зная, что увидит сострадание. Медленно, тяжело ступая, Макдугал вышел. Николас задул лампу у кровати жены, и каюта стала такой же мрачной и серой, как небо за стеклом иллюминатора.

Не отходя от постели Глори, Блэкуэлл сжимал ее ледяные руки. Никогда еще на душе не было так тяжело. В этой позе он просидел несколько часов, пока руки и ноги не затекли так сильно, что пришлось встать, чтобы немного размяться. Воздух в каюте был тяжелым и спертым. Стоял металлический запах крови и смерти. Измотанный тяжелым испытанием, Николас поднялся на палубу подышать свежим воздухом. Нужно собраться с духом и взять себя в руки. Через несколько минут он вернулся в каюту. Как только капитан вошел, Глори открыла глаза.

– Николас?

– Я здесь, милая. – Опустившись на колени перед кроватью, Блэкуэлл поднес к губам ее руку.

– Что с ребенком?

– Мне больно говорить об этом, но малыш умер, Глори.

– Нет. – Она покачала головой. – Я не верю. Еще сегодня утром я слышала, как он шевелился. Он был жив, он был…

– Наш мальчик родился слишком рано.

– Мальчик?

– Да.

– Но мой сын не мог умереть. Николас, прошу тебя. Я сделаю все, что ты захочешь, только скажи, что это неправда. – Лицо Глори исказила такая мука, что мужчина не смог выдержать ее взгляда.

– Мне жаль. Очень жаль.

– Не-е-е-т! – дико закричала несчастная мать, пытаясь подняться. Глори извивалась всем телом, молотила мужа руками и ногами так, что тот едва удерживал ее в постели. Наконец, женщина затихла. Встретившись взглядом с Николасом, она тяжело упала назад на подушку и горько зарыдала. Капитан тихо сидел рядом с женой, обхватив голову руками. Ему показалось, что Глори рыдала целую вечность. Пытаясь успокоить любимую, Николас обнял ее за плечи.

– Отойди от меня! Отойди и оставь одну! Во всем виноват только ты, слышишь? Только ты!

– Послушай меня, Глори.

Женщина вырвалась из объятий мужа.

– Послушать тебя? Тебя? Всякий раз, когда я слушала тебя, когда верила тебе, случалось что-нибудь ужасное. Никогда больше я этого не сделаю. Никогда!

Николас выпрямился. В словах жены прозвучала страшная правда. Он взглянул в ее лицо, стараясь увидеть хоть тень былого чувства. Капитан понял: его мечта снова завоевать любовь Глори умерла вместе с их ребенком. Она никогда больше не будет ему верить, никогда не полюбит. От резкой боли в груди ему стало трудно дышать. Остановившись у двери, Николас бросил на жену долгий прощальный взгляд и медленно вышел из каюты.

Ребенка похоронили в море. Так захотел капитан, ведь мальчик был его сыном. Николас понимал, что Глори предпочла бы аккуратную могилку на склоне тихого холма, но даже в этом утешении ей было отказано.

Спустя неделю судно вошло в порт Нью-Рошелла, где супруги сошли. Николас нанял экипаж, и они отправились в Тэрритаун. За всю дорогу Глори произнесла лишь несколько слов. Она казалась измученной и то и дело плакала.

В Блэкуэлл Холле все было готово к приезду новобрачных. Брэд перевез мать в городскую квартиру, расположенную недалеко от Бродвея. Капитан был благодарен сводному брату за заботу.

Блэкуэлл Холл, огромное поместье, раскинувшееся у подножия холма рядом с рекой Гудзон, с отъездом мачехи, казалось, обрело иной вид, став более светлым и гостеприимным. Блэкуэлл был здесь хозяином вот уже пять лет, хотя не прожил в этих местах в общей сложности и недели, часто задаваясь вопросом, зачем купил это поместье. Капитану никогда не нравилась излишняя роскошь. Огромному дому из мрамора, построенному в готическом стиле, вполне соответствовал и внутренний интерьер: высокие сводчатые потолки, рельефные украшения на стенах, широкие окна из цветного стекла. Мебель была главным образом европейского происхождения, обитая богатой парчой и мягким бархатом.

Николаса привлекла не красота дома, а земли поместья. Прекрасные строгие сады, живописные лужайки, спускающиеся к реке, а главное – хорошие выгулы и конюшни, где капитан собирался разводить породистых скакунов.

Николас мечтал о том, как на этих цветущих лугах будет резвиться сын. Но теперь его нет, и окружающее великолепие делало капитана еще несчастнее.

– Я хочу развода, – сказала Глори, и ее слова отозвались гулким эхом в мраморных стенах гостиной. За две недели, что прошли в Блэкуэлл Холле, Николас всего несколько раз слышал голос жены. Она стояла на пороге, одетая во все черное, судорожно сцепив руки.

– Почему? – спросил капитан, поднимаясь со стула.

– Я не люблю тебя. Ребенок умер, и больше нас ничего не связывает. – Глори сказала это с таким равнодушием, что у Николаса больно сжалось сердце.

– Что ты будешь делать, если я дам согласие на развод?

– Вернусь в Бостон.

– Чтобы выйти замуж за Джорджа Макмиллана?

Женщина пожала плечами.

– Может быть.

– Нет, – только и смог произнести Николас. Когда Глори повернулась и ушла так спокойно, словно ничего не говорила, мужчина выскочил из гостиной, громко хлопнув дверью, и направился к конюшне.

Долгие прогулки верхом стали для него единственным утешением в эти прохладные зимние дни. Возвращаясь с наступлением темноты, Блэкуэлл находил жену в ее комнатах наверху. С каждым днем Глори становилась все тоньше и бледнее. Николас был обеспокоен состоянием жены. Стараясь сделать ей хоть что-то приятное, он предложил пригласить тетушку или Натана.

– Нет, спасибо. Я уверена, у них хватает своих забот. И потом, сейчас мне не нужно никаких развлечений.

Спустя несколько дней Глори снова заговорила о разводе, и капитан почти было согласился, хотя не верил, что это поможет ее горю. Николас не знал, как поступить.

Они пробыли в Блэкуэлл Холле уже около месяца, когда приехал Брэдфорд Сент Джон.

Блэкуэлл написал брату несколько писем, в которых рассказывал о печальных событиях в поместье и просил совета. Вместо ответного письма Брэд приехал сам.

Николас крепко обнял брата.

– Господи, как я рад тебя видеть!

– Я тоже.

– Пойдем, познакомлю тебя с женой.

Поднявшись в комнату, расположенную на верхнем этаже, братья застали Глори у камина с вышивкой в руках. Блики падали на исхудавшее лицо, размывая его очертания, и даже роскошные льняные волосы молодой женщины не излучали блеска, как раньше.

– Глори, это мой брат Брэдфорд. Я рассказывал тебе о нем, помнишь?

Она, казалось, была озадачена.

– Я… я не уверена.

Николас почувствовал тяжесть на сердце.

– Брэд, познакомься, это Глори, моя жена.

Женщина протянула руку, и Брэдфорд поднес к губам ее тонкие пальцы.

– Рад, что мы, наконец, познакомились.

– Да… Как, вы сказали, вас зовут?

Капитан едва не застонал от душившего его отчаяния.

– Его зовут Брэдфорд. Брэдфорд Сент Джон.

– Брэд. Какое хорошее имя. – Опустив глаза, Глори снова взялась за вышивание.

Блэкуэлл жестом поманил брата к двери. Жена смотрела ему вслед. Немного задержавшись на пороге, Николас оглянулся, словно хотел что-то сказать. Несмотря на пережитое, он выглядел таким же красивым, как всегда, и на какой-то миг Глори показалось, что они вернулись на необитаемый остров. Но ее мозг спокойно переключился на другие мысли, когда Николас закрыл дверь.

Тонкий крючок из слоновой кости снова задвигался, создавая на салфетке кружевной узор. Вышивать Глори научилась у матери незадолго до бегства из поместья Саммерфилд. Все еще не хватало опыта, и приходилось стараться, чтобы стежки выходили ровнее, но это нехитрое занятие давало хоть какое-то утешение и спасение от отчаяния.

В камине тихо потрескивали дрова, в ставнях свистел холодный ветер. Небо затянули черные тучи, предвещая бурю. Мысли путались. Глори почти физически ощущала присутствие маленького черноволосого младенца, похожего на отца. По коже пробежали мурашки, стало трудно дышать. Почему это случилось? Им так не хватает ребенка! Действительно ли кто-то виноват в его смерти?

Внутренний голос твердил: нет. Во всем виновата ты одна. Нужно было лучше заботиться о нем. Прикусив губу, чтобы не расплакаться, молодая женщина опустила глаза на тонкий узор вышивки и, твердо решив не думать об этом, снова принялась за работу.

Спустившись по широким ступеням лестницы, братья вошли в кабинет, обшитый панелями орехового дерева, со стеллажами, полными книг. Стараясь скрыть волнение, Николас налил бренди.

– Я не знаю, что делать. – Капитан сделал большой глоток, от которого по телу разлилось приятное, успокаивающее тепло. – Она угасает с каждым днем.

– Что ты пытался предпринять?

– Вытаскивал ее на верховые прогулки. Заказывал обеды, к которым она не притронулась. Просил, умолял, извинялся. Ничего не помогает. Смерть ребенка… Может быть, она права.

– Тебе кажется, что это лежит на твоей совести?

– Возможно. Наверное, мой приезд в Бостон вывел Глори из равновесия. Как ты знаешь из письма, я принудил ее выйти за меня замуж. Потом была дуэль. Может быть, все это и послужило причиной несчастья? – Николас отвел взгляд. – Я просто не знаю, Брэд. Во всяком случае, она считает, что во всем виноват я.

– Все это, действительно, так серьезно?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты считаешь себя виновным. Я понял это по письмам, хотя ты и не писал об этом открыто. Малыш умер. Теперь неважно, кто в этом виноват. Важно другое: женщина, которую любишь, здесь, с тобой. Она способна обвинить в смерти ребенка любого, потому что не может признаться, что и сама виновата в случившемся. Ее поглотило горе и чувство вины, Николас.

– Неужели ты думаешь, что я этого не вижу? Просто не знаю, что и придумать.

– А что бы ты сделал, если бы на месте Глори оказался я или Мак? – спросил Брэд тихо.

– Я быстро вернул бы вас к жизни при помощи ремня и заставил бы понять, что все случившееся осталось позади. В жизни много грустного, но есть и прекрасное.

– Тогда почему не поступаешь так с женой?

– Я дал слово никогда не повышать на нее голос, ничего не требовать и относиться с уважением.

– Я понимаю, что ты чувствуешь себя ответственным за все случившееся, но Глори – твоя жена, а не какая-нибудь святая. Ей необходим муж. Как и всякая другая женщина, она нуждается в мужчине, а не в слизняке, которым ты хочешь казаться. Будь самим собой, Николас. И будь мужем.

– Тебе кажется, это так просто?

– Проще простого.

– Думаю, ты ошибаешься.

– Эта женщина нуждается в тебе, Николас. Кто-то из вас двоих должен быть сильным.

Отставив в сторону бокал, капитан смотрел на брата, раздумывая над его словами.

– Как могло случиться, Брэд, что ты на восемь лет младше и на двадцать мудрее?

– Просто я не влюблен. Хочешь еще один маленький совет?

– Конечно.

– Постарайся возобновить нормальные супружеские отношения как можно скорее. Перед тобой не может устоять ни одна женщина. Так было всегда.

Впервые за эти кошмарные недели Николас засмеялся.

– Ты замечательный, Брэд. – Блэкуэлл сжал руку брата. – Спасибо тебе. А теперь, извини. Я должен идти. Увидимся за ужином.

Спустя два дня Николас, нагруженный многочисленными свертками и коробками, повернул медную ручку на дверях комнаты жены.

Глори подняла голову, но не сказала ни слова, посмотрев на мужа, как на незнакомого. Она сидела у камина и читала книгу. Но когда Блэкуэлл направился к кровати и бросил на нее все эти коробки, взгляд женщины стал подозрительным.

Николас подошел к платяному шкафу, открыл дверцы и, вытащив одно из черных повседневных платьев жены, стремительным движением порвал его.

Звук рвущейся материи заставил Глори вскочить на ноги.

– Что… что ты делаешь?

– То, что следовало сделать еще несколько недель назад. Избавляюсь от этих мрачных платьев раз и навсегда.

– Но… ты не можешь… я в трауре!

– Нет. Ты была в трауре. Хватит горя и печальных воспоминаний. – С этими словами Николас разорвал следующее платье. Женщина изумленно наблюдала за мужем. Тем временем, третье платье превратилось в лоскутки. Ворох ткани на персидском ковре все увеличивался. Глори продолжала сжимать в руках книгу, глядя на мужа ничего не понимающими глазами.

Николас продолжал свою работу, ожидая ее реакции.

И вот Глори нерешительно шагнула в его сторону.

– Но что я буду носить? – наконец, спросила она.

– Загляни в эти свертки на кровати. Там ты найдешь дневные и вечерние платья. Надеюсь, они окажутся в самый раз. – Окинув жену пристальным взглядом, Николас улыбнулся. – До сих пор я ни разу не ошибался, подбирая одежду для женщины. – Последнее черное платье оказалось на полу в груде ему подобных.

Глори подошла к постели, на которой лежали коробки и свертки, и повернулась к мужу.

– Зачем ты это делаешь?

– Потому что до смерти устал от всей этой печали. Ты достаточно страдала. Мы оба просто изводим себя. Больше я не хочу видеть тебя в мрачных платьях. – Он повернулся к Глори„ – Включая и то, что на тебе сейчас.

Открыв рот от изумления, женщина вцепилась в ворот платья.

– Все это несерьезно.

– Мадам, уверяю вас, я вполне серьезен. Снимайте его.

– Сейчас? – Она с недоверием смотрела на мужа.

– Да, прямо сейчас.

Ей стало не по себе от первого за несколько недель проявления решительности мужа.

– Нет, – набравшись храбрости, ответила Глори.

У Николаса радостно забилось сердце.

– Или ты сделаешь это сама, или я порву его на тебе.

Глори вызывающе смотрела на мужа, пока он не сделал шаг в ее направлении.

– Хорошо! – взвизгнула она, отскакивая. – Пришли Бетси.

– У тебя есть муж, отлично умеющий раздевать прекрасных дам.

Молодая женщина украдкой посматривала на дверь, как бы прикидывая, успеет ли выскочить.

– Даже и не думай! – Николас был начеку.

Глори взглянула на него, подняла голову, расправила плечи и повернулась спиной к мужу.

– Ты ведешь себя, как безумный. Что за бес в тебя вселился?

Николас был счастлив. Если бы Брэд был рядом, он расцеловал бы его. Расстегнув пуговицы, капитан отошел в сторону.

– А теперь я пришлю Бетси. Как только ты оденешься, мы выезжаем.

– Выезжаем?

– Да, на прогулку. Думаю, тебе давно пора взглянуть на новый дом. – Не дожидаясь ответа, Блэкуэлл вышел из комнаты.

Через несколько минут женщина буквально преобразилась: серебристо-голубое платье, подчеркивающее голубизну глаз, тщательно расчесанные и завитые кольцами волосы, ниспадающие на плечи, робкий румянец на щеках.

– Если ты решил вытащить меня из дома, чтобы я простудилась и умерла, действуй. – Глори взяла мужа под руку, и они вышли из гостиной.

Укутав Глори в меховую накидку, он протянул ей муфту.

– Мы не будем гулять долго.

За ночь намело довольно много снега, и Николас решил прокатиться с женой в нарядных черных санях с золотой отделкой, запряженных парой лошадей.

– Надеюсь, ты спустишься к ужину сегодня вечером, – сказал капитан и взял поводья.

Глори подняла голову.

– Отныне ты будешь завтракать, обедать и ужинать в столовой.

Сани плавно заскользили по чистому снегу.

– Мне следовало бы знать, что ты не удержишься от соблазна и начнешь запугивать меня снова.

– Я предпочел бы называть неуважением к тебе свое прежнее поведение. Я и так достаточно пренебрегал тобой.

– А что будет, если я откажусь спускаться вниз?

– Тогда я поднимусь к тебе, переброшу через плечо и отнесу вниз. Слуги найдут это зрелище весьма интересным.

– Ты не сделаешь этого.

– Не сделаю?

Глори понимала, что муж поступит так, как сказал, но это не вызвало отрицательных эмоций.

Сани быстро неслись вперед. Хозяин поместья показывал жене границы владений, и она поймала себя на мысли, что окружающий пейзаж, посеребренный инеем зимы, прекрасен. Деревья и кусты покрылись белыми снежными шапками, через дорогу то и дело перебегали маленькие белые зайцы. Глори приходила в восторг от каждой такой встречи, и Николас радовался, что сумел поднять жене настроение.

С наслаждением вдыхая свежий морозный воздух, она чувствовала легкий запах дыма из какой-то трубы, расположенной неподалеку. После долгих дней заточения в душной комнате все радовало молодую женщину, а северная зима невероятно бодрила.

Подумав о неожиданной перемене в поведении мужа, Глори поняла, что таким, самоуверенным и властным, он нравился ей гораздо больше. Но все же… в нем появилось что-то еще.

Легкий перезвон бубенцов и мягкое поскрипывание саней по снегу действовали успокаивающе. Откинувшись на спинку сиденья, супруги наслаждались прогулкой. Глори не заметила, как Николас, натянув поводья, остановился перед домом. Передав лошадей на попечение конюха, он выскочил из саней и обошел их кругом, чтобы помочь спуститься жене. Когда капитан склонился над Глори, по ее телу пробежала легкая дрожь.

– Не так уж и плохо для первого раза, – с удовлетворением произнес Блэкуэлл. Придерживая жену за талию, он помог ей спуститься. Сердце Глори учащенно забилось.

Вечером они ужинали в компании Брэда, и молодая женщина сочла его прекрасным собеседником. Брат Николаса оказался красивым и умным.

– Как прогулялись? – спросил Брэд, глядя на хозяйку мягкими карими глазами.

– Было немного холодно, но я получила огромное удовольствие.

– Чудесно. Зимний морозный воздух всегда поднимает настроение.

– Полностью с тобой согласен, – заметил Николас.

От Глори не укрылось, что муж весь вечер не сводил с нее глаз, но его взгляд утратил прежнее выражение обеспокоенности и напряженности. В нем то и дело вспыхивали искорки прежней страсти, пробуждая в Глори похожие чувства.

На следующий день они отправились в Тэрритаун. К тому времени молодая женщина немного окрепла и чувствовала себя гораздо лучше. Николас полностью обновил ее гардероб: платья, халаты, туфли, ночные рубашки, накидки, вечерние туалеты. Оставаясь верным своему слову, он не позволил жене выбрать ни одного платья невыразительного или блеклого цвета.

Вернувшись в Блэкуэлл Холл, Глори почувствовала легкую усталость и все же пребывала в таком приподнятом настроении, какого не знала за долгие недели скорби. Вечером, закончив ужин, капитан проводил жену до ее комнаты. Коридор, освещаемый дрожащими язычками пламени свечей в медных канделябрах, был безлюден.

– Спасибо за одежду, я уверена, она будет выглядеть чудесно.

– Платья действительно красивы, но сами по себе ничего не значат.

Чувствуя, что краска заливает лицо, Глори посмотрела на мужа: он перестал быть озабоченным и снова выглядел молодым и жизнерадостным. Молодая женщина против воли потянулась к щеке мужа, но потом резко отдернула руку.

– Я пойду.

– Подожди. – Глори не успела возразить, когда Николас привлек ее к себе и поцеловал.

На следующее утро Николас разбудил жену рано, настояв на прогулке. В желто-коричневых брюках, черных высоких сапогах, белоснежной рубашке и кашемировой визитке, он ожидал у лестницы. Глори нарядилась в темно-синюю бархатную амазонку, за срочный пошив которой Блэкуэлл выложил кругленькую сумму. Ей было приятно снова красиво одеваться.

– У меня для тебя сюрприз, – сказал жене капитан и, взяв за руку, вывел из комнаты. В прихожей, держа теплое шерстяное пальто, стоял Айзек, старый черный слуга, прибывший в поместье из города. Этот старик с теплой улыбкой и неунывающим характером, некогда бывший рабом, напоминал Глори о доме.

Закутавшись в мягкую накидку, супруги под руку прошли через фойе и оказались на улице. Ярко светило солнце, поднимаясь из-за голых деревьев. Свежий морозный воздух приятно бодрил. В конюшнях тихо ржали лошади. Как давно не приходилось ей ездить верхом, испытывать возбуждение от быстрой езды!

На выгоне, расположенном рядом с массивным каменным зданием конюшен, по снегу весело скакала великолепная гнедая кобыла с маленьким жеребенком.

– Ее зовут Песня сирены, – сообщил Николас с гордостью. – А жеребенка – Песня ветра. Они твои.

– Мои?

– Можно вырастить из этого малыша скаковую лошадь или оставить как производителя.

– Николас, они такие красивые!

– Даже не знаю, что и сказать. Почему бы просто не поблагодарить меня?

– Спасибо, – чуть слышно прошептала она.

– Поцелуй был бы более уместен.

Не раздумывая, Глори приподнялась на цыпочки, собираясь коснуться щеки мужа губами, но он повернул голову, и их губы встретились. Сильные руки Николас привлекли жену к себе, и ее сердце бешено заколотилось. Целовать мужчину, даже своего мужа, занятие не совсем пристойное, тем более, средь бела дня, но освободиться из объятий не было ни сил, ни желания. Глори издала тихий сдавленный стон, и смутившись, дрожа всем телом, вырвалась. Щеки ее пылали.

– Идем, – сказал Николас. – Конюх, должно быть, уже оседлал лошадей.

Они ехали по извилистым лесным тропинкам. Молодая женщина то и дело пришпоривала гнедого мерина, заставляя его скакать все быстрее, так что на поле он понесся галопом. Дорогу преграждал низкий кустарник, и не успел Николас остановить жену, как ее конь уже взял препятствие.

Нахмурившись, капитан хотел было отчитать Глори, но, заметив широкую озорную улыбку, просветлел.

– Ты когда-нибудь будешь вести себя прилично?

– Надеюсь, нет.

Нагнувшись, капитан поцеловал ее.

– И я на это надеюсь.

Легким галопом они направились к дому, и Николас помог Глори спрыгнуть с седла. Щеки, и без того пылавшие после поцелуя, стали еще румянее от мороза, и она чувствовала, что возвращается к жизни.

Вечером, после ужина, капитан провожал жену до комнаты, но не успели супруги дойти до двери, как он привлек Глори к себе. Сегодня нежный поцелуй стал более страстным. Ласково прикасаясь к лицу любимой, Николас долго не отпускал ее. Едва держась на ногах от охвативших ощущений, она прильнула к мужу. Блэкуэлл жадно целовал и ласкал жену.

Когда капитан разомкнул объятия, Глори почувствовала себя брошенной.

– Ты хоть представляешь, как сильно нужна мне? – прошептал он срывающимся голосом. – Я хочу, чтобы мы снова были близки. – Повернувшись, Николас стал спускаться по лестнице. Молодая женщина, как во сне, вошла в комнату. Пришла Бетси и помогла раздеться. Я снова в него влюбляюсь, думала Глори, глядя на бархатный полог кровати. От этой мысли ее бросило в дрожь. Любовь к Николасу Блэкуэллу могла закончиться только одним – еще большим горем.

Она то и дело поворачивалась с боку на бок, не в силах уснуть. Память возвращала к прошлому: поцелуям, теплу его губ, терпкому мужскому запаху. Рано или поздно придется уступить ему. Молодое тело тосковало по мужской ласке.

Понимая, что вряд ли заснет в эту ночь, Глори откинула одеяло и подошла к окну. Снег растаял, мягкий свет полной луны падал на голые деревья, и их сучковатые ветви, казалось, разрезали небо на множество странной формы кусочков.

Такова и моя жизнь, думала молодая женщина. Если бы только удалось сложить все эти кусочки вместе, может быть, тогда перед ней встала бы ясная картина того, что делать дальше.

Глава 19

На следующий день Николас собрался поехать в город и зашел в комнату Глори, чтобы сообщить об этом.

– Я слишком долго не занимался делами, – объяснил он. – Нужно проверить, все ли в порядке. Постараюсь вернуться поскорее. – Блэкуэлл ласково улыбнулся жене, которая, еще не совсем проснувшись, сидела в постели, держа на коленях поднос с кофе и теплыми булочками, принесенными мужем. – Береги себя.

Глори ответила на эти слова улыбкой, но когда Николас уехал, задумалась, почему он не предупредил о своем отъезде заранее? Может быть, у него возникли какие-то особые планы, в которые не обязательно посвящать жену? Или отправился к другой женщине? Вот уже несколько месяцев, как у него никого не было, во всяком случае, хотелось надеяться. При мысли об этом женщина почувствовала легкий укол ревности.

Николас вернулся через три дня, которые оказались ей вечностью, и только сейчас Глори поняла, как соскучилась по мужу, а разного рода сомнительные мысли и догадки вконец измучили ее.

– Я буду в разъездах весь этот месяц, – супруги сидели за столом, накрытым к ужину. – Мне удалось найти человека, который будет помогать в управлении делами компании. Его зовут Макс Фолкнер. Как только все согласуем, можно будет управлять компанией прямо отсюда, из Блэкуэлл Холла. И у нас с тобой появится предостаточно времени для разведения скаковых лошадей. – Капитан улыбнулся, мимолетно взглянув на глубокое декольте ее зеленого бархатного платья. – С такой кобылой, как твоя Песня сирены, и несколькими хорошими жеребцами можно получать отличных лошадей.

Глори улыбнулась мужу, стараясь поверить ему и радуясь его возвращению.

Они использовали любую возможность, чтобы проехаться верхом, и к бледным щекам женщины вернулся прежний румянец. В отношениях супругов снова возникла близость. Каждый день, проведенный с мужем, дарил ей счастье.

Вечерами Николас провожал Глори до ее комнаты, и с каждым разом поцелуи становились все требовательней. Когда капитан касался ее тела сквозь ткань платья, пытаясь перейти к более откровенным действиям, она со стоном вырывалась.

– Ты обещал не принуждать меня.

Николас лукаво улыбнулся.

– А ты уверена, что не хочешь этого?

Глори растерялась. Ее тело страстно желало, но разум еще не был готов.

– Я… Я… да, я уверена. Я этого не хочу.

Блэкуэлл провел пальцем по щеке жены.

– Раз обещал, так и будет, но, как большинство женщин, ты наверняка не всегда знаешь, чего хочешь. Поэтому, когда настанет время, я приму решение за тебя.

– Но…

– Спокойной ночи, мадам.

Этот разговор произошел два дня назад. Блэкуэлл снова уехал в Нью-Йорк, предупредив жену, что вернется только через пять дней. Зима отступала, в воздухе все сильнее веяло весной. Глори прогуливалась по тихому английскому саду, меж нераспустившихся нарциссов и задумчиво касалась их плотно закрытых бутонов, ожидающих наступления тепла.

Муж еще никогда не отлучался на такое долгое время, и только сейчас она стала понимать, как сильно к нему привязалась. Дни тянулись бесконечно долго. По ночам Глори вспоминала поцелуи Николаса, тосковала по ним и с ужасом представляла, что, возможно, сейчас, в этот самый момент, он сжимает в объятиях другую женщину.

Едва распустившиеся цветы белели на фоне ее желтого кашемирового платья, мысли путались.

– Нарцисс бледно-желтый, – раздался знакомый низкий голос, окрашенный мягким южным акцентом. – Он красив, правда? – Глори стремительно повернулась.

– Натан! – закричала она, бросаясь к брату. Молодой человек прижал ее к себе, потом, отстранившись, окинул взглядом с головы до ног.

– Ты неплохо выглядишь.

– А ты, мой маленький братец, с каждым годом делаешься все выше и выше. – Глори снова обняла брата и только сейчас заметила, что Натан не один.

– Это мои друзья, сестра. Валентин и его мама Хилли. – Несколько в стороне стояла высокая худощавая негритянка, а рядом с ней уткнувшись лицом в юбку из набивного ситца, маленький мальчик.

Хозяйка дома подошла к друзьям брата.

– Здравствуйте, мадам, – сказала негритянка с легким акцентом, которого Глори не слышала вот уже несколько месяцев.

– Здравствуй, Хилли. А это, должно быть, Валентин. – Молодая женщина опустилась на колени перед мальчиком, и он несколько неуверенно взглянул на нее. Одежда на ребенке была ветхой и залатанной, но безукоризненно чистой. – Меня зовут Глори, Валентин. Рада с тобой познакомиться. – Мальчик улыбнулся, сверкнув ослепительно белыми зубами, и снова зарылся в широкие юбки матери.

– Им необходима твоя помощь, – обратился к сестре Натан. – В письмах ты упоминала о своей работе в Бостоне. Именно туда и направляются эти двое.

– Зайдем в дом, здесь холодно.

В гостиной за чашкой горячего какао Глори потребовала от брата объяснений по поводу его связи с беглыми рабами, кем скорее всего и были эти люди.

– Если честно, я решил действовать после того, как получил твои письма из Бостона. Конечно, мне доводилось читать о «Подземной железной дороге» в газетах, но тогда все это казалось очень рискованным. Однако, прочитав твои письма, я понял, что рисковать ради такого дела стоит. – Натан посмотрел на мать с ребенком, сидящих на диване У камина. – И рискнул.

– Но чем я могу помочь?

– Где твой муж? – ответил молодой человек вопросом на вопрос. – Думаю, нужно обсудить это с ним.

Глори удивили слова брата.

– Мне казалось, после того, как он поступил с тобой, тебе будет наплевать на мнение Николаса Блэкуэлла.

Натан улыбнулся.

– Сначала и я так думал. Но когда вы поженились, Николас приехал ко мне в университет и объяснил, что произошло между вами, просил простить и понять, назвав меня членом семьи. Я ответил капитану, что уважаю его и желаю счастья вам обоим. Наверное, он рассказал тебе обо всем.

– Нет, впервые слышу. – Глори взглянула на беглецов. Она была рада, что Николас нашел в себе мужество объясниться с Натаном, но не понимала одного: почему он не рассказал ей об этом. Впрочем, скрывать нежную, заботливую часть своей натуры – так на него похоже! – В любом случае, муж уехал в город и вернется не раньше, чем через три дня. Валентин и Хилли могут остаться здесь до его приезда.

– За это время они успеют отдохнуть. Судно, которое доставит их в Канаду, прибудет лишь в среду утром. – Натан пристально посмотрел на сестру. – Обещай, что все расскажешь мужу, даже если он не застанет этих людей.

– Я не буду обещать, брат. Эта работа важна для меня. Уже давно я ломаю голову, стараясь придумать, чем могу помочь. Собиралась даже написать Макмиллану, но боялась, что он может неправильно истолковать это. Теперь же ты решил мою проблему. Когда настанет время, Николас обо всем узнает, но не сейчас. А если окажется, что он против такой работы, я вообще ничего не расскажу ему. Думаю, Айзек поможет мне, и никто, кроме нас двоих не узнает, что в поместье прятались беглые рабы.

– Мне кажется, тебе следует обо всем рассказать мужу, как только он приедет. А впрочем, поступай, как знаешь. – Молодой человек улыбнулся. – Ты всегда так делала, правда?

– Спасибо тебе, Натан. – Молодая женщина повернулась к Хилли и Валентину. – Идемте, я вас устрою. – Она провела беглых в маленькую комнатку рядом с кухней. – Надеюсь, здесь вам будет удобно.

– Спасибо вам, мадам, – поблагодарил Валентин, шепелявя из-за отсутствия переднего зуба.

– Была рада познакомиться. Через несколько минут я принесу вам ужин. – Закрыв дверь, Глори прошла за братом через кухню в гостиную.

– Ты надолго приехал?

– Сегодня же должен вернуться. Послезавтра у меня экзамен.

– Тогда не будем терять время. Я хочу услышать о тебе все.

– Лучше расскажи о себе. Каково быть замужней леди?

Глори не хотела, чтобы брат задавал этот вопрос. Как сказать, что в действительности она совсем не замужняя леди? Спать одной и терзаться постоянными сомнениями…

– У меня все прекрасно. Расскажи лучше о своих успехах в университете.

Натана не нужно было просить дважды, и он разразился получасовым монологом о своих садовых опытах.

Настала последняя ночь перед возвращением Николаса. Глори металась в своей постели под тяжелым бархатным пологом. Благополучно отправив беглецов, она вернулась в свой большой безлюдный дом. Присутствие негритенка всколыхнуло болезненные воспоминания об умершем малыше, да и Хилли рассказала о своем умершем муже, о том, как любила его и как теперь страдает.

Лежа в постели, Глори старалась представить, какой была бы ее жизнь без Николаса. Припомнился тот день в Нью-Йоркском порту, когда капитан бросил ее. Удержит ли обручальное кольцо от того, чтобы не поступить так снова? Их мог связывать сын, но его не стало.

Весь день Глори бродила по саду, думая, что делать дальше. Мимо плакучих ив, начинающих покрываться первыми зелеными листочками, протекали воды Гудзона. На поверхности реки покачивались утки, то и дело ныряя в поисках пищи. Может быть, следует вернуться в поместье Саммерфилд? За последние несколько месяцев письма матери несколько смягчились. Чувствовалось, что миссис Саммерфилд все же скучает по дочери. Или, может быть, стоит вернуться в Бостон? Возможно, на этот раз Блэкуэлл даст развод.

А если прислушаться к своему сердцу и остаться с Николасом, быть ему женой, рожать детей? На это потребуется больше всего мужества.

Каждый день, проведенный с мужем, делал Глори все более зависимой от его чар. Она пережила его жестокое обращение, пережила смерть ребенка, но не переживет, если потеряет Николаса снова.

После дня таких раздумий Глори превратилась в сплошной комок нервов. Вечером вернулся Николас, но она отказалась спуститься к ужину, сославшись на головную боль. Прежде чем отправиться спать, капитан зашел навестить жену, но та даже не взглянула на него. Стоя у окна в простой ночной рубашке из хлопка, Глори чувствовала себя всеми покинутой.

– Тебе нездоровится, милая? – Николас подошел к жене и осторожно положил руку на ее талию.

– Просто болит голова, – ответила она тихо, так и не повернувшись к мужу.

– Ты уверена, что это несерьезно?

У Глори перехватило дыхание. От одного звука низкого голоса Николаса ее сердце учащенно забилось. Хотелось броситься к нему, отдаваясь его ласкам, как тогда, на острове.

– Ничего страшного… правда. Завтра все будет в порядке.

Блэкуэлл повернул жену к себе, успев заметить, что по ее щеке скатилась слезинка.

– Скажи мне, что случилось.

– Не могу. Прошу тебя, уходи. Оставь меня одну.

– Я – твой муж, Глори. Ты можешь мне все рассказать.

Женщина покачала головой.

– Прости. Я совсем запуталась. Пожалуйста, уходи, утром мне будет лучше.

– Черт побери, дорогая! Скажи, в чем дело.

Гнев мужа передался Глори.

– Я скажу тебе, в чем дело. Во всем! Я не могу больше оставаться здесь. Не хочу быть с тобой. Мне хочется уехать!

– Но почему?

По щекам Глори катились слезы. Она ничего не ответила.

– Ты казалась счастливой, – взволнованно проговорил Николас. – Я думал… Если я что-то сделал не так, чем-то тебя обидел… скажи мне.

Женщина продолжала молчать.

– Скажи мне, черт возьми! Скажи, почему ты хочешь уехать?

– Потому что я тебе не верю. Я не могу со страхом ждать того момента, когда ты уйдешь, хлопнув дверью, чтобы никогда не вернуться. – Глори душили слезы. – Но больше всего на свете я не хочу любить тебя!

Блэкуэлл обнял рыдающую жену и, осторожно убрав с ее лица волосы, сказал тихим, но решительным голосом:

– Неужели ты не понимаешь, что я люблю тебя больше жизни? Все эти месяцы я не находил себе места, считая, что ты любишь другого. Знаешь, как это было тяжело? Неужели ты думаешь, что мне захочется пройти через это снова?

Глори подняла голову.

– Люблю… другого? Я не понимаю. Кого?

– Мы так мало говорили с тобой, но я просто не могу поверить, что ты ничего не знаешь.

– Не знаю… чего?

– Я думал, Натан твой… я не знал, что он твой брат.

Глори невольно отшатнулась.

– Ты думал, что Натан был… кем?

– Думал, что ты любишь его. В Бостоне я пытался объяснить это.

– Нет, Николас, ты ничего тогда не объяснил. – Она сурово посмотрела на мужа. – Как можно было такое подумать? Заниматься любовью с тобой и в то же время любить другого?

– Не знаю. – Мужчина отвел взгляд. – Я был настоящим идиотом.

– И я не знаю. Дело в том, что я не понимаю тебя, поэтому не могу доверять. Но, самое главное, я не могу позволить себе полюбить тебя снова.

– Черт возьми, Глори. Просто не знаю, что делать.

– Наверное, будет лучше, если я уеду.

– Нет.

– Со временем все переменится.

– Между нами ничего не переменится до тех пор, пока ты не вернешься туда, где должна быть.

Глори с вызовом вскинула голову.

– Интересно, где же я должна быть?

– В моей постели. Настало время доказать тебе мою любовь единственным известным мне способом. – Взяв жену на руки, Николас направился к огромной кровати, стоящей в центре комнаты, и осторожно опустил ее на мягкий матрас.

Глори начала сопротивляться.

– Прошу тебя, Николас. Ты только все испортишь.

– Когда-то я говорил тебе, что сам решу, когда придет время. Может быть, мое тело сможет доказать тебе то, в чем бессильны слова.

Капитан приподнял подбородок жены и поцеловал ее, не обращая внимания на сопротивление. Руки Глори оказались прижатыми к груди мужа, и она почувствовала, как бешено стучит его сердце. Глори тихо застонала. Нужно остановить его. Если не сделать этого сейчас, будет поздно.

– Прошу тебя, Николас, – шептала женщина, пытаясь вырваться.

Под натиском поцелуев сопротивление становилось все более слабым, она поняла: ей совсем не хочется выйти из этой битвы победительницей. Мужчина осторожно снял с жены ночную рубашку, оставив ее совершенно обнаженной и дрожащей всем телом.

– Как ты прекрасна, – тихо шептал он. – Именно такой я вспоминал тебя каждой ночью, в эти долгие месяцы.

– Николас, – выдохнула Глори, не в силах остановиться, – я так по тебе соскучилась.

Капитан отпустил руки жены, и они обвили его шею, ее пальцы запутались в его вьющихся черных волосах.

Блэкуэлл целовал губы жены, ее лоб, глаза, покрывал нежными поцелуями плечи.

Дрожащими пальцами Глори расстегнула рубашку Николаса и прикоснулась к теплой коже его груди.

– Я люблю тебя, милый.

– Я знаю. – Мужчина продолжал ласкать жену, пока она не потянула его к себе со всей требовательностью неудовлетворенной страсти…

Они снова и снова любили друг друга. Каждый стремился пробить брешь в долгих месяцах одиночества. Потом Глори положила голову на грудь мужа и притворилась спящей. Только теперь, став настоящей женой Николаса, она, наконец, смогла принять решение.

Глава 20

Глори открыла глаза, привыкая к яркому солнечному свету, льющемуся через открытое окно, и вспомнила события предыдущего вечера. Вздрогнув, женщина повернула голову и увидела Николаса, который смотрел на нее, опершись на локоть. Он убрал спутанный во сне завиток волос с лица жены, продолжая молчать, словно в некоторой неуверенности.

– Все еще хочешь уехать? – наконец, спросил мужчина, стараясь придать голосу беззаботный тон. Его лицо казалось настороженным, словно он боялся услышать ответ жены на вопрос, который все же должен быть задан.

– Нет.

– Сожалеешь о случившемся?

Глори покачала головой. Николас несколько смягчился, хотя женщина была искренней только наполовину. На самом деле, ее продолжали терзать сомнения и раскаяние за то, что снова полюбила Блэкуэлла. Каждый день начинался с таких мучительных раздумий, ни на минуту не оставляющих ее в покое.

– Я твоя жена, – сказала она, робко улыбнувшись, – и буду ею столько, сколько ты этого захочешь.

Стремительно повернувшись, Николас обнял любимую.

– Даже целой вечности мне будет мало. – Он наклонился и поцеловал Глори. Это был страстный, глубокий поцелуй, поцелуй-раскаяние за все причиненные обиды.

Если бы только она могла в это поверить!

Они снова любили друг друга, сначала нежно, потом страстно и неистово, пытаясь наверстать упущенное. Когда больше не осталось сил, Глори приникла щекой к груди мужа, прислушиваясь к ровному биению сердца, и ее светлые волосы рассыпались по его обнаженному торсу диковинным золотистым покрывалом.

– Николас, я должна кое-что тебе сказать. – Глори села в постели и повернулась лицом к мужу.

Блэкуэлл накручивал на палец ее непокорный локон.

– Да, милая?

– Это касается нашего ребенка.

– Не нужно говорить об этом сейчас. Подождем, когда ты будешь готова.

– Мне кажется, такое время никогда не наступит.

Николас поднес к губам ее ладонь, стараясь утешить, если не словами, то лаской.

– Я напрасно обвиняла в случившемся тебя, – заговорила Глори, – ты ни в чем не виноват. – Она судорожно перевела дыхание и отвернулась, чувствуя нестерпимую боль, начавшую было затихать.

– Глори, послушай… – Капитан сел в постели рядом с женой и сжал ее похолодевшие руки.

– Пожалуйста, дай мне закончить. Я знала, все не так просто. Доктор предупреждал, что ребенок занимает неправильное положение, и советовал быть предельно осторожной. Я никому об этом не рассказывала, даже тете Флоу, потому что не поверила в опасность. Конечно, старалась беречься, но, видно, недостаточно. Виновата в случившемся я, а не ты или еще кто-то.

Глори не замечала, что плачет, пока Николас не привлек ее к своей груди.

– Я хочу, чтобы ты перестала винить себя. Мы не знаем точно причины случившегося. Значит, на все воля Божья. У нас будут другие дети, работа над этим, как ты знаешь, уже началась.

Женщина улыбнулась сквозь слезы.

– Да.

– Конечно же, да. – Он припал щекой ко лбу жены. – И я намерен добиваться осуществления цели, используя для этого любую возможность. – Николас повернул Глори к себе и крепко поцеловал ее, доказывая правоту своих слов.

Когда они, наконец, вышли из спальни, день начинал клониться к вечеру.

– Я хочу, чтобы твои вещи перенесли в нашу общую комнату.

Эта просьба и обрадовала, и испугала Глори. С каждым днем она все сильнее привязывалась к мужу. Выбор сделан, причем, как всегда, вместо нее решил Николас. К своему удивлению, молодая женщина поняла, что это ей даже нравится. Дальнейшие размышления прервал громкий стук во входную дверь.

На пороге стояла красивая, элегантно одетая и причесанная женщина под руку с франтовато одетым джентльменом, выглядевшим на несколько лет старше спутницы. Дама пронеслась мимо озадаченного Айзека так стремительно, что тот не успел преградить ей путь. Глори переводила взгляд с Николаса, ставшего чернее тучи, на незнакомку, буквально пожиравшую его глазами, и мужчину, который был откровенно раздосадован происходящим.

– Николас, дорогой, – проворковала женщина низким грудным голосом. Ее глубоко декольтированное дорожное платье с множеством рюшей открывало значительную часть груди. Темные волосы незнакомки блестели в солнечном свете, падавшем сквозь все еще открытую дверь, а белоснежная кожа казалась мягкой и нежной. Она была на несколько дюймов ниже Глори и несколько полнее.

– С нами приключилось самое ужасное, что только могло случиться, – продолжала женщина. – Наш экипаж сломался всего в нескольких милях отсюда. К вам мы приехали на попутной подводе с сеном. Наш кучер сказал, что экипаж исправят только завтра, и я уверена, ты не будешь возражать против нашего вторжения. Просто не знаю, где бы мы еще могли остановиться. – Развернув расписной веер, незнакомка принялась обмахиваться им.

– Ведь ты не против, правда?

Николас так долго не отвечал, что Глори начала беспокоиться.

– Разве можем мы с женой отказать в помощи двум старым друзьям? – сказал, наконец, он. – Айзек, проводи мистера и миссис Педигри в красную комнату. Надеюсь, вам там понравится.

– Спасибо тебе, старина, – заговорил мистер Педигри. – Просто не знаю, что могло случиться с этой проклятой коляской. Только что была в порядке, и вдруг… – Он беспомощно пожал своими худыми плечами. Глори показалось, что на лице его спутницы мелькнула довольная улыбка.

– Николас, – укоризненно произнесла миссис Педигри, – где твои манеры? Познакомь же нас со своей прелестной женой.

Глори как раз собиралась обратиться к мужу с такой же просьбой, испытывая смущение от контраста между ее скромным платьем из саржи и великолепным шелковым платьем гостьи.

– Прости мою забывчивость, Кристен, – произнес Николас с иронией. – Познакомьтесь, это моя жена Глори. Дорогая, это Артур и Кристен Педигри.

– Очень приятно, мадам. – Галантно поклонившись, Артур поцеловал руку хозяйки дома.

– Рада познакомиться с вами обоими.

– Не правда ли, она очаровательна, Николас? – защебетала Кристен. – Мы совсем не ожидали встретить здесь такое прелестное создание.

Глори вспыхнула, догадавшись о том, что имела в виду эта женщина.

– Почему ты не привозишь ее в город? Уверена, ей до смерти наскучила мрачная деревенская жизнь.

– Мне очень здесь нравится, миссис Педигри, – уверила ее молодая женщина и, наверное, в сотый раз, подумала – что-то здесь не так.

– Зовите меня просто Кристен. Надеюсь, мы подружимся.

– Да, Кристен.

– Почему бы вам сейчас не пройти за Айзеком? – предложил Николас. – Думаю, небольшой отдых вам не помешает. Увидимся позже. Ужин в восемь. Я предупрежу повара, что вы будете ужинать с нами.

– Прекрасно, – согласился Артур. – До вечера.

Айзек велел слуге внести вещи гостей, а сам повел их наверх.

– Кто они такие, Николас?

Супруги сидели за столом, накрытым к завтраку, хотя начинали сгущаться сумерки. Перекусив холодным мясом, фруктами и сыром, Глори пила чай, а Блэкуэлл потягивал вино.

– Просто знакомые. Люди, с которыми я общаюсь, бывая в городе.

– И ничего больше? – допытывалась жена.

Николас медленно поднял глаза, словно принимая какое-то решение.

– Ты уверена, что хочешь это знать?

Глори невольно напряглась.

? Да.

– Я мог бы сказать тебе, что это просто друзья семьи. Мог бы наговорить массу правдоподобных вещей, но солгал бы. Кристен Педигри – та женщина, одежда которой находилась на борту «Черной ведьмы».

– О, Боже. – Глори схватилась руками за горло.

– Я уже говорил тебе раньше, она ничего для меня не значит. Мы не виделись уже много месяцев. Никто не приглашал ее сюда. Я люблю только тебя. Верь мне.

Глори смотрела в окно на аккуратные лужайки, сбегающие к реке. Вдоль берега ходили, громко гогоча, белоснежные гуси.

– Я никогда не давал монашеских обетов, у меня, как и у любого другого мужчины, есть желания. А Кристен хотела – нет, даже больше, чем просто хотела – удовлетворять их.

– Она красивая.

– Да, но тебе и в подметки не годится.

– Мне больно думать о том, чем вы с ней занимались…

– Ты хочешь сказать, тем же, чем и мы этой ночью?

Глори промолчала.

– Этой ночью мы любили друг друга. Я спал со многими женщинами, но ни одну не любил.

Глори хотела верить, хотела всем сердцем. Она знала, что умрет, если потеряет его снова.

– Ты мне не веришь?

– Я… я не знаю.

Николас почувствовал, что теряет самообладание. Схватив салфетку, лежащую у него на коленях, он скомкал ее и сказал резко и холодно, сам того не желая:

– Уже несколько месяцев я люблю тебя, хочу тебя, стараюсь делать только то, что хочешь ты. Пытаюсь доказать, что у меня нет ничего дороже тебя. Большего мужчина сделать не в состоянии. Я поклялся, что никогда не стану таким жалким рабом женщины, как мой отец, никогда не буду одержим любовью. Но ты заставила меня нарушить эту клятву. Я устал доказывать тебе то, что ты должна чувствовать сердцем. – Швырнув скомканную салфетку на пол, Блэкуэлл отодвинул стул в сторону. – Люби меня таким, какой я есть, Глори, или не люби вообще. Поступай, как знаешь. – Николас, не оглядываясь, выбежал из комнаты.

Сердце Глори сжалось. Глядя на удаляющегося мужа, она думала, что Николас прав, он сделал все, чтобы доказать свою любовь и заслужить доверие. Ни разу еще не обидел ее после той крупной ссоры. И все же… Как хочется быть уверенной! А тут еще эта Кристен Педигри.

Остаток дня прошел, как во сне. Хотелось пойти к мужу, поговорить с ним откровенно. Но что сказать ему? Можно солгать, что верит каждому его слову, как было раньше. Но это всего лишь ложь. Вместо этого Глори надела к ужину роскошное платье из серебристо-голубого атласа с глубоким декольте. Она могла не верить Николасу, но любить не переставала. И уж тем более, не собиралась уступать его этой вертихвостке! Когда дело касалось женского соперничества, Глори всегда оказывалась на высоте. Сегодня Кристен Педигри познакомилась с серой деревенской мышкой. Вечером ее взору предстанет ослепительная красавица из поместья Саммерфилд.

Когда молодая женщина спустилась вниз, Николас уже ожидал ее в прихожей. Как она и ожидала, рядом с ним стояли Артур и Кристен. Было достаточно беглого взгляда на помрачневшее лицо брюнетки, чтобы понять: победа в первом раунде уже одержана.

Капитан, совершенно не ожидавший такого оборота событий, сначала нахмурился, косясь на слишком смелое декольте, но на смену мрачности скоро пришло радостное изумление.

– Вижу, ты во всеоружии и готова к сражению, – прошептал он жене на ухо.

– Есть вещи, за которые стоит сражаться.

Взгляд мужчины стал еще более теплым.

– Вижу, Николас, ты по-прежнему знаешь толк в одежде, – заметила Кристен. Артур пропустил слова жены мимо ушей, но Николас снова помрачнел. Глори взяла мужа под руку, несколько ошарашенная заявлением столь интимного характера.

– Мадам, вы выглядите просто восхитительно, – сказал Артур. – Капитану Блэкуэллу всегда везло на красивых женщин.

– Уверяю тебя, Артур, – сухо заметил Николас, – теперь меня интересует единственная красивая женщина – моя жена. – По глазам читалось: даже если она мне не верит.

– Какая жалость, – произнесла Кристен со вздохом. – Скольких женщин разочарует это известие!

Серые глаза Блэкуэлла так потемнели, что казались черными.

Когда брюнетка улыбнулась Николасу, Глори показалось, что сердце стиснул холодный железный обруч. Такой ревности она никогда не испытывала.

На ужин были голуби, свежепойманный палтус, густой ароматный соус, свежие овощи и легкий десерт. Николас был с женой вежлив и внимателен, а с Кристен – сдержан и холоден. Изо всех сил стараясь держать себя в руках, Глори обменивалась колкостями с темноволосой женщиной, заигрывающей с капитаном.

– На вас такое красивое платье, – сказала она Кристен, – похоже, не только Николас знает толк в одежде, или, может быть, вы покупали его сами?

Кристен вздернула подбородок.

– Я приобрела это платье у мадам Ласерж в Париже. Артур хочет видеть на мне только самое лучшее.

– Не сомневаюсь в этом.

Блэкуэлл наблюдал за женой, старательно скрывая улыбку, и Глори пыталась догадаться, о чем он сейчас думает.

– Я решил последовать твоему совету, Кристен, – объявил Николас в конце ужина. – Мы с Глори проведем некоторое время в городе. Уитморы дают бал. Думаю, лучшего места, чтобы представить молодую жену, не найти.

Глори отпила глоток вина, скрывая удивление и пряча внезапно возникшую в руках дрожь.

Для Кристен это заявление тоже оказалось полной неожиданностью.

– Это повлечет всякого рода разговоры.

Вспомнив ужасные недели в Нью-Йорке, когда ее изгнали из общества и сделали объектом насмешек, молодая женщина ощутила слабость. Она подумала, знает ли Кристен Педигри историю с «капитанской подстилкой». Многозначительная улыбка брюнетки говорила, что ей все известно, и Глори с трудом сдерживалась, чтобы не выскочить из-за стола.

– Мы непременно навестим, вас. Если, конечно, вы не будете слишком заняты. – Она перевела взгляд на Артура, который, наконец, оторвался от десерта.

– Глупости! – воскликнул тот. – У нас уйма времени. Жаль только, что я бываю дома не слишком часто.

– Действительно, какая жалость! – подыграла Глори. – И чем, интересно, вы занимаетесь в отсутствие мужа?

Кристен натянуто улыбнулась и взглянула на Николаса.

– Откровенно говоря, я действительно была несколько одинока в последнее время. – Вздохнув, она кокетливо захлопала длинными черными ресницами. – Думаю, мне следует почаще видеться со своими старыми друзьями.

Глори хотелось наброситься на нее. Пришлось отпить глоток вина, чтобы немного успокоиться. Ужин закончился в молчании, после чего хозяйка дома встала из-за стола, чтобы уйти, сославшись на головную боль.

– Пожалуй, нам всем пора расходиться, – поспешил заметить Николас, крепко держа жену за руку.

По лестнице поднимались все вместе, сначала Блэкуэллы, за ними – чета Педигри. Когда же Глори собралась было остановиться перед дверью в свою комнату, Николас настойчиво потащил ее дальше.

– Не будем рисковать, – прошептал он едва слышно. – Я хочу, чтобы они были абсолютно уверены, что ты спишь со мной.

Глори хотела протестовать, но Блэкуэлл начал целовать ее, не ожидая, пока гости скроются за углом. Взбешенный, он втащил жену в комнату.

– Мне казалось, мы договорились. Отныне ты будешь спать здесь.

– А как быть с моими вещами?

– Я не стал переносить их сегодня, не хотел, чтобы Педигри узнали, что мы спали врозь. Мы сделаем это после их отъезда.

– Надеюсь, ты не собираешься спать со мной, ведь твоя… твоя любовница находится в этом доме!

– Ты хорошо знаешь меня, и, думаю, понимаешь, что именно я собираюсь делать. Кристен Педигри – больше не моя любовница. У меня есть только ты, моя любовь и моя жена.

– Что ж, хорошо. Но учти, я буду спать на диване. – С этими словами Глори подошла к дивану и, как была в платье, растянулась на мягком бархате.

– У вас, мадам, – заявил Николас, – очень короткая память. – Он направился к дивану, взял жену на руки и опустил на постель.

– Так как это платье купил тебе я, то могу сделать с ним все, что захочу. Сейчас оно должно висеть в шкафу. Правда, с тем же успехом можно разорвать его в клочья.

Свирепо поглядывая на жену, Николас сорвал с себя фрак, отшвырнул в сторону серый шерстяной жилет и широкий белый галстук, расстегнул и сбросил с себя рубашку.

– Я до смерти устал умолять тебя, дорогая. Отныне ты будешь делать то, что я скажу. – Блэкуэлл был зол, взбешен и дьявольски красив. Глори никогда не хотела его так сильно. Как-то незаметно ее руки сами собой обвились вокруг шеи мужа, и в тот же миг она запустила пальцы в черные непокорные кудри. Он тихо застонал и поцеловал жену со всей страстью, на которую был способен.

Оторвавшись от любимой, Николас торопливо расстегнул пуговицы ее платья.

– Почему я не могу сказать тебе «нет»?

– А вы, мадам, заставляете меня забыть гнев и думать только о том, как бы побыстрее раздеть вас.

Глори улыбнулась, довольная словами мужа.

– Ты самая невозможная и самая желанная женщина, которую я когда-либо знал.

Его губы не дали Глори возразить, и у нее вырвался лишь тихий вздох.

Глори лежала, прижавшись к мужу, и чувствовала его ровное дыхание, но была уверена, что Николас не спит.

Тяжелые портьеры отбрасывали тени на его лицо.

– Скажи, что любишь меня, – прошептал Блэкуэлл чуть слышно.

– Дай мне еще немного времени, – прошептала она после долгой паузы.

Проснувшись утром, Глори обнаружила, что муж уже ушел. На небе ярко светило солнце, обещая чудесный мартовский денек. Она поспешила умыться; Бетси принесла ей бледно-желтое кашемировое платье, помогла одеться и завить волосы. Пройдя по дому, неожиданно для себя столкнулась в столовой с Артуром, но ни Николаса, ни Кристен, видно не было.

Хозяйка Блэкуэлл Холла направилась к конюшням, но и там не обнаружила мужа. Один из конюхов сообщил, что Николас был здесь несколько минут назад. Напоследок Глори решила проверить небольшой сарайчик, где хранился разного рода инвентарь. Узкая дверь отворилась в тот момент, когда ее муж заключил в объятия Кристен Педигри. Заметив жену, Николас отшатнулся от брюнетки и выругался.

Кристен повернулась, ее хорошенькие круглые щечки залила краска.

– Все совсем не так, как вам показалось, уверяю вас. Я оступилась, а Николас поддержал меня.

– Очень правдоподобная история, – сказала Глори, сжимая складки своего платья.

– Прошу извинить меня, я еще не уложила вещи. – Кристен пронеслась мимо.

Голос Николаса, тихий и злой, заставил Глори повернуться.

– Уверен, ты решила думать о худшем, на самом деле она подкралась ко мне сзади, и я подумал, что это ты. Больше здесь ничего не было. Я не намерен всю оставшуюся жизнь оправдываться в том, в чем не виноват. – Глаза Блэкуэлла, холодные и сердитые, с вызовом смотрели на жену. – Теперь, думаю, надо вернуться в дом и вежливо попрощаться с гостями. Завтра мы уезжаем в город. – С этими словами он вышел.

Несколько минут женщина стояла, оцепенев, не в силах пошевелиться, а потом заулыбалась: не зная еще, как объяснить случившееся, не понимая, почему она чувствовала, что Николас говорит правду. Днем Глори почти не видела мужа. Попрощавшись с четой Педигри, Николас – сухо и сдержанно, его жена – с нарочитой любезностью, Блэкуэлл отправился в конюшни в мрачном расположении духа. Ужинали вместе, за столом говорили мало и, как только с едой было покончено, он удалился в свой кабинет.

Привыкая к роли хозяйки в огромной супружеской спальне, обшитой темным деревом, тяжелыми портьерами на окнах, Глори ждалa мужа. Она радовалась вещам, перенесенным сюда, тихому потрескиванью дров в камине и тяжелому бархатному балдахину над кроватью.

Единственное, чего не хватало комнате, это Николаса.

С каждой минутой ее тревога нарастала, она уже собиралась отправиться на розыски мужа, но раздумала и, набросив ослепительно-белый пеньюар из французского кружева, попыталась заняться чтением. Тяжелые шаги в коридоре заставили ее вздрогнуть. Отложив книгу в сторону, Глори подкрутила фитиль лампы.

Николас открыл дверь, даже не взглянув в сторону кровати. Повернувшись спиной к Глори, он не спеша разделся и убрал в шкаф вещи. Из-под опущенных ресниц она следила за тем, как муж ходит по комнате, любовалась игрой его мускулов. Наконец, он повернулся и направился к постели, но резко остановился и замер в полнейшем смятении: тонкое кружево пеньюара подчеркивало прелестные груди жены. Николас взял ее на руки и прижался щекой к волосам.

– Теперь ты мне веришь? – прошептал он, обжигая Глори дыханием.

? Да.

Его глаза светились от счастья, на губах играла радостная улыбка.

– Обещаю, ты не пожалеешь об этом.

Утро прошло в хлопотах, связанных с подготовкой к поездке в Нью-Йорк. Кучер и конюх, одетые в ливреи, подали к крыльцу четырехместную карету, изготовленную в Англии по специальному заказу. Николас помог Глори усесться. В дорогу она надела красновато-коричневое, с зеленой отделкой, платье, ее муж – темно-серый фрак с черным бархатным воротником.

Покачиваясь в карете, молодая женщина старалась не думать о предстоящих днях. Николас хочет, чтобы она вращалась в среде тех людей, которые еще совсем недавно чурались ее. Что они ей скажут? Как следует отвечать? Будут ли эти люди относиться к ней с прежним презрением?

– О чем ты думаешь? – прервал молчание капитан. – Со стороны кажется, будто на твои хрупкие плечи взвалили непосильный груз.

Она улыбнулась, близость мужа отвлекала от тягостных размышлений.

– Ни о чем. Правда. Просто любуюсь природой.

Николас не поверил, хотя пейзаж, действительно, был очарователен: все кругом зеленело, и несколько разбросанных вдоль дороги домиков выглядели куда чище и ярче, чем всего несколько дней назад. На поля уже потянулись работники, чтобы подготовить почву к весеннему севу. Неизвестно откуда взявшаяся шавка с лаем бросилась на карету.

– Тебе беспокоит предстоящий бал, – заметил Блэкуэлл несколько минут спустя.

– Ничего не могу с собой поделать. Нам обязательно нужно туда пойти?

– Я хочу, чтобы все раз и навсегда узнали, что ты моя жена, что я люблю тебя и не позволю говорить о тебе плохо.

Закрыв глаза, Глори откинулась на спинку сиденья, вжимаясь в него так сильно, словно хотела исчезнуть.

– А мы не можем ненадолго там появиться, а потом уйти?

– Нет. Я хочу, чтобы ни у кого не осталось и тени сомнения. Мы укоротим злые языки раз и навсегда.

Глори отвернулась, на глаза навернулись слезы.

– Я не уверена, что у меня хватит смелости встретиться с этими людьми.

– На балу я не отойду от тебя ни на шаг.

По щеке Глори скатилась слезинка. Она чуть слышно прошептала:

– Они ненавидели меня, говорили ужасные вещи, называли меня… капитанской подстилкой.

Блэкуэлл вспыхнул, все в нем клокотало от злости.

– Я мог бы купить и продать большинство этих людей. Если кто-то скажет о тебе хоть одно дурное слово, я или разорю его, или застрелю!

Он сжал кулаки и нахмурился. Потом, подвинувшись ближе к жене, обнял ее за плечи, словно желая защитить от злого и жестокого мира.

Успокоенная словами мужа и его заботливым тоном, Глори улыбалась сквозь слезы. Никогда еще она не любила Николаса так сильно.

Глава 21

До городской квартиры Николаса добрались лишь к вечеру, поужинав в дороге.

К удивлению и радости Николаса, их встретил Брэдфорд.

– Вам давно следовало сюда приехать. – Брэд радостно заулыбался, в его глазах плясали лукавые огоньки. – Я жду вас не дождусь.

– А ты-то что делаешь дома? – удивленно спросил Николас.

– У меня каникулы. О вашем приезде сообщила мама.

– Уверен, она просто в восторге!

Усмехнувшись, Брэдфорд закатил глаза.

Обменявшись с братом крепким рукопожатием, он обратил все свое внимание на Глори.

– Вы, как всегда, очаровательны. Хотя, нет, это не совсем так. С тех пор, как мы виделись, вы стали еще красивее. Надеюсь, ваше самочувствие улучшилось?

– Мне уже совсем хорошо, Брэд. Спасибо. – Молодой человек помог Глори выбраться из кареты, лакеи стали выгружать вещи супругов, а Николас повел жену в дом. Навстречу вышла Элизабет Сент Джон Блэкуэлл. На ней было простое, но довольно дорогое платье из серого бархата, темные волосы, разделенные на прямой пробор, падали на плечи.

– Здравствуй, Николас, – произнесла она натянуто. – Маленькая широколицая женщина была явно не в духе.

– Мама, дорогая, ты прекрасно выглядишь. Городская жизнь тебе явно на пользу. – Легкий сарказм в тоне мужа удивил Глори.

– Пошла мне на пользу? Да я еще ни разу в жизни не чувствовала себя так плохо. – Она взглянула поверх широкого носа на Глори. – Кого это ты с собой привез? Что-то я ее не припоминаю.

– Это моя жена, Глория Блэкуэлл. Глори, познакомься, моя мачеха, Элизабет Сент Джон Блэкуэлл.

– Здравствуйте, миссис Блэкуэлл. – Она протянула женщине свою изящную руку, затянутую в белую перчатку.

Та критически осмотрела девушку с ног до головы.

– Не могу сказать, что рада знакомству, милочка. С того дня, как мой пасынок водворил меня в эту квартиру, мне пришлось пережить из-за вас много скандалов.

Рука Глори тяжело опустилась.

– Довольно, Элизабет, – угрожающим тоном произнес Николас. – Моя жена ни в чем не виновата. Что же до квартиры, то ты все уши мне прожужжала просьбами отвезти тебя в город. Мне казалось, ты будешь несказанно рада этому.

– Я забыла, каким мрачным может быть город, каким шумным и грязным. Мне хотелось совсем другого. Хотя, уверена, тебе нет никакого дела до того, что мне нравится, а что нет.

Николас сжал кулаки.

–Почему бы вам не пройти в вашу комнату? – спокойно сказал Брэд. – Перед сном мы встретимся, чтобы выпить по бокальчику.

– Прекрасная идея, Брэд. – Придерживая Глори за локоть, капитан прошел в комнату, расположенную в конце длинного коридора. Через несколько минут слуги, одетые в черное, внесли вещи.

Когда супруги остались одни, Глори обратилась к Николасу:

– Она всегда такая?

– Какая такая? – усмехнулся он. – Язвительная и грубая, злая и резкая? Отнюдь нет. Это одно из самых теплых ее приветствий. Как правило, мачеха вообще со мной не разговаривает.

– Но почему?

– Она ненавидит во мне моего отца.

– Что же такого он мог ей сделать, чтобы она обращалась с тобой так…

– Отец был неудачником, а мачеха ожидала от него слишком многого: богатства, власти, положения в обществе.

– Но папа говорил, что Александр Блэкуэлл – один из состоятельнейших грузоотправителей Севера.

– Какое-то время так и было. Но потом, женившись во второй раз, он спился, пытаясь забыть женщину, которую любил.

– Твою мать?

– Да.

– О, Николас! Как это, должно быть, ужасно!

– Я был еще совсем маленьким, когда отец женился на Элизабет, и никак не мог понять, почему она любит Брэдфорда и не любит меня. Мачеха или не замечала меня, или обращалась со мной плохо. Конечно, Брэд в то время был совсем еще малышом, причем, самым славным из всех, каких я видел. Мне доставляло удовольствие часами сидеть у его колыбельки, просто глядя на него. Элизабет выгоняла меня из комнаты брата, но я все равно умудрялся проскакивать туда. За это мне часто доставалось, но стоило взглянуть на крошечное личико Брэда, и я тут же забывал свои обиды. – Губы Николаса скривились в усмешке. – Отец чувствовал себя виноватым передо мной и от этого стал пить еще сильнее, – продолжал он, – мое положение стало совсем невыносимым. В двенадцать лет я убежал к морю. Все остальное тебе известно.

– И после всего, что она сделала, ты продолжаешь содержать не только Брэда, но и ее?

– Брэд – настоящий самородок. Элизабет души в нем не чаяла, но это не превратило его в эгоистичного себялюбца. Он заслуживает всего, что я когда-либо для него сделал. Что же касается мачехи, то она вдова моего отца, и я не могу выбросить ее на улицу.

– Некоторые на твоем месте сделали бы это.

– Это настоящая ирония судьбы. Элизабет вне себя от злости потому, что находится у меня на содержании, в моей власти, как она сама говорит. Ей приходится брать мои деньги, иначе не на что будет жить, что только укрепляет ее ненависть ко мне.

Обвив руками шею мужа, Глори прижалась щекой к его щеке.

– А у меня было такое счастливое детство! Отец души во мне не чаял. С матерью, правда, мы никогда не были особенно близки, но я знала, что на самом деле и она любит меня.

Блэкуэлл поцеловал жену.

– Я тоже люблю тебя, милая. Никогда не забывай об этом. – Он продолжал смотреть на Глори, словно желая услышать от нее те же слова. Та судорожно вздохнула, пытаясь найти в себе мужество, но так и не решилась ничего ответить.

– Думаю, пора спускаться в клетку со львами, – сказал Николас, меняя тему разговора, – или лучше сказать, со львицей? – Он взял жену за руку и открыл дверь. – Но на этот раз все будет по-другому. Теперь рядом со мной ты. – У Глори появилось острое желание защитить мужа. Но больше всего ей хотелось найти в себе мужество и поговорить с ним откровенно.

Рука об руку, супруги вышли в коридор и направились к лестнице.

Глори доверчиво прижалась к мужу, положив голову ему на грудь. Какое-то время она лежала, не двигаясь, но сон не приходил. Молодая женщина заметила, что Николас тоже не спит. Глори села в постели.

– Почему ты не засыпаешь?

– А ты?

Облизнув губы, Глори, наконец, решилась.

– Потому что я кое-что от тебя скрывала.

Николас сел в постели.

– Ты лгала мне? – Лунный свет, льющийся сквозь окно, высвечивал бешено пульсирующую жилку на его шее.

– Нет, просто не рассказывала тебе очень важных для меня вещей. Настолько важных, что я не решалась заговорить с тобой, боясь, что ты запретишь мне этим заниматься.

Блэкуэлл внимательно смотрел на жену.

– Продолжай.

– Когда ты последний раз уезжал в город, меня навестил Натан. Он просил меня о помощи. Я хочу, чтобы ты знал: брат настаивал на том, чтобы я попросила у тебя разрешения, и я его заверила, что поговорю с тобой, когда представится удобный случай.

– И ты решила, что этот случай представился сейчас.

– Я собиралась все рассказать, как только ты вернешься, – но ты…

– Что я?

Глори почувствовала, как по всему телу разливается приятное тепло. Глядя на улыбку мужа, она поняла, что тот заметил ее румянец.

– Ты убедил меня снова стать тебе близкой.

Николас рассмеялся тихим грудным смехом.

– Вот, значит, что я сделал.

– В некотором смысле, да. А потом появилась эта Педигри, и все еще больше усложнилось.

– Поэтому ты решила обманывать меня и дальше.

– Нет! Я хотела обо всем рассказать, но позже…

– Итак, ты хочешь рассказать мне это сейчас.

Глори сделала глубокий вдох, чтобы унять охватившее ее волнение.

– Это самая важная работа, которую я когда-либо выполняла. Знаю, ты не одобришь моего выбора, но я и не прошу твоего одобрения, просто хочу, чтобы ты разрешил продолжить мою деятельность.

– Впервые слышу такое. Глория Саммерфилд Блэкуэлл просит разрешения.

– Николас, все гораздо серьезнее, чем тебе кажется.

– Ну, хорошо. Только в следующий раз говори мне правду, не откладывая. – Эти слова прозвучали несколько резко, но по снисходительному выражению лица мужчины Глори поняла, что он не сердится.

– Продолжай, – подбодрил жену Блэкуэлл, когда пауза затянулась.

Глори сделала еще один глубокий вдох.

– Я являюсь членом «Подземной железной дороги». Помогать беглым рабам начала еще в Бостоне, а на днях прятала двух в Блэкуэлл Холле. – Она замерла, ожидая бурной реакции. – Ты что, так ничего и не скажешь? Только что я сообщила тебе, что прятала беглых рабов в твоем доме.

– Нашем доме, – поправил Николас. – И потом, я об этом знал.

– Ты знал? Но откуда?

– Мне рассказал Айзек. Он без ума от тебя, Глори, но никогда ничего не делает за моей спиной.

– Так почему же ты молчал?

– Я ждал, пока ты сама все расскажешь.

Глори перебирала складки одеяла, не решаясь поднять глаза на мужа.

? Работа важна для меня, Николас.

– Ты уже говорила об этом.

Она посмотрела на мужа. Его серые глаза глядели на нее, не мигая, но в них не было и тени упрека.

– Могу ли я думать, что ты разрешишь мне продолжать?

– Разве я могу запретить тебе это?

– Я… я не знаю.

– По крайней мере, ты была со мной откровенна. Я уже говорил тебе, что веду торговлю с южными плантаторами. Непорядочно поступать вразрез с их законами, прикрываясь дружбой. Но с другой стороны, гораздо большим грехом для тебя будет, если ты не прислушаешься к голосу совести. Я не могу помогать тебе, но и запрещать не собираюсь.

– Дорогой! – Глори бросилась к мужу, покрывая его лицо поцелуями и радостно смеясь.

– Спасибо тебе, спасибо, спасибо.

Николас прижал жену к себе.

– Боюсь, теперь меня не устроит только это «спасибо», – сказал он внезапно охрипшим голосом, поцеловал Глори и целовал до тех пор, пока все ее тело не загорелось пламенем страсти…

– Если это и есть мое наказание, мне, возможно, следует обманывать тебя почаще.

– Только попробуй, и я уже не буду таким нежным.

Супруги рассмеялись. Какое-то время они лежали молча, но потом Николас снова попросил:

– Скажи, что любишь меня.

– Я не могу, дорогой. Время еще не пришло. Пожалуйста, постарайся меня понять.

– Я стараюсь, Глори. Даже сильнее, чем тебе кажется.

– Ты не очень будешь скучать без меня, если я на несколько часов отлучусь? – спросил Николас. ? Мне необходимо провернуть кое-какие дела в конторе.

Глори сладко зевнула, по-кошачьи потянувшись. Капитан уже встал и оделся в темно-синий фрак, серый кашемировый жилет и брюки, белую рубашку с галстуком.

– Постараюсь не очень скучать, – ответила мужу молодая женщина, нежно улыбнувшись.

– Я вернусь только к вечеру. Ничем не утруждай себя сегодня. Я хочу, чтобы на бал ты поехала свежей и хорошо отдохнувшей.

Улыбка Глори померкла. Заметив это, Блэкуэлл поцеловал ее.

– Все не так уж и страшно, обещаю. – Он направился к двери. – До вечера.

Спустя несколько минут в дверь постучали. Это была невысокая девушка лет двадцати с небольшим, одетая в черное платье, накрахмаленный передник и белый полотняный чепец.

– Доброе утро, миссис.

Глори вздохнула.

– Доброе утро.

– Меня зовут Черил. Пока вы будете жить здесь, я в вашем распоряжении.

– Спасибо, Черил. – Служанка помогла Глори умыться, завить волосы и одеться, проявив умение и расторопность.

Молодая женщина провела день за чтением и отдыхом, следуя совету мужа, гуляла в саду за домом, наслаждаясь ранним весенним солнышком. День пролетел, как одна минута. Николас приехал еще до наступления темноты, но ему пришлось поработать и дома, поэтому Глори видела его лишь мельком. Съев легкий ужин, она велела приготовить ванну и платье. Выбор пал на красивый наряд из белого атласа с отделкой из голубой парчи, прекрасно подходившей к глазам красавицы.

После ванны, напоенной ароматом лепестков розы, Глори надела тонкую сорочку и корсет. После этого Черил расчесала волосы хозяйки, уложив их в длинные струящиеся локоны. Только что вымытые, они блестели в свете лампы, гармонируя с платьем.

Заканчивая туалет, Черил втерла в ее плечи немного крема, настоенного на лепестках роз.

– Господи, миссис, как вы прелестны! Все мужчины сегодня будут смотреть только на вас.

– Спасибо, Черил. – Глори нисколько не сомневалась в этом. Всем до смерти захочется увидеть «капитанскую подстилку».

Молодая женщина почувствовала недомогание, кровь отлила от ее лица. Никогда она не сможет встретиться с этими людьми. Никогда!

– Вы нездоровы, миссис.

Неужели все видят ее насквозь? Господи, как же удастся одурачить людей из высшего света, если не удается сделать это даже с прислугой?

– Я… Все хорошо, спасибо. Мне уже легче. – Черил тихо вышла из комнаты.

Глори тяжело опустилась на стул перед зеркалом в золоченой раме. Если сейчас дать волю слезам, глаза станут красными и опухшими, тогда она будет выглядеть еще большей дурой.

В комнату вошел Николас. Он был чисто выбрит и одет в черный фрак, превосходно сидящий на его стройной мускулистой фигуре.

Устремив взгляд на красавицу, сидящую у зеркала, мужчина остановился. Роскошные белокурые волосы блестели, а кожа казалась такой нежной и гладкой, что Николас с трудом подавил в себе желание прикоснуться к ней.

Он улыбнулся. Его женой стала самая красивая из женщин, так что придется смириться с вниманием других мужчин.

Приблизившись к жене, Николас коснулся ее лебединой шеи.

– Добрый вечер, дорогая. Ты сегодня прекрасна, – хрипло проговорил капитан.

– Николас, боюсь, я не смогу пойти с тобой на бал.

Блэкуэлл удивился.

– Нет?

Нервничая, Глори отвела взгляд.

– Я неважно себя чувствую. Ты знаешь, с женщинами это бывает.

Николас тихо засмеялся.

– Ты никогда не перестанешь изумлять меня. А я-то был уверен, что моя жена готова к мести. Такой случай показать всем этим людям, что ты в действительности из себя представляешь. Думаю, Джулиан ожидал бы от своей дочери именно такого поступка, но если тебе страшно… – Мужчина пожал плечами. – Конечно, было бы приятнее поехать на бал вместе, но если не можешь, я, пожалуй, не буду настаивать.

Глори в нерешительности прикусила губу.

– Там, наверное, будет твоя старая приятельница из Чарлстона, – Блэкуэлл сделал особый акцент на этих словах. – Лавиния Бонд. И, конечно, наши друзья Кристен и Артур Педигри.

Молодая женщина вспыхнула и вскинула голову. Николас сделал шаг по направлению к двери.

– Я пришлю служанку, чтобы она помогла тебе раздеться. Мне не хотелось бы опаздывать.

– Николас, подожди!

Капитан повернулся к жене с усмешкой на губах.

– Тебе уже лучше?

– Черт побери, Николас Блэкуэлл! Ты дьявол, а не человек!

– А ты, моя хорошая, осталась все той же упрямой и капризной девчонкой, которой нужен именно такой муж, как я.

Супруги улыбнулись друг другу, капитан подал жене руку.

– Итак, мы едем?

– Пусть будет по-твоему.

– Да, чуть не забыл. – Николас вытащил из жилетного кармана маленькую коробочку. Открыв крышку, он извлек тонкую золотую цепочку с великолепным темно-синим сапфиром, окруженным венцом сверкающих бриллиантов.

– О, дорогой!

Блэкуэлл одел украшение на шею жены.

– Можешь считать это запоздалым рождественским подарком.

– Все это так красиво! Спасибо тебе. – Глори поцеловала мужа в щеку. Николас почувствовал мягкость ее губ, тонкий аромат волос.

Сдержанно улыбнувшись, Николас прижал к себе руку жены, и они направились к лестнице.

У особняка Уитморов выстроилась целая вереница экипажей. Во всех окнах дома горел свет.

Закутанная в белую атласную накидку, с такой же голубой отделкой, что и лиф платья, Глори оперлась на руку Николаса и выбралась из блестящей черной кареты. Они не спеша направились к дому, и красный, отороченный атласом плащ капитана вздымался при каждом шаге. Когда супруги вошли в холл, вышколенные слуги помогли им раздеться. На потолке, переливаясь всеми цветами радуги, красовалась хрустальная люстра, под ногами сверкал черный с белым мраморный пол. Глори не отходила от мужа ни на шаг, он держал ее под руку. Николас чувствовал, как дрожит жена, жалея, что так и не смог успокоить любимую.

Хозяева дома, Морган и Селест Уитмор, встретили супругов прямо у входа в танцевальную залу.

– Капитан Блэкуэлл, – Морган протянул Николасу руку. – Мы так рады, что вы смогли приехать. Надеюсь, вы помните мою жену, Селесту.

– Конечно, – капитан поднес к губам затянутую в перчатку руку хозяйки дома. – А я, в свою очередь, хочу представить вам свою жену Глори.

Селест Уитмор натянуто улыбнулась. Ее муж так понимающе усмехнулся, что Николасу захотелось съездить ему по физиономии.

– Для нас большая честь познакомиться с женщиной, которая сумела подчинить себе неукротимого капитана Блэкуэлла, – сказал Морган.

– С нетерпением ждали встречи с вами, дорогая, – вставила Селест. – Все это, знаете ли, так интригующе.

– Мы благодарны за приглашение, – только и сказала Глори.

– Что же вы стоите? – опомнился Морган, – проходите, выпейте что-нибудь. Уверен, остальным также любопытно, я хотел сказать, они очень хотят познакомиться с вашей молодой женой, – последнюю фразу он адресовал Николасу.

Тот холодно поклонился, решив проигнорировать намеки, которые, как он был уверен, причинили боль жене. Блэкуэлл улыбнулся Глори, намеренно долго задержав на ее лице ласковый взгляд.

– Идем, милая. Думаю, мои друзья придут от тебя в восторг. – Направившись в танцевальную залу, Николас успел заметить удивленное выражение на лице Селест Уитмор.

Вечер тянулся для Глори ужасающе медленно. И если бы не муж, подбадривающий ее своим присутствием, она уже давно сбежала бы отсюда. Он, казалось, всегда был рядом и находил нужные слова, нужные взгляды, заставляющие злые языки замолчать. Танцуя с женой, Николас не отводил от нее глаз. При любой возможности увлекал на террасу и говорил интимным шепотом, а один раз даже поцеловал. Глори была уверена, что муж сделал это намеренно, потому что заметила, как несколько матрон наблюдают за ними из-за своих вееров.

Когда Николас отпустил ее, красавица успела забыть о существовании этих пристальных, оценивающих взглядов и практически не помнила, где находилась. Задыхаясь и испытывая легкое головокружение, она ухватилась за мужа, чтобы не упасть.

– Ты уверен, что должен целовать меня?

Капитан тихо засмеялся.

– Поцелуй получился не совсем таким, как мне хотелось. Я собирался сделать его несколько целомудреннее.

Глори густо покраснела.

– Ты такой негодник.

– А ты, моя дорогая, так чертовски желанна, что мне хочется прямо сейчас отправиться с тобой в постель.

– Так в чем же дело?

– Еще не время. Я хочу знать, что именно о нас говорят. Ты побудешь здесь, пока я не вернусь?

– Обещаю, что никуда не сбегу.

Поцеловав жену в щеку, Николас направился в сторону танцевальной залы. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как его остановила Лавиния Бонд.

? Николас, дорогой, как тебе не стыдно? Где, интересно, ты пропадал все это время? – Она кокетливо хлопала густыми черными ресницами, глядя на мужчину из-за кружевного веера.

– Теперь я женат, Лавиния. Разве ты не знаешь?

– Все знают об этом, дорогой. И всем известно, что тебя втянули в это, бедняжка.

– Скорее всего, всем следует получше приглядеться к моей жене. Сомневаюсь, что здесь присутствует хоть один мужчина, который не завидовал бы мне. Поэтому едва ли меня надо было втягивать. А сейчас, извини, Лавиния, мне пора. – Блэкуэлл хотел было двинуться дальше, но повернулся. – Это не Виктор стоит вон там? Я передам ему, что ты его ищешь.

Капитан не спеша бродил по зале и ловил обрывки разговоров.

– Значит, нельзя верить этим сплетням, – заявила пожилая леди в бархатном платье.

– Она совершенно не похожа на женщину с сомнительной репутацией, – раздался голос мужчины средних лет.

– А я, например, нахожу ее просто очаровательной, – заметил какой-то молодой денди, поглядывая тоскливым взглядом в сторону террасы.

Потягивая из чаши пунш, Николас стал невольным слушателем разговора полковника Маркуса Уилби, толстого торговца и Девона Говарда, человека с тонкими губами и хитрыми глазами. Девон тихонько посмеивался над тем, что сказал полковник, но до Блэкуэлла долетело лишь имя жены. Следующая фраза привела его в бешенство.

– Я могу сказать о ней только одно: капитанская подстилка…

– Добрый вечер, полковник, – сказал Николас, натянуто улыбаясь, едва держа себя в руках. – О, простите, надеюсь, я не помешал?

– Вовсе нет, – заверил тот, закашлявшись. – Так вот, как я уже говорил, капитанская… жена – одна из самых очаровательных женщин, которых я когда-либо видел.

– Не могу не согласиться с вами. Я воистину счастливый мужчина.

Девон Говард, казалось, был удивлен.

– В самом деле? А мы слышали… Мы испытывали некоторые сомнения относительно обстоятельств вашей женитьбы.

– Все очень просто, джентльмены. Мы были большими друзьями с отцом моей жены, и наш с ней брак уже давно запланирован.

– Понятно.

– Все мы знали Джулиана Саммерфилда, – произнес полковник. – Это был прекрасный человек.

– А его дочь – прекрасная молодая леди, – мягко добавил Блэкуэлл, – а теперь, с вашего позволения, джентльмены, я, пожалуй, поспешу к жене, пока кто-нибудь не попытался занять мое место. – Довольный тем, что, наконец, исполнил свою миссию, Николас улыбнулся и оставил мужчинам возможность тупо смотреть ему вслед. Вскоре чета Блэкуэллов уехала с бала.

– Как видишь, все было не так уж и страшно, – поддразнивал жену капитан.

Глори дрожала, прижавшись к мужу.

– Я так рада, что все осталось позади.

– В следующий раз ты сможешь получить от этого удовольствие.

– В следующий раз?

– Я не собираюсь делать из тебя затворницу, Глори. Нас ждут другие вечера и балы. Теперь, когда люди поняли, как мы относимся друг к другу, они будут воспринимать тебя иначе. Ты уже успела покорить большинство из них. Их примеру последуют и остальные, как только узнают тебя получше.

– Мне так понравилось танцевать.

– А у меня из головы не выходит тот танец, который мы исполним, как только доберемся до дома.

Глори зарделась. Николас привлек ее к себе и поцеловал. Этот танец начался.

Глава 22

Николас поднялся на восходе солнца. Глори удивилась, как можно было встать в такую рань, вернувшись домой поздно вечером и проведя не один час в любовных утехах.

– Надеюсь, ты не будешь скучать, – сказал Блэкуэлл. – К полудню я вернусь, и мы вместе пообедаем. – Направляясь к двери, он предупредил:

– Завтрак будет готов с минуты на минуту. Если хочешь, я велю подать его в комнату.

– Нет. Не надо. – Рано или поздно, ей все равно придется встретиться с Элизабет Сент Джон Блэкуэлл с глазу на глаз. Что ж, пусть это произойдет сегодня.

Улыбнувшись Глори на прощание, Николас закрыл за собой дверь.

Она встала через несколько минут, позвала Черил, которая помогла ей надеть светло-зеленое дневное платье, украшенное маленькими пуговичками, и спустилась вниз. По пути в столовую, в коридоре, Глори встретила Брэда. Увидев невестку, он одобрительно улыбнулся.

– Похоже, утро сегодня будет светлее обычного, – сказал Брэд, предлагая ей руку.

В столовую они вошли вместе. Элизабет уже восседала во главе стола, сложив на коленях пухлые ручки.

– Доброе утро, мама, – поздоровался молодой человек, помогая Глори сесть, и подошел к матери, чтобы поцеловать ее в румяную щечку.

– Доброе утро, миссис Блэкуэлл, – проговорила юная леди. Не услышав ничего в ответ, она взяла со стола салфетку и положила на колени.

– Удивляюсь, как у вас хватило смелости присоединиться к нам сейчас, когда моего властного пасынка нет дома, и никто не сможет защитить вас.

– Мама, – поспешил сказать Брэд, – почему бы не дать Глори шанс? Давай сначала узнаем ее получше, а уж потом будем выносить приговор.

Услышав, что Брэд сказал «мы», молодая миссис Блэкуэлл невольно улыбнулась, восхитившись его тактом и участием.

– Еще чего! – презрительно фыркнула Элизабет. – Мне не нужно знакомиться с ней ближе, я и так знаю больше, чем хотелось бы. – Она вскинула голову, ее двойной подбородок практически исчез. – Ты только погляди! Сидит тут с благочестивым видом, потому что уверена: богатый муж защитит. Эта женщина – настоящая шлюха. Да знаешь ли ты, что она не стесняясь спала в каюте твоего сводного брата на борту «Черной ведьмы»? На виду у всего экипажа! Бесстыдница, вот кто она такая. Потаскуха!

Глори вспыхнула.

– Я была вынуждена там спать. Ваш пасынок думал, что я обманываю его, но ошибся! После этого он преднамеренно испортил мою репутацию, а сейчас старается загладить свою вину.

Элизабет смерила невестку холодным взглядом.

– Возможно ты и прав, Брэд, – сказала она, обращаясь только к нему. – Мне следовало бы догадаться, что за этим скандалом стоит твой чудовищный братец.

Глори вскочила, отодвинув стул с такой силой, что он зацепился за складку ковра и с грохотом упал на пол.

– Да как вы смеете говорить о моем муже подобные вещи! Николас – прекрасный человек. Да, он совершил ошибку, но только и всего. Он был так добр к вам, заботился о вас, защищал. И если вы хоть когда-нибудь скажете о нем плохо, я… я…

– Что ты сделаешь тогда? – с нежностью спросил Блэкуэлл, остановившись у порога.

Глори густо покраснела. Повернувшись к Элизабет, она заметила улыбку Брэда.

– Я буду просить мужа, чтобы он отказал вам в помощи, что давно уже следовало бы сделать.

Решительность Элизабет заметно поубавилась.

– Ну и ну, – она встала из-за стола. – Прости меня Брэд, но я должна распорядиться относительно меню. – И, не оглянувшись, с негодующим видом, миссис Блэкуэлл выскочила из столовой.

– Мне очень жаль, что и тебе досталось, Брэд, – сокрушенно сказала Глори, – а ты ни в чем не виноват.

– Ничего. Маме просто необходимы время от времени такие сцены. Но, к сожалению, ни я, ни мой брат не находим в себе смелости сказать ей об этом.

Глори взглянула на мужа, который поднял упавший стул и ждал, пока она снова сядет за стол. Николас занял место рядом с ней.

– На самом деле я никогда так не поступлю, – сказала молодая женщина. – Другими словами, я никогда не буду просить Николаса выгнать твою мать на улицу. Ваши семейные дела меня не касаются. Просто миссис Блэкуэлл так вела себя, что я потеряла всякий контроль над собой.

– Жена должна защищать своего мужа, – заметил Брэд.

Николас улыбнулся, но ничего не сказал. Слуга принес кофе и яичницу с беконом.

– А я думала, что ты не вернешься раньше полудня, – обратилась Глори к мужу, взяв серебряную вилку.

– Я пришел, чтобы просить Брэда заменить меня за обедом. И «Черная ведьма» и «Черный алмаз» в порту. Необходимо уладить кое-какие дела с погрузкой.

– С удовольствием пообедаю в обществе твоей жены, если она, конечно, выдержит столь долгую разлуку. – Насмешливые нотки в голосе Брэдфорда заставили Глори улыбнуться.

– Думаю, что смогу продержаться несколько часов.

– Боюсь, придется отсутствовать дольше, – сказал капитан, – нам представилась возможность заключить договор с промышленником из Олбани. Я хотел бы сопровождать туда Макса Фолкнера, чтобы сделать все необходимые приготовления. Нужно убедиться, что он справится с этими переговорами. Постараюсь закончить дела как можно скорее, а потом мы сможем вернуться в Тэрритаун.

Глори уже чувствовала себя одинокой.

– Как долго тебя не будет?

– Дня четыре, максимум – пять. Я бы вообще никуда не поехал, но чем скорее Макс возьмется за дело, тем больше времени мы сможем проводить вместе.

Молодая леди покорно кивнула. Завтрак продолжался в молчании. Вскоре Николас поднялся из-за стола и поцеловал жену в щеку.

– Я соберу кое-какие вещи и спущусь вниз.

Вернулся Блэкуэлл с небольшим ковровым саквояжем, и Глори проводила его до дверей.

– Я буду по тебе скучать.

– Я тоже. Даже больше, чем ты думаешь. – Стоя на широких кирпичных ступеньках крыльца, Николас с нежностью смотрел на жену. – Скажи, что ты любишь меня.

Глори хотела произнести эти слова. Как сильно хотела!

– Я… – она облизала губы. Язык отказывался слушаться. – Я…

Николас страстно поцеловал жену.

– Постарайся не попасть без меня в какую-нибудь историю, – сказал капитан, но от нее не укрылась грусть, прозвучавшая в его голосе.

Глори смотрела, как муж стремительно шел по кирпичной дорожке в сторону улицы, где его ожидал экипаж.

– Может быть, погуляем? – предложил Брэд. – Начинают распускаться крокусы.

– Да. Я заметила это вчера. Очень красиво.

Было еще довольно прохладно, поэтому Глори укуталась в легкую кашемировую шаль. Под руку они вышли в сад. Радуясь ласковому весеннему солнышку, начали распускаться голубые и белые крокусы. На ограду уселась яркая красногрудая малиновка. Молодая леди вспомнила красивые сады Тэрритауна, и, к удивлению своему, она поняла, что думает о Блэкуэлл Холле как о своем доме.

– Расскажи о матери Николаса. О его настоящей матери.

Брэдфорд подвел Глори к маленькой каменной скамье в углу сада, и они сели. Брэд улыбался, казалось, его обрадовал вопрос.

– Первую жену Александра Блэкуэлла звали Колетта. Это была красивая француженка-креолка. Такая же смуглая, как Николас, и очень экзотичная. Конечно, я никогда не видел ее. Да и Николас плохо помнит мать. Ему было семь лет, когда она бросила Александра, променяв его на состоятельного француза-плантатора. Александр так и не смог забыть первую жену. Когда Николас убежал в море, отец стал пить и часто вспоминать о своей Колетте. Он был без ума от нее и говорил о ней часами. Наверное, эта женщина и в самом деле была восхитительной. Неудивительно, что Николас так сильно ее любил. Александр рассказывал, что брат часто засыпал со слезами на глазах, шепча имя матери.

Глори почувствовала боль. Она с легкостью представляла мужа маленьким мальчиком, с темными, блестящими от слез глазами, безрезультатно стремящегося вернуть материнскую любовь и ласку.

– Мне кажется, Николас никогда не перестанет любить ее, – продолжал Брэд. Как и отец, который любил до самой смерти. Эта женщина имела дурную репутацию. Меняла любовников, как перчатки, причем, прямо под носом мужа. Александр был готов простить все, так сильно любил, боясь лишь того, что она его бросит.

– А Николас знал об этом?

– Из-за матери другие дети часто дразнили и смеялись над ним. Но почему, он понял не сразу. – Какое-то время Глори и Брэд сидели молча. Малиновке надоело сидеть на одном месте, и она улетела. – Глори, я знаю, что произошло между вами на острове. Я об этой истории с Натаном.

При этих болезненных воспоминаниях на глаза молодой женщины навернулись слезы.

– Как он мог подумать обо мне такое! Ведь мы были так близки. Я верила ему и надеялась, что он любит меня.

– Николас никогда не встречал таких женщин, как ты, Глори. Родная мать предала его, моя мать относилась к нему плохо. Он просто разуверился в женщинах, а став взрослым, боялся только одного: влюбиться и закончить так, как отец. Поэтому все женщины, на которых останавливался его выбор, не могли представлять никакой угрозы свободе Николаса: им неведомо само слово «верность». Все это продолжалось бы и по сей день, не узнай брат тебя.

– Меня? Но причем здесь я?

– Ты полюбила его. Полюбила по-настоящему и была при этом честной и искренней. Увидев тебя с Натаном, Николас решил, что ты такая, как все. К тому времени он полюбил так сильно, что не мог вынести и мысли о новом предательстве.

Глори поняла, что плачет, только когда Брэдфорд протянул ей носовой платок.

Она посмотрела на Брэда и улыбнулась ему сквозь слезы, чувствуя, что камень, лежавший у нее на сердце, наконец-то упал. Как много времени потребовалось, чтобы понять, почему Николас был так жесток к ней.

– Он любит тебя, Глори, и когда узнал правду о Натане, стал таким несчастным, как никогда до этого. Николас осознал ошибку и не переставал надеяться, что еще не поздно вернуть счастье. – Брэдфорд сжал руку золовки. – Не перестал и сейчас, даже если и не признается, что отчаянно нуждается в тебе.

Глори смахнула с лица слезинки.

– Спасибо тебе, Брэд. Ты и представить себе не можешь, что для меня значит этот разговор.

– Ты ведь любишь Николаса, правда?

– Больше жизни.

– А ты говорила ему об этом?

Молодая женщина покачала головой.

– Но теперь я могу сделать это. Благодаря твоим словам.

– Он все еще не совсем уверен в тебе. Ему нужно знать, как ты к нему относишься. Не заставляй его ждать слишком долго.

– Не буду, обещаю.

– Брат – хороший человек. Самый лучший.

– Я знаю. А теперь, Брэд, если ты не возражаешь, я хотела бы немного побыть одна.

– Понимаю.

Брэдфорд ушел, оставив Глори в саду одну, наедине со своими мыслями. Больше всего ей сейчас хотелось оказаться в объятиях мужа и, наконец, сказать ему те слова, которые уже тысячу раз произносила про себя. Проходя мимо клумбы, она остановилась, чтобы сорвать один крокус.

В этот момент чей-то отчаянный крик и топот ног прервали ее размышления.

– Глори!

Повернувшись, молодая женщина увидела Натана, бегущего к ней. Его одежда была рваной и грязной, лицо – мокрым от пота.

Нежные лепестки крокуса выпали из ее дрожащих рук.

– Господи, Натан, что случилось? Как ты сюда попал? Где ты был?

Задыхаясь, брат ответил отрывочными фразами.

– Перелез через стену сада. Мне не хотелось никому показываться на глаза. Я получил твою записку, в которой ты писала, что вы приехали в город. – Натан с беспокойством огляделся по сторонам. – Меня выследили охотники за рабами, Глори. Они приходили в университет и наводили обо мне справки. Сосед по комнате показал мне объявление, в котором указано мое имя и обещано вознаграждение тому, кто меня поймает.

– О, Боже.

– Мне необходимо срочно уехать из города. Может быть, Николас сможет помочь. Я мог бы добраться до Бостона, а оттуда – в Канаду. – Как только мама могла принять такое решение!

– Не знаю. Миссис Саммерфилд всегда недолюбливала меня, но никогда бы не подумал, что она способна на такое.

– Ты останешься здесь, пока не вернется Николас, а потом мы решим, что делать дальше.

– Боюсь, у вас ничего не выйдет, миссис Блэкуэлл. Мальчишка преступил закон и заплатит за это.

Услышав голос с сильным южным акцентом, Глори резко обернулась. В руке высокого худощавого мужчины с тонкими усиками был зажат пистолет, нацеленный в грудь Натана.

Женщина стремительно повернулась к дому.

– Брэд! – закричала она, подбирая юбки, чтобы бежать, но не успела сделать и шага, как неизвестно откуда появился второй мужчина, заставивший ее замолчать. Зажав рот Глори, обхватил ее за талию с такой силой, что она едва не задохнулась.

– Отпусти ее, – угрожающе произнес Натан. – Вы ищете меня.

– Я не сделаю ей ничего плохого, – заявил мужчина, держащий Глори, высокий, хорошо сложенный молодой человек со светлыми волосами и почти детским лицом. – Просто она доедет с нами до дока. – Под грубой домотканой рубахой незнакомца проглядывала его мускулистая грудь. – Мы хотим без осложнений доставить тебя на борт корабля, черномазый.

– Как вы нашли меня? – спросил Натан.

– Установили за тобой слежку, зная, что ты побежишь, как только узнаешь о розыске.

Мы ждали тебя возле университета, а сюда нас привел ты сам.

– Когда мы доберемся до доков, вы отпустите ее, – настаивал юноша. Высокий худощавый мужчина, сделав шаг вперед, с силой ударил его в живот, отчего тот согнулся пополам.

– Тебя не касается, что мы с ней сделаем, ниггер. Поворачивайся, да поживее. – Не спуская глаз с пистолета и задыхаясь от боли, Натан подчинился. Худощавый связал ему руки и сунул в рот кляп.

– Надеюсь, ты будешь вести себя смирно? – спросил Глори держащий ее мужчина, окинув оценивающим взглядом. – Или тебя тоже успокоить с помощью кляпа? – Его яркие зеленые глаза блестели, словно эта мысль показалась ему забавной.

– Если вам нужны деньги, – сказала Глори, – я заплачу, чтобы вы не трогали его. Заплачу больше любого вознаграждения.

– Деньги – не единственная причина, – ответил худощавый. – Этот негр осмелился наплевать на закон. Он считает себя лучше нас, неужели вы не понимаете?

– Нет, не понимаю. Натан – такой же человек, как я или вы. Не лучше и не хуже.

– Прекратите, дорогая моя, – проговорил молодой незнакомец. – Белой леди не пристало говорить подобные вещи. А теперь пойдемте, иначе Спенс преподаст этому вашему черномазому еще один урок хороших манер.

– Я сделаю все, что вы скажете, только не трогайте его.

Когда они направились к калитке, расположенной в глубине сада, Глори принялась отчаянно искать выход из создавшегося положения. Неожиданно в голову пришла мысль, что даже если бы и удалось привлечь внимание Брэда, все равно он бы не смог остановить этих людей. Закон давал право ловцам рабов возвращать беглых даже с Севера, и они собирались во что бы то ни стало доставить Натана туда, откуда он бежал, в поместье Саммерфилд. Но всю долгую дорогу Натан будет в их власти. Ловцы рабов были печально известны своей жестокостью, а значит, брат мог добраться до поместья живым и невредимым только в одно случае – если Глори поедет вместе с ним.

Но как быть с Николасом? Она взглянула на Натана, связанного, с заткнутым ртом. Нужно помочь брату. Молодая женщина решила, что поедет вместе с ним и будет молить Бога, чтобы муж понял ее.

Выйдя из переулка, Глори заметила в конце квартала поджидающую их крытую повозку, где сидел третий мужчина с пышными густыми бакенбардами, в сером цилиндре. Когда они приблизились к повозке, молодой человек обхватил ее за талию и приподнял. От его теплого дыхания по спине Глори побежали мурашки.

– Спенс, ты сядешь сзади, – обратился молодой человек к своему товарищу. – А то леди запачкает свои юбки. – Забравшись на сиденье, он подмигнул Глори, втискивая ее между собой и мужчиной в цилиндре. Повозка тронулась и с грохотом покатила по булыжной мостовой. Через несколько минут они уже добрались до доков.

– Что будем делать с девчонкой? – спросил Спенс.

– Почему бы вам не взять меня с собой? – предложила Глори. Услышав слова сестры, Натан принялся извиваться всем телом и мычать, выражая протест. – Я как раз собиралась съездить домой. Возможно, моя мать заплатит больше, если вы вернете ей не только беглого раба, но и дочь.

– Возможно, девчонка и права, – заметил молодой человек, готовый согласиться. – Я слышал, они убежали из дома вместе. Теперь ей захотелось домой к мамочке. Видно, та, действительно, обрадуется, если мы привезем и ее.

– Не знаю, Мэтт, – ответил Спенс. – От женщин всегда можно ожидать одних неприятностей.

– Зато, – заговорил обладатель пышных бакенбардов, – это принесет нам дополнительные денежки. Девчонка здесь, и нам негде ее держать, пока не отплывет корабль.

– Ладно, – согласился Спенс. – Но вы двое отвечаете за нее головой. Я не собираюсь целовать ножки всяким там куколкам за просто так.

– Сдается мне, что поцеловать ножки этой куколки будет сущим наслаждением, – сказал Мэтт, в глазах которого появилось нечто такое, что Глори стало немного не по себе. Она будет находиться во власти этих мужчин более трех дней. Станут ли они вести себя подобающе?

– Идем, детка. – Мэтт схватил Глори за Руку. – Теперь твоим хорошеньким ножкам придется пройтись по сходням. Дома ты окажешься еще не скоро.

Каюты на борту «Южной звезды» выглядели удручающе. В сравнении с ними даже маленькая каюта на борту «Черного Паука», которую Глори делила с Розабеллой, казалась роскошной. В помещении, которое ей выделили, стояла узкая койка с матрасом, набитым кукурузными листьями, вместо стола – бочка и единственный деревянный стул. На крючке, вбитом в грубую деревянную обшивку, висела маленькая лампа. Как только Натан ступил на борт корабля, его заковали в кандалы и отвели в трюм, где уже находилось не менее дюжины беглых рабов.

«Корабль». Глори насмешливо произнесла это слово, и оно отозвалось гулким эхом в полупустой каюте. «Южную звезду» можно было назвать так с большой натяжкой. Скорее, это судно походило на шаланду. Палуба покрылась грязью, порядок не поддерживался, драные паруса давно нуждались в замене. Натан назвал бы команду этого судна «низкими, презренными людишками». Глори понимала, что должна быть предельно осторожной и держаться от этих людей подальше. Николас научил ее, как вести себя с матросами.

Николас. Глори тяжело опустилась на узкую койку. От одной только мысли о муже на глаза навернулись слезы. Перед ней все еще стоял любимый, каким он был сегодня утром, она чувствовала нежное прикосновение его губ при прощальном поцелуе.

Прикосновения Николаса всегда вызывали желание. Сейчас он, наверное, спешит на свою встречу в Олбани, а когда вернется в город, она будет уже на полпути к дому.

Но Юг перестал быть домом для Глори. Теперь ее дом там, где муж. Если бы только можно было поставить его в известность! Предупредить, где искать жену!

Лежа на жесткой койке, Глори думала о муже, и одна назойливая мысль не давала ей покоя: как Николас воспримет ее исчезновение? Напрашивался горький, причиняющий боль, ответ: он решит, что жена сбежала, предала его точно так же, как мать. Не хотелось думать о трагедии, которая последует за этим. Как только они доберутся до Чарлстона, нужно послать письмо самым быстрым почтовым судном. Но все равно, пройдут недели, а то и месяц, прежде, чем Николас его получит. Что же он будет делать до этого? Решит, что случилось какое-то несчастье? Попытается найти ее? Даже если и попытается, ему не за что будет зацепиться. И, мало-помалу, любимый поверит в то, что она его бросила.

Глори знала, что будет делать Николас. Знала, потому что успела изучить его. Он отправится к Кристен или к такой женщине как Джинджер Маккинз, и в их объятиях найдет утешение, чтобы забыть пропавшую жену раз и навсегда.

Но на этот раз Глори не сможет простить. Как бы сильно ей не хотелось, как бы она не старалась. Потому что брешь в стене доверия будет так велика, что ее не заделает никакая любовь.

Молодая женщина уткнулась лицом в подушку. Ее слезы падали на грубое шерстяное одеяло, коловшее щеку. Как ей нужен любимый, как нужен! Если бы только сказать, как сильна ее любовь, тогда, наверное, он смог бы доверять ей до тех пор, пока не узнает всю правду. Но теперь слишком поздно.

Глори вспоминала время, проведенное с мужем в Тэрритауне, совместные прогулки верхом. Муж только-только стал доверять ей, стал говорить с ней откровенно.

Теперь все это под угрозой полного краха. Николас вернется и обнаружит, что ее нет, комната пуста, и очаг холоден. Тогда станет холодным и его сердце.

Она изо всех сил зажмурилась, пытаясь скрыться от нестерпимой боли. Выбора не было, Натан – ее брат. Но муж может не понять, и они навсегда потеряют друг друга. И никакие слова, никакие оправдания не помогут.

– Прошу тебя, Господи, – тихо молилась Глори, – ты всегда был добр ко мне, давал мне все, что я хотела. Теперь это для меня ничто, ничто без Николаса. Пожалуйста, дай ему знать о моей любви. Мы так нужны друг другу!

Обхватив голову руками, молодая леди плакала по тому, чего лишилась: отца, детства, ребенка. А теперь еще мужа. Хотелось все изменить, но было понятно, что это невозможно.

Глава 23

– Я постарался приехать как можно скорее. Скажи, что случилось. – Николас, не раздеваясь, стоял в прихожей.

К нему подошел Брэдфорд.

– Давай пройдем в кабинет. – Брэд повернулся было, чтобы идти, но капитан резко остановил его.

– Где Глори? С ней что-нибудь случилось? – Голос Николаса срывался.

– Мы еще не уверены, Николас. Прошу тебя, давай пройдем в кабинет. Я налью тебе бренди, расскажу, что произошло.

– Что произошло? – раздался с лестницы голос Элизабет Сент Джон. – Твоя маленькая подстилка пошла той же тропой, что и мать. Убежала с другим мужчиной.

– Мама, прошу тебя. Все и так очень сложно.

– Я хочу немедленно узнать, в чем дело, Брэд. – За окнами темнело, шел третий день, как Блэкуэлл уехал из дома. Три коротких дня, и его мир грозит перевернуться вверх дном.

– Пойдем в кабинет, – повторил Брэд, и Николас пошел за братом. Закрыв за собой дверь, Брэдфорд помог капитану снять пальто и налил ему бокал бренди, который тот взял дрожащей рукой.

– Глори исчезла, Николас. И мы не знаем, куда.

– Как давно?

– После того, как ты уехал, в воскресенье, мы гуляли в саду. Потом она сказала, что хочет побыть одна, я оставил ее там и больше не видел.

Николас тяжело опустился в кресло у камина. По комнате разливался желтый свет лампы, отбрасывающий тени на его высокие скулы.

– Элизабет видела, как Глори уходила с мужчиной?

– Я ей не верю. Ты сам знаешь, мать способна на все, чтобы поссорить вас. В это время она отдыхала наверху и вряд ли могла что-то видеть. Вероятно, просто решила отомстить твоей жене за ту сцену за завтраком.

– Как она описала этого мужчину? – спросил Николас, с трудом сдерживаясь.

– Мама говорит, что плохо его видела. Высок ростом, вот и все.

– Остались какие-нибудь следы борьбы?

– Нет.

– Какие меры ты предпринял?

– Отправил посыльного в Тэрритаун. Глори в поместье не возвращалась. Мы проверили больницы, опросили врачей. Ничего.

– Ты говорил с ее братом?

– С ним – нет. Его товарищ по комнате сообщил, что Натан находится на длительной полевой практике. Он покинул город до того, как Глори пропала.

Капитан сделал большой глоток бренди. Крепкий напиток обжег горло.

– О чем вы разговаривали? Я имею в виду, когда гуляли.

–Главным образом, о тебе. Глори спросила меня о твоей матери, и я рассказал ей все, что знал. – Брэдфорд отпил глоток спиртного, предварительно согрев бокал в руках. Николас заметил озабоченность брата. – Я не обратился в полицию только по одной причине из-за сплетен, жертвами которых были вы оба. Еще один скандал погубил бы Глори окончательно. Поэтому я нанял частного детектива. Лучшего из всех, что удалось найти. Надеюсь, ты одобришь мои действия.

– Ты поступил правильно, – сказал Николас безжизненным голосом.

– На буду лгать тебе, но я обеспокоен. Мне кажется, с Глори что-то случилось.

Блэкуэлл откинул голову на чехол, покрывающий спинку кресла.

– Ты прав, что-то, действительно, случилось. Она бросила меня, Брэд. Предпочла мне Джорджа Макмиллана или кого-нибудь еще.

– Я не верю в это, не должен верить и ты. Глори любит тебя и сказала мне о своих чувствах в тот день, в саду.

Капитан удивленно посмотрел на брата.

– Правда? Тогда почему моя жена не сказала этого мне?

– Глори собиралась сделать это, Николас, как только ты вернешься.

Блэкуэлл судорожно вздохнул и сделал еще один глоток бренди.

– Хотелось бы поверить в это, Брэд, но я не могу. Глори с самого начала не хотела выходить за меня замуж, потом требовала развода. Скорее всего, ей просто надоело просить.

– Если ты поверил маме…

– Дело не в этом.

– Тогда в чем же?

– Просто я не думаю, что Глори меня любит.

– А что, если ты ошибаешься, Николас? Что, если с ней в самом деле что-то случилось и требуется твоя помощь?

При этой мысли сердце Блэкуэлла сжалось, словно в тисках. Какое-то время он сидел, не двигаясь, смотрел на пламя и вспоминал лицо любимой.

– Ты не поверишь, но мне хочется, чтобы это оказалось правдой. Чтобы в самом деле произошло нечто ужасное, и ее жизнь оказалась в опасности. Но я хорошо знаю Глори. Она ни за что не ушла бы без борьбы и нашла бы способ дать нам знать. – Николас допил бокал и, поднявшись, направился к двери.

– Ты куда?

– На улицу.

– Я знаю, что у тебя на уме, Николас. Не делай этого. Дай ей немного времени, выясни, что произошло.

Блэкуэлл, не отвечая, вышел из комнаты и направился к прихожей. Брэд поспешил следом.

– Ты не прав, – сказал он. – Если это произойдет, Глори никогда не простит тебя. На этот раз уже не простит.

Рука Николаса на мгновение задержалась на тяжелой дверной задвижке. Он простоял так какое-то время, не в силах овладеть охватившими его эмоциями, потом открыл дверь и шагнул в ночь.

– Присоединишься к нам за ужином? – спросил Мэтт Биггер, стоя на пороге ее каюты. Глаза молодого человека светились надеждой. К тому времени Глори знала по именам всех троих мужчин: худощавого Спенсера Джеймса и старшего по возрасту, в цилиндре и с бакенбардами, Лестера Филдза.

– Я… поем здесь, если вы не возражаете.

– Ты твердишь это уже который день. Неужели не надоело торчать в этих четырех стенах?

Глори немного успокоилась. Биггер казался вполне безобидным. Скорее всего, он был лишь несколькими годами старше ее самой. Речь Мэтта выдавала в нем уроженца Юга. И все же ей не хотелось довериться этому человеку. Было в его взгляде что-то такое…

– Я непременно поднимусь на палубу, только не сейчас. Меня немного укачивает. Боюсь, что это морская болезнь.

Шагнув в каюту, Биггер тихо прикрыл за собой дверь.

– В чем ты нуждаешься, так это в человеке, который о тебе позаботится и защитит, иначе говоря, в мужчине.

– Но у меня есть мужчина, – ответила Глори, думая о том, где в этот момент находится ее муж. Они в пути уже пятый день. Николас наверняка вернулся из своей поездки и узнал, что жена пропала.

– Если бы ты была с мужчиной, – сказал Биггер, – мне не пришлось бы заботиться о твоих чувствах. – Он улыбнулся, обнажив белые зубы, одного из которых спереди недоставало.

От этого Биггер и вовсе стал похож на мальчишку. – Стоит женщину раз объездить, и уже невозможно будет сказать, скольких ездоков она на себе вынесла. А теперь подойди ко мне, я тебя поцелую. У меня это неплохо получается.

Глори слышала, как сильно колотится ее сердце.

– Прошу вас, мистер Биггер, я замужем.

– Ну и что из того? Я как раз специализируюсь по замужним леди. – С этими словами Мэтью схватил женщину за руку и притянул к себе. Его пальцы тут же потянулись к груди. Она попыталась вырваться, но Биггер жадно поцеловал ее. От него пахло табаком, но это не показалось Глори неприятным, запах напоминал о Николасе. Когда же рука молодого человека скользнула вниз и попыталась погладить бедра, она сумела вырваться.

Биггер, казалось, был удивлен. Он усмехнулся, решив, что это всего лишь кокетство, и снова принялся наступать.

– Оставь ее в покое, Мэтт. – На пороге стоял Лестер Филдз. – Девчонка – такой же товар, как и чернокожие, и мы не получим обещанных денег, если доставим этот товар в поврежденном виде.

Мэтт Биггер не спускал глаз с Глори.

– А я бы не прочь попробовать эту конфетку.

– Мы со Спенсом тоже можем иметь свое мнение и говорим тебе: оставь девчонку в покое. Когда нам заплатят, ты сможешь купить любую шлюху. А от этой советую держаться подальше.

Биггер нехотя отпустил Глори.

– Наверное, ты прав. – Он повернулся. – Никогда еще не видел такого сладкого груза. – Мэтт широко улыбнулся, еще раз продемонстрировав отсутствие зуба. – Ты и в самом деле хороша на вкус. Губки у тебя сладкие как конфетка.

– Идем, – подгонял Лестер. – Даже не думай об этом. Если парни с Юга вдруг узнают, что ты приставал к одной из их женщин, им это очень не понравится.

– Пока, детка, – с улыбкой сказал Биггер.

Когда мужчины, наконец, ушли, Глори, дрожа всем телом, пододвинула к двери тяжелую деревянную бочку.

Брэд проснулся от сильного стука. Он разбудил не только его, но и весь дом. Слуги бросились в переднюю, но долго решали, кому из них открывать готовую сорваться с петель дверь. Когда Брэдфорд выскочил на лестницу, на пороге стоял Николас, весь измятый, со всклокоченными волосами и многодневной щетиной. В два прыжка он одолел лестничный пролет и пронесся мимо Брэда, обдав запахом перегара и дешевых духов.

– Где тебя черти носили? – потребовал объяснений Брэдфорд. – Ты заставил меня волноваться.

Николас молча направился к комнате, которую занимали они с Глори. Брат следовал за ним.

– Я спрашиваю, где тебя…

– Я слышал твой вопрос. Побывал почти во всех грязных тавернах Нью-Йорка.

– И в постели Кристен Педигри?

– Нет.

– Но от тебя пахнет так, словно ты побывал в чьей-то постели.

Николас остановился только для того, чтобы бросить взгляд на брата.

– Все было не так, как ты думаешь. Я попытался выяснить, что случилось. Начал с таверн, после решил заглянуть к соседу Натана по комнате. Не сразу, но он показал мне вот это. – Порывшись в кармане измятого жилета, Блэкуэлл вытащил объявление, обещавшее вознаграждение тому, кто поймает Натана и вернет его в Чарлстон.

– О, Боже! – воскликнул Брэд.

– Натан не был ни на какой полевой практике. Он направлялся сюда, надеясь получить помощь. – Николас забросил в саквояж несколько чистых рубашек, брюк и ботинки. – Глори схватили, Брэд, я уверен в этом.

– Но еще два дня назад ты уверял, что она тебя бросила. Почему ты изменил мнение?

Николас резким движением закрыл застежку на саквояже.

– В тот вечер я долго бродил по городу, стараясь прийти в себя. Я вспоминал твои слова и понял, что ты прав: если еще раз несправедливо обвинить Глори, она не простит. И все же меня мучили сомнения. Я напился до бесчувствия, уснув в одной из вонючих комнаток на втором этаже какой-то таверны. Глори снилась мне всю ночь, даже во сне я не переставал думать о ней, о наших счастливых мгновениях, а, проснувшись, уже твердо знал, что Глори просто так не сбежит. Для этого она слишком честна, слишком искренна, и все бы мне сказала, Брэд. У меня исчезли всякие сомнения. Оставалось выяснить главное: что случилось с женой. Увидев объявление и сумму вознаграждения, я все понял. И, подкупив добрую половину городских пьяниц, выяснил, на каком корабле увезли Глори. – Николас усмехнулся. – Немного найдется моряков, которые не заметили бы такую женщину.

– Что ты собираешься предпринять?

– «Черная ведьма» в порту. И «Черный алмаз» тоже. Команды распущены, но я разыскал в таверне Мака, Джоша Пинтассла и Джаго Додда. Вчетвером мы сумеем отправиться в путь. Пойдем на «Черной ведьме», она самая быстрая, и в Чарлстоне будем почти одновременно с этой старой калошей, «Южной звездой».

– Я поеду с тобой.

– И не думай. Нельзя пропускать занятия. – Николас был непреклонен. – Я вернусь вместе с ней, обещаю тебе. И если хоть чей-то вонючий палец коснется моей жены, пусть заказывает заупокойную.

Болота вдоль поросшего соснами берега напоминали Глори родные места, и она, стоя на палубе, с тоской вглядывалась в проплывающую мимо береговую линию. Но как бы то ни было, предстояла встреча с матерью и старыми друзьями. Теперь ее не оставляли другие мысли: что ожидает Натана и как отнесется Николас к исчезновению жены.

Каждый час, проведенный в разлуке с мужем, казался вечностью. Каждую ночь не давали уснуть воспоминания, когда же она сбывалась тревожным сном, снилось, что Николас снова рядом и целует ее так страстно что начинало гореть все тело.

Глори смотрела вниз, на темную воду моря, наблюдая, как переливается радужная пена волн. Спенсер Джеймс сказал, что завтра к вечеру они прибудут в Чарлстон. Путь оказался более долгим, чем предполагала молодая леди. Дважды судно останавливалось, чтобы высадить на берег или погрузить на борт беглых рабов. К тому же, «Южная звезда» была плоскодонной посудиной, развивающей минимальную скорость.

Глори благодарила Бога, что поездка подходила к концу, однако для Натана самое ужасное только начиналось.

И все же Луиза Саммерфилд никогда не испытывала такой сильной ненависти, будучи чрезвычайно практичной и слишком озабоченной проблемами управления плантацией, чтобы вынашивать чудовищный план мести. Но объявление существовало, и с этим приходилось считаться. По словам Натана, за его поимку обещано вознаграждение.

Подул прохладный ветерок, и Глори зябко подернула плечами. Есть только один выход: убедить мать в том, что она не права.

– Добрый вечер, детка.

Вздрогнув, молодая леди повернулась. Рядом стоял Мэтт Биггер, не отводя глаз от ее груди.

– Добрый вечер, мистер Биггер.

– Мистер Биггер. Мне это нравится. – Он фривольно пощекотал пальцем подбородок Глори. – Люблю, когда женщины вежливы. Вежливы и красивы, как ты. Я много думал над словами Спенса и Лестера: ты, дескать, товар, и все такое прочее. Мне причитается от этой сделки неплохой куш. Так вот, я решил, что скорее отдам им свою долю, чем откажусь от тебя. Мы могли бы куда-нибудь уехать и начать новую жизнь.

– Я польщена, мистер Биггер, – учтиво ответила Глори, стараясь не выдать голосом волнения, – но как-то говорила вам – у меня уже есть муж.

Зеленые глаза Мэтта остановились на лице женщины.

– До этого мне нет никакого дела. Я хочу тебя. – Он обхватил руками ее плечи. – Пойдем вниз, ты узнаешь, что такое настоящий мужчина.

– Прошу вас, Мэтт. Вы хороший человек. Но я…

– Ты пойдешь со мной, – жестко сказал Биггер, – будешь развлекать меня и никому не скажешь об этом ни слова, а если ослушаешься, с твоим черномазым произойдет несчастный случай.

Глори оцепенела, стараясь не заплакать. Что она могла сделать? Биггер тащил ее к темному коридору, пахнущему плесенью. Молодая леди отчаянно озиралась по сторонам, ища возможность сбежать. Если закричать, на помощь прибегут другие мужчины, но кто может поручиться, что они не присоединятся к Биггеру. Распахнув дверь каюты, Мэтт втолкнул туда свою жертву. – Неужели ты не понимаешь? Все равно будешь моей. Зачем все усложнять?

– Мэтт, пожалуйста, выслушайте меня.

– Заткнись! Надоело тебя слушать. Займемся любовью, и станешь совсем другой. А теперь снимай платье.

– И не подумаю.

Биггер заметно напрягся.

– Если ты хочешь, чтобы твой черномазый вернулся домой живым, сделаешь все, что я скажу. – Глори душили слезы. – Я не хочу делать тебе больно, Глори. Ты самая сладкая конфетка из тех, какие я видел. Никто ничего не узнает. – Биггер шагнул вперед. – Раздевайся.

Она попятилась назад.

– Хорошо. Я буду делать, что вы скажете. – Помедлив какое-то время, Глори повернулась спиной к мужчине, сняла шаль и принялась расстегивать пуговицы. Ее глаза лихорадочно обшарили каюту в поисках предмета, который можно использовать как оружие.

– Повернись. Я хочу видеть тебя.

Дрожа всем телом, женщина сделала, как велели. Наконец, она обнаружила то, что искала. Биггер стоял недалеко от бочки, из которой торчала рукоятка ножа с тонким лезвием. Теперь нужно добраться до оружия. Глори с особой медлительностью расстегивала каждую пуговицу. Биггер сдернул тонкую ткань с ее плечей. Она ощутила на своем теле его грубые руки и едва сдержалась, чтобы не броситься бежать. Пуговицы на юбке находились сзади.

– Может быть, вы поможете мне?

Он радостно улыбнулся.

– С удовольствием.

Глори постаралась подойти к Биггеру поближе, повернувшись к нему спиной. Пока он своими неловкими пальцами расстегивал пуговицы, молодая женщина осторожно вытаскивала из бочки нож. До Биггера дошло, что происходит, когда оружие оказалось в ее руках.

–Ах ты, шлюха! – Он изо всех сил ударил Глори. Упав на пол и выронив нож, она потянулась, чтобы схватить оружие как раз в тот момент, когда на нее бросился Биггер. Женщина успела лишь приподнять нож, но этого оказалось достаточно.

Насильник упал прямо на лезвие ножа, придавив ее весом своего тела. Глори слышала, каким хриплым стало его дыхание, чувствовала что-то теплое и липкое на пальцах. Дверь распахнулась, и в каюту вбежал Лестер Филдз.

– Черт побери, что здесь происходит?

Несчастная была не в силах ответить. Ее зубы выбивали дробь. Филдз оттащил Биггера в сторону, и тот сжался в комок, ухватившись за раненое плечо.

– Я не хотела… но так получилось.

Лестер помог ей подняться.

– Вам ничего не оставалось, мэм.

К удивлению Глори, Биггер улыбнулся ей.

– Тебе не занимать мужества, детка, это уж точно.

– Оставь ее в покое, Мэтт, – сурово сказал Лестер.

Женщина привела себя в порядок.

– Не беспокойтесь, мэм. Теперь я глаз с него не спущу. Вообще-то он неплохой парень, но просто помешан на юбках, а вы куда красивее большинства.

– Боюсь, он навредит моему брату.

– Биггер не такой уж и дурак. Этот негр означает деньги, а их Мэтт любит так же сильно, как и женщин. – Лестер ободряюще улыбнулся.

Моля Бога о том, чтобы мужчина оказался прав, Глори дошла с ним до своей каюты. И, придвинув к двери бочку и стул, легла спать.

– Мы идем с прекрасной скоростью, парень. Если удача не изменит нам и дальше, прибудем в Чарлстон сразу же после них. – Упершись рукой в мачту, Мак вглядывался в берег, мимо которого проплывала «Черная ведьма». Недалеко от него стоял Николас, держась рукой за снасти и упершись сапогом в леер. Теплый южный ветерок раздувал рукава его белой полотняной рубашки и ерошил вьющиеся волосы.

– Вы все прекрасно потрудились, – сказал Николас, – но я не могу не волноваться.

– Да. Твоя жена – красивая женщина, парень. Соблазн для любого мужчины. Но у нее не отнять бойцовского духа и ума. Она позаботится о себе, можешь быть уверен. И потом, ловцы рабов не захватили бы ее, если бы не надеялись, что им заплатят за это. Если же с ней что-нибудь случится, они не смогут заработать.

– Надеюсь, ты прав, Мак.

– Извините, капитан. – К Николасу подошел Джош Пинтассл, возмужавший за прошедшее время. – Будут еще какие-нибудь распоряжения?

Блэкуэлл улыбнулся.

– Нет, Джош. Благодаря твоим стараниям мы идем с прекрасной скоростью. Ты знаешь, как я ценю это.

– Мы должны прибыть в Чарлстон завтра ночью. «Южная звезда» не намного обгонит нас.

Николас кивнул.

– Все зависит от того, делала ли она остановки в пути.

– Вероятнее всего, делала. – Джош взглянул в сторону штурвала. Правил Джаго Додд, его обезображенное шрамом лицо выражало решимость. Экипаж, сведенный до минимума, держал скорость судна вдвое выше обычной. Старший помощник повернулся к своему другу и наставнику. Капитан Блэкуэлл, казалось, сильно изменился. Конечно, сейчас он был обеспокоен, но в лице появилось больше уверенности и внутренней силы, которые сменили неугомонность и беспокойство, владевшие им раньше. Только любовь к прекрасной женщине способна так изменить мужчину. Джош надеялся, что когда-нибудь это произойдет и с ним.

– Пожалуй, я пойду спать, капитан.

– Спокойной ночи Джош.

– Тебе тоже не мешало бы поспать, парень, – сказал Николасу Мак.

– Я лягу.

– Спокойной ночи, капитан. – Тяжелые шаги шотландца постепенно стихли, и Николас остался наедине со своими мыслями. В свете луны поблескивали гребни волн, напоминавшие льняные волосы Глори. Господи, как он по ней соскучился! Вернувшись домой, они не выйдут из спальни целую неделю!

Когда они вернутся домой. Вытащив из кармана черную сигару с обрезанным концом, Блэкуэлл чиркнул спичкой о леер и затянулся, вдохнув ароматный дым. Только бы с Глори ничего не случилось, только бы она была целой и невредимой.

И хотела бы вернуться домой!

Глава 24

К полудню следующего дня «Южная звезда» вошла в док Чарлстона. Все это время Глори просидела в каюте, не впуская никого, кроме Лестера Филдза, приносившего еду.

Теперь же, поднявшись по трапу на палубу и увидев знакомые очертания родной земли, которую не видела уже почти год, молодая леди разволновалась. Она соскучилась по этому месту. Так давно не приходилось видеть старых негритянок, десятилетиями плетущих корзины из пальмовых ветвей. Соскучилась и по лету на острове Сулливанс, а также по крабовому супу, устрицам и пирогу с мясом.

Но больше всего Глори скучала по Николасу. Даже красоты Чарлстона не позволяли ей ни на минуту забыть о муже. Снова и снова она спрашивала себя: остался ли Блэкуэлл верен ей или нашел утешение в объятиях другой женщины. Но что бы ни случилось, непременно нужно дать знать о себе.

Глори подошла к лееру, где стоял Лестер Филдз, разговаривая со Спенсером Джеймсом. Мэтт Биггер следил за Натаном и вереницей чернокожих, с лоснящимися телами, рабов, связанных одной цепью. Ее сердце сжалось. За исключением более светлого цвета кожи, Натан ничем не отличался от остальных мрачных, изможденных, усталых и грязных рабов и выглядел теперь гораздо старше своих лет. Элегантного сюртука на нем уже не было, а белая рубашка и светло-коричневые брюки превратились в жалкие грязные лохмотья. Глори подошла к Натану и обняла его за шею.

– О, Боже, что они с тобой сделали?

– Ничего, мы почти дома.

– Как ты себя чувствуешь?

– Сейчас намного лучше. – Он с наслаждением вдыхал соленый морской воздух.

– Отойди от этого черномазого, – прикрикнул Мэтт Биггер, – не к лицу белой женщине разговаривать с негром и дотрагиваться до него.

– Делай, как он говорит, Глори, – сказал сестре Натан, видя, как та вспыхнула, готовая возразить.

Она отошла от брата.

– Мне хотелось бы передать кое-что моему мужу. Я должна предупредить, что у меня все в порядке.

– Это можно сделать и после того, как ты попадешь домой, – отрезал Мэтью. Когда Глори заговорила о своем муже, его настроение явно упало. – У нас и без того мало времени.

Молодая женщина расправила плечи, снова готовая пойти в атаку, но воинственность вдруг улетучилась. Еще один день погоды не сделает. Непоправимое уже произошло. Так, по крайней мере, ей казалось. Прошлой ночью Глори приснился Николас в объятиях Кристен Педигри.

– Жена бросила меня, Кристен, – жаловался он темноволосой красавице. – Она никогда не любила меня по-настоящему.

– Зато я люблю тебя, Николас, и сейчас докажу это.

Глори проснулась в холодном поту, перед глазами продолжала стоять ужасная картина: муж целует разгоряченное тело Кристен. Закрыв глаза от внезапно нахлынувшей боли, женщина направилась к сходням.

В доке ожидали четыре лошади, которые должны были отвезти их на плантацию, но ни на одной из них не было дамского седла. Глори никогда еще не ездила в мужском седле, но противиться не стала. Напротив, попросила Лестера Филдза подвести коня к небольшому деревянному ящику, чтобы взобраться на лошадь. Устраиваясь поудобнее, она сунула ноги в лайковых туфельках в стремена. При этом юбка слегка задралась, оголив голые икры. Чулки износились до такой степени, что их давно пришлось выбросить.

Мэтт Биггер, не отрываясь, смотрел с голодным блеском в глазах на молодую женщину.

– Ну что, трогаем? – сказал Биггер. – Сначала доставим домой девчонку и ее языкастого черномазого, а уж потом всех остальных.

Глори не стала спорить. Не хотелось разъезжать по Чарлстону в таком виде, да и огласка в таком грязном деле нежелательна. Ее семья живет здесь не один год, и имя Саммерфилд не заслуживает того, чтобы его втоптали в грязь; светлая память отца не должна пострадать.

Они пробыли в пути почти весь день, двигаясь не слишком быстро, потому что за ними следовала длинная вереница измученных рабов. Биггер ехал позади, не спуская глаз с ее обнаженных лодыжек.

Под его раздевающим взглядом Глори чувствовала себя так неуютно, что не чаяла поскорее добраться до дома.

– Вот и она, парень, «Южная звезда», – Мак и Николас стояли у леера. Несмотря на то, что уже стемнело, в доке кипела жизнь. С грохотом проезжали повозки и телеги, из портовой таверны раздавался пьяный смех.

– Убрать паруса, быстро! – отдал приказ Блэкуэлл, когда «Черная ведьма» вошла в док. Корабль в считанные минуты причалил к берегу, и капитан с друзьями поспешил на берег. Мак остановился, чтобы поговорить с проходившим мимо матросом, после чего догнал остальных у входа в конюшню, где можно было взять лошадей напрокат.

– Это был Тимоти Джоунс со «Звезды», – сообщил шотландец. – Сказал, что они причалили около полудня. Охотники за рабами направились на плантацию, поэтому мы еще можем их догнать.

– А Глори с ними?

– Да, парень. Тимоти говорит, что не заметить такую женщину просто невозможно. Еще он сказал, что когда в последний раз видел ее, она была целой и невредимой. – Мак отвел взгляд, что не укрылось от Николаса.

– Говори мне все.

Старый моряк вздохнул.

– Похоже, один из подонков не дает Глори прохода. Он пытался изнасиловать ее, но твоя жена ударила его ножом.

Капитан помрачнел.

– Что еще?

– Тимоти говорит, что Биггер, так зовут того парня, хвастался перед матросами, что рано или поздно переспит с ней, что теперь за ней долг.

– Проклятие! – Серые глаза Николаса потемнели. – Мы должны немедленно отправляться в путь. Нельзя терять ни минуты. – Он вскочил в седло, друзья последовали за ним. Выбравшись из шумной толпы, снующей по верфи, они выехали за город и там уже помчались во весь опор.

Когда охотники за рабами добрались до дальних границ поместья Саммерфилд, совсем стемнело. Глори узнавала дорогу, тянувшуюся вдоль рисового поля: по ней они с Николасом катались верхом. Как давно это было! Рабы, устало тащившиеся по дороге, запели. Молодая леди слышала среди остальных и голос Натана, отличающийся безукоризненным произношением.

К ее удивлению, они проехали мимо дороги, ведущей к дому, свернув в сторону жилища надсмотрщика Джонаса Фрая.

– Почему мы не едем к нашему дому? – спросила Глори Спенсера Джеймса.

– Потому что нам нужен человек по имени Джонас Фрай.

В душу закралось дурное предчувствие, но она постаралась подавить его. Это была земля поместья Саммерфилд, значит ей нечего бояться. Уставшая до смерти, Глори вынула из стремя занемевшие ноги.

– Твои хорошенькие длинные ножки надо растереть, – проговорил Мэтт Биггер, ухмыльнувшись. – Буду счастлив это сделать.

– Благодарю, но мне хотелось бы скорее попасть домой.

– Обязательно попадешь, – сказал Биггер так громко, чтобы все услышали. – Но только после того, как закончим начатое на корабле дело.

– Мы ничего не начинали.

– Мне так не кажется. До сих пор помню вкус твоих сладких губок. Ни одну женщину я не хотел так, как тебя, и ты будешь моей. Это так же точно, как то, что меня зовут Мэтью Биггер.

– Мистер Филдз, вы не возражаете, если я поеду позади вас?

– Это не поможет, – ехидно засмеялся Мэтт. – Рано или поздно, но ты станешь моей.

Глори погнала свою лошадь вперед, пытаясь подавить охвативший ее страх. Почему Биггер говорит с такой уверенностью, когда они уже ступили на землю Саммерфилдов? Отчего молчат те двое? Безусловно, они защитят ее. Биггер, должно быть, просто блефует.

Но что-то подсказывало, что это не так.

Проехав мимо усадьбы, всадники направились прямо к дому Фрая. Услышав их приближение, Джонас вышел из дома.

– Итак, вы вернули беглеца домой, – сказал он, увидев, что Лестер освобождает Натана от цепей. – И его прелестную сестричку тоже. Я знал, что вы тоже приедете. Сейчас вы получите деньги, включая некоторую сумму за мисс.

– Разве вы не должны вернуть Натана моей матери? – спросила Глори, сердце которой бешено колотилось. – Как-никак, она предложила вознаграждение.

– Ваша мама ничего не подозревает. Но, бьюсь об заклад, она будет счастлива получить назад своего негра.

– Если моя мать ничего об этом не знает, где, в таком случае, вы взяли деньги?

– Миссис Луиза практически передала мне право управления плантацией. С тех пор, как вы уехали, она почти совсем отошла от дел.

Глори почувствовала угрызения совести.

– Что вы собираетесь сделать с Натаном?

– То, что давно уже следовало. Но вам не обязательно забивать этим свою хорошенькую головку, это не женское дело.

– Что бы вы ни собирались предпринять, мистер Фрай, я вам не позволю. Мы отведем Натана к моей матери. Это приказ, Джонас.

Тот лишь усмехнулся.

– Сожалею, мисс, но ваши приказы больше не выполняются.

– А почему бы мне не отвезти ее домой? – предложил вдруг Мэтт Биггер.

– Отличная идея, – согласился Джонас.

– Нет! Я никуда не пойду с этим ужасным человеком. Скажите ему, мистер Филдз.

– Ну, что ты мне скажешь, Лестер? – ухмыльнулся Мэтт.

Ни один из его товарищей ничего не ответил, и Глори поняла, почему он вел себя так уверенно. И Лестер Филдз, и Спенсер Джеймс боялись Мэтью.

– Послушай, Джонас, этот человек собирается… силой заставить меня делать то, что хочет.

Мэтт Биггер грубо захохотал.

– У нее и в самом деле развито воображение. Если бы я хотел, детка, то уже давным-давно сделал бы тебя ручной.

Джонас немного смягчился.

– Я прекрасно знаю вас, мисс Глори. Вы привыкли все делать по-своему. Но на этот раз ничего не выйдет. – С этими словами он повернулся к Биггеру. – Я уже поставил в известность комитет, а они добьются, чтобы правосудие восторжествовало.

– Нет, – что было сил закричала молодая леди, спрыгивая с лошади. В мгновение ока рядом оказался Мэтт.

– Свяжи ее и отвези домой, – велел Джонас. Тот связал ей руки и сунул в рот кляп. – Не забудь развязать ее перед тем, как подведешь к двери. Луиза Саммерфилд едва ли одобрит грубое обращение с ее крошкой.

Мэтт лишь махнул рукой.

– А вы, парни, можете переночевать здесь, – обратился Фрай к другим мужчинам.

Глори пыталась выплюнуть изо рта кляп, но Биггер, не обращая на это внимания, вел лошадь все дальше и дальше в темноту. Отойдя на приличное расстояние, он остановился. Привязав лошадь к огромному развесистому дубу, Мэтью снял женщину с седла и вынул изо рта кляп.

– А теперь можно и закончить наше дельце.

– Вы находитесь на земле моей семьи, мистер Биггер, и если тронете меня хоть пальцем, вас повесят.

– О, мне и в голову не приходило обижать мисс Саммерфилд. Но я хочу тебя. Как только мы закончим, ты поедешь домой.

– А если я не сделаю этого?

– Так или иначе, ты станешь моей. Я никогда еще не брал женщин силой. – Биггер ослепительно улыбнулся. – Никогда, но если ты вынудишь меня…

– Тебя все равно разыщут.

– Придется отказаться от своей доли и уехать из этой части страны, вот и все.

Глори стало страшно.

– Ну что же, развяжите меня.

– Я знал, что ты поймешь. Ты же умная. И смелая. – Мэтью, усмехаясь, развязывал веревки. – Набросилась на меня с ножом… На такое не каждая решится. Никогда еще не встречал женщины с таким сильным характером. От этого я хочу тебя еще больше.

– Так почему вы так долго ждали? – спросила Глори, стараясь тянуть время.

– Потому что не хотел ни с кем делиться. Ты мне нравишься, очень нравишься. Скажи только слово, и мы уедем отсюда. – Мужчина повернул Глори к себе лицом и дотронулся до щеки. – Я ни у кого еще не видел такой кожи, нежной, как сливки. – Он впился в ее губы. Это не показалось таким уж страшным, но она содрогнулась. Стараясь оставаться спокойной, женщина изо всех сил сжимала губы.

Дождавшись момента, когда объятия Биггера чуть ослабли, она ударила его коленом между ног. Мэтт лишь выругался. Вырвавшись, Глори бросилась бежать, но не успела сделать и нескольких шагов, как сильная рука мужчины остановила ее.

Биггер вытащил из ее прически шпильки, и мягкий каскад шелковистых волос рассыпался по плечам.

– Прошу вас, отпустите меня. Я не могу.

Мэтт рассвирепел.

– Что ж, будь по-твоему. – Взяв Глори на руки, он отнес ее к подножию огромного дуба. Зажав ее руки одной огромной ручищей, другой принялся расстегивать платье. Раздраженно проворчав что-то, он с силой рванул ткань. – Мне и самому не нравится то, что я сейчас делаю, но ты сама виновата. – Глори отчаянно сопротивлялась, извиваясь всем телом, когда Биггер разорвал на ней сорочку и оголил грудь. Она громко закричала, но насильник заставил ее замолчать.

Вдруг Биггер отпрянул так резко, что женщина ударилась головой о ствол дерева. Подняв голову, Глори увидела Николаса. У его ног стонал Мэтт Биггер. Глаза мужа метали молнии.

Блэкуэлл приподнял подонка и снова ударил его. Тот попытался подняться. Рывком повернув его к себе, капитан ударил в живот с такой силой, что он согнулся вдвое. Последний удар пришелся в челюсть, и молодой любитель женщин без чувств рухнул на землю.

Охваченный беспокойством, Николас повернулся к жене. Она не могла сдержать рыданий.

– Я думала, ты ушел к Кристен. Боялась, что потеряла тебя.

– Успокойся, – сказал Блэкуэлл, натягивая платье на ее обнаженную грудь. – Мне нужна только ты! – Он покрывал поцелуями глаза, лоб, губы Глори.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке?

– Теперь, да. Как ты меня нашел?

– На объявлении было указано имя Джонаса Фрая. Мы подъехали к его дому вслед за вами. Надсмотрщик сказал, что Биггер повез тебя к матери. Мы разделились и отправились на поиски. Если учесть то, в каком виде ты была, нельзя не радоваться, что именно я на вас наткнулся.

Прискакали Мак, Джош и Джаго, их взмыленные лошади тяжело храпели.

– Вы нашли ее! – обрадовался Джош.

– Слава Богу, – с облегчением вздохнул Джаго. – Да. К счастью, все кончилось хорошо, – согласился Мак. Придерживая на груди порванное платье, Глори благодарно улыбнулась.

– Рада снова видеть вас всех.

– Джаго, – сказал Николас, – пожалуйста, позаботься об этом джентльмене. – Мэтт Биггер лежал, не двигаясь.

– Будьте спокойны, капитан.

– Пойдем. – Блэкуэлл взял жену за руку. – Я отвезу тебя домой, а потом мы позаботимся о Натане.

Хотя голова у Глори еще немного кружилась, она вырвала руку.

– Я поеду с вами. Хочу убедиться, что он в безопасности.

Раздавшийся выстрел разорвал тишину. Глори резко вскинула голову.

– Натан, – выдохнула она, и, подхватив юбки, бросилась бежать. Николас догнал жену.

– Мы поедем верхом.

Глори вернулась назад, муж помог ей сесть в седло, и они поскакали.

У дома управляющего толпились люди с факелами в руках, к ним примыкала цепочка рабов с расширившимися от страха глазами. В центре круга, рядом с Натаном, с которого сорвали рваную рубашку, стоял Джонас Фрай.

Николас спрыгнул с лошади раньше, чем та успела остановиться.

– Отпусти его, – сурово сказал он.

– Черта с два!

Джаго Додд бросил капитану пистолет. Поймав оружие, Николас приставил ствол к уху управляющего.

– Один из вас сейчас развяжет его, – приказал Блэкуэлл рабам, махнув головой в сторону Натана. – Остальные могут расходиться.

– Этот мальчишка – беглый, сэр. Он пренебрег законом и должен понести наказание. – Низкий мужской голос выдавал в его обладателе хорошо образованного джентльмена-южанина.

– А вы кто такой?

– Я Томас Джерви. Мне принадлежит плантация «Магнолия Гарденс» к югу отсюда, а еще я возглавляю Комитет Сохранения Южного Общества. – Джерви восседал на великолепном гнедом жеребце, на голове его красовалась мягкая белая шляпа. Весь его образ являл собой типичного южного плантатора. Как большинство представителей Юга, он был человеком, уверенным в себе и в том, что делает.

– Хорошо, мистер Джерви, – согласился Николас. – Мы вернем Натана в поместье Саммерфилд. Завтра вы можете приехать и поговорить с хозяйкой имения. Если она даст согласие, наказание останется в силе.

– Нет! – что было сил закричала Глори, спрыгивая с лошади. Джош успел поймать ее прежде, чем она ворвалась в круг мужчин.

– Предоставьте это дело капитану, – прошептал он. – Ему лучше знать, что делать.

Едва удерживаясь на ногах, Глори кивнула, и Пинтассл отпустил ее.

– Может быть, мы договоримся, мистер Джерви?

– Не люблю, когда меня принуждают, мистер…

– Блэкуэлл, Николас Блэкуэлл.

– А, капитан! Да, наслышан о вас. Кажется, мы даже когда-то встречались. И я, признаться, удивлен, что такой человек, как вы, вмешивается в дела нашей местной юриспруденции.

– Обычно я этого не делаю. Но Глори – моя жена. То, что важно для нее, важно и для меня. Кроме того, Натан в некотором роде наш родственник.

– Довольно грустно выслушивать подобные вещи из уст белого мужчины.

– Простите, если оскорбил ваши чувства. Но тем не менее, что вы скажете о торговой сделке, которую я хочу предложить вам?

– Джонас? – спросил управляющего Томас Джерви.

– Не соглашайтесь на это. Не пристало торговаться с этим почитателем черномазых.

Резким движением руки Николас вдавил холодный металл в висок управляющего.

– Ты уверен в этом, Фрай?

Джонас Фрай резко повернул голову, успев схватиться за руку Николаса, сжимающую пистолет. Прогремел выстрел, потом еще несколько. Джош заставил Глори припасть к земле, от его пистолета шел едкий запах пороха. Джаго, пригнувшись, выхватил нож и держал его наготове. Мак указал ему своим пистолетом на землю. Когда облако дыма и пыли рассеялось, все собравшиеся мужчины лежали на земле. Один из них тихо стонал.

Николас лежал неподвижно.

Стараясь подавить охвативший ее страх и не упасть в обморок, Глори бросилась к мужу. Сначала ей показалось, что он мертв. Упав на колени перед мужем, женщина осторожно положила его голову себе на колени.

– Я еду за помощью! – крикнул Джош, бросаясь к лошади.

Мак опустился на колени, его красное лицо было мрачным. Распахнув окровавленную рубашку капитана, он взглянул на рану. Пробормотав что-то, старый моряк слегка отступил, не поднимая глаз от земли.

– Пойду поищу чистые тряпки, – сказал он, наконец. – Надо остановить кровотечение.

Глори откинула влажные завитки волос со щеки мужа. Его дыхание становилось все слабее. Блэкуэлл лежал не двигаясь.

– Николас, прошу, не умирай. Ты не можешь умереть, впереди вся жизнь!

Рука капитана сжала руку жены, веки Дрогнули, и он открыл глаза. Облизав пересохшие губы, Николас попытался заговорить.

– Молчи, – взмолилась Глори. – Тебе надо беречь силы.

Блэкуэлл приподнял голову, чтобы жена услышала то, что он скажет.

– Прошу тебя, Николас, ты должен лежать спокойно.

– Скажи, что… ты… любишь меня.

– Господи. – Глори закрыла глаза, коснувшись рукой щеки мужа. – Я люблю тебя, давно люблю. Полюбила в тот самый день, когда мы встретились. Любила в ту ночь, когда ты спас мне жизнь после крушения. Любила на острове. И в Бостоне, и в Блэкуэлл Холле я любила тебя, и никогда не переставала любить. Даже, когда мне этого хотелось. Я буду любить тебя всегда!

Но Николас уже не слышал ее, его глаза закрылись, рука выскользнула из рук жены, голова бессильно упала.

– Мой добрый пастырь, Иисус Христос. Он укладывает меня на зеленом лугу, у тихой воды. Он исцеляет мою душу. – Голос священника, тихий и монотонный, заставил склонить головы всех, кто собрался в этот день на кладбище, чтобы проводить покойного в последний путь.

– Он наставляет меня на путь праведный. И, хотя я иду долиной смерти, мне нечего бояться, потому что со мной сила его и поддержка его, в которых я обрету утешение.

Глори стояла, глядя на дубовый гроб, покоившийся на холмике свежевырытой земли на небольшом кладбище, расположенном вблизи поместья Саммерфилд. Небо затянули тучи, день был пасмурным. Прохладный сырой ветер трепал юбки молодой женщины и колыхал черную вуаль на ее шляпке. Она не плакала, время слез прошло.

– Жизнь моя продолжается. И да будут доброта и милосердие следовать за мной всегда. И останусь я навечно в доме Господа Бога.

Вцепившись в подол темно-серого платья, Глори смотрела прямо перед собой, на венок из желтых роз, лежащий поверх гроба.

– Мир праху его.

Еще совсем недавно она вот так же стояла на этом самом месте, только смотрела на другой гроб, богатый гроб из красного дерева, с прахом отца.

– Как ты себя чувствуешь? – обратился к ней Николас. Он стоял рядом, бледный и изможденный, но живой. Джонас Фрай, холодный и неподвижный, лежал в гробу.

Глори кивнула.

– Просто я хочу, чтобы все это поскорее кончилось, и мы пошли домой.

– Я тоже.

Недалеко от супругов стояла миссис Саммерфилд, поглядывая на дочь сквозь черную вуаль. С тех пор, как Глори убежала из дома, ее мать сильно изменилась, став более уязвимой. Когда Луиза узнала о стараниях Джонаса Фрая вернуть Натана, сильно огорчилась. Она, казалось, смирилась со своим прошлым и теперь хотела только одного: когда-нибудь связать жизнь с немногословным седеющим мужчиной, который стоял рядом. Звали его Калеб Харкорт.

Как только миновала опасность и стало ясно, что Николас будет жить, Глори проговорила с матерью почти всю ночь. За эти несколько дней они стали ближе друг другу, чем за многие годы. Луиза рассказала дочери о Калебе, надеясь получить ее одобрение. Вдова познакомилась с ним через семью Эрика Диксона. Они полюбили друг друга и решили пожениться сразу, как только окончится траур по Джулиану. Чтобы посвящать дорогому ей человеку как можно больше времени, Луиза практически переложила управление плантацией на плечи Джонаса Фрая. Но скоро все изменится. Калеб сможет помогать в управлении поместьем.

Глори нравился этот уже немолодой спокойный человек, так непохожий на отца. Большую часть своей жизни он проработал торговцем в Чарлстоне, хотя детство его прошло на плантации.

– Я постараюсь всему научиться, – сказал он, застенчиво улыбаясь. – Ради такой женщины, как Луиза, я готов на все.

Услышав эти слова, вдова покраснела, как девочка.

Глори была рада за них. Ее мать заслужила счастье. Луиза даже помирилась с Натаном. К разочарованию Томаса Джерви, она дала ему вольную, и молодой человек уже отплыл на корабле, следующем на Север.

– Ты всегда мне помогала, Глори, – сказал Натан сестре на прощание. – Когда-нибудь я за все тебя отблагодарю.

– Ты сделаешь это, если будешь помогать беглым рабам. – Она обняла брата и махала рукой до тех пор, пока он не скрылся из вида. На этот раз, добравшись до Нью-Йорка, Натан будет в безопасности.

Рана Николаса оказалась не такой серьезной, как это показалось на первый взгляд. Пуля прошла навылет, но ни сердце, ни легкие не задела. Теперь ему нужен только покой. Капитан пролежал в постели три дня, но сегодня решительно заявил, что будет сопровождать Глори на кладбище.

Луиза была, казалось, довольна проявлением чувства долга с его стороны.

– Джонас Фрай верой и правдой служил нашей семье более двадцати лет, – сказала она. – Будет правильно, если его похоронят на семейном кладбище.

На том и порешили.

Мак, Джаго и Джош передали Мэтью Биггера чарлстонским властям. Раньше он ни в чем противозаконном замешан не был, поэтому наказание не могло быть слишком суровым. По крайней мере, Глори надеялась на это. Ведь, как говорил Лестер Филдз, в целом Мэтт неплохой парень.

– Прощай, детка, – усмехнувшись, сказал он Глори, его лицо все еще хранило следы кулаков Николаса. – Если бы мне удалось хоть раз отведать твоего сладкого тела, я бы без сожаления отправился за решетку.

Джош, услышав эти слова, возмутился, а Джаго усмехнулся, словно все понял. Глори обрадовалась, что Николас ничего не слышал.

Как только доктор уверил Мака и матросов «Черной ведьмы» в скором выздоровлении их капитана, они отправились назад, в Нью-Йорк. Через три недели в Чарлстон должен прибыть «Черный Нептун» – еще одно судно Блэкуэлла. К тому времени он надеялся совсем окрепнуть, а Глори пока собиралась навестить старых друзей и погостить у матери.

Церемония похорон подошла к концу, и Блэкуэлл повел жену домой. Правила хорошего тона требовали ее присутствия на похоронах, но молодая леди не слишком горевала по Джонасу Фраю. Она, конечно, не желала ему смерти, но сам этот факт мало огорчил Глори. Ей лишь хотелось надеяться, что человек, которого ее мать наймет на место управляющего, будет мягче относиться к неграм.

– Ты выглядишь немного усталым, не поднялась ли температура? – Супруги поднимались на третий этаж, в свою комнату.

– Возможно, вы и правы, миссис Блэкуэлл. Будет лучше, если я прямо сейчас лягу в постель. – Николас окинул жену оценивающим взглядом, его глаза сузились, в них появился так хорошо знакомый ей жаркий голодный блеск.

– И ты тоже должна пойти со мной, – сказал капитан. – Хотя бы для того, чтобы быть уверенной, что я не умираю. И потом, я не выношу эти унылые платья.

Глори поняла: придется снимать не только платье. Пройдя по коридору, супруги свернули в комнату. Все эти дни Николас спал на широкой кровати, она же, боясь потревожить рану, устраивалась на узком диванчике.

– Повернись ко мне, – велел Блэкуэлл, как только закрылась дверь. Жена безропотно повиновалась. Его твердые сильные пальцы принялись расстегивать пуговицы и застежку, удерживающую нижние юбки. Шагнув из волн кружев, она в одно мгновение оказалась почти обнаженной.

– Я уже стал забывать, как ты прекрасна. – Я люблю тебя, – прошептала Глори.

? Мне кажется, ничего нет лучше этих слов.

– Я люблю тебя, люблю, люблю. – Она тихо засмеялась.

Все в жене волновало Николаса: темно-серые чулки на бархатных подвязках, корсет и тонкая кружевная сорочка, едва прикрывавшая соблазнительную грудь.

– Боже, как ты дорога мне, – прошептал он, прижимая к себе любимую и страстно поцеловал ее, не прекращая поцелуй до тех пор, пока не покачнулся.

– Думаю, будет лучше, если мы ляжем в постель.

– Вместе?

– Иначе я не смогу.

Сбросив остатки одежды, Глори легла на кровать, стараясь не задеть раненую грудь мужа.

– Ты оказалась еще более соблазнительной, чем я предполагал, – прошептал Николас.

Глори чувствовала, как на нее накатывает волна удовольствия, захватывающая ее всю, без остатка…

Потом они тихо лежали, прижавшись друг к другу.

– Скажи, что…

– Я люблю тебя, – перебила Глори мужа, прежде чем он успел закончить фразу.

Любимый осторожно коснулся ее щеки.

– И я люблю тебя.

Между ними не осталось больше никаких сомнений, никаких страхов и опасений. Отныне Глори всегда будет говорить мужу о своей любви, а Николас будет подтверждать свою любовь каждую минуту их счастливой жизни.

1

Серж – шерстяная костюмная ткань.

2

Органди – кисея жесткой отделки.

3

Меласса – кормовая патока.

4

Шамбре – плательная ткань.

5

Компаньонка – женщина, сопровождающая молодую леди.

6

Леер – ограждение судна, предохраняющее от падения за борт.

7

Топсель – косой парус треугольной формы.

8

Риф – поперечный ряд прикрепленных к парусу завязок, используемых для регулирования его площади.

9

Стаксель – треугольный парус, поднимаемый впереди мачты к носу судна.

10

Брамстеньга – третье колено составной мачты парусного судна.