Погода оставалась ужасной, и дороги развезло. Путешествия стали если не невозможными, то весьма затруднительными, хотя викарий и его жена все-таки отважились вернуться домой, в деревню. Усталый и растревоженный событиями брачной ночи, Джастин спустился вниз. В Восточном салоне он столкнулся с Клэем, выглядевшим немного более свежим и отдохнувшим, чем он.
      – Ну, вижу, ты пережил ночь, – сказал Клэй с усмешкой. Он сидел, развалясь в кресле с широкой спинкой, с газетой, небрежно брошенной на подлокотник. – И каково чувствовать себя женатым человеком?
      Джастин тряхнул темными кудрями.
      – Сказать по правде, не знаю.
      Клэй нахмурил кофейного цвета брови и бросил на друга обеспокоенный взгляд:
      – Уже неприятности в супружеском раю?
      – Мне не следовало заниматься с ней любовью. После всего случившегося это было несвоевременно, слишком рано.
      Клэй поднялся со стула, сделал несколько шагов к нему и остановился возле резной вазы цвета корицы.
      – Возможно, ты прав. Все случилось слишком быстро. Эриел, должно быть, слегка обескуражена. Но она умная девочка. Скоро она сама во всем разберется. – Клэй взял в руки вазу и принялся разглядывать затейливую резьбу. – Кстати, – сказал он небрежно, как бы между прочим, и все же Джастин уловил некоторую принужденность в его тоне, – сегодня утром приехала подруга твоей жены Кассандра Уэнтуорт. Похоже, она только что вернулась с континента. Кажется, ты знаком с ее отцом.
      – Леди Кассандра здесь?
      Клэй кивнул:
      – Приехала совсем недавно.
      – Я знаю лорда Стоктона. У нас были общие дела.
      Он и в самом деле знал виконта, отца Кассандры Уэнтуорт. И был даже случай, когда виконт поделился с ним своим недовольством своей своенравной дочерью, в то же время выражая восхищение ее красотой. Он сказал Джастину, что скоро надо будет позаботиться выдать ее замуж. Джастин так и не понял, ждал ли виконт от него совета или надеялся вызвать в нем интерес определенного рода.
      – Я никогда не встречал девушку, – сказал он. – Но Эриел часто говорила о ней. Как она узнала, что мы здесь?
      – Судя по тому, что она рассказала твоей сестре, она прочла извещение в газете о вашей предстоящей свадьбе. Думаю, они с Эриел прежде обсуждали ваши отношения. Мисс Уэнтуорт сообразила, что к чему, отправилась на Брук-стрит, запугала твоего дворецкого, заставила его сказать, куда вы отправились, и тотчас же тронулась в путь.
      Джастин был слегка заинтригован. Ноулза было не так-то легко запугать, и, конечно, такое было не под силу девчонке.
      – Где она?
      – Наверху, в комнате твоей сестры. Хотя та и встретила ее без восторга, но все же увела к себе. Барбара не обрадовалась гостье, но Кассандра не оставила ей выбора. – На его губах заиграла плутоватая улыбка. – Она весьма решительная маленькая леди.
      Джастин ответил легкой улыбкой:
      – В таком случае я скажу жене. Эриел очень привязана к этой девушке. Она будет рада видеть ее.
      Но он припомнил, что они не сразу стали подругами. И тотчас же на память ему пришел пассаж из одного письма Эриел: «Сегодня в школе появилась новая девочка. Ее имя – Кассандра Уэнтуорт. Она младшая дочь виконта, богатая и ужасно избалованная. Она так высоко задирает нос, что меня удивляет, как в него не залетают мухи. Она мне не очень нравится, как, впрочем, и я ей».
      За несколько лет эти чувства полностью изменились. Однажды Эриел сказала, что Китт Уэнтуорт стала ее единственным настоящим другом на свете, единственным человеком, которому она доверяет абсолютно.
      Эта мысль обеспокоила Джастина. Эриел стала его женой, но утратила и ту малую толику веры в него, что была у нее раньше. Она перестала ему доверять. И он не был уверен в том, что сможет когда-нибудь снова завоевать ее доверие.
      – Надеюсь, ты уже поел, – обратился он к Клэю, думая, что и ему следует что-нибудь положить на зуб, хотя аппетита у него не было.
      – Верно, но это было несколько часов назад.
      Джастин подумал, что чашка крепкого кофе пойдет ему на пользу. Он открыл дверь в столовую, и в комнату мимо него промчался рыжеволосый вихрь. Он все же успел заметить, что Китт Уэнтуорт была миниатюрной и прелестной, с ярко-зелеными глазами, белой кожей и роскошной соблазнительной фигурой.
      Она уставилась на Клэя или, точнее сказать, сквозь него, будто надеясь увидеть Эриел. Не увидев подруги, разочарованная, она обратила внимание на Джастина:
      – Полагаю, вы лорд Гревилл?
      – Верно, а вы, если не ошибаюсь, леди Кассандра Уэнтуорт?
      – Так и есть. – Она испепеляла его взглядом. – Где она? Что вы с ней сделали?
      Джастин мог бы ответить, что занимался с ней делами весьма интимного свойства и что ему до боли хочется заняться ими снова. Но, с трудом овладев собой, он сказал:
      – Моя жена еще в постели. – И не смог не поддаться соблазну добавить: – Ведь у нас была брачная ночь.
      На щеках Китт появились два красных пятна, но она не отвела взгляда.
      – Я хотела бы ее видеть. Хотела бы убедиться, что с ней все в порядке.
      В нем проснулось раздражение.
      – Уверяю вас, что моя жена в добром здравии. А теперь, если совладаете со своим нравом, я пойду взглянуть, не проснулась ли она. Тогда вы и сами сможете увидеть, насколько она благополучна.
      С минуту она внимательно смотрела на него, потом коротко кивнула. Джастин вышел в холл и поручил дворецкому вызвать Сильви и через нее передать Эриел сообщение о приезде леди Кассандры.
      Вернувшись в гостиную, он тотчас же заметил царившее там ледяное молчание. Клэй стоял неподвижно, будто оцепенев. Подбородок Китт был вздернут с самым угрожающим видом.
      – Я пренебрег своими обязанностями хозяина, – сказал Джастин любезно, заметив взаимную враждебность своих гостей и гадая о ее причине. – Следует познакомить вас. Леди Кассандра, могу ли я представить вам своего доброго друга…
      – В этом нет необходимости, – ответила она холодно. – Мистер Харкорт и я уже встречались.
      Черная бровь Джастина поползла вверх.
      – Неужели?
      Забавно, что Клэй не упомянул об этом. Кассандра бросила на его друга презрительный взгляд.
      – В прошлый вторник мистер Харкорт был гостем в нашем городском доме. – Она одарила его снисходительной улыбкой. – Позже мне стало известно, что моему отцу пришла в голову мысль соединить нас брачными узами. Конечно, я тотчас же положила конец этой нелепости.
      – Положили конец? – процедил сквозь зубы Клэй, и лицо его приняло язвительное выражение. – У меня создалось иное впечатление. Особенно когда его светлость мой отец герцог Ратмор несколько раз упомянул, что с моей стороны было бы благодеянием избавить вашего отца от хлопот, которые вы ему причиняете.
      Кассандра круто повернулась к нему:
      – Что?
      – Герцог и виконт, похоже, считают наш брак выгодной сделкой, потому что во многих финансовых делах они – как бы это выразиться? – связаны узами вроде брачных.
      – Вы лжете!
      – По правде говоря, они находят еще несколько преимуществ в этом союзе. Теперь, когда ваш отец женился снова, он хочет избавиться от своей избалованной и капризной младшей дочери, в то время как мой видит в этом браке возможность сбыть с рук своего непутевого сына.
      В комнате наступила тишина. Слышно было только учащенное дыхание Кассандры. Клэй назвал себя непутевым. Едва ли это подходящее слово, если речь идет о Клэе, думал Джастин, хотя его друг и старался произвести такое впечатление на своего отца, в свое время не пожелавшего сделать своего старшего сына законным отпрыском, как и отец Джастина. С помощью Джастина Клэю удалось преумножить содержание, выделенное ему отцом, и заработанные деньги составили приличное состояние, о котором Клэй не хотел говорить никому.
      Джастин снова посмотрел на девушку. Она была разгневана: губы плотно сжаты, и по глазам ее он видел, что она уязвлена, потому что Клэй, очевидно, сказал правду, и она это понимала. Ни один из них не заговаривал. Оба хмурились. Но вот дверь распахнулась, и в комнату стремительно вошла Эриел. При виде подруги она вся засветилась. Китт радостно рассмеялась и бросилась к ней с распростертыми объятиями. Девушки обнялись, сияя улыбками и отирая счастливые слезы.
      – Я так тебе рада, – сказала Эриел. – Но как ты узнала, где меня найти?
      Кассандра повторила все то, что Клэй уже поведал Джастину, опустив нелестную для себя часть истории, заключавшуюся в том, что она запугала бедного Ноулза, и похоже, что и Барбару.
      – Ты уже познакомилась с моим мужем? – спросила Эриел, стараясь не встретиться с ним взглядом.
      Кассандра кивнула с видимым замешательством:
      – Да.
      – А с мистером Харкортом?
      Кассандра снова нахмурилась.
      – Мы давно знакомы.
      Эриел перехватила свирепый взгляд Клэя, и Джастин понял, что от нее не укрылась взаимная неприязнь молодых людей. Не обращая внимания на мрачность Клэя и презрительный вид подруги, Эриел схватила Китт за руку.
      – Джентльмены, если вы не против, извините нас. Мы давно не виделись, и нам есть о чем поговорить.
      Мужчины согласились их отпустить с вежливыми поклонами, но Джастин заметил, что губы Клэя по-прежнему сурово сжаты. Эриел неуверенно улыбнулась Джастину, потом нежно посмотрела на Кассандру.
      – Я просто умираю от желания послушать твои рассказы об Италии, – сказала она, увлекая подругу к двери.
      Китт в последний раз бросила на Джастина испытующий взгляд.
      – Думаю, и тебе есть что рассказать мне.
      Джастин в этом не сомневался. Что подумает Кассандра Уэнтуорт о человеке, выгнавшем из дома ее лучшую подругу?
      Эриел сидела напротив Кассандры в маленькой, пронизанной солнцем гостиной, выходящей в сад. Как она узнала от Перкинса, это была любимая комната покойной леди Гревилл. Мэри Росс запиралась здесь, подумала Эриел, возможно, потому что искала убежища от своего мужа, открыто хваставшегося своими романами с женщинами моложе ее.
      Комната, обставленная в мягких тонах, желтом и кремовом, была меблирована менее элегантно, чем остальные покои в доме, и ею редко пользовались, но ее неброское изящество расположило к ней Эриел, и она уже стала любимой комнатой молодой женщины.
      – Ну что же, – сказала Китт, уютно располагаясь на софе перед камином, – он и впрямь красивый мужчина, но, судя по рассказам о нем, я представляла графа Гревилла чудовищем.
      Фарфоровый чайник в дрожащей руке Эриел задребезжал, потому что она вспомнила ужасное утро, когда Джастин выгнал ее из дома.
      Кем же он был на самом деле? Заботливым и нежным человеком, каким часто казался ей, или бессердечным эгоистом, использовавшим ее и выбросившим из своей жизни без малейших угрызений совести? Она крепче сжала ручку чайника и все-таки ухитрилась разлить чай в чашки.
      – У Джастина было тяжелое прошлое. Он много страдал. Он приучил себя быть жестким, чтобы выжить, но я разглядела в нем и доброту, и нежность. В нем есть хорошее. – Она поставила чайник на сервировочный столик на колесиках. – Его нелегко понять. Даже я не вполне знаю, какой он человек на самом деле.
      – В таком случае почему ты вышла за него замуж?
      Эриел покачала головой, не зная, как это объяснить. Она пересела поближе к Китт и принялась рассказывать ей обо всем, что случилось. С каждым ее словом глаза Китт раскрывались все шире.
      – Знаю, что я сильно рискую, но я люблю его, Китт, и не верю, что могла бы полюбить того человека, каким он иногда представляется мне.
      Эриел продолжала свой рассказ и не утаила от подруги ничего из случившегося, после того как Кассандра уехала в Италию, включая и прискорбную стычку с Хорвиком, и ужасные дни в Ньюгейтской тюрьме, и то, как героически Джастин проявил себя, спасая ее.
      – Он пришел за мной, Китт. Не знаю, что бы со мной случилось, если бы он не спас меня.
      – Жаль, что меня не было в Лондоне. О, как я жалею об этом! Ты могла бы обратиться ко мне в самом начале, и ничего этого не случилось бы.
      – Возможно, но я усматриваю во всем случившемся перст судьбы. Я жена Джастина и не могу сказать, что жалею об этом.
      Нет, пока еще она не жалела. Пока еще. Просто порой ей бывало очень страшно.
      – Ты говоришь, что любишь его. А он тебя тоже любит?
      Эриел уставилась на свои чашку с блюдцем, которые пристроила себе на колени.
      – Нет.
      Она не заметила, что ее чашка угрожающе наклонилась. Но Китт протянула руку, взяла и поставила чашку и блюдце с осторожностью на столик перед софой.
      – Может быть, ты не права, – сказала она мягко. – Если Гревилл тебя не любит, зачем бы он женился на тебе? У тебя нет ни денег, ни титула. Ты ничего не можешь ему дать, кроме себя.
      Эриел вспомнила, как Филипп говорил, что Джастин никогда не делает ничего, не приносящего ему выгоды.
      – Он нуждается в наследнике. Думаю, это и есть причина.
      – Этот человек неправдоподобно красив и богат, как Крез. Так говорит мой отец. Несть числа женщинам, которые были бы счастливы выйти за него замуж и подарить ему ребенка.
      Эриел вздохнула:
      – Я привлекаю его. Возможно, причина и в этом тоже.
      – Привлекаешь? Ты хочешь сказать, что он хочет быть с тобой в постели? – мрачно изрекла Кассандра.
      Кровь бросилась в лицо Эриел. Да, он желал ее. По крайней мере желал прошлой ночью. Но он сумел почувствовать ее колебания, нерешительность и не стал заниматься с ней любовью снова.
      – Он мой муж. Я тоже хочу его. О Китт, я не могу описать того, что чувствую, когда мы вместе!
      Кассандра ничего не отвечала, но казалась слегка обеспокоенной. Эриел гадала, не было ли в прошлом Китт горькой тайны, о которой та никогда не упоминала.
      Кассандра подалась вперед и взяла Эриел за руку.
      – Со временем все уладится. Ты должна мне верить, Эриел.
      – Я хочу верить, но все так запутано.
      Про себя же она недоумевала: как может все уладиться? Она любила человека, который не любил ее. Как сказала Китт, Джастин был чрезвычайно красивым мужчиной. Клэй признался ей, что немало женщин находило его привлекательным. Если их не связывало чувство любви, то рано или поздно она должна была надоесть ему. Заведет ли он любовницу, как большинство женатых мужчин? Мысль о том, что Джастин мог бы заниматься любовью с другой женщиной, вызвала у нее приступ тошноты. Ее терзали сомнения и страх. И об этих терзающих ее сомнениях она не могла сказать даже лучшей подруге. Взяв себя в руки и все-таки сумев изобразить улыбку, Эриел попыталась сменить тему:
      – А теперь расскажи мне, что случилось у вас с Клэем Харкортом. Судя по тому, какой сердитый взгляд ты бросила на него, он не принадлежит к числу твоих любимцев.
      Эриел надеялась, что Китт станет это отрицать. Ей было неприятно, что эти двое, самые близкие друзья ее и Джастина, так не ладят между собой.
      – Я понимаю, что он близкий друг лорда Гревилла, но, Господи, Эриел, этот человек – один из самых закоренелых распутников в Лондоне. Он переспал чуть ли не с половиной светских дам, а вторая половина только и мечтает попасть к нему в постель. Он высокомерен и обладает мерзким характером. Он груб и едва снисходит до…
      – И на него приятно посмотреть. Клэй почти так же высок ростом, как Джастин. Он необычайно хорошо сложен и по большей части очарователен в обращении. Ты хочешь сказать, что ни в малейшей степени не находишь его привлекательным?
      – Привлекательным? Да мне тошно на него смотреть. Не могу представить, как отцу могло прийти в голову поженить нас.
      Эриел выслушала рассказ Китт о попытке виконта, ее отца, заставить дочь обручиться с ним и о том, что Клэй рассказал Джастину в Восточном салоне.
      – Он груб и отвратителен. – Она подняла на Эриел полные слез глаза. – И каждое слово, что он сказал об отце и обо мне, – правда.
      – О Китт! – Эриел обняла ее. – Конечно, твой отец любит тебя. Возможно, он искренне считает, что Клэй был бы тебе хорошим мужем.
      – Он только хочет избавиться от меня, как и сказал Харкорт.
      – Не в характере у Клэя говорить грубости намеренно. Из того, что ты мне рассказала, я поняла, что ты находишь нелепой мысль о браке с ним. Возможно, ты его обидела.
      Китт смахнула слезы со щек.
      – У него не может быть чувств. Он самовлюбленный, и… я замечаю какой-то хищный волчий блеск в его глазах каждый раз, когда он смотрит на меня.
      Эриел рассмеялась.
      – На меня он никогда так не смотрит. Скорее всего ты должна быть польщена.
      – А я не чувствую себя польщенной. И мне вовсе не хочется выходить за него. По правде говоря, мне ни за кого не хочется выходить.
      На это Эриел не нашла что сказать. Она знала, что со временем Кассандру вынудят выйти замуж. Так испокон веку было заведено в аристократических семьях. Да и сама Эриел была примером того, что случалось с женщиной, желавшей существовать независимо в мире, которым управляли мужчины.
      Эта мысль подействовала на нее отрезвляюще. Она вышла замуж, и теперь ее судьба была в руках мужчины, которого она не понимала. Что сулит ей будущее? Она посмотрела на подругу, впавшую в задумчивость. Какое будущее ждало их обеих?
      Два дня спустя Кассандра вернулась в Лондон. Клэй последовал ее примеру на следующий день. Эриел провожала их в смятении. Она хотела быть все время в обществе мужа, но с отъездом Китт у нее не осталось никого, с кем она могла бы поделиться. Она вспоминала озабоченное лицо Китт. Станет ли лорд Стоктон вновь предпринимать попытки найти мужа для дочери? Заинтересован ли Клэй Харкорт в браке с ее подругой? Эриел сомневалась в этом. Эта пара и минуты не могла побыть в одной комнате, чтобы не сцепиться.
      Она вздохнула. Клэю известна репутация Китт. Если не знать ее хорошо, она могла показаться избалованной и капризной. Конечно, она была отважной и даже безрассудной. В большинстве случаев она вела себя так, как хотела, и никто, даже ее отец, не пытался ей воспрепятствовать. Много раз Китт бывала на грани того, чтобы погубить свою репутацию. И неудивительно, что ее отец старался как можно скорее благополучно выдать ее замуж.
      И все же, несмотря на независимый нрав, Кассандра Уэнтуорт была очень одинокой и отчаянно нуждалась в любви. Эриел молила Бога, чтобы Китт нашла мужчину, способного дать ей эту любовь.
      Для себя она молила о том же.
      Любуясь пейзажем из окна Желтой гостиной, она вдруг услышала звук приближающихся шагов и, повернув голову, увидела Джастина, остановившегося у двери.
      – Я так и думал, что найду тебя здесь.
      Его улыбка была нежной, но взгляд непроницаемым. Он умел тщательно скрывать свои мысли. Эриел заставила себя улыбнуться.
      – Я хотела почитать. Кассандра дала мне книгу, один из готических романов миссис Радклиф. Хочешь поговорить со мной?
      – У меня новости – письмо от бабушки. Ноулз отдал его Джонатану, а тот вложил его в кипу деловых бумаг, требовавших моего внимания.
      – Твоя бабушка? Как замечательно!
      – Я каждый год в эту пору получаю известие от нее. На Рождество она всегда дает обед. И пишет, что надеется на мой приезд. Она еще ничего не знает о тебе. Я напишу ей, чтобы поблагодарить за приглашение, и, конечно, сообщу наши новости.
      Эриел встала с софы.
      – О Джастин, мы должны поехать. У тебя так мало родственников, а у меня вообще никого. Я бы очень хотела с ней познакомиться.
      Он опустил глаза на письмо.
      – В последние несколько лет я много раз собирался поехать к ней, но всегда мне что-то мешало. Право, не думаю, что ей так уж хочется повидать меня. У меня есть несколько дальних родственников, кузенов и кузин, которые, несомненно, навестят ее. Бабушка всегда предпочитала жить одна в обществе нескольких слуг, но она, конечно, разрешит им навестить ее в этом старом разваливающемся каменном доме.
      – Как давно ты ее видел?
      – С тех пор как был мальчиком. Конечно, я посылаю ей деньги, и мы обмениваемся письмами по нескольку раз в год. Думаю, она сильно постарела.
      – Пожалуйста, скажи, что мы к ней поедем. Семья – это так важно, а твоя бабушка, несомненно, скучает по тебе.
      Он колебался так долго, что она была почти уверена в его отказе.
      – Ладно, – согласился он наконец. – Если ты хочешь, мы поедем.
      На лице ее расцвела нежная улыбка. Он заметил это. Глаза его потеплели и были полны чувства, суть которого она не могла определить.
      – Мне всегда нравилась твоя улыбка, – сказал он тихо. – Она согревает меня, как камин в зимнюю пору.
      Эриел смотрела на него с удивлением, поражаясь тому, что он мог сказать нечто такое, что вовсе не вязалось с его мрачной красотой.
      Он будто прочитал ее мысли. Лицо его снова стало замкнутым. Маска будто приросла к нему. И оба они почувствовали смущение. Их выручил стук в дверь.
      – Мне не хотелось бы докучать вам, милорд, – сказал появившийся в комнате дворецкий. – Но только что прибыл ваш поверенный мистер Уиппл.
      – Пригласите его в кабинет. Я сейчас приду туда.
      – Да, милорд.
      Перкинс бесшумно исчез, чтобы выполнить поручение графа, а Джастин посмотрел на Эриел, и лицо его просветлело.
      – Увидимся за ужином, – сказал он ей, слегка поклонившись.
      Эриел смотрела ему вслед. Она ощущала нежность и тепло. И в ней возродилась надежда, всегда манившая ее. Но она знала: чем больше она привязывается к нему, тем больше рискует. Она молила Бога, чтобы все, что стало ей дорого, не пошло прахом, не стало трагической ошибкой.
 
      Филипп Марлин в волнении шагал по маленькой спальне, помещавшейся над конюшней в задней части таверны «Петушиный крик». Таверна располагалась на перекрестке дорог, недалеко от деревеньки Юхерст. Туда было легко добираться как из Гревилл-Холла, так и из Лондона. Барбара выбрала эту сельскую гостиницу именно за ее удобное местоположение, а также потому, что ее хозяин Харли Рид отличался скромностью и не был любопытен. Филипп не знал, чем заняться и куда себя девать. Он спешил изо всех сил, получив письмо Барбары. Ему хотелось обсудить планы, которые они только начали строить. И как ни странно, он с нетерпением ждал встречи с ней.
      На лестнице послышались легкие шаги. Он рывком отворил дверь. Барбара проскользнула в комнату, откинула капюшон своего отороченного мехом плаща. Ее бездонные серые глаза оглядели его, и, когда встретились с его глазами, он испытал нечто, похожее на удар. Стоило ей улыбнуться, как он вспомнил вкус этих нежных ярких губ, вкус ее молочно-белой кожи и ощутил тяжесть и жар в паху.
      – Барбара!
      Это имя будто повисло в воздухе. Она развязала ленты, удерживавшие плащ на плечах, сняла его и бросила на стул. И вот она очутилась в его объятиях, и ее полные губы прижались к его губам. Она словно поглощала его всего, и этого он не испытывал ни с одной женщиной.
      – Я так скучал по тебе, – сказал он, жадно ее целуя.
      – Филипп! Мой дорогой!
      Ее рот снова прижался к его губам. Ему хотелось сорвать с нее одежду, уложить ее на узкую кровать в углу и забыть обо всем на свете хотя бы на несколько коротких мгновений. Он хотел ощутить, как ее ногти впиваются в его кожу, как ее зубы покусывают его плечо, посылая отзвуки наслаждения, похожего на боль, по всему его телу.
      – Нам надо поговорить, – прошептала она, проводя языком по мочке его уха, слегка посасывая ее. Потом снова принялась целовать его. – Мне надо знать, как далеко продвинулись наши планы.
      Но Филипп уже ничего не слышал. Он увлекал ее к кровати, пока ее ноги не уперлись в ее край и она не опустилась на постель. Он тотчас же оказался над ней и повис, опираясь локтями о постель, и уже задирал юбку ее рубиново-красного бархатного платья, и руки его блуждали по ее плоти, и он слышал ее стоны и вздохи. Но прежде чем он успел проникнуть в ее тело, Барбара схватила его за руку.
      – Подожди, дорогой, – промурлыкала она. – У меня есть то, чего ты хочешь, но тебе придется подождать. Вот так будет лучше. Ты ведь и сам это знаешь.
      Весь низ его тела обдало жаром. Он всегда знал, чего хочет, и умел получить желаемое, иногда безжалостно, не считаясь ни с кем и ни с чем, но Барбара умела настоять на своем. Она не хотела покорно подчиняться и не делала этого. Она была прекрасна, изысканна, экзотична и почти так же безжалостна, как и он. Она была желанней, чем любая другая женщина, которую он знал, и он был готов на все, лишь бы угодить ей.
      – Ты все подготовил? – спросила Барбара, вставая с постели и оглядывая его свысока. Она умела смотреть с самым надменным и аристократическим видом.
      – Я кое-кого порасспросил, кое-что поразведал, и теперь колесо завертелось. Как только дело будет сделано, мы получим все, что пожелаем, и проживем вместе до конца жизни.
      – Да… – Она подвинулась к нему, запустила пальцы в его густые светлые волосы, и снова их губы слились, и поцелуй их был томительным и долгим. – Помоги мне раздеться, – услышал он ее шепот у самых своих губ.
      Филипп тотчас же повиновался, встал на колени и принялся снимать с нее легкие лайковые туфельки. У нее были ноги с высоким подъемом, и в бледном лунном свете, струившемся в окно, они казались очень белыми и изящными. Он погладил стопу, пробежал рукой по икре, ощутив нежную, как шелк, кожу под коленом.
      – Теперь сними подвязки и чулки.
      Он ощутил, как низ его живота наливается тяжестью. Он охотно подчинялся ей – снял кремовые шелковые чулки, скатав их, и почти распростерся на полу, целуя пальцы на ее ножках. Медленно, будто намеренно дразня его видом своей линейно-белой кожи, Барбара принялась раздеваться, снимая один предмет туалета за другим, стараясь тянуть время, ослепляя и искушая его видом своего тела.
      – Почему бы тебе не лечь со мной? – спросила она, уже раздетая, видя, до какой степени он возбужден.
      Он заторопился, лихорадочно принялся срывать с себя рубашку и бриджи и все, что было под ними. Он ощущал взгляд ее жестких серых глаз, оглядывающих его с головы до ног. Она будто оценивала степень его готовности. Потом прошла через комнату к постели.
      – Иди сюда, дорогой.
      Барбара, улыбаясь, раздвинула бедра, и по его телу пробежала сладкая дрожь предвкушения. Филипп поспешил к ней, отчаянно желая только одного – овладеть ею.
      – Конечно, ты с этим справишься, – прошептала она ему прямо в ухо, привлекая его к себе.
      – Верь мне. Я не подведу. – Он прижался губами к ее шее и принялся покрывать поцелуями все ее тело. – Я не подведу ни тебя, ни себя.
      Он чувствовал, как ее пальцы перебирают его волосы.
      – Знаю, знаю, дорогой.
      Ее рука потянула его голову вниз, побуждая его доставить ей наслаждение, и Филипп подчинился. Желание сводило его с ума, доводило до отчаяния. Думая о ее планах насчет Гревилла, Филипп возбуждался еще сильнее, предвкушая гибель своего врага. Этого он желал сильнее всего.

      Ноябрь близился к концу. Барбара вела себя на удивление благопристойно, хотя и узнала о намерении Джастина остаться в Гревилл-Холле на время приближающихся праздников.
      – Как только мы вернемся в Лондон, – сказал он сестре, – опять начнутся сплетни. Не хочу подвергать жену испытанию злословием. Через месяц-другой, когда Клэй постарается упрочить грязную репутацию Хорвика, а Кассандра, в свою очередь, будет говорить, что у нас брак по любви, все забудется.
      Эриел знала, что можно положиться на друзей. Они сделают все, чтобы облегчить их с Джастином возвращение в общество. Их друзья были верными и надежными. И она надеялась, что наступит день, когда каждый из них поймет, насколько драгоценен другой.
      Тем временем жизнь с Джастином требовала от Эриел все большего напряжения. Невозможно было ошибиться в значении взглядов, которые он бросал на нее. В них горело желание, которое он и не пытался скрыть. Это была страсть, раскаленная добела и похожая на ярость. Она замечала это при каждом его взгляде на нее, но он избегал ее постели. И это стало для нее проклятием. Но в известном смысле и давало ей передышку. Еще немного времени, говорила она себе. Ей надо было понять его. Ей нужна была уверенность в том, что она может довериться ему. Если бы она могла постичь его, она чувствовала бы себя защищенной.
      Дни шли. Приближались праздники, и Эриел взялась за работу. Она хотела приготовить подарок для его бабушки. Когда в один из вечеров он вернулся с прогулки верхом, он нашел ее ожидающей его с бумагой и ножницами в руках.
      – Сожалею, что опоздал, – сказал он устало, сбрасывая плащ для верховой езды и бросая его на спинку стула. – Надеюсь, ты поужинала?
      – Я подумала, что мы могли бы поужинать вместе, после того как покончим с делами.
      Его черная бровь вопросительно поднялась:
      – А что это за дела?
      Она ослепительно улыбнулась.
      – Мы закончим твой силуэт, для которого ты обещал попозировать. Это будет прекрасным подарком для твоей бабушки. – Его лицо выразило замешательство. – Давай же, – продолжала она, видя его колебания. – Обещаю, тебе не будет больно. Ты же согласился, чтобы я сделала твою миниатюру в профиль, и я ловлю тебя на слове.
      Он огляделся, заметил сделанные ею приготовления: свечу, мольберт, бумагу – и покорно вздохнул.
      – Значит, мне придется терпеть и ждать возможности подкрепиться до тех пор, пока не иссякнет твой артистический порыв.