Спускаясь вниз по лестнице, Джастин улыбался при воспоминании об этом письме Эриел. Ее день рождения был 27 октября. Он отчетливо помнил этот день, потому что каждый раз не забывал прислать ей подарок. В первый раз она получила на день рождения красивую синюю кашемировую шаль с бахромой, на следующий – пару дорогих лайковых перчаток. Тогда он не мог выполнить ее желание куда-нибудь поехать, но сегодня был намерен исправить это упущение.
      После ночи любви с ней он чувствовал себя другим человеком. Она не обманула его ожиданий и даже превзошла их. Ее невинная страсть была более соблазнительна, чем умелые ласки опытных куртизанок. Они дважды занимались любовью ночью и еще раз перед рассветом. Потом он перенес сонную Эриел в ее спальню, чтобы избавить от смущения, когда утром придут слуги. Воспоминание о прошлой ночи грело его, пока он спускался по лестнице. У ее подножия его ожидал дворецкий Ноулз. Высокий тонкокостный мужчина склонился перед графом в низком поклоне, показав блестящую лысину.
      – Доброе утро, милорд.
      – Доброе утро, Ноулз.
      – Ваша коляска готова и ожидает вас, если вы намерены отправиться в Кадемон, милорд. Все сделано в соответствии с вашими вчерашними распоряжениями.
      – Да, отлично, но мои планы изменились.
      – Как, милорд?
      – Я еду в Танбридж-Уэлс вместо Кадемона, и мисс Саммерс будет меня сопровождать.
      Если Ноулз и был удивлен, то не показал этого.
      – Да, милорд.
      – Пусть горничная мисс Саммерс упакует ее чемодан. Ей кроме обычных платьев понадобится еще несколько вечерних туалетов. И пусть один из лакеев отнесет вниз мой дорожный чемодан. Он найдет его уже упакованным возле моей кровати.
      У Джастина не было личного слуги. Он так и не смог привыкнуть к тому, чтобы посторонний человек прикасался к его вещам и выполнял столь щепетильные обязанности.
      – Как скажете, милорд.
      Ноулз поспешил выполнить приказание, семеня на своих тощих ногах, похожих на птичьи лапы. Он был не самым привлекательным дворецким, но, пожалуй, самым исполнительным. Джастин подумал, что ему стоит увеличить жалованье, когда он вернется из Танбридж-Уэлса.
      Он направился в столовую, и, не переставая думать о предстоящем путешествии, сел на свое привычное место во главе стола, зн?ком показав лакею, что ему надо налить кофе. Он нетерпеливо ждал Эриел, чтобы узнать, как она отнесется к его планам. Намерение выехать из Лондона снизошло на него как откровение, ниспосланное Богом. Он хотел проводить с ней как можно больше времени, хотел, чтобы она привыкла к их новым, любовным, отношениям и приняла будущее, которое он уготовил для нее. Танбридж-Уэлс казался ему идеальным местом для уединения. Этот городок находился не так далеко от Лондона и все же достаточно отдаленно, чтобы обрести там покой. К тому же там можно было и развлечься. В Танбридже были рестораны, магазины и театры, а также много коттеджей, расположенных уединенно, и в это время года было нетрудно снять один из них.
      Мысль о том, что он останется наедине с Эриел и будет заниматься с ней любовью без помех и ограничений в отличие от прошлой ночи, тотчас же возбудила его. Господи! Он трижды обладал ею, но это не притупило его желания. Напротив, ему хотелось заниматься с ней любовью сотней разных способов, и он не был уверен, что этого будет достаточно. Джастин хотел вернуться в спальню и снова остаться с ней в постели. Он вздохнул, покоряясь необходимости и довольствуясь картинами любовных утех, на которые он рассчитывал в Танбридж-Уэлсе.
 
      Эриел лениво и томно потянулась под простынями, вздрогнув оттого, что ее мускулы затекли. Она ощутила боль в тех местах тела, которые прежде никогда не давали о себе знать, и тут она проснулась окончательно и открыла глаза. Она лихорадочно оглядела спальню, но тотчас же успокоилась, увидев, что находится в собственной комнате и что рядом с ней нет Джастина. Джастин. Господи, она с трудом могла поверить в то, что сама пришла к нему прошлой ночью. Было почти невероятно представить себе, что их отношения стали такими интимными. И все же она была рада, что это произошло. Она ни на что на свете не променяла бы эту ночь в его объятиях. Даже если это означало, что мечтам ее пришел конец. Эта мысль несколько омрачила ее радость. Но она постаралась прогнать ее и предаться сладостным воспоминаниям о Джастине. Она решила, что о будущем подумает позже. Не сегодня.
      Эриел снова потянулась и прикрыла рукой рот, подавляя зевоту. Потом взгляд ее упал на часы на каминной полке. Она увидела, что уже почти одиннадцать часов. И тотчас же спрыгнула с постели. Услышав знакомый стук Сильви, она крикнула девушке, чтобы та вошла, надеясь, что ее маленькая горничная не заметит, что ее губы слегка распухли от бесчисленных поцелуев, а кожа на шее с левой стороны слегка воспалилась от соприкосновения с отросшей за ночь щетиной на щеках и подбородке Джастина.
      – Доброе утро, мисс. – Сильви ворвалась в комнату, как обычно, переполненная энергией и жаждой деятельности. – Его сиятельство просил меня упаковать ваш чемодан. – Она улыбнулась: – Похоже, вам предстоит еще одно путешествие.
      – Путешествие? – Эриел подняла голову. – Но куда мы едем?
      – Его сиятельство не сказал. И едва ли он станет говорить со мной о своих делах.
      Эриел села на слегка потертый, обитый голубой гобеленовой тканью табурет перед зеркалом и принялась расчесывать щеткой волосы. Конечно, ведь Джастин собирался сегодня уехать в Кадемон. На ее губах медленно расцвела таинственная улыбка: она радовалась тому, что Джастин решил взять ее с собой.
      – О! – Сильви поспешила приблизиться к ней. – Простите, я чуть не забыла! Сегодня утром к задней двери пришел какой-то слуга и искал вас. – Она порылась в кармане юбки и вытащила сложенный лист бумаги. – Он оставил это письмо. Сказал не передавать его никому, кроме вас.
      Эриел нахмурилась, глядя на дорогую белую бумагу. Письмо было запечатано красным воском. Потом улыбнулась. Вероятно, вернулась Китт. Если Эриел когда-нибудь нуждалась в своей подруге, так именно теперь. Она поспешила вскрыть письмо. Но оно было не от Китт. Когда Эриел разглядела подпись под текстом, нацарапанную синими чернилами, рука ее так сильно задрожала, что листок чуть не выпал из ее пальцев. Филипп. Господи, Филипп Марлин был последним человеком, от которого она могла бы ожидать письма или о котором хотела бы услышать. Она пробежала письмо глазами.
 
      Моя дорогая Эриел! Вы не можете себе представить, как я обеспокоен. Молю Господа, чтобы этот сукин сын Гревилл не нанес вам ущерба. Я должен вас видеть. Я должен знать, что вы в безопасности. На Олбермарл-стрит есть небольшой отель «Куинтейн». Приходите туда в три часа пополудни встретиться со мной. Если вы хоть сколько-нибудь цените нашу дружбу, если я вам хоть чуть-чуть небезразличен, умоляю вас прийти и не разочаровывать меня.
      Ваш верный Филипп.
 
      Эриел скомкала письмо, испытывая облегчение от того, что Джастин его не видел. Она подумала о Филиппе, и чувство вины охватило ее. Она не собиралась уязвлять его чувства и была несколько удивлена тем, что оказалась столь важной для него. Она не давала ему никаких обещаний, никогда не считала, что чем-то ему обязана, хотя было время, когда сама думала, что предпочитает быть в долгу у него. Эриел вздохнула. Нынче днем она не могла встретиться с Филиппом. Ведь она должна была уехать из Лондона. И все же было бы несправедливо огорчать его. Было нечестно подавать ему надежду и позволять думать, что она питает к нему нежные чувства, ведь теперь она знала, что не испытывает к нему ничего, кроме дружбы.
      – Мне нужны перо и бумага, Сильви. Мне хотелось бы, чтобы ты сама отнесла мое письмо джентльмену. Позаботься, чтобы оно непременно попало в руки мистера Марлина и никого иного.
      – Да, мисс.
      Сильви принесла небольшую портативную конторку, стоявшую на полке шкафа, и Эриел поспешила написать ответ. Закончив письмо, она сложила его, запечатала и передала Сильви с точным указанием адреса Филиппа.
      – Но подожди передавать его, пока мы не уедем. И держи язык за зубами. Не стоит огорчать лорда Гревилла.
      – Можете положиться на меня, мисс, – заверила ее Сильви.
      Эриел оставалось только поверить ей. Она знала, какого мнения Джастин о Филиппе Марлине, хотя и не верила, что Филипп так уж плох. Только яростная вражда между этими мужчинами окрашивала восприятие Джастина в столь мрачные краски. Она гадала, что могло послужить причиной такой вражды. Возможно, во время их путешествия она сумеет убедить Джастина рассказать ей об этом.
      – Будем заплетать сегодня ваши волосы в косу, мисс? Вероятно, так вам будет удобнее путешествовать.
      – Да, благодарю тебя, это очень хорошая мысль.
      И она отдалась во власть Сильви, занявшейся ее волосами, но ерзала от нетерпения, пока та заплетала ее волосы в косы и сооружала нечто вроде короны у нее на голове, потом надела свой бархатный чепчик цвета сливы и завязала ленты под подбородком. Ее мысли неуклонно возвращались к Джастину и их страстным объятиям прошлой ночью. Глядя в зеркало, она заметила, как на щеках ее вспыхнул яркий румянец, как только она вспомнила о прекрасном обнаженном теле Джастина, о его мужественности и нежности. И с замиранием сердца подумала, что и нынче ночью он будет с ней. Потом в ее памяти всплыл Филипп и ярость Джастина при одном упоминании о нем. Она представила себе гнев, в который, несомненно, повергнет Джастина известие о том, что домогательства Филиппа продолжаются, и где-то на периферии ее сознания зародилось тягостное предчувствие грядущих неприятностей.
 
      Джастин сидел, опираясь спиной о подушки коляски и глядя на Эриел из-под полуопущенных век. Она нахмурилась, заметив, что коляска повернула на юг, как только они выехали из Лондона, в то время как дорога в Кадемон вела на юго-восток.
      – Разве мы повернули туда, куда следует? Если память мне не изменяет, Кадемон в противоположной стороне.
      Его губы растянулись в улыбке.
      – Мы едем в Танбридж-Уэлс. Это маленький городок, очень тихий и прелестный. Я думаю, что тебе там понравится.
      Сегодня она выглядела очаровательно в шелковом дорожном костюме цвета сливы, отделанном кружевами желтовато-бежевого оттенка. На щеках ее рдел румянец, а губы были все еще слегка припухшими от бесчисленных поцелуев. Он знал, что эта припухлость – след его ласк. И это было только началом. Она одарила его ослепительной улыбкой, на которую откликнулось все его тело. Он ощутил сладкую тяжесть и покалывание в паху.
      – О да. Я читала о Танбридже. Мне должно там очень понравиться.
      – Счастливого дня рождения, Эриел.
      Ее глаза, синие, как китайский фарфор, округлились от изумления.
      – Так это путешествие – подарок на день рождения? Я не думала, что ты знаешь, когда у меня день рождения.
      – Не думала? Но ты ведь получала подарки, которые я присылал тебе. Ты благодарила меня в своих письмах.
      Она прелестно покраснела и отвела глаза.
      – Да, получала. Но я думала, что ты платил кому-то в школе, чтобы мне покупали подарки от твоего имени.
      Джастин не ответил. Конечно, она так и должна была подумать. Он не писал ей писем, а предоставлял директрисе сообщать, что подарки от него.
      – Так… что значит для тебя быть девятнадцатилетней?
      Она улыбнулась:
      – Не сказала бы, что я чувствую себя как-то иначе по сравнению со вчерашним или позавчерашним днями, если не считать того, что…
      Румянец на ее щеках стал ярче, он понял, что она думает о прошлой ночи. Его возбуждение становилось с трудом переносимым. Он уже подумывал о том, чтобы задернуть занавески на окнах кареты и овладеть ею немедленно, но их отношения были слишком новы для нее, и, вероятно, она все еще немного побаивалась их. Он не хотел напугать ее слишком бурными проявлениями страсти.
      – Теперь ты стала женщиной, – сказал он мягко, стараясь отогнать будоражащие образы: ее обнаженное тело, полное вызванной им страсти, которая так легко пробуждалась в ней. – Думаю, это многое меняет.
      – Да, вероятно, ты прав.
      – Когда мы вернемся, я найду тебе дом. Это будет небольшой городской особняк недалеко от Брук-стрит. Тебе там будет удобно, и нам не придется иметь дело со сплетниками-слугами.
      Эриел изучала его лицо, глядя из-под ресниц.
      – Если не возражаешь, я предпочла бы не обсуждать будущее до тех пор, пока мы не вернемся. Сегодня мой день рождения, и мне не хотелось бы портить его спорами и разногласиями.
      Спорами? По какому поводу у них могли бы возникнуть споры или разногласия? Она сама пришла к нему, она выразила желание быть с ним, сделала то, чего он так долго и отчаянно желал. Теперь настало время строить планы на будущее, обеспечить ее жизнь. Но он не стал говорить об этом. Как сказала Эриел, сегодня день ее рождения. Практические меры могут подождать до их возвращения.
      – Сколько тебе лет, Джастин?
      Ее вопрос застал его врасплох.
      – Двадцать восемь. – Но бывали минуты, когда он чувствовал себя так, будто ему было сто. – Кажется, ты удивлена. А ты думала, я старше?
      – Иногда думала. Но бывали и другие моменты. Иной раз, глядя на тебя, я думала, что ты не старше меня.
      Он хмыкнул. Его юность давным-давно прошла… если она у него когда-нибудь была.
      – Ты выглядишь моложе, когда улыбаешься. Ты знаешь об этом? Ты мало улыбаешься.
      Джастин не ответил. Что он мог сказать? Что было время, когда он улыбался постоянно, но это было так давно, что он едва помнил, как это было.
      – Что делает тебя счастливым, Джастин? Что приносит тебе радость?
      Он нахмурился, сочтя этот вопрос абсурдным.
      – У меня нет времени думать о такой чепухе, – проворчал он, но тут ему пришло в голову, что она принесла ему радость.
      Даже теперь, когда он смотрел на нее в ореоле солнечных лучей, косо падавших на нее, на пряди ее бледно-золотых волос, выбившихся из-под шляпки, внутри у него все таяло, будто распускался бутон. Она согрела его холодное сердце, заставила его почувствовать странное, необъяснимое томление. Он не мог бы сказать, чего хочет. Он полагал, что, как только она станет принадлежать ему, это непривычное чувство пройдет. Но вместо этого каждый раз, когда он смотрел на нее, каждый раз, когда она улыбалась ему своей нежной, ласковой улыбкой, ему казалось, что мрак, царивший в его сердце, рассеивается, а это странное томление усиливается.
      – Когда я была маленькой, мне нравились грозы, – сказала она. – Я забиралась на крышу нашего коттеджа и смотрела на тяжелые тучи, катившиеся по небу и наползавшие друг на друга. Я любила смотреть на молнии, на это бурление стихии, на надвигающуюся тьму. Я любила слушать удары грома. Это было опасно, я знала об этом, и все-таки это влекло меня. Мне хотелось дотянуться до туч, коснуться их, понять, из чего они состоят.
      Она все еще под обаянием грозной стихии, подумал Джастин. Тут он вспомнил о мраке в собственном сердце и о том, что, похоже, она могла бы понять его чувства, добраться до того, что таится в глубине его души. Эриел замолчала. Ее внимание привлек пейзаж за окном, и Джастину было приятно наблюдать за ней. Снова он ощутил уже знакомое томление, как и яростное желание обладать ею, уже привычное ему с момента ее приезда в Лондон. Он желал ее, желал погрузиться в нее.
      Ему хотелось снова испытать этот момент ослепительной радости, столь же яркой, как сияние солнца. Он испытывал неудержимый голод, теперь редко оставлявший его в покое, и его плоть тотчас же откликалась на него и твердела. Как только они доберутся до Танбридж-Уэлса, он снимет уютный маленький коттедж, на руках отнесет Эриел в постель и будет наслаждаться ею, пока тело его не насытится ее теплом. До тех пор, пока мрак в его сердце не рассеется хотя бы ненадолго и он не почувствует ослепительное сияние света внутри. Конечно, это будет длиться недолго. Ничто не сможет изменить его природу. Этот мрак все равно снизойдет на него, накинется на него, как монстр, потащит его в глубину и охватит его своими туманными щупальцами. Это случится снова, как случалось всегда, но только не теперь, не в эту минуту. Потому что сейчас здесь была Эриел, разгонявшая этот мрак. По крайней мере на время он согреется в ее горячей нежности.
      Они ехали быстро. Джастин старался вести с ней любезную беседу и иногда даже улыбался, но Эриел ощущала под этой светской маской его жаркую страсть. Впрочем, он и не пытался скрыть ее, а, возможно, намеренно позволял ей увидеть, какова ее власть над ним. Эриел ощущала его с трудом обуздываемое желание, и от этого сердце ее обрывалось, а по рукам и ногам разливались трепет и жар.
      Они добрались до Танбридж-Уэлса в конце дня, и по мере приближения к городу настроение Джастина менялось, он мрачнел, его беспокойство возрастало, и Эриел это почувствовала. Коляска остановилась возле конторы Гарри Хиггинботтома, посредника в вопросах купли, продажи и аренды земельной собственности. Джастину без труда удалось снять коттедж. Он был расположен в конце обсаженного деревьями переулка на окраине городка. Это было двухэтажное строение, обвитое плющом, с отдельным помещением для слуг и конюшней на заднем дворе. Дом был обращен фасадом к небольшому живописному лугу, тоже окруженному деревьями, расцвеченными яркими красками осени.
      – Он очарователен, – сказала Эриел, когда граф провел ее в холл с паркетным полом, а потом они вместе обошли комнаты нижнего этажа, пока лакеи вносили наверх их чемоданы. Хотя этот дом был построен из камня, он не имел ничего общего с особняком на Брук-стрит. Гостиные в нем были маленькими и уютными, ковры поражали богатством красок и узоров. В доме были десятки окон с витражами, и весь коттедж излучал тепло и уют.
      Они вернулись в холл. Джастин держал ее за руку. Он взглянул на витую лестницу.
      – Не посмотреть ли нам, что там наверху?
      Голос его показался Эриел слегка хриплым. Подняв на него глаза, она увидела в них мрачный огонь и уже знакомый ей неутолимый голод, и в ответ на этот взгляд что-то сжалось у нее внутри.
      – Наверху? Да… я думаю, это хорошая мысль.
      Поспешив по лестнице, ведущей на второй этаж, все еще держась за руки и беспричинно смеясь, как бывает только в детстве, они добрались до массивной двери в хозяйские апартаменты. Она никогда прежде не слышала, чтобы он смеялся так беззаботно, весело и тепло. Она и не подозревала, что смех может быть столь богат оттенками. Они остановились перед дверью и умолкли.
      – Ты хоть представляешь, как отчаянно я хочу тебя?
      Эриел облизала вдруг пересохшие губы. Она не могла отвести от него глаз.
      – Почему же ты не покажешь мне этого?
      Она увидела, как на щеке его запрыгал мускул и как сжались губы. Потом он поднял ее, открыл дверь и вошел, захлопнув дверь ногой. Он поставил Эриел на пол, обхватил ее лицо ладонями и принялся жадно целовать в губы. Его поцелуи были долгими и страстными, и от них ее тело размягчалось и таяло, а ноги слабели и становились ватными.
      Ей хотелось дотронуться до него. Она просто должна была это сделать. И потянулась к нему внезапно задрожавшими руками. Потом сорвала с него сюртук, выпростала рубашку из-за пояса бриджей. Его кожа была на ощупь теплой и гладкой, и руки ее заскользили по его спине, ощупывая каждый мускул.
      Джастин принялся расстегивать пуговицы на ее платье, и через несколько минут она осталась обнаженной. Его губы нашли ее рот. Его язык попробовал на вкус ее нижнюю губу, и губы ее раскрылись, приветствуя его вторжение. Его рука нашла ее гнездышко и принялась ласкать и гладить самое чувствительное место. Эриел издала стон и принялась поспешно расстегивать пуговицы на его бриджах. Он перестал ласкать ее только на одно мгновение, чтобы сорвать с себя оставшуюся одежду. Потом отнес ее на постель, большую и мягкую, и она повалилась на нее под его тяжестью.
      – Эриел…
      В его голосе были страх и почтение. Его руки принялись ласкать ее груди уверенно, решительно и умело, и это исторгло тихий стон из ее горла. Он без труда нашел сокровенный вход в ее жаркую тьму и вошел глубоко в ее тело. Все его тело сотрясла сильная дрожь, и на мгновение он остановился. Потом медленно задвигался в ней. Она прошептала его имя. Он снова задвигался быстрее в определенном ритме, к которому она быстро приспособилась. Теперь и ее желание быстро разгоралось. Он не давал ей передохнуть или проявить себя, но скоро она почувствовала, что ей это приятно. Она отдавалась этой силе, она позволяла чувственному наслаждению захватить ее всю и через несколько минут достигла своего пика – наслаждение омывало ее жаркими волнами. Джастин вскоре последовал по этому пути за ней, и она снова испытала пик наслаждения уже вместе с ним.
      Ее тело изогнулось дугой, и она вцепилась в его шею, потом расслабилась и, невольно улыбаясь, стала думать о том, как любит его. Даже если бы она не знала, что сегодня ее день рождения, этот день запомнился бы ей навсегда и возраст ее теперь не имел значения.
 
      Танбридж-Уэлс оказался очаровательным маленьким курортным городком, где в 1609 году были открыты целебные железистые источники. Минеральная вода разливалась в бутылки и предлагалась путешественникам, приезжавшим сюда, чтобы отдохнуть от суеты и суматохи Лондона и насладиться элегантными модными магазинами и театрами, построенными вокруг источников.
      Оставив дом после ночи любви, Эриел в коляске отправилась с Джастином осматривать город. Они пообедали в крошечном ресторанчике, выходившем окнами на тенистую улицу, и отправились бродить по магазинам и лавкам. Они остановились, чтобы послушать музыку в парке, потом заприметили группу акробатов и принялись бросать монетки очаровательной обезьянке, прыгавшей среди публики и снимавшей шляпу в знак благодарности перед глазевшей на нее толпой. Затем Джастин повел Эриел в ювелирный магазин, где было множество вещиц тонкой работы. Маленький невзрачный человечек в очках в тонкой золотой оправе расточал им улыбки, пока они рассматривали дорогие украшения под стеклом. Наконец Джастин попросил показать им прекрасное колье с алмазами и жемчугом.
      – Великолепно, не так ли? – спросил клерк, передавая ему драгоценность.
      Джастин только улыбнулся. Он сделал шаг назад и надел на шею Эриел колье.
      – Подарок по случаю дня рождения, – сказал он, к ее великому удивлению.
      Она полагала, что то, что они так славно проводят время, – уже отличный подарок. Ей и в голову не приходило, что он купит для нее это колье. Джастин направился к клерку, лицо которого теперь выразило удовлетворение и даже самодовольство, смешанное с некоторой дерзостью, потому что, взглянув на ее руку, он не обнаружил на пальце обручального кольца. Эриел почувствовала стеснение в груди, и улыбка на ее губах стала медленно тускнеть. Джастин не заметил смены ее настроения, потому что покупал дорогое колье не торгуясь, с такой готовностью, будто это была просто побрякушка. Эриел подняла на него глаза и попыталась вмешаться:
      – Нет, милорд. Я, право, не могла бы…
      Она нащупала застежку колье на шее, расстегнула ее дрожащими руками, и колье упало ей в ладонь. Такой подарок мужчина мог бы купить своей любовнице, о чем приказчик, несомненно, догадался, и хотя всего несколько часов назад их соединяли страстные любовные объятия, Эриел не хотела думать о себе как о содержанке…
      – Оно очень красивое, но я… – Она переводила взгляд с лица приказчика на недоумевающее лицо Джастина, видя, что он мрачнеет, и чувствуя, как болезненно бьется ее сердце, про себя моля Бога, чтобы он не обиделся. – Это очень мило с вашей стороны, милорд, но я не хочу… не хочу, чтобы вы покупали мне такой дорогой подарок…
      Его взгляд обратился к приказчику за прилавком, потом Джастин еще раз внимательно посмотрел на ее внезапно побледневшее бескровное лицо. Он понял и не стал возражать, просто положил драгоценность в красную бархатную коробочку на прилавке и снова принялся изучать ювелирные изделия под стеклом.
      – Мне хотелось бы взглянуть на это. – Джастин указал на простой золотой медальон, который приказчик передал ему с гораздо меньшим энтузиазмом. Медальон был овальной формы с красивой гравировкой и одним небольшим бриллиантом посредине. – Может быть, это вам больше понравится? – Он надел медальон ей на шею, и она кожей ощутила его гладкую прохладную поверхность. – Это украшение очень вам подходит.
      Смахнув неожиданные слезы, Эриел улыбнулась ему ослепительной улыбкой. Дрожащие пальцы прикоснулись к медальону и погладили его.
      – Я в восторге от него, – сказала она. – Я всегда буду его носить. Благодарю вас, Джастин.
      В его лице что-то дрогнуло. Он взял ее обтянутую перчаткой руку, повернул ее к себе и поцеловал в ладонь.
      – День на исходе, – сказал он, – Вы, должно быть, устали. Не вернуться ли нам в коттедж?
      Он почувствовал, как глаза его будто обожгло от внезапного прилива крови, потому что он предвкушал то, что случится, когда они окажутся в спальне. Эриел улыбнулась ему светлой улыбкой, теперь уже успокоившись и вполне готовая вернуться.
      – Это отличная мысль, милорд.
      Джастин ответил ей улыбкой, и она подумала, что никогда прежде он не улыбался так часто. Может быть, Клэйтон Харкорт был прав и она могла научить Джастина любить? Эриел отчаянно надеялась на это. С каждым днем она любила его все сильнее. И мысль о том, что ей не удастся заставить его полюбить ее, отзывалась мучительной болью в сердце.

Глава 14