Конец света наступил в обычный, ничем не примечательный вторник.

Дождь зарядил чуть ли не с полудня, так клиент, как говорится, не валил валом. Хэнк протирал высокие стаканы для пива и выслушивал жалобы Барни Дэйла на его семейную жизнь. Жалобы эти он слышал и раньше, причем неоднократно, но другого занятия просто не было. Любители пропустить рюмочку после работы давно ретировались, так что за стойкой остался один Барни.

— Что бы я ни сделал, ей все не нравится, — бубнил Барни, пожилой низкорослый лысеющий мужчина, которого жена терроризировала уже добрых сорок лет. О последних пяти годах Хэнк знал практически все. — Она просто бесится, если я выпью пива, и она больше меня. Она…

Тут дверь распахнулась и в дверном проеме возник Милтон, мокрый и злой. Он стоял, обшаривая глазами зал, а позади него дождь барабанил по блестящему от воды асфальту.

— Где он? — спросил Милтон. — Я намерен убить этого сукиного сына, клянусь вам.

Хэнк вздохнул. Похоже, опять придется утихомиривать буяна.

— Сначала закрой дверь, Милт. Дождь мочит ковер.

— О, — выдохнул Милтон. Несмотря на вспыльчивость, парень он был очень добрый, хотя едва ли кто мог такое подумать, взглянув на здоровяка ростом под два метра, с кулаками размером в кирпич, только в два раза крепче. — Извини, — он осторожно прикрыл дверь и большими шагами направился к стойке. Промок он насквозь, даже в ботинках хлюпала вода, и буквально излучал злость.

— Как обычно, Милт? — Хэнк вытер очередной стакан полотенцем и поставил рядом с другими, уже прошедшими экзекуцию.

— Да, — Милтон плюхнулся на стул рядом с Барни, который не сводил с него изумленных глаз. — И скажи мне, когда здесь появится этот мерзавец?

— На кого это ты так взъелся? — спросил Хэнк, который уже взялся за бутылку мятного ликера, чтобы приготовить коктейль «кузнечик».

— На Грязного Пита, — пробурчал Милтон. — Я сверну его тощую шею. Где он, черт побери? По вторникам он отирается здесь, не так ли? Этот мерзавец от меня не спрячется, будьте уверены.

Хэнк поставил на стойку картонную подставку, на нее — бокал с коктейлем. Милтон обхватил бокал огромной ручищей, одновременно взглянув на Барни, словно ожидая, что тот просветит его насчет местопребывания Грязного Пита. Но Барни Дэйл в этот самый момент нашел что-то очень интересное на дне своего стакана для пива.

— Ты пришел слишком рано, — ответил Хэнк. — Он появится около десяти.

Милтон отпил из бокала и прорычал что-то нечленораздельное.

Барни поднял свой пустой стакан и просительно улыбнулся. Хэнк взял его и протянул Барни другой, с пивом.

— А как вы узнаете время его появления, Хэнк? — спросил Барни, беря стакан. — Вы один из тех экстрасенсов, статьи о которых из «Энкуайэра» моя жена читает мне вслух?

Хэнк улыбнулся.

— Никакой я не экстрасенс. Просто я знаю своих завсегдатаев. Мне известно, где они живут, чем зарабатывают на жизнь, сколько у них детей, на каких машинах они ездят. И уж конечно, время их появления в баре. Пит обычно заявляется рано, за исключением вторников, да и то летом. По вторникам он обычно ходит в кино или на футбольный матч. А за пару часов до закрытия добирается и до меня.

— Я подожду, — грозно заявил Милтон. — А когда этот сукин сын придет, расшибу ему голову. Вот увидите.

— Разумеется, увидим. — Хэнк опустил стакан для пива в автоматическую мойку. Он не любил драк в своем заведении, но на этот раз не слишком волновался. Он действительно знал своих завсегдатаев. Под действием спиртного Милтон заметно мягчел. А пропустив несколько «кузнечиков», превращался в игривого котенка. Так что голове Грязного Пита ничто не грозило. — А чем тебе так насолил Пит? — спросил Хэнк, полагая, что лучше побеседовать с Милтоном, чем выслушивать надоевшие жалобы Барни. — Я думал, вы друзья.

— Друзья! — проревел Милтон. — Я убью эту тварь! Он меня надул. Вот, посмотрите, — он вытащил из кармана какой-то предмет и бросил на стойку.

Барни Дэйл предпочел пить пиво и опасливо поглядывать на сей предмет, не решаясь коснуться его. Хэнк поставил стакан, который вытирал, на столик у стойки, подошел, взял в руки круглый амулет, закрепленный на тяжелой металлической цепи.

— Золото? — спросил он.

— Нет, конечно, — хмыкнул Милтон. — Бронза. Даже Пит не столь глуп, чтобы продать его, будь он из золота.