– «Может остальные подойдут чуть позже», – утешала королева себя, пока сир Меррин Трант помогал ей выбраться из носилок. На утреннюю службу было разрешено придти только дворянам и их свите. Для простолюдинов будет еще одна полуденная служба, а вечером вход будет свободный для всех. Серсее нужно будет вернуться вечером, чтобы простолюдины могли увидеть ее скорбь. – «Толпа должна получить свое зрелище». – Это неприятно, но было необходимо. Ей нужно пополнить казну, победить в войне, и править государством. Ее отец ее бы понял.
      Верховный Септон уже встречал их на верху лестницы. Сутулый старик с пушистой седой бородой стоял согнувшись под тяжестью богато украшенных одеяний так что его глаза почти оказались на уровне груди королевы… хотя его тиара – воздушное создание из ограненного хрусталя и золота – добавляла его росту почти полтора фута.
      Лорд Тайвин вручил ему эту тиару вместо утерянной во время бунта черни, когда убили прежнего Верховного септона. Толпа вытащила старого толстого дурака из его носилок и разорвала на части. Это было в тот день, когда Мирцелла уплыла в Дорн. – «Тот был страшный обжора и управляемый. А этот…» – Этот Верховный септон был ставленником Тириона. Внезапно вспомнила об этом Серсея. Мысль, вселяющая беспокойство.
      Появившаяся из расшитых золотом и мелким хрустальным бисером рукавов, покрытая пятнами старческая рука была похожа на куриную лапу. Серсея приклонила колено на мокром мраморе и поцеловала руку, и подтолкнула Томмена для того же. – «Что ему обо мне известно? Сколько успел ему напеть наш карлик?» – Верховный септон, улыбаясь, повел ее внутрь. Но что означает его улыбка – полную скрытого знания угрозу или просто гримаса дряблых старческих губ? Королева не могла бы ответить точно.
      Они прошли через Зал Свечей под куполами из освинцованного стекла. Она крепко держала Томмена за руку. Трант и Кеттлблэк следовали по бокам от них. С их промокших плащей на пол стекала вода. Верховный септон шел медленно, опираясь на посох из чардрева, увенчанный хрустальной сферой. К ним присоединились семеро из числа Самых Благочестивых в своих расшитых серебром одеяниях. На Томмене под соболиной мантией был расшитый золотом кафтан. На королеве было расшитое золотом платье из черного бархата, подбитого горностаем. У нее не было времени на новое, а она ни за что не надела бы второй раз тоже платье, в котором она прощалась с Джоффри, да и то, в котором хоронила Роберта тоже.
      «По крайней мере, мне не придется носить траур по Тириону. Я надену платье из алого шелка с золотом и вплету в волосы кровавые рубины». – Тот, кто доставит ей голову карлика станет лордом, так она обещала, и не важно кто он и насколько худороден. Ее призыв в разные стороны разнесли сотни ворон во все уголки Семи Королевств, а скоро новость достигнет противоположного берега Узкого моря и доберется до Вольных городов и дальше. – «Даже если карлик сбежит на самый край земли, ему от меня не скрыться».
      Королевская процессия вошла сквозь внутренние двери в самый центр Великой Септы, и спустилась вниз по широкому проходу в одно из семи ответвлений под храмом. По обе стороны от проходивших короля с королевой-матерью преклоняли колена высокородные плакальщики. Здесь присутствовали многие знаменосцы отца и рыцари, сражавшиеся под знаменами Лорда Тайвина в полусотне битв. Увидев их, она почувствовала себя значительно увереннее. – «Я не осталась без друзей».
      Под высоким огромным куполом Великой Септы из стекла, хрусталя и золота на мраморном катафалке покоилось тело лорда Тайвина Ланнистера. В его изголовье на траурной вахте стоял Джейме. Единственной рукой он сжимал рукоять золоченого двуручного меча, острием упиравшегося в мраморный пол. Его плащ с капюшоном был белым как свежевыпавший снег, а кольца его длинного хауберка были покрыты позолотой. – «Лорд Тайвин желал бы видеть его в алом с золотом», – подумала она. – «Его всегда бесило, когда он видел на Джейме белое». – Ее братец снова начал отращивать бороду. Щетина покрывала его щеки и челюсть, из-за чего его лицо приобрело безобразный, неотесанный вид. – «Он мог хотя бы дождаться, пока кости Отца упокоятся под Бобровым Утесом».
      Серсея провела короля вверх по трем узким ступеням и встала на колени у тела. Глаза Томмена наполнились слезами. – Плач тихо. – наклонившись, прошептала она. – Ты король, а не скулящий ребенок. На тебя смотрят твои лорды. – Мальчик вытер слезы тыльной стороной ладони. У него были ее глаза, зеленые словно изумруды, но большие и светлые как были у Джейме в его возрасте. Ее брат был таким хорошеньким мальчиком… но вместе с тем таким неистовым, совсем как Джоффри. Настоящий львенок. Королева обвила руку вокруг Томмена и поцеловала его курчавую голову. – «Он нуждается в моих советах как править страной и спастись от врагов». – Некоторые из них, притворяясь друзьями, стоят вокруг прямо сейчас.
      Молчаливые Сестры облачили лорда Тайвина в латы, словно собрав его для последней битвы. На нем были его лучшие доспехи – прочная сталь, покрытая лаком глубокого алого цвета с позолоченными вставками на стальных рукавицах, наколенниках и нагруднике. На его наплечниках были вздыбленные золотые львицы, у изголовья стоял его великий шлем, украшенный золотым львом на темени. На груди лежал меч в позолоченных и украшенных рубинами ножнах. Его руки в позолоченных кольчужных перчатках крепко сжимали его рукоять. – «Даже после смерти его лицо выглядит величественно», – решила она. – «Вот только рот…» – Уголки рта ее отца были слегка приподняты, придавая ему вид непристойного веселья. – «Подобного не должно быть». – Она обругала про себя Пицелля. Ему следовало предупредить Молчаливых Сестер, что ее отец никогда не улыбался. – «Этот человек бесполезен как соски на нагруднике». – Каким-то образом эта полуулыбка делала лорда Тайвина менее устрашающим. Это, и тот факт, что его глаза были закрыты. Его взгляд невозможно было вынести. Светло-зеленые, почти светящиеся собственным светом с золотистыми искорками. Его взгляд мог проникать внутрь, видеть внутреннюю слабость, бесполезность и уродливость. – «Вы всегда могли почувствовать, когда он переводил на вас свой взгляд».
      Внезапно на нее нахлынули воспоминания о празднике короля Эйериса, когда Серсея впервые была представлена ко двору зеленой, как самая зеленая трава девчонкой. Старый Мерривезер как раз рассуждал о повышении налога на вино, когда лорд Риккер пошутил: «Если нам нужно золото, Его Величеству достаточно посадить лорда Тайвина на королевский горшок. – Эйерис и его прихлебатели громко захохотали, а отец уставился на Риккера поверх своего кубка с вином. Веселье уже стихло, но он не сводил своего взгляда. Риккер обернулся, повернулся, встретился с отцом взглядами, потом отвернулся обратно, выпил полную кружку эля, и покраснел, проиграв сражение с парой немигающих глаз.
      «Глаза лорда Тайвина теперь навеки закрылись», – подумала она. – «Теперь им придется бояться моего взгляда, отворачиваться от моих глаз. Я тоже львиной крови».
      Внутри септы из-за низкого серого неба было мрачно. Если дождь утихнет, и солнце проглянет сквозь тучи, то солнечный свет, пройдя сквозь кусочки хрусталя, и упав на тело, превратится в радугу. Лорд Бобрового Утеса заслужил радугу. Он был великим человеком. – «Но я должна стать еще величественнее. И через тысячу лет, когда мейстеры станут писать летописи нынешних времен тебя должны помнить как родителя Королевы Серсеи».
      – Матушка. – подергал ее за рукав Томмен. – А что это так мерзко пахнет?
      «Мой лорд-отец».
      – Смерть. – Она тоже почувствовала этот запах. Легкий привкус разложения от которого у нее зачесался нос. Серсея не обратила на него внимания. Семеро септонов в серебристых одеждах стояли у катафалка испрашивая у Всевышнего Отца для лорда Тайвина справедливого суда. Когда они ушли, перед алтарем Матери собрались семьдесят семь септ и затянули ей песнь о милосердии. Томмен от их песни пришел в сильное волнение, а колени королевы начали нестерпимо болеть. Она взглянула на Джейме. Ее брат-близнец стоял, словно был высечен из камня, и не смотрел в ее сторону.
      На скамьях среди прочих ссутулившись сидел дядя Киван, его сын сидел прямо за ним. – «Лансель выглядит даже хуже Отца», – Несмотря на то, что ему только семнадцать, можно было подумать, что ему все семьдесят. Его лицо посерело, было измождено, щеки впали, глаза потускнели, а волосы стали белыми, как мел и ломкими. – «Как Лансель может пребывать среди живых, если Тайвин Ланнистер мертв? Или боги сошли с ума?»
      Лорд Джайлс кашлял даже сильнее обычного и закрывал лицо красным квадратным шелковым платком. – «Он тоже это чувствует». – Грандмейстер Пицелль сидел с закрытыми глазами. – «Если он заснул, клянусь, я прикажу его высечь». – С правой стороны от катафалка преклонили колени Тиреллы: лорд Хайгардена, его отвратительная мамаша и пресная жена, его сын Гарлан и их дочь Маргери. – «Королева Маргери», – напомнила она себе. Вдова Джоффа и невеста Томмена. Маргери выглядела почти как ее братец, Рыцарь Цветов. Ей стало любопытно, в чем они еще похожи. – «Вокруг нашей маленькой розочки днем и ночью вьются дамы». – Сейчас при ней их была почти дюжина. Серсея внимательно рассмотрела их лица, размышляя: «Кто из них трусливее, расточительнее других или жаждет славы? Кто невоздержан на язык?» – Ей придется постараться, чтобы это узнать.
      Когда песнь наконец закончилась, наступило облегчение. Запах разложения от тела ее отца казалось усиливался. Большей частью люди делали вид, что ничего не заметили, но Серсея заметила пару кузин леди Маргери, морщивших свои тирелльские носики. Уходя с Томменом прочь по проходу септы, королеве показалось, что она расслышала шепот в задних рядах, слова «нужник» и смешки, но когда она обернулась, чтобы взглянуть на шептунов, ее встретило море невозмутимых лиц и невинных взглядов. – «Будь он жив, они бы ни за что не посмели над ним смеяться. От одного его взгляда у них тряслись поджилки».
      Когда они вернулись в Зал Свечей остальные скорбящие принялись виться вокруг как жирные мухи, стараясь выразить ей свои бессмысленные соболезнования. Близнецы Редвины оба бросились целовать ей руки, а их отец щеки. Галлин Пиромант пообещал зажечь в небе над городом огненную десницу на весь день, когда прах ее отца отправят на запад. Лорд Джайлс, в перерывах между кашлем, доложил, что он нанял скульптора, чтобы сделать статую лорда Тайвина, которую собрался установить на вечный пост у Львиных Ворот. Сир Ламберт Тарнберри появился с повязкой на правом глазе, поклявшись, что не снимет ее, пока не принесет ей голову карлика.
      Едва успев вырваться из объятий этого дурака, она обнаружила, что ее зажали леди Фалис из Стокворта с мужем, сиром Балманом Бирчем. – Моя леди-мать шлет вам свои соболезнования, ваше величество. – Пробубнила Фалис. – Лоллис вот-вот готова родить, поэтому она не решилась ее покинуть. Она уверена, что вы ее простите, и просила просить вас… моя матушка ценила вашего отца выше прочих людей. Ее пожеланием было, если у моей сестры будет мальчик, назвать его Тайвин… если вам будет угодно.
      Серсея уставилась на нее, закипая от гнева: – Твоя безмозглая сестра дала себя изнасиловать едва ли не половине Королевской Гавани, и Танда решила назвать ублюдка в честь моего лорда-отца? Думаю, не стоит.
      Фалис отшатнулась словно от пощечины, но ее муж только дернул себя за пушистый светлый ус. – О том же и я предупреждал леди Танду. Нам нужно будет найти, э… более подходящее имя для бастарда Лоллис. Даю слово.
      – Я проверю. – Серсея повернулась к ним боком и пошла дальше. Она заметила, что Томмен попал в объятья Маргери Тиррел и ее бабули. Королева Шипов была такой маленькой, что Серсея сперва приняла ее за другого ребенка. Она не успела спасти сына от роз потому, что ее оттеснили лицом к лицу с ее дядей. Когда королева напомнила ему о намеченной позднее встрече, сир Киван вяло кивнул в ответ и постарался ретироваться. Но Лансель задержался. Он представлял собой наглядный образ человека, стоящего одной ногой в могиле. – «Вот только – выбирается он из нее или наоборот?»
      Серсея заставила себя выдавить улыбку. – Рада видеть, Лансель, что ты окреп. Доклады мейстера Баллабара были очень тревожными. Мы беспокоились за твою жизнь. Но я думала, что ты на полпути в Дарри, чтобы принять управление над своим поместьем. – Ее отец после битвы на Черноводной сделал Ланселя лордом и знаменосцем своего брата Кивана.
      – Не успел. В моем замке пока царит беззаконие. – Голос ее кузена был подстать его усам. Таким же тонким. Несмотря на то, что его волосы побелели, усы сохранили песочный оттенок. Пока мальчик находился в ней, старательно пыжась, Серсея часто смотрела вверх на них. – «Они похожи на грязь над губой». – Она несколько раз в шутку, послюнявив палец, пыталась их оттереть. – Отец говорит, речным землям требуется твердая рука.
      «Жаль, что они теперь твои», – хотела ответить она, вместо этого она улыбнулась. – И ты к тому же женишься.
      На лице юного рыцаря промелькнуло угрюмое выражение. – Девчонка Фреев и к тому же не по моему выбору. Она даже уже не девица. Вдова, из рода Дарри. Мой отец утверждает, что это поможет мне с крестьянами, но все мои крестьяне мертвы. – Он прикоснулся к ее руке. – Это ужасно, Серсея. Вашему Величеству известно, как я люблю…
      – Род Ланнистеров. – Закончила она за него. – В этом никто не сомневается, Лансель. Пусть твоя жена даст тебе крепких сыновей. – «Хотя, лучше бы моему лорду-отцу было не затевать брачные союзы самостоятельно». – Я уверена, что в Дарри ты совершишь много славных рыцарских подвигов.
      Лансель кивнул, с очевидным разочарованием. – Когда я был при смерти, отец позвал Верховного септона, чтобы вознести за меня молитву. Он – хороший человек. – Глаза ее кузена стали влажными и заблестели. Такие детские на лице старика. – Он сказал, что Матерь сохранила меня для чего-то важного, чтобы я мог смыть свои грехи.
      Серсее стало интересно, как он собирается смывать их общий грех. – «Посвящение его в рыцари было большой ошибкой, а спать с ним – еще большей». – Лансель был слаб как камыш, а ей отнюдь не нравилось вновь обретенное благочестие. Он был так уморителен, тужась изобразить из себя Джейме. – «Что этот мямля рассказал септону? И что он поведает малышке Фреев, когда они останутся наедине в темноте?» – Если он станет хвастать своими победами в постели Серсеи, что ж, она это переживет. Мужчины часто врут о своих постельных победах. Она бы легко опровергла его слова, сославшись на то, что мальчик хвастает, ошеломленный ее красотой. – «Но если он запоет о Роберте и вине, тогда…» – Грехи лучше всего замаливать молитвами. – Наставительно заявила ему Серсея. – И лучше про себя. – Она ушла, оставив его поразмышлять над ее словами, и тут же столкнулась с семейством Тиреллов.
      Маргери обняла ее словно они сестры, что королеве показалось слишком самонадеянным, но сейчас было не подходящее место чтобы ее одергивать. Леди Элери с кузинами остановились на поцелуе пальцев. Беременная леди Грэйсфорд, тоже попросила королеву позволить назвать ребенка Тайвином, если у нее будет мальчик, и Ланной в случае девочки. – «Еще одна?» – Она едва не зарычала вслух. – «Королевство лопнет от обилия Тайвинов». – Она дала свое согласие, максимально любезно насколько смогла, изобразив на лице радость.
      Но по-настоящему ее обрадовала леди Мерривезер: – Ваше величество, – обратилась к ней она в своей обычной томной манере. – Я отправила весточку за Узкое море моим друзьям, с просьбой схватить Беса при первой же возможности, едва он покажет свое уродливое лицо в Вольных городах.
      – У вас так много друзей за морем?
      – В Мире, много. В Лисе тоже, и в Тироше. И все могущественные люди.
      Серсея готова была в это поверить. Женщина из Мира была слишком красива: длинноногая, пышногрудая, с гладкой кожей оливкового оттенка, с пухлыми губками и огромными темными глазами, а ее пышные черные волосы почти всегда выглядели так, будто она только что из постели. – «От нее даже пахнет грехом, как от экзотического лотоса». – Лорд Мерривезер и я хотим одного – служить Вашему величеству и королю. – Промурлыкала женщина с многозначительным взглядом, который казался не менее беременным, чем леди Грэйсфорд.
      «Она – амбициозна, а ее муж горд, но беден». – Нам обязательно нужно побеседовать вновь, миледи. Таена, не так ли? Вы очень любезны. Я верю, мы можем стать большими подругами.
      Потом на нее насел лорд Хайгардена.
      Мейс Тирелл был старше Серсеи не больше чем на десять лет, но она воспринимала его как ровесника отцу, а не себе. Он не был таким высоким, как лорд Тайвин, но тем не менее, был огромным, с мощной грудной клеткой и с еще большим пузом. Его волосы имели каштановый оттенок, но в его бороде было много седых волос. И у него всегда было красное лицо. – Лорд Тайвин был великим человеком, необыкновенным человеком. – Громогласно объявил он, поцеловав ее в обе щеки. – Боюсь, нам никогда больше не увидеть никого равного ему.
      «Ты смотришь на этого человека, глупец», – подумала Серсея. – «Перед тобой его дочь». – Но ей нужен Тирелл и мощь Хайгардена, чтобы сберечь для Томмена трон, поэтому она ответила: – Нам будет его не хватать.
      Тирелл положил руку ей на плечо. – Никому из ныне живущих не по силам поднять его меч, это очевидно. Но жизнь продолжается, и королевству нужен правитель. И если я как-то могу послужить вам в это мрачное время, Вашему величеству достаточно попросить.
      «Если ты желаешь должность Королевской Десницы, то имей смелость спросить о ней открыто». – Она улыбнулась. – «Что ж, пусть прочтет это между строк, как он привык». – Безусловно, милорда ждут дела в Раздолье?
      – Мой сын Виллас – способный мальчик, – ответил он, отказываясь понимать ее откровенный намек. – У него может и кривая нога, зато все в порядке с головой. И Гарлан скоро займет Брайтуотер. С ними, когда мне нужно отбыть по делам, я уверен, что Раздолье в надежных руках. «Государство – прежде всего», – так любил повторять лорд Тайвин. И в ответ я могу сообщить Вашему величеству приятную новость. Мой дядя Гарт согласился принять пост мастера над монетой, как желал ваш лорд-отец. Он уже отправился в Старомест чтобы сесть на корабль. Его сыновья прибудут вместе с ним. Лорд Тайвин упоминал, что подыщет места и для них двоих. Возможно, в Городской Страже.
      От улыбки скулы королевы свело так, что она испугалась, как бы не треснули зубы. – «Гарт Большой в малом совете и двое его бастардов в золотых плащах… Тирелл думает, что я поднесу ему королевство на блюдечке с золотой каемочкой?» – От подобной заносчивости у нее перехватило дыхание.
      – Гарт служил у меня лордом сенешалем, как и до того моему отцу. – Продолжил Тирелл. – У Мизинца был нюх на золото, но уверяю вас, что Гарт…
      – Милорд, – прервала поток его слов Серсея. – Боюсь, что возникло некоторое недопонимание. Я уже попросила лорда Джайлса Росби стать мастером над монетой, и он оказал мне честь, приняв мое предложение.
      Мейс застыл с открытым ртом. – Росби? Этот… доходяга? Но… Ваше Величество, мы же уже договорились. Гарт уже в пути в Старомест.
      – Лучше будет отправить лорду Хайтауэру ворона и попросить его удостовериться, что ваш дядя не успел сесть на корабль. Осеннее море неспокойно, а от Гарта не требуется ненужной отваги. – Она удовлетворенно улыбнулась.
      Толстые щеки Тирелла еще больше покраснели. – Это… ваш лорд-отец уверил меня… – Он начал запинаться.
      Тут появилась его мать и взяла его под руку. – Похоже, к нашему сожалению, лорд Тайвин не успел поделиться своими планами. И я не могу себе представить, почему. Тем не менее, это так, поэтому нет причин винить Ее величество. Она права, тебе следует написать лорду Лейтону чтобы успеть до того, как Гарт сядет на корабль. Ты же знаешь, на море его укачивает, а от этого у него несварение. – Леди Оленна улыбнулась Серсее беззубой улыбкой. – В вашем зале заседаний будет пахнуть лучше без лорда Джайлса, хотя полагаю меня бы постоянный кашель отвлекал от дел. Мы все обожаем милого старого дядюшку Гарта, но его пучит, этого нельзя отрицать. А я терпеть не могу дурные запахи. – Ее сморщенный нос сморщился еще сильнее. – Сказать по правде, мне даже показалось, что я чую что-то дурное в святой септе. Возможно, вы тоже?
      – Вовсе нет. – Холодно ответила Серсея. – Вы говорите, тут какой-то запах?
      – Точнее сказать – вонь.
      – Возможно, вы просто соскучились по вашим осенним розам. Нам пришлось продержать вас тут слишком долго. – Чем скорее она избавится от двора леди Оленны, тем лучше. Лорд Тирелл, без сомнения, чтобы безопасно сопроводить мать домой, отправит с ней много своих рыцарей, а чем меньше его мечей останется в городе, тем лучше будет спать королева.
      – Я долго жила среди благоуханных садов Хайгардена, сознаюсь. – Ответила старуха. – Но не могу уехать, не увидев как моя дорогая Маргери выйдет замуж за вашего драгоценного малютку Томмена.
      – Я тоже жду этого дня с нетерпением. – Вставил от себя Тирелл. – Лорд Тайвин и я уже почти назначили день свадьбы, но тут случилось несчастье. Возможно, мы с вами продолжим обсуждение, Ваше величество.
      – Очень скоро.
      – Отлично, «скоро» меня вполне устраивает. – Фыркнула леди Оленна. – А теперь пойдем, Мейс. Оставим ее величество наедине с ее… горем.
      «Я дождусь твоей смерти, старуха» – пообещала себе Серсея, едва Королева Шипов удалилась между парой своих рослых охранников. Они были семифутового роста и ей нравилось называть их Левый и Правый. – «Тогда поглядим, чем будет пахнуть твой труп». – Старуха в два раза умнее своего сынка, это было очевидно.
      Королева спасла сына от объятий Маргери и ее кузин, и направилась к дверям. Дождь снаружи наконец прекратился. Осенний воздух был свежим и сладким. Томмен снял корону. – Надень обратно. – Скомандовала Серсея.
      – У меня болит шея. – Пожаловался мальчик, но сделал то, что приказали. – Скоро меня женят? Маргери говорит, как только мы женимся, мы поедем в Хайгарден.
      – Ты не поедешь в Хайгарден, но ты можешь ехать обратно в замок верхом. – Серсея помахала сиру Меррину Транту. – Приведите коня его величеству, и спросите лорда Джайлса, не будет ли он столь любезен и не составит ли он мне компанию в моих носилках. – События понеслись вскачь куда быстрее, чем ей нравилось, поэтому нечего тратить время попусту.
      Томмен был счастлив от возможности покататься, и конечно же лорд Джайлс не мог отказаться от подобного лестного приглашения… хотя когда она попросила его стать мастером над монетой, он принялся кашлять столь печально, что она испугалась, как бы он не умер прямо тут и сейчас. Но Матерь была к ней милостива, и Джайлс сдался, и даже прокашлял имена тех, кого бы он хотел сместить из таможенников и мастеров на шерстяных мануфактурах, которых назначал Мизинец, и даже одного из ключников.
      – Называй корову как хочешь, но я хочу чтобы она давала молоко. И если всплывет вопрос, то ты вошел в совет еще вчера.
      – Вче… – Кашель прервал его посредине. – Ра. Вчера. Конечно. – Лорд Джайлс покашлял в красный шелковый платок, чтобы спрятать кровавую мокроту. Серсея сделала вид, что этого не заметила.
      «Когда он умрет, я найду кого-нибудь другого ему на замену». – Возможно, она вернет Мизинца. Королева не могла представить, чтобы Петир Бейлиш продолжал именоваться Лордом Защитником Долины, особенно после смерти Лизы Аррен. Если Пицелль говорит правду, то лорды Долины уже негодуют. – «Едва они отберут у него этого испорченного мальчишку, он приползет обратно».
      – Ваше величество? – Закашлял лорд Джайлс и вытер рот. – Могу я… – Он снова закашлялся. – Спросить… кто… – Следующая серия кашля. – Кто станет королевской… Десницей?
      – Мой дядя. – Рассеянно ответила она.
      Она с облегчением увидела как перед ней широко распахнулись врата Красного замка. Она передала Томмена на попечение его сквайров и грациозно удалилась на отдых в свои покои.
      Едва она сбросила туфли, как вошла Джослин, застенчиво сказав, что снаружи ждет Квиберн и спрашивает об аудиенции.
      – Пусть войдет. – Скомандовала королева. – «У правителей не бывает отдыха».
      Квиберн был уже стар, но его волосы были скорее подернуты пеплом, чем совсем седые, а складка вокруг рта делала его похожим на любимого дедулю какой-нибудь девчушки. – «Только довольно потрепанного дедулю». – Его воротник был сильно вытерт, и один из рукавов оторван и плохо пришит. – Прошу прощения Вашего величества за свое вторжение. – Начал он. – Я по вашему приказу побывал в подземельях, расследуя обстоятельства бегства Беса.
      – И что вам удалось обнаружить?
      – Той ночью, когда исчезли ваш брат и лорд Варис, пропал еще один человек.
      – Да, тюремщик. И что с ним?
      – Раген – так его звали. Младший тюремщик, который присматривал за темницами. Его начальник описывает его как тучного, небритого и неотесанного человека с грубой речью. Он получил назначение еще при старом короле, Эйерисе, и приходил на службу и уходил когда ему взбредет в голову. Темницы пустовали довольно длительное время. Похоже, остальные тюремщики его побаивались, но никто не может рассказать о нем что-то конкретное. У него не было ни друзей, ни семьи. Он пил не часто и так же редко ходил в публичный дом. В его комнате сыро и мрачно, а тюфяк на котором он спал почти сгнил. Его ночной горшок переполнен.
      – Это мне известно. – Джейме тоже осмотрел комнатушку Рагена, а в след за ним в ней побывали золотые плащи.
      – Да, Ваше величество. – Подтвердил Квиберн. – Но вам не известно, что под переливающимся через край ночным оказался тайник, скрывавший небольшое углубление? Того рода, что подобные люди используют, чтобы прятать самое ценное?
      – Ценное? – Это что-то новенькое. – Вы имеете в виду деньги? – Она с самого начала подозревала, что Тирион сумел как-то подкупить своего тюремщика.
      – Вне всякого сомнения. К сожалению, когда я заглянул внутрь, тайник оказался пуст. Конечно же, Раген забрал свое добытое нечестным путем сокровище с собой. Но я внимательно обследовал тайник с факелом и заметил какой-то блеск, поэтому начал отскребать грязь, пока не докопался до этого. – Квиберн раскрыл сжатую ладонь.
      Конечно, это было золото, но в тот момент, когда Серсея взяла монету в руку, она могла сказать, что с ним не так. – «Слишком маленькая» – решила она. – «И слишком тонкая». – Монета была старой и истертой. На одной стороне красовался королевский профиль, на реверсе – оттиск руки.
      – Это не дракон. – Сказала она.
      – Нет. – Согласился Квиберн. – Она была сделана до Завоевания, Ваше Величество. Это король Гарт Двенадцатый, а знак в виде руки – это герб дома Гарднеров.
      «Из Хайгардена», – рука Серсеи сомкнулась вокруг монеты. – «Какое вероломство?!» – Мейс Тирелл был одним из судей Тириона, и громко требовал его смерти. – «Так это была только уловка? Мог он с самого начала быть в сговоре с Бесом, замышляя убийство отца?» – Теперь, после смерти Тайвина Ланнистера, лорд Тирелл очевидный кандидат на место Десницы, но даже в этом случае…» – Ты будешь молчать об этой находке. – Приказала королева.
      – Ваше величество может полагаться на мое благоразумие. Каждый, кто какое-то время проводит в обществе наемников, учится держать язык за зубами, иначе он вскоре останется без него.
      – В моем обществе тоже. – Королева отдала монету. Ей придется обдумать эту находку на досуге. – Что еще?
      – Сир Грегор. – Пожал плечами Квиберн. – Я его обследовал, как вы и приказывали. Яд, которым Змей отравили свое копье – это яд восточной мантикоры, в этом я могу поклясться собственной жизнью.
      – Пицелль сказал, что это не он. Он объяснил моему лорду-отцу, что яд мантикоры убивает немедленно, едва отрава доберется до сердца.
      – Так и есть. Но этот яд был каким-то образом ослаблен, именно поэтому Гора умирает медленной смертью.
      – Ослаблен? Как ослаблен? С помощью чего-то еще?
      – Возможно, предположение Вашего величество верно, хотя добавки обычно просто снижают дозировку яда. А в нашем случае, я бы сказал, что его действие… нетипично. Заклинание, я полагаю.
      «Он что, такой же дурак, как и Пицелль?»
      – Так ты хочешь сказать, что Гора умирает от какой-то черной магии?
      Квиберн не заметил насмешки в ее голосе. – Нет, он умирает от яда, но медленно, и в ужасных мучениях. Все мои попытки, впрочем, как и Пицелля, облегчить его страдания не увенчались успехом. Боюсь, сир Грегор уже привык к действию макового зелья. Его слуги докладывают, что его мучают ослепляющие головные боли, и он часто выпивает кружку макового молока как другие кружку эля. Но хуже уже некуда, его вены от головы до пяток почернели, а его жидкости смешались с гноем, а яд проел дыру в его спине размером с мой кулак. Удивительно, как этот человек до сих пор еще жив.
      – Он огромный. – Нахмурясь, предположила королева. – Грегор очень большой. И не менее тупой. Настолько, что, похоже, не знает, когда приходит его черед умирать. – Она отставила чашу, и Синелли наполнила ее снова. – Его вопли пугают Томмена. Они даже меня будят ночью. Я бы сказала, что пришло время звать Илина Пейна.
      – Ваше величество, – сказал Квиберн. – Может мне стоит переместить сира Грегора в подземелье? Оттуда его крики вас не побеспокоят, а я смогу заботиться о нем более свободно.
      – Заботиться? – Она расхохоталась. – Пусть о нем позаботится сир Илин.
      – Как прикажет Ваше величество. – Ответил Квиберн. – Вот только этот яд… полезно узнать о нем побольше, не правда ли? Народ говорит: «против рыцаря с мечом выставляйте рыцаря, против лучника – лучника». Чтобы сражаться с черными искусствами… – Он не стал заканчивать свою мысль, просто улыбнулся.
      «Он точно не Пицелль, это очевидно». – Королева, размышляя, оценивающе его оглядела. – Так почему Цитадель отняла твою цепь?
      – Архмейстеры заперлись в самом ее сердце. Марвин назвал их серыми овцами. Я не менее умелый врачеватель, чем Иброз, но стремился его превзойти. Сотни лет в Цитадели вскрывают трупы умерших, чтобы постичь природу жизни. Я же хотел понять природу смерти, поэтому я стал вскрывать тела живых. За это преступление серые овцы меня осудили и изгнали… но теперь я понимаю природу жизни и смерти лучше любого другого в Старом Городе.
      – Так ли? – Он ее заинтриговал. – Отлично. Гора – твой. Делай с ним все, что сочтешь нужным, но ограничивай свои эксперименты темницей. Когда он умрет, принеси мне его голову. Мой отец обещал отправить ее в Дорн. Принц Доран без сомнения предпочел бы отрубить ее Грегору лично, но все мы встречаемся в жизни с неизбежным разочарованием.