Когда Иисус из Назарета, умирая, висел на кресте, волкрины миновали его агонию на расстоянии менее светового года, направляясь наружу.

Когда на Земле свирепствовали Войны Пламени, волкрины парили вблизи Старого Посейдона, моря которого были еще не названы и не тронуты рыбацкими сетями. Ко времени, когда гиперпривод превратил Соединенные Народы Земли в Федеральную Империю, волкрины добрались уже до края пространства, занимаемого хранганами. Хранганы никогда об этом не узнали. Как и мы, они были детьми маленьких светлых миров, кружащихся вокруг разбросанных солнц, и не очень-то интересовались теми, кто путешествовал сквозь космическую пустоту. Еще меньше они знали о них.

Война пылала тысячу лет, и волкрины пролетели сквозь ее центр, невидимые и неприкосновенные, в безопасном месте, где не могут вспыхнуть никакие огни, Потом Империя легла в руинах и погибла, а хранганы исчезли во мраке Коллапса, однако, для волкринов тьма не наступила.

Когда Клерономас вылетел с Авалона на своем исследовательском корабле, волкрины оказались в десяти световых годах от него. Клерономас открыл множество вещей, однако не открыл волкринов. Ни тогда, ни во время своего возвращения на Авалон поколение спустя.

Когда я была трехлетним ребенком, Клерономас был уже только пылью, таким же далеким и мертвым, как Иисус из Назарета, а волкрины пролетали возле Даронны. В тот год все чувственники крейов вели себя странно — сидели, глядя в небо светящимися мерцающими глазами.

Когда я выросла, волкрины были уже за Тарой, став неощутимыми даже для крейов, и по-прежнему направлялись наружу.

Теперь, когда я уже стара и старею все больше, волкрины скоро пробьют Вуаль Грешницы, висящую между звездами как черный туман, а мы летим за ними. Летим за ними… Сквозь заполненные тьмой уголки пространства, в которые никто не заходит, сквозь пустоту и тишину без конца мы преследуем их, мой «Летящий сквозь ночь» и я…

Они медленно спускались вдоль прозрачной трубы, соединяющей орбитальную станцию с ожидающим кораблем.

Меланта Йхирл — единственная среди них, кто в месте, лишенном гравитации, не выглядела неуклюже и, казалось, чувствовала себя совершенно свободно — остановилась на минуту, чтобы взглянуть на висящий внизу пятнистый шар Авалона — величественный гигант из черноты и янтаря. Улыбнувшись, она быстро поплыла в низ трубы, с непринужденной грацией опередив своих товарищей. Каждый из них уже поднимался на борт корабля, но никогда — таким образом. Большинство кораблей стояли возле стен станции, однако этот, нанятый Кэроли Д'Бранином, был слишком велик и имел слишком необычную форму. Он висел перед ними: три небольших, размещенных друг возле друга яйца, ниже под прямым углом — два больших шара, между ними — цилиндр, в котором размещался привод, а все вместе соединялось секциями труб. Весь корабль в целом был большим и очень функциональным.

Меланта Йхирл прошла сквозь воздушный шлюз первой, а остальные карабкались следом, пока все оказались на борту — пять женщин и четверо мужчин, каждый с академическим званием; их прежние жизненные пути были такими же разными, как и области их научных интересов. Молодой щуплый телепат Тэйл Лесамер вошел последним. Пока остальные разговаривали, ожидая окончания процедуры входа, он нервно поглядывал по сторонам.

— За нами наблюдают, — сказал он, наконец.

Наружная дверь закрылась за ними, коммуникационный рукав отсоединился. Открылась внутренняя дверь.

— Добро пожаловать на борт «Летящего сквозь ночь», — донесся из-за нее мягкий голос.

Однако, за дверью никого не было.

Меланта Йхирл вошла в коридор.

— Привет, — сказала она, с интересом поглядывая по сторонам. Кэроли Д'Бранин вошел за ней следом.

— Привет, — повторил голос. Он доносился из-за сетки коммуникатора, ниже темного экрана.

— Говорит Ройд Эрис, хозяин «Летящего сквозь ночь». Я очень рад, Кэроли, что снова вижу тебя, как рад тому, что могу приветствовать всех остальных.

— Где вы? — спросил кто-то.

— В своей квартире, в помещениях, занимающих половину жилой части корабля, — дружелюбно ответил голос Ройда Эриса. — Вторая половина состоит из кают-компании, одновременно являющейся библиотекой и кухней, двух санитарных помещений, одной двухместной каюты и одной, довольно небольшой, одноместной. Боюсь, что тем, кто в них не поместится, придется повесить гамаки в грузовых трюмах. «Летящий» был запроектирован как грузовик, а не пассажирский корабль. Однако, я открыл все возможные проходы и соединения, поэтому везде, даже на складах, есть воздух, отопление и вода. Я подумал, что вам будет удобнее, если вы разместитесь подобным образом. Ваше снаряжение и компьютерная система также размещены в грузовом трюме, но уверяю вас, там еще множество места. Предлагаю вам разместиться, а потом встретиться в кают-компании за обедом.

— Вы присоединитесь к нам? — спросила Агата Марий-Блек, ворчливая женщина с узким острым лицом.

— В некотором смысле, — ответил Ройд Эрис. — В некотором смысле.

Во время обеда появился дух.

После того, как гамаки были развешены, а личные вещи разложены возле мест, на которых они должны были спать, без особых трудов нашли кают-компанию. Это было самое большое помещение в этой части корабля. Один его конец занимала полностью укомплектованная и снабженная большим количеством продуктов кухня, а в противоположном они нашли несколько удобных кресел, два читника, голобункер и стену, полную книг, лент и кристаллических косточек памяти. Центр кают-компании занимал длинный стол с приготовленными для десяти человек местами.

Их уже ждал легкий горячий обед. Ученые сами обслуживали себя и заняли места за столом, смеясь и разговаривая, расслабившись по сравнению с тем, какими входили на корабль. Искусственная гравитация была включена, и это в значительной мере поправило всем настроение. Собственная неловкость во время перехода на корабль была быстро забыта.

Наконец, все места, кроме стоящего во главе стола кресла, были заняты.

Именно в н„м и материализовался дух.

Разговоры мгновенно прекратились.

— Привет, — сказал призрак — светящаяся тень худого светлоглазого юноши с белыми волосами. Одет он был в вышедший из моды двадцать лет назад костюм — свободную пастельно-голубую рубашку с широкими, стянутыми в запястьях рукавами и узкие белые брюки, соединенные с ботинками. Они могли видеть сквозь него, зато его глаза не видели совершенно ничего.

— Голограмма, — сказала Элис Нортвинд, ксенотех, низкая и полная.

— Ройд, Ройд, я ничего не понимаю, — пожаловался Кэроли Д'Бранин, широко раскрытыми глазами вглядываясь в призрачную фигуру.

Дух слабо улыбнулся и поднял руку.

— Мое жилище находится по ту сторону этой стены, — сказал он. — Однако, боюсь, что между половинами этой части корабля нет никакого соединения, никаких дверей. Большую часть времени я провожу в одиночестве, поскольку ценю уединение. Надеюсь, все вы отнесетесь к этому с пониманием и уважите мою волю. Однако, я буду добрым и вежливым хозяином. Здесь, в кают-компании, вас будет сопровождать моя голограмма, в других же местах, если вам что-то понадобится или вы захотите со мной поговорить, просто воспользуйтесь коммуникатором. А теперь, возвращайтесь, пожалуйста, к обеду и вашим разговорам. Уже очень давно у меня на борту не было пассажиров.

Они попытались, однако призрак во главе стола бросал длинную тень, и обед был закончен торопливо и в напряжении.

С тех пор, как «Летящий сквозь ночь» перешел на гиперпривод, Ройд Эрис наблюдал за учеными.

Большинство из них в течении нескольких дней привыкли к бесплотному голосу из коммуникатора и голографическому призраку во главе стола, однако только Меланта Йхирл и Кэроли Д'Бранин чувствовали себя в его присутствии совершенно свободно. Остальные были бы еще более напряжены, если бы знали, что Ройд постоянно находится рядом. Он имел глаза и уши даже в санитарных помещениях.

Он смотрел, как они работают, едят, спят, занимаются любовью; он неутомимо прислушивался к их разговорам. За неделю он узнал их — всех девятерых — и начал замечать вещи, которые были их маленькими, стыдными тайнами.

Кибернетик Ломми Торн разговаривала со своими компьютерами, и, казалось, предпочитала их общество обществу людей. У нее был живой ум, подвижное выразительное лицо и небольшое мальчишеское тело. Большинство остальных членов группы считали ее привлекательной, однако, она не любила, когда к ней прикасались. Она занималась сексом только раз — с Мелантой Йхирл. Носила юбки из мягко тканного металла и имела в запястье имплантант, позволявший ей непосредственно связываться с компьютерами.

Ксенобиолог Роян Кристоферис был озлобленным, сварливым мужчиной, циником, с трудом контролирующим свое презрение к коллегам. Напивался в одиночку. Был высоким, сутулым и некрасивым.

Двое лингвистов, Дэннел и Линдрен, были любовниками напоказ: в присутствии других они постоянно держались за руки и прижимались друг к другу. Когда же оставались одни, ссорились почти непрерывно. Линдрен находила нездоровое удовольствие, разя Дэннела в наиболее уязвимое место, насмехаясь над его профессиональной компетентностью. Оба они часто занимались сексом, но всегда только друг с другом.

Агата Марий-Блек, псипсих, была ипохондриком, переживающим черную депрессию, которая еще более усиливалась в тесных замкнутых помещениях «Летящего сквозь ночь».

Ксенотех Элис Нортвинд неустанно ела и никогда не мылась. Ее квадратные ногти всегда имели ободки грязи, первые две недели путешествия она носила один и тот же комбинезон, снимая его только для занятий сексом, да и то ненадолго.

Телепат Тейл Лесамер был нервным человеком, легко поддающимся настроению. Он боялся всех вокруг, однако, имел склонность к приступам дерзости, во время которых провоцировал своих товарищей обрывками мыслей, уловленных из их разумов.

Ройд Эрис наблюдал за всеми, изучал их, жил с ними и сквозь них. Он не забывал никого, даже тех, кого считал наиболее отталкивающими, однако, не прошло и двух недель движения «Летящего» в мутном потоке гиперпривода, и двое из них привлекли его большее внимание.

— Из всех вопросов, которые можно задать о них, я больше всего хочу знать — ПОЧЕМУ? — сказал ему Кэроли Д'Бранин искусственной ночью на вторую неделю после вылета с Авалона.

Светящийся дух Ройда сидел в затемненной кают-компании возле Д'Бранина, глядя, как ученый пьет горький шоколад. Остальные члены группы уже спали. На корабле понятия дня и ночи потеряли смысл, хотя «Летящий» поддерживал традиционный цикл, и большинство пассажиров приспособились к нему. Старый Д'Бранин, администратор, координатор и глава экспедиции, был исключением. Он придерживался собственного расписания, предпочитал работать, а не спать, а больше всего любил говорить о своей навязчивой идее — расе волкринов, за которой охотился.

— ЕСЛИ — не менее важен, Кэроли, — сказал Ройд. — Ты можешь быть уверен, что эти твои чужаки действительно существуют?

— Я могу быть уверен, — подмигнув, сказал Д'Бранин.

Он был худощавым, невысоким мужчиной, с пепельно-серыми всегда старательно уложенными волосами и идеально чистой туникой, однако широкие жесты во время разговора и взрывы неконтролируемого энтузиазма противоречили его решительному и трезвому внешнему виду.

— Этого хватит, — продолжал он. — Если бы все прочие были так уверены, мы имели бы здесь вместо твоего маленького «Летящего» целый флот исследовательских судов. — Он глотнул шоколада и довольно вздохнул. — Ройд, ты знаешь что-нибудь о Нор Т'алуш?

Ройд никогда не сталкивался с таким названием, однако, получение информации из бортовой библиотеки заняло у него лишь мгновение.

— Раса чужаков, живущая на противоположной — относительно занятой человеком — стороне пространства, за мирами Финдии и Дамуш. Скорее всего — легендарная.

Д'Бранин захохотал.

— Нет, нет, нет! Твоя библиотека устарела, ты должен пополнить ее во время очередного визита на Авалон. Это вовсе не легенды. Они совершенно реальны, хотя и так далеки. У нас мало информации о Нор Т'алуш, но мы уверены, что они существуют, хотя ни ты, ни я скорее всего никогда не встретим никого из них. Они явились началом этого всего.

— Расскажи мне об этом, — сказал Ройд. — Мне интересно, чем ты занимаешься.

— Когда-то я кодировал для компьютеров Академии пакет информации, который после двадцати стандартных лет дошел с Дам Туллиан. Часть его составлял фольклор Нор Т'алуш. Я не знал и не знаю, как долго эта информация шла до Дам Туллиан, а также того, как она туда попала, но это не имело значения — так или иначе, фольклор стоит выше времени, а это был пленительный материал. Ты знаешь, что я получил за него магистра по ксеномифологии?

— Да? Я не знал. Пожалуйста, говори дальше.

— Один из мифов Нор Т'алуш содержал рассказ о волкринах. Он удивил меня — в нем говорилось о разумной расе, отправившейся из какого-то таинственного места в центре галактики, движущейся к ее границам, а затем, предположительно, в межгалактическое пространство, не садящейся на планеты и редко приближающейся к звездам ближе чем на световой год. — Серые глаза Бранина сверкали, руки разошлись в стороны, словно он хотел обнять всю галактику. — И совершающий все это без гиперпривода. Ройд, это просто чудо! Совершающий все это на кораблях, которые двигались с долей скорости света! Это поразило меня больше всего. Насколько же они должны быть иными — мои волкрины — мудрыми и терпеливыми, долговечными и дальнозоркими, не имеющими в себе ничего от торопливости и страстей, в которых сгорают низшие расы. Подумай, насколько старыми должны быть эти корабли волкринов!

— Очень старыми, — согласился Ройд. — Кэроли, ты сказал «корабли». Значит, их больше одного?

— О, да, — ответил Д'Бранин. — По данным Нор Т'алуш, они появились на внутренней границе их пространства, поначалу один или два, но потом прибыли другие. Их были сотни и каждый двигался отдельно от других, а все вместе они летели наружу, всегда наружу. Направление их полета было всегда одно и то же. Они летали сквозь звездные системы Нор Т'алуш пятнадцать тысяч стандартных лет, а потом, начали их покидать. Легенда говорит, что последний корабль волкринов вылетел из пределов их звезд три тысячи стандартных лет назад.

— Восемнадцать тысяч лет, — сказал Ройд. — Неужели эти Нор Т'алуш такие старые?

— Не как звездные путешественники, — ответил Д'Бранин, улыбаясь. — Судя по их собственным записям, Нор Т'алуш цивилизованы всего половину этого времени. Когда-то это меня беспокоило, ибо явно превращало историю волкринов в легенду. Прекрасную легенду, это правда, но не больше. Однако, я не мог оставить этого так. В свободные минуты я проводил исследования, сравнивая разные мифологии, чтобы проверить, появится ли этот фрагмент у других рас. Я считал, что, возможно, мне удастся сделать на этом докторскую работу, ибо эта линия поисков выглядела многообещающей. Я был удивлен тем, что обнаружил. У хранган и подчиненных им рас не было ничего, но это вполне понятно. Они находятся вне пространства, занимаемого человеком, и волкрины не могли добраться до них, не пройдя перед этим звездных систем, населенных нами. Однако, когда я взглянул вовнутрь, рассказы о волкринах оказались везде. — Д'Бранин наклонился, явно возбужденный. — Ах, эти рассказы, Ройд, эти рассказы!

— Я внимательно слушаю, — сказал Ройд.

— Финдии называют их «ий-вивии», что переводится как орда из бездны или черная орда. Все племена финдии рассказывают одну и ту же историю, и только слепец может в нее не поверить. Рассказывают, что корабли у них огромные, гораздо больше известных в их или нашей истории. Военные корабли, говорят они. Существует история об исчезнувшем племени финдии, триста кораблей которого были уничтожены при встрече с ий-вивии. Разумеется, это случилось много тысяч лет назад, поэтому детали неясны. У дамуш есть другая история, которую они считают истинной, а дамуш, как ты знаешь, старейшая раса из всех, с которыми мы до сих пор сталкивались. Они называют моих волкринов народом из залива. Великолепные истории, Ройд, великолепные! Корабли как большие и темные города, спокойные и тихие, двигающиеся медленнее, чем вселенная вокруг них. Легенды дамуш говорят, что волкрины — это беглецы с какой-то невообразимой войны глубоко в ядре галактики, ведшейся с истоков времен. Они покинули планеты и звезды, на которых выросли, чтобы в пространстве между ними искать истинный покой. У гетсоидов есть подобный миф, но в нем эта война уничтожила всех живых существ в галактике, а волкрины являются своего рода богами, сеющими жизнь на минуемых планетах. Другие расы видят в них тени из ада или посланников Бога, предупреждающих нас, велящих бежать от чего-то страшного, что должно вскоре выйти из ядра галактики.

— Рассказы, о которых ты говоришь, Кэроли, противоречат друг другу.

— Да, да, конечно, но все они сходны в основном — волкрины движутся к границам галактики, минуя на своих стародавних, медлительных, неуничтожимых кораблях наши недолговечные империи. И это главное. Остальное — не имеющее значения украшение. Скоро мы будем знать, сколько во всем этом правды. Я проверил информацию, которая есть у нас о расах, живущих еще ближе к центру галактики, чем Нор Т'алуш, о цивилизациях и существах, которые сами наполовину легендарны: дан'лаи, улиш, рохенна'кх. И везде, где мог вообще что-то найти, я снова находил истории о волкринах.

— Легенда о легенде, — сказал Ройд. Уголки широких губ призрака поднялись в улыбке.

— Верно, — согласился Д'Бранин. — Я обратился к экспертам, специалистам их Института Изучения Внеземного Разума, и два года мы вели исследования. Все было там, в библиотеках, в памяти и матрицах Академии, однако до сих пор никто не потрудился взглянуть на эти материалы и сопоставить их. Волкрины двигались сквозь занимаемое человеком пространство на протяжении почти всей человеческой истории, с времен, предшествовавших космическим полетам. Пока мы учились свертывать структуру пространства, обманывая теорию относительности, они летели на своих больших кораблях через самое сердце нашей так называемой цивилизации, рядом с нашими густонаселенными мирами, со степенной досветовой скоростью, направляясь к Границе и темноте между галактиками. Это чудесно, Ройд, чудесно!

— Чудесно! — согласился Ройд.

Кэроли Д'Бранин одним глотком осушил свою чашку и вытянул руку, чтобы схватить за плечо Ройда, но ладонь прошла сквозь световое пятно. На мгновение он смутился, но потом начал смеяться над собой.

— Ах, мои волкрины! Я, кажется, впадаю в чрезмерный энтузиазм, Ройд. Я уже близок к цели. Десять лет они целиком занимали мои мысли, а теперь через месяц я буду их иметь, буду наслаждаться их великолепием. А потом… потом, если только мои люди сумеют найти кого-нибудь такого великого и удивительного, как они, такого отличающегося от нас, я надеюсь, Ройд, надеюсь, что найду ответ по крайней мере на вопрос — ПОЧЕМУ!

Дух Ройда улыбнулся ему, глядя перед собой спокойными прозрачными глазами.

Пассажиры корабля, использующего гиперпривод, обычно быстро начинают скучать, тем более на корабле таком небольшом и скромном, как «Летящий сквозь ночь». К концу второй недели полета предположений было уже множество.

— Кто на самом деле этот Ройд Эрис? — спросил однажды ночью Роян Кристоферис. ксенобиолог. Они вчетвером играли в карты. — Почему он к нам не выходит? Какая цель в изолировании от всех?

— Спроси у него. — посоветовал Дэннел. лингвист.

— А если это какой-то преступник? — сказал Кристоферис. — Мы же ничего о нем не знаем. Его нанял Д'Бранин, а он, как нам известно, просто старый, дряхлый глупец.

— Твой ход, — сказала Ломми Торн.

Кристоферис с треском бросил карту.

— Блок, — объявил он. — Тебе придется снова тянуть. — Он оскалился. — А возвращаясь к этому Эрису, какие у нас гарантии, что он не планирует нас перебить?

— Конечно, из-за наших огромных состояний, — сказала Линдрен, второй лингвист.

Она положила карту на ту, которой сыграл Кристоферис.

— Бью, — и она мягко улыбнулась.

Наблюдавший Ройд Эрис тоже улыбнулся.

Приятно было смотреть на Меланту Йхирл.

Молодая, здоровая, жизнерадостная, она лучилась энергией, которую напрасно было искать в ком-то из остальных членов группы. Она была большой во всех отношениях — на голову выше всех на борту, крепко сложенная, длинноногая. Под ее черной, как уголь, кожей легко двигались сильные мускулы. Аппетит у нее тоже был большой. Ела она в два раза больше, чем любой из ее коллег, и много пила, впрочем, никогда не напиваясь. Каждый день она четыре часа занималась гимнастикой на снарядах, которые привезла с собой и смонтировала в одном из грузовых трюмов. Первые две недели путешествия она занималась сексом со всеми четырьмя мужчинами, находящимися на борту, и с двумя женщинами. Даже в постели она всегда была активна, совершенно изматывая большинство партнеров. Ройд наблюдал за ней с растущим восхищением.

— Я — улучшенная модель, — однажды сказала она ему, интенсивно упражняясь на параллельных брусьях. Ее обнаженная кожа блестела от пота, тесная сетка стягивала длинные черные волосы.

— Улучшенный? — спросил Ройд. Он не мог посылать голограмму в грузовые трюмы, однако, Меланта пригласила его поговорить с помощью коммуникатора, не зная, что все равно он был бы рядом с ней.

Она прервала упражнение, силой мышц удерживая тело в стойке на руках.

— Измененная, капитан, — сказала она. Такова была у нее форма обращения к нему — «капитан». — Я родилась на Прометее среди элиты, как ребенок двух генетических чародеев. Я была улучшена, капитан. Мне нужно в два раза больше энергии, чем вам, но я целиком использую ее. У меня более эффективный обмен веществ, сильное и выносливое тело, предполагаемая продолжительность моей жизни в полтора раза больше, чем у среднего человека. Мои земляки совершили несколько страшных ошибок, пытаясь радикально перемоделировать человечество, но небольшие усовершенствования выходили у них совсем неплохо.

Она вновь занялась упражнениями, двигаясь быстро и без видимого усилия. До конца их она молчала. Наконец, сделав в воздухе сальто, спрыгнула на пол и мгновенье стояла неподвижно, тяжело дыша, потом сложила руки на груди, подняла голову и улыбнулась.

— Теперь ты знаешь историю моей жизни, капитан, — сказала она, стянула с головы сетку и распустила волосы.

— Наверняка в ней было не только это, — сказал голос из коммуникатора.

Она рассмеялась.

— Конечно. Хочешь ли ты услышать о моем богатстве на Авалон, о его причинах и обстоятельствах, о возникших после него осложнениях для моей семьи на Прометее? А может, тебя больше интересуют мои чрезвычайные достижения в области культурной ксенологии? Хочешь послушать?

— Возможно, в другой раз, — вежливо ответил Ройд. — Что это за кристалл, который ты носишь?

Обычно он висел между ее грудями, но раздеваясь для тренировки, она его сняла. Теперь она подняла его и повесила не шею — небольшой зеленый камень, тронутый черными жилками, на серебряной цепочке. Касаясь его, она на мгновенье закрыла глаза, а открыв их снова, улыбнулась.

— Он живой, — сказала она. — Ты никогда не видел такого? Это шепчущий камень, капитан. Резонансный кристалл — псионически сформированная матрица, содержащая в себе какое-нибудь воспоминание или чувство. Прикосновение кристалла на мгновение воскрешает его.

— Сам принцип мне известен, но я еще не сталкивался с его практическим использованием. Значит, в твоем кристалле укрыто какое-то особенно дорогое тебе воспоминание? Может семейное?

Меланта подняла полотенце и принялась вытирать пот с тела.

— Мой кристалл содержит впечатления от исключительно удачного сексуального сеанса, капитан. Это меня возбуждает. Или, точнее, возбуждало. Со временем шепчущие камни теряют свою силу, и чувства, записанные в моем, уже не так интенсивны, как когда-то. Однако временами — обычно после сексуального контакта или утомительных упражнений — они оживают с новой силой.

— О, — сказал голос Ройда. — Значит, сейчас ты возбуждена? Собираешься с кем-нибудь копулировать?

Меланта улыбнулась.

— Я знаю, какую часть моих воспоминаний ты хотел бы выслушать, капитан. Ту, что касается моей бурной и полной страсти любовной жизни. Этого ты и не услышишь. По крайней мере, до тех пор, пока я не узнаю историю твоей жизни. Среди моих скромных достоинств не последнее место занимает неудовлетворенное любопытство. Кто ты такой, капитан? Только честно.

— Несомненно, — ответил Ройд, — такой улучшенный человек, как ты, может и сам в этом разобраться.

Меланта рассмеялась и бросила полотенце в сетку коммуникатора.

Ломми Торн большую часть времени проводила в грузовом трюме, предназначенном для компьютеров, монтируя систему, которая должна была служить для анализа данных о волкринах. Очень часто к ней приходила Элис Нортвинд, предлагая свою помощь. Кибернетик имела привычку свистеть во время работы; Нортвинд выполняла ее поручения в мрачном молчании. Время от времени они разговаривали.

— Эрис не человек, — сказала однажды Ломми Торн, глядя за установкой большого монитора.

— Что? — буркнула Нортвинд. Ее плоское неинтересное личико сморщилось — из-за Кристофериса и его теорий она начала очень нервно реагировать на упоминания о Ройде. Поставив на место очередную деталь, она повернулась.

— Он разговаривает с нами, но остается невидимым, — сказала кибернетик. — Здесь нет никакого экипажа; все, кроме него, похоже, автоматизировано. Почему бы тогда кораблю не быть автоматизированным до конца? Держу пари, что этот Ройд Эрис просто сложная компьютерная система, может даже настоящий искусственный разум. Даже скромная программа может вести псевдоразговор, который почти невозможно отличить от человеческого. Так что, вс„ это может быть обманом.

Ксенотех кашлянула и вернулась к прерванной работе.

— Тогда зачем он изображает человека?

— Потому, — ответила Ломми Торн, — что большинство правовых систем не признает за ИР-ами никаких гражданских прав. Корабль не может быть хозяином себя самого, даже на Авалоне. «Летящий сквозь ночь» вероятно боится, что будет схвачен и выключен. — Она свистнула. — Смерть, Элис, конец чувства существования, конец сознательных мыслей.

— Я каждый день работаю с машинами, — упрямо сказала Элис Нортвинд. — Включение, выключение — какая разница? Они ничего не имеют против этого. Почему эта машина должна быть недовольна?

Ломми Торн улыбнулась.

— Компьютеры — совсем другое дело, Элис. Разум, мысли, жизнь — большие системы имеют все это. — Ее правая ладонь сомкнулась вокруг левого запястья, большой палец начал бесцельно ощупывать неровности имплантанта. — А также чувства. Я это знаю. Никто не хочет вдруг перестать чувствовать. Они не так уж сильно отличаются от тебя и меня.

Ксенотех оглянулась и покачала головой.

— В самом деле? — повторила она бесцветным недоверчивым тоном.

Ройд Эрис смотрел и слушал, но без улыбки.

Тейл Лесамер был молодым хрупким существом — нервный, легко возбудимый, со слабыми соломенными волосами и глазами голубыми и водянистыми. Обычно он одевался как павлин, отдавая особое предпочтение кружевным, разрезанным спереди, рубашкам без воротничка и облегающим трико с различными добавками — одежде, до сих пор модной среди низших классов его родного мира. Однако в день, когда он навестил Кэроли Д'Бранина в его тесной личной каюте, он был одет в скромный серый комбинезон.

— Я чувствую это, — сказал он, хватая Д'Бранина за руку и болезненно впиваясь в нее пальцами. — Что-то не в порядке, Кэроли, исключительно не в порядке. Я начинаю бояться.

Ногти телепата царапали кожу, и Д'Бранин резко вырвал руку.

— Больно же, — запротестовал он. — В чем дело, дружище? Ты боишься? Чего, кого? Ничего не понимаю. Чего тут можно бояться?

Лесамер поднес бледные ладони к лицу.

— Не знаю, — плаксиво сказал он, — не знаю. Однако, оно здесь, я чувствую. Кэроли, я начинаю что-то принимать. Ты знаешь, что я хорош в своем деле, и потому ты меня выбрал. Перед тем, как ухватить тебя ногтями, я чувствовал это. Кстати, я могу сейчас прочитать тебя — выборочно. Ты думаешь, что я слишком легко возбуждаюсь, что на меня воздействует это замкнутое пространство, что нужно меня успокоить. — Молодой человек рассмеялся коротким истерическим смехом, который стих так же внезапно, как и начался. — Видишь? Я хорош — первый класс, подтвержденный тестами — теперь я говорю тебе, что я боюсь. Я выхватываю это, чувствую. Оно снится мне. Я чувствовал это еще входя на корабль, и оно становится все хуже. Это что-то опасное. И чужое, Кэроли, чужое!

— Волкрины? — спросил Д'Бранин.

— Нет, это невозможно. Мы летим на гиперприводе, а они еще удалены на световые годы. — Он снова захохотал. — Я не настолько хорош. Я слышал твой рассказ о крейях, но я всего лишь человек… Нет, это рядом. На корабле.

— Один из нас?

— Возможно, — ответил Лесамер и задумался, потирая щеку. — Я не могу этого локализовать.

Д'Бранин по-отцовски положил руку ему на плечо.

— Тейл, это твое воображение… Может, потому, что ты просто устал? Мы все здесь живем в постоянном напряжении. Бездействие может быть действительно утомительным.

— Убери свою руку! — рявкнул Лесамер.

Д'Бранин быстро убрал ладонь.

— Все это правда, — упирался телепат, — и я не хочу, чтобы ты начал думать, что зря меня взял и так далее. Я так же уравновешен, как и все на этом… этом… как смеешь ты думать, что я неуравновешен?! Тебе бы заглянуть вовнутрь некоторых наших товарищей: Кристофериса с его бутылкой и маленькими грязными фантазиями, Дэннела, почти больного от страха, Ломми, с ее машинами. Йхирл груба, Агата даже в мыслях непрерывно думает… оплакивает себя, а Элис — пуста, как корова. Ты их не трогаешь, не смотришь в них, что ты можешь знать об уравновешенности? Это пропащие люди, Д'Бранин, тебе дали банду пропащих людей, я среди них один из лучших, и не смей думать, что я неуравновешен и болен, слышишь? — Его голубые глаза блестели, как в горячке. — Слышишь?

— Спокойно, — сказал Д'Бранин. — Спокойно, Тейл, ты слишком возбужден.

Телепат заморгал, и внезапно его возбуждение улетучилось.

— Возбужден? — переспросил он. — Да. — Он смущенно огляделся. — Кэроли, я знаю, что это трудно, но поверь мне. Ты просто должен. Я тебя предупреждаю. Мы в опасности.

— Я поверю, но не смогу ничего сделать без более точной информации. Ты должен воспользоваться своим талантом, чтобы ее для меня получить. Хорошо? Ты же можешь это сделать?

Лесамер кивнул.

— Хорошо, — сказал он, — хорошо.

Они спокойно говорили еще около часа, после чего телепат вышел совершенно спокойным.

Сразу после этого Д'Бранин пошел к псипсиху, которая лежала в своем гамаке, окруженная лекарствами, и жаловалась на непрекращающиеся боли.

— Интересно, — заметила она, когда Д'Бранин рассказал ей о визите Лесамера. — Я тоже что-то чувствовала, имела какое-то чувство угрозы, правда, очень слабое, размытое. Я думала, что это идет из меня самой. Затворничество, скука, то, как я ее принимаю… Мое настроение порой обращается против меня самой. Он сказал что-нибудь конкретное?

— Нет.

— Я постараюсь пересилить боль и немного походить; загляну в него, загляну в других, посмотрю, что можно выловить. Хотя, если это реально, он должен почувствовать первым. У него первый класс, а у меня только третий.

Д'Бранин кивнул.

— Похоже, он очень чувствителен. Рассказывал мне много вещей о других.

— Это ничего не значит. Иногда, если телепат уверяет, что перехватывает все, это значит, что он ничего не перехватывает. Воображает какие-то мысли, чувства, чтобы заменить ими те, которые не хотят к нему приходить. Я буду внимательно следить за ним, Д'Бранин. Иногда талант может сломаться, скользнуть в подобие истерии и начать передавать вместо того, чтобы принимать. Это очень опасно, особенно в замкнутых системах.

— Конечно-конечно, — согласился Д'Бранин.

В другой части корабля Ройд Эрис нахмурился.

— Ты обратила внимание на одежду голограммы, которую он нам высылает? — сказал Роян Кристоферис, обращаясь к Элис Нортвинд.

Они были одни в грузовом трюме и лежали на мате, стараясь избегать влажного пятна посередине. Ксенобиолог закурил самокрутку, предложил ее своей партнерше, но Нортвинд отказалась взмахом руки.

— Немодная по меньшей мере уже десять лет, а может, и больше. Мой отец носил такие рубашки, когда был мальчиком на Старом Посейдоне.

— У Эриса старомодный вкус, — ответила Элис Нортвинд. — И что с того? Мне все равно, как он одевается. Я, например, люблю свои комбинезоны. Они очень удобны, и мне все равно, что думают об этом другие.

— Тебе действительно все равно? — сказал Кристоферис, морща свой огромный нос. Она этого не заметила. — Впрочем, дело не в том. А если это вообще не Эрис? Проекция может быть кем угодно, даже составленной из различных элементов. Сомневаюсь, что он на самом деле так выглядит.

— Да? — В ее голосе появился интерес. Она перекатилась и склонилась над ним, уперев тяжелые белые груди в его ребра.

— А если он болен, деформирован и стыдится показать, как выглядит на самом деле? Может, он чем-то заражен? Медленная зараза может страшно изуродовать организм человека, но проходят десятилетия, прежде чем она его убьет. А ведь есть и другие заразные болезни — мантракс, новая проказа, болезнь Лангамена, целая масса. Может, одиночество, навязанное себе Ройдом, является просто КАРАНТИНОМ? Подумай над этим.

Элис Нортвинд нахмурилась.

— Все, что говорят об Эрисе, — сказала она, — бросает меня в дрожь.

Ксенобиолог затянулся и рассмеялся.

— В таком случае, добро пожаловать на борт «Летящего сквозь ночь». Все остальные уже там.

На пятую неделю полета Меланта Йхирл довела свою пешку до шестой линии. Ройд понял, что остановить ее невозможно, и сдал партию. Это было восьмое подряд поражение, нанесенное ему Мелантой на протяжении такого же числа дней. Девушка сидела, скрестив ноги, на полу кают-компании, имея перед собой доску с расставленными фигурами, а дальше — темную плоскость экрана. Рассмеявшись, она сбросила с доски фигуры.

— Не переживай, Ройд, — сказала она. — Я — улучшенная модель. Всегда на три хода впереди противника.

— Нужно было воспользоваться помощью компьютера, — ответил он. — Ты никогда бы не узнала.

Его голограмма вдруг материализовалась перед экраном и улыбнулась ей.

— Я догадалась бы после трех ходов. Можешь попробовать.

Они были последними жертвами шахматной горячки, которая неделю назад охватила «Летящего сквозь ночь». Шахматную доску и фигуры сделал Кристоферис, он же сначала уговаривал других поиграть. Однако всеобщий энтузиазм быстро испарился, когда начал играть Тэйл Лесамер и одного за другим победил всех. Каждый считал, что ему это удалось благодаря чтению мыслей противника, однако, поскольку телепат был в воинственном настроении, никто не решился вслух высказать подобное обвинение. Впрочем, Меланта выиграла у него без труда.

— Не такой уж он хороший игрок, — сказала она потом Ройду, — и если даже пытался прочесть мои мысли, то встретил ничего не значащее бормотание. Улучшенные модели знают способы дисциплинирования своих мыслей. Так уж получилось, что я могу успешно защищаться.

Позднее Кристоферис и остальные пробовали силы в одной-двух партиях с Мелантой, и все были наголову разбиты. В конце концов, Ройд спросил, может ли сыграть и он. Только Меланта и Кэроли были склонны сесть с ним за доску, а поскольку Кэроли вечно забывал, как движутся фигуры, постоянной соперницей Ройда стала Меланта. Обоих, казалось, захватывала игра, хотя Меланта всегда выигрывала.

Теперь она встала и пошла на кухню, пройдя сквозь призрачную фигуру Ройда. Она упорно отказывалась принять общее стремление делать вид, что фигура эта реальна.

— А остальные всегда обходят меня.

Она пожала плечами и нашла в холодильнике банку пива.

— Капитан, — сказала она, — когда ты наконец сдашься и позволишь мне навестить тебя за этой стеной? Тебе там не одиноко? Нет ли у тебя сексуальной неудовлетворенности? Клаустофобии?

— Я путешествую на «Летящем сквозь ночь» всю жизнь, — ответил он и выключил голограмму — она все равно ее игнорировала. — Будь у меня склонность к сексуальной неудовлетворенности, клаустофобии и нелюбви к одиночеству, это было бы невозможно. Это должно быть для тебя очевидно, раз уж ты улучшенная модель.

Она выдавила в рот немного пива и засмеялась мягко и мелодично.

— Я еще раскушу тебя, капитан, — предупредила она.

— А пока, — ответил он, — расскажи мне еще несколько сказок о своей жизни.

— Вы когда-нибудь слышали о Юпитере? — вызывающе спросила ксенотех. Она была пьяна и раскачивалась на своем гамаке, висящем в грузовом отсеке.

— Это название как-то связано с Землей? — сказала Линдрен. — Кажется, обе планеты находились в одной мифической системе.

— Юпитер, — громко заявила ксенотех, — это газовый гигант из той же солнечной системы, что и Старая Земля. Вы этого не знали, правда?

— У меня есть более важные дела, чем засорять голову всякими мелочами, — ответила Линдрен.

Элис Нортвинд улыбнулась, довольная собой.

— Эй, слушайте, я говорю вам. Когда был открыт гиперпривод — очень давно — как раз собирались исследовать это Юпитер. Потом, конечно, никто уже не забивал себе головы газовыми гигантами. Достаточно было скользнуть в сверхскорость и найти миры, на которых можно было поселиться, а потом и заселить их, не обращая внимания на кометы, астероиды и газовые гиганты. Просто-напросто — о, смотрите, в нескольких световых годах есть следующая звезда, а вокруг нее подходящие планеты. Однако, были люди, считавшие, что на газовых гигантах может существовать жизнь. Понимаете?

— Я понимаю только, что ты в дымину пьяна, — сказала Линдрен.

Кристоферис, похоже, был чем-то раздражен.

— Если на газовых гигантах действительно существует разумная жизнь, она до сих пор не проявила желания покинуть свой дом, — буркнул он. — Все мыслящие виды, с какими мы до сих пор столкнулись, вышли из миров, подобных Земле, и большинство из них дышит кислородом. Или ты хочешь сказать, что волкрины родом с газового гиганта?

Ксенотех медленно села и таинственно улыбнулась.

— Не волкрины, — ответила она. — Ройд Эрис. Проделайте дыру в стене этой кают-компании, и увидите, как из нее начнут вылетать струи метана и аммиака.

Она сделала плавный волнистый жест рукой и расхохоталась.

Компьютерная система была подключена и пущена в ход. Кибернетик Ломми Торн сидела у главной консоли — гладкой черной панели из пластика — на которой в голографическом танце появлялись и исчезали призрачные изображения наборов клавиш, изменявшиеся даже тогда, когда она ими пользовалась. Перед ее лицом и вокруг находились кристаллические блоки памяти, ряды экранов и читников с марширующими колонками цифр и вращающимися геометрическими фигурами, а также темные колонны абсолютно гладкого металла, содержащие разум и душу системы. Счастливая, она сидела, посвистывая, в полумраке. Ее пальцы вслепую, с ошеломляющей быстротой бегали по сверкающим клавишам, проводя компьютер сквозь последовательность простых проверочных программ.

— О, — сказала она, улыбаясь, потом добавила: — Хорошо.

И вот подошло время последней проверки. Ломми Торн подвернула металлическую ткань левого рукава, сунула руку под пульт, нашла болты и сунула их в отверстие имплантанта.

Соединение…

Экстаз…

На экранах завертелись, слились, а потом расплескались в стороны чернильные пятна десятков пульсирующих цветов.

Мгновение спустя все уже кончилось.

Ломми Торн вынула руку. Улыбка на ее губах была несмелой и удовлетворенной, однако, в ней было и кое-что еще: едва заметный след удивления. Она коснулась большим пальцем отверстий на своем запястье и отметила, что их края горячи и вызывают мурашки на коже. Она вздрогнула.

Система действовала великолепно, оборудование было в отличном состоянии, все наборы программ работали согласно плану, соединение прошло безо всяких помех. Как всегда, это было очень приятно. Когда она подключилась к системе, то стала мудрой, могучей, полной света и электричества, а также неуловимых флюидов жизни. Холодная и чистая, она не была больше одинокой, не чувствовала себя маленькой и беспомощной. Все было, как всегда, когда она сливалась воедино с системой и разрасталась в ней и сквозь нее.