- Он собирается жениться на ней, - сонным голосом объявила кроха Бет, обхватив себя руками, - Тогда Санса сделается королевой.
      Санса изящно покраснела. Краснела она всегда удивительно мило. Она все делает мило, с тупой укоризной подумала Арья.
      - Бет, тебе не следует сочинять такие сказки, - поправила Санса младшую, ласково погладив ее по голове, чтобы лишить резкости собственные слова. Она поглядела на Арью. - А что ты думаешь о принце Джоффри, сестра? Он очень галантен, тебе не кажется?
      - Джон говорит, что он очень похож на девочку, - сказала Арья.
      Санса вздохнула, не превращая шитья.
      - Бедный Джон, - сказала она. - Он ревнует потому, что он бастард.
      - Он наш брат, - сказала Арья слишком уж громко. Голос ее прорезал полдневный покой горницы наверху башни
      Септа Мордейн подняла глаза. Костлявое лицо, острые глаза и тонкие губы как будто специально были созданы для того, чтобы укорять. Рот ее уже кривился.
      - И о чем же вы разговариваете, девочки?
      - О нашем сводном брате, - поправилась Санса, мягко и точно. Она улыбнулась септе: - Мы с Арьей как раз говорили, что нам приятно шить сегодня в обществе принцессы.
      Септа Мордейн кивнула:
      - Действительно. Это великая честь для всех нас. - Принцесса Мирцелла неуверенно улыбнулась комплименту. - Арья, почему ты не шьешь? - зашелестев накрахмаленными юбками, спросила септа и, встав на ноги, направилась через всю комнату. - Покажи-ка мне свою работу?
      Арье хотелось заплакать. Ну зачем это Санса, как всегда, привлекла внимание септы?
      - Вот, - сказала она, подавая свое шитье. Септа посмотрела на ткань.
      - Арья, Арья, Арья, - покачала она головой. - Это не дело. Это совсем не дело!
      Все вокруг глядели на нее. Эта уж слишком. Санса была слишком хорошо воспитана, чтобы улыбнуться несчастью сестры, но Джейни блаженствовала. Даже принцессе Мирцелле было жаль ее. Арья почувствовала, как слезы наполняют ее глаза. Выскочив из кресла, она бросилась к двери.
      Септа Мордейн позвала ее:
      - Арья, вернись! Ты не сделаешь ни одного шага. Твоя леди-мать услышит об этом. Ты позоришь семьи перед лицом нашей царственной гостьи.
      Арья остановилась в дверях и повернула назад, закусив губу. Слезы теперь бежали по ее щекам. Она умудрилась отпустить короткий нервный поклон Мирцелле:
      - Прошу вашего разрешения, моя госпожа.
      Мирцелла моргнула и поглядела на своих дам, ожидая наставлений. Однако в отличие от принцессы септа Мордейн не испытывала неуверенности.
      - И куда же ты направлялась, Арья? - потребовала ответа септа.
      Бросив на нее яростный взор, Арья ответила самым любезным тоном:
      - Коней ковать, - и, недолго насладившись потрясением, проступившим на лице септы, бросилась вон, сбежав по ступеням так быстро, как могли нести ее ноги.
      Это было нечестно. Сансе досталось все. Санса была на два года старше, и к тому времени, когда родилась Арья, ей ничего уже не осталось. Так она считала. Санса умела шить, танцевать и петь. Она писала стихи. Она со вкусом одевалась. Она играла на высокой арфе и колокольчиках. Хуже того, она была прекрасна. Санса унаследовала высокие, тонкие скулы матери и густые, осеннего цвета волосы Талли. Арья пошла в своего лорда-отца. Каштановые волосы ее не блестели, лицо казалось длинным и скорбным. Джейни обычно дразнила ее лошадью и ржала, когда Арья проходила мимо. Лучше сестры она умела лишь ездить на коне. Ну, кроме этого, еще хорошо управлялась по дому. Санса никогда не разбиралась в цифрах. Если она выйдет за принца Джоффи, тому придется обзаводиться надежным управителем.
      Нимерия ожидала ее в караулке у подножия лестницы и вскочила на ноги, едва завидев Арью. Девочка ухмыльнулась. Уж этот волчонок любит ее, как бы ни относились к ней все остальные. Они повсюду ходили вместе, Нимерия и спала в комнате Арьи - возле постели. Если бы мать этого не запрещала, Арья охотно брала бы волчонка с собой на шитье. Вот пусть тогда септа Мордейн попробует осудить ее стежки. Арья отвязала Нимерию, та лизнула ее руку. Желтые глаза волчонка, отражая солнечный свет, блеснули двумя золотыми монетами. Арья назвала ее в честь воинственной королевы ройнов, которая некогда провела свой народ через Узкое море. Это имя тут же послужило причиной для большого скандала. Санса, конечно же, назвала своего щенка Леди. Сделав гримасу, Арья обняла волчонка, Нимерия лизнула ее в ухо, и девочка хихикнула.
      Септа Мордейн, безусловно, успела все сообщить ее леди-матери. Если она отправится к себе, ее сразу найдут. Арья не хотела этого. Она придумала кое-что получше. Мальчики как раз занимались во дворе. И ей хотелось увидеть, как Робб уложит галантного принца Джоффа на спину.
      - Пойдем, - шепнула она Нимерии. Вскочив, Арья побежала, волчонок следовал за ней по пятам.
      В стене крытого перехода между арсеналом и Великим Замком находилось окошко, из которого был виден весь двор. Туда они и направились.
      Запыхавшаяся и раскрасневшаяся Арья обнаружила там Джона, сидевшего на подоконнике, поджав колени к подбородку. Он следил за происходящим, углубившись настолько, что даже не заметил ее приближения, лишь его белый волк отправился им навстречу. Нимерия приближалась с опаской. Призрак был крупнее, чем его собратья; он обнюхал сестру, лизнул в ухо и опустился на пол.
      Джон, любопытствуя, повернулся.
      - Разве тебе не положено сейчас работать над шитьем, маленькая сестрица?
      Арья отвечала гримасой:
      - Я хочу посмотреть, как они дерутся.
      Он улыбнулся.
      - Тогда подойди сюда.
      Арья взобралась на окно и села возле него, прислушиваясь к стуку и говору во дворе. К ее разочарованию, учили младших ребят. Бран был укутан так, что показался ей завернутым в перину, а уж Томмен, при всей своей толщине, похож был на колобок. Они пыхтели, сопели и разили друг друга обмотанными тканью деревянными мечами под внимательным взглядом сира Родрика Касселя, мастера над оружием, рослого и объемистого, словно бочонок, с великолепными белыми бакенбардами во всю щеку. Дюжина зрителей, мужчины и мальчики, подбадривали сражающихся. Голос Робба был самым громким. Возле старшего брата она заметила Теона Грейджоя, черный дублет воспитанника украшал золотой кракен( его дома, на лице проступало выражение превосходства. Оба сражавшихся уже спотыкались. Арья решила, что бой длится достаточно давно,
      - Более утомительное занятие, чем шитье?
      - Более веселое занятие, чем шитье, - отвечала ему Арья. Джон с ухмылкой протянул руку и взъерошил ее волосы. Арья покраснела. Они всегда были близки. Джон напоминал ей отца, и она ему тоже. Они были единственными: Робб, Санса и даже маленький Рикон пошли в Талли - улыбчивые, с пламенной шевелюрой. По малолетству Арья когда-то боялась, что из-за этого ее тоже сочтут бастардом. С опасениями своими она отправилась именно к Джону, и именно он переубедил ее.
      - А ты почему не во дворе? - спросила его Арья.
      Он отвечал ей полуулыбкой.
      - Бастардам не позволено сражаться с юными принцами. Все синяки, которые они получат во время упражнений, должны быть нанесены руками законных сыновей.
      - О!.. - Арья смутилась. Ей следовало бы понять это самостоятельно. Второй раз за сегодняшний день Арья решила, что жизнь не так уж и хороша. Она посмотрела, как ее младший брат рубанул Томмена. - А я могу управляться с мечом не хуже Брана. Ему только семь, а мне уже девять.
      Джон посмотрел на нее с высоты всей своей четырнадцатилетней мудрости.
      - Ты слишком худа, - объявил он и взял сестру за руку, чтобы пощупать мускулы, а потом вздохнул и покачал головой. Едва ли ты сможешь просто поднять длинный меч, маленькая сестрица, не говоря уже о том, чтобы размахнуться им.
      Арья вырвалась и яростно поглядела на него. Джон снова взлохматил ее волосы. Бран и Томмен все еще кружили друг против друга
      - А ты видишь принца Джоффри? - спросил Джон.
      Она заметила его не с первого взгляда, лишь приглядевшись, - сзади, в тени высокой каменной стены. Принца окружали мужчины, которых Арья не знала, незнакомые ей молодые сквайры в ливреях Ланнистеров и Баратеонов. Среди них были мужчины постарше. Она решила, что это рыцари.
      - Погляди-ка на герб на его плаще, - прошептал Джон.
      Арья посмотрела. На подбитом плаще принца был вышит причудливый щит. Тут уж, вне сомнения, шитье было великолепным. Герб разделялся на две половины: по одной стороне мчался венценосный олень королевского дома, на другой рычал лев Ланнистеров.
      - Ланнистеры горды, - заметил Джон. - Джоффри было бы достаточно и королевского герба, но нет, он решил воздать дому своей матери такие же почести.
      - С женщиной тоже надо считаться! - возразила Арья.
      Джон усмехнулся:
      - Неужели и ты сделала бы то же самое, маленькая сестрица? Объединила Талли со Огарками в своем гербе?
      - Волк с рыбой в зубах! - Она расхохоталась. - Это было бы глупо. К тому же, если девочка не может сражаться, зачем нужен ей герб?
      Джон пожал плечами:
      - У девушек есть гербы, но нет мечей. Бастард получает меч, а не герб. Не я учреждаю правила, моя маленькая сестрица.
      Внизу во дворе послышался крик. Принц Томмен катался в грязи, безуспешно пытаясь встать. Подушки делали из него некое подобие черепахи. Бран стоял над ним с поднятым мечом, готовый рубануть, если поверженный противник снова поднимется на нога. Мужчины расхохотались.
      - Довольно! - проговорил сир Родрик. Он подал принцу руку и поднял его на ноги. - Хорошая схватка. Лью, Доннис, помогите им снять броню. - Он огляделся. - Принц Джоффри, Робб, дело за вами, объявляю новый поединок.
      Робб, уже покрывшийся потом в предыдущей схватке, бодро шагнул вперед:
      - Охотно!
      Отвечая на вызов Родрика, Джоффри вышел на солнечный свет. Волосы его блеснули золотой нитью.
      - Это же игра для детей, сир Родрик, - проговорил он со скукой.
      Пеон Грейджой разразился хохотом.
      - Вы и есть дети, - сказал он.
      - Робб, возможно, и ребенок, - сказал Джоффри, - но я принц. И мне надоело рубить Старков игрушечным мечом.
      - Ты получил больше ударов, чем нанес, Джофф, - возразил ему Робб. - Или ты боишься?
      Принц Джоффри поглядел на него и процедил сквозь зубы:
      - Просто в ужасе перед таким грозным воином. - Кое-кто из Ланнистеров расхохотался.
      Джон, хмурясь, глядел на эту сцену.
      - А Джоффри-то хоть еще и не вырос, но уже дерьмо, - сообщил он Арье.
      Сир Родрик задумчиво потянул за белый ус.
      - Что вы предлагаете? - спросил он у принца. - Настоящую сталь?
      - По рукам, - отвечал Робб, - сам же и пожалеешь.
      Оружейных дел мастер положил руку на плечо Робба, чтобы успокоить его.
      - Настоящая сталь слишком опасна. Я разрешаю вам взять турнирные мечи с затупленными краями.
      Джоффри не ответил, но незнакомый Арье высокий рыцарь с черными волосами и оставленными ожогами шрамами на лице пробился вперед и стал перед принцем.
      - Это твой принц, и кто ты таков, сир, чтобы указывать ему, может он или нет брать в руки острый меч.
      - Я Кассель, мастер над оружием в Винтерфелле, и советую тебе не забывать об этом.
      - Неужели здесь учат женщин? - захотел узнать рыцарь со шрамами. Его мышцы вздувались, как у быка.
      - Я воспитываю рыцарей, - подчеркнул сир Родрик. - Они получат сталь, когда будут готовы к ней... Когда достигнут нужного возраста.
      Рыцарь поглядел на Робба.
      - Сколько тебе лет, мальчик?
      - Четырнадцать, - отвечал Робб,
      - Я убил мужчину в двенадцать лет. И не сомневайся - не тупым мечом.
      Арья заметила, как Робб ощетинился, гордость его была задета. Он обернулся к сиру Родрику:
      - Позволь мне сделать это. Я смогу победить его.
      - Тогда бери турнирный меч, - ответил сир Родрик.
      Джоффри пожал плечами:
      - Встретимся, когда подрастешь, Старк. Но только не в глубокой старости. - Люди Ланнистеров расхохотались.
      Ругательства Робба раздались во дворе. Потрясенная Арья прикрыла рот. Теон Грейджой схватил Робба за руку, чтобы увести его подальше от принца. Сир Родрик недовольно потянул себя за усы.
      Джоффри изобразил зевок и повернулся к младшему брату.
      - Пошли, Томмен, - сказал он. - Время игр закончено. Пусть дети развлекаются.
      Ланнистеры снова разразились смехом, Робб опять отвечал бранью. Лицо сира Родрика под белыми бакенбардами уже побурело, как свекла. Теон удерживал Робба железной хваткой, пока принцы и их отряд не отошли подальше.
      Джон проводил их взглядом, Арья заметила, что лицо Джона сделалось столь же спокойным, как пруд в середине богорощи. Наконец он слез с окна.
      - Развлечение закончено, - проговорил он, нагибаясь, чтобы почесать Призрака за ушами. Волк поднялся и потерся о хозяина боком, - Лучше бы тебе отправиться к себе в комнату, маленькая сестрица. Септа Мордейн уже притаилась там, и чем дольше ты будешь прятаться, тем суровее окажется наказание. Тебе придется шить всю зиму. А когда настанет оттепель, твое тело обнаружат с иголкой, застывшей между замерзшими пальцами.
      Арья не видела в подобной перспективе ничего забавного.
      - Ненавижу шитье! - проговорила она с пылом. - Это нечестно!
      - Все нечестно, - ответил Джон, вновь взъерошил ее волосы и отправился прочь. Призрак безмолвно последовал за хозяином. Нимерия тоже было увязалась за ними, но остановилась и вернулась назад, заметив, что Арья остается на месте. Девочка неуверенно, без особой охоты повернула в обратную сторону. Но там ее ожидала худшая участь, чем предполагал Джон: в комнате сидела не одна септа Мордейн, там была и ее мать.
      БРАН
      Охотники выехали на рассвете. Король хотел затравить дикого вепря для вечернего пира. Принц Джоффри сопровождал отца, поэтому и Роббу позволили присоединиться к охотникам. Дядя Бенджен, Джори, Теон Грейджой, сир Родрик и даже забавный младший брат королевы - все выехали в лес. В конце концов это была последняя охота. Утром они отправятся на юг. Брана оставили позади с Джоном, девочками и Риконом. Рикон был еще младенцем, девочки всегда оставались только девочками, ну а Джона с его волком нигде не было видно. Впрочем, Бран и не разыскивал его слишком усердно. Он решил, что Джон сердится на него, ведь в эти дни Джон, похоже, сердился на каждого. Бран не знал причины. Ему казалось, что если Джон уезжает вместе с дядей Беном на Стену, чтобы вступить в Ночной Дозор, то это ничуть не хуже, чем ехать на юг вместе с королем. Дома оставался один только Робб. Бран никак не мог дождаться отъезда. Ему предстояло ехать по Королевскому тракту на собственном коне - не на пони, на настоящем коне! Потом его отец в Королевской Гавани сделается десницей короля, и они будут жить в том самом Красном замке, который построили владыки Драконов. Старая Нэн говорила, что там обитают призраки, есть и темница, где творятся жуткие вещи, а на стенах повсюду развешаны драконьи голо вы. Подумав об этом, Бран поежился, но не от страха. Чего бояться? С ним будет отец и еще король со всеми своими рыцарями и рубаками, присягнувшими на верность.
      Бран намеревался когда-нибудь сделаться рыцарем и вступить в Королевскую гвардию. Старая Нэн говорила, что лучших мечей не сыщешь по всей стране. Их было всего семеро, они носили белую броню, не имели жен и детей и служили одному только королю. Бран знал все рассказы о них. Одни их имена звучали песней. Сервин Зеркальный щит, сир Пойен Редвин, принц Эйемон Рыцарь Дракона, близнецы сир Эррик и сир Аррик, погибшие от мечей друг друга сотни лет назад, когда брат воевал с сестрой в войне, которую певцы назвали Пляской Драконов, Белый Бык, Герольд Хайтауэр, сир Эртур Дейн, Меч Зари, Барристан Отважный.
      Двое гвардейцев сопровождали короля Роберта в поездке на север. Бран смотрел на них как заколдованный и не смея заговорить. Сир Борос был лыс, и щеки его тряслись, глаза сира Меррина прятались в нише между нависшим лбом и ржавой бородой. Более похожий на рыцарей из сказаний сир Джейме Ланнистер прежде принадлежал к Королевской гвардии, но Робб говорил, что Джейме убил старого безумного короля и посему был исключен из нее. Самым великим среди живых рыцарей считался сир Барристан Селми - Барристан Отважный, лорд-начальник Королевской гвардии. Отец обещал познакомить Брана с сиром Барристаном, когда они приедут в Королевскую Гавань, и Бран отмечал на стене оставшиеся до отъезда дни, мечтая повидать мир, о котором он мог только мечтать, и наконец начать жизнь, которой он даже не представлял себе.
      И все же, когда наступил последний день, Брам вдруг почувствовал себя потерянным. Он не знал иного дома, кроме Винтерфелла. Отец велел ему сегодня попрощаться со всеми, и Бран попытался это сделать. Когда уехали охотники, он отправился по замку со своим волком, намереваясь посетить тех, кто останется лома: старую Нэн, повара Гейджа, Миккена-кузнеца, Ходора-конюха, который все время улыбался, заботился о его пони и никогда не говорил другого слова, кроме своего имени Ходор, а еще человека из стеклянного сада, который угощал его ежевикой, когда он являлся с визитом.
      Но ничего хорошего не получилось. Первым делом Бран посетил конюшню, попрощался со своим пони. Он ведь больше не принадлежал ему, Бран получил настоящего коня, и с пони нужно было расставаться. И вдруг Бран захотел просто сесть где-нибудь и расплакаться. Он повернулся и побежал; прежде чем Ходор и остальные конюхи смогли заметить слезы на его глазах. Тем и закончилось его прощание. Вместо этого Бран провел утро в богороще, пытаясь обучить волка приносить палку, на успеха не достиг. Волчонок был смышленее любой собаки в своре отца. Бран присягнул бы, что зверь понимал каждое сказанное ему слово, но интереса к палкам при этом не обнаруживал.
      Бран все еще обдумывал имя, Робб звал своего волка Серым Ветром, потому что тот быстро бегал, Санса дала своей волчице имя Леди, а Арья выбрала для своей имя королевы-ведьмы, воспетой в старинных песнях. Маленький Рикон называл волка Лохматым Песиком, с точки зрения Брана - довольно глупое имя для лютоволка. Белый волк Джона носил кличку Призрак. Бран пожалел, что не придумал эту кличку первым, хотя его волк и не мог похвастаться белой шкурой. За последние дни недели мальчик опробовал сотню имен, но ни одно из них не казалось подходящим.
      Наконец Бран устал от игры с палкой и решил полазать. Он уже несколько недель не поднимался на разрушенную башню, а учитывая все обстоятельства, иного шанса могло и не представиться.
      Он побежал через богорощу окольным путем, чтобы не проходить мимо водоема, возле которого росло сердце-дерево. Оно всегда пугало Брана, полагавшего, что у деревьев не должно быть глаз и рук. Волк следовал за ним.
      - Ты останешься здесь, - сказал Бран у подножия страж-дерева, росшего возле стены арсенала. - Ложись, вот так, и жди меня.
      Волк поступил как приказано. Бран поскреб его за ушами, обернулся, подпрыгнул, уцепился за невысокий сук и подтянулся. Он уже поднялся до середины дерева, легко перебираясь с ветки на ветку, когда волк вскочил на ноги и завыл.
      Бран поглядел вниз. Волк умолк, глядя на него лиловыми узкими глазами. Странный холодок пронзил Брана, но он полез дальше. Волк снова взвыл.
      - Тихо, - сказал Бран. - Садись. Ты хуже, чем мать. - Волчий вой сопровождал его, пока он лез выше, - до тех пор, пока Бран наконец не перескочил на крышу арсенала и волк не смог более видеть его.
      Крыша Винтерфелла была для Брана родным домом. Мать нередко говорила, что он научился лазать прежде, чем ходить. Сам Бран не помнил, когда научился ходить, но не мог вспомнить и когда начал лазать. Возможно, мать действительно была права. Для мальчика Винтерфелл представлял серый каменный лабиринт: стены, башни, дворы и переходы, разбегавшиеся во все стороны. Покои в старой части замка успели накрениться в разные стороны, так что нельзя было даже сказать, на каком этаже ты находишься. Замок вырос за века, подобно какому-то чудовищному дереву, и ветви его сделались корявыми и толстыми, а корни углубились в землю, как верно заметил однажды мейстер Лювин.
      Поднявшись к небу, Бран мог охватить глазом сразу весь Винтерфелл. Ему нравился замок, распростертый под ним. Пока птицы кружили над его головой, а внизу жила своей жизнью крепость, Бран мог целые часы проводить между источенных дождями горгулий, в задумчивости приглядывавших за Первой Твердыней: правильно ли люди обрабатывают дерево и сталь во дворах, следят ли садовники за овощами в стеклянном саду, снуют ли без отдыха псы взад и вперед, молчалива ли по-прежнему богороща и не изменились ли сплетни девиц, обменивающихся ими во время стирки возле колодца? Отсюда он казался себе лордом всего замка, Роббу никогда не понять этого.
      Здесь Бран узнал и некоторые секреты Винтерфелла. Оказалось, что строители даже не выровняли землю. За стенами Винтерфелла были свои холмы и равнины. И мостик шел с четвертого этажа колокольной башни на второй этаж грачевни. Бран знал об этом. Еще он знал, что сумеет попасть на внутреннюю стену через южные ворота, подняться на три этажа и обежать весь Винтерфелл по узкому каменному туннелю, а потом выйти на уровне земли через северные ворота под сотнею футов стены, высящейся над головой, Мейстер Лювин этого не знал, Бран был в этом уверен.
      Мать все боялась, что однажды Бран сорвется со стены и убьется. Он уверял ее, что этого не случится, но она не верила ему. Однажды она заставила его обещать, что он всегда будет оставаться на земле. Бран сумел выдержать обещание почти две недели, день ото дня ощущая себя все более несчастным, и наконец удрал прямо из окна детской, пока братья крепко спали.
      В порыве раскаяния он исповедовался в преступлении на следующий день. Лорд Эддард отправил его в богорощу, чтобы очиститься И расставил стражу, которая должна была приглядеть, чтобы сын его провел в лесу целую ночь, обдумывая свое неповиновение. Наутро Брана нашли не сразу; наконец он обнаружился спящим в ветвях самого высокого дерева рощи.
      При всём гневе отцу оставалось только расхохотаться.
      - Ты не мой сын, - сказал он Брану; когда его доставили вниз, - ты какая-то белка. Лазай, если не можешь не лазать. Только пусть мать этого не видит.
      Бран старался, хотя знал, что ее трудно провести. Поскольку отец более не запрещал этого, мать нашла другие способы, Старая Нэн рассказала ему сказку о скверном маленьком мальчике, который забрался слишком высоко и был поражен молнией, а потом вороны выклевали ему глаза. Бран пропустил это мимо ушей. Он видел много вороньих гнезд на вершине разрушенной башни, куда, кроме него, не поднимался никто, а иногда наполнял свои карманы зерном, так что вороны клевали у него прямо из рук. И никто из них ни разу не обнаружил никакого желания выклевать у него хотя бы один глаз.
      Потом мейстер Лювин вылепил из глины фигурку мальчика, одел куклу в одежду Брана и сбросил со стены во двор, чтобы показать, что останется от Брана, если он упадет. Зрелище было забавным, но Бран только посмотрел на мейстера и сказал:
      - Но я не сделан из глины и к тому же никогда не упаду.
      Некоторое время, заметив его на крыше, стража гонялась за ним, пытаясь поймать. Это была самая веселая пора. Все равно что играть с братьями, но здесь Бран побеждал всегда. Никто из стражников не умел лазать, как Бран, даже Джори. А в основном его вообще не замечали. Люди никогда не смотрят вверх. Он любил крыши еще и по этой причине. Там, наверху, он становился как бы невидимым.
      Ему нравилось и просто перебираться с камня на камень, впиваясь пальцами рук и ног в узкие щели. Он всегда снимал ботинки и лез вверх босым. И тогда ему казалось, что у пего четыре руки вместо двух. Бран любил глубокую сладкую боль, которая потом ощущалась в мышцах. Он любил сам воздух наверху - плотный и сладкий, как зимняя груша. Любил птиц: ворон в разбитой башне, крохотных воробьев, гнездившихся в трещинах между камнями, древнюю сову, которая спала в пыльной расщелине на вершине старого арсенала. Бран знал их всех.
      Но больше всего он любил посещать места, где никто не мог бывать, и смотреть сверху на серый Винтерфелл. Таким его не видел никто. Так целый замок сделался секретным уголком Брана.
      Любимым местом своим он считал разбитую башню. Некогда она была сторожевой, самой высокой в Винтерфелле. Давным-давно, за сотню лет до рождения отца, удар молнии воспламенил ее. Вершина третьего этажа рухнула вниз, башню забросили и никогда не перестраивали. Иногда отец посылал крысоловов к основанию башни, чтобы убрать гнезда, которые всегда обнаруживались среди обуглившихся и сгнивших брусьев и битых камней. Но кроме Брана и ворон, никто не поднимался к зубчатой вершине сооружения. Он знал два способа забраться туда. Можно было лезть по стене башни, но камни в ней вихлялись, потому что связка, некогда удерживавшая их, давно рассыпалась песком. Бран не любил наступать на них. Более удобный путь вел от богорощи: надо было подняться по высокому страж-дереву и перебраться через арсенал и зал караульной башни, перепрыгивая с крыши на крышу босыми ногами, так, чтобы стражники не услышали. Тогда он оказывался со слепой стороны Первой Твердыни, стариннейшей части замка, круглой крепости, более высокой, чем она казалась. Лишь крысы да пауки жили там, но по старым камням было удобно лезть. Дальше можно было подняться наверх, к слепо глядящим в пустоту горгульям, перебраться от фигуры к фигуре на северную сторону, а оттуда, если как следует потянуться, можно было перелезть на разбитую башню. Последнюю часть пути к вершине, к гнездам, к площадке не более десяти футов шириной приходилось подниматься по почерневшим камням. Тут-то к нему и прилетали вороны посмотреть, не принес ли он зерна.
      Бран передвигался от горгульи к горгулье с легкостью, достигнутой долгими тренировками, когда услыхал голоса. Он испугался настолько, что едва не сорвался: в Первой Твердыне никогда не обнаруживалось признаков жизни.
      - Мне это не нравится, - проговорила женщина. Под Браном был рядок окон, голос доносился из последнего. - Десницей бы следовало стать тебе.
      - Боги запрещают, - отвечал ленивый мужской голос. - Этой чести я не добиваюсь. Она требует слишком больших усилий.
      Бран застыл, прислушиваясь, с внезапным испугом. Если он попытается двинуться, они могут заметить его ноги.
      - Разве ты не видишь грозящей нам опасности? - сказала женщина. - Роберт любит Старка как собственного брата.
      - Роберт с трудом переваривает общество собственных братьев. Я не виню его. Одного Станниса довольно, чтобы вызвать несварение желудка.
      - Не валяй дурака! Одно дело - Станнис и Ренли, другое дело - Эддард Старк. Роберт прислушивается к Старку. Черт бы побрал их обоих! Мне следовало настоять, чтобы он выбрал тебя, но я не сомневалась в том, что Старк откажется.
      - Следует считать, что нам повезло, - проговорил мужчина, - король вполне мог назначить одного из своих братьев или даже Мизинца, спаси нас боги. Лучше иметь врагов честных, чем честолюбивых, и сегодня ночью я усну спокойно.
      Они говорят об отце, понял Бран. И захотел услышать больше. Еще несколько футов... но что, если они заметят его перед окном?
      - Нам придется приглядывать за ним повнимательнее, - проговорила женщина.
      - Я лучше понаблюдаю за тобой, - отвечал мужчина со скукой. - Иди-ка сюда.
      - Лорд Эддард никогда не обнаруживал никакого интереса к тому, что творится к югу от Перешейка, - сказала женщина. - Нет, говорю тебе, он захочет предпринять меры против нас. Зачем же ему тогда занимать седалище власти?
      - По сотне причин... по обязанности или по долгу чести. Может быть, он стремится вписать свое имя крупными буквами в книгу истории, может быть, хочет оставить свою жену или сделать и то и другое. Быть может, решил просто погреться - впервые в своей жизни.
      - Он женат на сестре леди Аррен. Просто чудо, что Лизы нет здесь и она не встретила нас своими обвинениями.
      Бран поглядел вниз. Под окном был узкий карниз, лишь несколько дюймов шириной. Он попытался стать на него. Слишком далеко. Ему не дотянуться.
      - Ты слишком ворчлива. Лиза Аррен просто перепуганная корова.
      - Эта перепуганная корова делила постель с Джоном Арреном.
      - Если бы она что-то знала наверняка, то бросилась бы к Роберту, а не бежала из Королевской Гавани.
      - Когда он уже согласился отдать ее слабака воспитанником на Бобровый утес? Не думаю. Она понимала, что жизнь мальчишки послужит залогом ее молчания. Лиза может и осмелеть, когда окажется в безопасном Орлином Гнезде.
      - Ох, эти матери! - Слово это в устах мужчины прозвучало ругательством. По-моему, роды что-то делают с женским рассудком. Вы все безумны. - Он с горечью расхохотался. - Пусть леди Аррен набирается отваги. Что бы ей ни казалось, доказательств у нее нет. - Он помедлил мгновение. - Но так ли на самом деле?
      - Ты думаешь, что король потребует доказательств? - спросила женщина. Говорю тебе, он не любит меня.
      - И кто же виноват в этом, милая сестрица?
      Бран посмотрел на карниз. Можно соскочить вниз. Было слишком узко, чтобы приземлиться, но пролетая, он сумеет ухватиться за камни и подтянуться, однако при этом поднимется шум и они подойдут к окну. Не понимая услышанного, он знал, что разговор не предназначен для его ушей.
      - Ты слеп, словно Роберт, - сказала женщина.
      - Если ты хочешь сказать, что вижу то же самое, тогда согласен, - ответил мужчина. - Я вижу мужа, который скорее умрет, чем предаст своего короля.
      - Он уже предал одного, или ты забыл? - отвечала женщина. - Только вот что-то еще будет, когда Роберт умрет и Джофф займет престол. А ведь чем скорее это случится, тем в большей безопасности мы окажемся. Мой муж с каждым днем становится все беспокойнее, а когда Старк окажется возле него, он сделается только хуже. Подумать только, он все еще любит его покойную сестрицу. Того и гляди бросит меня ради какой-нибудь новой Лианны.
      Бран внезапно перепугался. Теперь он хотел одного - вернуться домой и отыскать своих братьев. Но только что сказать им? Нет, надо приблизиться, решил Бран. Посмотреть, кто говорит.
      Снова раздался мужской голос: