КЕЙТИЛИН

Со своей молодой королевой Робб прощался трижды. Один раз в богороще под сердце-деревом, перед взорами богов и людей. Второй — у подъемной решетки, где Жиенна проводила его долгим объятием и еще более долгим поцелуем. И наконец, час спустя, уже за Камнегонкой, Жиенна догнала их на взмыленном коне, чтобы еще раз попросить мужа взять ее с собой.

Кейтилин заметила, что Робб этим тронут, но и смущен тоже. День был сырой и ненастный, начинал моросить дождь и Роббу меньше всего хотелось останавливать колонну и утешать молодую жену на глазах у половины своего войска. Он говорил с ней ласково, но под этим проглядывал гнев.

Пока король и королева прощались, Серый Ветер все время бегал вокруг них, то и дело отряхиваясь и скаля зубы на дождь. Наконец Робб поцеловал Жиенну в последний раз, отрядил дюжину человек проводить ее обратно в Риверран и снова сел на коня, а лютоволк помчался вперед, как стрела, пущенная из лука.

— Я вижу, у королевы Жиенны любящее сердце, — сказал Лотар Фрей Кейтилин. — В этом она похожа на моих сестер. Бьюсь об заклад, что Рослин теперь пляшет вокруг Близнецов, распевая: «Леди Талли, леди Рослин Талли». А завтра она начнет прикладывать к лицу красные и голубые лоскутки, чтобы посмотреть, как ей пойдет свадебный плащ Риверрана. Зато лорд Талли у нас что-то притих. — Лотар, повернувшись в седле, улыбнулся Эдмару. — Хотел бы я знать, что вы чувствуете?

— Почти то же, что чувствовал у Каменной Мельницы перед тем, как затрубили боевые рога, — ответил Эдмар, и это было шуткой лишь наполовину.

Лотар добродушно рассмеялся.

— Будем молиться, чтобы ваша свадьба закончилась столь же счастливо, милорд.

И да помилуют нас боги, если этого не случится. Кейтилин прижала каблуки к бокам лошади, оставив брата в обществе Хромого Лотара.

Это она настояла на том, чтобы Жиенна осталась в Риверране, когда Робб подумывал взять и ее на свадьбу. Лорд Уоддер может счесть отсутствие королевы новым оскорблением, но ее присутствие уж точно стало бы солью на его рану. «У лорда Фрея острый язык и долгая память, — предупреждала сына Кейтилин. — Я не сомневаюсь, что у тебя достанет сил снести его упреки ради союза с ним, но ты слишком похож на отца, чтобы смолчать, если он начнет оскорблять Жиенну».

Этого Робб не мог отрицать. «И все-таки он сердится на меня за это, — устало подумала Кейтилин. — Он уже скучает по Жиенне и невольно винит меня за то, что ее нет с ним, хотя и знает, что я дала ему хороший совет».

Из шести Вестерлингов, приехавших с Роббом из Крэга, при нем остался только один, сир Рейнальд, брат Жиенны и личный знаменосец короля. Дяде Жиенны Рольфу Спайсеру Робб поручил доставить юного Мартина Ланнистера в Золотой Зуб — в тот же день, как получил согласие лорда Тайвина на обмен пленными. Это было ловко сделано. Робб избавился от страха за безопасность Мартина, Галбарт Гловер с облегчением узнал, что его брат Роберт уже сел на корабль в Синем Доле, сир Рольф получил почетное поручение... и Серый Ветер снова рядом с королем, там, где ему и место.

Леди Вестерлинг осталась в Риверране с детьми — Жиенной, ее младшей сестрой Эленией и маленьким Ролламом, оруженосцем Робба, который горько жаловался на то, что его оставили дома. Но и в этом случае они поступили благоразумно. Прежде в оруженосцах у Робба ходил Оливар Фрей, и привозить его преемника на свадьбу его сестры было бы нехорошо. Что до сира Рейнольда, то веселый молодой рыцарь поклялся, что никакое оскорбление со стороны Уолдера Фрея не выведет его из себя. «Будем молиться, чтобы оскорбления были единственным, с чем нам придется иметь дело».

Кейтилин сильно беспокоилась на этот счет. Ее лорд-отец после Трезубца перестал доверять Уолдеру Фрею, и она всегда держала это в уме. Королеве Жиенне будет безопаснее за высокими, надежными стенами Риверрана, под защитой Черной Рыбы. Робб даже наградил его новым титулом — Хранитель Южных Границ. Если кто-то способен удержать Трезубец, то это сир Бринден.

И все же Кейтилин не доставало дяди с его суровым, рубленым лицом, и Роббу будет не хватать его совета. Сир Бринден был причастен к каждой победе, которую одержал ее сын. Вместо него разведчиками и передовыми разъездами командует Галбарт Гловер, хороший человек, надежный и преданный, но не одаренный блеском Черной Рыбы.

Армия Робба за передовыми отрядами Гловера растянулась на несколько миль. Авангард ведет Большой Джон. Кейтилин ехала в главной колонне, состоящей из тяжеловесных боевых коней, несущих на себе одетых в сталь людей. Дальше следовали обозные телеги, груженные провизией, кормом, свадебными подарками и ранеными, неспособными идти пешком, под бдительным надзором сира Вендела Мандерли и его рыцарей из Белой Гавани. Следом шли стада овец, коз и тощего рогатого скота, а в самом хвосте тащились лагерные потаскушки. Замыкал процессию арьергард Робина Флинта. На целые сотни лиг позади них врага не было, но Робб не желал рисковать.

Три тысячи пятьсот человек в королевском войске. Эти люди проливали кровь в Шепчущем лесу, обагряли свои мечи в Лагерной битве, у Окскросса, Эшмарка и Крэга, прошли через золотоносные холмы Ланнистерского запада. Лорды Трезубца, не считая скромной свиты Эдмара, остались оборонять речные земли, пока король будет отвоевывать Север. Эдмара впереди ждет невеста, а Робба — очередное сражение, а Кейтилин — двое мертвых сыновей, пустая постель и замок, полный призраков. Безрадостное будущее. «Бриенна, где ты? Привези мне моих девочек, Бриенна. Привези их назад».

Морось, висевшая в воздухе, к середине дня превратилась в тихий ровный дождь, не переставший и ночью. На следующий день северяне вовсе не увидели солнца — они ехали под свинцовым небом, нахлобучив на головы капюшоны плащей. Дождь размывал дороги, преображал поля в болота, переполнял русла рек и сбивал листву с деревьев. Говорить под его неумолчный стук никому не хотелось, и люди ограничивались самыми необходимыми словами.

— Мы сильнее, чем может показаться, миледи, — сказала Мейдж Мормонт.

Кейтилин полюбила леди Мейдж и ее старшую дочь Дейси. Они лучше всех понимали ее поведение в деле Джейме Ланнистера. Высокая гибкая дочь и коренастая мать одевались одинаково, в кожу и кольчуги, с черным медведем Мормонтов на щитах и камзолах. На взгляд Кейтилин, это был странный наряд для леди, но Дейси и леди Мейдж и как воины, и как женщины чувствовали себя куда более уверенно, чем девица Тарт.

— Я была с Молодым Волком в каждом сражении, — весело заметила Дейси, — и он еще ни одного не проиграл.

Зато проиграл все остальное, подумала Кейтилин, но вслух этого произносить не следовало. Мужества северянам не занимать, но сейчас они далеко от дома, и главное, что их поддерживает, — это вера в своего молодого короля, которую нужно оберегать любой ценой. Я должна быть сильной, твердила себе Кейтилин. Должна ради Робба. Если я поддамся отчаянию, горе пожрет меня. Все зависит от предстоящей свадьбы. Если Эдмар и Рослин будут счастливы, если «покойный лорд Фрей» умиротворится и вновь предоставит Роббу свое войско... много ли смогут они сделать даже тогда, зажатые между Ланнистером и Грейджоем? Кейтилин не смела задумываться над этим, а вот Робб почти ни о чем другом не думал. Она видела, как он сидит над картами во время каждой стоянки, придумывая планы отвоевания Севера.

У Эдмара были свои заботы.

— Как по-вашему, дочки лорда Уолдера не все на него похожи, — спросил он, сидя в своем высоком полосатом шатре с Кейтилин и своими друзьями.

— Они у него все от разных матерей — хоть некоторые да должны быть красивыми, — сказал сир Марк Пайпер. — Только с чего старому негодяю отдавать тебе хорошенькую?

— Ни с чего, — угрюмо признал Эдмар.

Этого Кейтилин вытерпеть не смогла.

— Серсея Ланнистер — красивая женщина, — отрезала она. — Молись лучше, чтобы Рослин оказалась здоровой и крепкой, с хорошей головой и верным сердцем. — Она встала и вышла вон.

Эдмар обиделся и на следующий день не заговаривал с ней вовсе, предпочитая общество Марка Пайпера, Лаймонда Гудбрука, Патрека Маллистера и молодых Венсов. «Они-то его не бранят, разве что в шутку, — подумала Кейтилин, когда они пронеслись мимо нее. — Я всегда была слишком строга с Эдмаром, а горе сделало меня еще более резкой». Она сожалела о высказанных ею упреках. Будто им мало докуки от дождя без ее докучливых слов. Разве это преступление — желать себе красивую жену? Она вспомнила свое собственное детское разочарование при первой встрече с Эддардом Старком. Она воображала, что он будет таким же, как его брат Брандон, только моложе, но оказалась неправа. Нед был ниже ростом, не так хорош собой и угрюм. За его учтивыми речами чувствовался холодок, и этим он тоже отличался от Брандона, неистового и в веселье, и в ярости. Она отдала ему свое девичество, но и тогда в их любви было больше долга, нежели страсти. В ту первую ночь, однако, они зачали Робба — будущего короля. А после войны, в Винтерфелле, она полюбила мужа по-настоящему, открыв, какое золотое сердце скрывается за угрюмой наружностью Неда. Почему бы и Эдмару не обрести того же в своей Рослин?

Дорога по воле богов привела их в Шепчущий лес, где Робб одержал свою первую большую победу. Они ехали вдоль извивов ручья по дну этой узкой долины, как люди Джейме Ланнистера в ту роковую ночь. Тогда было теплее, деревья стояли зеленые и ручей не выходил из берегов. Теперь палая листва забивала его русло и валялась кучами на земле, а деревья, скрывшие в ту пору армию Робба, сменили зеленый наряд на тускло-золотые и красные тона, цвета ржавчины и засохшей крови. Только ели и гвардейские сосны продолжали зеленеть, пронзая брюхо облаков своими стройными копьями.

С той поры умерло многое помимо листвы. В ночь битвы Нед был еще жив в своей темнице под холмом Эйегона, Бран и Рикон жили в безопасности за стенами Винтерфелла, а Теон Грейджой сражался на стороне Робба и хвастался тем, что чуть не скрестил меч с Цареубийцей. Жаль, что этого не случилось. Сколько зла они могли бы избежать, если бы вместо сыновей лорда Карстарка погиб Теон!

Проезжая через поле битвы, Кейтилин замечала следы побоища: перевернутый шлем, полный дождевой воды, сломанное копье, конский скелет. Над некоторыми из павших воздвигли каменные надгробия, но стервятники успели потревожить их. Среди раскиданных камней виднелись яркие клочки тканей и обломки металла. Из земли на Кейтилин взглянуло чье-то разлагающееся лицо, под которым уже сквозил череп.

Это навело ее на мысли о том, где упокоился ее Нед. Молчаливые сестры увезли его кости на Север в сопровождении Хеллиса Моллена и небольшого почетного эскорта. Доехал ли Нед до Винтерфелла, чтобы лечь рядом со своим братом в темной крипте под замком? Или двери Рва Кейлин захлопнулись до того, как сестры и Хел успели проехать?

Три тысячи пятьсот всадников ехали по дну долины сквозь чащу Шепчущего леса, но Кейтилин Старк редко когда чувствовала себя такой одинокой. Дорога с каждой лигой уводила ее все дальше от Риверрана, и она гадала, увидит ли родной замок вновь или он потерян для нее на веки, как столь многое другое.

Пять дней спустя разведчики вернулись назад с известием, что половодье смыло деревянный мост у Ярмарочного Поля. Галбарт Гловер и еще двое смельчаков попытались переправиться через Синий Зубец у Бараньего брода, но это стоило жизни двум коням и одному всаднику. Сам Гловер уцепился за камень, и его с трудом вытащили.

— Так высоко река не поднималась с самой весны, — сказал Эдмар. — А если дождь не перестанет, она поднимется еще выше.

— Выше, у Старых Камней, есть еще мост, — вспомнила Кейтилин, часто путешествовавшая по этим землям с отцом. — Более старый, чем тот, и не такой большой, но если он устоял...

— Его тоже снесло, миледи, еще прежде Ярмарочного, — сказал Галбарт Гловер.

— А больше мостов нет? — спросил Робб у матери.

— Нет. А броды стали непроходимыми. — Кейтилин помолчала, припоминая. — Если Синий Зубец недоступен для переправы, надо будет обойти его через Семь Ручьев и Ведьмино Болото.

— Дороги там плохие или их вовсе нет, — предостерег Эдмар. — Ехать придется медленно, но когда-нибудь авось да приедем.

— Мы заставим лорда Уолдера ждать, но это ничего, — сказал Робб. — Лотар послал ему птицу из Риверрана, и он знает, что мы уже в пути.

— Да, но он щекотлив и подозрителен по природе, — заметила Кейтилин. — Он может воспринять эту задержку как намеренное оскорбление.

— Ну что ж — извинюсь перед ним и за это. Хорош король, который извиняется на каждом шагу. — Робб скорчил гримасу. — Надеюсь, Болтон успел переправиться через Трезубец до начала дождей. Королевский тракт ведет прямо на север, и идти по нему легко. Они даже пешие должны добраться до Близнецов раньше нас.

— А когда ты соединишься с его войском и мы отпразднуем свадьбу, что будет? — спросила Кейтилин.

— Север. — Робб почесал Серого Волка за ухом.

— Ты хочешь идти через гать? На Ров Кейлин?

— Это один из путей, — с загадочной улыбкой ответил Робб, и она поняла, что больше он ничего не скажет. Мудрый король советуется сам с собой.

Еще через восемь дней непрестанного дождя они пришли в Старые Камни и разбили лагерь на холме над Синим Зубцом, в разрушенной твердыне древних речных королей. Только по фундаменту и было видно, где некогда стояли стены: местные жители давно растащили камень на свои овины, септы и остроги. Но в ясеневой роще посреди прежнего замкового двора, в высокой бурой траве сохранилась старинная гробница.

Ее крыша была вытесана в виде фигуры человека, чьи кости лежали внутри, но дожди и ветры хорошо потрудились над ней. Видно было, что этот король носил бороду, но остальные черты его лица стерлись, оставив лишь намеки на рот, нос, глаза и корону на голове. Руки, скрещенные на груди, охватывали рукоять каменного боевого молота. Некогда на молоте были вырезаны руны, повествующие об имени и истории короля, но за истекшие века и они сгладились. Сам камень потрескался и раскрошился, белые пятна лишайника покрывали его, и дикие розы заплели ноги короля, подбираясь к груди.

Там Кейтилин и нашла Робба — он мрачно стоял над могилой в густеющих сумерках вдвоем с Серым Ветром. Дождь наконец перестал, и Робб вышел с непокрытой головой.

— У этого замка есть имя? — спросил он, увидев мать.

— Когда я была девочкой, в народе его называли «Старые Камни», но он, конечно, назывался по-другому, когда был чертогом королей. — Она как-то останавливалась здесь с отцом на пути в Сигард, и Петир тогда был с ними...

— Есть такая песня, — вспомнил Робб. — Дженни из Старых Камней, с цветами в волосах...

— Все мы в конце концов станем песнями — если посчастливится. — Она в тот день сама играла в Дженни и даже вплела цветы себе в волосы, а Петир был ее Принцем Стрекоз. Ей тогда исполнилось не больше двенадцати и он был ненамного старше.

— Чья это могила? — спросил Робб, разглядывая изваяние.

— Тристифера Четвертого, Короля Рек и Холмов. — Отец рассказывал Кейтилин его историю. — Он правил от Трезубца до перешейка за тысячи лет до Дженни и ее принца, во времена, когда королевства Первых Людей падали одно за другим под натиском андалов. Его прозвали Молотом Правосудия. Он побывал в ста сражениях и выиграл девяносто девять, как поется в песнях, и построил этот замок, самый сильный в Вестеросе. — Кейтилин положила руку на плечо сына. — Он погиб в своем сотом сражении, когда семеро андальских королей объединились против него. Тристифер Пятый был не чета ему, и королевство вскоре пало, а с ним и замок, и род речных королей прервался. Вместе с последним Тристифером угас и дом Маддов, правивший речными землями тысячу лет до нашествия андалов.

— Наследник оказался недостоин его. — Робб провел рукой по обветренному камню. — Я надеялся оставить Жиенну с ребенком... мы старались, но я не уверен...

— Это не всегда получается сразу. — (Хотя с тобой получилось именно так.) — И даже на сотый раз. Вы еще очень молоды.

— Я молод, но я король. У короля должен быть наследник. Если я погибну в следующем сражении, королевство не должно погибнуть вместе со мной. По закону мне наследует Санса, и это значит, что Винтерфелл и Север отойдут к ней. — Робб стиснул губы. — К ней и ее лорду-мужу, Тириону Ланнистеру. Я не могу этого допустить и не допущу. Карлик никогда не получит Севера.

— Верно, — согласилась Кейтилин. — Ты должен назначить другого наследника, пока Жиенна не родит тебе сына. — Она задумалась. — У твоего деда Старка не было братьев и сестер, но его отец имел сестру, вышедшую за младшего сына лорда Реймара Ройса. У них было три дочери и все они вышли за лордов Долины: одна за Уэйнвуда, другая за Корбрея, третья, кажется, за Темплтона...

— Матушка, — резко прервал ее Робб. — Ты забываешь, что у отца было четверо сыновей.

Она не забыла, однако не хотела даже думать об этом.

— Сноу — не Старк.

— В Джоне от Старка больше, чем в каких-то лордиках из Долины, которые Винтерфелла в глаза не видывали.

— Джон — брат Ночного Дозора, давший клятву не иметь жены и не владеть землями. Надевшие черное служат пожизненно.

— Как и рыцари Королевской Гвардии — однако это не помешало Ланнистерам сорвать белые плащи с сира Барристана Селми и сира Бороса Ланнисте-Блаунта, когда те стали им не нужны. Если я отправлю в Дозор сто человек в обмен на Джона, там, бьюсь об заклад, найдут способ освободить его от клятвы.

Однако он крепко забрал это в голову. Кейтилин знала, каким упрямым может быть ее сын.

— Бастард не может наследовать.

— Пока его происхождение не узаконят королевским указом. Примеров тому больше, чем освобождению братьев Дозора от присяги.

— Примеры, — с горечью молвила Кейтилин. — Верно, Эйегон Четвертый узаконил своих бастардов на смертном одре — и сколько же боли, горя, войн и убийств проистекло из этого? Я знаю, ты доверяешь Джону, но сможешь ли ты доверять его сыновьям? Претенденты из ветви Черного Пламени не давали Таргариенам покоя целых пять поколений, пока Барристан Смелый не убил последнего из них на Ступенях. Если ты узаконишь Джона, обратно бастардом его уже не сделаешь. Коль скоро он женится и заведет детей, твоим сыновьям от Жиенны всегда будет грозить опасность.

— Джон никогда не причинит зла моему сыну.

— Как Теон Грейджой не причинил зла Брану с Риконом?

Серый Ветер, вскочив на гробницу короля Тристифера, оскалил зубы, а лицо Робба стало каменным.

— Это столь же жестоко, как и несправедливо. Джон — это не Теон.

— Просто тебе хочется в это верить. А о сестрах своих ты подумал? Как же быть с их правами? Я согласна, что Бесу Север отдавать нельзя, но Арья? По закону она наследует после Сансы. Твоя родная сестра, законная...

— ...и мертвая. После казни отца Арью никто не видел и не слышал о ней. Зачем лгать самим себе? Арьи нет, как нет Брана и Рикона, и Сансу они тоже убьют, как только Бес получит от нее ребенка. Джон — единственный брат, который у меня остался. Если я умру, не оставив потомства, я хочу, чтобы он стал Королем Севера вместо меня. И я надеялся, что ты поддержишь мой выбор.

— Нет, Робб, я не могу. В чем угодно, только не в этом. Не проси меня.

— Я в этом не нуждаюсь. Я король. — Робб повернулся и зашагал прочь, а Серый Ветер побежал за ним.

«Что же я наделала? — устало подумала Кейтилин, оставшись одна у гробницы Тристифера. — Сначала я разгневала Эдмара, теперь Робба, а между тем я всего лишь сказала им правду. Неужели мужчины так слабы, что не могут ее выдержать?» Она заплакала бы, но небо сделало это за нее. Пришлось ей вернуться в свой шатер и сидеть там в одиночестве.

В последующие дни Робб поспевал везде: ехал во главе авангарда с Большим Джоном, отправлялся на разведку с Серым Ветром и скакал в хвост колонны к Робину Флинту. Люди с гордостью говорили, что Молодой Волк встает первым и ложится спать последним, а Кейтилин гадала, спит ли он вообще. Он выглядел таким же поджарым и голодным, как его лютоволк.

— Вы так грустны, миледи, — сказала ей Мейдж Мормонт, когда они ехали рядом под дождем. — Что-нибудь не так?

«Пустяки, право. Мой лорд-муж умер, отец тоже, двое моих сыновей убиты, одну дочь выдали за вероломного карлика, чтобы она рожала ему столь же уродливых детей, другая дочь пропала без вести и скорее всего мертва, а мой последний сын и единственный брат со мной рассорились. О чем же мне печалиться?» Но изливать все это на леди Мейдж вряд ли стоило, и Кейтилин сказала:

— Это из-за дождя. Мы много вынесли, а впереди у нас еще больше опасностей и горя. Нам следует встретить грядущее храбро, с трубящими рогами и реющими знаменами, но этот дождь угнетает нас. Знамена виснут на древках, и люди ежатся под плащами, почти не разговаривая друг с другом. Сколько зла в погоде, которая гасит сердца в то время, когда они должны гореть как можно ярче.

— Пусть уж лучше на нас сыплется дождь, чем стрелы, — заметила Дейси Мормонт, и Кейтилин невольно улыбнулась.

— Боюсь, вы храбрее меня. У вас на Медвежьем острове все женщины такие воительницы?

— Медведицы, — подтвердила леди Мейдж. — Нам приходится ими быть. В старину нас часто навещали Железные Люди на своих ладьях и одичалые со Стылого Берега. Мужчины наши уходили в море рыбачить, а женщины должны были уметь защитить себя и детей, чтобы их не увезли в плен.

— На воротах у нас вырезана женщина в медвежьей шкуре, — добавила Дейси. — Одной рукой она держит дитя, которое сосет ее грудь, а в другой у нее боевой топор. Такую не назовешь леди, но я ее всегда любила.

— Мой племянник Джорах как-то привез к нам настоящую леди, сказала леди Мейдж. — Он завоевал ее на турнире. Она этот барельеф терпеть не могла.

— Как и все остальное, — подтвердила Дейси. — Волосы у этой Линессы были как золотая пряжа, кожа как сливки, а руки мягкие, совсем не для топора.

— И груди не для кормления, — напрямик высказалась ее мать.

Кейтилин знала ту, о ком они говорили. Джорах Мормонт приезжал со своей второй женой на пиры в Винтерфелл, и однажды они прогостили там две недели. Кейтилин помнила леди Линессу, молодую, прекрасную — и несчастную. Однажды после нескольких чаш вина она призналась Кейтилин, что Север — не место для Хайтауэр. «Талли из Риверрана когда-то чувствовала то же самое, — ответила Кейтилин ласково, желая утешить ее, — но со временем нашла здесь многое, что смогла полюбить».

Теперь ничего этого больше нет. Нет Винтерфелла, Неда, Брана и Рикона, Сансы и Арьи. Только Робб у нее остался. Быть может, на поверку в ней оказалось слишком много от Линессы Хайтауэр и слишком мало от Старков? Если бы она умела владеть топором, то ей, возможно, удалось бы лучше защитить своих близких.

Дни шли за днями, а дождь все не унимался. Они ехали вверх вдоль Синего Зубца, мимо Семи Ручьев, через разлившиеся потоки. Потом началось Ведьмино Болото, где зеленые трясины грозили поглотить неосторожных, и мягкая почва затягивала в себя копыта лошадей с жадностью младенца, сосущего материнскую грудь. Колонна еле ползла. Половину обозных телег пришлось бросить в грязи, навьючив груз на мулов и выпряженных лошадей.

Лорд Ясон Маллистер нагнал их посреди болота. До сумерек оставалось еще больше часа, когда он подъехал, но Робб тут же приказал остановиться. Сир Рейнальд Вестерлинг пришел за Кейтилин, чтобы проводить ее в королевский шатер.

Робб сидел у жаровни с картой на коленях, Серый Ветер спал у его ног. В шатре собрались Большой Джон, Галбарт Гловер, Мейдж Мормонт, Эдмар и незнакомый Кейтилин человек, толстый, плешивый и несмелый. Это не лорд, поняла она с первого же взгляда, и даже не воин.

Ясон Маллистер встал и уступил Кейтилин свое место. Каштановые волосы лорда наполовину поседели, но он оставался красивым мужчиной — высокий, худощавый, с чеканным, чисто выбритым лицом и свирепыми голубовато-серыми глазами.

— Всегда счастлив вас видеть, леди Старк. Хочу надеяться, что привез вам добрые вести.

— В них мы сейчас нуждаемся больше всего, милорд. — Кейтилин села, слыша, как стучит дождь по холсту у нее над головой.

Робб подождал, когда сир Рейнальд закроет вход.

— Боги услышали наши молитвы, милорды. Лорд Ясон привез с собой капитана «Мариам», торгового судна из Староместа. Капитан, повторите им то, что рассказали мне.

— Да, ваше величество. — Капитан облизнул свои толстые губы. — Последней моей стоянкой перед Сигардом был Лордпорт на Пайке. Там меня продержали больше полугода по приказу короля Бейлона. Но теперь он... короче говоря, он умер.

— Бейлон Грейджой? — Сердце Кейтилин затрепетало. — Вы говорите, что Бейлон Грейджой мертв?

Капитан кивнул.

— Замок Пайк, как вам известно, стоит частью на большой земле, а частью на скалах и мелких островках, соединенных между собой мостами. В Лордпорте рассказывали, что король Бейлон шел по одному из таких мостов, когда с запада налетела буря, и мост развалился. Короля выбросило на берег два дня спустя, раздутого и с переломанными костями. Крабы выели ему глаза.

— Должно быть, это были королевские крабы, — засмеялся Большой Джон.

— Может, и так, — согласился капитан. — Но это еше не все. Его брат вернулся!

— Виктарион? — удивился Галбарт Гловер.

— Эурон, по прозванию Вороний Глаз, самый грозный пират из всех, когда-либо бороздивших море. Его не было уже много лет, но не успел лорд Бейлон остыть, как он вошел в гавань на своем «Молчаливом». Черные паруса, красный корпус, а команда вся немая. Я слыхал, он побывал в Асшае. Но где бы его ни носило, теперь он дома, и он отправился прямиком в Пайк, и уселся на Морской Трон, и утопил лорда Ботли в бочке морской воды, когда тот этому воспротивился. Тут я поднялся на свою «Мариам», поднял якорь да и ушел под шумок.

— Капитан, — сказал Робб, — я благодарю вас, и вы не останетесь без награды. Лорд Ясон отвезет вас обратно на корабль, когда мы закончим. Прошу вас, подождите снаружи.

— Слушаюсь, ваше величество.

Как только он вышел, Большой Джон расхохотался, но Робб одним взглядом заставил его замолчать.

— Если то, что рассказывал Теон об Эуроне Грейджое, правда, хотя бы наполовину, в короли он не годится. Законный наследник престола — Теон, если он еще жив, но Железным Флотом командует Виктарион. Я не верю, что он останется во Рву Кейлин, пока Эурон сидит на Морском Троне. Ему поневоле придется вернуться.