Джордж Мартин
      Буря мечей
      КНИГА I
      ПО ПОВОДУ ХРОНОЛОГИИ
      Мое повествование ведется от лица разных персонажей, которых порой разделяют сотни и тысячи миль. Период действия разных глав тоже различен: в одном случае это сутки, в другом - только час, в третьем - неделя, месяц или полгода. При такой структуре повествование не может быть строго последовательным, и важные события иногда происходят одновременно за тысячу лиг друг от друга.
      Открыв настоящую книгу, читатель убедится, что первые главы "Бури Мечей" не столько продолжают заключительные главы "Битвы королей", сколько накладываются на них. Я начинаю книгу рассказом о том, что происходило на Кулаке Первых Людей, в Риверране, Харренхолле и на Трезубце во время битвы на Черноводной и сразу же после нее.
      Джордж Мартин
      ПРОЛОГ
      День был серый, стоял жестокий холод, и собаки не хотели брать след.
      Большая черная сука, понюхав отпечатки медвежьих лап, поджала хвост и отошла к сбившейся в кучу стае. Собаки жались друг к дружке на берегу реки под натиском свирепого ветра. Этот ветер пробирал и Четта сквозь все слои черной шерсти и вареной кожи. Слишком холодно и для человека, и для зверя, но они тут, и деваться некуда. Четт скривил рот, прямо-таки чувствуя, как наливаются кровью прыщи на лице и шее. Сидел бы он сейчас за Стеной, обихаживал воронов да разводил огонь для старого мейстера Эйемона. Это ублюдок Джон Сноу лишил его этой завидной доли - Сноу и его жирный дружок Сэм Тарли. Это из-за них он морозит себе яйца вместе со сворой псов в самой чаще заколдованного леса.
      - Семь преисподних! - Он рванул поводки, призывая собак к порядку. - А ну искать, ублюдки. Это медведь - мяса-то пожрать небось охота? Искать! - Но гончие только еще плотнее сбились в кучу, поскуливая. Четт щелкнул над ними плеткой, и черная сука огрызнулась на него. - Собачатина в котле будет не хуже медвежатины, - заверил ее Четт, выдыхая пар при каждом слове.
      Ларк Сестринец стоял, обхватив себя руками и засунув ладони под мышки. Он всегда жаловался, что у него пальцы стынут, несмотря на черные шерстяные перчатки.
      - Больно уж холодно для охоты, - сказал он. - Пропади он, этот медведь, не хватало еще обморозиться из-за него.
      - Негоже возвращаться с пустыми руками, Ларк, - пробубнил Малыш Паул сквозь свои бурые кустистые баки. - Лорду-командующему это не понравится. Под широким носом Малыша застыли сопли, ручища в меховой рукавице сжимала копье.
      - Пусть Старый Медведь провалится заодно с этим, - отрезал Сестринец, тощий, с острыми чертами лица и беспокойными глазами. - Мормонт помрет еще до рассвета, забыл? Так не все ли равно, что он скажет?
      Малыш заморгал своими черными глазками. Может, он и впрямь забыл удивляться нечему при его-то уме.
      - Зачем нам убивать Старого Медведя? Почему бы просто не уйти и не оставить его в покое?
      - Думаешь, он даст нам уйти? - сказал Ларк. - Он нас мигом догонит. Хочешь, чтобы за тобой снарядили погоню, башка баранья?
      - Ну нет, этого я не хочу.
      - Так стало быть, убьешь его, да?
      - Угу. - Громадный Малыш Паул стукнул древком копья по замерзшей земле. Ясное дело, убью. Погоня нам ни к чему.
      Ларк вынул руки из-под мышек и сказал Четту:
      - Говорю тебе, надо всех офицеров перебить. Четту обрыдло это слышать.
      - Мы уж об этом не раз толковали. Надо убрать Старого Медведя, Елейна из Сумеречной Башни, а в придачу Граббса и Эйетана, раз уж им выпало в карауле стоять. Прикончим еще Дайвина и Баннена, чтобы нас не выследили, и сира Хрюшку из-за воронов. И все! Укокошим их тихо, во сне - ведь стоит кому-то завопить, и мы все пойдем на корм червям. - Прыщи у Четта побагровели от злости. - Делай свое дело и проследи, чтобы твои родичи сделали свое. А ты, Паул, постарайся запомнить: не вторая стража, а третья.
      - Третья, - согласно пробубнил тот сквозь бурую поросль и замерзшие сопли. - Мы с Мягколапым. Я помню, Четт.
      Ночь будет безлунная, и они подгадали так, что на карауле будут стоять восемь их людей и еще двое у лошадиного загона, лучшего случая не дождешься, да и одичалые того и гляди нагрянут. Четт был заинтересован оказаться как можно дальше отсюда, когда это случится. Он не хотел умирать.
      Триста братьев Ночного Дозора выступили на север - двести из Черного Замка и сто из Сумеречной Башни. Самый большой поход на памяти ныне живущих, вобравший в себя почти треть всех сил Дозора. Они намеревались отыскать Бена Старка, сира Уэймара Ройса и других пропавших разведчиков, а также выяснить, почему одичалые покидают свои деревни. В итоге Старка и Ройса они так и не нашли, зато узнали, куда подевались одичалые - те ушли к ледяным высотам забытых богами Клыков Мороза. Четта вполне устроило бы, если б они сидели там до конца времен - так ведь нет, они двинулись вниз и теперь идут вдоль Молочной.
      Вот она, Молочная, прямо перед ним. Каменные берега покрыты льдом, бледные воды струятся от самых Клыков Мороза. Теперь оттуда потекли еще и одичалые с Мансом-Разбойником во главе. Три дня назад в лагерь, весь в мыле, вернулся Торен Смолвуд. Пока он рассказывал Старому Медведю, что они обнаружили, его разведчик, Медж Белоглазый, рассказал то же самое остальным.
      - Они еще в предгорьях, но движутся вниз, - сказал он, грея руки над костром. - Впереди идет рябая сука Харма Собачья Голова. Гоуди подкрался к самому ее лагерю и видел ее у костра. Этот дурень Тумберджон хотел снять ее из лука, но у Смолвуда хватило ума ему запретить.
      - Можешь ты сказать, сколько их там? - сплюнув, спросил его Четт.
      - Тьма-тьмущая. Тысяч двадцать или тридцать - мы их по головам не считали. У Хармы в авангарде пятьсот, и все конные.
      Люди у костра переглянулись. Даже дюжину конных одичалых редко встретишь, а уж чтобы пятьсот?
      - Смолвуд послал нас с Банненом в обход авангарда взглянуть на главное войско, - продолжал Медж. - Им конца нет. Ползут они медленно, как стынущая река, по четыре-пять миль в день, но не похоже, что они собираются вернуться в свои деревни. Больше половины у них - женщины с ребятами, и скотину с собой гонят, коз и овец. Даже зубры есть - эти тащат сани, а в санях-то шкуры, мясные туши, клетки с курами, бочонки с маслом, прялки, чего только нет. Мулы и лошади до того навьючены - как у них только хребты не ломаются, и бабы тоже.
      - И они идут вдоль по Молочной? - спросил Ларк Сестринец.
      - А я тебе о чем толкую?
      Дорога вдоль Молочной приведет их к Кулаку Первых Людей, древнему укреплению, где стали лагерем братья Ночного Дозора. Всякий, у кого есть хоть капля рассудка, понял бы, что пора сворачиваться и мотать обратно к Стене. Старый Медведь укрепил Кулак кольями, нарыл вокруг ям и накидал шипов, но против такого войска это все бесполезно. Если они останутся здесь, одичалые их раздавят.
      А Торен Смолвуд еще и атаковать надумал. Милашка Доннел Хилл, оруженосец сира Малладора Локе, сообщил, что позавчерашней ночью Смолвуд явился к Локе в палатку. Сир Малладор держался того же мнения, что и старый сир Оттин Уитерс, и стоял за возвращение к Стене, но Смолвуд попытался его переубедить. "Этот самый Король за Стеной не ждет, что встретит нас так далеко на севере, сказал он, по словам Милашки Доннела. - Все его хваленое войско - просто беспорядочная орда, где полно лишних ртов, не знающих, каким концом меч держать. Один-единственный удар вышибет из них всю охоту драться, и они уползут обратно в свои хибары еще на пятьдесят лет".
      Триста человек против тридцати тысяч! На взгляд Четта это было чистой воды безумием, однако сир Малладор дал себя уговорить, и они вдвоем со Смолвудом собрались уговаривать Старого Медведя. "Если мы будем медлить, то упустим свой случай навсегда", - твердил Смолвуд всем, кто соглашался его слушать. "Мы щит, оберегающий царство человека, - сказал ему сир Оттин Уитерс, - а щит без веской причины не бросают". На это Смолвуд ответил: "В бою самая надежная защита - это поскорее прикончить врага, а не прятаться за щитом".
      Но командовали здесь не Смолвуд и не Уитерс, а лорд Мормонт, который ждал других разведчиков: Джармена Баквела с Лестницы Гигантов и Куорена Полурукого и с ним Джона Сноу, пошедших через Воющий перевал. Баквел и Полурукий запаздывали - скорее всего они уже мертвы. Четт воображал себе Сноу, синего и застывшего, на какой-нибудь голой вершине, с копьем одичалого в бастардовой заднице. Эта картина вызывала у него улыбку. Хорошо бы и проклятого волка заодно убили.
      - Нет тут медведя, - решил он внезапно. - След старый. Возвращаемся на Кулак. - Собаки чуть с ног его не сбили - им хотелось домой в лагерь не меньше, чем ему. Может, они думали, что их там накормят. Смех да и только. Четт их уже три дня не кормил, чтобы оголодали как следует. Ночью, прежде чем уйти, он напустит их на лошадей, которых, в свою очередь, отвяжут Милашка Доннел и Колченогий Карл. Озверевшие псы и перепуганные лошади начнут метаться по всему лагерю, прыгать через костры и загородки, топтать палатки. Четырнадцати пропавших братьев хватятся разве что через несколько часов.
      Ларк хотел, чтобы их было вдвое больше. Чего еще ждать от глупого Сестринца-рыбоеда? Шепнешь словечко не в то ухо, и тебя мигом укоротят на голову. Четырнадцать - хорошее число, достаточно, чтобы сделать необходимое, и в то же время не так много, чтобы разболтать секрет. Почти всех их Четт отбирал сам. Малыша Паула тоже - он самый сильный парень на Стене, хотя и поворачивается с быстротой дохлой улитки. Однажды он сломал одичалому хребет, просто обняв его. Еще у них есть Нож, прозванный так в честь своего любимого оружия, и маленький серый человечек по кличке Мягколапый - в молодости он изнасиловал сотню женщин и хвастался, что ни одна его не видала и не слыхала, пока он не оказывался на ней.
      Придумал все Четт как самый умный - не зря же он добрых четыре года прослужил стюардом у старого мейстера Эйемона, пока бастард Джон Сноу не лишил его работы в пользу своего жирного дружка. Нынче ночью он непременно шепнет Сэму Тарли: передавай, мол, привет лорду Сноу, - а уж потом полоснет сира Хрюшу по горлу, чтобы добраться до крови через все слои сала. С воронами Четт обращаться умеет, и хлопот с ними будет не больше, чем с Тарли. Этого труса только ножом кольнуть - он сразу намочит штаны и будет молить, чтобы ему сохранили жизнь. Пусть себе молит, это ему не поможет.
      Перерезав ему глотку, Четт откроет клетки и распугает птиц, чтобы ни одна весть не дошла до Стены. Тем временем Малыш Паул и Мягколапый убьют Старого Медведя, Нож разделается с Елейном, Ларк и его двоюродные братья утихомирят следопытов Баннена и Дайвина, чтобы затруднить погоню. Еды у беглецов запасено на неделю, лошадей Милашка Доннел и Колченогий Карл будут держать наготове. После смерти Мормонта командование перейдет к сиру Оттину Уитерсу, старому, хворому и боязливому. Этот побежит обратно к Стене еще до рассвета и не станет посылать лишних людей вдогонку за беглыми.
      Собаки тянули поводки что есть мочи. Впереди над верхушками леса торчал Кулак. День выдался такой ненастный, что Старый Медведь велел зажечь факелы, и они пылали вдоль всей круговой стены, венчающей вершину каменного холма. Охотники перешли через ручей, где плавало ледяное сало.
      - Мы с братьями пойдем к побережью, - сообщил Ларк Сестринец. - Построим лодку и поплывем домой к Трем Сестрам.
      Где все будут знать, что вы дезертиры, и отрубят вам ваши дурные головы, добавил про себя Четт. Из Ночного Дозора, если ты уже принес присягу, обратной дороги нет. Дезертиров во всех Семи Королевствах хватают и предают казни.
      Олло Культяпый собирается плыть в Тирош, где, по его словам, человеку не отрубают руки за честный воровской промысел и не посылают морозить сопли, если застукают в постели с женой рыцаря. Четт подумывал о том, чтобы отправиться с ним - вот только по-ихнему он лопотать не умеет. И что ему делать в Тироше? Никаким ремеслом Четт не владеет. Вырос он на Ведьмином болоте, где отец всю свою жизнь обрабатывал чужие поля и ловил пиявок. Отец раздевался догола, оставляя только плотный кожаный лоскут между ног, и залезал по шею в мутную воду, а выходил весь обвешанный пиявками. Четт иногда помогал обирать их. Одна как-то присосалась к ладони, и Четт с отвращением ее раздавил. Отец за это избил его в кровь. За дюжину пиявок мейстеры давали грош.
      Пусть себе Ларк отправляется домой и проклятый тирошиец тоже - Четт сделает по-другому. Он вовсе не рвется увидеть снова Ведьмино болото, а вот Замок Крастера пришелся ему по душе. Крастер живет там как лорд - почему бы и Четту не поступить так же? Вот смеху-то будет: Четт, сын пиявочника, - лорд и владелец замка! Со своим знаменем: дюжина пиявок на розовом поле. И почему, собственно, только лорд? Может, он еще и королем будет. Манс-Разбойник тоже начинал в воронах - Четт мог бы стать королем, как и он, и завести себе целую кучу жен. У Крастера их девятнадцать, не считая младших дочек, которых он еще не брал к себе в постель. Половина из них такие же старые и уродливые, как сам Крастер, но это ничего. Старухи у Четта будут работать - стряпать, убирать, дергать морковку и ходить за свиньями, а молодые будут спать с Четтом и рожать ему детей. Крастер не станет возражать после того, как Малыш Паул его обнимет.
      Единственные женщины, с которыми Четт имел дело, были шлюхи из Кротового Городка. В молодости деревенские девчонки, поглядев на его прыщ и жировые шишки, сразу нос воротили, а пуще всех эта потаскушка Бесса. Она ложилась со всеми парнями на Ведьмином болоте - что бы ей стоило и Четту тоже дать? Он все утро ухлопал, чтобы нарвать ей цветов - он слыхал, что она их любит, - а она только посмеялась над ним и сказала, что скорее ляжет в постель с пиявками его папаши, чем с ним. Когда он пырнул ее ножом, она перестала смеяться. Надо было видеть ее лицо, когда он вытащил нож и воткнул в нее снова. Его поймали у Семи Ручьев, и старый лорд Уолдер Фрей даже суд назначить не потрудился. Послал одного из своих бастардов, Уоддера Риверса, и тот мигом наладил Четта на Стену под охраной черного вонючего дьявола Йорена. За один сладкий миг у него отняли целую жизнь.
      Теперь он отберет ее обратно, и женщин у Крастера тоже заберет. Этот старый одичалый скот все делает правильно. Если хочешь женщину в жены, бери ее, и никаких там цветочков, чтобы прикрыть ими свою прыщавую рожу. Больше Четт этой ошибки не повторит.
      Все получится, в сотый раз говорил он себе. Главное - уйти отсюда. Сир Оттин двинется на юг к Сумеречной Башне - это самый короткий путь к Стене. Ему до беглецов никакого дела не будет: самому бы живым уйти. Торен Смолвуд, конечно, будет приставать к нему со своей атакой, но сир Оттин для этого слишком осторожен, и он старше. А впрочем, какое Четту дело? Когда он со своими уберется прочь, пусть себе атакуют сколько влезет. Если никто из них не вернется на Стену, беглецов вообще искать не будут - подумают, что они погибли вместе со всеми. Эта новая мысль какое-то время занимала Четта. Но для того, чтобы командиром стал Смолвуд, пришлось бы убить еще сира Оттина и сира Малладора Локе, а их и днем, и ночью хорошо охраняют... нет, риск слишком велик.
      - Четт, - сказал Малыш Паул, шагая рядом по каменистой тропе среди страж-деревьев и сосен, - а птица как же?
      - Какая еще птица? - Недоставало ему только разговоров с этим тупицей.
      - Ворон Старого Медведя. Кто птицу-то кормить будет, если мы его убьем?
      - Да кому она нужна? Прибей и ворона, если охота.
      - Нет, совсем неохота. Но ведь он говорящий - возьмет да и расскажет про нас.
      - У Малыша башка, как крепостная стена, - засмеялся Ларк.
      - А ты не насмехайся, - угрожающе произнес тот.
      - Паул, - вмешался Четт, пока великан не слишком распалился, - когда старика найдут в луже крови с перерезанной глоткой, птица уже не понадобится все и так поймут, что его убили.
      - И то верно, - пораздумав, согласился Паул. - Можно я тогда возьму птицу себе? Она мне нравится.
      - Бери, - разрешил Четт, чтобы заткнуть его.
      - Мы всегда сможем съесть его, если проголодаемся, - вставил Ларк.
      - Попробуй только тронь моего ворона, Ларк, - снова набычился Паул. Из-за деревьев уже доносились голоса.
      - Заткнитесь, вы оба. Мы почти на месте.
      Они вышли из леса у западного склона и двинулись в обход к южному, более пологому. На опушке около дюжины человек упражнялись в стрельбе из лука, пуская стрелы в нарисованные на деревьях мишени.
      - Глядите, - сказал Парк. - Свинья с луком.
      И впрямь, среди лучников был сам сир Хрюшка, отнявший у Четта место при мейстере Эйемоне. При одном взгляде на Сэма Тарли Четта обуяла злость. Служба у мейстера Эйемона была лучшим, что он изведал в жизни. Слепой старец не отличался требовательностью, и для услуг ему хватало одного Клидаса. Четт только прибирался у воронов, разводил огонь и подавал еду... и мейстер ни разу его не ударил. Этот жирный боров думает, что Четта можно вот так запросто отпихнуть в сторону, потому как он, Хрюшка, из благородных и к тому же грамотный. Ничего, Четт ему и без грамоты глотку располосует.
      - Вы ступайте, - сказал Четт своим, - а я погляжу. - Собаки тянули его за собой, воображая, что наверху их накормят. Четт пнул черную суку и немного отвел душу.
      Толстяк возился с длинным луком ростом с него самого, сморщив от усердия свою круглую красную рожу. В земле перед ним торчали три стрелы. Тарли взял одну, натянул тетиву, долго целился и наконец выстрелил. Стрела ушла в лес, и Четт злорадно заржал.
      - Теперь ее уж не найти, а ругать меня будут, - пожаловался Эдд Толлетт, унылый оруженосец, известный всем как Скорбный Эдд. - Как что пропадет, все сразу на меня смотрят, с тех самых пор, как я коня потерял. Только я не виноват. Конь был белый, а в ту пору снег шел - чего же и ждать было.
      - Ее ветром унесло, - сказал Гренн, еще один дружок лорда Сноу. - Держи лук ровно, Сэм.
      - Он тяжелый, - сказал толстяк, однако взял вторую стрелу. Эта исчезла в ветвях футов на десять выше мишени.
      - Мне сдается, ты сбил листок с этого дерева, - сказал Скорбный Эдд. Осенью они и так падают почем зря - незачем им помогать. - Он вздохнул. - Все мы знаем, что бывает вслед за осенью. Боги, ну и замерз же я. Пускай последнюю стрелу, Сэмвел, а то у меня уже язык к небу примерзает.
      Сир Хрюшка опустил лук, и Четту показалось, что он сейчас заревет.
      - Он слишком тяжелый.
      - Давай целься, - сказал Гренн.
      Толстяк послушно выдернул из земли третью стрелу, пристроил ее на лук и выстрелил. Сделал он это быстро, не щуря глаз, как делал первые два раза. Стрела попала измалеванной углем фигуре в грудь.
      - Попал, - изумленно молвил сир Хрюшка, глядя, как она дрожит в стволе. Видел, Гренн? Эдд, смотри, я попал!
      - Прямо промеж ребер, - подтвердил Гренн.
      - Я его убил? - допытывался толстяк.
      - Ты угодил бы в легкое, будь у него легкие, - пожал плечами Эдд, - но у деревьев их, как правило, нет. - Он взял у Сэма лук. - Скажу, однако, что я видал выстрелы и похуже. Мне самому такое не всегда удается.
      Сир Хрюшка прямо сиял - можно было подумать, что он и впрямь невесть что сотворил. Но при виде Четта с собаками его улыбка увяла на корню.
      - Ты попал в дерево, - сказал Четт. - Поглядим, что будет, как дело дойдет до ребят Манса-Разбойника. Они-то не стоят на месте и не шуршат листочками. Они прут прямо на тебя и так вопят, что ты сразу штаны намочишь. Кто-нибудь засадит топор прямо между твоих поросячьих глазок, и последним, что ты услышишь, будет "ух", когда он раскроит твою башку.
      Толстяк весь затрясся, и Скорбный Эдд положил руку ему на плечо.
      - Брат, - проникновенно сказал он Четту, - если это приключилось с тобой, то почему и с Сэмвелом непременно должно приключиться?
      - О чем ты толкуешь, Толлетт?
      - Да о топоре, который раскроил тебе башку. Правда ли, что половина твоих мозгов тогда вытекла и собаки их слопали?
      Здоровенный дубина Гренн заржал, и даже Тарли выдавил из себя улыбочку.
      Четт пнул ближайшего пса, сгреб покрепче поводки и стал взбираться на холм. Улыбайся себе на здоровье, сир Хрюшка. Поглядим, кто из нас посмеется нынче ночью. Жаль, что у него не будет времени убить заодно и Толлетта. Дурак, нытик, морда лошадиная.
      Подъем был крут даже с этой, самой отлогой, стороны Кулака. Поначалу собаки гавкали и тащили его вверх, надеясь на кормежку. Он дал им отведать своего сапога и вытянул плеткой большого зверюгу, который на него рявкнул. Добравшись до лагеря, он привязал их и пошел докладываться.
      - След там точно есть, Великан верно сказал, только собаки его не взяли, сообщил он Мормонту перед его большим черным шатром. - Старый, поди, да притом у реки, вот запах и выветрился.
      - Жаль, - проронил лорд-командующий, лысый, с косматой седой бородой. Голос у него был таким же усталым, как и взгляд. - Свежее мясо нам всем пошло бы на пользу. - Ворон у него на плече закивал и повторил:
      - Мясо. Мясо. Мясо.
      Можно собак съесть, подумал Четт, но промолчал и добавил про себя, когда Старый Медведь его отпустил: этому я уж больше кланяться не буду. Ему показалось, что стало еще холоднее, хотя он мог бы поклясться, что это невозможно. Собаки на привязи скулили, сбившись в кучу, и Четту тоже захотелось к ним - погреться. Вместо этого он обмотал нижнюю часть лица черным шарфом, оставив только щель для рта. На ходу ему было теплее, и он обошел вокруг лагеря, заложив за щеку кислолист. Часовым он тоже дал пожевать и потолковал с ними. Среди дневных караульщиков его людей не было, однако невредно было узнать, что у кого на уме.
      На уме у всех большей частью был проклятый холод. К вечеру ветер усилился и стал выть в трещинах кольцевой стены.
      - Не выношу этого звука, - сказал маленький разведчик по прозвищу Великан. - Точно ребенок плачет, молока просит.
      Закончив свой обход и вернувшись к собакам, Четт увидел поджидающего его Ларка.
      - Офицеры опять собрались у Старого Медведя и спорят о чем-то с пеной у рта, - сказал тот.
      - А чего им еще-то делать? Они все из благородных, кроме Блейна, и слова у них заместо выпивки.
      Ларк подошел поближе.
      - Баранья башка все толкует про птицу, - сказал он, убедившись, что поблизости никого нет. - Теперь он допытывается, запасли мы зерна для этой поганой твари или нет.
      - Да ведь это ворон - он мертвечину клюет.
      - Может, и его склюет? - ухмыльнулся Ларк.
      Или тебя. По мнению Четта, в силаче Пауле они нуждались больше, чем в Л арке.
      - Ты за Малыша не беспокойся. Делай свое дело, а он сделает свое.
      Сумерки уже заволокли лес, когда Четт, избавившись наконец от Сестринца, сел точить меч. В перчатках заниматься этим было трудновато, но снимать их Четт не желал. На таком холоде надо быть дураком, чтобы хвататься за сталь голыми руками - мигом кожу сорвешь.
      На закате собаки стали скулить как одержимые. Он дал им воды и обругал их.
      - Вот ужо ночью сами пойдете искать себе жратву. - В воздухе уже пахло ужином.
      Дайвин держал речь у костра, пока Четт получал у повара Хаке свою краюху хлеба и похлебку из бобов с салом.
      - Больно уж тихо в лесу, - говорил старый следопыт. - Ни тебе лягушек, ни сов по ночам. Мертвый лес.
      - Как твои зубы, - ввернул Хаке. Дайвин клацнул деревянными зубами.
      - И волков не слыхать. Раньше были, а теперь пропали. Куда они, по-вашему, подевались?
      - Ушли туда, где потеплее, - сказал Четт.
      Из дюжины братьев, сидящих у огня, четверо были его люди. Он оглядел их всех исподтишка, пока ел, проверяя, не дрогнул ли кто. Нож, вроде бы спокойный, точил кинжал, как делал каждый вечер, а Милашка Доннел трещал и отпускал шуточки. Белозубый, с пухлыми красными губами и спутанными желтыми локонами, небрежно спадающими на плечи, Доннел хвастался тем, что он бастард кого-то из Ланнистеров. Может, так оно и было. Четт недолюбливал смазливых парней, а заодно и бастардов, но на попятный Милашка Доннел идти как будто не собирался.
      В лесовике, которого прозвали Пилой за громкий храп, Четт был не столь уверен. Тот ерзал так, будто боялся, что больше уж ему храпеть не придется, а с Меслином дело обстояло и того хуже. По лицу у него струился пот, несмотря на ледяной ветер, и крупные капли сверкали при свете костра. Меслин ничего не ел и таращился в свою плошку так, словно его мутило от одного запаха. Четт решил, что за ним надо последить.
      - Все сюда! - заорали вдруг по всему лагерю. - Люди Ночного Дозора! Собирайтесь все сюда, к среднему костру!
      Четт, нахмурившись, доел свою похлебку и пошел вслед за остальными.
      Старый Медведь стоял у костра вместе со Смолвудом, Локе, Уитерсом и Елейном. На Мормонте был плащ из толстого черного меха. Ворон сидел у него на плече и охорашивался. Добра не жди, подумал Четт, втиснувшись между Бурым Бернарром и дозорным из Сумеречной Башни. Когда собрались все, кроме лесных караульщиков и часовых у стены, Мормонт прочистил горло, сплюнул, и плевок застыл, еще не долетев до земли.
      - Братья, - начал он, - люди Ночного Дозора!
      - Братья! - подхватил ворон. - Братья! Братья!
      - Одичалые выступили в поход. Они спустились с гор и идут вниз вдоль Молочной. Торен полагает, что их авангард дойдет до нас дней через десять. Там вместе с Хармой Собачьей Головой идут самые опытные их бойцы. Такие же люди должны сопровождать самого Манса-Разбойника, но в основном войске их не так много. У одичалых имеются волы, мулы и лошади, но тоже в достаточно малом количестве. Большей частью это войско пешее, плохо вооруженное и необученное. Да и то оружие, что у них есть, почти все сделано из камня и кости, а не из стали. Они обременены женщинами, детьми, скотом и тащат с собой все свои пожитки. Короче говоря, они хоть и многочисленны, но уязвимы... а главное, они не знают, что мы здесь. По крайней мере мы за это молимся.
      Еще как знают, старый ты хрен, подумал Четт. Это ясно, как день. Куорен Полурукий не вернулся, так ведь? И Джармен Баквел тоже. И если одичалые взяли кого-то живым, то уж точно развязали ему язык.
      Смолвуд вышел вперед.
      - Манс-Разбойник собирается проломить Стену и дать бой Семи Королевствам. Но у этой игры две стороны, и завтра мы дадим бой ему самому.
      Среди собравшихся прошел ропот, и Старый Медведь сказал:
      - На рассвете мы выступим все сообща. Мы двинемся на север и отклонимся на запад. Когда мы повернем, авангард Хармы уже пройдет мимо Кулака. В предгорьях Клыков Мороза полно узких извилистых долин, просто созданных для засад. Одичалые растянулись на много миль - мы нападем на них в нескольких местах сразу, и они будут клясться, что нас три тысячи, а не триста. Мы нанесем свой удар и уйдем, прежде чем их конница соберется нам ответить.
      - Если они пустятся за нами в погоню, - сказал Торен Смолвуд, - мы проведем их по кругу и ударим по колонне в другом месте. Будем жечь их повозки, разгонять их скот и убивать, сколько сможем. Манса тоже убьем, если попадется. В случае, если они разбегутся и вернутся в свои деревни, победа будет за нами. Если нет, мы будем преследовать их до самой Стены, оставляя за ними след из мертвых тел.
      - Их там тысячи, - подал голос кто-то позади Четта.
      - Мы все умрем, - поддержал зеленый от страха Меслин.
      - Умрем! - завопил ворон Мормонта, хлопая крыльями. - Умрем, умрем!
      - Да, умрут многие, - сказал Старый Медведь, - а возможно, и все до единого. Но, как сказал другой лорд-командующий тысячу лет назад, потому мы и носим черное. Вспомните вашу клятву, братья. Мы - мечи во тьме, дозорные на стене...
      - Огонь, который разгоняет холод. - Сир Малладор Локе обнажил свой длинный меч.
      - Свет, который приносит зарю, - подхватили другие, и множество мечей вышло из ножен.
      Почти триста клинков поднялось в воздух, и столько же голосов загремело:
      - Рог, пробуждающий спящих, щит, защищающий царство человека.
      Четту ничего не оставалось, кроме как присоединить свой голос к общему хору. От их дыхания в воздухе стоял туман, и сталь отражала пламя костров. Ларк, Колченогий и Милашка Доннел, к его удовольствию, произносили слова вместе со всеми. Это хорошо. Незачем привлекать к себе внимание, когда их час так близок.
      Голоса смолкли, и вновь стал слышен ветер, воющий в трещинах стены. Огни костров дрожали и ежились, словно от холода. Ворон в наступившей тишине громко каркнул и еще раз сказал:
      - Умрем.
      Умная птица, подумал Четт. Офицеры отпустили их, наказав как следует поесть и хорошо выспаться ночью. Четт залез в свои шкуры рядом с собаками, думая о разных вещах, на которых они могли погореть. Вдруг из-за этой проклятой присяги кто-нибудь возьмет да передумает? Вдруг Малыш Паул опять все забудет и попытается убить Старого Медведя во вторую стражу вместо третьей? Вдруг Меслин сдрейфит, или кто-нибудь донесет, или...
      Четт поймал себя на том, что прислушивается. Ветер и впрямь походил на плач ребенка. Кроме него, порой слышались голоса, лошадиное ржание, треск поленьев в костре. Больше ничего. Тихо.
      Перед ним стояло лицо Бессы. Не нож хотел я достать тогда, мысленно говорил он ей. Я нарвал тебе цветов, диких роз, ромашек и колокольчиков - все утро их собирал. Сердце у него стучало как барабан - того и гляди разбудит весь лагерь. Борода вокруг рта обросла сосульками. Откуда у него такие мысли насчет Бессы? Прежде она всегда представлялась ему только умирающей. Что это с ним? Дышать трудно. Задремал он, что ли? Он встал на колени, и что-то мокрое задело его нос.
      Падал снег.
      Слезы полились у Четта из глаз, замерзая на щеках. Это нечестно, хотелось крикнуть ему. Снег погубит весь его замысел. Вон как густо он валит - как они теперь найдут свои тайники с провизией и тропу, по которой собирались двигаться на восток? Не понадобится ни Дайвина, ни Баннена, чтобы выследить их по свежему снегу. Снег все засыплет, и лошадь может сломать ногу, споткнувшись о корень или провалившись в яму. Пропали мы, понял Четт. Все кончилось, не успев и начаться. Не будет сын пиявочника жить как лорд, не будет у него ни замка, ни жен, ни короны. Меч одичалого в брюхо да безымянная могила - вот и все, что его ждет. Снег все у него отнял... проклятый снег.
      Все его беды от снега. От Сноу* [Сноу, или снег, - фамилия, которую дают бастардам дома Старков] с его Хрюшкой.