Не в силах унять дрожь, Рене сел в постели. Ночной кошмар кончился. Он был связан с Элиной и понесшей лошадью. Рене помнил, что не смог спасти ее. Содрогнувшись, он повернулся на бок, но не увидел Элины.
      Только сейчас он понял, что проспал весь день, солнце уже клонилось к закату. Оглядев полутемную комнату, Рене заметил, что ее одежда исчезла.
      – Черт возьми! Она сбежала, – громко сказал он, и мужество покинуло его. Он спустил ноги с края кровати, и одна нога что-то потянула за собой на пол. Это был ее корсет. Рене с облегчением вздохнул.
      Она не могла уйти далеко без своего единственного корсета. Он криво улыбнулся. Милая скромная Элина. Не могла же она полуодетой отправиться пешком в большой город. Ведь она считает себя леди.
      Затем его взгляд наткнулся на красное пятно на постели. В некотором отношении она действительно оказалась леди. Он осторожно коснулся пятна. Без сомнения, она была невинна.
      Он ощутил прилив радости при мысли, что она не лгала насчет Уоллеса. Парень, должно быть, и, правда, был ее братом. Иначе давно овладел бы ею. Однако в мире мошенников, где вращались Элина и ее брат, было много мужчин, в которых она могла влюбиться.
      Рене задумчиво покачал головой. Все это лишено всякого смысла, если только ее история не является чистой правдой.
      Он вылез из постели, полный решимости найти ее и получить ответы на мучившие его вопросы. Одевшись, он посмеялся над собой. Эта маленькая сирена вконец околдовала его, иначе он даже не стал бы предполагать, что она может говорить правду. «Бог ты мой!» – подумал Рене, внезапно вспомнив их первую встречу. Ее девственность ничего не доказывала, просто Уоллес еще не нашел покупателя, который дал бы за нее достойную цену.
      И все же… и все же даже это кажется абсурдным. Почему Уоллес просто не выдал ее замуж за богатого поклонника? И еще более странно, почему она упорно цепляется за свою нелепую историю, хотя все, что ей надо сделать, это взять его деньги и уехать из города? И почему Она была девственницей?
      Горя от нетерпения выяснить правду, Рене быстро обошел верхние этажи, и досада его все возрастала, потому что он не находил ее. Шум от суеты слуг достиг его ушей.
      Ну конечно, подумал Бонанж, Элина, должно быть, проголодалась. Ведь она не ела с самого утра, а с тех пор прошло уже много времени. Она отправилась перекусить, вот и все.
      Но когда поиски в столовой и в летней кухне ничего не дали, он опросил слуг. Никто ее не видел.
      В мрачном расположении духа Рене еще раз обошел весь дом. Его гнев возрастал. Куда, к дьяволу, она могла деваться? И почему покинула его постель?
      Постепенно прежние подозрения на ее счет дали о себе знать, отравляя его мысли, и Рене поразился, что мог пренебречь ими. Может быть, она умышленно позволила ему соблазнить себя в надежде отвлечь на достаточно долгое время, чтобы совершить побег.
      Он тихо выругался. Это глупо. У нее и прежде было достаточно удобных случаев, чтобы сбежать, но она ими не воспользовалась, потому что знала – ей не удастся без лошади добраться до города, а ее страх перед лошадьми удерживал ее от попыток воспользоваться этим способом.
      Тут Рене подумал, что потратил почти полдня, обучая ее ездить верхом, расслабляться, сидя на лошади.
      – Пусть только попытается когда-нибудь сделать это! И я сверну ее нежную шейку, – в гневе проворчал он, направляясь в сторону конюшни.
      Он не успел спуститься с террасы, когда какое-то движение на другом ее конце привлекло его внимание.
      Бонанж свернул в том направлении и увидел, что знакомая хрупкая фигурка направляется в его сторону. Узнав Элину, он испытал огромное облегчение, однако выражение невыносимой боли на ее лице помешало ему немедленно броситься к ней.
      И тут она заметила его. Ее глаза на мгновение вспыхнули радостью, но сразу же погасли. Свет заходящего солнца уже давно едва пробивался сквозь клубящиеся черные грозовые тучи, но и этого освещения оказалось достаточно, чтобы увидеть, как она отшатнулась от него.
      Ее реакция привела его в бешенство. Он не представлял, какие чувства будут владеть ею после их занятий любовью, но такого не ожидал.
      В ярости он потерял осторожность.
      – Где ты была, черт тебя возьми? – прорычал он, приближаясь и хватая ее за руку, чтобы помешать ей отступить.
      Элина взглянула в его рассерженное лицо и испугалась такой внезапной перемены. Ведь он был с ней так нежен! Она все еще не могла прийти в себя после встречи с незнакомцем в саду, а теперь еще должна была терпеть Рене с его непредсказуемым нравом.
      И все же, когда она поняла, что он беспокоился о ней, сердце ее замерло в груди.
      – Мне… мне нужно было побыть одной, – пробормотала она, вглядываясь в его лицо в надежде заметить хоть что-нибудь, указывающее на то, что незнакомец солгал.
      Видимо, пристальное внимание с ее стороны вывело его из себя.
      – Никогда больше не оставляй меня так, – сказал он, сильнее сжимая ей руку.
      Его властный голос и собственническая манера обращения вновь пробудили в ней прежние опасения. Должно быть, он смотрит на нее, как на рабыню, с которой можно делать все, что ему заблагорассудится.
      Гордо вздернув подбородок, Элина холодно произнесла:
      – Я не знала, месье, что не могу выйти на прогулку без вашего разрешения.
      – Черт побери, Элина, ты отлично знаешь, что я совсем не то имел в виду. – Он обнял свободной рукой ее за талию. – Что я должен был подумать, увидев, что тебя нет в постели? Что ты ушла навсегда!
      Ей послышались в его тоне нотки любви, но после всего, что ей наговорил незнакомец, она боялась в это поверить.
      – Мой отъезд что-то значил бы для тебя? – спросила девушка с нескрываемой болью в голосе.
      Бонанж еще сильнее нахмурился.
      – И ты спрашиваешь об этом после того, что произошло сегодня? После…
      – После того как ты уложил меня в постель? – воскликнула она, вспоминая слова незнакомца. – Да, я хочу это знать. Разве не этого ты добивался? Завоевать мою любовь и уложить меня в постель, не обручившись со мной?
      Она с вызовом смотрела ему в лицо, изо всех сил пытаясь не показать, как она обижена, как сильно ранили ее наглые слова незнакомца.
      Рене мгновенно отпустил ее. Она стояла перед ним, растирая запястье, на котором остался след от его пальцев. Он смерил ее пристальным взглядом, недоверчиво покачивая головой.
      – Бог мой, и это все, о чем ты думаешь после того, что с нами случилось сегодня? Все, что тебя заботит, – это пристойность, соблюдение правил приличия?
      – Нет… да… ты не понимаешь. – Ее голос упал почти до шепота. – Скажи мне, Рене, какое будущее ждет нас обоих? Что ты собираешься сделать со мной?
      Нахмурившись, он пристально смотрел в ее полные мольбы глаза.
      – На этот счет у тебя не должно быть сомнений. Ты сказала, что у тебя ничего нет. Так не должно больше продолжаться. Я позабочусь о тебе, дорогая. Бог свидетель, Уоллес плохо справлялся с этим делом, даже если и был твоим братом.
      – Алекс не имел обыкновения брать меня с собой в игорные заведения. Того, что произошло на корабле, раньше не бывало. И я, разумеется, растерялась.
      Он насмешливо вскинул бровь.
      – Но ты быстро сообразила, что надо делать. Действовала как профессионалка.
      – Внешность обманчива! – отрезала она.
      – Совершенно верно. В связи с этим возникает вопрос, на который я хочу получить ответ. Почему ты была девственницей? Ведь Алекс мог продать тебя за хорошую цену.
      Элина была задета за живое.
      – Алекс никогда бы не позволил мужчине прикоснуться ко мне, только после свадьбы.
      – Возможно. Но, держу пари, он бы и себе выторговал кругленькую сумму от твоего будущего супруга.
      Она содрогнулась, вспомнив о том, что Алекс намеревался найти ей богатого поклонника, если они не сумеют отыскать отца.
      – Я уже говорила тебе, почему оставалась невинной. Отец отвергал всех моих поклонников. Если не веришь, дело твое.
      – А здесь нечему верить. Ты все еще не предоставила никаких доказательств своего происхождения. Но пока я не принимаю во внимание твои притязания по одной-единственной причине. Я хочу тебя, Элина. И готов быть твоим покровителем, если это требуется, чтобы обладать тобой.
      – Ты не предлагал мне стать моим покровителем. Ты предложил мне стать твоей содержанкой. Или, попросту говоря, твоей любовницей, твоей шлюхой, твоей…
      – Нет! – Взгляд, которым он одарил ее, мог бы заморозить солнце. – Не говори так. Я никогда не считал тебя шлюхой.
      – Любовница или шлюха, не все ли равно? – решительно заявила она, едва сдерживая слезы.
      – Разумеется, нет. Ты не имеешь ни малейшего понятия о такого рода женщинах. Шлюха не свободна. Она обязана обслужить любого мужчину, который платит ей деньги, это ее заработок. То, что произошло между нами, не может происходить между шлюхой и клиентом. Только свободная женщина может заниматься любовью с такой неподдельной страстью. Любовница может выбрать себе партнера.
      Элина побледнела.
      – Свобода? Любовница должна быть готова заняться любовью, как только мужчина этого пожелает, независимо от ее собственных чувств и настроения в этот момент. И ты называешь это Свободой! Любовница – все равно, что комнатная собачка. Единственное преимущество любовницы перед шлюхой – это что она лучше оплачивается. Но шлюха, по крайней мере, не обязана отдавать клиенту любовь, только тело.
      Рене с изумлением смотрел на нее. Он никогда не задумывался о том, о чем она сейчас говорила. Просто считал, что любая женщина ее класса была бы счастлива стать любовницей такого мужчины, как он.
      – У нас все будет иначе, дорогая, – заверил он ее. – Я страстно желаю тебя, и ты, конечно же, это знаешь. – Он снова привлек ее к себе и прошептал: – Ты говоришь, что не желаешь быть моей любовницей, но чего еще ты можешь желать?
      Он попытался ласками разжечь ее страсть, покрывая поцелуями ее шею и плечи, и ей стоило немалых усилий устоять перед ним.
      – Нет, – прошептала она, и слезы покатились по ее щекам. – Нет, – повторила она уже тверже, отталкивая его от себя.
      – Нет? Тогда чего же ты хочешь? Денег? Я щедро тебя обеспечу. Дам тебе все, что ты пожелаешь.
      У нее замерло сердце. Все обстоит именно так, как говорил незнакомец. Она нужна ему лишь как трофей, как очередная победа.
      – Ты говорил о свободе. Этого я и хочу – настоящей свободы, – в отчаянии сказала она ему. – Теперь, когда ты получил то, чего добивался, отпусти меня. Ты уже убедился, что никто не поверит мне. А теперь позволь мне уйти!
      – И это после того, что между нами произошло?
      – Да, да, именно так! Что еще тебе от меня нужно? – сорвалась она на крик, но тут увидела на его лице боль и отчаяние.
      – Что еще? – Его тихий смех пронзил сердце Элины. Схватив за руки, он рывком привлек ее к себе, приблизив ее лицо к своему. – Что еще? – повторил он. – Может быть, я хочу остудить этот пыл, который испепеляет мою душу и тело. Пресытиться тобой и свободно вздохнуть.
      Глубоко оскорбленная, Элина подумала, что ее опасения не напрасны. Что, в конце концов, он бросит ее.
      – Ты хочешь выставить меня напоказ как свою добычу, – заявила она. – Бахвалишься перед друзьями: «Полюбуйтесь, мол, кого я лишил невинности на этой неделе. Кто следующий?»
      Рене помрачнел.
      – Так вот что означает твоя скромность? Какой же я дурак! Мне следовало понять, что ты используешь это против меня. Я должен был догадаться, что ты вынудила меня соблазнить тебя, чтобы обвинить в изнасиловании. Ты думала, это поможет в решении твоего дела? Ты действительно полагаешь, что могла бы таким образом отомстить? Или надеялась забеременеть и без труда получить свое состояние?
      Охваченная яростью, девушка отвесила ему звонкую пощечину. Но он даже не поморщился.
      – Тебе доставляет удовольствие бить меня, правда, дорогая? – спросил Рене насмешливо-презрительным тоном. – Сначала бутылка виски, теперь твоя шаловливая ручка. Надо думать, в следующий раз это будет хлыст?
      Элина побледнела, с болью вспомнив о том, что он рассказывал ей о креольских женщинах, истязающих рабынь.
      – Я ненавижу тебя, – прошептала она в полном отчаянии. – Но хлыста не будет. Будет нож, потому что, клянусь, Рене, я убью тебя, если ты меня не отпустишь.
      – Не сомневаюсь в этом, – пробормотал он, пристально вглядываясь в сверкающие холодным огнем изумрудно-зеленые глаза. – Так что, пожалуй, мне следует быть начеку, не так ли, моя маленькая лгунья?
      – Как ты смеешь называть меня лгуньей! – воскликнула она. – Ты, который обещал мне…
      Она внезапно замолкла, осознав, что он ничего ей не обещал. Это она ожидала, что он поведет себя честно, думала, что Рене по-настоящему любит ее. Но он ничего ей не обещал, разве что деньги и положение его любовницы.
      – Что же я тебе обещал? – спросил он сурово. – И чего не выполнил?
      – Ты обещал дать мне все, чего пожелает моя душа! – воскликнула она. – Так вот, моя душа желает свободы… О подальше отсюда. Ты позволишь мне это?
      На его скулах заиграли желваки. Он угрожающе посмотрел на нее.
      – Ты просишь то, чего я не могу тебе дать.
      – Не хочешь дать, – рыдая, возразила она.
      Как только Элина осознала, что Рене не собирается ее освободить, а хочет по-прежнему удерживать против ее воли, она пришла в отчаяние.
      – Что ты хочешь услышать? – спросила она. – Что я лгала, что вся моя история – выдумка? Что же, я готова это сказать. Тогда ты освободишь меня?
      Лицо его словно окаменело.
      – Я согласна сказать все, что ты хочешь. И кому хочешь. Я… я напишу признание и подпишу его. – Она перешла на шепот: – Это больше не имеет значения. Я скажу, что, правда – это ложь, а ложь – правда, если получу за это свободу.
      – Да, тебе ничего не стоит солгать.
      – Вовсе нет! Но легче солгать, чем стать твоей любовницей!
      Ее слова больно ранили его.
      – Представляю, как невыносимо это было бы для тебя. Никаких игроков, чтобы их обольщать, никаких богатых мужчин, чтобы вымогать у них деньги. Сущий ад! Тебе пришлось бы терпеть мои сладострастные домогательства, те самые, которые, судя по всему, доставили тебе немалое наслаждение всего несколько часов назад. Ты была бы вынуждена принимать подарки, которыми я бы тебя осыпал. Как ужасно, когда исполняется любое твое желание!
      – Ты не предлагаешь того, что мне нужно! – в отчаянии закричала Элина, пытаясь его оттолкнуть. У нее захватило дух от его близости. Это напомнило ей, с какой легкостью она отдалась ему.
      Он взял ее за подбородок и заглянул в глаза, но она отвела взгляд.
      – Что именно тебе нужно? – спросил он.
      Элина изо всех сил старалась превозмочь свое влечение к нему, хотя явственно ощущала, как сладостная пелена обволакивает ее.
      – Мне ничего от тебя не нужно!
      – Значит, сегодня днем ты солгала, когда сказала, что хочешь меня?
      Она кивнула.
      – Посмотри на меня, Элина! – Он сжал ее подбородок. – Посмотри и, глядя мне в глаза, скажи, что не хочешь меня, что ненавидишь меня. Скажи это вслух, Элина!
      Девушка долго смотрела в его черные, горящие лихорадочным блеском глаза, но не проронила ни слова. Не смогла.
      – Что-то твои слова не вызывают доверия, милые глазки. На этот раз я собираюсь доказать тебе, что ты хочешь меня так же сильно, как я тебя.
      – Не-ет, – прошептала Элина, но Рене поцеловал ее в губы, крепко прижимая к себе.
      Затем подхватил ее на руки и направился к дому. Элина извивалась в его руках, брыкалась, била его кулаками в грудь, все тщетно. Он даже не поморщился.
      – Месье, что-нибудь случилось? – послышался озабоченный голос Луи, когда они уже почти достигли лестницы, ведущей наверх.
      Рене обернулся к слуге, и Элина, воспользовавшись моментом, вырвалась из его рук. Она бросилась бежать по холлу, не рискуя оставаться вблизи лестницы, ведущей в спальни.
      – Ничего, с чем бы я не смог справиться, Луи! – услышала она рычание Рене, сразу же устремившегося вслед за беглянкой.
      В отчаянии Элина бросилась в его кабинет, намереваясь убежать через дверь, ведущую в сад. Увидев, что двери на террасу заперты на замок, она замешкалась, забыв, что слуга на ночь запирают все двери.
      Она повернула назад, к двери в холл, но Рене был уже в комнате и с грохотом захлопнул за собой дверь. Гневное выражение его лица напугало Элину сильнее любых угроз. Она огляделась, пытаясь найти хоть какой-нибудь способ скрыться.
      – Не перенапрягайся, крошка, – язвительно сказал он. – Побереги свои силы для предстоящих дел.
      Элина продолжала отступать, пока не уперлась в холодную поверхность стекла.
      – На этот раз тебе придется взять меня силой, – заявила она, когда расстояние между ними стало сокращаться.
      Рене остановился, издевательски ухмыляясь.
      – Я никогда не применял силу, надеюсь, что и сейчас не придется.
      Его слова больно ранили Элину, напомнив, что совсем недавно ему не стоило слишком большого труда соблазнить ее.
      На этот раз ему это не удастся, говорила она себе, скользя вдоль застекленных дверей, опоясывающих комнату, тогда как он приближался к ней.
      Внезапно она оттолкнулась от дверей и с безрассудной решимостью бросилась к выходу в холл, но он схватил ее за плечи.
      – Пожалуйста, Рене, не надо! – закричала она.
      – После сегодняшней ночи ты больше не скажешь, что не хочешь меня, милые глазки, – пообещал он, запечатлев на ее губах поцелуй.
      Элина вертела головой, стараясь избежать его прикосновений, но он завел ей за спину руки и крепко прижал ее к себе.
      Пытаясь высвободиться, Элина наткнулась на край кушетки и, потеряв равновесие, упала на мягкое сиденье. Рене упал вместе с ней, так что она оказалась под ним. Он видел ее полные желания испуганные зеленые глаза, ее спутанные волосы, обрамлявшие лицо. Пышные рыжеватые локоны красиво оттеняли кремовую кожу.
      Вспыхнувший в его глазах огонь заставил все клеточки ее тела напрячься в сладостном предвкушении. Она судорожно сглотнула.
      Расстегивая ее жакет, он увидел собственную рубашку.
      – Ты так меня ненавидишь, что даже надеваешь мою одежду? – вызывающе спросил он.
      – Лучше бы на мне ее не было, – в запальчивости ответила она и немедленно пожалела об этом, поскольку поняла двусмысленность своих слов.
      Он рассмеялся, не оставив без внимания ее промах.
      – И правда. Вот уж это желание я выполню с большой охотой. – Он взялся пальцами за углы ворота рубашки и потянул их в разные стороны, так что рубашка распахнулась, а пуговицы разлетелись по всей комнате.
      – Ты ублюдок, – прошептала она, видя, как он шарит глазами по ее телу, теперь прикрытому только тонкой сорочкой. Под его взглядом ее соски затвердели, превратившись в розовые бутоны. Элина покраснела, надеясь, что сорочка не позволит ему заметить ее реакцию, но надежды оказались тщетными, он припал к ее груди и принялся сосать ее через ткань.
      – Я не позволю… – пробормотала она, скорее себе, чем ему.
      – Уже позволила, – прошептал он в ответ, стягивая сорочку, так что обнажилась вторая грудь. Его рот накрыл ее протестующие губы, а пальцы принялись колдовать над ее грудями, безжалостно поддразнивая их, пока тихий стон не вырвался из ее горла.
      Затем он приподнялся над ней, встав на колени, задрал ей юбку и сорочку, открыв одетые в панталоны ноги.
      Элина сразу же поняла его намерения, как только его рука скользнула в вырез панталон.
      – Если ты только коснешься меня там, я умру, – рыдая, промолвила она, чувствуя, как его пальцы скользят по мягкому холмику.
      – Единственная смерть, которая тебе грозит сегодня ночью, – это экстаз, желанная моя, – прошептал он.
      Доведя ее почти до безумия изощренными ласками, он лег на нее сверху, поместив свои бедра между ее ног.
      – Скажи мне, Элина, – потребовал он, гипнотизируя ее взглядом при свете лампы. – Что тебе сейчас нужно? Свободы, которой ты так добивалась?
      – Пожалуйста… – прошептала она, страстно желая, чтобы он в нее вошел.
      – Я должен освободить тебя сию же минуту? Ответь мне!
      – Нет… Я хочу… хочу…
      – Неужели? И чего же ты хочешь? Свободы?
      – Я хочу тебя! – выкрикнула она, забыв о гордости и достоинстве.
      Он сорвал с себя брюки и скользнул в ее теплое лоно. Элина еле слышно вздохнула, испытав облегчение, когда он начал двигаться в ней.
      – Ты моя любовница, – прошептал он ей на ушко. Элина едва не разрыдалась, услышав это ненавистное слово. Как ей хотелось, чтобы он назвал ее любимой!
      – Ты злодей… – сказала она ему, но он закрыл ей рот поцелуем.
      По мере того как ее возбуждение нарастало, Элина все крепче прижимала его к себе, чтобы он глубже вошел в нее. Она обвила ногами его поясницу, и он застонал от удовольствия. Затем она обхватила ладонями его ягодицы, почувствовав, как напрягаются его мышцы. Наконец оба они взмыли на вершину блаженства.
      И в этот момент Элина осознала, что любит его, и ее охватило отчаяние.
      Ей нужно не только его тело, но и его душа. Его любовь.
      Именно поэтому она больше не может здесь оставаться. При одной мысли об этом сердце ее разрывалось на части. Ведь он не любит ее.
      Рене приподнялся на локте, прервав тягостные размышления Элины. При виде ее слез он нахмурился, и на мгновение ей показалось, что в его глазах промелькнула боль.
      – Ты ведь не хочешь, чтобы я отпустил тебя, правда? – Рене склонил голову, чтобы поцелуем, стереть слезинку.
      – Нет, – прошептала девушка. Она действительно не хотела этого, но понимала, что должна убежать.
      Бонанж сел на кушетку и усадил Элину рядом с собой. Взглянув на ее заплаканное лицо, он опечалился.
      – Прости, дорогая, но я должен был заставить тебя понять…
      Девушка ускользнула от него. Она встала, запахнула его рубашку поверх своей растрепанной одежды, одернула юбку и направилась к двери.
      – Куда ты? – спросил Рене.
      – Я иду в свою комнату. Мне… мне хотелось бы побыть одной, – сказала она безразличным тоном, хотя ее обуревали самые противоречивые чувства.
      – Элина… – Он поднялся.
      – Чего ты хочешь? – едва слышно спросила она.
      Рене подошел и взял ее за руку. Она подняла на него взгляд, полный мольбы.
      – Чего ты хочешь? – повторила она.
      Бонанж помрачнел, вглядевшись в ее грустное заплаканное лицо.
      – Я надеялся… Черт возьми! Я надеялся, что теперь ты будешь делить со мной постель. – Он сжал ее ладони. – Что, просыпаясь, я буду чувствовать рядом твое теплое тело и видеть твою радостную улыбку…
      – Перестань… – растерянно произнесла Элина. Его нежность ранила ее сильнее, чем грубые слова. Она старалась убедить себя, что все это сплошное притворство, но сердце подсказывало ей другое. – Мне нужно время, чтобы… чтобы приспособиться к переменам, – с усилием произнесла она.
      Рене хотел было возразить, но, поразмыслив, отпустил ее руки.