Ты оформишь бумаги, О'кей?
      - О'кей.
      Через неделю Майер закончил подготовку документов, и ему было поручено передать их Дино Салиателли в его новом доме.
      - Он в Наханте. Дорога идет через рощу, и никого вокруг, кроме чаек, пояснил Бенни. - Прекрасное местечко.
      Дино наконец добился своего. После долгих лет он купил участок у моря, как того хотела Катарина. Но не по этой причине. Нахант представлял собой выступающий перешеек, который считался северным бостонским побережьем. Там в основном располагались летние домики и хижины рыбаков. Перешеек соединялся с большой землей узкой дорогой, по которой дважды в день ходил автобус.
      Дом Дино был построен старым банкиром из Новой Англии около тридцати лет назад как летний домик, но не понравился его жене. Им почти не пользовались и в конце концов продали. Дино купил дом вместе с обстановкой. Когда он и Рози переезжали, захватили с собой только одежду.
      - Па, я не могу оставаться здесь. Что я буду делать весь день? С кем разговаривать? Я сойду с ума.
      - Не сойдешь, обещаю. Кроме того, ты можешь поехать в Бостон, когда захочешь. Мы здесь не останемся надолго. Всего несколько летних месяцев.
      - Почему я не могу пригласить к нам Дженни?
      - Я не хочу никого видеть здесь, кроме тебя и тети Марии. У меня много дел.
      Рози знала, что если бы она попросила пригласить кого-нибудь другого, кроме Дженни Ризолли, ответ скорее всего был бы положительным. Она выбежала из дома и села под деревом. Она часто проводила время на этом месте в первые дни пребывания в Наханте. Здесь она сидела и в тот воскресный день, когда Майер подъехал на своем "форде" и поставил его на стоянку.
      - Привет, я Майер Кейн. Мне назначена встреча с мистером Салиателли.
      - Он в доме, - сказала Рози, вставая. Жаль, он был лишь немного выше ее, но она обратила внимание на прекрасные темные вьющиеся волосы, на утонченные черты умного лица и на улыбку, которая открывала необыкновенно белые зубы. Майер взглянул на ее высокую, стройную фигуру, фиолетовые глаза и почувствовал крепкое рукопожатие руки. Они вместе двинулись по дорожке к дому.
      ***
      Майер и Рози тайно встречались все лето, зная, что, если чей-либо отец узнает об их романе, дальнейшим встречам будет положен конец. Рози отправят на корабле куда-нибудь подальше, возможно, на Сицилию, а Майеру будет сделан выговор - если он хочет окончить учебу и сдать экзамен, то, черт побери, должен делать то, что ему говорит отец, а не шляться с этой неполноценной девицей.
      - Он считает меня именно такой? - спросила Рози. - Неполноценной?
      - Наверное, - согласился Майер. - По мнению моего отца, только евреи являются настоящими людьми.
      Все остальные - лишь карикатура.
      - Как же в таком случае твой отец сотрудничает с моим отцом? Раньше у папы не было компаньонов.
      - Ни у кого из них никогда не было компаньонов.
      Однако продажа рома очень выгодный бизнес. Она никогда не бывает убыточной. Деньги огромные. В прошлом году мой отец приобрел два мощных быстроходных катера. Сначала он толком не знал, как использовать их, пока не установил связь с Гаваной. А твой отец, кажется, приобрел значительное количество кабаков. Поэтому они сотрудничают.
      Задумавшись, Майер молча вел "форд" через Портовую площадь.
      - Пожалуйста, высади меня здесь, - сказала Рози. - Я зайду к Дженни. Она собиралась провести вечер у Ризолли - редкая уступка со стороны отца после бесконечных просьб.
      - Вылезай, Майер. Ты идешь?
      Он заглушил мотор, выключил фары и, обойдя машину, присоединился к Рози.
      - Ну вот, - сказала она. - Теперь я могу дотянуться до тебя. - Рози наклонилась и поцеловала его в щеку.
      Он притянул ее к себе и впервые поцеловал долгим поцелуем. В первые мгновения Рози подумала о том, что, хотя на небе не было луны и на Портовой площади достаточно темно, здесь довольно опасно стоять и обниматься. Любой в радиусе десяти кварталов мог оказаться так или иначе связан с ее отцом. Но потом подумала о том, как приятны его губы и язык, касающийся ее языка. Наконец они разомкнули объятия.
      - Рози... - прошептал он. - Я люблю тебя и хочу жениться на тебе.
      Она внимательно посмотрела на него, точнее, туда, где он должен был находиться, если бы она могла видеть его, и долго ничего не отвечала.
      - Рози, - повторил он. - Я люблю тебя. А ты? Ты любишь меня?
      - Люблю, Майер. Я полюбила тебя с первого взгляда.
      - Значит, ты выйдешь за меня?
      - Только скажи когда, - пробормотала она.
      - Как только мы сможем убедить своих отцов, чтобы они не смогли помешать нам.
      - Этот день никогда не наступит, - сказала Рози - Давай сбежим, Майер. Затем сообщим им, что мы поженились. Это единственный способ.
      ***
      Сцена с Бенни и Дино стала семейной легендой.
      Майер подготовил ее в Наханте. Он сказал обоим, что у них появилась проблема, которую они должны решить немедленно, и сделать это они могут только вместе.
      - Не верю, - продолжал повторять Бенни, когда новобрачные предстали перед ними рука об руку и объявили о своей женитьбе.
      - А я верю, - сказал Дино. - Но не хочу этого брака.
      - Почему? - спросила Рози. - Что в этом ужасного, па? Ты хотел, чтобы я вышла замуж, устроила свою жизнь и не поступала в колледж. Я все так и сделала. Чем же ты так расстроен?
      - Я хотел, чтобы ты вышла замуж за кого-нибудь из наших. Разве я был тебе плохим отцом? Почему же ты проявила такое неуважение ко мне? Вышла замуж тайком, как какая-то потаскуха, без священника, без надлежащей свадьбы.
      - Мы не можем обратиться к священнику, Майер не католик.
      - А ты не еврейка, - сказал Бенни. Он внимательно разглядывал Рози, пытаясь понять, что в этой хорошенькой, но отнюдь не красивой девушке нашел Майер. - Твой отец прав, - сказал он. - Люди должны вступать в брак с такими же, как они сами.
      - Чушь! - возразил Майер. - Ты говоришь чушь, папа. Люди женятся на тех, кого любят. Так поступил и ты, когда женился на моей матери.
      - Ты не уведешь мою дочь из этого дома! - заорал вдруг Дино.
      - Он сделает это! - заявила Рози. - Мы женаты, папа, и провели прошлую ночь вместе. Теперь поздно что-либо предпринимать. Может быть даже, я беременна.
      Последние слова прозвучали в неожиданно наступившей тишине. Бенни первым нарушил ее:
      - У тебя должен быть ребенок, в этом все дело?
      - Ты упрямый старый дурак! - взорвался Майер. - Если Рози и беременна, то всего лишь двенадцать часов.
      Кто мы, по-твоему? Мы любим друг друга и хотим вместе строить свою жизнь. Мы любим вас обоих тоже. Если вы хотите стать частью нашей жизни, прекрасно. Если нет, это ваш выбор.
      ***
      Месяц спустя Бенни разыскал сына в меблированной комнате в Эверте, где он жил вместе с Рози. Это была крошечная тусклая дыра в мрачном старом доме на Дин-стрит.
      - Вот вы где устроились, - сказал Бенни.
      - Это все, что мы можем позволить себе сейчас, - холодно ответил Майер.
      - Как вам удалось добиться даже этого?
      - Я продал свой автомобиль и ушел из адвокатской конторы. Недавно получил работу продавца в Файленсе. Приступаю в следующий понедельник.
      - Это ужасно. Мой сын продавец. А где Рози?
      - Пошла за покупками. - Майер жестом указал в угол. - У нас есть горячая еда.
      - Собирайся.
      - Не надо начинать вое сначала, - устало произнес Майер.
      - Что начинать? У меня сюрприз, который я хочу показать тебе. Свадебный подарок.
      Вошла Рози и взглянула на Бенни и Майера:
      - Хелло, мистер Кейн.
      - Ты не должна называть своего свекра "мистер Кейн". Я папа.
      - Понятно. О'кей. Мне это больше нравится. Хэлло, папа.
      - Отложи это в сторону, - указал он жестом на сумки с продуктами в руках Рози. - Я забираю тебя и Майера, чтобы показать кое-что. Это сюрприз.
      Это был дом на Уолнат-стрит в Ньютоне. Большой и светлый, с одиннадцатью комнатами. Дом для семьи.
      - Это не самая роскошная часть Ньютона, но здесь довольно хорошо. Ваши соседи не евреи, но и не итальянцы. Дино и я обсудили это. Нейтральная территория, не его и не моя.
      - Вы разговаривали с моим отцом? - спросила Рози.
      - Конечно, мы же компаньоны. Мы беседуем несколько раз на неделе. А теперь, Боже, помоги нам, мы...
      - Породнились путем брака, - быстро докончил Майер.
      - Да, и может быть, вместе станем дедушками. Поэтому нам есть о чем поговорить.
      Рози покачала головой:
      - Не знаю, как насчет дедушек.
      - Но вы женаты всего лишь месяц. Зачем спешить?
      Кроме того, Майер еще не закончил свою адвокатскую практику.
      - Я не собираюсь быть адвокатом, папа. Я же говорил тебе. Хватит учебы. Теперь я женатый человек и должен зарабатывать на жизнь.
      - Да, продажей шмоток в Файленсе. Вот, возьми это. - Он сунул руку в карман, и Майер подумал, что отец вытащит деньги, от которых собирался отказаться.
      Однако это оказалась лишь узкая полоска бумаги.
      - Что это?
      - Все, что тебе надо знать на экзамене, который состоится в следующем месяце. Где, в какое время - все указано здесь.
      Майер скривил губы:
      - Если месяц позаниматься, тогда может быть.
      - О'кей. Занимайся. Пройдешь тест и станешь адвокатом. Ты сам сделаешь это, без меня. Если нет, будешь торговать в Файленсе. По крайней мере будешь жить не в этой дыре в Эверте. Дом просторный и чистый. Это свадебный подарок от меня и Дино.
      Через два месяца они установили на лужайке табличку: "Майер Кейн. Адвокат". По такому случаю приехали Дино и Бенни. Майер и Рози начали новую жизнь.
      Иногда Майеру казалось, что он, должно быть, самый большой в мире лицемер. Его отец и тесть постарались фактически оградить его от незаконной деятельности, и он должен был лишь изредка консультировать их, но, в сущности, он продолжал работать на гангстеров и знал об этом. Однако эта работа обеспечила ему финансовую независимость и возможность помогать тем, кто не мог позволить себе адвоката. Он брался за любое дело.
      Все шло своим чередом. Жизнь складывалась неплохо, хотя была омрачена двумя печальными событиями.
      Во-первых, умерла от туберкулеза Дженни Ризолли, а во-вторых, за первые три года совместной жизни Рози так и не зачала. Это продолжалось вплоть до лета 1926 года, когда Майер и Рози вместе провели недельный отпуск в Нантаскет-бич. Их единственная дочь родилась в день, когда были казнены Сакко и Ванцетти, и названа Дженнифер.
      Глава 3
      В жизни Кейнов на Уолнат-стрит религия не занимала особого места. Рози не являлась убежденной католичкой, так же как Майер не был убежденным иудеем.
      Супруги считали себя и свою дочь просто американцами, живущими новой современной жизнью. Но этого нельзя было сказать о Бенни и Дино. Деды постоянно воевали друг с другом из-за внучки, которую оба обожали. Они также соперничали в любви к сыну и дочери, но эта борьба, по их мнению, уже не являлась столь важной. Джаффи была новым объектом. На каждый день рождения и по любому поводу, какой только он находил, Бенни дарил ей шестиконечные звезды Давида на цепочке. Некоторые были из чистого серебра, некоторые золотые, а иногда инкрустированные крошечными бриллиантами или жемчугом.
      - Настоящая коллекция, - иронически заметил Майер. - Может быть, когда-нибудь она отдаст их в музей.
      - Да, - согласилась Рози. - Они поместят их рядом с коллекцией распятий.
      Естественно, распятия дарил внучке Дино. Он регулярно и щедро преподносил ей драгоценности с изображением распятого Христа, как Бенни свои звезды.
      Некоторые кресты были обильно украшены. Сначала Рози не позволяла дочери носить эти драгоценности.
      Однако со временем, когда Джаффи исполнилось пять лет, малышка поняла, чего хотел каждый из ее любимых дедушек.
      - Мама, можно мне надеть одну из звезд? Мы с дедом идем сегодня в цирк.
      ;,:
      - Ты хочешь этого? - нерешительно спрашивала Рози. - Ты уверена? - И думала: неужели ее дочь считает себя в большей степени еврейкой, чем итальянкой?
      - Да, - говорила Джаффи. - Конечно. Деду понравится. А другой дедушка не увидит. В следующий раз, когда он возьмет меня куда-нибудь, я надену один из крестов.
      Рози и Майер смеялись до колик.
      Очень послушной Джаффи не была, но вела себя вполне прилично. Она росла сообразительной и милой девочкой. Научилась читать еще до того, как поступила в первый класс. Рози, которая всегда хотела стать учительницей, занималась со своей дочерью, и та внимательно слушала взрослых, окружавших ее. Будучи единственным ребенком в семье, она быстро схватывала новые слова.
      Ей еще не было и десяти, когда она встретила в книге слово "подхалимство" и отыскала его значение. После этого она всегда думала о своих родителях и о дедушках как о подхалимах, но любила их так же крепко, как они ее. Дом на Уолнат-стрит был теплым, безопасным убежищем, местом, где царили смех и юмор, несмотря на пустяковые ссоры на почве этнических разногласий и бесконечных благодеяний Майера и. Рози. Рози стала, как и ее муж, ярым борцом за права угнетенных, что было совсем нетрудно во время тяжкой депрессии тридцатых годов.
      В начале этого рокового десятилетия Кейны заигрывали с коммунистическим союзом молодежи. Но затем Рози заявила, что она не доверяет лидеру ячейки, чьи митинги они посещали.
      - У него сомнительные взгляды, - утверждала она.
      Майер не был уверен в этом, но ему тоже не нравились многие члены союза. Он даже прочитал Маркса, но не согласился со многими его доктринами.
      - Это учение ведет к увяданию бизнеса, - сказал он жене. - Не думаю, что оно может быть где-нибудь реализовано.
      Поэтому Кейны перестали посещать митинги. В их жизни появилась некая пустота, пока Франклин Рузвельт не объявил в 1931 году, что будет баллотироваться в президенты.
      - Наконец-то появился парень, который сможет сделать что-то, - сказал Майер.
      К ним на Уолнат-стрит приходили порознь на обед Уолтер Рюзер и Джон Люис. Джаффи знала, что они были большими людьми, пытающимися помочь рабочим, и рассказывала всем в школе об их визитах. Она также подбила четвертый и пятый классы написать письмо президенту Рузвельту в поддержку его "Нового курса" и обращение ко всем гражданам Америки "быть честными".
      Однако, когда в мае 1938 года в мир Джаффи, увлекающейся плакатами, маршами и отправкой по почте всевозможных открыток с призывами к добру и справедливости, ворвалась статья из газеты "Геральд", девочка оказалась беззащитной. Так в одиннадцать лет все иллюзии Джаффи Кейн рассеялись.
      Кейны не выписывали "Геральд". Это была газета правых республиканцев, бостонской аристократии. Она была в оппозиции к Франклину Делано Рузвельту в 1932 - 1936 годах. Обычно по пути из школы домой Джаффи проходила мимо газетного стенда. В этот роковой день она увидела в "Геральд" портреты своих дедушек.
      Они занимали четверть первой полосы последнего выпуска. Оба были в наручниках, а сверху жирными черными буквами было написано: УДАР ПО ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОСТИ.
      Джаффи застыла на месте, не веря своим глазам, затем пошарила в кармане, достала пятицентовую монету и купила газету. Она читала ее всю дорогу до Уолнат-стрит. "Бенджамину Кейну из Челси и Дино Салиателли из Бостона решением большого жюри предъявлено обвинение в организации нелегальной лотереи и содержании домов с плохой репутацией". Джаффи не поняла, что означает последнее, но у нее не было времени ломать над этим голову. Следующая заметка касалась ее родителей.
      "Наш репортер узнал, что союз между двумя гангстерами был заключен приблизительно двенадцать лет назад, в то самое время, когда сын Кейна Майер женился на Розе, дочери Салиателли. Майер Кейн является адвокатом и, как утверждают, давал юридические советы своему отцу и тестю, но ему пока не предъявлены какие-либо обвинения..."
      Свернув на Уолнат-стрит, Джаффи бросилась бегом.
      Она промчалась по дорожке в дом и ворвалась в офис отца. Мисс Кохен, секретарша, отсутствовала. Ее полированный стол был пуст, как бывало по воскресеньям и во время праздников, когда она не работала. Дверь в кабинет Майера была закрыта. Джаффи подбежала к ней и повернула ручку, но дверь оказалась запертой.
      - Папа! - Она колотила в дверь, но ответа не было. - Папа, ты здесь? Никто не отвечал. Джаффи бросилась вверх по лестнице. В жилых комнатах тоже никого не было. Ни одного члена комитета, который бы заполнял конверты или готовил плакаты на демонстрацию. - Мама!
      Мама, где ты?
      Дом был пустым. Джаффи всего несколько раз, в жизни возвращалась в пустой дом. Она побежала на кухню. Мама должна быть на кухне. Но ее там не оказалось. На столе стояла тарелка с печеньем и лежала записка: "Дорогая, папа и я вынуждены уйти. Мы будем отсутствовать до ужина. Пей молоко с печеньем и будь хорошей девочкой. Вернемся до темноты".
      Джаффи не хотелось есть. Она села за стол, отодвинула тарелку с печеньем, развернула газету и перечитала статью. Ее снова охватил ужас. Как могли они распространять такую ложь про ее дедушек и отца? Как могли напечатать эту чушь? Они не имели права. Папа, наверное, пошел в редакцию, чтобы призвать их к ответу, а мама и мисс Кохен вместе с ним. Рассудив так, Джаффи почувствовала себя немного лучше и протянула руку к печенью.
      В начале восьмого, когда солнце уже начало садиться, Джаффи услышала, как открылась входная дверь. Она бросилась к лестнице. Мама была уже на полпути к ней, а за ней следовал папа. Они были только вдвоем.
      - А где же остальные? - спросила она. - Где дедушки?
      - Их нет, дорогая, - тихо сказала Рози. - Почему ты решила, что они должны прийти? - Она поднялась на площадку и обняла дочь, но Джаффи напряглась и отстранилась от нее.
      - Я читала газету, - выпалила она. - Я увидела ее по дороге из школы. Затем повернулась к отцу, который все еще молчал. - Я надеялась, что ты пойдешь и заберешь дедушек из тюрьмы, а потом призовешь газету к ответу за клевету на нас. Ты сделал это?
      Майер открыл было рот, но не произнес ни звука.
      Затем Рози попыталась снова:
      - Я думаю, нам надо поговорить. Есть вещи, которые трудно понять а одиннадцать лет...
      Джаффи прервала ее криком, подняв голову вверх и глядя прямо в такие же, как у нее, фиолетовые глаза Рози:
      - Где мои дедушки? Где они?
      Мать не могла сказать, что они в тюрьме. Она хотела рассказать правду, но не в состоянии была произнести слово "тюрьма".
      - Их задержала полиция. Папа собирается пойти и забрать их, как ты и предполагала. Конечно, папа пойдет за ними.
      Девочка повернулась к отцу, освобождаясь от объятий Рози:
      - Ты можешь внести залог. Ты всегда так делал, когда кто-то безвинно попадал в тюрьму. Я слышала, как ты говорил об этом миллион раз.
      На какое-то мгновение Майер пожалел, что его дочь такая смышленая и что они с самого начала часто посвящали ее в свои разговоры. Теперь ему ничего не оставалось делать, как сказать правду. Или по крайней мере часть правды. Она была слишком умна.
      - Судья отказался от залога.
      - Почему? Почему судья такой вредный? - Джаффи выкрикивала слова, словно нанося удары прямо в лицо. - И почему они так говорят о моих дедушках? Их обвиняют в организации подпольной лотереи и... - она не могла вспомнить слова про дома, - и в прочей незаконной деятельности. Это правда?
      Рози и Майер посмотрели друг на друга, молча размышляя. В конце концов оба поняли, что должны быть принципиальными и рассказать о компромиссе, с которым мирились все эти годы. Они не могли лгать Джаффи. Гораздо проще было скрыть некоторые факты.
      - В общем, это правда, - сказал Майер. - Но...
      Джаффи уже не слушала дальнейших объяснений.
      Она выбежала из комнаты, взлетела вверх по лестнице в свою спальню и закрыла дверь.
      На следующий день она не пошла в школу. Три недели спустя учебный год закончился, и Джаффи Кейн не присутствовала на торжественном собрании по этому случаю. Никто не удивился, потому что все газеты были полны статей о ее дедушках и отце. О них сообщали даже по радио в шестичасовых новостях.
      Повседневная жизнь Кейнов снова стала походить на нормальную, однако в дом к ним больше никто не приходил. Многие друзья по комитету исчезли, словно снег летом. Одна мисс Кохен приходила на работу каждый день и сидела за столом с покрасневшими глазами и плотно сжатыми губами. Ее преданность мистеру Кейну, по-видимому, не уменьшилась в связи с последними событиями. Джаффи смутно помнила, что видела пару раз, как дед останавливался и разговаривал с мисс Кохен, называя ее старым другом. Вот почему Джаффи ничуть не удивилась, когда однажды мисс Кохен постучалась в ее дверь.
      Джаффи лежала на постели и читала.
      - Джаффи, пожалуйста, спустись со мною вниз. Твой отец в кабинете и очень хочет поговорить с тобой.
      - Я не хочу с ним разговаривать.
      Пожилая женщина стояла и смотрела на девочку, которую любила и с которой были связаны многие надежды.
      - Послушайте меня, юная леди, - сказала она наконец. - Ваши родители и дедушки всю жизнь души не чаяли в вас. Они давали вам все, что можно было купить за деньги, и обожали вас. Сейчас в доме неприятности, а вы повернулись спиной и не хотите ни с кем общаться, как будто лично с вами произошло нечто ужасное.
      Вам надо спуститься вниз и выслушать отца, или я притащу вас за волосы.
      Во всей позе и в глазах мисс Кохен чувствовалась решимость, так что Джаффи в конце концов слезла с кровати и пошла к двери.
      - Джаффи, - начал Майер, когда она села напротив его письменного стола, - нам надо поговорить. Я чувствую твое ужасное состояние. Как будто мы все предали тебя. Однако постараюсь объяснить, чтобы ты поняла.
      - Что поняла? - угрюмо спросила Джаффи.
      - Поняла, что существуют силы, которые хотят выдворить иммигрантов, приехавших сюда в прошлом веке, - сказал Майер, отвечая на ее вопрос. - Это ужасно, Джаффи. Это дикая дискриминация. Они не могут получить работу. Их семьи голодают. Они стараются заработать на жизнь любыми способами. Это похоже на джунгли, где они должны кого-то пожирать, чтобы не быть съеденными.
      - Любой в Америке так или иначе является иммигрантом. Ты всегда говорил это. Но не все преступники и не всех сажают в тюрьму.
      - Верно, - тихо сказал Майер. - Тебе не откажешь в логике, Джаффи. Меня всегда беспокоило существующее положение вещей. Вот почему я так много работал, чтобы как-то изменить его и чтобы люди из-за бедности не были вынуждены нарушать закон.
      У Джаффи было много времени, чтобы подумать обо всем происходящем, и она знала, что рано или поздно такой разговор с отцом состоится. Ее главный вопрос давно был приготовлен и ждал своей очереди. Она посмотрела прямо в глаза отцу:
      - Ты работал вместе с ними? Газеты говорят, что да.
      - Только иногда, - признался Майер. - Но я не делал ничего противозаконного. Каждый адвокат имеет право давать юридические советы, принцесса. В этом нет преступления.
      - Ты помогал им делать такие дела, с которыми без тебя они бы не справились. Может быть, если бы ты не помог им, они не совершили бы преступления и не попали в тюрьму.
      Майер покачал головой:
      - Не так все просто, поверь мне. Твоя мать и я говорили с ними тысячу раз. Мы сделали все, что могли, Джаффи. Мы старались использовать все, что имели, прежде всего в твоих интересах, потому что в первую очередь любим тебя и заботимся о тебе, а уж потом обо всех остальных, кто нуждается в помощи.
      Джаффи ничего не сказала. После нескольких секунд молчания она встала:
      - Могу я теперь идти?
      Майер печально кивнул.
      Осенью они не стали посылать Джаффи в прежнюю школу. Ее зачислили в дневную школу для молодых леди в Честнат-Хилле. Джаффи возненавидела ее. Девочки сильно отличались от нее и от всех, кого она знала раньше. Все они были подругами уже не один год и обсуждали людей, места и события, о которых Джаффи понятия не имела. Они обзывали Франклина Делано Рузвельта и миссис Рузвельт грубыми словами, и однажды Джаффи обнаружила на своем шкафчике надпись, сделанную красным мелом: "Тебя сотворили еврей и итальяшка".
      Но несмотря ни на что, Джаффи с каждым днем становилась все красивее.
      В тринадцать лет, как говорится, все было при ней.
      Груди уже вполне созрели, и им требовался бюстгальтер. Талия была тонкой, а бедра мягко округлились. Рост ее достиг пяти футов и пяти дюймов и все увеличивался, но она никогда не выглядела неуклюжей, как это бывает какое-то время со многими высокими девушками.
      Джаффи была стройной и гибкой с самого начала, и ей очень нравилось, когда мальчики и даже мужчины обращали на нее внимание на улице.
      Обоих дедушек приговорили к длительному тюремному заключению, но Джаффи и ее родители никогда не говорили на эту тему. На Уолнат-стрит установилась внешне спокойная жизнь. Кейны вместе ели и были вежливы по отношению друг к другу. Рози и Майер расспрашивали Джаффи о ее школьных успехах и часто предлагали ей привести домой подруг, но не настаивали, когда ее ответы были короткими и невнятными, а подруги в доме не появлялись. Их собственные друзья тоже перестали приходить к ним. Борьба за свободу и справедливость прекратилась.
      Майер действительно привлек "Геральд" к судебной ответственности за клевету, и они заплатили большой штраф. Более того, он продолжал адвокатскую практику, давая советы многим людям, когда-то приходившим в дом вместе с Бенни и Дино, а теперь без них. Доходы Кейнов ничуть не пострадали от действий окружного прокурора, который поклялся очистить Бостон от преступников.
      В 1941 году, когда Джаффи исполнилось четырнадцать, она услышала по радио о нападении японцев на Перл-Харбор. Сразу после этого Америка вступила в войну, которая уже бушевала в Европе три года. Мир Джаффи снова изменился.
      Ярость, горячность и неистовство военных лет сделали жизнь более стремительной, особенно для Джаффи Кейн, которая обнаружила, что она еще более расцвела от возбуждения перед грозящей опасностью.
      Однажды в субботу, когда ей было уже пятнадцать, она, никому ничего не сказав, оделась и пошла в бостонский городской совет, где предложила свои услуги в качестве хозяйки на одной из эстрад Объединенной службы, сообщив вымышленный возраст и адрес. Она сказала, что сможет помогать только в конце недели.
      Объединенная служба организации досуга войск была сформирована год назад как частная благотворительная организация с целью создания развлекательных и религиозных мест отдыха для американских военнослужащих. Моряки, солдаты и морские пехотинцы приходили в клуб в течение всего дня, по мере того как освобождались от службы. К тому времени, когда туда являлась Джаффи, около семи, там было уже полно народу и на танцплощадке не было свободного места. С момента, когда она входила в дверь, к ней уже выстраивалась очередь молодых мужчин, желающих потанцевать бешеный джиттербаг или линди, или еще лучше - прижать ее поплотнее в фокстроте. Джаффи особенно нравился один молодой моряк из Канзаса, чей корабль часто швартовался в Бостоне. Прибыв в порт, парень сразу мчался в клуб и, сидя в углу, терпеливо ждал, когда придет Джаффи, не обращая внимания на других молодых женщин.
      Его акцент вызывал у Джаффи смех. А он смеялся над тем, как точно она копировала его и диалекты других парней.
      - Ты должна быть актрисой, милочка. Ты необычная девушка.
      Джаффи посмотрела на него испытующе:
      - Знаешь, я сама думаю об этом, возможно, это неплохая идея.
      - У меня полно хороших идей. Пойдем прогуляемся, и я расскажу тебе еще кое-что.
      Джаффи постаралась выйти с ним незаметно, потому что это было против правил. В полумраке она позволила поцеловать себя и даже немного поласкать груди, но не более. Молодой моряк прижался к ней и временами пытался просунуть свою ногу между ее ног, но Джаффи сопротивлялась. Он был хорошим парнем и не стал действовать силой, хотя иногда ему казалось, что она просто кокетничает и ему надо побыстрее завалить ее.
      В эти дни они легко находили место рядом с клубом или напротив, в городском парке, где можно было незаметно обниматься и целоваться. Весь Бостон был затемнен, и вокруг было полно темных уголков. Джаффи и ее моряку представлялась масса возможностей пойти дальше, и Бог знает, как парень страстно стремился к этому.
      Но она сдерживала его. Джаффи мечтала о свечах, и тихой музыке, и, может быть, даже шампанском. Поэтому парень из Канзаса мог только лишь щупать своими мозолистыми пальцами напряженные соски упругих грудей Джаффи Кейн.
      Когда Джаффи исполнилось шестнадцать, Рози узнала о тайной жизни дочери в клубе Объединенной службы. Она обо всем рассказала Майеру. Тот пришел в бешенство и впервые повысил голос, действительно разозлившись.
      - Не вижу в этом ничего плохого! - закричала Джаффи в ответ. - Я хотела помочь! Они хорошие молодые парни и так одиноки.
      - Дело не в этом, - сказал Майер немного спокойнее. - А в том, что ты солгала матери и мне.
      Джаффи посмотрела на него долгим взглядом, и в ее глазах он прочел обвинение в его собственной прежней лжи.
      Рози тоже заметила это.
      - Она права в том, что здесь нет ничего плохого, - сказала она. - Я доверяю тебе, Джаффи. Мы оба доверяем. Ты не должна думать, что мы против. Просто мы очень любим тебя и не переживем, если с тобой случится что-нибудь ужасное.
      - Со мной ничего не случится, - заверила Джаффи. - Я только танцую с разными одинокими парнями.
      Родители посмотрели на прелестную молодую женщину, которую они создали, затем друг на друга и поняли, что самым большим вкладом Джаффи в победу могла быть только работа в клубе. Скатывание бинтов было не в их стиле и тем более не в ее.
      - Будь поосторожней, - сказал Майер. - И помни: в эти вечера ты должна приходить домой не позднее десяти тридцати.
      ***
      Девочки из дневной школы Честнат-Хилла в день выпуска не надевали псевдоакадемические колпаки и мантии. Они облачались в длинные белые платья от Чэндлеров с Тремонт-стрит. Каждый год стиль немного менялся. Он определялся школьным комитетом, в который входили представительницы старшего класса, директриса и группа матерей.