- Ложись в большой спальне со мной, - сказал Пол. - В случае если позвонят из госдепартамента, ты будешь рядом с телефоном. Я не знаю, что говорить им.
      Он больше не выглядел потрясенным и страдающим, сейчас он только скулил. Карен понимала: как бы ни называлось то, что произошло между нею и мужем Джаффи, это не было любовью. Все это ненадолго.
      - Я тоже не знаю, что тебе надо говорить, - резко сказала она. - Это зависит от того, что они сообщат. Ты сообразишь, Пол. Уверена, что сообразишь.
      Звонок раздался в семь утра. Карен не спала. Она сидела, скрестив ноги, на кровати в бело-голубой гостевой комнате, глядя в окно на солнце, освещавшее обои и огромную панду в углу. Хаем-Лу, южный родственник. Зазвонил телефон, и тотчас последовал ответ. Затем из холла послышался голос Пола:
      - Карен, возьми трубку.
      Потребовалось несколько секунд, прежде чем она набралась храбрости снять ее.
      - ..очень сожалеем, - говорил человек из Вашингтона. - Швейцарские власти только что связались с нами.
      Найдено тело. Нет сомнений в его идентификации. Несколько человек знали, во что она была одета, при ней находились документы. Кроме того, мисс Кейн была весьма примечательной леди, они не могли спутать ее с кем-то еще. Так что боюсь, самое худшее подтверждается. Извините, но других новостей нет.
      Пол спросил об организации похорон. Карен молчала. Она не могла открыть рот. Всю долгую ночь она жила надеждой. Теперь надеяться не на что. Нашли тело.
      - Надеюсь, вы понимаете, в чем проблема, мистер Дьюмонт, - говорил чиновник госдепартамента. - После такой катастрофы возникает опасность эпидемии. Все санитарно-гигиенические сооружения разрушены. И что хуже всего, Вербьер находится в глухом месте, так что больницы и полиция с трудом справляются с последствиями бедствия. Поэтому, если вы позволите швейцарцам быстро захоронить ее, о чем они очень просят, это будет большой помощью с вашей стороны. Потом, если захотите, вы можете эксгумировать тело и перевезти его на родину.
      Карен молча вцепилась в трубку и услышала, как Пол согласился.
      ***
      Казалось, не было смысла в эксгумации тела, по крайней мере Пол не проявлял к этому интереса. Это Мэтт организовал поминальную службу, которая должна была состояться на следующей неделе. Он выбрал церковь Святого Клемента на Сорок шестой улице западного Бродвея, поскольку она была известна как церковь, которую посещали артисты, и находилась в центре того мира, где обитала Джаффи. К тому же, учитывая ее происхождение, вряд ли стоило обязательно обращаться к католической церкви или синагоге. Даже Майер согласился с этим. Он приехал в Нью-Йорк с Лией и, сидя на заднем сиденье такси, по пути в церковь рассказывал Карен и ее матери о своих чувствах.
      - Джаффи всегда искала нейтральную территорию, место, где Дино и Бенни не могли бороться за нее друг с другом. Как, например, наш дом в Ньютоне. Он взял Карен за руку и даже ухитрился слегка улыбнуться. - Вот что сказал мой отец в первый день, когда передавал дом мне и Рози: "Дино и я обсудили и пришли к соглашению. Не еврейский и не итальянский квартал, нейтральный". Поэтому хорошо, что служба будет в протестантской церкви. Понимаешь, что я имею в виду?
      Событие собрало огромные толпы людей и армию репортеров, фотографов и телевизионных камер. Гарри Харкорт читал стихи Томаса Нэша, которые назывались "Прощай", и закашлялся, когда дошел до строк: "И небо потемнело, когда скончалась наша прекрасная молодая королева..." Тим Фрэнк спел "Аве Мария", а Джек Фаин, в талисе и с ермолкой на голове, прочитал сто сорок третий псалом. "Услышь, о Господи, мою молитву... Не отворачивай своего лика от меня... Избавь меня от врагов моих... Пусть святой дух направит меня на путь истинный..."
      Сидя между матерью и Майером, Карен впервые услышала, как плакал отец Джаффи.
      - Ушел целый мир, - сказал Майер на ступеньках церкви после службы. Мой мир. Почти все умерли, и я остался один. Кажется, мне тоже пора. Куда бы они ни ушли, там, наверное, лучше, чем в этом мире, где здоровые дети умирают по неизвестным причинам, а моя дочь погибает в тридцать лет в каком-то месте, о котором я никогда не слышал.
      Карен не знала, что сказать ему. В ее профессиональном лексиконе не было подходящих фраз, чтобы смягчить его горе. Больше всего ей хотелось сказать, что она восхищается его мужеством, его силой воли, но она не нашла нужных слов, чтобы выразить это.
      Она подумала: знал ли Майер об отношениях между Джаффи и Полом в последнее время? Пол явно избегал отца Джаффи и даже не смотрел на него. Но Майер подошел к Полу и протянул ему руку. Он был, несомненно, вежлив со своим зятем, потому что вряд ли подозревал, что Пол водил дружбу с гангстерами, которые угрожали Джаффи, и не будь их, она развелась бы с ним и, возможно, не поехала бы в Швейцарию.
      Карен не могла оставаться доброжелательной. Каждый раз, глядя на Пола, она злилась, причем в большей степени на себя. Если бы не произошло того, что случилось однажды днем в постели Джаффи, она могла бы оплакивать свою подругу, не чувствуя вины, которая легла на плечи непосильной ношей вдобавок к тяжелой утрате.
      - Держись, - сказал ей Мэтт, улучив момент, когда они оказались рядом. - Джаффи сказала бы то же самое. - Бодрые слова, но выглядел он ужасно.
      Наконец церемония закончилась. Толпа рассеялась, репортеры и фотографы собрали оборудование и прекратили задавать бесконечные вопросы присутствующим.
      Теперь они могли благопристойно удалиться и отправиться по домам.
      У Карен не было дома, куда она могла бы пойти, она сняла номер в отеле "Тафт" на углу Пятьдесят первой улицы и Семидесятой авеню, где также остановились ее мать и Майер. Теперь Пол Дьюмонт остался один в пентхаусе.
      Два дня спустя с западного побережья приехал Фрэнк Карлуччи.
      - Сожалею, что не смог присутствовать на службе, - сказал он. - Надо было закончить дела в Лос-Анджелесе. Я решил некоторое время пожить в Нью-Йорке. - Он приподнял ее подбородок и подставил лицо свету. - Ты выглядишь очень измученной.
      - Не столько физически, - сказала она, - сколько эмоционально. Я выжата словно лимон. Но не волнуйся, я не испытываю искушения найти где-нибудь игральный автомат.
      - Знаю. Ты никогда не сделаешь этого. Послушай, насчет Джаффи. Они уверены, что она не уцелела? Я знаю это место. Там полно городков и деревень, отрезанных от всего мира. Она могла...
      Карен покачала головой:
      - Тщетная надежда. Нет смысла обманывать себя.
      Они нашли тело.
      ***
      Во вторник, шестнадцатого октября, в почтовый ящик на двери в доме Майера Кейна на Уолнат-стрит в Ньютоне опустили небольшую посылку, завернутую в коричневую бумагу. Майер не сразу обнаружил ее, так как не спешил брать почту. Он вообще никуда не спешил в этой жизни, которая теперь потеряла для него всякий смысл.
      В последние дни Майер мало занимался адвокатской практикой, но у него по-прежнему работала секретарша, которая приходила три раза в неделю. Мисс Кохен давно умерла, ушел еще один близкий человек, и теперь ему печатала письма и разбирала немногочисленные бумаги другая леди, миссис Яблонская. Она пришла в среду днем и забрала почту, накопившуюся в корзине, подвешенной к входной двери изнутри.
      - В основном счета, мистер Кейн. Но есть еще небольшая посылка. На ней иностранный штамп. Хотите, я открою?
      Майер взглянул на небольшой сверток:
      - Нет, я сам. - Однако он не стал сразу вскрывать его, а удалился в свой кабинет и закрыл дверь. Майер помедлил немного, изучая сверток, наконец достал из верхнего ящика стола пилку для ногтей и осторожно, так чтобы не повредить марку, надрезал его.
      Внутри находилась картонная коробочка размером в четыре квадратных дюйма. Он открыл ее. В ней лежала смятая газета. Майер так же осторожно развернул ее. На промокательную бумагу, постеленную на столе, выпали две драгоценные вещицы. Одна из них - звезда Давида, инкрустированная жемчугом, другая - золотой крест, украшенный бриллиантами.
      Руки Майера дрожали, когда он расправил газету, - дата на ней сохранилась. Хотя в школе французский не очень давался ему, он смог понять, что это было восьмое октября 1957 года. Майер протянул руку к телефону:
      - Мэтт, это Майер Кейн. Надеюсь, я не помешал, но сегодня утром я получил по почте странную посылку. А может быть, она пришла вчера, я не всегда беру почту каждый день. Мне показалось, что лучше сообщить об этом тебе, а не Полу. Во время службы он чувствовал себя как-то неловко в моем присутствии. Я получил еврейскую звезду и католический крест. Не думай, что я сошел с ума, но у Джаффи была по крайней мере дюжина таких вещей. Целая коллекция. Ее дедушки постоянно дарили ей такие штуки, когда она была маленькой. Поэтому я подумал: может быть, ты тоже получил нечто подобное?
      - Нет, ничего. Мистер Кейн, я знаю, о чем вы думаете. Я тоже хотел бы верить в это, но, к сожалению, слишком мало оснований для таких предположений.
      Вероятно, швейцарские власти послали вам то, что нашли у Джаффи. Или, может быть, в ее комнате.
      - Без сопроводительного письма? И почему мне?
      Они должны были бы послать это ее мужу, а не отцу.
      Может быть, вы позвоните Полу и разузнаете, не получил ли он посылку. И еще кое-что. Драгоценности были завернуты в обрывок газеты, Мэтт. На нем дата - восьмое октября. Через три дня после схода лавины.
      Мэтт немного помолчал.
      - Может быть, - сказал он наконец. - Полагаю, это кое-что значит... Затем тон его изменился. - Мистер Кейн, мне кажется, мы обманываем себя. От этого станет только еще хуже.
      - Да, вероятно, ты прав. - Майер вздохнул. - Но все-таки это очень странно. Послушай, если у тебя будет возможность позвонить Полу, может быть, ты сообщишь мне, что происходит?
      - Хорошо, - пообещал Мэтт. Он опустил трубку и на мгновение задумался. Затем решил. Надо позвонить Карен. Если Джаффи и посылала сообщения, то только не Полу. Нет, это сумасшедшая мысль. Он просто изводит себя такими предположениями.
      Однако стоило попробовать. Правда, в это время Карен не бывает у себя в номере, который она недавно сняла в отеле для женщин "Барбизон". Она должна быть в больнице. Но там он не хотел разговаривать с ней. Он слонялся по офису после того, как мисс Уилкинс ушла в пять часов. Карен должна быть дома около шести, тогда он попытается связаться с ней.
      Было двадцать минут шестого, когда зазвонил телефон.
      - Мэтт? Слава Богу, ты еще на месте. Я рискнула позвонить сюда, потому что не знаю номера твоего домашнего телефона. Послушай, я получила сегодня небольшую посылку из Швейцарии. Она пришла на адрес больницы. Внутри оказались...
      - Звезда и крест, - прервал он ее. Сердце его глухо застучало. Спокойно, - сказал он сам себе. - Спокойно. Не сходи с ума.
      - Да, ты тоже получил такие вещицы?
      - Нет, их получил отец Джаффи. Он сообщил мне об этом сегодня утром.
      - Она жива, Мэтт! Жива! Что еще это может означать?
      - Не знаю. Но зачем это? Зачем такая таинственность? И почему она не прислала посылку мне?
      - Может быть, она сделала это, но посылка еще не дошла. Ты знаешь, как работает почта. У Джаффи много таких звезд и крестов. Она показывала мне их очень давно. И это замечательный знак, Мэтт. Тот, кто близко знает Джаффи, должен понять, что эта посылка от нее.
      В течение следующих полутора часов Мэтт то загорался надеждой, то впадал в отчаяние. Если Джаффи рассылала послания, то первым должен был получить он. Поэтому маловероятно, что эти посылки от нее. Он повторял это всю дорогу до своего маленького домика в Инглвуд-Клиффсе.
      После смерти Пэтси он думал о том, чтобы перебраться в Манхэттен, но у него не было времени подыскать квартиру для холостяка. Затем произошло неожиданное событие в Билтморе, и для него весь мир изменился. Он стал надеяться, что однажды у него и Джаффи будет общий дом, и ждал, когда они смогут подыскать что-нибудь подходящее, где начнут новую жизнь. Но лавина погубила все надежды. Теперь было не важно, где жить.
      Рядом с входной дверью висел ярко-зеленый почтовый ящик. Мэтт машинально открыл его, не обращая внимания на содержимое. Он связывал Джаффи со своей жизнью в Нью-Йорке, здесь, в Нью-Джерси, ей нечего было делать.
      Внезапно Мэтт нащупал на дне почтового ящика маленькую прямоугольную коробочку. Он не плакал с семи лет, не плакал даже на похоронах Пэтси и во время поминальной службы по Джаффи. Но сейчас не мог удержаться и зарыдал.
      Глава 21
      Почтовая марка указывала на то, что посылка пришла из Салвана. Мэтт отправился в швейцарское туристическое бюро на Пятой авеню. Да, сказали ему, Салван находится неподалеку от Вербьера.
      - Но к счастью, он не пострадал в результате недавнего бедствия. Он расположен по другую сторону горы.
      Клерк продолжал расписывать прелести Салвана:
      - Прелестное местечко. Мало туристов. Великолепные лыжные трассы. Весьма уединенное, не то что Сент-Моритц. Но если вас интересует ночная жизнь, Салван неподходящее место для отпуска.
      Мэтта не интересовала ночная жизнь. Он рассчитывал только на чудо. Был ли Салван местом, где свершаются чудеса? Но об этом, пожалуй, не стоило спрашивать в швейцарском туристическом бюро.
      Он встретился с Карен и Майером в доме Майера в Ньютоне.
      - Я не знаю, что означают эти посылки, но знаю: все мы надеемся на чудо.
      Стало тихо. Никто из них не мог произнести то, о чем думал, как дети, которые боятся, что если скажешь о своем желании вслух, то оно не сбудется. Майер налил три больших бокала виски и раздал их.
      - За Джаффи, - сказал он, поднимая свой бокал. - За мою дочь и за жизнь.
      Мэтт осушил свой бокал одним глотком.
      - Вы должны знать: Джаффи и я любили друг друга долгие годы. Два месяца назад мы решили соединить наши жизни. Однако были проблемы. Некий бандит по имени Финки Аронсон имел над нею власть. А Пол... - Он сделал паузу и взглянул на Карен и Майера. - Пол не хотел ее отпускать. Она мирилась с этим, пока не узнала, что он во время войны сотрудничал с нацистами.
      Карен от изумления открыла рот, Майер наклонился вперед в своем кресле. Все молчали. Но это уже была иная тишина: хрупкая надежда, о которой нельзя было говорить вслух, сменилась шоком. Наконец Майер встал, взял бутылку виски и снова наполнил бокалы.
      - Кто это сказал? - спросил он. - Я считал Пола героем войны, кто сказал, что он нацист?
      Мэтт объяснил ему. Майер тотчас понял последствия.
      - Поэтому этот Аронсон еще крепче держал ее.
      - Я говорил, что она должна избавиться от бандитов, сказать Аронсону, что не собирается подчиняться ему, уйти от Пола...
      - Таков был твой совет? - тихо спросил Майер.
      - Да.
      - Извини, Мэтт, я знаю, что ты желал ей добра, но это дерьмо, а не совет. То, что ты хотел от Джаффи, это безумие. Катастрофа.
      - Она сказала то же самое, но собиралась так поступить.
      - Нет, она не стала бы делать такую глупость. Она знает этих людей, знает о существующем у них кодексе чести.
      - Чести? - Мэтт скептически усмехнулся.
      - Он прав, - сказала Карен. - Это не такое уж необычное явление для небольших тесно, спаянных групп.
      - Это более чем абстрактное понятие чести, - сказал Майер. - Существуют жесткие правила. То, что ты предлагал Джаффи, означало предательство. Они называют это позором, бесчестьем, подлостью. Никто не может уклониться от их требований или от их мести, и жизнь подтверждает это. Она не смогла бы долго скрываться от них.
      - Так что она сделала? - спросил Мэтт. - Как? Что означают эти посылки?
      - Все очень просто, - сказал Майер. - Если, дай Бог, мы правы и посылки означают то, что мы думаем, она решила заставить их поверить в свою смерть. Даже "Коза ностра" не охотится за мертвыми людьми. А как? - Он пожал плечами. - Не представляю, но думаю, тебе следует поехать в Швейцарию, в этот Салван, и разузнать. Только ты, Мэтт. Втроем мы привлечем излишнее внимание. Нельзя недооценивать их. Будь очень осторожен.
      ***
      Мэтт полетел в Германию. Во Франкфурте он взял напрокат автомобиль "мерседес", так как готовился к длительному трудному путешествию, и двинулся через северную границу Швейцарии в Базель и далее в германоговорящую часть страны. В Берне он остановился, чтобы купить подробные карты, и провел вечер, изучая их. На следующее утро Мэтт снова отправился в путь.
      Ему приходилось непрерывно подниматься вверх, и вести машину было довольно трудно. Вскоре он оказался во франкоговорящей части страны. Мэтт немного знал французский. Стало холодно, октябрь в высокогорном Вале уже считался зимой. Пошел снег, и Мэтт погрозил кулаком небесам, разозленный тем, что ему придется искать укрытие от непогоды. Время было дорого. А награда в конце путешествия не имела цены. Бог внял ему, и снег прекратился, можно было ехать.
      В соответствии с картой маршрут до Салвана проходил севернее города под названием Мартиньи. Надо было сначала двигаться на запад, а затем на юг по ужасно узкой извилистой дороге. Одно неверное движение, один необдуманный поворот, и большой черный автомобиль мог сорваться со скалы. Поэтому неверных движений не должно быть. "Будь внимательным, - непрерывно повторял он себе. - Двигайся потихоньку". Ему приходилось сдерживаться изо всех сил, чтобы не прибавлять скорость.
      - Ты долго ждал, - сказал он вслух. - Так не наделай глупостей сейчас.
      Все путешествия когда-нибудь кончаются. Закончилось и это. На маленькой площади перед церковью Нотр-Дам де ла Виктори, в Салване, откуда почта доставила три необычные посылки.
      Мэтт припарковал взятый напрокат "мерседес" и огляделся. Это была небольшая деревушка, какие обычно изображают на открытках. Сельские домики, из труб которых поднимается дым, большие поленницы дров рядом с каждой дверью. Хорошо, он добрался сюда. Что дальше? Надо найти место, где можно было бы ждать.
      Если Джаффи послала посылки, у нее должен быть какой-то план. Она знала, что наиболее логичным действием с его стороны могла быть только поездка в место, обозначенное на почтовой марке.
      Мэтт вглядывался в лица немногочисленных людей на улице. Только местные, ни одного иностранца. Он знал, что сейчас время затишья между туристскими сезонами.
      Слишком поздно для осенних турпоходов и слишком рано для катания на лыжах. На площади, помимо его машины, стояли два грузовика с огромными колесами.
      Мэтт вылез из своего "мерседеса", понимая, что за ним наблюдают, хотя косых взглядов не было видно.
      Швейцарская вежливость. Другого отношения он не испытывал, находясь в этой стране. На противоположной стороне площади находилось кафе. Это было единственным подходящим местом.
      - Бонжур, месье. - Женщина, приветствовавшая его, была вежлива, как и все здесь. Если она и находила его появление в Салване необычным, то никак не проявляла этого. Мэтт сел за маленький круглый стол и заказал местного вина.
      Ему принесли графин. Это было белое, без какого-либо специфического привкуса, очень крепкое вино.
      Официантка спросила, не хочет ли он сыра. Мэтт не отказался. Надо было чем-то занять время. Но до каких пор? Это был вопрос. Он не знал, что делать дальше.
      В кафе пылал большой камин, а Мэтт сидел в твидовых брюках, в свитере из плотной ирландской шерсти и в лыжной куртке. И тем не менее ему было холодно.
      Конечно, это нервы. Отчаянная надежда смешивалась с внутренним страхом, что возможна ошибка. Уверенность в последнем росла с каждой минутой. Ничего не происходило, и не было намека на то, что что-то должно произойти. Джаффи мертва. Швейцарские власти опознали тело. Никакие звезды Давида или кресты не могли оживить ее. Но кто-то ведь послал их. Кто же? И зачем? Он не мог ответить. Вот почему он здесь.
      Мэтт был единственным посетителем в кафе, однако комнату наполнил запах готовящейся еды. Несомненно, семья, владевшая заведением, собиралась обедать в задней комнате. Время текло страшно медленно.
      Он почти покончил со своим вином, когда к нему снова подошла официантка и предложила ему, как он понял, пообедать.
      Мэтт сказал, что хотел бы супа и хлеба. Женщина принесла дымящуюся фаянсовую чашку и сказала, что хлеб скоро будет. Она начала говорить еще что-то, но слишком быстро и непонятно. Мэтт пожал плечами:
      - Извините, я не понимаю.
      - Вы говорите по-английски? - спросила она. Он кивнул. - Хорошо. Неподалеку отсюда находится женский монастырь. Монахини пекут там хлеб и присылают его нам каждый день. Сегодня они немного запаздывают.
      Пока она говорила, открылась дверь и вошла пожилая женщина, не монахиня, но одетая в черное. Она согнулась от возраста, на ней было несколько свитеров поверх длинной черной юбки, а на голове черная шаль.
      Старуха принесла душистые свежие булочки в корзине, которая висела у нее на шее на кожаном ремне.
      Официантка помогла ей снять корзину, извергая при этом быстрый поток французских слов, из которых можно было понять только то, что она ругала старуху за опоздание, так как посетитель ждет свой обед. Та ничего не отвечала, молча слушая нарекания. Наконец хлеб был выложен на стол в конце комнаты. Официантка сунула старухе несколько монет, и та направилась к двери.
      Неожиданно она остановилась у стола, где сидел Мэтт.
      - Бонжур, месье. - Она протянула руку, как будто просила милостыню. Мэтт полез в карман, одновременно разглядывая женщину. Ее кожа стала коричневой от возраста, но волосы, как он успел заметить, были темными. Старуха улыбнулась ему - блеснули глаза невероятного лилового цвета.
      ***
      Мэтт сжал записку, которую Джаффи передала ему, перед тем как, прихрамывая, выйти из кафе. Он наблюдал, как она шла, с трудом сдерживая желание броситься вслед за ней. Однако если бы он даже попытался сделать такую глупость, то вряд ли смог бы подняться.
      Узнав Джаффи, он был настолько потрясен, что не мог сдвинуться с места.
      Когда дверь закрылась, Мэтт наклонился вперед, чтобы прочитать, что было написано на клочке бумаги, зажатом в ладони. Должно быть, Джаффи приготовила записку заранее, вероятно, когда посылала посылки, сообщая о том, что она жива. С одной стороны это была карта, а с другой - записка. "Приходи на место, отмеченное на карте, через полчаса. Я люблю тебя".
      Он подождал немного, затем попросил счет. Снаружи площадь была пуста, очевидно, все местные жители обедали. "Мерседес" тронулся с тихим урчанием, и Мэтт выехал из деревни. Проехав полмили вниз по дороге, он остановился. Здесь деревья нависали над дорогой и образовывали некое укрытие. Большой черный автомобиль все-таки было видно, однако время не позволяло что-то придумывать. Двадцать минут из тридцати уже прошло.
      Судя по карте Джаффи, ему надо было идти назад, на восток от деревеньки. Тропинка вела через лес. Земля замерзла, кое-где лежал снег. Для человека, привыкшего к Манхэттену, естественно, было трудно идти пешком по лесной тропинке, скользкой от мороза и сосновых иголок. Но только не сегодня.
      Мэтт побежал, потому что сейчас был способен на все. Он как бы заново родился. Это был другой век, другой мир, и за всю свою прежнюю жизнь он не видел ничего красивее этого места. Ему хотелось кричать от радости, петь, как тирольские горцы. Но он просто бежал вперед.
      То, что было отмечено на карте, являлось маленьким домиком. Джаффи изобразила расположенное дальше значительно большее строение с крестом и колокольней, вероятно, монастырь, о котором говорила официантка в кафе. Однако крестик находился рядом с рисунком небольшого прямоугольного домика с наклонной крышей. Через минуту эта крыша мелькнула из-за сосен. Мэтт ускорил шаг.
      Она стояла снаружи, все еще одетая так же, как в кафе, но теперь прямая. Стояла и вглядывалась туда, откуда он шел. Увидев Мэтта, она побежала ему навстречу. - - Я знала, что ты приедешь! О, мой дорогой, я знала, что ты поймешь и приедешь... - Они долго стояли обнявшись. - Пойдем внутрь, - сказала она наконец. - Там не очень тепло, но по крайней мере нет ветра.
      Это была хижина, а не дом. Прочное деревянное строение с единственной комнатой, в которой ничего не было, кроме печки, койки и стола.
      - Это убежище лесника, - пояснила Джаффи. - Но никто им не пользовался, с тех пор как я появилась здесь.
      Поэтому я рискнула назначить свидание в этом месте.
      - - Ничего не говори, - сказал Мэтт. - Потом. Дай мне посмотреть на тебя, прикоснуться к тебе... - Он снова обнял и поцеловал ее. Десять, сто раз. Как будто хотел утолить жажду и голод на всю оставшуюся жизнь. Она имела вкус сосен, холодного колючего воздуха и многих других вещей, которые он не мог распознать, но это была Джаффи. Его любовь, его жизнь.
      Наконец она оторвалась от него.
      - Я знала, что ты поймешь, - снова сказала Джаффи.
      - Не я. Первым предположил твой отец и не ошибся.
      Джаффи тяжело вздохнула:
      - Мой отец здоров?
      - Вполне. Он тяжело воспринял известие о твоей смерти, но первым понял смысл удивительного послания. Карен и я соображаем гораздо медленнее.
      - Я так боялась, - сказала она. - Его сердце... Я опасалась, что такое потрясение может убить его. Но я должна была сделать это.
      - Понимаю. - Мэтт взял в ладони ее лицо, беспрестанно целуя. - По крайней мере мне кажется, что понимаю. Но почему таким образом, Джаффи? И как тебе удалось это сделать? Нам сказали, что опознали твое тело.
      - Я постараюсь все объяснить, но у нас мало времени. Сестра Матильда будет ждать меня. Я не хочу нарушать заведенный порядок.
      Мэтт кивнул, соглашаясь с ней:
      - Хорошо, в этом спектакле ты и продюсер, и режиссер. Расскажи только самое главное.
      Она освободилась от его объятий и, слегка отклонившись назад, нахмурилась:
      - Ты кое-что забыл. Я еще и звезда. Мое имя высвечивается бегущей строкой, приятель. Ты узнаешь обо мне от моего агента.
      Они засмеялись. Боже правый, он находился в какой-то немыслимой лачуге в швейцарском лесу и хохотал вместе с Джаффи! Это было слишком, он едва мог поверить, но это была реальность. И достаточно суровая. Джаффи устроила эту драму не для того, чтобы удовлетворить свою страсть к театру.
      - Расскажи, - повторил он.
      - Я уехала, намереваясь инсценировать собственную смерть, хотя не представляла, как это можно сделать. Другого способа освободиться от них не было, Мэтт.
      То, что ты предлагал, публичное разоблачение, никуда не годилось. Было равносильно самоубийству. И не только для меня, но и для тебя, и... - Она замолчала, затем продолжила:
      - Конечно, я не знала о лавине. Это просто случайность. Я выбрала Вербьер, уединенное местечко. И долго гуляла, пытаясь придумать план. Затем...
      Затем произошло это ужасное бедствие.
      Она стала говорить медленнее и запинаясь - тяжело было вспоминать случившееся.
      - Ты не можешь представить, на что это похоже. Я сама не пойму, как мне удалось выжить. Я спряталась под огромным валуном, потому что он был рядом. Инстинктивно я хотела найти какое-то укрытие. И когда гора перестала дрожать, этот обломок скалы остался на месте, а вместе с ним уцелела и я.
      Мне слегка поцарапало ногу, вот и все. Я подождала минут десять, затем поняла, что все кончилось, и попыталась вернуться в деревню. На это потребовалось немало времени, так как дорожка была полностью покрыта грязью, камнями и сломанными ветками. Я вынуждена была все время следить за тем, чтобы не упасть, и ни о чем не думала, пока не наткнулась на тело.
      - Которое потом опознали как твое, - вставил Мэтт.
      - Да. Это была женщина. Она лежала прямо поперек дорожки. Как будто кто-то специально положил ее, чтобы я могла найти. Потом я увидела еще три тела, когда подошла ближе к деревне, но ни одно из них не было таким подходящим, как первое. Для моей цели, я имею в виду. Она была почти одного со мной роста и с длинными волосами, которые мало чем отличались по цвету от моих.
      Мэтт коснулся ее волос, видневшихся из-под платка:
      - Но не такие грязные, как эти. Чем ты их вымазала, черт побери?
      - Сажей. И лицо намазала соком и сажей. Но это произошло потом. Дай мне рассказать все по порядку.
      Было еще нечто, что окончательно убедило меня. У мертвой женщины не было лица. Она была придавлена упавшим деревом, а не погребена в грязи. Дерево размозжило ей голову. Лицо невозможно было узнать, так как от него фактически ничего не осталось. Только мясо, кости и запекшаяся кровь. Джаффи вздрогнула и глубоко вздохнула. - Я понимаю, как отвратительно это звучит, но я не могла не воспользоваться случаем. Я сняла с нее одежду и надела свою, оставив рядом свою сумочку.
      - Меня поражает, что ты действовала так разумно после всего случившегося.
      - Я же сказала, что приехала сюда с определенной целью и хотела воспользоваться каким-нибудь подходящим случаем, чтобы исчезнуть без следа. Поэтому я всегда думала об этом. Увидев эту несчастную женщину, я поняла, что это самый подходящий вариант. У меня не было возможности предупредить тебя. Я рассчитывала сделать это, как только смогу. В первую очередь я подумала об отце.
      - С Майером все в порядке, - снова заверил ее Мэтт. - Он тоже сказал, что мое предложение никуда не годится.
      - Конечно. Вот почему надо было сделать нечто подобное.
      Мэтт взял ее за руку:
      - Джаффи, любовь моя, посмотри на меня.
      Ее фиалковые глаза повернулись к нему. Они выглядели такими печальными, глубокими и серьезными, какими он никогда прежде не видел их.
      - Милая, ты понимаешь, что это означает? Ты больше никогда не выйдешь на сцену. Ты должна остаться мертвой, или все, что ты сделала, напрасно. В моем варианте по крайней мере был шанс, что ты когда-нибудь вернешься в театр. Джаффи, ты уверена, что готова пожертвовать этим? И что я стою того?
      Они держались за руки, и она поднесла его ладонь к своим губам:
      - О да, уверена. Есть еще что-то, чего ты не знаешь.
      - Слушаю тебя.
      - Я не стала бы делать это только ради тебя и себя.
      Я сделала это ради нашего ребенка.
      В течение нескольких секунд Мэтт не мог произнести ни слова. Затем сказал:
      - У нас не может быть ребенка. Мы всегда были чертовски осторожны.
      Джаффи глубоко вздохнула.
      - Будем считать, что ты не говорил этого, Мэттью Варлей. И тебе не могла прийти в голову мысль, что это чей-то еще, а не твой ребенок. Хочу напомнить тебе о времени, проведенном в Билтморе в августе. Тогда мы не предохранялись, потому что никто из нас не предполагал, чем закончится эта встреча.