- Конечно, а если бы и не было, я постаралась бы выкроить. - Джаффи улыбнулась и обняла Карен за плечи. - Я надеюсь воспользоваться случаем поблагодарить его за то, что он вернул мне лучшую подругу.
      Неделю спустя к вечеру они втроем, Джаффи, Карен и Фрэнк Карлуччи, вышли погулять по Бродвею.
      Фрэнк никогда прежде не видел легендарную улицу, и ему хотелось посмотреть на зажигающиеся огни.
      Он понравился Джаффи. Очень. Она пришла к такому выводу приблизительно через час, когда они ели в гастрономе сандвичи с соленой говядиной. Ей нравилось, как он легко смеялся и как улыбался Карен. Нравилось его желание делать все, что обычно делают туристы, при этом он был уверен в себе и не испытывал никакого смущения.
      - Кинотеатров больше, чем театров, - сказал он, вытягивая шею, чтобы прочитать бегущую строку. - Я думал, здесь все по-другому. "Грейт Уайт Вэй" <Театральный район на Бродвее.> и все такое.
      - Нет, - пояснила Джаффи. - Большинство драматических театров находится на пересекающих Бродвей улицах. На самом деле знаменитые бродвейские дома расположены не на самом Бродвее. - В это время они подошли к углу Сорок шестой улицы, и она указала на "Лайсиум". - Как этот.
      Они остановились, чтобы Фрэнк мог рассмотреть серый фасад с римскими колоннами, однако Джаффи не предложила ему войти внутрь и отвернула глаза. Она не глядя знала, что огни над "Лайсиумом" высвечивали "Ноэл Ковард в спектакле "Обнаженная со скрипкой".
      Не так давно здесь рекламировали Джаффи Кейн в спектакле "Когда наступает утро". Это было менее года назад, но за это время родился и умер Джейсон. И все изменилось.
      Карен уловила настроение Джаффи:
      - Забудьте о театре, вы оба. Только посмотрите! На экране секунд на десять высвечивается обнаженный женский зад, и все сходят с ума.
      Они поравнялись с кинотеатром "Эмбасси". Шел фильм "И Бог создал женщину..." с Бриджит Бардо в главной роли. Все знали, что фильм начинался с демонстрации обнаженного зада Бардо в великолепном цветном широкоэкранном формате. Возможно, поэтому очередь за билетами тянулась до конца квартала.
      - Французское кино с субтитрами, - сказала Джаффи. - Недавно Пол не мог собрать тысячу зрителей за неделю на просмотр иностранной картины, а сейчас тысяча проходит за один час.
      - Нет лучшей рекламы, чем возмущение некоторых людей по поводу той или иной картины, - засмеялся Фрэнк. - Самое лучшее для фильма - это запрет на его показ в половине городов Америки.
      - Такова человеческая природа, - сказала Джаффи. - Я помню...
      То, что она вспомнила, осталось невысказанным.
      Джаффи разглядывала очередь, удивляясь тому, что в ней стояла самая разнообразная публика, начиная от седовласых бабушек до детей в коротких штанишках, и даже мужчина со сложенным зонтиком и в шляпе котелком. Неожиданно он повернулся к ней лицом.
      Это был Финки Аронсон, поклонник зарубежного кино. Они находились достаточно далеко друг от друга, чтобы можно было разговаривать, но он улыбнулся ей и снял шляпу в молчаливом приветствии.
      Джаффи с трудом отвела глаза. Казалось, он завораживал ее, как змея. Однако ей не хотелось, чтобы Финки понял это. Она перевела взгляд на мужчину перед ним и вздрогнула, узнав парня рядом с Аронсоном. Она не могла вспомнить его имени, но по лицу точно знала, что он ей знаком. Он тоже узнал ее и улыбнулся. Это была недобрая улыбка. Затем он наклонился и что-то сказал Аронсону.
      - Пойдем отсюда, - проговорила Джаффи сквозь зубы и двинулась вперед. Карен и Фрэнк последовали за ней.
      Они дошли до Сорок второй улицы.
      - Будь я проклят! - радостно воскликнул Фрэнк. - Вот она! - Он закинул голову, чтобы получше рассмотреть огромную рекламу сигарет "Кэмел", которая пускала в воздух настоящие кольца дыма. Это был символ Таймс-сквер для большинства людей в мире, как для американцев, так и для иностранцев. Иностранцы...
      Джаффи вспомнила.
      - Франсуа Фибо, - сказала она.
      - Что? - Карен не слышала ее, зачарованная кольцами дыма.
      - Ничего, - сказала Джаффи. - Просто размышляю вслух. - Но это не было пустяком, напротив, от ужаса у нее пробежал холодок по спине. Финки Аронсон собрался в кино с французом, с которым Пол встречался в Лондоне. Человек, знакомство с которым он отрицал, но который явно смутил его.
      ***
      - Итак, мисс Кейн, прошло довольно много времени. - Аронсон, как всегда, говорил мягким, вкрадчивым голосом. - Мы не беседовали с тех пор, как вы оказали мне небольшие услуги в Мексике.
      - Ваша память изменяет вам, - сказала Джаффи. - Вы забыли Браунсвилл.
      Он не стал увиливать:
      - Я не забыл. Но мы не встречались тогда. Поэтому сегодня мне особенно приятно видеть вас.
      - Не могу ответить тем же.
      Аронсон улыбнулся. Он всегда казался глухим к ее оскорблениям, к ее почти нескрываемой ненависти.
      Сегодня он устроил то, что называлось коротким рандеву, в низкопробном кабаке на углу Пятьдесят шестой улицы и Колумбус-авеню. Он позвонил ей на следующее утро после встречи на Бродвее.
      - Прошу извинить за такую обстановку, - сказал он. - Но здесь совершенно уединенное место, не правда ли? Когда вы услышите то, что я скажу, вы оцените это.
      - Я не хочу слушать то, что вы скажете. Я ужасно жалею, что наткнулась на вас вчера.
      - Это случайность, - сказал он. - Я мог бы подождать немного, если бы вы не увидели меня с месье Фибо, но рано или поздно наша встреча состоялась бы.
      - Я не знаю, о ком вы говорите, - сказала Джаффи.
      Пожалуй, впервые она плохо сыграла свою роль.
      - Это недостойно вас, моя дорогая. И Франсуа, и я сразу поняли, что вы узнали его.
      Не было смысла отрицать это.
      - Я не "ваша дорогая", - сказала она.
      Финки помешал бледный чай с лимоном. Джаффи отказалась что-либо заказывать.
      - Вы дорогая своего мужа? - тихо спросил он. - Это очень важно знать.
      Джаффи не смогла сдержать свой испуг. Она никогда не сомневалась, что Пол мог заручиться поддержкой своих мафиозных друзей, чтобы удержать ее, но не думала, что он уже сделал это. Она еще не предпринимала попыток избавиться от него, так почему же он начал действовать?
      - Вы выглядите весьма озадаченной, - мягко сказал Аронсон. Беседа проходила шепотом, хотя в ресторане почти никого не было. - Возможно, мне следует пояснить, что Пол ничего не знает о нашей сегодняшней встрече.
      - Тогда что мы здесь делаем? - Джаффи подчеркнуто резко выговаривала слова. - И к чему этот француз?
      - Ax да, - произнес Аронсон с явным самодовольством. - О самом главном. Наверное, мне следует начать с самого начала. Это довольно длинная история, мисс Кейн. Полагаю, вам надо устроиться поудобней.
      Может быть, чашечку кофе?
      - Я ничего не хочу, - мрачно сказала Джаффи. Больше всего ей, впрочем, хотелось встать и уйти, но она не осмелилась. Возможно, он собирается показать ей еще какие-нибудь фотографии. Как в тот давний вечер, когда он показал один из снимков, где Майер нес плакат вместе с членами Союза молодых коммунистов.
      - У меня есть кое-какая информация, - сказал Аронсон. - Франсуа рассказал мне очень интересную историю.
      Джаффи сложила руки на столе и испытала некоторое удовлетворение от того, что пальцы не дрожали.
      - Что за история? Какое отношение она имеет ко мне?
      Джаффи вдруг поймала себя на том, что с нетерпением ждет, когда он начнет говорить, что она вовлечена в действие, которое выстроил Финки Аронсон. Она не могла остановить его, хотя знала, что с каждой секундой еще глубже погружается в отвратительную трясину.
      - Я думаю, вы никогда не слышали об Оберете Клаусе Варнхайме, капитане гестапо? - Его елейный голос с явным удовольствием сделал ударение на слове "гестапо".
      Джаффи чувствовала, как глаза Финки изучают ее из-под полуприкрытых век. На ней были белая льняная юбка и голубая блузка без рукавов, рассчитанные на жаркий и влажный день. Но она не ощущала прохлады.
      В ресторане не было кондиционеров. Одежда прилипла к телу. Она чувствовала, как по спине струится пот. И что противнее всего, в животе ощущался холод, словно застрял кусок льда.
      - Нет, я никогда не слышала о нем, - сказала она.
      - О человеке по имени Оберет Варнхайм ходило много слухов. Он исчез в сорок пятом, хотя его разыскивали по меньшей мере три страны, чтобы подвергнуть суду за преступления против человечества. Он отправлял людей в лагеря смерти и тому подобное.
      - Это никак не могло быть связано с Полом, - сказала Джаффи с дрожью в голосе. - Он был в рядах маки, во французском Сопротивлении.
      - Конечно, - согласился Аронсон. - Очень ценный член маки, потому что был завербован и работал на высшее командование нацистов в Фонтенбло.
      - Откуда вы знаете? - Такие подробности никогда не публиковались, и он не мог прочитать об этом. - Фибо... - неуверенно произнесла она.
      - Совершенно верно. Месье Фибо тоже был с маки.
      И также предал их. Франсуа и Пол вместе работали на гестапо и на маки. Но гестапо они были более преданы.
      Герр Оберет Варнхайм платил больше. За это молодые люди систематически снабжали его информацией о Сопротивлении.
      Джаффи поняла, что ощущение тошноты отразилось на ее лице, так как он, наблюдая за ней, явно заметил это. Даже с удовольствием. И продолжал:
      - Подумать только, храбрые молодые мужчины и женщины, ничего не подозревая, сражались с гигантской военной машиной нацистов, а Пол сообщал гестапо, кто был членом маки, где намечалось нанесение следующего удара, какие фермы и дома они считали безопасными...
      - У вас нет никаких доказательств, - сказала Джаффи. Но почему она так спешила защитить его, как будто была ему преданной женой? Да потому, что она защищала не столько Пола, сколько себя. Не имея времени на размышления, она тем не менее сообразила, что через мужа шла атака на нее.
      Аронсон пожал плечами:
      - Не думаю, что речь идет о юридических доказательствах. - Он отодвинул пустую чашку, и Джаффи заметила, как тщательно ухожены его ногти. - Жизнь удивительная штука, не так ли? - сказал он. - Пол и Франсуа вновь занялись одним и тем же делом, не сговариваясь. Недавно мне довелось побывать в Марселе, где, как оказалось, сейчас живет Фибо. Респектабельный бизнесмен и, между прочим, член нашей.., организации. Я упомянул имя Пола, просто чтобы рассказать одному французу о другом в случайной беседе. И услышал эту любопытную историю.
      - Значит, Пол был предателем. - Джаффи произнесла эти слова бесстрастным тоном, но на самом деле была потрясена и оцепенела от ужаса. Самым страшным оказалось то, что она сразу поверила в рассказанную историю. Из доносчика он превратился в человека, который мог использовать свою жену в качестве приманки для разборки в преступном мире. К тому же сразу после встречи с Фибо в Англии Пол поспешил в Нью-Йорк и продал ее драгоценности, чтобы добыть деньги. Значит, Фибо шантажировал его, по крайней мере пока не узнал, что они опять в одной команде. - Они оба безнаказанно скрылись, верно? - Казалось, не было смысла продолжать защищать его.
      - Не совсем так. - Аронсон закурил небольшую сигару, прежде чем продолжить. - Фибо никогда никто не подозревал, но Полу не так повезло. Несколько человек догадывались, что он вел двойную игру в Сопротивлении. Поэтому в сорок четвертом году, после освобождения Парижа, виноградники Дьюмонта были уничтожены. Люди из его деревни вырвали растения с корнем. Они даже отравили землю солью, чтобы их нельзя было снова посадить.
      Аронсон огляделся в поисках пепельницы, но ее нигде не было. Он стряхнул пепел в чайное блюдце, будучи слишком щепетильным, чтобы ронять его на пол.
      - Отец Пола пытался остановить их, и тогда они застрелили его. Обе его сестры были связаны и выставлены на деревенской площади с бритыми головами. Затем их закопали в коровье дерьмо и оставили. Пусть выбираюся сами. По-видимому, местная форма мести. - Он говорил об этом, как социолог, комментирующий обычаи неизвестного племени. Но он был человеком, хорошо знавшим все о мести. "Коза ностра" - большой знаток в этом деле.
      - Впоследствии от уцелевших Дьюмонтов бегали как от чумы, - продолжал он. - Тоже часть обычая. Люди в деревне вели себя так, как будто Дьюмонты не существовали. Я узнал об этом потом от двух женщин, которые уехали оттуда, но они не интересуют нас, не так ли?
      - Нет, - сказала Джаффи. - Они нас не интересуют.
      А что говорил ей Пол?. "Моя семья убита нацистами.
      Что-то произошло в деревне, и они казнили их в назидание". В этом объяснении была доля правды, как и во всем остальном, что он говорил.
      - А Пол? - спросила она. - Как ему удалось избежать мести маки?
      - Он оказался очень предприимчивым, пошел на американскую базу и попросил убежища. Нашел кого-то из разведки и предложил информацию в обмен на покровительство и возможный билет до Нью-Йорка. Мне сказали, что это делалось довольно часто.
      - Да, - пробормотала Джаффи. - Он очень предприимчивый. Он даже ходил смотреть фильм "Спустить якоря".
      - Фильм? - Аронсон выглядел озадаченным.
      Джаффи покачала головой:
      - Не важно. Итак, вы все выложили. А теперь скажите: зачем?
      - Я пока не уверен, - сказал Аронсон. - И если бы вы не встретили нас случайно вчера вечером, я, вероятно, не рассказал бы вам. Но раз уж так получилось, я подумал... Как не воспользоваться случаем? Бухгалтерские книги снова открыты, моя дорогая. И с вашей стороны опять долг. Прежде всего ваша публика вряд ли одобрит замужество за нацистом, как считаете? Поэтому мое молчание имеет цену. А я бизнесмен, как вы знаете, и потому не могу упустить ценную вещь.
      ***
      Через пару дней терпение Джаффи достигло предела, и она взорвалась. На кухне в воскресенье. В воздухе чувствовалось приближение грозы. В последние двое суток она сильно нервничала, но сегодня чувствовала себя особенно плохо. Ненастная погода всегда выводила ее из душевного равновесия. К тому же она и Пол впервые были в доме одни после ее встречи с Аронсоном. Карен гуляла где-то с Фрэнком Карлуччи.
      Джаффи стояла у раковины, наливая воду в кофейник, когда сзади появился Пол. Она вся напряглась, услышав его шаги, а когда он провел пальцем по ее шее, вздрогнула от отвращения:
      - Не прикасайся ко мне.
      - Дорогая, прошло уже достаточно времени. - Тон его изменился, когда она не ответила. - Ради Бога, я же твой муж...
      Вода продолжала литься в переполненный кофейник, выплескиваясь ей на руки, но она не могла заставить себя выключить кран. Перед ней возникло лицо деда. Казалось, Бенни Кейн смотрел на нее с таким упреком, с таким разочарованием. И Майер. Она бросила кофейник в раковину и повернулась лицом к мужу:
      - Ублюдок! Мерзкий нацистский ублюдок!
      - Джаффи, о чем, черт побери, ты говоришь? Что происходит? - Пол протянул руку. Ей показалось, что он снова хочет коснуться ее, и она вся сжалась. Но он лишь выключил кран. - Я не понимаю, о чем ты говоришь, повторил он.
      Но она все увидела в его глазах. Ужасную правду.
      - Они отправляли людей в концентрационные лагеря, травили газом, сжигали в печах! - закричала она. - И ты способствовал этому! Ты помогал им. Ты мразь, Пол Дьюмонт. Ты не заслуживаешь жизни. - Ее руки шарили по столу в поисках оружия. Ножа, вилки или еще чего-нибудь... Он не двигался и ничего не говорил.
      Только смотрел на нее.
      Она обхватила себя руками, почувствовав холод от сознания того, что едва не стала убийцей.
      - Убирайся, проваливай, чтобы глаза мои не видели тебя. - На этот раз она не кричала, а говорила шепотом.
      Пол долго не двигался. Затем вздрогнул:
      - Откуда ты узнала? - Джаффи не ответила. - Значит, Фибо. Он рассказал тебе.
      Она покачала головой:
      - Нет, он рассказал Аронсону.
      - А Аронсон тебе. Дерьмо! Теперь он действительно держит нас в руках.
      Удивление взяло верх над всеми другими эмоциями.
      - И это все, что ты можешь сказать? Ты думаешь только о том, что Финки Аронсон и "Коза ностра" держат нас в руках? Шесть миллионов людей погибли ужасной смертью, а ты...
      - Заткнись, - прервал он ее. - Избавь меня от нравоучительных лекций. Ты не была там и не знаешь, что это такое.
      - Я знаю, что там были сотни, тысячи людей, которые не продались. Но не Пол Дьюмонт, не ловкач, который всегда ищет выгоду. Ты подлец, меня тошнит от тебя. Убирайся, - повторила она.
      Он пристально смотрел на нее несколько секунд, затем повернулся и вышел. Джаффи не двигалась, пока не услышала, как открылась и закрылась входная дверь.
      Ноги ее подогнулись. Она сползла по стене и, рыдая, рухнула на сверкающий чистотой кухонный пол.
      В конце концов она, спотыкаясь, добралась до спальни и заперла дверь, затем направилась под душ и стояла там, как ей показалось, целый час. Она чувствовала себя оскверненной его грязью, но ни мыло, ни вода не могли смыть ее. Наконец она выключила краны и вернулась в спальню. Разразилась гроза. Казалось, она бушует над самой головой. Гром звучал почти одновременно с появлением молнии, которая разрывала небо голубовато-белыми зигзагообразными вспышками.
      Около десяти Джаффи услышала, как кто-то вошел в квартиру, и напряглась, сжав кулаки. Спустя мгновение она узнала стук высоких каблучков Карен и расслабилась, но не вышла навстречу. Она не могла смотреть в лицо Карен, не знала, что сказать ей и что делать.
      Джаффи уснула беспокойным сном, который длился до глубокой ночи, когда она внезапно проснулась оттого, что повернулась ручка в двери спальни. Пол.
      Пытается войти.
      - Джаффи, проснись. Джаффи...
      Он подождал несколько секунд. Ей казалось, что она слышит его дыхание. Затем он отошел. И после того как угроза миновала, она начала дрожать.
      Надо взять себя в руки, успокоиться, или подобное будет постоянно повторяться. Надо научиться жить с тем, что ей стало известно, потому что у нее не было выбора.
      Пол точно выразился, сказав, что она в руках у Финки Аронсона. Он полностью владел ею: и телом, и душой.
      Всего несколькими словами он мог отнять у нее все, что у нее осталось: ее талант и возможность проявить его.
      "Коза ностра" окончательно завладела ею. Гангстеры завершили работу, начатую, когда ей было одиннадцать лет, нет, даже до ее рождения.
      На рассвете Джаффи встала и оделась. Черное платье, черную ленту, стягивающую волосы, и черные лакированные туфли. Как будто она собиралась на собственные похороны. Дверь в комнату Карен была закрыта, и, вероятно, Пол спал в своем кабинете. Она не стала проверять и вышла на улицу.
      Джаффи гуляла несколько часов, пройдя десятки кварталов и бог знает сколько миль. Город вокруг нее просыпался и начинал свой день, но она ничего не замечала. Вскоре после полудня она обнаружила, что находится в районе Виллидж и ослабела от голода. Она вошла в кафетерий и заказала тосты и яйца, но, когда появилась еда, ей стало плохо. Все-таки она съела несколько кусочков. Затем погуляла еще немного.
      Она все думала, думала и думала, отчаянно пытаясь избавиться от постигшей ее беды. Боже, ей необходимо... Что? Что ей нужно? Она знала, давно уже знала. И потому не удивилась, взглянув впервые за несколько часов на окружающую обстановку ясным взором и увидев, что находится на Центральном вокзале на пересечении Сорок третьей улицы и Лексингтон-авеню. Она инстинктивно пришла туда, где чувствовала себя легко и радостно.
      Джаффи вошла в здание и отыскала телефон.
      - Мэтт, это я. Ты очень занят?
      - Не более, чем обычно. Как ты? Как успехи?
      - Нормально. По крайней мере я так думаю, но мне надо поговорить с тобой. И это будет не короткая беседа.
      - Давай встретимся, сейчас четыре часа. Дай мне полчасика, и я закончу. Хочешь приехать сюда?
      - Нет. - Она тихо засмеялась. - Встретимся под часами в Билтморе.
      ***
      - Мы никогда не были здесь вместе, - сказала она, когда они сели в темном углу билтморского коктейль-бара. - Я была здесь с Полом, а с тобой никогда. Разве это не странно?
      - Есть много мест, где мы с тобой никогда не бывали вместе, - тихо сказал он. - Что случилось, Джаффи?
      - Подожди, об этом чуть позже. Сначала я хочу задать тебе вопрос. Ты мог бы стать моим любовником, дорогой Мэтт? Вступить в тайную связь, о которой ты говорил несколько лет назад, что она никогда не устроит тебя. Возможно ли это теперь?
      - Я говорил, что ты никогда не позволишь себе этого, и не вижу причин думать по-другому. Я вдовец, но ты по-прежнему замужем.
      - Однако, когда ты говорил это, ты думал, что я счастлива в браке. Я сама говорила об этом. Теперь многое изменилось. Я ненавижу Пола, и он больше не существует для меня.
      Мэтт наклонился вперед и взял ее за руку:
      - Послушай, милая Джаффи. Все это из-за того, что ты перенесла страшный удар. Тебе и Полу надо найти способ справиться с болью потери Джейсона. Когда вы сделаете это, все будет, как прежде.
      - Нет, не так все легко и просто. Моя неприязнь к Полу возникла давно. Я не высказывалась, пока была беременной, а после рождения Джейсона не могла представить, как можно отвергнуть отца ребенка. Сейчас я прогнала Пола не только потому, что не стало Джейсона. Это не единственная причина, изменившая мое отношение к нему.
      - На самом деле это так, хотя ты думаешь по-другому.
      - Нет. - Она глубоко вздохнула. - Пол служил нацистам во время войны.
      - Что? Ты с ума сошла, Джаффи! Это бред! Пол французский герой, он...
      - Помолчи, - прервала она его. - Не трать зря силы.
      Мне известны все подробности. Он был участником Сопротивления и продал своих товарищей, передавая сведения гестапо.
      - Господи, - тихо произнес Мэтт. - Ты уверена, что это правда?
      - Да. Он признался. - Джаффи не могла смотреть Мэтту в глаза, опасаясь, что он увидит в них весь ужас последней сцены с Полом, всю ее ненависть и отчаяние.
      Подошла официантка, и Мэтт указал на пустой стакан. У Джаффи была выпита только половина. Никто из них не сказал ни слова, пока официантка наполняла стакан Мэтта. Наконец Джаффи прервала тишину:
      - Ну как все-таки? Могу я стать вашей любовницей, мистер Варлей? У меня была такая роль в школьном спектакле.
      - Нет.
      - Я так и знала. Я соврала. Я никогда не участвовала в школьных спектаклях, пока не поступила в колледж. Мэтт, скажи, ради Бога, почему нет? Я люблю тебя, и ты любишь меня. Разве мы не имеем права на счастье?
      - Это не будет счастьем. Сначала кратковременное блаженство, а потом длительное страдание. Я уже прошел через это, Джаффи. - Он медленно чертил круги на пластиковом столе влажным дном своего стакана. - Я ждал, что ты скажешь о разводе. Почему же ты не говоришь об этом, Джаффи? Почему даже не предполагаешь развода с Полом? Боишься, что это повлияет на твою карьеру?
      Джаффи втянула воздух, как будто он ударил ее:
      - Может быть, но существует более важная причина.
      - Какая? Можешь объяснить?
      Она обхватила обеими руками пустой стакан, глядя в него, как будто там содержались ответы на все вопросы жизни.
      - Возьми комнату, - сказала она наконец. - Сходи в регистратуру и сними номер.
      - Джаффи, разве это решит проблему? Я хочу, конечно, я сделаю, но...
      - Помолчи, хорошо? Как ты только что сказал, я должна рассказать тебе остальное. Здесь я не могу. Поэтому, пожалуйста, сделай, как я прошу.
      В регистратуре их записали как мистера и миссис Мэттью Варлей.
      - У вас есть багаж, мистер Варлей? - спросил клерк.
      - Нет. Мой офис на противоположной стороне улицы. Я адвокат. Неожиданно случилось так, что мне надо переночевать в городе. Моя жена присоединится ко мне чуть позже.
      - Конечно, сэр. Восемьсот сорок шестой номер. Я позову посыльного проводить вас.
      - Не надо, - сказал Мэтт, беря ключи. - Я найду дорогу.
      Джаффи наблюдала за ним и пошла к лифту. Несколько человек уставились на нее, очевидно узнав, затем поспешно отвернулись. О внезапной смерти сына Джаффи Кейн было напечатано во всех газетах. Большинство присутствующих посчитали неприличным просить автограф в данный момент.
      - Назначать тайное свидание с тобой - все равно что дать объявление в "Тайме", - сказал Мэтт, когда они вошли в комнату. Он бросил ключи на буфет, подошел к одному из окон и включил кондиционер. - Хочешь, я закажу чего-нибудь выпить?
      - Нет, лучше сразу поговорим. - Джаффи села на край одной из двуспальных кроватей. Мэтт направился к ней, но она остановила его. - Сядь на другую. Думаю, там тебе будет лучше, когда я расскажу то, что должна рассказать. - Она развязала черную ленту, стягивающую волосы, и распустила их.
      Мэтт снял пиджак и ослабил галстук, затем вытянулся на кровати напротив нее.
      - Хорошо, мы оба разделись. Я готов. Только скажи, должен ли я оставить пару долларов на буфете потом или дать деньги сейчас?
      - Хватит шутить, это не смешно.
      - Я тоже так думаю, - тихо сказал он. - Так рассказывай, я буду молчать и слушать.
      Джаффи сделала глубокий вдох.
      - Пол работает с гангстерами. С парнем по имени Финки Аронсон. Это большая шишка в "Коза ностре".
      Знаешь, что это такое?
      Мэтт покачал головой, и она пояснила:
      - По-итальянски это значит "Наше дело", но туда входят не только итальянцы. Под "Коза нострой" люди обычно подразумевают шайку гангстеров или синдикат.
      Но для тех, кто знает их ближе, это название означает гораздо большее. Это братство, спаянное кровью, и, однажды попав туда, ты не можешь выйти. Впрочем, можно уйти с честью, как мой дед, после того, как отсидел в тюрьме. Но только потому, что он никогда не делал ничего такого, что могло бы разозлить их. Обычно тот, кто связывается с ними, остается зависимым до самой смерти.
      - Кажется, ты довольно много знаешь о них.
      - Это не новость, ты знаешь, что мне многое известно. Так или иначе, они владеют и телом, и душой Пола.
      Аронсон и еще несколько человек, чьи имена я не знаю.
      Они шантажируют его связями с нацистами. Пол слабый человек, он должен иметь успех, он старается примыкать к тем, на чьей стороне возможна победа. Они предложили ему легкие деньги, и он взял их. Это одна из причин, по которой я никогда не смогу развестись с Полом. Если он не захочет развода, они не позволят мне оставить его. Другая причина...
      Джаффи замолчала, обхватила руками колени и пристально посмотрела на Мэтта. Он молчал.
      - Другая причина состоит в том, что "Коза ностра" распоряжается и мною. Фактически Пол связался с мафией из-за меня. Я привела его к этому, хотя в то время и неосознанно.
      - Из-за твоей семьи? - тихо спросил Мэтт. - Они владеют тобой из-за семьи? Ты это имеешь в виду?
      - Не только. Они знают, что Пол сотрудничал с гестапо. Финки Аронсон сообщил мне факты. И если он опубликует их, я не смогу выйти ни на одну сцену в мире, учитывая то, что обо мне говорили в прошлом, хотя сейчас наконец это прекратилось.
      Мэтт хотел что-то сказать, но она подняла руку, остановив его:
      - Подожди, ты еще не все услышал. Несколько лет назад ты спрашивал меня, работаю ли я на мафию, и я ответила, что нет. Тогда это было правдой, но после этого я вынуждена была помогать им. - Джаффи заплакала, и по щекам потекли слезы, но она продолжала:
      - Вот почему я оказалась в Мексике. Я стала курьером Аронсона. Этот шарлатан-доктор продавал им чистый героин, и я трижды перевозила его через границу. Во второй раз мы встретились с тобой. Вот что доставляли люди на катере, Мэтт. Чистый героин, который я потом везла в Америку, чтобы Финки Аронсон и его банда могли продавать эту дрянь и превращать людей, особенно подростков, в наркоманов. Разве это не ужасно?
      - Почему? - Голос его стал хриплым и резким. - Почему ты делала это?
      - Потому что Полу необходимо было полмиллиона, чтобы поправить свои дела, и это был единственный способ добыть деньги. Но не только ради этого. В это время мое положение тоже было довольно тяжелым, и он убедил меня, что, если мы окажемся банкротами и все увидят наш провал, это вряд ли будет способствовать моему возвращению на сцену. Не могу сказать, что было более важной причиной - мои проблемы или Пола.
      Но я бы соврала, если бы не сказала, что тоже была заинтересована в деньгах.
      Да, чуть не забыла, в тот вечер, когда я не явилась на церемонию награждения "Тони" и выступала в Лас-Вегасе, все это было сделано тоже для Аронсона. Только тогда он шантажировал меня фотографией моего отца в 1930 году. Отец был запечатлен на демонстрации вместе с так называемым Союзом молодых коммунистов.
      Аронсон угрожал послать фото Маккарти или в Комитет по расследованию антиамериканской деятельности.
      - Это другое дело, - тотчас сказал Мэтт. - Это я могу понять. Почему же, черт побери, ты не рассказала мне сразу, когда это произошло?
      - Потому что тогда я должна была бы рассказать с самого начала, как Аронсон вовлек меня в свои дела. - И Джаффи поведала о финансировании "Маленького чуда" и о Винни Фальдо.
      - Парни, которые угрожали тебе смертью и порезали твою одежду? спросил Мэтт.
      - Они самые. Однако чуть позже Фальдо продал мой долг Аронсону. Это не какой-то документ, не подписанный контракт, но для них это имеет такое же значение.
      - Скажи мне, Джаффи. - Теперь его тон стал жестким, холодным и резким, какого она никогда не слышала от Мэтта. - Ты рассказала мне всю правду?
      - Почти, - прошептала она. - Все, что имеет значение. Но только не о мафии, потому что я знала, что ты будешь смотреть на меня так, как смотришь сейчас. Это другая история, о которой тебе тоже следует знать.
      И она рассказала ему о Браунсвилле.
      - На этот раз Пол подставил меня, я действительно ничего не могла сделать. Но это не имеет значения. Меня утащили с места преступления, и я ничего не сообщила об этом. По закону я соучастница убийства. Это еще один способ держать меня в своих когтях.
      - Это все? - спросил он наконец. - Абсолютно все?
      - Да. Теперь все.
      - И потому ты решила, что из-за этой вонючей шайки ты и я можем стать только любовниками? Мы заведем небольшой чудесный тайный роман, и в то же время ты будешь оставаться миссис Пол Дьюмонт? И ты притащила меня сюда, чтобы попросить об этом?