ГЛАВА 21

Поверенный в делах снял по приказу лорда Фитэйна виллу с видом на Тибр, где молодожены должны были провести медовый месяц.

Катриона на всю жизнь запомнила проведенные там дни и ночи, полные безмятежного счастья. Особенно ночи. Опьяненная любовью мужа, она тихо засыпала в его объятиях под шум реки, доносившийся через высокие окна, которые выходили на старинный балкон.

Утром Катриону будил тот же плеск воды, ставший для молодоженов сладостной музыкой их счастья.

Дни и вечера сначала были заполнены различными делами: они ходили к лучшим портным, чтобы пополнить гардероб Катрионы, обедали в дорогих ресторанах, осматривали достопримечательности и посещали всевозможные спектакли, в том числе оперу. Разумеется, приходилось наносить и семейные визиты.

У семьи Сильвано было много родственников в Риме, среди которых старенькие тетушка и дядюшка, вырастившие Элизабетту, брат Скотти, который не смог приехать на свадьбу Катрионы, но собирался присутствовать на венчании Бьянки и на прощальном семейном вечере перед отъездом Катрионы в Англию, и другие родные.

Через неделю милорд и его молодая жена устали от беготни по городу и погрузились в праздное блаженство: они гуляли по саду, читали книги, катались на яхте по Тибру. Во время таких прогулок Питер иногда выступал в роли капитана.

– Спой, Катриона, – попросил он ее однажды. Откинув голову, она запела, отбросив в сторону всякое смущение. Ее прекрасный голос лился легко и радостно.

От оперных арий певица перешла к английским балладам и итальянским песням о любви. С берега послышались одобрительные возгласы и аплодисменты, раздавались крики с просьбой исполнить ту или иную песню.

Питер спустился с верхней палубы. На нем была одета матросская куртка и холщовые брюки. Он подошел к жене и обнял ее.

– Превосходно! Может быть, ты и не ангел, но голос у тебя поистине ангельский!

Катриона прижалась к нему.

– Ты веришь, что я смогу петь на сцене?

– Думаю, что да, но как только мы приедем в Англию, нужно будет послушать мнение профессионалов и нанять хорошего педагога. А что мне будет за похвалы и обещания? – весело подмигнул он.

Жена насмешливо улыбнулась.

– Пожалуй, я спою тебе еще одну песню. – Она стала перед мужем, потупив взор и сложив руки, как юная послушница из монастыря, и тихо запела шутливую песенку, поразившую некогда герцога Креспи.

Когда Катриона закончила и сделала глубокий реверанс, Питер с восхищением посмотрел на нее.

– Маленькая чертовка! Откуда ты выудила эту песенку?

– Я сама ее написала.

Питер недоверчиво посмотрел на жену.

– Сама?

– Твое удивление совсем для меня не лестно. Я думала, ты давно понял, что у меня много всяческих талантов. Я с детства сочиняю песенки. Когда еще была жива мама, она часто сочиняла музыку, а слова писала я.

– Так у тебя есть и другие песни?

– Разумеется. Надо же было как-то коротать время, когда я пасла овец в горах! И дома, когда кто-нибудь выводил меня из себя, я придумывала песенку, вкладывая в нее всю свою злость. Потом я и музыку стала писать сама. В этих песнях моя душа.

– Боже мой! – воскликнул изумленный Питер. – Если ты сочиняла новую песню всякий раз, когда тебя выводили из себя или когда ты просто бывала не в духе, то, должно быть, у тебя написано несколько толстенных томов! Мне хотелось бы на них взглянуть.

Катриона сморщила нос.

– Вы очень остроумны, милорд, но у меня есть всего пара тетрадей и они не такие уж и толстые. Кроме того, они все остались во Фридженти.

– Когда мы туда приедем, нужно будет взять их с собой домой, в Англию.

Она исподлобья посмотрела на мужа.

– Понимаю тебя, Пьетро. Но дай мне сначала хоть раз ступить на английскую землю, прежде чем я смогу называть ее своим домом.

Питер с пониманием посмотрел на жену и взял ее руки в свои.

– Назови меня снова «Пьетро», так, как можешь назвать только ты, нежно и страстно. Ты так редко зовешь меня по имени, даже в минуты близости, почему?

– Ты преувеличиваешь! – вспыхнула Катриона.

– Нет. Мне кажется, ты относишься ко мне, как к какому-то безымянному существу, за исключением тех случаев, когда хочешь посмеяться над моим титулом или английской самоуверенностью. Тогда ты называешь меня милордом.

– Прости, я как-то об этом не думала.

Когда он молча выпустил ее руки, Катриона украдкой глянула на мужа – лицо Питера было печальным. Она нежно прижала палец к его губам.

– Милый, прости. Ты прав, Питер, я все поняла. Прости меня.

– Прощаю. – Он наклонил голову и снова с грустью посмотрел на жену. – Может быть, и ты заодно простишь меня за то, что я так страстно хотел на тебе жениться.

Щеки молодой женщины зарделись румянцем.

В эти счастливые дни она хотела забыть, что когда-то расценивала его желание жениться на ней как публичное оскорбление. Катриона совсем забыла, что, даже согласившись на помолвку с ним, она продолжала строить коварные замыслы: ей хотелось заработать денег и освободиться от семейных уз. Она тешила себя надеждой на случай, который сделает ее супружество кратковременным.

Во время свадебного путешествия крамольные мысли не посещали Катриону и все же она не упускала случая ужалить Питера побольнее, как бы мстя ему за свои страдания.

Не обращая внимания на усмехавшихся матросов и людей, Катриона бросилась мужу на шею, привстала на цыпочки и страстно поцеловала его в губы, как бы тем самым стремясь убрать печальную улыбку с его, ставшего внезапно таким любимым, лица.

– Ты заслуживаешь более образованной и более покладистой жены, – прошептала она. – Прости меня, ведь я еще не сказала, что мне очень нравится быть твоей женой. Прости меня, любимый.

Питер жадно прильнул к ее губам, будто хотел запомнить их вкус на всю жизнь.

– Ты трижды произнесла мое имя и я хочу слышать его из твоих уст еще и еще…

– Давай вернемся на виллу, и я повторю его тысячу раз и докажу, что мне приятно быть твоей женой и что моему раскаянию нет предела.

Катриона всегда охотно отвечала на ласки Питера, но после той волшебной ночи в амбаре синьора Креспи она больше никогда не проявляла инициативы первая. Поэтому он с энтузиазмом воспользовался ее предложением.

– Капитан! – крикнул он во весь голос. – Мы с женой хотим домой, и немедленно.

Катриона оперлась о поручни – ее душил приступ смеха.

– Ты просто бессовестный. Он же догадается.

– Ну и пусть. Я не упускаю радостей жизни, когда мне их предлагают. Катриона…

– Что?

– Ничего. Просто – Катриона… Катриона.

Сердце молодой женщины радостно сжалось, ее охватил сладостный трепет.

– Ты прав, Пьетро, – нежно обратилась она к мужу. – Иногда собственное имя удивительно ласкает слух.

– Ты знаешь, – призналась она Питеру по пути во Фридженти, – последние две недели нашего медового месяца были более счастливыми, чем первые, если, конечно, такое возможно.

Катрионе не терпелось увидеть Бьянку и всех своих родных, но еще больше ей хотелось наконец приехать в Англию, где начнется их настоящая жизнь с Питером.

Несмотря на то, что она прочла множество книг об этой стране и помнила все рассказы матери, Катрионе трудно было реально представить себе Англию – она виделась ей раем, в котором будут царить любовь и музыка.

В последнее время она часто задавала себе вопрос, почему вдруг музыка отступила в ее жизни на второй план. Рассматривая орлиный профиль мужа, она вдруг ясно поняла, что неожиданно для себя по уши влюбилась в этого человека.

Теперь Катриону волновала не только физическая близость мужа. Он стал центром ее вселенной и основным смыслом ее жизни.

– О Боже! Дай мне силы думать только о свободе и музыке. Я не хочу стать такой, как мама! – молилась она про себя.

Потом Катриона вспомнила обещание Питера, и ее страхи исчезли. Молодая женщина снова улыбнулась мужу, глаза которого светились теплотой и любовью. Нет, ее супружеская жизнь будет совсем другой!

«Прочь, ненужные страхи!»

По приезде во Фридженти на нее нахлынуло множество воспоминаний, приятных и не очень, но одно было совершенно ясно: Катриона Сильвано больше не принадлежит родному Фридженти!

ГЛАВА 22

На ферме Сильвано произошли большие изменения: была сделана огромная пристройка, почти такая же, как и сам дом.

– Еще один свадебный подарок от дорогого лорда Питера, – объявила Бьянка, томно поглядывая на своего знатного и богатого родственника.

– Прекрати кокетничать с моим мужем! – шутливо приказала сестре Катриона, бросив на мужа благодарный, полный любви взгляд.

Новая пристройка позволила всей семье собраться под одной крышей. Каждый день в дом Сильвано приходил Эдуарде с беременной женой, Роберто со своей невестой Анной, Энрико Фонтана и Санти с женой. Кроме родственников, в доме всегда было полно друзей и знакомых.

С утра до вечера на печи варился кофе, а Консуэло все время что-нибудь готовила. Иногда она одна не справлялась, и на помощь приходили другие женщины.

Днем Катриона одевала старенькое платье и бегала босиком по полям Фридженти, распевая во весь голос. Как-то раз ей удалось заманить мужа в амбар синьора Креспи, где они снова любили друг друга, забыв обо всем на свете. Под вечер, притихшие и серьезные, они вернулись домой к позднему ужину.

За день до отъезда молодоженов в Рим, где они собирались провести всего несколько дней, а затем сразу же уехать в Англию, состоялась свадьба Бьянки и Энрико. Остаток дня вся семья провела вместе, пригласив к себе лишь самых близких друзей. Во время семейной трапезы за столом не замолкали разговоры и смех. Потом мужчины занялись работой на ферме, а женщины – домашним хозяйством.

Перед прощальным ужином Катриона, успевшая попрощаться со всеми друзьями, взяла повозку с осликом и отправилась к Бриджиде, которая известила ее, что плохо себя чувствует и не может прийти.

Едва взглянув на подругу, она сразу же поняла причину ее недомогания.

– Ты беременна!

– Да, – кивнула та головой. – И эта беременность совсем не похожа на предыдущие – тогда у меня был совсем маленький живот, и очень долго ничего не было заметно. А в этот раз я себя отвратительно чувствую с первых дней: грудь набухла, живот растет не по дням, а по часам, по утрам мучают приступы тошноты, да и ночью немногим легче. Этот ребенок причинил мне много хлопот, – весело щебетала счастливая Бриджида. – Ах, Катриона! Я знаю, что родится мальчик! Я чувствую это.

– Конечно, мальчик! – подтвердила Катриона. – И у него будет самый лучший крестильный кубок из тех, что имеются в Англии! Проследи, чтобы Бьянка вовремя мне сообщила, когда он родится.

– Я назову его Пьетро, если милорд не будет возражать, – робко сказала Бриджида. – Мне кажется, что благодаря вам обоим мне улыбнулась удача.

– Милорд будет польщен, – заверила подругу Катриона и обняла ее на прощание. – Береги себя! Зная твоего Джулио, можно с уверенностью сказать, что к следующему моему приезду ты будешь качать на руках малютку Питера, а под сердцем носить еще одного сынишку.

Она тихонько погладила подругу по животу. Бриджида пожала плечами.

– Возможно, ты права. Во всяком случае, мне очень хотелось бы, чтобы это оказалось правдой.

По дороге домой Катриона долго удивлялась, какими разными они были с Бриджидой, хотя росли вместе и играли в одни и те же игры. Это было просто невероятно!

Молодая женщина поставила ослика в конюшню и проскользнула в дом, собираясь одеть свое любимое желтое платье в цветочек, которое очень нравилось и Питеру. Она решила, что по случаю прощального вечера следует одеть именно это платье, связанное для них обоих с такими приятными воспоминаниями.

Десять минут спустя, идя по новому коридору, ведущему из спален в кухню, она услышала оттуда веселый смех и узнала голос мужа.

– Непременно нужно выпить шампанского, – говорил он. Катриона уже собиралась было присоединиться к общему веселью и потребовать свою порцию шампанского, как вдруг Питер произнес нечто такое, что заставило ее застыть на месте. – У нас есть прекрасный повод отпраздновать успешное осуществление нашего заговора, – самодовольно добавил он.

Молодая женщина вся обратилась в слух. В разговоре ее родных, в их восторженных восклицаниях звучало то же отвратительное самодовольство, что и в словах Питера!

Внезапно все затихли, и она услышала рокочущий голос отца:

– Выпьем за удачное сватовство к нашей Катрионе!

Раздался звон бокалов – все присутствующие поддержали тост Винченцо.

Катриона хотела было зайти в кухню и потребовать у родственников объяснений. О каком заговоре идет речь и какое он имеет отношение к сватовству, но в этот момент заговорила Бьянка. Прижавшись к стене и затаив дыхание, молодая женщина слушала слова горячо любимой сестры и не могла поверить своим ушам.

– Думаю, в центре внимания должна быть не Катриона, а я. Как вспомню обо всех сценах, которые мне пришлось разыгрывать перед ней! А сколько слез я пролила, изображая отчаяние по поводу возможности безвозвратной потери дорогого Энрико!

– Перестань хвастаться, Бьянка, – оборвал сестру Санти: – Никто в этом отношении не может сравниться с папой. До конца дней не забуду лица Катрионы, когда она услышала на моей свадьбе о богатом приданом, которое он собирается дать за ней.

Тут у всех остальных тоже развязались языки, и шутливые замечания посыпались, как из рога изобилия. Катриона уже не различала, кто о чем говорит. Она стояла в прихожей, прижавшись к стене, и вся дрожала от обиды и унижения. Как могли самые близкие и любимые люди так ее предавать!

– …Представьте, всего только двадцать два предложения!

– …Во Фридженти не осталось ни одного неженатого мужчины, который бы не выставил себя круглым дураком.

– … она боялась выйти из дома.

– … а когда она поверила, что мы всерьез хотим выдать ее за старика Деметрио!

– … она тогда и не подозревала, что папа уже дал согласие лорду Питеру.

– … в жизни не видела Катриону такой подавленной и неуверенной в себе.

– … а как я удивился, когда увидел лорда Питера в доке и узнал, что он хочет купить для меня лодку Паскуале, если я откажусь от фермы отца.

– … а коттедж, который якобы синьор Креспи подарил нам с Анной?

– … или деньги, чтобы я мог обзавестись собственным делом в Риме?

– …не забывайте, что теперь я – полноправный партнер своего свекора!

– Воистину вы появились здесь в счастливый день, лорд Питер!

– Да, так оно и есть!

– У нас еще есть шампанское? Давайте наполним бокалы!

– Следующий тост должен произнести лорд Питер.

– Выпьем за самый счастливый день для всех нас, да и для Катрионы тоже.

Да, для Катрионы это был действительно «счастливый» день! Со дня смерти мамы она ежедневно приносила себя в жертву им всем, и вот теперь они отплатили ей черной неблагодарностью, причем все, даже отец и Бьянка, любимая младшая сестра и не менее любимый отец. Это было больнее всего. Родные продали ее в обмен на собственное благополучие. А она-то думала, что они и вправду заботятся о ее благополучии и счастье. Продали! Снова принесли в жертву! В конце концов, они к этому привыкли за долгие годы и принимают ее жертвы, как само собой разумеющееся!

Все семейство продолжало распивать шампанское. Веселая болтовня родственников открывала потрясенной женщине все новые и новые стороны сплетенного против нее подлого заговора.

– Просто невероятно, братец Питер, как это тебе удалось ее укротить?

«Укротить! Какое мерзкое и унизительное слово!» – Катриона сжала кулаки.

Она испытывала непреодолимое желание наброситься на родственников и заставить их замолчать, но вместо этого словно приросла к полу и молча ждала, что ответит Питер.

«Ах, если бы он возмутился и сказал хоть что-нибудь, что помогло бы ей вернуть чувство собственного достоинства! Но ее любящий муж лишь рассмеялся в ответ на гадкую шутку!»

Когда один из братьев предложил выпить за «укрощенную Катриону», Питер снова от души расхохотался. Мало этого, Катриона услышала, как он сам громко повторил гнусный тост.

– А правда, что вы влюбились в нее с первого взгляда, лорд Питер? – поинтересовалась Анна.

– Сначала это больше напоминало ненависть с первого взгляда, – с дружелюбной готовностью ответил Питер, и по его голосу молодая женщина поняла, что вино за столом льется рекой.

Она мрачно усмехнулась и направилась в спальню, находившуюся в новой пристройке.

«Да, милорд, от любви до ненависти всего один шаг. Тут вы правы. Достаточно неосторожно сказанного слова или даже взгляда».

Придя в спальню, Катриона сразу же сорвала с себя желтое платье и швырнула его на пол. Больше оно ей не понадобится!

Ненависть Питера перешла в любовь, а с ней произошло все наоборот. Все нежные чувства, которые она стала испытывать в последнее время к мужу, умерли навсегда.

Катриона одела старую юбку и вышитую блузку, завязала волосы лентой и посмотрела на себя в новое зеркало, висевшее над комодом.

«Еще один подарок лорда Фитэйна, которым он расплачивался с родственниками, продавшими ему ее, Катриону Сильвано», – с горькой иронией подумала она.

«Но Бьянка ошиблась! Она никогда не будет в центре внимания! Может быть, путь Катрионы Сильвано на сцену будет трудным и тернистым, но она устроит незабываемый спектакль для всех своих милых сердцу родственников! Она попрощается со всеми нежно и ласково, даже с Питером Карлэйлом, лордом Фитэйном».

ГЛАВА 23

Во время путешествия в Рим Питер объяснял странное поведение жены тоской по близким и родному Фридженти.

У супругов не было возможности оставаться наедине, так как до Рима их сопровождал Скотти. Однако Питер часто нежно гладил жену по руке, давая ей понять, что он все понимает и очень ей сочувствует.

Иногда Катриона кривила губы в циничной усмешке, но делала это лишь тогда, когда ее никто не мог видеть. Всем окружающим она казалась добропорядочной и послушной женой.

В Риме они довезли Скотти до дома и, попрощавшись с ним, отправились в гостиницу.

– Если ты не возражаешь, Питер, – устало сказала Катриона, – я бы сразу хотела лечь. Моя усталость гораздо сильнее голода.

– Понимаю, – муж нежно сжал ей руку. – Мне побыть с тобой, дорогая?

– Спасибо, но мне хотелось бы заснуть, – неуверенно ответила она, отвернувшись.

– Тогда я пойду вниз и поужинаю, а когда вернусь, постараюсь больше тебя не беспокоить, – он снова сжал Катрионе руку, и она, сделав над собой усилие, посмотрела ему в глаза. – Не мучай себя. Я все пойму, если даже ты немножко поплачешь.

Катриона заморгала глазами, стараясь последовать предложению Питера, хотя причина для слез была несколько иная, чем он думал. Однако, почувствовав, что если она заплачет, то уже не сможет остановиться, Катриона усилием воли сдержала слезы.

– Спасибо, – сказала она хрипло, – но я не могу. Прости меня.

– Я позову горничную, чтобы она тебе помогла, – настоял муж. Молодая женщина вдруг почувствовала себя такой разбитой, что была не в силах возражать. Когда пришла горничная, она впервые в жизни обрадовалась, что кто-то поможет ей раздеться, принять ванну и расчесать волосы.

Скользнув под белоснежную льняную простыню, Катриона подумала, что сейчас слезы, без сомнения, принесли бы ей облегчение, но после минутного размышления она решила, что еще не время. Может, завтра или послезавтра, когда все будет кончено, она позволит себе поплакать вволю, но не сейчас.

Впервые после свадьбы они с Питером спали в разных комнатах, и Катриона была ему за это очень благодарна. Задуманная месть, которая по изощренности должна была превзойти спектакль, разыгранный Бьянкой, была слишком тяжела для нее: невыносимо лежать с Питером в одной постели, чувствовать рядом его тело и, несмотря на ненависть и обиду, по-прежнему жаждать его ласк. Нет, такое унижение пережить невозможно!

Она встретилась с мужем только за завтраком, который им подали прямо в номер. Оба они были уже одеты.

– Синьор Манетто прислал наши билеты на корабль и твой паспорт, – Питер кивнул в сторону буфета. – Корабль отходит послезавтра рано утром и берет курс прямо на Лондон. Мы можем отправить багаж уже завтра.

Катриона налила в чашку кофе и дала ее мужу.

– А не было другого транспорта, который бы отправился днем раньше? – небрежно поинтересовалась она.

– Какая-то старая лохань отходит сегодня в Ливерпуль. Чем бы ты хотела заняться сегодня после обеда и завтра? Может быть, сходим на прощанье на концерт?

– Концерт? Это было бы замечательно!

– Я обещал твоему брату зайти к нему в контору. По дороге могу купить билеты. А ты со мной не поедешь?

– Нет, я уже с ними попрощалась, а о его делах ты расскажешь мне потом, – Катриона с мольбой посмотрела на Питера.

– Понимаю. Думаю, Скотти тоже не обидится. – Питер допил кофе, подошел к жене и поцеловал ее. – Пойду, возьму шляпу.

Как только он вышел из комнаты, Катриона подбежала к буфету, взяла лежащие там бумаги и отложила свой паспорт и билет.

Услышав шаги мужа, она быстро осмотрелась и сунула билет и паспорт под подушечку, лежавшую на стуле.

Питер зашел в комнату, держа в руках шляпу.

– Кажется, я потерял адрес Скотти.

– У меня он есть. – Катриона стремительно зашла в свою спальню, достала записную книжку и выписала на отдельный листок адрес Скотти.

Не успел муж выйти, как она тут же одела шляпку, торопливо спустилась вниз, попросила метрдотеля остановить для нее карету и направилась прямиком в контору синьора Манетто.

Служащий конторы, увидев билет первого класса, встретил ее с большим почтением.

– К сожалению, ближайший корабль отходит в Лондон только завтра.

– Но мне сказали, что есть еще один рейс, только не на Лондон, а на Ливерпуль, – сказала с отчаянием в голосе молодая леди.

– Это не наша линия.

– Мне все равно! Подыщите для меня что-либо.

Заметив, что при ее пренебрежении лицо служащего приняло высокомерное выражение, Катриона гордо подняла голову.

– Я – леди Фитэйн. У меня в Англии дело, не терпящее отлагательств.

– Если вы минуточку подождете, попробую вам чем-нибудь помочь, синьора.

Служащий скрылся в другой комнате, но через несколько минут снова вышел.

– Думаю, мы вам поможем, синьора. Вы опоздали на корабль, идущий в Ливерпуль. Он отходит ровно через час. Но не стоит о нем жалеть, леди Фитэйн. Это – старая и грязная посудина. А вот через четыре часа в Марсель отойдет великолепное судно «Морская волшебница». В Марселе вы можете пересесть на другой корабль, который пойдет в Плимут. Это гораздо ближе от Лондона, чем Ливерпуль.

Катриона положила дрожащие руки на стойку.

– Благодарю вас. Все просто замечательно. А вы замените мне билет?

– Только учтите, синьора, – сказал служащий, подавая ей билет. – У вас очень мало времени. Советую поторопиться и поскорее отослать багаж на корабль.

– Я так и сделаю, – ответила Катриона и положила билет в сумочку.

Усевшись в карету, она приказала кучеру поскорее ехать в гостиницу и пообещала хорошо заплатить, если он подождет ее и отвезет потом на пристань.

Из четырех чемоданов с одеждой, купленных для нее Питером, Катриона выбрала один и сложила в него только самое необходимое. Затем она спустилась вниз и забрала из сейфа управляющего холщовый мешок со своим приданым.

«Эти деньги принадлежали только ей, она заработала их за долгие годы невзгод и лишений, когда приносила себя в жертву близким, которые предали ее так безжалостно и подло».

Такими мыслями Катриона старалась заглушить проснувшиеся было угрызения совести. Отец, разумеется, совсем не предполагал, что дочь воспользуется приданым, чтобы покинуть мужа. Ну, что ж! Сами виноваты! В конце концов, это они вынудили ее совершить такой отчаянный шаг.

– Ваш чемодан готов, – доложила горничная. Катриона поблагодарила ее и дала несколько монеток.

– Меня внизу ждет карета. Попросите метрдотеля проследить, чтобы мой багаж был погружен немедленно.

Она подошла к буфету, где лежал конверт с документами и билет Питера, вырвала из записной книжки листок и, взяв перо и чернила, написала мужу послание: «Покидаю тебя навсегда…». Больше она не могла придумать ни единого слова.

«Это просто смешно! Что можно сказать бесчувственному человеку, назвавшему себя укротителем Катрионы Сильвано? Он все равно ничего не поймет!»

Она разорвала страницу пополам, сделала из нее конверт, и уверенным и твердым почерком написала: «Лорду Питеру Фитэйну». Затем быстро сняла с руки оба кольца и вложила их туда.

«Пожалуй, это будет более красноречивым, чем любые, даже самые жестокие слова. Увидев кольца, он поймет, что Катриона Сильвано покинула его навсегда!»

Оба конверта она оставила на буфете на самом видном месте, чтобы Питер мог сразу их заметить.

Закончив все дела, молодая женщина спустилась вниз, где ее ждала карета, к крыше которой уже был прикреплен дорожный чемодан.

Катриона вздохнула с облегчением лишь тогда, когда ступила на палубу корабля. Она сразу же пошла в свою каюту и заперла дверь, потом уселась на чемодан и прижала к груди мешок с приданым.

Через час, когда корабль уже вышел в открытое море, Катриона наконец поднялась, чувствуя себя такой усталой и разбитой, как после большой стирки во Фридженти.

В дверь тихонько постучали – это была служанка, пришедшая помочь ей распаковать вещи.

– Подойдите через час, – попросила Катриона. До прибытия в Марсель нужно было выбрать себе подходящее имя. Называть себя миледи нельзя ни в коем случае. На чем же остановиться? Синьора Сильвано? Миссис Карлэйл? А может быть, взять какое-нибудь вымышленное имя? Например, Кэтрин Джонс или Смит? Так будет значительно легче замести следы.

Она засунула под подушку мешок с приданым и поправила наволочку, чтобы никто не мог догадаться, что там что-то спрятано. Затем накинула поверх дорожного платья шерстяной платок и вышла на палубу, чтобы в последний раз взглянуть на Италию.

Теперь бояться было нечего: даже если лорд Фитэйн и узнал, что она села на «Морскую волшебницу», то ему ничего не остается, как только помахать ей вслед рукой.

Придя к такому выводу, Катриона мстительно усмехнулась.

Вдруг у нее из глаз хлынули слезы и ручьем потекли на поручни корабля, в которые она судорожно вцепилась руками. Молодая женщина собиралась хорошенько выплакаться, когда останется одна и будет в полной безопасности, но ей и в голову не приходило, что плакать придется так горько и так скоро.

Корабль уже набрал полный ход, а Катриона все еще не могла унять рыданий. Там, за бортом, оставалась ее родная земля, которую нельзя было даже разглядеть хорошенько из-за застилавших глаза слез.

Наплакавшись вволю и глубоко вдохнув влажный морской воздух, она внезапно успокоилась, и к ней вернулось прежнее хладнокровие. Женщина распрямила плечи и, отвернувшись от скрывшейся в тумане Италии, стала смотреть вперед, в сторону Англии – Катриона Сильвано навсегда прощалась с прошлым и бесстрашно смотрела в будущее.

Когда она направилась в каюту, чтобы начать распаковывать вещи, ее остановил главный стюард первого класса. Лучезарно улыбаясь, он произнес:

– Прошу прощения, миледи, но произошла досадная ошибка – вас поместили в чужую каюту. Но ничего страшного, ваша каюта гораздо просторнее и комфортабельнее. Мы сейчас перенесем ваши вещи и проводим вас туда. Вы позволите?

Катриона хотела было последовать за стюардом, но вдруг с ужасом вспомнила о мешке с деньгами, спрятанном ею под подушкой.

– Сначала я должна зайти на минутку в старую каюту, – взволнованно сказала она. – Возможно, там остались мои вещи, которые я успела выложить из чемодана.

В дверях каюты Катриона столкнулась с двумя матросами, выносившими ее чемодан. Она проскользнула мимо них и вытащила из-под подушки заветный мешок.

«В следующий раз нужно быть осторожнее. На таком роскошном и большом корабле, без сомнения, должен быть сейф, где пассажиры хранят ценные вещи. Придется и мне положить туда мешок с приданым и взять расписку».

Когда они пришли на другой конец корабля, стюард открыл дверь новой каюты и, отступив на шаг, вручил Катрионе ключ.

– Надеюсь, вам будет удобно, миледи, – сказал он с поклоном.

– Благодарю, – ответила она и, распахнув дверь, тут же захотела захлопнуть ее снова. Силы покинули ее и молодая леди ухватилась за дверную ручку, чтобы не упасть.

Посреди каюты стоял ее чемодан, а рядом с ним три таких же, тех самых, которые она оставила в римской гостинице. Смотревший в открытый иллюминатор супруг Катрионы, от которого она бежала из Рима, повернулся к ней и смерил ее пристальным взглядом.

От этого взгляда Катриона побледнела, как смерть, однако муж как ни в чем не бывало сказал:

– Заходи, Катриона, и закрой, пожалуйста, дверь.