Находка, прямо скажем, очень необычная. И обратите внимание — это не простой нож. Лезвие острое как бритва с обеих сторон, кончик — как иголка. Такой в кармане не носят. Должны быть ножны, а из ножен нож не выскочит. И еще: с набалдашника и эфеса, а также с защитной перекладины спилена какая-то символика. Сталь уникальная. У нас такие не делали. Мало того, таких ножей даже в музее МВД нет. Это я гарантирую. Тут придется обратиться к оружейникам и коллекционерам холодного оружия.

— Похоже, ножичек подбросили, — задумчиво произнес майор Марецкий.

— И кто же это сделал? — с удивлением спросил Самохин.

— Водитель вытащил труп и спустился к реке. Женщина-свидетель остановила машину с рабочими, и они пошли следом за страшным маньяком. Вопрос: «А кто остался в лодке?» Ответ: «Женщина, которая впоследствии скрылась».

— Это все домыслы, Степан, но спорить я не буду.

— Странная красавица с акцентом появлялась дважды в тех местах, где находили трупы женщин. Загадочно появлялась, загадочно исчезала, оставляя вместо себя заместителей — новоиспеченных, призванных со стороны свидетелей.

Подполковник недоверчиво покачал головой.

— Пусть так, но блондин в обоих случаях присутствовал. Убивал или не убивал — вопрос скорее риторический. Факт в том, что он, а не она занимался трупами. Ты клонишь к тому, что парня хотят подставить, а какая-то мстительница желает его потопить. Но если тебе в машину подбросят труп, что ты сделаешь? Поедешь в ментуру, а он от них избавляется. Значит, рыльце в пушку. Хочешь того или нет, но блондина придется объявить в розыск.

К следственной группе присоединился капитан, приехавший на своей машине.

— Ну, что скажешь?

Капитан достал из кармана фотографию.

— Журавлев дома не появляется. Я заехал в паспортный стол и сканировал его фотографию с учетной карточке. Блондин с эффектной внешностью.

— Ну что скажешь, Степа? — обернувшись, спросил подполковник.

А что он мог сказать? То, что он не верит, будто однокашник и старый друг — убийца? То, что Журавлев знал жертвы раньше и спал с ними под объективами еще одного психа? То, что Журавлев — бывший вор, переквалифицировавшийся в проститутку? Нет, ответа у него не было.

В офис Журавлев так и не явился, на телефонные звонки не отвечал. Где его носило, одному Богу известно. Метелкин психовал. Он не знал, что и думать.

В конце концов пришел, но не тот, кого он ждал. В кабинет ввалился майор Марецкий.

— Ба! Какие люди! Давненько не виделись. А я думал, ты уже в генералы вышел. Каким ветром, месье майор, вас занесло в конкурирующую фирму?

— Конкурирующую? Брось, Метелкин, мы сводничеством, сутенерством и шантажом не занимаемся. Мы таких конкурентов за решетку сажаем.

Марецкий прошел к столу и сел, не ожидая приглашения.

— Грубый ты мужик, Степа. Пришел и все опошлил. У нас лицензия. Мы — официальное учреждение. Имеем солидных клиентов и исправно платим налоги в государственную казну.

Майор вынул из кармана несколько фотографий и бросил на стол.

— Твоя работа, сыщик?

Метелкин бросил небрежный взгляд на снимки.

— И такая работа тоже встречается. Мы любое задание выполняем. И заметь: только в соответствии с договорами, а не по собственной инициативе. Мужья этих похотливых телок нас нанимают, а мы вынуждены предоставлять им доказательства.

— При помощи своих сотрудников?

— Вадим в нашем агентстве не работает.

— Зато телок, как ты выражаешься, с которыми он работает, режут как кур. Журавлев объявлен в федеральный розыск. И если он сам ко мне не явится, то его все равно найдут, и тогда уже ему не отмазаться. Все улики против него.

Метелкин стал серьезным и задумчивым.

— Ты же его знаешь, Степан. Он к тебе не придет, пока сам во всем не разберется.

— Слишком самонадеянный. Пока он будет дурака валять, еще десяток женщин уложат. Если его решили подставить, то не успокоятся, пока он не сядет за решетку. Лишь так можно остановить серию убийств, а она только началась. Работают не простачки, а люди грамотные, скорее всего, кто-то из обиженных мужей.

— Вряд ли. Мы их проверяем и отбираем тщательным образом. С авторитетами и мафиози мы не связывались. Только с чиновниками и хапугами, не имеющими «крыши», шакалами-одиночками.

— Где-то промахнулись. Сам мог бы уже догадаться. Пораскинь мозгами. Как к убийце мог попасть список женщин, с которыми Журавлев спал? Я, например, вместе со всеми операми Москвы не вычислю, кого Дик затащил к себе в постель два месяца назад. Вчера убили Полину Тучину, а ты подписывал договор с ее мужем полтора месяца назад.

— Да, задачка. Но мы не держим никакой документации на прошлые дела. Оригиналы отдаются клиентам.

— Придется тебе напрячь мозги и вспомнить всех женщин, прошедших через вашу мясорубку. Только если я установлю за ними наблюдение, то хоть как-то смогу помешать убийце. Но лучше будет, если Дик сам ко мне придет.

— Дик не придет, и ты это знаешь, а установить слежку за бывшими клиентами — у тебя столько сыскарей не найдется. А потом, опытный убийца всегда улучит момент.

— В этом все и дело. Но чтобы вычислить убийцу, для начала надо знать, кому Дик наступил на хвост, кому он может мешать. И еще один аспект из этой мешанины мне непонятен: убийца очень не хочет светиться. Ему нужен подставной, иначе все выглядело бы намного проще. Зачем убивать женщин? Гораздо проще уничтожить Журавлева, если он мешает. Но в этом случае будут искать другого человека, а зачем подвергать себя риску. Пусть ищут Журавлева.

— Погоди минутку!

Метелкина осенило. Он встал и вышел в приемную. Молоденькая секретарша трепалась по телефону. Заметив своего строгого начальника, она тут же бросила трубку.

— Вот что, Верунчик, скажи-ка мне, когда у нас проходил Прохоров? Его жену звали Ангелина.

— Одну минуточку, Евгений Виталич.

Она открыла стол и достала из него блокнот.

— Стоп! — рявкнул Метелкин. — Положи его на стол. А теперь очень внимательно осмотри ящик. Мог кто-нибудь лазить в твой стол?

— Лазили, я это давно заметила.

— Как ты это узнала?

— У меня все блокноты и тетрадки лежат лицевой стороной кверху. Так удобнее, чтобы не искать и не копаться. А дней десять назад я пришла и увидела, что они лежат как попало. Я подумала, что вы искали ключи.

Метелкин взял блокнот и пролистал его.

— И скажи мне, милая дурочка, кто тебе позволил вести отчетность по нашей клиентуре?

Девушка хлопала огромными ресницами и не могла понять, чего от нее хотят.

— Но как же! Вы мне платите проценты с каждой сделки. Я же должна знать, сколько получу в конце месяца.

— Дура! Я даже в сейфе не держу никаких бумаг, а ты в открытом столе всю нашу подноготную копишь! Ладно, потом с тобой разберемся.

Девушка заплакала, а Метелкин вернулся в своей кабинет.

— Теперь я знаю, как убийца находит свои жертвы. Моя секретарша у себя в столе блокнот с клиентами держит. Одно утешение: записи сохранились только за последние три месяца, а это двадцать восемь женщин.

— Двадцать шесть. Двух уже нет. Все равно немало. Всех под надзор не поставишь.

— Послушай, Степа, каша заварилась после последней клиентки. Зовут ее Наташа Шефнер, жена немецкого фирмача. Насчет его «крыши» мне ничего не известно, но у него есть своя служба безопасности, и ее возглавляет некий Юрий Крылов. Очень странный тип. В Москве не прописан. В базах данных его нет. Мои ребята пытались его вычислить, но он слишком ловок для таких оболтусов. Что касается Наташи, то она хотела своего муженька пришить. Вербовала Дика. Причина мифическая: якобы Ханс Шефнер — фашист и приехал в Россию с особой миссией, а она слишком много знает и скоро ее уберут. Я склонялся к мысли о том, что бабенка решила чужими руками убрать мужа и получить солидное состояние в свои руки. И вдруг Наташа исчезает. Шефнер уверяет, что она уехала в Германию по делам. Мы проверили. Билет куплен на ее имя, регистрацию прошла, но ее в аэропорту никто не видел. Мы просматривали видеопленку с турникета таможни. Кто-то улетел под ее именем с ее паспортом. Дик начал ее искать, рыцарь хренов. Дал ей слово, что защитит ее от посягательств мужа, а оно и впрямь так получилось. После этого и произошло первое убийство. Но ты же понимаешь, что никто всерьез не поверит этим сказкам. Нет смысла идти к вам с заявлением. Дик решил сам разобраться. А они поняли, в чем дело, и прищемили ему нос. Других версий у меня нет. Дик ушел вчера вечером и пропал. Как в воду канул.

— В котором часу?

— В начале десятого. Уже темно было.

— Машина его здесь стояла?

— Как обычно, во дворе.

— Где он может быть?

— Сам знаешь, у него квартир в Москве штук пять. Когда-то он снимал их для складов у людей, уезжавших за границу на длительные сроки. С воровством он завязал, склады не нужны, но он же оплатил жилье вперед за несколько лет. Жил дома, но ключи-то никуда не делись. А адресов я не знаю.

— Если объявится, поговори с ним. Пока он разгуливает по городу, убийства не прекратятся. Не сомневаюсь в этом. Из него хотят сделать маньяка, и они близки к цели. Я знаю наших ребят. Клеймо ему быстро навесят и штамп на лоб поставят, потом не отмоется. — Марецкий встал. — А блокнотик я возьму с собой.

— Бери. Мы тоже подключимся к поискам.

— К тебе он сам придет, а я его не дождусь. Упрямый мужик. Если что втемяшит себе в голову, уже не вытравишь.

Марецкий ушел.

Телефон зазвонил в десять утра. Майор снял трубку.

— Марецкий слушает.

— Привет, Степа. Метелкин на проводе. Дик объявился.

— Где он?

— Неохота мне быть стукачом, но, зная ситуацию, я тебе скажу. Все же сначала ответь мне на один вопрос: его объявили в федеральный розыск?

— Если в течение трех суток не найдут, то объявят.

— А теперь дай мне слово, что ты его отпустишь через три дня, если возьмешь сегодня. Твое дело, как ты будешь доказывать его невиновность, но я тебе его сдам, только если ты дашь мне слово, что выпустишь его. Думаю, за это время они устроят еще одно покушение на жизнь очередной женщины. Если Дик будет сидеть у тебя, то это и станет доказательством его невиновности.

— Идея мне твоя понятна. Ты печешься о приятеле, а как быть с жертвой? Пусть подыхает?

— Вот что, майор. Из нас двоих мент ты, а не я. Тебе в руки список всех баб дали. Вот ты и думай, как их уберечь, а я думаю о том, как грязь смыть с невиновного. Вы небось уже пять томов на него настрочили.

— Ладно, я что-нибудь придумаю.

— Могу продать тебе еще одну идейку: убийца должен быть уверен, что Журавлев на свободе и все его старания ни к чему не приводят. Тогда он пойдет на следующее убийство.

— Ты в этом уверен?

— У меня детективное агентство, а не магазин игрушек. Мы тут тоже времени зря не теряли. Короче говоря, я с Диком встречаюсь в ресторане «Пекин» в два часа дня. Возьмите его после того, как мы расстанемся. Только по-умному и без фейерверков.

В трубке раздались короткие гудки. Марецкий нажал на рычаг и тут же набрал нужный номер. Зычный бас рявкнул:

— Подполковник Самохин у аппарата.

— Привет, Коля. Степан беспокоит. Какие новости?

— Эксперты подтвердили, что волосы с сиденья машины принадлежат Полине Тучиной. Туфельки тоже. На руле остались отпечатки пальцев. Все принадлежат одному человеку. По картотеке не проходит. С запиской все еще работают. Определили духи, «Афродита», производство Франции. Но самое интересное, что удалось выяснить, так это происхождение кинжала. Нашелся в Москве коллекционер, у которого такой есть, но только без спилов, а в первозданном состоянии. И что ты думаешь убийца спилил с рукоятки? Свастику и эмблему СС. Такими кинжалами награждались только эсэсовцы за особые заслуги лично Гиммлером. Своего рода кортик черной элиты. Ценился больше, чем железный крест первой степени. В России таких кинжалов единицы. Эсэсовцы надевали их только на парады и просто так с собой не таскали. Кинжал представлял собой реликвию, талисман. А еще высшим чинам, входившим в рыцарский орден СС, так называемым магистрам, вручался перстень. В случае смерти героя перстень и кинжал хоронили в замке, где ставили плиту с именем владельца, погибшего в бою. Вот почему они не попадаются на каждом шагу. А перстней и вовсе ни у кого из собирателей и фанатов нет. Такой перстенек можно обменять на трехкомнатную квартиру.

— Ты сам скоро экспертом станешь. Вот что, Коля, у меня есть одна задумка. Встретимся, поделюсь с тобой. А для начала мне нужна машина Журавлева. Ее надо помыть, почистить, поставить колесо и отогнать к его дому. Пусть стоит во дворе у всех на виду. Вроде как ему ее вернули, и никто ни в чем его не подозревает.

— Можно, конечно. Она нам не нужна. Все, что могла, машина уже рассказала. Тебе это срочно?

— Чем быстрее, тем лучше. И второй вопрос: у тебя есть толковые ребята, которых можно освободить дня на три от основной работы и посадить на хвост нескольким женщинам?

— А это что за идея?

— У меня есть список возможных будущих жертв. Их двадцать шесть. Это женщины, на которых могут совершить нападения. Но у меня только шесть человек. Сам понимаешь, я их не прикрою.

— Могу выделить четверых. Остальные заняты под гребенку.

— А шестнадцать останутся без контроля?

— Можно отправить их в отпуск или выдать им бюллетень, запереть дома, и пусть носа на улицу не высовывают, дверь никому не открывают и к телефону не подходят.

— Интересная мысль. Успеть бы их обработать. Придется подключить участковых по их месту жительства. Бери своих ребят, и часов в шесть вечера приезжайте ко мне. Устроим совещание и распределение ролей. И не забудь машину поставить на место. Тот капитан, что ездил к Журавлеву, знает его адрес, ему и доверь перегон тачки.

— Добро. Договорились.

Марецкий положил трубку и вышел из кабинета. Перед тем как с опергруппой отправиться в «Пекин», он дал задание лейтенанту Коршунову попасть в квартиру Журавлева и сидеть там безвылазно. Отвечать на все телефонные звонки и разыгрывать из себя простуженного Журавлева, разговаривая со всеми, зажав нос прищепкой.

К двум часам на трех машинах оперативники выехали к месту встречи Метелкина с Журавлевым.

Выпив рюмку коньяка, Вадим закусил лимоном и глянул на приятеля.

— Конечно, Степан прав. Пока я разгуливаю на свободе, Шефнер не успокоится. Они и так не могут понять, почему меня до сих пор не арестовали.

— Ленька с Гришкой провели классную операцию. Гриша подцепил на крючок секретаршу Шефнера. Девочка очень любит деньги и дорогие подарки, как и моя дура, которую пора гнать в три шеи. Ну ладно, это так, к слову. Главное в другом: длинноногая бестия согласилась на нас работать. Вчера поставила жучки. Гриша сидел в машине под окнами и записывал разговоры. Ничего толкового. Был у Шефнера в кабинете и Крылов. Для посторонних ушей разговор ничего не значил, а для нас он многое дал. Крылов доложил: «Объект пропал из поля зрения. Но если учесть, что люди в форме его ищут, то вывод простой: его не взяли. Проделайте еще одну вертушку. Но сначала убедитесь, что он в Москве. Глупо работать впустую, если он уехал и имеет железное алиби. Поезжай в Красково и согласуй действия с куклой. У нее хорошо работает голова».

Метелкин выпил свою рюмку.

— Это все, что нам удалось услышать. Не густо. Но ясно главное: останавливаться они не намерены. Следить за Крыловым — дело пустое. Хитер, как мешок гадюк. Но мы решили сделать по-другому — подловить его в Краскове. Поселок небольшой, из Москвы к нему можно подобраться только с двух сторон. Ленька, Вовчик и Гриша отправились туда. Надо уточнить, где расположено их гнездышко и о какой кукле идет речь.

— Как бы наоборот не получилось. Ребята не имеют опыта, а Крылов — профессионал. В Красково надо ехать мне. Может быть, они там и Наташу держат.

— О себе подумай, а не о Наташе. С их жестокостью они ее давно уже похоронили. Человеческая жизнь для этих отщепенцев ничего не значит. Если Наташа мешала Шефнеру, то ее убрали. Тут и думать нечего.

Вадим покачал головой.

— Нет, глупо Шефнеру рано сливать воду. Он осел здесь крепко и надолго. Знать бы зачем. Исчезнувшая жена ему может сослужить плохую службу, а он не хочет привлекать к себе внимание. Рубить головы хорошо, когда за это кто-то другой отвечать будет. Иначе они меня давно уже закопали бы вместе с Наташкой. Но меня не трогают, а значит, и ее держат где-то в клетке.

Метелкин вздохнул.

— Мне все понятно, Дик. Но пока ты будешь заниматься розыском и выяснением, будут гибнуть наши бывшие клиентки. Хочешь ты того или нет, но в их судьбах и мы замешаны. Я чувствую себя, по меньшей мере, преступником или соучастником.

Вадим усмехнулся.

— Предлагаешь мне сдаться Степану? Лет тридцать впаяют, а то и пожизненное. Он же ничего не сможет сделать. Слишком узкий обзор и ограничены возможности. С Шефнером ему не сладить, и у него на немца ничего нет, как и у нас, кроме собственной убежденности. Закон к нему не применить так же как, и к Крылову. Они обвешаны алиби, как ветераны медалями. А против меня у Ментов целый портфель доказательств. И что Марецкий сможет сделать? Ничего. У него начальство есть, и он подчиняется приказам.

— Какой же выход ты предлагаешь?

— Похоронить меня, всенародно, с помпой. Умер Журавлев. На машине разбился. И труп в гроб положить можно. Помнишь, мы с тобой ездили на «Мосфильм», обрабатывали одного режиссера? Пока мы его искали, то зашли к гримерам. Видел там гипсовые маски актеров — наших суперзвезд? Делают слепок с лица, а потом примеряют к ним грим, чтобы над живым человеком не издеваться. Изгаляйся над гипсовой головой, сколько душе угодно. Не капризничает, не ноет, не торопится. А если сделать маску из воска, то покойничек получится очень натуральным. Напяль на него блондинистый парик, наклей брови и намажь гримом. Останется только приделать голову к манекену, накинуть костюмчик и в гробик по размерчику подогнать. Убийства тут же прекратятся, а я смогу работать дальше с развязанными руками.

Метелкин слушал приятеля с открытым ртом.

— Ты гений. Дик. Надо эту идею обсосать как следует.

— Договорись с гримерами. Они люди небогатые, от халтуры не откажутся. Денег у нас на похороны хватит. Ты их небось не успеваешь считать.

— Не в деньгах дело. Как нам донести информацию о твоей смерти до Шефнера?

— Марецкий донесет, но об этом мы потом поговорим. Сначала надо решить вопросы с подготовкой и мелочами. Займись этим, а у меня своих дел хватает.

— Хочешь поехать в Красково?

— Обязательно. Нельзя ребят подвергать такому риску.

Метелкин промолчал. Он уже жалел, что позвонил Степану, но он знал о готовящемся убийстве, и только Марецкий мог предоставить Дику настоящее алиби.

Они расстались возле ресторана. Женя пошел к метро, а Вадим остановил машину. Все произошло быстро и очень неожиданно. Двое крепких парней взяли его под руки, а третий встал позади. Оставалось только сесть в машину. Так они и сделали. Вадим посредине, двое по бокам и третий впереди с водителем. На его вопросы не отвечали, ехали молча, тихо, и Журавлев понял, что разговаривать с ним будут не здесь и не эти быки.

Его доставили в знакомое отделение милиции и, минуя дежурного, отправили в камеру. Никто его протестов не слышал и на его выпады не реагировал. Когда его запирали, в дежурной части появился майор Марецкий. Капитан с повязкой дежурного вопросительно глянул на майора.

— Как будем оформлять, Степа?

— Как бомжа. Нарисуй ему мелкое хулиганство.

— И сколько с этой липой мы сможем его держать? Сутки?

— Тридцать шесть часов.

— Рискуем, Степа. Нас за это по головке не погладят.

— Найди какую-нибудь бабенку, пусть на него заявление напишет, требующее особого разбирательства, а потом заберет свое заявление, но не раньше чем через два дня. А с начальником я договорюсь. К Журавлеву никого не подсаживай. В полемику не вступать. Придет время, я сам с ним разберусь, а бумаги составлять — твоя забота, ты у нас спец по этим делам. Я буду у себя. Ко мне ребята должны приехать из Северного округа. Пусть их проводят.

К вечеру все собрались. Десять оперативников получили адреса женщин и разъехались по местам. Несколько сотрудников, в том числе Марецкий и Самохин, поделили между собой остальных женщин с единственной целью — убедить их не выходить из дому в течение нескольких дней. Большего они сделать не могли.

Белая «волга» перескочила через железнодорожный переезд и поехала вдоль полотна к поселку Гриша сидел в своих «жигулях» у поворота с выключенными фарами. Он заметил машину и разглядел силуэт водителя. По нынешним временам никто уже не носил шляпы, контур которой очень хорошо выделялся на светлом фоне заднего окна машины. «Волга» свернула на проселочную улочку, и Григорий включил двигатель. Он не стал зажигать фары, а ориентировался по габаритным огням шедшей, впереди машины.

Поселок утопал в соснах вековой посадки, а проселочные дороги делили его на квадраты, словно шахматную доску. Их отличало только название, которое в темноте не прочтешь, поэтому Гриша считал перекрестки, чтобы потом можно было ориентироваться в лабиринтах лесных участков. Наконец идущая впереди машина свернула в проулок с левой стороны. Гриша доехал до перекрестка и притормозил. «Волга» стояла метрах в двадцати с погашенными огнями возле высокого забора. Он припарковал свою «пятерку» к обочине, вышел из машины и решил прогуляться по улочкам, чтобы запомнить адрес.

В узких переулках столбы с освещением были разбросаны на расстоянии полусотни метров друг от друга, и приходилось напрягать зрение, чтобы не угодить в какую-нибудь яму. Дойдя до машины, Григорий запомнил адрес. На калитке краской значился дом номер двенадцать, а название улицы можно найти только на углах перекрестков. Эта была 7-я Вокзальная.

Гриша подошел к калитке и попытался найти щель, чтобы глянуть на территорию участка. Тут все и началось. Его правую руку какая-то силища заломила за спину, а к уху прижался холодный металл, очень похожий на ствол пистолета.

— Вы чрезмерно любопытны, молодой человек.

— Отпусти, больно. Я здесь живу рядом. Гуляю.

— И что при этом удивительно — твоя машина тоже гулять любит. Вчера она целый день простояла возле одного из зданий на Садовом кольце. А ты даже про обед с ужином забыл. И что ты там делал?

— Вы меня с кем-то путаете. Руку больно.

— Тебя одного сюда послали или с дружками?

— Никто никого не посылал…

— Не ври мне, гаденыш. Я тебя насквозь вижу. Значит, ты стерег меня со стороны переезда, а кто-то пасет въезд в Красково со стороны шоссе. Так?

— Никто никого не пасет. Что вам от меня надо?

— А это мы сейчас увидим. Шагай к своей машине, если не хочешь пулю в затылок получить.

Пришлось идти, пока руку окончательно не сломали. Гришу вывели к перекрестку, и возле двери его машины человек в шляпе резко развернул его к себе лицом. Правда, Гриша ничего не успел увидеть. Он получил мощный удар в челюсть, и из глаз посыпались искры, а потом все куда-то исчезло и наступила темнота.

Его бросили на заднее сиденье, и он рухнул, как мешок с песком. Крылов сел за руль «жигулей» и поехал в сторону Рязанского шоссе. Прозорливый холоп Шефнера не ошибся. На дороге, ведущей к основной магистрали, одиноко стояла «восьмерка». Крылов посигналил фарами и проскочил мимо на высокой скорости.

— Ты что-нибудь понял, Леня? — спросил сидевший за рулем парень.

— Ничего. Куда это он рванул? — Сейчас спросим.

«Восьмерка» развернулась и поехала в ту же сторону, что и пропавшая в темноте машина Гриши.

— Смотри, вон он стоит у обочины. Видишь?

— Не слепой, вижу. Кроме нее, и машин-то на дороге нет. За пять часов три машины проехало.

— Будний день, да еще погода. Какой псих поедет на дачу?

Они остановились позади Гришиной машины и вышли.

— Он что, заснул или напился до чертиков? — задумчиво произнес Вовчик.

Его уже никто не слышал. Шедший позади приятель получил крепкий удар по голове рукояткой пистолета и был пойман сильными руками при падении. Его просто уложили рядом с передней дверцей со стороны обочины, чтобы не светился на дороге.

Гриша сидел за рулем, и складывалось впечатление, что он действительно спит.

Вовчик хотел открыть дверцу, но не успел. Его сбил с ног обрушившийся на голову метеорит. Что-то очень тяжелое и сильное. Из ноздрей хлынула кровь.

Бессознательное тело Крылов усадил рядом с Гришей, потом выкатил «жигули» на середину дороги и включил фары, чтобы случайный лихач не врезался на полном ходу в непредвиденное препятствие. Затем он вернулся к «восьмерке», поднял с земли еще одного нерадивого следопыта и усадил его за руль. Сам устроился на коленях бесчувственного водителя «восьмерки» и в таком скрюченном положении ухитрился завести двигатель и тронуть машину с места. Он проехал три сотни метров вперед, развернулся, приоткрыл дверцу и вдавил педаль газа в пол. Машина взревела и рванулась вперед. Скорость нарастала с каждой секундой. Фары выхватили из темноты стоявший посреди дороги «жигуленок».

Крылов направил машину прямо в лоб застывшему железному коню и, когда расстояние сократилось до критической точки, выскочил из машины на полном ходу. Трюк удался, если не считать мелких ссадин. «Восьмерка» врезалась во вторую машину с такой силой, что «пятерка» подпрыгнула, отлетела на встречную полосу и, несколько раз перевернувшись, упала на крышу, выбивая искры из асфальта, затем протаранила шоссе еще несколько десятков метров.

Моторный отсек «восьмерки» ушел в салон, сделав машину безносой. На дорогу полился бензин, и оставалось бросить спичку, что Крылов и сделал. Когда вспыхнул факел, он уже спрыгнул с обочины в овраг и скрылся за деревьями. До Краскова пришлось идти лесом, натыкаясь на деревья, и терпеть удары веток кустарника по лицу. Но что это в сравнении с тем, что произошло на шоссе?!

Когда Ингрид поинтересовалась странным видом Крылова, то он отмахнулся, ответив, что это издержки его работы.

— Меня другое интересует: что и где мы делаем не так? Журавлев разгуливает на свободе. Его машина стоит во дворе. Позвонил ему домой по телефону. Парень простудился и лечится водочкой.

— Ты с ним успел подружиться?

— Нет, передал привет от его друга из Питера Кирилла Матвеева. Они учились вместе. Сказал, что проездом в Москве и выполняю просьбу Кирилла. Тот принял мой звонок как должное.

— Странно. По идее, он должен был бросить машину. Неужели колесо не прокололось?! Невероятно!

Ингрид ходила по террасе и курила длинную коричневую сигарету, сверкая отражениями от бриллиантовой броши. Даже оставаясь сама с собой, она не забывала о красивой одежде, макияже и о бриллиантах. Все стены в этом доме были увешаны зеркалами.

Крылов ее терпеть не мог, но вынужден был с ней работать рука об руку — таков приказ хозяина.

— У меня на примете есть еще одна пассия Журавлева, — внезапно заговорила Ингрид. — Я думала с нее начать, но не получилось, ты уже зацепил другую. Антонина Зайцева. Бывшая жена владельца-автосервиса «Рено». После того как ее мужу вручили доказательства неверности супруги, он избил ее до полусмерти и вышвырнул на улицу. Тут Журавлев промахнулся. Зайцевы жили гражданским браком и не были зарегистрированы. Пришлось Антонине возвращаться в свою клетушку в старой «хрущевке». Я выбрала ее потому, что она легкодоступна. Работает на дому, шьет женские тряпки на заказ и на продажу. Я к ней ходила. Обговаривали фасон платья. Остановились на том, что, как только мне удастся купить подходящий материал, она меня ждет. Выкройка уже готова. У нее не дом, а проходной двор. Сработать можно без проблем, но как мы притянем к этому делу Журавлева… Он уже обжегся пару раз и на телефонный звонок не клюнет.

— А нам он не нужен. Пусть сидит дома и пьет водку. Вчера, пока он ходил ловить простуду, я побывал у него дома и кое-что прихватил с собой. Оставить улику рядом с трупом равноценно визитной карточке.

Ингрид загасила сигарету и взяла новую.

— Не слишком ли у нас все напыщенно? Журавлев — бывший следователь — при каждом убийстве разбрасывает улики? Это с его-то опытом! Тут надо придумать что-нибудь более весомое. Нужна причина, по которой он убивает этих женщин. А пойдет он на такое, если ему будут угрожать. Кто? Почему и как? Причина одна: он спал с женами солидных бизнесменов. А если предположить, что несколько женщин, брошенных мужьями, решили объединиться, отомстить донжуану? Журавлев раскрыл замысел и решил упредить удар и убрать их с дороги.

— Звучит как дешевый триллер с лотка. Но если эту мысль развить, обосновать, просчитать, то может кое-что получиться, похожее на правду. Но заговорщиц надо найти, объединить и накрыть всех одним махом, а не щелкать по одной, как лесные орешки. Задачка не из легких.

— Попробуем упростить.

— Думай, Ингрид, ты у нас мастер интриг. Любого можешь втянуть в болото. Твой ход. Рассуждай вслух, а я буду смотреть на твои козни со стороны, как следователь. То, что будет походить на правду, мы одобрим, а что начнет смахивать на заоблачные фантазии, отбросим в сторону. Я человек трезвомыслящий, реалист, и женские фантазии для меня выглядят достаточно примитивно. У меня кое-что есть, от чего можно оттолкнуться, — Крылов достал из кармана пиджака стопку фотографий и бросил на стол. — Наш бабник слишком беспечен и тщеславен. Он отбирал для себя по одной фотографии с каждой женщиной, проходившей через его руки. Неплохая коллекция. Ее можно использовать. Вот такие оплошности и губят аферистов. Он даже не соизволил их спрятать как следует. Одну фотографию из этой кучи я убрал — ту, где жена нашего шефа проявляет свою страсть непотребным образом. Впрочем, и остальные девочки достаточно темпераментны.

— Мы хорошо дополняем друг друга. В каждом деле нужен оптимист и пессимист, плюс и минус.

Ингрид достала из старинного буфета хрустальный графин с ликером и налила себе наперсточную рюмочку тягучей жидкости.

— Итак, начнем. Вариант первый…

До последнего варианта они дошли к четырем часам утра.