— Как же вы меня разыскали? — удивился человек с необычной фамилией Кулич, разглядывая парики.

— Ваши инициалы на лейбле вынесены. Остальное — дело техники.

— Да-да, понятно. Так что вас интересует?

Он пригласил гостей сесть. Своего кабинета у мастера не было. Он встретил их в приемной, где стояли стол и кресла, а по стенам размещались застекленные витрины с гипсовыми головами, на которых красовалась продукция мастерской.

Приемщица подала на стол кофе.

— Нас интересует происхождение этого заказа. Кто, когда и сколько заказал париков?

— Вы уверены, что я должен держать перед вами отчет?

— Уж лучше перед нами, чем перед милицией. Мы из частного сыскного бюро.

Не скрою от вас, что результаты нашей работы будут известны на Петровке. Однако я думаю, что нашего отчета им будет достаточно и они уже не станут вас тревожить вторично.

— Понимаю, убедительный аргумент. Заказ делали три года назад. Оплачивала его адвокатская фирма «Бакалавр». Первично заказали двенадцать штук, и в течение двух лет мы им сделали еще четырнадцать.

— Есть определенный заказчик?

— Да, Гельфанд Зиновий… извините, но отчество не помню.

— Для кого делали конкретно, вам не известно?

— Даже не догадываюсь. Тут в воздухе витала какая-то таинственность. Во всяком случае, не для маскарада. Парик из натуральных волос — удовольствие дорогое. К тому же все парики имеют длинные волосы. Я думал, это связано с каким-то шоу-бизнесом, что-то наподобие варьете или дома моделей. Я тогда объяснил господину Гельфанду, что очень дорожу своим именем и у нас здесь не сенокосилка, а ювелирная штучная работа. Без примерок мы ничего не делаем. Он очень долго не хотел со мной соглашаться, предлагая самостоятельно снимать размеры и указать на квитанциях, что принимает заказ без последующих претензий, но мы отказались. В конце концов он согласился, приехал через месяц. Очевидно, обращался в другие мастерские, но везде получил однозначный ответ. Конечно, что тут скрывать, он нас поразил. Мы рассчитывали увидеть хорошеньких девушек а он пригнал целый автобус мужчин, в основном от двадцати до двадцати пяти лет.

Правда, среди них были и солидные, зрелые мужчины, но все без исключения оказались бритыми наголо. Меня как мастера такие головы устраивали больше любых других. Так мы выполнил первый заказ, а потом сюда приезжали уже небольшие группки по два-три человека.

— Какова была форма оплаты?

— Только безналичный расчет. Деньги нам переводила фирма со своего счета в Москве.

— Мы можем получить копии этих документов?

— Это возможно, я поговорю с бухгалтером. Мы опасаемся налоговой полиции.

— Приятно слышать.

— А бороды с усами вы не делаете? — спросила Настя. Кулич рассмеялся.

— Вы, уважаемая, мои мысли прочитали. Этот же вопрос задал мне Гельфанд. Я ответил отрицательно. Он попросил у меня рекомендации, и я отослал его к одному специалисту на киностудию.

— Скажите, Дмитрий Михалыч, а вы могли бы узнать своих клиентов? Тех молодых людей? — спросил Журавлев.

— Нет, разумеется. У меня не очень хорошая зрительная память.

Настя построила вопрос иначе.

— Может быть, вы сможете опознать свои парики?

— Это несомненно. Я помню все наши работы, и даем гарантию на три года, если нет технических повреждений.

Журавлев улыбнулся и достал из сумки большую цветную фотографию.

— Пожалуйста, взгляните на снимок и попытайтесь разобрать, у кого свои волосы, а на ком надеты ваши парики.

Мастер глянул на фотографию.

— Бог мой! Вот уж не думал, что в моих накладках будут ходить монахи!

— Нет, у монахов свои волосы, — деловым тоном задала Настя. — А в париках ходят оборотни. Ведь сами поедите, как удобно разгуливать по Москве с оружием в руках, серьгой в ухе, кожаной жилетке и сеять зло вокруг себя. А спустя час-другой надевать на себя крест и сутану, напяливать на голову парик, приклеивать бородку и вместо автомата играть четками, не забывая при этом молиться, проходя мимо храма. Кто же найдет такого оборотня! Кому придет в голову искать преступников за монастырскими стенами!

— Вы так возмущены, мадам, будто я в чем-то виноват.

— Нет, мы вас ни в чем не виним. Просто я воочию видела такую картину. Спокойно говорить не получается.

— Мне трудно вас понять. Я себе даже представить такого не могу.

— Взгляните, пожалуйста, на снимок, — предложил Вадим.

— Да-да, конечно… Так… Ну вот, я уже вижу. Он начал указывать на фотографии монахов и комментировать. Журавлев подал ему синий фломастер.

— Лучше мы сделаем по-другому. Каждый узнанный вами парик обведите, пожалуйста, в кружок фломастером.

Через десять минут насчитали двадцать пять кружков.

— Одного не хватает, — сказала Настя.

— Очевидно, этого человека здесь нет. Но я отметил все наши работы.

— Из девяноста четырех человек — двадцать пять фальшивых. Четвертая часть, — прикинула Настя.

— Это не точно. Парики сделаны три года назад. Монастырь открыт пять лет назад. Кто-то мог отрастить свои волосы. Может быть, все они имели длинные волосы, но из общей массы выбрали лучших боевиков, которых отправляли на задания в «мир», и им требовалось обязательное перевоплощение. Остальным и в монастыре дел хватало.

— Не будем гадать.

Получив необходимые справки в бухгалтерии, они поблагодарили мастера и ушли готовить посылку для майора Марецкого.

Встреча состоялась на нейтральной территории. Общий зал ресторана «Националь» вполне подошел для переговоров. После взрыва на Тверской центр Москвы находился под особой опекой правоохранительных органов.

Дантист впервые за последние полгода вылез из своей берлоги и появился в людном месте. Арсен, больше известный в криминальном мире под кличкой Гуталин пришел один. Лишние люди только вызвали бы раздражение у Дантиста, а он не хотел обострять и без того напряженную обстановку.

Арсена проводили к столику, где сидел глава треста и его главный теоретик адвокат Гельфанд.

— Присаживайтесь, Арсен Ашотович, — предложил адвокат, изображая на лице улыбку. — Удивлены? Согласен с вами, встреча необычная.

Арсен сел за столик. Он ждал объяснений и не хотел задавать вопросов.

— Почему вы? — спросил Дантист. — Объясняю. Мне известно, что ваша диаспора владеет достаточной информацией о нашем тресте. Нам не придется попусту тратить время на лишние объяснения. К тому же вы сотрудничаете с азербайджанской и чеченской группировками. И не возражайте, у меня свои источники информации, которым можно доверять. На данный момент нас это обстоятельство устраивает. Вы идеальный посредник. У меня есть к вам деловое предложение. Надеюсь, вы его примете. Речь идет о большой партии оружия. Три тысячи стволов, взрывчатка и прочие атрибуты военной техники. О цене договоримся. А главное, что вам за ним не надо никуда ехать. Вам его доставят в нужное место в пределах Москвы. Что скажете, Арсен Ашотович?

— Снег на голову среди знойного лета. Я не готов вам дать ответ сию минуту.

— Напрасно, ведь вы можете перейти из категории посредников в категорию моих противников. Стоит ли менять свой статус? Вы же знаете, чем это может кончиться.

— Вы ставите меня к стенке в любом случае. Представьте себе, что я соглашаюсь на ваше предложение. Для вас не секрет, кому нужно оружие и кто его купит. И как только оно попадет к ним в руки, его пустят в дело. А это новый виток войны. Прольется кровь, и виноватым окажусь я. Будь я настолько богат, как вы, то сам бы скупил этот арсенал и утопил бы его в болоте. Но у меня нет таких денег.

— Никто ничего знать не будет, Арсен Ашотович. В этом смысле мы оба можем постараться на благо общего Дела. Конечно, у меня есть своя политика, свои принципы и свои знамена. Но я в первую очередь бизнесмен. В первую, а не во вторую. Давайте исходить из этого. У меня есть товар, и мне нужен покупатель.

Против кого повернут стволы, не имеет значения. Иногда можно и закрыть глаза на некоторые мелочи. Бандит убивает бандита, и нам не обязательно выяснять, кто из них русский, а кто чеченец. Мы не на хоккейный турнир пришли, чтобы болеть за свою команду, мы сделали вбрасывание и отошли в сторону. Теперь пусть играет каждый за себя.

— Объясните мне мой интерес в этом деле?

— Я сниму с вас налоги на год, если вы сумеете завысить цену на оружие на сумму налога. Таким образом, вы как посредник сами будете определять цену и заработаете неплохие деньги.

— Вряд ли высокие цены устроят покупателя. Они знакомы со стандартами, к тому же при оптовых закупках полагаются скидки.

— Возможно, если речь идет о бананах и помидорах. Мы не говорим о скоропортящихся продуктах. Опасный груз с доставкой на дом стоит того, чтобы выложить кругленькую сумму не торгуясь. И скажу вам, между нами, конечно, что у меня есть неплохая идейка, как подстегнуть желание ваших друзей приобрести мой товар за любые деньги.

— Догадываюсь. О каких сроках идет речь?

— Сегодня вторник. В четверг сделка. Готовьте личные.

— Условия мне понятны, но последнее слово не мной, а за покупателями. Сделаю все, что смогу.

— Сможете. В субботу утром вам позвонят, и, думаю, вы сможете получить с них ту сумму, которую заявите. — Дантист положил на стол конверт. — Здесь прайс-лист с расценками и полным ассортиментом. Половинчатых решений быть не должно. Никаких компромиссов. Я думаю, у вас все получится. Только не идите у них на поводу. Пусть сегодня они покочевряжатся, но к четвергу сами упадут к вам в ноги. Не сомневайтесь в этом.

Арсен взял со стола конверт и вышел из ресторана не прощаясь.

— Как обстоят дела с фейерверком в Горенках?

— Назначаю на пятницу. Пигмей гарантирует успех.

— Это будет его последним успехом. Я не могу имени его слышать.

— Можно сделать так, чтобы он и сам остался в Горенках, в общей могиле.

— Не обязательно, пусть доведет дело до конца, а потом его встретят на выезде. Нужно устроить показательную казнь, чтобы все валеты и шестерки видели и знали, чем кончается нарушение устава, повлекшее за собой гибель единомышленников. Мы не можем простить ему смерть Сократа и ложь.

— Что будем делать с Раджой? Этот вопрос меня беспокоит больше всего. Если мы к субботе вычистим склады, то он вновь их набьет оружием. Монастырь переполнен ящиками, а завод в конце недели готовит новую отгрузку. Мы задыхаемся.

— Передай Радже, что я болен и все вопросы решает Пигмей. Пигмея не будет до субботы, а потом и вовсе не станет. Надо выиграть время. Нам сейчас не до Раджи. У нас за спиной не должно оставаться ни одного патрона и запала. Только так мы сможем выпутаться из сетей. По Данным с Петровки, они выйдут на трест в течение недели. Мы должны быть готовы к этому. Трест не может умереть из-за мелких просчетов. Бежать нам некуда. Это наша страна, и мы ее хозяева. Нам ли пугаться каких-то безмозглых ментов, когда за нашими спинами тысячи патриотов!

О конце думать еще рано. Растет новое поколение, готовое взяться за оружие.

Горячие точки не зря называются точками, а настоящая война идет по всей России, и мы в ней играем не последнюю роль. Это понимаем не только мы с тобой, но и люди в генеральских погонах, мальчишки с арматурой в руках и те, кто сидит у власти. Стоит ли нам думать о таких мелочах, как кучка правдоискателей из подразделений внутренних дел! Недалек тот час, когда все будут думать, как мы…

Молодой человек, сидевший через два столика у окна, решил, что дальнейшее развитие философских измышлений Дантиста уже не относится к стратегическим планам треста. Он убрал в карман направленный микрофон-пушку, прикрытый салфеткой, вынул из уха наушник и выключил диктофон. Расплатившись с официантом, он взял свою сумку и покинул ресторан. До гостиницы «Украина» он добирался на метро, стараясь сделать все, чтобы уйти от хвоста, если таковой имелся. Лишний раз подстраховаться не мешало.

Поднявшись на двенадцатый этаж гостиницы, молодой человек прошел в свой номер, снятый им для экстренных совещаний с подполковником Платоновым. Такой вариант устраивал обоих. Платонову не надо было выходить на улицу и вилять по городу ради недолгого общения. Куда проще подняться на несколько этажей на лифте и зайти в другой номер.

Платонов уже ждал своего агента, стоя у окна и разглядывая, как по Москве-реке ходят речные трамвайчики.

— Ну наконец-то, Толя! Я отсутствую у себя в номере второй час. Мои соглядатаи могут занервничать.

— Наверняка. Вас сегодня переправят в Горенки.

— А план?

— План я привез, а задержался из-за адвоката. Гельфанд проводил сегодня важную встречу в ресторане «Националь». Там был главный. Сфотографировать мне их не удалось, но разговор я записал. Вам будет полезно его послушать. Они встречались с Арсеном. Хотят продать все оружие, осевшее в Москве, кавказцам.

Сбрасывают балласт. Похоже, майор Марецкий наступает им на пятки.

Щепкин разложил чертежи на столе и сверху положил аудиокассету.

— Послушаю у себя в номере. Ты говоришь, они встречались с Арсеном? Я знаю этого человека, но он не связан с боевиками, держит нейтралитет.

— Поэтому они и выбрали его посредником. Банду можно было бы накрыть до четверга, пока у них находится оружие, но мы не знаем, где их склады.

— Но это знает Пигмей.

— Боюсь, с Пигмеем покончено. И вас тоже уберут вместе с Пигмеем после операции в Горенках. Мне кажется, вам надо выйти из игры сейчас, пока еще есть такая возможность, потом все станет непредсказуемым. Из Горенок вас не выпустят.

Платонов подошел к столу и начал изучать план минирования здания клуба.

— Я не могу, капитан, выйти из игры. Не привык бросать незаконченную работу. Мы доведем дело до конца.

— Конец будет печальным.

— Поживем — увидим.

— Если вы поедете в Горенки, вам придется Взорвать клуб и людей.

— Это не люди, Толя, а преступники. Пигмей мне показывал список тех, кто придет на сходку. Троих из них я знаю. Сам лично арестовывал их, когда был оперативником. А памятка от одного до сих пор в виде глубокого шрама красуется на моем теле. И что? Ты думаешь, кого-нибудь посадили? Я еще в госпитале валялся, а он уже на свободе водку пил.

— Сходку можно накрыть.

— И дальше что? Сутки продержат в местном отделении и выпустят. Первый раз, что ли? Одному-двум подбросят ножи и наркотики, но все это шито белыми нитками. Осиное гнездо не рушат палкой, его сжигать надо.

— И вы, подполковник милиции, пойдете на теракт?

— Я частное лицо, Толик. Может быть, я и не прав, возлагая на себя полномочия палача. Каждого из бандюков на готовящейся сходке можно было бы сотни раз вздернуть на перекладине, а они живут, жируют и продолжают убивать. Я вот выжил, а мой сын погиб. Значит, в нашей стране законы написаны криво, не с тем уклоном, а я не хочу стоять на стороне этих законов, чтобы потом оплеванным с ног до головы смотреть, как лыбятся уголовные рожи, выходя из милиции и садясь в свои «джипы» и «мерседесы».

— Ладно, я вам не судья. Вы мой учитель и отец моего друга. Все, что от меня зависит, я для вас сделаю. К сожалению, нам не известно место в Горенках.

Я смотрел по карте. Там озера, и кемпингов, мини-домов отдыха, баз очень много.

— О чем ты, Толя?

— Хотел бы набрать команду из своих ребят и попробовать вас вытащить из западни.

— Мысль неплохая. Но как ты объяснишь своим ребятам, офицерам ФСБ, что они идут на незаконную операцию? Вступать в бой с бандой без санкции начальства не положено. Придется применять табельное оружие.

— А если не табельное, а бандитское, изъятое в рукопашной схватке?

— Так-так-так… Фокус такой: приехали офицеры ФСБ в свой выходной покупаться в пруду и позагорать. Слышат — взрыв! Вот твой путеводитель. Взрыв на все Горенки будет слышен. Сориентируйтесь на месте. Вы туда, а там бандиты!

Ну что вам стоит разоружить дюжину автоматчиков, повязать их, как редиску, и выйти победителями?!

— Все насмехаетесь, Георгий Петрович. Ладно, у меня будет время подумать.

— Ты, капитан, в эти дела не лезь. Помог — спасибо. Дальше я сам справлюсь. Мне Пигмей нужен. Только он сможет меня на остальных вывести. Я должен весь букет увидеть, а потом останутся только мелочи. Ну, мне пора.

— Удачи вам!

Платонов вернулся в свой номер, достал диктофон и прослушал пленку. И опять он уткнулся в тот же тупик. Хозяина треста зовут Илья Михалыч, но по этим данным человека не вычислишь. Задача не будет решена до тех пор, пока все руководство треста не разложится, как колода карт, тогда и до исполнителей очередь дойдет. В деле появилась новая фигура под кличкой Раджа и склад в монастыре. Платонов отдавал себе отчет в том, что в одиночку ему с этим не справиться даже при самой благоприятной обстановке. Но поблажек ждать неоткуда, петля стягивалась вокруг шеи. Мысли оборвал приход трех человек. Возглавил компанию Пигмей.

— Чем порадуете, Роман Семеныч?

— План на столе. Там же список необходимых причиндалов от "А" до "Я".

Пигмей отдал список одному из своих спутников и приказал:

— Все материалы собрать и сегодня же вечером доставить на место. Отправляйся к Фазану на склад и сам проверь все по каждому пункту.

На одного человека в номере стало меньше.

— Да и нам с вами, Роман Семеныч, пора собираться в Дорогу. Машина уже ждет.

— Уже? Без всего?

— Вам надо осмотреться на месте, изучить здание, Пощупать все своими руками, подумать. Спешка в этом деле противопоказана. Мы работаем наверняка.

— И куда мы едем?

— А вот этого вам до поры до времени знать не обязательно. Так что не обижайтесь, но в машине вам завяжут глаза.

— Это хорошо. Пигмей удивился.

— Вы так думаете?

— Конечно. Значит, есть надежда вернуться обратно. Если бы меня решили оставить под завалом, то и глаза мне незачем завязывать.

Пигмей рассмеялся.

— Ну что вы, Роман Семеныч! Совсем о нас плохо думаете. Нет, я ценю хороших специалистов и истинных патриотов. У меня на ваш счет дальновидные планы. Хочу сделать вас своей правой рукой. Вы мне сразу понравились.

Платонов сделал вид, будто поверил.

— Установите за домом и офисом Рукавишникова круглосуточное наблюдение, дайте его координаты в федеральный розыск. — Марецкий бросил трубку на рычаг.

Взглянув на майора Кораблева, он добавил:

— Пигмей как сквозь землю провалился. Ты был прав, Алик, мы опоздали.

Эксперт пожал плечами и перевел взгляд на лежавшие на столе три парика и фотографию послушников Кинского монастыря.

— К этой посылке прилагается записка. Позволь зачитать, Степа. Вот что пишет Журавлев:

Кораблев глянул на Марецкого, который в эту секунду взял парик со стола. Он улыбнулся и продолжил:

Кораблев отложил записку.

— Их двадцать пять человек. Если данные Горелова из Тулы верны, а я в этом не сомневаюсь, то, помимо высоких стен, монахи защищены оружием. К тому же они полные беспределыцики — бойня в Москве, налет на пост милиции по дороге в Егорьевск, убийство инженера завода.

— Все правильно, Алик, надломленные ребята в руках фанатика-головореза. Брать монастырь приступом нельзя, а сейчас тем более. Тут нужен маневр.

— Какой, Степа?

— Ждать надо до конца недели. Сейчас контролируются все банковские операции. Деньги должны перечислить на счет завода сегодня, а в пятницу Раджа пошлет машины за оружием. Вот тогда и придется поплясать. Ни одно звено не должно выскользнуть у нас из рук. Если мы выпустим машину с завода, то потом замучаемся искать виноватых. Нам сдадут главбуха и сохранят основной костяк. Машину будем брать на территории складов своими силами, и так, чтобы комар носа не подточил.

— И тут же монастырь превратится в неприступную крепость. Спугнем.

— Спугнуть необходимо, но не таким примитивным образом. Спугнуть надо раньше, выстрелить из всех стволов сразу. Надо заставить их уйти из монастыря, всех боевиков, с оружием, но спугнуть их в тот момент, когда машины уже уйдут на завод, чтобы они не смогли бы их вернуть обратно.

— У них же сотовые телефоны есть.

— Нет, предусмотрительные коррупционеры во главе с подполковником Мягковым глушат в области сотовую связь. Вот почему Горелов не мог нам звонить из Егорьевска. Скорее всего, они пользуются рацией. И тут важно найти их частоту. Надо любым способом отрезать курьеров за оружием от базы в монастыре. В то же самое время в Кинскую пустошь должно прийти известие о том, что к ним выехала проверочная комиссия из Московской Патриархии во главе с авторитетным митрополитом и свитой епископов. Вот кого они могут испугаться, а не ОМОНа. Против митрополита никто не пойдет.

— Слишком большой риск, Стена.

— Нет никакого риска, и комиссия не нужна. Нужна дезинформация, способная выгнать зверя из логова.

— Выпустить вооруженную армию опытных бойцов на просторы нашей родины иустроить на них охоту?! Ты подумал, что сказал? Они тебе устроят Чечню в Тульской области. Мало не покажется.

— Никакой охоты, Алик. Автопоезд должен дойти до конечной станции. Не для себя же они хранят арсеналы. Им нужен сброс, а мы должны знать адрес, по которому идет доставка арсенала.

— Уже лучше, но так просто они в руки не дадутся.

— А ты предлагаешь их по одному конфетками выманивать? Тут надо понимать, с кем дело имеешь. Психологический фактор имеет огромное значение. Если убрать главарей, то с ребятами можно договориться. Они же понимают, что здесь не Чечня и не окопы. Не всякий на своих руку поднимет. Война есть война, а преступление; убийство — совсем другое. Я не думаю, что они этого не понимают. Им замусорили голову маньяки. Их лечить надо, а не в тюрьмы сажать.

На столе зазвонил телефон. Марецкий снял трубку.

— Да… Понял… Хорошо, держите меня в курсе дела.

— Кто это, Степа?

— Деньги пришли на счет завода за заказ. Сейчас отслеживают их путь. Через пару часов будет известен отправитель.

— Значит, отгрузка неизбежна?

— Все совпадает с записями в блокноте покойного начсбыта. Отгрузка намечена на пятницу. Нам понадобятся три группы захвата. Черногоров не откажет.

— А утечка?

— Попытайтесь предотвратить. Есть одна мыслишка. В дверях появился подполковник Сорокин.

— А вот и Валерий Михалыч, наверняка с сюрпризом.

— Вряд ли это можно назвать сюрпризом, господа офицеры. — Он провел рукой по бородке, как мусульманин перед молитвой, и сел за стол. — Удивительного ничего я не нашел, лишь подтвердил собственные догадки. Речь пойдет о трехликой гидре по имени майор Шмарин Сильвестр Егорыч, покойный командир батальона с нелегальным названием «Белые волки». Спасибо военным, они мне здорово помогли.

Как мы помним из рассказа отставного лейтенанта Лиходеева, Шмарин погиб. Его труп нашли обезглавленным на руинах церкви. Однако родственников на опознание не вызывали, похоронили в цинковом гробу. Причина простая — командный состав не хотел причислять майора к категории без вести пропавших. Они решили, что майора взяли в плен чеченцы, и никто не сомневался, что его убили. Дело в том, что у обезглавленного трупа не было татуировки на плече с символом «Белых волков».

Труп есть труп, и почему бы не похоронить героя с почестями, а не признаваться в том, что грозу чеченских сепаратистов взяли в плен. О том, что майор жив и ушел с поля боя в подполье, никто и предположить не мог. Однако никто не искал исчезнувшего отца Платона, протоиерея той самой церквушки, которую разгромили.

Небольшое отступление из области моей собственной фантазии. Представим себе тот бой. Майора контузило, и его отволок в подвал церкви священник.

Оставил бессознательное тело и пошел за следующим бойцом, но и сам попал под пулю. Не исключено, что бандиты отрезали ему голову. Это в их духе, и такие случаи не редкость. Ночью майор пришел в себя, выбрался из подвала и увидел картину, от которой мороз бежит по коже. Что он там думал, я не знаю. Не исключено и более серьезное ранение, не только контузия. Майор решил уйти с фронта и продолжить войну на территории России. Он забирает документы священника, переодевается и уезжает в Кинскую пустошь, где активно приступает к возрождению монастыря, а потом приглашает туда архимандрита Пафнугия и с его помощью освящает монастырь, открыв на его территории реабилитационный центр для воинов чеченской кампании.

Так монастырь мог разделиться на две половины. Одна — это «Белые волки» бывшего майора, вторая — истинно верующие монахи, прикрывающие собой партизанскую войну Сильвестра Шмарина против басурман. Вот такой набросок я могу предложить вашему вниманию. Тянет на небольшую повесть, печальнее которой нет на свете.

Марецкий кивнул.

— Звучит очень убедительно, Валерий Михалыч. А подтверждения есть? Уверен, что ваша фантазия обязательно цеплялась за какие-нибудь фактики.

— К сожалению, это так. Скучная у нас профессия. Никакой фантазии, полета мысли, идей, воздушных замков. Нет, берут тебя за волосы и носом о стол! А где факты?! Где доказательства?! О каких тут крьшьях можно говорить?! Давайте о фактах. — Сорокин взял со стола парик и потряс им над столом. — Идея переодевания могла исходить от отца Платона. Он был лыс, как бильярдный шар. Но не мог же он ходить, как буддийский жрец на мусульманской территории, и проповедовать христианство! Вот он и раздобыл себе паричок. Прошу учесть; что сейчас речь идет только о фактах. Факт следующий — отца Платона никто больше не видел в Чечне и документов его тоже, но его документы об окончании семинарии и зачислении в служители Кинского монастыря появились в епископате.

А теперь я вам приведу один из самых убедительных фактов. Отец Платон, в миру Гаврилов Олег Иванович, родом из Костромы и никогда не бывал в Тульской области. Что касается майора Шмарина, то он служил в десантном полку, расформированном в девяносто втором году и дислоцировавшемся в Кинской пустоши в пятистах метрах от заросших стен старого монастыря. Теперь все наоборот.

Казармы бывшего полка заросли травой, а монастырь возродился, и его кельи превратились в казармы для бывших однополчан боевого майора. Также известно, что у майора в Егорьевске есть или была женщина, полевая подруга, с которой он переписывался, будучи в Чечне. Ее зовут Наталия Ивановна Самошина, а ее старший брат занимает должность мэра города Егорьевска. Уж кто кому помогал встать на ноги — еще придется разбираться.

Стоит также добавить, что в полку Шмарин нес ответственность за боевое снаряжение и имел дела с военными чиновниками в области вооружения армейских подразделений. Думаю, Шмарин имел коммерческую жилку предпринимателя, не раз стоял у окон казарм и, глядя на монастырь, думал о русской бесхозяйственности наплевательстве. Это опять из области фантазии.

— У вас очень хорошо получается, Валерий Михалыч, совмещать факты с элементами воображения и аналитическим путем увязывать одно с другим. Очень образно получается, — улыбнулся Марецкий.

— Просто я хотел понять майора. Правда, сделать мне этого не удалось в полной мере, но приблизительно, на более короткое расстояние, получилось. Должны мы в конце концов знать, с кем имеем дело!

— Теперь знаем. Приблизительно, — грустно заметил Кораблев.

— И что же, Алик? — спросил Сорокин.

— Герой, бандит, коммерсант в одном флаконе.

— Бандитами не рождаются, их таковыми делает среда обитания, — возразил Сорокин. — А героями становятся из-за стечения обстоятельств.

Телефонный звонок застал их в машине. Журавлев достал трубку из кармана.

— Слушаю вас.

— Дик, это Метелкин.

— Ну слава Богу, объявился! Ты уже выбрался из Егорьевска?

— Мы в Туле. Подробности при встрече. Ты раздобыл статью Еремина?

— Пока еще нет, но вот еду с надеждой к последней инстанции. Надеюсь ее получить.

— Речь в ней идет об оружейном заводе. Монастырь — перевалочная база, куда оружие с завода поступает в Москву. На этом построена вся схема. Что важно: выяснить, кто является главным заказчиком и где их арсенал. Не найдем оружие — упустим главарей. Они прикрыты со всех сторон, их можно взять только с поличным. Даю наводку. Деньги за новый заказ на партию оружия пришли из Москвы, некая фирма «Глобус». Мы выяснили, что «Глобуса» не существует, а деньги сняты со счета юридической фирмы «Бакалавр» и после фильтрации через несколько подставных фирм перечислены на оружейный завод. Выясни, что такое «Бакалавр» и с чем его едят, похоже, они тоже подставные, кто и когда регистрировал фирму и кому принадлежит счет.

— Я тебя понял.

— Пока все. Скоро позвоню.

— Метелкин? — спросила Настя.

— Он самый. Теперь хоть стало понятно, на чем вся каша заварена. Он только что говорил о «Бакалавре». Мы уже о нем где-то слышали. Крутится в голове, а вспомнить не могу.

— Стареешь, молодой человек. Фирма «Бакалавр» закупала парики в мастерской для монахов. Некий Зиновий Гельфанд привозил бритоголовых мальчиков на примерку. Вспомнил?

— Вспомнил. Счета из бухгалтерии у нас?

— Да, ты не захотел их пересылать Марецкому.

— Правильно, сами все выясним, а то Степа начнет горячку пороть, всем руки выкручивать, а его пошлют куда подальше и на этом дело закончится.