2

Очередь в Сбербанке вытянулась на весь зал. Журавлев торопился и немного нервничал. Всего на свете не учтешь. Сегодня выдавали пенсию, и старушки оккупировали оба окна, где шли выплаты по сберкнижкам.

Но, когда он проснулся утром, то еще не знал, что в его карманы попадут те две сберкнижки на предъявителя, которые он держал в руках. Каждый рыбак, уходя на промысел, рассчитывает на хороший улов и понятия не имеет, что попадется на крючок.

Сегодня утром он посетил квартиру профессора Полетаева. Согласно заказу, в добычу Журавлева должны входить четыре раритетные издания, за которые ему предлагали солидное вознаграждение. Книги так книги. Обчистить квартиру в отсутствие хозяев ничего не стоит такому мастеру, как Вадим Журавлев, но, помимо заказа, надо и для души поработать и прихватить что-нибудь на память. Такими памятными подарками была заставлена одна из его квартир, которую он снимал в новостройках Марьино.

У себя дома, где он жил с больным, старым отцом, Журавлев краденых вещей не держал. Узнай старик, чем промышляет его сын с высшим образованием, его хватил бы удар. Журавлев очень любил своего отца. Мать он не помнил, она умерла, когда Вадику не исполнилось и десяти лет. Отец, инвалид войны, воспитывал сына один. Судья, правовед, он старался вложить в сына все самое хорошее. Вадик рос очень способным мальчиком, хорошо учился, с медалью окончил школу, юрфак университета с красным дипломом. Отец ушел на пенсию, а сын приступил к работе в органах правопорядка. Преемственность. Старик Журавлев гордился своим сыном.

Вадим проработал следователем в прокуратуре пять лет и надломился. Что с ним произошло, он и сам не знал, но он завидовал тем, кто сидел перед ним и готовился идти в зону на долгие годы. Романтическая натура тянулась к приключениям, а рутинная работа привязывала к стулу. Много преступников прошло через его кабинет. Среди них были очень интересные люди с собственной философией. Проходили и отъявленные бандиты, которых Журавлев-младший открыто презирал.

В детстве он читал про Робинзона Крузо и Гулливера, мечтал о путешествиях и кладах. Обожал Дюма и его графа Монте-Кристо. До дыр зачитал Конан-Дойля и Фенимора Купера. А жизнь заставила его гулять в старом московском дворике, ограниченном в пространстве, и сидеть за учебниками. А ночью, когда отец засыпал, он проникал в его кабинет, открывал портфель и зачитывался томами уголовных дел, которые отец вел в городском суде. Вадик любил трудности и с успехом их преодолевал, будь то учеба или спорт. Перепробовал он все, что его притягивало. Сначала легкая атлетика, потом альпинизм, затем, когда подрос, отец купил ему мотоцикл за золотую медаль. Мотогонки по льду, покорение вершины, биатлон, стрельба из лука, подводное плавание, верховая езда и фехтование — полный джентльменский набор дореволюционного кадетского корпуса, смешанный с современной школой трюкачей. Он старался походить на тех героев, о которых читал в книгах. Жизнь, сопряженная с риском и полная приключений — вот его стихия. Работа следователем ему также казалась романтичной, пока он не попробовал ее на зуб. Трудно сказать, сколько томов бумаги он исписал за пять лет рутинной работы, и наконец принял сторону тех, кто сидел по другую сторону его.

О том, что он уволился из прокуратуры, Вадим отцу не сказал.

Женщин в его жизни хватало, но они исчезали, не оставляя следов. Никто не смог зацепить его сердце. Он ждал от них чего-то необычного, особенного, а им хотелось замуж, семью и детей. Он еще ничего не видел в жизни, о какой семье можно думать? Возврат к четырем стенам, пеленки, распашонки и чекушка водки после работы?! Несерьезно. Жизнь дается только один раз, и ее надо выпить с наслаждением, а не давиться при каждом глотке, разочаровавшись в большой любви. И, зная тот интерес, который проявляют к нему женщины, Вадим стал их использовать для своих целей. Теперь вместо длинноногих красавиц, он посещал кассирш касс Аэрофлота и вокзалов. Многие нуждались в билетах во время отпусков и через посредников обращались к нему. Он выяснял по компьютеру, что это были за люди, и либо помогал, либо отказывал. Если в Москве оставались родственники или заказчики билетов были недостаточно состоятельными, шел отказ. Ведь это очень важно, если хозяева богатой квартиры уезжают на целый месяц к морю погреть косточки на солнышке. К их приезду все следы исчезнут, а машина будет продана вместе с гаражом. Вроде твой гараж, но замок чужой, вроде твоя машина, но тебя забирают в милицию, как только ты пытаешься ее открыть. Когда такие казусы происходили, Журавлев уже успевал забыть о подобных мелочах.

Сколько их было? Всех не упомнить.

В тридцать лет он изменил свою жизнь и пошел по краю пропасти. Он верил в свою звезду и удачу. Будучи человеком незаурядным, он и вором стал незаурядным. За пять лет — тысячи афер, краж и ни одного привода в милицию. Он дал себе зарок, что скорее повесится, чем попадет в кабинет следователя.

Бог миловал. Однако жизнь слаще не стала. Вадим начал прикладываться к бутылке все чаще и чаще, оправдывая это тем, что он абсолютно одинок в мире.

Сейчас, стоя возле окошка сберкассы с книжками на предъявителя, на которых профессор хранил свои сбережения, Журавлев наблюдал за публикой в зале. Он любил изучать лица и давать характеристики после пристального осмотра. За пять лет работы в прокуратуре и пять лет существования в профессии вора, Журавлев стал неплохим физиономистом и психологом. Как он выражался сам: «Я умею читать биополе клиента и получать о нем нужную информацию без вхождения в прямой контакт».

Вот с улицы вошел мужчина. На вид чуть больше сорока, немного взволнован и растерян. Остановился посреди зала и стал осматриваться, будто не понял, куда попал. Хотел купить хлеба, а прилавки исчезли. Наконец он проснулся. Подошел к окошку и взял несколько пустых бланков. Опять начал озираться, пока не увидел огромный стол, стоящий возле стены.

Что-то в этом типе Журавлеву показалось странным. Солидно одет, дорогой костюм, пухлый дипломат из натуральной кожи, но почему-то странного темно-рыжего цвета. Сидя за столом, он поставил свой портфель немного в сторону, будто чужой. Может быть, бомбу принес. Нет, не похоже. Взял ручку со стола и уткнулся в бланки. Неужели не имеет своей? Деловой портфель, пиджак, а ручки нет? Следующая деталь совсем смутила Журавлева. Из нагрудного кармана пиджака торчала позолоченная оправа очков. Как же он будет писать без очков? Следы на переносице говорили о том, что он носил очки постоянно.

Клиент начал что-то выводить на бланке. Если бы он внес в кассу динамит, то непременно следил бы за двумя вооруженными охранниками, стоявшими с разных сторон операционного зала, а он даже не обратил на них внимания. Что-то этот мужик задумал. Сберкасса тут ни при чем.

Подошла очередь. Журавлев протянул в окошко сберкнижки, улыбнувшись сказал:

— Я хочу аннулировать счета, дорогуша. Уезжаю в другой город. Жаль, конечно, покидать столицу, но не нам, военным, распоряжаться собственной судьбой.

Эта долгая тирада со вложенным в нее обаянием, моментально усыпила бдительность хорошенькой девушки. Журавлев сначала заглянул, кто сидит за окошками, а потом решил в какую очередь становиться. Девушка улыбнулась в ответ и принялась выполнять желание клиента.

Деньги не очень интересовали Журавлева, и он даже не пересчитал крупную сумму, выданную ему в кассе, он не сводил глаз со странного типа за столом, который более десяти минут возился с одним бланком. На свое счастье или беду, Журавлев был человеком очень любопытным и настырным, что в большей степени и помогало ему заканчивать учебные заведения с отличием.

Бросив груду денег в полиэтиленовую сумку, он поблагодарил кассиршу, улыбнулся ей на прощание и отошел в сторону. Желания быстро исчезнуть у него так и не возникло. Дело профессора — пройденный этап, и о нем можно забыть, а вот богатенький простофиля не давал ему покоя.

Журавлев подошел к столу и встал в узком проходе между стеной и стульями, оказавшись за спиной у странного типа. Тот, кажется, ничего вокруг себя не видел и не замечал, а на бланке красовались непонятные каракули. Портфель простофили стоял у него за спиной, прислоненный к стене. Журавлев машинально нагнулся и поднял его. Слишком легкий, чтобы в нем хранилась бомба. Клиент продолжал водить ручкой по исписанному бланку. Надо бы наказать этого психа.

Журавлев быстро направился к выходу. Он вышел из помещения на улицу, где светило яркое солнце, и, не оглядываясь, направился к свой машине. Он торопился. Ему необходимо было заехать в аптеку, купить ампулы и завезти домой. В три часа придет медсестра делать отцу укол, а лекарства не куплены. Журавлев бросил портфель и пакет с деньгами на заднее сиденье, сел за руль и завел двигатель.

Так началась новая веха в жизни замечательного красавчика, везунка и мечтателя. Но он еще об этом ничего не знал.

Алиса, сидевшая за рулем своей «девятки», стоявшей на другой стороне улицы, не сводила глаз со входа в сберкассу и с машин, которые останавливались возле нее. Обзор был прекрасным. Перед зданием находилась заасфальтированная площадка, а тихая улочка была полупуста. Она ждала. И течение получаса должна решиться судьба ее отца. От нее, к сожалению, ничего не зависело. Девушка сделала все, что могла. Она пошла ва-банк и понимала, что отец не одобрил бы ее решения и действий, но она не видела альтернативы и сделала так, как подсказывало сердце, а не логика и разум. То, что произошло в следующую секунду, испугало ее. Она растерялась.

Из сберкассы вышел высокий молодой человек очень привлекательной внешности. Он нес в руках ее рыжий портфель. Алиса вздрогнула. Ей показалось, будто незнакомец направляется к ее машине. Кто он? Она его не знает. За портфелем должны приехать совсем другие люди, совсем не похожие на этого чопорного пижона. Алиса знала, с кем имела дело, и этот тип никак не вписывается в ту компанию. Неужели Гоша все перепутал? Нет, такого быть не может. Он все знает не хуже ее. Остолоп! Нашла на свою голову помощника! Ему только лапшу на уши вешать в залах суда, а не…

Но молодой человек даже не обратил внимания на машину Алисы, он сел в черную «четверку» и сорвал машину с места. Алиса не знала, что ей делать, и на решение не оставалось времени. Она включила двигатель, развернулась и поехала следом за «четверкой».

Не прошло и пяти минут, как неизвестный и Алиса отъехали от сберкассы, к зданию подкатил темно-синий джип. Двое мужчин, похожих на кавказцев, вышли из машины, а двое остались.

Уверенной походкой они вошли в сберкассу и окинули взглядом зал. Тот, кто их интересовал, сидел за столом и царапал ручкой по бумаге. Они подошли к столу, один сел напротив, другой зашел сзади.

— Значит, дочка тебя послала, а сама прийти испугалась?

Наконец мужчина оторвался от своего занятия и поднял глаза.

— Какая вам разница, кто пришел? Вы такие же курьеры, как и я. Можете забрать портфель. Мы свое дело сделали. Когда вы отпустите Игоря Алексеевича?

— Ваш придурок нам не нужен. Если бумаги в порядке, то вечером отметишь встречу со своим боссом. Если туфту подсунете, то найдете его в сточной канаве с перерезанным горлом. Рамзес шутить любит только во время застолья с друзьями, когда тост произносит.

— Меня не интересуют ваши обычаи. Он дал слово и должен его держать. Слово джигита, как он выразился.

— Где документы?

— В портфеле.

— А где портфель?

— Глаза разуйте. Позади меня стоит. У стенки.

Сидевший кивнул парню, стоявшему за спиной курьера. Тот в ответ отрицательно качнул головой.

— Ты с нами решил Ваньку валять, адвокат? Тебе это может стоить жизни.

— Никто никого не валяет. Берите портфель. Я ухожу.

Адвокат попытался встать, но тот, что стоял за его спиной, надавил ему на плечо ладонью и усадил на место.

Охранник, наблюдавший за лицами кавказской национальности, которые ему не понравились, как только вошли в сберкассу, заметил некоторые странности в их поведении и направлялся к столу.

— Пустите меня! — чуть ли не выкрикнул адвокат. Тот, что стоял сзади, заметил охранника и его строгое озабоченное лицо.

— Слышь, Вано, нас заложили. Здесь ловушка.

Он выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил в затылок адвокату. Народ дрогнул, женщины завизжали, толпа бросилась к выходу и создала пробку в дверях. Охранники выхватили оружие.

Вано повернулся к залу. В его руках также появился пистолет. Его напарник оттолкнул труп в сторону и выстрелил в охранника. Пуля сбила с ног бежавшую к дверям женщину. Охранник сделал ответный выстрел и попал сопернику в горло. Вано ответил пятью выстрелами. Смельчак в черной форме получил три смертельных ранения в область живота, другие пули разбили стекла перегородки. Второй охранник бросился на пол и открыл огонь. Он стрелял до тех пор, пока вооруженный бандит не свалился со стула. На полу лежали не только убитые, но и все остальные. Кто-то успел выскочить на улицу. Раздавались крики. В сберкассе сработала сигнализация. В переулке послышались звуки сирены.

— Уходим. Здесь облава. Нас заложили, — сказал тот, что сидел с водителем рядом. Джип тут же исчез с места происшествия, будто его здесь никогда и не было. Через десять минут здание сберкассы было отцеплено милицией.

Тем временем черная «четверка» заехала в подворотню дома на Кутузовском проспекте. Алиса не отставала. Она боялась упустить машину из поля зрения. «Четверка» остановилась возле третьего подъезда пятиэтажного дома. Она дождалась, пока водитель войдет в дом, и побежала следом. Он открывал дверь лифта, когда она влетела в подъезд. Что теперь делать, девушка не знала. Она растерялась.

— Заходите, барышня, я вас жду.

Алиса неуверенной походкой направилась в лифт. Готовясь к поездке в сберкассу, она решила, что будет лучше, если ее не заметят те, кто приедет за портфелем. Для этого девушка надела на голову косынку, убрав под нее свои роскошные волосы, и темные очки в крупной оправе.

— Вам на какой этаж? — спросил он, закрывая двери.

— На последний.

— Тогда вам выше.

Он нажал на кнопку четвертого этажа и улыбнулся. Ей улыбаться не хотелось. Она с удовольствием врезала бы ему коленом в пах и выхватила бы свой портфель, но бежать тут некуда, а противник выше ее на голову и, судя по всему, достаточно силен, чтобы сделать из нее мокрое место.

— Когда следующий раз пойдете на ограбление, — заговорил он, — постарайтесь выглядеть более естественно. Ваш камуфляж привлекает к себе внимание. Поверьте мне, как профессионалу в этом деле.

— Так вы вор?

— Нет, я шутник. Но в нашем доме вижу вас впервые. Правда, здесь грабить некого, а на пятом этаже — тем более.

Кабина остановилась. Молодой человек подмигнул девушке.

— Удачи. И не тряситесь так. В первый раз всегда страшно.

Он вышел из лифта и унес с собой портфель. Она успела заметить, что он подошел к сорок седьмой квартире и полез за ключами.

Алиса нажала кнопку пятого этажа.

Войдя в квартиру, Журавлев крикнул от двери:

— Это я, отец.

Он оставил портфель и сумку с деньгами у порога и прошел в кухню. Пожилой сгорбленный старик с гордо поднятой головой старался показать свою силу. Ему очень не хотелось выглядеть развалиной, нуждавшейся в помощи и опеке. Старик сидел в инвалидной коляске и улыбался.

— Ты будешь пить со мной чай, Вадим? Я сейчас тебе налью.

— Некогда. Медсестра не приходила?

— У них и без меня клиентов хватает. Придет.

Сын выложил на стол коробки с ампулами.

— Здесь все, что выписал врач. Надеюсь, она разберется в этих стекляшках.

— Не беспокойся. Я подскажу. Странно, что тебя медицина не увлекала. Твоя мать была хорошим врачом.

— Мне достались твои гены. Стоит мне войти в поликлинику, как тут же подступает тошнота к горлу. Кровь, белые халаты, сверкающий линолеум, узкие коридоры, запах эфира и лекарств. Нет, это не мое! Не лежит душа.

— Ты куда-то уходишь?

— Часа на два-три. Нужно отвезти книги одному приятелю.

— Хорошо. Я буду ждать тебя к ужину.

Он смотрел на сына влюбленными глазами, а Вадим всегда прятал свой взгляд, находя себе какое-либо дело, требовавшее внимания. Поэтому он не любил и есть вместе с отцом — тут приходилось смотреть в глаза друг другу.

— Если я задержусь, ужинай без меня. Мы с приятелем давно не виделись. Я на нижний замок дверь закрывать не буду, чтобы ты долго не возился с ключами. Медсестры нетерпеливы, убежит еще.

— Ничего, я и без уколов еще лет пять протяну. Ну иди с Богом!

Вадим усмехнулся.

— Вот старики! С сорокового года в партии, коммунист до кончиков ногтей, атеист, судья, депутат и на тебе!

— Партии давно уже нет. А что-то святое должно оставаться в душе.

— Кто бы показал мне эту душу! Я бы ее потрогал. Никаких душ в наше время не существует. Одно удушье осталось. Ну ладно, пока, опаздываю.

Вадим схватил свою поклажу и, выйдя из квартиры, побежал по лестнице вниз.

Как назло, ни один телефон-автомат в округе не работал. Алиса металась из стороны в сторону. Наконец ей удалось убедить продавщицу в аптеке в необходимости срочного звонка. Ее пропустили в кабинет, где стоял телефон, но женщина в белом халате осталась рядом. Свободно здесь не поговоришь, но у нее не было выбора. Она сняла трубку и набрала нужный номер. Пара гудков и на другом конце провода послышался грубоватый мужской баритон.

— Слушаю вас.

— Попросите Бубу к телефону.

— Кто говорит?

— Алиса Ухова. Это очень срочно.

— Сейчас узнаю.

Спустя полминуты раздался резкий голос с сильным акцентом.

— У тебя хватило наглости мне звонить? Курица общипанная!

— Не кричите. Выслушайте меня. Я готова сама сейчас с вами встретиться. Получилось недоразумение. Поверьте мне, я сделала все так, как надо, но документы унесли. Я знаю, где они, но мне самой их не достать.

— Ты чего плетешь, девочка? За кого ты меня держишь?

— Где мы встретимся?

— Через час у шашлычной на Таганке.

— Нет. Через полчаса. Время дорого.

В трубке послышались короткие гудки.

Алиса, улыбнулась, извинилась за беспокойство, и ее проводили к выходу.

Она быстро впрыгнула в свою машину и понеслась, к центру. По дороге она заехала к своей подруге в офис турбюро. После недолгих уговоров ей удалось убедить приятельницу дать ей на время два сотовых телефона напрокат. Алиса записала их номера. Через тридцать пять минут она подъехала к шашлычной и остановила машину в сотне метров от входа.

На место происшествия приехал начальник окружного Управления внутренних дел полковник Татарский. Его раздражение было вызвано не самим происшествием, а тем, что у сберкассы стояла машина телевизионщиков с пестрыми рекламными пятнами и надписью «Дорожный патруль». Майор уже давал интервью, красуясь перед камерой в ярких лучах софитов.

— Ну что это? — спросил Татарский у встретившего его капитана.

— Ничего не сделаешь, товарищ полковник. У нас с ними договор. Они тоже работают.

Полковник в ответ фыркнул и зашел в помещение. На полу были трупы и разбитые стекла. Работали эксперты.

— Что свидетели?

— Загнали их в автобус. С ними наши ребята занимаются. Картина происшествия понятна, но причины не ясны.

Полковник подошел к столу и посмотрел на труп.

— Жора Битюк, он же Шато Каркавия, он же Вано. Сборщик налогов из группировки Рамзеса.

— И как вы их всех запоминаете, товарищ полковник?

— Поработай с мое, парень, и тебе все эти кликухи во сне сниться будут.

Капитан подал Татарскому стопку удостоверений.

— По корочкам этот самый Вано является помощником депутата, инструктором школы по подготовке охранных структур, а также коммерческим директором фирмы «Гранат». Второй бандит имел два удостоверения. И все в том же духе. А вот мужик, которого они завалили — личность непонятная. Член Коллегии адвокатов московского отделения Григорий Ефимович Гольберг. Похоже на правду. И удостоверение будто настоящее, но зачем им понадобилось безобидную овцу при всем честном народе убивать? Не могу понять. Один охранник умер по дороге в больницу. Второй в кабинете директора отвечает на вопросы дознавателя. В перестрелке погибли две женщины и ребенок шести лет. Их уже увезли в морг. Важно установить, от чьих пуль полегли. У Вано и его подельника «ТТ» были, а у охраны «ПМ». Прокуратуру эти вопросы в первую очередь заинтересуют.

— Уже готовишься сдавать?

— Так это ведь их работа. Чего нам надрываться, все равно отберут.

— Это твой район, капитан, и спросят в первую очередь с тебя. Врубился?

— Теперь, Илья Владимирович, разборками никого не удивишь. Их по сотне на день боевики проводят. Глаз замутнел, а слух у обывателя притупился. Сенсаций не будет.

— Смотрю я на тебя, Степан, и понять не могу. С виду нормальный парень, толковый, дело свое знаешь, а рот раскроешь — кирпичи сыпятся. Ладно, трупы в морг, отцепление снять, народ распустить. Стекла и витрины — дело хозяев, но сберкасса должна работать. А вот полы мыть и мусор убирать сам будешь, когда эксперты со своими кисточками свалят. В шесть вечера вся группа с предварительным отчетом у меня в кабинете, а теперь веди меня к охраннику, я сам ему пару вопросов задам.

К широкоплечему кавказцу в белом костюме подошла девушка лет двадцати. Рядом с ним она выглядела невзрачной мышкой, худенькая, в очках и на тоненьких ножках.

— Извините, вы Буба?

Он взглянул на нее.

— Какой я тебе Буба?

— Вам просили передать вот это, — она протянула ему сотовый телефон. — Сейчас вам позвонят.

Ноздри великана вздулись как паруса.

— Где она?

— Подошла ко мне на улице. Я в театр иду. И попросила: «Будете проходить мимо шашлычной, передайте телефон мужчине, который будет выглядеть ярче остальных, и скажите, что я ему позвоню. Пусть ждет».

Девушка повернулась и ушла. Рамзес скрипнул зубами, и тут зазвонил телефон. Не ясно только, какой звук был громче.

— Это ты, курица? Опять?

— Слушайте меня внимательно, Буба, и не перебивайте. Все испортило глупое стечение обстоятельств. В сберкассе находился вор, настоящий вор. Он украл портфель. Я его увидела, когда он выходил на улицу. Но вряд ли он бы мне его отдал. Я его проследила. Он живет на Кутузовском проспекте, дом двадцать четыре, квартира сорок восемь. Третий подъезд, четвертый этаж. Портфель с документами у него. Однако я в этом не виновата. Со своей стороны я все сделала так, как мы договаривались.