6. Керчь

Очередь из автомобилей выстроилась длинная. Метелкин и Марго приближались к въездному трапу. Девушка нервничала, а парень чувствовал себя спокойно.

— Ну что ты дергаешься? — говорил он усмехаясь. — Обычная проформа. Я же проверял. Документы на машину они не спрашивают, только номер записывают. Их интересуют паспорта с отметкой, а у нас паспорта в порядке.

— А если спросят, чья машина?

— Крымской редакции. Мы журналисты, работаем на крымскую газету. Выполняем задание…

— Чепуха. Если в нас вцепятся, то будут проверять до конца. Лучше сказать, что нас попросили перевезти машину на тот берег за деньги, а там нас встретит хозяин.

— Зря мы вообще на ней поехали. Надо было бросить ее в Керчи у парка, — обозлился Метелкин. — А теперь из этой очереди не выберешься.

— Делай так, как сказал Дик. Раз договорились, надо доводить дело до конца. И я, как дура, в этой шляпе с очками сижу. Устроили спектакль, так надо дождаться аплодисментов.

— Я же не спорю. Думаешь, мне весело будет вернуться в Краснодар с белой лысиной?

Подошла их очередь. Они проехали шлагбаум и остановились у будки, где стоял российский пограничник. Маргарита опустила стекло и подала паспорта. Сержант их внимательно осмотрел и попросил открыть багажник.

Маргарита вышла из машины и с трудом подобрала нужный ключ.

— Почему номера крымские?

Девушка улыбнулась и достала из сумочки журналистское удостоверение.

— И смех и грех, сержант. Сами знаете, нашего брата из России не очень любят в хохляндии. Вот нам и помогли крымские коллеги избавиться от бесконечных придирок. Очень важный материал писали о курортах и ценах. Надо, чтобы люди в России знали, что их ждет в Крыму.

Пограничник вернул паспорта и кивнул.

— Въезжайте.

Открылся следующий шлагбаум, и «фиат», проехав трап, остановился на грузовой палубе. Они вышли из машины и поднялись на верхнюю палубу, где ощущался свежий морской ветерок.

— Сколько паром идет до того берега? — спросила Марго.

— Часа два, ползет, как черепаха. Плевать, главное — отчалить, а по расписанию нам еще сорок минут ждать. Ты меня завела, я и сам психовать стал.

— Теперь я тебя буду успокаивать. Устраивает? Давай вспомним молодость, как я была твоей стажеркой. Помню, как ты на меня косился.

— Чего скрывать, ты мне и сейчас нравишься. Только тебя периферийные репортеры не интересовали.

— Ну почему же, ты ничего парень, а больше всего мне нравился в тебе твой авантюрный интерес к приключениям. Это сближает.

Метелкин с удивлением посмотрел на девушку.

Вертолет сел у мыса Подмаячный в трех километрах от грузового порта. До пристани, от которой ходят паромы через Керченский пролив, их довезли с ветерком на машине.

— Ну что? — спросил Седов у встретившего их пограничника.

— Запрос на паром дали. Сейчас они проверят, есть ли «фиат» на борту. По некоторым данным, такая машина заходила на паром, но не точно.

— Где сейчас паром? — резко спросил Виноградов.

— На полпути. Минут через сорок будет в Чушке.

— Вы дали сигнал на тот берег?

— Зачем пороть горячку? Надо получить подтверждение о наличии машины на пароме.

Лейтенант в погонах пограничника был невозмутим. Виноградов обратился к Седову.

— Уверен, Герман Феофанович, что они там. Найдется быстроходный катер, способный обогнать паром?

— Наверняка. А если они в городе?

— Вы уж тут сами покомандуйте, а я попытаю счастья с той стороны.

— Ваше нетерпение мне понятно, но давайте для начала спросим контролеров на пристани. Пять минут и все выясним.

Седов повернулся к лейтенанту.

— Готовьте патрульный катер и доложите российской стороне, что на нем едет сотрудник ФСБ по оперативному заданию. Чтобы без волокиты. Выполняйте, лейтенант, это приказ.

Слово «приказ» подействовало быстро. Пограничник исчез.

Первый шлагбаум обслуживали крымские контролеры, но там они ничего не узнали. Второй шлагбаум принадлежал российским проверяющим. Следующий паром отходил через два часа, и пограничников застали в столовой.

Виноградов вышел на середину небольшого зала и обратился ко всем сразу:

— Бойцы! Я сотрудник ФСБ из Москвы. Меня интересует ярко-красный «фиат». Вероятно, такая машина попала на паром, который находится в пути. Если кто-то видел нечто похожее, то прошу откликнуться.

И такой нашелся. Сержант мыл руки и собирался уходить, но, вспомнив красную машину, остановился.

— Я проверял похожую машину.

Виноградов подхватил сержанта под руку и вывел на улицу.

— А ну-ка, дружок, вспомни все по порядку.

— "Фиат" это был или нет, точно сказать не могу, но ярко-красная, это точно. Только номер у нее был крымский.

— Кто сидел в машине?

— Женщина. Молодая. В огромной соломенной шляпе, да еще с искусственными цветами на полях. Рядом сидел парень. Лет тридцать, остриженный наголо.

— Молодец, сержант!

Больше Виноградова ничего не интересовало. Он даже не дослушал до конца и побежал к пирсу.

— Катер готов? — крикнул он издали.

— Все в порядке, Олег Петрович. Вижу, вы застоялись в ожидании. Теперь вас уже не остановишь.

— Вы правы, дорогой подполковник. Долго мы сидели в засаде, остался один последний и решающий прыжок.

— Катер ждет. Я сам свяжусь с таможней Чушки, и они подготовятся к приходу парома. Вас тоже будут встречать. Удачи. Жду вашего сигнала с того берега.

— Спасибо за все, Герман Феофанович. Жаль расставаться.

Обошлось без сентиментальностей. Виноградов вскочил на трап и вбежал на борт сторожевого катера.

Маргарита разглядывала волны и любовалась чайками. Метелкин тихо подошел и встал рядом.

— Ой! Ты меня напугал.

— Я сам напуган. Боюсь, Дик оказался дальновиднее меня. Сейчас я спускался в трюм. Возле нашей машины стоят двое моряков и о чем-то разговаривают. Один с какой-то бумагой. Тычет в нее пальцем.

— Ну и что? — усмехнулась Марго. — А для чего, по-твоему, мы сюда загоняли эту железку. Я рада, что ее нашли. Мы же с тобой приманка.

— Хорошенькую роль нам уготовили.

— А мы ничем не рискуем, риск остался позади.

Девушка сняла с себя шикарную шляпу и кинула ее за борт. Следом полетели очки в черепаховой оправе.

— Ну? Теперь ты понял? Журналист из Краснодара, а? Тебя никто не просит подходить к этой машине. Забудь о ней, а лысину кепочкой прикрой. И сходить на берег будем раздельно. Сейчас пойдем в бар, выпьем пивка и простимся до лучших времен. Мне в Москву, тебе в Краснодар, и знать мы друг друга не знаем. Билет у тебя в порядке, паспорт тоже. Чего мандражируешь? Нас с тобой никто не ищет.

— Ты права, черт подери!

Все остались довольны, кроме Виноградова. Среди пассажиров, сошедших на российский берег, не обнаружили ни одного подозрительного лица. Отплытие задержали и провели обыск. Безрезультатно. Одинокий «фиат» так и остался на своем месте, никем не востребованный. Его путешествие продолжилось в обратном направлении.

Виноградов вернулся в Россию с пустыми руками. Подполковник Седов вел поиски в Керчи. Маргарита ехала в Москву в купейном вагоне, Метелкин добирался до Краснодара автобусом, а Дик и Алиса приближались к Геническу. Справа от них простиралось Азовское море.

7

Они шли вдоль берега и смотрели на море, усеянное рыбачьими баркасами, стоявшими на якорях. Вдоль горизонта белели паруса скоростных яхт.

— Как ты думаешь, — спросила Алиса, — кто-нибудь из рыбаков согласится нас перевезти через море?

— Думаю, рыбаки не ходят на ту сторону, а вот яхтсмены — вполне свободный народ. И скорость подходящая. Им восьми-девяти часов хватит, если ветер будет попутный. Судя по тому, сколько парусов в море, можно сделать заключение, что здесь не один и не два яхт-клуба. В отличие от рыбаков, яхтсмены могут свободно ходить по морю, и для них не существует границ.

— Как это романтично! — воскликнула девушка. — Никогда в жизни не каталась на яхте.

Вадим увидел ее восторженное лицо. Она была так красива, что он не мог от нее оторвать взгляда. Взяв ее за талию, Вадим прижал девушку к себе и поцеловал. Она обвила его шею гибкими руками и прижалась еще сильнее. Это был их первый поцелуй, долгий и сладострастный, когда они почувствовали свободу и не опасались удара в спину. Алиса на мгновение забыла, где они и с какой целью она познакомилась с этим парнем. Он стал для нее больше, чем просто мужчиной. Вадим ничего не знал о целях Алисы. Он просто благодарил Бога, что судьба свела его с этой девушкой, нежной, трепетной и непохожей на других. Ничего подобного он еще не испытывал. Все, что он чувствовал до встречи с ней, как жил, чем занимался, теперь казалось ему пустым и ненужным. Мнимое самоутверждение и самолюбование. Вечное одиночество и соревнование с самим собой, где не могло быть победителей, а только проигравшие. В тридцать пять лет он стоял на отметке «ноль» и должен был сделать первый шаг к новой жизни. Саркастический скептик и циник, не имевший идеалов и стремлений, лишний человек, самонадеянный везунок, с безразличием смотревший на мир, оказался растерянным и не готовым к резким переменам в жизни. Сейчас они ни о чем не думали, они были счастливы, держались за руки и шли вдоль берега, любуясь морем.

Буквально в сотне метрах от пляжа раскачивалась на волнах шикарная яхта с опущенными парусами. Она завораживала своей белизной, мягкостью форм и воздушностью.

— Мечта моего детства! — с восторгом произнес Вадим.

— А давай сплаваем и посмотрим на нее поближе.

Его не пришлось долго уговаривать. Они сбросили с себя одежду и побежали в воду. Азовское море у берегов мелкое, метров двадцать пришлось прыгать по воде, и, как только началась глубина, они поплыли.

С близкого расстояния яхта оказалась не такой маленькой, как с берега. Это было солидное судно метров пятнадцать в длину. У носовой части бронзовыми надраенными буквами сверкало на солнце название «Бригантина».

— Невероятная красавица, и такое печальное название.

— Чем оно тебе не нравится? — спросила Алиса, подплывая ближе.

— Ты еще не забыла про наш побег из ресторана? Местные ялтинские мафиози называли его «Бригантиной».

— Не представляй все в черном цвете, Дик. «Бригантина» очень популярное словечко. Просто у хозяина не хватило фантазии на что-то более красивое. Обычно яхты называют именем любимой женщины. Остальные довольствуются примитивом типа «Чайка», «Лебедь», «Волна».

К яхте у кормы была привязана лодка. Когда они описали круг и осмотрели судно со всех сторон, у борта появился мужчина лет пятидесяти, крепкий, загорелый, в морской фуражке с крабом. Он облокотился о борт и усмехаясь спросил:

— Ну что, ребятки, слюнки текут?

— Да уж, такую игрушку всякому иметь хочется, — сказала Алиса, переворачиваясь на спину.

— Хочется — одно, иметь — другое. Если вы узнаете ее цену, то утонете.

— Вы так богаты?

— Не очень. Пятый год выплачиваю кредит. Приходится подрабатывать на туристах, вроде вас. Прокатиться по морю на такой штуке дорого стоит, но за удовольствие надо платить. На том весь мир держится.

— И сколько стоит такое удовольствие? — спросил Вадим, взявшись одной рукой за борт лодки.

— Не хочу вас расстраивать, но даже не в этом дело. Я сегодня вечером отплываю в Ейск. Вернусь дня через три.

— Это на ту сторону моря?

— Точно так.

— Возьмите нас в качестве пассажиров. Мы и помочь сможем, как матросы.

— Я обхожусь без матросов, к тому же везу груз. Мне лишний вес на борту не нужен. Теряются скоростные качества.

— Но деньги имеют тоже своеобразное качество. Мы оплатим потерю скорости.

— Такая потеря обойдется по тысяче долларов с человека. Если у вас кишка не тонка в плане «зеленых», то, считай, договорились.

— Договорились.

— И еще одно условие — никакого багажа, деньги вперед.

— В котором часу вы отходите?

— В восемь вечера. Буду ждать вас на лодке у берега.

— Отлично!

Алиса и Вадим поплыли к берегу.

Весь день они гуляли по городу, сидели в кафе, пили пиво, заедали вяленой рыбой, ходили по рынкам и довольствовались свободой.

— Ты тратишь много денег, Дик, — сказала Алиса. — А как же мы будем расплачиваться? Из Ейска до Москвы тоже путь неблизкий.

— Те две тысячи, которые некий господин Басов собирался заплатить киллерам, пойдут нашему моряку. Трехсот долларов на поезд нам хватит. Они лежат у меня в шортах под подкладкой, а четыре тысячи в рублях мы можем прогулять, тем более, что здесь нет культа гривен и рубли принимают за милую душу.

— А ты транжира.

— Человек создан, чтобы жить свободно и ни в чем себе не отказывать.

— Но по поводу свободы мы уже все знаем. Ты так и не хочешь мне рассказать, почему тебя преследуют?

— Как-нибудь в другой раз. В Москве. Или в поезде. Не хочу думать о грустном, когда нам так хорошо. До встречи с тобой моя жизнь шла кувырком. Долгий кошмарный сон. Только теперь я начинаю понимать, как изменился мир, потому что в нем появилась ты.

— В моей жизни тоже многое изменилось с твоим появлением. Я не знаю, как это объяснить, но сейчас я безрассудна. Мне нужно время, чтобы осознать и понять все то, что творится во мне. Мной повелевает сердце, а не разум. Я задыхаюсь от чувств и не способна расценивать свои поступки, быть благоразумной, взвешенной, правильной. К чему все это приведет, я не знаю. И не хочу ничего знать.

Он слушал ее и таял.

— Будем считать, что мы объяснились, — улыбнулся Вадим, — причем ни разу не сказав слово «любовь».

День пролетел незаметно. К восьми вечера они прибыли к назначенному месту. Хозяин яхты поджидал их в лодке.

— Привет, путешественники. Капитан Дога держит свое обещание.

Они сели в лодку и отчалили.

— Дога? Интересное у вас имя, — весело сказала Алиса.

— Это фамилия. Я привык, что меня все так называют.

— А где же ваш груз? — спросил Журавлев.

— В трюме. Едой и водой мы обеспечены. Как только выйдем в море и ляжем на курс, я угощу вас своим фирменным блюдом. Азовская осетрина в красном вине и расстегаи с крабовым мясом.

— Ничего подобного никогда не пробовал, — поразился Вадим. — Вы еще и кулинар?

— Нет, моя благоверная обеспечивает меня провизией в дорогу. Она умеет угодить, зная мою привередливость в еде.

— Так вы гурман? — спросила девушка.

— Не люблю себе ни в чем отказывать.

— Мы с вами похожи, — сказал Журавлев.

— Похожи настолько, насколько позволяют наши возможности, а у каждого человека они разные. Хотеть могут все, а иметь — только избранные.

Лодка подошла к трапу, и они поднялись на борт.

— А теперь, ребятки, выкладывайте деньги и я начну работать. У меня жесткое расписание.

Журавлев передал капитану деньги. Тот их пересчитал и просмотрел на свет.

— Нормально. Идите за мной. Я покажу вам вашу каюту.

Они пересекли палубу и спустились по крутым ступенькам вниз. Узкий короткий коридорчик упирался в дверь с круглым окошком. С обеих сторон находилось еще по одной двери, но без окон.

— Моя каюта слева. Я вам ее уступаю, как гостям. Справа радиорубка. Прямо камбуз. Там мы будем ужинать. Над нами капитанский мостик, мое рабочее место. Так что каюта мне не понадобится. Под нами трюм. Все остальное — палуба, снасти, паруса, канаты и мачты. Сейчас можете подышать свежим ветерком, а я займусь делом.

Капитан поднялся на палубу.

Каютка им понравилась. Она напоминала двухместное купе с полками в два яруса. Крохотный иллюминатор, откидной столик и стенной шкаф.

— Ничего лишнего. В тесноте, но не в обиде, — сделал заключение Вадим.

— Я боюсь спать на верхней полке, — поморщилась Алиса.

— Я тоже. Выход только один. Придется спать вдвоем на нижней.

— Тогда мы вообще спать не будем. Ты не спросил капитана, сколько яхта идет до Ейска.

— Четыреста километров… Думаю, часов восемь. На место прибудем в четыре утра или чуть позже.

— Тогда о каком сне можно говорить. Пойдем на палубу.

Когда они вышли, «Бригантина» уже набирала скорость. Паруса раздулись, и судно накренилось на правый борт. Капитан стоял у штурвала в стеклянной будке. Он был сосредоточен и не отвлекался от дела.

— Глянь-ка, а море темно-зеленое, а не синее, и берега уже почти не видно.

Они подошли к корме и смотрели на узкую полоску, покрывавшуюся дымкой.

— Мы и море! Вот здорово! — восхищалась Алиса. — И никто за нами не следит и не гонится.

Вадим не разделял ее радости.

— Еще не вечер.

— Как не вечер? Сумерки. Скоро стемнеет.

— Вот это меня и беспокоит. Выходить в море ночью можно только по очень веским причинам. Почему бы капитану не уйти в плаванье в шесть утра? Он уже к трем-четырем дня пришел бы к месту. Весь морской простор как на ладони. Зачем устраивать себе дополнительные трудности?

— Что ты хочешь этим сказать? — насторожилась Алиса.

— То, что мы ослепли от счастья и не замечаем самых элементарных вещей. Ты хоть представляешь себе, сколько может стоить такая посудина? А теперь глянь на нашего благодетеля. Похож он на миллионера? Может быть, моряк он и классный, но не судовладелец.

Скорее всего, он на кого-то работает, а его ночное путешествие — обычная контрабанда.

— Не пугай меня, Дик. Ты теперь в каждом человеке будешь видеть врага или преступника. Очень приятный дядечка, мне он нравится.

— Идем. Постоишь на стреме, а я спущусь в трюм.

Алиса сопротивлялась, но Дик был неумолим. Они спустились вниз, и Журавлев нашел люк в трюм. Откинув крышку, он спрыгнул вниз и упал на мешки. Высота трюма не превышала полутора метров. Специфический запах тут же насторожил Вадима. Он насчитал двенадцать мешков. Они были очень легкими, несмотря на объем, каждый весил не больше пятнадцати килограммов. Он даже вскрывать их не стал, а тут же вылез наружу и закрыл люк.

— Ну, что там?

— Травка, сушеная прессованная травка, которую некоторые называют марихуаной. В Москве спичечный коробок с четырьмя граммами этого зелья стоит до пяти долларов. Если за один килограмм можно получить семьсот пятьдесят долларов минимум, то с содержимого трюма — не меньше ста тридцати пяти тысяч долларов. Вот такая вот получается арифметика, Аля. За это можно схлопотать серьезный срок.

— Значит, вот на какие деньги он купил яхту!

— Вряд ли. Хозяин яхты рисковать не будет. Наш капитан шестерка, исполнитель. Человек с темными доходами не клюнет на две тысячи долларов, чтобы брать на борт посторонних. Лишний вес, уши и глаза. Он даже помощника не имеет.

Дверь открылась. На трапе появился капитан.

— Ну-с, господа, курс взят, пора ужинать.

Алиса через силу улыбнулась.

— Хорошо бы, а то мы проголодались.

Через десять минут стол был накрыт. Капитан не обманул ожиданий и его экзотические блюда имели необычный и тонкий вкус, достойный самых капризных гурманов.

— Великолепно! — воскликнул Вадим, вытирая рот салфеткой. — Ничего подобного мне пробовать не приходилось.

— Рад, что угодил своим гостям, — ответил капитан и достал из нагрудного кармана сигару. — Вы не против? — он глянул на Алису.

— Курите, пожалуйста.

— Хорошая сигара после вкусной еды, что может быть лучше?

— Скажите, капитан Дога, а когда мы прибудем в Ейск?

— На рассвете. Мы встанем на якорь в двух милях от берега и будем ждать баркас, который придет за грузом. Как только мы сдадим груз, то пойдем в порт. Там я вас и высажу.

Тут Алиса сделала непоправимую ошибку. Она не терпела обмана и всегда стремилась к ясности, пусть даже если эта ясность обернется против нее.

— Нетрудно догадаться, что ваш груз носит нелегальный характер. Вы ведь рискуете? Зачем же вы подвергаете риску других людей? Мы будем выглядеть не иначе, как сообщники.

Капитан даже бровью не повел. Его выдержки мог бы позавидовать самый опытный игрок в покер.

— Вы правы, барышня. Я пошел на риск и втянул вас в эту историю. Дело в том, что это мой последний рейс. Я поставил на него все карты, и, если проиграю, мне крышка.

— Еще бы, — подключился Журавлев, — двести килограммов марихуаны потянет лет на восемь строго режима.

Капитан расхохотался.

— Эх, молодежь! Как вы наивны! Речь идет о жизни и смерти. Ладно. Раз вы у меня на борту, а кругом море, я вам расскажу кое-что. Через три часа мы войдем в контролируемую зону. Я проходил ее сотни раз и ничего не боялся. Меня трудно догнать и взять. К тому же маневренность этой яхты превосходит в несколько раз любой сторожевик. Но дело не в этом. Яхта оборудована акустическими системами, и я узнаю о приближении любой, даже моторной лодки, когда они меня еще не будут видеть. Все так, но только не теперь. В этом рейсе риск должен быть исключен, потому что обратно я не вернусь. А вас я взял в качестве помощников. В случае необходимости мы втроем сбросим мешки за борт в три раза быстрее. Вот и весь резон.

— Но вы же обходились без помощников? — спросила Алиса.