Глава двенадцатая

ВОЛШЕБНАЯ РЫБКА

У меня была всего одна рука, и восполнять недостаток приходилось голове. Мы медленно плыли на север, а я размышлял, как извлечь наибольшую выгоду из волшебной рыбки. Много недель я обдумывал план, но все никак не мог решиться окончательно. И вот в один спокойный, теплый полдень, сидя с удочками вместе с Китти, я надумал испытать его.

— Мне нужно много золота, — начал я.

— Зачем это? — удивилась Китти. Она умела каждый разговор свести к хитрой и веселой игре.

— Чтобы отнять корону у Аэлы, отдать ее Эгберту, вернуть Моргану и уплыть на Авалон.

— И все? А что будет с Аэлой, когда он лишится короны? Ты думаешь, он станет кузнецом, хоть он и вправду силен? А может, он подарит тебе руку с пальцами из золота и ногтями из драгоценных камней вместо той, что отнял?

— Нет, ничего этого он сделать не сможет. Ему будет нечем работать и не на чем стоять.

— Хастингс тоже твой должник, если я не ошибаюсь. Но сомневаюсь, чтобы он стал платить золотом.

— И я сомневаюсь. Но вряд ли мы с Морганой сможем уплыть на Авалон, не закончив дело с Хастингсом.

— А сколько золота тебе нужно, мой воспитанник?

— Хотя бы на то, чтобы нанять людей на корабль Эгберта. Однако, может, удастся снарядить его бесплатно.

— Что ж, и такое может быть.

— Все, что мне требуется, я могу получить за волшебную рыбку.

Как это устроить? Отнести какому-нибудь конунгу и показать, как она действует? Он, разумеется, сразу поймет ее ценность, но так же и самый простой способ завладеть ею. Так что лучше никому ее не показывать, а одному из нас притвориться волшебником, который может отыскать Полярную Звезде в самом густом тумане и даже в облачном небе.

— Пока ты найдешь возможность скрытно подсмотреть за рыбкой и отдашь команду кормщику, корабль успеет перевернуться.

— Я думал об этом. Мы сделаем небольшую палатку вроде тех, что ставят лапландцы на своих северных пастбищах. Ты купишь материю и сошьешь плащ, украшенный луной, звездами и прочими символами колдовства, и мы славно повеселимся, как только встретим драккар с командой не из наших мест.

В конце концов, мы решили, что план верный. Мы проверяли рыбку в разное время и при любой погоде, и всякий раз она находила север точнее, чем дикий гусь весной.

А гуси, в самом деле, летели, потому что кончалась зима. «Игрушка Одина» плыла за ними вслед.

Мы надеялись повстречать викингов. Конечно, прежде чем показаться самим, мы сперва как следует приглядывались к кораблю, хоть и не ожидали, что викинги так быстро заберутся на юг.

Однако мы не приняли в расчет мягкой зимы и Мееры, которая была в курсе всех новостей.

Мы увидели дым от горящих городов в устье Мааса и решили спрятаться в соленых ручьях Ваала. Но из морского тумана вынырнули очертания больших кораблей, и при виде шедшего впереди Китти прижалась ко мне: трудно было не узнать драккар Хастингса — «Огненный Дракон». Вряд ли он приплыл сюда из-за нас — мы насчитали около пяти десятков судов. Следом за кораблями Хастингса, ведомые «Лебедем» — драккаром Бьёрна, — шли еще тридцать кораблей.

— Они плывут в Англию? — спросил я Алана.

— Быть может, в набег. Для большого завоевания их все же маловато. Возможно, они будут грабить побережье, чтобы накопить средств для настоящего вторжения.

— А если они встретят флот Рагнара?

— Нет, он все еще на севере, иначе мы бы о нем услышали.

— Может статься, Англия, так и останется свободной, если викинги не осмелятся переплыть Северное море.

— Я того же мнения. Слишком долог окружной путь. Они не смогут перевезти достаточно людей.

Когда корабли прошли мимо, мы двинулись следом, держась в пределах видимости. Конечно, нас могли заметить, но на таком расстоянии все рыбацкие лодки одинаковы.

Викинги продвигались быстро, останавливаясь, правда, чтобы захватить добычу во встречных поселениях. Я все еще не был уверен, что они плывут не в Англию.

Погода, которую я так ждал, наступила, когда мы подплыли к устью Сены: густой туман надолго улегся на спокойную воду. Драккары Бьёрна повернули в море, мы держались за ними. Чтобы не потеряться в тумане, команды кораблей окликали друг друга. Мы дрейфовали уже среди них, как вдруг перед нами вырос драккар, в котором я узнал «Морского Скакуна» — корабль Сигурда, одного из ярлов Бьёрна.

Приготовившись скрыться в тумане, я крикнул:

— Сигурд с Длинного берега!

— Кто это?

— Я скажу, если ты знаешь, где восток.

— Я отвечу, где восток, если ты скажешь, где запад.

— Ты поделишься со мной элем, если я укажу запад?

— Да, если покажешь и сможешь доказать это.

— Если я и моя вёльва поднимемся к вам, ты отпустишь нас с миром?

Так как я разговаривал с викингом в присутствии команды, то я мог положиться на его слово.

— Клянусь в этом, даже если ты спал с моей женой прошлой ночью.

Мы подгребли вплотную к драккару, и я вскарабкался к норманнам. Сигурд широко раскрыл глаза.

— Если это не колдовство, то ты — Оге Кречет.

— Да, и если мне не рады, я уйду.

— Я не причиню тебе вреда. Ты сбежал с пленницей Хастингса, но он выплатил всем участникам погони их долю, так что теперь только у него счеты с тобой. Ты скажешь, что сталось с девушкой?

— Когда я видел ее в последний раз, она была в надежных руках.

— А ты, я вижу, руки лишился?

— Это долгая история. Но мне хотелось бы получить обещанный эль, прежде чем рассеется туман.

— Ты говорил о вёльве. Это та самая старая лапландка? Но ведь раньше…

— Раньше она была простой ведьмой. Руку я потерял, защищая одну великую колдунью, и в награду она кое-чему научила желтокожую женщину. Сигурд, как ты думаешь, где ближайшая земля?

— Пожалуй, устье Орна.

— Сколько до него, и в какую сторону?

— Пара миль к югу. Я думал так же.

— Можешь показать рукой? — спросил я.

— Какое там, нас крутит прилив.

Я махнул Китти, и она вскарабкалась на корабль в своем ведьмином плаще, неся с собой три шеста и шкуру оленя. Пока она сооружала крошечную палатку, я спросил Сигурда о новостях. Осторожно задавая вопросы, я произнес главный совершенно спокойным голосом.

— Где зимовал Рагнар?

— Это никому не известно. В последний раз его видели на Эльбе примерно год назад. Он отослал свой флот на Рейн и обещал догнать, закончив кое-какие дела по поручению Мееры. Но он не вернулся. Многие считают, что он в Ирландии с Олавом Белым.

Я подумал, что он сейчас с более могущественным правителем, чем Олав.

— Кто-нибудь знает, в каком направлении юг? — спросил я. Никто не имел понятия, и я сказал Сигурду:

— Скажи кормщику, чтобы правил, куда я укажу. И хорошенько глядите вперед, дабы не врезаться в береговые скалы.

Это, правда, нам не грозило, так как море было спокойным, а прилив почти стих.

Китти забралась в палатку, достала рыбку и стала наблюдать за мной через щель. Я принялся медленно поворачиваться по кругу, держа перед собой вытянутую руку, пока Китти не остановила меня по-лапландски. Так как нам нужен был юг, я сделал полуоборот кругом и отдал команду кормщику следовать в указанном мной направлении. Не говоря ни слова, люди взялись за весла. Если корабль немного отклонялся от курса, Китти говорила, куда и насколько надо повернуть. Мы проплыли мимо драккара, в котором я узнал «Лебедя» Бьёрна, и его голос окликнул нас:

— Куда это ты направился, Сигурд?

— В устье Орна, чтобы выиграть бочонок эля.

— Ты воображаешь, что найдешь Орн в таком тумане? Ставлю свой бочонок против твоего.

— Скажи, что согласен, — быстро ответил я, глубоко вздохнув.

— Я сам спорю, что берега не найти, но кормщик согласен держать пари с нами обоими, — крикнул Сигурд.

— Тогда я плыву с вами.

На нескольких кораблях услышали спор, и все они быстро снялись с якорей, чтобы посмотреть на развлечение.

Холодный туман смешивался с потом на моем лице.

— Я обещал вести тебя на юг, — обратился я к Сигурду. — Ты уверен, что устье Орна было именно к югу от тебя?

— «Крылатый Змей» стоял на якоре рядом с нами. А он приплыл как раз оттуда, и шел именно на север.

Нам повстречалась отмель, и гребцы подняли весла, чтобы проверить, сносит ли нас. Течения практически не было: трудно было пожелать лучших условий для железной рыбки, и она меня не подвела.

Я вспомнил, как Рагнар, сидя в своем зале, попивал эль из серебряного кубка. Теперь я спорил на бочонок эля с сыном Рагнара.

Вскоре мы услышали плеск волн в оба борта. Однако спереди его не было слышно, а значит, мы входили в устье реки. Еще чуть позже я разглядел лодку, стоявшую на якоре. Сигурд уставился на нее.

— Клянусь Одином, ты выиграл свой эль, и твоя вёльва превосходит всех, кого я знаю.

Бьёрн шел прямо за нами, и мог бы узнать меня, вглядись он попристальней.

— Сигурд, я под твоей защитой, если Бьёрну вздумается платить долги Хастингса, — быстро сказал я.

— Я понимаю это. — Он повернулся и крикнул: — Бьёрн, наш победитель — мой гость, и он под моей защитой. Он враг Хастингса, но надеюсь, ты не тронешь его.

— Некоторые враги Хастингса и мои враги, а некоторые — нет. Кто этот счастливчик?

— Оге Кречет. — Сигурд изо всех сил старался говорить спокойно.

— Кто?

— Ты что, Бьёрн, оглох? Я же сказал — Оге Кречет.

— Клянусь Фрейей, в это невозможно поверить!

— Это правда, Бьёрн, — крикнул я, — и со мной Китти.

— Как ты здесь очутился? Мы все считали, что ты стал кормом для акул. Один Хастингс не верил в твою смерть.

— Я ему нужен живым? — Но в этом вопросе не было нужды.

— Мой брат Хастингс всегда платит долги, но я лично не питаю к тебе ненависти и… — тут он запнулся и спросил другим тоном: — Ты говорил, что с тобой желтокожая женщина?

— Да.

— Должно быть, она услышала ворон на берегу, как ты в тот раз?

— Ее сила гораздо больше. Если ты в этом сомневаешься, то давай поспорим на десять монет, что мы доведем вас обратно к «Крылатому Змею».

Бьёрн помолчал. Он был медлителен, но умен.

— Сигурд, я поднимусь к вам и выпью с Оге, — сказал он с большим дружелюбием, чем хотел показать. — А после поглядим, простое ли это везение, или же его послал Один, чтобы вести наш флот.

Бьёрн перебрался к нам, и мы выпили. Затем он предложил свои условия следующего спора: он ставил пятьдесят монет против десяти моих, что я не смогу привести их обратно к «Крылатому Змею». Я должен был одеть повязку на глаза, пока берег не скроется из виду. Затем, сняв повязку, указывать курс. Ветер к этому моменту совсем стих, и Бьёрн решил, что я не приму вызов. Я, не моргнув глазом, отсчитал десять монет в ладонь Сигурда.

На мои глаза надели повязку. Когда ее сняли, вокруг была густая пелена тумана. По подсказкам Китти я указывал направление, и через некоторое время, за которое, как мне казалось, мы прошли нужное расстояние, я попросил Бьёрна окликнуть «Крылатого Змея». На его вопль раздался громкий отклик. Сигурд молча отсчитал мне выигрыш. Бьёрн протер глаза и встал, сложив руки на груди.

— Ты со своими спутниками останешься у Сигурда, пока я буду говорить с Хастингсом? — спросил Бьёрн.

— А что ты хочешь ему сказать?

— Ты дерзко разговариваешь, но это твое право. Я потому и решил сперва поговорить с тобой, а потом с ним. Скажи, волшебство Китти имеет силу ночью?

— И днем, и ночью, и у берега, и в открытом море, и при любой погоде.

— Что ж, если ты поведешь мои корабли, я поспорю с Хастингсом, что первым прибуду к острову Олерон, двигаясь своим курсом. Мы будем плыть от мыса к мысу. Если я выиграю, то хорошо тебе заплачу.

— Плата будет зависеть от моих дальнейших планов. Куда вы направляетесь?

— В Бордо, а если повезет с погодой, то в Пиренеи.

— Там уже год назад побывал Харальд Норвежский, и вряд ли у вас будет богатая добыча. Почему бы вам не поплыть на юг к Астурии. Викинги не трогали этот край вот уже пятнадцать лет.

Бьёрн уставился на меня:

— Ты хочешь пересечь Бискайский залив напрямик?

— А почему бы и нет? За время, которое ты выиграешь, ты успеешь разорить еще и Прованс.

— О боги! — изумился Бьёрн. Но тут же перешел к делу и стал похож на фризского торговца мехами: — За сколько ты поведешь наш флот к Бретонским островам? Ты останешься на этом корабле? Я не доверяю твоей маленькой лодке.

Я улыбнулся его заботе о моей безопасности.

— Моя лодка надежнее многих драккаров, и если ты пришлешь мне пару людей на весла, я останусь в ней. За свою услугу я прошу один фунт золота и защиту от любого человека из всего вашего флота.

— Тогда мне надо поговорить с Хастингсом, когда туман рассеется. Думаю, я его уговорю. Он не из тех, кто позволит ненависти мешать выгоде.

«Ты прав, Бьёрн, — подумал я, — Хастингс терпеливо будет ждать завершения дела. И я тоже».

Подул ветерок, и туман рассеялся. На рассвете я повел корабли Бьёрна в открытое море, затем на северо-запад к полуострову Котантен. У Гааги юго-западный ветер позволил нам взять курс на Бретань, чего не отваживался сделать до нас ни один викинг. Я долго не мог собраться с духом и двинуть драккары вслед за заходящим солнцем: люди тяжело дышали, ожидая моего решения. И когда я указал в синий простор, они взревели, пьяные от восторга.

Земля осталась позади, и море посерело от собравшихся облаков. Они сгущались и темнели и, наконец, спрятали солнце от глаз кормщиков. Ветер переменил направление и внезапно стих, затем поднялся вновь. Никто не знал, куда он дует. Спрятавшись от любопытных глаз, Китти взялась за дело. И дважды, и трижды рыбка поворачивалась в одну и ту же сторону.

— Она тянется к Полярной Звезде, и, надеюсь, мы не заблудимся, — сказала Китти, и две слезы скатились по ее щекам.

Ветер дул в сторону Бретонских островов, и мы воспользовались им. Восторг наполнял мое сердце при виде пузатых парусов, тянущих корабли вперед. Я чувствовал себя отмеченным некой тайной, величайшей из всех, если не считать красоты женщины.

Между мысом Котантен и Бретанью было около шестидесяти лиг. Мы покрыли их одним броском — от полудня одного дня до заката следующего. Хастингс не прибыл ни в тот день, ни на следующий. Забыв его холодные глаза, я радовался неудаче сына Рагнара, но когда и третий день мы прождали зря, я подумал, что его поражения могут быть столь же опасны, как и победы. Хастингс не рисковал кораблями, чтобы выиграть спор. Он их берег, чтобы захватить всю Англию.

Мы наблюдали за его прибытием на следующее утро. Его «Огненный Дракон» подплыл к «Лебедю» Бьёрна. Затем Китти и все остальные увидели, что весла продолжили свой ритмичный танец, и солнце заблестело на разноцветных щитах. Но я в это время полировал свой собственный щит, который купил у Бьёрна за унцию золота, и потому не смотрел вверх.

Голова дракона с красным языком нависла над нами. И раздался мягкий голос, который я буду помнить даже в Хель.

— Оге Кречет?

Я поднял глаза на лицо Хастингса. Оно было бледным, что не предвещало ничего хорошего, и его девять шрамов уродливо выделялись розовым цветом. Я подумал, что он улыбается, показывая свою порванную губу во всей красе, но он почтил меня суровостью.

— Я заметил тебя, Хастингс Девичье Личико.

— Ты поднимаешься ко мне? У меня есть хорошее вино из Булони, и мне бы хотелось поговорить с тобой.

— Думаю, на «Огненном Драконе» места больше, чем на «Игрушке Одина».

На глазах половины флота я перелез на корабль Хастингса, досадуя на свою никому не нужную отвагу. Мы уселись на скамьи и пили вино из серебряных кубков, в которые его наливала красивая франкская девушка.

— В ночь вашего побега мне снилась Моргана, — начал Хастингс. — Ты воззвал к Одину и разбудил меня. Я выбежал и увидел тебя в луче лунного света. Я не отправился проверять комнату Морганы, потому как знал, что ее там нет.

Он не ждал ответа, да я и не собирался ничего говорить.

— Перед самым нашим отплытием мой человек нашел тело Горма у дерева повешенных. Его убил ты, Оге?

— Нет, Берта.

— И он мне так сказал, да я сперва не поверил.

— Тебе это сказал Горм? — переспросил я.

— Да, он вернулся и сказал мне это во сне. Забавно, это было всего несколько месяцев назад. Он сказал, что кто-то вызвал его из Хель, чтобы передать мне послание, но он не мог сказать кто. Сначала я подумал, что это была Эдит. В послании говорилось, чтобы я не пытался мстить тебе. Он передал его в знак любви ко мне — он действительно любил меня. Затем я задумался: как Эдит с Небес могла передать сообщение Горму в Хель. Наверное, это возможно, но я не понимаю, как.

— И я не понимаю.

— Когда я добрался до фризского побережья, то выяснилось, что тебя никто не видел. Поэтому я устроил засаду у Флиссенгена. Мы долго ждали, но так и не дождались.

— Я был севернее.

— Я бы так и подумал, если б знал, что Китти может находить дорогу в темноте.

— Китти получила свой дар гораздо позже.

Хастингс взглянул на меня.

— Ты говоришь правду, — медленно проговорил он. — Вы переплыли Северное море в обычной лодке.

— В лодке, которая обогнала тебя в Каттегате.

— Оге, ты великий мореход или великий дурак? Даже Рагнар не переплывал Северное море! Откуда у Китти этот дар? Ты отдал за него свою руку, как Один — глаз за Девять Рун?

— Она научилась у великой колдуньи.

— У Морганы? Она и вправду колдунья. Оге, ты ответишь на один вопрос?

— Посмотрим.

— Вопрос простой. Моргана жива? Трус мог бы ответить, что нет. Но ты не трус. И ты жив, не так ли? Мы оба живы. И разве ты не попытаешься пережить меня, чтобы получить ее?

— Моргана жива, насколько я знаю.

— Сколько ты хочешь, чтобы отвести флот к Геркулесовым столбам?

— Куда бы вы ни отправились — столько же, сколько ты и Бьёрн.

Хастингс засмеялся, и шрамы заплясали на его лице.

— Я не буду просить у тебя прощения, Оге, — отсмеявшись, сказал он. — Я смеюсь над собой, а не над тобой. Это неплохая шутка — Хастингс, сын Рагнара, всерьез обдумывает такое предложение от Оге, раба Рагнара. Что ж, почему бы и нет? Если мы можем плыть в любую погоду, не держась берега, мы уплывем вдвое дальше, чем могли бы, и возьмем добычи вчетверо больше. И все же ты не получишь равную с хёльдингами долю. Из положенной нам части я заберу четыре девятых, Бьёрн — три, а ты — две.

— Хорошо, это справедливо.

— У тебя душа хёвдинга, Оге. Но я знаю одну вещь, в которой тебе со мной не сравниться.

— О чем ты говоришь?

— О Зле. Большинство викингов не знают, что означает это слово. Наверное, и я бы не знал, если б ты не изменил мою внешность. Они грабят сокровища, пытаясь затмить христиан, которым завидуют и которых боятся. Они убивают христианских священников, как собака убивает кошку — чтобы доказать силу и сохранить верность богам, которые слабее христианского Бога. Но они верны своим отцам, братьям и детям, и они не бросают друзей в битве, а умирают за своих хёвдингов, даже таких двуногих волков, как я. Они жестоки, как собаки и дети. Они могут увидеть Одина, оседлавшего бурю, но не могут заглянуть внутрь себя и познать Добро и Зло. Но хватит об этом. Как сказала однажды Меера, это мысли не викинга. Оге Кречет, ты не спросил ни о Меере, ни о Рагнаре, моем отце.

— Хастингс, Рагнар еще жив?

— Он покинул свой флот, чтобы отыскать тебя. Люди поверили, что он получил послание от Мееры — они уважают ее, — но на самом деле, послание было от меня. Рыбаки видели его у устья Эльбы — Рагнар гнался за маленькой лодкой в море. После этого его не видел никто. Возможно, он в Ирландии. Или он преследовал тебя? Однако непохоже, чтобы шторм перевернул «Большого Змея» и пощадил «Игрушку Одина».

— Да, не похоже. Тем более, что в то время Китти еще не умела отыскивать путь во тьме.

— Но если он умер, Оге, то, наверняка, от твоей руки. Однако если я скажу такое, мои люди сочтут меня сумасшедшим.

— Ты и впрямь не в себе. Тебя словно заколдовали.

— Мне снятся кошмары, но один страшнее всех: будто Рагнар, а не Эдит, послал ко мне Горма с просьбой не мстить тебе. Рагнар, Великий Викинг. Рагнар, олицетворение норманна. Разве могла Эдит повлиять на него и заставить принять христианство? Боги, боги!

И страшное лицо Хастингса побелело от ужаса.

— Все ангелы Рая и все духи Хель не смогли бы заставить Рагнара принять христианство!

Глава тринадцатая

БЕЛЫЕ ГУННЫ

Наше путешествие из Бретани в Астурию было таким же долгим, как от устья Эльбы к Святому острову. Я насчитал сто пятьдесят лиг. Так как мы плыли днем и ночью, под парусами и на веслах, мы преодолели это расстояние за четыре дня. Этот подвиг переполнил нас гордостью, и боги преподали нам урок. Напав на Овьедо и желая захватить сокровища дворца короля Ордоно, мы не следили за округой и не приняли всерьез армию его отважного полководца, дона Педро, укрепившуюся на холме. Они не бежали перед яростью викингов, как мы того ожидали, а мужественно встретили врага, призывая своих святых. На нас обрушился град стрел и копий, их машины метали сотни камней, вниз по склону неслись тяжелые валуны.

Бьёрн, словно раненый медведь, рвался в атаку, но Хастингс видел, что мы можем потерять половину людей на этом смертельном склоне, и скомандовал отступление. Так что викинги бесславно отошли к кораблям и подняли паруса. Но поскольку пострадала только наша гордость, мы не стали возвращаться туда, откуда приплыли. Мы отправились дальше, надеясь смыть горечь поражения славной победой.

Вскоре мы поняли, что господство над морем не делает нас непобедимыми. В поисках воды один из наших драккаров отбился от других, и был захвачен тремя морскими волками, выскочившими из-за острова. Это были галеры — гребли на них рабы, а воинами были темноволосые люди с кривыми мечами. Прежде, чем мы смогли прийти на помощь, все был кончено. Половина команды скрылась под красными от крови волнами, на остальных набросились акулы. Немногих мы смогли подобрать, и только восемь из них дожили до полуночи. Восемь из девяносто восьми, пировавших и веселившихся на берегу прошлой ночью.

Два сарацинских корабля скрылись меж островов. Третий удалось окружить, и в его захвате я принимал участие. Казалось, это лишь обыденное происшествие в военном походе, и позднее я буду вспоминать его просто как один из эпизодов своей жизни. Конечно, одна ласточка весны не делает, но она предвещает ее скорый приход.

Я со своими спутниками плыл на «Морском Скакуне» Сигурда. «Игрушка Одина» осталась у пристани одной из бретонских деревушек под присмотром испуганных рыбаков. Судьба и скорость позволили нам догнать добычу. Бьёрн и еще двое забросили на галеру крючья, и вскоре смуглых воинов бросили акулам. Викинги собрались прорубить дыру в днище и таким образом быстро прекратить страдания двух десятков рабов, прикованных к скамьям. У рабов был ужасный вид, спины исполосованы шрамами, и они смотрели в лицо смерти с равнодушием, которое можно было принять за гордость.

— Погоди, Бьёрн! — крикнул я, перекрывая шум.

Он услышал меня, поднял глаза и заметил мой протестующий жест. Хоть он и был сыном Рагнара, но подчинился моей просьбе и дал команду подождать.

— В чем дело, Оге? — крикнул он в ответ.

— Это быстрый корабль и крепкий. Зачем топить его?

— А что нам делать с ним и с этими вонючими рабами?

— Думаю, на нем можно шпионить в сарацинских владениях. А рабы отработают свой хлеб.

— Хорошая идея, клянусь Одином!

Это понравилось всем викингам, и многие захотели принять участие в забаве. Мы весело красили в черный цвет бороды дюжине наших воинов, и обряжали их в роскошные сарацинские одежды. Мы послали их в Виго, чтобы сделать пролом в городской стене. И, хоть из той затеи ничего не вышло, на меня стали смотреть по-новому. Я стал не просто помощником вёльвы, но и хитрецом, вроде Одиссея, достойным давать советы хёвдингам.

Галера, сидевшая в воде не так низко, как драккары, отыскивала проходы среди отмелей.

Мы так и не осмелились напасть на Опорто, охраняемый сильной армией сарацин. Мы грабили все побережье до Гибралтара и сожгли несколько городов. К нашему разочарованию, у Кадиса нас ждал флот из трехсот галер под началом Акбара Рейса, и в Севилье мы только видели вершины минаретов, вонзившихся в летнее небо.

Наша удача вернулась, когда миновали Геркулесовы столбы и вошли в Римское море. Должно быть, боги удивлялись, глядя на викингов, пришельцев с края света, — незваных гостей в водах, где сотни лет правил христианский Бог. Отсюда, из этого мира, брали начало все прекрасные вещи, что мне довелось видеть. Говорят, будто даже наши корабли были сделаны в подражание римским судам времен Цезаря. Наши жалкие познания в обработке железа и изготовлении украшений из золота были занесены к нам римскими купцами. А наши пиршественные залы казались жалкими лачугами по сравнению со здешними мраморными дворцами. Мы лепили снеговиков, чтобы позабавить детишек, а жители берегов этого моря создавали образы своих богов в бронзе и мраморе.