Самуил Яковлевич Маршак
      Роберту Бернсу 200 лет
      Минуло двести лет со дня рождения Бернса, но многие из его строк звучат так, будто написаны в наше время.
      О мире и братстве между народами говорил он и в торжественных стихах:
      Пусть золотой настанет век
      И рабство в бездну канет,
      И человеку человек
      Навеки братом станет {1},
      и в стихах шутливых, полных здорового народного юмора:
      Я славлю мира торжество, Довольство и достаток. Создать приятней одного, Чем истребить десяток! {2}
      У нас в стране Бернс обрел как бы вторую родину. Переводить его начали более ста лет тому назад.
      Томик его стихов лежал на столе у величайшего нашего поэта - Пушкина и до сих пор хранится в пушкинской квартире-музее. Четыре строчки из стихотворения Бернса, послужившие эпиграфом к "Абидосской невесте" Байрона, перевел другой великий русский поэт - Лермонтов.
      Известно, что поэт Некрасов, не знавший языка, на котором писал Бернс, просил Тургенева сделать для него подстрочный перевод песен шотландского барда, чтобы дать ему возможность перевести их стихами.
      И все же первым переводчиком, по-настоящему познакомившим русского читателя с Бернсом, надо считать поэта-подвижника, сосланного царским правительством в Сибирь на каторгу, - М. Л. Михайлова.
      Это он впервые подарил своим соотечественникам переводы таких знаменитых стихов, как "Джон Ячменное Зерно", "Полевой мыши", "Горной маргаритке", "Джон Андерсон" и др.
      И все же только после революции поэзия великого шотландца была оценена по достоинству в нашей стране. Его стали переводить не только на русский, но и на языки многих народов Советского Союза.
      Немало стихов Бернса положено на музыку нашими лучшими композиторами Шостаковичем, Свиридовым, Кабалевским, Хренниковым {3}.
      Гравюры к его "Балладам и песням" сделаны таким замечательным русским художником, как В. А. Фаворский {4}.
      Я счастлив, что на мою долю выпала честь дать моим современникам и соотечественникам наиболее полное собрание переводов из Бернса. Более двадцати лет посвятил я этому труду и до сих пор еще считаю свою задачу незавершенной.
      Русский читатель знает и любит "Тэма О'Шентера" и "Веселых нищих", "Двух собак" и множество лирических стихотворений, послании и эпиграмм, однако все это еще не исчерпывает сокровищницы, оставленной миру Робертом Бернсом.
      Много чудесных часов и дней провел я за этой работой, но побывать на родине великого поэта Шотландии довелось мне только недавно - всего три года тому назад.
      Я увидел крытый соломой дом, где он родился, поля, по которым он ходил за плугом, полноводную реку Нит, на зеленом берегу которой сочинял он своего бессмертного "Тэма О'Шентера".
      Побывал я и в гостинице "Глоб" в Дамфризе, где на стекле поэт вырезал алмазом только что сочиненные им стихи, и в таверне - "Пузи Нэнси", где пили и пели когдато "Веселые нищие".
      Возлагая венок у подножия памятника в городе Эйр, я смотрел на статую, изображающую стройного молодого человека со сложенными на груди руками, и думал о том, как много потрудились эти руки при жизни.
      Мне приходили на память строки, посвященные Берисом своему собрату по поэзии Фергюссону, погибшему от нужды и лишений в ранней молодости:
      Зачем певец, лишенный в жизни места,
      Так чувствует всю прелесть этой жизни?
      А на другой день, выступая на большом собрании в память великого барда, я сказал, что, может быть, никогда бы не попал в Шотландию, если бы меня не привели туда тропинки, идущие через поэзию Бернса.
      И когда я высказал пожелание, чтобы народы ходили друг к другу такими тропинками, а не дорогами войны, весь многолюдный зал отозвался дружными аплодисментами, а лорд-мэр города Глазго, облаченный в горностаевую мантию, поднялся с места и сказал, обращаясь ко всем, кто был в зале:
      - Как говорила моя старая бабушка, - пусть слова эти будут для вас уроком!
      Продолжая мысль этой умной старушки, я сказал бы: пусть стихи Бернса, щедрые, скромные и великодушные, послужат уроком молодым поколениям всего мира!
      ПРИМЕЧАНИЯ
      Роберту Бернсу 200 лет. - Впервые в журнале "Культура и жизнь", 1959, э 1, январь.
      1 Из стихотворения "Зачем терпеть в расцвете сил ярмо порабощенья?".
      2 Из стихотворения "Строчки о войне и любви".
      3 Д. Д. Шостакович, Г. В. Свиридов, Д. Б. Кабалевский и Т. Н. Хренников в песнях и романсах на слова Р. Бернса использовали главным образом переводы С. Я. Маршака.
      4 Фаворский Владимир Андреевич (1886-1964) - русский советский художник, мастер книжной гравюры на дереве.
      Печатается по тексту журнальной публикации.
      Самуил Яковлевич Маршак. "Бессмертной памяти"
      К 200-летию со дня рождения Роберта Бернса
      Собрание сочинений в восьми томах. Т. 6.
      М., "Художественная литература", 1971.
      OCR Бычков М.Н.
      Мы чтим великих поэтов минувших веков - Шекспира, Гете, Пушкина - не потому, что они были когда-то признаны гениями и навсегда зачислены в разряд классиков, а потому, что эти поэты до сих пор находят живой отклик в душах людей.
      Можно сказать, что они держат экзамен у каждого нового поколения и блестяще выдерживают эти испытания. Иначе бы их сдали в архив или, в лучшем случае, в музей.
      Из поэтов прошлого нам в первую очередь нужны те, что в свое время были поэтами будущего. Они оказываются нашими современниками и деятельно участвуют в жизни, несмотря на то, что кости их давно истлели в земле.
      Каждая эпоха ищет и находит в прошлом своих любимцев, своих избранников, родственных ей по духу.
      Сегодня во весь рост встает перед нами фигура великого барда Шотландии - смелого, веселого и жизнелюбивого Роберта Бернса, неугомонного Робина, голосом которого впервые заговорил простой народ его страны.
      Читая стихи Бернса, удивляешься, как могли загрубелые руки землепашца создать все эти непревзойденные по изяществу и тонкости песни, баллады, послания, эпиграммы. И еще удивительнее то, что тяжелый, подчас непосильный труд и постоянная нужда в самом насущном не заглушили в поэте бьющей ключом веселости, веры в человека и в будущее его счастье.
      Ведь, в сущности, о себе, о своей судьбе говорит он в скорбных строчках, посвященных Роберту Фергюссону, поэту, тоже писавшему на шотландском диалекте и погибшему от нищеты и голода в ранней молодости.
      Бернс на свои скудные средства соорудил ему памятник, а под его портретом написал:
      Проклятье тем, кто, наслаждаясь песней, Дал с голоду поэту умереть. О старший брат мой по судьбе суровой, Намного старший по служенью музам, Я горько плачу, вспомнив твой удел.
      Зачем певец, лишенный в жизни места, Так чувствует всю прелесть этой жизни? {1}
      Но наперерез и наперекор этим полным слез и гнева стихам несутся задорные, проникнутые отвагой и силой строчки, написанные тою же рукой:
      Мы с горем
      Поспорим.
      Нам старость - нипочем!
      Да и нужда
      Нам не беда.
      И с ней мы проживем {2}.
      Или:
      У которых есть, что есть, - те подчас не могут есть,
      А другие могут есть, да сидят без хлеба.
      А у нас тут есть, что есть, да при этом есть, чем есть,
      Значит, нам благодарить остается небо! {3}
      Кажется, ни один поэт, которого судьба наделила богатством и славой, не знал такой радости, как Бернс. Он никогда не жалуется на судьбу, а бросает ей гордый вызов.
      Не плут, не мошенник,
      Не нажил я денег.
      Свой хлеб добываю я сам, брат.
      Немного я трачу,
      Нисколько не прячу,
      Но пенса не должен чертям, брат!.. {4}
      Поэт знает, что ничего по-настоящему ценного нельзя купить за деньги ни любви, ни дружбы, ни вдохновенья. Он не раз повторяет в различных вариантах дорогую ему мысль:
      У нас любовь - любви цена! {5}
      А в песне о любимой девушке он говорит:
      Она не прекрасна, но многих милей.
      Я знаю, приданого мало за ней,
      Но я полюбил ее с первого дня
      За то, что она полюбила меня! {6}
      Немногие народы так ценят и любят поэтов, как шотландцы своего Роби Бернса. Он стал для них как бы символом единства нации, выразителем дум и чаяний простых людей страны.
      Когда несколько лет тому назад мне довелось объехать города, городки и деревни, связанные с биографией поэта, меня наперебой угощали чтением его стихов и целых поэм люди самых различных званий, положений, возрастов пожилой шахтер и старый рыбак, странствующий агент компании швейных машин и молодая девушка, так похожая на Highland Mary - строгую и скромную горянку Мэри, как ее изображают художники.
      Бернс - поэт народный в самом подлинном и глубоком значении этого слова. В его стихах живет и дышит сама природа Шотландии
      Скалистые горы, где спят облака,
      Где в юности равней резвится река,
      Где в поисках корма сквозь вереск густой
      Птенцов перепелка ведет за собой {7}.
      В поэмах, проникнутых метким и крепким народным юмором, в "Тэме О'Шентере" и "Веселых нищих", в песнях о ткачах и пахарях шотландцы узнают себя и своих земляков, смеются их шуткам и повторяют вслед за бродячим поэтом бушующие буйным задором строфы из "Веселых нищих":
      Вам, милорд, в своей коляске
      Нас в пути не обогнать,
      И такой не знает ласки
      Ваша брачная кровать,
      Жизнь - в движенье бесконечном:
      Радость - горе, тьма и свет.
      Репутации беречь нам
      Не приходится - их нет!
      Роберт Бернс неотделим от Шотландии, от ее земли и народа. Но кругозор этого национального поэта не был ограничен пределами родной страны.
      Бернс, никогда не выезжавший из Шотландии не то что заграницу, но даже в Англию, говорит в одной из своих поэм о путешествии некоего лорда по Испании, Италии, Германии. И говорит он о чужих странах не менее уверенно и метко, чем Байрон, так много постранствовавший на своем веку.
      Однако существенное его отличие от Байрона заключается хотя бы в том, что, изображая увеселительную поездку великосветского бездельника по Испании, он не теряет своей, крестьянской, точки зрения. Он пишет про путешествующего лорда так:
      Заглянет по пути в Мадрид,
      И на гитаре побренчит,
      Да полюбуется картиной
      Боев испанцев со скотиной {8}.
      Описывая бой тореадоров и матадоров с разъяренным быком, никто из поэтов высшего круга не назвал бы это могучее животное так запросто и по-деревенски "скотиной".
      Бернс иной раз пугал критиков своего времени непривычной для их слуха простонародностью выражений, но при желании он умел быть не менее изысканным и галантным, чем его светские собратья по перу. Сам он пишет о себе:
      Как важная знать,
      Не могу я скакать,
      По моде обутый, верхом, брат.
      Но в светском кругу
      Я держаться могу
      И в грязь не ударю лицом, брат {9}.
      В былое время о Бернсе не раз говорили и писали, как о стихотворце-самоучке. Правда, он, как и наш Горький, не окончил ни одной школы, но за короткую жизнь он добросовестно прошел свои житейские "университеты", отлично разбирался в политике, имел представление о мировой истории, читал Вергилия {10} и французских поэтов, а в области английской поэзии и родного фольклора был настоящим знатоком.
      Природный ум, поэтическая интуиция и широкая начитанность вместе с богатым жизненным опытом - все это позволило ему стать на голову выше своей среды и так далеко заглянуть в будущее, чтобы спустя полтора с лишним столетия иметь право считаться нашим современником.
      Разве не вполне современны его шутливые я вместе с тем очень серьезные, доходящие до сердца любого простого человека строчки о войне:
      Прикрытый лаврами разбой,
      И сухопутный и морской,
      Не стоит славословья.
      Готов я кровь отдать свою
      В том жизнетворческом бою,
      Что мы зовем любовью.
      Я славлю мира торжество,
      Довольство и достаток.
      Создать приятней одного,
      Чем истребить десяток! {11}
      Как стихи нашего современника, написанные не далее чем вчера, читали мы во время последней войны маленькую лирическую балладу:
      Где-то девушка жила.
      Что за девушка была!
      И любила парня славного она.
      Но расстаться им пришлось
      И любить друг друга врозь,
      Потому что началась война... {12}
      И уже музыкой не вчерашнего, а самого сегодняшнего и даже завтрашнего дня звучат сейчас его пророческие слова, призывающие разумные существа на земле к братству и миру.
      Забудут рабство и нужду
      Народы и края, брат,
      И будут люди жить в ладу,
      Как дружная семья, брат! {13}
      Читая и перечитывая эти написанные в восемнадцатом веке стихи и поэмы, понимаешь, почему шотландцы, провозглашая тост в память своего любимого национального поэта, даже не упоминают лишний раз его имени, а говорят коротко и просто:
      - Бессмертной памяти!
      - То the Immortal Memory!
      И всем присутствующим понятно, что речь идет о Бернсе, о чудесном поэте, который оставил миру такое четкое и властное завещание:
      Настанет день, и час пробьет,
      Когда уму и чести
      На всей земле придет черед
      Стоять на первом месте! {14}
      ПРИМЕЧАНИЯ
      Бессмертной памяти. - Впервые в "Литературной газете", 1959, э 25, 26 февраля.
      1 "К портрету Роберта Фергюссона, шотландского поэта".
      2 Из "Послания к собрату-поэту".
      8 "Заздравный тост".
      4 Из стихотворения "Девушки из Тарболтона".
      6 Из стихотворения "Подруга угольщика".
      6 Из стихотворения "Скалистые горы, где спят облака...".
      7 Оттуда же.
      8 Из поэмы "Две собаки".
      9 Из стихотворения "Девушки из Тарболтона".
      10 "Строчки о войне и любви".
      11 Из "Маленькой баллады".
      12 Из стихотворения "Дерево свободы".
      13 Из стихотворения "Честная бедность".
      Печатается по тексту газетной публикации.