Нейо Марш
      Маэстро, вы убийца!
      роман
      Перевел с английского А.Санин
      Глава 1
      ПРОЛОГ В ОТКРЫТОМ МОРЕ
      Облокотившись на леер, Аллейн смотрел на побуревший от времени морской причал, заполоненный людскими лицами. Минуту или две спустя все эти лица начнут отдаляться, постепенно расплываясь, а потом уже и вовсе превратятся в смутные воспоминания. "Мы заходили в Суву". Аллейна вдруг охватило почти неодолимое желание набросить на причал воображаемый обруч, чтобы, аккуратно вычленив, постараться увековечить деревянное сооружение в своей памяти. Поначалу праздно, как бы между прочим, а затем с неоправданной сосредоточенностью, Аллейн принялся запоминать открывшуюся его взору картину. Начиная с мелочей. Высоченный фиджиец с причудливо раскрашенной прической. Ну и волосищи - ослепительно яркий фуксин в сочетании с ядовито-мышьяковой зеленью грозди свежесрезанных бананов. Поймав это дикое сочетание в силок извилин своей памяти, Аллейн с фотографической точностью запечатлел его. А следом - коричневое лицо, испещренное голубоватыми бликами, отражавшимися от водной лазури, крепкий лоснящийся торс, белоснежную набедренную повязку и могучие ноги. Наметанный взгляд Аллейна выхватил из толпы хитросплетение коричневых ног на влажных досках. Его вдруг захватил азарт. Сколько он успеет запомнить, прежде чем корабль отплывет? И звуки - их он тоже должен увезти с собой - характерное шлепанье босых ступней, монотонный рокот голосов и обрывки песни, доносившиеся от стайки девушек-аборигенок, которые сгрудились в отдалении возле раскинувшейся над гладью гавани россыпи кроваво-красных кораллов. Нельзя забыть и запах - удивительный пряный аромат красного жасмина, кокосового масла и отсыревшего дерева, которым был напоен воздух. Аллейн расширил круг, включив в него ещё индианку в кричаще-розовом сари, сидевшую на корточках в тени развесистого изумрудно-зеленого банана; мокрые крыши будочек на пристани, а также покрытые лужами дорожки, веером расходившиеся от причала и бесцельно исчезавшие в мангровых болотах и темнеющих в отдалении горных грядах. А горы - ну разве можно забыть такое чудо? Пурпурно-багряные у основания, перерезанные посередине неспешной процессией облаков, а потом - резко взметнувшиеся в торжественное и неподвижное небо фантастическими пиками, изрезанными, как шпили средневековых рыцарских замков. Облака, окаймленные выкрашенной в индиго бахромой, угрожающе темнеющие посередине невыплеснутым дождем. Цвета - сочные и густые краски, невыразимую палитру мокрой сепии, ядовитой зелени, кровавого фуксина и сочного индиго. Звучные голоса фиджийцев, гортанные и громкие, как будто доносились из органных труб, сочно прорезывали пропитанный влагой воздух, который и сам, казалось, звенел и вибрировал.
      И вдруг все чуть-чуть померкло, краски потускнели. Корабль отвалил от причала. Уже и картина поблекла, да и голоса скоро растворятся, канув в Лету. Аллейн зажмурился и с удовлетворением убедился, что волшебная картина со всеми живыми красками и звуками полностью сохранилась в воображении. Когда он открыл глаза, корабль от пристани отделяла уже широкая полоса воды. Не желая больше смотреть на причал, Аллейн отвернулся.
      - Господи, ну и зари-ища! - жеманно пропела красотка-блондинка, как всегда окруженная толпой поклонников. - Зуть! Только в этом городишке я похудела фунтов на десять. Кошмарная зара! Уфф!
      Молодые люди громко захохотали.
      - В Гонолулу жара ещё покруче, - поддразнил один из них.
      - Может быть. Но все равно - не такая одуряющая, как здесь.
      - Как-то в знойном Гонолулу пережарилась акула! - задорно выкрикнул кто-то.
      - Эх, ребята! - воскликнула жеманница, кокетливо закатив глаза и крутя бедрами, как в гавайском танце. - Потерпите, пока мы придем в мой добрый старый Лулу - вот уж когда повеселимся на славу. Ах, как мне нравятся эти наклеечки на моих саквоязыках! - Она заприметила Аллейна. - Ой, вы только посмотрите, кто к нам позаловал! Скорей зе, зайчик идите в нашу компашку.
      Аллейн медленно приблизился. Не успели они отплыть из Окленда, как он уже обратил внимание, что по отношению к нему синеглазая прелестница пускает в ход свои самые колдовские чары. А в голосе сразу появляются теплые нотки. В глубине души Аллейн был польщен - как-никак, за красавицей ухлестывало не менее дюжины молодых ухажеров. "Ах, уж эти тщеславные сорокалетние мужчины", - вздыхал он всякий раз, когда начинал думать на эту тему. Но блондинка была и впрямь настолько аппетитна, что Аллейн невольно признавал, что она привнесла свежесть и очарование в ожидаемую предсказуемость пароходного флирта.
      - Полюбуйтесь только на него! - не унималась она. - Милашка ведь, правда? Ах, как зе ему к лицу эта английская чопорность! А глаза так и семафорят: дерзытесь от меня подальше! Открою вам секрет, ребятки. Эй, слушайте все! Этот мистер Аллейн - мой самый большой провал и позор. Я для него ровным счетом ничего не значу.
      "Вот ведь, привязалась, бестия", - подумал Аллейн, а вслух произнес:
      - Я просто - отчаянный трус, мисс Ван Маес.
      - В каком это смысле? - подозрительно осведомилась она. Огромные глазищи засияли.
      - Я... я сам не знаю, - поспешно ответил смутившийся Аллейн.
      - Полундра, мы пересекаем барьерный риф! - выкрикнул один из юнцов.
      Все посыпались к борту. Мелкие волны лениво накатывали на коралловые рифы, омывая их с двух сторон, словно ребра неведомого страшилища, а потом рассыпаясь веером невысоких пенистых бурунчиков. А над Фиджи по-прежнему нависали низкие облака, тщетно грозя разразиться дождем. Сочный пурпур острова местами озарялся золотистыми пятнышками солнечных лучей, то тут, то там пробивавших себе бреши в серых облаках. Миновав торчащие как клыки, кораллы, корабль вышел в открытое море.
      Аллейн воспользовался этой заминкой, чтобы исчезнуть; поспешно прошагав на корму, он вскарабкался по трапу на шлюпочную палубу. Там не было ни души - пассажиры, ещё не успев сменить одежду, в которой высаживались на остров, толпились на главной палубе. Задумчиво набив трубку, Аллейн кинул взгляд в сторону Фиджи. Да, там было приятно. Удивительно мирно и уютно.
      - О, черт! - послышалось вдруг сверху. - Проклятье! Вот дьявольщина!
      Аллейн испуганно задрал голову. На одной из покрытых брезентом шлюпок сидела женщина. Аллейну показалось, что она пытается проткнуть какой-то предмет. В следующую секунду женщина встала и выпрямилась. Аллейн увидел, что она одета в чудовищно замызганные фланелевые брючки и короткий рабочий халат мышиного цвета. В руке у неё Аллейн разглядел длинную кисть. Лицо незнакомки украшало здоровенное пятно зеленой краски, а коротко подстриженные волосы торчали, как караульная рота - похоже, что хозяйка в сердцах запустила в них пятерню, безжалостно зачесав непослушные пряди наверх. Женщина была худенькая и темноволосая. Она перебралась на нос шлюпки и Аллейну представилась возможность рассмотреть, чем она занималась. Маленький холст был пристроен к крышке настежь распахнутого ящичка для красок. У Аллейна перехватило дыхание. Как будто кто-то подсмотрел у него в мозгу столь тщательно запомненный причал в Суве и воплотил на холсте. Яркий пейзаж с поразительной, невероятной живостью передавал даже самое дыхание запечатленной сцены. Картина была написана решительными, немного нервными мазками. Голубовато-розовые и ярко-зеленые тона сочетались в ней с удивительно естественной гармонией, как слова тщательно составленной фразы. Несмотря на видимую простоту, Аллейн был потрясен - скорее даже выплеском чувств, чем отражением зрительного восприятия.
      Художница, зажав во рту незажженную сигарету, окинула свое творение придирчивым взглядом. Порылась в кармане, выудила носовой платок, служивший тряпочкой для стирания, и снова запустила пятерню в волосы.
      - Что за чертовщина! - процедила она и вынула изо рта сигарету.
      - Спичка нужна? - спросил Аллейн.
      Художница вздрогнула, пошатнулась и неловко села.
      - И долго вы уже здесь торчите? - нелюбезным тоном осведомилась она.
      - Нет, я только что подошел. Я... вовсе не подглядывал. Могу я поднести вам огоньку?
      - О, ну спасибо. Бросьте мне коробок, пожалуйста. - Она закурила, глядя на Аллейна поверх изящных тонких рук, затем снова повернулась к своему пейзажу.
      - Изумительная картина, - невольно вырвалось у Аллейна.
      Женщина вздернула тонкое плечико, словно голос Аллейна проткнул ей барабанную перепонку, что-то невнятно пробурчала и вернулась к работе. Взяла палитру и принялась размазывать ножичком тонкий слой краски.
      - Надеюсь, вы не собираетесь что-нибудь менять? - не сдержался Аллейн.
      Художница обернулась и недоуменно уставилась на него.
      - А почему бы и нет?
      - Потому что это уже - совершенное творение. Вы... повредите ему... О, простите! - спохватился Аллейн. - Жуткая бесцеремонность с моей стороны, я понимаю. Извините, Бога ради.
      - Да бросьте вы, - нетерпеливо отмахнулась незнакомка и, запрокинув назад голову, вгляделась в картину.
      - Мне просто показалось... - неуклюже проблеял Аллейн.
      - А вот мне показалось, - оборвала его художница, - что, вскарабкавшись на этот чертовски неудобный насест, я хоть чуточку смогу поработать в одиночестве.
      - Сейчас поработаете, - заверил Аллейн, кланяясь её гордому профилю. Он попытался вспомнить, случалось ли ему хоть раз выслушивать подобные колкости от абсолютно незнакомого человека. Пожалуй, лишь несколько раз, причем - исключительно от личностей, которых ему приходилось допрашивать как офицеру Скотленд-Ярда. В тех случаях он все равно стоял на своем. На сей же раз было совершенно очевидно, что ему не остается ничего иного, как извиниться и сгинуть. Уже дойдя до трапа, Аллейн обернулся.
      - Если вы хоть что-то измените, даже самую малость, то станете преступницей, - твердо заявил он. - То, что вы создали - настоящий шедевр. Даже я это вижу, а я...
      - ... ни уха ни рыла в живописи не смыслю, но знаю, что мне это нравится, - свирепо закончила за него колючая незнакомка.
      - Я собирался закончить фразу совсем другой банальностью, - миролюбиво произнес Аллейн.
      Впервые за все время художница удостоила его внимательным взглядом. Уголки её рта неожиданно вздернулись в очаровательной улыбке.
      - Хорошо, - вздохнула она. - Что-то я веду себя чересчур сварливо. Настал мой черед принести вам свои извинения. Я думала, что передо мной самый обычный зевака-дилетант, который всем дает поучительные советы.
      - Боже упаси!
      - Собственно говоря, я ничего особенного делать и не собиралась, сказала она внезапно смущенным тоном, словно оправдываясь. - Вся загвоздка вот в этой фигуре на переднем плане - я слишком поздно про неё вспомнила. Я ведь начала работать всего за час до отплытия. Мне казалось, что в ней присутствовали голубовато-серые тона, но я точно не помню - где именно...
      Она озабоченно замолчала.
      - Конечно, присутствовали! - обрадованно воскликнул Аллейн. Отражение воды на внутренней поверхности бедер. Неужели не помните?
      - Ей-богу! Точно - вы правы! - возбужденно вскричала она. - Сейчас, подождите минутку.
      Художница выбрала тонкую кисточку, провела по размазанной краске, на какое-то мгновение застыла, словно прицеливаясь, а потом аккуратно чиркнула по холсту.
      - Вот так?
      Аллейн ахнул.
      - Совершенно идеально. Теперь уже точно - все. Баста. Можете расслабиться.
      - Ну, хорошо, хорошо. А я и не подозревала, что вы тоже из художественной братии.
      - Нет, я вовсе не художник. Все дело тут только в моей несносной самоуверенности.
      Она начала складывать кисти.
      - Что ж, должна отметить, что для непрофессионала вы необычайно наблюдательны. У вас замечательная зрительная память.
      - Не совсем, - признался Аллейн. - Она у меня скорее - синтетическая.
      Художница вскинула брови.
      - Вы имеете в виду, что тренировали её специально?
      - Да, в силу вынужденной необходимости.
      - Почему?
      - Хорошая зрительная память - одна из самых необходимых составных частей моей профессии. Позвольте, я возьму ваш ящичек.
      - О - спасибо. Осторожнее с крышкой - она немного перепачкана. Было бы жалко испортить такие шикарные брюки. Подержите этюд?
      - Может быть, я помогу вам спуститься? - предложил Аллейн.
      - Я справлюсь сама, благодарю, - отрезала незнакомка, перебрасывая ногу через борт шлюпки.
      Аллейн осторожно поставил холст перед собой на поручень и пристально всмотрелся. Темноволосая женщина, спрыгнув на палубу, приблизилась к нему, глядя на свое творение безразличным взором художника.
      Аллейн хлопнул себя по лбу.
      - Господи, ведь вы же, наверное - Агата Трой!
      - Да, это я.
      - Боже, что я за безнадежный тупица!
      - Почему? - изумилась Агата Трой. - Вы мне как раз здорово помогли.
      - Спасибо, - сокрушенно покачал головой Аллейн. - Я ведь всего год назад посещал вашу персональную выставку в Лондоне.
      - В самом деле? - с полным отсутствием какой-либо заинтересованности переспросила она.
      - И как я сразу не догадался? Мне кажется, что есть нечто общее между этим этюдом и вашей картиной "На стадионе". Вы не находите?
      - Да, вы правы. - Агата Трой вскинула брови. - У них единая композиция - расходящиеся лучом линии - и схожая цветовая гамма. И - одинаковое ощущение. Ладно, пойду к себе в каюту переодеваться.
      - Вы сели на пароход в Суве?
      - Да. Когда я посмотрела на причал с главной палубы, зрелище меня настолько захватило, что я сразу схватила кисти с красками и примчалась сюда.
      Она подняла ящичек за ремни, перебросила его через плечо и взяла этюд в руку.
      Аллейну вдруг остро захотелось проводить её.
      - Могу я... - вырвалось у него.
      - Нет, спасибо, - сухо покачала головой Агата Трой.
      С минуту она постояла, глядя на берега Фиджи. Легкий бриз трепал её коротко подстриженные темные волосы. Аллейн залюбовался изящными чертами лица художницы, ямочками на щеках, тонкими, красиво изогнутыми бровями, глубоко посаженными темно-синими глазами. Солнечные лучи золотили оливковую кожу её лица, а забавная зеленая клякса на щеке придавала ему какую-то особую и теплую прелесть. Во всем облике Агаты Трой чувствовалось внутреннее благородство. Внезапно, прежде чем Аллейн успел отвести взгляд в сторону, она обернулась, и их взгляды встретились.
      Аллейн словно оцепенел. Глядя на её лицо, медленно розовевшее под его пристальным взором, он вдруг почувствовал, что знает эту женщину уже давно. Ему казалось, что он способен предугадать её мысли, движения и поступки, интонации чистого и строгого голоса. Словно он уже давно думал и мечтал о ней, а встретил впервые только теперь. Внезапно Аллейн спохватился, что уже давно стоит, превратившись в статую, и пожирая художницу глазами. Прелестное лицо Агаты Трой стало пунцовым до корней волос и она отвернулась.
      - Простите меня, - стараясь придать голосу ровность, проговорил Аллейн. - Я загляделся на зеленое пятно, которое вы посадили себе на щеку.
      Она поспешно провела рукавом по щеке.
      - Я пошла вниз, - сказала она.
      Аллейн посторонился, давая ей пройти, и снова поразился охватившему его столь удивительному чувству давнишнего знакомства с этой женщиной. Он не преминул заметить, что от неё пахнет терпентином и краской.
      - Ну... до свидания, - неуверенно произнесла Агата Трой.
      Аллейн усмехнулся.
      - До свидания, мадам.
      Художница принялась осторожно спускаться по трапу; двигалась она бочком, держа непросохший этюд над поручнем. Аллейн отвернулся и закурил сигарету. Внезапно с нижней палубы донесся топот ног и послышались громкие возбужденные возгласы. Почти одновременно в ноздри Аллейну шибанул аромат красного жасмина. Потом раздался воркующий голос корабельной красотки.
      - Ох, пардон. Спускайтесь, прошу вас. Сюда, парни, к трапу! Ой, это вы нарисовали? Мозно подглядеть? Я просто балдею от зывописи. Ах, шарман полюбуйтесь, ребята! Ой, это ведь наш причал! Какая досада, что вы не успели закончить - вот было бы здорово! Смотрите, парни - узнаете наш причал? Мозет, фотография у кого-нибудь есть? Вообще, с худозником на борту надо дерзать ухо востро. Давайте познакомимся, что ли? Это - моя шайка. А зовут меня Виргиния Ван Маес.
      - Агата Трой, - донесся голос, который Аллейн с трудом узнал.
      - Вот, мисс Трой, я как раз собиралась вам рассказать, как Кейли Берт написал мой портрет в Ну-Йорке. Вы знаете Кейли Берта? По-моему, это лучший портретист во всей Америке. Он вечно торчит в Ну-Йорке. Так вот, он просто умирал, так ему хотелось написать мой портрет...
      Рассказ затянулся. Агата Трой не раскрывала рта.
      - Наконец он закончил - кстати, платье, в котором я ему позировала, надоело мне до смерти, - и портрет удался на славу. Мой папочка купил его и повесил в гостиной нашего дома в Гонолулу. Некоторые, правда, говорят, что я там совсем на себя не похоза, но мне он нравится! Я, конечно, в искусстве ни уха ни рыла не смыслю, но точно знаю, что мне нравится, а что - нет.
      - Это правильно, - послышался голос Агаты Трой. - Послушайте, я бы хотела спуститься к себе. Я ещё даже не распаковала свои вещи. Прошу меня простить...
      - О, разумеется. Но мы ещё увидимся. Кстати, вы не видели тут поблизости нашего душку Аллейна?
      - Боюсь, что не знаю, кто...
      - Высокий и тощий, как козлик, но очень милый. Англичанин, вроде бы. Ой, я просто тащусь от него. Я тут поспорила с моими ребятами, что не только затащу его на вечеринку с поцелуями, но и непременно заставлю водить.
      - А я уже заранее распрощался со своими денежками, - прыснул один из юнцов.
      - Не слушайте их, мисс Трой. Но куда запропастился мой англичанчик? Я ведь только что его здесь видела.
      - Он, наверное, поднялся на шлюпочную палубу, - предположил кто-то.
      - Ах, вот вы о ком, - донесся до ушей Аллейна четкий голос Агаты Трой. - Да, он там наверху.
      - Вот спасибо! За мной, кодла!
      - Уррра!
      - Улю-лю!
      - Проклятье! - процедил сквозь зубы Аллейн.
      В следующий миг мисс Ван Маес насела на него, казалось, со всех сторон сразу, хвастаясь, как соорудила себе леи - настоящую гавайскую травяную юбчонку - из фиджийского красного жасмина. Затем стала пылко уговаривать Аллейна спуститься с ней и со всей шайкой в бар.
      - Что тут вообще происходит? - возмущалась она. - У меня чуть ли не три часа и капли во рту не было. Поскакали!
      - Виргиния, - сипло произнес один из толпы поклонников. - Ты и так уже назюзюкалась в сосиску.
      - Кто - я? Ха! Ты бы на себя посмотрел! А впрочем - какого рожна! С какой стати я вообще должна просыхать? Так вы идете с нами, мистер Аллейн?
      - Благодарю покорно, - покачал головой Аллейн. - Вы не поверите, но мне нельзя пить. Врачи запрещают.
      - Ха, очень остроумно!
      - Уверяю вас - я не шучу.
      - Мистер Аллейн, похоже, втюрился в эту даму с картиной, - догадался кто-то.
      - Как - в эту тощатину? С физиономией, заляпанной зеленой краской? Нет, мой мистер Аллейн до такого не опустится. Что он - чокнутый, что ли? И вообще, разве мозет приличная зенщина расхазывать по пароходу в таком виде? А картина? Я, конечно, из везливости её похвалила, но ведь такую муру и заканчивать не стоит. Подумаешь - причал в Суве! Я лучше открытку куплю. Идемте со мной, Великий Сыщик. И не томите душу - сказыте, что эта неряха ничего для вас не значит!
      - Мисс Ван Маес, - терпеливо произнес Аллейн. - В вашем присутствии я начинаю чувствовать себя древним, как египетские пирамиды, и вдобавок недоумком. Ведь я совершенно не представляю, как ответить даже на самый простой из ваших вопросов.
      - Я вас научу. Вы даже не подозреваете, зайчик мой, как со мной интересно.
      - Спасибо - вы очень добры, но, боюсь, что я уже вышел из подходящей возрастной категории.
      Огромные глазищи Виргинии расширились ещё больше. Густо намазанные тушью ресницы торчали в разные стороны, как черные зубочистки. Пепельные волосы ниспадали на плечи сияющими волнами. Выглядела она, конечно, сногсшибательно. Настоящая кинозвезда, подумал Аллейн. Но перебрала уже основательно.
      - Ничего, братва, - вдруг густо пробасила она. - От своего пари я не отказываюсь. Ставлю пятьдесят против двадцати пяти, что этот красавчик поцелует меня ещё до прихода в Гонолулу.
      - Я весьма польщен... - неуклюже пробормотал Аллейн.
      - Он польщен, видите ли! И заруби себе на носу, красавчик голливудские поцелуи меня не устраивают. Никакой цензуры, ясно? Только взасос и - финита! Вот так-то!
      Виргиния пристально посмотрела на Аллейна и по её ангельской мордашке впервые скользнула тень сомнения.
      - Слушай, - сказала она. - Не хочешь ли ты мне сказать, что у тебя и впрямь ляляки к этой бабе?
      - Не знаю, что такое "ляляки", - сухо сказал Аллейн, - но к мисс Трой у меня ровным счетом ничего нет, а уж у неё ко мне - и того меньше.
      Глава 2
      ПЯТЬ ПИСЕМ
      От мисс Агаты Трой - к её подруге, мисс Кэтти Босток, художнице, известной портретами шахтеров, водопроводчиков и темнокожих музыкантов:
      борт парохода "Ниагара"
      1 августа
      Милая Кэтти!
      Я прерываю свое путешествие в Квебеке, так что письмо это ты получишь примерно за две недели до моего возвращения домой. Я очень рада, что со следующим семестром все улажено. Преподавание - занудная наука, но теперь, когда я достигла столь головокружительных высот и могу подбирать учеников сама, это занятие уже больше не представляется мне таким утомительным. Спасибо, что ты все утрясла. Если сможешь, договорись с прислугой, чтобы к 1-му сентября все они были на месте - я возвращаюсь 3-го, а к 10-му, когда начнутся занятия, они уже должны все подготовить. Твое письмо, отправленное авиапочтой, пришло в Суву в день нашего отплытия. Да, договорись с Соней Глюк, чтобы она нам позировала. Эта стервочка - не только прехорошенькая, но и знает толк в своем деле; когда не капризничает, конечно. Да и тебе самой не помешает написать обнаженную натуру крупным планом к групповой выставке, которая, если мне не изменяет память, назначена на 16-е сентября. Обнаженные натуры ведь удаются тебе хорошо, да и пора бы уже тебе немного отвлечься от своих водопроводчиков - как бы они не приелись публике. Кажется, я ещё не рассказывала тебе о том, кого набрала на этот семестр? Вот они!
      1.Френсис Ормерин. В настоящее время он в Париже, но там, по его словам, все помешались на сюрреализме, а он совершенно его не чувствует и не желает тратить время на "эту белиберду". И вообще - переживает депрессию или чего-то в этом роде.
      2.Вальма Сиклифф. Это та самая девчушка, что намалевала здоровенные плакаты для министерства торговли, которыми все восторгались. Уверяет, что хочет научиться работать с натурой. Желания у нее, по-моему, хоть отбавляй, но своего почерка ещё нет, да и манера довольно вычурная. К тому же. если не ошибаюсь, она ищет, за кого зацепиться.
      3.Бейсил Пилгрим. Если не ошибаюсь, именно его наша Вальма-охотница наметила себе в жертвы. Он, между прочим - достопочтенный* (* В Англии титул детей сановников и пэров (здесь и дальше - примечания переводчика). Старый лорд Пилгрим уже стоит одной ногой в могиле. В свое время он понаделал шуму, выступая против законопроекта, разрешающего аборты. У Бейсила шестеро сестер - все старше его, - а мать, леди Пилгрим, умерла при его рождении. Сомневаюсь, чтобы Вальма Сиклифф понравилась престарелому джентльмену. Если творения Бейсила едва не загнали старого чудака в Армию Спасения, то от манеры Вальмы он вообще ударится в язычество.
      4.Уотт Хэчетт. Это - свежая кровь. Очень многообещающий парнишка. Он австралиец, а нарыла я его в Суве. Примитивист с очень смелыми и точными линиями. Необычайно живой и энергичный, но бедный, как церковная крыса. Когда я его откопала, он жил на одних только бананах да азарте. Голос у него дребезжащий, как проржавевшая жестянка, и он ни о чем не говорит, кроме своей работы, своих симпатий и антипатий. Боюсь, что остальным он будет действовать на нервы, а потом замкнется в себе. Как бы то ни было, его манера мне нравится.
      5.Седрик Малмсли. Этот уже подрядился иллюстрировать роскошное издание средневековых романов и хочет поработать над живой натурой. Я сообщила ему, чтобы он связался с тобой. Мне сказали, что он отрастил рыжую бороду, которая потешно раздваивается, и носит сандалии. Седрик, а не борода.
      6.Вольф Гарсия. Он прислал мне письмо. Ему поручили изготовить мраморную скульптуру Комедии и Трагедии, которую установят перед зданием нового театра в Вестминстере, и я разрешила ему поработать с нами, чтобы сделать глиняные модели. Видела бы ты его письмецо - конверт без марки, а написано пастелью на туалетной бумаге. Думаю, что ты увидишь Гарсию задолго до того, как получишь мое письмо. Пусть пользуется студией, но только присматривай за ним одним глазком, если там будет Соня. После 20-го сентября ему обещана другая студия, так что он у нас не задержится. Не вороти нос, Кэтти. Сама ведь знаешь, что этот парень - непризнанный гений; к тому же другие платят мне с лихвой, так что я могу позволить себе приютить пару нищенствующих Рафаэлей. Да-да, ты права: второй гений - это Хэчетт.
      7.Некая Филлида Ли. Только что выскочила из Слейда. Богатенький папаша. Прислала мне свои работы и совершенно восторженное послание, что, мол, всю жизнь мечтала учиться именно у меня и т.д. и т.п. Я написала ей в ответ, запросив совершенно неприличную сумму, а она тут же согласилась.
      8.Ты, мое золотко. Я всем им велела связаться с тобой. Малмсли, Ормерина и Пилгрима посели в общежитии, а Гарсия с Хэчеттом пусть поделят мансарды. Ты, как всегда, будешь жить в желтой комнате, а Вальма с малышкой Ли - в голубой. Главное - изолировать Гарсию. Сама знаешь, какова у него репутация - такого я у себя не потерплю. С другой стороны, может, лучше отселить его в студию, а вторую мансарду отвести натурщице. Мне кажется, что в Лондоне они с Соней жили вдвоем. Кстати говоря, я собираюсь написать портрет Вальмы Сиклифф. Для Берлингтон-хауса и салона - чтоб им пусто было! Она вполне хороша, чтобы изобразить её в такой помпезной манере.
      Пишу все это, сидя в кают-компании, после отплытия из Сувы. Сляпала маленький этюдик, пока мы отплывали. Получилось, вроде бы, неплохо. Уже под конец мне помешал один мужчина. Поначалу я приняла его за придурка, которые вечно ко мне цепляются, но он оказался весьма даже умным, так что я сама почувствовала себя полной идиоткой. Есть тут ещё одна американка, бывшая голливудская звезда, которая шляется по всему судну в постоянном подпитии. Выглядит она, словно девушка с обложки модного журнала, но ведет себя и разговаривает... Это надо видеть и слышать! Похоже, этот мужчина у неё под каблуком; так что, по большому счету, он все-таки болван.
      Если случится что-нибудь интересное, я припишу. Я рада, что вырвалась в эту поездку. Спасибо за замечательные письма. Очень рада, что работа тебе удается. С нетерпением жду, когда увижу воочию. Подумай насчет обнаженной натуры для групповой выставки. Мне бы не хотелось, чтобы тебя прозвали Королевой водопроводчиков.
      Дописываю. Завтра прибываем в Ванкувер. После Гонолулу, где высадилась наша секс-бомба, плавание было тихим и мирным. До этого же здесь творилось такое, что всем чертям тошно стало. К сожалению, кто-то раздобыл выпуск "Палитры" с приложением, целиком посвященным моей персональной выставке. Красотка его зацапала и решила, что, должно быть, я и впрямь стоящая художница, а не маляр. Едва разглядев, как следует, репродукцию моего портрета королевской четы, она мгновенно сделала стойку и принялась охотиться за мной по всему кораблю. Вот, мол, было бы здорово, если бы я написала её портрет, прежде чем мы доберемся до Гонолулу - и все такое прочее. Ее папочка будет счастлив до безумия. По десять раз в день она меняла наряды, а, завидев меня, тут же принимала картинные позы. Пришлось взять грех на душу и соврать, что у меня развился неврит правой руки чертыхалась я из-за этого на чем свет стоит, ведь мне до смерти не терпелось написать портрет другого пассажира. Весьма презентабельная личность, скажу тебе - есть, над чем потрудиться. Словом, пришлось мне промучиться до самого Гонолулу. Да, пассажир этот, между прочим - детектив! Но выглядит, как испанский гранд. Да и манеры схожи - учтив, обходителен, как будто из прошлого века выпрыгнул. Настоящий викторианский лорд! Черт вышло, как будто я над ним смеюсь, а это вовсе не так. Очень славный сыщик - при первой встрече я держалась с ним, как базарная торговка, а он все проглотил, выставив меня полной идиоткой. Я страшно переживала. Но портрет его, кажется, мне удался.
      Что ж, Кэтти, третьего числа мы с тобой увидимся, старушка. Я сразу прикачу в Татлерз-энд. До скорого.
      Всегда твоя
      Трой
      Р.S. Пусть все-таки Гарсия устроится в студии и сидит там безвылазно. Будем надеяться, что к 20-му он съедет.
      От Кэтти Босток - к Агате Трой.
      Татлерз-энд, Боссикот, Бакс*(*Графство Букингемшир).
      .
      14 августа
      Милая Трой!
      И угораздило же тебя понабрать таких пиявок! Да, я знаю, что Гарсия скульптор от Бога, но он ведет себя, как последняя свинья. Почему-то вбил себе в голову, что все вокруг должны с ним нянчиться. Мне даже страшно подумать, сколько он уже, должно быть, из тебя вытянул. Так и быть, я запру его в студии, но если ему вздумается волочиться за Соней или ещё за кем-то, то пусть выбирается через вентиляционные ходы. Или - через канализацию. Ты - последняя простофиля, если в самом деле надеешься избавиться от него до 20-го. И откуда, спаси меня Вакх, ты откопала этого недоношенного аборигена? Из канавы с утконосами, что ли? Или из сумки пьяной кенгурихи? Держу пари, что ты ещё и оплатила ему проезд в Англию из своего кармана. Возможно, я не имею права так высказываться, ведь ты столь любезно отдала в мое распоряжение свой дом на целых двенадцать месяцев. Для меня это подарок судьбы, ведь здесь я создала все свои лучшие работы. Кстати, на своей последней картине я изобразила двух негритянских саксофонистов - вид снизу, так сказать, на цилиндрическом фоне. По-моему, вышло недурно. Я уже её закончила. Теперь задумала крупное полотно, для которого мне позирует Соня Глюк. Поза стоячая, поэтому капризничает она даже больше обычного чтоб ей корчиться в геенне огненной! Однако, едва прослышав про Гарсию и Пилгрима, она тут же согласилась прийти к нам на весь семестр - как всегда, за совершенно сумасшедшую плату. Сегодня приехал Малмсли. С бородой, точь-в-точь, как ты описала - мне она напомнила козлиную зад... Словом, ты сама поняла. Он с головой погружен в свои книжные иллюстрации. Показывал рисунки - весьма прилично. С Пилгримом я уже прежде несколько раз общалась - и сам он, да и его работы мне по душе. А вот сам - олух. Говорят, что его до неприличия часто встречают в обществе этой бессовестной вреднюки Сиклифф - за его титулом, должно быть, увязалась, прохвостка. Самовлюбленная нимфоманка, но успех имеет. Забавная штука - секс. Я даже в мыслях не допускаю ничего дурного, но с мужчинами тем не менее лажу. Ты - другое дело. Стоило бы тебе хоть пальчиком поманить, и мужики укладывались бы к твоим ногам штабелями. Но ты держишься так неприступно, что они даже не представляют, смеют ли хоть на что-то надеяться. Сиклифф с Пилгримом приезжают завтра. Виделась с твоей Филлидой Ли. Этой особе палец в рот не клади. Носит наряды ручной выделки, держится чопорно, как гусыня, проглотившая кочергу. Приезжает 9-го. Как, кстати, и Ормерин, который шлет из Парижа столь унылые письма, что от них сводит скулы. Милый юноша. Только уж чересчур подавленный. Не знаю, думала ли ты сама над тем, какой коктейль собираешься смешать в этом семестре? Своенравную Соню обуздать невозможно. Гарсия либо начнет немедленно за ней ухлестывать, что будет довольно неприятно, либо, что ещё хуже - даст ей от ворот поворот. Вальма Сиклифф постарается вскружить голову всем парням. Если она в этом преуспеет, то Соня захандрит. Возможно, в предвкушении пилгримского титула Вальма и будет менее всеядна, но я в этом сильно сомневаюсь. Впрочем, тебе виднее - ты, должно быть, сумеешь по старинке сунуть голову в песок и закрыть глаза на происходящее. Ты ведь у нас аристократка. Ха! Правда, плебейкам вроде меня порой трудно спокойно воспринимать то царственное хладнокровие, с которым ты взираешь на всякие безобразия.
      С прислугой все в порядке. Здесь и чета Хипкинов и Сейди Уэлш из деревушки. Меня они кое-как терпят и считают дни до твоего приезда. Как, впрочем, и я сама. Я хочу посоветоваться с тобой, как быть с Соней, и мне не терпится взглянуть на твои новые работы. Вняв твоим словам, писем больше писать не буду. Твои намеки по поводу сыщика мне не слишком понятны, но, коль скоро он помешал твоей работе, ты имела полное право оторвать ему башку и сгрызть с солью. Ишь - указчик выискался. И вообще - к чему ты клонишь? Ладно - 3-го все расскажешь.
      Твоя Кэтти
      P.S. От Гарсии уже прислали ящик глины и инструменты, так что, похоже, скоро его милость окажет мне великую честь лицезреть его воочию. Думаю, что счет за глину тоже пришлют нам.
      Р.Р.S. От Королевы водопроводчиков слышу.
      Р.Р.Р.S. Пришел счет за глину.
      От старшего инспектора Родерика Аллейна - к мистеру Найджелу Батгейту, журналисту.
      Борт парохода "Ниагара" (открытое море)
      6 августа
      Дорогой мой Батгейт!
      Как там поживает Бенедикт, наш женатый мужчина? Я был страшно огорчен, что не сумел побывать на свадьбе, но, находясь в Новой Зеландии, думал о вас обоих в своей горной цитадели. Вот бы где ему провести медовый месяц! Уютный деревенский паб, прелестное озеро, высоченные горы и больше, на пятьдесят миль вокруг - ничего. Впрочем, вы с Анджелой, должно быть, весь отпуск нежились на Ривьере? Ну и молодцы. Я вас очень люблю и желаю счастья.
      Мы уже вот-вот прибываем в Ванкувер. Здесь я решил прервать путешествие, чтобы повидать Квебек, в котором я всегда мечтал побывать. По возвращении в Англию у меня ещё останется пятнадцать дней до того, как снова нацепить боевой меч и вскочить в седло. Моя мамочка рассчитывает, что пару недель я проведу вместе с ней, поэтому, если не возражаешь, я заскочу к вам числа двадцать первого.
      Пассажиры на моем судне ничем не отличаются от любых других пассажиров. Морское путешествие порой оказывается лакмусовой бумажкой, разоблачающей даже самые тщательно скрываемые черты характера и выводящей их обладателей на чистую воду. Как и водится, есть у нас своя писаная красотка - совершенно сногсшибательная американская киноактриса, от которой меня бросает то в жар, то в холод. Как всегда, хватает у нас и истых путешественников, и пройдох, и алчных женщин. Самая интересная личность мисс Агата Трой, художница. Помнишь её персональную выставку? Она совершенно изумительно изобразила пристань в Суве. Меня так и подмывает спросить о цене этюда, но все никак не решаюсь - к великому сожалению, случилось так, что мисс Трой невзлюбила меня с первого взгляда. При всяком моем приближении она тут же ощетинивается, как дикобраз (а уж они - мастера выпускать иголки, можешь мне поверить), словно видит гремучую змею или какую-либо иную тварь. Почему - ума не приложу. Должно быть, какое-то естественное предубеждение. Лично я его совершенно не разделяю. Странное дело - однажды вдруг, ни с того ни с сего, она меня спрашивает ворчливым и полностью безразличным голосом, нельзя ли ей написать мой портрет. Мне ещё никогда не доводилось позировать - странное, скажу я тебе, ощущение, когда художник добирается до глаз. Смотрит в них, а тебе кажется, будто заглядывает в самую душу. Однажды она даже приблизилась ко мне вплотную, чтобы получше разглядеть зрачки. Что-то в этом есть унизительное. Я пытался ответить таким же пытливым взглядом, но потерпел фиаско. Сам портрет получился блестящий, хотя и какой-то тревожный.
      Фокс пишет с достаточной регулярностью. Дело о поджоге он, похоже, завершил успешно. Я немного волнуюсь, выбившись из родной колеи, но рассчитываю быстро войти в привычный ритм. Надеюсь, мне не придется сразу окунуться в крупное дело, но все же, если Анджеле вздумается подсыпать тебе в омлет крысиного яда, попроси, чтобы это случилось после моего отъезда.
      Очень хочу увидеть вас обоих, а пока расстаюсь с наилучшими пожеланиями.
      Твой навечно,
      Родерик Аллейн
      От старшего инспектора Аллейна - к леди Аллейн, Дейнс-лодж, Боссикот, Бакс.
      Канада
      15 августа
      Дорогая мамуля!
      Твое письмо застало меня в Ванкувере. Да, конечно же, я немедленно приеду к тебе. В Ливерпуль мы приходим 7-го и я сразу же, не мешкая, помчусь в Бакс. Сад - это замечательно, но ты уж, Бога ради, не перетрудись. Нет, милая моя, в антиподку я не влюбился. Или ты мечтаешь о том, как я приведу к тебе в дом рослую и черную, как эбеновое дерево, фиджийку? Одна симпатичная аборигенка поглядывала на меня в Суве с некоторым интересом, но от неё так пахло пальмовым маслом, которое ты на дух не выносишь, что я решил отложить знакомство на следующую жизнь. Кстати, о Суве - говорит ли тебе о чем-нибудь местечко по имени Татлерз-энд? Это где-то неподалеку от Боссикота. Там живет художница Агата Трой, которая написала ту самую картину, что нам с тобой так нравится. Она села на корабль в Суве и сотворила совершенно изумительный этюд. Да, вот еще, мамочка: если ты когда-нибудь получишь письмо от Виргинии Ван-Маес с просьбой о встрече, то ты - либо срочно уезжаешь на пару лет, либо болеешь ветрянкой или корью. Эта американка - настоящая хищница, красотка-вампир, которая коллекционирует мужские скальпы. Почему-то - одному Богу это известно - я ей приглянулся, и она твердо решила заполучить мой. Должно быть, все дело в нашем фамильном титуле. Да, говоря о титулах - как там поживает этот чертов баронет? Красотка-вамп мигом про все пронюхала. "Вот здорово, мистер Аллейн, а я и не подозревала, что в английскую полицию отбирают сливки вашей аристократии. Неужели сэр Джордж Аллейн - ваш единственный брат?" Понимаешь? Она грозится прилететь в Англию и уже заявила, что ты наверняка - потрясающая мать и лучшая в мире свекровь. Смотри в оба, чтобы она не провела тебя, прикинувшись моей возлюбленной, а то и невестой. Держись настороже, моя милая. Я рассказал, что ты - ведьма, по ночам летающая на шабаши, но ей, по-моему, все равно.
      Милая мамуля! В тот день, когда ты получишь это письмо, тебе исполнится шестьдесят пять. Через тридцать лет я стану почти на десять лет старше, чем ты сейчас, но ты все равно будешь учить меня жить. Помнишь, как мне удалось узнать твой возраст, когда тебе исполнилось тридцать пять? Тогда я провел свое первое частное расследование - жутко хулиганский поступок. И еще, мамочка, не кокетничай с викарием и не забудь седьмого числа постелить красный ковер.
      Твой послушный и преданный сын
      Родерик
      P.S. Мисс Трой написала портрет твоего сына, который он (сын) выкупит, если он (портрет) не окажется ему (сыну) не по карману.
      От леди Аллейн, Дейнс-лодж, Боссикот - к старшему инспектору Аллейну, Шато-Фронтенак, Квебек.
      Милый Родерик!
      Твое изобретательное письмецо я и впрямь получила в свой день Рождения. Спасибо, милый сыночек - оно просто восхитительное. Мне даже не верится, что на целых две недели ты будешь мой, только мой. Я уже заранее жадно потираю свои стариковские руки. Надеюсь, я все-таки не отношусь к пресловутым мамашам-собственницам - хвать, хвать, хвать, - а довольствуюсь главным образом - дзинь, дзинь, дзинь? Я также предвкушаю заполучить твой образ - каким представляет его мисс Трой, - если он не оказался, конечно, слишком дорогим. Если же оказался, то я готова вступить с тобой в долю, мой мальчик. Мне это будет только приятно, так что не надейся, что я позволю тебе разориться, и не смей врать своей мамочке об истинной цене. Я непременно зайду сама к мисс Трой - не только для того, чтобы спросить о стоимости картины, или потому, что ты безусловно ждешь от меня похода к ней, но по той причине, что мне всегда импонировал её стиль, и я буду счастлива с ней познакомиться, как сказала бы твоя драгоценная вампириха Ван-Маес. Джордж сейчас в Шотландии, со своей семьей. Он собирается баллотироваться в Парламент, но я боюсь, что он опять сядет в лужу, бедный дурачок. Жаль, что он не вышел умом, как ты. Я купила себе ручной ткацкий станок, а заодно начала разводить восточно-европейских овчарок. Надеюсь, что сука - я назвала её Тесса Танбридж - не станет тебя слишком ревновать. Вообще-то, она у меня очень славная.
      Я по-прежнему сожалею, что ты покинул министерство иностранных дел, но считаю, что ты сам лучше знаешь, что тебе делать, и вдобавок люблю читать заметки о твоих подвигах.
      До седьмого, мой родной сыночек.
      Твоя любящая мамочка
      P.S. Я только что разыскала Татлерз-энд, дом мисс Трой. Очень милый особнячок, всего в двух милях от Боссикота. Судя по всему, там проживают её ученики. Моя разведка донесла, что в отсутствие мисс Трой в доме живет некая мисс Босток. Мисс Трой вернется третьего числа. Сколько ей лет?
      Глава 3
      КЛАССНЫЙ СБОР
      Десятого сентября в десять часов утра Агата Трой, распахнув дверь восточного крыла своего особняка, выбралась в сад. Утро стояло солнечное и ласковое, не по-осеннему теплое. Где-то в саду полыхал невидимый костер, и ноздри приятно щекотал еле уловимый аромат горевшего хвороста. В воздухе не ощущалось ни дуновения ветерка.
      - Осень! - вздохнула Трой. - Пора снова уже браться за работу. Проклятье! Похоже, я старею. - Она чуть постояла, закурила сигарету и зашагала по направлению к студии, расположенной на месте старого теннисного корта. Когда Трой унаследовала особняк от отца, она сама решила выстроить студию именно там. Внушительное каменное строение прямоугольной формы освещалось с потолка, а единственное, прорезанное в южной стене оконце выходило на узкую тропинку. Идти сюда от особняка было около минуты. Сама студия находилась в небольшой ложбинке, а от посторонних глаз её скрывали дубовая рощица и густые заросли сирени. Пройдя по извилистой тропинке, с обеих сторон обсаженной кустами сирени, Трой решительно толкнула дверь и вошла в студию. Из-за массивной деревянной ширмы слышались голоса учеников. Трой уже в точности знала, что увидит в следующую минуту - во что будут одеты её ученики, как они приступят к работе, как воздух в студии пропитается запахом масляных красок и терпентина, как Соня, натурщица, начнет жаловаться на жару, потом на неудобную позу, на сквозняк, на холод и вновь - на жару. Как Кэтти будет раскачиваться взад-вперед перед мольбертом, а Ормерин - вздыхать, как выброшенный на берег кит. Вальма Сиклифф будет принимать театральные позы, а Гарсия, ковыряющийся со своей глиной возле южного окна - посвистывать сквозь зубы.
      - Ну и ладно, - пробурчала себе под нос Трой и решительно прошагала за ширму.
      Да, все оказалось точь-в-точь так, как она и ожидала: постамент прислонен к стене по левую сторону, на мольбертах красуются свежие холсты, газовый обогреватель ревет во всю мощь, а ученики ждут, пока она придет и задаст натурщице нужную позу. Все, кроме Малмсли и Гарсии. Малмсли уже вовсю трудился - его рабочий стол был завален набросками. Трой с неудовольствием заметила, что он облачен в комбинезон цвета морской волны. "Чтобы оттенить бороду, должно быть", - подумала она. Гарсия возвышался у окна, сосредоточенно разглядывая глиняную композицию, изображавшую Комедию и Трагедию. Рядом с ним торчала Соня Глюк, натурщица, в белоснежном кимоно. Кэтти Босток, разместившаяся в самом центре просторной комнаты, устанавливала огромную палитру перед внушительным черным холстом. Остальные ученики - Ормерин, Филлида Ли, Уотт Хэчетт и Бейсил Пилгрим сгрудились вокруг Вальмы Сиклифф.
      Трой приблизилась к столу Малмсли и заглянула через плечо художника на разбросанные рисунки.
      - Что это?
      - Как раз то, о чем я говорил, - ответил Малмсли. Голос его прозвучал резковато и, как показалось Трой, раздраженно. - Третья новелла. Эту женщину убила жена её любовника. Жертва лежит на деревянной скамье, пронзенная снизу кинжалом. Жена укрепила кинжал в скамье острием вверх и, когда неверный муж навалился сверху на свою любовницу... сами видите. Лезвие было скрыто под покрывалом. Мне кажется, здесь автор допустил натяжку. Быть не может, чтобы кончик лезвия не торчал из-под покрывала. Но вот издатель почему-то уперся рогом и настаивает на публикации в таком виде.
      - Лезвие может и не торчать, если покрывало не натянуто, а свешивается со спинки, - заметила Трой. - Тогда, опускаясь на сиденье, женщина должна стянуть его вниз. Впрочем, все это - никак не ваша забота. Вы должны проиллюстрировать только одну сцену.
      - Мне никак не удается схватить нужную позу без натуры, - пожаловался Малмсли. - Мне бы хотелось изобразить её так, чтобы читатель сам понял, как была подстроена ловушка.
      - Боюсь, что без живой натурщицы ваша задача почти невыполнима, сказала Трой. - Ничего, Соня справится с любой позой. А нам все равно - что рисовать. Сейчас что-нибудь придумаю.
      - Премного благодарен, - осклабился Малмсли.
      - Разумеется, - послышался громкий голос Вальмы Сиклифф, - в Италии меня, можно сказать, на руках носили. Итальянцев вообще хлебом не корми, а дай полюбоваться на симпатичную блондинку. Куда бы я ни шла, отовсюду неслись возгласы: "Bella!" или - "Bellissima!". Полная потеха.
      - Это по-итальянски? - мрачно поинтересовалась Кэтти, размешивая на дощечке свинцовые белила.
      - Да, милочка. Это означает "красотка", - пояснила мисс Сиклифф.
      - Во дает, блин! - сплюнула Соня, натурщица.
      - За работу! - громко провозгласила Трой. - Сейчас займемся обнаженной натурой.
      Все повернулись и дружно уставились на нее. Трой взошла на подиум возвышение для натурщицы, которым служили обыкновенные подмостки на колесиках, и принялась мастерить ложе для Сони. Светло-вишневую подушку она пристроила у стены, затем из стоявшего рядом комода достала длинный отрез ярко-голубого шелка. Один его конец она перебросила через подушку и приколола булавкой, а второй, сложив гармошкой, уложила на помост.
      - Вот, Соня, - сказала она. - Попробуй что-нибудь в таком духе.
      Трой опустилась на колени, затем, изогнувшись в талии, легла на бок. Правое колено отставила в сторону, переместив центр тяжести на левый бок и бедро. Затем осторожно опустилась обеими лопатками на шелковую ткань. Соня недовольно поморщилась и фыркнула.
      - Теперь твоя очередь, - сказала Трой, вставая. - Ложись прямо на покрывало, а голову опусти на подушку. Сперва попробуй лечь на левый бок.
      Соня выскользнула из своего белоснежного кимоно. Обнаженная, она смотрелась просто восхитительно - прелестная крохотная фигурка, длинные точеные ноги, тонкая талия, упругие груди с заостренными холмиками сосков. Черные волосы, обрамлявшие идеальный овал лица, зачесаны назад с безмятежного лба и перехвачены на затылке лентой. Лишь немного заостренные черты лица с чуть широковатыми скулами выдавали её славянское происхождение.
      - Ах ты, поросюшка - опять загорала! - упрекнула её Трой. - Что нам теперь делать с этими белыми полосками?
      - К сожалению, нудисток у нас в Борнмуте пока не приветствуют, огрызнулась Соня.
      Она улеглась на левый бок, прислонившись головой к светло-вишневой подушке. Трой, склонившись над обнаженной девушкой, стала нажимать на её правое плечо, пока не притиснула его вплотную к доскам помоста. Шелковая ткань, придавленная плечами, выбивалась из-под тела натурщицы волнообразными голубыми складками.
      Трой одобрительно кивнула.
      - Вот то, что вам нужно, Малмсли, - сказала она. - Попробуйте набросать её прямо, как есть.
      Она обогнула всю студию, не спуская глаз с натурщицы.
      - Да, эта поза выглядит прекрасно буквально отовсюду, - заметила она. - Хорошо! Принимайтесь за работу. - Трой бросила взгляд на часы. - Соня, тебе придется пролежать так сорок минут.
      - Кошмарно неудобная поза, мисс Трой, - пожаловалась натурщица. - Что я вам - змея, так выгибаться?
      - Не говори ерунду, - отмахнулась Трой.
      Ученики разбрелись по своим рабочим местам.
      Поскольку каждому из них суждено было сыграть свою роль в трагедии, случившейся десятью днями позже, давайте познакомимся с ними поближе.
      Имя Кэтти Босток несомненно известно каждому, кто интересуется современной живописью. Во время описываемых мной событий она предпочитала работать короткими и уверенными мазками в манере, несколько напоминающей стиль примитивистов. Кэтти создавала крупные многофигурные композиции, из всей живой натуры отдавая явное предпочтение ремесленникам и мастеровому люду. Ее "Десятник-погоняла" обошел многие выставки, был признан картиной года в Королевской академии, буквально поставив на уши всех твердолобых консерваторов. Внешностью Кэтти не слишком вышла - приземистая, крепко сбитая, неказистая темноволосая особа, умеющая легко осадить и поставить на место любого собеседника. Трой она обожала, хотя и любила поворчать на нее. Большую часть года Кэтти жила в Татлерз-энде, хотя ученицей Трой и не считалась.
      Светловолосая и худенькая, Вальма Сиклифф была очень хороша собой. Подобных девушек некоторые современные писатели выводят в романах - со страстью, которую пытаются выдать за ироническую непричастность. Родом из богатой семьи, она создавала картины, в которых чувствовалась мысль. Хотя Кэтти и обзывала Вальму нимфоманкой, вам самим представится возможность оценить, насколько беспристрастна была подруга Трой в своих суждениях.
      Восемнадцатилетнюю толстушку с бьющей через край восторженностью звали Филлида Ли. Два года обучения в аскетическом Слейде не смогли подавить её врожденную пылкость, хотя порой, вспоминая об этом сама, Филлида могла держаться сдержанно и величественно.
      Уотт Хэчетт, юный австралийский протеже Трой, отличался крохотным росточком и совершенно темной кожей - он мог бы без труда играть юных мавров или туземцев-людоедов в голливудских фильмах. Район Сиднея, в котором он вырос, пользовался отнюдь не самой доброй славой, сам же Хэчетт был на удивление простодушен, самонадеян и трудолюбив, при этом буквально ни в грош не ставя чужое мнение. Особым эстетическим восприятием или исключительным художественным вкусом он не обладал, поэтому его несомненный талант был сродни паразитической лиане, обвившейся вокруг могучего серого ствола и вдруг пышно рассыпавшейся, словно мириадами радужных брызг, гирляндами неописуемо-красочных орхидей.
      С Седриком Малмсли мы уже познакомились. Пока рассказать о нем больше нечего.
      Достопочтенному Бейсилу Пилгриму, сыну столь известного своими пуританскими взглядами пэра, было двадцать три года. Он обладал приятной, располагающей внешностью и несомненным талантом, однако в манере письма сквозила некая робость. Его отец смотрел на все художественные школы как на пристанища порока и разврата, а разрешил сыну заниматься живописью под руководством мисс Трой исключительно по той причине, что её родители выручили из беды его знакомых джентри*(*Нетитулованное мелкопоместное дворянство в Англии), а сама Трой в свое время написала монументальное полотно с изображением прихожан методистской церкви. По счастью, старый лорд, который даже в молодости блестящим умом не отличался, а в преклонном возрасте окончательно сделался сумасбродным олухом, не заметил иронии, пронизывавшей всю картину.
      Френсис Ормерин - худощавый и щуплый француз - работал, в основном, углем и акварелью. Его рисунки обнаженной натуры поражали изяществом линий и поразительно утонченным вкусом. Нервный и дерганый, Ормерин был подвержен приступам черной меланхолии и нередко хандрил. Из-за несварения желудка считала Трой.
      И наконец - Гарсия - никто почему-то не помнил, что его зовут Вольф. На его бледных и впалых щеках всегда темнела десятидневная щетина, по непонятным причинам не превращавшаяся в бороду; ходил он неизменно в засаленных серых брюках, выцветшей рубашке и совершенно немыслимом плаще. Буйные темно-русые волосы, которых никогда не касалась расческа, темные дерзкие глаза, поразительно красивые руки и полная бесцеремонность - вот весь Гарсия. Два года назад он нагрянул без приглашения в лондонскую студию Трой. Вместо визитной карточки он протянул ей собственный бюст в глине, завернутый в мокрую и грязную рубашку. Протиснувшись мимо художницы в прихожую, он прошагал в студию, развернул бюст и молча водрузил его на стол. Потом они стояли рядом с Трой и долго разглядывали глиняную голову. Трой спросила, как его зовут и что он хочет. "Гарсия", - буркнул молодой человек. Хотел он лепить с натуры, но в карманах всегда гулял ветер. Трой высказала замечания насчет его работы, дала ему двадцать фунтов и - с тех пор так толком и не могла избавиться от назойливого скульптора. Время от времени, порой - крайне не вовремя, он появлялся у неё в студии, причем всегда приносил новую работу. Выразить себя ему удавалось только в глине, а все остальное выходило маловразумительным. Зато глиняные скульптуры неизменно вызывали всеобщий восторг. Ходил Гарсия вечно немытый, всклокоченный, был начисто лишен каких бы то ни было комплексов и не интересовался ничем, кроме своей работы. Трой всегда старалась хоть как-то помочь ему и мало-помалу о творениях молодого скульптора заговорили. Гарсия начал работать в камне. Его попросили показать несколько работ на выставке группы "Возрожденный Феникс" и стали подкидывать кое-какие заказы. Денег у него было всегда - кот наплакал, и многие люди от него сторонились, хотя некоторые женщины находили его необыкновенно привлекательным, чем Гарсия совершенно беззастенчиво пользовался.
      Уложив натурщицу в нужную позу, Трой подошла к Гарсии. Остальные пока расставляли мольберты и устраивались поудобнее. Трой остановилась и стала рассматривать "Комедию и Трагедию" - глиняную модель скульптурной композиции, заказанной Гарсии для нового театра в Вестминстере. Гарсия установил скульптуру на высоком постаменте с четырьмя колесами, возле южного окна. Обе женские фигуры вздымались из цилиндрического основания. Комедия - полностью обнаженная, а Трагедия - в аляповатой мантии. Маски они держали в руках над головой. По композиции подразумевалось, что эти фигуры представляют собой языки пламени. Формы были упрощены до предела. На лице Комедии застыло угрюмое выражение, тогда как Трагедия ехидно ухмылялась.
      Гарсия с недовольной физиономией стоял рядом, ожидая, что скажет Трой.
      - Что ж, - произнесла она. - Мне нравится.
      - Я думал, что нужно... - Он замолк, изобразив руками шлейф, которым собрался прикрыть ноги Комедии.
      - По-моему, не стоит, - сказала Трой. - Это нарушит общий настрой. Впрочем, я в этом не специалист. Я ведь - художница. А почему, кстати, если я смею спросить, вы решили устроиться в моей студии?
      - Я решил, что вы не станете возражать. - Говоря, Гарсия глотал отдельные звуки, а произношение немного напоминало кокни. - Через две недели я уже смотаю удочки. Нужно же мне было где-то поработать.
      - Да, так вы и написали в своей необычной записке. Вы опять без гроша?
      - Да.
      - А куда вы переедете через две недели?
      - В Лондон. Мне предоставляют комнату.
      - Где?
      - Где-то в Ист-Энде, кажется. В помещении бывшего склада. Один знакомый парень уговорил владельца впустить меня туда. Он даст мне адрес. Я съезжу на недельку отдохнуть куда-нибудь, а потом примусь за скульптуру.
      - Кто заплатит за камень?
      - Мне пообещали хороший аванс.
      - Понятно. Что ж, будем надеяться, что все это у вас выгорит. Теперь послушайте меня внимательно, Гарсия. - Трой оглянулась по сторонам и понизила голос. - Пока вы живете и работаете в моей студии, вы должны вести себя прилично. Вы понимаете, что я имею в виду?
      - Нет.
      - Прекрасно понимаете. Никаких ваших привычных шалостей с женщинами я не потерплю. Вы все время сидите совсем рядом с Соней. Вы с ней вместе живете?
      - Когда хочется кушать - нужно кушать, - философски изрек Гарсия.
      - У меня здесь не ресторан, зарубите это себе на носу, пожалуйста. Хорошо? Я видела, как вчера вы пытались заигрывать с Сиклифф. Этого я тоже не потерплю. В Татлерз-энде не должно быть никаких псевдобогемных штучек, никакой свободной любви или даже обычного флирта. Это шокирует прислугу, да и вообще неприятно. Договорились?
      - Угу, - ухмыльнулся Гарсия.
      - Поза изменилась, - раздался голос Кэтти Босток из центра студии.
      - Да, эт-та точно, - поддакнул Уотт Хэчетт. Остальные художники устремили на него неодобрительные взгляды. Австралийский акцент сиднейца был настолько выражен, что эффект получался почти комичный. Некоторые даже подозревали, что Хэчетт нарочно валяет дурака. В школе Трой было принято, что новички раскрывают рот лишь тогда, когда к ним обращаются. Уотт об этом не знал и Трой, которая люто ненавидела ссоры, всерьез беспокоилась по этому поводу. Простодушию Хэчетта можно было позавидовать. Оно же порой делало его совершенно невыносимым. Трой подошла к мольберту Кэтти, посмотрела на четкий рисунок и перевела взгляд на натурщицу. Затем прошагала к подиуму и опустила правое плечо Сони в прежнее положение.
      - Лежи вот так, Соня.
      - Поза - ну совершенно кошмарная, мисс Трой.
      - Ничего, продержись ещё немного.
      Трой принялась расхаживать по студии, проверяя, как идут дела у её учеников. Начала она с Ормерина, расположившегося на левом фланге.
      - По-моему, чуть скованно, - сказала она, немного помолчав.
      - Она ни секунды не лежит спокойно, - пожаловался француз. - Настоящая егоза. То дрыгнет ногой, то поводит плечами. Невозможно работать совершенно невозможно.
      - Начните заново. Сейчас она лежит правильно. Зарисуйте как есть. У вас получится, вот увидите.
      - Последние три месяца были для меня сущей пыткой, - признался Ормерин. От малакенского сюрреализма меня выворачивало наизнанку. Хоть я его и не признавал, но, будучи в их школе, не мог не попробовать. Из-за этого я к вам и вернулся. В голове у меня полный бедлам.
      - Начните с самого простого. А о стиле не беспокойтесь - он не пропадет. Возьмите новый подрамник и набросайте эскиз.
      Переместившись к Вальме Сиклифф, Трой залюбовалась свободным полетом и изяществом линий рисунка художницы. Сиклифф тем временем отступила к Ормерину и сзади тронула его за плечо. Француз обернулся и зашептал ей на ухо.
      - Я понимаю по-французски, - как бы невзначай обронила Трой, не отрываясь от рисунка. - Что ж, Сиклифф - очень хорошо. Вы специально удлинили ноги?
      - Да, я её такой воспринимаю. Вытянутой и угловатой. Говорят, многие художники изображают людей похожими на себя - это правда?
      - Неужели? - вскинула брови Трой. - Я бы никому такого не посоветовала.
      Она подошла к Кэтти и, высказав пару мелких замечаний, приблизилась к Уотту Хэчетту. Австралиец уже покрывал холст краской, готовя фон.
      - Мне казалось, вы обычно начинали не с этого, - не сдержала удивления Трой.
      - Угы, вы правы, - благодушно закивал Хэчетт. - Но мне вдруг втемяшилось в тыкву, что надо попробовать.
      - Не потому ли, случайно, что вы подметили, как работает мисс Босток? - не без лукавинки поинтересовалась Трой.
      Хэчетт улыбнулся, но смолчал, смущенно переминаясь с ноги на ногу.
      - Я бы все-таки советовала вам не отходить от своей манеры, - сказала Трой. - Как-никак, вы ещё начинающий живописец. Кстати, как по-вашему, эта ступня у вас получилась слишком большой или слишком маленькой?
      - Слишком маленькой.
      - А вот это место нужно вытянуть или расширить?
      - Вытянуть.
      - Вот так и сделайте.
      - Угы, буу зделано, мисс Трой. А как вы думаете - этот цвет подойдет? - спросил Хэчетт, почтительно взирая на неё снизу вверх. - Или - нет? - В его устах последнее слово прозвучало как "ню-ют".
      - Цвет-то хороший, но я бы на вашем месте не стала раскрашивать холст, не закончив с рисунком. Исправьте рисунок.
      - Угы - но только она все время елозит и извивается. Как червяк на крючке. Посмотрите, куда плечо заехало! Видите?
      - Изменилась поза? - спросила Трой, обращаясь ко все сразу.
      - Ню-ют! - с ехидной мстительностью протянула Соня.
      - Полностью изменилась, - вспыхнул Хэчетт. - Поспорим на все, что угодно...
      - Минутку, - остановила его Трой.
      - Да, она немного подвинулась, - подтвердила Кэтти Босток.
      Трой вздохнула.
      - Перерыв! - возвестила она. - Нет, постойте-ка...
      Она вытащила их кармана рабочего халата кусочек мела и обвела им силуэт Сони во всех местах, где обнаженное тело натурщицы соприкасалось с помостом.
      - Вот теперь можешь встать.
      Соня, всем видом выражая недовольство, сползла с подмостков и натянула кимоно. Трой расправила складки небесно-голубой драпировки.
      - Ее придется всякий раз укладывать заново, - сказала она.
      - Все точь-в-точь, как в моем средневековом романе, - заметил Малмсли.
      - А что - этот план мне кажется вполне осуществимым, - загорелась Вальма Сиклифф. - Может, попробуем? В чулане есть вполне подходящий китайский кинжал. Можно его взять, мисс Трой?
      - Пожалуйста, если хотите, - кивнула Трой.
      - Да ладно, может не стоит, - лениво протянул Малмсли, вставая.
      - Где он, мисс Сиклифф? - оживленно спросил Хэчетт.
      - В чулане, на верхней полке.
      Австралиец нырнул в чулан, расположенный возле окна, и минуту спустя появился, держа в руке угрожающего вида кинжал - тонкий и длинный. Хэчетт подошел к столу Малмсли и заглянул через плечо художника на отпечатанный текст. Малмсли с подчеркнутой вежливостью отступил.
      - Угы, я все усек, - ухмыльнулся Хэчетт. - Ну, наворочали! А неплохо бы так укокошить кого-нибудь, да?
      Он поплевал на пальцы и перевернул страницу.
      - Я вообще-то старался по возможности не пачкать рукопись, - заметил Малмсли, обращаясь в пустоту.
      - Ладно, Малмсли, не занимайтесь чистоплюйством, - осадила его Трой. А вы, Хэчетт, отдайте кинжал мне, а сами постарайтесь к чужим вещам не прикасаться. У нас так не принято.
      - Угы, буу зделано, мисс Трой.
      Пилгрим, Ормерин, Хэчетт и Вальма Сиклифф, собравшись в кружок, стали обсуждать, как лучше укрепить кинжал. К ним присоединилась и Филлида Ли.
      - А в каком месте кинжал должен войти в тело? - спросила Сиклифф.
      - Вот здесь, - сказал Пилгрим, тыкая её пальцем в спину. - Напротив твоего сердца, Вальма.
      Сиклифф повернулась и пристально посмотрела на него, слегка прищурившись. Хэчетт уставился на нее, открыв рот, а Малмсли заулыбался. Пилгрим слегка побледнел.
      - А ты чувствуешь, как оно бьется? - тихо спросила Сиклифф.
      Пилгрим судорожно сглотнул.
      - Если я чуть подвину руку... да, - выдавил он.
      - Да бросьте ерунду болтать! - возмутилась Соня Глюк. - Никого вы так не убьете. - Она прошагала к Гарсии и остановилась рядом с ним. - Правда, Гарсия?
      Тот невнятно хрюкнул. Он, в свою очередь, пялился на Вальму Сиклифф.
      - А откуда убийца знала, в какое место втыкать кинжал? - спросила вдруг Кэтти Босток. Она размалевывала свой холст, нанося фон.
      - Может, мы сами попробуем? - вызвался Хэчетт.
      - Пожалуйста, - пожала плечами Трой. - Только отметьте положение подиума, прежде чем передвинете его.
      Бейсил Пилгрим обвел мелом контуры подиума, потом, с помощью Ормерина, перевернул его. Остальные сгрудились вокруг них, с интересом наблюдая за манипуляциями молодых людей. Определив по обрисованному мелом силуэту, где находится сердце, Ормерин нашел проекцию этой точки на обратной стороне помоста.
      - Вот, смотрите, - сказал француз. - Ревнивая жена воткнула кинжал вот сюда.
      - Но как она проткнула доску? - полюбопытствовал Бейсил Пилгрим.
      - Лезвие можно просунуть в щель между досками, - неожиданно сказал Гарсия, не отходивший от своего окна.
      - Ну и что? Тогда кинжал вывалится, если надавить на него сверху.
      - Ничего подобного. Могу показать.
      - Только не сломайте кинжал и не повредите подиум, - попросила Трой.
      - А, усек! - взвился Хэчетт. - Кинжал ведь у основания толще. Доски его притиснут. Да, значит, так и вправду можно кого-нибудь укокошить. Спорнем, может?
      - Боюсь, что мне это не слишком интересно, - покачал головой Малмсли.
      - Давайте попробуем, - загорелся Пилгрим. - Можно, мисс Трой?
      - Да, давайте! - захлопала в ладоши Филлида Ли. Затем, перехватив взгляд Малмсли, сконфузилась. - Люблю кровавые сцены, - с деланной беззаботностью улыбнулась она.
      - Очень уж грязный этот помост с изнанки, - поморщился Малмсли.
      - Ах, какая жалость, если вы испачкаете свой хорошенький зеленый передничек, - хихикнула Соня.
      Вальма Сиклифф звонко расхохоталась.
      - А я и не собираюсь ничего делать, - развел руками Малмсли. - Гарсия предложил - пусть он и пробует.
      - Валяйте, ребята! - потер руки Хэчетт. - Пробнем! Ставлю пять бобиков*(*боб (англ.) - шиллинг), что эта фигня сработает. Ей-ей сработает. Сущая динкуха**(**динкум (австрал.) - правда, истина).
      - Что все это значит? - изумилась Сиклифф. - Вы должны непременно обучить нас своему диковинному языку, Хэчетт.
      - Запросто, - глаза у Хэчетта разгорелись. - Из вас выйдет динковая асси.
      - Асси? - изогнула брови Трой.
      - Ну - австралийка, - пояснил Хэчетт.
      - Боже упаси, - возвел глаза к небу Малмсли. Соня хихикнула.
      - Вам что, не нравятся австралийцы? - вызывающе спросил Хэчетт, выдвинув челюсть.
      - Не особенно.
      - Тогда вот что я вам скажу. У нас в Асс... в Сиднее даже начинающие натурщицы способны усидеть в любой позе больше десяти минут кряду.
      - Подумаешь, - фыркнула Соня. - Судя по твоей мазне, тебе от этого проку мало.
      - И перед учениками они своими жоп... задницами не вертят.
      - Должно быть, такие физиономии им не по вкусу.
      - Хватит, Соня! - жестко оборвала их перепалку Трой. - А вы, ребята, если хотите проверить свою гипотезу - поспешите. Через пять минут мы снова начинаем работать.
      В досках, из которых был сколочен помост подиума, обнаружили щель, проходившую как раз через нужное место. Хэчетт снизу просунул в щель острие кинжала, а затем с помощью лотка от мольберта вбил его снизу по самую рукоятку. Когда после этого подмостки вернули в прежнее положение, то все увидели, что острие кинжала проходит прямо через нарисованный синим мелком крест, которым пометили сердце жертвы. Бейсил Пилгрим взял шелковую драпировку и, перебросив её через подушку, прикрыл краешком кончик кинжала.
      - Видите, ткань свешивается свободно и под ней ничего не заметно, пояснил он.
      - Угыы, а я вам что говорил! - торжествующе провозгласил Хэчетт.
      Гарсия покинул свое рабочее место и присоединился к остальным.
      - Ну что, Соня, может быть, займешь прежнюю позу? - ухмыльнулся он.
      Натурщица содрогнулась.
      - Перестань, - поморщилась она.
      - Интересно, выйдет ли кончик наружу под левой грудью? полюбопытствовал Малмсли. - Неплохо было бы изобразить его на иллюстрации. Неясную тень и ручеек крови. Все выдержано в строгих черно-белых тонах и вдруг - ярко-алая струйка. Как-никак, это ведь мелодрама.
      - Типичная, - ухмыльнулся Гарсия.
      - Что ж, Малмсли, - произнесла Трой. - Вы можете воспользоваться случаем и зарисовать все, как есть.
      Малмсли улыбнулся, уселся на свое место и взялся за эскиз. Вальма Сиклифф склонилась над ним, опершись на его плечи. Хэчетт, Ормерин и Пилгрим стояли рядом, обступив их полукругом. Пилгрим одной рукой обнимал Вальму за талию. Филлида Ли суетилась поблизости. Трой, обведя взглядом маленькую группку, со вздохом убедилась, что её худшие опасения сбываются. Уотт Хэчетт уже успел поцапаться и с Малмсли и с натурщицей. Вальма Сиклифф откровенно играла в Клеопатру, а Гарсия уединился в углу с Соней. Что-то в их лицах привлекло внимание Трой. Что, черт побери, они задумали? Глаза Гарсии были прикованы к кучке, сгрудившейся вокруг Малмсли, на губах играла странная улыбка. Не понравилось Трой и то, как улыбалась Соня.
      - Хватит, Хэчетт, - сказала она. - Вытаскивайте кинжал и принимайтесь за работу.
      Вынуть кинжал оказалось ещё более непростым делом, чем забить между досками. Наконец, все было кончено, подиум водрузили на место, а Соня, ворча и огрызаясь, улеглась в прежнюю позу.
      - Чуть больше веса на правое плечо, - подсказала Кэтти Босток.
      Трой надавила на плечо натурщицы. Драпировка складками опустилась на нагое тело.
      - Ой! - вырвалось у Сони.
      - Во, как будто кинжал воткнулся, - усмехнулся Малмсли.
      - Не надо - мне плохо будет, - взмолилась Соня.
      Гарсия хмыкнул.
      - Пронзил насквозь ребра и вышел прямо под левой грудью, - не унимался Малмсли.
      - Прекратите!
      - Как у цыпленка на вертеле.
      Соня приподняла голову.
      - Что-то вы слишком развеселились, мистер Малмсли, - сказала она. - И - откуда вы черпаете свое вдохновение? Из книжек? Или - из порнографических журналов?
      Кисть выскользнула из пальцев Малмсли прямо на бумагу, основательно заляпав её свежей краской. Малмсли выругался себе под нос, ожег натурщицу свирепым взглядом и принялся лихорадочно оттирать свой рисунок влажной губкой. Соня злорадно захихикала.
      - Господи, - в сердцах произнесла Кэтти Босток. - Ты ляжешь наконец в свою позу или нет?
      - Тихо! - скомандовала Трой. Ее послушались. - Принимайтесь за работу. Групповая выставка открывается шестнадцатого числа. Думаю, что многие из вас захотят поехать в Лондон, чтобы принять в ней участие. Так и быть, на тот уик-энд я отпущу слуг, а мы продолжим работу в понедельник.
      - Если эта штука у меня получится, то я её выставлю, - сказала Кэтти Босток. - Если нет - сдам в музей.
      - Думаю, на групповой просмотр вы поедете все? - спросила Трой.
      - Кроме меня, - мотнул головой Гарсия. - Я хочу куда-нибудь смотаться.
      - А мы с тобой как? - спросила Вальма Сиклифф Бейсила Пилгрима.
      - Как скажешь, милая.
      - "Мы"? - изумилась Трой. - "Милая"? Что это значит?
      - Скажем им, Бейсил, - мило улыбнулась Вальма Сиклифф. - К чему нам это скрывать? Только не падайте в обморок. Вчера вечером мы обручились.
      Глава 4
      УГОЛОВНОЕ ДЕЛО ДЛЯ МИСТЕРА АЛЛЕЙНА
      Стоя на коленях на садовом коврике, Леди Аллейн посмотрела на сына.
      - Что ж, мой дорогой, мне кажется, для одного дня мы посадили уже вполне достаточно. Увози свою тачку и приходи домой. Тяпнем по стаканчику шерри и поболтаем. Мы с тобой это заслужили.
      Старший инспектор Аллейн послушно затрусил по дорожке, толкая перед собой тяжеленную тачку. Вывалив её содержимое в костер, он смахнул со лба капельки пота и прошагал в дом. Полчаса спустя, приняв ванну, он присоединился к матери, поджидавшей его в гостиной.
      - Садись к камину, сыночек. Наливай себе шерри. Я сберегла самую лучшую бутылочку на наш прощальный вечер.
      - Мадам, - с чувством произнес Аллейн, - вы - идеальная женщина.
      - Нет, всего-навсего идеальная мама. Я люблю польстить себе, почитая свою персону хорошей воспитательницей. Ах, как тебе идет вечерний костюм, Родерик. Жаль, твоему братцу не достает такой утонченности. Джордж всего выглядит слишком расхлябанным.
      - Джордж - славный малый, - улыбнулся Аллейн.
      - Да, я его тоже люблю.
      - Вино и впрямь замечательное. Жаль, что это наш последний вечер. Три дня у Батгейтов и - письменный стол, телефон, незабываемые запахи Ярда и славный старина Фокс, улыбающийся до ушей. Впрочем, я уже изрядно соскучился по своей работе.
      - Родерик, - укоризненно произнесла леди Аллейн. - Ну почему ты не хочешь прогуляться вместе со мной в Татлерз-энд?
      - По одной простой причине, мамуля - сердечный прием меня там не ждет.
      - Почему ты так думаешь?
      - Мисс Трой меня на дух не выносит.
      - Ерунда! Она - очень милая и толковая молодая особа.
      - Мамочка, дорогая!
      - Зайдя к ней, я пригласила её отужинать с нами, пока ты здесь. Она согласилась.
      - А потом, когда пришло время, отказалась.
      - Причина у неё была вполне веская - согласись.
      - Допустим, - кивнул Аллейн. - Она ведь, как ты выразилась - очень толковая молодая особа.
      Леди Аллейн перевела взгляд на висевший над камином портрет.
      - Нет, дорогой, не может она к тебе так относиться. Этот портрет уверяет, что твои рассуждения ошибочны.
      - Эстетическое восприятие объекта живописи не имеет ничего общего с личным отношением.
      - Вздор! Не болтай напыщенную чепуху о вещах, в которых не смыслишь.
      Аллейн усмехнулся.
      - И вообще, - величественно продолжала леди Аллейн. - Ты стал жутко упрямый и своенравный.
      - Мамочка, - взмолился Аллейн. - Можно подумать, что виноват я, а не эта особа!
      - Я вовсе тебя не виню, Родерик. Налей себе ещё стаканчик. Нет-нет, мне не надо.
      - Как бы то ни было, я рад, что этот портрет достался тебе, - сказал Аллейн.
      - А в Квебеке ты с ней часто встречался?
      - Нет, мамуля, - улыбнулся Аллейн. - Совсем немножко. Мы с ней раскланивались, когда приходило время трапезничать, да и порой вели светские беседы в гостиной. В последний вечер я сводил её в театр.
      - Ну, а там хоть лед растаял?
      - Нет, но мы держались очень вежливо.
      - Ха! - хмыкнула леди Аллейн.
      - Мамочка, - сказал Аллейн. - Ты же знаешь, я - сыщик. - Он приумолк, с улыбкой глядя на нее. - Ты просто очаровательна, когда краснеешь.
      - Да, Родерик, не стану скрывать, я была бы счастлива женить тебя.
      - Ну подумай сама - зачем я ей сдался? Выбрось эти мечты из головы, мамулик. Я сомневаюсь даже, выдастся ли мне вообще ещё хоть раз случай перекинуться словом с мисс Агатой Трой.
      В гостиную вошла горничная.
      - Звонят из Лондона, мадам. Просят позвать мистера Родерика.
      - Из Лондона? - скривился Аллейн. - Боже мой, Клибборн, неужели ты не могла сказать, что меня только что похоронили? Или - похитили инопланетяне.
      Клибборн улыбнулась - терпеливой улыбкой хорошо вышколенной служанки, и распахнула дверь.
      - Извини, мамочка, - сказал Аллейн и поспешил к телефону.
      Уже снимая трубку, Аллейн ощутил неприятное легкое покалывание в затылке - предвестник дурных новостей, которые так часто сопровождали нежданные звонки из Лондона. Предчувствие не обмануло Аллейна. Он ничуть не удивился, услышав знакомый голос:
      - Мистер Аллейн?
      - Собственной персоной. Это вы, Уоткинс?
      - Да, сэр. Очень рад вас слышать. Заместитель комиссара хотел бы поговорить с вами, сэр.
      - Я готов!
      - Мистер Аллейн? - ворвался в трубку новый голос.
      - Здравствуйте, сэр.
      - Вы можете идти, Уоткинс, я вас потом вызову. - Непродолжительное молчание, потом: - Как дела, Рори?
      - Все прекрасно, спасибо, сэр.
      - Готов выйти на работу?
      - Да. Вполне.
      - Что ж, тогда слушай. Как ты относишься к тому, чтобы впрячься в оглобли на три дня раньше срока? Дело в том, что преступление случилось буквально в двух шагах от твоего дома, а местная полиция обратилась к нам. Если согласишься, ты нас здорово выручишь.
      - Разумеется, сэр, - с упавшим сердцем ответил Аллейн. - Когда приступить?
      - Немедленно. Речь идет об убийстве. Запиши адрес: дом Татлерз-энд...
      - Что! Прошу прощения, сэр. Да?
      - Там закололи женщину. Ты, случайно, не знаешь это место?
      - Знаю, сэр.
      - Тр-ри минуты, - задребезжала телефонистка.
      - Продлите время, пожалуйста. Рори, ты меня слышишь?
      - Да, сэр, - ответил Аллейн, заметив, что телефонная трубка в его руке вдруг почему-то стала липкой.
      - Этот дом принадлежит художнице, мисс Агате Трой.
      - Я знаю.
      - Все подробности узнаешь от местного суперинтенданта Блэкмана - он сейчас находится там, на месте преступления. Убили натурщицу и все обстоятельства смахивают на умышленное убийство.
      - Простите, я не расслышал.
      - Я говорю, что жертва - натурщица. Я уже выслал к тебе Фокса со всей командой. Очень признателен. Извини, что пришлось потревожить тебя раньше понедельника.
      - Ничего, сэр.
      - Вот и замечательно. Жду твоего рапорта. И тебя самого, разумеется. Жму лапу. До скорого.
      - До свидания, сэр.
      Аллейн возвратился в гостиную.
      - Ну что? - спросила мать. В следующий миг, увидев лицо сына, она выпрыгнула из кресла и подлетела к нему. - Что случилось, старичок?
      - Ничего, мэм. Из Ярда звонили. Хотят, чтобы я провел расследование. Это здесь, в Татлерз-энде.
      - Что там стряслось?
      - Похоже - убийство.
      - Родерик!
      - Нет, нет. Хотя в первое мгновение я тоже об этом подумал. Убили натурщицу. Я должен ехать, не мешкая. Могу я взять твою машину?
      - Конечно, дорогой. - Леди Аллейн нажала на кнопку звонка и, когда вошла Клибборн, попросила: - Клибборн, принеси пальто мистера Родерика и скажи, чтобы Френч приготовил машину.
      Когда Клибборн удалилась, старушка стиснула сухонькой ручонкой ладонь Аллейна.
      - Пожалуйста, передай мисс Трой, что я буду счастлива её видеть...
      - Да, моя хорошая. Спасибо. Но сперва я должен разобраться в случившемся. Не забудь - речь идет об убийстве.
      - Надеюсь, ты не сразу включишь Агату Трой в число подозреваемых?
      - Если такое случится, я немедленно уволюсь. Спокойной ночи. Не жди меня - я могу задержаться.
      Вошла Клибборн с его пальто.
      - Допей шерри, - велела мать. Аллейн послушно осушил стакан. - И, Родерик, загляни ко мне, когда бы ты ни вернулся.
      Аллейн поклонился, легонько чмокнул мать в щеку и поспешил наружу.
      Вечер стоял зябкий, похоже даже - намечался легкий морозец. Аллейн отпустил шофера и уселся за руль сам. По пути в его мозгу отчетливо представились три картины. Причал в Суве. Агата Трой, стоящая в замасленном рабочем халате и любующаяся морем, в то время как свежий бриз треплет её волосы. Агата Трой, прощающаяся с ним на берегу реки Святого Лаврентия.
      Мощные фары автомобиля выхватили из темноты заросли рододендрона и стволы деревьев, а за ними - запертые ворота и фигуру констебля. В лицо Аллейна брызнул луч фонарика.
      - Прошу прощения, сэр...
      - Все в порядке. Старший детектив-инспектор Аллейн из Скотленд-Ярда.
      Констебль отдал честь.
      - Вас ждут, сэр.
      Ворота распахнулись и Аллейн проехал внутрь. Аллейну показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он подкатил по длинной извилистой подъездной аллее к ярко освещенному крыльцу. Там его встретил другой констебль и провел в уютный холл, в котором приятно потрескивал зажженный камин.
      - Я передам суперинтенданту, что вы приехали, - сказал констебль, но в эту самую минуту слева открылась дверь и из неё вынырнул тучный человек с багровой физиономией.
      - О, привет, привет! - радостно расплылся он. - Рад, что вы приехали, старина. Целую вечность вас не видел.
      - Да уж - вечность, - сказал Аллейн. Они обменялись рукопожатием. Блэкман служил в Боссикоте суперинтендантом уже шесть лет, но они были знакомы с Аллейном и прежде. - Надеюсь, я не слишком закопался?
      - Напротив, вы примчались как ветер. Не прошло и получаса после нашего звонка в Ярд. Там сказали, что вы здесь, гостите у её милости. Давайте, проходите сюда.
      Он провел Аллейна в очаровательную гостиную с бледно-серыми обоями и полосатыми вишнево-лимонными шторами.
      - Что вам уже известно, мистер Аллейн?
      - Только то, что закололи натурщицу.
      - Да. Странная история. Я бы сам взялся за это дело, да только мы повязаны по рукам и ногам крупным ограблением ювелирного магазина, а людей у нас, сами знаете - раз-два и обчелся. Вот комиссар и решил обратиться в Ярд. Он, кстати, был здесь, но только что уехал. Присядьте и я познакомлю вас со всей подноготной, а потом мы пойдем и взглянем на тело. Вас это устраивает?
      - Вполне, - кивнул Аллейн.
      Блэкман открыл пухлую записную книжку и начал рассказывать, время от времени заглядывая в нее.
      - Особняк принадлежит члену Королевской художественной академии, мисс Агате Трой, которая третьего сентября возвратилась сюда после годичного пребывания за границей. Во время её отсутствия в Татлерз-энде проживала мисс Кэтти Босток, также художница. Мисс Трой взяла себе в ученики с постоянным проживанием восьмерых молодых людей, которые уже собрались здесь к моменту её приезда. Проживала здесь также и двадцатидвухлетняя Соня Глюк, которую мисс Босток наняла в качестве натурщицы на предстоящий семестр. Официально занятия должны были начаться с 10-го сентября, но фактически люди работали уже с 3-го. Начиная с 10-го и до пятницы, 16-го сентября, по утрам они ежедневно работали с обнаженной натурщицей. Шестнадцатого, три дня назад, класс отпустили на уик-энд, чтобы желающие смогли принять участие в лондонской выставке. Слуг в пятничный вечер тоже отпустили - они отправились в кино, в Бакстонбридж. Вольф Гарсия, один из студентов, не имеющий постоянного места проживания, оставался в студии. Дом был заперт. Гарсия, как говорят, уехал в субботу, позавчера. Во всяком случае, когда мисс Трой вернулась в субботу днем домой, Гарсии уже не было. Остальные ученики возвратились в воскресенье, вчера - кто на машине, кто на автобусе. Сегодня утром, 19-го сентября весь класс собрался в студии - это отдельное здание, находящееся примерно в сотне ярдов к юго-востоку от восточного крыла особняка. Вот, кстати, план особняка и студии. А вот - внутрення планировка студии.
      - Прекрасно, - кивнул Аллейн, разложив бумаги перед собой на небольшом столике.
      Блэкман откашлялся и возобновил свой рассказ.
      - В половине одиннадцатого все ученики, за исключением отбывшего куда-то Гарсии, были готовы приступить к работе. Мисс Трой распорядилась, чтобы они начинали без нее. Так у них заведено, за исключением тех случаев, когда натурщице задают новую позу. Натурщица приняла позу, в которой позировала ежедневно, начиная с 10-го сентября. Она лежала частично на отрезе шелковой ткани, а частично - на голых досках подиума. Полностью обнаженная. Сначала она легла на правый бок. Одна из студенток, мисс Вальма Сиклифф, проживающая в Лондоне по адресу: Партингтон-мьюз, 8, обхватила натурщицу за плечи и резко опустила левое плечо вниз, прижав его к доскам подиума. Так у них уже повелось. Глюк громко выкрикнула "не надо!", но, поскольку она всегда противилась этой позе, мисс Сиклифф не обратила на неё внимания и прижала ещё сильнее. Глюк тогда издала, по словам мисс Сиклифф, слабый стон, странно дернулась и затихла. Мисс Сиклифф громко произнесла: "О, не притворяйся, Соня", и уже хотела встать и отойти, когда обратила внимание на то, что натурщица выглядит неестественно. Она позвала остальных посмотреть, в чем дело. Первой подошла мисс Кэтти Босток, а за ней двое учеников - мистер Уотт Хэчетт, австралиец и мистер Френсис Ормерин, француз. Хэчетт сказал: "Она в обмороке". Мисс Босток сказала: "Отойдите". Она пригляделась к натурщице. По её словам, ресницы девушки легонько трепетали, а ноги слегка подергивались. Мисс Босток попыталась приподнять Глюк. Она обхватила её за плечи и потянула. Сначала тело натурщицы странно сопротивлялось, но потом вдруг подалось. Мисс Сиклифф громко закричала, что видит на шелке кровь. Мистер Ормерин произнес: "Монг дье*(*Искаженное от франц. "Mon Dieu!" - Боже мой!), кинжал!".
      Мистер Блэкман снова прокашлялся и перевернул страницу.
      - Тогда все заметили, что из голубого шелка наружу торчит острие тонкого кинжала. Его просунули снизу в щель между досками помоста. Кинжал до сих пор находится на месте. Мисс Трой, придя в студию и увидев, что случилось, сразу же распорядилась, чтобы никто ни к чему не прикасался. При обследовании Глюк, обнаружено проникающее ранение в области четвертого ребра в трех дюймах левее позвоночника. Из раны вытекала кровь. Мисс Босток тщетно попыталась остановить кровотечение с помощью какой-то тряпочки, а пришедшая в эту минуту мисс Трой отправила мистера Бейсила Пилгрима - это тоже один из учеников - звонить врачу. Доктор Амптхилл, прибывший десятью минутами спустя, констатировал смерть. По словам мисс Трой, Глюк умерла через несколько минут после её - мисс Трой - прихода в студию. Перед смертью Глюк ничего не сказала.
      Мистер Блэкман закрыл книжечку и положил на стол.
      - Это только мои рабочие записи, - скромно сказал он. - Рапорт я ещё не составил.
      - Все вполне понятно, - вздохнул Аллейн. - Вы уже могли бы выступить перед присяжными.
      Жирная физиономия суперинтенданта блаженно расплылась.
      - Времени у нас было не так уж много, - заметил он. - Странная история. Мы успели взять у всех показания. Кроме этого Гарсии, конечно. В свете случившегося его исчезновение выглядит несколько подозрительным, но он вроде бы заранее предупредил, что в субботу утром отправится путешествовать автостопом, а примерно через неделю объявится в Лондоне. У нас есть адрес, по которому он распорядился отправить туда свой багаж. В субботу, в три часа дня, когда вернулась мисс Трой, его багаж уже отправили. Мы пытаемся связаться с почтовой службой, но пока не можем найти нужного курьера. Судя по всему, Гарсия жил прямо в студии и вещи его хранились там же. Я отправил циркуляр в полицейские участки на пятьдесят миль вокруг, указав приметы Гарсии. Вот его описание: рост - около пяти футов девяти дюймов, лицо бледное, глаза карие, очень худой. Волосы темные и густые, довольно длинные. Одет обычно в старые серые брюки и плащ. Шляпу не носит. Возможно, имеет при себе рюкзак с рисовальными принадлежностями. Вообще-то он больше скульптор, но в свободное время любит порисовать. Все это мы выяснили, опросив всех остальных. Хотите взглянуть на их показания?
      Аллейн на мгновение задумался, потом покачал головой.
      - Нет, - сказал он. - Я бы хотел сначала поговорить с мисс Трой. Тем более, что мы с ней знакомы.
      - Неужели? Должно быть, её милость, будучи... как бы сказать... соседкой...
      - Это скорее - шапочное знакомство, - прервал его Аллейн. - А что там у нас с врачами?
      - Я обещал доктору Амптхиллу, что дам ему знать, как только вы появитесь. Он у нас считается официальным врачом полиции. В справочнике его фамилия идет первой, так что Пилгрим вызвал его благодаря чистой случайности.
      - Да, удачно вышло. Что ж, мистер Блэкман, тогда позовите его, а я пока побеседую с мисс Трой...
      - Хорошо.
      - Скоро уже прибудут Фокс и компания. Тогда мы вместе пойдем на место преступления. Где я могу найти мисс Трой?
      - В кабинете. Я вас провожу. Это - на противоположной стороне от холла.
      - Спасибо, я сам.
      - Ладно, я вызову врача и присоединюсь к вам. Все ученики, по моему распоряжению, сидят в столовой под присмотром констебля. Пестрая компания подобралась, - сказал Блэкман, устремляясь вслед за Аллейном. - Художники, одно слово. Сами увидите. Вон там - дверь в библиотеку. Я - мигом.
      Аллейн пересек холл, постучал в дверь и вошел.
      Комната была длинная, у дальней стены горел камин. Отблески пламени тускло отражались от бесчисленных книг, плотными рядами покрывавших все стены. Другого света в кабинете не было. Войдя из ярко освещенного холла, Аллейн был на мгновение почти ослеплен, и остановился в проеме двери.
      - Что? - послышался голос из темноты. - Кто там? Вы хотите со мной поговорить?
      Из темноты отделилась хрупкая стройная фигурка, привстав со стоявшего возле камина кресла.
      - Это я, - сказал Аллейн. - Родерик Аллейн.
      - Вы!
      - Извините, что нагрянул без приглашения. Я думал, что, может быть, вам...
      - Но... О, конечно же, проходите.
      Тонкая фигурка приблизилась к нему и протянула руку. Аллейн извиняющимся тоном произнес:
      - Здесь довольно темно. Глаза ещё не привыкли...
      - Ах, да! - Короткое движение и - возле стены вспыхнул торшер. Теперь Аллейн наконец увидел её отчетливо. На Трой было длинное неброское платье темного цвета. Выглядела она почему-то выше, чем ему помнилось. Лицо, обрамленное коротко подстриженными черными волосами, казалось совсем бледным. Аллейн легонько пожал протянутую ему руку, чуть придержав её, а затем приблизился к камину.
      - Очень мило, что вы пришли.
      - Это не совсем так. Я приехал по долгу службы.
      Трой вздрогнула и как-то сразу ощетинилась.
      - Извините. Я сказала глупость.
      - Если бы я не был полицейским, - поспешно добавил Аллейн, - я, наверное, в любом случае пришел бы к вам. А вы могли бы смело послать меня на все четыре стороны, как при нашей первой встрече.
      - Вы всегда будете напоминать мне о моих дурных манерах?
      - Нет, я этого вовсе не хотел. Потом, ваши манеры совершенно не показались мне хоть сколько-нибудь дурными. Мы можем где-нибудь присесть?
      - Разумеется.
      Они сели возле камина.
      - Что ж, - сказала Трой. - Доставайте свой блокнот.
      Аллейн потрепал себя по карману пиджака.
      - Да, он и в самом деле здесь, сказал он. - В последний раз я пользовался им в Новой Зеландии. Да, кстати, вы уже ужинали?
      - Это имеет отношение к делу?
      - Будет вам, - улыбнулся Аллейн. - Не превращайтесь во враждебно настроенного свидетеля ещё до начала военных действий.
      - Не надо зубоскалить! О, черт - опять нагрубила. Да, спасибо, я поковыряла кусок жилистой курицы.
      - Отлично! Значит, стакан портвейна вам не повредит. Мне не предлагайте - на службе пить не положено. Разве что - с каким-то коварным умыслом. Вас, должно быть, сильно потрясла эта история?
      С минуту помолчав, Трой ответила:
      - Покойники всегда приводили меня в ужас.
      - Я вас понимаю, - кивнул Аллейн. - Я тоже когда-то боялся мертвецов. До войны. Впрочем, я и теперь не могу спокойно относиться к смерти.
      - Она была такой юной глупышкой... Скорее - хорошеньким зверьком, чем разумной женщиной. И вдруг - такое. Она даже мертвая выглядит скорее удивленной... Как при жизни.
      - Да, такое случается, - вздохнул Аллейн. - Хотя порой такие наивные простушки оказываются весьма и весьма смышлеными. Родные или близкие у неё есть?
      - Представления не имею. Она жила одна - официально, по крайней мере.
      - Что ж, это мы выясним сами.
      - Что я должна сделать? - спросила Трой.
      - Я хочу, чтобы вы как можно больше рассказали мне об этой девушке. О том, как она погибла, я уже знаю и, как только мои люди приедут из Лондона, мы пройдем в студию. Пока же я хочу знать, не пришли ли вам в голову какие-нибудь мысли, которые могут пролить свет на случившееся. Спасибо, что вы распорядились оставить все как было. К сожалению, не многие способны подумать об этом перед лицом трагедии.
      - Нет, никаких мыслей у меня нет, но об одном я хочу вас предупредить сразу. Я запретила своим ученикам говорить на эту тему с полицейскими. Я знала, что в волнении они наговорят всяких глупостей, и решила, что первые показания должна дать сама.
      - Понимаю.
      - Я готова дать их сейчас.
      - Официально? - небрежным тоном спросил Аллейн.
      - Как хотите. Перевернув подиум, вы увидите, что кинжал вставлен снизу в щель между досками.
      - Вот как?
      - Почему вы не спрашиваете, откуда мне это известно?
      - Я ожидал, что вы сами это скажете. Так ведь?
      - Да. Десятого сентября утром, когда я впервые уложила натурщицу в эту позу, я специально постаралась сделать так, чтобы со стороны сразу стало ясно, каким образом произошло убийство. Дело в том, что один из моих учеников, Седрик Малмсли, иллюстрирует книгу, в которой описан именно такой способ убийства. - Трой ненадолго приумолкла, глядя на весело мелькающие в камине язычки пламени. - Во время перерыва ученики заспорили, можно ли и в самом деле убить человека так, как описано в той книге. Хэчетт, другой мой ученик, отыскал в чулане кинжал и воткнул его снизу между досками. Ормерин помогал ему. Подиум - мы также называем его помостом или подмостками, как придется - сколотили для меня в деревне и между досками есть щели. В самом конце клинок кинжала намного уже, чем у основания. Кончик кинжала легко пролез в щель, а затем, чтобы загнать кинжал внутрь по самую рукоятку, по ней пришлось стучать лотком от мольберта. Тогда клинок прочно засел между досками. Вы все это увидите сами, когда посмотрите.
      - Да. - Аллейн отметил что-то в своем блокноте и выжидательно посмотрел на Трой.
      - Покрывало - или драпировка - было наброшено таким образом, чтобы скрыть кинжал от посторонних глаз - все это, должна признаться, смотрелось весьма убедительно. Соня выглядела... да, она казалась сильно напуганной. Затем Хэчетт выдернул кинжал - это потребовало от него серьезных усилий, и мы продолжили занятия.
      - А куда дели кинжал?
      - Дайте подумать. Кажется, Хэчетт куда-то убрал его.
      - Вопрос с практической точки зрения - как вам удалось определить, в какую именно точку проникнет кинжал?
      - Положение фигуры натурщицы очерчено на досках помоста мелом. Принимая заданную позу, Соня сначала ложилась на правый бок, а затем с помощью кого-нибудь из учеников, занимала на досках уже точное положение. Я могу нарисовать вам.
      Аллейн раскрыл блокнот на чистой странице и вручил ей вместе с карандашом. Трой провела десяток линий и вернула ему блокнот.
      - Как здорово! - восхитился Аллейн. - Поразительно, как легко вам это удается.
      - Мне уже довольно трудно забыть эту позу, - сухо ответила Трой.
      - Вы упомянули драпировку, - сказал Аллейн. - Она не закрывала отметин, сделанных мелом?
      - Только местами. Она ниспадала с подушки на доски. Ложась в позу, Соня немного сдергивала ткань. Возникавшие при этом естественные складки смотрелись куда лучше, чем изготовленные заранее. Когда ученики возились с кинжалом, они очень легко определили положение сердца, пользуясь нарисованным силуэтом. Одна из щелей проходила как раз через нужную точку. Хэчетт просунул в щель карандаш и они сделали отметку с обратной стороны.
      - Не могло ли случиться так, что ваши ученики повторили этот эксперимент в пятницу, но потом забыли извлечь кинжал?
      - Да, мне это тоже пришло в голову. Я их расспросила. Умоляла сказать мне всю правду. - Трой горестно всплеснула руками. - Любую, самую страшную правду, лишь бы не думать, что кто-то... подстроил это нарочно. Я... Для меня сама даже мысль эта невыносима. Как будто внутри одного из них затаился дьявол. А потом вдруг вырвался наружу и... совершил это чудовищное злодеяние.
      Аллейн услышал, как она всхлипнула и отвернулась.
      Он тихонько выбранился.
      - О, не обращайте на меня внимания, - попросила Трой. - Я выдержу. Так вот, насчет пятницы. В то утро, с десяти до половины первого, мы, как всегда, поработали с натурой. В час пообедали. Затем - отправились в Лондон. Вечером ожидался предвыставочный просмотр работ группы "Возрожденный Феникс", а некоторые из нас заявили туда свои картины. Вальма Сиклифф и Бейсил Пилгрим, как раз накануне обручившиеся, отбыли в двухместном автомобиле Пилгрима сразу после обеда. На выставку они не собирались. Думаю, что они отправились к нему домой - возвестить о радостном событии. Мы с Кэтти Босток уехали на моей машине примерно в половине третьего. Хэчетт, Филлида Ли и Ормерин сели на трехчасовой автобус. Малмсли собирался ещё поработать, поэтому задержался до шести. В четверть седьмого он сел на автобус и присоединился к нам на выставке. Насколько я знаю, Филлида Ли и Хэчетт где-то перекусили, а потом отправились в кино. Филлида пригласила австралийца провести уик-энд вместе с ней, в лондонском доме её тетки.
      - А натурщица?
      - Соня села на автобус, который отправлялся в половине четвертого. Где и как она провела уик-энд, я не знаю. Возвратилась она вчера вечерним автобусом вместе с Малмсли, Ормерином, Кэтти Босток, Хэчеттом и Филлидой Ли.
      - В пятницу, по окончании занятий, вы ушли из студии все вместе?
      - Я... Позвольте подумать. Нет, не могу вспомнить. Обычно мы возвращаемся кучками. Некоторые заканчивают работу, другие - чистят палитры и так далее. Постойте-ка. Да, мы с Кэтти ушли вдвоем, раньше остальных. Вот все, что мне известно.
      - Вы заперли студию, прежде чем уехать в Лондон? - спросил Аллейн.
      - Нет. - Трой повернула голову и посмотрела на него в упор.
      - Почему?
      - Из-за Гарсии.
      - Блэкман рассказал мне про Гарсию. Он ведь задержался дольше всех остальных, да?
      - Да.
      - Один?
      - Да, - понуро ответила Трой. - Совершенно один.
      В дверь постучали. В следующий миг она распахнулась и в ярко освещенном проеме возник Блэкман.
      - Мистер Аллейн, доктор приехал и, по-моему, подъезжает машина из Лондона.
      - Спасибо, - кивнул Аллейн. - Я сейчас приду.
      Блэкман прикрыл за собой дверь. Аллейн встал и посмотрел на Трой, которая сидела в кресле.
      - Могу я ещё зайти к вам перед уходом?
      - Я буду здесь или в столовой вместе с остальными. Им, должно быть, не слишком приятно сидеть там взаперти под бдительным оком местного констебля.
      - Надеюсь, это не продлится слишком долго, - произнес Аллейн.
      Внезапно Трой протянула ему руку.
      - Я рада, что здесь именно вы, - с чувством произнесла она.
      Аллейн мягко сжал её ладонь.