— Мы попробуем.

— Ты ли это, Эмили? — трепетно спросил Перигрин, наклоняясь к ней.

В тишине вдруг раздался глухой звук, похожий на тяжёлое прерывистое дыхание. Они прислушались, затем Перигрин, исполненный нехорошего предчувствия, отстранил от себя Эмилию.

Включив фонарик, он осветил центральный проход, а затем медленно двинулся вперёд, и там, где кончался бельэтаж, под которым они стояли, луч света уткнулся в маленький, прерывисто дышащий комок; Перигрин опустился рядом с ним на колени. Мальчик был без сознания.

— Тревор, — произнёс Перигрин. — Тревор…

— Его убили? Он умирает? — донёсся до него голос Эмилии.

— Я не знаю. Что делать? Позвонить в «Скорую помощь»? Или снова в полицию? Куда?

— Не Трогай его. Я позвоню в «Скорую помощь».

— Хорошо.

— Слушай. Сирены.

— Полиция.

— Я все же позвоню, — сказала Эмилия и ушла. Казалось, не прошло и секунды, как «Дельфин» заполнили широкоплечие полицейские с крепкими шеями и спокойными голосами. Перигрин подошёл к сержанту.

— Вы здесь главный? С тех пор, как я позвонил, мы нашли ещё мальчика. Он ранен, но пока жив. Вы посмотрите?

Сержант посмотрел и сказал:

— Это может быть серьёзно. Вы не трогали его, сэр?

— Нет. Эмилия… мисс Дюн, которая была со мной, звонит в «Скорую помощь».

— Свет здесь есть?

Перигрин, вспомнивший наконец, где находятся выключатели, засветил люстры. Через служебную дверь входили ещё полицейские. Перигрин вернулся к сержанту. Тот как раз велел одному из констеблей оставаться рядом с мальчиком и сообщать о любых переменах. Затем он обратился к Перигрину:

— Разрешите взглянуть на тело.

Эмилия в фойе говорила в телефонную трубку:

— Это очень срочно, действительно срочно… Пожалуйста…

— Извините, мисс, — сказал сержант, взял у неё трубку и веско рявкнул:

— Полиция!

Не дослушав, он повесил трубку и сообщил Эмилии:

— Будут через пять минут, — Слава Богу.

— А теперь, мистер Джей…

— Можно мне вернуться к мальчику? — перебила Эмилия. — На тот случай, если он придёт в себя? Я его знаю.

— Хорошая мысль, — добродушно пробурчал сержант. — Значит, вы останетесь с ребёнком, мисс…

— Дюн.

— Мисс Дюн. Вы — члены здешней труппы, не так ли?

— Да, — сказал Перигрин. — Мы были в новом бистро на Причальной набережной и вернулись за зонтиком и плащом.

— Вот как? Понятно. Значит, мисс Дюн, вы останетесь с ребёнком и расскажете врачу все, что знаете. А теперь, мистер Джей…

Перигрин понял, что не в силах вернуться на лестничную площадку.

— Да, я вам покажу, но… Если можно, мне не хотелось бы… Это ужасно. Извините, что задерживаю. Сюда.

— Наверху лестницы? — спокойно уточнил сержант, словно спрашивал дорогу в контору. — Вам не стоит подниматься, мистер Джей. Чем меньше топтаться, тем лучше.

— Да, конечно. Я забыл.

— Будьте любезны, подождите здесь.

— Да, хорошо. Спасибо.

Сержант не стал задерживаться наверху. Перигрин, который был не в силах отвести от него глаз, видел, что полицейский тоже не стал заходить дальше верхней ступеньки, а постоял немного, повернулся и пошёл к телефону. Проходя мимо Перигрина, он сдавленно произнёс:

— Скверное дело. Очень скверное. Разговора по телефону Перигрин толком не слышал. До него доносились только отдельные слова:

— Типа смотрителя… Джоббинс… и мальчик… похоже на то. Хорошо, сэр. Да… да… Хорошо, — и после паузы среди неразборчивой фразы чётко прозвучало:

— ограбление…

Перигрин прежде и представить себе не мог, чтобы шок настолько отбивал мысли. Там, над его головой, стальные двери были открыты, из них выбивался свет… свет! А он не должен гореть, и…

Перигрин приглушённо вскрикнул и кинулся к лестнице.

— Минутку, сэр. Будьте любезны…

— Перчатка! Документы и перчатка. Я должен посмотреть. Мне надо взглянуть…

Рука сержанта крепко, но не грубо придержала его за плечо.

— Да, да, сэр. Однако пока вам нельзя туда подниматься. Побудьте лучше с молодой леди и пострадавшим ребёнком. А по поводу стеклянной витрины там, наверху, я вам и так скажу. Она вскрыта изнутри, а содержимое, похоже, исчезло.

Перигрин издал невнятное восклицание и устремился в партер, к Эмилии.

Следующие полчаса принесли им одно расстройство, смятение и отчаяние, однако пришлось взять себя в руки и дать показания сержанту, который спокойно записывал их в блокнот. Перигрин говорил о расписании сторожей, обязанностях, о том, кого следует поставить в известность, о мистере Гринслэде и мистере Кондукисе, разглядывая, как зачарованный, крупный указательный палец сержанта, похлопывающий по короне на голубой обложке блокнота. Выяснилось, что мистер Джей ничего не знает о ближайших родственниках Джоббинса.

— Он был отличным человеком, — сказал Перигрин, словно это могло помочь. — С характером. Просто отличным парнем.

В театр подходили все новые полицейские, невозмутимые люди в синих плащах, самым главным из которых, судя по поведению сержанта, оказался некий мистер Гибсон, суперинтендант. Перигрин с Эмилией слышали, как он берет показания у Хокинса, причём сторож то и дело вскрикивал, что так они не договаривались.

Прибыла «скорая помощь». Перигрин и Эмилия, стоя рядом, наблюдали, как осматривают тяжело дышащего Тревора, из-под густых ресниц которого проглядывали белки глаз. Появился врач: дивизионный хирург, как сказал кто-то. Мистер Гибсон спросил, есть ли надежда на возвращение сознания. Хирург ответил, что у мальчика серьёзное сотрясение мозга, сломаны ребра и правая нога, а также синяки на челюсти, которая, к счастью, цела.

— Просто чудо, что он остался жив, — добавил врач. — Его немедленно доставят в госпиталь Св. Теренции. Затем он поинтересовался у Перигрина:

— Вы знаете, кто его ближайшие родственники? Перигрин чуть было не сказал: «Слишком хорошо знаю», но сдержался и ответил коротко:

— Да. Мать.

— У вас есть адрес и номер телефона? — спросил мистер Гибсон.

— В кабинете. Наверху. Хотя погодите минутку… Вот у меня с собой список исполнителей… Здесь. Миссис Блевит.

— Будьте любезны, мистер Джей, позвоните ей. Она должна быть немедленно извещена о случившемся. В чем дело, мистер Джей?

— Обычно она его встречает на углу. Я… О, Господи, я узнал это от бедолаги Джоббинса. Мне неизвестно, как она поступает, если Тревор не появляется. По идее, она должна бы прийти в театр…

— Можно унести ребёнка? — сурово осведомился врач.

— Да, доктор. А вы отправляйтесь с ним, — велел констеблю мистер Гибсон. — Будьте начеку: любое слово, шёпот, что угодно. Нам необходимо знать, кто или что его толкнуло. Не отходить ни на шаг, ясно?

Затем мистер Гибсон быстро обрисовал мелком контуры маленького тельца, и Тревора унесли.

Хирург заявил, что должен взглянуть на труп, и удалился вместе с сержантом. Суперинтендант Гибсон хотел было присоединиться к ним, но тут Перигрин, перемолвившись с Эмилией, произнёс: «Э…» — и Гибсон оглянулся.

— Да, мистер Джей? Мисс Дюн? Вы хотели что-то сказать?

— Мы просто хотели спросить, — быстро проговорила Эмилия, — известно ли вам, что мистер Родерик Аллен… то есть суперинтендант Аллен наблюдал за процедурой размещения реликвий в нише. Я говорю о вещах, которые похитили.

— Рори Аллен! — воскликнул суперинтендант. — Вот как? А почему? Перигрин объяснил.

— Мне кажется, — добавил он, — что мистер Вэссил Кондукис, которому принадлежат эти реликвии…

— Это я понял.

— ..просил именно мистера Аллена оказать ему любезность, лично проследив за размещением перчатки и документов. Мистер Аллен проявил к этому делу глубокий интерес.

— Не сомневаюсь. Спасибо, — поблагодарил мистер Гибсон довольно мрачным голосом. — А теперь я прошу вас все-таки позвонить миссис Блевит. Она, как я вижу, живёт в моем округе, недалеко от нашей штаб-квартиры. Если ей не удастся найти машину, чтобы доехать до госпиталя, скажите, что мы как-нибудь уладим это. Нет, подождите. Мне пришла в голову другая мысль. Попробую-ка я отыскать полицейского-женщину и пошлю её. Так сказать, смягчить удар.

— Может быть, нам стоит позвонить и предупредить, что сейчас к ней придут? — спросила Эмилия. — Наверное, так будет лучше. А быть может, мне самой к ней съездить?

Мистер Гибсон внимательно посмотрел на Эмилию и сказал, что им с Перигрином все-таки надо пока задержаться в театре. Позвонить миссис Блевит они, конечно, могут, как только он сам сделает пару звонков. С этими словами он удалился в фойе. Перигрин с Эмилией о чем-то заспорили, но спор прервало очередное вторжение через главный вход. Они слышали, как мистер Гибсон приветствует прибывших.

— Все это сон, — проговорила Эмилия. — Этого не может быть.

— Ты очень устала?

— Ещё не очень.

— Господи, надо же созвониться с Гринслэдом! — воскликнул Перигрин.

— Наверное, и с мистером Кондукисом тоже? В конце концов, это его дело.

— Дудки. Пускай Гринслэд сообщает. Не знаю, как у тебя, а у меня в голове полная неразбериха. Джоббинс. Мальчик. Записка Шекспира и перчатка. Все погибло, украдено, истерзано… Господи, да что же такое люди?! Почему они превращаются в чудовищ?!

— Это дано решать не нам. Наш удел — играть со слуха.

— Однако мы участвуем в игре, какой бы она ни оказывалась. Нам приходится обыгрывать убийства, насилие, воровство, сексуальные извращения… Они окружают нас. Мы выискиваем мотивы и психологию, мы пытаемся оправдать или хотя бы понять Отелло, Макбета, охотников на ведьм, инквизиторов и даже врачей-убийц из Освенцима. Иногда нам кажется, что это удалось… Но сталкиваться с такими вещами непосредственно!.. Они наваливаются и подминают, как каток. Один суперинтендант Гибсон, пожалуй, в силах справиться с ними, поставить их на фактологическую основу…

— Тем лучше для него, — безразлично произнесла Эмилия.

— Лучше? Пусть так.

— Наверное, я теперь могу позвонить миссис Блевит?

— Я пойду с тобой.

Фойе было залито светом. На лестничной площадке, где лежал Джоббинс, слышались голоса. Вспыхивал магний, странным образом напомнив Перигрину о дне премьеры. Среди общего гула явственно выделялись фразы, принадлежащие Гибсону и хирургу. Им отвечал чей-то неизвестный спокойный голос. У центрального входа стоял констебль. Перигрин довёл до его сведения, что мистер Гибсон разрешил им позвонить по телефону. Констебль ответил, что лично он не видит к тому никаких препятствий.

Эмилия набрала номер и ждала, прижав трубку к уху. «Как она бледна», — подумал Перигрин. Волосы, омытые дождём, слегка растрепались, уголки губ по-детски дрожали. В трубке раздавались длинные гудки. Эмилия хотела уже повесить трубку, как ей вдруг ответили. Эмилия произнесла несколько фраз и нажала на рычаг.

— Какой-то мужчина. Похоже, владелец дома. Злой как черт. Он сказал, что миссис Блевит отправилась после выступления на ужин и за Тревором не ходила. Потом добавил, что она «в стельку», и бросил трубку.

— Женщине-полицейскому придётся справляться одной. Попробую, пожалуй, разбудить Гринслэда. Он живёт где-то в почтённом маклерском квартале.

Телефон в доме у мистера и миссис Гринслэд, наверное, стоял рядом с постелью. В трубке было слышно полусонное ворчание недовольной супруги. Мистер Гринслэд сказал:

— Помолчи, дорогая. Хорошо, Джей. Я сейчас выхожу, Аллен в курсе?

— Я не уверен. Я сказал суперинтенданту, что его следовало бы оповестить.

— Обязательно. Узнайте, ладно? Я сейчас буду.

— «Узнайте!» — сердито повторил Перигрин Эмилии. — Интересно, как он себе это представляет? Я должен указывать полицейским, кому им звонить? Как мне узнать, сообщили Аллену или нет?

— Очень просто, — ответила Эмилия со слабой улыбкой. — Нужно только взглянуть.

Как раз в эту минуту констебль распахнул главные двери перед суперинтендантом Алленом.

Аллен допоздна засиделся в Скотленд-Ярде с инспектором Фоксом, и когда дома его у самого порога встретил телефонный звонок, чертыхнулся и снял трубку одновременно со своей женой Трои, которая уже давно легла.

Звонил его непосредственный начальник, который, кстати, возглавлял Скотленд-Ярд. Аллену волей-неволей пришлось выслушать.

— Фред Гибсон решил связаться с вами, раз уж вы наблюдали за размещением реликвий и знакомы с Кондукисом. Вы ушли из Ярда буквально за минуту до его звонка. Учитывая все обстоятельства, я решил поручить это дело вам, Рори. Случай серьёзный. Убийство, быть может, даже двойное, если мальчик не выживет, плюс похищение этих треклятых музейных экспонатов.

— Хорошо, — сказал Аллен. — Я готов.

— Машину за вами выслать?

— Да, спасибо.

Оставалось только подчиниться, забыть про целый день напряжённой работы и отправляться вкалывать снова. После пятиминутной передышки, которая ушла на то, чтобы обменяться парой слов с Трои и побриться, Аллен опять оказался в машине всего через полчаса после своего ухода из Ярда. Дождь стих, пустые улицы мокро поблёскивали в свете фар.

Всю дорогу к месту происшествия Аллен ругал себя на чем свет стоит. Почему, спрашивается, он не забраковал этот сейф вместе с его дурацким окошком и простеньким замком? Почему не запретил помещать в него экспонаты? Почему ограничился голословным предупреждением? Нужно было позвонить Кондукису и посоветовать ему бросить эту затею с публичным показом шекспировских реликвий. Нужно было настоять, чтобы осел-администратор заменил код, доступный любому идиоту, на более подходящую комбинацию. Действовать надо было, а не топтаться у стенки!

И вот результат: убили какого-то бедолагу, а заодно и мальчишку, который дерзил ему в «Дельфине». Во всяком случае — покалечили. А перчатка Гамнета Шекспира и записка его отца, послужившие причиной всех этих зверств, исчезли. В общем, вошедший под портик театра суперинтендант Аллен был в прескверном настроении.

В фойе он наткнулся на Перигрина и Эмилию, взглянул на их бледные растерянные лица и постарался спрятать подальше свою досаду, призвав на помощь профессионализм, который сам некогда с мрачной иронией определил как неограниченную способность собирать все меньше и меньше фактов, но все с большей и большей точностью.

— Скверное дело, да? — сказал он им. — Вы-то здесь что делаете?

— Мы пришли почти сразу, как только узнали об убийстве, — ответил Перигрин.

— Вид у вас… Вам обоим надо бы пойти куда-нибудь посидеть. Привет, Фред, — продолжил он, встречая суперинтенданта Гибсона у подножья лестницы. — С чего начнём?

Не дожидаясь ответа, Аллен взглянул наверх и стал подниматься по ступенькам в сопровождении Гибсона.

В группе людей на верхней площадке оказался пожилой плотный человек с седыми усами и ясными глазами.

— Как, опять ты? — поздоровался Аллен.

— Конечно, — сказал инспектор Фоке. — Мы же с тобой в одной паре. Шеф перехватил меня прямо в Ярде и послал сюда. Зачем — не знаю. Думаю, Фред тоже не знает.

— Чем больше, тем веселее, — мрачно откликнулся Гибсон. — Дельце, похоже, забористое.

— Ладно, давайте работать, — сказал Аллен. — Я хочу взглянуть на тело.

— Мы прикрыли тело чехлом, — пробурчал Гибсон. — Зрелище не из приятных. Лично я ничего подобного до сих пор не видел.

— Да, жутко, — подтвердил Фоке и кивнул одному из полицейских:

— Давай, Бэйли.

Дактилоскопист сержант Бэйли снял покрывало с тела Джоббинса.

Оно так и лежало на спине, с глянцевой маской вместо лица и распахнутым глазом. Коричневый сюртук был расстегнут и сбился в узел под поясницей. На грязном белом свитере ярко выделялся довольно элегантный жёлтый шарф с вышитой на нем буквой Г. Он был весь пропитан кровью. Только клетчатая рубашка, пояс да брюки на судорожно вытянутых ногах выглядели как должно.

Аллен посмотрел, помолчал и спросил:

— Его сфотографировали? Взяли отпечатки пальцев?

— Да, — ответил кто-то.

— Мне нужно сделать несколько замеров, после чего тело можно увезти. Я видел на улице машину из морга. Зовите санитаров.

Сержант начал спускаться по ступенькам.

— Только позаботьтесь, чтобы те молодые люди на это не смотрели, — добавил ему вслед Аллен, протянул руку, и Фоке сунул ему металлическую рулетку. Они замерили расстояние от головы до трех пологих ступенек, ведущих в круглое фойе, и обозначили мелом положение тела. Когда тело унесли (хирург ушёл тоже), Аллен перевёл взгляд на бронзового дельфина, лежащего на ковре.

— Орудие преступления, — неизвестно зачем проговорил Гибсон.

Подставка от дельфина валялась в левом углу площадки, а сама скульптура — рядом с тёмным пятном на красном ковре, где была голова Джоббинса. Второй дельфин по-прежнему изящно изгибался на своём пьедестале у стенки. Скульптуры стояли по обе стороны лестничной площадки. Четырьмя ступенями ниже валялась в мокром пятне толстостенная чашка, ещё ниже — другая и оловянный поднос.

— Его пост был на этой площадке под… — пробормотал Аллен и поднял глаза. Витрина в стене, до сих пор залитая ярким светом, опустела.

— Верно, — сказал Гибсон. — Он должен был стоять здесь до полуночи, когда сдавал дежурство своему напарнику Хокинсу.

— А где Хокинс?

— Э! — досадливо махнул рукой Гибсон. — И, не натолкнись он на мистера Джея и его даму, так, наверное, и бежал бы невесть куда, а мы бы остались в неведении.

— Выходит, в полицию позвонил Джей? — перебил его Аллен.

— Да.

— А что с сигнализацией?

— Выключена. Рубильник позади кассы.

— Знаю, мне показывали. Что было дальше, Фред?

— Приехал сержант и послал за подкреплением. Вызвали меня, я организовал поиски. Мы выяснили, что наш молодчик в здании не прятался, — либо ушёл ещё до появления Хокинса, либо ускользнул, пока тот хлопал ушами. Главные двери были закрыты, но не заперты. Говорят, что вечером их запирали, так что, самое вероятное, через них он и удрал.

— А мальчик?

— Да. Значит, мальчик. Мистер Джей говорит, что это юный неслух. У него вошло в привычку болтаться здесь после спектакля и безобразничать. Джоббинс утверждал, что парень любил разыгрывать из себя привидение. Похоже, именно этим он и занимался, когда мистер Джей и мисс Дюн уходили из театра ужинать. Мальчишка пару раз мяукнул, а затем они услышали, как хлопнула служебная дверь, и решили, что он удрал. Оказалось, что нет.

— Ясно. Ладно, Фред, я хочу поговорить с Хокинсом.

Хокинса удалось обнаружить в нижнем фойе. Это был некрасивый, мало располагающий к себе человек, что в данную минуту ещё более усугублялось покрасневшими белками глаз, малиновым носом и отвисшей челюстью. Он окинул Аллена мрачным взглядом, сообщил, что нервы у него на пределе, и очень скоро перешёл на крик.

— Опять пристаёте? Мне врач нужен, шок у меня, а вы все лезете, все допрашиваете, словно я в чем виноват!.. Мне нужен постельный режим! Уход!

— Мы сразу же отпустим вас домой, даже довезём, как только вы спокойно расскажете мне, что случилось.

— Я уже говорил! Сотню раз повторял!

— Я понимаю. Вы чувствуете себя отвратительно, и мне крайне неудобно вас задерживать, но, видите ли, полиции нужна ваша помощь.

— Знаю я, что бывает, когда полиция заговаривает о помощи! Сначала помощь, а потом предупреждение, что все сказанное… и так далее.

— Да не будет никаких предупреждений. Давайте так: я начну рассказывать сам, как понял ход событий, а вы меня поправите, если я ошибусь. Договорились?

— Откуда мне знать, как все было?!

— Никто тебя не подозревает, парень, ясно? — вмешался Фоке. — Сколько же можно повторять?!

— Не обращайте внимания, Хокинс, — смягчил этот выпад Аллен. — Послушайте. Вы пришли в театр. Когда? Около десяти минут первого?

Хокинс завёл было про дела и ливень, но в конце концов признал, что слышал, когда шёл по проулку, как часы пробили двенадцать.

— Вы вошли через служебную дверь. Кто вас впустил?

Как оказалось, никто. У Хокинса был ключ. Он хлопнул дверью, свистнул и покричал — достаточно громко, иначе Джоббинс, стоявший на лестничной площадке, не услышал бы, а Хокинс хотел сообщить в своём появлении. Он вошёл, запер дверь и задвинул засов. Джоббинс не отозвался, и Хокинс решил, что на него обиделись за опоздание. Все эти сведения Аллену приходилось вытягивать по капле, необращая внимания на бесконечное нытьё. Дальше заклинило. Хокинс только трясся и повторял, что такое зрелище небось превратило его в калеку на всю оставшуюся жизнь. Однако Аллен выказал симпатию, интерес, и Хокинс, глядя на него полными слез глазами, продолжил рассказ. Поскольку света не было, он включил фонарик и прошёл в переднюю часть здания. Добравшись туда, он увидел тусклый свет на ярусе, а в переднем ряду — он даже вздрогнул от неожиданности — стоял Генри Джоббинс в своём новом сюртуке и смотрел на него.

— Вы нам об этом не говорили! — воскликнул Гибсон.

— А вы не спрашивали.

Фоке и Гибсон выругались себе под нос.

— Продолжайте, — сказал Аллен.

— Я спросил: «Это ты. Генри?» А он в ответ: «А кто ж». Ну, я извинился, что опоздал, и спросил, не поставить ли чай. Он говорит: «Поставь». Я отправился в служебную комнату и приготовил чай.

— Сколько времени на это потребовалось?

— У нас электрический чайник. Довольно много.

— Так. А потом?

— О, Господи…

— Я понимаю, но продолжайте.

Хокинс сказал, что поставил на поднос две чашки и пошёл через здание в нижнее фойе, затем поднялся по лестнице… Тут он опять надолго замолчал, потом снова принялся рыдать и жаловаться, но в конце концов досказал, что, увидев тело, уронил поднос, попытался выскочить через главные двери, потом пробежал по боковому проходу через партер, взлетел по лесенке на сцену, затем домчался до служебной двери и побежал по переулку на набережную, где наткнулся на Перигрина и Эмилию.

Аллен узнал, где он живёт, и отправил домой.

— Хорош гусь, — сказал Фред Гибсон.

— Слушай, Фред, ты упомянул, что театр осмотрели. В каком смысле?

— То есть?

— Да нет, я понимаю, что вы искали убийцу. А предметы?

— Предметы?..

— Например, перчатку и две полоски бумаги? Наступило молчание, затем Гибсон ответил:

— У нас толком не было времени. Сделаем, конечно.

— На случай, если он был застигнут врасплох и уронил их? Что-нибудь в этом роде? — спросил Фоке.

— Вряд ли, но проверить надо, — сказал Аллен, затем обратился к сержанту Бэйли и человеку с фотоаппаратом, сержанту Томпсону. Оба они служили в Ярде. — Дельфина обработали?

— Нет, сэр. Мы как раз хотели за него взяться, когда вы появились, — ответил Томпсон.

— Тогда действуйте. Он, конечно, в ужасном состоянии, но, может, что и осталось. Подставку тоже проверьте на отпечатки. Сколько этот зверь, интересно, весит?

Аллен подошёл ко второму дельфину, снял с пьедестала и покачал на руке.

— Тяжёлая вещь, — сказал он, ставя скульптуру на место.

— Полагаешь, его использовали в качестве дубинки? — спросил Фоке.

— Да. И сделать это мог только крепкий тип с отличной мускулатурой, Братец Лис[7]. Симпатичная зверюга. Ну, ладно. А как насчёт рутины, Фред?

— Как обычно, — ответил Гибсон. — Разослали информацию по отделениям. Ищем свидетелей, которые что-нибудь видели в окрестностях «Дельфина» и в прилегающих кварталах. Знаешь, Рори, мне бы хотелось отчалить. Дежурство и так было тяжёлым: пьяная поножовщина, несчастный случай со смертельным исходом, три ограбления со взломом и возможный поджог. Ты ведь обойдёшься без меня, а?

— Да, Фред. Топай. Я тебя найду, если что.

— Спасибо. Доброй ночи.

Когда Гибсон ушёл, Аллен сказал сержанту:

— Теперь посмотрим, где лежал мальчик, и поговорим с Перигрином Джеем и мисс Дюн. Сколько у вас тут людей?

— Сейчас четверо, сэр. Один в фойе, один у служебной двери, один с Хокинсом, а ещё один приглядывает на всякий случай за мистером Джеем и мисс Дюн.

— Хорошо. Оставьте человека у служебной двери, а остальные пусть начнут осмотр. В первую очередь ярус. Где был мальчик?

— В партере, сэр. Лежал в центральном проходе как раз под балконом.

— Скажи, чтоб не трогали перила. Пойдём, Фоке. Партер был теперь полностью освещён. Войдя туда, Аллен и Фоке обнаружили довольно трогательную картину: Перигрин и Эмилия сидели в заднем ряду около прохода. Мистер Джей спал, склонив голову на плечо Эмилии, та обнимала его за шею. Мисс Дюн вопросительно посмотрела на Аллена, тот кивнул в ответ и прошёл вслед за Фоксом туда, где были очерчены мелом контуры тела Тревора.

— Что сказал врач? Сотрясение мозга, переломы бедра и рёбер, кровоподтёк на челюсти и возможность повреждения внутренних органов?

— Верно, — подтвердил Фоке. Аллен взглянул на спинку кресла рядом с контуром головы мальчика.

— Посмотри-ка, Фоке.

— Да, пятно. Ещё влажное, кажется.

— Да.

Оба они отошли на пару шагов по проходу и посмотрели на ярус. Трое полицейских, сержант, Томпсон и Бэйли были заняты там методичным осмотром.

— Бэйли! — тихо окликнул Аллен.

— Сэр?

— Осмотри перила прямо над нами. Особенно вельветовый ворс. Посвети фонариком, если надо.

Довольно долго все молчали. Тишину нарушил только тихий голос Эмилии:

— Все в порядке. Спи.

Наконец Бэйли посмотрел вниз через перила:

— Нашли, мистер Аллен. Две длинные диагональные полосы по ворсу от внутренней стороны к краю.

Похоже на царапины от ногтей. И ещё след — чего-то вроде обувного крема.

— Прекрасно. Займитесь этими следами вместе с Томпсоном.

— Итак, падение? — пробурчал Фоке.

— Весьма вероятно. Падение с яруса, примерно с двадцати футов. Полагаю, на ногти мальчика не обратили внимания. Кто его нашёл?

Фоке кивнул в сторону Эмилии и Перигрина, добавив:

— Я послал их сюда, чтобы убрать с дороги.

— Давай-ка, Фоке, поговорим с ними. Перигрин к этому моменту уже проснулся. Они с Эмилией сидели рядышком и походили на перемещённых лиц, долгое время пробывших без крова. Впечатление это усиливали тёмные круги под глазами и общая бледность.

— Простите, что пришлось продержать вас так долго, — сказал Аллен. — Вы сильно напереживались. Я попрошу мистера Фокса зачитать все, что вы уже рассказали мистеру Гибсону и сержанту, а вы поправите, если нужно.

Фоке прочитал их показания. Возражений не последовало.

— Хорошо, — подытожил Аллен. — Тогда ещё один, последний вопрос. Никто из вас не обратил внимания на ногти Тревора Вере?

— На ногти? — переспросили они бесцветными голосами.

— Да. Вы нашли его и, насколько я понял, мисс Дюн оставалась рядом с ним вплоть до отправки в госпиталь.

Эмилия устало протёрла глаза.

— О, Господи. Я должна собраться с мыслями. Сейчас… Да. Конечно, да. Я не отходила от него.

— Может быть, вы держали его за руку, как принято общаться с больным ребёнком?

— О Треворе трудно думать как о ребёнке, — вмешался Перигрин. — Он словно родился таким. Извините.

— Действительно держала, вы правы! — воскликнула Эмилия. — Я нащупала пульс и больше уже не выпускала руку.

— Вы смотрели на неё?

— Да, хотя и не очень внимательно. Только…

— Да?

— Я… я погладила её… она была такая по-детски грязная… и…

— Да?

— Мне показалось, что у него под ногтями словно розовый или красный грим, но это был какой-то пух.

— Знаете что, — торжественно произнёс Аллен. — Мы обязательно представим вас к награде. Фоке! Немедленно в госпиталь, и пусть во что бы то ни стало почистят мальчику ногти! Скажи нашему человеку, пусть сам это сделает, соберёт урожай в конверт и распишется на нем в качестве свидетеля. Живо!

Фоке с достоинством выплыл из зала.

— Ну все, — сказал Аллен. — Вы оба свободны. Где вы живёте?

Перигрин и Эмилия назвали, соответственно, Блэкфрир и Хэмпстед.

— Мы с Джереми можем устроить вас на ночь, Эмили, — предложил Перигрин.

— Спасибо, Перри, но я предпочла бы попасть домой. Ты не вызовешь такси?

— Не беспокойтесь, мы вас отвезём, — сказал Аллен. — Машин у нас хватает.

— Эмили, мне нужно дождаться Гринслэда, — нерешительно произнёс Перигрин.

— Ну конечно.

— Мисс Дюн, мы доставим вас в Хэмпстед, — сказал Аллен. — Где сержант?

— Здесь, сэр, — неожиданно отозвался сержант. Он как раз входил в партер из фойе.

— В чем дело? — спросил Аллен. — Что вы там нашли?

Пальцы больших рук сержанта были стиснуты, словно он держал невидимого противника, пытающегося ускользнуть.

— Семнадцатый ряд партера, сэр, центральный проход. На полу, примерно в шести футах от того места, где лежал мальчик. Там была чёрная вельветовая подставка и рядышком кусок полиэтилена.

Тут сержант разжал ладони, как раскрывают книгу. В них лежала маленькая сморщенная перчатка и два кусочка пергамента.

— Вы не это хотели найти? — спросил сержант.

— Мне кажется, — сдержанно произнёс мистер Гринслэд, — что тут существует лишь одно возможное объяснение, мой дорогой Аллен. Мальчик, — а по словам Джея, это весьма несимпатичный и непослушный отрок, — так вот, мальчик хлопнул дверью, сделав вид, что ушёл, а сам остался и, каким-то образом узнав комбинацию, выкрал из сейфа содержимое. Он был застигнут на месте преступления Джоббинсом, который заметил его со своего поста на лестничной площадке. Джоббинс бросился за ним, и ребёнок, скорее всего случайно, опрокинул подставку. Бронзовый дельфин раскроил Джоббинсу голову. Перепуганный мальчишка бросился в зрительный зал и побежал по центральному проходу. Однако от ужаса он мчался слишком быстро, споткнулся о перила, схватился за вельветовый поручень, но не удержался и упал в партер. Падая, он выронил подставку вместе с перчаткой и документами.

Мистер Гринслэд широко развёл руки и откинулся на спинку служебного кресла Уинтера Морриса. Щетина на подбородке придавала его облику что-то незнакомое. Перигрин сидел за собственным столом, а Аллен и Фоке в элегантных креслах, предназначенных для посетителей. Было двенадцать минут четвёртого. В воздухе стоял запах моррисовских сигарет и виски.