— Не это ли принято называть суетностью?

— Да, Братец Лис, именно это. В случае с Найтом интересно лишь одно: его внезапная замкнутость, когда речь заходит о Кондукисе.

— Похоже, он вообразил, что им пренебрегли. Как по-вашему, Найт действительно верит тому, что наговорил по поводу Грава? Всему этому бреду насчёт глаз и так далее? Какая чепуха! Нет у убийц никаких характерных признаков. Увы. Но, — тут Фоке широко раскрыл глаза, — я допускаю, что по внешнему виду можно отличить некоторых сексуальных маньяков. И только!

— К сожалению, в данном случае это нам не пригодится. Нет ли вестей из госпиталя?

— Нет. Они бы сразу позвонили, если что.

— Да, конечно.

— А что нам делать с мистером Джереми Джонсом?

— Ах, черт!.. Действительно — что? Полагаю, нам следует принять на хранение перчатку и документы, дать ему по шее и этим ограничиться. Мне придётся доложить начальству и как можно скорее поставить в известность мистера Кондукиса. Кто у нас там ещё? Один Моррис? Пригласи-ка его, Братец Лис. Думаю, мы кончим с ним быстро.

Уинтер Моррис вошёл со скорбным видом и сразу начал:

— Зачем вы подложили такую свинью? Это же из рук вон. Я никого не обвиняю и не порицаю, но зачем — Господи! — зачем нужно было снова выводить Марко из себя?! Извините. Конечно, это не ваша головная боль.

Аллен произнёс несколько утешительных фраз, усадил Морриса за его собственный стол, проверил алиби, которое было не лучше и не хуже, чем у остальных. Уйдя из театра вместе с Найтом, Уинтер поехал прямо домой на Гольд-Грин. Жена и дети уже спали. Снимая часы, он заметил, что уже десять минут двенадцатого. Анекдот про Гузман и Найта он слышал.

— По-моему, все это очень печально. Бедная женщина. Марко следовало бы попридержать язык и уж ни в коем случае не рассказывать ничего Гарри. Тот, конечно, приукрашивает, однако Марко все равно следовало молчать. Подобные вещи лично мне смешными не кажутся.

— Судя по её признанию Найту, она скупает музейные ценности с большим размахом.

— У всех свои слабости, — развёл руками Уинтер Моррис. — Ей нравятся красивые вещи, и она может заплатить за них. У Маркуса Найта есть причины жаловаться!

— Замечательный взгляд на чёрный рынок! — воскликнул Аллен. — Кстати, а вам не доводилось встречать миссис Гузман?

Длинные ресницы Уинтера Морриса слегка дрогнули.

— Нет, лично нет. Я знал её мужа. Это был совершенно замечательный человек. Ровня Кондукису, а то и выше.

— Сделавший себя сам?

— Скорее создавший. Это была блестящая карьера. Аллен взглядом выразил восхищение, и Моррис ответил с лёгким вздохом:

— О да! Это колоссы! Потрясающе!

— Послушайте, — сказал Аллен, — строго между нами и без всякой предвзятости: сколько, по-вашему, людей в этом театре знали комбинацию замка?

Моррис вспыхнул.

— Да, тут я подкачал. Ну, прежде всего Чарльз Рэндом, он сам признался. Лично я верю, что дальше он не пошёл. Чарльз — весьма уравновешенный человек, спокойный, никогда не лезет в чужие дела и своих не навязывает. Я уверен, он совершенно прав, когда утверждает, что мальчик не знал комбинации.

— Почему?

— Потому что, как я уже говорил, чертёнок все время лез ко мне, надеясь допытаться.

— Следовательно, вы вполне уверены, что комбинации не знал никто, кроме мистера Кондукиса и вас?

— Я этого не говорил, — горестно вздохнул Моррис. — Видите ли, все знали, что слово из пяти букв — самое очевидное, ну и… в общем, Десси как-то спросила: «Это „перчатка“, Уинти? Мы все так думаем. Ты можешь поклясться, что это не „перчатка“?» Ну, вы же знаете Десси. Вот уж кто способен выведать, где собака зарыта. Я, должно быть, слегка запнулся, а она рассмеялась и поцеловала меня. Знаю, знаю. Я должен был заменить слово. Я собирался, ей-богу. Но… понимаете, мы не думали, что в театре завёлся бандит.

— Конечно. Большое спасибо, мистер Моррис. Полагаю, мы можем вернуть вам ваш кабинет. С вашей стороны было очень любезно предоставить его в наше распоряжение.

— Это пустяки. Пресса — вот что меня тревожит. Слава Богу, билеты распроданы на ближайшие четыре месяца вперёд. Если только публике не придёт в голову в массовом порядке возвратить их, нам придётся продолжать спектакли. Правда, никогда не знаешь, как поведёт себя зритель.

Полицейские откланялись, оставив Морриса в состоянии деятельной озабоченности.

Фойе было пустым. Аллен задержался на несколько секунд, взглянул на закрытый бар, три пологие ступеньки к лестничной площадке и два пролёта, красивым изгибом идущие из нижнего фойе. Спокойно, тихо, прохладно.

Они с Фоксом бесшумно миновали затянутые ковром ступеньки, и тут до ушей Аллена донёсся слабый звук. Он замер, подошёл к элегантным железным перилам и заглянул в нижнее фойе.

Его взгляду предстала блестящая чёрная шляпа и сплюснутая при такой перспективе фигура женщины.

Секунду или две она не шевелилась, затем отступила на шаг и посмотрела вверх.

— Вы хотели меня видеть, мисс Брейс?

Голова слегка качнулась в знак согласия, губы что-то произнесли, но звук не долетел до перил.

Аллен сделал Фоксу знак подождать и спустился по правому проходу.

Мисс Брейс не двигалась. Толстенькие купидоны и услужливо поддерживающие балкон кариатиды образовывали совершенно неподходящий фон для этой одинокой фигуры, и тем не менее она запоминалась, даже впечатляла, как выход гротескного персонажа в пьесе викторианской эпохи. «Роза Дартль», — подумалось Аллену.

— Что с вами? Вам нехорошо? — спросил он. Гертруда Брейс действительно выглядела больной.

То ли ему показалось, то ли она в самом деле слегка качнулась, но тут же взяла себя в руки.

— Вам нужно сесть. Позвольте, я помогу вам. Когда Аллен подошёл поближе, в ноздри ему ударил запах виски, и он заметил, что взгляд мисс Брейс несфокусирован. Она безмолвно позволила подвести себя к банкетке у стены и села совершенно прямо, только уголок рта слегка подрагивал, словно его оттягивал невидимый крючок. Мисс Брейс порылась в своей сумочке, достала пачку сигарет и извлекла одну. Аллен поднёс зажигалку. Прикурить ей удалось с трудом. Мисс Брейс явно перебрала. Интересно, где это ей удалось в воскресный вечер, спросил себя Аллен. Наверное, постаралась знакомая Фоксу миссис Дженси из «Друга причала».

— Ну, в чем неприятности? — сказал он.

— Неприятности? Какие неприятности? Хватит с меня. Сыта по горло.

— Вы хотите мне о чем-то рассказать?

— Я? Вовсе нет. Вопрос в том, чего он наговорил вам.

— Мистер Грав?

— Мистер В. Хартли Грав. Знаете что? Он чудовище. Не мужчина, а чудовище. Жестокий зверь. Боже мой, — тут уголок её рта снова пошёл вниз, — каким безжалостным может быть мужчина!

Аллен решил про себя, что мисс Брейс тоже не отличается покладистостью.

— Что он говорил обо мне? — спросила она, тщательно выговаривая слова. — Что он сказал?

— Мисс Брейс, мы вообще о вас не говорили.

— А о чем он говорил? — так же старательно и медленно произнесла она. — Зачем он остался? Ведь он остался, не так ли? Зачем?

— Он рассказал мне про свой пиджак.

Она окинула Аллена горящим взглядом и схватилась за сигарету, как за кислородную подушку.

— Он рассказал вам о своём шарфе?

— Жёлтом шарфе с вышитой буквой «Г»?

— Вот именно — вышитой, — коротко хохотнула мисс Брейс. — Рукой его обманутой Герти. Боже, какая дура! И он продолжал его таскать! Заворачивая вокруг шеи, как воротник… Как мне хотелось придушить его!

Она откинулась к стенке, прислонила голову к темно-красному плюшу и закрыла глаза. Её рука соскользнула с колена, сигарета выпала из разжавшихся пальцев. Аллен подобрал её и швырнул в стоящую рядом урну.

— Спасибо, — пробормотала мисс Брейс, не открывая глаз.

— Зачем вы остались?

— Остались? Когда?

— Сейчас.

— Вы хотите сказать: тогда.

Гулко отдаваясь в пустом помещении, тикали часы над кассой.

Мисс Брейс вздохнула.

— Вы возвращались в театр?

— В туалет. В гардеробе.

— Почему вы не сказали этого прежде?

— Потому что это не имеет значения, — отчётливо произнесла она.

— Или потому, что это имеет чересчур большое значение?

— Нет!

— Вы видели или слышали что-нибудь?

— Нет. Да. Я слышала, как спускались Уинти и Марко. Я ушла. Прежде чем они меня заметили.

— Ещё кого-нибудь видели? Джоббинса например?

— Нет, — мгновенно ответила она.

— Кто-то ещё был, не так ли?

— Нет. Нет. Нет!

— Почему это вас так волнует?

Мисс Брейс открыла было рот, но тут же прикрыла его рукой, встала, слегка покачиваясь, но стоило Аллену шевельнуться, чтобы поддержать её, как она отпрянула и кинулась к выходу. Дверь не была заперта. Мисс Брейс распахнула её и вылетела наружу. Стоя на пороге, Аллен видел, как она оглянулась, поняла, что он не собирается за ней гнаться, словно лунатик, махнула рукой и побежала к автомобильной стоянке. Он подоспел вовремя, когда она садилась в машину. Пассажирское место было кем-то занято. Этот «кто-то» поймал взгляд Аллена и отвернулся. Чарльз Рэндом.

— Задержать? — спросил оказавшийся рядом Фоке.

— Нет. За что? Пусть едет.

— Кажется, все, — проговорил Перигрин, положил ручку, размял пальцы и посмотрел на Эмилию.

Обнаружив, что у реки ветрено и сомнительно пахнет, они перешли мост и укрылись в квартире. Эмилия взялась за приготовление ленча, а Перигрин старательно корпел над отчётом о своих встречах с мистером Кондукисом. О Джереми не было ни слуху ни духу.

— Мои впечатления и наблюдения, — фыркнула Эмилия. — Главное: простота, ясность, краткость.

— Увы, — откликнулся Перигрин. — Не знаю, как насчёт остального, но краткостью я точно не грешу. Взгляни!

— Мистер Аллен обязательно сделает тебе замечание: «Неплохо, однако бледновато». Ты уверен, что не потерял по дороге тот самый ключик, который раскроет тайну?

— Изволите издеваться? К сожалению, ни в чем я не уверен. Эпизод с люком более или менее, а вот визит на Друри Плэйс… Конечно, я был пьян… И все-таки как странно! Он действительно держался необычно… действовал словно по принуждению. Во всяком случае, так сдаётся мне теперь. Знаешь, будто это не я, а он чуть не захлебнулся. Он дёргался, как — прости мне это сравнение — как утка, которой отрубили голову. Понимаешь, перепачкался я, а страдал он.

— Погоди, но разве в его действиях были какие-то странности?

— В действиях?.. Он… В шкатулке лежало старое меню с яхты «Каллиопа». Он схватил его и сжёг.

— По-моему, если бы ты потерпел крушение на яхте, тоже не стал бы хранить сувениры, напоминающие об этом случае.

— Да, конечно, но… мне кажется, было что-то на самой карточке… — Перигрин надолго замолчал, потом неуверенно произнёс:

— Вспомнил…

— Что?

— Росписи на карточке. Слушай, Эмилия… Эмилия внимательно выслушала.

— Запиши, — посоветовала она. Перигрин записал.

— Есть ещё один момент, — сказал он. — По поводу вчерашней ночи. Помнишь, когда я стоял в передней части здания, а ты шла от служебных помещений… Мальчишка замяукал и хлопнул дверью. Примерно тогда я и подумал о «Вишнёвом саде»… то есть не подумал, а так, в голове мелькнуло.

— О «Вишнёвом саде»?

— Да. И о мисс Джоан Литтлвуд.

— Забавная смесь. Она же тут ни при чем.

— Да, конечно. Эх, если бы я мог вспомнить… Ах да. Там сразу всплыла какая-то цитата… «Исчезла вместе с… запахом духов и…», Вальтер де ла Map, кажется. Мы с тобой шли по Причальной набережной, а это все крутилось в голове, как полузабытый сон. К чему бы?

— Может быть, это как-то связано с Тревором или Джоббинсом?

— Наверное…

— Лучше не пытайся вспомнить, тогда наверняка всплывёт само.

— Ладно. Кончаю писанину. Интересно, Аллен ещё в театре?

— Позвони.

— Хорошо. А что это за свёрток, который ты таскаешь с собой целый день?

— Покажу, когда позвонишь.

Полицейский в «Дельфине» ответил, что Аллен в Скотленд-Ярде. Перигрин быстренько перезвонил туда и попросил связать его с Алленом.

Телефон разразился долгим звонком.

— Ну как? — спросил Аллен. — Чем-то запахло? Что вы говорите? Ничего нового?

— Да! — вдруг взревел в трубку Перигрин. — Я вспомнил! Я запишу. Да, да, да.

— Вы сейчас похожи на поп-певца. Хорошо. Я буду здесь ещё около часа. Представьтесь дежурному, и вас пропустят наверх. До свидания.

— Ты вспомнил? — воскликнула Эмилия. — Что? Перигрин рассказал, и тут она тоже вспомнила.

Он кинулся к своему отчёту и лихорадочно застрочил. Эмилия тем временем распаковала свой свёрток. Когда Перигрин закончил и развернулся в кресле, на него смотрел с акварельного эскиза напыщенный джентльмен. Чёлка была лихо взбита гребнем, усы топорщились, как стальная проволока, а слегка выпуклые глаза гордо смотрели из-под густейших бровей. Одет он был в сюртук на сатиновой подкладке, великолепный жилет и сверкал тройной цепочкой, бриллиантовой булавкой и массой колец. Ботинки тоже сверкали, а изящно изогнутая рука держала цилиндр. Джентльмен был ослепителен.

А позади него вырисовывался до боли знакомый фасад.

— Эмилия! Неужели это…

— Посмотри.

Перигрин подошёл поближе. Да, внизу рисунка шла потускневшая карандашная надпись: «Мистер Адольфус Руби перед театром „Дельфин“. Серия "Исторические портреты ", 23 апреля 1855».

— Это подарок, — сказала Эмилия. — При более благоприятных обстоятельствах он должен был украсить торжества по случаю полугодового юбилея «Дельфина». Я сперва хотела вставить акварель в подходящую рамку, а потом решила отдать её тебе прямо так, чтобы хоть немного поднять настроение.

Перигрин кинулся целовать девушку.

— Эй! Потише! — запротестовала она.

— Но где же, где, дорогая, ты достала её?

— Мне сказал Чарльз Рэндом, который случайно заметил акварель в каком-то магазинчике. Представляешь, ему она совершенно не нужна! Он не интересуется экспонатами моложе 1815 года. Поэтому она досталась мне.

— Боже, но это же не отпечаток, а оригинал! Знаешь, мы вставим его в самую замечательную рамку и повесим… повесим в самом подходящем месте. Как подпрыгнет Джер!

— Где он, кстати?

— Ему нужно уладить одно дело. По идее, он должен бы уже вернуться… Эмилия, знаешь, я и представить не мог, что расскажу кому-нибудь то, что собираюсь рассказать тебе. Прими это как комплимент. Ты знаешь, что натворил Джер?

И Перигрин рассказал Эмилии о поддельной перчатке.

— Он сошёл с ума, — слабо отозвалась Эмилия.

— Точно. Право, не знаю, как Аллен с ним поступит. А ты почему-то вовсе не удивилась.

— Я… да. Пока мы занимались реквизитом, Джереми мог говорить только о перчатке. У него была просто идея фикс. Заскок. Гарри как-то заметил, что, собственно говоря, ценность подобных вещей дутая. Если он собирался вывести Джера из себя, то ему это удалось. Он прямо посерел от злости. Я боялась даже, что дойдёт до драки. В чем дело, Перри? Я гадкая, да?

— Вовсе нет.

— Нет да, — покаянно сказала она. — Джер твой лучший друг, а я говорила о нем как о субъекте со странностями. Прости, пожалуйста.

— За что? Я прекрасно знаю его характер. И мне ужасно хотелось бы, чтобы он не сделал того, что сделал.

Перигрин подошёл к окну и отыскал взглядом «Дельфин» на том берегу реки. Всего шестнадцать часов тому назад по тесному зданию метался человек в смешном пиджаке. Всего шестнадцать часов… Перигрин перевёл взгляд на улицу. От моста двигалась рыжая голова над широкими плечами. Уши торчали, как ручки кувшина.

— Вон он идёт, — сказал Перигрин. — Похоже, его решили не арестовывать.

— Я ухожу.

— Ничего подобного. Мне все равно надо завезти отчёт в Ярд. Мы выйдем вместе, я возьму машину и отвезу тебя домой.

— Ну конечно, других дел у тебя нет. А кто будет звонить и улаживать всякую всячину? Кстати, как там Тревор?

— Пока без перемен. Зато большие сложности с его мамашей. Её интересует компенсация. Слава Богу, об этом пускай голова болит у Гринслэда и Уинти. Мы готовы сделать все и гораздо больше, однако её ничем не насытишь.

— О, Господи!

— А вот и Джер.

Мистер Джонс выглядел довольно бледно.

— Извини, я не знал, что ты… О, привет, Эм.

— Привет, Джер.

— Я рассказал ей, — сообщил Перигрин.

— Огромное спасибо.

— Не стоит.

— Джереми, честное слово, тебе не надо беспокоиться о том, знаю я что-нибудь или нет.

— А я и не собираюсь беспокоиться, — ответил он звенящим шёпотом. — Вам обоим, конечно, в диковинку, что меня отпустили, отругав, как последнего мерзавца.

— Мы не столько удивлены, сколько обрадованы, — поправил Перигрин. — Где она?

— В Ярде.

Джереми стоял, засунув руки в карманы, и явно ждал нападения.

— Тебе не понадобится машина, Джер? Я собираюсь в Ярд, — сказал Перигрин и объяснил зачем.

Джереми ответил, что машина в его распоряжении, и добавил какую-то колкость.

— Он в ярости, — сказала Эмилия, когда они шли за машиной.

— Слава Богу, что не в каталажке.

Аллен положил отчёт Перигрина на стол и похлопал по нему рукой.

— Полезные сведения, Фоке. Почитай. Суперинтендант передал бумаги своему коллеге, набил трубку и подошёл к окну. Как и Джей часом раньше, он устремил взгляд на Темзу, думая, насколько это дело жмётся к реке: словно его принесло высоким приливом и бросило на берегу на всеобщее обозрение. Теснее всех был связан с рекой Генри Джоббинс из «Фиппса». Перигрин Джей и Джереми Джонс живут у реки. Напротив их дома, на противоположном берегу, красуется «Дельфин». Рядом с рекой, за Табардом, скрывается миссис Блевит, а её ужасный Тревор тяжело дышит в госпитале на Южном берегу. И, наконец, возле реки находится Скотленд-Ярд.

— Только Кондукис заставит нас передвинуться в сторону запада, — пробурчал себе под нос Аллен и посмотрел на Фокса, который с высоко поднятыми бровями сосредоточенно читал отчёт Перигрина.

Зазвонил телефон. Инспектор снял трубку.

— Кабинет суперинтенданта. Да? Сейчас узнаю.

— Мисс Дестини Мейд, — сообщил он, зажав трубку рукой. — Вас.

— Вот как? Любопытно. Ну что же, тем лучше.

— Послушайте, — закричала в трубку Дестини, — я знаю, что вы добрый, очень добрый человек.

— Да? А откуда?

— У меня шестое чувство. Только вы не будете смеяться надо мной, обещаете?

— Уверяю вас, у меня и в мыслях нет ничего подобного.

— И вы не откажете мне? Вы приедете часиков в шесть на маленький приятный ужин, или раньше, или когда удобно, и скажете мне, что я глупа, как сова. Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Соглашайтесь сейчас же.

— Мисс Мейд, вы чрезвычайно любезны, но я на службе и боюсь, что не смогу.

— На службе! Но ведь не целый же день! В самом деле… Это же хуже, чем быть актёром.

— Вы вспомнили о чем-то, что касается расследуемого дела?

— Это касается меня! — воскликнула она в трубку. Аллен представил, как широко распахнулись при этом её глаза.

— Быть может, вы просто скажете, что случилось? — предложил он, глянув на Фокса, который, сдвинув очки на кончик носа и мрачно созерцая своего шефа, слушал разговор по спаренному телефону.

Аллен показал ему язык.

— Я… я не могу по телефону. Все так сложно. Послушайте, если вы… — Тут её прекрасный голос неожиданно перешёл на более высокий, не такой мелодичный регистр. — Я нервничаю. Я боюсь. Я в ужасе. Мне угрожают.

Аллен услышал, как в отдалении хлопнула дверь и раздался мужской голос.

— Пожалуйста, приезжайте, — шепнула Дестини, и пошли гудки.

— О, Боже, — пробурчал Аллен, — кто, во имя Мельпомены, внушил этой красотке, что любой мужчина побежит за ней? Или бегают? Каков темперамент, а? Когда там у нас встреча с Кондукисом? В пять? А сейчас половина третьего. Найди-ка машину, Братец Лис. Мы отправляемся в Челси.

Через пятнадцать минут они сидели в гостиной мисс Дестини. Комната была роскошной и чудовищно модной: коричневые шторы, гвоздичные шёлковые подушки, тёмная политура, севрский фарфор и масса орхидей. Посреди всего этого убранства восседала Дестини, в тяжёлом платье без рукавов, но с норковым воротником. Появление инспектора Фокса её совсем не обрадовало.

— Мило, мило, — промурлыкала она, протягивая свою белую руку Аллену — на его, так сказать, усмотрение, и бросила Фоксу:

— Добрый вечер.

— Ну, мисс Мейд, в чем дело? — отрывисто спросил Аллен.

— Садитесь, пожалуйста. Я так ужасно смущена и так отчаянно нуждаюсь в вашем совете.

Аллен опустился в указанное ему кресло, обитое гвоздичным вельветом. Мистер Фоке пристроился на гораздо менее роскошном стуле, а мисс Мейд упала на кушетку, грациозно подобрала под себя ноги и облокотилась на ручку так, чтобы видеть Аллена. Её волосы, выкрашенные в иссиня-чёрный цвет для роли «смуглой леди», занавесом прикрыли правую щеку. Она поднесла было к ним руку, но тут же отдёрнула её, словно уколовшись. Открытое левое ухо украшала массивная серёжка с бриллиантом.

— Все так темно, — сказала мисс Мейд.

— Быть может, нам удастся зажечь маяк.

— Маяк? Ах да. Я понимаю. Я должна постараться, да?

— Пожалуйста.

— Это касается… — начала она, не сводя глаз с Аллена, однако давая понять интонацией, что не забывает и о присутствии Фокса, — касается МЕНЯ.

— Да?

— Да. Боюсь, мне придётся быть предельно откровенной. Или нет. Почему я говорю это? Именно вам, который, конечно, все понимает… — Тут она сделала театральную паузу. — Я знаю, что понимаете. Я не обратилась бы к вам, если бы не знала. Видите ли, мне буквально не к кому больше пойти.

— О?!

— Да, да. Абсолютно не к кому. Все так неожиданно. А шло, казалось, настолько естественно и по такому неизбежному курсу… Вы же согласитесь, что никто не может противиться неизбежности. Это рок. Когда он вошёл в нашу жизнь, и мне и ему пришлось сталкиваться с этим обстоятельством снова и снова. Как Антонию и Клеопатре. Я забыла, впрочем, в чем там дело. По-моему, в постановке пьесу сильно урезали, лишив всякого смысла. Я ему постоянно твердила об этом…. Ах, Клеопатра… — На мгновение возлежащая на тахте Дестини превратилась в роковую женщину с берегов Нила. — Но теперь, — раздражённо добавила она, заметив пачку сигарет, которая осмелилась лежать не совсем в пределах её досягаемости, — теперь он стал таким странным и грубым, что мне кажется, я его просто не знаю. Совершенно не постигаю. Я боюсь. Я так и сказала по телефону, что я в ужасе.

Аллен наклонился вперёд, чтобы поднести мисс Мейд огня, и заметил на её лице оценивающее, насторожённое выражение, но тут она моргнула, и оно бесследно исчезло.

— Мисс Мейд, не могли бы вы перейти прямо к сути дела и сообщить нам, кого именно и почему вы боитесь?

— Да, да… Но разве такое можно предвидеть? Войти практически без предупреждения, и — я должна сказать вам — у него, разумеется, был собственный ключ, а, по ужасному совпадению, моего супруга как раз в тот вечер не было дома… А затем, после того, что произошло между нами, он…

Мисс Мейд наклонила голову, отбросила назад свои густые волосы и повернулась так, чтобы Аллену удобно было смотреть:

— Взгляните.

Близ уха, полуприкрытый бриллиантовой серёжкой, виднелся синяк. Кто-то нанёс ей тяжёлый удар по правой щеке.

— Ну, что вы об этом думаете?

— Это сделал Грав?! — воскликнул Аллен. Дестини уставилась на него, широко раскрыв глаза. В них выражалось… что? Жалость? Презрение? Простое удивление? Её губы скривились, и она разразилась смехом.

— Ой, бедняжка!.. Гарри? Да он и мухи не обидит. Нет, нет, мой дорогой. Это был Маркус Найт. Это его мета.

Пока Аллен переваривал информацию, Дестини наблюдала за ним, явно забавляясь.

— Не сообщите ли вы мне, чем все это вызвано? — спросил он наконец. — Меня интересует именно причина. Ведь насколько я знаю, вы окончательно порвали с Найтом.

— Безусловно, — сказала мисс Мейд. — Но не он со мной, что значительно осложняет ситуацию. Кроме того, он не хотел возвращать мне ключ. Теперь, правда, отдал. Швырнул им в меня. — Тут мисс Мейд скользнула взглядом по комнате. — Куда-то он отлетел… а может быть, даже сломался. Или разбил что-нибудь… Марко такой эгоист.

— Как вы думаете, что именно могло вызвать этот финальный взрыв?

— Ну… — Дестини снова прикрыла щеку волной чёрных волос. — Всего понемногу. Конечно, Гарри совершенно свёл его с ума. Это очень плохо со стороны Гарри, я не перестаю повторять ему… А последней каплей стали орхидеи.

— Орхидеи? — Аллен невольно перевёл взгляд на огромный букет в венецианской вазе.

— Да, да, именно они. Вэсс прислал их во время представления. Я — чисто из викторианской любезности — спрятала карточку на груди, а Марко во время бурной любовной сцены наткнулся на неё и отнял прежде, чем я успела что-либо сделать. Все бы ничего, если бы не та ужасная прогулка на яхте тысячу лет назад. Он раньше не отдавал себе отчёта, что я так хорошо знакома с Вэссом. То есть знакома лично, я хочу сказать. Вэсс не афишировал этот факт, а я, естественно, уважала его чувства. Я вполне понимала. Мы просто иногда встречались. Он потрясающе умный.

— Вэсс?

— Собственно говоря, он Вэссил. Это я называю его Вэсс. Мистера Кондукиса, разумеется.