2

Дверь закрылась, и четверо мужчин очутились во власти беснующейся стихии. Ступив на тротуар, они буквально повисли на перилах и поползли в сторону моря, по-крабьи широко расставляя ноги.

Сквозь пелену дождя маячила освещенная витрина магазина мисс Кост.

– Жуткая ночь, – покачал головой Пендер, запирая за вошедшими дверь.

– Должно быть, вам обоим эти бдения надоели до чертиков, – посочувствовал ему Аллейн.

– Нет, сэр. Пока что нет. Сисси показала мне, как работает коммутатор. Дело это оказалось нехитрым для мужского ума, поэтому я время от времени подменяю ее, чтобы она могла вздремнуть. А потом мы с ней меняемся местами. Простая душа у этой девчонки, сэр. Да вы сами поймете, если случится ее допрашивать. – Он улыбнулся мисс Поллок, и та захихикала в ответ.

Фокс с мрачным видом разглядывал Пендера – ему не терпелось приступить к делу.

Они разделились на группы и разработали план действий. Предстояло самым тщательным образом обследовать все помещение.

– В нашу задачу не входит отыскать что-то необычное, – говорил Аллейн коллегам. – Меня интересует материальное положение покойной, ее корреспонденция. Нам бы очень пригодился ее дневник. Если найдутся старые газеты, их необходимо внимательно просмотреть. Бейли, обратите, пожалуйста, внимание на шкатулку и ручное зеркальце, которыми пользовалась покойная. Кстати, у нее были вставные челюсти. Томпсон, займитесь этими полками, а вы, Фокс, можете взять себе подсобные помещения и спальню. Я начну с гостиной.

Аллейн подошел к Сисси Поллок. Та сняла наушники и кокетливо улыбнулась ему.

– Вы, по всей вероятности, были в хороших отношениях с мисс Кост, – сказал он. – Сколько лет вы проработали у нее в магазине?

Оказалось, чуть больше года. С тех пор как здесь открылось почтовое отделение. Мисс Кост продала свой дом в Данлоумене и оборудовала жилье сзади магазина. Она договорилась с одной оптовой фирмой, чтобы ей поставляли Зеленых Дам, которых она сама раскрашивала, а местная типография печатала для нее листовки со стихами. Сисси рассказывала охотно. По ее словам, мисс Кост была женщиной предприимчивой.

– У нее был нюх, – с восхищением констатировала Сисси.

Аллейн заговорил о вчерашнем празднике, и девушка жеманно рассмеялась, как настоящая примадонна. Выяснилось, что мисс Кост организовала в Порткарроу драматический кружок. Фестиваль был его первым детищем, а Сисси – ведущей исполнительницей.

– А у нее были близкие подруги? – спросил Аллейн.

Снова приступ жеманного смеха, сопровождаемый вращением глаз.

– По-моему, нет. Хотя она писала много рождественских открыток.

– Значит, ее самой близкой подругой были вы?

– Ага, – кивнула Сисси и шаркнула по полу подошвами.

– А с мужчинами она дружила?

Это вызвало новый приступ смеха. Аллейн с трудом вытянул из нее уже известный ему рассказ о разбитых надеждах. Мисс Кост постоянно предостерегала Сисси относительно сильного пола и не раз намекала на то, что мужчины поступали с ней подло. Когда Аллейн издалека завел речь о майоре Бэрриморе, Сисси замялась, и ему едва удалось добиться от нее признания, что мисс Кост майора ненавидела, потому что он обошелся с ней как последний подлец.

Больше она не сказала ни слова по этому поводу.

Потом девушка вспомнила, что мисс Кост лежала в лечебнице из-за своих родинок, а перед этим пыталась прибегнуть к помощи родниковой воды. Но ей это не помогло. Аллейн рискнул спросить, нравился ли мисс Кост доктор Мэйн, на что Сисси с неожиданной откровенностью ответила, что покойница его боготворила.

– Так вот оно что! – воскликнул сержант Пендер, который с живейшим интересом следил за их разговором. – Выходит, она день и ночь не давала бедняге покоя. Так ведь, Сисси?

Сисси захохотала.

– А мисс Кост не дружила с миссис Бэрримор? – продолжал Аллейн.

Девушка насупилась.

– Она ее на дух не переносила. Даже видеть не хотела.

– Да что вы говорите! А как вы думаете – почему?

– Она называла ее… лицемеркой, – сказала Сисси и поджала губы.

– А вы не знаете, мисс Кост не вела дневник?

Сисси озадаченно посмотрела на него.

– Ну, это такая тетрадка, куда записывают, что случилось за день, – пояснил Аллейн.

– По вечерам она что-то писала в толстую тетрадь, – подтвердила Сисси, – и после всегда ее куда-то прятала.

Зажужжал коммутатор. Воспользовавшись паузой, Аллейн увел Пендера в соседнюю комнату и велел проводить мисс Поллок домой.

– Мы уж как-нибудь управимся с коммутатором сами.

Когда Сисси с Пендером ушли, Аллейн вернулся в гостиную и принялся за изучение содержимого письменного стола мисс Кост, который при беглом осмотре показался ему памятником беспорядку. Счета, квитанции, накладные, деловые письма – все это валялось вперемешку по ящикам, а те вдобавок плохо выдвигались. Он рассортировал все бумаги и перевязал их резинками.

– По-моему, она и в самом деле преуспевала, – крикнул он Фоксу, обследовавшему кухню. – Если верить ее идиотскому гроссбуху, крупных долгов у нее не было, зато в банке лежит кругленькая сумма. А что у вас?

– Пока ничего существенного.

Они продолжали работать в полном молчании. Вскоре Бейли доложил, что ему удалось снять множество отпечатков со стакана, стоявшего возле кровати. Фокс надел плащ, взял фонарь и вышел обследовать прилегающие помещения. Он вернулся с сияющей физиономией, держа в руке мокрые обгоревшие обрывки газет.

– По-моему, это уже кое-что, – довольно заявил он, вручая добычу Аллейну.

Это был обрывок страницы из местной газеты, откуда аккуратно вырезали узкую полоску, вслед за которой шли слова «…знаменитой живописной местности», а под ними: «Общество охраны красот природы на собрании, происходившем в среду в Данлоумене, решило отправить протест по поводу…»

– Оно самое! – воскликнул Аллейн. – Тот же шрифт. Помню наизусть. «Угроза – этими же заглавными буквами – чревата последствиями». Достаточно улик, чтобы установить ее причастность. Что-нибудь еще?

– Нет. Это я обнаружил в железной урне. Остальное наверняка провалилось через колосники, когда она жгла бумаги. Оказывается, у нее есть еще и темная комната для проявки пленок. На мой взгляд, вполне профессионально оборудованная.

– Почему бы вам, Томпсон, не проявить здесь то, что вы нащелкали возле родника? – предложил Аллейн. – Хорошо, Фокс, можете заняться спальней. Черт побери, нигде не могу отыскать этот дурацкий дневник.

Гостиная очень напоминала магазин. С полок безглазо ухмылялись целые шеренги еще не раскрашенных Зеленых Дам. Повсюду валялись листки со стихами, выкройки жилеток. Через раскрытую дверь Аллейн видел кухонный стол, на котором стояли кувшин, сахарница и грязная чашка. Мисс Кост непременно вымыла бы ее, если бы сразу после службы вернулась домой, а не побрела под дождем навстречу своей смерти.

Аллейн наткнулся на большой конверт с фотографиями. Компания местных девушек с Сисси на переднем плане, воздевших к небу руки, точно жрицы. Уолли с разинутым ртом. Уолли, протягивающий руки. Сама мисс Кост перед зеркалом с фотоаппаратом. Несколько снимков, сделанных во дворе лечебницы, среди них – недовольное лицо застигнутого врасплох доктора Мэйна. Виды родника и фотография какой-то темнокожей дамы, напряженно глядящей в объектив.

Аллейн слышал, как Фокс, отодвинув какой-то тяжелый предмет, вскрикнул от изумления.

– Нашли что-то? – громко спросил Аллейн.

– Вполне возможно. Тут какой-то шкаф в изголовье кровати. Но он заперт. Интересно, где она держала ключи?

– Только не в сумке.

– Нашел! Они в ящике комода. Целая связка.

Щелкнул замок. Аллейн поспешил в спальню.

Инспектор Фокс стоял на коленях, отклячив зад, и шарил руками в шифоньере. Он осторожно извлек откуда-то из глубин две лакированные шкатулки и поставил их на незастланную постель, на которой валялась скомканная ночная сорочка.

– Вот этот маленький ключик подходит к обеим, – сказал он. – Прошу вас, сэр.

В первой шкатулке хранились пачки банкнот, во второй – какие-то бумаги. Сверху лежала отпечатанная под копирку бумага с целым списком дат и указаниями точного времени:

Родник 15 авг. 8.15 вечера

Родник 21 авг. 8.20

Родник 29 авг. 8.30

Итого двадцать чисел, охватывающих промежуток в целый год. И отдельно две даты, подчеркнутые жирной чертой: 22 июля, 5 вечера и 30 сентября, 8.45.

– Лист вырван из записной книжки, которую я обнаружил в ее столе, – заметил Аллейн. – В гостиной стоит допотопная машинка.

– Мистер Аллейн, вам говорят что-нибудь эти числа?

– Только те, что подчеркнуты. В позапрошлом году 22 июля в 5 часов вечера Уолли Триэрн исцелился от бородавок. Вчера как раз праздновали вторую годовщину этого события.

– Может, здесь зафиксированы все остальные случаи так называемого исцеления?

– Не думаю. Можем сверить по Золотому Списку в Коттедже Уолли. Слишком уж густо идут числа. Итак, три дня в августе прошлого года, один день в сентябре и потом ничего вплоть до 27 апреля нынешнего года. И снова зачастили и прекратились… черт побери, две недели тому назад. Минуточку… – Он задумчиво побрел в магазин. – Пендер, вы не знаете, кто стоит по вечерам за стойкой бара в отеле? – спросил он у только что вошедшего с улицы сержанта.

– Раньше, сэр, как правило, сам майор. Но с тех пор как в этом году пристроили новое здание, там прислуживает девушка из местных, а майор так и остался в старом баре.

– И он торчит там каждый вечер?

– В общем-то да. Если держится на ногах. А уж он, как вы знаете, пить умеет.

Аллейн вернулся в спальню.

– Что ж, пораскинем мозгами. Что там у нас дальше? Экспонат номер два.

Им оказался конверт, в котором лежал проявленный отрезок пленки и его единственный отпечаток, на котором можно было различить заросли папоротника, верхушку большого валуна и расплывчатые очертания ограждения в самом низу.

– Снято сверху, – заключил Аллейн. – И немного сбоку от родника. Взгляните сюда, Фокс.

Фокс нацепил на нос очки.

– Ноги, – сказал он. – Четыре штуки! Влюбленная парочка.

– Кажется, вы угодили в самую точку. Это то самое, что мешало мисс Кост спокойно спать. Боюсь, она начинает открываться нам с очень неприглядной стороны.

– Любительница замочных скважин. Ну что ж, не такое редкое явление среди женщин, – заметил немногословный инспектор Фокс.

Аллейн перевернул карточку. На обратной стороне было написано: «17 июня, 7.30 вечера». И помечено текущим годом.

– Снимок сделан в прошлом месяце, – сказал Аллейн. – Бейли, зайдите на минутку к нам. Взгляните вот на это. Возьмите лупу. Не обнаружили ли вы случайно у родника следов от вот этих ботиночек? Что, нелегкую я вам задал задачу?

Бейли склонился над фотоснимком.

– Можно мне посоветоваться с Томпсоном, сэр? – спросил он через несколько секунд. Вызвали Томпсона. – Как бы это увеличить? – гадал Бейли. – Вот негатив.

– Ужасное качество, – подтвердил Томпсон, – но у нее есть увеличитель.

– И все-таки, Бейли, вам не попадались следы от этих ботинок? – упорно допытывался Аллейн.

– Право, не знаю, сэр. Слепки остались в моем номере.

– А вы, Томпсон? Как у вас обстоят дела?

– Я уже проявляю пленки.

– Хорошо. Давайте их посмотрим. Вы нашли ее фотоаппарат?

– Да. Хорошая штуковина. Даже не ожидал. С прекрасной экспозицией.

– Пендер, вам известно что-нибудь насчет аппарата мисс Кост?

– Да. Ей подарила его одна иностранка, которая якобы вылечила здесь свои страшные прыщи. Она отдыхала в лечебнице доктора Мэйна, а мисс Кост уговорила ее полечиться родниковой водой.

– Ясно. Томпсон, в летнее время можно в семь тридцать вечера получить четкое изображение?

– Безусловно. Куда четче, чем на этом снимке, если браться за дело с понятием.

– Ладно. Подождем, что вы нам скажете.

Аллейн вернулся в спальню.

– Фокс, я не знаю, кому принадлежат мужские ботинки, но женские, черт побери, я узнал.

– Не может быть, мистер Аллейн.

– Да. Превосходные туфли из оленьей кожи с дорогими пряжками. Я видел их на фестивале. Фокс, боюсь это ноги миссис Бэрримор.

– Подумать только! – воскликнул инспектор. – Ну что ж, будем надеяться, что ботинки принадлежат майору, – с присущим ему простодушием добавил он.

3

В шкатулках дневника не оказалось.

– Вы добрались до задней стенки шифоньера? – допытывался Аллейн у Фокса.

– Еще нет. Уж очень он глубокий. В толщину стены, да еще часть заходит за прилавок в магазине. – Дайте-ка я попробую. Аллейн лег животом на пол и запустил в шифоньер свои длинные ручищи. Его пальцы коснулись чего-то твердого. Тетрадь!

– Я полагаю, она доставала ее при помощи зонтика, – проворчал он. – Здесь их две. Нет, даже три. Наконец-то!

Это были настоящие фолианты в кожаных переплетах, связанные вместе резинкой. Аллейн разложил их перед собой на столе и полистал страницы, густо исписанные мелким ажурным почерком покойной. И стал читать наугад:

…красивый уголок, причудливый и девственный. Конечно же, я его полюблю. Здесь чувствуется притяжение и земли, и моря. «Таверна» (!) очень оригинальная, напоминает о временах контрабандистов. Ее хозяин – джентльмен. Майор Б. Захожу вечерами выпить в бар, прислушиваюсь к чудесному рыбачьему говорку. Все оч. дружелюбны. Майор Б. заглядывается на меня. Его жена – особа эксцентричная. Пока еще не до конца ее поняла. Боюсь, она типичная пожирательница мужчин. Он на нее обращает не оч. много внимания.

– Чтобы прочитать все это целиком, нужно посидеть день или два, – буркнул Аллейн. – Эти записи относятся к ее первому посещению острова. Два года тому назад. Кстати, Фокс, где этот листок с датами?

Фокс положил его на стол. Аллейн продолжал листать дневник. Все чаще и чаще на его страницах упоминался майор. Сначала он обозначался буквой Б., потом уже К. Хотя подробности и завуалированы, тем не менее чем дальше, тем больше все прояснялось. Аллейн отыскал запись, появившуюся после исцеления Уолли:

«Я и раньше верила в волшебство, – писала мисс Кост. – В древние чары живой воды и магические заклинания! Зеленая Дама! Ведь недаром какие-то силы привели меня на остров».

Засим следовала целая страница всякой белиберды. Ничего полезного. Уже потом мисс Кост через весь этот лист написала чернилами: «30 сентября, 8.45» и поставила жирный вопросительный знак.

Это была вторая дата из двух, подчеркнутых ею в списке.

Я шокирована, я в ужасе от того, что видела сегодня вечером, – продолжал читать Аллейн. – У меня трясутся руки. Я с трудом заставляю себя писать. Как только я увидела ее, я поняла, что она ему неверна. Такое всегда заметно. Не скажу К, хотя ему это и было бы поделом. Все эти месяцы… а он ни о чем не догадывается. Но я не скажу ему. Пока нет. Если только…

Так вот, я сидела на склоне ниже родника, предавалась счастливым мечтам и радовалась тому, что наконец-то договорилась насчет магазина и заказала своих чудесных Зеленых Дам. Я чувствовала на себе магическую силу воды. И тут я услышала… Услышала за валуном их смех. Я спряталась в папоротниках. Вдруг из-за валуна вышла она в своем зеленом платье и стала над заводью. Она воздела руки к небу. Я слышала мужской смех, но еще не видела его самого. Но я знала, кто это. Какое страшное осквернение! Онаразыгрывала из себя… кривлялась. Потом вернулась к нему. Я ждала. Но вдруг мне стало невмоготу, и я побежала домой.

Аллейн пробежал глазами записи, датированные вынесенными в отдельный список числами, – целых два лета мисс Кост с неизменной одержимостью совершала вечерние облавы в этом притягательном для нее месте и заносила результаты своих бдений в дневник. Поскольку турникет обычно был заперт, она устраивалась на склоне прилегающего холма и оттуда тайно шпионила за своими жертвами. Она ни разу не назвала любовников по именам, но их нельзя было не узнать по ее описаниям.

– Миссис Бэрримор и доктор Мэйн, – сказал Аллейн. – Будь проклято это дело!

– Щекотливая ситуация, – смущенно заключил Фокс.

– Взрывоопасная, мой дорогой Фокс. И все концы сходятся. – Аллейн грустно посмотрел на своего коллегу. – Черт побери, все сходится.

Он перелистал записи, сделанные в последний месяц. Они касались фестиваля и были сплошь пересыпаны злобными выпадами в адрес мисс Эмили и скрытыми намеками на отправленные ей анонимные угрозы. Нечеловеческой злобой дышали строчки, описывающие визит старой леди в магазин мисс Кост. Именно тогда у нее возобновилась астма. «От этой женщины исходит какая-то дьявольская сила».

И далее сноски на полях: «Триэрн согласен. Я знаю, так оно и есть».

– Было бы просто здорово, если бы она настропалила Триэрна против мисс Прайд и сама попала в собственную ловушку, – сказал Фокс, читавший через плечо Аллейна.

– Тогда восторжествует справедливость, – усмехнулся Аллейн, – а в нашей работе такое не случается без нашего участия, к тому же при ближайшем рассмотрении видны белые нитки. Давайте-ка еще раз вспомним все детали.

Через несколько минут Фокс вздохнул.

– Пожалуй, вы правы, – с грустью согласился он. – Честно говоря, я люблю, когда справедливость торжествует сама по себе.

– Вы тайный приверженец классицизма. Но давайте лучше вернемся к этому проклятому дневнику.

Они добрались до записей, сделанных в последнюю неделю. «Даму к НЕЙ в номер подбросил К. Я в этом уверена. И я рада, рада. Она, разумеется, подозревает меня. Я отказалась к ней пойти. Пускай она знает, что мной не покомандуешь. Сидеть в одной комнате с ней и теми двумя, чьи жизни она разбила. Никогда!»