ГЛАВА I

СБОР ГОСТЕЙ

Франток, Франток, — стучали колёса — Фран-ток, Фра-нток…

Откинувшись на мягкую кожаную спинку кресла салона первого класса, Найджел Батгейт созерцал своего кузена, сидевшего напротив, и думал о предстоящем уик-энде во Франтоке. В свои двадцать пять с небольшим лет он уже избавился — так по крайней мере он считал сам — от юношеской восторженности, но сейчас непонятно почему волновался. Да нет, не волновался, просто был «в определённой степени заинтригован» — так, наверное, написал бы он в своей колонке светской хроники.

Найджел посмотрел в окно. Да… эти уикэнды во Франтоке… Говорят, это что-то совершенно особенное. Он снова бросил взгляд на кузена. Старина Чарльз… крепкий орешек. Никому не дано знать, что там у него под этой маской. А так внешне все замечательно. Красавец, любимец женщин, преуспевающий во всем, в чем только можно преуспеть… И годы его не берут. Кстати, сколько ему сейчас? Кажется, сорок шесть… или сорок семь.

Будто бы прочитав эти мысли, Чарльз Ренкин поднял задумчивый взор на молодого кузена и улыбнулся своей знаменитой улыбкой, делающей его похожим на фавна.

— Сейчас уже скоро, — произнёс он. — Следующая остановка наша. Посмотри, вон там налево — это уже Франток.

Найджел скосил глаза в указанном направлении. Холмистая равнина — лоскутное одеяло, калейдоскоп маленьких и малюсеньких полей, а дальше — готовящийся к зимнему одинокому сну голый лес, за которым виднелись (скорее угадывались) кирпичные стены старинного особняка.

— Да, да, это он и есть, тот самый дом, — сказал Чарльз.

— А кто там будет? — спросил Найджел уже не в первый раз.

Об уникальных и загадочных вечерах в доме сэра Хюберта Хендсли Найджел был наслышан от приятеля — журналиста. Тот, побывав на одном из них, был просто в телячьем восторге. Сам Чарльз Ренкин, — а уж он-то был знаток и ценитель подобного рода мероприятий, каких мало, — так и тот в пользу этих уик-эндов отказывался от самых заманчивых приглашений. И вот наконец свершилось: обедая на днях у Чарльза, Найджел тоже удостоился приглашения.

— Так кто же там все-таки будет? — повторил вопрос Найджел.

— Обычная публика, полагаю, — ответил Ренкин, — плюс ещё доктор Фома Токарев, который знаком с сэром Хендсли ещё с тех пор, как тот был консулом в Петрограде. Ну, ещё, конечно, Уайлды, они скорее всего едут в этом же поезде. Артур Уайлд, знаменитый археолог, и Марджори Уайдд… гм, она, полагаю, просто симпатичная женщина. Весьма. Будет там, я думаю, также и Анджела Норт. Ты знаком с ней?

— Это племянница сэра Хендсли? Конечно, ведь она тогда была с ним у тебя на званом ужине.

— Ах да, разумеется. И если мне не изменяет память, вы с ней довольно мило беседовали.

— А мисс Грант приедет? Чарльз Ренкин встал и принялся одевать пальто, путаясь в рукавах.

— Ты имеешь в виду Розамунду? Да, приедет. «Удивительный все-таки голос у старины Чарльза», — только и успел подумать Найджел, как лязг тормозов возвестил о прибытии на станцию. Паровоз шумно и протяжно выдохнул.

Воздух снаружи был совсем не то что в Лондоне — куда как свежее и промозглее, особенно после духоты вагона. Ренкин двинулся по узкой дорожке, которая привела их к группе, состоящей из трех закутанных фигур. Они что-то громко обсуждали, пока шофёр грузил вещи в шестиместный «бентли».

— Привет, Ренкин, — произнёс худой мужчина в очках. — Я так и думал, что ты должен быть где-то здесь, в этом поезде.

— А я, Артур, высматривал тебя ещё на Паддингтоне[1], — ответил Ренкин. — Познакомьтесь с моим кузеном. Это Найджел Батгейт… миссис Уайлд… мистер Уайлд. А ты, Розамунда, кажется, знакома с ним, не так ли?

Найджел поклонился Розамунде Грант, красивой темноволосой высокой женщине. Странная у неё была красота, необычная, запоминающаяся надолго. А вот от всей миссис Уайлд виделись только пара больших голубых глаз и кончик крохотного вздёрнутого носика. Эти глаза оценивающе поглядели на Найджел а, а довольно пронзительный «манерный» голосок, исходящий из невероятно высокого мехового воротника, произнёс:

— Рада познакомиться. Значит, вы, родственник Чарльза? Сочувствую. Ну что ж, Чарльз, тебе придётся идти пешком. Вместе нам в эту колымагу не поместиться.

— Ничего, ты сядешь мне на колени, — весело бросил Ренкин.

Найджел метнул на него взгляд, а тот, в свою очередь, посмотрел на Розамунду Грант. И глаза его как будто говорили: «Я просто шучу, можешь не возмущаться».

Она впервые заговорила низким глубоким голосом, который резко контрастировал с писклявостью миссис Уайлд.

— Вон едет Анджела, так что места хватит всем.

— Какое разочарование! — воскликнул Ренкин. — Марджори, у нас с тобой все сорвалось.

— Что касается меня, — заявил Артур Уайлд с твёрдой решимостью в голосе, — то ни за что на свете я к ней не сяду в эту адскую машину.

— Тем более я, — добавил Ренкин. — Великий археолог и не менее выдающийся писатель, да разве мы имеем право флиртовать со смертью. Нет, мы остаёмся здесь.

— А нельзя ли мне подождать мисс Норт? — осведомился Найджел.

— Если бы вы могли, — с надеждой произнёс шофёр.

— Марджи, дорогая, да садись же ты наконец, — проворчал Артур Уайлд. Он уже взгромоздился на переднее сиденье. — Я ужасно стосковался по чашечке чая с мягкой булочкой.

Его супруга и Розамунда Грант забрались на заднее сиденье. Ренкин сел между ними. Двухместный спортивный автомобиль с шумом остановился в двух миллиметрах от «бентли».

— Извините за опоздание, — выкрикнула Анджела Норт. — Кто желает прокатиться с ветерком, подышать свежим воздухом, напоённым вереском? Бездна удовольствия.

— Перестань нас пугать, — пискнула миссис Уайлд из «бентли». — Мы оставляем тебе кузена Чарльза, — она многозначительно показала глазами на Найджела. — Посмотри, какой красивый молодой человек. Истинный британец, как раз, Анджела, в твоём стиле.

«Бентли» тронулся и исчез за поворотом.

Найджел засуетился в мыслях. Ничего сколько-нибудь оригинального наскрести ему не удалось, и он лишь тупо пробормотал, что они уже встречались однажды.

— Конечно, встречались, — заметила она. — И вы мне тогда очень понравились. А теперь понеслись, надо их нагнать.

Он прыгнул на сиденье рядом с ней, и тут же у него перехватило дух. Анджела взяла с места в карьер.

— Ведь вы впервые во Франтоке? — спокойно проговорила она, не снимая ноги с акселератора. — Уверена, вам здесь понравится. Эти вечера у дяди Хюберта, мы их все очень любим… и даже не знаю почему. В общем-то, ничего особенного на них не происходит. Просто каждый на какое-то время становится ребёнком, вспоминает детство. Каждый раз дядя придумывает все новые и новые игры. Очень смешно, весело. А в этот раз мы будем играть в убийство. А вот и они!

Она ударила по клаксону, и «бентли» промелькнул мимо, как будто стоял на месте.

— Вам прежде не приходилось играть в убийство? — спросила Анджела.

— Нет, но с вашей помощью в ближайшие минуты надеюсь освоить хотя бы самоубийство, — вежливо ответил он.

Она громко, заразительно засмеялась. Как она трогательно смеётся, подумал Найджел, как ребёнок.

— Что, страшновато? — крикнула она. — Чепуха! Я вообще вожу очень осторожно. Мы ведь ползём, как черепаха.

Она посмотрела назад — виден ли ещё «бентли», — повернувшись почти на сто восемьдесят градусов.

— Скоро приползём, — пообещала она.

— Хотелось бы надеяться, — выдохнул он.

Мелькнули кованые ворота бокового входа. Мелькнули и остались позади. А машина влетела в серый полумрак парка.

— Летом здесь довольно приятно, — заметила мисс Норт.

— Здесь и сейчас неплохо, — пробормотал

Найджел, с замиранием сердца глядя на приближающийся узкий мостик через ручей.

Ещё несколько мгновений, и под колёсами зашуршал гравий. Автомобиль, победно заржав, лихо затормозил у входа в старинный кирпичный особняк.

Найджел с облегчением выбрался наружу и последовал за хозяйкой.

Холл оказался хорош, по-настоящему хорош. Стены, обшитые дубовыми панелями, тонули в полумраке. В большом камине весело плясал огонь. С потолка свисала люстра огромных размеров. Её подвески ловили огоньки из камина и перебрасывали их друг к другу, образуя некое таинственное сияние. Впереди, в дальнем конце холла, угадывалась широкая лестница. Найджел заметил, что стены, как им и положено, увешаны охотничьими трофеями и оружием, этими символами каждого добропорядочного английского особняка. Он вспомнил, как Чарльз говорил ему, что у сэра Хюберта одна из лучших в Англии коллекций старинного оружия.

— Если вы не возражаете, я поднимусь к дяде Хюберту, — сказала Анджела. — А вы можете пока погреться у камина и что-нибудь выпить. Ваш багаж, конечно, в другой машине. Она будет здесь с минуты на минуту.

Найджел недоверчиво изогнул бровь. Анджела пристально посмотрела на него и улыбнулась.

— Надеюсь, я вас не слишком шокировала своей манерой водить машину?

— На меня, конечно, произвело впечатление, но не только ваше вождение, — удивлённо услышал Найджел свой голос, отвечающий ей.

— Вот это галантность. Вы говорите совсем как Чарльз.

Он собрался было ей что-то возразить, но она бросила:

— Отдыхайте. Я мигом. Вот здесь напитки.

Она махнула рукой в направлении батареи бутылок разного калибра и исчезла.

Найджел налил себе немного виски с содой и подошёл к лестнице. Его внимание привлекла длинная полоса кожи с прорезями. А в этих прорезях виднелись страшные на вид причудливые лезвия кинжалов и сабель с искусно выделанными изогнутыми рукоятками. Он протянул руку к кривому малайскому кинжалу, но тут по стальному лезвию резко ударил сноп света. Найджел быстро оглянулся. Дверь справа была отворена, и в её проёме вырисовывался неподвижный силуэт.

— Прошу прощения, — произнёс очень низкий голос, — но, вероятно, мы прежде не встречались. Позвольте представиться. Доктор Фома Токарев. Интересуетесь восточным оружием?

Не совсем ещё оправившись от удивления, Найджел шагнул вперёд, навстречу улыбающемуся русскому, который стоял с уже протянутой рукой. Молодой журналист охватил ладонью тонкие пальцы, которые казались вялыми и безжизненными. Но внезапно они ожили, и он ощутил неожиданно сильное пожатие, ещё более сильное, потому что неожиданное. Как будто кисть руки вдруг плотно обмотали тонкой проволокой. Почему-то ему стало немного не по себе.

— Прошу извинить меня… здравствуйте. Нет… то есть да, интересуюсь. Но почти ничего об этом не знаю, — сбивчиво проговорил Найджел.

— А! — с чувством воскликнул доктор Токарев. — Если вы пробудете здесь хоть немного, то будете вынуждены кое-что познать из области восточного оружия. — Он говорил с сильным русским акцентом. — Сэр Хюберт большой энтузиаст этого дела.

Он произносил слова, как будто читал лекцию, чеканя фразу за фразой. Найджел пытался ему что-то отвечать, насчёт того, что он полный профан, и тут, к большому его облегчению, послышался звук мотора «бентли».

Из тени возникла Анджела, одновременно появился и лакей в ливрее, а ещё через мгновение холл наполнился шумом голосов гостей. С самого верха лестницы послышался мягкий голос, и сэр Хюберт Хендсли поспешил навстречу гостям.

Наверное, весь секрет успеха вечеров во Франтоке заключался в очаровании хозяина. Хендсли был необыкновенно привлекательной личностью. Причём во всех отношениях. Розамунда Грант однажды сказала, что это несправедливо, когда природа награждает одного человека столь многими достоинствами. Он был высок ростом и, несмотря на свои пятьдесят с лишним лет, сохранял атлетическую фигуру. Волосы, почти совсем седые, однако густые и пышные, украшали его прекрасной формы голову. Здесь следует ещё упомянуть глаза, необычно голубые, глубоко посаженные под кустистыми великолепными бровями, и губы, красиво очерченные и плотно сжатые по углам. Да что там говорить — мужчина был красивый и видный, даже слишком. Мозги у него тоже работали неплохо, под стать внешности. Накануне первой мировой войны он сделал блестящую дипломатическую карьеру, а после неё входил в состав кабинета министров и тоже весьма успешно. И при этом находил время для написания обширных монографий, посвящённых предмету его главной страсти — оружию древних цивилизаций. В последние несколько лет, помимо всего прочего, одним из его любимейших хобби (он превратил его почти в науку) стали домашние развлекательные вечера.

После общего приветствия он (и это было для него характерно) сосредоточил внимание на своём новом госте, Найджеле.

— Я очень рад, мистер Батгейт, что вы изыскали возможность приехать сюда, — произнёс он. — Если я правильно понял, то со станции вас доставила на своём автомобиле Анджела. С непривычки, наверное, вам пришлось туго. Или как? Чарльзу следовало бы вас предупредить.

— Дорогой мой, — воскликнула миссис Уайлд, — что вы говорите. Да это же бесстрашный молодой человек. Анджела засунула его в свою убогую маленькую тарахтелку, не знаю, как ей это удалось — видимо, она сложила его пополам. А когда они проносились мимо нас как метеор, я заметила на его лице вот такую улыбку. — Она широко расставила руки. — Нет, ему никакая смерть не страшна. Чарльз, ты можешь гордиться таким родственником.

— Да, да, он отчаянный малый. Настоящий сорвиголова, — с серьёзным видом согласился Чарльз.

— Если мы сегодня действительно будем играть в убийство, — заметила Розамунда Грант, — то победитель уже есть. Это Анджела.

— Дядя Хюберт, эта игра в убийство — твоё последнее изобретение?

— Я посвящу вас в мои планы только после коктейля, — сказал Хендсли. — Давно известно, что воображение у человека начинает работать значительно лучше, если пропустить стаканчик-другой. Анджела, прошу тебя, позвони

Василию.

— Игра в убийство, хм… — произнёс доктор Токарев, разглядывая один из ножей, висящих на стене. В больших стёклах его очков отражалось пламя камина. Миссис Уайлд, наклонившись к Ренкину, пробормотала:

— Ну сущий опереточный злодей… Токарев скосил на неё глаз и глубокомысленно продолжил:

— Игра в убийство… наверное, очень весело — играть в убийство. Но я никогда не слышал о такой игре.

— Ну, в самой грубой форме, — заметил Уайлд, — эта игра весьма популярна в нашем мире. Особенно в последнее время. Но я полагаю, Хендсли изобрёл что-то особенное, что полностью преобразует её смысл.

Дверь слева от лестницы отворилась, и на пороге возник старый дворецкий с сосудом для смешивания коктейлей в руке. Присутствующие при виде его разразились радостными возгласами.

— Василий Васильевич, — начала миссис Уайлд, определённо выпендриваясь, — папаша, наградите недостойную рабу Божию толикой вашего целебного варева!

Добродушно улыбаясь, Василий закивал головой и с большой торжественностью, как бы священнодействуя, открыл миксер и начал разливать прозрачную желтоватую жидкость.

— Ну как, Найджел, нравится? — спросил Ренкин. — Это его фирменный рецепт. Марджори называет этот коктейль «Приветом от Сталина».

— Побольше бы он присылал таких приветов, — пробормотал Артур Уайлд.

Найджел сделал осторожный глоток и вскоре вынужден был согласиться.

Он поискал глазами старика русского. Анджела рассказала, что Василий служил у её дяди ещё в Петербурге, когда тот только начинал свою карьеру консула.

Найджел посмотрел на своего кузена Чарльза Ренкина. Ну что я о нем знаю, думал он, ровным счётом ничего. Между Розамундой Грант и Чарльзом, несомненно, существует какая-то эмоциональная связь. Достаточно было видеть, как она смотрит сейчас на него, когда он наклонился к Марджори Уайлд в классической позе флирта.

Найджел взглянул на Артура Уайлда, который с серьёзным лицом о чем-то беседовал с хозяином. Уайлд ну абсолютно ничем не напоминал Хендсли, но все же что-то в его лице казалось Найджелу интересным, привлекательным. Что-то особенное заключалось в форме его черепа и нижней челюсти. В рисунке его губ угадывалась какая-то неуловимая чувственность.

Удивительно, подумал Найджел, как это сошлись два столь непохожих человека — этот среднего возраста студент (он и в старости останется похожим на студента) и его шикарная жена. Что такого они нашли друг в друге?

Позади них, наполовину скрытый в тени, стоял русский доктор. Голова наклонена немного вперёд, однако тело прямое и неподвижное.

«Ну а этот? — продолжал удивляться про себя Найджел. — Что он думает сейчас обо всех нас?»

— Что это вы загрустили? — послышался рядом голос Анджелы. — Обдумываете начало статьи для своей газеты? Или размышляете над стратегией игры в убийство?

Прежде чем он собрался с ответом, заговорил сэр Хюберт, обращаясь ко всем:

— Леди и джентльмены, если у вас сохранились ещё силы выслушать меня, я готов разъяснить основные принципы моей версии «игры в убийство». Затем вы сможете разойтись по своим комнатам и переодеться к ужину. Прошу внимания!

ГЛАВА II

КИНЖАЛ

— В общем-то, — начал сэр Хюберт, пока Василий бесшумно обходил гостей и подливал им коктейль, — я рассчитываю, что все вы знакомы с обычной версией «игры в убийство». Один из играющих назначается «убийцей», однако кто именно, остальным не известно. Все расходятся по своим делам, а он, улучив момент, звонит в колокольчик или ударяет в гонг.

Это символизирует факт «убийства». После этого все собираются и начинают расследование. Кто-то из играющих назначается прокурором. Задавая вопросы каждому из присутствующих и сопоставляя ответы, он пытается «вычислить» убийцу.

— Одну минуточку, — воскликнул доктор Токарев, — тысяча извинений. До меня, как бы это сказать, не все дошло. Я не имел прежде счастья предаваться такому интеллигентному виду развлечения, поэтому, прошу вас, расскажите поподробнее.

— Ну разве он не душка? — произнесла миссис Уайлд почти что вслух.

— Я расскажу о моей версии, — сказал сэр Хюберт, — и полагаю, это будет вполне доступно вашему пониманию, как, впрочем, и всех остальных. Сегодня за ужином одному из вас Василий вручит маленький алый жетон. Разумеется, тайком от всех. Я сам не знаю, кого он выберет на сей раз, но давайте для примера предположим, что роль «убийцы» он отвёл мистеру Батгейту, который возьмёт этот жетон и никому ничего не скажет. Для совершения «убийства» в его распоряжении будет время с пяти тридцати завтрашнего дня до одиннадцати вечера. Он должен попытаться застигнуть кого-нибудь из нас одного, обязательно одного и, хлопнув по плечу, сказать: «Вы убиты». Затем он выключает общий свет — выключатель вот здесь, на стене, рядом с лестницей. При этом свет погаснет во всем доме. «Жертва» должна немедленно прикинуться мёртвой, а мистер Батгейт от души бьёт вон в тот ассирийский гонг у столика с коктейлями и скрывается, куда пожелает. Мы же, увидев, что погас свет, и услышав гонг, должны в течение двух минут оставаться на местах… можете определить это время по ударам своего пульса. По прошествии двух минут мы имеем право включить свет. Обнаружив «мёртвое тело», мы начинаем расследование. Каждый из нас может задавать друг другу любые вопросы. Если мистер Батгейт окажется достаточно находчивым, возможно, ему удастся избежать разоблачения. Надеюсь, я изложил все достаточно ясно?

. — Кристально ясно, — пробубнил доктор Токарев. — Невероятно любопытная забава.

— На самом деле он не такой уж напыщенный, — прошептала Анджела на ухо Найджелу, — но каждое утро после завтрака он вызубривает четыре страницы словаря Уэбстера. Вы думаете, на роль «убийцы» Василий выберет вас? — добавила она уже вслух.

— Хотелось бы надеяться, что нет, — засмеялся Найджел. — Ведь я здесь абсолютно ничего не знаю. Может быть, вы покажете дом и все вокруг, на тот случай если мне придётся скрываться?

— Покажу обязательно… завтра.

— Обещаете?

— Даю слово.

Розамунда Грант, прохаживаясь вдоль стен, вынула из кожаной ячейки длинный изогнутый кинжал и приложила лезвие к ладони.

— У этого «убийцы» для выполнения его чёрного дела здесь куча оружия, — улыбнулась она.

— Розамунда! — в ужасе взвизгнула Марджори Уайлд. — Убери сейчас же эту мерзкую вещь! Боже, от одного вида любого ножа я готова упасть в обморок. Сама не знаю почему. Я не Могу даже видеть, как кто-то что-нибудь режет…

— Марджори, сейчас я тебя добью, — засмеялся Ренкин. — В кармане моего пальто лежит самый настоящий кинжал.

— Чарльз, у тебя в пальто? Зачем он тебе?

Впервые за этот вечер Найджел услышал, как Розамунда Грант обратилась к его кузену. Она стояла на нижней ступеньке, похожая на современную служительницу какого-то загадочного восточного культа.

— Его прислал мне вчера один человек, — сказал Ренкин. — Кстати, доктор Токарев, ваш соотечественник. Я встретился с ним в Швейцарии и оказал ему тем своего рода услугу — вытащил из ледниковой расселины. Он просидел там довольно долго, так что отморозил два пальца, их пришлось потом удалить. Так вот, он прислал мне этот кинжал в знак благодарности. А я привёз его сюда, чтобы показать вам, сэр Хюберт. Думаю, Артуру тоже захочется на него взглянуть. А как же, знаменитый археолог! Позвольте, я его принесу.

— Василий, принесите пальто мистера Ренкина, — сказал сэр Хюберт.

— Надеюсь, при экспертизе этой вещи моё присутствие не обязательно, — произнесла миссис Уайлд. — В таком случае я отправляюсь переодеваться.

Сказав это, она тем не менее с места не сдвинулась, только плотно взяла мужа под руку. Он посмотрел на неё с такой нежностью, что это даже тронуло Найджела.

— Нет, правда, Артур, — продолжила Марджори, — я даже не смогла прочесть ни одну из твоих книг. Там описаны такие ужасы, почти на каждой странице.

— Вы знаете, реакция Марджори на разного рода ножи и вообще колющие и режущие инструменты довольно необычна, — произнёс Уайлд. — Даже заслуживает специального исследования.

— Вы, наверное, имеете в виду, что на самом деле она кровожадная? — под всеобщий смех спросила Анджела.

— Ну-ка, ну-ка, давайте посмотрим, — сказал Ренкин, принимая пальто от Василия. Из внутреннего кармана он извлёк длинные резные серебряные ножны.

Найджел, стоявший рядом с кузеном, услышал за спиной напряжённое сопение. Старый слуга стоял как вкопанный, не сводя глаз с ножен в руках Ренкина. Найджел инстинктивно посмотрел на доктора Токарева. Тот наблюдал за происходящим, стоя у столика с коктейлями. Его лицо было почти безразличным.

— Любопытно, любопытно, — пробормотал сэр Хюберт.

Ренкин осторожно вынул из серебряных ножен обоюдоострое лезвие и поднял его над головой. Оно вспыхнуло голубизной, отразив каминный огонь.

— Острее, по-моему, не бывает, — сказал Ренкин.

— Артур… — вскрикнула Марджори Уайлд, — не прикасайся к нему!

Но Артур Уайлд уже взял кинжал и направился к стенному светильнику, чтобы получше его разглядеть.

— Очень интересно, — воскликнул он. — Хендсли, подите сюда и посмотрите.

Сэр Хюберт присоединился к нему, и они вместе принялись изучать сокровище Ренкина.

— Ну как? — беззаботно поинтересовался Ренкин.

— Как? — повторил его вопрос Уайлд. — А так, что кинжал этот уникален. Может украсить коллекцию любого музея. Видимо, дружище Чарльз, серьёзную услугу ты оказал этому человеку, если он отблагодарил тебя подобным образом. Короче говоря, это очень старинный и ценный экспонат. Хендсли и доктор Токарев меня поправят, если я ошибаюсь.

Сэр Хюберт смотрел на кинжал, слегка прищурившись. Этот особый взгляд знатока проникал в глубь веков. Его глазам представился искусный мастер, создавший это чудо.

— Вы правы, Уайлд, совершенно правы. Это очень старая вещь. Родина — скорее всего Монголия. А красота-то какая! — прошептал он и выпрямился.

Найджелу показалось, что Хендсли стоило большого труда подавить в себе, не дать вырваться наружу бушевавшей внутри алчности подлинного коллекционера.

— Чарльз, — произнёс он нарочито безразлично, — вы пробуждаете во мне тёмные страсти. Это дурно с вашей стороны.

— А что скажет доктор Токарев? — неожиданно спросила Розамунда.

— Я весьма уважаю мнение сэра Хендсли и мистера Уайлда, — произнёс русский, — и очень ценю их познания, но все же осмелюсь предположить, что судьба у обладателя этого кинжала незавидная.

Василий стоял не шелохнувшись рядом с Найджелом.

— Что вы имеете в виду? — с вызовом спросила миссис Уайлд.

Доктор Токарев, похоже, не торопился с ответом.

— Возможно, вам приходилось, — начал он наконец, — читать о тайных обществах в России. У меня на родине, — а на её долю выпадали тяжкие испытания и прежде… да и теперь. Так вот, у нас издавна начали возникать тайные «братства». — Последнее слово доктор произнёс по-русски. — Символика их и обряды часто носили причудливый характер. Порой в них превалировал культ эротики, а иногда — насилия. Расцвет подобного рода «братств» приходится на эпоху правления Петра Великого. Да что там говорить, упоминания об этих «братствах», как правило, довольно глупые и бессмысленные, можно найти в некоторых бульварных английских книжонках. Да и журналисты тоже не отстают. Прошу прощения. — Он кивнул Найджелу.

— Ничего, все в порядке, — пробормотал Найджел.

— Этот кинжал, — продолжил доктор Токарев, — священный. Как бы это выразиться… это символ определённого тайного общества, «братства»… очень старинный. Такие вещи, — голос его внезапно осёкся, — не дарят. И его владелец, каким бы благородным человеком он ни был, если он не принадлежит «братству»… его участи не позавидуешь.

Неожиданно Василий бросил короткую фразу по-русски.

— Вот и наш бывший крепостной со мной согласен, — сказал доктор Токарев.

— Василий, а вы можете идти, — произнёс сэр Хюберт.

— Уже давно следовало бы подать гонг на переодевание к ужину, — сказал Василий, перед тем как исчезнуть.

— Боже, — воскликнула Анджела, — уже девять часов! Через полчаса ужин. Давайте поторопимся.

— За нами по-прежнему наши старые комнаты? — спросила миссис Уайлд.

— Да… ой, погодите минуточку… ведь мистер Батгейт не знает. Артур, вы покажете ему? Для него отведена малая валлийская комната, а ванная у вас общая. И не опаздывайте, а то повар дяди Хюберта подаст в отставку.

— Упаси Боже! — воскликнул Ренкин с притворным ужасом. — Ну ещё по чуть-чуть… и я иду…

Он плеснул в бокал себе и миссис Уайлд тоже, не спрашивая её согласия.

— Чарльз, ты что, решил меня напоить? — спросила она (ну почему, почему молодые женщины определённого типа так часто в подобных ситуациях задают этот вопрос и находят его очень смешным?). — Артур, а ты меня не жди. Я воспользуюсь ванной Анджелы, когда она закончит.

Анджела и сэр Хюберт уже ушли. Доктор Токарев поднимался по лестнице. Артур Уайлд блеснул стёклами очков в сторону Найджела.

— Вы идёте?

— Конечно.

И он последовал за Артуром Уайлдом вверх по пологой лестнице на слабо освещённую площадку второго этажа.

— Вот здесь наша комната, — пояснил Уайлд, указывая на первую дверь слева. — Эту каморку рядом я обычно использую как гардеробную. А вот здесь будете располагаться вы. Между комнатами как раз наша общая ванная.

Найджел очутился в небольшой, довольно милой комнате, обшитой дубовыми панелями. Количество мебели здесь было минимальным — один-два старинных валлийских предмета. В левой стене виднелась дверь.

— Она ведёт в общую ванную, — сказал Уайлд, открывая её. — А с другой стороны можно попасть в мою гардеробную. Я предлагаю вам первому занять ванную.

— Что за чудесный дом!

— Да, прекрасный во многих отношениях. Вы знаете, к Франтоку как-то очень быстро привязываешься. Уверен, с вами произойдёт то же самое.

— О, — смущённо произнёс Найджел, — я право не знаю… это ведь мой первый визит сюда… не уверен, появлюсь ли здесь ещё раз.

Уайлд ласково улыбнулся.

— А я уверен, что появитесь. Хендсли никогда не приглашает человека, если не убеждён, что захочет пригласить его вторично. А теперь я должен идти и помочь жене отыскать все те вещи, которые она, как ей кажется, забыла дома. Свистните мне, как только покончите с умыванием.

Он открыл дальнюю дверь ванной и скрылся за ней, напевая что-то себе под нос слабеньким приятным тенором.

Обнаружив в комнате свой видавший виды чемодан, Найджел решил времени зря не терять и немедленно отправился в ванную. Надо же, подумал он, вспомнив свою скромную квартиру на Ибори-стрит, как здесь все замечательно устроено. И главное, горячая вода в любое время суток.

Через пятнадцать минут он был вымыт, побрит и одет. Покидая комнату, Найджел слышал, как Уайлд ещё плескался в ванной.

Бодро спускаясь вниз, он надеялся, что мисс Анджела тоже выйдет пораньше. В противоположном конце холла дверь справа от лестницы была открыта. За ней виднелась ярко освещённая комната. Найджел вошёл и очутился один в большом салоне с зеленой обивкой, имеющем причудливую форму, который заканчивался альковом в форме буквы Ь. Дальше располагалась ещё одна комната, меньших размеров, служившая, по-видимому, одновременно и библиотекой, и охотничьим залом. Здесь восхитительно пахло ремнями, ружейным маслом и сигарами. В камине горел яркий огонь, отражаясь в стволах ружей и револьверов, в изобилии развешанных по стенам. Словно окно в мир приключений, о которых Найджел мог только мечтать.

Он снял со стены ружьё фирмы «Меннлих» восьмого калибра и начал его рассматривать и тут неожиданно услышал голоса, доносящиеся из салона позади.

Говорила миссис Уайлд, и Найджел, к своему ужасу, обнаружил, что она и её спутник вошли сюда следом за ним и находятся в салоне уже несколько минут, а он оказался в роли невольного свидетеля их разговора. Все это было очень неприятно, но заявлять о своём присутствии было уже слишком поздно.

— …и я ещё раз хочу тебе сказать, — торопливо говорила она, понизив голос, — ты не имеешь права так мной помыкать… абсолютно никакого права. Ты обращаешься со мной, как будто я у тебя на побегушках.

— Хм, а я-то считал, что это тебе приятно.

У Найджела засосало под ложечкой. Он узнал голос Чарльза. Он услышал, как чиркнула спичка, и представил кузена, наклонившегося прикурить сигарету. Марджори Уайлд тем временем продолжала:

— Чарльз, ты просто невыносим… Ну, дорогой, ну почему у нас с тобой все не как у людей? В конце концов…

— Да, дорогая… Что в конце концов?

— Что у тебя с Розамундой?

— Розамунда? О, это загадочная натура. Она говорит, что я ей слишком нравлюсь, чтобы выйти за меня замуж.

— И ты все это время… со мной… ты… О Чарльз, неужели ты сам не видишь?

— Вижу, вижу, — послышался бархатный баритон кузена. Эта реплика прозвучала у него вроде бы нежно и в то же время властно.

— Боже, какая я дура, — прошептала миссис Уайлд.

— Ты? Нет, ты не дура, а просто маленькая козочка. Иди ко мне.

Её бормотание внезапно прекратилось. Наступила тишина. Найджел затаился ни жив ни мёртв.

— Ты меня любишь? — послышался шёпот.

— Врать не стану. Чего нет, того нет. Но зато ты очень, очень меня привлекаешь. Тебя это устраивает?

— А Розамунду ты любишь?

— О Марджори, ради Бога!

— Я тебя ненавижу, — быстро проговорила она. — Я, кажется, могла бы… могла бы…

— Марджори, успокойся и не устраивай сцен. Ну что ты в самом деле… да перестань же ты брыкаться!..

До Найджела донёсся резкий хлопок, происхождение которого сомнений не вызывало. Затем послышались торопливые шаги, шорох открываемой и закрываемой двери.

— Чертовщина какая-то, — задумчиво произнёс Чарльз.

Найджел представил, как он потирает покрасневшую щеку ладонью. Минутой позже Чарльз через ту же дальнюю дверь тоже покинул салон. Когда эта дверь открывалась, Найджел услышал в холле голоса.

Прозвучал гонг, созывающий гостей на ужин. Найджел перешёл из охотничьего зала в салон.

Внезапно свет в салоне погас, а секунду спустя Найджел услышал, как кто-то открыл дальнюю дверь и затем тихо за собой закрыл.

Найджел застыл на месте. Он напряжённо соображал в этой неожиданно наступившей темноте. Что же это получается? Значит, Марджори Уайлд и Ренкин вошли в салон. Разумеется, пока они там находились, в салон никто незамеченным войти не мог. Выходит, этот некто, который сейчас погасил свет и тоже вышел в холл, пришёл сюда раньше и скрывался за L-образным альковом. Он видел, как Найджел проследовал в охотничий зал, и так же, как и Найджел, невольно оказался свидетелем сцены, разыгравшейся между миссис Уайлд и Чарльзом.

Глаза Найджела уже привыкли к темноте. Он стремительно ринулся к двери и проник в холл. Внимания на него никто не обратил. Вся компания собралась вокруг Ренкина, который потчевал их одной из своих историй. Так сказать, перед ужином, на закуску. Под взрыв смеха Найджел присоединился к остальным.

— А, вот и он! — воскликнул сэр Хюберт. — Теперь все в сборе? Прошу к столу!

ГЛАВА III

«ВЫ УБИТЫ»

В субботу во Франтоке никто слишком рано не встаёт. Найджел спустился к завтраку в полдесятого и оказался за столом один.

Не успел он развернуть «Санди таймс», как позвали к телефону. На другом конце провода был его угрюмый шеф Джеймисон.

— Привет, Батгейт. Извини, что отрываю от шампанского. Ну как там тебе, среди сливок общества?

— Пока не жалуюсь.

— Хорошо, мой мальчик, а теперь послушай: кажется, хозяин дома, где ты гостишь, специалист по России? Или я ошибаюсь? Вроде бы так. Дело в том, что одному поляку, имя его пока неизвестно, здесь, в Сохо, перерезали горло, и вроде бы следы ведут к какой-то их тайной организации в Вест-Энде. У меня, конечно, есть возможности добыть информацию, но было бы совсем неплохо, если бы ты смог кое-что вытащить и из него. Ведь поляки и русские одного поля ягоды. Или поляки все-таки сами по себе? Впрочем, какая разница. Постарайся что-нибудь сделать. Да, чуть не забыл: доброе утро!

Найджел, улыбаясь, повесил трубку и постоял некоторое время в задумчивости. Неплохое начало уик-энда: кинжал, подслушанный разговор в гостиной, теперь вот поляк с перерезанным горлом. Все это забавляло, только вот очень не хотелось бы, чтобы старина Чарльз в этом спектакле исполнял роль первого любовника.

Найджел возвратился в гостиную, а десять минут спустя там появился хозяин и предложил прогуляться по окрестностям.

— Артур засел за доклад для Британской этнологической конференции, доктор Токарев каждое утро посвящает расширению своего словарного запаса и совершает ещё какие-то интеллектуальные ритуалы, Анджела хлопочет по хозяйству. Что же до остальных, то они всегда встают так поздно, что я оставил всякую надежду строить в отношении их какие-то планы. Так что, если это не покажется вам скучным…

Найджел пылко заверил его, что ни о какой скуке и речи быть не может. Они вышли. Слабенькое зимнее солнце тщетно силилось согреть голые деревья и заиндевевшие лужайки Франтока. На душе у Найджела неожиданно стало легко и радостно. Его захлестнула волна доброжелательности ко всему сущему. Неприятные аспекты взаимоотношений Ренкина и миссис Уайлд, а может быть, и Розамунды Грант, были отброшены прочь. Не желая того, он слушал их разговор. Ну и что? Это надо просто забыть. Охваченный восторгом, Найджел повернулся к сэру Хюберту и несмело признался, как ему все здесь нравится.

— Это очень мило с вашей стороны, — улыбнулся сэр Хюберт. — Я ведь как женщина — очень чувствителен к комплиментам о моих домашних вечерах. Ради Бога, приезжайте ещё, если ваша журналистика, — а ваша работа хотя и очень интересная, но порой засасывает человека целиком, я это знаю, — позволит вам выкроить время.

Вот сейчас Найджелу предоставилась великолепная возможность. Собравшись с духом, он поведал сэру Хюберту о звонке из редакции.

— Джеймисон хотел бы через меня получить от вас какие-нибудь сведения об этих обществах, основанные на вашем личном опыте. Если по какой-либо причине вам не хочется говорить на эту тему, то, разумеется, не надо. Но, возможно, убийство поляка как-то связано с междоусобицами в этой среде?

— Полагаю, что это возможно, — осторожно заметил сэр Хюберт, — но мне желательно было бы знать подробности убийства. В своё время я написал небольшую монографию, посвящённую русским «братствам». Когда вернёмся домой, я покажу вам её.

Найджел поблагодарил его и, не удержавшись, по-журналистски намекнул, не припомнит ли он какую-нибудь изюминку, специально для печати.

— Дайте мне время, и я попытаюсь, — сказал Хендсли. — А почему бы вам не потормошить доктора Токарева? По-моему, он просто битком набит информацией, которая вас интересует.

— Боюсь его рассердить. К тому же, мне кажется, здесь ему не до этого.

— А вам-то что? Он либо прочтёт вам пространную лекцию на заданную тему, либо вообще откажется говорить, сопроводив свой отказ многозначительными намёками. С русскими ведь никогда не знаешь точно, как они себя поведут в той или иной ситуации. В общем, попытайтесь.

— Хорошо, попытаюсь, — улыбнулся Найджел, и далее остаток пути они провели в доброжелательном молчании.

Потом, когда вся эта жуткая эпопея во Франтоке завершилась, Найджел всегда вспоминал эту прогулку как один из приятнейших эпизодов тогдашнего его визита в дом сэра Хюберта.

За обедом он вновь возвратился в мыслях к разладу в отношениях между Чарльзом, Розамундой и миссис Уайлд. Он подозревал также, что не все ладно и между Токаревым и Чарльзом. В общем, пищи для размышлений было более чем достаточно.

После обеда все разбрелись кто куда — Хендсли с Токаревым уединились в библиотеке, миссис Уайлд и Ренкин пошли прогуляться, Найджел с Анджелой отправились изучать дом и окрестности, на случай если это понадобится ему при «игре в убийство». Потом они намеревались поиграть в бадминтон. Розамунда Грант и Уайлд тоже куда-то исчезли — порознь или вместе, Найджел не знал. Ему с Анджелой (и ей с ним) было весело, они хорошо разогрелись во время игры и насмеялись тоже вдоволь. В общем, обществом друг друга они были вполне довольны и к чаю в холл возвратились уже будучи на «ты».

— Итак, — объявил Хендсли, когда Анджела наполняла последнюю чашку, — сейчас двадцать пять минут шестого. В полшестого начинается «игра в убийство». К одиннадцати это «убийство» должно свершиться. С правилами знакомы все. Вчера вечером тому, кого он выбрал на роль «убийцы», Василий передал алый жетон. Напоминаю: «убийца», свершив своё тёмное дело, выключает свет и ударяет в гонг, а каждый из участников игры ни словом, ни намёком не должен выдать тайну, избрал или нет Василий вас на роль «убийцы». «Убийца» имел почти сутки в своём распоряжении, чтобы обдумать план. У меня все.

— Прекрасная речь, шеф, — изрёк Ренкин.

— Я прокрадусь им вслед и спрячусь за ковром[2], — весело воскликнул Уайлд.

— Есть вопросы? — спросил Хендсли.

— Такая блестящая речь не оставила ни грана неясности, — пробормотал доктор Токарев.

— Отлично, — радостно закончил Хендсли. — В любом случае давайте пожелаем нашему «убийце» больших успехов.

— А я вовсе не уверена, — заявила миссис Уайлд, — что эта игра такая уж безобидная.

— Да что ты, это не игра, а настоящий триллер, — заметила Анджела.

Сэр Хюберт направился к гонгу и взял в руки массивный молоток, обитый кожей. Глаза всех были устремлены на старинные часы, . стоящие в дальнем конце холла. Большая стрелка сдвинулась на деление вниз, и часы низким глубоким тоном возвестили полчаса. В этот самый момент Хендсли ударил в гонг.

— "Убийство" начинается! — по-театральному объявил он. — В следующий раз гонг прозвучит тогда, когда оно свершится… Я приглашаю вас пройти в гостиную.

Найджел, благодарный Василию за то, что тот выбрал не его, прикидывал сейчас в уме, кто бы это мог быть, внимательно следя за поведением каждого, стараясь ни в коем случае не остаться ни с кем из них наедине, полагая, что роль «жертвы» менее привлекательна, чем роль свидетеля или прокурора.

В гостиной миссис Уайлд затеяла игру — неожиданно швырять в кого-нибудь диванной подушкой. И первым, кого она выбрала, оказался доктор Токарев. К удивлению всех, русский после секундного замешательства активно включился в забаву. Когда иностранец начинает дурачиться, это англичан почему-то смущает. А доктору Токареву хоть бы что, он даже получал от этого удовольствие.

— Ну разве это не указывает на загадочность английской натуры? — весело произнёс он, ловко перехватывая подушку. — Я где-то читал, что, если английская леди запузыривает в джентльмена подушкой, это свидетельствует о неутолённом желании.

С этими словами он метнул подушку в миссис Уайлд, и очень метко, так что та, получив удар, потеряла равновесие и рухнула прямо на руки Ренкина. Тот одной рукой прижал женщину к себе, а другой раскрутил подушку и швырнул в лицо доктору.

На мгновение (только на мгновение) Найджел увидел, как вспыхнули глаза доктора Токарева. Но уже в следующую секунду тот сделал шаг назад, слегка поклонился и с улыбкой поднял руки, сдаваясь.

— Ты зачем это обидел нашего доктора? — неожиданно воскликнула Анджела и, обхватив Чарльза за колени, ловко подсекла его сзади.

— Ату его! — подхватила Розамунда и присоединилась к ней.

Вместе они повалили Ренкина, и началась потасовка. Чарльз за это время не проронил ни слова.

Освободившись наконец от них и отдышавшись, он торжественно объявил:

— Уважаемая публика, вашему вниманию предлагается смертельный аттракцион: СНИМАНИЕ ШТАНОВ С АРТУРА. Нервных прошу отвернуться. Ассистенты, прошу на манеж — Найджел и Хюберт. Начинаем!

Старина Чарльз, когда разыграется, всегда придумает что-нибудь противное, думал Найджел, но роль свою исполнял исправно, крепко держа протестующего Уайлда, пока с того снимали штаны. И смеялся вместе со всеми, когда тот стоял, близоруко моргая, бледный и неуклюжий, пытаясь каминным ковриком прикрыть свои обнажённые конечности.

— Вы сбросили мои очки! Где мои очки? — повторял он.

— Дорогой, — почти взвизгнула миссис Уайлд, — что они с тобой сделали? Чарльз, во что. ты превратил моего мужа?

— А мне казалось, что я выгляжу восхитительно, — объявил Уайлд. — У кого мои штаны? У тебя, Анджела? Моя северная кровь меня уже не греет. Дай их сюда, дитя моё, а то я сейчас обледенею.

— Вот они, мой милый Адонис, — сказал Ренкин и, выхватив брюки из рук Анджелы, завязал их на шее Уайлда. — Эта картинка называется «Вид сбоку».

— Пойди и надень их, лапочка, — сказала миссис Уайлд, — а то и правда простудишься. Уайлд покорно скрылся.

— Последний раз я снимал штаны с Артура ещё в Итоне, — сказал Ренкин. — Боже, как это было давно.

Он включил приёмник и поймал танцевальную музыку.

— Розамунда, пошли потанцуем, — предложил он.

— Не хочу, здесь слишком жарко, — ответила Розамунда, она разговаривала в это время с доктором Токаревым.

— Марджори! — крикнул Ренкин. — А ты? Как насчёт того, чтобы немного размяться в ритме?

— Розамунда дала тебе от ворот поворот. Теперь, значит, я…

— Я просто пропускаю этот танец, — объяснила Розамунда. — Тут доктор Токарев рассказывает историю, ей тысяча лет. Я хочу дослушать конец.

— Это история, — пояснил доктор, — об одном господине, — он произнёс это по-русски, — знатном господине… и двух леди. Ну, в общем, о том, что мы обычно называем роковым треугольником… История старая как мир.

— Марджори, потанцуй, — попросила Анджела.

Не дожидаясь согласия, Ренкин положил руку на талию миссис Уайлд, и Найджел заметил, что она мгновенно изменилась.

Есть определённый тип женщин, которые в танце обнаруживают глубину чувств и темперамента, которыми не обладают. Миссис Уайлд была одной из таких женщин. Двигаясь в такт упругим синкопам танго, она выпрямилась, расцвела, вся её фигура, лицо приобрели значительность и источали какую-то неясную опасность. Ренкин танцевал серьёзно, с упоением, выступая в двух ипостасях: он был её хозяином, повелителем и одновременно являлся её фоном и тенью. Он смотрел ей прямо в глаза, не отводя взгляда, а она, в свою очередь, смотрела на него, недружелюбно, вызывающе, как будто хотела причинить ему боль. Найджел, Анджела и Хендсли перестали разговаривать и не отрывали глаз от этой пары. Уайлд (а он только что вернулся) застыл в дверном проёме. Только русского доктора, похоже, этот танец нисколько не интересовал. Он наклонился над приёмником и внимательно его изучал.

Вариации закончились, и оркестр перешёл к первоначальной теме танго. Танцоры сделали первое па к финальной сцене, и вдруг по ушам присутствующих полоснул грубый скрежет и хрип.

— Что за черт! — сердито обернулся Ренкин.

— Прошу прощения, — спокойно сказал доктор Токарев. — Наверное, я что-то не то здесь крутанул.

— Подождите минутку, — предложил Хендсли, — я снова настрою.

— Не стоит утруждаться. Это было бы глупо… продолжать, — резко ответил Ренкин и, закурив сигарету, пошёл прочь от своей партнёрши.

— Чарльз, — тихо произнёс Хендсли, — мы тут с Артуром обсуждали ваш кинжал. Это действительно очень занятная вещица. Не могли бы вы рассказать её историю более подробно?

— Все, что я могу рассказать, — произнёс Ренкин, — вам уже известно. В прошлом году я был в горах, в Швейцарии, и обнаружил незнакомца, застрявшего в расселине. Вид у него, надо сказать, был довольно странный. Я помог ему выбраться. Вот и все. При этом я не говорю по-русски, он ни слова не понимает по-английски. Больше я его не видел. Но по-видимому, он проследил, где я живу, скорее всего через моего гида. Потом он, вероятно, узнал мой адрес в Англии. Короче говоря, только вчера мне вручили этот кинжал. К нему была прикреплена записка с двумя словами: «Швейцария. Спасибо». Подписи не было. Я решил, что это от него.

— Продайте его мне, Чарльз, — предложил сэр Хюберт. — Я дам много больше, чем вы сможете выручить за него в любом другом месте.

— Нет, Хюберт, продавать его вам я не стану. Я вот что, пожалуй, сделаю: я передам вам его по наследству. Моим единственным наследником является Найджел. Найджел! Послушай, дружище, если я вдруг неожиданно отброшу копыта, кинжал передашь Хюберту. Понял? А вас всех я прошу быть свидетелями.

— Будет сделано, — послушно ответил Найджел.

— Если учесть, что я на десять лет вас старше, это нельзя считать очень уж заманчивым предложением, — пожаловался Хендсли. — Но тем . не менее я предпочёл бы закрепить ваши обещания на бумаге.

— Ах вы старый вампир, — засмеялся Ренкин.

— Хюберт! — воскликнула миссис Уайлд. — Разве можно быть таким кровожадным! Ренкин подошёл к письменному столу.

— Итак, Найджел и Артур, будьте свидетелями.

Он написал на листе бумаги необходимые фразы и поставил подпись. Найджел и Уайлд подписали тоже, как свидетели, и Ренкин передал завещание Хендсли.

— Лучше бы вы его мне продали, — холодно заметил он.

— Прошу прощения, — пробубнил доктор Токарев, — я что-то недопонял.

— В самом деле? — В голосе Ренкина чувствовалось раздражение. — Просто я отдал письменное распоряжение, что в случае если меня настигнет печальный конец…

— Простите, простите… что значит печальный конец?

— О Боже! В случае если я умру, или буду убит, или просто исчезну с лица Земли, этот самый кинжал, которым, как вы, доктор Токарев, считаете, я не имею права обладать, этот самый кинжал перейдёт в собственность нашего любезного сэра Хюберта.

— Благодарю вас, — сдержанно произнёс доктор Токарев.

— Вы не одобряете мой поступок?

— Разумеется, нет. С моей точки зрения, кинжал вам не принадлежит и, следовательно, вы никакого права не имеете кому-либо его завещать.

— Этот кинжал мне подарен.

— Тот, кто его вам подарил, совершил преступление и должен быть наказан, — спокойно проронил доктор.

— Ну, хорошо, — вмешался Хендсли, заметив два опасных алых пятна, вспыхнувших на щеках Чарльза. — Надеюсь, у меня в доме никто ни на кого обижаться не будет. Пойдёмте и выпьем коктейль.

Чарльз Ренкин ненадолго задержался в гостиной со своим кузеном. Взяв Найджела под руку, он громко произнёс:

— Не очень приятный тип, этот даго[3].

— Потише, он может услышать!

— А мне плевать.

У дверей их задержал Уайлд.

— Мне не хотелось бы тебя огорчать, Чарльз, — нерешительно начал он, — но в его доводах есть резон. Я кое-что слыхал об этих обществах.

— Да в чем дело, в конце концов? Пойдём лучше и выпьем. Это «убийство» должно быть совершено.

Найджел пристально посмотрел на него.

— Нет, нет, — засмеялся Ренкин, — только не я… Я совсем не это имел в виду. Кто-то, но не я.

— Я ни за что не останусь ни с кем наедине. Ни с кем, — объявила миссис Уайлд.

— Интересно, блефует она или говорит правду, — произнёс Хендсли. — А может быть, блефую я?

— Я забираю свою выпивку и немедленно отправляюсь к себе, — сказала Розамунда. — Надеюсь, в ванной меня не настигнет ни один «убийца». И не спущусь на ужин, пока не услышу в холле голоса.

— Розамунда, я иду с тобой, — сказали миссис Уайлд и Анджела одновременно.

— Я ухожу тоже, — объявил доктор Токарев.

— Погодите! — позвал Хендсли. — Я иду с вами.

Мне вовсе не хочется проделать этот путь по лестнице одному.

В холе остались только Найджел, Ренкин и Уайлд.

— Можно я пойду в ванную первым? — спросил Найджел.

— Конечно, — согласился Уайлд, — нам с Чарльзом оставаться наедине не страшно. Если один из нас предпримет какие-либо действия, вы в два счета сможете определить «убийцу». Ванная мне понадобится через десять минут.

Найджел взбежал по лестнице, оставив их допивать свой коктейль. Он быстро принял ванну и не спеша одевался. Эта «игра в убийство» и впрямь прелюбопытное развлечение. Ему казалось наиболее вероятным, что алый жетон Василий вручил своему соотечественнику. Найджел решил не спускаться вниз до тех пор, пока не услышит голос доктора Токарева. Ведь самое простое для него, думал он, это подстеречь меня, когда я буду открывать дверь. А потом он как ни в чем не бывало сойдёт вниз и, выбрав удобный момент, выключит свет и ударит в гонг. Затем он скроется в темноте и переждёт две минуты, а после будет суетиться больше всех, громко вопрошая, кто бы это мог сделать. Неплохой план, ей-Богу.

Он услышал, как открылась дверь ванной комнаты. Секунду спустя послышался шум воды из кранов и голос Уайлда.

— Ну как, Батгейт, кровопролития ещё не произошло?

— Пока нет, — крикнул в ответ Найджел. — Но я пока опасаюсь спускаться в холл.

— Давайте обождём Марджори, — предложил Уайлд. — А когда она будет готова, спустимся вместе. Если вы не согласны, я буду знать, кто «убийца».

— Все в порядке, я согласен, — весело отозвался Найджел.

Он услышал, как Уайлд тоже засмеялся и передал своё предложение жене. Она, по-видимому, ещё переодевалась в задней комнате.

Найджел подошёл к туалетному столику у кровати и взял в руки книгу, которую читал вечером накануне. Это была «Неизвестность» — Джозефа Конрада. Он раскрыл её, и тут неожиданно послышался лёгкий стук в дверь.

— Войдите, — крикнул Найджел. Появилась горничная, очень смущённая и очень симпатичная, можно сказать красивая.

— Прошу прощения, сэр, — начала она, — но, кажется, я забыла приготовить вам воду для бритья.

— Все в порядке, — сказал Найджел. — Я приготовил её сам.

Внезапно комната погрузилась в кромешную темноту.

Найджел стоял в этой тьме, густой, как дёготь, с невидимой книгой в руке, а в это время прозвучал гонг. Вернее, он прозвучал раньше, скорее всего даже раньше, чем погас свет, но до Найджела только сейчас дошёл его звук. Какой-то пугающе первобытный, он был как будто исторгнут огромным горлом этого дома. Звук гонга, достигнув комнаты, суетливо покружил в ней и неохотно растворился в пространстве. В наступившей затем тишине был отчётливо слышен шум воды в ванной. Вскоре послышался растерянный голос Уайлда:

— Послушайте… Значит, это…

— Это значит, что фокус удался, — крикнул Найджел. — Теперь ждём две минуты и вперёд. У меня часы со светящимися стрелками, я крикну, когда можно выходить.

— Ну а как же я? Что мне, так и сидеть в этой ванне? — горестно запричитал Уайлд.

— Вы что, краны закрыть не можете?.. Вот так. Теперь вытащите пробку и попытайтесь нащупать полотенце. А Чарльза вы оставили внизу?

— Да. Он все никак не мог успокоиться после стычки с доктором Токаревым. Кстати, как вы думаете?.. — Голос Уайлда стал почти неразборчив. По-видимому, ему удалось найти полотенце.

— Все! Время! — сказал Найджел. — Я выхожу.

— Зажгите свет, ради всего святого, — взмолился Уайлд. — Если я немедленно не найду свои штаны, то пропущу самое интересное.

Из дальней комнаты возбуждённо пропищал голос его жены.

— Артур, подожди меня!

— Да жду я тебя, жду, куда я денусь в такой темноте, — обиженно пробормотал Уайлд.

Найджел зажёг спичку, чтобы найти дверь. В холле второго этажа было совсем темно, но дальше, на лестнице, то и дело вспыхивали огоньки спичек, освещая драматически напряжённые лица. Внизу, в холле, уютно поблёскивал огонь камина. Дом был полон голосами гостей: кто-то все время кого-то звал, спрашивал, смеялся. Прикрыв спичку рукой, Найджел начал осторожно ступать вниз по лестнице! Спичка погасла, но теперь дорогу освещал огонь камина. Найджел обогнул лестницу и нащупал главный выключатель.

Стоя рядом с ним, он на мгновение заколебался. Непостижимо, странно, но ему почему-то не хотелось, чтобы рассеивалась тьма. Не хотелось, и все. Он стоял, держа руку на выключателе, и на это мгновение (а сколько их было, этих мгновений, кто скажет?) время как будто бы для него остановилось.

С лестницы раздался голос Хендсли:

— Кто-нибудь нашёл выключатель?

— Здесь я, — ответил Найджел и сделал движение рукой.

Внезапный яркий свет ослепил всех. По лестнице осторожно спускались Уайлд, его жена, Токарев, Хендсли и Анджела. Найджел, моргая, обошёл лестницу. Перед ним был столик для коктейлей, а рядом большой ассирийский гонг.

Под углом к гонгу, уткнувшись лицом в стол, лежал человек.

Найджел, все ещё моргая, повернул голову к остальным.

— Так ведь это… — произнёс он, тревожно вглядываясь в них. — Так ведь это… он.

— . Это Чарльз! — пронзительно вскрикнула миссис Уайлд.

— Бедняга Чарльз! — беспечно проговорил Хендсли. — Ему не повезло.

Тесня друг друга, они столпились вокруг. Только Ренкин оставался неподвижным.

— Не прикасайтесь к нему… никто не должен прикасаться к телу, — предупредила Анджела. — Мы все должны помнить правило: тело трогать нельзя. Таковы условия игры.

— Прошу прощения. — Доктор Токарев мягко отодвинул её в сторону. Он взглянул на Найджела, который не сводил глаз с кузена, и медленно наклонился.

— Эта юная леди права, — произнёс доктор Токарев. — Без всякого сомнения, его трогать сейчас нельзя.

— Чарльз! — внезапно закричала миссис Уайлд. — Боже мой! Чарльз!.. Чарльз!

Но Ренкин не отвечал. Он тихо и как-то тяжело лежал. А когда глаза присутствующих привыкли к свету, они увидели, что точно посередине между лопатками у него торчит рукоятка русского кинжала.

ГЛАВА IV

ПОНЕДЕЛЬНИК

Старший инспектор Скотланд-Ярда Аллейн. столкнулся в коридоре с инспектором Бойзом.

— Говорят, у вас новое дело, — спросил инспектор Бойз. — Что-нибудь интересное?

— Пока не знаю, — ответил Аллейн. — Убийство в загородном доме.

Он поспешил в главный коридор, где встретился с сержантом Бейли, который держал в руках приспособление для снятия отпечатков пальцев, и сержантом Смитом, нагруженным камерой. Во дворе их ждал автомобиль. Через два часа они уже стояли в холле Франтока.

Местный констебль Банс поедал инспектора глазами.

— Очень неудачно получилось, сэр, — говорил он со значением. — Суперинтендант[4] слёг с сильной простудой, поэтому мы немедленно сообщили в Ярд. Обследование провёл полицейский врач доктор Янг.

Вперёд вышел бледноватый человек с волосами песочного цвета.

— Доброе утро, — сказал инспектор Аллейн. — Надеюсь, с медицинской точки зрения сомнений нет?

— С глубоким сожалением должен констатировать, что абсолютно никаких, — сказал доктор. Произношение выдавало в нем шотландца. — Меня вызвали сразу же, как обнаружили труп. Я установил, что смерть наступила примерно полчаса назад. Самоубийство и несчастный случай исключены. У здешнего суперинтенданта грипп, и в связи с этим он исполнять свои обязанности неспособен. Я попросил по поводу этого дела его не беспокоить. Здесь ещё имеются особые обстоятельства: дело в том, что все это произошло в доме сэра Хюберта. Поэтому местная полиция решила обратиться в Скотланд-Ярд.

Доктор Янг внезапно прекратил говорить, как будто кто-то вдруг повернул ручку и уменьшил громкость до минимума. Потом он издал горлом глубокий и довольно неприятный звук.

— А где тело? — осведомился инспектор Аллейн.

Констебль и доктор заговорили одновременно.

— Прошу прощения, доктор, — сказал констебль Банс.

— Его перенесли в кабинет, — объяснил доктор. — К моменту моего прибытия тело уже основательно потревожили, поэтому я не — увидел никакого смысла оставлять его здесь, в холле.

— Где он лежал?

— Вот здесь. — Доктор пересёк холл, инспектор Аллейн последовал за ним. Пол перед гонгом был чисто вымыт, чувствовался запах дезинфекции.

— Лицом вниз?

— Первоначально, я думаю, да. Но, как я уже упоминал, тело переместили. Ему всадили в спину его собственный кинжал, русско-китайского происхождения, точно между лопатками, причём под таким углом, что кинжал пронзил сердце. Моментально.

— Понятно. Ну, исполнять свою ритуальную песню, а вместе с ней и танец по поводу перемещения тела и мытья полов, я полагаю, теперь бессмысленно. Ущерб делу нанесён, и немалый. Это мы должны просто зафиксировать. Доктор Янг, вам ни в коем случае не следовало допускать этого. Даже несмотря на то, как сильно от первоначальной позиции изменилось положение тела.

Доктор Янг выглядел крайне смущённым.

— Я очень сожалею. Сэр Хюберт настаивал. Это было очень трудно… отказать ему.

— Как вы считаете, смогу я перекинуться парой слов с сэром Хюбертом? — спросил Аллейн. — Прежде чем мы двинемся дальше, я имею в виду.

— Думаю, вы сможете это сделать некоторое время спустя. Он, разумеется, в шоке, и я посоветовал ему на пару часов прилечь. Его племянница, мисс Анджела Норт, ожидает вас. А потом она сообщит ему о вашем прибытии. Я сейчас пойду позову её.

— Спасибо. Кстати, а где остальные гости?

— Они все были строго предупреждены, — умело ввернул наконец констебль Банс, — что покидать дом запрещено. Кроме того, я предложил им не заходить в холл и гостиную, а собираться в библиотеке. Сэр, за исключением того, что помыли пол, никто здесь больше ничего не трогал. Ничего. И в гостиной тоже. На всякий случай.

— Великолепно. А ведь злые языки нагло утверждают, что наша полиция плохо работает. Ну и где же они все-таки?

— Одна из дам находится в постели, остальная компания собралась в библиотеке, — он показал большим пальцем назад, через плечо, — обсуждают случившееся.

— Это должно быть очень интересно, — заметил инспектор без тени иронии в голосе. — Доктор Янг, не будете ли вы так любезны пригласить мисс Норт.

Доктор поспешил наверх, а инспектор Аллейн провёл краткое совещание со своими подчинёнными.

— Сомневаюсь, Бейли, что вам удастся здесь найти что-нибудь стоящее, — заметил он эксперту по дактилоскопии. — До нас тут хорошо полазили. Думаю, вы найдёте здесь отпечатки всех обитателей дома. Но все же попытайтесь, пока я буду разговаривать с людьми. А вы, сержант Смит, сделайте снимки места, где было найдено тело, и, разумеется, самого тела. — Слушаюсь, сэр.

Констебль Банс заинтересованно прислушивался.

— Вам прежде приходилось заниматься делами такого рода, констебль? — спросил инспектор.

— Никогда, сэр. Самое большее, на что здесь способны, сэр, это мелкое воровство… ну, и ещё превышение скорости. А так больше ничего. Жизнь в деревне, как видите, тоже имеет свои преимущества. А в доме сейчас находится репортёр одной из лондонских газет.

— Вот как! Что вы имеете в виду?

— Это мистер Батгейт, сэр, из «Гудка». Он один из гостей, сэр.

— А вот это уже настоящее везение, — сухо заметил инспектор Аллейн.

— Да, сэр. Он здесь, сэр.

Сверху спускались Анджела, доктор и Найджел. Девушка была чрезвычайно бледна, но весь вид её свидетельствовал о твёрдом намерении с достоинством перенести любые испытания. Инспектор Аллейн встретил их у подножия лестницы.

— Я сожалею, что вынужден вас побеспокоить, — сказал он, — но, как я понял доктора Янга…

— Все в порядке, — сказала Анджела. — Мы вас ждали. Это мистер Батгейт, который оказывает мне сейчас большую помощь. Он… он кузен мистера Ренкина.

Найджел пожал руку инспектору. С тех пор как он увидел Чарльза, лежащего лицом вниз, такого отчуждённого, безнадёжно холодного, с ним произошла неясная метаморфоза. Он любил Чарльза, это несомненно. Но сейчас не ощущал ничего — ни печали, ни ужаса, ни даже жалости. Один только противный холод внутри.

— Я очень извиняюсь, — сказал инспектор Аллейн, — но вам, по-видимому, неприятно находиться здесь. Могли бы мы пройти ещё куда-нибудь?

— В гостиной сейчас никого нет, — сказала Анджела. — Пойдёмте туда.

Они расположились в гостиной, где вчера после полудня Чарльз Ренкин танцевал с миссис Уайлд танго. Анджела и Найджел, рассказывая по очереди, восстановили инспектору всю историю их «игры в убийство».

У Анджелы было достаточно времени внимательно рассмотреть своего первого в жизни детектива. Аллейн был далёк от любого стереотипа. Он был не похож на полицейского в штатском — никакого там пытливого пронзительного взгляда и всего прочего. Он напоминал одного из друзей дяди Хюберта, человека их круга. Очень высокий, худощавый мужчина с тёмными волосами и серыми глазами. А уголки этих глаз были повёрнуты книзу. Получалось, будто глаза улыбаются, а рот нет. Руки и голос у него просто превосходные, подумала Анджела и от этого вдруг почувствовала себя менее несчастной.

Впоследствии Анджела призналась Найджелу, что инспектор Аллейн ей понравился. В разговоре с ней он не выказал ни малейшего намёка на какой-то личный интерес. При других, менее трагических обстоятельствах, это, конечно, бы её задело, как и любую современную девушку, но сейчас она была даже рада его отчуждённости. Маленький доктор Янг сидел рядом и слушал, издавая изредка свои характерные горловые звуки. Аллейн сделал несколько заметок в своём блокноте.

— Значит, вы говорите, — пробормотал он, — что игра ограничивалась пятью с половиной часами. То есть она начиналась в пять тридцать и закончиться должна была к одиннадцати. Закончиться «судебным разбирательством». Тело было обнаружено без шести минут восемь. Доктор Янг прибыл тридцатью минутами позже. Так, так, позвольте мне это записать. У меня, знаете ли, чрезвычайно дырявая память.

Вот такое необычное и совсем неубедительное замечание завершило их беседу.

— А теперь, если вы не возражаете, — сказал инспектор, — я хотел бы встретиться с остальными обитателями дома. По очереди, конечно. А тем временем, мисс Норт, пока мы с доктором Янгом будем двигаться к кабинету, может быть, вы выясните, сможет ли сэр Хюберт повидаться со мной?

— Конечно, — согласилась Анджела и повернулась к Найджелу. — Ты подождёшь меня здесь?

— Я подожду тебя, Анджела, — сказал Найджел.

В кабинете инспектор Аллейн склонился над безмолвно распростёртым телом Ренкина. Он разглядывал его целых две минуты с плотно сжатыми губами. При этом уголки губ, ноздри и лучики морщин у глаз инспектора слегка подрагивали. Он напоминал сейчас привередливого покупателя, рассматривающего товар. Затем Аллейн нагнулся и перевернул тело на бок, внимательно изучая (но не прикасаясь к рукоятке) кинжал, по-прежнему торчащий оттуда, куда загнал его мощный удар, который пробил толщу мышц Ренкина и пронзил его сердце.

— Вот здесь вы мне можете оказать неоценимую помощь, — произнёс Аллейн. — Удар, разумеется, нанесли сверху. Выглядит ужасно, не правда ли? Точка входа вот здесь. Похоже, работал специалист.

Маленький доктор, которого прежние упрёки инспектора изрядно задели, был рад реабилитироваться.

— Нападавший должен был обладать изрядной силой и, осмелюсь заметить, определённым знанием анатомии. Лезвие вошло в тело справа от левой лопатки, точно между третьим и четвёртым рёбрами, не задев при этом позвоночник. Оно вошло под острым углом и пронзило сердце насквозь.

— Да, так я примерно себе и представлял, — тихо произнёс Аллейн. — Но есть ли вероятность, что это могло произойти случайно?

— Случайно? — сдержанно переспросил доктор. — Я думаю, нет.

Глаза инспектора осветились слабой улыбкой.

— Пожалуйста, доктор Янг, — произнёс он мягко, — я вижу, у вас есть какие-то догадки. Можете со мной поделиться.

Маленький доктор шмыгнул своим крохотным поросячьим носом и с вызовом посмотрел на инспектора.

— Я понимаю так, что при подобных обстоятельствах лучше всего держать язык за зубами, но, возможно, сейчас, без посторонних…

— Именно без посторонних, — заметил инспектор Аллейн. — Каждый детектив чем-то похож на священника. Так что смелее, доктор Янг.

— Я могу только вот что сказать: до моего прибытия сюда тело было перевёрнуто, а затем возвращено в исходное положение. И сделал это русский джентльмен, именующий себя доктором. И это несмотря на то что меня вызвали сразу же, как обнаружили тело. Возможно, там у них, в Советской России, на эти тонкости профессионального этикета никто внимания не обращает.

Инспектор Аллейн внимательно посмотрел на него.

— Определённые знания анатомии, говорите? — пробормотал он себе под нос. — А… ладно, мы увидим то, что увидим. Ну почему, — продолжил он, осторожно укладывая Ренкина в первоначальное положение, — его лицо такое непроницаемое? Ну хоть бы что-нибудь было на нем написано. Так, так… А теперь я хотел бы, если это возможно, встретиться с сэром Хюбертом.

— Сейчас выясню, — произнёс доктор Янг и оставил Аллейна с Чарльзом наедине.

Хендсли уже ждал в холле. С ним были Анджела и Найджел. Найджел был поражён переменой, произошедшей с сэром Хюбертом после смерти Чарльза. Хендсли был мертвенно бледен, его руки тряслись, и двигался он с большим трудом.

Аллейн вышел в холл, и доктор Янг представил его сэру Хюберту.

— Извините, что заставил вас ждать, — произнёс Хендсли. — Теперь я вполне готов ответить на любой вопрос, который вы пожелаете мне задать.

— Ну, в настоящую минуту их не так уж много, этих вопросов, — сказал Аллейн. — Мисс Норт и мистер Батгейт дали мне достаточно ясное представление о том, что случилось здесь вчера. Не могли бы мы пройти в какую-нибудь другую комнату?

— Вот здесь рядом — гостиная, — предложил Хендсли. — Вы хотели бы говорить с нами по очереди?

— Это было бы самое лучшее, — согласился Аллейн.

— Все остальные в библиотеке, — сказал Найджел.

Хендсли повернулся к детективу.

— Так приглашать их в гостиную?

— Мне хотелось бы сейчас задать несколько вопросов вам. А остальные подойдут туда позже. Сэр Хюберт, если я правильно понял, мистер Ренкин был вашим давним другом?

— Практически я знал его всю жизнь. Все ещё не могу постигнуть, до меня все ещё не доходит, что же все-таки произошло. Это ужасно, это невероятно. Такая трагедия. Все мы его хорошо знали. Нет, его убил кто-то посторонний. Только так.

— Сколько слуг вы держите в доме? Я увижусь с ними позднее, а сейчас хотел бы, чтобы вы мне их только назвали.

— Да, да, конечно. Это ведь обязанность каждого, дать о себе подробный отчёт. Ну, а мои слуги…. они все у меня уже много лет. Все. Я не могу представить, чтобы у них были какие-нибудь мотивы.

— Мотивы… ну, о них мы сейчас говорить не будем. Не могли бы вы мне их перечислить, ваших слуг?

— Мой дворецкий по происхождению украинец, но всю жизнь прожил в России. Он начал служить у меня двадцать лет назад, когда я работал в Петербурге.

— С мистером Ренкиным он был хорошо знаком?

— Очень хорошо. Ренкин регулярно бывал здесь в течение многих лет и всегда поддерживал прекрасные отношения со всеми моими слугами.

— Мне сказали, что кинжал этот происходит из России.

— Сделан он, по-видимому, во времена татаро-монгольского владычества, но исторически происходит из России, — сказал сэр Хюберт и кратко изложил историю кинжала.

— Хм, — задумчиво произнёс Аллейн, — я где-то слышал такое забавное русское выражение: «Поскребите любого русского и вы обнаружите под ним татарина». А ваш слуга видел эту уникальную музейную вещь?

— Да, видел. Я точно помню, он был в холле, когда Ренкин впервые продемонстрировал кинжал.

— Он прокомментировал это как-нибудь?

— Василий? Нет. — Хендсли заколебался и повернулся к Анджеле и Найджелу. — Хотя, постойте, по-моему, он что-то сказал доктору Токареву об этом кинжале, о том, что он принадлежит «братству»?

— Да, сказал, — медленно произнёс Найджел. — Он сделал какое-то замечание по-русски. Доктор Токарев заметил: «Этот бывший крестьянин согласен со мной», а вы, сэр Хюберт, ещё сказали тогда Василию, что он может идти.

— Именно так и было, — подтвердила Анджела.

— Понятно. Удивительное совпадение, вы не находите? Этот кинжал, ваш дворецкий и ваш гость — все они одной национальности.

— Не так уж все это и странно, — заметила Анджела. — Дядя Хюберт всегда интересовался

Россией, особенно после войны[5]. Чарльз был хорошо знаком с его коллекцией оружия и специально привёз этот ужасный кинжал, чтобы дядя

Хюберт смог на него посмотреть.

— Вас и в самом деле заинтересовал этот кинжал как коллекционера?

Хендсли поморщился и посмотрел на Анджелу.

— Этот кинжал заинтересовал меня чрезвычайно. Я тут же предложил его купить.

— В самом деле? И что же, Ренкин согласился его продать?

Возникла неловкая пауза. Найджел судорожно придумывал, что бы такое сказать, но тут тишину нарушила Анджела.

— Дядя Хюберт, — мягко сказала она, — вы устали. Разрешите я все объясню мистеру Аллейну.

Не дожидаясь ответа, она повернулась к детективу.

— Вчера вечером Чарльз Ренкин написал завещание, согласно которому после его смерти кинжал переходит в собственность моего дяди. Это завещание засвидетельствовали мистер Батгейт и мистер Артур Уайлд, ещё один наш гость. Но все мы, разумеется, воспринимали это как шутку.

Аллейн молча что-то писал в своём блокноте.

— Возможно, позднее мне захочется ознакомиться с этим документом, — сказал он, покончив с записями, — а сейчас поговорим об остальных слугах.

— Они все англичане, — сказала Анджела, — за исключением повара. Он француз. Итак, в доме есть три горничные, две уборщицы, ещё одна молодая лондонка, она работает на кухне. Кроме того, у нас есть буфетчик, — во время больших приёмов он помогает Василию, — кухарку и подсобный рабочий.

— Спасибо. Мистер Батгейт, вот вы, как кузен мистера Ренкина, как вы считаете, были у него враги? Разумеется, это детский вопрос, но я все равно решил его вам задать.

— Насколько мне известно, нет, — ответил Найджел. — Но теперь стало очевидным, что хотя бы один враг у него был.

— А как вы считаете, кому-нибудь была выгодна его смерть?

— Выгодна? — Голос Найджела внезапно осёкся. — Боже мой, да прежде всего мне. Не сомневаюсь, почти все его состояние унаследую я. Так что вам лучше всего меня сразу же арестовать. Чего там гадать, это я его убил. Из-за денег, конечно.

— Молодой человек, — кисло поморщился Аллейн, — ваше заявление меня невероятно смутило. Видите, я уже покраснел. Ну не надо, прошу вас. Это же глупо до чрезвычайности. Такой драматический монолог, да ещё на публике. Возьмите себя в руки и дайте мне возможность вести расследование. Оно и без того не сулит никаких приятных моментов, уверяю вас.

Замечание инспектора оказало на Найджела целебное действие.

— Прошу прощения, — смущённо произнёс он, — вырвалось у меня, даже сам не знаю как.

— Ничего, это бывает. А теперь я хотел бы познакомиться с гостями. Констебль говорил что-то насчёт библиотеки. Я прошу вас, присылайте их ко мне в гостиную по одному. А вас, мисс Норт, я попрошу собрать слуг.

— Миссис Уайлд лежит в своей комнате, в постели, — сказала Анджела. — Она очень переживает.

— Мне очень жаль, но присутствовать должны все.

— Хорошо, я ей скажу. — Анджела направилась к лестнице.

Первым в гостиной появился Артур Уайлд. Найджел с сэром Хюбертом вышли в сад. Видимо, беседа с гостями у детектива была недолгой, потому что не успел Найджел выкурить и двух сигарет, как появился констебль Банс с сообщением, что теперь старший инспектор к услугам сэра Хюберта. Они вошли в помещение и вместе с Анджелой направились в большую библиотеку, которая располагалась за гостиной и малой оружейной. У дверей сэр Хюберт задержался и внимательно посмотрел на инспектора.

— В вашей визитной карточке написано, что вас зовут Родерик Аллейн, — произнёс он учтиво. — Мне доводилось учиться в Оксфорде с одним славным человеком, носящим такую же фамилию. Случайно, это не ваш родственник?

— Возможно, — вежливо ответил инспектор, но развивать эту тему не стал. Он пропустил Найджела вперёд и последним вошёл в библиотеку. Здесь собрались все, за исключением Марджори Уайлд. Доктор Токарев стоял у камина и, поблёскивая очками, о чем-то серьёзно вещал. В дальнем конце комнаты сидела Розамунда Грант, тщательно одетая, бледная как мел, безучастно глядя перед собой. Артур Уайлд с напряжённым вниманием и скептической ми-. ной на лице якобы внимал разглагольствованиям Токарева. У окна стоял доктор Янг.

— …бывают случаи, когда человек ведёт двойную жизнь, — продолжал говорить доктор Токарев, — но это ужасное преступление… — Внезапно он осёкся, увидев Хендсли и Аллейна.

— Инспектор Аллейн, — объявил Хендсли, — хочет поговорить со всеми нами.

— Но с нами вроде бы уже поговорили, — начал Токарев, — охота вроде бы началась. Прошу прощения, но мне бы хотелось выяснить…

— Не угодно ли всем сесть за этот стол? — быстро произнёс Аллейн, оборвав плавное течение басовых нот Токарева.

Все направились к большому письменному столу у окна и уселись вокруг него. Аллейн занял председательское место.

— Итак, начнём! — спокойно провозгласил он. — В этом доме убит человек. Случилось это вчера вечером без пяти минут восемь. Есть вероятность, — но повторяю, это только вероятность, — что преступление совершил кто-то из посторонних. В связи с этим до тех пор, пока расследование не будет закончено, ни один из вас не может покинуть Франток. В вашем распоряжении дом и его окрестности. Если кто-либо из вас вознамерится прогуляться, прошу дать мне знать, и, если возникнет необходимость, я обеспечу надлежащее сопровождение. В течение ближайшего часа после этой короткой беседы я прошу вас не покидать библиотеку. Это время мне необходимо, чтобы обследовать холл и гостиную.

Аллейн закончил, все тягостно молчали. Затем заговорила Розамунда Грант:

— И как долго будет длиться этот домашний арест?

Её голос, ровный и безучастный, внезапно и пугающе напомнил Найджелу голос Чарльза.

— Расследование скорее всего продлится до четверга, — ответил Аллейн. — А до этих пор я буду вынужден просить вас оставаться здесь.

— А так ли это необходимо? — спросил Хендсли. — Разумеется, я весьма заинтересован в успешном проведении расследования, но, с другой стороны, полагаю, некоторые гости, миссис Уайлд например, желали бы как можно скорее покинуть мой дом, чтобы избавиться от неприятных ассоциаций.

В его голосе послышались незнакомые доселе, чуть ли не молящие нотки, и Найджел преисполнился к нему жалостью.

— Сэр Хюберт, — проговорил он быстро, — вам случившееся перенести значительно труднее, чем любому из нас. Если надо здесь остаться, мы останемся, и я уверен, что каждый из нас постарается сохранить благоразумие и оказать следствию посильную помощь. При таких обстоятельствах все личные соображения должны отправляться ко всем чертям. Может быть, я что-то не то говорю, но….

— Я полностью с вами согласен, — проронил Уайлд, — это неудобно, но что такое неудобно перед лицом трагедии. Уверен, моя жена все это правильно поймёт.

Как раз в этот момент отворилась дверь и вошла Марджори Уайлд.

Поведение присутствующих, напряжённое их молчание и вообще напряжение, висящее в воздухе, её опоздание — все это делало появление миссис Уайлд похожим на театральный выход. Сама же она в данный момент менее всего походила на актрису. Косметики на ней было меньше, чем когда-либо, а в одежде присутствовало что-то определённо напоминающее траур.

— Прошу прощения, что заставила себя ждать, — пробормотала она и тихо проследовала к месту, где сидел её муж.

Артур Уайлд подал ей стул. Наконец-то за столом собрались все.

— С общими принципами этой игры, которая закончилась столь трагически, я примерно знаком, — вновь заговорил Аллейн, — но точно не представляю, что должно было произойти, если бы случилось не реальное, а шуточное убийство. Что там положено было делать по игре?

Он повернулся к Уайлду.

— Мы должны были, — сказал Уайлд, — немедленно собраться на «судебное разбирательство», с «судьёй» и «прокурором». Каждый из нас имел право задавать другим любые вопросы. Цель — определить «убийцу», то есть того из нас, кому Василий накануне вручил алый жетон.

— Большое спасибо. Я понял. Но ведь вы, насколько я понял, этого не сделали?

— Боже мой, инспектор, — взорвался Найджел, — за кого вы нас принимаете?

— Как за кого? — мрачно произнесла Розамунда. — Конечно же, за преступников.

— Я считаю, что «игра в убийство» должна быть завершена, — продолжил Аллейн как ни в чем не бывало. — Предлагаю провести «суд» в полном соответствии с тем, что планировалось.

Роль прокурора буду играть я. Хотя и не очень я искушён в подобного рода делах, но постараюсь. А вот судьи у нас не будет. Это единственное, пожалуй, отличие от оригинальной версии игры, надеюсь, не помешает нам определить получателя алого жетона.

— Ну, здесь никаких трудностей не предвидится, — сказал Уайлд. — Алый жетон Василий вручил вчера мне.

ГЛАВА V

«СУД»

Заявление Артура Уайлда произвело эффект, намного превышающий его реальное значение. Вот и Найджел вначале дёрнулся, взволновался, а немного спустя одумался: ну идентифицировали носителя алого жетона, ну знаем мы его — ну и что? , Ведь никто из присутствующих всерьёз и не думал вычислять этого «злодея с жетоном». Все. Игра закончена.

Снова воцарилось молчание.

— Большое спасибо, мистер Уайлд, — произнёс Аллейн. — В таком случае вы будете первым свидетелем. Вам этот жетон передали за ужином?

— Да. Василий сунул его мне в руку, когда я накладывал салат.

— Вам удалось сформировать какой-то определённый план того, как вы будете вести эту роль в игре?

— Ну так, только в общих чертах. Я как раз обдумывал это, лёжа в ванне. В соседней комнате копошился мистер Батгейт. Его в качестве «жертвы» я сразу же отверг — слишком очевидно. А потом я услышал гонг, погас свет. Вначале я намеревался крикнуть, что это не «убийца», что это случайное совпадение, но потом решил, что этот инцидент поможет мне выполнить задачу. Я вылез из ванны и начал одеваться. Мне показалось, что сейчас, в темноте я легко смогу найти «жертву». Я…

Его прервал голос Хендсли.

— В чем дело, мистер Хендсли? — мягко спросил Аллейн.

— Ах это были вы, Артур, кто налетел на меня в холле второго этажа и прошептал на ухо: «Вы убиты»?

— А вы мне ответили: «Перестаньте валять дурака», — ответил Уайлд. — Я тогда решил не испытывать судьбу и ретировался.

— Одну минутку, — прервал его детектив. — Дайте мне сообразить. Надо же, как все запутано. Значит, когда прозвучал гонг, вы, мистер Уайлд, находились в ванной. Точно зная, кто «убийца», вы решили, что в гонг ударил кто-то случайно. Так?

— Я подумал, что это сигнал к ужину, а свет погас из-за того, что перегорели пробки. — Так, так, понимаю. Стало быть, вы притаились и решили напасть на кого-нибудь в темноте?

— Да, — спокойно ответил Уайлд.

Ну и зануда этот детектив, подумал Найджел.

Аллейн же тем временем продолжал:

— Значит, вы вышли в холл второго этажа, кинулись к сэру Хюберту и внезапно произнесли ключевую фразу. Верно? А вы, сэр Хюберт, подумали, что он дурачится?

— Разумеется. Ведь сигнал уже был подан. Сам не знаю почему, но мне показалось… мне показалось, что его подал Ренкин.

— Мистер Уайлд, — сказал Аллейн, — вас, конечно, не удивит, если я задам вам сакраментальный вопрос, фигурирующий почти во всех детективных романах: когда вы в последний раз видели мистера Ренкина?

— Мы беседовали в холле, перед тем как отправиться переодеваться к ужину. Чарльз ещё говорил, что, мол, неважно, кто из нас «он», потому что все равно воспользоваться случаем мы не сможем — всем известно, что только мы двое остались в холле.

— Да, это верно. И мистер Ренкин остался потом в холле один, когда вы поднялись наверх?

— Да.

— Кто-нибудь видел вас внизу вместе? Уайлд на мгновение задумался.

— Да, я припоминаю, через холл проходила горничная Мэри. Она закрывала входную дверь, и ещё была там, когда я поднимался наверх. Я спросил у неё, правильно ли идут часы в холле. И она ответила: «Да, сейчас без десяти восемь». А я воскликнул: «Боже, опаздываю!» (или что-то в этом роде) — и поспешил наверх.

— Отсюда вытекает, что мистер Ренкин находился в холле в полном одиночестве примерно с семи пятидесяти до без пяти восемь, когда он был убит. То есть около четырех минут. Благодарю вас, мистер Уайлд.

Аллейн сделал короткую пометку в блокноте и оглядел присутствующих.

— Не желает ли кто задать вопрос? Уверяю вас, я буду это только приветствовать.

Тишину взорвала миссис Уайлд. Глядя на своего мужа со странной отчуждённостью, она нервно произнесла:

— Мне хотелось бы знать, о чем вы говорили с Чарльзом здесь, в холле?

В первый раз Артур Уайлд заметно поколебался с ответом.

— Я не думаю, — наконец сказал он, — что предмет нашего разговора может иметь отношение к данному делу.

— И тем не менее, — раздался вежливый голос доктора Токарева, — вопрос задан.

— Хорошо, я отвечу, — в тоне Уайлда чувствовалось лёгкое недовольство. — Мы говорили о вас, доктор Токарев.

— В. самом деле? И что же вы говорили?

— Ренкин возмущался вашим заявлением насчёт того, что он не имеет права распоряжаться этим кинжалом. Он… он расценил это как выпад против себя. В общем, он был обижен.

Тут о своём присутствии заявил доктор Янг, издав горлом свой знаменитый звук. Аллейн улыбнулся.

— И что вы ему на это ответили? — спросил он.

Артур Уайлд взъерошил волосы.

— Я сказал ему, чтобы он бросил глупить. Чарльз всегда был очень обидчивый — только тронь. Я попытался объяснить ему, что такой кинжал для русского «братства» является священной реликвией и что нам, англичанам, понять это трудно, но в данном случае необходимо. Вскоре раздражение Чарльза улеглось, и он заявил, что согласен со мной. Затем мы подразнили друг друга насчёт «игры в убийство», а потом я ушёл.

— Ещё вопросы? — осведомился Аллейн. Вопросы иссякли.

— Полагаю, — сказал в заключение Уайлд, — что я, вероятно, был последним, кто видел Чарльза живым. Наряду с Мэри и настоящим убийцей.

— Я хочу сказать, — начал Найджел, — что подтверждаю большую часть сказанного вами. Я оставил вас с Чарльзом вдвоём внизу и слышал, как вы появились в ванной несколько минут спустя. Мы ещё переговаривались друг с другом, пока наполнялась ваша ванна, да и после того как погас свет, мы тоже что-то говорили. Я решительно подтверждаю, что вы находились в ванной комнате до, во время и после того, как было совершено это преступление.

— Да, — согласилась миссис Уайлд, — ты мне тоже что-то кричал, Артур.

— Ваши комнаты рядом? — спросил Аллейн.

Найджел на листе бумаги набросал план расположения четырех комнат и через стол пустил его к инспектору.

— Понятно, — произнёс Аллейн, внимательно его разглядывая. — Я уверен, вы все оцените важность рассказа мистера Уайлда о своих перемещениях в указанный период. Этот рассказ уже подтвердили миссис Уайлд и мистер Батгейт. Кто-нибудь ещё может привести какие-либо факты в дополнение к уже сказанному?

— Да, — поспешно сказала миссис Уайлд. — Я могу. Когда я одевалась в своей комнате, туда вошла Флоранс, горничная Анджелы, и спросила, не нужна ли мне какая-либо помощь. Она задержалась у меня на несколько минут — совсем недолго, — но она могла слышать, как Артур кричал мне из ванной — дверь была закрыта не плотно.

— Она, разумеется, подтвердит это позднее, — сказал инспектор. — Теперь в нашем распоряжении имеется полная картина действий этих троих гостей сэра Хюберта, начиная примерно с семи тридцати и до момента убийства. Первой наверх поднялась миссис Уайлд, следом за ней — мистер Батгейт. Мистер Уайлд был последним. Одеваясь в своих комнатах, они переговаривались друг с другом, и их голоса, возможно, слышала горничная. Мистер Батгейт, насколько я понимаю, вы были первым, кто оказался внизу после сигнала гонга, и это вы включили свет?

Найджел в этот момент был погружён в размышления о том, что странно это как-то, уж больно поспешно миссис Уайлд ринулась подтверждать рассказ своего мужа. Чего она вдруг так заторопилась? Оторвавшись от раздумий, он посмотрел на инспектора. Да, подумал Найджел, когда Аллейн говорит официальным тоном, это ему идёт больше, а вслух произнёс:

— Да. Это я включил свет.

— Но вы выждали положенные две минуты, не так ли?

— Да. Остальные гости были позади меня, на лестнице.

— Найдя главный выключатель, вы немедленно включили свет?

— Нет. На секунду-другую я задержался, хотя с лестницы мне кричали, чтобы я включал.

— Почему? — спросила Розамунда Грант.

— Сам не знаю. Это было очень странно, но я вдруг почувствовал, что мне не хочется включать. Потом крикнул сэр Хюберт, и я повернул выключатель.

— С мистером Уайлдом вы говорили все время, вплоть до момента, когда покинули комнату?

— По-моему, да.

— Так оно и было, — сказал Артур Уайлд, дружески глядя на него.

— А с кем-нибудь ещё вы беседовали, когда находились в холле второго этажа?

— Не помню. Тогда в темноте все что-то тараторили. Я зажёг спичку.

— Да, — быстро сказала Анджела, — он зажёг спичку. — Я была тогда в другом конце верхнего этажа, как вдруг увидела его лицо, освещённое снизу. Вероятно, он только что вышел из своей комнаты.

— Мистер Батгейт, — продолжил детектив, — когда вы начали спускаться вниз, ваша спичка ещё горела?

— Да. Мне удалось пройти с ней чуть ли не полпути.

— Кто-нибудь миновал вас на лестнице?

— Нет.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно, — ответил Найджел.

Все молчали.

Инспектор Аллейн повернулся к Токареву:

— Доктор Токарев, вы не против быть следующим?

— Почту за честь, — ответил тот церемонно.

— Вы поднялись наверх с первой группой — с мисс Норт, мисс Грант, миссис Уайлд и сэром Хюбертом Хендсли?

— Да, это так.

— Вы сразу же направились в свою комнату?

— Да, немедленно. И это легко проверить. Вчера вечером у меня было прекрасное настроение, а в таком настроении я имею обыкновение петь арию «Смерть Бориса». И я запел её у, себя в комнате, фортиссимо. Должен заметить, моя комната располагается в дальнем крыле здания, но голос мой… гм, достаточно сильный. Должно быть, моё пение слышали многие.

— Я слышал, — проронил Хендсли и впервые слегка улыбнулся.

— И вы пели свою «Смерть Бориса» все время, то есть до тех пор, пока не прозвучал удар гонга и не погас свет?

— Разумеется.

— Великолепное представление! А что, ванную комнату вы не посещали?

— Нет! В это время суток я ванну не принимаю. Это не рекомендуется. Ванну следует принимать на ночь, непосредственно перед сном, тогда раскрываются поры, и лёгкий пот…

— Да, да, понятно. Но вы переоделись?

— Да. Я переодевался и пел. И вот в тот момент, когда я достиг кульминации, — а должен заметить, я копирую манеру исполнения Федора Шаляпина, — внезапно доктор Токарев взял одну из низких нот, и миссис Уайлд тихо вскрикнула, — так вот, как раз в этот момент и прозвучал гонг и погас свет. Я продолжал петь и одновременно считать. Я дважды сосчитал по-русски до шестидесяти. Затем вышел.

— Большое спасибо. Насколько я понял, вы первым поняли, что произошло с мистером Ренкиным?

— Да. Я был первым. Я увидел нож, торчащий у него из спины.

— Что произошло потом?

— Мисс Анджела произнесла шутя: «Никто не должен прикасаться к телу». Я согласился с ней, но мне было не шуток. Я видел, что он мёртв.

— Но, насколько я понял, тело вы не обследовали…

— Прошу прощения, — патетически начал доктор.

Аллейн оглядел стол. Среди гостей началась лёгкая паника. Миссис Уайлд сидела бледная как мел, на неё пристально смотрела Розамунда Грант. Артур Уайлд тревожно наклонился к жене. Внезапно она заговорила, и голос её был совсем безжизненным, совсем не таким, к которому все привыкли.

— Погодите, я сейчас все объясню.

— Не волнуйся, дорогая, — сказал Уайлд. — Только, ради Бога, не волнуйся.

— Я знаю, что хочет сказать доктор Токарев, — провозгласила Марджори Уайлд. — Дело в том, что я потеряла голову. Я его перевернула на спину и опустилась рядом на колени. Я трясла его за плечи, вглядывалась в лицо. Я пыталась вернуть его к жизни. Я хотела его оттащить чуть дальше, — ведь он лежал в луже крови, — и, когда я попыталась его сдвинуть, этот кинжал, этот мерзкий кинжал, так противно заскрежетал по полу… Он был очень тяжёлый, и сдвинула-то я его всего чуть-чуть.. Все вокруг говорили, что я не должна к нему прикасаться, да я и сама не хотела, но не могла совладать с собой.

Она смолкла так же внезапно, как и начала, .как будто из неё вышел весь воздух.

— Гораздо лучше было бы, миссис Уайлд, если бы вы сказали мне об этом сразу, — заметил Аллейн. — В принципе ваше эмоциональное состояние и шок, который вы испытали, понять можно. Мне бы только хотелось как можно ярче представить эту сцену. Значит, миссис Уайлд на коленях перед телом. Она перевернула его на спину. Доктор Токарев, а вы стояли рядом с ней?

— Конечно. Я стоял рядом и повторял: «Не двигайте его», а она все продолжала его трясти. Для меня с самого начала было ясно, что она в истерике, я пытался её поднять с пола, но она сопротивлялась. У истеричек, знаете ли, в момент приступа появляется большая сила. Потом мисс Грант тихо так и спокойно сказала: «Бесполезно звать Чарльза. Его уже нет, он ушёл от нас навсегда», и тут миссис Уайлд сразу замерла. Я поднял её на ноги, а сэр Хюберт сказал: «Ради Бога, проверьте, жив он или мёртв». Я-то сразу понял, что мертвее быть не может, но тем не менее проверил, а мисс Норт сказала: «Я пойду позвоню доктору Янгу» — и ушла.

— Все согласны с подобным изложением событий? — официально спросил Аллейн. В ответ раздался общий хор согласия.

— Ну, поскольку я убедительно доказал, что с семи тридцати до семи пятидесяти громко пел в своей комнате, — объявил русский доктор, — значит, злодейство совершить никак не мог. Поэтому я предпочёл бы вернуться в Лондон, где у меня назначена встреча.

— Боюсь, что это невозможно, — спокойно сказал Аллейн.

— Но… — начал было Токарев.

— Я все объясню позже, доктор Токарев. А сейчас мне хотелось бы завершить «игру в убийство». Сэр Хюберт, что делали вы, когда поднялись к себе, и до момента, когда прозвучал сигнал гонга?

Хендсли посмотрел на свои сцепленные кисти, лежащие перед ним на столе. Не поднимая глаз, он начал ровным голосом.

— Я прошёл в свою гардеробную в конце коридора. Одеваясь, я разговаривал с Василием, который мне помогал. Потом он вышел, а я пошёл в ванную. Я уже закончил принимать ванну и почти оделся, — осталось только надеть смокинг, — и тут в мою комнату кто-то постучал. Это была Анджела. Она хотела узнать, где у нас аспирин — у мисс Грант разболелась голова. Я нашёл аспирин и дал его Анджеле. Она вышла, и почти сразу же вслед за этим раздался гонг. Я присоединился к группе, собравшейся в холле второго этажа, и вот тогда Артур — мистер Уайлд — хлопнул меня по плечу и сказал: «Вы убиты». Думаю, это все.

— Есть вопросы?

Неясный ропот как будто бы какого-то недовольства пробежал вокруг стола.

— Мисс Грант, — спросил инспектор, — ведь вы поднялись наверх с первой группой. Где находится ваша комната?

— В противоположном конце коридора, рядом с комнатой Анджелы, то есть мисс Норт. Мы прошли туда вместе. После ванной Анджела зашла ко мне. Именно тогда я попросила у неё аспирин.

— А где ваша ванная?

— Напротив спальни. Ванная у нас общая с Анджелой. Я принимала ванну первой.

— Таким образом, чтобы перейти из ванной комнаты к себе, вам необходимо было только пересечь коридор?

— Да.

— Заходили ли вы ещё куда-нибудь?

— Нет. Я вышла только после сигнала гонга.

— Теперь вы, мисс Норт. Что делали вы?

— Я поднялась наверх вместе с Розамундой. Пока она принимала ванну, я немного почитала. Возвратившись из ванной, я зашла к ней, а затем направилась к дяде за аспирином. Я уже подходила к комнате Розамунды, как погас свет.

— А где находится комната Ренкина?

— Рядом с моей, как раз напротив главного входа в коридор. Позвольте, я нарисую вам схему.

Аллейн придвинул ей лист бумаги, и она дорисовала оставшиеся комнаты.

— Большое спасибо, — сказал Аллейн. — Теперь расстановка действующих лиц в этой Игре мне ясна. Мисс Норт, прежде чем мы уйдём, я хотел бы поговорить с вашей горничной Флоранс.

Анджела встала и прошла к шнуру звонка, закреплённому у каминной доски. Все откинулись на спинки своих стульев. Уайлд начал тихий разговор с Хендсли.

На звонок отозвался не Василий, как это положено, а маленькая взволнованная горничная. Вид у неё был такой, будто она шла по своим делам, а сюда попала по ошибке.

— Мэри, пригласи Флоранс зайти сюда на минутку, — сказала Анджела.

— Хорошо, мисс.

— Одну секундочку, Мэри, — сказал Аллейн, бросив взгляд на Анджелу. — Вы были в холле вчера вечером, когда мистер Уайлд поднялся наверх, а мистер Ренкин остался один?

— О да, да, сэр, была. Обычно мистер Роберте не посылает меня запирать входную дверь, но в этот вечер…

— Мистер Уайлд с вами разговаривал?

— Он только спросил у меня время, а я сказала «без десяти», а он тогда сказал: «У, черт, я опаздываю» — и побежал наверх.

— А что делал мистер Ренкин?

— Курил сигарету, сэр, и ему было хорошо. Я спросила: «Можно убрать коктейльный столик?», а он сказал: «Не надо. Я ещё немного выпью, а то у меня цвет лица как у школьника. Надо его немного подпортить». Ну, я ушла, сэр, а всего через несколько минут, сэр, погас свет и… О, какой ужас!

— Да, ужас. Я согласен с вами, Мэри. Большое спасибо.

Неуверенно посмотрев на Хендсли, горничная удалилась.

— А разве на звонок обычно отвечает не дворецкий? — спросил после паузы Аллейн.

— Да, — рассеянно ответила Анджела, — конечно. Ведь Мэри — горничная, она никогда на звонки не отвечает. Не понимаю, почему он не пришёл. Сейчас все выбиты из колеи. Я подозреваю, что Василий…

Появилась Флоранс, темноволосая особа, лет тридцати пяти, с безразличным лицом.

— Флоранс, — сказала Анджела, — мистер Аллейн хочет спросить тебя кое о чем, относительно вчерашнего вечера.

— Да, мисс.

— Будьте добры, скажите, пожалуйста, — начал Аллейн, — в какие комнаты вы заходили вчера вечером, когда гости переодевались к ужину?

— Хорошо, сэр. Вначале я вошла в комнату мисс Анджелы.

— Как долго вы там пробыли?

— Всего несколько минут. Мисс Анджела хотела, чтобы я пошла к миссис Уайлд и спросила, не нужна ли ей моя помощь.

— Итак, вы вошли в комнату миссис Уайлд?

— Да, сэр.

— Что происходило там? .

— Мадам попросила застегнуть ей сзади платье. Я застегнула, — отрешённо произнесла Флоранс.

— Миссис Уайлд с вами разговаривала?

— Мадам разговаривала с мистером Уайлдом, он принимал ванну в комнате рядом.

— А мистер Уайлд ей отвечал?

— Да, сэр. Он разговаривал с миссис Уайлд, а также с мистером Батгейтом, который был в своей комнате, сзади ванной.

— Куда вы пошли дальше, когда покинули миссис Уайлд?

— В комнату мисс Грант.

— Как долго вы пробыли там?

— Мне пришлось немного подождать, сэр. Мисс Грант в комнате не было. Она появилась через несколько минут и сказала, что я ей не нужна. По коридору шла мисс Анджела. И тут погас свет.

— А что, мисс Грант пришла из ванной? Флоранс колебалась.

— Я думаю, нет, сэр. Мисс Грант принимала ванну раньше, перед мисс Анджелой.

— Большое спасибо. Думаю, это все, о чем я хотел вас спросить.

— Благодарю вас, сэр.

Дверь за Флоранс закрылась. На Розамунду Грант никто не смотрел. И никто не проронил ни слова.

Аллейн перевернул страницу своего блокнота.

— Кстати, мисс Грант, — заметил он. — ведь вы сказали, что, кроме ванной, никуда больше не заходили и не покидали своей комнаты до тех пор, пока не прозвучал сигнал гонга. Так это или не так?

— Одну минуту! — воскликнул доктор Янг.

— Розамунда! — закричала Анджела и кинулась к ней.

Но Розамунда в глубоком обмороке уже соскользнула со своего стула на пол.

В суматохе, которая началась вслед за этим, Найджел пробрался к звонку и начал методично дёргать за шнур.

— Немного бренди — вот что ей сейчас нужно, — восклицал сэр Хюберт.

— Лучше все-таки нюхательную соль, — предложил доктор Янг. — И пожалуйста, откройте окна. Хотя бы одно.

— Я сейчас принесу соль, — сказала Анджела и убежала.

Появилась возбуждённая Мэри.

— Скажите Василию, чтобы принёс бренди, — приказал Хендсли.

— Извините, сэр, я не могу.

— Почему?

— О, сэр, его нет. Он куда-то исчез, сэр, а мы боялись вам об этом сказать, сэр.

— Ну и дела, черт возьми! — не удержался Аллейн.

ГЛАВА VI

АЛЛЕЙН ЗА РАБОТОЙ

К обследованию дома инспектор Аллейн отнёсся с большой серьёзностью.

— До тех пор, пока я не обнюхаю в нем все закоулки, ничего не трогать, — приказал он.

Ничего и не трогали. По дому слонялся плюгавый доктор Янг, окружной полицейский врач. Эту свою должность он всячески подчёркивал с момента прибытия. Констебль Банс, преисполненный служебного рвения, нагнал страху на всех слуг, запретив им покидать свои комнаты. А вот охраны у ворот он не поставил, и Василий для бегства, по-видимому, использовал самый простой способ — взял и вышел через чёрный ход.

Аллейн тут же позвонил на станцию и выяснил, что простодушный старик русский уехал в Лондон на поезде в десять пятнадцать. Инспектор позвонил в Ярд и распорядился выследить и незамедлительно задержать его.

Тем временем во Франтоке появилась группа людей в штатском. Аллейн внимательно изучил высокий, фактически непреодолимый забор и, поставив у ворот охрану, пригласил прибывшего с ним сержанта Бейли, эксперта по отпечаткам пальцев, вместе обследовать дом. Хендсли было предложено задержать гостей в библиотеке или предложить им прогуляться по саду.

— Сейчас я намереваюсь поговорить с Этель, — сказал Аллейн. — Это единственная горничная, которую я ещё не опросил. Банс, пригласите её ко мне.

Вошла Этель, хорошенькая девушка, лет примерно двадцати семи, со смышлёными глазами.

— Где вы были прошлым вечером без десяти восемь? — спросил её Аллейн.

— В своей комнате наверху, в конце коридора. Я сменила передник и, посмотрев на часы, подумала, не спуститься ли мне вниз и помочь Мэри привести в порядок холл. Я вышла в коридор и прошла мимо комнат гостей.

— И мимо комнаты мистера Батгейта тоже?

— Да, сэр. Подойдя к лестнице, я посмотрела вниз. Мистер Ренкин был все ещё в холле. Там была также и Мэри, сэр, она запирала входную дверь. Мэри подняла голову, увидела меня и замотала головой. Я решила пока не спускаться, подождать, пока холл будет пуст, и повернула назад. Проходя мимо комнаты мистера Батгейта, я вдруг вспомнила, что не принесла ему воды для бритья. Кроме того, у него в ящике осталось только две сигареты. Я постучала в дверь.

— Вот как?

— Дверь была не заперта, и, когда я постучала, она слегка приоткрылась. В этот же момент мистер Батгейт крикнул: «Войдите». Я вошла, и как раз именно тогда, когда я спрашивала насчёт воды для бритья, и погас свет. Это меня очень смутило, сэр. Я вышла и едва нашла дорогу до своей комнаты, сэр.

— Чем занимался мистер Батгейт?

— Курил сигарету, с книгой в руках. Мне показалось, что он, только что переговаривался с мистером Уайлдом, который принимал ванну в комнате рядом.

— Благодарю вас, Этель.

— И я благодарю вас, сэр, — грустно проговорила Этель и вышла.

Аллейн подивился беспечности Найджела, позабывшего о визите Этель (а ведь этот визит создавал ему железное алиби), и занялся работой. От беседы с буфетчиком Робертсом толку будет мало. Он все время находился в своей буфетной, до и после подачи гонга. Повар и подсобный рабочий тоже интереса не представляли. Так что Аллейн начал обследование холла.

Он извлёк рулетку и тщательно измерил расстояние между коктейльным столиком и подножием лестницы. Этот столик, с наставленными на нем использованными бокалами, стоял нетронутым.

— Все в полном порядке, просто превосходно, — проворчал Аллейн, обращаясь к сержанту Бейли, — кроме одной мелочи — они перетащили тело.

— Хорошо, что хоть сразу не похоронили, — проворчал Бейли, — а то бы мы вообще тела не увидели.

— Этот юноша, Батгейт, говорит, что тело лежало справа от гонга. Когда Мэри видела Ренкина последний раз, он стоял у коктейльного столика. Возможно, в момент удара он стоял у его конца. Банс, подите сюда. Какой у вас рост?

— Метр восемьдесят, без обуви, сэр.

— Вполне подходит. Рост Ренкина примерно метр восемьдесят три. Станьте, пожалуйста, сюда.

Банс выполнил указание, и Аллейн медленно обошёл его вокруг.

— Обратите внимание, Бейли, — произнёс он, — работа была выполнена за пять минут, самое большее. Кинжал находился в кожаной ячейке у лестницы, если, конечно, не был оттуда предварительно взят, что я полагаю маловероятным. Следовательно, убийца начинал отсюда. Кинжал он держал в правой руке и… нанёс удар в спину.

Он разыграл с Бансом пантомиму убийства.

— А теперь посмотрите, что получается. Во мне роста метр восемьдесят пять, но под нужным углом я ударить не могу. Наклонитесь, Банс. А… выходит, это было так? Но тогда путь ножу заслоняют перила. Вероятно, он наклонился над столом. Если я стану на нижней ступеньке, будет слишком далеко. Погодите. Видите это шарообразное окончание в нижней части перил? Так вот, Бейли, внимательно обследуйте это место и вытащите все, что только возможно.

— Там, должно быть, куча отпечатков, — мрачно отреагировал эксперт.

Он открыл небольшой саквояж и углубился в его содержимое.

Аллейн кружил по холлу. Он изучил главный выключатель, бокалы, сбиватель коктейлей, гонг, все стулья, двери и оконные рамы. У камина инспектор остановился Передохнуть. Вчерашняя зола все ещё оставалась там.

— Это я приказал, — неожиданно подал голос Банс, — чтобы ничего не трогали в камине.

— Совершенно правильно, — одобрил инспектор, — с камином мы разберёмся сами.

Он наклонился над камином и, взяв щипцы, начал извлекать оттуда угли один за другим, укладывая их на расстеленную рядом газету. Занимаясь этим, он продолжал разговаривать с сержантом Бейли.

— Отпечатки пальцев мисс Норт, как, впрочем, и мистера Батгейта, вы найдёте на схеме расположения комнат. Она лежит вот здесь, на подносе. Разумеется, нам нужны отпечатки всех.

Для этой цели лучше всего подходят стаканчики для чистки зубов. Можно, конечно, взять отпечатки официально, но это может вызвать кривотолки. О том, чтобы обнаружить что-то на кинжале, и говорить нечего. На выключателе тоже. В наше время свои отпечатки оставит только круглый идиот, да и то навряд ли.

— Это верно, сэр, — согласился Бейли. — Перила довольно сильно замазаны. Попробую на набалдашнике, может быть, повезёт больше.

— Да, да, осмотрите его внимательно, — сказал Аллейн, вынимая из камина поддон с золой.

— Довольно любопытно. Вон, там, на перилах, отчётливый след левой руки, правда в перчатке, указывающий на направление движения вниз. Очень уж неудобно держаться левой рукой за перила, когда они изгибаются подобным образом. Вот они, эти следы, с внутренней стороны. Очень отчётливые. Посмотрите сами, они видны невооружённым глазом.

— Ну, ваш невооружённый глаз, Бейли, сильнее микроскопа. Посмотрите ещё наверху. А это ещё что такое?

Перебирая золу на поддоне, он вдруг остановился, присел на корточки и пристально уставился на маленький закопчённый предмет, лежащий у него на ладони.

— Что-то нашли, сэр? — спросил эксперт, который уже работал на верхней части перил.

— Кто-то разбрасывается своим имуществом, — проворчал инспектор.

Он достал маленькую лупу и посмотрел через неё.

— Это застёжка… кнопка фирмы Дент, — пробормотал он, — с небольшим кусочком… да, да, кожи… кусочек обгоревший, но сомнений не вызывает. Чудесно.

Он вложил находку в конверт и что-то сверху надписал.

Следующие двадцать минут он провёл, ползая по полу, вставая на стулья, чтобы осмотреть лестничную клетку и заднюю часть ступенек лестницы, внимательно изучая шкатулки для сигарет и направляя Бейли снимать отпечатки пальцев с ящика для угля и каминной решётки.

— А теперь, — провозгласил он, — пройдёмся по комнатам. Банс, сейчас уже такое время, что в любую минуту может прибыть похоронный фургон. Я оставляю вас здесь проследить за этим. Пошли, — бросил он и направился вверх по лестнице.

В холле второго этажа Аллейн остановился и огляделся вокруг.

— Слева от вас, — проинформировал он Бейли, — комната миссис Уайлд, дальше идёт гардеробная её мужа, потом ванная, а дальше комната мистера Батгейта. Все они соединены друг с другом. Довольно необычно, не правда ли? Я полагаю, мы начнём сначала.

Беспорядок в комнате миссис Уайлд был классическим, один к одному перенесённым из какой-то современной комедии. Постель стояла неубранной, на столе поднос с приборами, оставшимися от утреннего чая.

— За работу, Бейли, за работу, — сказал инспектор, и эксперт снова раскрыл свой саквояж.

— Насколько я понимаю, — заметил Бейли, покрывая тонкой пудрой поверхность чашек, — с алиби здесь полный порядок?

— Полный порядок? — переспросил Аллейн. — Этот чёртов полный порядок есть у всех, кроме мисс Грант. Эта особа начала с того, что наврала с три короба, а закончила тем, что хлопнулась в обморок.

Он открыл чемодан и принялся изучать его недра.

— А как насчёт этого русского, доктор он или ещё кто?

— Да, он вполне вероятный кандидат. Вы подозреваете его, Бейли?

— Судя по тому, что вы мне рассказали об этом кинжале и обо всем остальном, он похож. Но лично я склоняюсь в пользу дворецкого.

— Если Токарев наш человек, то он должен очень быстро бегать. Подумайте сами: его комната расположена далеко по коридору. К тому же он все время пел. Что же касается дворецкого, то он не выходил из помещения для слуг, и его видели там.

— А это точно, сэр? Ведь он же удрал.

— Это верно. Проворный старикашка. Вот когда вы добудете мне отпечатки с перил, тогда я смогу ещё как-то определиться. Теперь, Бейли, займитесь ванной. Там должны господствовать Батгейт и Уайлд. Затем возвращайтесь сюда и пройдитесь по комоду, пока я буду работать в других комнатах. И ещё, Бейли, вы не возражаете слегка отклониться от своей узкой специализации?

— С удовольствием, сэр. А что я должен искать?

— Перчатку. Возможно, из жёлтой лайки. С правой руки. Я не ожидаю найти её здесь. Но все же попытаться стоит. И ещё, пожалуйста, составьте список всей одежды.

— Хорошо, сэр, — отозвался Бейли из ван-. ной комнаты.

Аллейн проследовал к нему и внимательно осмотрел гардеробную и ванную комнаты. Затем он перешёл в комнату Найджела.

Здесь все оставалось в том же виде, как и прошлым вечером. Постель была нетронутой. От Банса инспектору было известно, что Найджел всю ночь провёл на ногах, пытаясь дозвониться их семейному адвокату, в свой офис и, по просьбе местной полиции, в Скотланд-Ярд. Для Хендсли и Анджелы он оказался сущей находкой. Ему удалось убедить доктора Токарева закончить разговоры и отправиться спать, он погасил истерику миссис Уайлд, в то время как её супруг опустил руки. Инспектор, конечно, хорошо помнил показания Этель о том, что, когда погас свет, она была вместе с Найджелом в его комнате. Все это было вполне достаточным доказательством его полной невиновности. Но тем не менее его комнату Аллейн также тщательно обследовал.

На прикроватном столике лежал роман Д.Конрада. В пепельнице были видны два окурка сигарет марки «Салливан Пауэлл». Это были как раз две последние сигареты из шкатулки. Этель ведь именно это и говорила, что, когда она вошла, мистер Батгейт докуривал свою последнюю сигарету.

— Итак, мистер Батгейт исключается. Полностью, — пробормотал инспектор себе под нос. — Он не мог выкурить у себя в комнате две сигареты, потом быстренько сбегать и убить человека, разговаривая в это же самое время с горничной. И все за десять — двадцать минут.

Не успел он прийти к такому заключению, как отворилась дверь и вошёл Найджел собственной персоной.

Увидев в своей комнате человека из Ярда, Найджел тут же почувствовал себя виноватым. Такая уж у него была натура.

— Извините, — проговорил он, заикаясь, — я не знал, что вы здесь. Я сейчас уйду.

— Не надо, — дружелюбно улыбнулся Аллейн. — Я вовсе не собираюсь заковывать вас в наручники. А вот спросить кое о чем я бы вас хотел. Вчера вечером, когда вы одевались к ужину, не слышали ли случайно в коридоре какие-нибудь звуки?

— Какие именно?

— Ну, любые. Шагов, например.

— Нет, я ничего не слышал. Понимаете, я все время разговаривал с Уайлдом, он лежал там, в ванне. Я просто был не в состоянии что-то слышать.

— А миссис Уайлд, как я понимаю, все это время находилась в своей комнате. Вы точно помните, что слышали её голос?

Найджел задумался.

— Да, — отозвался он наконец, — да. Я совершенно уверен, что слышал, как мистер Уайлд ей что-то говорил, а она ему отвечала.

— А в какой именно момент? До или после того, как погас свет?

Найджел сел на кровать и схватился руками за голову.

— Вот в этом я не уверен, — произнёс он через некоторое время. — Могу подтвердить под присягой, что слышал её голос, и мне кажется, что это было и до, и после того, как погас свет. А разве это так важно?

— В нашем деле все очень важно. Но то, что вы говорите, совпадает с утверждением горничной Флоранс. Так что все в порядке. А теперь я попрошу вас показать мне комнату доктора Токарева.

— Мне кажется, это здесь, — сказал Найджел и провёл инспектора по холлу второго этажа в коридор, затем, пройдя немного налево, указал на одну из дверей. — По-моему, звуки чудесного пения раздавались вчера отсюда.

Аллейн открыл дверь. В комнате царил идеальный порядок. Постель была неприбрана (её убирает горничная, а сегодня в комнатах никто не появлялся), но едва смята. Похоже, доктор Токарев провёл на удивление спокойную ночь. На прикроватном столике лежали словарь Уэбстера и зачитанный экземпляр «Крейцеровой сонаты» на английском языке.

— Большое спасибо, мистер Батгейт, — поблагодарил Аллейн. — Теперь я здесь поработаю один.

Найджел вышел, испытывая одновременно облегчение, что отделался от инспектора, и какое-то странное любопытство.

Оставшись один, инспектор по очереди открыл платяной шкаф, потом комод и переписал их содержимое. Затем его внимание привлёк чемодан, аккуратно задвинутый под один из шкафов. В нем он нашёл небольшой кожаный несессер для письменных принадлежностей, с замком. Замок был заперт. Но это проблемы не составляло. С помощью отмычки несессер был мгновенно открыт. Здесь Аллейн обнаружил некоторое количество документов, отпечатанных по-русски, несколько фотографий, на большинстве из которых был изображён доктор, и небольшой замшевый мешочек, в котором хранилась печать. Аллейн подошёл к письменному столу и приложил её к листу бумаги. На оттиске был отчётливо виден кинжал с длинным острым клинком. Тихо насвистывая, инспектор просмотрел все документы. На большей части из них были оттиски этой печати. Он переписал в свой блокнот несколько предложений, тщательно протёр печать, аккуратно уложил все в несессер, запер его и поставил чемодан на место. Потом он сделал в блокноте запись: «Связаться с Сумиловым; см. выше» — и, бросив прощальный взгляд на все вокруг, покинул комнату.

Он прошёл в комнату Анджелы, а оттуда к Розамунде Грант. В последнюю очередь он нанёс визит сэру Хюберту Хендсли, посетив также его гардеробную и ванную. Везде он действовал примерно одинаковым образом — скрупулёзно изучал все, что только можно: составлял подробный список вещей, обшаривал все карманы, сортировал, исследовал, а затем тщательно восстанавливал все в прежнем положении. Для себя он нашёл здесь мало интересного и в гардеробной Хендсли сделал перерыв, чтобы выкурить сигарету.

В комнату кто-то тихо постучал. Вежливое бормотание снаружи показало, что это сержант Бейли.

Аллейн вышел в коридор.

— Прошу прощения, сэр, — сказал Бейли, — но, кажется, я кое-что нашёл.

— Где?

— В комнате дамы, сэр. Я оставил там все, как было.

— Пошли.

Они возвратились в комнату Марджори Уайлд, встретив по дороге Мэри, которая глядела на них во все глаза.

— В чем дело, Мэри? — строго спросил Аллейн. — Ведь я, кажется, просил всех вас в течение часа оставаться в своих комнатах.

— Да, сэр. Я очень сожалею, сэр, но хозяину понадобилась его тужурка с поясом. Там в кармане лежит его трубка, сэр. И мистер Роберте послал меня за ней.

— Передайте Робертсу, что если я дал какие-то инструкции, то их надо выполнять. А тужурку сэру Хюберту я принесу сам.

— Да, сэр, — пробормотала она и стремглав бросилась вниз по лестнице.

— Итак, Бейли, что мы имеем? — спросил инспектор, плотно закрывая за собой дверь комнаты миссис Уайлд.

— Видите, как хитроумно придумана установка этих выдвижных ящиков?

Шесть ящиков, вынутых из георгианского комода, были аккуратно расставлены по полу.

— Да, Бейли, вещь антикварная, — произнёс инспектор Аллейн. — Очень симпатичная вещь.

Он подошёл к каркасу комода и задумчиво погладил поверхность.

— Однако она с изъяном, — сказал Бейли. — В нижней части, между ящиком и облицовкой, есть пустота, а вот здесь — дыра. Видите, сэр? По-моему, дело было так: кто-то второпях сунул в ящик небольшой предмет. А он через дырку упал на дно комода. Вы можете его потрогать. Вот он.

Аллейн опустился на колени и просунул пальцы в щель внизу комода.

— Подайте мне, пожалуйста, вон ту вешалку. Кажется, у неё крючок подходящий, — сказал он быстро.

Бейли подал ему вешалку. Через несколько минут инспектор торжествующе хмыкнул и, выудив наружу небольшой мягкий предмет, внимательно всмотрелся в него. Это была женская жёлтая лайковая перчатка.

Инспектор вытащил из кармана конверт и извлёк оттуда потерявшую цвет, покрытую пузырьками кнопку, вокруг которой сохранились обгоревшие кусочки кожи. Он положил её рядом с находкой.

Две кнопки были совершенно одинаковы.

— Ну что ж, Бейли, неплохо для начала, — произнёс инспектор Аллейн.

ГЛАВА VII

РЕНКИН ПОКИДАЕТ ФРАНТОК

После краткого раздумья Аллейн подошёл к письменному столу и положил на него перчатку. Затем он выдвинул стул и сел, разглядывая находку так, если бы она представляла своего рода загадку, за разрешение которой объявлено большое вознаграждение. Он поджал губы, скривил их, левая нога его все время слегка подрагивала. В конце концов он извлёк из кармана рулетку, а также складную стальную линейку, и занялся — прецизионными измерениями.

Бейли собирал комод, тщательно укладывая на место каждую вещь.

— Подайте мне одну из перчаток мадам, — внезапно прохрипел Аллейн.

Бейли выбрал изящную замшевую перчатку желтовато-коричневого цвета и положил на письменный стол.

— Она вроде бы на несколько размеров меньше, — заметил он и возвратился к своему занятию.

— Меньше-то она меньше, — возразил инспектор, — но дело в том, что она совсем другого типа. Ваша находка — это спортивная перчатка, в мужском стиле. Разумеется, мужчина средней комплекции запросто мог её надеть. В таких перчатках держат обычно тросточки. Знаете, такие, верхняя часть которых раскрывается как сиденье.

Он понюхал обе перчатки и посмотрел на этикетки.

— Из одного и того же магазина, — заключил инспектор и продолжил свои измерения, все время занося данные в блокнот.

— Так, с этим покончено, — наконец изрёк он и передал Бейли замшевую перчатку. Тот аккуратно уложил её на место.

— А как насчёт той, другой? — спросил Бейли.

Аллейн задумался.

— Я думаю, — проговорил он наконец, — я думаю, что пошлю её, пожалуй, зарабатывать себе на пропитание. Вы уже закончили?

— Да, сэр.

— Тогда займитесь отпечатками пальцев в остальных комнатах. Встретимся у Ренкина перед обедом.

Он положил перчатку в карман и направился вниз.

Холл был пуст, только Банс дежурил у входной двери. Аллейн прошёл мимо него в переднюю. Банс повернулся вокруг своей оси и уставился на инспектора через стекло.

В передней на вешалке висели несколько пальто, здесь же была собрана солидная коллекция тростей и галош. Аллейн внимательно обследовал эти скучные предметы, проверив карманы и все время делая пометки в своём неизменном блокноте. От дыхания Банса дверное стекло запотело.

Наконец, инспектор вынул из кармана жёлтую лайковую перчатку. Он швырнул её на скамью, поднял, засунул среди тростей, извлёк оттуда и в конце концов уронил на пол.

Поймав взгляд констебля и, видимо, решив утолить его мучительное любопытство, Аллейн приложил палец к губам и приподнял левую бровь. Спазм удовлетворённого желания пробежал по лицу констебля Банса. Теперь на этом лице появилась хитрая усмешка. Мол, мыто с вами знаем, где собака зарыта.

Аллейн вынул трубку и набил её табаком. Затем отворил стеклянную дверь. Банс сделал шаг назад.

— Где леди и джентльмены? — спросил Аллейн.

— Гуляют в парке, сэр.

— Во сколько обед?

— В четверть второго.

Инспектор посмотрел на часы. Обед минут через двадцать. Да, хлопотливое выдалось утро. Он вернулся в переднюю, сел на скамью и в течение пятнадцати минут раскуривал свою трубку, не удостаивая констебля взглядом. Передняя наполнилась табачным дымом. В пять минут второго Аллейн открыл внешнюю дверь, выбил трубку о каменную ступеньку крыльца и задумался, глядя на подъездную аллею.

Из парка доносились звуки голосов. Аллейн устремился назад, в переднюю, и Банс снова пришёл в возбуждение, увидев, как инспектор снял с вешалки несколько пальто и бросил их на пол. Когда Хендсли, супруги Уайлд, Анджела и Токарев поднялись по ступеням, он стоял, наклонившись над этими пальто. Увидев детектива в такой позе, они остановились в молчании.

— Прошу прощения, — выпрямившись, произнёс Аллейн, — что загораживаю вам дорогу. Занимаюсь своей рутинной работой. Сэр Хюберт, я вот что хотел у вас спросить: возможно ли, чтобы кто-нибудь мог спрятаться за этими пальто, у вешалки?

— Да, да, конечно, — быстро и с пылом отозвался Хендсли. — Я думаю, это вполне возможно. Так вы считаете, это произошло именно так? То есть кто-то явился в дом прежде, чем заперли входную дверь, и затаившись ждал, когда предоставится благоприятный момент?

— Это действительно возможно, — начал доктор, — я тоже об этом размышлял. Совершенно ясно, что…

— Но после того как преступление было совершено, дверь оставалась запертой, не правда ли? — прервал его инспектор.

— Да, — ответил Хендсли, — да, это верно. Но в темноте убийца мог скрыться и через одну из задних дверей.

— Это следует иметь в виду, — согласился Аллейн.

Он начал возвращать на вешалку пальто и, занимаясь этим, случайно уронил на пол жёлтую лайковую перчатку. Аллейн наклонился и поднял её.

— Перчатка, — громко произнёс он. — Боюсь, что она выпала из кармана какого-то пальто. Тысяча извинений. Будьте добры, скажите, чья это перчатка?

— Марджори, это же твоя перчатка, — неожиданно сказала Анджела.

— Что? Да, да, — миссис Уайлд смотрела на перчатку, не прикасаясь к ней. — Я… это моя. Я думала, что потеряла её.

— Я не вижу вторую, — сказал Аллейн. — Это ведь левая перчатка. Теперь вы будете обвинять меня, что я потерял правую.

— Да нет, я теряла как раз левую. Обронила, наверное, где-то здесь.

— А вы уверены, миссис Уайлд, что правая была на месте? — спросил Аллейн. — Дело в том, что если она была на месте, а теперь её нет, то, может быть, следует поискать.

— Вы имеете в виду, — сказал Хендсли, — что правой перчаткой мог воспользоваться убийца, когда он прятался здесь?

— Очень интересная идея, — произнёс Артур Уайлд. — Дорогая, а когда ты потеряла эту перчатку?

— Не знаю. Откуда мне знать, — ответила Марджори Уайлд одними губами. — Значит, вчера… вчера мы ходили гулять… он и я. Правая перчатка была на мне. Это ведь он подарил мне эти перчатки, ты помнишь, Артур? На последнее Рождество. Да, да, он ещё увидел, что у меня только одна перчатка, и в шутку упрекнул, мол, какая я растеряха.

Она невидящими глазами посмотрела на Уайлда, а он обнял её за плечи и стал укачивать, как ребёнка.

— Вы хотите сказать, что гуляли вчера в одной перчатке? — спросил Аллейн.

— Да, в одной.

— Ну, а когда вы вернулись, как вы с ней поступили, миссис — Уайлд?

— Я не помню. Но в моей комнате её нет.

— Ты думаешь, что оставила её здесь? — мягко спросила Анджела. — Марджори, попытайся вспомнить. Я понимаю, что имеет в виду мистер Аллейн. Это может оказаться очень важным.

— Я говорю тебе, что не помню. Но мне кажется, я оставила её здесь. Да, да, оставила. Артур, как ты думаешь, я оставила её здесь?

— Золотко моё! — произнёс Уайлд. — Я не присутствовал при этом, но, зная, как ты обычно обращаешься с вещами, думаю, ты и в самом деле могла оставить её здесь. Обычно ты, как только входишь в помещение, тут же снимаешь перчатки. Я считаю это более чем вероятным. И потерянная перчатка, как видите, нашлась именно здесь, — последнюю фразу он произнёс, обращаясь к Аллейну.

— Я тоже так считаю, — согласился Аллейн. — Большое спасибо, миссис Уайлд. Извините, что побеспокоил вас.

Он открыл дверь в холл и пропустил туда миссис Уайлд с Анджелой. Следом зашли мужчины. Хендсли задержался.

— Как насчёт того, чтобы перекусить с нами, мистер Аллейн? Я был бы в восторге…

— Благодарю вас, — отозвался Аллейн, — но я должен закончить работу наверху. Кроме того, в час тридцать прибудет похоронный фургон. Мистер Хендсли, я попросил бы вас подольше задержать гостей за столом.

— Да, да, — смутился Хендсли, — я понимаю. Конечно, я постараюсь.

Буфетчик Роберте появился в холле и пригласил на обед. Аллейн подождал, когда все уйдут, положил перчатку в карман и поднялся наверх в комнату Ренкина, где его уже дожидался Бейли.

— Есть успехи? — спросил он.

— Не сказал бы, что большие. Это перчатка миссис Уайлд. Она её потеряла. Возможно, сунула в нижний ящик комода сразу после приезда сюда. Вечером она была только в одной перчатке, и есть мнение, что миссис Уайлд оставила её в передней. Это мнение возникло после того, как я инсценировал там обнаружение этой перчатки. Тем не менее такое весьма вероятно. Если это так, то её мог взять кто угодно. Я подвёл их к тому, что «наш» человек появился с улицы. Вы видели местность вокруг? Это почти невозможно, но весьма полезно, чтобы все считали это нашей основной версией.

— А ведь действительно, дворецкий мог запросто найти эту перчатку в передней или холле, — сказал Бейли.

— Ага, оседлали любимого конька. Да, могло быть так, но с равной вероятностью перчатку мог взять любой из обитателей дома. Итак, Бейли, доставайте из шкафа всю одежду. И побыстрее. А на эту перчатку я возлагаю большие надежды.

— Отпечаток пальца левой руки на шаровом окончании перил принадлежит мистеру Уайлду, — сообщил Бейли.

— Вот как? — отозвался Аллейн без всякого энтузиазма.

— Мне кажется, сэр, — произнёс Бейли, открывая створки платяного шкафа, — убийца Ренкина очень рисковал. А если бы тот внезапно обернулся и они оказались лицом к лицу?

— Если это был кто-то из гостей, то он мог бы все сразу же представить как игру, как будто он «играет в убийство».

— А откуда ему было знать, что Ренкин сам не «убийца»?

— Ну, здесь шансы были примерно девять к одному, — сказал Аллейн. — Единственным, кто знал это точно, был мистер Уайлд, но он лежал в ванне. А впрочем, погодите… был ещё один.

— Да, сэр. Василий.

— Один — ноль в вашу пользу, Бейли. Но Василий в игре не участвовал.

— Да, сэр, Не участвовал.

— Но я вовсе не уверен в том, что вы не правы. Ладно, а что у нас здесь?

Бейли уже выложил костюмы Ренкина на кровать, а сейчас опрыскивал пудрой кувшин и стаканы. Некоторое время они работали в тишине, пока Аллейн не добрался до последнего предмета одежды Ренкина — смокинга. Его он поднёс к окну и осмотрел более внимательно.

— У богатых людей, — объявил он, — например, у таких, которые могут позволить себе держать камердинера, найти что-то гораздо труднее, чем у представителей низших классов. Это почти правило. Но в данном случае мы имеем дело с исключением. Хотя вполне возможно, камердинер мистера Ренкина отправил его сюда с чистым смокингом. Но в субботу вечером он замазал переднюю часть губной помадой или каким-то кремом.

— Дамский любимец, чего вы хотите, — спокойно заметил Бейли.

— Бедняга. Знаете, в нашей работе есть немало неприятных моментов. Например, когда надо перебирать и обнюхивать нижнее бельё клиентов. Впрочем, это далеко не самое неприятное.

Аллейн достал конверт и перочинный нож. Аккуратно соскребая пылинку за пылинкой он собрал в конверт немного вещества со смокинга.

— Я мог бы, конечно, отправить этот смокинг на экспертизу, но не думаю, чтобы это что-то существенно изменило. Давайте, Бейли, просмотрите бумаги и ящики комода. И на этом заканчивайте.

Он оставил его одного, а сам вновь прошёлся по комнатам миссис Уайлд, Анджелы и Розамунды Грант. В каждой из них он нашёл на туалетном столике набор бутылочек, тюбиков и коробочек. Миссис Уайлд, похоже, путешествовала, везя" на буксире половину салона красоты. С инспектором сейчас была и его сумка. Он раскрыл её. Внутри находилось множество бутылочек. В каждую из них он отлил немного жидкого крема и духов. Затем вернулся в комнату Ренкина, взял смокинг и тщательно его обнюхал.

— Мне кажется… — заявил он Бейли, — мне кажется, что здесь мы имеем смесь «Молочка гардении» и «Шанели номер пять». Стало быть — миссис Уайлд и не исключено, что и мисс Грант. Впрочем, результаты экспертизы меня поправят.

— У них тут пыль вытирают только с внешней стороны перил. С внутренней практически нет. На оконечной части перил имеется след перчатки. Вы это заметили, сэр?

— Нет, лестницу я так подробно не осматривал, — отозвался Аллейн.

С этими словами он покинул второй этаж и спустился вниз. В холле он нашёл Найджела.

— Вы что-то рано покончили с обедом, мистер Батгейт.

— Да, — ответил Найджел. — Сэр Хюберт сказал мне, что должно произойти, и я решил, — если вы, конечно, не возражаете, — присутствовать, когда Чарльза…

— Конечно. Я имел в виду, что дамы… для них лучше, если бы эта процедура прошла незамеченной. Не хотите пройти в кабинет?

— Если можно.

На пороге Найджел остановился. Ведь, наверное, сейчас я вижу Чарльза в последний раз, мелькнуло у него. Он почему-то считал себя обязанным прикоснуться к нему. — Нерешительно протянутая рука встретилась с неприятно-тяжёлым холодом лба. Он поспешно вернулся в холл.

Похоронный фургон прибыл вовремя. В дом вошли служащие. Они вынесли Ренкина из кабинета и проворно уложили в машину. Аллейн с Найджелом стояли на ступенях крыльца, наблюдая за тем, как машина исчезает вдали. Присутствие инспектора Найджелу было приятно. Он повернул, чтобы что-то у него спросить, но того уже рядом не было. Сзади стояла Анджела.

— Я тоже видела, как его увозили, — сказала она. — Пошли прогуляемся.

— Я бы не возражал, — тихо ответил Найджел. — А куда мы пойдём?

— Давай обойдём вокруг дома по дальней дороге, а потом, может быть, поиграем в бадминтон. Согласен?

— Отлично, — отозвался Найджел, и они пошли.

— Надо немного развеяться, — решительно заявила она, после того как они некоторое время в молчании шли по аллее. — И почаще это надо делать, иначе здесь просто сойдёшь с ума.

— А я-то считал, что уж тебе, по крайней . мере, это не грозит.

— Так вот, ты ошибался. Кстати, там впереди ручей, не очень широкий, может быть, нам удастся его как-нибудь перепрыгнуть. Так, о чем это мы? Ах да, обо мне и о возможности сойти с ума. Так вот, спешу тебя заверить, у меня на душе иногда бывает так муторно, что… ну просто… В общем, как в русских романах. Но только, ради Бога, не будем говорить о русских. С меня и доктора Токарева достаточно. По-моему, его слишком много.

— Да, общение с ним утомительно.

— Найджел, — вдруг произнесла она, понизив голос, — давай заключим соглашение, своего рода пакт, о том, что будем друг с другом совершенно откровенны. По поводу убийства, я имею в виду. Согласен? Или ты находишь моё предложение глупым?

— Я согласен. И рад, что ты предложила это, Анджела. Да, и с чего ты решила, что я сочту это глупым?

— Тогда все в порядке. Начнём? Я не верю, что Чарльза убил ты. А как насчёт меня? Ты думаешь, его убила я?

— Нет.

— А кто это сделал, как ты думаешь?

— Если честно, то я вообще не думаю.

— Но как же… Что, у тебя на этот счёт совсем нет никаких соображений?

— Ну, вроде бы положено подозревать Василия, но, ей-Богу, Анджела, душа моя не принимает это. Такой добродушный старикан…

— Да, да, понимаю, — согласилась она. — Я тоже где-то внутри себя чувствую, что это не он.

— А кто? Что ты чувствуешь, Анджела? Кто это? Впрочем, если не хочешь, не отвечай.

— Нет, нет, это часть нашего соглашения.

— Ну, тогда скажи.

Они уже достигли ручейка. Он и впрямь был узеньким, но по обе его стороны среди жидкой грязи виднелось множество мелких луж.

— Давай, я перенесу тебя, — предложил Найджел.

— Ничего страшного, если я испачкаю свои туфли.

— Но мне будет неприятно. Лучше давай я тебя перенесу.

Анджела посмотрела на него. И от того, как она посмотрела, Найджелу вдруг стало хорошо, как никогда прежде. «Что же это такое? — смущённо подумал он. — Ведь я её почти не знаю. Мы только, только встретились, всего два дня назад. Что же это творится со мной?»

— Ну хорошо, — сказала она и одной рукой обняла его за шею.

Найджел зачерпнул в ботинки немного холодной воды, но это же сущая ерунда. Он нёс её до самых деревьев.

— Ты уже можешь меня отпустить, — тихо, одними губами, прошептала она ему на ухо.

— Сейчас, сейчас, — почему-то громко проговорил он, почти крикнул. — Конечно… — и отпустил.

— А теперь, — начала Анджела (лицо её, непонятно почему, стало пунцовым), — когда мы пересекли этот ручей, я скажу тебе, что я чувствую… Хотя, погоди… что это там?

Сзади, со стороны дома чей-то голос звал:

— Мистер Батгейт!

Они обернулись и увидели миссис Уайлд. Она махала рукой.

— Вас к телефону, из Лондона! — крикнула она.

— Черт бы тебя побрал! — пробормотал себе под нос Найджел и крикнул в ответ: — Спа-си-бо!

— Возвращайся скорее, — сказала Анджела. — Я дойду до амбара и буду ждать тебя там.

— Но ты так и не сказала мне…

— Ты знаешь, я передумала.

ГЛАВА VIII

СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ РЕБЁНОК

Оказалось, звонил Беннингден, семейный адвокат. Мистер Беннингден был одним из тех маленьких, высушенных джентльменов, которые так растворились в своей профессии, что почти полностью потеряли индивидуальность. Смерть Чарльза Ренкина его глубоко взволновала. Найджел, знавший его достаточно близко, в этом не сомневался. Но сухой голос, дробное стаккато фраз не выражали ничего, кроме того, что может выражать официальный юрист.

Он намеревался приехать во Франток завтра после полудня. Найджел повесил трубку и отправился разыскивать Анджелу.

На полдороге он наткнулся на Аллейна. Тот беседовал с младшим садовником. Очевидно, инспектор решил снять показания с работников усадьбы. Найджел вспомнил, как было вчера, когда гости разбрелись по парку. Он видел, как Ренкин и миссис Уайлд скрылись в тенистой аллее, и ещё подумал: а интересно, Уайлд и Розамунда тоже гуляют вместе? И ещё интересно: по какой дороге гуляет сейчас инспектор? — подумал Найджел уже не в первый раз. Младший садовник держал за руку маленькую девочку, краснощёкую и очень чумазую, так что пол можно было определить весьма приблизительно. Собственно, Аллейн беседовал не с садовником, а с ребёнком, и вид у него (разумеется, у инспектора) был чрезвычайно озадаченный.

— Мистер Батгейт, — позвал инспектор, — одну минутку! Вы умеете обращаться детьми?

— Просто не знаю, что и сказать, — ответил Найджел.

— Да не спешите вы, ради Бога. Это Стимсон, он здесь у них третьим садовником, а это его дочь…мм…Сисси. Сисси Стимсон. Стимсон говорит, что она вчера вернулась из парка и что-то рассказывала о плачущей женщине. Мне бы, конечно, очень хотелось поподробнее узнать об этом примечательном инциденте, ибо речь, видимо, идёт об одной из наших дам. Но дитя это очень трудный свидетель. Попробуйте вы, может, у вас получится. Мне непременно надо идентифицировать плачущую женщину, ну и, конечно, того, кто шагал рядом с ней. Сисси не из болтливых. Мм… Сисси, это мистер Батгейт. Он пришёл поговорить с тобой.

— Привет, Сисси, — неохотно произнёс Найджел.

Сисси немедленно спряталась за отцовскую ногу и зарылась лицом в его весьма неаппетитные штаны.

— Да не выйдет у вас ничего. Это ребёнок особенный. — Садовник повернулся к Найджелу. — Я говорю, характер у неё особенный. Вот если бы здесь была её мама, она бы, я не сомневаюсь, из Сисси все вытянула. Но нам не повезло, сэр, жена до субботы уехала к матери, а вот у меня к ней нет такого подхода. Да оставь ты это, Сисси. Стань сюда.

Он смущённо пошевелил ногой, но девочка покидать укрытие отказывалась.

— Сисси! — просюсюкал Найджел, чувствуя себя полным идиотом. — Тебе нравится этот красивый серебряный пенни?

Из-за штанины появилась пара насторожённых глаз. Найджел извлёк из кармана шиллинг и повертел его в руках.

— Гляди-ка, что я нашёл, — проворковал он, притворно улыбаясь.

Хриплый фальцет изрёк:

— Дай…

— Ого, — оживился Аллейн, — чудесно. Продолжайте в том же духе.

— Ты хочешь заполучить этот красивый серебряный пенни? — спросил Найджел и присел перед девочкой на корточки. Шиллинг оказался совсем близко от её лица.

Сисси неожиданно попыталась цапнуть монету, но Найджел оказался проворнее и тут же убрал руку.

— Это не пени… это шилин, — насмешливо протянула Сисси.

— Да, конечно, ты права, — согласился Найджел. — Теперь послушай меня. Я дам тебе его, если ты расскажешь этому джентльмену, — он показал глазами на Аллейна, — что ты вчера видела в парке.

Ответом была тишина.

— О! — внезапно воскликнул инспектор. — Глядите, я тоже нашёл серебряный шиллинг. Надо же!

Стимсон заметно оживился.

— Иди сюда, ну! — позвал он дочь. — Расскажи, ну! Расскажи джентльменам о той леди, что плакала в роще. Они дадут тебе пару монет. Пару монет тебе дадут, говорю! — Он начал терять терпение.

Сисси показалась из-за укрытия и стала рядом с отцом, переминаясь с ноги на ногу и сосредоточенно ковыряя в носу.

— Эта леди была большая? — спросил Аллейн.

— Не-а, — отозвалась Сисси.

— Она была маленькая? — предположил Найджел.

— Не-а.

— Ну хорошо, предположим, — инспектор задумался, как бы проверяя себя, — что она была одна. Она была одна?

— Я видела тётю, — сказала Сисси.

— Очень хорошо. Прекрасно. И что, эта тётя была одна? Совсем одна? — почти запел Аллейн. — Совсем одна!

Сисси уставилась на него.

— Она гуляла сама с собой? — спросил Найджел, стараясь подстроиться под речь ребёнка.

— Не-а, — ответила Сисси.

— С тётей кто-то был?

— Да-а.

— Другая тётя? — предположил Найджел.

— Не-а. Тёти с тётями в рощу не ходят. Стимсон хрипло засмеялся.

— Ну разве это не сокровище, сэр? — спросил он.

— Продолжаем, — твёрдо произнёс Аллейн. — Продолжаем. Тётя была с дядей? Найджел повторил вопрос.

— Да-а, — уступила Сисси.

— Что за дядя? — начал Аллейн.

Сисси снова сделала попытку цапнуть у Найджела шиллинг, издав при этом хриплый вопль.

— Этот дядя был большой? — спросил Найджел, делая шаг назад.

— Дай мне шилин, — захныкала Сисси. — Дай! Дай шилин!

— Нет, — сказал Найджел. — Пока — не будешь хорошей девочкой.

Сисси пронзительно взвизгнула и убежала вперёд по дорожке. Остановившись поодаль, она заплакала.

— Сорвалось, — с сожалением констатировал Стимсон.

— Кто это здесь обижает нашу хорошую девочку? — Из-за поворота появилась Анджела. Через мгновение она присела перед Сисси. и взяла её на руки. Девочка доверчиво обняла её за шею и зарыла своё маленькое личико в блузке.

— Поговори с этими гадкими жентяменами, — всхлипнула Сисси, — и забери у них шилин.

— Деточка моя, — запричитала Анджела. — Зачем вы её дразните? — с осуждением произнесла она, глядя на Найджела с Аллейном.

— Мы вовсе и не собирались её дразнить, — удручённо пробормотал Найджел. — Верно, Стимсон?

— Конечно, нет, сэр, — согласился Стимсон. — Тут вот что было, мисс: Сисси видела вчера леди с джентльменом в роще, и леди плакала, а этот джентльмен хочет знать, как там все было. А Сис упёрлась.

— Ничего удивительного, — сказала Анджела. — Дайте мне монеты, которыми вы искушали несчастного ребёнка.

Аллейн с Найджелом послушно вручили ей свои шиллинги.

— Вот видишь, деточка, — проворковала Анджела, — мы ничего им не скажем. Это будет наш с тобой секрет. Ты тихонько шепнёшь мне на ушко, что эти смешные взрослые дяди и тёти делали в парке. А вы, Стимсон, не ждите. Идите. Я приведу её вам.

— Очень хорошо, мисс, — сказал Стимсон и удалился.

Сисси что-то, захлёбываясь, зашептала на ухо Анджеле.

— Леди в красивой красной шляпке, — громко прошептала Анджела. — Бедная леди! Наверное, этот плохой джентльмен её бил? Это был большой джентльмен?

Аллейн не отрывался от блокнота. Сисси прилипла к уху Анджелы.

— Это был смешной джентльмен, — сообщила Анджела. — А почему он был смешной? Ах, просто смешной. Вот как. Ты видела и другую леди. Да? И что она делала? Просто гуляла. Ну вот и все. Очень мило мы с тобой посекретничали. А теперь пойдём домой.

— А я тоже знаю секрет, — воскликнул инспектор Аллейн.

Сисси, которая теперь стояла рядом с Анджелой, повернула к нему влажные глаза. Инспектор внезапно присел перед ней и неожиданно состроил потешную гримасу, высоко подняв свою изящную чёрную бровь, чуть ли не до середины лба.

Сисси хихикнула. Бровь вернулась на место.

— Ещё, — потребовала Сисси.

— Она не может снова подняться. Ей нужно, чтобы ты прошептала мне на ухо ещё что-нибудь о джентльмене из рощи, — сказал Аллейн.

Сисси пересекла дорожку и положила свою пухлую, испачканную землёй ладошку на лицо инспектора. Он слегка уклонился и замотал головой. Сисси зашептала. Бровь доползла вверх.

— Видишь? Видишь, как она действует? — оживился инспектор Аллейн. — А если мы сейчас пойдём с тобой в ту рощу, то вообще никто не знает, что моя бровь начнёт вытворять.

Сисси через плечо посмотрела на Анджелу.

— Мы пойдём в рощу, — коротко бросила она.

Аллейн взял ребёнка на руки.

— Разрешите удалиться, мисс Норт? — вежливо осведомился он.

— Я разрешаю вам, инспектор Аллейн. Удаляйтесь, — с шутливой важностью произнесла Анджела.

Свободной рукой инспектор отдал гвардейский салют и с Сисси на руках двинулся по дорожке, а она ласково обняла его ручонками за шею.

— Поразительно, — восхитился Найджел.

— Ничего особенного, — возразила Анджела. — Просто ребёнок соображает, что к чему.

— В бадминтон поиграем? — спросил Найджел.

— Вне всякого сомнения, — отозвалась мисс Норт.

После свидания с мисс Стимсон инспектор Аллейн вернулся озабоченным. Первым делом он перелистал свои заметки, сделанные накануне, и нашёл то, что ему было нужно про красную шляпку. Потом вызвал Этель и осведомился, можно ли поговорить с мисс Грант. Выяснилось, что у неё сейчас доктор Янг.

— Я подожду доктора в холле, — сказал Аллейн и присел на диван.

Долго ему коротать время в одиночестве не пришлось — с прогулки явился Уайлд. Он слегка смутился, как и все во Франтоке, когда сталкивались с инспектором, но потом, осмелев, решил справиться, не ждёт ли Аллейн кого-нибудь здесь.

— Я ожидаю доктора Янга, — ответил Аллейн, — и ещё мне хотелось бы повидать сэра Хюберта. Мистер Уайлд, вы, случайно, не знаете, где бы он мог сейчас быть?

Археолог характерным жестом испортил себе причёску.

— Он был там. — Уайлд указал на дверь кабинета.

— В кабинете?

— Да.

— В самом деле? Значит, я с ним разминулся. А когда он туда вошёл?

— Вскоре после того, как… увезли Чарльза. Сэр Хюберт, наверное, и сейчас там. Если хотите, я пойду узнаю.

— Я был бы вам очень признателен.

Уайлд открыл дверь кабинета и заглянул. Очевидно, Хендсли был там, потому что Уайлд зашёл внутрь, и Аллейн услышал, как они разговаривают. Через пару минут Уайлд вернулся. Инспектору показалось, что он чем-то чрезвычайно обескуражен.

— Он сейчас выйдет, — сказал Уайлд и, кивнув инспектору, пошёл наверх.

На пороге кабинета появился Хендсли с листом почтовой бумаги в руке.

— Это вы, инспектор? — сказал он. — А мне тут понадобилось просмотреть кое-какие бумаги. — Он помедлил и, болезненно поморщившись, добавил: — Я просто физически не мог войти в кабинет, пока там находилось тело мистера Ренкина.

— Я вас прекрасно понимаю, — заверил его Аллейн.

— Вот это, — продолжил Хендсли, показывая листок, — и есть тот самый документ, о котором я упоминал сегодня утром. Завещание Ренкина, согласно которому владение кинжалом переходит ко мне. Вы, кажется, говорили, что хотите взглянуть на него.

— Вы очень облегчили мне задачу, сэр Хюберт, — сказал Аллейн. — Я как, раз собирался просить вас об этом.

Он взял листок и с безразличным видом пробежал глазами.

— Я сомневаюсь, — произнёс Хендсли, глядя на входную дверь, — чтобы это завещание имело законную силу. Ведь все это делалось в шутку. А вы как считаете?

— Конечно, исчерпывающий ответ может дать только адвокат, — ответил Аллейн, — но мне представляется, что документ в полном порядке. Ничего, если некоторое время он побудет у меня?

— Конечно. А вообще я хотел бы иметь, его у себя. Сохранить на память, — он сделал паузу, а потом быстро добавил: — Это последнее, что написано его рукой.

— Разумеется, — невозмутимо отреагировал Аллейн.

Сверху спускался доктор Янг.

— Доктор Янг, могу я нанести визит вашей пациентке? — спросил Аллейн.

Доктор показал, что все премудрости викторианских книг по уходу за больными ему хорошо известны. Он выглядел именно так, как там и было рекомендовано выглядеть настоящему врачу — смесь степенной важности с мрачной озабоченностью.

— Состояние её не из лучших, — задумчиво проговорил он. — А так ли уж это необходимо?

— В противном случае я не стал бы вас тревожить, — дружелюбно ответил Аллейн. — Это много времени не займёт, и к тому же я знаю, как себя вести с больными.

— У неё очень взвинчены нервы. Я бы предпочёл, чтобы её никто не беспокоил, хотя бы некоторое время, но… разумеется…

— Разумеется, мистер Аллейн должен поговорить с ней, — вмешался Хендсли. — Доктор Янг, у нас сейчас нет времени на пустопорожние разговоры.

— Но, сэр Хюберт…

— Абсолютно ничего страшного, — решительно прервал его Хендсли. — Я хорошо знаю Розамунду. Это молодая женщина со многими комплексами. Правда, нервы свои совершенно распустила. Чем скорее инспектор закончит здесь свои дела, тем лучше для всех нас.

— Я желал бы только, чтобы каждый в этом доме думал точно так же, — заметил Аллейн. — Это займёт десять минут, доктор Янг.

Он начал подниматься наверх, не дожидаясь ответа доктора.

На стук в дверь Розамунда Грант отозвалась своим, как обычно сильным глубоким голосом. Он вошёл и обнаружил её лежащей в постели, с ужасно бледным лицом, почти белым, и совершенно бескровными губами. Однако увидев, кто пожаловал в гости, в лице она не изменилась и пригласила инспектора сесть.

— Благодарю вас, — сказал Аллейн. Он придвинул небольшое кресло и уселся между кроватью и окном.

— Мне весьма грустно видеть вас лежащей в постели, мисс Грант, — торжественно начал он, — и ещё грустнее от мысли, что вынужден вас беспокоить. Я часто задаю себе один и тот же вопрос: какая из профессий доставляет больше неудобств людям, детектива или журналиста?

— Ну, по этому поводу вам следует обменяться мнениями с Найджелом Батгейтом. А впрочем, — устало добавила она, — он не пытается выпытывать что-то у нас. Полагаю, даже самый пронырливый журналист не станет делать материал на смерти своего кузена, особенно если унаследовал все его состояние.

— Мистер Батгейт просто один из гостей этого дома. И кстати, он абсолютно вне подозрений, — сказал Аллейн.

— Да, да, конечно, — резко бросила она. — Ну, а список подозреваемых, конечно, возглавляю я. Не так ли, инспектор Аллейн?

Инспектор с непроницаемым видом глядел перед собой. Ну как узнать, что там творится в голове у этой бледной грубоватой женщины? Как проникнуть в закоулки её сознания?

— Я считаю… — произнёс он наконец, — я считаю, что тот путь, который вы избрали сегодня утром, пытаясь ввести меня в заблуждение, ведёт в тупик. Вам кто-то дал дурной совет. Такие вещи производят неприятное впечатление. Гораздо лучше будет, если вы расскажете мне, куда вы ходили вчера вечером после ванной. В свою комнату вы сразу не пошли. Флоранс видела, как вы возвращались откуда-то по коридору. Мисс Грант, где вы были?

— А вам не приходит в голову, что… что моему поведению утром имеется весьма естественное и очевидное объяснение. Есть вещи, о которых нельзя рассказывать и неприлично спрашивать. Тем более при всех.

— Что-то не верится, мисс Грант, — жёстко произнёс Аллейн. — Вы не из тех викторианских девиц, которых шокируют подобного рода объяснения. Так что скажите, где вы были, мисс Грант? Заставить говорить я вас, конечно, не могу, но искренне советую — расскажите.

Тишина.

— Ну, тогда скажите, с кем вы прогуливались в парке? На вас была красная шляпка, и вы тогда ещё сильно плакали?

— Я не могу вам сказать, — взорвалась Розамунда, — понимаете, не мо-гу!

— Как вам угодно, — Аллейн вдруг потерял интерес к этой теме. — Прежде чем уйти, я хотел бы прояснить несколько фактов. Они касаются вас. Первое: как давно вы знакомы с мистером Ренкиным?

— Шесть лет.

— О, довольно давнее знакомство. Наверное, вы были ещё совсем девочкой, когда познакомились с ним.

— Я училась тогда в Ньюнхеме. Чарльз почти на двадцать лет старше меня.

— В Ньюнхеме? Вот как? С вами могла учиться моя кузина, Кристина Аллейн.

Прежде чем ответить, Розамунда помедлила несколько секунд.

— Да, — произнесла она наконец, — я её припоминаю.

— Она теперь химик-исследователь. Живёт в Найтсбридже. Ладно, я вас оставляю. Если я задержусь здесь ещё хоть на минуту, доктор Янг сдерёт с меня кожу, живьём.

Он поднялся с кресла, возвысившись над постелью.

— Мой вам совет, мисс Грант: подумайте хорошенько. Я зайду к вам завтра. Мне очень хотелось бы услышать от вас, где вы были непосредственно перед тем, как убили мистера Ренкина.

Аллейн подошёл к двери и открыл её.

— Подумайте хорошенько, — повторил он и вышел.

В холле второго этажа стояли Марджори Уайлд с супругом.

— Ну, как она? — быстро спросила миссис Уайлд. — Я хочу зайти проведать её.

— Боюсь вас разочаровать, но это невозможно. У доктора Янга очень строгие предписания, — весело ответил Аллейн.

— Ну чего же ты, Марджори, — сказал Уайлд. — Я же тебе говорил. Поди лучше поговори с доктором Янгом. Я уверен, Розамунда никого не хочет видеть.

— Но вы же у неё были, — обратилась миссис Уайлд к Аллейну. — А это, я думаю, гораздо хуже, чем обычный визит.

— Марджори, дорогая! — воскликнул Уайлд.

— Да что вы, ведь все кругом обожают полицейских, — беспечно заметил Аллейн. — Увидев меня, она пришла в неописуемый восторг.

— Марджори! — послышался с лестницы голос Анджелы.

— Иду! — крикнула миссис Уайлд. — Я иду! Она развернулась и быстро пошла к лестнице.

— Извините её, — удручённо произнёс Уайлд. — Она сейчас просто сама не своя. И ещё вбила себе в голову, что должна повидать мисс Грант.

И вообще для женщины подобная трагедия — жуткое испытание.

— Да, несомненно, — согласился Аллейн. — Вы идёте вниз, мистер Уайлд?

Уайлд посмотрел на закрытую дверь.

— Конечно, — ответил он, и они вместе направились вниз.

Основную работу во Франтоке Аллейн к этому времени уже закончил, но дела ещё оставались. Он направил свои стопы в полицейский участок в Малом Франтоке, откуда позвонил в Лондон.

— Кристина, — произнёс он в трубку, — это ты? Значит, мне повезло. Послушай, мне нужна твоя помощь. Да, да, дорогая, это я, твой кузен-полицейский, и, как ты догадываешься, я опять за работой. Так вот, оторвись на пять минут от проблем расщепления атомного ядра и синтеза философского камня… да… и вернись, пожалуйста, на шесть лет назад. Вернулась? Умница. А теперь расскажи мне все, абсолютно все, что ты можешь вспомнить о некоей Розамунде Грант. Она училась с тобой в Ньюнхеме.

Нежный голосок что-то проворковал в трубку.

— Да, — оживился Аллейн, хватаясь за блокнот, — да, да… слушаю.

Голос в трубке говорил и говорил. Аллейн быстро, сосредоточенно писал, и мало-помалу лицо его принимало характерное выражение — в нем одновременно отражались напряжённость, сомнение и невероятная концентрация мысли. Это выражение лица инспектора Аллейна было в Ярде всем хорошо знакомо.

ГЛАВА IX

УГОЛОК ПАРКА

— Я провожу вас до ворот, если вы не против, — сказал мистеру Беннингдену Найджел.

— Мой мальчик, мне это доставит только удовольствие, — поспешно отозвался адвокат.

Он щёлкнул замками саквояжа, снял пенсне, задумчиво на него посмотрел, потом бросил быстрый взгляд на Найджела и принял у слуги Робертса пальто и шляпу.

— Пошли, — решительно произнёс он и направился к двери.

— Вы всегда были очень впечатлительным юношей, с богатым воображением, — сказал Беннингден, когда они зашагали по дорожке. — Я помню, ваша матушка всегда была обеспокоена этим, но я заверял её, что у ваших подростковых печалей короткая жизнь. Надо, дружок, преодолеть в себе эту глупую принципиальность и спокойно принять наследство.

— Но это так чудовищно, — воскликнул Найджел. — Я знаю, что меня никто не подозревает, и все же… Ну подумайте, каково сейчас мне. Произошло зверское убийство, а я вроде бы оказался в выигрыше.

— Чарльз кое-что оставил и сэру Хюберту Хендсли, и мистеру Артуру Уайлду. Они, вероятно, тоже чувствуют себя неловко, но, уверен, подход к делу у них разумный. Мой дорогой Найджел, не упрямьтесь и последуйте их примеру.

— Ладно, оставим это. Вы, конечно, правы, тем более что изменить что-либо я не в силах. Да и деньги, признаться, мне очень кстати.

— Разумеется. Но не думайте, что я не понимаю деликатности вашего положения.

— Бенни, прошу вас, хотя бы сейчас не говорите тоном семейного адвоката.

— А это у меня получается автоматически, — изрёк Беннингден.

Они продолжили путь молча, пока Найджел не спросил вдруг, не знает ли мистер Беннингден о Чарльзе что-нибудь такое, что могло бы пролить свет на убийство.

— Я вовсе не хочу, чтобы вы выдавали какие-то секреты, — добавил он поспешно, — но все же: у Чарльза был враг или, может быть, враги?

— Я и сам постоянно задаю себе этот вопрос, с тех пор как это произошло, — ответил Беннингден. — Но так ничего придумать не смог. Мой дорогой Найджел, ваш кузен в отношении с женщинами постоянством не отличался. Но это характерно для всех холостяков его возраста. Я питал надежду, что скоро и эта часть его жизни стабилизируется. Он как-то зашёл ко мне — это было два месяца назад, — по-видимому, для серьёзного разговора. Долго ходил вокруг да около, а потом все же недвусмысленно дал понять, что намеревается жениться. Полагаю, у меня есть все основания так утверждать, ибо он задал мне несколько вопросов относительно брачного контракта и всего прочего.

— Вот это новость! — воскликнул Найджел. — И кто же эта девушка?

— Мой мальчик, я не думаю, что…

— Розамунда Грант?

— Хорошо, Найджел, но только строго конфиденциально. Да, имя мисс Грант было упомянуто… мм… в этом контексте.

— А позднее он что-нибудь говорил об этом?

— Я рискнул завести разговор на эту тему две недели назад, когда он заходил ко мне по поводу обновления договора на аренду дома. Ответ его меня удивил. Он был более чем странным.

— Что же он сказал?

Беннингден взмахнул зонтиком, как указкой, словно желая этим жестом подтвердить свою мысль.

— Насколько я помню, он сказал буквально следующее: «Ничего не получилось, Бенни. Я был уличён в браконьерстве, и меня лишили лицензии». Я спросил, что все это значит. Он рассмеялся в ответ — очень горько, я бы сказал, и добавил, что брак с женщиной, которая тебя понимает, равносилен эмоциональному самоубийству. Эффектная фраза, но не означающая абсолютно ничего.

— И это все?

— Я слегка надавил на него, — смущённо признался Беннингден, — и он сказал, что в лице женщины, которая его ещё любит, он приобрёл врага. А потом добавил что-то о том, что это все из области искусства высокой оперы, в то время как ему по душе мюзиклы. И вообще мне показалось, что он был очень огорчён и даже встревожен. Тема была исчерпана, и больше мы к ней не возвращались. Помню, уходя и пожимая мне руку, он сказал: «До свидания, Бенни. Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство. Я бы охотно дал вам обещание исправиться, но, как говорится, горбатого могила исправит».

Беннингден на секунду задержался и взглянул на Найджела.

— И все это он произнёс весёлым беззаботным тоном. А вот сейчас, после его смерти, эти слова приобрели какой-то зловещий смысл. Хотя, я уверен, не имеют к трагедии ни малейшего отношения.

— Скоре всего нет, — рассеянно согласился Найджел. — А вот и ворота, Бенни. Если я буду нужен, дайте знать.

— Да, да, конечно. В полицейском участке я встретился с инспектором Аллейном. Найджел, это очень опытный и способный человек. Я почувствовал уверенность, что смерть вашего кузена не останется неотмщенной.

— Мне кажется, здесь высокие страсти не замешаны, — сказал Найджел. — Единственная моя надежда, что убийцей Чарльза был все-таки не один из его ближайших друзей. Ну вот, хотя ч бы этот русский дворецкий, этот старик. Почему полиция ничего не предпринимает, чтобы его задержать?

— А я уверен, что они как раз в этом направлении работают очень интенсивно, — возразил Беннингден. — До свидания, дорогой друг. Я, разумеется, буду в курсе расследования. А пока до свидания.

Найджел медленно поплёлся к дому. Перспектива провести остаток дня в помещении его не привлекала. Жизнь в доме, казалось, застыла, окаменела. Каждый замкнулся в себе, каждый подозревал каждого — Найджел чувствовал это, — и все это разрушало, отравляло и без Того мрачную атмосферу Франтока. Найджел замедлил ход и, внезапно что-то решив, свернул на боковую дорожку, ведущую в парк. Ему удалось пройти не больше нескольких десятков метров, как изгиб дорожки вывел к зеленой скамейке, на которой, странно съёжившись, сидела Розамунда Грант.

С момента трагедии Найджел видел её всего пару раз. Сразу, как только был закончен официальный осмотр комнат, она заперлась в своей комнате и постоянно находилась там.

Розамунда подняла голову, их взгляды встретились. Найджел чувствовал, что поворачивать назад уже поздно. С ощущением крайней неловкости он подошёл к ней и вежливо справился о здоровье.

— Мне лучше, благодарю вас, — ответила она своим глубоким голосом. — Можете быть спокойны, когда начнётся опрос свидетелей по делу об убийстве вашего кузена, я вовремя присоединюсь к нашей весёлой компании.

— Ну зачем вы так? Не надо. Она резко передёрнула плечами.

— В последнее время мне пришлось много беседовать с Анджелой. Вернее, говорила она, а я только слушала. Своеобразная личность эта наша Анджела.

Найджел не отвечал. Она в упор посмотрела на него.

— О чем вы думаете? Гадаете, не я ли убила его?

— У нас тут все гадают друг о друге, весь день напролёт и большую часть ночи, — резко ответил Найджел.

— Что касается меня, то я не гадаю.

— Значит, вы счастливее остальных.

— Я гадаю о другом. Чем занимается этот Аллейн, какую пирамиду выстраивает он из всей этой мешанины фактов и фактиков, к каким чудовищным выводам приходит? Я слышала, сотрудники Ярда никогда не ошибаются в своих заключениях. Вы верите в это?

— Все мои знания в этом вопросе основаны только на детективной литературе.

— Как, впрочем, и мои. — Розамунда тихо засмеялась и снова передёрнула плечами. — А вот теперь эти люди из Ярда предстали перед нами, что называется, во плоти. Чего стоит этот Аллейн, его изысканные манеры, его голос и все остальное. Аристократ, да и только. Он угрожал мне с таким haute noblesse[6], что я чувствовала себя почти польщённой. О Боже, бедный, бедный Чарльз!

Найджел молчал, и она продолжила:

— Неделю назад, — да что там неделю — всего три дня… Боже мой, всего три дня! — я почти серьёзно мечтала, чтобы он умер. Представляете… какой ужас!

— О чем это вы? — нарушил молчание Найджел и тут же поправил себя: — Нет, нет, не надо рассказывать, если не уверены, что хотите этого.

— Я расскажу вам, все расскажу. Ведь вы же не детектив, которого я боюсь.

— А почему бы вам не пойти к нему и не объясниться?

— Что? Это означало бы предать себя!

— Я вас что-то не понимаю. Почему вы не хотите рассказать Аллейну, что вы делали там, наверху? Ничего не может быть опаснее вашего молчания.

— Предположим, я скажу, что была в комнате Чарльза.

— Что?… И зачем?

— Сюда кто-то идёт, — быстро произнесла она.

Действительно, за деревьями послышались лёгкие шаги. Розамунда встала как раз в тот момент, когда из-за поворота появилась Марджори Уайлд. Она была в чёрном пальто, с непокрытой головой. Увидев их, Марджори резко остановилась.

— О, привет, — сказала она. — Я не знала, что вы здесь. Тебе уже лучше, Розамунда?

— Да, спасибо, — ответила Розамунда, глядя на неё.

Воцарилось тягостное молчание. Неожиданно Марджори попросила у Найджела сигарету.

— А мы тут так мило болтали, и все насчёт убийства, — сказала Розамунда. — Присоединяйся к нам. Как по-твоему, кто это сделал?

Глаза Марджори расширились, полураскрытые губы обнажили ряд стиснутых зубов. Голос её, обычно довольно пронзительный, приобрёл наконец нормальное звучание.

— Я не понимаю тебя! Как ты можешь так говорить?! И вообще…

— Ты прекрасно играешь роль глубоко потрясённой женщины, — сказала Розамунда. — Возможно, ты что-то и чувствуешь, но не так много, как пытаешься нас убедить.

— Я вижу, тебе это нравится! — выкрикнула миссис Уайлд. — Я вижу, тебе нравится говорить, и говорить, и говорить, то есть умничать. Это умничанье, оно возвышает тебя над всеми нами. А я от всего этого устала.

— Мы все устали друг от друга, — в отчаянии воскликнул Найджел. — Но ради всего святого, давайте говорить. Не надо молчать. Молчание ужасно.

— Я больше не задумываюсь над тем, кто это сделал, — быстро проговорила Марджори Уайлд. — Это очевидно. Это сделал Василий. Его взбесило, что у Чарльза кинжал. Он вообще не любил Чарльза. Никогда. Он убежал. Почему его до сих пор не поймали?

— Я пошла, — резко произнесла Розамунда. — В четыре тридцать явится доктор Янг со своей микстурой.

Она быстро зашагала прочь, будто спасалась бегством..

— Вы, когда шли сюда, Артура не встречали? — спросила Марджори.

— Я думал, он в доме, — ответил Найджел.

— Все-таки все мужчины очень странные, — эта фраза, по-видимому, была у неё коронной, — Артуру абсолютно наплевать на то, что со мной, как я себя чувствую. На целый день он бросает меня одну, а сам запирается с Хюбертом, чтобы взахлёб читать русскую историю. А толку-то что?

— Ну толк, разумеется, есть, — сказал Найджел. — Для них, конечно.

— Да что вы… А, вот и он!..

По дорожке, куря сигару, к ним медленно двигался её супруг. Она поспешила ему навстречу.

— Бедный Артур, — пробормотал Найджел.

Он зашагал в противоположную сторону. Таким образом можно было пройти к дому кружным путём, через фруктовый сад. В воздухе висел острый приятный запах горелых листьев.

Сразу же за оградой сада начинались густые заросли кустарника. Где-то там садовники жгли листву, и над кустами поднимался голубой дым, расслаиваясь вверху на узкие струйки. Некоторое время Найджел шёл вдоль ограды. Свернув за угол, он вдруг увидел впереди какую-то фигуру. Определить было нетрудно — по узкой тропинке к кустарнику спешил доктор Токарев. Найджел спрятался в низкую нишу в стене, скорее инстинктивно, чем сознательно. Перспектива встречи с доктором, чтобы выслушать очередной трактат на тему неспособности английской полиции, вовсе его не радовала. Он решил дать возможность доктору уйти подальше. Подождав минуты две, Найджел вдруг задумался: а что это, собственно, делает здесь доктор Токарев? В его походке было что-то странное, как будто он таился чего-то. И в руке у него был какой-то свёрток.

Посмеиваясь в душе над собой, Найджел все же решил подождать ещё. Он перелез через запертую калитку и удобно устроился, прислонившись к нагретой солнцем кирпичной стене садовой ограды. Рядом на увядшей траве лежало сморщенное яблоко. Он взял его и вгрызся в мучнистую мякоть. Яблоко оказалось неожиданно приятным на вкус, терпко-винным.

Он просидел в неподвижности ещё минут десять и уж было собирался двинуться дальше, как услышал лёгкие шаги. Найджел затаился в своём укрытии и начал ждать, пока доктор Токарев торопливо прошествует мимо. Руки у него были пустые.

— Любопытно, очень любопытно! — сказал про себя Найджел и, помедлив ещё пару минут, быстро пошёл в том направлении, откуда появился доктор.

Вскоре он вышел на поляну, окружённую густым кустарником. В её центре из опавших листьев и хвороста садовники соорудили небольшой костёр. Он-то и был источником голубого дыма. Найджел внимательно осмотрел этот костёр. Было похоже, что недавно кто-то его ворошил. Найджел сместил в сторону верхний пласт тлеющих листьев и обнаружил под ним солидную пачку плотной почтовой бумаги, уже наполовину обгоревшую.

— Вот это да! — воскликнул Найджел и, выхватив из костра один листок, начал его разглядывать. Листок был покрыт довольно смешными значками, выполненными перьевой ручкой. Эти значки без труда можно было идентифицировать как русские буквы. Обжигая пальцы, он вытащил из огня остальные бумаги. Положив их на землю, Найджел переждал немого, чтобы отдышаться. Затем он неожиданно принял воинственную позу и исполнил вокруг них танец. Дым нещадно ел глаза, Найджел кашлял, но танцевал.

— А я и не знал, мистер Батгейт, что вы такой любитель танцев, — послышался голос откуда-то с той стороны дыма.

Найджел на мгновение потерял дар речи и, задыхаясь, плюхнулся на кучу обгорелых бумаг.

Из дыма материализовался инспектор Аллейн.

— Вот ведь как бывает — нам обоим пришла в голову одна и та же мысль. Я тоже намеревался предпринять небольшую операцию по спасению этого манускрипта.

Найджел молча слез с бумаг.

Аллейн поднял их и, перебирая, заметил:

— Старые знакомые… я так и думал. Ну, на сей раз мы их оприходуем. Мистер Батгейт, я — а со мной и все сотрудники Скотланд-Ярда — благодарим вас.

ГЛАВА X

ЧЁРНЫЙ МЕХ

Приближалась дата официального дознания, проводимого коронёром[7]. И по мере приближения этой даты обитатели дома постепенно теряли чувство реального времени.

Сэр Хюберт неоднократно предлагал Аллейну занять комнату в его доме, но тот отказывался, и жил в деревенской гостинице. Он появлялся неожиданно в разных местах, в разное время, всегда невероятно озабоченный, неизменно учтивый и бесконечно далёкий. Доктор Янг объявил, что у Розамунды Грант серьёзное нервное расстройство, и она по-прежнему не выходила из своей комнаты. Миссис Уайлд, которая и прежде была весьма раздражительной особой, теперь постоянно пребывала на грани истерики. Большую часть дня Артур Уайлд проводил, отвечая на её бесчисленные вопросы, выслушивая постоянные жалобы и бегая по её бесполезным, зряшным поручениям., Токарев буквально сводил всех с ума своими страстными филиппиками, которые он произносил постоянно. Кроме того, он начал уже всерьёз докучать Анджеле, изобразив внезапно влюблённость, в духе старой оперетты.

— Он чокнутый, это несомненно, — заявила она Найджелу в среду утром, когда они встретились в библиотеке. — Ну представь только! Флиртовать в такое время, когда над нашими головами висит обвинение в убийстве.

— А по-моему, все русские немного чокнутые, — сказал Найджел. — Ну, например, Василий. Ты думаешь, это он?

— Я уверена, что нет. Все слуги в один голос утверждают, что он не выходил из буфетной ни на минуту. А Роберте буквально за две минуты до гонга беседовал с ним.

— Чего же он тогда сделал ноги?

— Нервы, я думаю, что же ещё, — задумчиво ответила Анджела. — Дядя Хюберт сказал мне, что все русские возраста Василия и его общественного положения испытывают перед полицией мистический ужас.

— А остальные считают, что это он.

— Да. А Марджори говорит об этом сорок раз на дню. Ой, дорогой мой, какой вспыльчивой я становлюсь, просто ужас.

— Да ты… ты — просто чудо, — с жаром произнёс Найджел.

— Не надо. Не начинай! — загадочно проронила она.

Помолчав немного, она вдруг взорвалась.

— О, бедный Чарльз! Бедный милый Чарльз! Как это ужасно, ужасно, что его больше нет! Понимаешь, нет! И никогда больше не будет! — И в первый раз с момента трагедии она оказалась не в силах сдержать рыдания.

Найджел наклонился и обнял её за плечи, не Переставая бормотать.

— Ну, Анджела, дорогая… Пожалуйста, Анджела.

Она обернулась и медленно протянула к нему руки. Он спрятал обе её ладошки в своих руках и начал нежно поглаживать, как будто отогревая их. В холле рядом послышался громкий голос. Анджела вскочила на ноги и выбежала из комнаты.

Следуя за ней, Найджел столкнулся дверях с Аллейном.

— Задержитесь на секунду, — сказал детектив. — Я хочу поговорить с вами.

Найджел неохотно возвратился в библиотеку.

— Что это с мисс Норт? — спросил Аллейн.

— А что со всеми нами? — ответил Найджел. — Да со всего этого рехнуться можно.

— Мне вас искренне жаль, — кисло заметил Аллейн. — А как вы смотрите на то, чтобы стать детективом, то есть человеком грязнейшей в мире профессии?

— Да нет, меняться с вами местами не собираюсь.

— Значит, не желаете! А жаль, у вас сейчас появилась прекрасная возможность попробовать себя на этом поприще. Дело в том, что каждый порядочный сыщик нуждается в спутнике, не очень компетентном, — ну там, доктор Ватсон и тому подобное, — вы понимаете, что я имею в виду? Так вот, мистер Батгейт, я предлагаю вам работу. На зарплату не рассчитывайте, её не будет. Только проценты от чести и славы.

— Вы очень добры ко мне, — произнёс Найджел. «С Аллейном никогда не знаешь, куда он клонит», — подумал он. — Отсюда я могу сделать вывод, что подозрение с меня снято.

— О да, — устало проговорил Аллейн. — Вы чисты, аки агнец Божий. Умница Этель говорила с вами за полсекунды до того, как погас свет.

— А кто эта умница Этель?

— Горничная.

— Ах да, — воскликнул Найджел, — я вспомнил. Она ведь и впрямь зашла ко мне, когда погас свет. Надо же, совсем из головы вылетело.

— А вы забавный парень. К вам заглянула такая симпатичная девушка, а вы забыли о ней.

— Полагаю, с супругами Уайлд тоже все в порядке?

— Пройдёмся до ворот, не возражаете? — вместо ответа предложил инспектор Аллейн.

— Пожалуйста, — согласился Найджел, и они вышли на залитую солнцем дорожку.

— Мистер Батгейт, — тихо начал Аллейн, — каждый обитатель этого дома что-то скрывает от меня. Включая и вас.

— Что вы имеете в виду?

— Только то, что я сказал. Буду с вами предельно откровенен: убийство совершил кто-то из обитателей дома. В этом нет никаких сомнений. Роберте закрыл входную дверь в шесть тридцать, по-видимому, так он делал всегда. Это раз. А во-вторых, до шести шёл дождь, потом примерно до девяти было ясно, а затем подморозило. Возьмите любой детективный роман, и вы узнаете, что при данных обстоятельствах вся местность вокруг читается как открытая книга. Итак, убийца находился в доме.

— А как насчёт Василия? Почему его до сих пор не задержали?

— Его задержали.

— Что?!

— Задержали и выпустили. Но вашим собратьям по перу об этом факте решили не сообщать.

— Вы хотите сказать, что он этого не совершал?

— Я?

— Да вы, разве не так?

— Я сказал только, что все вы, как и каждый из вас, что-то от меня скрываете. Найджел молчал.

— Это ужасно — пребывать в неведении, — продолжил Аллейн после паузы. — А потом, скрывать от меня факты, которые я обязан знать — это так неблагородно. Послушайте, мистер Батгейт, должен вам заметить, вы плохой актёр. Я знаю, что вы говорили с миссис Уайлд и мисс Розамундой Грант. Между ними и покойным Ренкиным существовала какая-то связь, и я уверен, что вы знаете о ней.

— О Боже, Аллейн, вы правы. Да, я и вправду знаю кое-что, но оно гроша ломаного не стоит.

— Простите меня, но вам не дано знать, какая именно капля переполнит чашу. Вы были знакомы с миссис Уайлд до приезда сюда?

— Нет.

— А с мисс Грант?

— Да. Я встречался с ней несколько раз в доме моего кузена.

— Ваш кузен упоминал о них когда-либо в разговоре с вами?

— Именно упоминал. Но только о Розамунде Грант, и то вскользь.

— Как далеко зашёл его флирт с миссис Уайлд?

— Не знаю… то есть… А откуда это вам известно?

— В субботу вечером он обнимал её. Найджел почувствовал себя чрезвычайно неуютно.

— Это было у него в комнате? — продолжил инспектор свой мягкий нажим.

— Нет. Это было не в его комнате, — ответил Найджел и облизнул пересохшие губы.

— Ага! Где же тогда? Ну говорите же, говорите!

— А откуда вам известно, что он её обнимал?

— "Вы сами только что мне это сказали, — спокойно произнёс великий детектив" — так, кажется, пишут в наших знаменитых романах. Я знаю, потому что на его смокинге остались следы косметики миссис Уайлд. Скорее всего, когда мистер Ренкин прибыл сюда, смокинг был чист. И надел он его только в субботу вечером. Я прав?

— Полагаю, что да.

— И это имело место до ужина. В какое время вы рассматривали в оружейной ружьё фирмы «Меннлих»?

— Поразительно, — только и сумел вымолвить Найджел.

Затем он подробно изложил содержание диалога, имевшего место между Чарльзом и Марджори Уайлд. К моменту, когда он закончил, спутники достигли небольшого переходного мостика через ручей.

— Насколько я понял, — сказал Аллейн, — после того как Ренкин и миссис Уайлд покинули комнату, кто-то выключил свет. Может быть, это сделал Ренкин? Просто вернулся назад и выключил свет.

— Нет, — ответил Найджел. — Я точно помню, что он закрыл дверь и вышел. Нет, это был кто-то ещё. Тот, кто все это время сидел в дальнем конце гостиной, за альковом, и так же, как и я, слышал их разговор.

— Заметили ли вы хоть что-нибудь?

— А что я мог заметить?

— Ну, например, пол этого кого-то.

— Да, да, — только, пожалуйста, не придавайте этому большого значения, — но я чувствовал, не знаю почему, что это была женщина..

— Ну вот мы и у ворот. Тот человек в плаще, это мистер Альфред Блисс. Видите, он внимательно наблюдает в бинокль за вон той телефонной будкой. Не будем ему мешать. Мой дорогой друг, давайте ещё немного прогуляемся.

Не дожидаясь согласия Найджела, он завернул за угол и прямиком направился к роще, видневшейся впереди. Найджел следовал за ним. Вскоре они вышли на узкую тропинку. Справа и слева её обступал густой кустарник.

— Эту тропинку я обнаружил только вчера, — сказал Аллейн. — В соответствии с полученной информацией (как выразились бы у нас в суде) я отправляюсь сейчас сюда, провести маленькое расследование. В понедельник вечером здесь кто-то проходил. Это было где-то между половиной пятого и шестью. Хотелось бы выяснить, кто это был. Прошу вас, будьте предельно внимательны, глядите в оба.

Найджел попытался представить, что он должен увидеть, но ничего, кроме следов ног и сломанных веток, на ум не приходило. Аллейн двигался медленно, зорко оглядывая все вокруг, особенно тропинку. И так шаг за шагом. В роще приятно пахло прелыми листьями. Тропинка была упругой, почти сухой; она петляла и раздваивалась. На развилке Аллейн остановился, присел на корточки, как туземец, изучая почву под ногами, затем выпрямился и медленно двинулся дальше.

Найджел засмотрелся на запутанный узор, образованный многоцветием осенних листьев, забыв следить за чем-нибудь ещё. Он представил, как кто-то прошёл здесь, по этой тропинке, сминая листья. Его силуэт резко выделялся на фоне кустов, а присутствие его оставило какой-то трудно различимый след, который Аллейн так усердно пытается сейчас обнаружить. Неожиданно они вышли к высокому забору из железных прутьев, и Найджел догадался, что это конец парка. Где-то рядом должно проходить шоссе.

— Конец! — объявил Аллейн. — Обследование закончено. Заметили что-нибудь?

— Боюсь, что нет.

— Да, на этой тропинке большой урожай собрать было трудно. Давайте теперь изучим забор. Посмотрите на эти железные стойки. Довольно ржавые, краска облупилась, но зато на них можно легко оставить след. Вы можете просунуть руку между прутьями?

— Нет.

— Я тоже. А вот в понедельник это кто-то сделал. Смотрите сюда — маленькая рука.

Он приблизил глаза к прутьям и внимательно их рассмотрел. Затем осторожно провёл пальцем по пруту сверху вниз, подставив внизу носовой платок, чтобы собрать маленькие частицы. После чего сосредоточенно их изучил.

— Чёрный мех, — произнёс он. — Я думаю, это чёрный мех.

— Мой дорогой Холмс, это поразительно, — пробормотал Найджел.

— Между прочим я нахожу рассказы о Холмсе чрезвычайно умными и поучительными, — заметил Аллейн.

— Совершенно с вами согласен. А почему вы ожидали найти здесь чёрный мех, осмелюсь спросить?

— Я не ожидал, а только надеялся. Полагаю, вы чувствуете разницу.

— Ради Бога, Аллейн, — взмолился Найджел, — посвятите меня хотя бы в часть ваших планов или не говорите ничего. Прошу прощения, но я страшно заинтригован.

— Мой дорогой друг, я тоже прошу прощения. Уверяю вас — в том, что я не говорю вам всего, заключён глубокий смысл. Если бы я рассказал вам сейчас абсолютно все, каждый факт, который мне удалось добыть в результате расследования, вы бы начали подозревать, как, впрочем, это делаю я, каждого обитателя дома. Но я вам расскажу, и расскажу многое. В понедельник, спустя несколько часов после полудня, сюда, к этому забору, пришёл некто, чью личность мне не терпится установить, и, невидимый для стража у ворот, выбросил вон туда, к шоссе, письмо с маркой и адресом. Это письмо поднял проезжавший мимо велосипедист и отвёз на почту.

— Как вам удалось это разнюхать?

— Что за грубые выражения вы изволите применять! Мне ничего не пришлось разнюхивать. Велосипедист, вместо того чтобы опустить письмо в почтовый ящик, на что, видимо, и рассчитывал отправитель, передал его почтовой служащей с краткими объяснениями, как оно к нему попало. Молодая женщина в нарукавниках, стоящая в Малом Франтоке на страже почтовой службы Его Величества, проявила недюжинную смекалку. Разумеется, я попросил её задерживать всю корреспонденцию, отправляемую из Франтока. Она задержала и это письмо, хотя на нем обратного адреса Франтока не было.

— И оно сейчас у вас?

— Да. Я покажу его вам, когда вернёмся.

— Это что-нибудь проясняет?

— Как раз наоборот. Однако косвенно на кое-что все же указывает. Пошли.

Обратный путь во Франток они проделали в молчании. Найджел позволил себе только одно замечание.

— Завтра в это время дознание будет закончено.

— Или отложено.

— Так или иначе, но мы сможем наконец вернуться домой.

Они поднялись по ступеням к входной двери.

— Зайдёмте на минутку в кабинет, — пригласил Аллейн.

В кабинете размещалась его временная резиденция. Он отпер дверь, и Найджел прошёл следом.

— Будьте добры, зажгите огонь в камине, — попросил инспектор, — нам придётся провести здесь некоторое время.

Найджел затопил камин, раскурил свою трубку и уселся в кресло.

— Вот оно, это письмо, — сказал Аллейн и вытащил из внутреннего кармана пиджака белый конверт. — Заранее предупреждаю, — добавил он, — никаких отпечатков пальцев на нем, конечно, не было. У меня, разумеется, есть образцы отпечатков пальцев всех гостей сэра Хюберта.

— О, да! — безучастно отозвался Найджел. Адрес на конверте был отпечатан на машинке.

Мисс Сендилендс

П.О. Шемперворт. Ст.

Далвич

Содержание тоже было напечатано на листе зеленой почтовой бумаги, которой сэр Хюберт распорядился снабдить каждую комнату. Найджел прочёл вслух.

«Пожалуйста, немедленно уничтожь пакет в Танбридже Ш. И никому ни слова».

Подписи не было.

— Сам конверт, — заметил Аллейн, — нам не говорит ничего. Эти конверты лежат в белой коробке на письменном столе в библиотеке.

— А машинка?

— Это машинка из библиотеки. На ней, разумеется, тоже не оставлено никаких следов, кроме отпечатков горничной и очень давних — сэра Хюберта. Письмо это напечатано неопытной рукой. Видите, несколько ошибок.

— А как насчёт этой мисс Сендилендс?

— Сотрудник уголовно-следственного отдела посетил вчера почту на Шемперворт-стрит. Служащий припомнил, что утром какая-то женщина спрашивала, нет ли письма на имя мисс Сендилендс.

— Возможно, она придёт ещё.

— Разумеется, но у меня нет времени ждать.

— И что вы собираетесь предпринять? В поисках пакета прочесать Танбридж вдоль и поперёк?

— Мой друг, я вижу, у вас весёлое настроение. Нет, я намереваюсь действовать отсюда, и с помощью нескольких волосков чёрного меха, думаю, это будет нетрудно сделать.

— А что даёт этот мех?

Аллейн извлёк из кармана свой знаменитый блокнот, купленный в магазине Вулворта.

— Познакомьтесь, это мой искусственный мозг, — изрёк он. — Без него я ничто.

Он быстро пролистал страницы, бормоча под нос:

— Так, так… Личности. Черты характера. Увлечения… А, вот и одежда. Батгейт, Грант. Грант: одежда в момент инцидента — не то… Комод, розовый шёлк — не то… В гардеробе, скорее всего там. Красное кожаное пальто, коричневая ондатра, костюм из коричневого с зелёным твида. Красная шляпка. Гм — здесь ничего.

— Как же у вас тут все разложено по полочкам, — удивился Найджел.

— Это все моя память. Память у меня ни к черту, — пожаловался Аллейн.

— Да ладно вам прибедняться.

— Все. Помолчите. Мне, например, совсем не нравятся ваши тапочки, и я знаю, что вы применяете мозольный пластырь. Так, дальше… Хендсли, горничные, Норт. Давайте посмотрим.

— Зачем вам надо было составлять список одежды Анджелы? Только зря теряли время.

— Прошу меня не прерывать. Удовольствия от всего этого, во всяком случае, я не получаю. Так… здесь ничего. Ренкин. Токарев. Интересно, пальто у него меховое? Да. В стиле импресарио, и перчатки восьмого размера. Идём дальше. Уайлд. Артур. М-р и Мсс.

Он перестал бормотать, и лицо его внезапно окаменело.

— Что? — спросил Найджел.

Аллейн протянул ему свой блокнот. Там исключительно ровным мелким почерком было написано: «Мсс. Уайлд. Марджори. Возраст: примерно тридцать два. Рост: примерно метр шестьдесят четыре». Дальше шло подробное описание Марджори Уайлд, и был указан даже размер её перчаток. А затем: «Гардероб. В платяном шкафу на вешалке: твидовый костюм от Харриса, пальто из шерстяной ткани в чёрную-белую клетку, непромокаемый плащ, голубой, чёрная каракулевая шуба, воротник и манжеты из чёрного меха».

— Воротник и манжеты из чёрного меха, — вслух повторил Найджел. — О Боже!

— Размер перчаток — шесть с четвертью, — добавил Аллейн и забрал блокнот. — Батгейт, где сейчас может быть миссис Уайлд?

— Она была в библиотеке.

— Пойдите и посмотрите, там ли она. Найджел вернулся через три минуты.

— Они все там, — сообщил он. — Ведь скоро чай.

— Тогда вот что: я иду наверх, вы следом за мной, и медленно двигаетесь по направлению к своей двери. Если увидите, что кто-то идёт, пройдите через ванную в гардеробную Уайлда и предупредите меня. Я буду в комнате миссис Уайлд.

Он поспешно вышел. Найджел за ним, но тот уже по-кошачьи мягко и быстро поднимался наверх. Когда Найджел достиг холла второго этажа, Аллейна и след простыл.

Найджел направился к своей двери и остановился, доставая портсигар и обшаривая карманы в поисках спичек. Сердце его гулко колотилось. Сколько он так стоял, Найджел не помнит — может быть, час, а может быть, несколько секунд. Послышались лёгкие шаги. Появилась Флоранс. Найджел зажёг наконец спичку, ринулся в свою комнату, а оттуда в ванную.

— Аллейн! — позвал он громким тревожным шёпотом. — Аллейн!

Повернув голову чуть вправо, он окаменел от изумления.

В раковине мыл руки Артур Уайлд.

ГЛАВА XI

ПРИЗНАНИЕ?

Вначале Найджел был настолько ошарашен, что сразу не заметил замешательства Уайлда. А тот с очень бледным лицом тихо стоял, погрузив руки в мыльную воду.

— Я… я извиняюсь, — пролепетал наконец . Найджел, — я перепутал вас с Аллейном. Уайлд нехотя улыбнулся.

— Аллейн? Ах да, Аллейн. Насколько я понял, Батгейт, он должен быть где-то здесь. Скорее всего в комнате моей жены. Или в моей гардеробной. Где он?

Найджел молчал.

— Хотелось, чтобы вы нашли возможность ответить мне, — очень спокойно произнёс Уайлд и, взяв полотенце, начал вытирать руки. Внезапно он уронил полотенце на пол и произнёс свистящим шёпотом:

— Боже мой! Какой ужас!

— Ужас, — эхом отозвался Найджел.

— Батгейт, — неожиданно страстно заговорил Уайлд, — вы должны сказать мне: где вы ожидали найти инспектора? Здесь, в гардеробной или, может быть, в комнате Марджори? Ответьте мне.

Дверь из ванной в гардеробную была широко открыта, однако дальняя дверь была закрыта. Найджел невольно взглянул на эту дверь.

— Уверяю вас… — начал он.

— А вот врать, Батгейт, вы, оказывается, не умеете, — послышался голос извне. Дверь распахнулась, на пороге стоял Аллейн.

— Вы были совершенно правы, мистер Уайлд, — сказал он. — Я и в самом деле проводил маленькое расследование в комнате вашей супруги. Должен сказать, что проделал это во всех комнатах. Так надо.

— Но пора ведь уже закончить. Неужели вам мало? — бросил Уайлд. — Зачем вы нас мучаете? Моей жене нечего, абсолютно нечего скрывать. Ну подумайте сами: как она могла убить Ренкина или сделать что-то подобное? Да она приходит в ужас от одного вида ножа. Это общеизвестно. Именно в тот вечер, — вы помните, Батгейт, — она чуть не упала в обморок, увидев этот злосчастный кинжал. Это невозможно. Я ещё раз вам повторяю: невозможно!

— Мистер Уайлд, именно это я и пытаюсь доказать. Что такое невозможно.

Уайлд ссутулился, отчего казался сейчас ещё более маленьким, и издал что-то похожее на всхлип.

— Уайлд, держите себя в руках, — вырвалось у Найджела.

— А вас, сэр, я прошу придержать свой язык, — вдруг обрезал его Уайлд, но тут же немедленно добавил: — Извините, Батгейт. Я просто не в себе, буквально потерял голову.

— Да, конечно, я вас понимаю, — поспешил сказал Найджел, — но помните: у миссис Уайлд есть алиби, прекрасное алиби. Горничная Анджелы, Флоранс, и я, мы оба знаем, что она была в своей комнате. Разве не так, Аллейн? — В отчаянии он повернул голову к детективу.

Аллейн молчал.

После примерно минуты такого мрачного молчания он неожиданно бросил:

— Я полагаю, мистера Уайлда ждёт сейчас чай. А с вами, Батгейт, я хотел бы перед уходом поговорить. Пойдёмте вниз.

Найджел последовал за ним к двери. Они уже почти вышли, как сзади раздался крик Уайлда:

— Стойте!

Они обернулись.

Уайлд стоял посередине комнаты, плотно обхватив себя руками за плечи. Поскольку он находился спиной к окну, лицо его, слегка приподнятое вверх, находилось в тени. Он медленно произнёс:

— Инспектор Аллейн, я решил сделать чистосердечное признание. Это я убил Ренкина. Я надеялся как-то выкрутиться, но теперь вижу, что это невозможно. Я просто не могу выдержать этого напряжения. Теперь вот вы принялись за мою жену. Не надо. Его убил я.

Аллейн не произнёс ни слова. Только в упор глядел на Уайлда, в то время как последний не сводил с него глаз. Никогда в жизни ещё Найджелу не приходилось видеть лицо, настолько лишённое какого-либо выражения, какое было сейчас у детектива.

— Ну, так что же? — истерически выкрикнул Уайлд. — Разве вы не собираетесь предупредить меня? Ваше обычное клише, любые ваши высказывания могут быть использованы обвинением против вас.

Неожиданно Найджел услышал свой собственный голос.

— …это невозможно, невозможно, — проронил он. — Все это время вы находились в ванной, я разговаривал с вами, я точно знаю — вы были там. Боже мой, Уайлд, зачем вы это говорите?… И кроме того, как вы это сделали?

Он внезапно замолк, осознав всю неуместность своих слов. Наконец заговорил Аллейн.

— Да, мистер Уайлд, — мягко произнёс он, — когда и как вы это сделали?

— Прежде чем подняться к себе. Мы были с ним одни.

— А как насчёт горничной Мэри? Она видела его живым, после того как вы ушли.

— Она… она все перепутала. Я ещё был там.

— В таком случае как вы могли одновременно разговаривать через эту дверь с мистером Батгейтом?

Уайлд молчал.

— Вы говорили мне, — Аллейн повернулся к Найджелу, — что беседовали с ним и его супругой непрерывно, пока не погас свет?

— Да.

— И ещё, мистер Уайлд. Вы погасили свет и взяли на себя труд ударить в гонг, оповестив тем самым весь дом о том, что вы совершили убийство? Зачем?

— Так ведь это была игра. Я… я вовсе не хотел его убивать. Это произошло случайно…

— Вы хотите сказать, что, беседуя с мистером Батгейтом наверху, вы одновременно находились в холле и перед самым носом у горничной, которая, впрочем, ничего не заметила, взяли и в шутку ударили мистера Ренкина в самое сердце острейшим кинжалом?

Молчание.

— Ну так в чем же дело, мистер Уайлд? — сочувственно спросил Аллейн.

— Вы что, мне не верите? — визгливо выкрикнул Уайлд.

— Если честно, то нет, — Аллейн открыл дверь. — Но должен предупредить: вы затеяли очень опасную игру. Батгейт, я буду в кабинете через минуту.

Он вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Уайлд подошёл к окну и перегнулся через подоконник. Внезапно он уронил голову на раскрытые ладони. Найджел подумал, что более трагической позы ему прежде видеть не доводилось.

— Послушайте, — произнёс он быстро, — у вас просто разыгрались нервы. Я абсолютно уверен: вашу жену никто не подозревает. Аллейн тоже знает, что это невозможно. Мы все трое — вы, я и она — вне подозрений. Понимаете? А сейчас вы поступили, несомненно, очень храбро, но одновременно и очень глупо. Возьмите себя в руки и забудьте обо всем.

Он ласково погладил его по плечу и вышел.

Внизу, в кабинете, его ждал Аллейн.

— Я собрался с мужеством и осмелился спросить мисс Анджелу, не против ли она, чтобы мы втроём попили вместе чаю, — сказал инспектор. — Она принесёт его сюда сама, поскольку беспокоить слуг я счёл нецелесообразным.

Странно, но Найджел не удивился, а только проронил:

— Как вам нравится выступление Уайлда?

— Весьма огорчён.

— Вообще говоря, когда у человека нервы на пределе, он вполне может выкинуть такой фортель. Я ведь и сам что-то подобное пытался говорить вначале.

— Да, конечно, но у Уайлда на это было больше оснований. Бедняга.

— И все же я считаю, он достоин восхищения.

— Я тоже.

— Его жена, разумеется, невиновна? Аллейн не ответил.

— А как насчёт её алиби? — спросил Найджел.

— Да, — ответил Аллейн, — алиби у неё есть. И очень милое, надо сказать, алиби. Появилась Анджела с чаем.

— Итак, мистер Аллейн, — вопросила она, ставя поднос на стол, — что вы затеваете на этот раз?

— Садитесь, мисс Анджела, — предложил Аллейн, — и налейте нам, пожалуйста, по чашечке чая. Для меня очень крепкий и без молока. А теперь вопрос: вам известна женщина по имени Сендилендс?

Анджела застыла с чашкой в руке.

— Сендилендс? Н-нет, не думаю. Хотя погодите… сейчас… Вам достаточно крепкий?

— О да, вполне. Благодарю вас.

— Сендилендс? — задумчиво повторила Анджела. — Да, я помню эту фамилию. Но где же я её видела?..

— Может быть, это было в… — начал Найджел.

— Молодой человек, пейте свой чай и помолчите, — посоветовал Аллейн.

Найджел посмотрел на него и замолк.

— Все, вспомнила, — оживилась Анджела. — Это старая дева, мисс Сендилендс, портниха. Иногда она что-то шила для Марджори.

— Так, начало положено, — весело произнёс Аллейн. — А шила она для неё случайно не в Танбридже?

— В Танбридже? Но Уайлды никогда не жили в Танбридже.

— Но, может быть, миссис Уайлд посещала его, останавливалась там — для лечения, например?

— Я никогда об этом не слышала, — решительно заявила Анджела. — К тому же Танбридж Марджори никогда не нравился.

— Ладно, оставим это, — сказал инспектор. — Теперь ещё один вопрос: рассказывала ли вам мисс Грант, где она была, пока вы принимали ванну?

Анджела грустно посмотрела на него и повернулась к Найджелу.

— Прошу вас, мисс Анджела, — настаивал инспектор.

— Она мне ничего не рассказывала, но… я и без того знаю. Я уверена, что она была в комнате Чарльза.

— Да? И что даёт вам такую уверенность?

— На следующее утро вы попросили меня запереть его комнату, а ключ передать вам. Я пошла сделать это сама. У Розамунды есть домашние тапочки, без задников, ну, знаете, такие…

— Да, да, зеленые, а сверху пушистые.

— Да, — удивлённо согласилась Анджела. — Так вот, ключи эти были в комнате, и, когда я зашла туда их взять, то увидела на ковре клок зеленого пуха с её тапочек.

— Мадемуазель, — торжественно объявил Аллейн, — вы гениальны. Итак, вы подняли этот клочок пуха, и… Ведь не выбросили же вы его?

— Нет. Но я сделаю это, если вы используете его против Розамунды.

— Вот это да! Начинается шантаж. Вы сохранили его, потому что надеялись тем самым помочь ей. Верно?

— Да.

— Хорошо. Оставим это. И наконец, третий вопрос: в каких отношениях находились мистер Ренкин и мисс Грант?

— Я не хочу обсуждать эту тему, — холодно заявила Анджела.

— Дитя моё, сейчас не время для таких демаршей Я вполне оцениваю ваше благородство и принципиальность, но грош им цена, если они помогают скрывать истинного убийцу или бросить тень на невинного человека. Если бы это не было необходимо, я бы вас никогда не просил. Позвольте рассказать вам, как я сам представляю это. Между Ренкиным и Розамундой Грант были близкие отношения. Он просил её выйти за него замуж. Она отказалась, так как знала о его отношениях с другой женщиной. Я прав?

— Боюсь, что да.

— Она любила его?

— Да

— Именно это я и хотел знать. Она ревновала его?

— Нет, нет! Это не ревность. Просто она была глубоко уязвлена.

Аллейн раскрыл блокнот, вынул оттуда обрывок промокательной бумаги и передал его Анджеле.

— Возьмите лупу и посмотрите на это.

Анджела повиновалась, а затем передала лупу и бумагу Найджелу. Тот без труда прочёл вслух.

— "…10 октября. Дорогая Джойс! Извини, что морочу тебе голову, но…"

— Чей это почерк? — спросил Аллейн.

— Розамунды, — ответила Анджела.

— Это было написано в субботу после семи тридцати за столом в гостиной. Да, да, за альковом, — сказал Аллейн, глядя на Найджела. — В семь тридцать несравненная Этель как раз навела порядок на столе и положила свежую промокательную бумагу. В воскресенье утром, заметив на этой бумаге пятна, она положила её снизу пачки, оставив сверху чистый лист.

— То есть вы вообразили себе… — начал Найджел.

— Я ничего себе не воображал. Детектив не может позволить себе что-то воображать. Он оценивает вероятность того или иного события. Ясно? Я абсолютно уверен, что мисс Грант, вместе с вами, Батгейт, подслушала разговор миссис Уайлд и Ренкина. Это она тогда выключила свет в гостиной.

— Я что-то вообще ничего не понимаю, — взмолилась Анджела..

Найджел кратко рассказал ей о разговоре, подслушанном им в оружейной. Несколько минут Анджела молчала. Затем повернулась к Аллейну.

— В этом деле есть один фактор, — начала она, — который озадачивает меня больше остальных.

— И что же мой учёный коллега предлагает на обсуждение? — торжественно спросил Аллейн.

— А вот что: почему, в самом деле, почему убийца ударил в гонг? То, что он погасил свет, это понятно. Он знал, что по правилам игры у него в запасе две минуты, чтобы скрыться. Ну а гонг зачем ему понадобился?

— Чтобы поддержать иллюзию игры? — предположил Найджел.

— Нет, это не объяснение. Зачем ему это? Темнота была желательна, но шум, суета…. Психологически это никак не оправдано.

— Доводы моего учёного коллеги весьма резонны, — сказал Аллейн. — Но смею вас заверить, что убийца, — неважно, он это был или она, — к гонгу не прикасался.

— Тогда кто же? — хором спросили Найджел и Анджела.

— Ренкин.

— Что?!

— Ренкин ударил в гонг.

— Что, черт побери, вы имеете в виду? — воскликнул Найджел.

— Я не собираюсь здесь демонстрировать все свои приёмы, но в данном случае все настолько просто, что каждый может это увидеть сам.

Найджел и Анджела беспомощно посмотрели друг на друга.

— Ну вот, а мы не видим, — уныло произнёс Найджел.

— Ладно, возможно, позднее я вам объясню, — примирительно сказал детектив. — А пока я предлагаю вам сегодня вечером совершить поездку в Лондон.

— В Лондон? Зачем?

— Мисс Анджела, я наслышан о том, что вы мастерски водите машину. Короче говоря, вы в этом деле ас. Так вот, я прошу вас сегодня вечером сесть в свой «бентли» и, не говоря никому ни слова, съездить в Лондон и выполнить там моё поручение. А с вашим дядей я поговорю сам.

— Но ведь, собственно говоря, уже вечер, — растерянно проговорила Анджела.

— Да, вы правы, уже темнеет. Думаю, вам следует отправляться не позднее чем через полчаса. Завтра на рассвете вы должны быть здесь. Но я надеюсь, что вы прибудете раньше. И знаете, я тут подумал и решил, что поеду с вами тоже.

Он лукаво посмотрел на лица собеседников и большого энтузиазма в них не обнаружил.

— Я буду спать на заднем сиденье, — добавил он рассеянно. — В последнее время я постоянно недосыпаю.

— Найджел, ты едешь? — спросила Анджела.

— Конечно. А что, собственно, мы должны делать?

— Вы доставите мне огромное удовольствие, если согласитесь поужинать со мной. Там, за ужином, я все и объясню. А сейчас только один маленький вопрос. Вы, конечно, слышали рассказ Ренкина о том, как этот кинжал, которым он был убит, попал к нему. Так вот, может ли припомнить кто-нибудь из вас, — постарайтесь, пожалуйста, — описывал ли Ренкин человека, который подарил ему этот кинжал?

— Что там Чарльз говорил, ты не помнишь, Найджел? — спросила Анджела после паузы.

Аллейн подошёл к окну и остановился у задёрнутых штор. Выглядел он необыкновенно напряжённым.

— Он сказал, — задумчиво произнёс Найджел, — что это был русский, с которым он познакомился в Швейцарии. Он говорил ещё, что кинжал был послан ему в знак благодарности за помощь.

— Какую? — спросил Аллейн, возвращаясь к столу.

— Помню, он говорил что-то о ледниковой расселине, что он помог ему выбраться оттуда.

— Это все?

— Я что-то больше ничего вспомнить не могу. А ты, Анджела?

— Да я вот все думаю об этом, — пробормотала Анджела.

— Может быть, у них были общие знакомые? Может быть, он говорил, как выглядел этот человек?

— Нет, — сказал Найджел.

— Н-нет, но он говорил что-то ещё, — заявила Анджела.

— Что же? Постарайтесь вспомнить. Может быть, он говорил о том, каким образом попал в беду этот человек? Возможно, он был ранен?

— Ой! — вскрикнула Анджела.

— Что?!

— Вспомнила. Русский отморозил себе два пальца, и их пришлось удалить.

— Точно! — воскликнул Найджел. — Совершенно точно! А разве это относится к делу? — спросил он немного погодя.

— Это важно, невероятно важно, — произнёс Аллейн очень громко. — Это наводит нас прямо на «русский след». Разрешите мне объяснить вам, что я имею в виду, говоря о «русском следе».

Произнося все это, детектив стоял лицом к собеседникам и спиной к зашторенному окну. Свет люстры ярко освещал его тёмную голову и широкие плечи.

— Позвольте вам сообщить, — патетически начал он, — что в субботу ночью в Сохо был убит один поляк. Он был опознан по левой руке.

Аллейн медленно поднял левую руку к люстре, зажав два средних пальца.

В течение минуты, а может быть и больше, Найджел с Анджелой сидели не шелохнувшись, не сводя глаз с его руки. Только потом они сообразили, что инспектор что-то шепчет.

— Батгейт! — бормотал он. — Там, под окном Токарев, он подслушивает нас. В течение этой минуты я повернусь и направлюсь к балконной двери. Идите следом. Вы поможете мне схватить его за шиворот. А вы, мисс Анджела, выходите за дверь — как ни в чем не бывало, быстро оденьтесь в любое, что попадётся под руку, и ждите нас в «бентли».

Затем он опустил руку и громко добавил (Анджела в это время покидала комнату):

— А теперь, Батгейт, когда мы, наконец, одни, позвольте мне подробно рассказать все, что я знаю о русских…

Он резко развернулся и был у балконной двери раньше, чем Найджел успел вскочить на ноги. Отбросив шторы, Аллейн рванул дверь.

— Вперёд! — бросил он. — Быстро!

Посыпались осколки стекла, и в комнату ворвался холодный ветер. Аллейн исчез в темноте. Следом за ним Найджел.

ГЛАВА XII

АРЕСТ И НОЧНАЯ ПОЕЗДКА

Выбежав наружу, Найджел увидел, что инспектор держит доктора Токарева, а тот молча и отчаянно вырывается. Слабый свет из комнаты, то и дело прерываемый колышущимися шторами, освещал его лицо, в очках, странно безразличное. Найджел прыгнул к нему и рывком прижал к промёрзшему каменному полу балкона. Инспектор Аллейн выпрямился и посмотрел назад. И в этот момент доктор сделал неожиданный рывок, ударил Найджела ногой в живот и растворился в темноте.

— За ним! — прохрипел Аллейн.

Тишину прорезала пронзительная трель свистка.

Найджел бежал, не разбирая дороги. Только не в рощу, стучало у него в голове, ни в коем случае он не должен попасть в рощу. Впереди был слышен глухой топот русского. Найджел сделал яростный рывок и настиг беглеца, упав вместе с ним на землю.

— Вот так-то лучше, — пробормотал он, заламывая ему руку. — Он у меня, все в порядке, — крикнул он назад.

— Поймал! — эхом отозвался из темноты голос Аллейна. А через мгновение инспектор был уже рядом, склонившись над пленником. Тут же мигом появился констебль Банс с сильным фонарём в руках.

Токарев издал тихий стон.

Аллейн достал карманный фонарь, и узкий луч высветил Токарева. Он лежал на спине, на нем сидел Найджел.

— Возвращайтесь на свой пост, Банс, и чем быстрее, тем лучше, — приказал Аллейн. — Грин ещё там?

— Да, сэр, — выдохнул Банс, — мы слышали ваш свисток.

— Я, мистер Батгейт и мисс Норт через десять минут выедем на «бентли». Держите ворота открытыми. Пропустите нас, а дальше смотрите, чтобы ни одна душа не просочилась наружу. Теперь идите.

— Да, сэр, — бросил Банс и вместе с фонарём ринулся в темноту.

— Ну а теперь, доктор Токарев, когда вам в ребра упирается дуло этого симпатичного пистолета, я надеюсь, вы начнёте вести себя прилично.

— Будьте вы прокляты! Прокляты! — заикаясь прокричал он по-русски.

Раздался резкий щелчок наручников.

— Ну вот. А теперь поднимайтесь. Некоторое время, пока глаза не привыкли к темноте, они все трое стояли молча.

— Не думаю, чтобы у него было с собой что-то страшное, — сказал Аллейн, — но на всякий случай, Батгейт, обыщите его. Доктор Токарев, вы арестованы. В карманах брюк? В заднем кармане? Ничего? Вы уверены? Хорошо. А теперь пошли, и побыстрее. И без того потеряли уйму времени… О черт, ещё и это!…

Со стороны дома были слышны голоса. На фоне окна кабинета виднелись силуэты двух фигур.

— Аллейн! Батгейт! — позвал сэр Хюберт.

— Мы здесь, — откликнулся Аллейн. — Все в порядке. Ничего не случилось.

— Ничего себе, «ничего не случилось», — проревел неожиданно Токарев. — Я позволю себе решительно не согласиться. Произошло! И ещё как произошло! Я арестован. Но я ни в чем не виноват! Я никого не убивал! Сэр Хюберт! Мистер Уайлд!

— Пошли, — кивнул Найджелу Аллейн, и они повели своего пленника в сторону дома.

Хендсли и Уайлд встретили их в квадрате света у окна.

— Наш милый гость тут немного нашалил, — объяснил Аллейн. — Пришлось надеть браслеты. Теперь поедем в участок. Ничего страшного, там у доктора второй дом.

— Доктор Токарев, — устало произнёс сэр Хюберт, — что все это значит?

— Токарев! — бормотал Уайлд, обращаясь к Найджелу. — Неужели это все-таки Токарев?!

Найджелу очень хотелось расслышать в его голосе нотки облегчения. Или это было только удивление, и ничего больше.

Доктор Токарев неистово протестовал, звеня наручниками. Найджелу вдруг ни с того ни с сего захотелось смеяться.

— Сэр Хюберт, — сказал Аллейн, вклинившись в паузу между выкриками доктора, — я прошу вас и мистера Уайлда возвратиться в дом. Кратко объясните всем, что произошло.

— А что вы собираетесь делать?

— Мы будем отсутствовать некоторое время. Я попросил мисс Анджелу подвезти нас до полицейского участка. Доктор Токарев…

— Я невиновен! Спросите дворецкого Василия! Он знает, что в тот вечер, когда было совершено преступление… я расскажу вам…

— Моя обязанность вас предупредить, — прервал его Аллейн, и Найджел увидел, как он едва заметно подмигнул Уайлду, — что любое ваше высказывание может быть использовано обвинением против вас. Позднее, если вам будет угодно, можете сделать заявление. А теперь, сэр Хюберт, и вы, мистер Уайлд, прошу вас, идите. Я встречусь с вами завтра.

Они молча повернули к дому.

— Мне нужен адвокат! — продолжал неистовствовать Токарев — Вызовите адвоката!

— В своё время, все в своё время. Уверяю вас, все у вас будет. Пошли, Батгейт. Вокруг дома к гаражу. А вас, доктор Токарев, убедительно .прошу — никаких арий, никаких вариаций на тему «Смерть Бориса».

Он повёл их к заднему выходу, у которого, уютно урча, уже стоял «бентли».

— Умница! — похвалил Аллейн. — Доктор Токарев, прошу в экипаж. Вы, Батгейт, садитесь впереди. В местную тюрьму, мисс.

— Прямо сразу в тюрьму? — прошептала Анджела, нажимая на газ.

— Разумеется. Ведь доктор Токарев арестован.

— За убийство?

— А за что же ещё?

— Но ведь он все время пел «Смерть Бориса»?

— Видимо, плохо пел.

— Все, приехали, — объявила Анджела через немыслимо короткое время.

— Подождите в машине, — попросил Аллейн. — Доктор Токарев, на выход.

Полицейский сержант проводил их в ярко освещённую, тщательно убранную комнату, где их приветствовал высокий офицер в синей форме.

— Инспектор Фишер — мистер Батгейт, — представил их друг другу Аллейн. — А это доктор Токарев. Я предполагаю предъявить ему обвинение в…

Токарев, который молчал все это время, вдруг снова взорвался.

— Я никого не убивал!

— А кто говорит, что вы убивали? — устало возразил Аллейн. — Вам предъявляется обвинение в подстрекательской, антиправительственной деятельности. Так, кажется, правильно звучит эта фраза? Я вечно здесь что-то путаю. Правда, Фишер? Этот человек обвиняется в принадлежности к подпольной русской просоветской организации, штаб-квартира которой находится в Сохо, на Литтл-Рекет-стрит. Он обвиняется в изготовлении и распространении листовок, содержание которых носит подрывной характер.

— Ясно, — произнёс инспектор Фишер. Он подошёл к окну и надел очки.

После краткого молчания, украшаемого только скрипом пера инспектора Фишера, был вызван сержант, который весело объявил:

— Доктор, прошу пройти в соседнее помещение.

— Я хочу сделать заявление, — неожиданно произнёс доктор.

— У вас для этого ещё будет достаточно времени, — заверил его Аллейн.

— Это все из-за кинжала, — продолжал бубнить доктор. — Дарить кинжал было предательством. Этот поляк Красинский, который подарил Ренкину этот кинжал… это из-за него все неприятности.

— Красинский мёртв, — сказал Аллейн, — а при нем нашли ваши письма. Кто его убил?

— Откуда мне знать? Никто в «Братстве» не знает. Красинский — сумасшедший. Я хочу написать нашему послу.

— Пишите сколько угодно. Он будет в восторге. А теперь мы вас покидаем, Фишер. Где-то в час я позвоню. Спокойной ночи.

Анджела по пути в Лондон и не пыталась опровергнуть слухи о её славе отчаянной автомобилистки. Аллейн объявил, что они едут на Ковентри-стрит, и тут же заснул на заднем сиденье. Найджел любовался милым профилем рядом и думал свои собственные думы.

— Ты считаешь, Аллейн верит, что это сделал доктор Токарев?

— Понятия не имею, — ответил Найджел. — Насколько я понял, Токарев, ваш дворецкий Василий и этот поляк Красинский, с которым Чарльз встретился в Швейцарии, — все они члены какой-то большевистской банды. Красинский, неизвестно почему, подарил Чарльзу кинжал. Судя — по тому, что говорили об этом сэр Хюберт, Артур Уайлд и Токарев, этот кинжал — священный символ их «Братства» и передавать его кому-либо — это самое большое у них преступление. Так вот, в субботу ночью в Сохо кто-то убил Красинского.

— А в воскресенье во Франтоке кто-то убил Чарльза Ренкина, — закончила Анджела. — Ты думаешь, доктор Токарев смог ринуться из своей комнаты, сбежать по лестнице, вонзить кинжал, бегом возвратиться назад и безмятежно запеть «Смерть Бориса»?

— Едва ли. А кто погасил свет?

— И что имел в виду Аллейн, когда говорил, что Чарльз сам ударил в гонг? — продолжила вопрос Анджела.

— Даже не могу себе вообразить. Но сейчас я рад, что он спит. Анджела, ты не будешь против, если я поцелую тебя вот здесь, чуть выше вот этого мехового воротника?

— А если я врежусь в столб, тогда как? Нашёл время для глупостей.

— Пусть я умру после этого, — заявил Найджел, — но все равно рискну.

— Но это же совсем далеко от воротника. Совсем не там…

— Милая…

— Интересно, который сейчас час? — раздался голос Аллейна с заднего сиденья.

— Через двадцать минут будем на месте, — заверила его Анджела, и вскоре её слова подтвердились.

«Бентли» затормозил в конце одного из глухих переулков, выходящих на Ковентри-стрит. Аллейн вставил ключ в английский замок, вделанный в зеленую дверь.

— Хочу предупредить, — бросил он через плечо, — вас ждёт здесь сюрприз.

И действительно, в небольшом холле их встретил старый знакомец.

— Василий! — крикнула Анджела.

— Мисс Анджела, моя маленькая мисс! Душечка! — Это он произнёс по-русски. Василий покрыл её руку поцелуями.

— Василий! — нежно проговорила Анджела. — Что случилось? Почему ты убежал?

— Я был в ужасе. В полном ужасе. Вообразите себе, маленькая мисс, что могло произойти. Я сказал себе: надо бежать, пока во Франтоке не появилась полиция. Она все раскопает. Стоит им спросить Ефима Андреевича, доктора Токарева, и он им, наверное, расскажет, что я у себя на родине, давным-давно, конечно, я был членом «Братства». Он повторит, что я сказал тогда, то есть что мистер Ренкин не имеет права владеть этим кинжалом, который принадлежит «Братству». Это его святыня. Английская полиция, — а она знает все, — конечно, разнюхает, что я получал письма от «Братства» из Лондона. И было бы бесполезно мне заявлять, что я уже очень давно, как это сказать, ничем не связан с этим обществом. Теперь я под подозрением. Поэтому, прежде чем явилась полиция, я сбежал. Меня арестовали здесь, в Лондоне, препроводили в Скотланд-Ярд, где допросили. А потом пришёл инспектор Аллейн, и меня освободили. И вот я здесь. Просто чудеса!

— Да, вёл он себя как старый осел, — сказал Аллейн. — Вы получили мою записку, Василий?

— Да, конечно. Вас уже ждёт ужин и коктейль.

— Тогда позволим мисс Анджеле припудрить свой носик в комнате для гостей, пока мы с мистером Батгейтом будем извлекать землю из ушей в левом крыле.

Аллейн ещё был занят у себя, когда Найджел выскочил из маленькой гардеробной и разыскал Анджелу. Она расположилась в уютном кабинете инспектора.

— Ты знаешь, — прошептала Анджела, — наш инспектор полностью разрушает все стереотипы, существовавшие в моем сознании, связанные с полицией и сыщиками.

— Да, — согласился Найджел, — он совершенно необычный. Похоже, он занимается этим ради искусства.

— Извините, что заставил ждать. — У дверей стоял Аллейн. — Давайте продегустируем один из коктейлей Василия за ужином.

Появился Василий, преисполненный важности, везя передвижной столик. Инспектор пригласил всех в гостиную. Ужин был отменный. Когда Василий принёс на подносе кофе и удалился, Аллейн посмотрел на часы.

— Времени у нас на разговоры — всего пятнадцать минут, — сказал он, — а затем я хочу, чтобы вы отправились по моим поручениям. Вернее, все эти пятнадцать минут буду говорить только я, поскольку мне хотелось бы сделать краткий обзор этого дела. Надеюсь, это вам не покажется скучным. Я всегда радуюсь возможности поговорить с кем-нибудь, кто не принадлежит нашему ведомству. И не надо так напрягаться, Батгейт, я вовсе не ожидаю, что вы раскроете тайну этого преступления. Я просто хочу, чтобы вы мне честно сказали — умный я или совсем наоборот.

— Хорошо, — покорно согласился Найджел.

Доброжелательно улыбнувшись ему, Аллейн закурил сигарету и тоном университетского профессора начал:

— Итак, Ренкин был убит ударом ножа в спину без пяти восемь. Именно в это время, по вашим часам, прозвучал гонг, и это время согласуется с заявлением Мэри, которая сказала Уайлду, когда он поднимался наверх, что сейчас без десяти. Она видела его, когда он поднимался. Вы, Батгейт, разговаривали с ним, когда он зашёл в ванную, и все время потом, что оставляет всего четыре минуты, когда Ренкин оставался один, даже меньше, потому что Мэри ушла не сразу. Его ударили сзади, при этом его убийца должен был либо иметь рост больше метра восьмидесяти трех, либо стоять на возвышении. Падая вперёд, Ренкин головой ударил в гонг.

— О! — воскликнули Анджела и Найджел почти в унисон.

— Да, именно так. И я вас уверяю: в том, что это выяснилось, ничего особенного нет. Что-то вроде подготовительного класса Скотланд-Ярда. Просто на его голове образовалась небольшая ссадина. Вы все описали звук гонга как единую, слегка приглушённую, рокочущую ноту. Такого эффекта можно достичь, когда череп соприкасается с медной поверхностью. Движение тела было действительно очень сложным. С этим пришлось немало повозиться. И все же мне удалось реконструировать всю картину. Итак, Ренкин, бедняга, наклонился налить себе ещё один бокал. Сбиватель коктейлей остался стоять рядом на полу, бокал был перевернут. Это заметила мисс Грант. Убийца, — он или она, это сейчас безразлично, — сделав своё чёрное дело, погасил свет в перчатке или в чем-то намотанным на руку. Затем скрылся. Куда? По соображениям, которыми мне не хотелось бы вас сейчас утомлять, я склонен думать, что он пошёл наверх.

Теперь внимание. Где в эту самую минуту находились все обитатели дома? Со слугами все ясно, даже наш старый добрый Василий безвылазно сидел у себя один. Вы, Батгейт, находились в своей комнате. В момент, когда прозвучал гонг, вас видела там горничная. Сэр Хюберт утверждает, что он был в своей гардеробной. Вы, мисс Анджела, видели его там, когда заходили за аспирином, и вы только подошли к комнате мисс Грант, когда прозвучал гонг. Сэр Хюберт очень бодрый мужчина для своих лет, но даже и ему вряд ли бы удалось за это время сбегать вниз. Конечно, это могли сделать вы, мисс Анджела, но в вашу пользу говорит полное отсутствие мотивов. Поэтому я исключил вас из списка подозреваемых. Могу поздравить, cause celebre[8] вам не грозит.

— Ваша доброта не знает границ, — пробормотал Найджел.

— К тому же в холле второго этажа вас видела Флоранс. «Их спасли слуги» — такой подзаголовок я дал бы для вас обоих. Пошли дальше. Мисс Грант поднялась наверх, приняла ванну, наведалась в комнату Ренкина, возвратилась, обнаружила в своей комнате Флоранс. В своих объяснениях мисс Грант сознательно опустила этот визит в комнату Ренкина. И хотя она подкупила Флоранс, чтобы та соврала, будто они встречались, это не спасает её от серьёзных подозрений. У неё было время — правда, весьма короткое, — чтобы спуститься вниз, взять со стены кинжал, направить его куда надо и возвратиться. Она умная девушка, изучала медицину в университете и собиралась стать врачом.

Только, пожалуйста, не перебивайте меня.

Токарев пел в своей комнате, и Флоранс сказала мне, что слышала его пение. То же самое сэр Хюберт. Они уверены, что, когда прозвучал удар гонга, он исполнял «Бориса». Такой уверенности полностью доверять нельзя. Он мог замолкнуть на четыре минуты, и они бы ничего не заметили.

Миссис Уайлд, чья комната расположена прямо перед лестницей, находилась от жертвы на самом близком расстоянии. Вы утверждаете, что слышали, как она говорила, после того как погас свет. Есть ещё ряд моментов, свидетельствующих в пользу того, чтобы исключить её из списка подозреваемых. Но впоследствии она предприняла ряд отчаянных действий, чтобы скрыть определённые аспекты своих отношений с Ренкиным.

— В её положении это легко объяснимо, — мягко заметила Анджела.

— Я тоже так считаю, но все равно, это должно быть прояснено до конца. Для этого вы и нужны мне сегодня вечером. Теперь Уайлд. Казалось, о нем мы знаем уже все. Он нам надоел до смерти, этот Уайлд. Он пытался оговорить себя, взять на себя это убийство. Но его действия свидетельствуют об обратном. Они подробно описаны и подтверждены с момента, когда он оставил Ренкина и поднялся наверх, и до момента подачи гонга. С ним все время говорил Батгейт, и это слышала горничная. В ванной кругом его отпечатки пальцев и т.д. и т.п. Чтобы ещё больше усложнить картину, он оставил свои отпечатки ещё и на перилах.

И наконец, мы подошли к мелодраматическому «русскому следу». Ваш дядя написал несколько блестящих статей о России. На мой взгляд, самое правильное, что он там написал — это то, что англичанину русского никогда не понять. Упоминание о тайных русских «братствах» можно найти у Мережковского, а позднее на этом коне лихо поездили сотрудники журнала «Товарищ». Версия же, что русские режут в Англии людей за то, что кто-то подарил их священный кинжал, так живописна и колоритна, что приличный полицейский покраснеет, узнав, что кто-то из наших всерьёз её рассматривает. А тут ещё видите, что наворочено: видимо, из-за этого кинжала убит Красинский; Ренкин оказался как раз тем человеком, кому этот кинжал был подарен, а два члена этого тайного общества в момент убийства находились в доме. Один уже арестован за подстрекательство, однако — черт бы его побрал! — он в момент убийства пел.

— А это, — добавила Анджела, — даёт ему неопровержимое алиби.

— Слишком неопровержимое, вы хотите сказать. О, проницательнейшая из женщин, не лезьте в мои закрома, а то я лишусь всех своих запасов. Чем же тогда мне вас удивлять?

Да, он пел, хотя, как я уже упоминал, он вполне мог сделать паузу, и вряд ли кто-нибудь заметил бы это временную передышку. А возможно, он чревовещатель и придумал какую-нибудь хитрость, он ведь шутник, этот доктор.

Итак, наше путешествие близится к концу. В заключение хочу сказать, что ни на кинжале, ни на кожаном футляре, где он хранился, отпечатков пальцев обнаружено не было. На выключателе есть отпечатки только Батгейта, а на перилах — всех подряд. Кстати, о перилах. Мисс Анджела, вы когда-нибудь съезжали по ним верхом?

— Да, и часто, — отозвалась Анджела. — Мы даже устраивали соревнования, кто быстрее съедет, не держась руками.

— А в субботу у вас, случайно, соревнований не было?

— Нет.

— А лицом вперёд вы пробовали? Это сложнее.

— Я-то могу, а вот Марджори нет, и доктор Токарев тоже опозорился в предыдущий уик-энд.

— Послушайте! — воскликнул вдруг Найджел. — А если это сделала Мэри?

— Все, друзья, — произнёс Аллейн, — задача решена. Тайны больше не существует. Пошли в кино.

— Не смейтесь надо мной, — обиделся Найджел. — Мэри была последней, кто видел его. Она могла это сделать. А кроме того, что это она забыла там, внизу? Убирать там не входит в её обязанности. Её место наверху. А вот о мотивах стоит поразмышлять.

— Я поразмышляю. А пока я хочу, чтобы мисс Анджела поразмышляла вот над чем: я предлагаю вам отправиться в дом Уайлдов на Грин-стрит и разыграть там маленькую комедию. Вы спросите того, кто откроет дверь, — это может быть горничная или дворецкий, — где вам найти мисс Сендилендс. Вы объясните, что неожиданно оказались в Лондоне и миссис Уайлд просила вас ей позвонить.

— Но… — начала было Анджела.

— Милочка, — прервал её Аллейн, — прошу вас, только без этой подростковой суперпринципиальности. Сделав это дело, вы поможете снять подозрение с невиновного человека. Если она, разумеется, невиновна. Разве это не благородно?

— Хорошо, продолжайте.

— Придумайте что-нибудь. Скажите, например, что у вас выпало из памяти поручение миссис Уайлд, но вы надеетесь, что мисс Сендилендс поможет вам. Скажите, что это касается письма или писем. В общем, пошевелите мозгами.

— Ничего себе поручение, — проворчала Анджела.

— Постарайтесь быть предельно любезной, рассеянной и немного бестолковой. Пробормочите пару слов о Танбридже, спросите у них что-нибудь о нем.

— О Танбридже?

Аллейн пересказал ей содержание письма. К его удивлению, Анджелу начал разбирать смех.

— Лапочка вы моя, — произнесла Анджела, задыхаясь, — если вы решили отправляться в Танбридж, то у вас просто мозги не на том месте.

— Мисс Анджела, — сказал Аллейн, — как смеете вы обращаться к стражу закона подобным образом, называя его «моя лапочка», после не столь уж длительного знакомства. А если серьёзно, то этот Танбридж был и остаётся для меня камнем преткновения. Я попытался разузнать все, что мог. Уайлды, насколько мне известно, никого в Танбридже не знают, и вы сказали, что они там никогда не жили. В письме сказано: «Уничтожь пакет в Танбридже Ш». Что такое Ш.? Здесь и самый величайший из детективов будет озадачен, уверяю вас.

— Ну, в таком случае у меня для вас есть кое-что, — заверила его Анджела. — Не сомневаюсь, вы будете от кое-чего без ума, да и от меня тоже. Вам что-нибудь известно о мебели эпохи королевы Виктории и вообще об objets d'art[9]?

— Могу сказать только, что коллекционированием этих вещей я не занимаюсь.

— В таком случае, я займусь этим для вас… сегодня.

— Что вы имеете в виду?

— А вот сообщать об этом у меня нет ни малейшего желания, — отрезала Анджела.

ГЛАВА ХШ

«РУССКИЙ СЛЕД»

После короткого молчания тишину нарушила Анджела.

— Найджел поедет со мной?

— Нет. Если вы не возражаете, у меня и нему будет отдельное поручение. Мы оба сядем к вам в автомобиль. Василий будет видеть, как мы уезжаем, — это важно, — а скрывшись из виду, мы выйдем. Там впереди, через пару сотен метров, есть гараж. Вы поставите там свой «бентли», возьмёте такси и отправитесь к Уайлдам. Как только вам удастся добыть пакет из вашего Танбриджа, чем бы он там ни оказался, — а я верю, что вы сможете, моя юная леди, — возвращайтесь, пожалуйста… гм… давайте сейчас решим куда… Ну, скажем, в ресторан «Будапешт». Я закажу столик. Ждите нас там. Есть возражения?

— Разумеется, нет. А куда отправляетесь вы?

— Честно говоря, объяснять нет времени.

Аллейн позвонил, и появился Василий. Инспектор сказал, что уезжает во Франток и будет отсутствовать два дня. Они оделись, и три минуты спустя через заднее стекло автомобиля наблюдали удаляющийся силуэт старика дворецкого. Василий стоял у освещённой двери, продолжая кланяться.

Анджела выехала из переулка на Ковентри-стрит и остановила машину у гаража, который указал Аллейн. Инспектор с Найджелом вышли.

— Au revoir[10], — сказал Аллейн, наклонившись к боковому стеклу. — Если мы не появимся к двенадцати в «Будапеште», позвоните по этому телефону и спросите инспектора Бойза. Назовите пароль — он написан на этой карточке, — представьтесь и скажите, чтобы он устроил на моей квартире облаву.

— Даже так?

— Именно так. Счастливой охоты.

— Пока, дорогая, — сказал Найджел и вместе с Аллейном направился обратно к дому инспектора.

— Слушайте внимательно, Батгейт. Возьмите сейчас такси и отправляйтесь по адресу: Литтл-Прайд-стрит, 128. Спросите там Сумилова. Он работает со мной в качестве эксперта по русским вопросам и ждёт вызова. Скажите ему, что я поручил вам связаться с ним и передать следующее: он должен позвонить ко мне домой и передать Василию, по-русски, разумеется, что штаб-квартира сейчас находится под наблюдением Скотланд-Ярда, поэтому Куприн приказал немедленно всему комитету собраться у меня на квартире. Если Василий будет колебаться, надо сказать, что меня видели, как я уезжал на «бентли» во Франток. Сумилов должен проинструктировать Василия, а затем, не мешкая, сообщить о встрече всем членам комитета. Следует напирать на тот факт, что мой дом — самое безопасное место в Лондоне и появление полиции здесь наименее вероятно. Сумилов должен также назначить пароль для встречи. Это все. Я присоединюсь к вам позднее. У вас есть карандаш, бумага? Хорошо. Что? Даже владеете стенографией? Вообще замечательно. Тогда запишите фамилию: Сумилов.

Аллейн повторил свои инструкции ещё раз.

— Я, все понял, — сказал Найджел.

— Сумилов тоже примет участие в заседании комитета на моей квартире. Он скажет им, что Куприн арестован по обвинению в убийстве Красинского и провести заседание поручил ему. Все должно выглядеть правдоподобным. Скажите также, чтобы на встречу был приглашён и некий Янсен. Этот Янсен не говорит по-русски — только по-шведски и по-английски. Очень важно, чтобы он был там. Запишите. Отлично. Теперь пошли.

— Одну минуту, Аллейн, — сказал Найджел. — Насколько я понял, Василий — активный участник этой организации?

— Он постоянный связной этого «Братства», но не подозревает, что я знаю об этом. У меня такое впечатление, что он давно мечтает как-то выбраться оттуда, но не решается.

— А куда идти мне, когда начнётся их встреча?

— Вам? В «Будапешт», где проинформируете Анджелу об обстановке. Но прежде всего дождитесь, пока Сумилов не дозвонится до Василия. Если Василий согласится принять у меня этот комитет, позвоните ему сами… нет, погодите, лучше не надо… или, все же… да, позвоните. Скажите, чтобы он дал вам номер телефона Франтока, что вы будете звонить мне туда ночью. Потом отправляйтесь в «Будапешт», займите столик на троих и ждите нас. Пока. А Сумилов вам понравится, он отличный парень. А вот и такси для вас.

Аллейн поднял трость, и такси подъехало к тротуару.

— Встретимся у Филиппи, — весело произнёс он.

— Литтл-Прайд-стрит, 128, — сказал Найджел водителю.

Не успел он занять место в машине, как Аллейн исчез.

— Я так ни черта и не понял, — пробормотал себе под нос Найджел, — что он затевает.

Сумилов оказался дома. Это был худощавый, симпатичный русский, говоривший по-английски без акцента.

— Очень рад вас видеть, — приветствовал он Найджела. — Аллейн предупредил меня о работе сегодня ночью и упоминал ваше имя. Могу себе представить, в каком вы состоянии. Потерять близкого родственника, такое жестокое убийство… Значит, каковы же мои действия? Позвольте я налью вам чего-нибудь выпить.

Найджел извлёк свои заметки и добросовестно повторил урок.

— Понятно. Заседание комитета на квартире у Аллейна. Прекрасная идея! Василий там все подготовит, а я соберу их всех: Янсена, троих русских, то есть всех, кроме Куприна — он арестован. Я же выступаю как доверенное лицо Куприна. Трудноватая задача, но, мне кажется, я знаю, как это сделать. А что, Куприн действительно арестован?

— Понятия не имею. А кто такой Куприн?

— Это их лидер, руководитель подпольной организации в Лондоне. Это он убил Красинского, в этом сомнений нет. Ярд держит это «Братство» под колпаком уже два года. Я, по поручению моего друга Аллейна, внедрился в эту организацию.

Найджел рассказал об аресте Токарева.

— Как вы думаете, мистер Сумилов, это Токарев убил моего кузена?

— Я считаю… я считаю это весьма вероятным, — сказал Сумилов, ставя перед собой телефон.

— Это Василий Иванович? — проговорил он в трубку. — Алло, алло… это квартира мистера Аллейна? С кем я Говорю?.. А… — дальше последовал оживлённый разговор по-русски, во время долгих пауз в трубке был слышен призрачный голос Василия. В конце концов Сумилов повесил трубку.

— Пока все порядке, — сообщил он. — Василий очень нервничает, но подчинился. Он боится этого комитета как огня. Он сказал, что Янсен знает, где они сейчас скрываются. Квартиры в Сохо под наблюдением полиции. Он предложил, чтобы я позвонил только Янсену, а тот соберёт остальных. Эта встреча для нас многое прояснит. Если это сделал Токарев, они обязательно об этом заговорят. Да, ничего не скажешь, великолепную ловушку устроил им Аллейн.

Он раскрыл телефонный справочник и снова поднял трубку. На этот раз говорили по-английски.

— Алло, вы меня слышите? Это Номер Четыре? Я звоню по поручению хозяина. Вы меня должны помнить, мы встречались на штаб-квартире во время большого заседания. Вам, конечно, уже известно, что хозяина взяли и доктора тоже. Я был с хозяином, когда они пришли за ним. Он успел мне шепнуть, чтобы немедленно собрался комитет.

Сумилов замолк, его перебил Янсен. Затем снова заговорил Сумилов. Разговор был долгий. Двуязычный Янсен, по-видимому, был не на шутку встревожен.

— В общем, как хотите, но это приказ хозяина, — заявил Сумилов. — Этот парень из Ярда уехал. Его не будет в Лондоне двое суток. Так мне сказал Василий, и я сам проверил это… Хорошо… Хорошо… Я все объясню при встрече. Не по телефону же. Очень хорошо. Через полчаса у Василия.

Он повесил трубку.

— Все в порядке? — спросил Найджел.

— Думаю, да. — Сумилов посмотрел на часы. — Девять тридцать.

— Аллейн сказал, что я должен позвонить Василию и спросить номер телефона Франтока. Это укрепит в нем уверенность, что Аллейна нет в Лондоне.

— Конечно. Звоните.

Найджел набрал номер телефона и через пару секунд услышал в трубке хриплый голос Василия:

— Я слушаю.

— Алло, Василий, это вы? — начал Найджел. — Это Батгейт. Будьте добры, скажите мне телефон Франтока. Мне нужно связаться с мистером Аллейном. Наверное, он уже туда приехал.

— Да, да, мистер Батгейт, конечно. Значит… Франток, 59-12-19, сэр.

— Большое спасибо, Василий. Извините за беспокойство. Спокойной ночи.

— Отлично, — сказал Сумилов. Найджел поднялся.

— Погодите. Я выхожу через двадцать минут — пойдём вместе. И давно вы знакомы с мистером Аллейном?

— Да что вы. Только с понедельника. Он исключительно интересный человек, — сказал Найджел. — Так не похож на типичных сотрудников Скотланд-Ярда.

— Не похож, говорите? Конечно. Он же получил прекрасное образование. Начал карьеру на дипломатическом поприще, именно тогда мы с ним и познакомились. Это потом он стал полицейским, у него на то были причины. В общем, это захватывающая история. Как-нибудь потом я вам расскажу.

Найджел спросил, а что, собственно, представляет собой это общество.

Выяснилось, что ячейка в Лондоне действует уже несколько лет. Вообще подобное «братство» уходит корнями в далёкое прошлое, в эпоху Петра Великого, когда они культивировали различные изуверские обряды. Это было монашество наоборот.

— Одним из обрядов, самым, пожалуй, распространённым, был такой они собирались вместе в каком-нибудь доме на отшибе, взвинчивали себя до безумия, поджигали дом и сгорали вместе с ним. К сожалению, позднее они перестали это практиковать, и общество дожило до наших дней и выродилось в политическую террористическую организацию просоветского толка, действующую по указке из Москвы. По настоянию Аллейна я стал членом этой организации и участвовал в её работе. Я понимаю, — добавил Сумилов, пристально глядя на Найджела, — в ваших глазах я выгляжу весьма непривлекательно. Ещё бы, провокатор. Но, должен вам заметить, деньги мне за это не платят. Просто я патриот и ненавижу большевиков.

— А что это за кинжал?

— Он, несомненно, очень старинный. Со времён татаро-монгольского ига, я бы сказал.

В прежние времена его использовали для нанесения ритуальных увечий. История этого кинжала покрыта мраком. Я не сомневаюсь, что она ужасна, но среди «братьев» распространена вера, что он обладает магической силой. Красинскому было поручено доставить его в Лондон после специального сбора «Братства» в Женеве. Да, да, мой друг, в Женеве. Теперь мы никогда не узнаем, почему он решил подарить этот кинжал мистеру Ренкину. Может быть, за ним следили и он хотел переправить его в Лондон, отдав в надёжные руки? Хотя почему? Ведь он прислал его Ренкину уже в Лондоне. В общем, не знаю. Скорее всего он сошёл с ума. Поляки, знаете ли, ещё большие безумцы, чем русские. А теперь, мистер Батгейт, я должен отправляться на эту встречу.

— Как вы думаете, где сейчас Аллейн? — спросил Найджел по дороге на выход.

Сумилов сразу не ответил. Вначале он погасил свет в прихожей.

— В данный момент… — его голос тихо звучал в темноте, — …в своей естественной среде обитания, я полагаю.

На улице рядом с ними остановился человек, чтобы прикурить трубку. Спичка у него погасла, и он с досадой отшвырнул пустой коробок.

— Хотите прикурить? — спросил Сумилов.

— Большое спасибо, — сказал человек и наклонился над спичкой.

— Ярд? — тихо спросил Сумилов.

— Да, сэр. Из бригады инспектора Аллейна.

— Джентльмен, который со мной, с ним все в порядке. Я сейчас иду к дому. Особых неожиданностей не предполагаю, но… Вы получили инструкции, надеюсь?

— Да, сэр. Мистер Аллейн поручил нам вести наблюдение за домом снаружи. Как только все соберутся, мы его окружим.

— Соблюдайте осторожность. Учтите, они очень подозрительны, а кроме того, тоже выставят дозорных.

— Да, сэр. Мы получили подробные инструкции. Будем ждать сигнала из ресторана «Будапешт». Расположимся в закрытом магазине .напротив дома мистера Аллейна. Вход туда с другой улицы. Нам должна позвонить молодая девушка. Свисток у вас есть?

— Да, спасибо.

Из-за поворота показался прохожий.

— Премного благодарен, — громко произнёс агент Ярда.

— Не за что. Всего доброго. Сумилов с Найджелом дошли в молчании до Нижней Риджент-стрит.

— Разве не анахронизм — подавать сигнал свистком? — прервал молчание Найджел.

— Только не этим, — возразил Сумилов и показал миниатюрный металлический диск. — Его подкладывают под язык. Впрочем, все это на крайний случай. Хорошо. Вот здесь, пожалуй, мы с вами расстанемся.

— Хорошо. Ой! Один момент. А пароль вы назначили?

— Разумеется. Это фамилия убитого поляка.

— Ничего не скажешь, впечатляет. Счастливо!

— Счастливо, мистер Батгейт.

Найджел добрался до «Будапешта» и занял столик. Поскольку на журналисте отсутствовал вечерний костюм, столик оказался в задних рядах ресторана. Анджела ещё не появлялась. Найджел ёрзал на своём стуле. Посетителей в этот час в ресторане ещё было мало. Найджел выкурил три сигареты, наблюдая за несколькими парами, которые лениво танцевали танго. Ему вспомнился танец Ренкина и Марджори Уайлд.

В ресторане появился человек, который, после некоторых колебаний, направился в его сторону. Сев за столик рядом, он заказал пиво. Оркестр тоже играл как-то нехотя, лениво, что было характерно для всех шикарных ресторанов в промежутке между часами «пик».

— Желаете что-нибудь заказать? — обратился к Найджелу официант.

— Нет, спасибо. Я жду… приятельницу. Я сделаю заказ, когда она придёт.

— Хорошо, сэр.

Найджел зажёг очередную сигарету и попытался представить, что сейчас происходит в доме Аллейна. Ему очень хотелось, чтобы пришла Анджела. А ещё ему хотелось быть сейчас с Сумиловым. И ещё ему хотелось быть с детективом Аллейном.

— Прошу прощения, — произнёс человек за соседним столом, — не знаете ли вы, когда здесь начинает играть венгерский оркестр?

— Только после полуночи.

— Как ещё долго ждать, — проворчал незнакомец. — Я специально пришёл сюда его послушать. Мне сказали, что он очень хорош.

— О, потрясающий, — произнёс Найджел без всякого энтузиазма.

— Мне сказали, — продолжал сосед, — что сегодня ночью здесь будет выступать какой-то русский певец. Великолепный голос. Его коронный номер — песня под названием «Смерть Бориса».

Найджел подавился сигаретным дымом и закашлялся.

— С вами все в порядке? — спросил человек.

Вот оно, началось. Это захватывающее приключение. Найджел сделал усилие и, подражая Сумилову, пробормотал:

— Ярд?

— Да. Инспектор Бойз. Какие последние новости?

— Сумилов все организовал, — произнёс Найджел, наклонившись завязать шнурок. — Сейчас он должен быть там.

— Отлично. Официант! Пожалуйста, счёт!

Через пару минут он поднялся и вышел, пройдя мимо Анджелы, которая появилась у входа. Вид у неё был торжествующий. Она помахала Найджелу и, пройдя между столиками, уселась на стул рядом.

— Эврика! — провозгласила она, похлопав рукой по сумке.

— Что там у тебя? — тихо спросил Найджел.

— Я посетила Танбридж Ш.

— Анджела, что ты несёшь? Даже тебе не под силу за два часа доехать до Танбриджа и вернуться обратно.

— Живо закажи мне это приятное на вид пиво, что так усердно поглощают люди вокруг, и я открою тебе все, — сказала она.

— Пиво? — удивился Найджел.

— А почему бы и нет? Я обожаю пиво. Я готова выпить море пива. А теперь расскажи мне, что здесь произошло. Или давай лучше сначала я. О Найджел, милый Найджел, если бы ты знал, как это неприятно — шпионить. Если бы не Розамунда, я бы никогда в это дело не ввязалась. Но Розамунда… я точно знаю, что она невиновна. Просто попала в переплёт. А ты хорошо знал Чарльза?

— Я знал его, знал всю свою жизнь, но теперь мне кажется, что на самом деле я не знал его. Он просто существовал для меня. Я часто с ним виделся, он был моим кузеном, но я его не знал.

— А вот Розамунда знала. Она любила его, и это была несчастная любовь. Чарльз с ней очень плохо обращался. А у Розамунды характер тот ещё. Ведь был ужасный скандал, ещё во время её учёбы в Ньюнхеме. В общем, там одна студентка, — они жили вместе, — начала её подначивать насчёт Чарльза и ещё, там, одной девицы. Так та пришла в такую ярость, что схватила нож — да, да, нож — и бросилась на эту дурочку. Насилу её успокоили.

— Боже мой!

— Надеюсь, ты понял, что в досье Аллейна о нас есть все, включая самую тонкую ниточку из прошлого. Можешь не сомневаться, он проверил в Ньюнхеме все записи о Розамунде. А я уверена — она Чарльза не убивала, и, если для этого надо было украсть письма Марджори Уайлд, я это сделала.

— Письма? Погоди, дорогая, ты говоришь так быстро, что я за твоими мыслями не поспеваю. Ты украла какие-то письма?

— Да. Я предположила, — думаю Аллейн тоже так рассуждал, — что Марджори хотела, чтобы Сендилендс уничтожила пакет с письмами. «Танбридж Ш.» загадкой для меня не был. Дело в том, что Артур уже давно собирает старинные шкатулки, и я вспомнила, что он подарил Марджори симпатичный инкрустированный викторианский ларец. Знаешь, как антиквары называют такие ларцы?

— Конечно, нет.

— Танбриджскими шкатулками, или сокращённо Танбридж Ш. Я сразу об этом догадалась. Мастере, их дворецкий, меня знает. Он впустил меня, и я сказала ему, что случайно оказалась в Лондоне и обедала в ресторане. Не разрешит ли он мне в комнате Марджори привести себя в порядок. Остальных слуг видно не было. В общем, меня никто не беспокоил. Мне потребовалось десять минут, чтобы найти ларец — он был в задней части гардероба, на верхней полке. Найджел, я открыла замок пилкой для ногтей. Все очень просто, я даже её не повредила. На душе было отвратно, но письма у нас. Я оставила там свою кофту, и Мастере сказал, чтобы я не беспокоилась и приходила когда вздумается. Он сегодня будет ложиться поздно, миссис Мастере должна приехать из Эксбриджа последним автобусом. Он будет её дожидаться. Значит, Аллейн просмотрит эти письма и я тут же отвезу их назад. Но все равно, Найджел, я чувствую себя ужасно.

— А я не считаю, что ты совершила нечто ужасное.

— Ты говоришь так, потому что я тебе нравлюсь. Да, и ещё я выяснила насчёт этой . Сендилендс. Она жила в Далвиче с престарелой тётушкой. А сейчас вот тётка эта внезапно умерла, и она переехала в Илинг. Мастере просил меня передать это Марджори, чтобы она не писала ей больше в Далвич. Он сказал мне, что она ещё что-то Марджори шьёт. Вот и все. В общем, операция прошла успешно. Мастере был так любезен, что, наверное, позволил бы мне запаковать и вынести все их картины. Я уверена, он бы и ухом не повёл. Все. Не знаю, помогут ли эти письма Розамунде, осложнят ли они жизнь Марджори, но я сделала это.

— Лично я очень сомневаюсь, чтобы Уайлды или Розамунда имели какое-то отношение к убийству. Думаю, это работа Токарева.

— А как насчёт нашей милой горничной Мэри?

— Тут тоже есть над чем подумать. Мэри оставалась с ним наедине, она хорошенькая, а Чарльз… ну, сама понимаешь. Но это только так, ещё одна версия. А в целом, я склоняюсь к тому, что здесь явно проглядывается «русский след». Вот послушай.

Найджел подробно рассказал ей о своих приключениях. В конце Анджела заметила:

— Значит, если Аллейн не придёт, я должна позвонить в этот магазин, откуда они ведут наблюдение за домом. А сколько сейчас времени?

— Без четверти девять.

— Боже! И потанцевать даже некогда. Ну почему Аллейн не предупредил нас заранее? Ты бы тогда смог увидеть меня в моем лучшем платье. Ну что ж, тогда поговорим. О чем же мы будем говорить с тобой, Найджел?

— Я предлагаю тему: любовь с первого взгляда.

— Найджел! Это просто очаровательно! У тебя что, есть серьёзный материал для беседы или ты решил просто так скоротать время?

— Нет. У меня есть очень серьёзные материалы. Но для обсуждения данной темы от тебя потребуется определённые действия.

— Хорошо, — тихо произнесла она. — Что же я должна делать?

— Для начала, дай мне руку. Вот так. Хорошо.

Рука Анджелы была все ещё холодная, и от прикосновения его губ по всему её телу молнией пробежал ток, наполняя все существо необъяснимым восторгом. .Повинуясь каким-то сверхъестественным законам, этот ток пронзил и тело Найджела, образовав теперь единую цепь.

Оркестр исполнял мягкую лирическую мелодию. Нежное розовое облако окутало стол. И Анджела, и Найджел, и их пиво, вместе со столом, плавали теперь в этом облаке. И длилось это долго, очень долго, не меньше получаса.

— Простите, это вы мистер Батгейт? — раздался внезапно голос официанта.

— Да, а что… — Найджел повернул к нему невидящие глаза.

— Для вас телефонограмма, сэр. На серебряном подносе перед носом Найджела лежал листок бумаги. Он взял. Розовое облако рассеялось, а он все ещё смотрел на этот листок.

Там было написано: «М-р Аллейн предлагает м-ру Батгейту присоединиться к м-ру Сумилову. И чем скорее, тем лучше».

— Благодарю вас, — растерянно произнёс Найджел.

ГЛАВА XIV

ЗАСЕДАНИЕ ОТКЛАДЫВАЕТСЯ

Руки у Сумилова затекли, а ноги саднили так, будто в них всадили тысячи булавок. Кисти и лодыжки его были плотно привязаны к стулу. Вокруг погасшего камина сидели трое русских и вяло перебрасывались словами, не обращая на него никакого внимания. Янсен выглядел менее равнодушным. Он перегнулся через стол, где совсем недавно Анджела и Найджел пробовали портвейн Аллейна, и, глядя в упор на Сумилова, только что закончил ему что-то втолковывать.

В комнату вошёл бледный, как стена, Василий. Взглянув на Сумилова с едва скрываемым сочувствием, он быстро заговорил по-русски. Потом повторил по-английски для Янсена.

— Тот человек у двери говорит, что сюда идёт мистер Батгейт.

— Превосходно. Мы его с удовольствием примем, — сказал Янсен и посмотрел на остальных. — Вы готовы? Только дверь пусть ему открывает не Василий. Так будет лучше.

В эту минуту Найджел как раз сворачивал к дому. Он все никак не мог представить, зачем это вдруг Аллейн вызвал его. Как ему сейчас Появиться на этом заседании? Сказать, что зашёл случайно? Как он должен себя вести? Спросить у Василия, здесь ли Сумилов, или сообщить пароль и сделать вид, что он тоже участник этой музыкальной комедии?

Он бросил взгляд на магазин напротив дома Аллейна. Видят ли его сейчас люди из Ярда? А может быть, Аллейн уже в доме?

Он позвонил и стал ждать. Человек, открывший дверь, может быть, и был Василий, да не тот. Этот был много моложе и выше ростом, однако свет позади него не дал Найджелу возможности рассмотреть его лицо.

— Красинский, — уверенно произнёс Найджел.

— Прошу вас, мистер Батгейт, проходите, — весело сказал человек.

Он закрыл за ним дверь и повернулся к свету. Теперь Найджел его узнал.

— Это вы? — воскликнул Найджел.

— Да, мистер Батгейт, это я. И я очень рад нашей встрече в «Будапеште». Вы сказали абсолютно все, что мне нужно было знать. Прошу сюда, сэр.

Найджел вошёл с ним в гостиную. На деревянном стуле сидел Сумилов. Руки и ноги его были связаны. С той стороны стола сгрудились трое мужчин и Василий позади них.

Человек, который был в «Будапеште», закрыл дверь и присоединился к остальным.

— Сумилов, — выдавил из себя Найджел, — что все это значит?

— Что, сами не видите? — отозвался Сумилов.

— Дело в том, что мистер Сумилов был слегка неискренним с нами, — заметил высокий мужчина. — Да что это я до сих пор не представился. Вы тогда ошиблись, мистер Батгейт. Я не инспектор Бойз, а Эрик Янсен. Позвольте товарищей моих не представлять. Одно только замечу: попытаетесь фокусничать — получите пулю в живот. А это, знаете ли, неприятно.

Пока его привязывали к другому стулу, Найджел не переставал думать о том, каким же дураком он предстанет перед Анджелой. И что о нем подумает Аллейн? Что он идиот в кубе, вот что подумает. И будет прав.

Он посмотрел на Сумилова.

— Как это произошло?

— Янсен видел нас вместе на Риджент-стрит. Это я виноват. Непростительная беспечность с моей стороны. А он, узнав меня, заподозрил неладное и пошёл за вами до «Будапешта».

— Все правильно, — подтвердил Янсен. — И поскольку товарищ Василий рассказал нам, какое впечатление на вас произвело пение доктора, я решил упомянуть «Смерть Бориса». А потом ваше лицо, мистер Батгейт, вдохновило меня на дальнейшие действия.

— Инспектор Аллейн всегда говорил, что у меня выразительное лицо.

— Вот именно. Поэтому, когда мы прибыли сюда, я настрочил вам коротенькое послание.

— Теперь мне все ясно. Спасибо, — поблагодарил Найджел.

— Прежде чем здесь появился Янсен, — неожиданно произнёс Сумилов, — я успел раздобыть кое-какие сведения. Мистер Батгейт, доктор Токарев вашего кузена не убивал.

Василий резко воскликнул по-русски, и один из товарищей ему что-то ответил. А потом мрачно добавил:

— Честь была бы ему и хвала, если бы он его прикончил.

— Мерзавец, — громко крикнул Сумилов. Незнакомец обошёл стол и ударил Сумилова кулаком в лицо.

— Свинья! — выкрикнул Сумилов по-русски. — Они хотят узнать, где Аллейн, — он повернул голову к Найджелу. — Посмотрите, что они здесь натворили.

Только сейчас Найджел заметил, что все в комнате перевёрнуто вверх дном. Ящики стола, комода, шкафов были вынуты, содержимое выброшено на пол. Он вспомнил, что и в холле тоже царил ужасный беспорядок.

— Они уже добрались до чердака и слазили в подвал. Теперь гадают, что делать с нами, — сообщил Сумилов.

— Слушайте меня, — резко произнёс Янсен. — Один из вас или вы оба должны сообщить нам, что Аллейну известно о нашей организации. Как можно подробнее. Где он сейчас? Отказываться не советую. Это вынудит нас применить силу.

Он нагнулся к Найджелу.

— Где Аллейн?

— Понятия не имею, — ответил Найджел. — Это правда, я действительно не знаю, где он.

— Когда и где вы должны были с ним встретиться после нашего заседания?

— Мы с ним ни о чем не договаривались.

— Врёшь! Врёшь, собака! — злобно прорычал Янсен.

Он схватил Найджела и несколько раз стукнул головой о стол.

Русские оживлённо заговорили между собой.

— О чем вы говорите? — опросил Янсен.

— Давай я переведу, — ласково предложил Сумилов.

— Заткнись! — крикнул самый высокий из троих. — Я говорил о том, что у нас нет времени ждать. Конечно, самое лучшее было бы прикончить их обоих, но куда потом девать трупы? Вот вопрос. Надо попробовать заставить их говорить.

Часы в передней прокашлялись и отстукали двенадцать. Анджела теперь уже позвонила, полиция, наверное, окружает дом. Так что для беспокойства причин особых нет. Неожиданно заплакал Василий. Крупные слезы потекли по щекам и бороде старика. Русские стали кричать на него. Тот, что говорил по-английски, подошёл к Сумилову и схватил его за шиворот. Они обменялись короткими репликами по-русски.

— Батгейт, послушайте, — тихо сказал Сумилов, — они собираются вгонять нам под ногти иголки. Вообще это детская пытка и вовсе не в традициях «Братства». Однако больно.

Янсен и один из русских приблизились к Найджелу. Ему вдруг вспомнилось, как Артур Уайлд однажды процитировал какого-то мудреца: «Человек может все. Брак сознания с телом не так уж прочен. Возможен развод. И тогда вы сможете смотреть на свою физическую боль с той же философской отстраненностью, с какой её способен наблюдать другой».

— Ну что ж, — сказал Янсен, — для начала попробуем чуть-чуть.

Сумилов на соседнем стуле глухо застонал. Найджел почувствовал в указательном пальце острую боль, как будто оттуда щипцами вытаскивали кость. Долго я так не выдержу, успел подумать он. Василий громко всхлипывал. Четверо громил окружили Сумилова с Найджелом.

— Теперь будете говорить?! — выкрикнул Янсен. — Последний раз спрашиваю: где Аллейн?

— Как раз позади вас, — сказал Аллейн.

Что-то вроде ослепительного, но мягкого света вспыхнуло в мозгу Найджела. Уши заложило от пронзительной трели свистка. Он открыл глаза. У камина стоял негр с пистолетом в руке.

— Только без шуток, — предупредил призрак. — Дом окружён. Тому, кто дёрнется, тут же сделаю в голове дырку.

Комната наполнилась людьми, в полицейской форме и в штатском. Найджела развязали, но он остался сидеть на стуле, глядя на чумазого Аллейна, который оживлённо рассказывал Сумилову:

— Я пролез сюда с крыши по каминной трубе. У меня есть полное описание этого камина. Там сказано, что это старинный камин, что его не трогали с тех пор, как главный трубочист посылал своего мальчика на крышу. То, что его не трогали, я думаю, видно по моей физиономии. Я к тому же далеко не мальчик, поэтому там было ужасно тесно и душно. Бойз, ваши люди готовы? Тогда заберите этих субчиков.

— А этого старика? — спросил мрачный джентльмен, который оказался настоящим инспектором Бойзом.

— Василия? Не надо. Он, конечно, старый олух, но арестовывать не надо. Я сейчас умоюсь, переоденусь и буду в управлении.

— Хорошо, сэр, — сказал инспектор Бойз. — Джентльмены, прошу на выход. Через пару минут дом опустел.

— Василий, — сказал Аллейн, — теперь забудьте о «Братстве». Для вас оно уже кончилось навсегда. Принесите йод, бинты, выпивку, приготовьте мне горячую ванну и свяжитесь по телефону с рестораном «Будапешт».

Найджел с трудом верил, что расстался с Анджелой всего час назад. Было видно, что она переволновалась и очень рада его приходу. Увидев завязанный палец, она заохала, а от его рассказа пришла в ужас, и он понял, что в её глазах выглядит настоящим героем, а вовсе не идиотом. Они закончили ужин. Найджел расплатился, думая лишь о двух вещах: как он любит Анджелу и как бы поскорее очутиться во Франтоке.

У ворот их встретил констебль Банс, и они скормили ему несколько новостей. Франток был погружён в темноту. Пустой холл с погасшим камином мрачно напоминал о воскресной трагедии. Анджела стояла наверху со свечой в руке. Найджел прижал её к себе, и они впервые поцеловались по-настоящему. Сколько они там стояли — кому какое дело, но, наверное, долго, потому что свеча у неё сгорела почти на треть.

— Значит, Токарева из списка вычёркиваем, — неожиданно сказала она, не отрывая головы от его груди. — Круг подозреваемых сужается. Найджел, как ты думаешь, Аллейн действительно нас больше не подозревает?

— Милая, что за мысли перед сном. Разумеется. В противном случае разве он стал бы нам доверять?

— А мне кажется, он никому не доверяет. И что мне делать с этими письмами?

— Давай мне. Я покажу их завтра ему." А потом, после дознания, мы поедем в Лондон и вернём их на место.

— Да, наверное. Спасибо тебе, милый, но, если ты не возражаешь, я оставлю их у себя.

Она прильнула к нему и, шепнув на ухо: «Спокойной ночи», — убежала к себе.

Найджел разделся и рухнул в постель. Слегка ныл раненый палец, но скоро Найджела обступили гротескные фигуры, напоминающие Сумилова, Василия, Янсена и троих «товарищей». Он мчался в автомобиле куда-то во тьму, в никуда…

Дознание у коронёра началось в Малом Франтоке в одиннадцать часов утра. На удивление, оно заняло мало времени. Найджела, разумеется, уже поставили в известность о содержании завещания Ренкина. Все своё состояние, а также дом со всем содержимым он завещал Найджелу. Но в завещании были ещё пункты, согласно которым три тысячи фунтов было оставлено Артуру Уайлду, а ряд картин и кинжал — сэру Хюберту Хендсли. Завещание было оглашено в процессе дознания. Коронёр, маленький, неряшливо одетый человечек, задал несколько вопросов горничной Мэри и несколько больше Артуру Уайлду, ибо эти двое последними говорили с Ренкиным. Много времени ушло на разбор русских дел. Аллейн кратко проинформировал, не вдаваясь в детали, о заседании комитета «товарищей» у него на дому, подчеркнув, что Токарев к убийству отношения не имеет. Был опрошен и Сумилов, который подтвердил слова Аллейна.

Розамунде Грант вопросов вообще не задавали, но миссис Уайлд, с ярко накрашенными губами, подтвердила показания супруга об их беседе в момент убийства. К сэру Хюберту коронёр отнёсся с особым вниманием. Инцидент с написанием завещания по поводу кинжала был упомянут, но не более того.

Аллейн попросил отложить дознание до получения окончательных результатов следствия. Гости были свободны покинуть Франток, и для Найджела этот затянувшийся уик-энд был наконец завершён. Пора возвращаться к работе в редакции, где к трагедии во Франтоке отнеслись с большим пониманием. Его шеф, Джеймисон, позвонил и сказал, чтобы он не волновался и на работу выходить не спешил. Найджел решил, что первым делом даст материал о «русском следе».

И вот теперь он стоял у окна, в последний раз оглядывая свою уютную валлийскую комнату, а за стеной миссис Уайлд что-то говорила своему мужу, стоя, видимо, посреди чемоданов, баулов, сумок и всего прочего. Анджела исчезла сразу же после дознания, видимо, поехала отвозить письма. Найджел не смог перекинуться с ней даже словом и пребывал поэтому в меланхолическом настроении. Он посмотрел во двор и со вздохом отвернулся от окна. Затем подошёл к столу и положил фунтовую банкноту. Это для Этель. Конечно, фунт — это очень много, но она мила, умна, и, в конце концов, это она видела его непосредственно перед тем, как погас свет, и тем самым подтвердила его алиби.

В дверь осторожно постучали.

— Войдите, — сказал Найджел.

Вошёл сэр Хюберт и нерешительно остановился, прислушиваясь к голосам Уайлдов. Затем он повернулся к Найджелу и мягко заговорил:

— Я решился побеспокоить вас, Батгейт, только затем, чтобы сказать, как глубоко я… — он замолк на секунду, а затем с чувством продолжил, — как я глубоко сожалею о трагических обстоятельствах, которые сопутствовали вашему первому визиту сюда.

— О, сэр, ради Бога, — начал Найджел, но сэр Хюберт перебил его.

— Я знаю, вы очень тактичный и душевный человек, но я чувствую себя ответственным за случившееся. Особенно перед вами. Если я хоть чем-нибудь могу быть вам полезен, прошу вас, дайте мне знать.

— Это так любезно с вашей стороны, — вырвалось у Найджела. — Я прошу вас, попытайтесь освободиться от этого гнетущего чувства ответственности, с которым так трудно жить. Я… я любил Чарльза, это естественно, но и наполовину не знал его так, как знали вы. Думаю, вы, его ближайший друг, переживаете его смерть тяжелее, чем все мы.

— Я обожал его, — одними губами проговорил Хендсли.

— Я прослежу, — сказал Найджел, — чтобы все книги, картины и прочее, что он вам завещал, были присланы сюда как можно скорее. И ещё, — Найджел сделал паузу, — если среди его вещей есть что-то, что вы хотели бы иметь, что напоминало бы вам о нем, прошу вас, без всяких церемоний, только скажите мне.

— Большое вам спасибо, но больше мне ничего не надо, — Хендсли повернулся к окну, — кроме, пожалуй, кинжала. Насколько я понял, он мой в любом случае.

В течение минуты Найджел не мог произнести ни слова. Он стоял и смотрел в затылок сэра Хюберта, на его великолепную седую голову, а из его собственной головы вдруг исчезли все мысли, она была совершенно пустой.

— Конечно, — услышал он свой голос, но Хендсли снова его прервал.

— Я знаю, о чем вы сейчас подумали. Вы подумали о том, что это очень безнравственно — это моё желание иметь у себя оружие, которым он был убит. Безнравственно и странно. Для вас, возможно, и странно, потому что вы не коллекционер и душу настоящего коллекционера вам не понять. Но Чарльз — а он знал мой характер, — уверяю вас, Чарльз бы меня понял. Кроме того, этот кинжал интересен и с научной точки зрения.

— О какой научной точке зрения идёт речь? — спросил Уайлд, высовывая голову из ванной. — Извините, что прервал вас, но последняя фраза меня заинтриговала.

— Вот вы, Артур, и объясните все нашему дорогому Найджелу. А я пошёл. Надо ещё успокоить Розамунду. Она очень расстроена после того, как Аллейн снова начал задавать ей вопросы, уже после дознания у коронёра. Артур, как вы думаете…

— Я уже давно ничего не думаю, — с горечью прервал его Уайлд.

Хендсли пристально на него посмотрел и вышел.

— Что это с ним такое? — спросил Уайлд, когда они остались одни.

— Не спрашивайте меня, — устало произнёс Найджел. — Это преступление выбило всех нас из колеи и, подобно ржавчине, разъело наши сердца. Вы знаете, он хочет иметь у себя этот кинжал.

— Что?!

— Да. Он напомнил сейчас мне об этом. То есть о том, что было завещание, засвидетельствованное также и вами.

Артур опустился на кровать и через стекла очков тупо воззрился на Найджела.

— Он сказал, что вы поймёте это его желание.

— Да, да, научная точка зрения. Понимаю. Это ужасно, но я понимаю. Хотя, Боже мой!

— Да ладно, что там говорить. Хотите сигарету?

— Артур! — позвала Марджори. — Ты уже позвонил и сообщил, во сколько мы сегодня прибываем? Или такие вещи тебя не заботят?

— Иду, дорогая, иду, — отозвался Уайлд.

Он поспешил к своей жене, а Найджел, не переставая думать об Анджеле, вышел в холл второго этажа. У лестницы он чуть не столкнулся с Аллейном.

— А я вас как раз искал, — сказал инспектор. — Зайдём на минутку в кабинет.

— С удовольствием, — мрачно произнёс Найджел. — Что на этот раз? Уж не собираетесь ли вы сказать, что раскрыли это убийство?

— Именно это я и собирался вам сказать, — ответил Аллейн.

ГЛАВА XV

АЛЛЕЙН ПРОЯСНЯЕТ СИТУАЦИЮ

— Это правда? — спросил Найджел, когда детектив прикрыл за ним дверь кабинета.

— Да. Теперь я знаю. Скажу вам больше — мне кажется, я знаю это уже давно, но, хотя предполагается, что у нас, сотрудников Ярда, души нет, все же иногда я чувствую — это бывало и во многих моих прежних делах, — что, в то время как одна часть моего сознания уже ощущает, знает конец, другая, большая часть мозга, предпочитает этого не замечать. Мало того, иногда даже стирает, отторгает это знание. Так что приходится прилагать усилия. Да, вот так это иногда бывает.

— И кто же это?

— Я не скажу вам это сразу совсем не потому, что специально хочу подержать вас в неведении. Мне просто нужен кто-то, кто выслушал бы мои доводы. Разумеется, мы в Ярде обсуждали это ad infinitum[11]. Наверное, двое-трое моих коллег знают это дело уже наизусть. Но мне необходимо, чтобы меня выслушал кто-то, имеющий свежие уши. Наберитесь терпения, Батгейт.

— Хорошо. Только… это будет не так уж легко.

— Я буду краток и беспристрастен, насколько это возможно. Итак, начав в понедельник утром работу над этим делом, я опросил всех обитателей дома, вначале порознь, а потом, как вы помните, вместе. Затем я провёл тщательное обследование всех помещений дома. Мне удалось, — и в этом мне ассистировал констебль Банс, — восстановить картину убийства. Положение тела, которое возмутительнейшим образом было смещено, кинжала, сбивателя коктейлей и гонга позволили сделать вывод, что удар Ренкину нанесли сзади и сверху. Это не так-то легко всадить нож в спину, чтобы поразить сердце. Мы с доктором Янгом предположили у убийцы определённые знания анатомии. Кто из гостей мог обладать такого рода знаниями? Прежде всего доктор Токарев. Некоторое время факты указывали прямо на него. А экзотические мотивы, которые могли толкнуть его на это преступление, определённым образом подтверждались убийством Красинского, осквернившего священный кинжал. Две причины заставили меня отказаться от этой версии. Первое — он левша, и второе — расстояние от его комнаты до места совершения убийства. Я учёл также, что он настойчиво призывал не трогать тело. С точки зрения указанной версии, его поведение также было труднообъяснимым. Он не пытался скрыть своё безразличие к смерти Ренкина и не скрывал также своих мыслей о том, что это акт возмездия.

Затем моё внимание перешло на Розамунду Грант. Мотивы здесь могли иметь солидный стаж. Это женщина, жестоко разочаровавшаяся в человеке, которого она горячо любила. Она знача о его романе с миссис Уайлд. Она пыталась с ним встретиться, лгала о своих действиях на момент убийства. Ни одна из моих бесед с ней не принесла ни малейшего удовлетворения. Она изучала анатомию, и в прошлом у неё были инциденты, указывающие на необузданность характера. Тот факт, что мисс Анджела нашла в комнате Ренкина клочок пуха с её тапочек, счастливым образом свидетельствует в пользу мисс Грант. Это сократило возможное время совершения ею убийства до невозможного. Далее идёт сэр Хюберт. Единственный мотив, какой тут можно вообразить, это страсть коллекционера. Подобного рода страсть нередко становится болезнью, и я не уверен, что сэр Хюберт ею не заражён. Для пополнения своей коллекции он готов на многое. Но убийство? И опять же, фактор времени.

Теперь вы. Тут было за что ухватиться, но все разбивалось о показания горничной. Находясь в своей комнате, вы выкурили две сигареты. К тому же у вас не было долгов. А вообще деньги — это основной движущий фактор большинства преступлений. Здесь же этот фактор был налицо. Должен сказать, с большой неохотой я отказался и от этой версии.

Ну что ж, пошли дальше. Миссис Уайлд, разговор которой с Ренкиным удалось подслушать вам и мисс Грант, обнаружила себя, с одной стороны, истеричкой, а с другой стороны, нам известно, что она находилась от Ренкина в определённого рода зависимости. Она вполне могла совершить убийство. Её супруг постоянно выпячивал странную фобию у неё к разного рода ножам и колющим предметам. Она имела долги. Ренкин оставил её мужу три тысячи. Именно она переместила тело с его первоначального положения — очень важный фактор. Но она слишком мала ростом.

Это вернуло меня назад, к размышлениям над тем, какова была позиция убийцы. Я посадил Банса на место Ренкина, а сам встал позади него, у подножия лестницы. Если я стоял на нижней ступеньке, то дотянуться не мог. А было точно известно, что Ренкин стоял у коктейльного столика. С пола даже я едва ли смог бы нанести правильный удар, на который указывало положение кинжала в теле жертвы. Тогда спрашивается: где же стоял убийца? И как смог он подойти так близко и остаться незамеченным?

Куда бы я ни направлялся, я натыкался на тупики. У меня, естественно, имелись отпечатки пальцев всех обитателей дома. Мы обследовали каждый дюйм стен и перил. На рукоятке кинжала отпечатков не было. В конце концов нам удалось сделать открытие. Среди мешанины отпечатков на шаровом окончании перил обнаружились слабые, но вполне различимые следы, оставленные двумя руками, которые охватывали его сверху. Отпечаток левой руки был достаточно чёток, а вот правой… Он представлял собой довольно любопытный след руки в перчатке, а давление на перила было достаточным, чтобы определить, что перчатка изготовлена из грубозернистой кожи. Отпечатки эти были очень слабые, но все же мы смогли установить, что это руки одного и того же человека. Расположение их было любопытным. Создавалось впечатление, что кто-то стоял спиной к лестнице, перевалившись через изгиб окончания перил под очень странным углом. Такого, в общем-то, и быть не могло, если… — Аллейн сделал паузу.

— Что? — спросил Найджел.

— Если этот кто-то не сидел на перилах лицом к холлу. Это могло быть, если он, например, съехал по перилам и затормозил, схватившись за шар. С этой позиции он мог с трудом, но дотянуться до кинжала, там где он находился в кожаной ячейке на стене. Этот кто-то был сейчас выше, чем склонившийся над коктейльным столиком Ренкин. Мы обследовали каждый миллиметр перил и обнаружили наверху сходные следы, согласующиеся с моей идеей, что убийца съехал по перилам лицом вперёд. Я спросил у мисс Анджелы, занимался ли у них кто-нибудь этим видом спорта, и она мне ответила, что в этот уик-энд нет. Она также сказала, что доктор Токарев и миссис Уайлд в соревнованиях по съезжанию с перил успехов не достигли. Но это утверждение для нас интереса не представляло, поскольку отпечатки принадлежали не миссис Уайлд и не доктору Токареву.

— А кому же?

— Затем мы обратили внимание на внутреннюю часть перил, особенно на те места, где они опираются на деревянные фигурные стойки. Здесь мы нашли довольно приличный след, поскольку Этель, Мэри и К° в этих местах пыль не протирали. След этот был очень чётким вверху и постепенно смазывался ближе к низу.

— Но как мог этот кто-то засунуть так руку под перила, а главное, зачем?

— А это был след не руки, а босой ноги, когда её хозяин съезжал по перилам. С этим открытием в руках я пересмотрел всю свою прежнюю концепцию фактора времени. Это дало мне дополнительно ещё десять секунд, а то и больше. И вот какая вырисовывается живописная картина. Вы только представьте себе, Батгейт. В холле царит полумрак. Мэри выключила большую часть светильников (это у неё пунктик такой) и ушла, а Ренкин склонился над столиком, сбивая себе свой последний коктейль. Его освещает бра, расположенное рядом на стене. Лестница тонет в потёмках. И вот на её верхних ступенях появляется смутно-различимая полуодетая фигура. Это мог быть халат или просто одни подштанники. На правой руке перчатка. Лёгкий свист скользящего по перилам тела заглушается шумом сбивателя коктейлей. Теперь мы видим, что эта фигура уже сидит верхом на перилах у подножия лестницы. Она делает два энергичных движения, и Ренкин падает головой вперёд, ударяя гонг. Фигура соскакивает с перил и выключает свет. Далее наступает кромешная тьма. Аллейн замолк.

— Хорошо, — осмелился заговорить Найджел, — но я до сих пор так и не знаю ответа. Аллейн сочувственно посмотрел на него.

— Все ещё не знаете?

— Чьи это были следы?

— А вот этого я вам, дружок, сейчас не скажу. И только, ради Бога, Батгейт, не обижайтесь. Я вовсе не хочу выглядеть в ваших глазах загадочным и вездесущим детективом. Это было бы до невозможности пошло. Нет. Я не говорю вам это сейчас потому, что какая-то часть моего мозга все ещё не принимает О.Е.D.[12] этой теоремы. Во всем деле есть лишь одно вещественное доказательство — кнопка от перчатки, которую надевал убийца. Перчатку он сжёг, однако кнопка сохранилась. С помощью этой маленькой жалкой кнопочки застегнуть все это дело невозможно. Этого недостаточно.

И вот, Батгейт, я решил провести рискованный необычный эксперимент. Я собираюсь разыграть перед гостями сэра Хюберта сцену убийства. Кто-нибудь из присутствующих съедет вниз по перилам и представит пантомиму этой жуткой трагедии.

«Итак, будь добр, гляди во все глаза. Вопьюсь и я, а после сопоставим итоги наблюдений»[13].

Да, да, мой друг, я хочу повторить старый трюк Гамлета, и, если он удастся, — а я надеюсь на это, — мы будем иметь результат. Вы здесь, наверное, уже с кем-нибудь подружились?

— Да, — удивлённо ответил Найджел.

— Тогда, боюсь, результат может оказаться для вас шокирующим. Именно поэтому я так много вам рассказал. И вообще, Батгейт, мне ваше общество было очень приятно, — закончил инспектор. — После, когда все кончится, мы, возможно, поговорим ещё.

— Я на это сильно надеюсь.

— Ну хорошо, в таком случае я прошу вас оказать мне последнюю услугу. Сыграйте в этом спектакле роль убийцы и помогите мне сделать так, чтобы эта таинственная фигура себя выдала.

— Ну это уже чересчур… — холодно начал Найджел.

— Ага! Вы не хотите этим заниматься. Это вам противно. Терпеть не могу подобного чистоплюйства.

В голосе Аллейна послышались незнакомые доселе нотки.

— Вы меня не так поняли…

— А я думаю, что именно так. Для вас ведь все уже кончилось. Не правда ли? Ренкин был вашим кузеном, вы пережили трагедию. Но теперь ведь уже все. Участвовать в разоблачении банды чокнутых русских вам нравилось, надеюсь, вы не будете спорить. Ну а теперь, когда вы уже мысленно, в душе, считаете их всех невиновными, и вдруг один из них — а вы ему искренне симпатизируете — может оказаться подлым убийцей… в такие игры вы играть не согласны. Пусть в этом дерьме копаются полицейские. Верно? Ну что ж, это вполне понятно. А вы, мой друг, через пару лет, возможно, будете спокойно ужинать с этим убийцей. Да… жаль, что у нас с вами все так бездарно закончилось.

— Вы несправедливы, — смущённо возразил Найджел.

— Вот как? Ладно, к чему эти споры. Надеюсь, вас не затруднит прислать ко мне констебля Банса, — он у входа. А вам, боюсь, все же придётся вместе с остальными посмотреть этот спектакль до конца. Но на свой поезд вы все равно успеете.

Найджел направился к двери.

— Я скажу Бансу, — обиженно пробормотал он.

— Спасибо, — произнёс Аллейн скучающим тоном.

— И, — добавил неуверенно Найджел, стоя у двери, — я все ещё продолжаю настаивать, что вы, Аллейн, ко мне несправедливы. Если нужно, я сделаю все, чтобы вам помочь.

Аллейн расплылся в улыбке.

— Чудесно! Извините меня за резкость — нервы не выдержали, устал за эти дни, чертовски устал. Возвращайтесь с констеблем, и поговорим.

Найджел нашёл констебля Банса уныло разглядывающим засохшую хризантему у края лужайки.

— Вас вызывает к себе старший инспектор Аллейн, — отчеканил Найджел.

— О, — встрепенулся Банс. — Благодарю вас, сэр. Я иду.

— Я тоже иду с вами, — сказал Найджел, и они молча прошли в кабинет.

Аллейн стоял у камина и разглядывал свой пистолет. Увидев их, он опустил его в карман.

— Банс, — резко бросил он, — в течение ближайших десяти минут поставьте человека у главного входа, второго у гостиной, а третьего здесь. Гости сэра Хюберта и сам он соберутся в холле. Будьте начеку. Когда я произнесу «Итак, начинаем», пройдите в холл, очень тихо, и не спускайте глаз с личности, о которой я вас уже предупреждал. Вряд ли будет что-то неожиданное, но, как говорится, бережёного Бог бережёт. Арест произойдёт незамедлительно. Кстати, я хочу вас попросить ещё раз изобразить Ренкина, как мы тогда делали, восстанавливая картину убийства.

Глаза Банса загорелись.

— Очень хорошо, сэр. И тоже ударить в гонг?

— Да, Банс. Если хотите, можете снять свой шлем.

— Нет, сэр, в нем я чувствую себя более уверенно.

— Как хотите. Можете идти. Расставьте людей, и никому ни слова. Ясно?

— Ясно, сэр, — почти выкрикнул Банс и, развернувшись, вышел.

— Слушайте, Батгейт, — сказал Аллейн, — я предполагаю начать представление через полчаса. После этого все смогут разъехаться. Мисс Анджела только что вернулась, значит, все в сборе, за исключением, конечно, доктора Токарева. Кстати, Батгейт, а вы сможете съехать по перилам лицом вперёд?

— Не пробовал… но думаю, что смогу.

— Хорошо. Возможно, это не понадобится, но будьте наготове. А теперь позовите горничную. На звонок явилась Этель.

— Будьте добры, Этель, — сказал инспектор, — найдите мисс Норт и спросите её, не сможет ли она на минутку зайти сюда ко мне.

— Хорошо, сэр.

— Письма на месте, все в порядке, — сказала Анджела, входя в кабинет. — Но я обнаружила, что они не все. Двух не хватает. Где они?

— В Скотланд-Ярде, — ответил Аллейн. — Они являются ценными вещественными доказательствами. И не надо из-за этого нервничать. Единственное, что вы сделали, это избавили миссис Уайлд от процедуры официального обыска в её доме и изъятия этих писем. А ваша роль в этом деле никому никогда известна не будет.

— Надеюсь, что я хотя бы помогла Розамунде.

— Это помогло получить доказательства, в которых я нуждался, — твёрдо заявил Аллейн, а потом, чуть помолчав, вдруг спросил: — Вы не знаете, у миссис Уайлд есть близкая подруга?

— Не знаю, — засомневалась Анджела. — Думаю, что вряд ли.

— Понятно, кошка, которая гуляет сама по себе. Мисс Анджела, я прошу вас об одолжении: пригласите сэра Хюберта и всех гостей спуститься в холл на нашу последнюю встречу. Скажите, что сейчас как раз время выпить перед отъездом коктейль.

— Хорошо, — сказала Анджела и направилась к двери.

Опередив Найджела, Аллейн открыл ей дверь и тихо произнёс:

— Сейчас расследование достигло своей критической точки. Возможен неожиданный поворот событий. Прошу об этом помнить.

— Я буду помнить, — сказала Анджела, слегка побледнев.

— И вы тоже, Батгейт, отправляйтесь в холл, — проговорил Аллейн, возвращаясь к столу. — Сидите тихо, широко раскрыв глаза и уши. Подмечайте каждую деталь. Помните, ваше непредубеждённое мнение для меня очень ценно. Ну, с Богом! Идите.

Звонок уже прозвенел, господа. Свет приглушён. Слышите? Поднимают занавес. Прощу вас, леди и джентльмены, занимайте места. Начинаем последний акт.

ГЛАВА XVI

РАЗОБЛАЧЕНИЕ

В последний раз собрались гости в холле Франтока. Здесь все было так же: то же освещение, те же костюмы, те же лица, тот же интерьер, что и в воскресенье почти неделю назад. Как будто проводилась репетиция той же самой сцены, но только в минорной тональности. Сцена получилась менее яркая, лишённая многих красок, прежде всего живого обаяния Ренкина, а также глухого бубнения Токарева.

Столик для коктейлей находился на своём обычном месте, только рядом никого не было. Видимо, потому, что призрак тела Ренкина поставил здесь невидимый барьер.

Сэр Хюберт медленно спустился вниз и присоединился к гостям. Похоже, он чувствовал необходимость как-то рассеять гнетущую тишину, произнести какие-то слова. Он начал невнятный разговор с Уайлдом и Найджелом, которые принуждённо ему что-то отвечали. Остальные гости хранили молчание. Было ясно, что все только и ждут прибытия автомобилей.

Отворилась дверь кабинета, и в холл вышел инспектор Аллейн. Он прошёл в центр и остановился. Стало совсем тихо. Гости украдкой бросали на него неприязненные взгляды.

— Я прошу у вас минутку внимания! — торжественно заговорил он. — В мою обязанность входило провести здесь расследование убийства, и на это время я был вынужден вас всех задержать в этом доме. На четыре дня. Чем вызвал ваше глубокое недовольство. Должен заметить, я вас понимаю. Однако теперь все ограничения сняты, и через несколько минут Франток останется предоставленным самому себе. Но прежде чем вы покинете его, я решил дать вам представление о том, как у нас в полиции раскрывают преступления.

Он замолк, и эхо его слов продолжало звенеть в тишине. Через пару секунд он продолжил:

— Главным в нашем деле является восстановление картины убийства, что я сейчас и намереваюсь с вашей помощью продемонстрировать. Для этого мне необходимо два исполнителя на роли жертвы и убийцы. Может быть, кто-нибудь желает в течение нескольких минут побыть моим ассистентом?

— Нет! Нет! — полувсхлипнула, полувыкрикнула миссис Уайлд.

— Спокойно, дорогая, — тихо произнёс Артур Уайлд. — Все в порядке. Для нас же лучше, если мы выслушаем все, что хочет рассказать инспектор Аллейн. Мы ведь понятия не имеем об их методах.

— Я согласен с Артуром, — сказал Хендсли и, повернувшись к Аллейну, добавил: — Если я могу оказать вам какую-то помощь, то я готов.

Аллейн пристально взглянул на него.

— Большое спасибо, сэр Хюберт, но мне нужен тот, кто мог бы съехать вниз верхом по перилам.

— Боюсь, что я на это не способен, — ответил после паузы Хендсли.

— Ничего. Может быть, вы, мистер Уайлд?

— Я? — вздрогнул Уайлд. — Но, инспектор, я слишком неловок для подобных упражнений.

— Но прежде вы такое совершали, и не раз. Даже участвовали в соревнованиях. Так что, если вы не возражаете…

— Ну, хорошо, — согласился Уайлд, и Найджел почувствовал облегчение оттого, что Аллейн освободил его от неприятной обязанности исполнять эту роль.

— А нашего констебля, — продолжил Аллейн, — я попрошу сыграть роль Ренкина. Он уже ассистировал мне в этой роли. Дело в том, что просить исполнить эту роль кого-то из гостей я не решаюсь, понимая, что это было бы для вас слишком тяжело. Вы готовы, Банс? — громко спросил он.

Из кабинета появился констебль.

— Прошу вас, встаньте гак, как мы это проделывали с вами раньше.

Констебль подошёл к коктейльному столику и, стоя спиной к лестнице, взял в руки шейкер.

— Спасибо, — произнёс Аллейн, — все правильно. Теперь вы, мистер Уайлд. Согласно моей версии, убийца съехал вниз по перилам, правой рукой вынул кинжал из кожаной ячейки на стене, нагнулся и всадил его в спину жертвы. Вы сможете повторить эти действия?

— Но это выглядит слишком уж фантастично, — с сомнением произнёс Уайлд.

— Да нет, ничего. Давайте попробуем. Итак, начинаем.

Опять тишина, во время которой Уайлд медленно взбирался по лестнице. В холле появились двое в штатском и скромно заняли места: один — у дверей гостиной, другой — у кабинета. Через оконное стекло можно было видеть и третьего — он стоял недалеко от входа.

Свет, за исключением одного бра над коктейльным столиком, был погашен.

— А что, собственно, я должен делать? — крикнул сверху из темноты Уайлд.

Аллейн повторил порядок действий.

— Вот уж чего я никогда не умел, так это играть в любительских спектаклях, — проворчал Уайлд.

— Не имеет значения. Только старайтесь.

Хрупкую фигурку Уайлда было едва видно, когда он оседлал перила. Поблёскивая в темноте очками, он начал очень медленно съезжать.

— Я этого не выдержу! — снова взвизгнула миссис Уайлд.

Найджел притронулся к спинке стула, на котором сидела Розамунда Грант. Он вибрировал.

— Быстрее! — подстегнул Уайлда Аллейн. Уайлд чуть отклонился назад и, сжав перила коленями, ринулся вниз, к свету.

— А теперь нож, — крикнул Аллейн.

— Я… я не совсем понимаю.

— Понимаете, понимаете. Правой рукой. Ну давайте же, хватайте его из кожаной ячейки. Все. Вот он у вас в руках. Теперь отклонитесь в другую сторону. Осторожнее! Ну, наклоняйтесь же… да быстрее — как молния. А сейчас бейте его. Бейте, вам говорят!

Фигура на перилах сделала движение рукой. Банс упал вперёд. Раздался зловещий, утробный рокот гонга.

Перекрывая его, детектив продолжал:

— Вот! Вот, как это было! Теперь надо бы выключить свет, да уж ладно, сидите там, где сидели, мистер Уайлд. Вам теперь некуда спешить, ведь вы сейчас одеты. Батгейт, свет!

Найджел повернул главный выключатель. Холл затопило море яркого света.

Уайлд сидел верхом на перилах. На него было жутко смотреть. Не лицо, а чудовищная маска. Угол рта дрожал.

Аллейн подбежал к нему.

— Великолепно! Только надо было побыстрее. Как тогда. Помните? И ещё, вы забыли кое-что. Глядите!

Внезапно он вытащил жёлтую лайковую перчагку и потряс ею перед лицом Уайлда.

— Узнаете? Это же ваша.

— Будь ты проклят! — прохрипел Уайлд.

— Уведите его, — приказал Аллейн.

Роща стремительно удалялась, уменьшаясь в размерах, но сквозь голые ветви ещё можно было различить старинные стены Франтока. Голубая спираль дыма из каминной трубы поднималась над крышей. Постояв нерешительно в воздухе, она направлялась в сторону деревьев и растворялась в них. Начинало смеркаться. Найджел перевёл взгляд с окна на лицо инспектора Аллейна.

— Ну что, Франток, до свидания? — сказал Аллейн.

Паровоз свистнул и прибавил ход. Пейзаж за окном сменился.

Долгое время они молчали. Аллейн что-то писал в своём блокноте. Найджел, разумеется, думал об Анджеле. Наконец, не выдержав, он спросил, глядя в быстро темнеющее окно:

— Все-таки когда у вас появилась уверенность, что это он?

Аллейн загрузил в трубку солидную порцию табака.

— Не знаю, — ответил он после долгой паузы. — А ведь это вы с самого начала вели меня по этой дорожке.

— Я? Каким же образом?

— Неужели не понимаете? Вы снова и снова клятвенно повторяли, что в течение этих роковых пяти минут непрерывно разговаривали с Артуром Уайлдом. То же самое твердила и его, извините за выражение, жена. Его она, конечно, не подозревала, она дрожала за себя. Да, я понимаю, вы говорили это совершенно искренне. Вы были уверены, что все это время разговаривали с ним. Конечно. В этом нет никаких сомнений. У вас перед глазами стояла картина: Артур Уайлд лежит в ванне и трёт мочалкой за ушами. Эх, если бы вы могли видеть!

— Видеть?

— Да, видеть сквозь стену. Если бы стена была чем-то вроде театральной сцены. Если бы вы могли видеть Уаидда, когда он вошёл в ванную в своих смешных дурацких подштанниках, над которыми так смеялся Ренкин, — я помню, вы мне говорили. Вы бы тогда увидели, как он открыл оба крана и, хлопая ладонями по воде, начал с вами разговор. А потом бы вы увидели, как он, противно ссутулившись, тщательно вытер руки и проскользнул в гардеробную своей супруги, а затем вернулся с перчаткой на правой руке. Он, наверное, перерыл там все в поисках левой, но она провалилась в щель нижнего ящика старинного комода. Представляю, как удивлённо вы раскрыли бы рот, увидев, как он открывает дверь и, все ещё разговаривая с вами, на цыпочках делает шаг в холл второго этажа. Тут ему к тому же повезло — в вашу комнату вошла Этель. Он молнией выскакивает наружу, а через восемь секунд раздался удар гонга и ваша комната погрузилась в темноту, поэтому вы все равно не увидели бы, как он возвратился, сбросил одежду и плюхнулся в ванну. И все говорил и говорил с вами, а сам лихорадочно мылся, в страхе, а вдруг на нем осталась кровь Ренкина. Он боялся, когда зажжётся свет, посмотреть на перчатку — а вдруг она в крови. Я думаю, он засунул её в карман и позднее, когда миссис Уайлд закатила истерику в холле и вы все сгрудились вокруг неё, у него появился шанс незаметно швырнуть эту злосчастную перчатку в камин, да ещё насыпать сверху кучку угля. Кнопка бы тоже сгорела, если бы не провалилась между прутьями в поддон. Ну а левую перчатку я ему потом продемонстрировал. А вообще он действовал чрезвычайно хладнокровно. Даже не забыл осалить кого-то на лестнице и крикнуть: «Вы убиты!» Это все приплюсовывалось к остальным свидетельствам его алиби и производило благоприятное впечатление.

— Но почему он это сделал?

— Ну почему… Мотивы могли быть здесь разные. Например, деньги. Его жена задолжала разным портным больше тысячи фунтов. Его последняя книга принесла одни убытки. Домовладелец все время требовал уплаты, а они ему тоже много задолжали. Он знал, что Ренкин завещал ему три тысячи. Но это первое, что приходит в голову. Ещё мы имеем, по крайней мере, две веские причины, по которым Уайлд мог если не замышлять, то уж во всяком случае желать смерти Ренкина. Он вашего кузена ненавидел. Я внимательно изучил историю их прошлых отношений. Когда они учились в Итоне, Ренкин часто изводил его, грубо с ним обращался. И впоследствии он в отношении к Уайлду принял высокомерный покровительственный тон. Я опросил официантов в клубе, который посещали они оба, горничную, что служила у Уайлдов, да и вы сами тоже подтвердили, что Ренкин открыто флиртовал с миссис Уайлд прямо перед носом у добродушного, рассеянного, ничего не подозревающего супруга. А он был совсем не таков. Он читал письма Ренкина. И тут мне в очередной раз повезло. Я изучил письма, которые привезла мисс Анджела. Внимательно изучил, в том числе проверил и на отпечатки пальцев. Выяснилось, что миссис Уайлд к ним уже долгое время не прикасалась, а вот он ворошил их, и совсем недавно. Уайлд методично и изобретательно шпионил за ней, и, разумеется, для него не составило никакого труда обнаружить Танбридж Ш. и подобрать к ней ключ. Возможно, миссис Уайлд имела в виду и это, когда просила свою портниху тайком сжечь эти письма. Но скорее всего она боялась, что они могут явиться косвенным доказательством её вины. А супруг её, должен вам заметить, был ревнив, очень ревнив.

И чрезвычайно умен тоже. С самого начала я понял, что это личность незаурядная. Его поведение во время игрового суда в понедельник было безукоризненным. А чего стоит его последующее признание на фоне им же тщательно выстроенного алиби. Ведь как он рассуждал: «Надо, наоборот, говорить, что это сделал я, тогда мне не поверят. Ясное дело — невиновный человек пытается спасти жену». Как благородно. Прямо как в душещипательной мелодраме. Не сомневаюсь: он все заранее хорошо обдумал. А тут и вы великолепно выступили с подробным перечислением пунктов его алиби. И тогда этот мученик вынужден был смириться перед напором неопровержимых аргументов.

С этого самого момента я уже был уверен в нем, но мне надо было очистить «русский след». К тому же требовалось время для составления и оформления дела. И какого дела.

Аллейн переменил позу и посмотрел на багажную полку.

— Обнаружив на дне комода левую перчатку, застёжка которой оказалась аналогичной сожжённой, я уже знал, что нахожусь на верном пути. Если бы он надел обе перчатки, а после их сжёг, оставив только полуобгоревшую кнопку, тогда бы появилось искушение заподозрить его жену. Хотя следовало учитывать её маленькие руки. Но левая перчатка затерялась на дне комода, а отпечаток пальца его левой руки был обнаружен на перилах, в нужном месте.

— А как вы думаете, его признают виновным?

— Сейчас это сказать трудно. Помните, он уже однажды признание делал.

— Да, да! Какая горькая ирония. Но мне представляется, что умный адвокат…

— О, вполне возможно. Все ещё будет зависеть от того, как станут вести себя на суде, свидетели. Как, например, Розамунда Грант ответит на вопрос, рассказывала ли она Уайлду о неверности его жены?

— А что, она говорила с ним об этом?

— Я в этом уверен. На следующее утро после памятного разговора Ренкина и Марджори в гостиной она ходила с Уайлдом на прогулку. Дочка садовника видела их и заметила, что она была не в себе. Скорее всего она потом пожалела об этом и хотела тогда вечером у Ренкина очистить душу. И вообще у адвоката будет много возможностей.

— Да, процесс обещает быть не из лёгких, — заметил Найджел.

— Верно. Он будет неприятным, но на свободу нашему клиенту все равно не выйти.

За окном уже появились пригороды Лондона. Аллейн встал и принялся одевать пальто.

— Я хочу вам сказать, — неожиданно произнёс Найджел, — я хочу вам сказать — вы необыкновенный человек. А этим арестом Уайлда вы вообще сразили всех наповал. Представляю, как были напряжены ваши нервы. Я восхищаюсь вами. И в то же время от вас иногда можно услышать такую пошлость…

— Юноша! Что за слова! Это что, ваша манера интервьюировать великих людей? Давайте-ка лучше завтра поужинаем вместе.

— Очень хочется, но завтра не могу. Давайте послезавтра. Завтра мы с Анджелой идём на концерт.

— Я смотрю — вы с ней воркуете, как голубь с голубкой…

— Идите к черту!

— Ого, уже Паддингтон. Значит, приехали.

1

Вокзал в Лондоне (прим. ред.)

2

Реплика Полония из «Гамлета» (перевод Б.Пастернака. — Здесь и далее примечание переводчика)

3

Даго — презрительная кличка иностранца в Англии

4

Суперинтендант — старший полицейский чин после инспектора

5

Имеется в виду первая мировая война

6

Haute noblesse (фр.) — высокое благородство

7

Коронёр — особый судебный следователь в Великобритании и США, в обязанность которого входит расследование случаев насильственной или внезапной смерти

8

Cause celebre (фр.) — громкий судебный процесс

9

Objets d'art(фр.) — вещи, относящиеся к произведениям искусства, служащие для украшения жилища

10

Au revoir (фр.) — до свидания

11

ad infinitum (лат.) — до бесконечности

12

O.Е. D. (Quod evat demonstrandum) (лат.) — что и требовалось доказать

13

Строчки из «Гамлета» (перевод Б. Пастернака)